«ИНФЛЯЦИЯ И АНТИИНФЛЯЦИОННАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ РАДИКАЛЬНЫХ РЕФОРМ ...»

Одно из объяснений, почему повышение темпов инфляции ведет к росту инфляционной неопределенности, было предложено Л. Боллом [158]. В соответствии с его моделью, по мере повышения темпов инфляции возрастает неопределенность оценок экономических агентов относительно действий центрального банка: при низких темпах инфляции все согласны с необходимостью поддержания инфляции на низком уровне, но при высоких темпах инфляции центральный банк становится перед выбором: быстро снижать инфляцию и тем самым, по крайней мере в краткосрочном периоде, создавать опасность роста безработицы и снижения темпов экономического роста или не торопиться с ее снижением. В такой ситуации менее предсказуемыми становятся как действия центрального банка, так и само развитие инфляции4.

Другое объяснение подобного рода связи основано на предположении, что низкая инфляция совсем необязательно является главной целью экономической политики [209]. В этом случае денежные власти, которые в большей степени обеспокоены предотвращением экономического спада, нежели поддержанием низкого уровня инфляции, будут предпринимать такие действия, которые в краткосрочном периоде облегчают стимулирование экономического развития, но затрудняют контроль над инфляцией. Одним из подобных действий может стать таргетирование широкого агрегата денежной массы (например, агрегата М3), который с трудом поддается контролю со стороны центрального банка. Это усиливает неустойчивость денежной политики и, тем самым, повышает инфляционную неопределенность.

Негативное значение неустойчивости темпов экономического роста связано с тем, что неустойчивость снижает вероятность того, что экономика будет функционировать на уровне, соответствующем потенциальному объему выпуска, следствием чего будет снижение экономической эффективности и общего уровня благосостояния.

Причины, по которым более высокие темпы инфляции приводят к повышению неустойчивости экономического роста, принципе, те же самые, что приводят к росту инфляционной неопределенности. Как уже отмечалось, действия денежных властей, которые не всегда стремятся снизить инфляцию, приводят и к более Первым на такие особенности денежной политики обратил внимание М. Фридман, который в своей Нобелевской лекции сказал: «Внезапный скачок инфляции оказывает сильное влияние на тех, кто противостоит ей. Политика перескакивает с одного направления на другое, способствуя значительным колебаниям фактических и ожидаемых темпов инфляции. И, конечно, в такой ситуации ни у кого нет однозначно определенных прогнозов. Все признают, что существует значительная неопределенность относительно того, какова окажется фактическая инфляция через некоторый промежуток времени» [247, p. 466].

высоким темпам инфляции и к большим колебаниям в проводимой денежной политике. А поскольку в краткосрочном периоде денежная политика, как правило, оказывает влияние на реальный объем выпуска, то рост неустойчивости при проведении денежной политики приводит и к повышению неустойчивости экономического роста5.

Наконец, повышение темпов инфляции усиливает неустойчивость относительных цен, т.е. колебаний цен одних товаров относительно других, или, что более точно применительно к темпам инфляции, колебаний цен товаров относительно той корзины товаров, на основе которой исчисляется показатель инфляции (как правило, это – индекс потребительских цен). Разумеется, некоторые колебания относительных цен являются необходимым условием для функционирования рыночной экономики, поскольку через них экономические агенты получают информацию об изменениях рыночной ситуации. Однако чрезмерные колебания относительных цен, особенно когда они не вызваны изменениями спроса или предложения, могут приводить к снижению экономической эффективности, ухудшая положение и бизнеса, и потребителей, поскольку экономические субъекты принимают решения, которые не основаны на истинной ситуации на рынке, что идет вразрез с их экономическими интересами. При этом если речь идет о колебаниях цен на факторы производства, то это может привести к выбору неэффективной технологии производства.

Высокие темпы инфляции приводят к значительным колебаниям относительных цен вследствие различий в «издержках меню», существующих в разных отраслях: часть производителей будет менять цен чаще, чем другие, и эта «асинхронность» будет тем сильнее, чем выше темпы инфляции.

Наконец, можно говорить о социальных издержках инфляции, которые, с Более формально положительная связь между уровнем инфляции и неустойчивостью экономического роста может быть выведена из кривой предложения Лукаса, которая связывает отклонения фактического объема выпуска от потенциального с неожиданной инфляцией – отклонением фактической инфляции от ожидаемой. Если величину неожиданной инфляции использовать в качестве показателя инфляционной неопределенности, то возникает логическая цепочка:

рост темпов инфляции увеличивает инфляционную неопределенность, которая, в свою очередь, влияет на неустойчивость экономического роста.

одной стороны, связаны с инфляционным налогом, т.е. обесценением денежных средств, принадлежащих экономическим агентам, прежде всего населению, а с другой – изменениями в распределении доходов, хотя это влияние и трудно определить количественно.

Инфляционный налог, как и любой другой налог, может быть рассмотрен с двух позиций: с позиции налогоплательщика и с позиции получателя налоговых платежей. Налогоплательщиком здесь выступают экономические агенты, а получателем, как и получателем любого налога, – государства.

В данный момент нас интересует инфляция как своеобразный косвенный налог на население6. Проблема выигрыша государства, в связи с инфляцией, будет рассмотрена ниже.

С формальной точки зрения может рассматриваться как потери денежного имущества вследствие роста цен – экономические агенты (прежде всего это – домашние хозяйства):

где IT – инфляционный налог; – темп инфляции; – реальные денежные остатки. Содержательно это означает, что, поскольку при инфляции деньги обесцениваются, то для поддержания на неизменном уровне своих реальных денежных остатков экономические агенты должны увеличивать свои номинальные денежные остатки.

Что касается влияния инфляции на увеличение неравенства в распределении доходов, то удобной формальной схемой для иллюстрации данного механизма может быть своеобразная модель «аутсайдер» – «инсайдер» [192, p. 143-144]. В рамках подобных моделей все работники разделяются на две группы – аутсайдеры и инсайдеры. К первой относятся те, чья зарплата устанавливается на некотором номинальном уровне без всякой связи с возможными темпами инфляции; во вторую группу попадают те работники, чья зарплата, в соответствии с заключенЭтот подход к инфляции имеет уже довольно длительную историю (см. [75]).

ным контрактом, корректируется в связи с инфляцией.

Если исходить из того, что работник-аутсайдер получает зарплату, а также владеет определенным количеством непроцентных активов (денежных средств), распределяя свои доходы на потребление и поддержание некоторого количества непроцентных активов, то инфляция оказывает значительное влияние на поведение работника. Рост цен, при некотором стабильном спросе на труд, снижает предложение труда и, следовательно, доходы работника-аутсайдера. Кроме того, здесь он, во-первых, как любой экономический субъект несет потери, связанные с «издержками стоптанных башмачков», во-вторых, потери, связанные с необходимостью проведения новых переговоров об уровне заработной платы, в-третьих, происходит обесценение принадлежащих ему активов7. Избежать последнего возможно только в том случае, если инфляция будет абсолютно прогнозируемой (ожидаемой) и если запас непроцентных активов будет равен нулю, что является совершенно нереальным. Таким образом, для работника-аутсайдера снижение потенциальных возможностей потребления происходит вследствие снижения как заработной платы, так и запасов денежных средств.

Что касается работника-инсайдера, то здесь мы исходим, с одной стороны, из иных правил формирования его заработной платы (индексация на основе коллективных договоров или иной способ ее изменения в связи с инфляцией), и, с другой стороны, из предположения, что данный работник размещает свои свободные денежные средства в активы, которые приносят какие-либо процентные доходы. Следовательно, доходы работника-инсайдера, если и снижаются, то заметно медленнее, чем доходы работника-аутсайдера, что и порождает усиление неравенства.

Главными жертвами инфляции становятся наиболее нуждающиеся слои общества, которые в наименьшей степени способны отстаивать свои интересы. К категории работников-аутсайдеров относятся, прежде всего, низко оплачиваемые работники, у которых, во-первых, меньше шансов попасть под защиту коллективных договоров с индексируемой заработной платой, заключаемых профсоюзами.

Действует инфляционный налог.

Во-вторых, у них меньше возможностей для получения доходов от операций на финансовых рынках, поскольку существуют и некоторые минимальные суммы, необходимые для осуществления таких операций, и обратная зависимость величины комиссионных затрат от суммы сделки.

Попытки государства снизить генерируемый инфляцией рост неравенства в доходах путем налогообложения более богатых и выплаты субсидий бедным, чаще всего, обречены на неудачу, поскольку число потенциальных получателей таких субсидий будет значительно больше, чем число потенциальных налогоплательщиков.

Кроме того, изменения всех социальных выплат (пенсий, пособий и т.п.) следуют за инфляцией с каким-то временным лагом, и, следовательно, те социальные группы, которые в наибольшей степени зависят от этих выплат, при повышении инфляции будут сразу сталкиваться с потерями реальных доходов, получая «компенсацию» с некоторым опозданием.

Неожиданный рост инфляции целом сильнее бьет по тем, кто живет на зарплату, чем по предпринимателям, которые способны к более быстрому приспособлению к изменившимся условиям. Это, например, может объясняться уже упоминавшейся спецификой налогообложения: при прогрессивной шкале налога на доходы, если интервалы налогообложения не корректируются постоянно в связи с инфляцией, то растущие номинальные доходы будут снижаться, в связи с переходом к более высокой ставке налогообложения, даже тогда, когда будет уменьшаться реальная величина располагаемого дохода. Как уже отмечалось выше, при неожиданной инфляции в лучшем положении, по сравнению с кредиторами оказываются заемщики, а также инвесторы, вкладывающие средства в финансовые активы по сравнению с теми, кто инвестирует в реальное производство.

Индексация цен и доходов может помочь снизить эти виды рисков, но не исключить их полностью. При этом сама индексация, основанная на прошлой инфляции, может затруднить снижение темпов инфляции.

Следует также отметить, что снижение реальных доходов (реальной заработной платы) возможно даже в случае, если инфляция полностью ожидаема и отсутствуют лаги в индексации доходов. Это нетрудно обосновать в рамках простой модели двухсекторной экономики, включающей сектор, производящий потребительские блага (трудоемкие блага), и сектор, производящий инвестиционные блага (капиталоемкие блага) [186, p. 126-127], а также, в качестве вспомогательного, банковский сектор, обеспечивающий связь сбережений и инвестиций. В исходной ситуации правительство производит некоторые единовременные выплаты домашним хозяйствам и, тем самым, порождает дефицит бюджета. Для финансирования дефицита правительство прибегает к росту денежной массы, что и вызывает инфляцию. Если не происходит индексации процентных ставок по депозитам, то их реальная величина падает вплоть до отрицательных величин. В результате домашние хозяйства начинают выводить свои средства из финансовой системы, что сокращает реальные объемы кредитования банками бизнеса. Это, в конечном счете, приводит к снижению объема капитала в экономике и падению ВВП. Труд становится менее производительным, спрос на него снижается, и реальная заработная плата тоже.

Одновременно происходит изменение структуры ВВП: в связи со снижением объема капитала снижается предложение капиталоемких (инвестиционных) товаров и возрастает предложение трудоемких (потребительских). При сохранении исходного уровня цен первые становятся дефицитными, а вторые – избыточными. Результатом становится изменение относительных цен – трудоемкие товары дешевеют, что ведет и к удешевлению основного фактора, используемого в их производстве, – труда, и реальная заработная плата также снижается. Это усиливает падение реальной заработной платы, вызванное снижением спроса на труд. В результате снижение реальной заработной платы может оказаться даже выше, нежели падение ВВП.

Вместе с тем, наряду с явными потерями для общества, инфляция может приносить и определенные выгоды. Помимо инфляционного налога, который «собирает» государство, на чем мы остановимся чуть ниже, можно назвать несколько проблем, разрешение которых облегчается при наличии инфляции. Вопервых, фирмам, как правило, крайне сложно снижать номинальную заработную плату, но в условиях инфляции за счет изменения реальной заработной платы можно достаточно быстро получить необходимые изменения в экономике и межотраслевое перераспределение ресурсов: снижение реальной заработной платы приводит к снижению предложения труда в отдельных отраслях или производствах и перетоку трудовых ресурсов в другие отрасли.

Во-вторых, существует нулевая граница номинальной процентной ставки, которая не может быть отрицательной8, и, следовательно, чрезмерно низкая инфляция, которая сопровождается и низкими номинальными процентными ставками, может ограничить возможности для центрального банка воздействовать на экономическую ситуацию, например, в условиях падения спроса. Нулевая процентная ставка в сочетании с нулевой инфляцией означает и нулевую реальную процентную ставку, что, несомненно, является сдерживающим фактором для инвестирования.

Таким образом, здесь можно говорить не только о том, что высокий уровень инфляции приводит к росту неопределенности в экономическом развитии, но и инфляция ниже некоторого минимального уровня также может способствовать повышению такой неопределенности.

Вместе с тем основной потенциальный выигрыш от инфляции связан с возможностью для государства получения инфляционного налога – сеньоража.

Строго говоря, сеньораж является эмиссионным доходом, т.е. доходом, получаемым правительством (государством) от создания денег. Здесь предполагается, что создание (печатанье) денег стоит ничтожно мало по сравнению со стоимостью товаров и услуг, на которые эти деньги могут быть обменены. Количественно сеньораж определяется как прирост обязательств денежных властей – денежной базы.

С точки зрения правительства сеньораж представляет собой такой же источник для финансирования правительственных расходов как налоги или прирост государственного долга, т.е. отказ от сеньоража или сокращение сеньоража при неизменной величине государственных расходов будет означать необходимость Одним из первых на это обратил внимание Л. Саммерс [395].

увеличения налогов или государственных заимствований.

Формально, в самом простейшем виде, сеньораж может быть выражен следующим образом:

Сравнивая выражения (5.16) и (5.17), нетрудно заметить, что они равны лишь в том случае, если темп роста цен (инфляция) будет равен темпу роста предложения денег, т.е. P P = M M, т.е. правительство будет получать в качестве дохода (сеньоража) все потери экономических агентов, связанные с обесценением денег (инфляционный налог). Здесь только следует иметь в виду, что предложение денег в обоих случаях предполагается равным величине денежной базы.

Общеэкономические положения, характеризующие издержки и выгоды инфляции, должны соблюдаться и в условиях переходной экономики. Представляется, что различия между зрелыми рыночными экономиками и переходными экономиками в этом случае являются скорее количественными, нежели качественными.

Прежде всего, эти различия порождаются различиями в структуре экономики и, особенно, в ее институциональной структуре. Здесь следует выделить, вопервых, широкомасштабное использование для сохранения стоимости денег альтернативных валют, во-вторых, особенности налоговой системы и применения налоговых норм, в-третьих, явно недостаточное развитие многих сегментов финансового рынка, например, рынка ипотечных бумаг.

Наличие этих особенностей позволяет сделать некоторые предположения о специфике потерь от инфляции в условиях переходной экономики. Во-первых, существование валютного замещения приводит к тому, что потери от инфляции, связанные с обесценением денег, могут оказаться существенно заниженными, поскольку не учитываются издержки от проведения конвертации в альтернативную валюту и обратно. Таким образом, данный элемент потерь от инфляции в условиях переходной экономики, оказывается выше, чем в условиях развитой рыночной экономики.

Здесь, правда, следует иметь в виду, что высказывается и иная, абсолютно противоположная точка зрения (см. [106]), однако автор, во-первых, прямо указывает, что в структуре денежной массы он не учитывает депозиты в иностранной валюте и, что, пожалуй, наиболее интересное, указывает, что в России «не развиты альтернативные деньгам финансовые активы», забывая при этом об иностранной валюте.

Что касается издержек инфляции, связанных с изменениями цен, включая издержки меню, то здесь, очевидно, в странах с переходной экономикой следует выделить две группы: страны Центральной и Восточной Европы, где либерализация цен прошла относительно быстро и охватила очень широкий круг товаров и услуг, и страны бывшего СССР, исключая страны Балтии, где, в большинстве случаев, либерализация цен проходила медленнее и до настоящего времени в полной мере еще не завершена. В первой группе стран, как показывают многие исследования (см. например, [181]), произошла очень быстрая корректировка цен, включая не только уровень, но и соотношение цен, в первые годы радикальных реформ, и последствия инфляции, связанные с корректировкой цен, в этой группе стран стали очень близки к подобного рода последствиям в странах с рыночной экономикой. В странах, относящихся ко второй группе, корректировка цен до сих пор не завершена, поэтому искажающие последствия, связанные с необходимостью изменения цен в условиях инфляции должны быть выше, чем странах с рыночной экономикой.

Сравнивая влияние формальной институциональной структуры (налоговых законов, правил определения издержек) в условиях переходной и рыночной экономик, следует, прежде всего, учитывать, что в странах с переходной экономики налоговая дисциплина, включая как способность налоговых органов обеспечить сбор налогов, так и готовность налогоплательщиков соблюдать налоговые законы, значительно ниже. Это объясняется, прежде всего, тем, что фискальные органы, по сравнению с соответствующими органами стран с рыночной экономики, еще недостаточно опытны и квалифицированы для того, чтобы обеспечить эффективный контроль за уплатой налогов и борьбу с уклонением от уплаты налогов9. С одной стороны, последствием такой ситуации становятся меньшие потери экономических субъектов от искажения уровня налогообложения под влиянием инфляции, с другой стороны, это вынуждает государство устанавливать более высокие налоговые ставки, чтобы обеспечить получение необходимого объема доходов.

Таким образом, величина потерь от инфляции, связанных с искажениями в налогообложении, оказывается неопределенной, но можно предположить, что она будет достаточно высока.

В условиях массового уклонения от уплаты налогов структура налоговых поступлений становится в значительной степени случайной, так что даже правильно построенная система налогообложения будет подвержена существенным искажениям. Это же можно отнести и к системе учета. В этой сфере чем больше возможности к «приукрашиванию» финансовых показателей, тем легче фирмам представлять искаженную картину налоговым органам и акционерам, и тем более неясной является инвестиционная ситуация, что препятствует развитию финансового рынка.

Неразвитость финансовых рынков, значительное валютное замещение, часто применяемая индексация заработных плат и пенсий привели к тому, что частные заимствования в странах с переходной экономикой были намного менее распространены по сравнению со странами с развитой рыночной экономикой; это снижало негативное влияние инфляции. Одновременно регулярно проводимые индексации ограничивали и отрицательное влияние неожиданных изменений инфляции. С другой стороны, более высокий уровень неопределенности темпов инфляции в условиях переходной экономики препятствует появлению долгосрочных заимствований.

Особо заметно негативное влияние инфляции в условиях переходной экономики на развитие рынка недвижимости, прежде всего рынка жилья. Поскольку Здесь мы оставляем за рамками рассмотрения качество налогового законодательства.

распределение жилья, как пространственное, так и «личное», в условиях плановой экономики основывалось не на экономических критериях, то развитие рынка жилья должно способствовать улучшению общественного благосостояния. Инфляция, увеличивая стоимость ипотеки, как раз и препятствует развитию.

Развитие инфляционных процессов в переходной экономике демонстрирует значительные изменения относительных цен, т.е. разные темпы роста цен на различные товары. В самом начале радикальных реформ это было вполне объяснимо, поскольку происходила корректировка цен в соответствии рыночным спросом и рыночными издержками производства. Даже если ограничиться продовольственными товарами, то в 1994 году в России рост цен колебался от 2,36 раза на говядину до 5,52 раза на рис, в 1995 году – от 1,48 раза на лук до 3,2 раза на муку10; в Белоруссии в эти же годы: от 1,53 раза на чай до 6,1 раза на картофель и от 1, раза на лук до 6,47 раза на молоко11. В последующие годы также сохранялись существенные различия в темпах роста цен на отдельные товары. В России, например, в 2001 году изменения цен на продовольственные товары колебались от –24,6% (гречневая крупа) до 43,3% (морковь) [129, с. 32-33]. В Польше в году диапазон изменения цен на продовольственные товары составлял от –44,2% (белокочанная капуста) и –37,3% (картофель) до 16,7% (мясо) и 30% (хлеб) [199].

Такие изменения относительных цен, несомненно, подрывают информационную функцию цен. Поскольку, как уже отмечалось, более высокие темпы инфляции сопровождаются и более значительными колебаниями относительных цен, то снижение инфляции снизило бы чрезмерные колебания относительных цен и улучшило реализацию их информационной и распределительной функций.

Если говорить специфических выгодах от инфляции, возникающих в условиях переходной экономики, то следует, прежде всего, выделить возможные положительные последствия от активизации поиска потребителями наиболее дешевого товара. При достаточно высоких темпах инфляции и в условиях существования издержек меню изменения цен происходят асинхронно, поэтому у потребитеРассчитано по [110, с. 556].

Рассчитано по [67 с. 272].

лей появляется стимул для поиска наиболее дешевого товара. Результатом этого, с точки зрения микроэкономических последствий, становится рост эластичности спроса и снижение выигрыша продавцов в условиях несовершенной конкуренции.

Однако здесь не следует забывать, что сам поиск наиболее дешевого товара предполагает определенные издержки, поэтому общий выигрыш благосостояния вряд ли может быть значительным.

Конкретные величины выигрышей и потерь от инфляции для стран с переходной экономикой можно получить, рассчитав величины сеньоража и инфляционного налога. Результаты расчетов приведены в Таблицах IV.1–IV.3 Приложения IV.

В расчетах вместо простых формул (5.16) и (5.17) мы использовали модифицированные формулы. Необходимость этого связана с тем, что сами по себе абсолютные величины сеньоража и инфляционного налога малоинформативны в случае, если производится оценка этих величин для группы стран, в силу различных размеров экономик этих стран. Более точной оценкой и сеньоража, и инфляционного налога является их определение как доли в ВВП. В связи с этим формулы для расчета получили следующий вид:

где M 1 M 0 – годовое изменение денежной базы, Y – номинальный ВВП;

инфляционный налог – где – темп инфляции (конец года)12, M S – среднегодовая денежная база (денежная масса).

Величины сеньоража (см. Приложение IV Таблица IV.1) показывают, что для стран с переходной экономикой в целом сеньораж является важным источниТакое представление ставки инфляционного налога стало общепринятым после статьи С.

Фишера [234].

ком доходов государства: в течение всего периода радикальных реформ величина сеньоража составляла более 1,5% ВВП, в то время как в индустриально развитых странах она, как правило, не превышает 0,5% ВВП. Более низкие значения сеньоража (менее 1%) по сравнению со средними в последние годы были характерны для стран, наиболее успешно проводящих экономические реформы и снижающих темпы инфляции – Венгрии, Словении, Чехии, отчасти Польши. При этом вполне логично выглядит и обратная связь: именно успехи в развитии экономики позволили этим странам снизить свою зависимость от сеньоража, как источника дохода государства. Наибольшую зависимость от сеньоража, как источника дохода, демонстрируют страны, испытывающие экономические трудности: Босния и Герцеговина, Сербия и Украина, – у них средняя величина сеньоража в последние годы превышает 3,5% ВВП.

Величина инфляционного налога на денежную базу после некоторого снижения в первые годы реформ также остается довольно устойчивой, превышая 0,5% ВВП (см. Приложение IV Таблица IV.2). В развитых странах эта величина примерно вдвое ниже.

Инфляционный налог на денежную базу можно трактовать как нижнюю границу оценки потерь стоимости денежных активов вследствие инфляции. Ее верхней границей можно считать инфляционный налог на денежную массу, существенно превышавший, за редкими исключениями, в течение всего периода реформ 1,5% ВВП (см. Приложение IV Таблица IV.3). Строго говоря, эту оценку нельзя характеризовать как абсолютные потери, поскольку в состав денежной массы (широких денег) входят и активы, приносящие процентный доход, который может частично компенсировать потери от инфляции, однако, с другой стороны, здесь происходит обесценение и номинального дохода, приносимого процентными активами.

Проведенный в предыдущем параграфе анализ издержек и выгод инфляции показал, что, наряду с явными издержками, существование инфляции может приносить определенные выгоды, поэтому, неизбежно, встает вопрос о возможном существовании некоторого оптимального уровня инфляции, при котором выгоды от инфляции превышают издержки. При этом, однако, не следует забывать о существовании экономических механизмов инфляции, рассмотренных в п. 2.2, которые не позволят обеспечить в течение длительного времени нулевой уровень инфляции без ущерба для экономического развития.

Первоначальные подходы к определению оптимального уровня инфляции основывались на необходимости исключения потерь благосостояния, описанных ранее, при этом предполагалось, что любые потенциальные выгоды инфляции будут ниже, чем ее издержки при некотором уровне инфляции.

Общая логика в определении оптимального уровня инфляции базировалась на следующем (см., например, [157; 248; 306; 421]): альтернативные издержки хранения денег частным сектором зависят от номинальной процентной ставки, в то время как предельные издержки «создания денег» (расходы на их изготовление) фактически равны нулю. Этот разрыв между частными и общественными предельными издержками, существующий при положительной номинальной процентной ставке, порождает неэффективность в экономике, которая может быть устранена в случае, если номинальная процентная ставка будет равна нулю, так как нулевыми станут альтернативные издержки частного сектора. Отсюда несложно выводится и оптимальный уровень инфляции: поскольку (1 + i ) = (1 + r ) (1 + ), где i – номинальная процентная ставка, r – реальная процентная ставка, – темп инфляции, то при i = 0 темп инфляции будет равен = r (1 + r ) r. Таким образом, оптимальный темп инфляции должен представлять собой темп дефляции примерно равный (по абсолютной величине) реальной процентной ставке.

При всей простоте и логичности такого обоснования оптимального уровня инфляции оно может быть подвергнуто критике с двух основных направлений.

Первое связано со спецификой самого подхода М. Фридмана, который основан на «предположении полной ликвидности». Это предположение означает существование экономики с рынками совершенной конкуренции, свободной от каких-либо искажений, вносимых существованием рыночной силы тех или иных экономических субъектов, негибкостью цен и заработной платы, издержками меню и т.д.

В целом, все аргументы, ставящие под сомнение «предположение полной ликвидности» и, соответственно, обоснование оптимального уровня инфляции как отрицательной инфляции (дефляции) можно свести к пяти основным пунктам (см. [388, p. 345]).

Во-первых, рынок не всегда быстро справляется с восстановлением экономического равновесия, особенно в условиях избыточного предложения, и небольшая инфляция может стать тем фактором, который улучшит распределение ресурсов.

Во-вторых, состояние общественных финансов в ситуации неэффективности рынка может привести к необходимости «обложения денег», т.е. к извлечению инфляционного налога – сеньоража.

В-третьих, снижение привлекательности владения активами в форме наличных денег может уменьшить угрозы подрыва устойчивости функционирования банковского сектора, в особенности той его части, которая занимается привлечением депозитов населения.

В-четвертых, возникновению случайных спадов в экономике, в соответствии с общепризнанными положениями экономической теории, следует противодействовать снижением номинальных процентных ставок; поскольку номинальные процентные ставки не могут быть отрицательными, то в обычной ситуации они тем более должны быть положительными, чтобы иметь некоторое «пространство» для снижения в случае необходимости.

В-пятых, многие фирмы предпочитают сохранять цены неизменными в течение длительного периода, что указывает на некоторую степень рыночной власти и систематическое завышение цен, которые умеренная инфляция может снизить.

Остановимся подробнее на каждом из этих пяти аргументов.

Первый аргумент основан на неоднократно отмечавшемся выше предположении о жесткости заработной платы и цен к понижению. Это означает, что излишнее предложение любого товара имеет тенденцию стать устойчивым. Поскольку в такой ситуации цены данного товара становятся слишком высокими, то восстановление общего равновесия произойдет быстрее, если цены на другие товары будут возрастать, нежели будет снижаться цена данного товара.

Применительно к рынку труда такой подход предполагает, что существует отрицательное соотношение между темпом инфляции и средним уровнем безработицы. Вместе с тем, как правило, считается, что любые выгоды от повышения темпов инфляции являются незначительными и краткосрочными по сравнению с проблемами, которые это создает, включая издержки, связанные с решением задачи снижения темпов инфляции. Однако даже если предположить, что превышение темпа инфляции над некоторым уровнем, например, 5-6%, приводит к серьезному ущербу для экономики, это не означает, что макроэкономическая стабильность в большей степени подвергается опасности при низкой инфляции в 1-3%, нежели при дефляции.

Ряд исследований [149; 150] показал, что небольшая инфляция может снижать безработицу в долгосрочном периоде, в то время как высокие темпы инфляции, усиливая неопределенность будущего развития, могут привести к росту безработицы. Было установлено, что для США годовой темп инфляции, минимизирующий безработицу, находится в интервале от 1,5% до 4%.

Второй аргумент против фридмановского «предположения о полной ликвидности» базируется на ряде положений, впервые высказанных Э. Фелпсом [361]. Положительная номинальная процентная ставка является искажающим налогом на реальные денежные активы, но такими же искажающими являются и другие налоги – подоходный, налог на добавленную стоимость, налог с продаж и т.п. В связи с этим возникает вопрос – являются ли деньги настолько специфическим и уникальным благом, что они должны быть освобождены от налогообложения. Какие-либо аргументы, позволяющие безапелляционно дать положительный ответ на данный вопрос найти сложно, тем более что правительства, в подавляющем большинстве случаев, нуждаются в больших доходах, что влечет за собой значительные искажения в экономическом равновесии, а налогообложение денег позволяет несколько снизить эти искажения. Важным здесь является и то, что объектом налогообложения становятся и сделки в теневой экономике, поскольку они обслуживаются в значительной степени наличными деньгами.

С другой стороны, «налогообложение денег» в большей степени затрагивает интересы относительно бедных граждан по сравнению с богатыми. И здесь уже, по крайней мере, до тех пор, пока потребность в правительственных расходах не становится слишком большой, политическим выбором становится покрытие этих расходов за счет налогообложения денег или за счет иных налоговых источников, например, подоходного налога.

Третий аргумент, ставящий под сомнение возможность снижения цен на величину, равную (по модулю) реальной процентной ставке основывается на положениях, высказанных Ф. Эджуортом более 100 лет назад [225]. По мнению Ф.

Эджуорта рынок розничных банковских услуг (прежде всего рынок депозитов) может не быть рынком совершенной конкуренции, поскольку сама специфика операций отрасли предполагает ситуацию, когда в отрасли действуют лишь несколько крупных розничных банков. В таком случае, если целью банков является извлечение максимальной прибыли, то они могли бы пользоваться своей рыночной силой для того, чтобы снижать доходы по депозитам13, что, в свою очередь, может привести к снижению предложения депозитов.

В случае возникновения подобной ситуации возможны два способа решения проблемы. Первый – административный, когда государство вынуждает банки повышать процент по депозитам и снижать – по кредитам. Однако такая политика, в конечном счете, может привести к снижению устойчивости банковской системы.

Второй способ состоит в установлении небольшого «налога на деньги».

Наличные деньги являются несовершенным субститутом банковских депозитов, и если величина депозитов становится слишком низкой с точки зрения общественП. Синклэр, обративший внимание на эти идеи Ф. Эджуорта, отмечает, что это лишь гипотеза, не находящая, по крайней мере, в настоящее время, подтверждение в Великобритании [387, p. 346].

ного благосостояния и не может быть увеличена посредством административных мер, тогда и возникает необходимость в налогообложении их субститутов. В результате объем банковских депозитов должен возрасти, что, в первую очередь, должно увеличить общественное благосостояние (при отсутствии каких-либо негативных последствий) и только во вторую – привести к снижению благосостояния, вследствие снижения объема денежных средств у экономических субъектов.

В таком случае небольшой «налог на деньги», которым и является инфляция, также повысил бы устойчивость банковской системы и снизил риск банкротств.

Четвертый аргумент против предложения Фридмана об оптимальном уровне инфляции как дефляции на уровне равном отрицательной реальной процентной ставке, связанный с необходимостью обеспечения возможности маневра при проведении денежной политики, опирается на три постулата:

• номинальная процентная ставка, устанавливаемая центральным банком (учетная ставка, ставка рефинансирования), является ключевым элементом денежной политики;

• номинальная процентная ставка никогда не может быть отрицательной;

• в некоторых случаях неожиданные шоки в экономике делают необходимым проведение экспансионистской денежной политики.

Как уже отмечалось, строгое следование фридмановскому предположению о полной ликвидности означает установление номинальной процентной ставки на нулевом уровне. Вместе с тремя названными постулатами это подразумевает, что центральный банк закрывает себе любую возможность проводить временное ослабление денежной политики, даже если это оправдано. Остается возможность добиться сжатия спроса, поскольку это влечет за собой временный рост процентной ставки. Однако второй постулат предполагает наличие минимального, но не максимального уровня процентной ставки, и дальнейшее ослабление денежной политики становится практически невозможным, если процентная ставка уже находится на нижней границе. Это связано с тем, что центральный банка у не дает возможности использовать такой стандартный инструмент своей политики как временное понижение процентной ставки.

Особое значение здесь имеет то, что в краткосрочных макроэкономических моделях существует положительная связь между совокупным спросом и ожидаемой инфляцией. Покупатели будут стремиться делать покупки заранее, если они ожидают повышения цен. Ожидание снижения цен, напротив, будут способствовать откладыванию покупок. Следовательно, в тех обстоятельствах, когда оказывается необходимым восстановление значительно снизившегося совокупного спроса, предположение "полной ликвидности" оказывается помехой такому шагу.

Таким образом, ключевым элементом четвертого аргумента против фридмановского предложения оптимального уровня инфляции является то, что центральный банк должен стремиться поддерживать относительно высокую положительную номинальную процентную ставку, чтобы сохранять пространство для ее снижения в случае необходимости.

Вместе с тем следует иметь в виду, что некоторые исследователи считают этот вывод слишком категоричным, отмечая, что, даже если номинальная процентная ставка равна нулю, центральный банк сохраняет возможность ослабления денежной политики, когда это становится необходимым. В этом случае он может приобретать на открытом рынке долгосрочные облигации, которые еще обеспечивают положительную номинальную доходность при погашении, либо акции или валюту (см. [312]). Наконец, при очень небольшой положительной номинальной процентной ставке, компенсировать незначительное по величине снижение процентной ставки центральным банком могло бы увеличение продолжительности периода, в течение которого сохранялась бы низкая процентная ставка.

Однако в той степени, в какой три отмеченных выше «постулата» сохраняют свою значимость в современных условиях, они, даже в самом крайнем случае, допускают дефляцию намного меньшую, чем тот ее уровень, который соответствовал бы предложению Фридмана об оптимальном уровне инфляции, таким образом, здесь оказывается больше аргументов в пользу нулевой или даже положительной инфляции.

Наконец, пятый аргумент против предложения Фридмана о величине оптимального уровня инфляции, связан, как это ни парадоксально прозвучит, с издержками меню, рассмотренными нами ранее в качестве одного из отрицательных последствий инфляции. Не отвергая сказанное ранее, рассмотрим издержки меню в несколько ином контексте – с точки зрения определения оптимального уровня инфляции.

Как уже отмечалось, издержки меню представляют собой реальные издержки изменения цен. Они характеризуют несовершенство рынка, поскольку препятствуют гибкости цен. Если бы требовалось проводить денежную политику, целью которой была бы минимизация издержек меню, то общий уровень инфляции должен был бы быть равен нулю.

Вместе с тем наличие издержек меню не означает, что идеальной для экономики является нулевая инфляция. В подтверждение этого тезиса можно высказать три аргумента.

Во-первых, должны быть приняты во внимание другие факторы, в частности выгоды от снижения цен в духе рассматриваемого предположения Фридмана об оптимальном уровне инфляции.

Во-вторых, существование издержек меню помогает объяснить негибкость цен при низкой инфляции, однако это плохо сочетается с условиями совершенной конкуренции. Фирмы в условиях совершенной конкуренции, как известно, принимают цены, складывающиеся на рынке. Те же фирмы, которые сталкиваются с издержками, связанными с изменениями цен (издержками меню), сами устанавливают цены, что может приводить к завышению цен и, как следствие, недопроизводству. В отличие от условий совершенной конкуренции, такая ситуация, если фирмы стремятся к максимизации прибыли, должна ограничивать ценовую дискриминацию и препятствовать входу в ту или иную отрасль производства.

В-третьих, реальная процентная ставка, как правило, положительная, что означает, что фирмы больше обеспокоены реальной прибылью текущего периода, нежели будущего.

Если предположить, что фирме, обладающей рыночной властью, известен общий темп инфляции, являющийся постоянным, то при отсутствии издержек меню, предельные издержки росли бы темпом равным темпу инфляции, что приводило бы и к соответствующему росту номинальной цены, максимизирующей прибыль. Однако существование издержек меню сделало бы непрерывное изменение цен чрезмерно затратным. Вместо этого номинальная цена на продукцию фирмы изменяется периодически через какой-либо промежуток времени, оставаясь неизменной между такими пересмотрами. Если реальный спрос и реальные предельные издержки остаются устойчивыми, то, при прочих равных условиях, стабильная инфляция сделала бы временной интервал между периодическими изменениями цен постоянным. В такой ситуации фирма могла бы выбирать величину и частоту изменений номинальных цен на свою продукцию, чтобы максимизировать величину дисконтированной чистой прибыли.

Если предположить, что пересмотр цен, при наличии издержек меню, производится один раз в год, а инфляция и реальная процентная ставки равны по величине, то в первом полугодии цена, максимизирующая прибыль, оказалась бы выше, чем она была бы при отсутствии издержек меню, а во втором полугодии она оказалась бы ниже.

Здесь как раз и встает проблема дисконтирования (реальной процентной ставки). То, что теряется вследствие первоначального завышения цены должно иметь большее значение, чем потери от занижения цены. Это означает, что инфляция должна снижать среднюю реальную цену. В таком случае, как правило, возрастает объем производства. В конечном счете, цена, в среднем, должна максимально приближаться к своей общественно оптимальной величине – величине предельных издержек. Этот эффект будет максимальным, если инфляция будет положительной но очень небольшой по величине, тогда интервал между корректировками цен был бы очень длительным.

Если бы вместо небольшой инфляции была бы небольшая дефляция, то корректировка цен также происходила бы очень редко. Однако во времени потери от завышения и занижения цен были бы распределены в обратном порядке. Дефляция означает, что в промежутке между корректировками цен реальная цена повышалась бы, а не снижалась. Следовательно, сначала фирма считала бы, что установленная цена, в реальном выражении, слишком низка, и стремилась бы к увеличению средней реальной цены, что могло бы привести к снижению объема производства, увеличивая потери общественного благосостояния вследствие наличия монопольной власти.

Эти выгоды и потери от изменения средних реальных цен, устанавливаемых фирмами, обладающими рыночной властью, должны быть сопоставлены как с самими издержками меню, которые минимизируются при нулевой инфляции, так и с выгодами от обладания реальными денежными запасами, которые максимизируются при инфляции равной реальной процентной ставке, взятой со знаком минус. В конечном счете, итог зависит от величины последних выгод: если они незначительны, то оптимальный уровень инфляции, несомненно, должен быть положительным; если же они велики, то инфляция должна быть отрицательной и равной фридмановскому оптимуму или близкой к нему. Однако здесь важен следующий момент: очень низкая отрицательная инфляция (дефляция) оказалась бы столь же вредной для экономики, как и высокая положительная инфляция. Таким образом, резюмируя все рассуждения, связанные с пятым контраргументом против фридмановского предположения о полной ликвидности и, как следствие, подхода к определению оптимального уровня инфляции можно сделать вывод, что низкая инфляция лучше, чем низкая дефляция14.

Графически определение оптимального уровня инфляции можно представить, используя подход, предложенный П. Синклэром в уже упоминавшейся статье, (см. [388, p. 348]) (Рисунок 5.1).

На данном рисунке в качестве измерителя потерь от инфляции денежных средств использованы «издержки стоптанных башмачков», рассмотренные нами в предыдущем параграфе. Их минимальный уровень соответствует оптимальному уровню инфляции по Фридману. Потери растут по мере роста темпов инфляции.

При этом следует выделять два противоположных уровня этих издержек – низкие и высокие (и, соответственно, две кривые). Низкие издержки представлены криСтрого говоря, в данном контексте этот вывод справедлив при некоторых предположениях:

постоянных предельных издержках, постоянной эластичности спроса, постоянных и известных темпах инфляции и величине реальной процентной ставки и существовании некоторого континуума однородных фирм, обладающих рыночной властью и максимизируюших прибыль.

вой AL, а высокие – кривой AH.

Оптимум инфляции по Фридману Рисунок 5.1 – Соотношение издержек и выгод инфляции Выгоды, связанные с наличием инфляции, здесь складываются с учетом средних прибылей фирм, чистых издержек меню и среднего излишка потребителя. Они представлены кривой BT, которая показывает связь между выгодами от инфляции и темпом инфляции.

Оптимальный уровень инфляции определяется как максимальная разность между выгодами от инфляции и ее издержками. Из рисунка видно, что, как мы отмечали несколько выше, при низком уровне «издержек стоптанных башмачков»

выгоды от инфляции максимальны при небольшом положительном уровне инфляции, а если «издержки стоптанных башмачков» велики, то оптимальным будет отрицательный уровень инфляции в соответствии с критерием Фридмана.

Также нетрудно заметить, что выгоды от инфляции максимальны при небольшом положительном уровне инфляции, а минимальны при небольшой дефляции (отрицательной инфляции). При этом при высокой инфляции и при высокой дефляции, когда корректировки цен становятся более частыми, выгоды от инфляции оказываются ниже, чем при нулевой инфляции.

Чистый выигрыш общества при оптимальном уровне инфляции по Фридману представлен на рисунке отрезком АВ, это меньше, чем отрезок DE, который представляет собой чистый выигрыш от инфляции в случае низких «издержек стоптанных башмачков», но больше, чем отрезок DF, который показывает чистые издержки от инфляции в случае высоких «издержек стоптанных башмачков». При дефляции существует несколько факторов, определяющих формы кривой выгод от инфляции: очень низкие темпы дефляции предполагают, что интервал между периодическим снижением цен является очень длительным, и поэтому у фирм возникает мощный стимул к повышению реальных цен в ущерб интересам общества. По мере роста темпа дефляции этот эффект ослабевает, поскольку корректировки цен становятся более частыми. При этом сначала происходит рост выгод, поскольку несколько снижаются реальные цены фирм-монополистов, однако по мере повышения темпа дефляции средние издержки меню становятся существенными, и предельная выгода от снижения средних цен фирм-монополистов исчезает.

Таким образом, можно прийти к заключению, что инфляция должна быть положительной, но минимальной по величине. Однако эта величина заметно возрастает, если мы учтем в нашем анализе возможность повышения эффективности производства у фирм-монополистов. Если представить двухсекторную экономику, в которой половина общего объема производства сосредоточено в секторе несовершенной конкуренции, а половина в секторе совершенной конкуренции, где отсутствуют издержки меню, и предположить, что эффективность производства фирм-монополистов растет темпом 4% в год, а эффективность производства в конкурентном секторе остается неизменной, то, при условии низких «издержек стоптанных башмачков», оптимальный уровень инфляции оценивается как близкий к 2% [385, p. 349]. Это обосновывается следующим образом: фирмымонополисты не должны были бы изменять свои цены, если бы цены других производителей возрастали примерно на 4% в год. В таком случае темп инфляции, немного превышающий 2% в год, вызывал бы лишь крайне редкие корректировки цен и сочетался бы с положительной реальной процентной ставкой, которая побуждала бы фирмы снижать свои средние реальные цены, если они оказывались слишком высокими с точки зрения общественного благосостояния. Если же инфляция оказывается несколько ниже двухпроцентного уровня, то средние реальные цены фирм монополистов были бы выше, что привело бы к реальному снижению благосостояния. При существенном превышении двухпроцентного уровня инфляции выгоды от инфляции также будут снижаться, при этом одновременно будут возрастать и «издержки стоптанных башмачков».

Здесь важно также иметь в виду, что все пять рассмотренных возражений против трактовки оптимального уровня инфляции как дефляции, равной (по абсолютной величине) реальной процентной ставке не являются ни альтернативными одно другому, ни строго аддитивными. Их скорее можно назвать взаимодополняющими друг друга. Взятые вместе, они усиливают аргументацию в пользу трактовки оптимального уровня инфляции как невысокого положительного темпа инфляции.

Вторым направлением критики фридмановской трактовки оптимального уровня инфляции является более общий подход, основанный на оценке последствий дефляции как таковой. Несомненно, исследователи уделяют больше внимания изучению инфляции, нежели дефляции, однако в последние годы появился ряд работ, в которых обращается внимание на серьезные отрицательные последствия, которые влечет дефляция для экономики (см., например, [300; 325]). С формальной точки зрения источниками дефляции смогут быть как шоки совокупного спроса (падение спроса), так и шоки совокупного предложения (рост предложения). Однако шок предложения в такой ситуации связан, в большинстве случаев, с ростом эффективности, с какими-либо технологическими инновациями, ведущими к снижению реальных издержек и росту объема производства и реальных доходов. В контексте анализа оптимального уровня инфляции дефляция связывается с падением совокупного спроса, поскольку достижение оптимума инфляции, как цель экономической политики, чаще связано с воздействием на величину совокупного спроса.

Считается, что, даже при относительно небольшой величине, дефляция, вызванная снижением спроса, ведет к существенным последствиям для экономики, особенно если она неожиданна1. Дефляция означает перераспределение дохода от от дебиторов к кредиторам, что приводит к дальнейшему снижению совокупного спроса. В условиях негибкой номинальной заработной платы и снижающихся цен растут реальные издержки (реальная заработная плата), и снижается конкурентоспособность продукции. В конечном счете, рост стоимости труда может привести к снижению занятости и спаду производства. При фиксированных и даже снижающихся номинальных процентных ставках (при условии существования нулевой нижней границы номинальной процентной ставки) дефляция, как правило, приводит к росту реальных процентных ставок, снижая эффективность денежной политики – возникает классическая ситуация ликвидной ловушки. Финансовый сектор также несет потери, поскольку снижается кредитоспособность бизнеса и домашних хозяйств, вследствие роста стоимости обслуживания кредитов. Потери для финансового сектора усугубляются еще и тем, что вместе с ценами на товары снижаются цены и на финансовые активы, что еще больше подрывает состоятельность экономических субъектов.

Дефляции приводит к формированию специфических дефляционных ожиданий, что еще в большей степени увеличивает риск банкротств и снижение совокупного спроса. Следовательно, может формироваться дефляционная спираль снижения экономической активности, занятости, рентабельности производства и цен.

Таким образом, фридмановский подход к определению оптимального уровня инфляции вызывает существенные возражения, однако ряд исследователей, в силу явной неприемлемости дефляции, трансформировали этот подход в положение о нулевой инфляции, как оптимальном уровне инфляции2. Аргументы в пользу нулевой инфляции основываются, прежде всего, не на минимизации потерь благосостояния вследствие инфляции, а на более общих последствиях минимизации инфляции: во-первых, снижение неопределенности развития экономики;

Некоторые расчеты показывают, что потери от дефляции могут составлять до нескольких процентов ВВП [149].

Одно из наиболее последовательных изложений аргументов в пользу этой позиции представлено в [363].

во-вторых, ликвидация искажающего влияния инфляции на уровень налогообложения1.

Строго говоря, снизить неопределенность относительно будущей инфляции может любой устойчивый уровень инфляции, однако считается, что при проведении экономической политики легче аргументировать в качестве желательной величины нулевую инфляцию, нежели небольшую положительную инфляцию2.

С формальной точки зрения, приведенные выше аргументы против фридмановского подхода к определению оптимального уровня инфляции, обосновывающие оптимальность как некоторый минимальный положительный уровень инфляции, являются аргументами и против трактовки нулевого уровня инфляции как оптимального. Однако при обосновании этой позиции У. Пул приводит ряд контрдоводов против высказанных нами выше аргументов. Главным образом первого аргумента, обосновывающего необходимость положительной инфляции существованием жесткости цен, и прежде всего заработной платы, к понижению. В подобной ситуации именно инфляция позволяет провести корректировку реальной заработной платы без снижения номинальной заработной платы, поскольку последнее обеспечить крайне сложно в силу существования явных и неявных трудовых контрактов, и обеспечить тем самым восстановление оптимального распределения ресурсов в экономике.

У.Пул предлагает три контраргумента. Во-первых, он ставит под сомнение сохранение самой жесткости заработной платы к понижению в условиях нулевой инфляции. Логические основания в данном случае базируются на том, что изменение денежной политики (проведение политики нулевой инфляции) включит механизм конкурентных рыночных сил для устранения такого источника неэффективного распределения ресурсов как жесткость заработной платы к понижению.

Однако здесь, как нам представляется, игнорируется сложившаяся институциональная структура современного рынка труда, где есть не только установленный Рост номинальный доходов при прогрессивной шкале налогообложения приводит к росту налоговых ставок и, как следствие, к снижению реальных доходов (этот аспект негативных последствий инфляции мы рассматривали в предыдущем пункте).

«Если принимается, что инфляция 2% – это хорошо, то почему не 2,5%?» [363, p. 4].

законом минимум заработной платы, но и профессиональные союзы, долгосрочные коллективные договоры и т.п.

Второй контраргумент обращает внимание на возможность существования иных механизмов корректировки относительной заработной платы кроме снижения номинальной заработной платы или повышения цен на другие товары. Зарплата может расти в связи с ростом эффективности производства, а также опыта работника, что позволяет корректировать ее за счет разной скорости повышения для различных работников или в различных фирмах даже при условии нулевой инфляции. Этот контрдовод вызывает возражения, во-первых, тем, что, не находя решения в рамках исходной системы, искусственно включает в анализ новые элементы. Во-вторых, он предполагает постоянное и всеобщее повышение эффективности производства, причем на величину, создающую необходимое «пространство для маневра» работодателей. Если же какая-то отрасль не обеспечит прирост необходимый эффективности, то, в условиях нулевой инфляции, ей придется восстанавливать эффективное распределение ресурсов за счет дорогостоящего сокращения работников.

Наконец, третий контраргумент отмечает, что корректировка рынка труда в условиях положительной инфляции имеет не только плюсы, но и минусы, и, следовательно, необходима интегральная оценка последствий инфляции для рынка труда. Поскольку зарплату фирмы устанавливают вперед на год и более, то, помимо всего прочего, при этом учитывается и ожидаемый уровень инфляции. В этом случае проблемы (и минусы корректировки) связаны с ошибками в прогнозировании инфляции.

Здесь, на наш взгляд, следует отметить внутреннее противоречие: если инфляция устойчива, то ее, независимо от величины, и будут учитывать в своих расчетах менеджеры фирм. Кроме того, отклонение инфляции от нулевого уровня в положительную сторону на минимальную величину вряд ли может существенно увеличить инфляционную неопределенность. Имеющиеся расчеты [259], демонстрирующие не очень значительный интегральный положительный эффект корректировки рынка труда США при низком уровне инфляции, не позволяют утверждать, что при нулевом уровне инфляции ситуация изменится в лучшую сторону.

Другим направлением критики стал наш четвертый аргумент против фридмановского подхода к определению оптимального уровня инфляции. В этом случае подвергается сомнению сама идея нулевой границы номинальной процентной ставки как аргумента в пользу минимальной положительной инфляции. Здесь также предлагаются три довода: во-первых, поддержание ликвидности может быть обеспечено не только за счет снижения номинальных процентных ставок;

во-вторых, неустойчивость объема выпуска при нулевой инфляции была бы невелика, и поэтому не требовались бы значительных меры по стабилизации экономики; в-третьих, предполагается нелинейность инвестиционного спроса при низких процентных ставках, когда влияние одного и того же снижения величины процентной ставки оказывается более сильным при низкой инфляции, чем при высокой.

В отношении второго и третьего доводов, прежде всего, следует отметить сослагательное наклонение в их формулировках и отсутствие каких-либо эмпирических доказательств. Как мы отмечали выше, применительно к инфляции, нет убедительных доказательств того, что неустойчивость экономики при минимальной положительной инфляции будет заметно выше, чем при нулевой инфляции.

Наконец, то, что касается способов поддержания ликвидности: действительно, с формальной точки, существуют другие способы управления ликвидностью помимо изменения процентной ставки, вместе с тем управление через изменение процентных ставок является наиболее отработанной и вполне эффективной моделью управления ликвидностью в большинстве центральных банков развитых стран мира, и переход к другой модели при отсутствии явных доказательств ее большей эффективности представляется довольно рискованным.

Не следует игнорировать и еще одну группу аргументов против трактовки нулевой инфляции как оптимального уровня инфляции – существующие теоретические и статистические проблемы, связанные с количественным определением инфляции1. Эти проблемы, связаны с тем, что могут появиться новые более качественные товары, заменяющие старые, может возрасти качество товаров, наконец, может произойти изменение структуры потребления вследствие замены дорожающих товаров более дешевыми. Все этих случаи приводят к завышению показателя инфляции, т.е. исчисленный статистикой показатель инфляции оказывается выше реального показателя инфляции. Таким образом, при нулевом показателе инфляции возникает опасность дефляции со всеми присущими ей негативными последствиями.

Теперь необходимо вновь обратиться к анализируемой нами макроэкономической модели нового неоклассического синтеза, чтобы определить, насколько общие выводы об оптимальном уровне инфляции соответствуют выводам об оптимальном уровне инфляции, вытекающим из модели нового неоклассического синтеза.

Оценивая оптимальный темп инфляции в рамках модели нового неоклассического синтеза, следует сделать несколько предварительных замечаний. Вопервых, в любой модели с негибкими ценами темп инфляции влияет на распределение относительных цен, что в свою очередь влияет на конечную величину объема выпуска, что уже отмечалось ранее. Это влияние минимизируется при нулевой инфляции. Во-вторых, средняя ценовая накидка также зависит от темпа инфляции, она минимизируется, если темп инфляции положителен, но близок к нулю. В-третьих, если при корректировке цен расходуются ресурсы, то эти расходы минимизируется при инфляции равной нулю [255, p. 261-262]. Таким образом, самые предварительные оценки в рамках модели нового неоклассического синтеза соответствуют сделанным выше выводам об оптимальности положительного, но близкого к нулю темпа инфляции. Вместе с тем, рассматривая эти замечания более подробно, можно заменить, что последнее, по сути, сводится к издержкам меню, которые, в том числе и с точки зрения оптимального уровня инфляции уже были рассмотрены. На двух других замечаниях можно остановиться немного боУ. Пул в своей статье прямо заявляет, что проблемы правильного измерения инфляции при проведении денежной политики он оставляет за рамками своего анализа [363, p. 4].

лее подробно.

При отсутствии устойчивой инфляции относительные цены будут равны единице, а величина объема выпуска будет максимальной. Однако небольшие изменения относительных цен не будут влиять на структуру совокупного спроса и вносить искажения в структуру производства.

Однако динамические модели ценообразования показывают, что незначительная положительная инфляция снижает средние ценовые накидки и ослабляет тем самым рыночную власть фирм-монополистов, при этом высокая инфляция под влиянием инфляционных ожиданий, скорее будет увеличивать средние ценовые накидки, нежели снижать их.

Это положение можно конкретизировать следующим образом: во-первых, в любой модели с негибкими ценами инфляция механически снижает относительные цены тех фирм, которые не производят корректировки, или, что, в принципе, то же самое, повышает относительные цены тех фирм, корректировку производят.

Во-вторых, столкнувшись с ситуацией высокой устойчивой инфляции, фирмы с рациональным ценообразованием получают стимул к повышению своей предельной ценовой накидки, реагируя на ожидаемую инфляцию.

Таким образом, средняя ценовая накидка содержит в себе и эффект эрозии от инфляции, и эффект ожидаемой инфляции, представляя собой простое произведение:

где MC – номинальные предельные издержки, P* – скорректированный уровень цен, P – исходный уровень цен.

Результаты модельных расчетов [255, p. 262-264] показывают, что, вопервых, наименьшая величина средней ценовой накидки имеет место при близком к нулю положительном темпе инфляции. Во-вторых, влияние инфляции на ценовую накидку возрастает при более высоких темпах инфляции. В-третьих, при инфляции близкой к нулю ее влияние на среднюю ценовую накидку очень незначительно.

Таким образом, с позиции нового неоклассического синтеза оптимальный темп инфляции, который должен учитываться при проведении денежной политики – это низкая положительная инфляция.

Подобное общее определение оптимального уровня инфляции, несомненно, может быть лишь некоторой отправной точкой для определения оптимального уровня инфляции для конкретной страны и конкретного периода времени. Сложность решения этой задачи связана с целым рядом причин. Во-первых, каждый из отмеченных выше элементов издержек и выгод инфляции требует совершенно конкретной количественной оценки в складывающейся экономической ситуации;

во-вторых, изменения в экономике, как в национальной, так и мировой, изменения в приоритетах поведения экономических субъектов будут приводить к изменениям величины оптимального уровня инфляции; в-третьих, точное определение оптимального уровня инфляции важно не только и даже не столько с точки зрения чистой науки, сколько для определения задач государственной денежной политики (вне зависимости от ее типа) и для информирования экономических субъектов.

Все это приводит к тому, что, с одной стороны, исчисление оптимального уровня инфляции представляет собой довольно трудоемкую задачу, требующую, помимо сбора разнообразной статистической информации, проведения различного рода опросов производителей и потребителей, а, с другой стороны, неизбежные колебания оптимального уровня инфляции будут вносить неопределенность в деятельность экономических субъектов. Наконец, еще один немаловажный момент – своеобразная версия проблемы временного несоответствия: оптимальный уровень инфляции рассчитывается для текущего периода, но и государству и иным экономическим агентам более важен оптимальный уровень инфляции в будущем, о котором можно говорить только как о прогнозе. Результатом такой ситуации стало то, что оптимальный уровень инфляции определяется как некоторый оценочный уровень инфляции, который рассматривается как желательный на какойто достаточно продолжительный период времени. При этом сохраняет свою силу общий вывод, сформулированный выше: оптимальный уровень инфляции – это низкая положительная инфляция.

Конкретные оценки оптимального уровня инфляции, даваемые исследователями, различаются, но для индустриально развитых стран, все они попадают в интервал от одного до четырех процентов2. Причины различий в оценках связаны, во-первых, с различиями в применяемых методиках оценки, в том, насколько полно и точно они отражают все возможные выгоды и издержки инфляции; вовторых, со специфическими особенностями той или иной страны, на материалах, которой производилась оценка, причем специфические особенности касаются не только объективных характеристик экономического развития, но и, во многом, собственных оценок исследователя необходимости сохранения сеньоража как источника доходов государства, рисков дефляционных шоков в экономике, степени отклонения статистически измеряемого уровня инфляции от ее реального уровня.

Для нас, естественно, особую роль играет определение оптимального уровня инфляции в переходной экономике. Очевидно, что в некоторой достаточно отдаленной перспективе оптимальный уровень инфляции в странах с переходной экономикой не должен будет существенно отличаться от оптимального уровня инфляции в развитых странах, однако в ближайшее время в силу существенных различий между экономиками этих групп стран необходима отдельная оценка оптимального уровня инфляции в странах с переходной экономикой.

Отсутствие достаточного массива статистической информации в силу относительно небольшой продолжительности самого периода функционирования переходной экономики затрудняет проведение детального количественного анализа всех элементов выгод и издержек инфляции в странах с переходной экономикой.

В связи с этим, мы считаем необходимым выявить, насколько особенности переходной экономики искажают «правила» определения оптимального темпа инфляции для развитых стран, т.е. насколько в ней действуют факторы отклонения Для США ряд исследователей определяют оптимальный уровень инфляции в 1% [187; 338], другие оценивают его несколько выше – 1-2% [254], существуют и еще более высокие оценки:

2-3% [395, p. 627], 3% [149], и более широкие интервалы: 1-3% [176, p. 30]. Оценки оптимального уровня инфляции для Европы оказываются несколько выше: экономисты Европейского центрального банка считают, что инфляция должна быть ниже 2%, в некоторых случаях оценки доходят до 4% [430].

«практического» оптимального уровня инфляции от «теоретического» оптимума инфляции в экономике совершенной конкуренции в соответствии с правилом Фридмана3.

Последовательно рассматривая приведенные выше аргументы против фридмановского подхода к определению оптимального уровня инфляции, мы определяем насколько сильнее или слабее они действуют в странах с переходной экономикой. На основании этого можно будет сделать принципиальный вывод, в какую сторону от оптимального уровня инфляции в развитых странах – очень низкая, но положительная инфляция – отклоняется оптимальный уровень инфляции в странах с переходной экономикой.

Первый аргумент связан с существованием негибкости заработной платы и цен к понижению. Как мы уже отмечали, рынок труда в странах с переходной экономикой характеризуется большей гибкостью, чем в развитых странах, что проявляется и в более высоком уровне безработицы, и в формировании условий оплаты труда, как правило, на уровне фирмы, а не отрасли в целом через коллективные договоры между отраслевыми профсоюзами и объединениями работодателей, и в существовании таких специфических форм корректировки оплаты труда как задержки заработной платы (особенно в первые годы радикальных реформ).

Сходную оценку можно также дать и товарному рынку в условиях переходной экономики – цены там характеризуются большей гибкостью, нежели в развитых странах. Специальные исследования, проведенные в ряде стран, не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть существование жесткости цен к понижению (см.

[292, p. 17]).

Кроме того, относительно высокие темпы инфляции в странах с переходной экономикой и сопровождающие их относительно высокие темпы роста номинальной заработной платы не способствуют резким отрицательным шокам спроса, смягчению негативных последствий которых и служит положительная инфляция.

Здесь мы будем рассматривать общие черты переходной экономики, которые, несомненно, по своей величине и значению различаются в разных странах с переходной экономикой.

Однако здесь следует иметь в виду, что по мере снижения темпов инфляции и приближения уровня экономического развития стран с переходной экономикой к уровню развитых странам жесткость номинальных величин (цен и заработной платы) к понижению будет возрастать.

Подавляющее большинство стран с переходной экономикой является малыми открытыми экономиками. В таких странах существует значительный по своим размерам сектор, производящий торгуемые товары, наряду с сектором, производящим неторгуемые товары. Инфляция в секторе, производящем торгуемые товары, будет соотноситься с инфляцией в других странах, поставляющих аналогичные товары на мировой рынок. Инфляция в секторе, производящем неторгуемые товары и не сталкивающемся с международной конкуренцией, как правило, выше, чем в первом секторе.

Возникает вопрос: может ли инфляция на внутреннем рынке торгуемых товаров течение длительного времени быть ниже инфляции на рынке торгуемых товаров за границей? Положительный ответ на этот вопрос возможен лишь при условии повышения номинального курса национальной валюты, что негативно сказывается на экономике. Учитывая большую долю неторгуемого сектора в странах с переходной экономикой по сравнению с развитыми странами, общий уровень инфляции в странах с переходной экономикой оказывается выше, чем в развитых странах.

Таким образом, негибкость цен и заработной платы к понижению в странах с переходной экономикой сами по себе в меньшей степени отклоняет в положительную сторону оптимальный темп инфляции от оптимума по Фридману по сравнению с развитыми странами. Однако для тех стран, которые являются малыми открытыми экономиками, возникает дополнительный нижний ограничитель инфляции – инфляция в развитых странах, т.е. оптимальный уровень инфляции в странах с переходной экономикой оказывается выше оптимума инфляции в развитых странах.

Второй общий аргумент в пользу минимальной положительной инфляции был связан с возможностью инфляционного «налогообложения денег» и извлечения дополнительного дохода государства в виде сеньоража. Представляется, что для большинства стран с переходной экономикой этот источник играет более существенную роль, чем для развитых стран, что подтверждается и более высоким размером сеньоража в странах с переходной экономикой. При невысоком общем уровне развития экономики странам сложно отказаться от этого источника пополнения государственного бюджета и переложить бремя на систему налогообложения, тормозя тем самым экономическое развитие. Дополнительным стимулом в пользу сохранения сеньоража служит то, что объектом обложения служит не только официальная, но и теневая экономика, размеры которой в странах с переходной экономикой значительно больше, чем в развитых странах. Несомненно, что по мере повышения уровня экономического развития стран с переходной экономикой значение налогообложения денег будет снижаться, но пока оно остается довольно высоким, существенно сдвигая оптимальный уровень инфляции в положительную сторону от оптимума по Фридману.

Третий аргумент, связанный со спецификой рынка банковских услуг и являющийся, скорее, гипотетическим для развитых стран, для стран с переходной экономикой может оказаться более значимым. Во многих из них рынок банковских услуг для населения высокомонополизирован, и банки активно пользуются своей рыночной властью4. При подобном поведении минимальная положительная инфляция, например, в 1% приведет к установлению номинальной процентной ставки ниже этого уровня. Это, в свою очередь, может привести к оттоку депозитов из банков, поскольку потери от сохранения активов в наличной форме будут невелики, по сравнению с возможной компенсацией от сохранения их в форме депозитов. Следовательно, положительная инфляция, выше ее уровня в развитых странах, может оказаться средством сохранения устойчивости банковской системы.

Четвертый аргумент, связанный с необходимостью предоставления центральному банку пространства для проведения денежной политики в условиях Один из наиболее ярких примеров здесь – Сбербанк РФ, устанавливающий по большинству своих депозитов процентные ставки, приводящие к отрицательным реальным процентным ставкам.

существования нулевой границы номинальной процентной ставки, в условиях переходной экономики проявляет себя двояко. Во-первых, далеко не во всех странах с переходной экономикой процентная ставка служит ключевым элементом при проведении денежной политики, в большей степени это относится к тем странам, которые осуществляют политику таргетирования инфляции. С другой стороны, в связи с постепенной либерализацией рынка капиталов величина процентной ставки становится важным индикатором экономической активности. При этом инвестиции в страны с переходной экономикой являются более рисковыми, и реальная процентная ставка, а следовательно и номинальная, там должна быть выше, чем в развитых странах. Следовательно, риск приближения величины номинальной процентной ставки к нулевой границе оказывается ниже, чем в развитых странах.

Вместе с тем переходная экономика объективно оказывается менее чувствительной к изменениям номинальной процентной ставки при проведении денежной политики, т.е. для того чтобы добиться аналогичной реакции экономики в условиях переходной экономики необходимо более значительное изменение процентной ставки, чем в условиях развитой рыночной экономики. Следовательно, величина номинальной процентной ставки, которая ограничивает возможности для эффективной денежной политики, оказывается выше нуля. Это также будет означать, что оптимальный для стран с переходной экономики уровень инфляции будет отклоняться в положительную сторону от оптимума по Фридману в большей степени, чем в развитых странах.

Пятый аргумент против определения оптимального уровня инфляции по Фридману был связан с особенностями поведения фирм, обладающих монопольной властью в условиях несовершенной конкуренции. В странах переходной экономики большинство товарных рынков характеризуются несовершенной конкуренцией в неменьшей степени, чем в развитых странах. В условиях более высокого уровня инфляции фирмы должны производить корректировку цен чаще, увеличивая одновременно и собственные издержки меню. В этом случае у фирм существует заинтересованность в изначальном установлении более высокого уровня цен, чтобы удлинить период между корректировками цен и сэкономить на издержках меню, что первоначально должно приводить к снижению объема выпуска. Таким образом, обоснование минимальной положительной инфляции, минимизирующей потери общественного благосостояния в условиях несовершенной конкуренции для развитых стран действительно и для стран с переходной экономикой.

Важным элементом, определяющим специфику оптимального уровня инфляции в странах с переходной экономикой, является опасность дефляции. Опыт развития стран с переходной экономикой уже имеет несколько примеров снижения потребительских цен (см. приложение II) со всеми негативными последствиями, которые вытекают из дефляции. Таким образом, опасность дефляционных шоков в условиях более гибких рынков товаров и труда и в целом большей неустойчивости в переходных экономиках возрастает по сравнению с развитыми рыночными экономиками, что означает превышение оптимального (с точки зрения недопущения дефляции) уровня инфляции в переходных экономиках по сравнению с развитыми рыночными.

Наконец, последнее – проблема превышения статистически измеренного уровня инфляции над фактическим уровнем инфляции. Здесь для разных стран и для разных периодов существуют две противоположных тенденции: тенденция занижения уровня инфляции и тенденция его завышения.

Первая тенденция связана, прежде всего, с особенностями учета «сельской»

инфляции. Во-первых, в статистических наблюдениях зачастую не учитывается инфляция в сельской местности (см. [54]). Второй недостаток представляется более серьезным, поскольку более сложен для устранения: при отсутствии в продаже товара, являющегося объектом статистического наблюдения, его цена принимается равной цене предшествующего периода, т.е. неизменной, и таким образом инфляция скорее занижается, чем завышается. Эта проблема (занижение инфляции) присуща странам, где существуют недостатки в организации деятельности статистических служб, в том числе в силу отдаленности части населенных пунктов от мест нахождения органов статистики. Главным образом, это относится к странам – членам СНГ и, в несколько меньшей степени, к странам ЮгоВосточной Европы.

Вторая тенденция – тенденция к завышению показателя инфляции – имеет те же причины, что и в развитых странах: недоучет повышения качества товаров и появления новых товаров, а также замещения более дорогих товаров более дешевыми.

Представляется, что подобного рода искажение может происходить, прежде всего, в силу быстрого повышения качества товаров, в том числе и благодаря растущему доступу населения к импортным товарам высокого качества. Ряд исследований оценивает завышение уровня инфляции в 4-5 процентных пунктов5, с ними солидарны и другие авторы, отмечающие, что такого рода тенденции типичны и для других стран с переходной экономикой [181, p. 5].

Здесь также оценка возможного смещения должна быть дифференцирована в зависимости от страны и периода времени. Несомненно, что особенно быстрый рост качества товаров происходил в первые годы радикальных экономических реформ при либерализации внешнеэкономической деятельности в странах с переходной экономикой. В последующем темпы повышения качества потребляемых товаров уже должны определяться общим темпом повышения качества в развитых странах и, если подобное происходит, более высокими темпами роста доходов населения в странах с переходной экономикой по сравнению с темпами роста доходов населения в развитых странах.

Несомненно, существенное влияние на возможность статистического завышения фактического уровня инфляции оказывает и уровень развития той или иной страны с переходной экономикой. Страны Центральной и Восточной Европы и страны Балтии, как страны с более высоким уровнем доходов на душу населения в большей степени подвержены смещению оценки инфляции в сторону завышения: их население в состоянии приобретать более качественные, хотя и более дорогие товары, кроме того, население имеет реальную возможность замещать товары, дорожающие более высокими темпами, товарами, дорожающими Прежде всего, это – серия работ Р. Филлера и Я. Ханусека по Чехии и Румынии [230; 231;

232; 233].

более медленно.

Иная ситуация в относительно бедных странах. В них приобретать товары повышенного качества может лишь относительно небольшая часть населения, а остальные далеко не всегда имеют возможность воспользоваться замещением интенсивно дорожающих товаров более доступными, поскольку потребляют самые дешевые товары той или иной товарной группы, для которых нет более дешевых товаров-заменителей сопоставимого качества.

Таким образом, учитывая наличие двух противоположных тенденций, трудно говорить о наличии какого-либо явного смещения статистического показателя инфляции в переходной экономике в ту или иную сторону по сравнению с фактическим уровнем инфляции. Можно предположить о существовании минимального положительного смещения показателя инфляции, который, как нам представляется, не влияет существенно на общую оценку оптимального уровня инфляции в условиях переходной экономики в целом.

Резюмируя все выше сказанное применительно к оптимальному уровню инфляции в условиях переходной экономики, можно сделать вывод, что действует ряд факторов (сеньораж, риски дефляции, необходимость обеспечения возможностей проведения эффективной денежной политики, поддержание устойчивости банковской системы), которые сдвигают оптимальный уровень инфляции вверх относительно оптимального уровня инфляции в развитых рыночных экономиках.

При этом, разумеется, действие отдельных факторов не суммируется, а происходит поглощение более слабого эффекта более сильным.

Конкретные оценки оптимального уровня инфляции для стран переходной экономики практически отсутствуют, единственным исключением является Венгрия [292, p. 25-26]. Авторы исходя из общего предположения о том, что оптимальный уровень инфляции в странах с переходной экономикой должен превышать оптимальный уровень инфляции в развитых странах на 1-2,5%, оценивают его для Венгрии в 2,3-3,2%.

Здесь надо, несомненно, иметь в виду, что Венгрия относится к числу наиболее развитых стран с переходной экономикой, поэтому для нее оптимум, отвлекаясь от обсуждения методики оценки, должен быть ниже, чем для большинства других стран с переходной экономикой, т.е. находиться ближе к минимальным значениям того интервала, на котором расположены оценки оптимального уровня инфляции для стран с переходной экономикой. Применяя накидку 1-2,5% к интервалу 1-4%, который характеризует оптимальный уровень инфляции для развитых стран, мы получим интервал 2-6,5%, который и может быть оценен как диапазон оптимального уровня инфляции для стран с переходной экономикой.

Можно указать на существование определенного противоречия, связанного с тем, что ряд стран с переходной экономикой вступил в Европейский Союз и готовится к введению евро6. Тогда уровень инфляции, являющийся оптимальным для данной страны, может оказаться выше требований Европейского центрального банка, предъявляемых к странам, присоединяющимся к зоне евро. Как показывает практика, выбор здесь делается в пользу требований Европейского центрального банка, поскольку страна, входящая в зону евро, уже по многим критериям развития экономики близка к развитым странам. Кроме того, возможные потери благосостояния, которые она понесет в течение не очень длительного периода поддержания инфляции на уровне ниже оптимального, будут компенсированы будущими выгодами от более тесной интеграции с развитыми странами.

Четыре страны уже вошли в еврозону: Словения в 2007 году, Словакия в 2009 году, Эстония в 2011 году и Латвия в 2014 году.

Глава 6. ДЕНЕЖНАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ

РАДИКАЛЬНЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ В СТРАНАХ

С ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКОЙ

С началом радикальных экономических реформ все страны с переходной экономикой столкнулись с необходимостью поиска номинального якоря, т.е.

определения какого-либо варианта денежной политики, который был бы способен обеспечить макроэкономическую стабилизацию и, прежде всего снижение темпов инфляции.

Практика осуществления денежной политики в условиях радикальных экономических реформ показала, что страны, осуществлявшие реформы, применяли с разной степенью успешности практически все возможные варианты денежной политики (Приложение V Таблица V.1). При этом практически во всех странах с переходной экономикой в качестве основополагающей цели денежной политики зафиксировано – снижение темпов инфляции, обеспечение стабильности цен, обеспечение устойчивости национальной валюты. Однако последние две формулировки вызывают ряд вопросов. Во-первых, не всегда ясно, какое содержание вкладывается в понятие «обеспечение стабильности цен». При буквальном толковании это может означать и поддержание неизменного уровня цен. Правда, следует отметить, что многие центральные банки, очевидно во избежание неоднозначных трактовок, делают разъяснения, конкретизируя, содержание, вкладываемое ими в это понятие7.

Во-вторых, понятие «устойчивость национальной валюты» также содержит некоторую двусмысленность8: не всегда ясно, о какой устойчивости идет речь, если о внутренней устойчивости (сохранении покупательной способности валюты), то это, по сути, тождественно низким темпам инфляции, если же о внешней Банк Латвии, например, прямо указывает, что «стабильность цен означает умеренный рост потребительских цен или низкий темп инфляции; это не подразумевает неизменность цен»

[334], а Национальный Банк Грузии, определяя свою главную цель как «достижение и поддержание стабильности цен», отмечает, что это означает «умеренные и предсказуемые темпы инфляции» [326].

На это было обращено внимание в [285].

устойчивости, то это означает стабильный валютный курс, который далеко не всегда может сопутствовать низким темпам инфляции.

Обеспечивая решение задачи макроэкономической стабилизации и, прежде всего, снижения темпов инфляции многие страны на первом этапе радикальных экономических реформ выбрали самый простой и понятный режим денежной политики – таргетирование валютного курса. В эту группу вошли страны Балтии – Эстония, Литва, Латвия, а также Польша, Венгрия, Чехия и, в течение короткого периода, Словакия. Со временем произошла частичная ротация стран, реализующих на практике таргетирование валютного курса. Из стран первой волны продолжили применение данного режима страны Балтии; в последующие годы к ним добавились такие страны как Болгария, Македония, Босния и Герцеговина и Беларусь9.

Режим таргетирования валютного курса может быть реализован в различных конкретных формах. Даже среди трех стран Балтии, которые можно объединить в одну подгруппу стран, применяющих таргетирование валютного курса, не только в силу географической близости, но и в силу их последовательной приверженности данному типу денежной политики, нет полного единообразия. С одной стороны, Эстония и Литва выбрали наиболее жесткий режим таргетирования валютного курса – валютное правление, с другой стороны, Латвия избрала для себя несколько более мягкий режим фиксации валютного курса, не требующий, в частности 100%-ной обеспеченности денежной базы чистыми валютными активами.

Эстония, первая, в 1992 году, введшая режим валютного правления, сразу определил в качестве номинального якоря единственную валюту – немецкую В определенном смысле к странам, де-юре проводящим политику таргетирования валютного курса, можно отнести Туркменистан. Однако, учитывая своеобразие туркменской экономической и политической модели, а также тот факт, что разрыв между официальным и рыночным курсом составляет около 400%, а многие макроэкономические показатели не публикуются в открытой печати, для такой страны сложно определить режим денежной политики.

марку10; деньги, эмитированные Банком Эстонии, должны быть полностью покрыты иностранными резервами по фиксированному курсу, денежной базы могла быть изменена только вследствие изменения валютных резервов; эстонская крона стала свободно обмениваться на свободно конвертируемую валюту по фиксированному курсу.

Литва ввела режим валютного правления несколько позже, в 1994 году11.

Первоначально номинальным якорем для литовского лита был доллар США, с февраля 2002 года номинальным якорем стал евро [165, p. 5].

Сравнивая реализацию режима валютного правления в Эстонии и Литве, можно отметить, что в Эстонии он осуществляется в более ортодоксальной форме, когда единственными инструментами, которые использует Банк Эстонии, являются купля-продажа валюты и резервные требования, хотя он сохраняет и функции надзора за банковской системой. Банк Литвы может использовать многие традиционные инструменты денежно-кредитной политики, в том числе возможность рефинансирования кредитных организаций и проведение операций с ценными бумагами на открытом рынке.

Причины использования режима таргетирования валютного курса именно в форме валютного правления вполне понятны: после серьезных экономических и политических потрясений (распад СССР) стояла задача быстро добиться доверия к своей национальной валюте, что можно было сделать, только используя жесткую валютную и денежную политику12.

Следует иметь в виду, что такие страны, как Эстония и Литва, обладают экономикой, которая позволила в наибольшей степени воспользоваться преимуС 1999 года в качестве номинального якоря используется евро [250].

Если абсолютно точно следовать хронологии событий, то Литва пережила примерно годичный период плавающего валютного курса после введения в сентябре 1992 года временной (до июля 1993 года) валюты – талона. Этот режим валютной политики в сочетании со слабой денежной политикой привел к значительному падению курса, которое было остановлено после введения лита и ужесточения денежной политики. Именно эти события и подтолкнули денежные власти Литвы к переходу к режиму фиксированного валютного курса [296, p. 18].

Следует отметить, что процесс перехода к режиму валютного правления для и Эстонии, и для Литвы был облегчен тем, что центральные банки этих получили в свое распоряжение средства, принадлежавшие довоенным Эстонии и Литве и хранившиеся в Банке Англии, Банке Франции и Банке международных расчетов.

ществами, которые, несомненно, имеет режим таргетирования валютного курса вообще и валютное правление, в частности. Обе страны – это малые страны с открытой экономикой, в их экономике значительную роль играет внешняя торговля, в связи с этим их экономики очень зависят от изменений на мировых финансовых и товарных рынках, имея при этом крайне ограниченные возможности повлиять на эти рынки. В таких ситуациях изменение объема внешнеторговых или финансовых операций может вызывать значительные колебания валютного курса (если он не будет зафиксирован), что сразу повлияет на уровень и динамику и потребительских цен и издержек производства.

Несомненно, страны, применившие валютное правление, избавившись от одной группы рисков, связанных с колебаниями валютного курса, сталкиваются с другими рисками: центральный банк перестает выполнять функции кредитора последней инстанции, что объективно создает рост неустойчивости банковского сектора, и любой банковский кризис может иметь крайне тяжелые последствия для экономики.

Другой важный фактор риска при валютном правлении – опасность переоценки национальной валюты. В этом случае произошло бы падение конкурентоспособности национальной экономики, ухудшение торгового баланса, трудности в финансовой системе. В пользу и Эстонии, и Литвы работало то, что изначально их новые валюты были существенно недооценены, поэтому даже значительное повышение реальной стоимости валюты не привело эти страны к проблемам, аналогичным аргентинским.

Латвия перешла к режиму фиксированного валютного курса практически одновременно с Литвой, не принимая на себя, однако, жестких обязательств режима валютного правления. В течение нескольких лет номинальным якорем служила корзина валют СДР, а с 2005 года – евро.

Не будучи связанным ограничениями валютного правления, Банк Латвии при проведении денежной политики использует широкий круг инструментов, включая операции на открытом рынке, депозитные и кредитные операции. При выходе валютного курса за пределы границы ±1% от величины фиксированного курса Банк Латвии проводит валютные интервенции. Такая жесткая фиксация валютного курса, который остается неизменным с момента фиксации в сочетании, с тем, что иностранные валютные резервы на 100% покрывают денежную базу [334], позволяет придти к заключению, что содержательно денежная политика, проводимая в Латвии, мало чем отличается от режима валютного правления, осуществляемого в двух других странах Балтии.

Таким образом, страны Балтии, последовательно проводящие политику фиксированного валютного курса, пришли к единому номинальному якорю – евро. Вступив в ЕС, они все присоединились к новому механизму валютного курса (ERM II), что является непременным условием для введения евро, хотя этот механизм и не требует столь жесткой фиксации, а, скорее, представляет собой валютный коридор с границами ±15% вокруг установленного курса национальной валюты к евро. Считается, что продолжение политики фиксированного валютного курса является наилучшим способом подготовки стран Балтии к введению евро [384, p. 415]13.

Среди других стран, последовательно реализующих режим таргетирования валютного курса, причем в самой его жесткой форме – валютного правления, можно выделить Боснию и Герцеговину. Эта страна, вследствие военнополитических конфликтов, получила возможность приступить к последовательному проведению экономических реформ позднее многих других стран. Очевидно, при выборе режима денежной политики денежные власти страны учли опыт других стран с переходной экономикой, прежде всего своих соседей, и пришли к заключению, что для быстрой и эффективной борьбы с инфляцией для малой страны наиболее приемлем режим валютного правления. В качестве номинального якоря для привязки была избрана немецкая марка [200, s. 10]; с 2002 года якорем стал евро [198, p. 10].

Ко второй подгруппе стран, использовавших режим таргетирования валютного курса, мы относим страны, начинавшие свои экономические преобразования Как уже отмечалось, Эстония перешла к евро с 2011 года, Латвия – с 2014 года, Литва планирует введение евро с 2015 года.

с использования данного режима, но со временем отказавшиеся от него в пользу какого-то иного режима денежной политики. В эту подгруппу попали такие страны как Венгрия, Польша, Чехия.

Чехия применяла режим фиксированного валютного курса в течение шести лет с 1991 до середины 1997 года14. Привязка кроны осуществлялась к корзине, основе которой было две валюты - немецкая марка и доллар США15.