«ПРИСТОЛИЧНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ КАК ФАКТОР СОЦИАЛЬНОЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СМОЛЕНСКОЙ ОБЛАСТИ ...»

2) Через систему отношений данного объекта с другими объектами, выделенными по признаку существенной важности, ЭГП предметно выявляет индивидуальные черты и свойства любой территории. Оно определяет наиболее важные особенности регионов, свойства их неповторимости и индивидуальности. Н.Н. Баранский в этой связи отмечал: «Учет географической специфики является прямой и непосредственной обязанностью экономической географии, без выполнения этой обязанности она перестает быть самой собой, теряет свое лицо» [12, с. 156].

Индивидуальные свойства территориальных систем выражаются через их функции. Прямая связь географического положения и функций территории отражена в одной из фундаментальных концепций географии – концепции «функции места»

А.А. Минца и В.С. Преображенского. Ее содержание авторами раскрывается следующим образом: место, то есть некоторая часть географического пространства, несет (или может нести) определенную функцию в жизни общества и, таким образом, удовлетворяет (может удовлетворять) определенную потребность (общества, части общества, человека). В этом определении обращается внимание не только на современную, но и на потенциальную функцию места. Принципиально место может нести множество функций, как одномоментно, так и последовательно. Их набор и порядок ограничиваются возможностями места, его позиционными, функциональными и физическими свойствами. Принимая во внимание взаимную связь и равнозначность этих свойств, можно утверждать, что функция места прямо зависит от его географического положения, а в определенных условиях и определяется им [96]. Соотношению понятий «функция места» и «ЭГП» уделял внимание и Ю.Г. Саушкин. Согласно его точке зрения, понятие «функция места» в рамках системно-структурного подхода в значительной степени заменяет понятие «ЭГП» [136, с. 145].

Авторы концепции и ряд других исследователей особое внимание уделяют тому, что во многих случаях возможность осуществления данным местом тех или иных функций зависит не только от его свойств, но и от функций, выполняемых смежными, непосредственно прилегающими территориями [44; 79; 86; 96].

В контексте исследования взаимовлияния регионов особую важность приобретает так называемое «соседское положение» – характер ближайшего окружения. На это указывал Н.Н. Баранский, анализируя положение Запада, Промышленного и Черноземного Центра в условиях царской России [12]. Отмечая важность соседства, И.М. Маергойз предлагал региональным ЭГП считать совокупность соседства I и II порядка и, кроме того, ограничить соседским положением I и II порядка анализ взаимосвязанности территориальных структур и ЭГП стран и районов [88, с. 39].

Главный смысл соседства в экономико-географическом плане заключается в возможности непосредственного взаимодействия приграничных районов смежных территориальных систем (в нашем случае – граничащих областей), а через них – территориальных структур хозяйства и инфраструктуры соседних регионов в целом.

Следствием этого является значение соседства для интеграционных процессов. Интеграция, в свою очередь, стимулирует развитие приграничных районов. Такие районы или отдельные их участки могут приобрести свойства зон контакта. Будучи результатом интеграции, эти зоны, выступая в качестве своего рода мостов, способствуют продвижению интеграционных процессов вглубь соседствующих регионов.

При оценке степени соседства обычно учитываются две его взаимосвязанные стороны: дистанционную и топологическую. Дистанционность измеряется расстоянием и служит мерой близости. Топологическая близость характеризует саму возможность непосредственного общения соседних стран или регионов. Она позволяет оценить меру взаимодоступности разных районов между собой.

Взаимодоступность соседних регионов отражается в интенсивности, характере пространственных отношений и связей смежных ареалов, регулируемых придаточными элементами, одними из которых выступают географические границы.

По мнению В.Е. Шувалова, «в двухмерном картографическом континууме граница представляет собой полосу перехода от одного района к другому, в пределах которой может быть проведена линия их раздела. Последняя чаще всего принимается за географическую границу» [186, с. 32]. Определение выявляет диалектичность понятия. Граница есть результат дискретного представления о реальности. Несмотря на это, она призвана не только разъединять и служить дискретизации явлений, но и обеспечивать континуальность. Континуальность и дискретность пространства дополняют друг друга, являясь его взаимосвязанными атрибутами. При этом континуальность предполагает плавные переходы, незначительные градиенты, отсутствие или размытость скачков; дискретность – подход к территории, как состоящей из резко оконтуренных тел, систем, феноменов, разделяемых значимыми, объективными и эмпирически обнаруживаемыми рубежами [186]. По словам В.Л. Каганского, «поскольку преобладание одного из этих свойств вряд ли имеет место в реальном мире, но необходимо избрать одну из точек зрения, то удобно считать, что континуальность и дискретность – установки, реализующиеся при исследовании» [59, с. 9–10]. В результате такого исследования выявляется функциональная характеристика границы.

В отечественной географической литературе прослеживаются несколько точек зрения относительно количества функций: В.Л. Каганский выделяет барьерную, контактную и фильтрующую функции границы [60]. В.Е. Шувалов [186] рассматривает фильтрующую функцию как разновидность барьерной функции, противопоставляя последнюю контактной функции. Границы, имеющие барьерные функции, являются весомыми районообразующими рубежами, сводящими взаимовлияние соседних регионов к минимуму. Контактная функция границы обусловлена созданием контраста, который усиливается проявлением ее барьерной функции и служит предпосылкой для возникновения различного рода обменных процессов между соседствующими регионами.

С динамической точки зрения, границы могут и гасить взаимодействие между смежными районами, и способствовать ему. Эти два диалектически связанных процесса проявляются с определенной последовательностью во времени и пространстве:

преобладание одной из функций служит предпосылкой для последующего изменения функции границы на противоположную [186, с. 34].

В случае субнациональных границ говорить об их функциях можно с большими оговорками, поскольку все субнациональные границы по определению являются прозрачными и проницаемыми, если речь идет о едином государстве. Их барьерные функции резко ослаблены по сравнению с функциями внешних границ. «Межрегиональная граница представляет собой, прежде всего, определенный управленческий барьер, так как означает смену юрисдикции субнационального уровня» [166, с. 153].

Тем не менее, для субнациональных границ также характерны процессы и явления, порождаемые эффектом влияния близкорасположенной границы, заключаемые в понятиях «приграничное» или «трансграничное» сотрудничество. «Трансграничное сотрудничество представляет собой одну из форм взаимодействия в различных областях, приводящее в ряде случаев к образованию единых трансграничных регионов, включающих территории соседних административных единиц и функционирующих по согласованным планам с учетом интересов каждой из сторон» [30, с. 82]. В реальности происходит срастание приграничных поселений в единые городские агломерации и формирование единых систем расселения и производства. Это вызывает необходимость совместно решать сложные проблемы, связанные с маятниковыми миграциями через границу, развитием общей инфраструктуры, охраны среды, распределением налоговых поступлений и т.д.

Согласно точке зрения В.Л. Каганского [59], трассы, пересекающие границы смежных ареалов, пронизывающие некий ареал, приобретают свойства границы – контактные для смежных ареалов и барьерные для территорий внутри ареала, расположенных по разные стороны от трассы. Районы прохождения трассы приобретают свойства зон приграничного взаимодействия. Учитывая эту точку зрения, системы производства, формирующиеся вдоль трассы, есть не что иное, как форма проявления трансграничного сотрудничества.

Свойствами и функциями границы во многом определяется специфика ЭГП территориально ограниченных систем. «Лишь в своей границе и благодаря ей нечто есть то, что оно есть» [33, с. 230].

Подводя итог вышесказанному, сформулированы несколько утверждений, которые будут положены в основу диссертационного исследования.

1. Регионы с точки зрения пространственных отношений являются друг для друга внешними данностями и способны к обоюдному влиянию. При этом между соседствующими регионами устанавливается система отношений (существующих или прогнозируемых), существенных для обеих сторон. Интенсивность этих отношений находится в прямой зависимости от:

а) экономического расстояния между объектами взаимодействия;

в) характера разделяющих границ.

2. «Пристоличное положение» рассматривается как производное понятия «ЭГП» через положение в ареалах. Оно характеризуется как пограничное положение, то есть положение некоторого ареала, соседствующего с другим ареалом.

3. Через систему пространственных отношений между соседствующими ареалами выявляются индивидуальные черты и свойства территорий, а также их функции. Возможность осуществления данным местом тех или иных функций зависит от функций, выполняемых смежными территориями.

1.2. Пристоличное положение и столичный регион Для обозначения соседства исследуемого региона и существенно важного для него элемента географического описания в научной литературе используется приставка «при-», обозначающая непосредственную близость, а также указывается сам внешний объект, соседство с которым оказывает наибольшее влияние на развитие исследуемого региона (например, приграничный, приморский, пристоличный регион). Термин «пристоличное положение» сравнительно молод, но понятие, им обозначаемое, довольно давно обсуждается в научной литературе. Среди проблем экономической и социальной географии важное место занимает взаимодействие крупнейших городов, в том числе столичных, с окружающей территорией. «Для географического изучения городов, – писал Н.Н. Баранский, – внешние связи имеют особо большое значение, так как только анализ этих связей города позволяет понять город на фоне окружающей его географической среды» [13, с. 233].

Анализ взаимодействия крупных городов с окружающими селениями, определение зон их влияния произведен рядом экономико-географов. Из отечественных исследователей одним из первых в этом ряду стоит В.П. Семенов-Тян-Шанский. Он сделал удачную попытку выделить истинные экономические города, включая сельские торгово-промышленные очаги как будущие городские центры. Была предложена их типология, даны емкие характеристики столиц со сферами их экономического влияния и признаками агломерационных реалий в виде кольцевых систем субцетров.

Особое место занимают комплексные работы по ЭГП крупных городов: И.М. Маергойза – по Сталинграду [85], Г.В. Сдасюк – по Иркутску [137], В.В. Покшишевского – по Ленинграду [118], В.С. Варламова – по Оренбургу [26]. Ю.Г. Саушкин в характеристике некоторых районов особое внимание уделял крупным городам и их агломерациям (Москве, Ленинграду, Горькому и т.д.) как районообразующим центрам [135]. Проблеме развития городских агломераций, определению зон их влияния, посвящал работы Г.М. Лаппо [79; 80; 81].

Значение пристоличного положения отмечал Б.Б. Родоман [129]. Он усмотрел влияние столицы на расположение центров областей нечерноземной части Центральной России. У восьми из десяти областей этого региона, не считая Московской, центры сдвинуты к Москве: Брянск, Владимир, Иваново, Калуга, Кострома, Рязань, Тверь, Тула. Исключениями из правил остались только Смоленск и Ярославль, имеющие другие центры притяжения. Ранее, Г.М. Лаппо [80] влиянием Москвы объяснял окраинное положение Киева на Украине, иными словами, тот факт, что территориальная граница между этническими ареалами русских и украинцев прошла так, а не иначе.

Что касается систем более высокого ранга (субъектов РФ), то анализ их пристоличного положения представлен фрагментарными разработками небольшого числа исследователей. Проблеме влияния Москвы и Санкт-Петербурга на прилегающие территории посвящены некоторые диссертационные работы недавнего времени [15;

64; 163]. Однако в них, согласно целям и задачам исследования, отражены лишь некоторые аспекты такого влияния (чаще – демографический, реже – экономический, экологический), что не может в полной мере дать представление о пристоличности как комплексном явлении. В научной литературе отсутствуют четкие развернутые определения понятия «пристоличное положение», позволяющие очертить хотя бы его объем. Известно, тем не менее, что суть этого явления зависит от целого ряда причин, в котором первостепенное значение имеет определение столицы как таковой и феномена столичности в частности.

В отечественной географии, в совокупности с определением зон влияния крупных городов, накоплению опыта исследования самих столиц и феномена столичности способствовали многолетние исследования Москвы и столичного региона, проводимые под руководством Н.Н. Баранского, Ю.Г. Саушкина и группой их учеников [35]. На примере Москвы формировались методологическое направление и схема изучения феномена столичности, позволяющие выявить его понятийные аспекты, свойства и признаки [37; 100].

Работы Н.Н. Баранского [12; 13; 14] содержат анализ роли столичности, создавшей потребительский рынок, финансовые и прочие условия для роста передовых отраслей индустрии. Позднее появились примеры региональных исследований столичного фактора: столиц восточно-европейских государств [141] и союзных республик [73; 123], развитых капиталистических стран [39], а также исследования столиц с позиции их влияния на развитие национальных систем расселения [32], территориальную организацию производственных сил [41], агропромышленный комплекс [116].

Будучи понятием не сугубо географическим, активно используемым не только в специальной литературе, но и в публицистике, и в обыденной речи, «столичность»

как явление стала предметом специального изучения в географии относительно недавно. Причин этому несколько [100]:

1) возникновение во 2-й половине ХХ в. новых суверенных государств, и, вместе с тем, новых столиц и столичных регионов;

2) весомость и значимость столичных регионов, как крупнейших концентраторов демо-экономического, духовного, творческого потенциала;

3) необходимость, с одной стороны, упорядочения и регулирования уровня территориальной концентрации районообразующих функций, а с другой – интенсификации использования исторически накопленного столичным регионом потенциала;

4) современные тенденции регионального развития, урбанизации, информационно-технического прогресса, которые ведут к стиранию четких граней между столицей и ее регионом, что порождает ряд проблем организации территориальной структуры хозяйства, расселения, природоохранной деятельности и т.д.;

5) столицы обладают особым свойством формировать вне своих пределов дублирующие функции, что приводит к появлению целой совокупности городов и местностей со столичными функциями.

Столичность характеризуют два парадокса: парадокс малоизученности и парадокс многоаспектности.

Имеющийся на настоящее временя опыт изучения столичности как явления не позволяет представить обсуждаемую проблему в целом. Весь накопленный багаж знаний по этому вопросу состоит из двух частей:

а) знания о столицах как о категориях преимущественно крупных городов, центрах интеллектуального, научно-производственного, культурного потенциала, финансовых центрах;

б) знания об индивидуальных чертах столичных административных, экономических регионов.

Выделяя столичный регион в качестве объекта межрегионального взаимодействия необходимо учитывать две категории столиц.

1. Столицы по административно-политическому статусу – центры государственной власти. Политические столицы в строгом смысле – это главные города государств и государственных образований с соответствующими функциями и статусом.

В странах с федеративным устройством наблюдается определенная иерархия столичности. Столица, по определению Э.Б. Алаева, – это «поселение, являющееся главным городом государства или аналогичного образования» [3, с. 182]. В России столицами официально именуются кроме Москвы центры автономных республик. В ряде стран крупные единицы административно-территориального деления имеют элементы государственности, свои правительства и центры, называемые столицами (Атланта – столица штата Джорджия). При высоком уровне централизации возникает обратное явление – своего рода вертикальная многостоличность – сочетание в одном городе столичных и центральных функций разного уровня (общегосударственного, республиканского).

В этой категории столиц выделяют следующие типы [166, с. 136]:

- Доминирующий центр (столица региона является самым крупным центром, и регион представляет собой сферу влияния этого центра). Степень доминирования такого центра можно в общих чертах определить по степени концентрации в нем населения региона, а также по экономическому потенциалу в рамках данного региона.

- Конкурентно-доминирующий центр (столица региона является одним из нескольких более или менее крупных центров). В зависимости от сложности отношений «центр-периферия» в регионе можно говорить о биполярной или полицентрической модели.

- Функциональный центр (небольшой город, выполняющий сугубо административные функции).

- Исторический (традиционный) центр (не самый крупный город, выполняющий столичные функции на протяжении многих веков).

2. Неформальные столицы – крупнейшие города, многофункциональные центры стран и крупных регионов. Не имея юридического статуса, они выполняют важные столичные функции в широком смысле в крупнорегиональном, национальном или международном масштабе. Их столичный характер выражен тем сильнее, чем меньше реального веса у официальных столиц и чем сильнее выражена многостоличность (Нью-Йорк как финансово-экономическая столица США, Дюссельдорф как столица Рура).

Столицы требуют определенных критериев выделения, которыми выступают столичные функции. К ним относятся:

1) Функции, обеспечивающие лидирующую роль столиц. Потенциал столицы как безоговорочного лидера выражается в развитии обслуживающих функций города (наука, образование, торговля, сосредоточение неправительственных финансовых и международных организаций, культурные и коммуникационные услуги). Именно их взаимодействие и позволяет получить новое качество. Функции обслуживания населения перерастают из градообслуживающих в градообразующие и становятся лицом города.

2) Центральные функции высокого ранга. К ним относятся функции, обеспечивающие роль столицы как политического центра. Выполняя их, столица осуществляет разностороннее обслуживание нужд обширного региона, центром которого она является и на который распространяется ее влияние. Согласно статье 1. Закона «О статусе столицы Российской Федерации» [109], столица Российской Федерации – это место нахождения федеральных органов государственной власти Российской Федерации, представительств республик в составе Российской Федерации, автономной области, автономных округов, краев, областей, города Санкт-Петербурга, а также дипломатических представительств иностранных государств в Российской Федерации.

Столичные функции обладают исключительно высоким эффектом мультипликатора и, следовательно, стимулируют рост города, агломерации, региона. Поэтому чаще всего столица – крупнейший город страны. Наряду с крупными абсолютными размерами, столицы часто доминируют в национальной системе расселения (Москва, Париж, Вена, Копенгаген, Токио).

К столичным городам, таким образом, относятся города, сочетающие роль лидеров социального и научно-технического прогресса, одновременно возглавляющие обширные регионы и имеющие в силу высокой концентрации функций крупные размеры.

Будучи сложным общественным явлением, столичность многоаспектна. Выделяют политический, юридический, экономический, социальный, географический, экологический аспекты столичности, которые можно условно свести к трем основным рядам понятий [100].

1. «Лидерство», «главенство» и «первенство» (функциональный ряд). Это категории близки к понятию столичности в функциональном ее проявлении, в узком смысле представляет собой выполнение собственно столичных функций (политическое руководство, дипломатическая деятельность). В широком своем понимании функциональный аспект столичности включает также функционально-отраслевые блоки общественных систем: финансовый рынок, наука, культура, производство, – которые на разных исторических этапах выступают в роли лидеров или аутсайдеров.

2. «Центральность положения» (территориальный ряд). В узком смысле центральность понятию придает официальный юридический статус столицы, местопребывание высших органов государственной власти, посольств (собственно столичное положение). В широком смысле центральность столичному положению придает ориентация центробежных и центростремительных процессов, как то: диффузия нововведений, концентрация деятельности, фокусами и очагами которых являются столицы. Столичность как центральность противоположна периферийности.

3. «Качество социальной среды» (социально-экологический ряд). Понятие столичной среды выделяется как подтип урбанизированной среды жизни, которая, помимо общих черт этого типа, обладает рядом особых качеств (обилие иммигрантов, деловой стиль отношений, широкий спектр услуг, а также мест образования, труда, досуга). Столичная среда формирует особый тип жителя, которого отличает амбициозность, профессиональные и семейно-бытовые установки, отличные от установок провинциала.

В результате взаимодействия указанных рядов формируется представление о центральных функциях и об управляющих центрах территорий. Их высшую разновидность представляют собой столичные функции и сами столицы с их специфичной средой.

Для высших форм проявления столичности характерны два феномена: феномен взаимосвязанности и феномен противоречия.

В первом случае речь идет о взаимосвязанности всех сторон столичной жизни.

Обслуживание емкого потребительского рынка, тяготение к научным, информационным и управленческим центрам сказывается на отраслевом составе экономики.

Столичные функции представляют собой весьма сложное сочетание многих видов деятельности.

Несмотря на взаимосвязанность и взаимообусловленность реалий столичной жизни, для нее типичны противоречия. Для столичной среды жизнедеятельности характерно, например, противоречие привлекательности, связанной с обилием вариантов выбора профессии, мест труда, форм досуга и неизбежности дополнительных стрессовых нагрузок, трудностей адаптации и социализации в ускоренном ритме жизни. В столичном географическом положении заложено противоречие между стремлением обслуживать одновременно внутренние и внешние связи страны [100, с.

3–22].

Столичность стимулирует генезис новых функций, форм и видов деятельности, а большие масштабы их концентрации делают региональное развитие в высокой степени инерционным. Для отраслей и функций столичного региона характерно противоречие между стремлением к их ускоренной смене, в том числе в связи с «моральным старением», и высокой устойчивостью территориально-отраслевых структур [38, с. 18]. Лидерство с постоянным воспроизводством, сменой лидирующих начал порождает противоречие между большими возможностями для поступательного развития и значительными трудностями на этом пути. У столиц возникает потребность в формировании развитого, функционально сложного окружения и есть возможность его создавать.

Регион, окружающий столицу, служащий ее многообразным дополнением, активно с ней взаимодействующий, являющийся средством усиления и расширения возможностей столицы в выполнении ее функций, носит название столичного региона («пристоличной зоны» по определению Б.Б. Родомана [127]). На столичные регионы распространяется центральность положения столицы, что служит для них мощным фактором регионального развития. Это отражено в названиях многих столичных экономических районов, именуемых «Центральными». Центральность их положения играет районообразующую роль. Обладая центральным положением, столичные регионы обеспечивают стыковку внутренних и внешних связей страны за счет сочетания в регионе транспортных узлов и центров телекоммуникаций.

Дополнительным фактором развития столичного региона может служить вынос в какой-либо город региона функций административного центра соответствующей области (провинции, штата). Наиболее характерны такие процессы для Америки. В США используется особая концепция столичности, как на уровне государства в целом (сравнительно небольшой Вашингтон), так и на уровне штатов. Причиной переноса региональных столиц в новый функциональный центр в других странах является либо перенаселенность доминирующего центра, либо конфликт в его социуме (развивающиеся страны). В странах Европы, где исторические факторы сильнее всего повлияли на систему административно-территориального деления, встречаются ситуации, когда столицами регионов являются небольшие города, имеющие при этом большую историю [166, с. 137].

Размеры, функции, официальные статусы городов, а также степень и давность районообразующих процессов лежат в основе типологии столичных регионов, возглавляемых главными городами государства. В ней выделяют [100, с. 13]:

1) Регионы – абсолютные (многосторонние, комплексные) лидеры:

исторически лидирующие регионы в странах с высоким общим уровнем развития (Московский, Парижский, Лондонский и т.д.);

единственные по существу лидеры в развивающихся странах (многие столицы Африканских государств).

2) Относительные лидеры. Промежуточный, комплексно специализированный тип. Развитие столичного региона идет от мощной традиционной столицы – первого или одного из первых городов страны, но по основным показателям регион не является главным экономическим лидером. На первый план выходит собственно столичная специализация и ее связь с внутри- и внешнеэкономической деятельностью (Берлин, Рим, Пекин, Дели).

3) Сугубо политические лидеры. Столичный регион возникает в случаях сравнительно недавнего создания столицы на новом месте, в результате компромисса, достигнутого в борьбе между более мощными или разными этническими районами страны (Вашингтон, Канберра, Оттава, Берн), либо служит стимулом национальной консолидации, освоения глубинных территорий, рычагом сдвига в географии хозяйства (Анкара, Бразилиа).

В федеративных государствах, для удобства политического регулирования, столичные регионы вписаны в границы конкретных административнотерриториальных единиц, вмещающих как саму столицу, так и сферу ее влияния (деюре). В случае гипертрофированных столиц, их часто выделяют в отдельные ячейки административно-территориального деления. Сфера влияния столичного города далеко выходит за его административные границы, но, стремясь не создавать слишком крупные административно-территориальные единицы, государство как бы сдерживает город, заключая его в узкие рамки официальных границ. Ярким примером служит Москва, являющаяся отдельным субъектом Российской Федерации и носящая статус города федерального значения [100, с. 21].

Понятия «столицы» и «столичного региона» в зарубежной географической науке перекликаются с понятиями «глобальный город» и «регион глобального города». Эти понятия, хотя и различаются масштабами применения, имеют общие черты, а явления – общие функции [140; 199; 200].

Преодолевая административные границы, импульс регионального развития, порождаемый противоречиями столичной жизни, распространяется на столичный регион. Тот, в свою очередь, испытывает противоречие между эндогенными и экзогенными условиями регионального развития. «Высококвалифицированное обслуживание всей страны при ограниченности собственных ресурсов позволяет и заставляет использовать центральность экономико-географического положения, что проявляется в сетях коммуникаций, в развитии радиальных направлений в ущерб кольцевым и хордовым» [100, с. 21]. Данное противоречие есть суть развития, импульс которого в радиальных направлениях исходит из столичного региона на прилегающие территории, в нашем случае – на пристоличные регионы, постепенно затухая. Феномен «пристоличности» представляет собой совокупность специфических явлений, неравномерно распределенных по территории, границы которой трудноопределимы. Установить признаки, отличающие их от подобных, но наблюдаемых в пределах периферийных территорий, не являющихся пристоличными, достаточно затруднительно.

В случаях, когда это необходимо, в основу идентификации закладывается эффект влияния на территориальные процессы близко расположенной столицы, отношения с которой развиваются в рамках пространственной модели «центр-периферия».

Пристоличный регион в системе пространственных отношений При оценке ЭГП какого-либо географического объекта большое значение приобретает ракурс «географической геометрии» – «положение относительно узловфокусов социально-экономического пространства, экономических линий разного рода, ареалов, выделяемых по разным критериям и существующих в определенных границах» [79, с. 77]. Нередко роль такого узла-фокуса выполняет главный город государства (а ареала – регион, служащий его многообразным дополнением), являющийся центром экономической, политической, духовной жизни, отношения которого с окружающей территорией, не наделенной вышеперечисленными функциями, осуществляется в рамках модели «центр-периферия». Уровень социальноэкономического развития регионов во многом определяется их положением относительно таких центров, а также характером и направлениям развития взаимоотношений между ними.

Актуальность проблем, основанных на взаимоотношении центра и регионов, сохраняется длительное время, причем в качестве основной качественной характеристики таких взаимоотношений выступает понятие эксплуатации. М. Хечтер, предложив концепцию «внутреннего колониализма», заметил, что условия частичной интеграции периферии и государственного ядра «все больше воспринимаются периферийной группой как несправедливые и нелегитимные» [174, с. 210]. Происходит это вследствие эксплуатации столицей государства внутренней этнической периферии, а также территорий, лишенных этнической специфики.

На значимость отношений по линии «центр-периферия» указывал один из основоположников теории зависимого развития – А.Г. Франк. Цитируя его в книге «Центр и периферия в региональном развитии», авторский коллектив отмечает: «само экономическое развитие есть функция взаимодействия между развитым и развивающимся миром, которые находятся в тесном единстве по линии связей рынков труда, капитала и технологии и между которыми сохраняется определенная иерархия, независимо от динамики их социально-экономического развития на разных исторических этапах» [178, с. 14].

Изначально развиваясь в рамках геополитики в трудах Х. Макиндера [90, с. 7– 33], К. Хаусхофера [173] и других исследователей, концепция «центр-периферия»

использовалась для анализа глобальных систем. Со второй половины XX в. она стала применяться в решении вопросов регионального и межрегионального уровней. Первые фундаментальные результаты в рамках разработки регионального подхода были получены Дж. Фридманом [196], который в середине 60-х гг. XX в. на базе существующих геополитических моделей «центр-периферия» сформулировал теорию регионального развития. Главной задачей его работы была интеграция районного и городского направления региональных исследований, которые развивались параллельно и независимо друг от друга, не позволяя исследовать территорию в комплексе. В результате появилась теория комплексного исследования территории, включающей как городские центры, так и взаимодействующие с ними периферии (хинтерленды).

Согласно этой теории, неравномерность экономического роста ведет к стратификации пространства и росту диспропорций в развитии, при этом ядро (центр) характеризуется постоянной качественной трансформацией [166, с. 53–54].

территориальных различий как объективный процесс отражен в теоретических концепциях «центральных мест» В. Кристаллера, «полюсов роста и центров развития» Ф. Перру [198], ряде других исследований. Ф. Перру ввел в науку термин «поляризация», указав, что развитие не происходит везде и сразу, оно проявляется в точках или полюсах с различной интенсивностью, распространяется по различным путям и с различной эффективностью. Это, в свою очередь, обосновывает закономерности территориальной концентрации населения и хозяйства в определенных узловых элементах, способных оказывать воздействие на окружающие районы и стимулировать их развитие, признает неизбежность существования контрастов в системе «центр-периферия», функциональную зависимость и соподчиненность ее элементов.

В центр-периферийной системе центр (ядро, хартленд) представляет собой активно-доминирующее начало, место зарождения технологических и социальных нововведений, концентратор сложности, специфики и разнообразия. По определению Э.Б. Алаева, «центр – это точка, связи которой с окружающей геоторией (периферией) функциональны, то есть нельзя назвать какой-либо объект центром, если у него нет связей с тем, центром чего он является. Если эти связи выражаются в распространении на периферии признаков центра, имеем очаг; если осуществляются центростремительные процессы – фокус» [3, с. 73]. Оба случая показывают, что центр является началом, интегрирующим систему изнутри.

Понятие «центр» предполагает наличие ему противостоящей, его дополняющей остальной территории, которая именуется периферией (хинтерлендом). Согласно точке зрения В.Л. Каганского [61], периферия – это зависимая окраина, ресурсная база системы, характеризующаяся низкой плотностью населения, отсталостью, возможностью легкой эксплуатации со стороны центра. Реальная действительность исключает однозначность принятия этой точки зрения. «Чтобы между двумя территориями возникло взаимодействие, должен существовать спрос» [19]. Центр и периферия развиваются в условиях взаимовлияния, но при неизбежном доминировании центра.

Характер взаимодействия между центральными и периферийными структурами определяют направления потоков информации, капитала, товаров, рабочей силы и т.д., превращая пространство в подобие силового поля. Движущей силой, обеспечивающей постоянное развитие и воспроизводство системы «центр-периферия», является качественная трансформация центра за счет генерирования, внедрения и диффузии новшеств. Постоянную инновационную деятельность Дж. Фридман определил как ведущий фактор, определяющий доминирование центра над периферией. Его утверждение базируется на двух аспектах:

1. Постоянная инновационная деятельность создает благоприятные условия для ее дальнейшего развития именно в пределах центра, обеспечивая здесь максимальный доступ к информации, всевозможным связям и контактам, порождая целый ряд сопутствующих условий (сервисных, управленческих, рыночных и т.д.). Наряду с агломерационным эффектом вступает в силу психологический эффект, обусловливающий дальнейшую модернизацию и качественную трансформацию экономики центра.

2. В процессе инновационной деятельности центр посредством политических и коммерческих средств постоянно выкачивает разного рода ресурсы из периферийных районов, что также усиливает и закрепляет различия между ними, ослабляя периферию [178, с. 15].

Главные генераторы нововведений – крупные фирмы, осуществляющие крупномасштабные исследования и разработки, обладающие достаточными финансовыми ресурсами для значительных вложений в самое современное оборудование, широкое приобретение лицензий и патентов [20, с. 129].

Современное моделирование отношений по принципу «центр-периферия» исключает дуализм, описывающий поляризацию пространства на центр и периферию.

Более совершенная методика предполагает три уровня вертикальной стратификации, которая, в свою очередь, представлена в виде нескольких вариантов.

1) Избегая структуризации пространства на центр и периферию, некоторые авторы выделяют три типа территорий.

Креативные территории – соответствуют ядру (центру) и занимаются выработкой инноваций.

Адаптивные территории – соответствуют ближней периферии, которая принимает инновации, исходящие от ядра.

Консервативные территории – соответствуют дальней периферии, которая опирается на традиции и не приемлет инновации.

Поляризация пространства в данном случае рассматривается по линиям противоречий между креативными и консервативными полюсами. Инновационный полюс активен и проводит внешнюю экспансию, консервативный полюс, в отличие от него, обычно пассивен и замкнут в себе, но в то же время обладает энергией, позволяющей сопротивляться инновациям [166, с. 54–55].

2) И. Валлерстайн [22, с. 40] предлагает следующую троичную стратификацию территории: «центр/ядро–полупериферия–периферия». Характеризуя взаимоотношения этих трех уровней организации территории, И. Валлерстайн также как и М. Хечтер использует термин эксплуатации, полагая, что центр эксплуатирует периферию.

Полупериферия рассматривается как промежуточное звено между центром и периферией, сочетает черты и того и другой, эксплуатируется ядром, но эксплуатирует периферию. Полупериферия – наиболее динамичное звено во всей иерархической системе, обеспечивающее стабильность, гибкость и эластичность системы, именно за ее счет происходит реорганизация пространства в периоды экономических кризисов [22, с. 41–42]. Являясь самым динамичным элементом системы, полупериферия выделяется нестабильностью. Но самая разнородная в этом отношении категория – районы периферии, среди которых есть и очень быстро растущие и стагнирующие, с оттоком населения и нулевыми темпами роста экономики. Объединяет их заметное отличие от центра и полупериферии, более низкий общий уровень развития.

Обозначенные выше точки зрения свидетельствуют о том, что поляризованное пространство должно иметь не два, а три основных уровня. Наличие среднего уровня в виде адаптивной (ближней) периферии, или полупериферии, имеет большое значение. При таком подходе можно точнее и правильнее анализировать отношения между территориальными уровнями.

К исследованию стратификации и поляризации пространства применимы и другие подходы. Дуалистический подход вообще отказывается от использования понятия «периферия», считая, что это подчеркивает вторичность и зависимость территории. Консервативная, или дальняя, периферия не находится под влиянием инновационного центра, следовательно не может назваться периферией относительно центра, с которым практически не контактирует. Иерархический подход рассматривает пространство как многоуровневую узловую структуру, при этом выделяются центры разного порядка, каждый из которых имеет свой хинтерленд (индивидуальную периферию) [166, с. 55].

Понятия «центр» и «периферия» с точки зрения управленческого подхода [53] можно рассматривать как, соответственно, управляющую и управляемую системы.

При этом в роли центра выступает столица – главный город государства, субъект, наделенный властью, с которым связана «центральная» система ценностей – та, которую разделяют правящие элиты. Как правило, это месторасположение высших и центральных учреждений государства, сосредоточение административных, промышленно-производственных, снабженческо-торговых, культурнообразовательных учреждений. В роли периферии – объект подчинения, местность (часть страны, республики, края, области), отстающая от центра в своем развитии.

Степень подобного отставания в разных регионах различна. Предполагается, что отсталость периферийных экономик является не результатом бедности их ресурсов, экономической и политической безграмотности населения, политической нестабильности, а следствием зависимости от экономик центральных. В результате складывается ситуация, при которой в рядом расположенных, но принадлежащих разным областям, краям, республикам населенных пунктах, отмечаются разные уровни жизни.

Одной из ведущих причин доминирования столицы над прилегающей периферией выступает роль столичных городов как полюсов глобализационных процессов.

Она есть прямое следствие территориальной избирательности научно-технической революции, отмеченной Дж. Фридманом. Развитие глобальных функций происходит на основе интеллектуального и материального потенциала столичных городов. В странах с переходной экономикой и в развивающихся странах это вызывает нарушение баланса отношений между столицами и периферией, поскольку в либеральной экономической среде естественные преимущества первых усиливаются глобальными процессами [25]. Одним из ярких примеров подобной ситуации выступает Россия.

Высокая столичная централизация, помимо всего прочего, объясняется наследием прошлого развития и особенностями географического положения. Москва как столица СССР занимала привилегированное положение в стране, ее столичные функции формировались в условиях централизованного управления и монополии государства на большинство видов хозяйственной и общественной деятельности. Это обусловило крайне высокую концентрацию управленческого персонала, научноинформационного и культурного потенциала, функций материально-технического снабжения и торгового обслуживания. В свое время роль сыграла и центральность положения Москвы на Русской равнине, благодаря чему как в воронку втягивались ресурсы аграрной глубинки, особенно той, которая находится между столицей и Санкт-Петербургом.

Обозначенные точки зрения противоречат мнению о том, что «близость к хозяйственно развитым регионам является важным преимуществом территории, особенно если она соседствует со столичным регионом» [16, с. 61]. Данное утверждение нельзя принять однозначно, так как одновременно на развитие пристоличного региона, сочетающего черты периферии и полупериферии, оказывают влияние противоположные по направлению процессы. В направлении преимущественно из центра уместно выделить следующие процессы.

1. Трансляция достижений.

нововведений (инноваций)» (Т. Хегерстранд, 1970). Под нововведениями понимаются целенаправленные изменения, вносящие в среду распространения новые, относительно стабильные элементы социального, экономического, политического характера, например, технологические усовершенствования, новые источники сырья и энергии, новые материалы, товары, услуги, вплоть до «новых идей» и т.д.

К числу исследователей географических проявлений диффузии нововведений, помимо Т. Хегерстранда, который впервые разработал пространственную модель этого процесса [197], относятся целый ряд западных ученых-регионалистов: А. Пред, Х. Перлофф, Б. Берри, Дж. Фридман, Г. Ричардсон, Ф. Перру и др. Отечественные исследователи этого процесса в рамках районообразующей роли городов (П.М.

Алампиев, Ю.Г. Саушкин, А.Г. Лис, Н.И. Коржов, С.А. Ковалев, И.И. Пархоменко, А.М. Колотиевский, В.В. Покшишевский, Э.В. Кнобельдорф и др.), хотя и не использовали подобной терминологии, все же добились значительных успехов в осознании его причин, механизмов и следствий [178, с. 12].

Диффузия инноваций, согласно Т. Хегерстранду может быть трех типов:

диффузия расширения (когда инновация равномерно распространяется по всем направлениям от точки возникновения), диффузия перемещения (распространение в определенном направлении) и смешанный тип. Одна генерация (поколение) инноваций имеет четыре стадии: возникновение, диффузию, накопление и насыщение. Теория Т. Хегерстранда, подобно циклам Н.Д. Кондратьева, отражает волнообразный характер диффузии генераций нововведений.

По степени влияния на среду нововведения делятся на радикальные и модификационные. Первые вносят кардинально новые элементы и изменения.

Вторые – изменяют, дополняют или комбинируют существующие формы жизнедеятельности среды без изменения фундаментальных принципов и основ.

На степень и характер изменения территориальной структуры периферийного района, уровень его развития под действием диффузии инноваций, оказывают влияние ряд факторов, различных по своей сути.

1) Являясь следствием процесса территориальной концентрации, трансляция достижений центра происходит в соответствии со сложившейся системой городов, согласно их иерархии: движение инноваций к периферийным районам идет от крупных городов через средние, а затем малые города. Следствием распространения инновационной деятельности на периферию является возникновение в ее экономическом пространстве так называемых «полюсов роста» (Ф. Перру) – компактно размещенных и динамично развивающихся отраслей промышленности и отдельных предприятий, в которых сосредоточен «импульс развития», оказывающий влияние на территориальную структуру хозяйства. «Полюс роста» отражает функциональную часть понятия, определяемого этим термином. Воплощением его географической составляющей является понятие «центр роста», под которым понимается уже не набор динамично развивающихся отраслей, а конкретный город или иной населенный пункт, в котором данные отрасли локализованы. «Полюс роста» оказывает многостороннее влияние на экономику окружающей территории, поэтому, в целях максимального экономического развития региона, необходимо правильно выбрать отрасли и точки их развития. Для этого частными и государственными инвесторами (как правило, столичными) на основе эмпирического анализа данных определяются «полюса развития» и создаются для них благоприятные условия роста путем активизации инвестиционной политики.

Некогда убыточные заводы превращаются в динамично развивающиеся предприятия, как правило, экспортоориентированные, которые оказывают на прилегающую территорию мощный социальный и экономический эффект.

Подтверждение этому находим у П. Хаггета: «размеры центральных городов могут оказывать большое влияние на специализацию их хинтерлендов, причем уровень развития обрабатывающей промышленности в хинтерлендах более крупных годов оказался более высоким, нежели в хинтерлендах менее крупных» [169, с. 159].

Диффузия инноваций осуществляется от крупнейшего мегаполиса страны к провинциальным населенным пунктам через систему их территориальной организации. Следствием этого процесса является изменение и развитие вначале отдельных городов и районов, а затем региона в целом.

2) Помимо сложившейся системы городов, на характер протекания и результат процесса трансляции достижений центра оказывают влияние политикоадминистративные и экономические границы. Действие именно этих элементов географической среды, по мнению С.Е. Ханина [170], считается ключевым за счет их собственной способности избирательно воздействовать на передачу информации, управление, перемещения людей. Границы могут и гасить взаимодействие между смежными районами, и способствовать ему. Создаваемые таким образом барьеры и контрасты, а также избирательно формируемые потоки вещества и энергии, сказываются на интенсивности и характере проникающего через границу влияния соседнего региона, а это, в свою очередь, отражается на освоении территории.

Вследствие влияния границ, характеристики развития хозяйства в центре и на периферии рассматриваются как специфические граничные условия.

3) Третий фактор, воздействующий на интенсивность процесса трансляции достижений, – это уровень хозяйственного развития центра, а именно тот градиент в уровне развития, который можно обнаружить между центральным и периферийным районами. От величины этого градиента напрямую зависит векторная величина «импульса экономической активности», под которым понимается «организующее действие социально-экономического объекта на прилегающую территорию, которое повышает интенсивность уровня человеческой деятельности в ней» [170]. В узловом регионе, то есть регионе, являющемся «территорией, по родам своей деятельности тяготеющей к узлу или нескольким узлам» [42, с. 524], преобладает центробежный вектор импульса, но под влиянием соседнего региона иногда возникает и противоположный, центростремительный, существенно деформирующий территориальную структуру, создаваемую центробежным импульсом. Исследуя взаимовлияние столичного и пристоличного регионов, имеем в виду, что уровень хозяйственной деятельности столичного региона намного выше, чем пристоличного, поэтому из первого региона во второй поступает импульс экономической активности, приобретающий во втором регионе центростремительное направление.

С такого рода радиальными перемещениями обычно связывают образование «гравитационных границ», «разделяющих ареалы преимущественного или исключительного тяготения тех или иных объектов к тому или иному организационному центру» [24].

4) Уровень развития территории непосредственно зависит также от объема капитальных вложений в ее экономику и расстояния от источника финансирования (в данном случае, центра). Путем математических расчетов С.Е. Ханин установил, что периферийные участки района интенсивно развиваются тогда, когда эффективность капитальных вложений из центральных источников становится больше эффективности ресурсов из местных источников. Развитие района за счет собственных источников роста увеличивает разницу в уровне освоения между центром и периферией [170]. Зависимость от расстояния обратно пропорциональна: в масштабах идеальной концентрической территориальной структуры, чем дальше от центра, тем дороже транспортная база, тем труднее осуществлять централизованное управление районом, что ограничивает территориальную экспансию ядра и заставляет обратиться к дальнейшей интенсификации хозяйственной деятельности в его пределах.

5) Интенсивность диффузии целого ряда производственных нововведений варьирует в зависимости от качественной неоднородности трудовых ресурсов сред [20, с. 113]. Отсутствие в районах трудовых ресурсов, обладающих необходимой профессионально-квалифицированной подготовкой, уровнем образования приводит к торможению процесса диффузии. Несоответствие между образовательным уровнем имеющихся в районе ресурсов и требованиями, предъявляемыми к их качеству со стороны новых технологических процессов, приводит к тому, что достижения как бы «обтекают» район, предопределяя его отставание. Районы удовлетворительного качества трудовых ресурсов испытывают под воздействием диффузии их обновление на всех уровнях. Рост качественных характеристик трудовых ресурсов ведет к изменению их социальных установок, что требует от работодателя либо изменение содержания труда, либо повышение заработной платы.

Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что процесс трансляции достижений центра оказывает прямое воздействие на полупериферию и периферию, способствуя подтягиванию к уровню центра. Но этот процесс, во-первых, затрагивает главным образом районы, непосредственно граничащие со столичным регионом, имеющие на него прямые транспортные выходы, или районы транспортных коридоров, а во-вторых, еще больше закрепляет подчиненное положение по отношению к центру.

2. Диффузия устаревших нововведений.

Процесс диффузии устаревших нововведений можно рассматривать как частный случай трансляции достижений центра, тем более что результат их, по сути, один и тот же. По своему качественному содержанию эти два процесса различны. В ходе диффузии устаревших нововведений на периферию, сначала ближнюю, а затем дальнюю, постепенно вытесняются отрасли, не соответствующие более уровню центра (в данном случае мы подразумеваем под столицей экономический центр). В центре, по мере развития научно-технического прогресса, появляются новые функции, концентрируются новейшие наукоемкие отрасли и производства, появляются новые связи, следовательно, идет структурная перестройка экономической базы, сопровождающаяся сдвигами в квалификационном составе рабочей силы и социальном составе населения. Примером может служить стихийное промышленности, позже – рутинных трудоемких функций. В России имеется опыт создания пристоличных наукоградов. Как правило, волнообразное распространение таких импульсов часто ведет за собой последующее развитие на периферии целого ряда новых видов деятельности, сопряженных с уже существующими. Здесь появляются и свои очаги инноваций, хотя они зачастую больше связаны с ведущим центром, занимая по отношению к нему подчиненное положение, чем с окружающей территорией.

обслуживанием базовых. Заполнение рабочих мест в таких малопрестижных отраслях, не привлекательных для коренного населения, идет в основном за счет привлечения рабочей силы извне, то есть из районов периферии и полупериферии.

Кроме того, центр выкачивает и часть имеющегося там высококвалифицированного персонала, что ведет к дальнейшей «эрозии» рабочей силы. В результате, несмотря на постепенное подтягивание периферии, качественный разрыв между ней и центром сохраняется.

3. Давление места.

Пристоличный регион испытывает на себе силу, которую Б.Б. Родоман [128] назвал «давлением места», или «позиционным давлением». Суть этого процесса заключается в том, что «на географический объект вдоль силовых линий какого-либо географического поля действует некая сила, стремящаяся переместить объект в оптимальное местоположение – так называемый «локальный оптимум». Под воздействием такого давления легкоподвижные объекты изменяют свое местоположение, а менее подвижные – свойства, неспособные к изменениям объекты деградируют» [129, с.15]. В качестве силовых линий выступают транспортные магистрали, ведущие к столице. Они несколько нарушают классическую схему – стройную структуру, в которой господствует градиент и решающим фактором дифференциации среды выступает расстояние до центра. Показатели освоенности периферии (дальней и ближней), плотности населения, развития промышленности, связи, сельского хозяйства, дорожной сети снижаются при удалении от столицы.

Помимо транспортной сети стройность этой схемы нарушает каркас административного деления пристоличного региона. Поэтому пристоличная (и не только) периферия – это фрагментированный компонент системы. Соответственно и классическую линейную схему «центр-периферия» можно представить в виде ступеней «столица – центр региона – центр административного района – периферия». Перечисленные выше показатели снижаются, как правило, в соответствии с этой схемой. При достаточно развитом гражданском сознании подобная ситуация может быть весьма опасной. Высокоразвитые страны лишены подобной опасности, так как экономическая активность в центре и на периферии практически одинакова, происходит доместикация труда, перемещение рабочих мест в жилые помещения. Качество среды жизнедеятельности людей само становится ресурсом производства.

Несмотря на градацию, перечисленные три процесса взаимосвязаны и взаимообусловлены. Лишь по преобладающей в данный момент времени и в данном месте тенденции мы можем говорить о каждом из них в отдельности.

Хотя влияние центра на периферию имеет первостепенное значение, последняя также оказывает определенное влияние на центр (Рисунок 1). Это влияние заключается в том, что центры могут эффективно развиваться только при наличии периферии и во взаимодействии с ней. Периферия выступает в роли ресурсной базы системы, а само наличие периферии обеспечивает существование достаточно сильного центра, который существует не только благодаря ей, но и за ее счет При условии развитой линейной инфраструктуры колонизация центром периферии неизбежна и взаимовыгодна. «Без развитого центра не может быть развитой периферии» [176, с. 130]. Но отставание в развитии периферии в конечном итоге отразится на развитии центра.

Рисунок 1 - Схема взаимодействия столицы и пристоличного региона в рамках пространственной модели «центр-периферия»

Интересен вопрос о соотношении взаимовлияния центра и периферии во времени. М.М. Романовская [131, с. 70], на основе анализа социальнотерриториальных различий в Венгрии, пришла к выводу о волновом характере такого взаимовлияния: поляризационные эффекты со временем замирают и начинают преобладать децентрализующие силы. Угнетение темпов роста и развития периферии, вызванные «утечкой мозгов», компенсируется центром путем передачи на периферию производств, требующих более низкого по сравнению с центром уровня квалификации трудовых ресурсов, а это, в свою очередь, стимулирует обновление трудовых ресурсов на всех уровнях. Периферия подтягивается к уровню центра, отношения между центром и периферией переводятся на новый качественный уровень, хотя по существу не меняют своего содержания, что свидетельствует об устойчивости и гибкости системы «центр-периферия».

Оценить иерархические отношения меду центральными и периферийными районами можно при помощи показателей, адекватно характеризующих их структурные различия и форму зависимости. Среди таких показателей – доля занятых в сфере науки, управления и услуг высшего ранга, соотношение головных предприятий и филиалов, наукоемкость продукции, средний уровень квалификации рабочей силы [178, с. 16]. Система показателей должна обеспечить целостное отражение важнейших сторон жизни человека: материальное благосостояние, жилищные условия, здравоохранение, уровень обслуживания населения. При невозможности проведения широкомасштабных исследований указанных аспектов удовлетворенности людей, в качестве показателя возможно использовать сальдо миграции, который, по мнению М.М. Романовской, реально отражает реакцию населения на условия труда, уровень потребления благ и услуг [131, с. 70]. Для выявления количественной оценки социально-территориальной дифференциации в разрезе населенных пунктов используется метод потенциалов [100, с. 62].

В зависимости от территориального масштаба исследования связей столицы и пристоличного региона меняется место последнего в цепочке взаимоотношений «центр–полупериферия–периферия». На макроуровне, под которым мы понимаем уровень страны, пристоличный регион выступает в качестве полупериферии. На мезоуровне, уровне взаимодействия отдельных субъектов федерации (столицы, столичного и пристоличного регионов), речь идет о пристоличном регионе как о периферии, которая хотя и соседствует со столичным регионом, представляет собой противоположность ему. Она сосуществует с ним по причине социальноэкономической и структурной зависимости и дополняет влияние главного центра (столицы) на места наличием своего местного центра, влияние которого не выходит за рамки этого региона. Под полупериферией в данном случае понимается столичный регион. На уровне взаимодействия с центром отдельных муниципальных образований, то есть на микроуровне, выделяются территории, характеризующиеся свойствами полупериферии, а также несущие признаки периферии. Периферия музоуровня, таким образом, расчленяется на микроуровне на две составляющие – полупериферию и собственно периферию, что придает системе, на наш взгляд, еще большую устойчивость.

В итоге теоретических положений отметим:

1. Пристоличное положение рассматривается как один из видов ЭГП (через положение в ареалах) и представляет собой совокупность пространственных отношений к ареалу, наделенному столичными функциями, взаимодействие с которым происходит через границу. Это предполагает рассмотрение феномена пристоличности не только с позиции дистанционной близости столицы, но и с учетом близости топологической, позволяющей оценить меру взаимодоступности и взаимосвязанности столичного и пристоличного регионов между собой.

2. В качестве субъектов взаимодействия выступают столичный и пристоличный регионы, отношения между которыми развиваются в рамках модели «центр– периферия». Столичный регион – регион, обслуживающий столичные функции.

Пристоличный регион – регион, непосредственно граничащий со столичным регионом, связанный с ним системой пространственных отношений. Через систему пространственных отношений между столичным и пристоличным регионами выявляются индивидуальные черты и свойства пристоличной территории, а также ее функции.

3. Так как ЭГП территории – категория историческая, значение и последствия взаимовлияния регионов в различных исторических условиях не однозначно и носит вероятностный характер. В ходе исторического развития особенно резко способно изменяться положение регионов, соседствующих с интенсивно развивающимися.

Процесс развития пристоличной территории должен быть рассмотрен в ретроспективе, с анализом уже имевших место в истории, существующих в наши дни и потенциальных форм адаптации элементов системы к использованию данного типа пространственных отношений. Одним из элементов исследования должен быть историко-географический анализ, включающий два направления:

1) обзор историко-географических особенностей развития территории в связи с ее позиционным статусом;

2) анализ роли столицы в жизни исследуемой территории, отношения с которой развиваются в рамках пространственной парадигмы «центр-периферия», выступающей в качестве методологической основы и позволяющей моделировать процессы в их территориальной проекции.

ГЛАВА 2. ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ

СМОЛЕНЩИНЫ КАК ПРИСТОЛИЧНОЙ ТЕРРИТОРИИ

Физико-географические условия являются основополагающими при освоении места. Сочетание рельефа территории с ее климатическими особенностями решающим образом сказывается на рисунке гидрографической сети, плодородии почв, качественной и количественной характеристике флоры и фауны, наличии полезных ископаемых.

Смоленские земли возникли на орографически наиболее приподнятой части Восточно-Европейской (Русской) равнины, в зоне влияния умеренноконтинентальных атлантических воздушных масс, что определило основные черты природы Смоленщины – умеренно-континентальный климат, преобладание возвышенностей и малых рек, широкое распространение лесов и дерново-подзолистых почв, обладающих крайне низким природным плодородием [121, с. 12].

Преобладание в самом центре Восточно-Европейской равнины возвышенностей, являющихся водораздельными пространствами, создало компактный ареал пересечения трех крупных речных систем – волжской (каспийского бассейна), днепровской (черноморского) и западнодвинской (балтийского). Такое сочетание определило возникновение будущих смоленских земель в самой приподнятой части равнины. По словам историка Л.В. Алексеева, «основные водные артерии Смоленщины начинались в ее пределах и текли во всех направлениях, что не могло не сказаться на экономике страны» [4, с. 33]. «При посредстве притоков системы эти настолько сближаются (в отдельных местах до 3 км.), что их можно было бы соединить каналами. Более того, водораздел между ними так невысок, что во время весеннего половодья реки сливаются» [115, с. 24]. Явившись первыми транспортными магистралями для населения смоленских земель, в последствии, реки трех бассейнов сыграли значительную роль в развитии территории, соединив Смоленск с тремя столицами – Киевом, Москвой и Санкт-Петербургом [9; 17; 77].

К числу русских столиц, по мнению историков, относились также Новгород (862–882 гг.) и Владимир-на-Клязьме (XII–XIII вв.). По историческим меркам, продолжительность выполнения Новгородом столичных функций была незначительна, учитывая инерционность процесса, особых изменений в столичном влиянии на общественно-территориальную систему Смоленщины не отмечалось. Владимир-наКлязьме являлся номинальной столицей русских земель в период феодальной раздробленности, когда столичные функции для каждого из княжеств выполняли их центры.

Смоленская городовая область не имела общей границы с Киевским княжеством [70, с. 149–150; 222], что исключает определение позиционного статуса Смоленщины как пристоличного. Пристоличность в положении Смоленского княжества появилась в конце XIV–начале XV вв. с обретением Москвой столичного статуса (таблица 1). Несмотря на аннексию части смоленских земель Великим княжеством Литовским и Русским, а затем Речью Посполитой, формальная пристоличность положения Смоленщины сохранилась вплоть до переноса столицы в Санкт-Петербург в 1712 г. Накопленный веками социально-экономический потенциал Москвы позволил определить положение смоленских земель с 1712 по 1918 гг. как неформально пристоличное. Октябрьский переворот 1917 г. и последовавшие за ним изменения вернули формальность пристоличному положению Смоленщины, которое сохраняется в настоящее время.

Таблица 1 - Позиционный статус смоленских земель (IX – кон. XX вв.) IX–сер. XII Древнерусское государст- Новгород ласть кон. XIV вв.

1395– гг.

1514– гг.

Речь Посполитая (Королевпристоличокраинное 1613– 1654– гг.

1712– 1918– гг. Российская Федерация с [36; 58; 70; 150; 222] Ниже будут рассмотрены качественные сдвиги ЭГП Смоленщины и отдельных его категорий, вызванные статусом Москвы как столицы, но только те из них, на которые Москва оказала существенное влияние.

2.1. Смоленщина как пристоличная территория (кон. XIV – нач. XVIII вв.) На протяжении обозначенного временного периода смоленские земли попеременно входили в состав нескольких государственных образований: Великого княжества Литовского и Русского (ВКЛР), Речи Посполитой, России. В соответствии с этим возникает необходимость рассмотрения положения территории по отношению к нескольким столичным регионам. Ни Смоленское княжество, ни Смоленское воеводство не граничили со столичными регионами ВКЛР и Речи Посполитой, следовательно, не являлись пристоличными по отношению к ним, но сохраняли границу с Московским княжеством. Исходя из этого, пристоличное положение во всех нижеперечисленных случаях рассматривается как примосковское.

Исследуемый временной период пристоличности характеризуется сменяющими друг друга этапами, которые определяются по преобладающей функции границы между смоленскими землями и землями во главе с Москвой.

I этап преобладания барьерной функции границы (1395–1514 гг.) К середине XIV вв. Москва утвердилась в качестве ведущего регионального центра, контролировавшего Владимир, столичная роль которого стала более формальной, и закрепилась в роли основного партнера Орды. С этого времени определилась главная тенденция развития русской территории – присоединение княжеств к Москве на различных основаниях в процессе «собирания земель». Первые примеры показали две основные модели территориального роста: а) по завещаниям дружественных князей, признавших силу Москвы (Переяславль в 1302 г.); б) за счет захватов (Коломна перешла от Рязани к Москве в 1301 г.; Можайск от Смоленска – в 1303 г.) [166, с. 299]. Захватническая политика Москвы не нашла поддержки у смоленских князей, вследствие этого, отношения между Смоленским княжеством и Москвой принимали все более напряженный характер. Напряженные отношения с Московским княжеством усугублялись еще и тем, что с усилением позиций Москвы усиливалась власть Золотой Орды. Великие смоленские князья все чаще искали поддержку у Литвы. С переходом витебских земель под власть Великого княжества Литовского и Русского, ВКЛР стало непосредственно граничить с Великим княжеством Смоленским. Условия, при которых в случае вхождения в состав литовского государства сохранялось старое управление, права и привилегии, устраивали большую часть смоленской знати. В хороших отношениях с ВКЛР особенно были заинтересованы смоленские купцы – по Двине шли основные на тот период времени торговые пути в Ригу и города Ганзейского союза.

Смоленско-литовский союз беспокоил Орду и Московское государство. Орда могла потерять ежегодную дань, а Москва – возможность расширения своих территорий. Стремясь закрепиться на подступах к Литве, в 1335 г. воеводами московского князя был сожжен ряд городов Смоленского княжества. Войска московского князя не единожды осаждали и сам Смоленск (наиболее значимым в этом отношении стал 1339 г.) [97, с. 33], но походы не достигли поставленной цели. С этого времени Смоленское княжество перестало платить дань татаро-монголам, а отношения между Смоленщиной и Литовско-Русским государством стали еще теснее. Уже в 1348 г.

смоляне в составе войск ВКЛР участвовали в битве с крестоносцами-тевтонцами на реке Страве [82, с. 51].

Московские князья, не оставляя попыток разорвать смоленско-литовский союз, воспользовавшись войной ВКЛР с Польшей, заставляют Великого литовского князя отказаться от поддержки Смоленска, а смолян признать зависимость Москвы.

Ослабленная эпидемией 1352 г., Смоленщина вновь стала объектом литовской экспансии. Стремясь превратить смоленские земли в плацдарм для наступления на растущее Московское княжество [91, с. 61], в 1359 г. Великое княжество Литовское и Русское присоединяет мстиславльские, рославльские и кричевские земли Великого княжества Смоленского. Поиски поддержки Москвы, с целью сохранения суверенитета, не имели успеха. Заключив союзный договор, а также в обмен на обещание вернуть Смоленскому княжеству можайские земли, смоленский князь принял участие в походе литовского князя на Москву (1370 г.).

Стремясь отстоять независимость, пытаясь проводить собственную политическую линию, смоляне предпринимали попытки вернуть принадлежавшие им некогда территории (Витебск, Оршу, Мстиславль). Потерпев поражение, Великое княжество Смоленское перестало существовать как независимое государство (1395 г.), став воеводством в составе ВКЛР [82, с. 52–54]. Граница между Московским и Литовским государствами прошла по реке Угре, восточнее Вязьмы (река Жижала), верховьям реки Москвы и далее на северо-запад, унаследовав восточную границу Смоленского княжества периода его наибольшего рассвета (XII–XIII вв.) [192, с. 108]. Одновременно с вхождением в состав Литовско-Русского государства обеспечение центральных функций перешло к городу Вильно. Смоленским воеводством управлял наместник, подчинявшийся в своих действиях столице ВКЛР. Тем не менее, близкорасположенная Москва оказывала на развитие смоленских земель существенное значение.

Дистанцирование от Москвы отрицательно сказалось на ЭГП территории.