«Погребения с разрушенными костяками в средневековых могильниках Окско-Сурского междуречья Исторические науки ...»

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ПЕНЗЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИМ. В.Г. БЕЛИНСКОГО»

На правах рукописи

ОСИПОВА

ТАТЬЯНА ВЯЧЕСЛАВОВНА

Погребения с разрушенными костяками в средневековых могильниках Окско-Сурского междуречья Исторические наук

и 07.00.06 – археология Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Г.Н. Белорыбкин ПЕНЗА

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. История изучения погребальных обрядов населения ОкскоСурского междуречья

§ 1. Достижения отечественной археологии в области изучения погребальных обрядов населения Окско-Сурского междуречья.............. § 2. Изучение разрушенных захоронений в средневековых могильниках.. Глава II. Погребальный обряд разрушенных захоронений в могильниках Окско-Сурского междуречья

§ 1. Основные черты и динамика развития обряда вторичного захоронения

§ 2. Распространение обряда обезвреживания в могильниках ОкскоСурского междуречья

§ 3. Результаты взаимодействия различных способов захоронения...... Заключение

Список использованных источников и литературы

Список сокращений

Приложение

ВВЕДЕНИЕ

На территории Окско-Сурского междуречья находится большое количество археологических памятников средневековья. Ценными в историческом плане источниками являются могильники, которые содержат важную информацию о жизни средневекового общества и открывают широкий спектр существовавших обычаев и ритуалов народов, населяющих данный регион.

Изучение археологических материалов, полученных в результате раскопок древних захоронений, помогает составить полное представление о погребальных традициях. Они, в свою очередь, позволяют выявить археологические признаки местных культур, проследить эволюцию их развития, выделить основные черты и внешние инновации. Для того чтобы получить наиболее полное представление о материальной и духовной жизни народа, оставившего тот или иной могильник, нужно подробно систематизировать и проанализировать все стороны погребального обряда.

Погребальные памятники Окско-Сурского междуречья давно являются предметом изучения, позволившего выделить несколько традиций обращения с телами умерших: трупоположение, трупосожжение, ритуальное разрушение тела покойного. Если погребения с обрядом трупоположения и трупосожжения достаточно хорошо классифицированы (П.П. Ефименко, П.С. Рыков, П.П. Иванов, А.П. Смирнов, А.Х. Халиков, А.Е. Алихова, Е.И. Горюнова, М.Ф. Жиганов, В.Ф. Генинг, Ю.А. Зеленеев, Р.Ф. Воронина, О.В. Зеленцова, О.В. Букина и другие), то могилы с разрушенными костяками не получили должного внимания.

Это связано, в первую очередь, с тем, что в археологической науке разрушенные погребения часто считаются ограбленными и не исследуются.

Но большое количество таких захоронений в могильниках ОкскоСурского междуречья предполагает существование какого-то особого обряда погребения умерших у населения данного региона в III-XIV вв.

Поэтому объектом данного исследования стали могильники Окско-Сурского междуречья, содержащие погребения с разрушенными костяками.

Предметом изучения является выделение особенностей погребального обряда захоронений с разрушенными костяками, выявление наиболее характерных черт этого обряда и их отражение в могильниках Окско-Сурского междуречья, а также хронологические и пространственные особенности погребального обряда в регионе.

Степень изученности проблемы. Изучение могильников ОкскоСурского междуречья начинается во второй половине XIX в. Раскопки проводились В.Н. Ястребовым, В.М. Терехиным, А.А. Спицыным. В ХХ в. велись активные археологические исследования, что позволило накопить большое количество материала по погребальным обрядам древнего населения. Среди наиболее крупных исследователей можно выделить А.Е. Алихову, В.Н. Мартьянова, И.М. Петербургского, В.Н. Шитова, Ю.А. Зеленеева, В.В. Гришакова.

Наличие погребений с разрушенными костяками в данном регионе было отмечено М.Р. Полесских, Р.Ф. Ворониной, А.Х. Халиковым. В 80-х гг. ХХ в. появились теоретические исследования, интерпретирующие погребения с разрушенными костяками (В.С. Флеров, В.И. Мельник), но памятники Окско-Сурского междуречья остались за пределами внимания этих разработок. В связи со слабой изученностью ритуально разрушенных захоронений в настоящий момент назрела необходимость классификации этих погребений и интерпретации мировоззрения, связанного с выполнением этих обрядов.

Поэтому целью работы является исследование погребений с разрушенными костяками, которое позволяет расширить представления о традициях, верованиях, материальной и духовной жизни древнего населения Окско-Сурского региона.

Для достижения этой цели поставлены следующие задачи:

1) Анализ истории изучения могильников, содержащих разрушенные погребения и эволюции взглядов на их трактовку;

2) Систематизация и корреляция в динамике развития основных групп погребений с разрушенными костяками;

3) Интерпретация семантики погребального обряда, связанного с разрушением захоронения.

В хронологическом плане исследуется период с III по XIV вв., что позволяет проследить эволюцию погребального обряда с момента формирования устойчивых элементов погребального обряда мордвы до времени их окончательного складывания (после XIV в. значительных изменений в погребальном обряде не фиксируется). Таким образом, охвачен период с момента генезиса и фиксации обряда разрушения захоронения до окончательного его формирования.

В территориальном плане исследование охватывает район Окско-Сурского междуречья с востока на запад и от Волги на севере до реки Узы на юге, где сосредоточены в основном памятники мордвы, что и обусловило выбор территории. В географическом отношении это лесостепная зона с умеренно-континентальным климатом. Природные условия благоприятны для земледелия, скотоводства, охоты, рыболовства.

Наличие больших рек (Ока, Сура, Мокша) позволяло использовать их в качестве торговых путей.

Регион находился между славянским и тюркским мирами, был заселен финскими племенами. В средние века область Окско-Сурского междуречья располагалась между Русью, где основным погребальным обрядом было трупосожжение, и Волжской Булгарией, где в этот период распространилось мусульманство, и Хазарским каганатом, в погребальных традициях которого в I тыс. н.э. как раз и наблюдался обряд ритуального разрушения погребений. Все это оказало влияние на содержание и формирование погребальных обрядов финно-угорского населения, проживающего в этом крае.

Источниковой базой данного исследования являются результаты археологических исследований, отраженные в отчетах, хранящихся в архивах Института археологии РАН, Пензенского объединенного краеведческого музея, учебных учреждений г. Пензы, Саранска, Казани, а также результаты собственных полевых исследований.

При изучении археологических источников привлечены материалы 52 могильников, в которых выделено 551 погребение с разрушенными костяками, что позволяет получить вполне достоверные данные о процессах, происходивших в истории Окско-Сурского междуречья в эпоху средневековья.

Помимо этого, использовались также данные средневековых письменных источников и результаты этнографических исследований по духовной культуре народов Восточной Европы.

Методология исследования. Теоретическую и методологическую основу диссертационного исследования составляют принципы научности, историзма, объективности и системности в изучении проблем погребального обряда, а также диалектические принципы всеобщей связи явлений и процессов и динамика их развития.

Исходя из этого, в работе использовались такие методы исследования, как формализация исходных данных, типологический метод, метод подбора аналогий, картографический, а также статистический метод (метод выделения серий погребений с одинаковым или близким набором признаков), анализа и синтеза. В работе использовались методики изучения погребальных обрядов, разработанные В.Ф. Генингом, Г.Ф. Никитиной, Ю.А. Зеленеевым.

Научная новизна работы состоит в первом специальном обращении к разрушенным погребениям как к предмету изучения, введению новых данных в научный оборот, обобщению знаний о них и привлечению к решению различных проблем истории данного региона. Впервые в научный оборот вводятся материалы, которые позволяют значительно уточнить существующие взгляды о погребальном обряде.

Практическое значение. Материалы диссертации могут быть использованы для исследования финно-угорской археологии периода средневековья. Возможно использование материалов в учебной работе преподавателей археологии исторических факультетов высших учебных заведений, а также в музейно-экспозиционной деятельности.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были изложены на Урало-Поволжской археологической студенческой конференции (г. Самара, 1999 г.; г. Пенза, 2004; г. Челябинск, 2005; Астрахань, 2006), на VIII Ключевских чтениях в Пензенском государственном педагогическом университете имени В.Г.Белинского (1999 г.), на Всероссийских научных конференциях в г.

Саранске и г. Саратове (2000 г.), на III Международной археологической конференции (г. Самара, 2001 г.), на Лебедевских чтениях в Пензенском государственном педагогическом университете имени В.Г. Белинского (2001 г.; 2004 г.), на конференции, посвященной советскому археологу А.Е. Алиховой (2003 г.).

Глава I. История изучения погребальных обрядов населения ОкскоСурского междуречья Население Окско-Сурского междуречья характеризуется этнической пестротой, как во времени, так и в территориальном плане. Среди различных народностей, проживавших в этом крае, наибольшее количество погребальных памятников осталось от мордвы.

Мордовский народ является одним из древнейших народов Восточной Европы. Территория расселения мордовских племен занимала большое пространство в междуречьях Оки, Волги, Цны, Алатыря.

Древнейшее упоминание о мордовской народности встречаются у историка VI в. Иордана (Мокшин Н.Ф., 1993). Византийский император Константин Багрянородный (X в.) в сочинении «Об управлении империей» называет страну Мордия – Mordi (Мокшин Н.Ф., 1993). У восточных, в первую очередь, арабских авторов (Рашид-ад-Дин 1247-1318 гг.) и в трудах западноевропейских ученых XIII – XVI вв. находим уже более подробное описание быта и обычаев этого народа. Хотя эти материалы очень субъективны и скудны, они не дают представление о материальной и духовной культуре мордвы, тем более в них нет описания погребальных обрядов, кроме упоминания о том, что мордва – язычники, но не характеризуя конкретного существа мордовского язычества. Например, миссионер монах-доминиканец Юлиан дает описание «царства Мордванов», населенного язычниками. Западноевропейский путешественник Рубрук описывает существование двух народов, которые близки по своим обычаям, языку, культуре и проживают на обширной восточной территории (Аннинский С.А., 1957. С. 45). В XVI в., благодаря возросшему интересу европейских стран к Московскому государству, в подробных посольских отчетах можно найти ряд сведений, касающихся истории, образа жизни и культуры мордовского народа.

В русских летописях, которые являются наиболее полными и достоверными письменными источниками, в период XII – XVI вв., есть только упоминание о мордве, например в «Повести временных лет». В Патриаршей или Никоновской летописи XVI в. уже более подробно описываются события, связанные с мордовско-русскими отношениями, с вторжением монголо-татар на Мордовскую землю.

Народный фольклор не сохранил вовсе или сохранил в сильно искаженном виде свидетельства о быте и культуре населения в средние века. Этнографические экспедиции, как источник изучения обычаев мордвы, при изучении погребальных обрядов не дают полного представления об обряде захоронения в ранний период развития мордвы, т.к. первые экспедиции состоялись лишь в конце XVIII в., не были регулярными и не охватывали большую часть территории расселения народа. Поэтому, учитывая то, что письменные, фольклорные, этнографические источники не имеют особой значимости в изучении обрядов захоронения мордвы в средние века, главными источниками в анализе этих процессов являются археологические раскопки погребальных памятников.

§ 1. Достижения отечественной археологии в области изучения погребальных обрядов населения Окско-Сурского междуречья.

Погребальные обряды формируются в каждой этнической группе на определенной стадии развития не только социально-экономических отношений, но и религиозного мировоззрения. Инстинкт выживания, боязнь таинства смерти, попытки представить существование человека в загробном мире привели к возникновению определенных ритуалов при погребении. Причем часто, в отдельных общинах, даже принадлежащих к одной и той же этнической группе, возникали отличия в погребальных обрядах, хотя в основном, в пределах определенного этноса, установленные обряды захоронения соблюдались и передавались из поколения в поколение. Вера в загробную жизнь заставляла наших предков снаряжать покойников всеми необходимыми, по их мнению, предметами домашнего обихода, производственным инвентарем, украшениями и другими вещами, вплоть до домашних животных, слуг, и жен. Развитие погребальных обрядов мордвы мало чем отличалось от развития ритуалов погребения других народов, но, как говорилось выше, отсутствие какихлибо других источников, кроме могильников, создает определенные трудности в изучении этих обрядов.

Первые сообщения о местонахождении древнемордовских погребальных памятников стали появляться только во второй половине XIX в.

Раскопки производились исключительно любителями древностей. Естественно, систематические записи проведенных работ не делались. И только в отдельных небольших заметках периодической печати появлялись сообщения о найденных кладах с монетами, украшениями, орудиями труда. Первый научный материал по этнографии мордвы Пензенского края был собран в 1786 г. экспедицией Академии Наук под руководством П.С. Палласа. Но после этого исследования, лишь спустя сто лет, началось систематическое изучение мордвы.

В 1846 г. в Петербурге создается Археолого-Нумизматическое общество, а в 1864 г. – Московское археологическое общество, и при нем в 1883 г. открыт Московский исторический музей. Происходит объединение ученых и любителей археологии Российского государства, появляется возможность обмениваться археологическими находками, анализировать и систематизировать собранные материалы. Появились периодические издания материалов археологических исследований, стали организовываться раскопки древних памятников в ряде губерний страны, в том числе и в междуречье Оки и Волги (Жиганов М.Ф., 1976. С.5).

И хотя грунтовые могильники являются важным источником в изучении истории мордовского народа, их открытие было затруднено в силу того, что они не имеют никаких наземных признаков.

Одно из первых крупных археологических открытий было сделано при прокладке Тамбово-Саратовской железной дороги. В 1869 г. обнаружено 143 погребения, датированных IX – X вв. Это, так называемый, Лядинский (р. Ляда) могильник, он был классифицирован как мордовское захоронение. Его изучением занимались В.Н. Ястребов и И.Р. Аспелин.

В это же время В.Н. Ястребовым исследуется могильник у с. НовоТомникова Шацкого уезда. При описании Лядинского и Томниковского могильников он выделят составные элементы мордовского погребального обряда. Им было отмечено, что захоронения делятся на две группы:

труположения и трупосожжения (или частичного трупосожжения). Кроме этого, он обращает внимание на ориентировку погребенных, указывая, что большинство из них положено головой на юг.

В 70-х гг. XIX в. в Нижегородской губернии краеведом-любителем П.Д. Дружкиным был раскопан могильник у с. М. Терюшево. Дружкин не имел специального образования, но многие детали обряда погребения им были зафиксированы и сейчас можно представить форму, характер, ориентировку костяков, положение бытовых вещей, оружия и украшений.

В 1871 г. на I Археологическом съезде в Москве обсуждаются мордовские погребения средневековых могильников, обнаруженные в Симбирской, Нижегородской и Казанской губерниях. В это же время появляются материалы о мордовских памятниках в специальных печатных изданиях, таких как «Записки Русского археологического общества», «Материалы по археологии России», «Известия», «Отчеты археологической комиссии» (Археология СССР, 1987. С.97).

В Пензенском крае изучением культуры мордвы занимаются преподаватели Пензенского Дворянского института В.А. Луновский и М.С.

Киевский. В конце XIX в. начинается археологическое изучение мордовских могильников на территории Пензенского края. В 1890 г. В.М. Терехин производит обследование Ефаевского могильника, который находится в 15 км от г. Краснослободска. Отчет о раскопках был помещен в № 272 «Пензенских Губернских Новостях», но ни отчет, ни последующие публикации не давали полного представления об этом памятнике, и лишь работа экспедиции Мордовского НИИ в 1936 г. дала полную картину для изучения ритуала погребения. Погребения Ефаевского могильника не перекрывали друг друга, что говорит о существовании наземных признаков могил. Ориентировка покойников – головой на юг. Мужские и женские погребения четко различаются: мужские костяки покоились на спине с вытянутыми конечностями, женские – на правом боку, с подогнутыми ногами и согнутыми в локтях руками. Найденные в могильных ямах ювелирные украшения, предметы быта и производства позволили отнести эти захоронения к XII – XIII вв. (Горюнова Е.И., 1948а.

С.112).

Наиболее значительную экспедицию по изучению археологических памятников Пензенской и Тамбовской губерний организовал в 1892 г. А.А. Спицин. Были исследованы Зубаревский, Ефаевский, Казбекский, Пичпандинский, Рыбинский могильники, два городища у с.

Жуковка. Краткий отчет об этой экспедиции был опубликован в «Отчете археологической комиссии» в 1894 г. А.А. Спицин систематизировал археологические материалы, накопленные за предыдущие годы раскопок, составил карточки с подробной характеристикой археологических находок. Его датировка многих памятников до настоящего времени остается правильной. Он, совместно с В.Н. Поливановым, установил связь между могильниками мордвы-мокши XIV и XVII вв. и грунтовыми могильниками лядинского типа. Кроме этого по результатам раскопок он выпускает книги «Древности бассейнов Оки и Камы» (1901 г.) и «Древности Пензенской губернии» (1925 г.). В 1891 – 1895 гг. им исследован Кошибеевский могильник. И хотя А.А. Спицин относил этот памятник к пьяноборским племенам, последующие исследования материалов Кошибеевского могильника Н.В. Трубниковой в 1966 г. позволили сделать заключение о принадлежности данного памятника к мордовским могильникам северной группы первой половины I тыс. н.э. (Трубникова Н.В., 1965. С.53).

В 1890 – 1892 гг. В.Н. Поливанов исследует погребения Муранского могильника XIII – XIV вв. (Симбирская губерния). Было вскрыто свыше 400 могил и по результатам раскопок в 1896 году написана книга «Муранский могильник». В этой книге мы находим интересные факты по истории мордвы золотоордынского периода. Погребальные обряды этого могильника типичны для мордовских мокшанских захоронений XIV в. Кроме этого при раскопках обнаружено много бытовых предметов и орудий труда, женских украшений, которые характеризуют общественное положение умершего (Алихова А.Е., 1954. С. 132).

В Нижегородской губернии в эти же годы активно работает член губернской ученой комиссии А.В. Снежневский. Он производит раскопки Сергачского могильника. И хотя было выявлено только 5 погребений, эти захоронения считаются одними из самых древних мордовских памятников относящихся к II – III вв. В этом могильнике умершие в четырех погребениях из пяти, ориентированы головой на северо-восток, один на запад. Такое трупоположение характерно для могильников северной группы первой половины I тыс.н.э. (Жиганов М.Ф., 1976. С. 7).

В конце XIX в. ведутся раскопки рязанских могильников, имеющих большое значение для истории мордовских племен I тысячелетия н.э. А.С. Уваровым, А.И. Черепниным, А.В. Селивановым производятся раскопки Кузьминского, Борковского, Пальновского, Тырновского, Курманского могильников. В 1899 г. выходит обобщающая работа по этим памятникам «О рязано-окских могильниках. Труды десятого археологического съезда». Основываясь на различиях погребального обряда в Борковском и Кузьминском могильников, А.И. Черепнин предполагает существование разноплеменного состава древнего населения. Он отмечает, что в могильниках среди погребений с трупосожжением возможны и славянские захоронения. Такой же точки зрения придерживался и А.В. Селиванов (Ледяйкин В.И., 1975. С.38).

В Пензенской губернии принимает деятельное участие в археологических работах, а также в сборе коллекции древних предметов В.М.Терехин. В 1893 г. он раскапывает Ефаевский могильник, публикует статьи об археологических памятниках Краснослободского уезда в «Пензенских губернских ведомостях», в «Сборнике Пензенского губернского статистического комитета» и других изданиях (Белорыбкин Г.Н., Кишинская С.А., 1995. С. 20).

В 1902 г. в Пензе был образован церковно-археологический статистический комитет при духовной семинарии, который ставил своей целью «дать подробное описание Пензенской епархии в прошлом и настоящем состоянии… разных достопримечательностей в отношении церковно-историческом, археологическом и статистическом» (Белорыбкин Г.Н., Кишинская С.А., 1995. С. 21).

В 1905 г. в г. Пензе был открыт краеведческий музей, благодаря чему обеспечивается сохранность коллекций древностей, представляющих большую научную ценность. Но серьезного развития в Пензенской губернии изучение древностей мордовского народа не получило.

В том же году, членом Тамбовской ученой комиссии А.Н. Нарцевым был собран ценный материал о многих археологических памятниках Темниковского уезда (Старокадомский могильник XV в.). И хотя А.Н. Нарцевым был опубликован подробный отчет о находках, он не смог сделать вывода о племенной принадлежности данного могильника (Шитов В.Н., 1988в. С.23), но, проведя большую работу по поиску древностей, он составил историко-археологическую карту Тамбовской области.

В 1908 г. Д.С. Шереметьевым производились раскопки Томниковского могильника. Было обнаружено богатое захоронение женщинылитейщицы VI-VIII вв. Находки этого захоронения представляют большую ценность для науки и хранятся в Государственном Эрмитаже. Кроме этого, из 58 захоронений Томниковского могильника девять погребений оказались с трупосожжением, в 4-х погребениях костяки ориентированы головой на запад. А так как для мордвы того времени было характерно обычное трупоположение, можно было предположить, что захоронения с трупосожжением принадлежат славянам, т.к. такой обряд захоронения был обычен для славянских народов VI – VIII вв. Обряд кремации возникает одновременно с появлением большого количества древнеславянских вещей, что позволяет сделать вывод о проникновении славянской культуры в быт и погребальные обряды мордвы, начиная с VI – VII вв.

Таким образом, в период с середины XIX до начала XX в. в изучении истории мордовского народа все большее внимание стало уделяться археологическим источникам, исследованиям на местах поселений древних племен. Производится сопоставление письменных и этнографических источников с материалом, собранным при раскопках археологических памятников. В последующие годы в связи с бурными событиями, происходившими в России, археологические работы не производились.

Возобновляются раскопки памятников мордовской культуры лишь к середине 20-х гг. XX в. Раскопки мордовских памятников стали проводиться крупнейшими научными центрами страны: Государственной Академией истории материальной культуры, Центральным музеем народов СССР, Институтом антропологии при Московском государственном университете, а также краеведческими музеями городов Саранска, Пензы, Тамбова, Саратова и других.

В 20-х гг. XX в. в Саратовском университете и Нижневолжском краевом музее ведет активную научную деятельность археолог П.С. Рыков. Под его руководством ведутся исследования курганов, могильников, селищ, городищ на реке Узе. В 1926 г. его экспедицией велись работы на Армиевском I могильнике VI-VII вв. По окончании работы им была составлена подробная хронологическая классификация материала (Рыков П.С., 1930).

Благодаря таким ученым, как П.С. Рыков, Б.М. Соколов, А.А. Гераклитов и других, г. Саратов становится крупным научным центром Поволжья по изучению истории мордовского народа. Были разработаны университетские курсы по истории, археологии и этнографии мордвы, началась подготовка молодых ученых, велась просветительская работа среди населения. Молодые археологи М.Т. Маркелов, П.Д. Степанов, Н.К. Арзютов исследовали древнемордовские памятники. Н.К. Арзютов работает на финском могильнике XIII – XIV вв. близ г. Аткарска. Аткарский могильник был обнаружен в 1916 г. В 1927-28 гг. ученые продолжают его разработку. Ими вскрыто 40 погребений, в результате исследования которых обнаружено, что детали погребального ритуала аналогичны Гагинскому, Муранскому, Сарлейскому могильникам и позволяют датировать его XIII-XIV вв. (Горюнова Е.И., 1948г. С.17).

В других городах Поволжья: Пензе, Самаре, Нижнем Новгороде, Тамбове – ведутся работы по археологии местного края.

В Самаре экспедицией госуниверситета изучается Барбашинский могильник, расположенный на левом берегу реки Волги, недалеко от г.

Самары. Он является одним из самых крайних мордовских могильников на юго-востоке.

В 1925-1926 гг. Нижегородской губернской археологоэтнологической экспедицией были обследованы Коринский и Сарлейский могильники. Раскопки велись под руководством Е.И. Горюновой.

Оба эти могильника курганного типа, хотя там обнаружено и несколько ямных погребений. Причем, более поздний курганный могильник (XVIXVII вв.) покрывает более ранние погребения XII-XIII вв. Под одним из курганов Коринского могильника были найдены исключительно кости домашних животных, на поверхности почвы видны следы от костров, на которых сжигались жертвенные животные (Горюнова Е.И., 1948б,г. С.6, 48).

В Пензенском крае проводились археологические экспедиции пензенских ученых-краеведов и археологов из других городов Поволжья и Москвы. В 1922 г. появляется работа А.А.Хвощева, в которой автор, опираясь на археологические данные, прослеживает историю расселения мордвы по Пензенской губернии (Белорыбкин Г.Н., Кишинская С.А., 1995. С.22). В 1925 г. был открыт Старосотенский могильник XIV в., который давал информацию о развитии хозяйства мордвы-мокши.

В 1926 – 1929 гг. крупномасштабные исследования проводились антропологической комплексной экспедицией Московского государственного университета под руководством Б.С.Жукова. В состав этой экспедиции входили А.Е. Алихова, Е.И. Горюнова, М.В. Воеводский. Ими были обследованы могильники Б.Макателемский, I и II Борнуковские, Кардовильский, Тоторшевский и собраны обширные сведения о древних городищах и селищах арзамасской мордвы в средних веках I тысячелетия (Мартьянов В.Н., 2001. С.7).

Начиная с 1927 по 1936 г., экспедиция под руководством П.П.

Иванова открыла и исследовала в общей сложности 866 погребений VIII – XI вв. в Крюково-Кужновском, Пановском, Елизавет-Михайловском могильниках на р. Цне. После обработки результатов раскопок А.Е. Алиховой и А.П. Смирновым были сделаны следующие выводы: у цнинской мордвы, помимо обычного обряда погребения – трупоположения, известен и обряд трупосожжения. Этот обряд появился примерно в VI в. Племенная группа мордвы, проживающая в моршанской части бассейна р. Цны, использовала в костюме, в производственном орудии, в воинских доспехах некоторые элементы, характерные для родственного мордве племени муромы, жившего в соседних приокских районах.

А.Е. Алиховой высказывается предположение, что большинство мордовских племен этого региона ассимилированы соседними народами, а позднее русским населением. Об этом можно судить по тому, как в начале XI в. появляются в указанных могильниках несколько захоронений с заметно изменившимся инвентарем и скорченные погребения, которые, начиная с этого времени, становятся характерным обрядом захоронения женщин (Алихова А.Е., 1969. С.4-13).

В 30-е годы происходит разгром краеведческих объединений, и создание национальных НИИ. Пострадали не только организации, но и такие знаменитые ученые как П.С. Рыков, А.А. Кротков, Н.К. Арзютов и другие. Изучение средневековой истории региона стало вестись в рамках того или иного народа.

В 1930 г. начинают систематическую работу экспедиции Мордовского научно-исследовательского института под руководством А.Е. Алиховой и Е.И. Горюновой в западных районах Мордовской АССР. Ефаевский, Сарлейский, Коринский, Старосотенский, Паньжинский могильники позволили изучить историю народа в период монголотатарского ига. На примере Крюково-Кужновского могильника, имеющего погребения домонгольского периода XI-XII вв. и погребения золотоордынской эпохи можно отметить, что гнет, длившийся более двухсот лет, крайне отрицательно сказался на экономическом, политическом и культурном развитии мордовского народа. За период с VIII по XII вв.

(более четырехсот лет), как показывает инвентарь этого могильника, не наблюдается изменения количества и качества украшений, а в могилах XIII-XIV вв. почти исчезают украшения, погребения поражают своей бедностью, несвойственной местному населению домонгольского периода. Кроме этого, в эти годы в мордовские земли происходит приток русского населения, возникают более тесные взаимоотношения с Русью.

Поэтому объясним тот факт, что в этих могильниках обнаружено много изделий русских ремесленников (Жиганов М.Ф., 1976. С.74) В 1940 – 1941 гг. были начаты археологические раскопки в долинах рек Алтыря, Вада, Мокши. Но события Великой Отечественной войны помешали научным изысканиям.

Возобновляется изучение мордовских средневековых памятников с начала 50-х гг. XX в. В эти годы публикуется много статей, книг, отчетов о полевых исследованиях, проведенных в 1939-40 гг. Выходят в свет печатные труды А.Е. Алиховой «Старосотенский могильник» (1948 г.), «Из истории мордвы конца I – начала II тыс. н.э.» (1959 г.), П.Д.Степанова «Пургасово городище», «Археологические работы в Мордовской АССР в 1940-41 гг. (1946 г.)».

В 1947-1948 гг. начинает изучение древнемордовских памятников Е.И. Горюнова. Она продолжает раскопки Ефаевского могильника, работает над материалами Сарлейского, Коринского, Погибаловского могильников (Горюнова Е.И., 1948).

В 1952 г. старший научный сотрудник Пензенского краеведческого музея М.Р. Полесских открыл Селиксинский могильник III – VIII вв., а вскоре Кармалейский могильник мордвы-мокши IX – XI вв. Раскопки Старшего Селиксинского могильника велись в течение многих лет, в нем было вскрыто 166 погребений одного этноса, но разного времени в пределах I тыс. н.э. В последующие годы археологическими экспедициями под руководством М.Р. Полесских был открыт и изучен целый ряд пензенских могильников древней мордвы: Шемышейский, Тезиковский, Селикс-Трофимовский, Армиевский и другие. Судя по большому насыщению пензенских могильников богатым инвентарем, племена мордвы переживали, подъем в своей экономической жизни. На большом материале, собранном при раскопке этих могильников, М.Р. Полесских дает периодизацию пензенской группы мордовских памятников (Полесских М.Р., 1977. С.33-56).

С 1955 г. начинают свою работу экспедиции Мордовского краеведческого музея. Ими исследованы древнемордовские памятники в долине реки Теша. Большое количество материала свидетельствует о дальнейшем развитии культуры мордовского народа второй половины I тысячелетия (Археология СССР, 1987. С.98). Так, например, в Старшем Кужендеевском могильнике обнаружено большое количество предметов, характерных для мордвы-эрзи VII – VIII вв., тем не менее появляются единичные предметы, однотипные с находками в могильниках мордвымокши. Это говорит о том, что в целом материальная культура мордовских племен оставалась единой (Жиганов М.Ф., 1959).

Особый интерес представляют материалы могильника у пос. Заря, Зубово-Полянского р-на Мордовской АССР. Наличие в могильнике большого числа различных украшений (не только в женских, но и в мужских погребениях) позволяет подразделить материалы могильника по хронологическим группам: VII – VIII вв. и IX – X вв. Характерен и следующий факт, что в могильнике у пос. Заря все богатые погребения сконцентрированы в основном в одном месте (в центральной части могильника) и имеют, по сравнению с основным количеством погребений, значительно большие размеры могильных ям. Следовательно, богатые погребения могильников резко отличаются от большинства рядовых погребений и являются примером исторического разделения общества.

С 1960-х гг. в поиски и исследования средневековых памятников мордвы включились экспедиции Мордовского государственного университета. С 1965 г А.В. Циркиным были продолжены исследования Кельгинского могильника, Зубово-Полянский р-н Мордовской АССР и Шокшинского могильника (Теньгушевский р-н). Кельгинские захоронения типичны для модвы-эрзи XI – XIII вв. Интересны находки женских украшений (бусы, браслеты) этого могильника, так как аналогичные типы этих украшений встречаются в раскопках Московской, Смоленской, Курской и других областей древней Руси (Циркин А.В., 1966. С.224).

Шокшинский могильник является к настоящему времени одним из наиболее полно изученных среди средневековых памятников ОкскоСурского междуречья. Погребения датируются с VI по начало XI в. Население этого памятника, судя по предметам могильника, имело экономические и культурные связи с рязанско-окскими племенами (Шитов В.Н., 1990. С.21).

В 1963 г. были завершены раскопки у с. Тезиково-Михайловское Пензенской обл., (могильник датируется IV – V вв.). Состав вещей этого могильника носит как бы двойственный характер: часть вещей можно отнести исключительно к силиксенскому типу, другие к кошибеевскому.

Можно предположить, что ядром древнего населения, оставившего тезиковские захоронения, были выходцы с низовий Мокши (Кошибеевский могильник) и из племен окско-рязанского региона. Переселенцы принесли на пензенские земли свои ритуалы погребального обряда, предметы быта, производственного инвентаря, украшения. Ориентация покойников – восточная и северо-восточная, не свойственна другим пензенским могильникам IV в, это подтверждает вывод о происхождении древнего населения (Полесских М.Р., 1966. С.268-278).

В Саранске в декабре 1964 г. состоялась научная сессия по этногенезу мордовского народа (Информационное сообщение. 1964 г. Саранск). Сессия явилась важным научным событием в изучении культуры мордвы. Она подвела итоги проделанной работы и наметила основные направления на ближайший отрезок времени. Были выработаны рекомендации по дальнейшему «развитию» научно-исследовательской работы по изучению истории, археологии, этнографии мордовского народа.

На этой и последующих сессиях было отмечено, что необходимо решать существующие проблемы через совокупность всех видов источников, т.к. история всех народов Поволжья очень тесно переплетена между собой, элементы одной культуры можно обнаружить во многих других. Но фактически основная масса исследований по-прежнему ведется по отдельным направлениям (Белорыбкин Г.Н., 2003. С. 17-18).

Благодаря активным археологическим работам, развернувшимся во второй половине XX в., были продолжены различные периодизации в развитии мордовской материальной культуры. Была выдвинута на первый план идея о раздельных истоках формирования мокши и эрзи (Полесских М.Р., 1977, Степанов П.Д., 1980, Белорыбкин Г.Н., 2003).

В Пензенской области в 1960-1969 гг. М.Р. Полесских продолжает раскопки Армиевского могильника VI – VIII вв. (с. Армиево Пензенской обл.). Большое научное значение пензенских могильников мордвы I тыс.н.э. состоит в том, что они дают представление об эволюции материальной культуры, особенно ярко выраженной в женских украшениях.

В Армиевском могильнике обнаружено большое количество предметов быта, орудия производства, оружия, украшений, которые позволяют сделать вывод о том, что истоками армиевской культуры явилась селиксинская культура III – IV вв. н.э. В первой половине I тыс.н.э. происходило становление мордовского этноса с единой языковой основой, но с различиями в материальной культуре. Это различие выразилось в культуре памятников кошибеевского типа (эрзя) и в культуре памятников селиксинского типа (мокша) (Полесских М.Р., 1979. С.53).

В период 1970 – 1980 гг. ведутся обширные археологические изыскания древних памятников мордвы. Продолжают изучаться ранее обнаруженные могильники, открываются новые: Старокадомский (VI – VII вв.), Журавкинский II (IV – X вв.), Старобадиковский I и II (VII – XIV вв.), Абрамовский (VI – VIII вв.) и другие. Все эти могильники принадлежат домонгольскому периоду развития мордвы, кроме Старобадиковского I, и поэтому в них много богатых украшений, предметов производства и быта, что нельзя сказать о Cтаробадиковском I могильнике, в котором вещевой материал довольно однообразен, в могилах почти не встречаются серебряные изделия. Журавкинский и Старобадиковский могильники изучала в 1972 – 1982 гг. группа молодых ученых под руководством И.М.Петербургского (Петербургский И.М., 1979). Оба могильника, судя по вещевому материалу, принадлежат мордве-мокше. В Старобадиковском I обращает на себя внимание то, что мужские и женские захоронения сосредоточены в разных частях раскопа. В погребальных обрядах этого захоронения нашел яркое отражение культ огня. В заполнении ям часто встречались в большом количестве угли и зола. Иногда при совершении погребения над захоронением разжигался костер.

Старокадомский могильник, раскопки которого были начаты еще в конце XIX в., с 1970 по 1977 г. изучался экспедицией Мордовского НИИ под руководством В.Н. Шитова (Шитов В.Н., 1988в). Абрамовский могильник исследовался в 1972 – 1975 гг. экспедицией Мордовского госуниверситета под руководством М.Ф. Жиганова (Жиганов М.Ф., 1973-1975). Анализ этих могильников дает много информативного материала важного для изучения сложных этнокультурных процессов племен проживающих в бассейне р. Ока.

В 1970 – 1972 гг. Р.Ф.Воронина продолжает раскопки Иваньковского могильника, одного из самых значительных погребений V – VII вв.

нижнесурской мордвы. По характеру погребальной обрядности Иваньковский могильник не отличается от могильников среднего течения Оки, бассейнов Мокши и Суры. Некоторую особенность захоронений составляет ориентировка, которая сближает их с более поздними захоронениями поречья Оки, принадлежавшими древним племенам муромской группы. Но по составу материальных находок могильник имеет мало общего с муромскими древностями и примыкает к более южным памятникам западного Поволжья (Армиевский могильник) (Воронина Р.Ф., 1972).

В 80-е гг. XX столетия продолжается изучение неопубликованных археологических материалов, ведутся раскопки на известных могильниках, обнаружено несколько новых захоронений. Так именно в это время В.Н. Шитов изучает материалы Кошибеевского могильника, раскопки которого производились в 1895-1901 гг., и который является одним из ключевых для изучения истории финно-угорских племен Среднего Поволжья. Но вещевой материал, обнаруженный в этом могильнике, вызывает споры ученых по поводу происхождения народа, которому принадлежат эти захоронения. Ученый делает предположение о генетической связи кошибеевского и рязано-окского населения. Он выделяет в истории этих племен три периода: кошебеевский (III – IV вв.), борковскокузьминский (V – VII вв.) и курманско-шокшинский (VIII – XI вв.). Первый период характеризуется формированием культуры этого населения, на второй период приходится наиболее широкое расселение рязаноокских племен по бассейну Средней Оки и в Нижнем Примокшанье, в третий период территория, занятая рязано-окскими племенами, сокращается (Шитов В.Н., 1988а. С.23).

В 1982 г. экспедицией Мордовского госуниверситета начинаются раскопки Тенишевского могильника (VIII – IX вв.), расположенного в Краснослободском р-не Мордовской АССР. Изучение материалов этого могильника и других, относящихся ко второй половине I тысячелетия н.э. (Шокшинский, Казбек, Абрамовский, Погибаловский и ряд других), позволяет включить Среднее Примокшанье в область расселения северной группы древнемордовских племен. Большой интерес представляют раскопки могильника Красное I (Горьковская обл.), начатые в 1984 г.

Этот памятник относится к XII – XIII вв. и имеет характерные признаки, с одной стороны, для мордвы-мокши, с другой – для мордвы-эрзи. Все это говорит о сложной этнической ситуации в северной части ОкскоСурского междуречья накануне монголо-татарского нашествия (Мартьянов, 1988б. С.80-84).

В 90-х гг. прошлого столетия произошло сокращение количества раскопок по сравнению с предшествующим периодом, но тем не менее ведется активное изучение мордовской истории по отдельным проблемам. Полевые работы ведут профессионально подготовленные специалисты. Накоплено большое количество археологического материала, которое хранится в фондах музеев и НИИ. Значительные раскопки, начиная с 90-х годов прошлого столетия, проводятся в Нижегородской обл.

Там ведут работы экспедиции под руководством Ю.А. Зеленеева (Марийский госуниверситет) и В.Н.Мартьянова (Арзамасский ГПИ). Ими были исследованы могильники: Заречное, Стексово, Красное, Личадеево и многие другие. Погребальные памятники в долинах рек Теша и ее правобережных притоков представлены грунтовыми и курганными могильниками и располагаются поблизости от одноименных поселений. По времени они охватывают промежуток от рубежа начала I тыс. н.э. до XVII в. Вновь полученные материалы позволяют восполнить пробел в истории мордвы-эрзи в I и начале II-го тысячелетия (Мартьянов В.Н., 2001).

В 1994 – 2000 гг. экспедиции Мордовского НИИ под руководством И.М.Петербургского проводились раскопки могильника у с. Степановка Атюрьевского р-на Республики Мордовия. Характерной чертой погребального обряда этого могильника является наличие в отдельных мужских захоронениях «дарственных» женских украшений. Погребальный инвентарь представлен ювелирными украшениями, орудиями труда, посудой, вооружением. Сравнивая материалы и погребальный обряд Степановского могильника и захоронений, расположенных на Средней Цне, следует отметить, что в VIII – XI вв. в бассейнах рек Мокши и Цны проживала однородная группа мордвы-мокши, но наличие ювелирных украшений салтовского типа указывает на тесные связи мордовских племен с населением степной зоны (Петербургский И.М., Дивлишов А.В., Охотина Т.Н., Седышев О.В., 2002. С.136-140).

В Пензенской области в 1993 г А.В. Растороповым был открыт и частично исследован могильник XI – XIII вв. у села Татарская Лака Вадинского р-на. В 2002 г. работы по изучению этого могильника были продолжены экспедицией ПГПУ под руководством Г.Н. Белорыбкина.

Основное количество захоронений сделано в домоногольский период, хотя встречаются и золотоордынские предметы и предметы (посуда, орудия труда и т.п.), привозимые из Руси и Волжской Булгарии. С этого же времени ведутся раскопки раннемордовского могильника у с. УстьУза. Работы ведутся Мордовским пединститутом под руководством В.В.

Гришакова. Исследования этого могильника продолжаются и по настоящее время.

В итоге можно сделать вывод о том, что первые упоминания о духовной культуре населения Окско-Сурского междуречья относятся ко второй половине I тыс. н.э. и отражены в письменных источниках европейских и арабо-персидских авторов. Также информация о погребальном обряде сохранилась до нашего времени и в этнографических материалах мордвы и марийцев.

Изучение могильников на территории Окско-Сурского междуречья началось во второй половине XIX в. учеными из Москвы, Тамбовской и Нижегородской губернии. В конце XIX в. к ним присоединились исследователи Пензенской губернии. Первые же раскопки позволили выявить особенности мордовских и рязано-окских захоронений. По результатам исследований выходят различные публикации. Активное участие в исследовании средневековых памятников принимали как отдельные ученые, так и общественные организации, среди которых выделяются губернские ученые архивные комиссии.

В 20-х гг. ХХ в. начинается новый этап в изучении могильников Окско-Сурского междуречья. Создаются специальные комплексные экспедиции, в рамках которых работают ученые из Москвы, Пензы, Самары, Тамбова и других городов Поволжья. Наибольший вклад в исследование региона внесли такие ученые как П.С. Рыков, Е.И. Горюнова, А.Е.

Алихова, П.П. Иванов.

В 30-е гг. ХХ в. на территории региона возникают научноисследовательские институты, которые переходят к планомерному и системному изучению средневековых могильников. В результате активных исследований был накоплен большой археологический материал, на базе которого, начиная с 40-х гг. ХХ в. появляются многочисленные публикации, как по отдельным могильникам, так и по истории региона в целом. Благодаря этому в 1950-60-х гг. были открыты совершенно новые страницы истории региона, в частности, М.Р. Полесских на территории Пензенской области открыл большой массив памятников ранней мордвы.

Важным научным событием 60-х гг. ХХ в. явилась научная сессия по этногенезу мордовского народа, где были подведены итоги предшествующих исследований и намечены задачи на будущее.

Но наибольший всплеск в исследовании могильников ОкскоСурского междуречья приходится на 70-80 е гг. ХХ в. Экспедициями под руководством М.Ф. Жиганова, И.М. Петербургского, В.Н. Шитова, М.Р. Полесских, Р.Ф. Ворониной было исследовано большое количество могильников, таких как Абрамовский, Иваньковский, Кошибеевский, Тенишевский. В результате в это время появились обобщающие работы, как по истории отдельных народов, так и по истории региона в целом.

В настоящее время стали появляться исследования, посвященные как отдельным аспектам истории Окско-Сурского междуречья, так и общетеоретические работы. При этом все большее внимание стало уделяться особенностям погребального обряда как на отдельных могильниках, так и по региону в целом.

Таким образом, благодаря широкому охвату в изучении средневековых памятников Окско-Сурского междуречья создана серьезная база для исследования погребального обряда на средневековых могильниках.

И если такие погребальные обряды, как трупоположения и трупосожжения, являются хорошо изученными в археологической науке, то погребения с разрушенными костяками оказались практически неизученными.

§ 2. Изучение разрушенных захоронений в средневековых могильниках.

Благодаря открытию большого числа погребальных памятников появилась возможность полноценного изучения средневековой истории Окско-Сурского междуречья, что нашло отражение в многочисленных трудах ученых из Саранска, Казани, Пензы, Москвы и др. В этих работах большое внимание уделялось в первую очередь самому обряду захоронения и материальной культуре. Но несмотря на это, в вопросах, связанных с изучением погребальных традиций, в настоящее время накопилось много противоречивых проблем, связанных с личными взглядами исследователей на объяснение сути того или иного обряда. И одной из таких проблем является вопрос об интерпретации разрушенных захоронений.

До недавнего времени разрушенные захоронения считались ограбленными и попросту выбрасывались из массива погребений, пригодных для изучения. Это привело к тому, что большое количество ценного материала, который помог бы в понимании религиозных взглядов и погребальных обрядов, осталось без должного внимания специалистов. Однако, в настоящее время появляются работы, проливающие свет на эту проблему.

И одной из таких работ является статья Н.Ю. Кузьмина «Ограбление или обряд?», вышедшая в 1991 г. и посвященная разрушенным захоронениям. Она не рассматривает конкретно обряд вторичного захоронения или обезвреживания, но дает исчерпывающие доказательства существования традиций ритуального разрушения покойных (Кузьмин Н.Ю., 1991. С.146-155).

В своей статье Н.Ю.Кузьмин пишет о том, что при рассмотрении так называемых ограбленных погребений следует обратить внимание на два фактора:

1. Когда произошло разрушение погребения: в древности или в позднее время.

2. В чем цель разрушения, хотя бы предположительно.

Далее он приводит некоторые причины разрушения могил в древности, которые можно определить как совершение определенных обрядов:

1. Это ритуал изъятия вещей из могилы и возвращение их представителям рода (подобный обряд мог существовать у скифов).

2. Ограбление-осквернение могил во время войн.

3. Могилы вскрывались во время проведения каких-то погребальных обрядов.

Также он рассматривает примеры существования обрядов обезвреживания и вторичного захоронения у разных народов мира (племен Приамурья, корейцев, тибетцев и т.д.).

Погребения с обрядом вторичного захоронения встречаются и в могильниках Окско-Сурского междуречья, но специальных исследований, посвященных проблеме разрушенных захоронений на этой территории, нет. Однако упоминания о подобного рода захоронениях встречаются в работах некоторых авторов, изучающих этот край. В их исследованиях разрушенные погребения получили название вторичных захоронений.

Погребения с обрядом вторичного захоронения, по мнению Ю.А. Зеленеева (Зеленеев Ю.А., 1987. С.96), чаще всего встречаются в пензенской и северной группах могильников VI-VII вв., активное изучение которых начинается с первой четверти ХХ в. П.П. Ефименко, Е.И. Горюновой, А.Е. Алиховой и др. Особое внимание могильникам мордвы в этот период уделял П.С. Рыков. Так в 1926-1927 гг. им был исследован Армиевский могильник, где были зафиксированы подобные захоронения (Рыков П.С., 1927). Однако в это время должного внимания погребениям с вторичным обрядом захоронения не уделялось. Их относили к разрушенным и не изучали.

И такая ситуация продолжалась вплоть до 50-х гг. ХХ в., когда исследованием могильников поволжских финнов начал активно заниматься М.Р. Полесских, в публикациях которого погребения с разрушенными костяками, сложенными в кучу или разбросанными по дну ямы, определяются как вторичные захоронения. Он отмечает наличие таких захоронений в Армиевском, Селикса-Трофимовском, Селиксинском, Тезиковском и др. могильниках мордвы (Полесских М.Р., 1966, 1974, 1977, 1979,). Однако М.Р. Полесских лишь констатировал их присутствие на могильнике. Кроме того, к вторичным захоронениям он иногда относил и те погребения, где некоторые кости все же лежали в анатомическом порядке, что характерно скорее для обряда обезвреживания (Полесских М.Р., 1952, 1954, 1956, 1957, 1959, 1968).

Присутствие погребений с обрядом вторичного захоронения отмечала при раскопках в 1970-1972 гг. Иваньковского могильника Р.Ф. Воронина. В отчетах полевых исследований к погребениям с вторичным обрядом ею были отнесено семь захоронений, где кости были сильно перемешаны (Воронина Р.Ф., 1970-72 гг.; Воронина Р.Ф., Колышницына О.М. 1972. С.181-182.). Однако и в данном случае эти погребения не получили дальнейшего изучения.

В 1980-1986 гг. при раскопках Армиевского курганно-грунтового могильника на наличие там погребений с обрядом вторичного захоронения обратил внимание А.Х. Халиков (Халиков А.Х, Валиуллина С.И., 1984, с.172; Халиков А.Х., 1990. С.88-97). Он одним из первых указал на то, что под обрядом вторичного захоронения следует понимать погребение расчлененных и очищенных от соединительных тканей костей. Также А.Х. Халиков попытался проследить истоки этого обряда и сделал предположение, что данный вид захоронений был достаточно распространенным явлением в Средней Азии, особенно в Харезме до конца VIII в. и связан он с зороастризмом (Халиков А.Х., 1990. С.88-97).

В 1987 г. выходит статья Ю.А. Зеленеева «Элементы погребального обряда мордвы VI-XI вв.» (Зеленев Ю.А., 1987), в которой он выносит обряд вторичного захоронения как один из элементов погребального обряда. В частности, он относит к обряду вторичного захоронения 1,52 % погребений мордвы VI-VII вв., и считает, что аналоги этому обряду имеются в материалах Маяцкого могильника. Однако В.С. Флеров, исследовавший в 1993 г. этот могильник салтово-маяцкой культуры связал традицию разрушать кости покойных с обрядом обезвреживания (Флеров В.С., 1993).

Некоторое внимание погребальному обряду при изучении истории мордвы-мокши уделил В.И. Первушкин (Первушкин В.И., 1995). В его исследовании к вторичным захоронениям были отнесены погребения, кости в которых находились кучками на дне могилы, причем череп, кости рук и ног лежали отдельно друг от друга (Первушкин В.И, 1995).

Данные захоронения были обнаружены им и другими исследователями при раскопках Стародевического могильника в 1987-1990 гг. (Петербургский И.М., Аксенова Т.В., Гришаков В.В., Первушкин В.И., 1990.

С.64-99; Петербургский И.М., Первушкин В.И., 1992. С.69-104).

В 2005 г. В.В. Гришаков в работе «Население верховьев Мокши и Суры накануне средневековья» публикует материалы раскопок Шемышейского, Ражкинского и Алферьевского могильников, изученных в 50х гг. М.Р. Полесских. В.В. Гришаков также подтверждает наличие в мордовских могильниках разрушенных захоронений, но считал их не вторичными, а обезвреженными (Гришаков В.В., 2005. С.6-7). Однако, в своем исследовании автор проводит параллели с работой Ю.А. Краснова «Безводинский могильник» (Краснов Ю.А., 1980. С.11), в которой разрушенные захоронения интерпретируются несколько иначе и называются вторичными.

При изучении погребальных обрядов марийцев на наличие у них обряда вторичного захоронения обратила внимание Т.Б. Никитина (Никитина Т.Б., 1999. С.11; 2000. С.68-70), называя их частичной ингумацией (захоронения черепов) и вторичными захоронениями (погребения сложенных в кучу костей).

Она считает, что частичная ингумация в эпоху средневековья была достаточно распространенным явлением и отмечает то, что подобные захоронения встречались в материалах Младшего Ахмыловского могильника, на Чортовом городище, в могильнике Нижняя Стрелка и др.

При первоначальном обзоре материалов Младшего Ахмыловского могильника большинство этих захоронений было отнесено к разряду разрушенных. Однако более пристальный анализ позволил изменить взгляд на указанные погребения. Часть из них имеют ненарушенные контуры могильных ям, а часть содержат украшения в непотревоженном состоянии или достаточно ценные вещи. Эти обстоятельства позволяют признать существование особого обряда захоронения (Никитина Т.Б., 2000.

С.69).

Ю.А. Краснов при изучении материалов Безводинского могильника древней муромы также отметил там наличие вторичных захоронений (Краснов Ю.А., 1980. С.30-32). Он считал, что такие погребения могли получиться лишь в том случае, если первоначально умерший был захоронен в ином месте, вероятно, на открытом воздухе, и лишь через значительный промежуток времени, когда ткани тела полностью истлевали, а кости могли быть частично растащены зверями и птицами, остатки умершего переносились в грунтовую могилу (Краснов Ю.А., 1980. С.11).

Подобной трактовки вторичного захоронения придерживался В.И. Мельник, изучая погребальные обряды катакомбной общности:

«Понятие «вторичное захоронение» в широком смысле заключается в том, что тело умершего подвергалось на первом этапе эскарнации или гниению, при этом как бы совершалось первичное погребение, и лишь на втором этапе – окончательное захоронение» (Мельник В.И., 1991.

С.9). Однако с подобным толкованием обряда вторичного захоронения был не согласен В.С. Флеров, объясняя это тем, что в археологии нет подтверждения такой реконструкции обряда (Флеров В.С., 2005. С.397).

Он выдвинул свою трактовку понимания термина «вторичное захоронение». Под данным обрядом он понимал перезахоронение/перенос всего скелета или части костей из одной могилы (место первоначального захоронения) в другую (Флеров В.С., 2005. С.394). При этом В.С.Флеров никак не пытается объяснить причины таких действий, говоря, что археологической науке это недоступно.

Другой исследователь древней муромы В.В. Бейлекчи так же отмечал наличие у этого народа вторичных захоронений (Бейлекчи В.В.

2005. С.100-102). Он считал, что у муромы этот вид погребального обряда был распространен в VI-XI вв. только среди женских захоронений.

Однако, к вторичным захоронениям исследователь относил те погребения, где перезахоронению подвергались череп или отдельные кости погребенных или нарушался порядок залегания инвентаря. Кроме того, данные действия с костями покойных и инвентарем В.В. Бейлекчи объяснял попыткой обеспечения безопасности живых от покойных (Бейлекчи В.В., 2005. С.117-118), что характерно для обряда обезвреживания, а не вторичного захоронения.

Наличие у поволжских финнов обряда вторичного захоронения косвенно подтверждают и этнографические источники. В 1940 г. выходит в свет статья В.В. Гольмстен «Наземные погребения в Среднем Поволжье» (Гольмстен В.В., 1940. С.56-58), в которой она обратила внимание на то, что наряду с трупоположениями «часто у одного и того же народа или племени существуют и иные погребальные обряды: положение трупа на поверхности земли с расчетом, что он будет уничтожен зверями, положение умершего выше поверхности земли, иногда на специально для этого устроенном помосте, иногда на сучьях деревьев». При таком обряде захоронения кости либо вообще не попадали в могильную яму или попадали в сильно перемешанном состоянии, что и происходит при обряде вторичного захоронения.

Данные о подобном обряде захоронения сохранились и в мордовских сказках, в которых есть упоминания, что когда-то очень давно мордва хоронила умерших на деревьях. Об этом в частности говориться в сказке «Дуболго Пичай», в песнях о девице Кемаль и «Луша, Лушенька» (Маскаев А.И., 1947; Смирнов И.Н, 2002. С.159-160).

Крупный знаток мордовских религиозных верований М.Т. Маркелов писал: «У мордвы все предания связаны с похоронами на деревьях.

Деталей народная память уже не сохранила. В некоторых местах говорят, что погребения на деревьях носили временный характер, в иных местах уверяют, что трупы висели на деревьях до истления» (Маркелов М.Т., 1931).

Воспоминание о наличии у мордвы воздушных захоронений сохранились и в наше время. Так у эрзи села Давыдово Кочкуровского района Мордовии в зимнее время, когда земля была мерзлая, покойника в гробу подвешивали на деревьях и только когда земля оттаивала хоронили в землю (Мордва, 2004. С.438).

Таким образом, возможно, что именно традиция хоронить покойных на деревьях стала прообразом обряда вторичного захоронения (Полесских М.Р., 1977. С.46).

Как особый вид вторичных захоронений некоторые ученые выделяют погребения одних черепов (Воронина Р.Ф., 1970-1972; Беляев Я.В., 1988; Краснов Ю.А., 1980). Этот обряд был зафиксирован в области расселения прибалтийских финнов, у мордвы, мери, муромы, в области расселения пермско-финских племен, у угро-самодийского населения Западной Сибири (Седов В.В., 1992. С. 91-94). В этнографической науке этот обряд связывают в первую очередь с верой в возрождение души, обитающей в голове и в волосах и способной переходить к новорожденному ребенку (Седов В.В., 1992. С.94). Возможно, по этой причине при вторичном захоронении в могильную яму клали только череп, считая, что именно он поможет душе покойного возродиться вновь.

Наконец, из общих теоретических работ, посвященных обряду вторичного захоронения следует выделить статью О.В. Зайцевой и Д.И. Ражева «Тафономические индикаторы вторичности погребения», вышедшую в 2005 г. (Зайцева О.В., Ражев Д.И., 2005. С.9-11). В этой работе под обрядом вторичного захоронения авторы понимали преднамеренное перезахоронение человеческих останков. Они считали, что при совершении данного обряда умершего сразу после смерти помещали в место временного – «первичного» погребения, а через какое-то время останки хоронились повторно. Далее исследователи выделили два типа вторичных захоронений: полностью эскарнированные (полностью скелетированные трупы) и частично эскарнированные (захоронения останков, находящихся на самых разных стадиях разложения, сохранивших связки и мягкие ткани). Первый тип погребения, выделенный О.В. Зайцевой и И.Д.Ражевым, действительно относится к вторичным захоронениям. Однако второй тип противоречит самим традициям и религиозным взглядам, связанным с этим обрядом. Так, например, в зороастрийской религии авестийский кодекс Видевдет категорически предписывал очищать кости от тленных тканей (Рапопорт Ю.А., 2002. С.142). Поэтому второй тип захоронения скорее всего относится к обряду обезвреживания, при котором некоторые кости могли находиться в анатомическом порядке.

Другим видом разрушенных захоронений являются погребения с обрядом обезвреживания. Одним из первых на возможное ритуальное разрушение погребений обратил внимание еще в 1901 г. А.А. Спицын при раскопках Деменковского могильника (Генинг В.Ф., 1964. С.96).

Однако еще долгое время такие погребения считали ограбленными.

Обезвреженные захоронения практически не изучались исследователями могильников Окско-Сурского междуречья. Есть лишь несколько упоминаний о существовании этого обряда у мордовского населения.

Так на существование обезвреженных захоронений у поволжских финнов обратила внимание еще в 1975 г. Р.Ф.Воронина в работе «О некоторых чертах верований средневековой мордвы VIII-XI вв.» (Воронина Р.Ф., 1975). Она отмечала, что «в ряде погребений прослеживается суеверный страх перед умершими, выраженный в связывании ног погребенного и разрушении в дальнейшем всего костяка».

Именно большим страхом перед умершими и стремлением уберечься от их влияния объясняют многие ученые возникновение этого обряда.

Исследователь ранних форм религии С.А. Токарев отмечал, что «боязнь умершего, не биологический страх смерти, а в известной мере отражение зарождающегося социального расслоения. Отсюда в значительной степени объясняются и те обряды, которые направлены на мертвеца: связывание и ломание членов. Покойника боялись не потому, что он покойник, а прежде всего потому, что его боялись при жизни.

Иногда боялись того покойника, которого сам род смерти поставил в особое положение. Таковы различные колдуны, самоубийцы, люди, погибшие насильственной смертью.

О том, что к умершим относились с суеверным страхом, особенно к тем, кто и при жизни внушал к себе страх (к предводителям общин, к выдающимся воинам, к искусным кузнецам, умелым врачевателям, к колдуну), отмечал и исследователь мордовских верований Н.Ф. Мокшин (Мокшин Н.Ф., 1998). Тела таких умерших, пишет он, стали наделяться сверхъестественными свойствами: верили, что мертвец может встать из могилы и прийти к живым.

Кроме Р.Ф. Ворониной обряд обезвреживания погребенных у мордовского населения отмечали К.Ю. Моржерин при исследовании Комаровского могильника (Моржерин К.Ю., 2000. С.60-63) и В.В. Гришаков при анализе материалов Шемышейского и Ражкинского могильников (Гришаков В.В., 2005. С.7, 31).

В.В. Седов как особый вариант обряда обезвреживания у финноугорского населения выделял захоронение человека с отсеченной головой. В своей статье «Об одной особенности погребальной обрядности финно-угров» (Седов В.В., 1992. С.91-94) он приводит примеры существования данного обряда у муромы, релкинской культуры и т.д., и связывает этот обряд с верой в злых духов, которые обитали в голове и могли возродиться и навредить живым.

Но, в целом, в археологической науке этот обряд не остался без должного внимания, главным образом в силу того, что он был широко распространен у разных народов Восточной Европы.

В 1967 г. на обряд обезвреживания погребенных обратила внимание С.А. Плетнева при изучении Дмитриевского могильника салтовомаяцкой культуры (Плетнева С.А., 1967. С. 78,79, 80, 83, 84). Систематизируя погребения этого могильника она обратила внимание на то, что ноги покойных связывались при захоронении, а затем костяки полностью разрушались. Также она указала на тот факт, что разрушению в катакомбах подвергались не только скелеты людей, но и захоронения коней. Этот обряд С.А. Плетнева связывала с суеверным страхом живых перед умершими (также как и Р.Ф. Воронина). Однако, в 1989 г., при анализе погребений того же Дмитриевского могильника она выдвигает уже другую, общепринятую версию разрушения костяков покойных, и считает, что некоторые погребения все же были ограблены (Плетнева С.А., 1989. С. 189, 191).

В 1985 г. при анализе погребений черняховской культуры Г.Ф. Никитина также писала об обряде обезвреживания погребенных и объясняла появление этой традиции страхом перед умершими. Его проявление она видела в обычаях класть камень на грудь покойного, вонзать острые орудия в остатки кремации и вторичного разрушения могил (Никитина Г.Ф., 1985. С. 84-85).

При исследовании Аверинского I могильника родановской культуры Р.Д. Голдина (Голдина Р.Д., Кананин В.А., 1989) также предположила, что тут присутствовал обряд ритуального разрушения. В частности она предположила, что намеренное разрушение костяков явилось переходным этапом от кремации к ингумации.

В 1997 г. на существование обряда обезвреживания у ранних болгар обратила внимание Г.И. Матвеева при изучении могильников новинковского типа на Самарской Луке (Матвеева Г.И., 1997). В этом исследовании она отрицает связь разрушенных захоронений с ограблением погребенных, объясняя это несколькими факторами: отсутствием грабительских вкопов, наличием в погребениях инвентаря и т.д. По ее мнению, обряд обезвреживания над покойными производился не на стороне, а непосредственно в могильной яме, после того как кости освобождались от мягких тканей и связок (Матвеева Г.И., 1997. С.52-53). Также в этой работе Г.И. Матвеева, ссылаясь на более ранние источники, выделяет два вида обряда обезвреживания. В первом случае покойника помещали в могилу и оставляли ее открытой до истления, после чего производилось разрушение грудной клетки и позвоночника. В другом случае труп разлагался не в могиле, а на специальном помосте или просто на поверхности земли, после чего кости ссыпались в яму и разбрасывались по всему дну (Матвеева Г.И., 1997. С.55-56). Однако, этот вид погребения был присущ скорее для обряда вторичного захоронения, а не для обряда обезвреживания.

В дальнейшем, в другом докладе, посвященном могильникам Южного Приуралья и Среднего Поволжья, Г.И. Матвеева вновь обратилась к проблеме обезвреживания погребенных и отметила, что данный обряд был широко распространенным явлением у сармат, турбаслинской, бахмутинской и других культур этого региона в IV-VII вв. (Матвеева Г.И., 2003. С.210-212).

Наконец самый весомый вклад в изучение обряда обезвреживания внес В.С. Флеров при исследовании могильников салтово-маяцкой культуры (Флеров В.С., 1993, 2000а, б). Так в 1993 и 2000 гг. выходят его работы, полностью посвященные обряду обезвреживания Маяцкого могильника и могильника Клин-Яр III. В этих исследованиях он подробно реконструирует этапы обряда обезвреживания и указывает, что подобная традиция существовала у многих народов Восточной Европы от Урала и Волги до Болгарии, Югославии, Румынии, Венгрии, в славянском мире и т.д. (Флеров В.С., 2000а. С.86).

Далее он приводит доводы против ограбления могил и утверждает, что многие народы, в силу своих религиозных верований и обрядов, сами вскрывали захоронения, разрушали скелеты умерших родственников, а иногда даже забирали вещи из погребения. Грабить же могилы в древности не могли в силу большого страха перед местью умершего (Флеров В.С., 2000б).

Однако в 2005 г. В.С. Флеров, дав достаточно большой обзор памятников, где, возможно, присутствовал обряд разрушения и, отметив, что не все ритуальные действия поддаются объяснению археологической наукой, предложил отказаться от термина «обряд обезвреживания погребенных» и ввел новый термин «постпогребальные обряды», отказавшись тем самым от трактовки данных явлений (Флеров В.С., 2005.

С.385, 401). Однако, такой подход к разрушенным захоронениям является не совсем точным, потому что не ведет к пониманию сути данных обрядов.

Таким образом, первые упоминания о ритуальных разрушениях костяков относятся к первой половине ХХ в., но лишь в последнее десятилетие этому вопросу уделялось особенно много внимания. Благодаря различным исследованиям стало известно, что этот обряд широко применялся у многих народов Урала, Поволжья, Северного Кавказа и т.д.

Существовал он и на территории Окско-Сурского междуречья, о чем упоминали в своих работах М.Р. Полесских, Р.Ф. Воронина, А.Х. Халиков, В.И. Первушкин, В.В. Гришаков и другие. Но, несмотря на это, до настоящего времени обобщающих работ о ритуально разрушенных погребениях данного района нет. Несколько более изучен этот обряд в других регионах Восточной Европы, например, в могильниках новинковского типа (Г.И. Матвеева), муромы (В.В. Бейлекчи), салтовомаяцкой культуры (С.А. Плетнева).

Наиболее подробными являются работы В.С. Флерова, который не только проанализировал обряд ритуального разрушения погребений салтово-маяцкой культуры, но и нашел аналоги этому обряду в могильниках других культур.

Благодаря исследованиям этих авторов были выделены основные признаки и поднят вопрос об интерпретации разрушенных захоронений.

Однако интерпретировать такие захоронения довольно сложно, так как зачастую погребения с одинаковыми признаками авторы называют то вторичными (М.Р. Полесских, А.Х. Халиков, Ю.А. Краснов), то обезвреженными (В.В. Гришаков, Г.И. Матвеева) или вообще применяют другую терминологию (В.С. Флеров). Такие расхождения в интерпретации разрушенных погребений в первую очередь связаны со слабой изученностью данной проблемы и отсутствием комплексных исследований на могильниках Окско-Сурского междуречья. В то же время подобная работа проделана на памятниках в других регионах, что позволяет использовать опыт этих исследований при изучении средневековых могильников Окско-Сурского междуречья.

Глава II. Погребальный обряд разрушенных захоронений в могильниках Окско-Сурского междуречья В связи с тем, что средневековые погребения с разрушенными костяками могильников Окско-Сурского междуречья не получили должного изучения и никогда специально не рассматривались в научной литературе, в исследовании пришлось опираться на те методы, которые были разработаны для погребений, совершенных по другим обрядам захоронения. К этим методам относятся: анализ исходных данных, типологический метод, метод подбора аналогий, статистический метод. Данные методы успешно использовались при изучении погребальных обрядов мордвы и достаточно подробно рассматривались в работах В.Ф. Генинга, Е.П. Бунятян, С.Ж. Пустовалова, Н.А. Рычкова (1990), Г.Ф. Никитиной (1985), Ю.А. Зеленеева (1987, 1994), О.В. Букиной (1999).

В работе В.Ф. Генинга, Е.П. Бунятян, С.Ж. Пустовалова, Н.А. Рычкова достаточно подробно описаны формализационно-статистические методы, применяемые в археологии для изучения погребальных обрядов.

Также среди работ по погребальным обрядам мордвы следует выделить работы Ю.А. Зеленеева, в одной из которых он разработал признаки для описания погребений (Зеленеев Ю.А., 1976а). Среди них были выделены:

1) количество погребений;

2) форма и размеры могильной ямы (прямоугольная и округлая);

3) способ расположения костей в погребении;

4) ориентировка погребенного;

5) способ расположения вещей (в порядке ношения, разбросаны в беспорядке, кучкой);

6) наличие костей жертвенных животных;

7) вид подстилки (дерево, луб, ткань, береста, войлок, нет подстилки).

В дальнейшем на основе этих признаков им были созданы типология и модели погребальных обрядов мордвы (Зеленеев Ю.А., 1986, 1987, 1990, 1992). Так на основе выделения сильных связей между элементами погребального обряда Ю.А. Зеленеев создал 17 моделей погребального обряда мордвы V-XI вв. Среди них им были упомянуты и вторичные захоронения (Зеленеев Ю.А., 1990. С.119). Но подробных данных об элементах данного обряда в работах Ю.А.Зеленеева нет. Он лишь констатирует присутствие обряда вторичного захоронения у мордвы в IV-XI вв. и выделяет как особенность данного обряда наличие костей жертвенных животных.

В диссертационной работе, посвященной культуре мордвы-мокши XII-XVI вв., анализом погребальных обрядов занимался В.И. Первушкин (Первушкин В.И., 1995). В своей работе он также выделил ряд признаков, на основе которых благодаря формализованно-статистическому методу было выделено 17 типов погребальных обрядов. Среди них под типом 15 значится вторичное захоронение:

«Вторичное захоронение. Длина могильных ям распределяется в пределах 150-250 см, ширина и глубина не превышает 100 см.

Вариант А. Череп, кости рук и ног разложены кучками как правило, череп в южном конце могильной ямы, кости рук – в центре, ног – в северном конце могилы. Вещи расположены кучками соответственно месту ношения.

Вариант Б. Череп, кости рук и ног сложены вместе в какой-либо части могильной ямы, что обусловлено совместным размещением первичных и вторичных захоронений в одной могильной яме. Инвентарь сложен кучкой рядом с костями» (Первушкин В.И., 1995. С. 151).

В работе В.И. Первушкина выделяются варианты вторичных захоронений, также достаточно подробно описано размещение инвентаря в погребении. Однако, к сожалению, из данной работы мы не можем выяснить количественный состав данных погребений на могильниках мордвы-мокши.

По мнению Г.Ф. Никитиной, погребальный обряд является сложной системой, состоящей из взаимосвязанных элементов и обладающей определенной структурой (Никитина Г.Ф., 1985. С. 4). Поэтому одним из важных моментов в первичной обработке данных является выделение признаков или элементов, характеризующих погребальный обряд. Для того, чтобы правильно выявить все признаки, необходимо иметь сведения о количестве захоронений, совершенных по данному погребальному обряду и точное описание всех известных погребений.

Таким образом, опираясь на вышеназванные работы, для характеристики разрушенных захоронений был выделен ряд признаков, который помог систематизировать разрушенные погребения. Все данные по этим признакам заносились в таблицы, которые позволили достаточно наглядно проанализировать захоронения и выделить два вида таких погребений: вторичные и обезвреженные захоронения. Кроме того, в отдельную категорию вошли захоронения, которые по ряду причин невозможно было отнести к тому или иному виду разрушенных захоронений (например, в силу очень плохой сохранности костей). Такие погребения в данной работе именуются как неопределенные разрушенные захоронения.

Для выделения локальных особенностей обрядов все могильники были разделены на 7 групп по территориальному признаку: Верхнесурскую, Примокшанскую, Цнинскую, Тешскую, Нижнесурскую, Алатырьскую, Поволжскую.

В Верхнесурскую группу вошли Пензенский, Селиксенский, Селикса-Трофимовский, Степановский (Пензенский), Алферьевский, Шемышейский, Армиевский I, Кривозерский, Армиевский курганногрунтовой могильники; в Примокшанскую – Тезиковский, Ражкинский, Пурдошанский, Мордовско-Козловский, Мещанский Лес, Старозубаревский, Тенишевский, Степановский, могильник у пос.Заря, Журавкинский I и II, Куликовский, Кельгининский, Старобадиковский I и II, Луговской, Кармалейский, Малоижморский, могильники Красный Восток, Татарская Лака II, Саровский, Стародевиченский, Мордпаркинский, Ефаевский, Черемисский, Сядемский, Волгапинский, Калиновский, Пичпандинский, Беднодемьяновский, Паньжинский, Старосотенский, «Казбек», Кармалейский, Долгоруковский, Чернозерский могильники; в Тешскую – Стексовский, Абрамовский, Погибловский, Старший Кужендеевский, Перемчалкинский, Хохловский, Личадеево V, Заречное II, Сыресево II, Выползово II, I и IV, Пятницы VII, Стексово II, Красное I и III, Младший Кужендеевский, Сарлейский, Ичалковский, Борнуковский, Гагинский, Коринский могильники; в Поволжскую – Комаровский, Аткарский, Покровский, Черемшанский, Муранский, Усинский II, Барабашский могильник; в Нижнесурскую – Иваньковский, Волчихинский, «Святой ключ», «Кожина слобода», Таутовский могильники; в Алатырьскую – Большеигнатовский, Дубровский, Кендянский, Папулевский, Киржеманский, Мамадышский, Васильевский, Вертелимский (рис.

1-4).

Из погребений этих могильников нами было выделено 551 разрушенное захоронение, пригодное для изучения (табл. I, II, XXI, XLII).

§ 1. Основные черты и динамика развития обряда вторичного захоронения В археологической науке под обрядом вторичного захоронения некоторые авторы подразумевали погребение не трупа, а костей, очищенных от соединительных тканей (Халиков А.Х., Валиуллина С.И., 1984.

С.172).

Содержание этого обряда состоит в том, что кости умершего перед захоронением очищались каким-либо путем (естественным или механическим), а затем уже погребались в яму. Вероятней всего практиковался обряд первоначального положения трупа на каком-то помосте для естественного очищения, а затем кости вместе с инвентарем укладывались в могилу. Поэтому кости попадали в могильную яму в сильно перемешанном состоянии, а некоторые из них вообще не попадали вследствие Разрушения от долгого пребывания на открытом воздухе или их сознательно выбрасывали из могильной ямы.

Разрабатывая типологию мордовского погребального обряда, В.И. Первушкин (Первушкин В.И., 1995. С.151) отнес к обряду вторичного захоронения те погребения, в которых кости погребенных находятся компактными кучками на дне могилы. На этот же фактор при определении обряда вторичного захоронения указывал М.Р. Полесских при исследовании Селиксо-Трофимовского могильника (Полесских М.Р., 1967, 1968). Р.Ф. Воронина отнесла к обряду вторичного захоронения не только погребения, где кости были сложены кучами на дне могилы, но и захоронение одних черепов (Воронина Р.Ф., 1970, 1971, 1972; Воронина Р.Ф., Колышницына О.М.,1972. С.181-182).

Таким образом, под обрядом вторичного захоронения следует понимать погребения, где кости находились в сильно перемешанном состоянии на дне могильной ямы. Как правило, их складывали в отдельные кучки, но в некоторых случаях кости могли просто ссыпать на дно, и тогда они лежали в беспорядке. Но при этом и кости, и инвентарь в таких захоронениях должны были находиться на одном уровне. Этот же признак в своей работе выделяли О.В. Зайцева и И.Д. Ражев при характеристике вторичных захоронений (Зайцева О.В., Ражев И.Д., 2005. С.10).

Поэтому эти критерии стали основными при отборе данных, характеризующих обряд вторичного захоронения.

Данные о наличии погребений, совершенных по обряду вторичного захоронения, присутствуют лишь в некоторых публикациях и отчетах полевых исследований могильников, где этот обряд наблюдается: Армиевском I, Селикса-Трофимовском, Селиксенском, Старобадиковском, Иваньковском, Стародевиченском, Армиевском курганно-грунтовом могильниках (Полесских М.Р., 1952-1975; Беляев Я.В. 1988; Воронина Р.Ф., 1970-1972; Петербургский И.М., Аксенова Т.В., Гришаков В.В., Первушкин В.И., 1990; Петербургский И.М., Первушкин В.И., 1992;

Халиков А.Х., 1980-1986). В основной же массе источников данные захоронения относят к разграбленным, нарушенным вследствие деятельности грызунов или просто разрушенных. Поэтому, кроме фиксации присутствия таких захоронений на могильнике, других выводов не делалось.

Этот погребальный обряд составляет 24,3 % (134 п.) из рассмотренных нами разрушенных погребений могильников Окско-Сурского региона.

На территории Окско-Сурского междуречья обряд вторичного захоронения впервые встречен в III-IV вв. в Верхнесурской группе (рис.1, табл. I, II). К этому обряду отнесены 8 погребений Шемышейского могильника (Полесских М.Р., 1958, 1971; Гришаков В.В., 2005. С.5-28): одиночных и 1 парное. Возможно, что вторичные захоронения появляются в это же время и в Селиксенском могильнике (Полесских М.Р., 1952, 1954, 1956, 1957, 1959, 1968), также относящемся к Верхнесурской группе. Здесь нами выделено 23 вторичных погребения и одно захоронение черепов (табл. I, VIII). Но так как хронологические рамки этого могильника достаточно широки, с III по VII в., то сказать точно о времени появления этого обряда в Селиксенском могильнике невозможно.

Ориентировка могильных ям (табл. III). Семь погребений Шемышейского могильника были ориентированы по линии С-Ю. Ориентировка одной могильной ямы осталась неизвестной (Полесских М.Р., 1958, 1971).

Форма могильных ям и внутримогильные конструкции (табл. V).

Вторичные захоронения Шемышейского могильника были совершены в ямах прямоугольной (2 погребения), овальной (1 погребение) и круглой (1 погребение) формы. В четырех погребениях форма могильной ямы не определена. Дно было ровным в трех случаях и корытообразное в пяти случаях. Одно погребение имело отвесные стенки, в одном случае стенки сужались ко дну. Однако в шести захоронениях стенки могильной ямы не прослежены (Полесских М.Р., 1958, 1971).

Внутримогильные конструкции отсутствуют. В одном из захоронений встречена подстилка из луба (табл. XI).

Размеры могильных ям (табл. IV). По ширине, глубине и длине могильных ям погребения с обрядом вторичного захоронения в Шемышейском могильнике не отличались от погребений с обрядом трупоположения (Полесских М.Р., 1958, 1971).

Три погребения совершены в ямах длиной 101-150 см, одно в яме длиной 200 см и четыре погребения в яме свыше 201 см. По ширине погребения делились следующим образом: шесть захоронений – 51-100 см и два – свыше 101 см. Глубина во всех восьми погребениях была больше 101 см.

Расположение костей во вторичных захоронениях (табл. VII). Кости в этих погребениях находились в сильно смешанном состоянии, но при этом располагались на дне могильной ямы. В пяти погребениях они были разбросаны по всему дну захоронения, в одном располагались компактной кучкой в северном конце ямы и в одном были сложены в центре могилы. В парном погребении кости лежали кучками в противоположных концах ямы.

Ориентировка (табл. IX) погребенных во всех восьми погребениях определить невозможно, так как кости были сильно перемешаны.

По полу и возрасту (табл. X) покойные распределялись следующим образом: четыре мужских, одно женское и два неопределенных захоронения. Парное захоронение принадлежало мужчине и женщине.

Инвентарь (табл. XII) в погребениях располагался среди перемешанных костей в 6 погребениях и в одном погребении он был разбросан по всему дну могильной ямы. Встречено также одно безинвентарное захоронение (табл. XVI).

По своему составу инвентарь в погребениях с обрядом вторичного захоронения Шемышейского могильника ничем не отличался от погребений, совершенных по обряду трупоположения (Полесских М.Р., 1958, 1971). Он представляет собой конское снаряжение (удила), оружие (топор-кельт), орудия труда (кресало, ножи), украшения (височные подвески, бусы, гривны, нагрудные бляхи, браслеты) и детали одежды (пряжки, поясные накладки и бляшки) (табл. XIII, XIV, XVI).

Встречаются в этих захоронениях и глиняная посуда (табл. XVII).

В двух погребениях горшок располагался в ногах покойного, в одном в головах и в одном захоронении развал сосуда находился среди перемешанных человеческих костей.

К деталям данного обряда можно отнести наличие керамики (табл.

XVIII) и костей животных (табл. XX) в засыпке и на дне погребений.

В IV-V вв. количество вторичных захоронений увеличивается. Они появляются в Степановском (Пензенском) (Полесских М.Р., 1970, 1972, 1973, 1975) и Селикса-Трофимовском могильниках (Полесских М.Р.

1967, 1968; рис.8,9) Верхнесурской группы, Тезиковском могильнике (Полесских М.Р., 1958, 1963, 1970; 1966. С.268-296; Вихляев В.И., 1970;

рис.5-6) Примокшанской группы, и возможно в Иваньковском могильнике Нижнесурской группы (Воронина Р.Ф., 1970-1972; Воронина Р.Ф., Колышницына О.М.,1972. С.181-182) (рис.1, 7, табл. I, II). Однако последний могильник функционировал с V по VIII в., поэтому определить точно время появления этого обряда в Нижнесурской группе невозможно. В Иваньковском могильнике вторичные захоронения встречены в восьми погребениях и одно погребение содержало захоронение черепа (Воронина Р.Ф., 1972) (табл. VIII).

Верхнесурская группа. В IV-V вв. вторичные погребения в этой группе составляют 28 захоронений: 5 погребений Степановского могильника и 20 одиночных, 1 парное и 1 коллективное погребение Селикса-Трофимовского могильника (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975). Также в Селикса-Трофимовском могильнике встречено захоронение одного черепа (табл. I, II, VIII) (Полесских М.Р., 1967).

Ориентировка могильных ям (табл. III). Все могильные ямы погребений с обрядом вторичного захоронения Степановского могильника были ориентированы по линии СВ-ЮЗ. В Селикса-Трофимовском могильнике могильные ямы были ориентированы по линии СВ-ЮЗ – в погребении, по линии В-З в 1 погребении, по линии СЗ-ЮВ – в 2 погребениях (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Форма могильных ям и внутримогильные конструкции (табл. V).

По форме могильных ям погребения с обрядом вторичного захоронения Степановского и Селикса-Трофимовского могильника распределялись следующим образом: 10 погребений Селикса-Трофимовского могильника совершены в ямах прямоугольной формы, 2 погребения Степановского и 6 погребений Селикса-Трофимовского могильника в ямах овальной формы, 1 погребение Степановского и 1 погребение СеликсаТрофимовского могильника в ямах круглой формы. В 4-х СеликсаТрофимовского могильника ямы были неправильной формы. А в двух погребениях Степановского и в двух погребениях СеликсаТрофимовского могильников форма могильной ямы неизвестна. Дно в 15 погребениях Селикса-Трофимовского могильника было ровным. В Степановском могильнике у всех 5 погребений дно было неровным, также как и у 7 погребений Селикса-Трофимовского могильника. В одном погребении (Селикса-Трофимовский могильник) дно не прослеживалось. В 13 погребениях Селикса-Трофимовского могильника стенки могильной ямы были ровными, в 9 погребениях (3 погребения Степановского могильника и 6 погребений Селикса-Трофимовского могильника) стенки сужались ко дну. В 7 погребениях стенки могильной ямы не прослежены (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Внутримогильные конструкции отсутствовали. В двух погребениях Селикса-Трофимовского могильника зафиксирована подстилка из луба (табл. XI) (Полесских М.Р., 1967).

Размеры могильных ям (табл. IV) были следующими:

Длина в одном погребении Селикса-Трофимовского могильника была равна 100 см, еще в одном погребении этого же могильника – 101см, в 12 погребениях (3 погребения Степановского и 9 погребений Селикса-Трофимовского могильника) – 151-200 см, в 11 погребениях ( погребения Степановского и 9 погребений Селикса-Трофимовского могильника) – 201-250 см. В трех погребениях Селикса-Трофимовского могильника длина не зафиксирована (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Ширина в 8 погребениях Селикса-Трофимовского могильника равнялась 50 см, в 17 погребениях (5 погребений Степановского и 12 погребений Селикса-Трофимовского могильника) – 51-100 см. В одном погребении Селикса-Трофимовского могильника ширина составляла свыше 101 см и еще в двух погребениях ширина не зафиксирована (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Глубина в 10 погребениях (3 погребения Степановского и 7 погребений Селикса-Трофимовского могильника) составляла 50 см, в 14 погребениях Селикса-Трофимовского могильника – 51-100 см. В двух погребениях Степановского и одном погребении Селикса-Трофимовского могильника глубина не зафиксирована (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Расположение костей во вторичных захоронениях (табл. VII). В IV-V вв. кости в погребениях с обрядом вторичного захоронения Верхенсурской группы раскладывались несколькими способами. В двух погребениях Селикса-Трофимовского могильника кости были сложены в кучку в центре могильной ямы. В одиннадцати погребениях (1 погребение Степановского и 10 погребений Селикса-Трофимовского могильника) кости располагались компактной кучкой в северной и северовосточной частях могильной ямы, в трех погребениях СеликсаТрофимовского могильника кости располагались в южной и югозападной частях ямы. В двух погребениях (1 погребение Степановского и 1 погребение Селикса-Трофимовского могильника) кости находились в противоположных концах могилы, а еще в двух погребениях были сложены в центре и в одной из частей ямы. В восьми погребениях (2 погребения Степановского и 6 погребений Селикса-Трофимовского могильника) кости были разбросаны по всему дну, но при этом их не было в засыпке (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Также надо отметить, что в погребении № 5 СеликсаТрофимовского могильника был найден один череп, захороненный в небольшой ямке (табл. VIII) (Полесских М.Р., 1967).

Ориентировка (табл. IX) погребенных определяется лишь в 2 погребениях, да и то условно, так как кости были сильно перемешаны. В обоих захоронениях покойные лежали головой на СВ. В 23 погребениях ориентировка не определяется.

Пол и возраст (табл. X) покойных определены в 19 погребениях: мужских (2 погребения Степановского и 5 погребений СеликсаТрофимовского могильника), 11 женских (3 погребения Степановского и 8 погребений Селикса-Трофимовского могильника). Одно погребения Селикса-Трофимовсского могильника было коллективным: в нем были захоронены мужчина, женщина и ребенок. В 9 погребениях СеликсаТрофимовского могильника пол и возраст не определен (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

Инвентарь (табл. XII) во вторичных захоронениях как правило либо располагался компактными кучками на дне могильной ямы (в шести погребениях в центре и в одной из частей ямы, в одном погребении в центре), либо среди перемешанных костей – 11 погребений. Однако в IV-V вв. в этой группе встречаются три погребения, где инвентарь располагался в порядке ношения и два погребения, где он был разбросан по всему дну ямы.

Как и в предыдущий период, инвентарь всех вторичных захоронений представляет собой конское снаряжение (удила), оружие (стрелы, копья), орудия труда (ножи, пряслица), украшения (бусы, височные кольца, перстни, браслеты, нагрудные бляхи) и детали одежды (пряжки, сюльгамы, поясные накладки, поясные кольца) (табл. XIII, XIV, XV, XVI) (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

В 2 погребениях Степановского и в 10 погребениях СеликсаТрофимовского могильника присутствовала глиняная посуда на дне захоронения: в двух погребениях она располагалась в ногах, в шести – в изголовье, в трех погребениях развалы сосудов находились среди перемешанных костей, а в одном погребении Степановского могильника фрагменты одного сосуда были разложены в противоположных концах могильной ямы (табл. XVII). В 6 погребениях Селикса-Трофимовского могильника инвентарь отсутствовал (табл. XIII, XIV, XVI) (Полесских М.Р., 1967, 1968, 1970, 1972, 1973, 1975).

О наличии тризны у населения, оставившего эти могильники, свидетельствуют кости (табл. XX) и керамика (табл. XVIII) в заполнении и на дне могилы.

Также к деталям данного погребального обряда можно отнести уголь в заполнении и на дне могильной ямы (табл. XIX). Он присутствует в 9 погребениях Селикса-Трофимовского могильника (Полесских М.Р., 1967, 1968).

Примокшанская группа. В IV-V вв. вторичные захоронения появляются и в погребениях Примокшанской группы. Об этом свидетельствуют 6 погребений Тезиковского могильника (табл. I, II). Кроме того, также как и в Селикса-Трофимовском могильнике Верхнесурской группы, тут встречено захоронение одного черепа (погребение № 17) (табл.

VIII) (Полесских М.Р., 1958).

Ориентировка могильных ям (табл. III). Для данной группы ориентировка могильной ямы была зафиксирована в 6 погребениях. Два погребения были ориентированы по линии СВ-ЮЗ и 4 по линии В-З. В одном случае (п.17) данные об ориентировке могильной ямы отсутствуют.

Форма могильной ямы и внутримогильные конструкции (табл. V).

Форма могильной ямы в Тезиковском могильнике зафиксирована в 6 погребениях: 3 погребения были совершены в прямоугольных ямах и три погребения в ямах овальной формы. В погребении № 17 форму могильной ямы установить не удалось. Дно в шести погребениях этого могильника было неровным и в одном ровным. Стенки в двух погребениях определяются как отвесные, в трех сужаются ко дну и в одном не определяются.

В отличие от предыдущей группы в Тезиковском могильнике присутствуют внутримогильные конструкции в виде ямок на дне погребения (табл. VI). Подстилка на дне погребений отсутствовала.

Размеры могильных ям (табл. IV) распределились следующим образом:

Длина в 1 погребении – 200 см, в 6 погребениях – 201-250 см.

Ширина в семи погребениях составляла 51-100 см.

Глубина всех погребений была свыше 101 см.

Интересен тот факт, что в п.17 (захоронение черепа) размеры могильной ямы были такими же, как и при трупоположении.

Способы расположения костей в погребениях (табл. VII). В 3 погребениях кости были разбросаны по всему дну могильной ямы, но при этом лежали на одном уровне. В 2 погребениях кости были раскиданы по одной из частей ямы, но череп при этом находился в центре. В 1 погребении кости были сложены компактной кучкой в СЗ части могилы. В п.17 череп находился в северной части могильной ямы (табл. XVIII).

Ориентировка погребенного (табл. IX) определялась в 3 погребениях: 2 головой на В и одно головой на СЗ. В 4 погребениях ориентировка покойных осталась неизвестной.

Пол и возраст погребенных (табл. X): 5 мужских и 1 женское погребение. В п.17 пол и возраст не определен.