«ИНОСТРАННЫЕ КАНАЛЫ ВЛИЯНИЯ НА ПРОЯВЛЕНИЕ ТЕРРОРИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ (НА ПРИМЕРЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА) Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук по ...»

Автором использовались идеи связанные с проблематикой терроризма, разработанные в социологии, социальной психологии, экономике.

Эмпирическая база включает официальные документы и доклады государственных органов и структур, стратегии национальной безопасности, военные и оборонные стратегии; экспертные доклады и публикации аналитических центров; тексты выступлений и заявлений политических лидеров; статистические материалы официальных ежегодников; материалы СМИ.

Отдельную группу источников составили данные, полученные в ходе реализации гранта РГНФ 13-33-01005 «Нетрадиционные религиозные объединения как сетевой субъект в системе угроз на Северном Кавказе».

Научная новизна:

- уточнено понятие «террористические структуры» и выявлены основные элементы, на которых базируется поддержка деятельности террористических организаций;

- выявлена сущность и цели иностранного влияния на проявление террористической деятельности и определены каналы зарубежной поддержки террористических структур;

- определено место Северного Кавказа в стратегических планах мировых акторов по нанесению ущерба национальной безопасности России посредством использования информационного канала влияния;

- выявлены внешние каналы, способствовавшие зарождению террористический деятельности на Северном Кавказе и обоснованы их исторические корни;

- установлено соответствие между стремлением заинтересованных геополитических игроков дестабилизировать ситуацию в современной России с их деятельностью по поддержке террористических структур на Северном Кавказе;

- определены основные направления деятельности государственных и гражданских институтов по минимизации дестабилизирующего потенциала иностранных каналов влияния на проявление террористической активности в Северо-Кавказском регионе.

Положения, выносимые на защиту:

1. Террористические структуры есть сложносоставные образования, состоящие из собственно банд-формирований (террористических групп, террористических организаций, непосредственных участников подготовки и исполнения террористических актов); радикальных неправительственных организаций, пропагандирующих идеи экстремизма и терроризма, мобилизующих радикальное сознание неофитов; финансовых институтов и структур, оказывающих материальное содействие; каналов информационной поддержки. Финансовая поддержка как со стороны иностранных источников, так и различных национальных структур, коррумпированность и слабость государственной системы, гражданская поддержка/пассивное восприятие террористической деятельности являются основными элементами, на которых базируется поддержка деятельности террористических организаций.

2. Иностранное влияние на проявление терроризма есть использование финансовых, информационных, военно-технических (поставка вооружений, тренировка боевиков на территории иностранных государств, организация деятельности военных советников) средств акторами мировой политики с целью дестабилизации политической, социально-экономической ситуации на территории иностранного государства, снижения его политического, экономического, военного потенциала и роли в мировой политике. Каналами иностранного влияния на проявление террористический деятельности являются деятельность зарубежных агентов, миссионеров, филиалов неправительственных международных организаций, национальных спонсирование банд-подполья, информационная поддержка через интернет, изготовление и распространение печатной продукции деструктивного характера.

3. Кавказ в целом обладает исключительной геостратегической значимостью, энерго-ресурсным и транспортно-транзитным потенциалом, что делает его значимым субрегионом Евразии, за влияние над которым исторически претендуют многие региональные и внерегиональные державы.

Ряд современных мировых акторов рассматривают Северный Кавказ как ключевой элемент дестабилизации социально-политической ситуации в РФ, формируя в мировой информационной повестке дня образ Северного Кавказа как «последнего фронтира», как «внутреннего зарубежья».

4. Северный Кавказ в «Большой Игре» мировых держав имел использовался как плацдарм влияния на Россию. В настоящее время наблюдается активизация усилий по поддержке террористических национально-освободительного движения, выступающего против т.н.

«российского имперского влияния», но и ряда азиатских, которые пытаются оказывать поддержку под конфессиональным прикрытием.

5. Реализация различных зарубежных политических проектов, начиная с конца ХХ века, приводит к актуализации финансовых, идеологических;

социальных и информационных каналов влияния внешних акторов на активизации террористической деятельности и дестабилизации политической ситуации в стране, минимизации стратегического потенциала РФ, снижению ее регионального присутствия.

гражданских институтов по минимизации дестабилизирующего потенциала иностранных каналов влияния на проявление террористической активности в Северо-Кавказском регионе должны быть связаны с переходом от национальной/региональной безопасности; с активизацией механизмов по предвидению и пресечению иных схем и каналов влияния, в том числе и иностранного, на проявление терроризма на Северном Кавказе; с координацией усилий спецслужб и институтов гражданского общества, в том числе и конфессионального характера.

возможностью использования полученных результатов для системного изучения иностранных каналов влияния на правление терроризма в современной России, в концептуализации ряда понятий, таких как «иностранные каналы влияния», «террористические сети». Результаты исследования могут быть использованы при анализе механизма принятия внешнеполитических решений, связанных с поиском резервов повышения эффективности антитеррористической политики на Северном Кавказе.

Практическая значимость диссертационного исследования связана тем, что аналитические обобщения, выводы и рекомендации могут использоваться для совершенствования управленческой деятельности по преподавательскую деятельность в рамках учебных курсов по политологии, основам теории национальной безопасности, террологии.

Полученные результаты позволяют сформулировать рекомендации по минимизации деструктивным воздействиям иностранных каналов на террористические структуры. Сформулированные предложения и выводы могут быть применены при решении прикладных задач службами аналитического обеспечения аппаратов федеральных и региональных органов власти.

Область исследования. Содержание диссертационного исследования соответствует пунктам Паспорта специальности ВАК Министерства образования и науки РФ: «10. Международное сотрудничество в области противодействия международному терроризму и идеологическому экстремизму. Международный терроризм как социально-политическое явление. Проблемы разработки нормативно-правовой базы борьбы с международным терроризмом».

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации, полученные на различных стадиях исследования, обсуждались на Международной научно-практической конференции «Кавказ:

проблемы реинтеграции социокультурного пространства и вызовы региональной безопасности: материалы» (г.Ростов-на-Дону, 2012 г.), Международной научной конференции «Россия и Закавказье: новые реальности, проблемы и перспективы» (г.Владикавказ, 2012), Всероссийской научной конференции, посвященной двадцатилетию Региональному центру этнополитических исследований ДНЦ РАН (г.Махачкала, 2012 г.), Международной конференции «Новые вызовы региональной безопасности»

(г.Пятигорск, 2013 г. ).

Материалы диссертационного исследования отражены в 9 научных публикациях автора общим объемом 12,8 п. л., в том числе 3 статьях в ведущих научных журналах, рекомендованных ВАК РФ для апробации итогов диссертации.

Диссертация обсуждена на кафедре международных отношений, мировой экономики и международного права ФГБОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» и рекомендована к защите по специальности 23.00.04 – Политические проблемы международных отношений, глобального и регионального развития (политические науки).

Структура и объем диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов, заключения, библиографического списка использованной литературы.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

ИССЛЕДОВАНИЯ ВЛИЯНИЯ ИНОСТРАННЫХ КАНАЛОВ НА

ПРОЯВЛЕНИЕ ТЕРРОРИЗМА

Исходя из вышесказанного, можно с уверенностью утверждать, что терроризм до ХХ века не носил массового характера и не имел идеологии и тех форм, методов, которые присущи современному терроризму. Выявлению данной специфики и будет посвящен данный параграф.

Понятие «терроризм» традиционно рассматривается в широком смысле, в то время как последствия террористических актов и методы терроризма в более узком ракурсе1. Считаем, что семантические споры как суррогат политических споров вносит терминологическую путаницу.

Отметим, что в российской политической науке была проведена глубокая оценка сущности терроризма, то в этой связи считает возможным обратиться к более подробному рассмотрению данной проблемы в зарубежной научной литературе. Рассмотрим, на наш взгляд, основные концепции западной политической науки, которые в настоящее время определяют политические оценки терроризма и террористической деятельности. Так, основная масса западных научных исследований См.: Pillar P. Terrorism and U.S. Foreign Policy. – Washington D.C.: Brookings Institution Press, 2003. – 272 p.

содержит отдельные разделы, посвященные существующим подходам к определению, анализу дефиниции «терроризм» 1.

Отметим, что многие исследователи терроризма полагают, что его определение является важной и неразрешимой задачей2. При разных попытках, подходах и взглядах к исследованию данного феномена единственное, что не вызывает сомнений у всех исследователей – это то, что терроризм есть «отвратительный феномен современности»3. Это понятие неодобрительно, но, отметим, что западные террологи к основным террористическим событиям относят те, в которые вовлечены войска или политические власти, те в конфликтные события, которые связанны с причинением некоего ущерба4.

разночтения его сущности, «двойные стандарты» усиливаются и благодаря беспорядочным применением самого термина «терроризм» в СМИ, и, как не парадоксально звучит, нежеланием применять данный термин вовсе (Отметим, что последняя позиция носит политический подтекст). Так, многосторонние переговоры в Генеральной Ассамблее ООН, связанные с событиями 1970-х годов, срывались по причине беспорядочного признания любого неординарного события террористическим, поддерживаемого становления «национальных либеральных движений». Споры относительно этого вопроса сводили на нет попытки достижения международного консенсуса относительно определения «терроризм».

См. подробно: Heymann Ph. Terrorism and America. A Commonsense Strategy for a Democratic Society. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 2001. – 345 p.

Подробно об этом: Friedman N. Terrorism, Afghanistan, and America’s New Way of War.

Annapolis, MD: Naval Institute Press, 2003. – 327 p.

Pillar P. Указ. соч. P. 12.

См.: Five Years after 9/11. An Assessment of America’s War on Terror / Ed. by J. Smith, Th.

Sanderson. Washington D.C.: The CSIS Press, 2006. – 52 p.

Рассмотрим один из малоизученных в современной российской науке подходов к определению терроризма, который базируется на характеристики терроризма с точки зрения заранее предполагаемых определенных действий политической элиты1. К примеру, террористическими считаются действия, связанные с тем, что представители политической элиты в основу управления государством поставили неправовое принуждение, принуждение военными действиями, опору на военные средства и т.д.

Ряд западных авторов предпринимают попытки сформулировать интегральное определение терроризма, положив в его основу ключевые моменты мнений лидеров и респондентов, выражающих озабоченность по поводу террористических действий. Как и любое качественное определение оно вносит ясность и помогает практическим антитеррористическим структурам осуществлять сбор статистических данных о террористических структурах. Терроризм, в данном контексте, означает «преднамеренную, политически мотивированную жестокость в отношении невоенных объектов местными группировками либо подпольными агентами, обычно ставящие целью влияние на сознание граждан»2. Мы считаем, что в данное определение содержит в себе четыре главных элемента.

Первый элемент – «преднамеренное действие», означает наличие намерения или заблаговременного решения совершить действие, которое будет квалифицированно как терроризм. Операция может и не выглядеть как намерение либо вообще провалиться, но намерение все равно остается.

Действие – это результат чьей-либо политики или, по крайне мере, чьего-то решения. Терроризм – это не нечто сиюминутное и импульсивное, так же это и не дело случая.

криминальную жестокость, мотивируемую денежным обогащением или личной местью. Общеизвестно, что последние формы жестокости должны См., например: America and the World in the Age of Terror: A New Landscape in International Relations / Ed. by Daniel Benjamin. Washington D.C.: CSIS, 2005. – 206 p.

Pillar P. Указ. соч.

быть квалифицированны как терроризм за факты правового принуждения и нарушение личной безопасности. Криминальная жестокость также может иметь политический подтекст, так как это составная часть разрушения существующего политического/социального порядка. Для некоторых групп террористов их действия – обыкновенное преступление, совершаемое ради получения прибыли или поддержания связей с целыми преступными организациями. Терроризм качественно отличается от других форм жестокости, однако, то, почему и что дает подъем терроризму должно быть выяснено более тщательно.

Представляется, что террористов беспокоит изменение мирового порядка в целом; а другие же криминальные преступления совершаются на микроуровне, преследуя целью материальный интерес, налаживание связей.

«Политический» в данном контексте означает осуществление не только традиционной правой-левой политики, но также часто подразумевает религиозную мотивацию или какие-либо социальные проблемы. Общее, что есть у всех террористов и отделяет их от остальных преступников это то, что они заявляют, что делают это для всеобщего блага.

Третий элемент – невоенные объекты, подразумевает, что террористы атакуют людей, которые не могут защитить себя, ответить такой же жестокостью. Терроризм отличается от военной операции против военных сил. В этом отношении, «невоенные» означает не только гражданское население, но и военный персонал, который на момент начала боевых действий был не вооружен либо не находился на службе.

Четвертый элемент – правонарушители из местных группировок или подпольные агенты – еще одно различие между терроризмом и военной операцией. Должным образом проинформированная государственная операция, либо наличие опознаваемых знаков у военных, принимающих участие в данной операции – следует квалифицировать не как терроризм, а как военную акцию. Террористические действия может легко совершить и один человек (lone wolf). «Шуточная стрельба» Мир Аймаля Канси возле Центрального Разведывательного Управления США была политически промотивированна, поэтому четырехлетней охоте за ним был присвоен статус «контртеррористической операции». Поскольку не было никаких доказательств, что он действовал по чьему-то распоряжению, его атака никогда не проходила по государственной статистике в качестве террористического акта. На сегодняшний момент подобные действия могут быть классифицированы как единоличная преступная группировка1.

Существует еще один аспект, по которому терроризм может пониматься как более обширное явление, нежели сформулированное выше определение. Терроризм, как проблема, это не только база инцидентов, которые уже случились, но это и то, какие инциденты могут произойти в будущем. Иными словами, сама угроза террористической атаки – уже сама по себе терроризм. Более того, возможность террористической атаки, даже без явной угрозы, это сфера деятельности уже антитеррористических ведомств. Один из наиболее неприятных моментов этой проблемы касается групп, которые еще не совершили террористическую операцию (или еще даже не сформировали группу), но способны потенциально совершить теракт в будущем. Встает вопрос: можно ли подобные группы отнести к террористическим?

некоторые вещи, которые обычно трактуют как «терроризм» и которые сами по себе касаются важнейших вопросов национальной безопасности. В частности, это использование политическим режимом военных сил, направленных на мирное население другого государства. Отметим, что в данных действиях существует некие сходства с терроризмом, включающими мотивацию злоумышленников, влияние на население и даже открытые указания со стороны вовлеченных государств. Представляется, что подобную ситуацию можно трактовать как государственный терроризм.

Hoffman B. «Holy Terror»: The Implications of Terrorism Motivated by a Religious Imperative. Santa Monica: RAND Corporation, 1993. – 14 p.

Хотя, данная проблема так же не имеет однозначной трактовке. Так, США поддерживают идею различия между терроризмом и использованием вооруженных сил. Американские политики, ученые доказывают, что различия базируются на широкой юридической и моральной базе, ссылаясь конфликтов и правил, требующих от участника сражения открытого признания своего военного статуса1. Второе ключевое различие заключается в разграничении действий, которые являются предумышленным результатом решения, принятого государственными деятелями или группой людей рангами ниже. В качестве примера американские политологи анализируют те инциденты, где США были втянуты в конфликт: бомбардировками ливийскими агентами ПанАмерикан и обстрел Iran Air-655 в персидском заливе американским крейсером Vincennes. Несмотря на некую схожесть, доказывают они, это были совершенно отличные друг от друга случаи. Один был предумышленным политическим использованием агентов для убийства идентификации членами команды военного судна.

Для определения сущности современного терроризма серьезного группировок2. Дело не только в политике двойных стандартов, но и в том, что при вооруженном конфликте зачастую используется оружие большой поражающей силы, влекущее за собой большую смертность среди гражданского населения. Однако сам вопрос заключается в том, когда намеренное (предумышленное) нанесение вреда гражданскому населению посредством агентов или спонсированных группировок – в том числе и с целью подрыва вражеского режима – дает США право официально отречься от последствий.

Striking Terror. America’s New War / Ed. by R. Silvers, B. Erstein. New York: Review Books, 2002. – 384 p.

См. об этом подробно: Treverton G. Intelligence for an Age of Terror. Cambridge: University Press, 2009. – 326 p.

С одной стороны, периодическое использование ряда видов оружия против гражданского населения скорее приведет к обратным результатам, дающим возможность вражескому режиму консолидировать общественные усилия перед лицом предполагаемой внешней угрозы. Также важно, что подобные методы идут в разрез с тем, что американская публика бы поддержала, соответствуй оно американским ценностям.

Концептуальные грани различия между терроризмом и другими формами политически спланированной жестокости очень размыты. Они и останутся таковыми, при обращении к ряду определений сущности терроризма. Рассматриваемое же нами выше определение по более четко, но даже оперирование им не позволяет снять некую неопределенность, связанную с процедурой квалификации какого-либо инцидента в качестве «акта терроризма». Так, например, правительство США имеет межведомственный отдел, который раз в месяц проводит заседания, чтобы обсудить подобные случаи. Дебаты организуются по тем вопросам, когда необходимо признать потенциальный объект нападения гражданским.

Представляется, что любое сомнение относительно присвоения инциденту статуса теракта связано не столько с дилеммой теоретического обоснования, сколько с недостатком информации.

Как было сказано ранее, американские аналитики, когда речь идет о действиях, не характеризующихся как теракт, подразумевают:

действия, не отличающиеся жестокостью, но являющиеся дипломатическая активность или массовое выражение сопротивления, или террористическую группировку.

Отметим, что граждане, непосредственно вовлеченные в инцидент склонны не совсем четко различать «акты терроризма» от других форм жестокости, совершенными нелегальными группировками. Так, в процессе противоборства за право владения Кашмиром смешались и террористические атаки, направленные на мирное население, и партизанские войны с индийскими военными. Однако, некоторые лидеры повстанцев публично признают разницу и отказываются атаковать гражданские лица. «Мы легитимное движение освобождения», - говорит один из лидеров крупной группировки - «и мы не хотим, чтобы на нас вешали позорный ярлык террористов»1. Однако атаки в Кашмире на гражданскую инфраструктуру, кандидатов в Парламент продолжаются, наряду с нападениями на индийские военные патрули. Направление развития конфликта в Кашмире, и то, как его видит каждая из сторон, не будет зависеть от соразмерности гражданских и военных жертв. Оба вида атак несправедливы в глазах Индии, каждый из них является частью всеобъемлющей борьбы за самоопределение. Выбор цели подчинен большому числу факторов, таких как уязвимость и потенциальные возможности местных группировок.

Для многих исследователей и обывателей разница между терактом против мирного населения и военными действиями (в том числе партизанские войны) против войск – принципиальна. Военный, одевающий форму, принимает все сопутствующие риски, в отличие от гражданского лица. Партизаны, стреляющие в тех, кто вооружен и получающие соразмерный ответ на свои действия находится не в той же категории, что повстанцы, расстреливающие беззащитных и безоружных людей.

Представляется, что терроризм – это проблема того, что люди (группы, государства) делают, а не того, кем они являются или чего хотят достичь (к примеру, если бы Усама Бен Ладан не использовал и не поддерживал террористические методы ведения политики, он бы не отнесен к См.: Kilcullen D. The Accidential Guerrilla: Fighting Small Wars in the Midst of a Big One.

Oxford: Oxford University Press, 2009. – 384 p.

террористам). Терроризм и отношение к нему не зависит от наших политических и социальных ценностей, которые представляют объект атаки для самих террористов. А контртерроризм – это не война против каких-то определенных неприятелей, это попытка цивилизовать любые политические прения.

Развивая предыдущую мысль, отметим, что терроризм имеет разные последствия. Прямой физический вред, наносимый людям и инфраструктуре – наиболее очевидный результат. Это одно из наиболее измеримых последствий. Значимость этих прямых физических потерь может быть темой споров и обсуждений, основанных на вопросах, что именно должно быть измерено и относительно каких стандартов будет проводится сопоставление.

Дискуссионным вопросом является: какие жертвы надо учитывать?

Так, в результате международных терактов с 1980 по 1990-ее годы погибло 666 американских граждан. В течение того же периода 190 американцев умерли от «домашнего терроризма» внутри самих Штатов, а в сумме американцев погибло в терактах за последние 20 лет. Если смотреть на статистику за пределами США, то цифры значительно увеличатся.

Смертность людей всех национальностей от международных терактов за те же 20 лет в сумме составляет 7,152 и 31,000 раненных1. На самом деле шкала смертности еще больше, просто официально некоторые теракты не считаются «международными», потому что происходят в границах одного государства и касаются только населения данной страны. Нет открытой статистики подобных случаев, но есть смысл проанализировать, в этом отношении, ряд кейсов: Алжир. В 1992 году экстремистами было убито около 100 тыс. человек. Многие погибли не из-за разовых терактов, но основная масса – вследствие массового уничтожения населения деревень и районов. Случай в Алжире заставил экспертов антитеррористического http://www.visionofhumanity.org/#/page/indexes/terrorism-index сообщества взглянуть на проблемы такого характера и предложить способы их решения.

Возвращаясь непосредственно к жертвам американского государства, попробуем решить какие критерии необходимо учитывать при оценке последствий. Все споры, касаемо подсчета жертв терактов, возникают из-за вопроса «с чем сравнивать данные»? По отношению к статистическим данным о смерти на автострадах (более 40 000 ежегодно в США), число жертв терактов кажется несравнимо мало. Их количество так же мало по сравнению прочими стандартами сравнения. Наиболее подходящим может быть метод сравнения политических преступлений совершенных иностранцами – но это уже приравнивается к «войне». В любом случае смерти американцев от терактов мизерны по отношению, например, к жертвам Второй Мировой войны (291 557 погибших граждан США), к смертям в Корее (33,651) или Вьетнаме (47,378)1.

Американские жертвы от нетеррористических вражеских действий в военных операциях 1980-1990 гг. сводятся к числу 2512. Прибавим даже смерти от причин, не связанных с причинением вреда врагами, вместе 514, меньше чем убито террористами за тот же период. Самой большой потерей американских войск за этот период считается бомбардировка казарм в Бейруте в 1983 году, с числом жертв в 241 человека. Кроме того, определенное количество смертей (восемь погибло, пытаясь спасти пленных в Иране в 1980 и двое – в ходе воздушной атаки Ливии 1986) тоже являются потерями США, и причислены к жертвам террористических действий3.

рассматривают жертвы терактов, и это в целом влияет на общую картину восприятия терроризма. Опираясь на данные опросов, можно предположить, что политическая элита переоценивает уровень негативного отношения Militant Ideology Atlas Executive Report U.S. Military Academy’s Combating Terrorism Center November 2006. – 360 p.

Ibid.

Global Terrorism Index-2011 / Vision of Humanity:

http://www.visionofhumanity.org/#/page/indexes/terrorism-index американских граждан к жертвам войн и самим военным операциям, которые в свою очередь могут быть и успешными.

Специфика современных террористических актов связана с ростом жертв. Так, в последние время террористические акты приобрели более летальный исход. Современное планирование атаки нацелено на поражение как можно больших целей. Смертность от международных терактов более чем удвоилось с 1990-х гг., хотя число инцидентов уменьшилось на 19%1.

Следующая специфика связана с использованием или угрозой использования химического, биологического, радиологического и ядерного терроризма (chemical, biological, radiological, nuclear - CBRN), приводящего к увеличению жертв. Заметим, что использование террористами традиционных средств убийства, не позволит террористам увеличивать количество жертв, потенциального использования CBRN – доступность материалов оружия CBRN. Еще одна причина, потенциального использования данного оружия интеллектуальные способности, которые проявляют некоторые террористические группировки, заинтересованные в химическом, биологическом, радиологическом и ядерном оружии.

Центральное Финансовое Управление США обратило внимание на важность разграничения между вероятной террористической угрозой и предполагаемой. ЦФУ отметило, что в обнародованных положениях американских властей касательно угрозы CBRN, отсутствуют важные оговорки. Эксперты, изучающие вопросы CBRN-терроризма, столкнулись с подобного типа терроризма существенной угрозой в будущем2.

Ibid.

См. подробно: McReynolds Ph. Terrorism as a Technological Concept: How Low versus High Technology Defines Terrorism and Dictates Our Responses // Philosophy 9/11. Thinking about the War on Terrorism / Ed. by T. Shanahan. Chicago, Illinois: Open Court, 2005.

Некоторые моменты касаются именно технической стороны вопроса, с которой столкнулся бы любой террорист. Но помимо этого сюда относят наличие агентов, возбудителей заболеваний, необходимых для создания биологического оружия и, соответственно, отдельного вида бактерий для создания вакцины. Все эти вопросы не так уж просто решить, как полагает мировое сообщество. Даже при наличии всех этих компонентов, превратить их в эффективное и мобильное оружие стоит серьезных усилий. Некоторые химические вещества требуют особых условий хранения, чтобы поддерживать их в стабильном состоянии. Еще одна проблема при обращении с такими видами оружия – распыление (особенно это касается химического и биологического оружия). Аэрозольные частицы, содержащие вирус сибирской язвы, могут быть либо слишком малы, либо очень велики и, следовательно, не оказать должного влияния на «целевую группу атаки».

Химические компоненты необходимо производить в больших количествах и распространять на обширной территории, чтобы обеспечить максимальные жертвы. С таким количеством проблем, разработка CBRN-оружия требует сложной взвешенной программы, чем не будет заниматься большинство террористических группировок.

Другая причина для сомнения – намерения террористов. Традиционно они всегда был консервативны в своих действиях и использовали только проверенные виды оружия. Переход на CBRN-оружие не представляет интереса для них, предпочтение отдается эффективным бомбам, которые приводят, тем не менее, к массовым поражениям. Эффект страха перед таким невидимым убийцей, как биологическое оружие, несомненно привлекает некоторых террористов, но не так сильно как страх перед мощнейшим взрывом. Более того, наиболее крупные и хорошо организованные группировки, имеющие потенциал для разработки химического, биологического и ядерного оружия, являются одновременно и теми, чье внутреннее развитие резко замедлится.

Все вышеупомянутое приводит нас к следующим выводам: во-первых – поскольку для некоторых террористов это один вариант последствия и масштаб планируемого теракта, это разумная причина для беспокойства; вовторых, непосредственно сам CBRN-терроризм, за последние годы несколько усилил беспокойство мирового сообщества; в-третьих, реально возможные атаки новыми видами оружия вероятно вызовут много смертей. Их влияние на сообщество коснется не столько прямого физического воздействия, сколько психологического напряжения.

Нам представляется, что весь спектр CBRN- терроризма не должен быть главной составляющей при оценке опасности терроризма в целом или при формировании политики противостояния ему. Было бы ошибочно полагать, что деятельность антитеррористических групп связана с борьбой с причинами и следствиями терактов, когда на самом деле эти ярлыки приводящее к большим жертвам, высокоэффективны, но в тоже время маловероятны, но из-за высокоэффективности политическая стратегия должна принимать их во внимание. Потенциально серьезные последствия могут быть достаточной причиной уделить больше внимания и ресурсов для подготовки к такому удару. Аспект «маловероятности» подобного сценария также не стоит опускать, хотя он не должен искажать или отводить внимание от стандартных видов терроризма.

беспокойство встречается гораздо чаще, а неопределенности здесь еще больше (стоит вспомнить инициативу Совета Федерации, озвученную в декабре 2013 года, о киберугрозе и кибербезопасности)1. Некоторые террористические группы определенно демонстрируют умение в работе с компьютерной техникой и сетями. Возможно, некоторые группировки, в Подробно об этом: McReynolds Ph. Terrorism as a Technological Concept: How Low versus High Technology Defines Terrorism and Dictates Our Responses // Philosophy 9/11. Thinking about the War on Terrorism / Ed. by T. Shanahan. Chicago, Illinois: Open Court, 2005.

связи с недостатком знаний и опыта, могут закупать электронное оборудование для проведения террористических акций у коррумпированных и авантюрных частных лиц. Электронные атаки баз данных, по сути, незначительны и просты, например рассылка «спама», которая в больших количествах могла вывести из строя правительственные серверы.

Способность террористических групп сделать электронные атаки более опасными, чем подобные инциденты, или осуществить кибердиверсии, Террористические намерения относительно кибертерроризма еще проблематичны: связь между конкретной целью террористов и сценарием электронного саботажа, преследующего эту цель, тоже порождают множество вопросов.

обеспечению безопасности, которые защищают нас от «нестандартного»

терроризма. И это не из-за возможных серьезных последствий атаки, а потому что подобные меры защитят население от целого ряда других атак.

Практически все шаги, предпринимаемые для защиты национальной электронной инфраструктуры от террористов, направлены на защиту от хакерства, официально являющегося нетеррористической атакой. Последнее положение верно и в отношении мер защиты от биологического нападения, которые должны заключаться в укреплении общественной системы здравоохранения (наличие новейших вакцин и антидотов), которые понадобятся в любом случае при столкновении с природными бедствиями и внезапными вспышками эпидемий.

Терроризм в целом, даже совершаемый традиционными средствами, склонен оказывать сильное психологическое давление возможностью нанести прямой физический урон человеку, включая и вариант развязывания войны. Разница между «честным сражением» военных и «несправедливой атакой» на беззащитных людей со стороны террористов очевидна для многих исследователей1. То, как правительство изображает терроризм (в публичной сфере) имеет очень серьезное значение. Но как бы мы не старалось правительство урегулировать панику вокруг терактов, она всегда останется, так как это заключено в самой природе события.

Косвенные последствия терроризма несравненно серьезнее, чем физические потери. Косвенных последствий много и они разнообразны:

начиная со страха, засевшего в умах граждан и заканчивая тем, к чему этот страх может их подтолкнуть. С экономической точки зрения напуганные граждане не будут совершать путешествий и не будут заботится о проблемах бизнеса, гражданского общества. По поводу данного пассажа мы находим такой аргумент в работе американских аналитиков: «В социальном плане такие граждане начинают вооружаться самостоятельно и изгонять соседних ассоциируется с террористом, либо совершают множество других подобных вещей, которых в ненапуганном состоянии никогда бы не сделали»2.

Финансирование меры противодействия терроризму еще одна важная для государства тема. Так, бюджет администрации Клинтона в 2000 году обозначил расходы на борьбу с терроризмом 10 млрд. долларов – цифра очень приблизительная, потому как зависит от того, какие конкретно меры включены в разряд контртеррористических, а потому этот критерий субъективен3. Федеральные расходы только часть общей картины, т.к.

определенная часть возложена на местные правительства и частные организации. Стоимость некоторых мер не может быть оценена вовсе.

Эти траты заставляют задуматься о том, насколько они необходимы и эффективны. Большинство успешных контртеррористических операций См.: Murden S.W. The Problem of Force: Grappling with the Global Battlefield. – London:

Lynne Rienner Publishers, 2009. – 234 p.

Bejolpera J.P., Randol M.A. American Jihadist Terrorism: Combating a Complex Threat.

Congressional Research Service. Report for Congress. December 7, 2010. P. 21-22 URL:

http://fpc.state.gov/documents/organization/153298.pdf Bejolpera J.P., Randol M.A. American Jihadist Terrorism: Combating a Complex Threat.

Congressional Research Service. Report for Congress. December 7, 2010. P. 21-22 URL:

http://fpc.state.gov/documents/organization/153298.pdf фрагментрарны и случайны, и, соответственно, нет возможности вычислить последствия угрозы без их отсутствия. Хотя только тот факт, как много ресурсов используются – иногда необходимых, а иногда вовсе не контртеррористических мер, они сами по себе являются субъектом политической жизни.

Очевидно, что некоторые террористические программы, включая наиболее затратные и эффективные, требуют значительных ресурсов. К последнюю четверть века - угоны самолета. Несмотря на наличие многих факторов, влияющих на выбор методов атак террористов, главной причиной безопасности, которая усложнила пронос на борт самолета необходимого оборудования для угона. Эта система дорогостоящая, включает очевидные расходы на ренгеновское сканирование, металлодетекторы, персонал, и также скрытые факторы – затягивание времени – но так необходимого для безопасности полетов. Федеральное Авиационное Управление современных государств стремиться снизить уязвимость гражданской авиации перед лицом угрозы других терактов (подрыв самолета в процессе полета) путем ужесточения процедуры осмотра багажа на внутренних и международных рейсах. Так, ФАУ США оценивает стоимость данной меры в 2,8 млрд долларов за последние 10 лет1.

аналогичный страху среди отдельных граждан, с единственной поправкой, что государства не делают того, что делаю граждане, либо поступают подобным образом, но более осторожно и осмотрительно. Последствия касаются изменений в политической конъюнктуре самым неблагоприятным Benjamin D., Simon S. The Age of Sacred Terror: Radical Islam’s War against America. New York: Random House, 2002. – 560 p.

способом. Любое покушение на монополию государства на применения вооруженных сил (что и делают террористы и другие политически мотивированные участники) оказывает влияние на имидж государства в глазах его граждан, включая и вопрос о доверии охраны своих жизней.

Можно выделить последствия террористических актов или их угрозы для государства в контексте международных отношений и национальных интересов. Так, во-первых, возможность террористической атаки препятствует широкому спектру деятельности того или оного государства за границей и присутствию его за рубежом. Это означает, что любой гражданин за рубежом должен беспокоится о своей безопасности, что является отвлекающим фактором при выполнении первоначального задания, сюда же относятся принятие срочных оперативных решений, связанных с вопросом безопасности, что значительно влияет на исход миссии. Например, из-за участившихся терактов США закрыли посольство в Судане в феврале (без официального разрыва дипломатических отношений). Причиной служила не только политика Судана в отношении терроризма, но и вопрос о безопасности работы и проживания американских дипломатических представителей. Отсутствие постоянной дипломатической миссии в Судане, который, так или иначе, вовлечен во многие конфликты в нестабильном северо-восточном и восточном африканском регионах, непременно затрагивает интересы США.

Помимо препятствия официальной деятельности государственным структурам, проблемы безопасности затрагивают и частный бизнес. Если предприниматель решает инвестировать капитал в террористически опасный регион, то все расходы на обеспечение охраны сведут на нет доходы от сделки. Если же риск препятствует желанию инвестировать, то возможность получения прибыли и открытие дополнительных рабочих мест в местной компании потеряно.

Второе последствие терроризма в условиях внешней политики современного государства - подрыв мирных дипломатических миссий, включая и те, в которые государство на протяжении длительного срока инвестировало средства в территории, где отсутствовали любые намеки на теракты, и которые казались успешными проектами.

В-третьих, теракты разжигают региональные конфликты, состояние которых уже ближе к войне, чем к миру. К примеру, угон индийского самолета кашмирскими военными в декабре 1999, привел к новому раунду контробвинений между Индией и Пакистаном. Ни этот инцидент, ни большинство других не привели к войне, но они временно увеличили опасность ее начала.

Отметим, что не только последствия терроризма влияют на состояние международной деятельности страны. Существует множество политических, экономических, военных, дипломатических и культурных аспектов глобального (регионального) окружения, влияющих на них. Многие из этих аспектов напрямую вовлекают на современное государство или являются инструментом их влияния. В связи с этом можно утверждать, что антитеррористическая деятельность должна стать составной частью внешней политики современного государства. Контртерроризм – один из способов достижения целей, отмеченных выше и такие средства должны быть составной частью хорошо продуманной стратегии.

Конечно, базовая контртеррористическая цель - это спасение жизней и собственности от нападений. И, определенно, некоторые из целей, указанных выше (эффективная региональная политика) могут быть рассмотрены, среди прочих, как средства к снижению жестокости. Случаев сочетания целей и средств контртерроризма с целями внешней политики бесчисленное множество.

Отметим, что не существует единственно верного подхода, который предоставил бы нам эффективную конттеррористическую политику1. Эта политика должна включать несколько элементов. С этой точки зрения, Грачев С.И. Контртероризм. – Нижний Новгород, 2008.

контртерроризм сталкивается с такими же проблемами как и любая другая политика, а именно – физическое благосостояние народа.

Чтобы пояснить нашу мысль, рассмотрим в качестве промера проблему безопасности на дорогах и ее обеспечения. Смерти и ранения на шоссе являются непременной составляющей самих автострад. Правительство способно сократить количество смертей и ранений в данном сегменте (установка защитных ограждений, увеличение аварийной сопротивляемости автомобилей, снижение скоростных ограничений). Каждая из мер решает только часть проблемы. Каждая имеет и обратный эффект. Каждое ограничение сталкивается с противоречием интересов.

Каковы же корни проблемы терроризма? Что заставляет группировки совершать преступления? Это способность совершать террористические атаки, желание быть вознагражденными и защита против атак подобного террористического объединения: с момента организации до момента контертерроризма требует внимания к четырем областям:

Итак, причины. Поиск причин терроризма не является центральным элементом в контртеррористической политике по нескольким причинам. Вопервых – это один из наименее важных элементов, когда дело касается прямой угрозы или открытого конфликта и шагов по урегулированию ситуации. Причинно–следственные связи труднодостижимы. В действительности поиск и купирование причин должен включать огромные объемы ресурсов политики современного государства по разрешению региональных и локальных конфликтов, смягчению политической нестабильности и улучшению социально-экономического состояния тех стран, регионов, территорий, где террористы преуспели.

Террористические группировки не возникают случайно и не являются глобальными изначально. Исследователи, изучающие корни происхождения местного политического насилия, отмечают, что мотивами для жестокости служит недовольство и утрата чего-либо ценного1.

К появлению терроризма относятся два вида предпосылок. Первый содержит мнения террористов и симпатизирующих им граждан по поводу причин: политические репрессии, ущемление права на самоопределение, неуважение законов и т.д. Люди, которых беспокоят подобные проблемы, с большей вероятностью совершат теракт.

Так, поддержка Палестиной насилия в отношении Израиля связывали с правом самоопределения. Истинна в том, что большинство палестинцев считают, что терроризм против Израиля непродуктивен в торможении мирного процесса, а поддержка выборов исламской партии подрывает экономику оккупированных территорий и заставляет палестинские власти быть озабоченными вопросами безопасности больше, чем вопросами политического развития.

К другим причинам относят вопросы уровня жизни, экономические перспективы населения, что является благоприятной почвой для процветания терроризма. Терроризм – очень рисковый, опасный и спорный бизнес. Как следствие, немного людей, имеющих хороший уровень жизни, будут расположены к ведению подобных дел, независимо от их политических взглядов. Те же, у кого жизнь менее удачна и кто не видит перспективы ее улучшения, автоматически попадают в разряд потенциальных нарушителей закона. Большинство террористов по всему миру – это молодые мужчины, безработные или нанятые на неполный рабочий день, со слабой социальной и семейной связью и с отсутствием перспектив для экономического развития и Benjamin D, Simon S. The Next Attack: The Failure of the War on Terror and a Strategy for Getting it Right. Holt/Times Books, 2005. – 346 p.

продвижения посредствам законной деятельности1. Беря в рассмотрение палестинский пример, большинство членов Палестинской Исламской Партии Джихад являются социальными изгоями, проживающими в нищете в лагерях для беженцев в Секторе Газа.

Понимание связи между образом жизни и склонностью к терроризму стало главным фактором для успешного вывода бывших террористов за пределы этого бизнеса.

Очевидно, что не каждого террориста или потенциального террориста можно «вырвать» из этого «бизнеса» подобным образом. Политический фактор как таковой выступает одной из ключевых причин терроризма:

например, процессы мирного урегулирования, приводящие к решению проблем самоопределения, и действия, направленные на срыв данных увеличивающие перспективы высокого уровня жизни, а также политические реформы. Представляется, что подобные средства сокращения почвы для роста терроризма должны быть взяты на вооружение взвешенной политики, направленной на минимизацию террористической активности. Хотя, существуют несколько препятствий учета и снятия с повестки дня данных причин.

Так, первое препятствие – это усложненность отношений между предоставлением права голоса, возможности самоопределения или высокого дохода. Никто не может выработать универсальное решение, учитывающего террористов. В XIX веке теракты были результатом политических репрессий, но в наше время взаимосвязь между недовольством политическими реформами и терроризмом все менее очевидна. По сути, терроризм сегодня возникает чаще в свободных обществах, нежели как-либо ограниченных.

См., например: Murden S.W. The Problem of Force: Grappling with the Global Battlefield. – London: Lynne Rienner Publishers, 2009. – 234 p.

Второе препятствие – контртерроризм как таковой никогда не сможет стать единственным или главным решением в политике современного государства, без стремления улучшить благосостояние граждан, решить экономической поддержки.

Третье – неважно как много усилий затрачено на уменьшения непримиримых. Они будут оставаться из-за личных обстоятельств, и терроризм будет служить личным нуждам – самообогащению, внутренним асоциальным желаниям, которые не признаются законами внешнего мира.

Также они останутся и потому, что некоторые требования бывают слишком экстремистскими, чтобы быть удовлетворенными.

И первый, и второй, и третий факторы можно применить по отношению к Усаме Бен Ладену. Координатор контртеррористической деятельности Государственного Департамента Пол Бремер считает, что «бесполезно искать причины, которыми руководствовался Бен Ладен по отношению к нам. Мы и есть причина его терактов. Ему не нравится Америка. Не нравится наше общество. Его не устраивают наши векторы политики и ценности. А в случае исчезновения США, не останется объективных причин вызывающих терроризм»1.

Потенциал. Сокращение вероятности совершения террористической атаки является центральным положением контртеррористической программы многих современных государств. Эта работа включает использование интеллектуальных, правовых и прочих инструментов. Сокращение возможностей совершения теракта - главная задача политики, направленной Al Shabaab: Recruitment and Radicalization within the Muslim American Community and the Threat to the Homeland. Majority investigative report. One Hundred Twelfth Congress. U.S.

House of Representatives. Committee on Homeland Security. July 27, 2011.

http://www.investigativeproject.org/documents/testimony/384.pdf против террористических структур. В этой связи принципиальное значение имеет вопрос кооперации и сотрудничества государств по всему миру.

Цели. Несомненно, по всему миру расположено огромное количество потенциальных террористических средств угрозы, применение которых организацией или просто враждебным государством с причинением весомого вреда другому государству теоретически возможно.

Цели террористических групп (т.е. действия, выбираемые лидерами) преследует схожие мотивы и проблемы, относящиеся к причинам терроризма рекрутируют людей). Статус процесса мирного урегулирования арабоизраильского конфликта, например, влияет на деятельность палестинских террористов через намерения и причины. И снова, возникающие проблемы лежат за пределами контертерроризма, а политические решения отражают другие цели и средства.

Применение мер, относящихся к контртеррористическим, также влияет преследование или ответный удар могут возыметь разный эффект1.

Одна из старейших и наиболее часто используемых принципов контртеррористической политики – не идти на уступки террористам.

Принцип прост: чем меньше мы поощряем терроризм, тем меньше стимулов совершать теракты.

Отметим, что ни одно правительство не может гарантировать, что оно никогда не пойдет на уступки террористам, когда дело касается вопроса безопасности заложников. Умение справляться с подобными инцидентами должно включать навыки оценки масштабов и вероятности причинения вреда с оглядкой на собственный авторитет и репутацию. В этой связи акцент контртеррористической позиции должен быть менее «неуступчивым» и более склонным к положению о том, что «терроризм не должен См.: Phares W. The Confrontation. Winning the War against Future Jihad. New York: Palgrave Macmillan, 2008. – 306 p.

вознаграждаться». Уступки, сделанные перед лицом немедленной угрозы причинения вреда, не должны вознаграждаться, если террористы не требуют подписания необратимых договоров и соглашений. Как только опасность минует, террорист может быть подвергнут преследованию по всему миру с применением соответствующих мер. Ни одно государство не обязано совершать то, что было обещано под страхом теракта.

Сегодня захват заложников и требование выкупа не является центральным звеном террористической деятельности. Абсолютное непосредственное убийство людей, а не на выставление требований и убийство заложников в случае их невыполнения. Подобные случаи поднимают также вопрос о разработке новых систем безопасности.

Террорист, внезапно активировавший бомбу, будет также ожидать уступок и признания, даже не смотря на явное отсутствие заложников и переговоров.

краткосрочной перспективе – действовать на уровне тактики, с применением защитных контрмер, которые убедят их в несостоятельности планируемых операций. Антитеррористическая оборона – еще один способ влиять на исход планов преступников Антитеррористическая оборона составляет огромную часть общей государственной стратегии относительно терроризма, нуждающаяся не только в ресурсах, но и в руководящем составе. На государственном, местном уровне и уровне защиты частного бизнеса сосредоточены практические усилия. Меры федерального значения предусматривают как террористических структур можно отнести защиту дипломатических и военных объектов за рубежом1.

Подробно об этом см.: America and the World in the Age of Terror: A New Landscape in International Relations / Ed. by Daniel Benjamin. Washington D.C.: CSIS, 2005. – 206 p.

Итак, можно сделать вывод о том, что террористические структуры есть сложносоставные образования, состоящие из собственно бандформирований (террористических групп, террористических организаций, непосредственных участников подготовки и исполнения террористических актов); радикальных неправительственных организаций, пропагандирующих идеи экстремизма и терроризма, мобилизующих радикальное сознание неофитов; финансовых институтов и структур, оказывающих материальное содействие; каналов информационной поддержки. Финансовая поддержка как со стороны иностранных источников, так и различных национальных структур, коррумпированность и слабость государственной системы, гражданская поддержка/пассивное восприятие террористической деятельности являются основными элементами, на которых базируется поддержка деятельности террористических организаций.

Политика контртеррористических структур не фокусируется лишь на самом терроризме, а напротив – учитывает наличие большого числа тактик, а также понимание того, что конфликт, лежащий в основе теракта, непременно имеет множество граней и скрытых обстоятельств, влияющих на интересы современного государства.

1.2. «Иностранное влияние на проявление терроризма» как проблема современной политической науки Такое специфическое явление общественно-политической жизни общества, как терроризм, сопровождало человечество на протяжении всей его истории: различного рода секты, секретные общества, подпольные организации анархистов, революционеров, радикально настроенных националистов. Террористы всегда стремились оказать влияние на правительство посредством воздействия оружием на небольшую группу людей, которая по их мнению и идеологии должна была сеять наибольшую панику и хаос, поскольку, как они считали, только террор способен был заставить массы выдвинуться против правительства.

В настоящее время основная цель террористических акций остается практически неизменной: привлечение внимания властей к той или иной террористической деятельности. Если ранее принято было говорить о терроризме как о своего рода локальном явлении, то сегодня, в ходе процесса глобализации, в связи с развитием международных отношений, терроризм также приобретает интернациональный характер, что делает его одним из самых опасных по масштабам, непредсказуемости и причиненным последствиям явлением в общественно-политической жизни всего человечества, а также одной из наиболее актуальных и часто обсуждаемых проблем XXI века.

Наряду с международным характером деятельности террористических акций, невозможно не упомянуть о другой особенности терроризма XXI века, как то: использование деятельности террористических группировок как одного из инструментов внешней политики государства. Далеко не секрет, что различные государственные структуры, а также ряд государств, в террористическим организациям, преследуя, так или иначе, реализацию своих национальных интересов на мировой арене. Различные противоречия террористических группировок с властями страны их непосредственного пребывания на культурной, этнической, исторической почве делают эти стремления весьма продуктивными. Использование терроризма как инструмента внешней политики в международных отношениях является дестабилизирующим фактор всего мирового сообщества.

Так, основанное в Египте движение «Братьев-мусульман» в начале 1950-х годов, насчитывало около миллионов сторонников и имело в Сирии, продолжателем дела Хасана аль-Банны, кроме «Исламского общества государствах: «Всемирная мусульманская лига», Исламский центр в Женеве, который стал крупнейшим центром «Братьев-мусульман» в Европе, «Ассоциация исламских студентов во Франции», «Союз исламских общин Франции», «Федерация исламских организаций в Европе», последняя представляет собой самую многочисленную и влиятельную европейскую исламскую организации. В 1997 г. «Братья-мусульмане» выступили соучредителями «Мусульманского совета Великобритании».

Отметим, что и в Северной Америке «Братья-мусульмане» обладают серьезными позициями. Кроме этого, ряд аналитиков считают, что с начала 50-х гг. ХХ века США использовали потенциал «Братьями-мусульманами» и их сторонников для «ведения борьбы с коммунизмом и работы в среде европейских мусульман, считая, что именно они могут быть полезными для проведения через ЦРУ секретных операций»1. В.Одинцов доказывает, что начиная с 1953 года с целью давления на ряд государств, в которых было мусульманское большинство, структуры ЦРУ и Белого дома установили контакт с руководством «Братьев-мусульман»2. Начиная с 60-х гг. ХХ века структуры «Братьев-мусульман» стали появляться в США, в том числе и при поддержке американских спецслужб. Так, 1963 г. - «Мусульманская студенческая ассоциация», «Исламское общество Северной Америки», «Мусульманское американское общество» и др.

самостоятельную политику как внутри страны, так и за рубежом, спецслужбы США и Великобритании предприняли попытки отстранения от власти с активным использованием структур «Братьев-мусульман».

Одинцов В. «Братья-мусульмане», ЦРУ и международная поддержка исламистов, 19.09.2013: http://ru.journal-neo.org/2013/09/19/the-muslim-brotherhood-the-cia-and-theinternational-support-for-the-islamists/ Одинцов В. «Братья-мусульмане», ЦРУ и международная поддержка исламистов, 19.09.2013: http://ru.journal-neo.org/2013/09/19/the-muslim-brotherhood-the-cia-and-theinternational-support-for-the-islamists/ После 1979 г. (ввод СССР в Афганистане ограниченного военного контингента) спецслужбы США оказывали прямую поддержку «Братьяммусульманам» в их борьбе на территории Афганистана. Отметим, что большая часть участников данного конфликта, выступающих на стороне «Братьев-мусульман» затем стала основой такой террористической организации как «Аль-Каида».

После ввода советских войск в Афганистан по программе «Поддержки стран Ближнего Востока» в университетах США проходили обучение студенты из Афганистана и Пакистана, которые, по окончанию светского образования, продолжали обучаться в религиозных центрах КСА.

Отметим, что в 2011 г. «Братья-мусульмане» принимали участие в свержении М.Каддафи.

Показательным является публикация в ливанской газета Al-Diyar (2011) сообщения о том, что американская администрация и «Братьямимусульманами» достигли взаимопонимания в вопросе о разделе сфер влияния на Ближнем Востоке1.

О связи «Братьев-мусульман» с администрацией США пишет журнал Rose El-Youssef (Египет). В статье, опубликованной в этом издании, приводится список имен, представителей движения «Братья-мусульмане», которые работали в администрации Б Обамы: «Ариф Алихан, помощник министра внутренней безопасности США, один из основателей Всемирной Исламской Организации, отвечающий за прямые контакты со странами «Арабской весны»; Мухаммед Элибиари, член Консультативного Совета по национальной безопасности, известный поклонник основателя современного мусульманского фундаментализма Саида Кутба, якобы написавший речь Обамы с требованием отставки Хосни Мубарака; Рашид Хуссейн, специальный посланник США при Организации Исламская Конференция;

Салам аль-Марайати, основатель Мусульманского Совета по связям с Одинцов В. «Братья-мусульмане», ЦРУ и международная поддержка исламистов, 19.09.2013: http://ru.journal-neo.org/2013/09/19/the-muslim-brotherhood-the-cia-and-theinternational-support-for-the-islamists/ общественностью; имам Мухаммед Маджид, глава созданного «Братьямимусульманами» Исламского Общества Северной Америки (ISNA), советник Министерства национальной безопасности, ФБР и Госдепартамента; Эбу Пател, член Президентского Совета Религиозного Сотрудничества и Ассоциации Мусульманских Студентов»1.

Отметим, что движение «Братья-мусульмане» в настоящее время имеет отделения, представительства, центры в более 30 странах мира, хотя во многих из них оно признано террористическим, в том числе и в России.

Отметим, что и «Братья-мусульмане» и подобные ей организации воспринимаются западными спецслужбами как «инструмент в борьбе с неугодными политическими режимами».

Тот же сценарий можно наблюдать и в деятельности такой организации как «Хизб ут-Тахрир». Прежде всего, необходимо отметить, что с 2003 г., исламская политическая партия «Хизб ут-Тахрир» действует на территории Российской Федерации нелегально. Верховный Суд РФ решением от террористических и экстремистских организаций, запретив, таким образом, деятельность партии на территории Российской Федерации.

Однако запрет партии, задержания, аресты и тюремные заключения членов партии, практически никак не сказались на росте влияния «Хизб утТахрир» среди российских граждан, традиционно исповедующих ислам.

По данным ФСБ РФ, ячейки «Хизб ут-Тахрир», выявлены на территории Поволжского региона (Татарстан, Удмуртия, Ульяновская, Самарская области), Урала (Башкортостан, Челябинская, Екатеринбургская, Оренбургская области), Сибири (Ханты-Мансийский автономный округ, Цит.по: Одинцов В. «Братья-мусульмане», ЦРУ и международная поддержка исламистов, 19.09.2013: http://ru.journal-neo.org/2013/09/19/the-muslim-brotherhood-the-ciaand-the-international-support-for-the-islamists/ Тюменская область) и Центральной России (Москва, Московская и Нижегородская области).

Исследователь Б. Мусаев, также утверждает, что ячейки «Хизб утТахрир» существуют в Ростове, Ставрополе, Курске и Воронеже, хотя и не приводит никаких сведений об источнике данной информации1.

В данной статье, мы попытаемся осветить наиболее закрытую от исследователей, часть деятельности «Хизб ут-Тахрир», а именно идеологическую работу партии на Северном Кавказе. Но, прежде всего, мы коснемся появления «Хизб ут-Тахрир» в России, так как эта информация позволит нам определить цели, задачи и приоритеты партии на территории России.

Эту информацию мы можем получить из интервью члена «Хизб утТахрир» Эльдара Хамзина2. Уроженец Узбекистана, Хамзин вступил в партию в нач. 2000-ых гг., уже находясь на территории России. В 2005 г., он получил 2 года тюремного заключения на основании Закона РФ «О противодействии экстремистской деятельности». Отбыв наказание, Хамзин эмигрировал в Швецию, где получил сначала статус политического беженца, а затем и гражданство.

По словам Эльдара Хамзина, первые ячейки (халки) «Хизб ут-Тахрир»

были образованы гражданами Узбекистана, которые обучались в ВУЗах г.

Москвы в 1995-96 гг. Первоначально, работа велась среди выходцев из Узбекистана и Таджикистана, которые учились или работали в г. Москве.

На этом этапе, члены «Хизб ут-Тахрир» не добились значительных успехов в распространении идей партии. В 1998 г., большинство членов «Хизб ут-Тахрир» были арестованы сотрудниками правоохранительных органов и приговорены к разным срокам заключения.

Мусаев Б. Еще раз о Хизбут Тахрир Ал-Исламия: Вымыслы и действительность.

Электронный адрес: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st= Интервью шабаба Хизб ут-Тахрир Россия. Электронный адрес: http://www.hizbrussia.info/index.php/multimedia/video/206-intervyu-shababa-khizb-ut-takhrir-rossiya.html Второй этап, начался с 1999 г. и ознаменовался непрерывным ростом влияния «Хизб ут-Тахрир» на территории России. По словам, Эльдара Хамзина, с 2000 г. к партии стали активно примыкать «татары, дагестанцы, чеченцы и ингуши»1. Организационное управление ячейками партии на территории России, осуществлялось через представителя «Хизб ут-Тахрир» в Узбекистане Хафизуллу, а после его ареста правоохранительными органами Узбекистана – через отделения партии в Украине (Крым).

Если говорить об организационном управлении партии, то до 2006 г., вся территория России была разделена на три региона: г. Москва и область, Кавказ и Восточная Россия (Сибирь). В каждом регионе находился ответственный, который курировал работу в регионе. Организационно, ответственные подчинялись сначала Хафизулле, а затем – «Хизб ут-Тахрир.

Украина», центром деятельности, которой становится Крым.

Лишь 11 мая 2006 г., оргструктуры «Хизб ут-Тахрир» на территории России были выведены из подчинения «Хизб ут-Тахрир, Украина» и образовали новое отделение партии «Хизб ут-Тахрир, Россия», которое стало подчиняться напрямую руководству и амиру партии2. По нашему мнению, образование «Хизб ут-Тахрир. Россия», является доказательством роста численности и влияния российских ячеек партии и преследовало своей целью создать более эффективную систему управления.

Перспективам идеологической и практической работы «Хизб утТахрир» в России посвящена отдельная работа, изданная Абд уль-Азизом (вероятнее всего, псевдоним) «Взгляд мусульман на внешнюю и внутреннюю политологический анализ внутренних и внешних проблем России, а также содержит отдельный раздел, который дает представление о проживающих в Интервью шабаба Хизб ут-Тахрир Россия. Электронный адрес: http://www.hizbrussia.info/index.php/multimedia/video/206-intervyu-shababa-khizb-ut-takhrir-rossiya.html Интервью шабаба Хизб ут-Тахрир Россия. Электронный адрес: http://www.hizbrussia.info/index.php/multimedia/video/206-intervyu-shababa-khizb-ut-takhrir-rossiya.html Абд уль-Азиз Взгляд мусульман на внешнюю и внутреннюю политику России. Б.М.И.

2008. - 96 с.

рекомендации, которые можно использовать при проведении агитационнопропагандистской работы.

Если исходить из положений этой работы, то основную ставку в деле призыва, руководство «Хизб ут-Тахрир» делает на казанских татар и мусульман Чечни, Ингушетии и Дагестана. Однако при этом не исключает и постепенного обращения в ислам славянского населения. В частности, автор отмечает, что особенности менталитета русского народа, представляет «большие перспективы для призыва, а также можно считать эти особенности предпосылками для массового принятия Ислама этим народом»1.

Итак, основными приоритетами для работы «Хизб ут-Тахрир» стали республики Поволжья и Северный Кавказ. Ко времени появления «Хизб утТахрир» на Северном Кавказе (2000-ые гг.), мусульманская умма региона уже была разделена между салафитами (это исламское течение, обычно делят представителями суфийского ислама (тарикаты Накшбандийя и Шазилийя в Дагестане и Накшбандийя и Кадирийя в Чечне и Ингушетии).

Пытаясь расширить свое влияние на Кавказе, «Хизб ут-Тахрир», не могла не столкнуться с представителями этих течений и неминуемо войти с ними в идеологический конфликт. Причем, основным идеологическим оппонентом «Хизб ут-Тахрир» на Кавказе становится радикальный салафизм.

В этом нет ничего удивительного, если учесть тот факт, что появившись в Крыму, «Хизб ут-Тахрир» также вошла в идеологическую конфронтацию с салафитами и сумела не только выиграть в борьбе за симпатии мусульманской уммы Крыма, но и полностью маргинализировать представителей этого течения.

Именно представители радикального салафизма, являются одним из важных источников по изучению деятельности «Хизб ут-Тахрир» в Абд уль-Азиз Взгляд мусульман на внешнюю и внутреннюю политику России. Б.М.И.

2008. - 96 с.

Дагестане. Так, например, один из лидеров салафитского подполья в Кизляровском районе Дагестана, Абдулмумин Абдулмуминов, также известный под именем Абдульмумин, в своих видеобращениях постоянно обращал внимание на деятельность «Хизб ут-Тахрир» и критиковал ее за извращение ислама1.

Абдулмуминов подробно рассказывает о своей полемике с членами «Хизб ут-Тахрир» в Кизляре, обвиняя их в частности, в неверии в Азабуль кабр («могильные муки») и отказе от вооруженного джихада2.

На основании обращений Абдулмуминова, можно сделать вывод, что уже в 2009-10 гг., число членов и сторонников «Хизб ут-Тахрир» в Кизляровском районе составляло десятки, если не сотни человек и деятельность партии вызывала большую тревогу у лидеров салафитского подполья.

Еще одним салафитским деятелем, активно боровшимся с «Хизб утТахрир» был Анзор Астемиров3. Астемиров, является одним из переводчиков с арабского языка небольшой брошюры под названием «Хизб ат-Тахрир альИсламий (Партия исламского освобождения)», в которой «Хизб ут-Тахрир»

критикуется с точки зрения традиционного ислама. Содержание брошюры представляет собой перечисление общеизвестных сведений об основателе «Хизб ут-Тахрир» Такиуддине ан-Набхани и деятельности партии до Абдулмумин Абдулмуминов (1980-2010). Уроженец с. Хуциевка Кизлярского района Республики Дагестан. Был имамом мечети, в мае 2010 г. примкнул к незаконным вооруженным формированиям, активно участвовал в боевых операциях. Убит 28 ноября 2010 г. в Кизлярском районе в ходе КТО.

http://www.youtube.com/watch?v=1qIaLsA4e5Q Анзор Астемиров (1976 -2010). Один из организаторов нападения на г. Нальчик октября 2005 г. С 1998 г., амир т.н. «Джамаата Кабардино-Балкарии». Один из идеологов провозглашения т.н. «Имарата Кавказ». Кадий т.н. «Шариатского суда Имарата Кавказ».

Убит 24 ноября 2010 г. в Нальчике в ходе КТО.

настоящего времени и не содержит в себе никаких признаков салафитской идеологии1.

Примечательно, что эта же брошюра используется в идеологической работе «Хизб ут-Тахрир» и Духовными управлениями мусульман Украины, в том числе и Духовным управлением мусульман Крыма (ДУМК).

переводная работа, широко использовалась салафитами для идеологической борьбы с «Хизб ут-Тахрир» на Кавказе2.

Однако на переводе брошюры радикальные салафиты решили не останавливаться. Для того чтобы придать большую весомость своей позиции, они обратились за разъяснениями к Муртаза Али Магомедов, единственному Авторитетное мнении Магомедова, могло стать решающим в споре между радикальными салафитами и «Хизб ут-Тахрир», однако, 3 октября 2009 г., он был убит в своей машине неустановленными лицами.

Убийство Мамедова, «Хизб ут-Тахрир» попыталось использовать в своих целях, и в ноябрьском номере партийного журнала «Аль-Ваъй»

появилась следующая заметка: «До журнала «Аль-Ваъй» из его источников в России дошло следующее:

«Один из известных ученых, которому не было подобных во всем бывшем Советском Союзе. Он учился 15 лет в Сирии, написал несколько книг и защитил докторскую диссертацию. Он был из числа салафитских Хизб ат-Тахрир аль-Исламий (Партия исламского освобождения). Перевели и подготовили Кудаев Расул и Астемиров Анзор. Б.М.Г.И. 2008. - 10 с. Электронный адрес:

http://d1.islamhouse.com/data/ru/ih_books/single/ru_the_islamic_liberation_party.pdf http://www.youtube.com/watch?v=qjGP2_LXQoc&feature=watch_response_rev Муртаза Али Магомедов (1972-2009). Уроженец с.Телетль (Республика Дагестан). С 1991 г., учился в Сирии исламским наукам. Окончил факультет Арабского языка и исламского призыва в Дамаске. Автор ряда трудов, преподавал в университете Абу-Нур (г.Дамаск). Доктор шариатских наук. В сер. 2000-ых гг., вернулся в Дагестан, где преподавал исламские науки молодым мусульманам. Магомедов убеждал молодежь сторониться радикальных методов и деления мусульман на разные течения.

ученых и все салафиты ссылались на него во время дискуссий. Что касается нас, то он презирал нас, говорил о нас плохо и обвинял нас.

присутствовали некоторые свидетели. Мы говорили о Хизб-ут-Тахрир и о том, в чем есть разногласия и о том, почему он нас обвиняет. Мы выслушали его спокойно, затем сказали ему сначала, что мы уважаем его, ибо он ученый.

И что мы относимся к нему хорошо, даже если у нас есть некоторые разногласия.

Таким образом, в разговоре стали преобладать признаки хорошей дружбы, и он стал более снисходительным. Затем он пришел в себя и стал прислушиваться к нам. Мы доказали ему, что все, что он сказал против нас не имеет основы. Затем мы ему разъяснили метод и все остальное. Он согласился с нами во всем, что мы сказали ему. Мы встретились с ним в другой раз и дали ему наши книги и фильмы. Он поменял свое негативное отношение к нам, и оно стало положительным. К нему пришли несколько человек из числа салафитов и спросили его о нас. Он сказал им, что все у Хизб ут-Тахрир в порядке и что у нее нет противоречий в акъыде и законах шариата. Его мнение о нас распространилось среди салафитов, ибо они всегда полагались на него, когда обвиняли нас. Так улучшились наши отношения. Однако 03/10/2009г. он был убит. По его автомобилю был открыт огонь, он погиб, и неизвестно, кто стоит за его гибелью…»1.