«УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА УГРОЗЫ ...»

Действительно, имеют место деяния в виде угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, содержащие в себе элемент принуждения, ответственность за совершение которых предусматривается УК РФ только в рамках ст. 119. В качестве примера можно привести ситуацию с принуждением к вступлению в брак под угрозой убийства, что будет влечь лишь ответственность за угрозу убийством. В связи с этим, мы поддерживаем предложение Г.К. Кострова о введении в Уголовный закон общей нормы, содержащей запрет на принуждение.241 Но мы предлагаем криминализировать исключительно угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, сопряжённую с принуждением.

На основании вышеизложенного, представляется закономерным дополнить ст. 119 УК РФ квалифицированным видом данного преступления, где бы закреплялась ответственность за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, сопряжённую с принуждением к совершению каких-либо действий (бездействия) или к отказу от их совершения.

По общему правилу данное преступление считается оконченным с момента совершения действия, то есть проявления угрозы. Уголовный закон прямо не указывает на необходимость наступления каких-либо последствий для признания рассматриваемого преступления оконченным. Причём в теории уголовного права существуют две точки зрения на момент окончания угКостров Г.К. Нужен общий состав об ответственности за принуждение // Советская юстиция. – 1976. – № 2. – С. 22.

розы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Первая определяет момент окончания данного преступления временем выражения угрозы вовне, вторая – временем доведения угрозы до сведения адресата. Нам более близка вторая точка зрения, согласно которой угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью будет оконченным преступлением с момента доведения её адресату либо его близким лицам, которым небезразлична судьба адресата угрозы. Иначе ни одному лицу не причиняется даже моральный вред, и будет отсутствовать психическое воздействие на кого-либо. Выразить угрозу вовне может лицо вслух, находясь наедине с самим собой. До тех пор пока угроза не станет известна адресату или лицам, которым его судьба не безразлична, некому будет опасаться осуществления угрозы.

В отношении вопроса о последствии угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью следует отметить, что, во-первых, существует точка зрения (и мы её разделяем), согласно которой, преступные последствия свойственны всем преступлениям.243 Действительно, как уже было отмечено выше, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью – это разновидности психического насилия, результатом которого выступает определённый психический вред (психическая травма), что и выступает последствием преступления в данном случае. Но установление данного вреда представляет объяснимые сложности. Поэтому, на наш взгляд, вполне разумно данное последствие не указано в качестве конструктивного признака состава угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.

Справедливо высказывание А.Н. Трайнина о том, что отсутствие необходимости во всех случаях особого доказывания наличия последствия – это Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 104.

См. Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. – М., 1957. – С. 153;

Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. – М., 1960. – С. 157; Г. Новосёлов.

Без преступных последствий нет преступления // Российская юстиция. – 2001. – № 3. – С.

56.

процессуальная особенность, и она отнюдь не ослабляет их материальноправового значения как элементов каждого состава. Кроме того, имеется ещё один, обращающий на себя внимание, законодательный признак состава угрозы. В диспозиции ст. 119 УК РФ закреплено, что угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, как преступление, должна обладать ещё одним признаком – это наличие основания опасаться осуществления этой угрозы. Возникает вопрос о том, к какому элементу состава преступления относится указанный признак.

Бесспорно, – к объективной стороне состава преступления. Данный признак характеризует само деяние, проявляя, таким образом, реальность угрозы. Действительно, существует множество примеров, когда угроза (даже убийством) может быть шуткой, высказыванием абсолютно безобидного человека, фразой, брошенной в порыве гнева. Так, Л.В. Сердюк приводит следующий случай, признание одного из представителей мужского пола, злоупотребляющих алкоголем: «Жена часто скандалит и гонит меня из дома, когда я прихожу пьяным. Несколько раз грозила убить утюгом. Но это одни слова».245 В данном примере общественная опасность угрозы равна нулю, поскольку отсутствуют основания опасаться её осуществления.

Однако, например, Х.Х. Абсатаров считает, что реальность угрозы – это и есть последствия состава ст. 119 УК РФ.246 По нашему мнению, с такой точкой зрения вряд ли можно согласиться, так как реальная возможность наступления вреда включается нами в определение угрозы-деяния, а выделение законодателем признака «если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы» следует рассматривать как подчёркивание признака реальности угрозы. Сказанное также подтверждается тем, что угроза-шутка или иная подобная угроза не имеет под собой оснований опасаться её осуществления.

Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. – М., 1957. – С. 153.

Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. – М., 2002. – С. 202.

Абсатаров Х.Х. Угроза убийством. – Уфа, 2001. – С. 95-96.

Иными словами, такие угрозы будут безразличны уголовному праву, поскольку они не включают в себя реальную возможность наступления вреда.

В качестве примера для иллюстрации стоит привести следующий случай из судебной практики. Так, Чебан, находясь в нетрезвом состоянии, у себя в доме стал принуждать Ч. вступить с ним в сожительство, но последняя выскочила на улицу и спряталась в доме односельчанки Б. Вслед за ней туда прибежал Чебан. Выражаясь нецензурными словами, он стал стучать в дверь и требовать выпустить Ч. При этом угрожал убийством Б., держа в руке нож.

Б. потребовала от Чебана не стучать в дверь, не пугать детей, при этом заявила, что в её доме Ч. нет, предложила ему уйти от дома, и Чебан ушёл. Чебан никогда с Б. не ссорился, отношения между ними были нормальные. Как установил Верховный Суд, вся обстановка происшедшего, направленность действий Чебана не свидетельствовали о том, что у Б. имелись основания опасаться осуществления им словесной угрозы. Верховный Суд в части осуждения Чебана за угрозу убийством уголовное преследование прекратил. Л.В. Сердюк предлагает определение реальности угрозы, под которой он понимает объективный фактор, воздействующий на психику потерпевшего и убеждающий его в возможности и неотвратимости осуществления этой угрозы. Именно от отношения потерпевшего к угрозе, по мнению автора, зависит степень опасности данного деяния и признание или не признание его преступлением. В понимании Л.В. Сердюка реальности угрозы мы видим свойственное ему акцентирование на психическую сторону угрозы. Автор сводит смысл реальности угрозы только к субъективному восприятию её потерпевшим. На наш взгляд, это во многих случаях превалирующий фактор в оценке реальности угрозы, но далеко не единственный. И определить реальность угрозы можно только в совокупности с рядом других обстоятельств. Так, при оценке Бюллетень Верховного Суда СССР. – 1972. – №2. – С. 33-34.

Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. – М., 2002. – С. 202.

реальности угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (и это следует из вышеприведённого решения Верховного Суда СССР) необходимо учитывать:

- обстановку деяния;

- взаимоотношения виновного и потерпевшего;

- направленность, содержание и интенсивность угрозы;

- обстоятельства, характеризующие виновного и потерпевшего;

- субъективное восприятие потерпевшим угрозы.

Примером может служить уголовное дело в отношении Елсакова, который неоднократно 22 и 26 октября 2000 г. в ночное время звонил по телефону в квартиру Урозаевой и угрожал убийством. Ранее они состояли в фактических брачных отношениях.

28 октября 2000 г. Елсаков в кабинете работника милиции Рукавишникова заявил, что всё равно убьёт Урозаеву. В последних числах октября г. Елсаков по телефону в разговоре с Беляевой вновь заявил, что убьёт бывшую жену.

Угрозы убийством Урозаева воспринимала как реальные и вынуждена была скрываться от него, поскольку весной 2000 года во время отбывания наказания за причинение ей вреда здоровью к Елсакову был применён акт об амнистии, и он освобождён от наказания.

При таких обстоятельствах суд обоснованно квалифицировал содеянное по ст. 119 УК РФ. Субъект угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью общий. Уголовная ответственность по ст. 119 УК РФ, согласно ч. 1 ст. 20 УК РФ, наступает с 16 лет. На данный факт обращал внимание Верховный Суд РФ, разъясняя, что в связи с недостижением лицом шестнадцатилетнего возБюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 5. – С. 11.

раста на момент совершения деяния, подпадающего под признаки ст. 119 УК РФ, производство по делу прекращается. С субъективной стороны угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью выражается виной в форме прямого умысла. Лицо осознаёт общественно опасный характер своих действий, выражающих угрозу, и желает их совершить.

Мотивы и цели, с точки зрения Уголовного закона, значения не имеют и на степень уголовной ответственности не влияют. Это могут быть месть, ревность, личная неприязнь, зависть, хулиганские побуждения.

Обращает на себя внимание по вопросу о хулиганских побуждениях угрозы следующий факт. Как известно, федеральным законом № 161-ФЗ от декабря 2003 г. существенно изменена ст. 213 УК РФ, предусматривающая ответственность за хулиганство. Для наличия данного состава преступления требуется грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершённое с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (первоначальная редакция ч. 1 ст. 213 УК РФ характеризовалась грубым нарушением общественного порядка, выражающим явное неуважение к обществу, сопровождающимся применением насилия к гражданам либо угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества). Одновременно ст.ст. 115 (Умышленное причинение лёгкого вреда здоровью), 116 (Побои) УК РФ дополнены частями вторыми, содержащими квалифицирующий признак «из хулиганских побуждений», и ч. 2 ст. 167 УК РФ (Умышленное уничтожение или повреждение имущества) также дополнена идентичным квалифицирующим признаком. Получается, что грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся угрозой применения насилия к гражданам, декриминализировано, что, на наш взгляд, неБюллетень Верховного Суда РФ. – 2000. – № 5. – С. 12.

обоснованно. Следуя логике, целесообразно было бы дополнить и ст. 119 УК РФ квалифицирующим признаком «из хулиганских побуждений».

В то же время следует отметить, что в судебной практике имели место случаи ошибочной квалификации хулиганских действий как угрозы убийством. Так, Ханов был осуждён за угрозу убийством, совершённую при следующих обстоятельствах. Ханов, находясь в нетрезвом состоянии, вошёл в класс педагогического училища и, из хулиганских побуждений, замахнулся ножом на Мирзаянову, но она успела уклониться, и нож вонзился острием в парту. Своими действиями Ханов, кроме того, мешал занятиям учащихся.

При таких обстоятельствах, по решению Верховного Суда, действия Ханова необходимо расценивать как хулиганство, совершённое с применением оружия.251 Хотя, на наш взгляд, содеянное необходимо квалифицировать вообще как покушение на убийство из хулиганских побуждений.

Зачастую сложно провести грань между угрозой убийством и приготовлением либо покушением на убийство. В качестве примера приведём следующий судебный прецедент.

Так, Асеева на бытовой почве устроила скандал со своим сыном Асеевым. В ходе ссоры Асеева взяла со стола кухонный нож и, направив его на Асеева, стала в устной форме угрожать последнему убийством. При этом Асеев угрозу воспринимал реально и опасался приведения её в исполнение.

Продолжая свои противоправные действия, Асеева, имея умысел на причинение незначительных телесных повреждений (как указано в приговоре), нанесла один удар ножом в область спины Асееву, причинив ему телесные повреждения в виде поверхностной раны грудной клетки слева, квалифицируемые как не причинившие вреда здоровью.

Мировой судья квалифицировал содеянное Асеевой по совокупности угрозы убийством (ст. 119 УК РФ) и побоев (ст. 116 УК РФ). Бюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1968. – № 4. – С. 7-8.

Архив мировых судей г. Ставрополя. Уголовное дело № 1-12/03.

Однако, по нашему мнению, из материалов дела не следует, что Асеева имела умысел на причинение незначительных телесных повреждений, а, наоборот, всё свидетельствовало об её умысле на убийство, поскольку удар был нанесён ножом в область сердца.

Следует согласиться с утверждением С.В. Бородина, по мнению которого «во всех тех случаях, когда угроза убийством сопровождается конкретными действиями, состоявшимися в приискании или приспособлении средств или орудий убийства, это уже не угроза убийством в смысле ст. УК, а приготовление к убийству»253.

Для иллюстрации разграничения угрозы убийством и покушением на убийство можно привести следующий пример. Так, Карасёв признан судом виновным в хулиганстве, угрозе убийством Ширяеву и Дикову и покушении на убийство Ширяева из хулиганских побуждений. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. Жена Карасёва, в связи с тем, что муж систематически пьянствовал, уехала в другой город к родственникам, не сказав ему об этом. Карасёв в нетрезвом состоянии пришёл к родителям жены и стал требовать, чтобы они сказали, где находится его жена. Когда Ширяевы ответили, что не знают местонахождения дочери, Карасёв придрался к ним, выражался нецензурно, нанёс Ширяеву удары кулаком по голове, пытался ударить его чайником, угрожал убийством. Несмотря на просьбы Ширяевых успокоиться, Карасёв продолжал хулиганить, вытащил из кармана нож и стал им угрожать Ширяеву. Жена и несовершеннолетняя дочь Ширяева выбежали и стали звать на помощь, а Карасёв в это время продолжал угрожать Ширяеву ножом. Затем, оставив Ширяева, Карасёв сел на кровать. В это время на крик прибежали супруги Диковы.

Ширяев пожаловался Дикову, что Карасёв плохо себя вёл, избил его. В ответ на это Карасёв снова выхватил нож, замахнулся им на Ширяева и крикнул:

Бородин С.В. Преступления против жизни. – СПб., 2003. – С. 316.

См. также: Курс советского уголовного права. Часть Особенная. – М., 1971. – Т.

5. – С. 188-189.

«Зарежу», - но Диков схватил Карасёва за руку, в которой был нож; на помощь Дикову пришёл Ширяев, схвативший Карасёва за вторую руку. Между ними завязалась борьба, во время которой Карасёв угрожал им убийством.

Диков и Ширяев вытащили Карасёва во двор, повалили его на снег и держали до прибытия работников милиции.

Председатель Верховного Суда СССР внёс в Пленум Верховного Суда СССР протест, в котором поставлен вопрос о прекращении дела в части обвинения Карасёва за покушение на убийство из хулиганских побуждений.

Пленум Верховного Суда СССР протест удовлетворил, указав, что Карасёв не произвёл никаких действий, направленных на убийство, а лишь размахивал ножом и выкрикивал угрозы. Действия Карасёва в отношении Ширяева носили хулиганский характер и были сопряжены с угрозой убийством. Всё это полностью охватывается составами хулиганства и угрозы убийством. Дело же, в части обвинения за покушение на убийство из хулиганских побуждений, подлежит прекращению за отсутствием состава преступления. Из материалов данного дела следует, что Карасёв не выполнил никаких действий, непосредственно направленных на совершение убийства, так как размахивание ножом и устные угрозы убийством ещё не свидетельствуют об умысле на убийство.

Что касается стадий совершения угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, их выделение представляется возможным. Однако приготовление к данному преступлению является ненаказуемым (ч. 2 ст. УК РФ), так как оно относится к категории преступлений небольшой тяжести. Покушение же на угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью можно представить теоретически, например, написание письма с угрозами и попытка его вручения, которое по обстоятельствам, не зависящим от виновного, не было передано адресату угрозы. В то же время нам не удалось найти ни одного уголовного дела по покушению на данное преступлеБюллетень Верховного Суда СССР. – 1967. – № 4. – С. 19-20.

ние. Следует предположить, что это обоснованно сложностями доказывания угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, не говоря уже о покушении на это преступление.

Далее перейдём к рассмотрению специальных видов угрозы.

Объект общей угрозы (жизнь или здоровье) в данном случае носит характер дополнительного непосредственного. Основным объектом угрозы убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких в связи с рассмотрением дел или материалов в суде (ч. 1 ст. 296 УК РФ) выступают интересы правосудия. А объектом аналогичного деяния, совершённого в отношении прокурора, следователя, дознавателя, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава, судебного исполнителя, а равно их близких в связи с производством предварительного расследования, рассмотрением дел или материалов в суде либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта (ч. 2 ст. 296 УК РФ) будут также интересы правосудия либо предварительного расследования.

Кроме того, в случае угрозы в отношении указанных лиц уничтожением или повреждением имущества дополнительным непосредственным объектом являются отношения собственности, так как эти отношения поставлены под угрозу нарушения. В отличие от преступления, предусмотренного ст. УК РФ, объект данных преступлений характеризуется также наличием специальных потерпевших, их круг перечислен выше.

Объективная сторона составов преступлений, предусмотренных ч. 1 и ч. 2 ст. 296 УК РФ, полностью охватывает объективную сторону ст. 119 УК РФ и дополняется в содержательном плане. Исходя из буквального толкования нормы, предусмотренной ст. 296 УК РФ, уголовная ответственность по Демин Ю.М. Преступления против правосудия. – М, 1999. – С. 4.

данной статье предусматривается и за менее общественно опасные угрозы, то есть за угрозу причинением не только тяжкого, но и среднего и лёгкого вреда здоровью.

Следуя логике, подразумеваем, что при данных видах угрозы, она, как и в составе преступления ст. 119 УК РФ, должна быть реальной или иначе – у потерпевшего должны быть основания опасаться осуществления этой угрозы. Однако ни в диспозиции ч. 1, ни в диспозиции ч. 2 ст. 296 УК РФ такой признак угрозы не указан. Отсюда следует вывод: либо законодатель, однажды указав этот признак в общей норме, дабы не загромождать Уголовный закон, больше его не повторяет, но имеет в виду, либо он не является обязательным признаком.

Таким образом, руководствуясь опять же буквальным толкованием уголовно-правовой нормы, для привлечения к уголовной ответственности по ч.

1, 2 ст. 296 УК РФ абсолютно не обязательно, чтобы у потерпевшего были основания опасаться исполнения угрозы. В подтверждение этого положения приводим следующий пример из судебной практики. Федотова признана виновной в угрозе убийством судьям Верховного Суда Республики Алтай С., Н., Б. и С. в связи с их служебной деятельностью. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. С целью добиться изменения судебных решений по гражданско-правовым спорам, состоявшихся в отношении неё, Федотова направляла в различные инстанции, в том числе в Государственную Думу Федерального Собрания, органы местного самоуправления и местную печать, письма с угрозой в адрес судей. Федотова обращалась в газету «Звезда Алтая» (оплатив денежный перевод стоимости публикации) с просьбой опубликовать объявление для подыскания с этой целью киллера. Но, как видно из материалов дела, редакция названной газеты письменно отказала ей в подобной публикации.

Верховный Суд определил, что суд (нижестоящей инстанции) признал Федотову виновной в содеянном и дал правильную юридическую оценку её действиям. Уголовная ответственность виновного лица за угрозу убийством судьям наступает при высказывании угрозы, в частности убийством, в связи с рассмотрением дела судьёй или присяжным заседателем с целью мести им или воздействия на них, чтобы были приняты решения, в которых заинтересовано данное лицо. При этом не имеет значения, в какой форме высказана такая угроза (устно или письменно), непосредственно судье или через посредников (как это было по данному делу). Как видно, Верховный Суд не указал и даже не упомянул о необходимости установления реальности угрозы. В связи с изложенным, объективная сторона угрозы, предусмотренной ч. 1, 2 ст. 296 УК РФ, не содержит в себе такого признака, как «наличие основания опасаться осуществления угрозы».

Впрочем, оговоримся – с такой позицией Верховного Суда РФ согласиться сложно, так угроза без признака реальности, по нашему мнению, не должна иметь уголовно-правового значения. Иначе сущность угрозы сводится к пониманию её как оскорбления, а это уже совсем другое преступление. Разделяемую нами точку зрения можно встретить и в уголовно-правовой литературе. Субъективная сторона рассматриваемых составов преступлений характеризуется виной в форме прямого умысла. Обязательными признаками являются мотив и цель угрозы: воспрепятствование осуществлению правосудия или предварительного расследования.

Субъект преступления общий, уголовная ответственность наступает по достижению лицом шестнадцатилетнего возраста.

Основной объект угрозы применения насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ) – порядок управления. Объективная сторона охватывает только угрозу применения насилия. Субъективная сторона имеет специальную цель – воспрепятствование исполнению представителем власти своих должностных обязанностей. В остальном данный состав преступления не представляет интерес для темы нашего исследования. За исключением тоБюллетень Верховного Суда РФ. – 1997. – № 12. – С. 4-5.

Демин Ю.М. Преступления против правосудия. – М, 1999. – С. 25.

го, что некоторые авторы, обращают внимание на такой момент, как отсутствие в ч. 1 ст. 318 УК РФ указания на угрозу убийством. Так, например, А.Р.

Саруханян утверждает, что в случае угрозы убийством в отношении представителя власти содеянное должно квалифицироваться не по ч. 1 ст. 318, а по ст. 119 УК РФ.259 В то же время Верховный Суд РФ занимает иную позицию.

Так, Президиум Верховного Суда РФ, удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ, переквалифицировал действия осуждённого со ст. 317 УК РФ на ч. 1 ст. 318 УК РФ.

Из материалов дела видно, что Т., держа в руке нож и угрожая участковому инспектору В. убийством, пытался приблизиться к нему. Однако В.

удалось обезоружить Т.

Квалифицируя содеянное Т. по ст. 317 УК РФ, суд в приговоре не обосновал свой вывод о наличии в действиях Т. прямого умысла на убийство Между тем, как утверждал осуждённый Т., «умысла на убийство участкового инспектора В. не имел и ножом на него не замахивался».

Потерпевший В. в суде пояснил, что «он (В.) сразу выбил нож у Т., не дав ему возможности замахнуться».

Президиум Верховного Суда РФ согласился с доводами протеста о том, что поскольку вид угрозы в законе не конкретизирован, то это может быть как угроза нанесения побоев, так и угроза убийством, а равно угроза насилия неопределённого характера, что и имело место в данном конкретном случае.

При таких обстоятельствах действия Т. в отношении В. охватываются диспозицией ч. 1 ст. 318 УК РФ и квалифицируются как угроза применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих служебных обязанностей. Саруханян А.Р. Преступления против порядка управления. – Ставрополь, 2003. – С. 62.

Позиция Верховного Суда РФ представляется нам более правильной, так как «применение насилия» и «причинение вреда здоровью» – понятия далеко не равнозначные. Термин «насилие» является более широким и им, как справедливо указал Верховный Суд РФ, охватывается, в том числе, и угроза убийством. Другое дело, что «родственная» ст. 296 УК РФ сконструирована иным образом, в ней описывается угроза убийством и угроза причинением вреда здоровью.

Вызывает интерес предложение А.Р. Саруханяна понимать под посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа не только убийство и покушение на убийство, но и создание ситуации, угрожающей для жизни названного потерпевшего.261 Нами такое предложение приветствуется, поскольку в последнем случае состав данного преступления будет материальным, отсюда возможность его совершения с косвенным умыслом.

Угроза, предусмотренная ст. 321 УК РФ, характеризуется такими же признаками, как и угроза, предусмотренная ч. 1 ст. 318 УК РФ. За исключением того, что потерпевшим от такой угрозы может быть осуждённый, и цель угрозы в данном случае – воспрепятствование исправлению осуждённого или месть за оказанное им содействие администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы (ч. 1 ст. 321 УК РФ). Либо потерпевший сотрудник места лишения свободы или места содержания под стражей, и цель, соответственно, – воспрепятствование осуществлению его служебной деятельности (ч. 2 ст. 321 УК РФ).

Следующее преступление, которое может быть совершено путём угрозы – это терроризм. В ст. 205 УК РФ предусматривается уголовная ответственность за совершения взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения Саруханян А.Р. Преступления против порядка управления: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Ставрополь, 2002. – С. 15.

населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также за угрозу совершения указанных действий в тех же целях.

Основной непосредственный объект данного преступления – общественная безопасность. Дополнительным объектом будут, в зависимости от содержания угрозы, жизнь, здоровье людей, либо отношения собственности.

Законодательная конструкция уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за терроризм (ст. 205 УК РФ), имеет сложный характер, поскольку её диспозиция нагромождена альтернативными признаками как объективного, так и субъективного свойства. Одной из наиболее существенных проблем состава этого преступления является проблема объективной стороны и, в частности, таких её признаков, как опасность и угроза.

Большинство авторов полагают, что состав терроризма относится к числу формальных.262 Однако представляется, что это не совсем верно, поскольку в таком случае за пределами состава остаётся опасность гибели людей, причинения значительного материального ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий. Более предпочтительным видится взгляд на опасность, применительно к рассматриваемой ситуации, как на последствие преступления. В таком случае делается акцент на то, что правоприменителю необходимо в каждом конкретном случае устанавливать наличие такой опасности. При её отсутствии не может идти речь о составе терроризма.

Таким образом, преступление, ответственность за которое регламентируется ст. 205 УК РФ, следует отнести к числу составов поставления в опасность. Существует одна оговорка: указанные последствия терроризма в виде См., например: Уголовное право. Особенная часть / Под ред. Н.И. Ветрова и Ю.И. Ляпунова. – М., 1998. – С. 397; Уголовное право. Особенная часть / Отв. ред. И.Я.

Козаченко, З.А. Незнамова, Г.П. Новосёлов. – М., 2001. – С. 488; Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. – Ставрополь, 2001. – С. 406.

Такой позиции придерживается И.М. Тяжкова применительно к схожему по конструкции составу преступления, предусмотренного ст. 215 УК РФ (Нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики). См.: Тяжкова И.М. Неосторожные преступления с использованием источников повышенной опасности / Под ред. В.С. Комиссарова. – СПб., 2002. – С. 235.

опасности гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий могут выступать промежуточным последствием, если реально наступили тяжкие последствия, ответственность в данном случае предусматривается особо квалифицированным видом терроризма (ч. 3 ст. 205 УК РФ).

Опасность как признак терроризма можно определить как реальную возможность наступления вреда. То есть указанные последствия с наибольшей вероятностью наступят, если в ход развития причинно-следственной связи не вмешаются посторонние силы. Однако для установления наступления опасности необходимо исследовать все обстоятельства дела: например, силу, локализацию взрыва или поджога, наличие скопления людей и проч.

Обоснованную критику вызывают признаки объективной стороны терроризма, которые предусматривают такой альтернативный вариант, как совершение иных действий, создающих опасность иных общественно опасных последствий.264 Такая расплывчатая конструкция представляется недопустимой, поскольку это почва для произвольного толкования рассматриваемой уголовно-правовой нормы.

В связи с этим предлагается слова «действий», «действия» в диспозиции ст. 205 УК РФ заменить словами «деяний», «деяния» соответственно, а фразу «иных общественно опасных последствий» - фразой «иных тяжких последствий»265. Таким образом, во-первых, подчеркивается возможность совершения терроризма бездействием (например, авария на объекте жизнеобеспечения может быть совершена путём бездействия). Во-вторых, возможные последствия должны быть именно тяжкими, а не просто общественно опасными.

Л.Д. Гаухман обращает внимание на такую проблему ст. 205 УК РФ, как совмещение двух составов преступлений, которые можно обозначить Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования:

уголовно-правовое исследование. – СПб., 2002. – С. 140.

собственно терроризмом и угрозой совершением акта терроризма.266 В ряде зарубежных уголовных кодексов ответственность за данные деяния регламентируется разными статьями (например, УК Республики Беларусь). Действительно, степень общественной опасности этих деяний существенно рознится, и было бы логично предусмотреть уголовную ответственность за них разными частями статьи. Так, ответственность за угрозу совершения акта терроризма должна быть самостоятельно регламентирована в ч. 1 ст. 205 УК РФ, действующие ч.ч. 1, 2, 3 ст. 205 УК РФ надлежит считать ч.ч. 2, 3, 4 соответственно.

Законодатель не указывает в ст. 205 УК РФ на необходимость того, чтобы имелись основания опасаться осуществления угрозы совершения акта терроризма, или чтобы угроза была реальной. Однако это, на наш взгляд, всетаки вытекает из уголовно-правового понимания угрозы и в некоторой степени из систематического толкования Уголовного закона.

Вместе с тем, некоторые авторы считают, что угроза как акт терроризма должна сопровождаться такими действиями, как «например, приобретение взрывчатых, биологически опасных, радиоактивных веществ или оружия, совершение «предупреждающих» взрывов и поджогов»267. С этим вряд ли можно согласиться, так как приобретение взрывчатых веществ будет являться приготовлением к совершению взрыва (характеризующего терроризм), а так называемые «предупреждающие» взрывы могут расцениваться в качестве покушения.

Традиционно угроза признаётся психическим насилием. Однако неординарная конструкция состава терроризма требует выяснения вопроса о том, как понимается угроза в этом преступлении.

Так, сложно согласиться с В.П. Емельяновым, который склоняется к мнению о том, что угроза в терроризме является не психическим, а в больГаухман Л.Д. Уголовно-правовая борьба с терроризмом // Законность. – 2001. – № 5. – С. 5-6.

Комиссаров В.С. Терроризм, бандитизм, захват заложника и другие тяжкие преступления против безопасности общества по новому УК РФ. – М., 1997. – С. 67.

шей степени информационным воздействием, поскольку может быть адресована государству, международной или другой организации. На наш взгляд, обозначенное утверждение автора не даёт основания для такого вывода. Безусловно, угроза в терроризме, как, впрочем, и в других преступлениях, характеризуется информационностью, но она же содержит в себе и заряд психического насилия. Об этом свидетельствует, например, одна из целей терроризма – устрашение населения. Сам В.П. Емельянов говорит о том, что «террористическая акция включает в себя комплекс деяний, сущность которых составляет устрашение и понуждение»268. А устрашение, в свою очередь, – это и есть психическое воздействие.

Субъективная сторона рассматриваемого состава преступления характеризуется виной в форме прямого умысла. В диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ закреплены специальные цели указанных угроз при терроризме. Субъект общий, уголовная ответственность за совершение данного преступления возможна с 14 лет.

Представляется необходимым остановиться и на угрозе, о которой говорится в международном уголовном праве.

Так, А.Г. Кибальник утверждает, что угроза агрессии, наряду с самой агрессией, является одним из видов преступлений против мира человечества.

Под угрозой агрессии он понимает «заявления, сообщения, демонстрацию силы или иные меры, дающие правительству какого-либо государства веские основания полагать, что серьёзно рассматривается возможность агрессии против этого государства»269.

Помимо рассмотренного, угроза, по справедливому замечанию Сухаревой Н.Д. и Сухарева Д.Л., может выступать содержанием нападения на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360 УК Емельянов В.П. Разграничение терроризма и посягательств с элементами терроризирования // Российская юстиция. – 2001. – № 4. – С. 50.

Кибальник А.Г. Преступление и ответственность в международном уголовном праве. – Ставрополь, 2002. – С. 39.

РФ). В реальности такого рода нападения, как правило, сочетают в себе физическое и психическое насилие. Таким образом, рассмотрев виды угрозы, выступающие в российском уголовном праве в виде деяний, следует вывод о том, что они, закреплённые всего в 5 статьях Уголовного кодекса РФ, имеют разнообразные форму, структуру, содержание и самостоятельные исключительные свойства. В итоге, существующие уголовно наказуемые угрозы-деяния можно оформить в виде классификации, сгруппировав их по основным типам:

- угроза убийством;

- угроза причинением вреда здоровью;

- угроза применения насилия;

- угроза уничтожением или повреждением имущества;

- угроза совершения взрыва, поджога;

- угроза иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий.

Кроме того, учитывая вышеизложенное, нами предлагается:

1. Новая редакция ст. 119 УК РФ:

«Статья 119. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью 1. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы, наказывается … 2. То же деяние, сопряженное с принуждением к совершению какихлибо действий (бездействия) либо к отказу от их совершения, а равно, совершённое с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, либо из хулиганских побуждений, наказывается …».

Сухарева Н.Д., Сухарев Д.Л. Нападение на лиц или учреждения, пользующиеся международной защитой. – Ставрополь, 2003. – С. 74-75.

2. В ч. 1 ст. 205 РФ слова «действий», «действия» заменить словами «деяний», «деяния» соответственно, а фразу «иных общественно опасных последствий» - фразой «иных тяжких последствий».

3. Ответственность за угрозу совершения акта терроризма предусмотреть в ч. 1 ст. 205 УК РФ, действующие ч.ч. 1, 2, 3 ст. 205 УК РФ надлежит считать ч.ч. 2, 3, 4 соответственно.

§ 3. Угроза как способ совершения преступления Способ совершения преступления традиционно относится к числу факультативных признаков объективной стороны состава преступления. Как справедливо отмечает Н.И. Панов, способ иногда внутренне присущ действию, образует его содержание, а в других случаях – выступает в качестве отдельного действия по отношению к основному. Такие же свойства присущи и угрозе, выступающей в российском уголовном праве в роли способа совершения преступления. Угроза в ряде случаев может быть альтернативным способом совершения какого-либо деяния в основном составе.

Например, разбой совершается либо с применением насилия опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (ч.1 ст.

162 УК РФ). Но в большинстве же составов угроза выступает только как квалифицирующий признак. Так, квалифицирующим обстоятельством неправомерного завладения автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угона) является совершение этого деяния с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья (п. «в» ч. 2 ст. 166 УК РФ).

Панов Н.И. Способ совершения преступления и уголовная ответственность. – Харьков, 1982. – С. 94-95.

В первом варианте угроза как действие выступает в качестве обязательного признака основного состава преступления и позволяет отграничивать преступное деяние от непреступного поведения.272 Наравне с угрозой как способом совершения преступления возможно существование и нескольких других способов совершения преступления. Например, принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации (ст. 120 УК РФ) признаётся преступлением, если совершается: а) с применением насилия; б) либо с угрозой его применения. В случае если в подобных деяниях не будет установлен один из таких способов, то и будет отсутствовать состав преступления в целом.

Так, приговором Саратовского областного суда Смирнов осуждён за принуждение свидетеля к даче ложных показаний. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР признала необоснованным осуждение Смирнова за принуждение свидетеля к даче ложных показаний. Указав, что Смирнов предложил свидетелю Жестковой дать заведомо ложные показания, но не угрожал ей ни убийством, ни насилием, ни истреблением имущества, а поэтому в его действиях нет состава преступления, предусмотренного ст. 183 УК РСФСР (ст. 309 УК РФ). В принципе, в конкретном деянии могут присутствовать два и более способа совершения определённых действий, но что касается применения насилия и угрозы применения насилия, то, как правило, эти способы поглощают друг друга, так как они, в большинстве случаев, являются стадиями применения насилия.

Угроза как квалифицирующий признак характеризуется, в первую очередь, тем, что она является обстоятельством, отягчающим уголовную ответственность. Данный факт свидетельствует о том, что составы преступлений, где дополнительным объектом, кроме прочих, фигурируют интересы личноСм.: Объективная сторона преступления (факультативные признаки) / Под ред.

А.В. Наумова и С.И. Никулина. – М., 1995. – С. 79.

Бюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1962. – № 8. – С. 10-11.

сти, облекаются в более общественно опасную форму, если они совершаются с угрозами. Например, сравним простое вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления (ч. 1 ст. 150 УК РФ) и то же деяние, совершённое с угрозой применения насилия (ч. 3 ст. 150 УК РФ).

Угрозе присуще свойство признака, разграничивающего смежные составы преступлений. Так, хищение, сопряжённое с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, квалифицируется как грабёж (п.

«г» ч. 2 ст. 161 УК РФ), а практически аналогичное деяние, совершённое с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья, как разбой (ч. 1 ст. 162 УК РФ).

Однако возникает вопрос, как провести грань между приведёнными двумя угрозами-способами совершения преступлений. И, несмотря на имеющиеся разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по разграничению грабежа от разбоя при неопределённости угрозы,274 существует ещё ряд проблем при квалификации данных преступлений. В частности сложности возникают при разграничении угрозы причинения лёгкого вреда здоровью от угрозы нанесения побоев.

В качестве примера судебных ошибок в данной области можно привести следующий случай. Верховным Судом Республики Башкортостан 26 марта 2001 г. Жигалов и Шумейко признаны виновными в совершении разбойного нападения на Трусова. Мотивируя квалификацию содеянного как разбойное нападение, суд указал в приговоре, что виновные завязали глаза и руки потерпевшему. Эти действия суд посчитал угрозой применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 25 сентября 2001 г. приговор изменила, указав следующее. Вывод суда о том, что Постановление Пленума Верховного Суда от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. - № 2. – С. 5. См. также: Гусев О.Б., Завидов Б.Д., Коротков А.П., Слюсаренко М.И.

Преступления против собственности. – М., 2001. – С. 77; Кочои С.М. Преступления против собственности (комментарий главы 21 УК РФ). – М., 2001. – С. 38.

осуждённые совершили разбойное нападение, не основан на материалах дела, так как, каких-либо доказательств, свидетельствующих, что связывание рук и ног потерпевшего, а также завязывание ему глаз угрожало его жизни и здоровью, судом не приведено. Нет также подтверждения того, что при изъятии имущества у Трусова осуждённые иным способом угрожали его жизни и здоровью.

При таких обстоятельствах действия Жигалова и Шумейко переквалифицированы с разбоя на насильственный грабёж. В описанном примере суд расценил насилие, не опасное для жизни или здоровья, как угрозу применения насилия, опасного для жизни или здоровья.

Рассматривая разграничение насильственного грабежа от разбоя, Л.Д.

Гаухман утверждает, что если угроза носила неопределённый, неясный характер, то она не может рассматриваться признаком разбоя, содеянное при соответствующих обстоятельствах должно расцениваться как насильственный грабёж.276 С такой точкой зрения сложно согласиться, поскольку она представляет собой произвольное толкование Уголовного закона. Это слишком простое и, по нашему мнению, не вполне верное решение данной проблемы.

Как показывает практика, правоприменитель, решая вопрос о квалификации конкретных действий как грабёж либо как разбой, зачастую исходит из фактически причинённого вреда здоровью (по результатам судебномедицинской экспертизы), то есть учитываются наступившие последствия. И это вопреки теоретическим (в том числе и с позиции закона) указаниям на то, что состав разбоя усечённый, и не требуется установления каких-либо последствий.

На основании вышеизложенного, следует вывод, что разграничить угрозу причинения лёгкого вреда здоровью (при разбое) от угрозы нанесения Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 1. – С. 19.

Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. – М., 2001. – С. 102.

побоев (соответственно при грабеже) практически невозможно. Ведь, допустим, фразу «отдавай выручку, а то получишь в глаз» можно истолковать и как угрозу применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, и как угрозу применения насилия, опасного для жизни или здоровья. Удар кулаком в глаз может повлечь просто физическую боль, а в других случаях лёгкий (и даже средней тяжести или тяжкий) вред здоровью.

Таким образом, данный вопрос остаётся открытым и требует скорейшего разрешения в целях обеспечения единообразного применения Уголовного закона.

Одним из вариантов решения обозначенной проблемы может быть предложение законодателю об изменении диспозиций ст.ст. 161 и 162 УК РФ следующим образом. Если в п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ предусмотреть ответственность за «грабёж, совершённый с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения насилия», а в ч. 1 ст. 162 УК РФ – за «разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершённое с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой убийством», то вопрос о разграничении угрозы причинения побоев от угрозы причинения лёгкого вреда здоровью был бы снят. Такая законодательная корректировка значительно бы упростила правоприменительную практику.

Анализ Уголовного закона позволяет угрозы как способы совершения преступления классифицировать по их содержанию на четыре основных вида:

- угроза насилием;

- угроза уничтожением или повреждением имущества;

- угроза распространением нежелательных к огласке сведений;

- и угроза, неопределённая законодателем.

Угроза насилием получила в УК РФ наибольшее распространение, более чем в 30 уголовно-правовых нормах она закреплена в качестве способа совершения преступления. Причём угроза насилием подразделяется на угрозу убийством, угрозу причинением тяжкого вреда здоровью, угрозу применения насилия, опасного для жизни или здоровья, угрозу применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, и собственно угрозу применения насилия.

Итак, уголовная ответственность за угрозу убийством, выступающую способом совершения конкретного преступления, прямо предусмотрена законом лишь в трёх случаях:

- при изнасиловании (п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ);

- при насильственных действиях сексуального характера (п. «в» ч. 2 ст.

132 УК РФ);

- при принуждении свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта, специалиста к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно принуждение указанных лиц к уклонению от дачи показаний (ч. 2 ст. 309 УК РФ).

Объективная сторона таких угроз, по сути дела, совпадает с объективной стороной угрозы убийством, предусмотренной ст. 119 УК РФ. За исключением следующего момента. Если в диспозиции ст. 119 УК РФ имеется указание на реальность угрозы, то в случаях с угрозой-способом (как и угрозой в отношении, например, лиц, осуществляющих правосудие) оно отсутствует.

Исходя из буквального толкования уголовно-правовых норм, содержащих угрозу как способ совершения преступления, следует, что далеко не обязательно, чтобы угроза-способ была реальной, то есть существовала реальная возможность исполнения угрозы, что мы уже неоднократно опровергали.

С субъективной стороны угроза убийством как способ совершения преступления характеризуется наличием специальной цели – это подавление сопротивления потерпевшего, воздействие на его волю для реализации основного деяния.

Так, при изнасиловании виновный угрожает убийством, чтобы сломить противодействие со стороны потерпевшей. Если же угроза выражена после изнасилования, в целях сокрытия преступления, то изнасилование будет квалифицировано по совокупности с угрозой убийством (ст. 119 УК РФ). Данные разъяснения имеются в постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании» от 22 апреля 1992 г. (в редакции постановления Пленума № 11 от 21 декабря 1993 г.). Угроза причинением тяжкого вреда здоровью как способ совершения преступления существует только в изнасиловании (п. «в» ч. 2 ст. 131 УК РФ) и в насильственных действиях сексуального характера (п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ). Эти способы преступлений расположены в одном ряду с угрозой убийством и каких-либо отличительных особенностей не имеют.

Признаки «угроза применения насилия, опасного для жизни или здоровья» и «угроза применения насилия, не опасного для жизни или здоровья»

зачастую закреплены в одних и тех же статьях УК РФ, и вторая угроза всегда определяется как более квалифицирующее обстоятельство, чем первая. Здесь же стоит отметить, что угрозы насилием, как правило, соседствуют, то есть находятся в одном и том же пункте, части с таким признаком, как применение насилия. Представляется верным мнение тех авторов, которые утверждают, что такое расположение не логично, поскольку предусматривает одинаковые санкции за угрозу насилием и непосредственное применение насилия.278 Причём такая ситуация сложилась практически со всеми видами угроз-способов совершения преступления. Исключение составляют ч. 1 ст. УК РФ, где предусматривается уголовная ответственность за принуждение к совершению сделки или к отказу от её совершения под угрозой применения насилия, а квалифицирующий признак «с применением насилия» закреплён в п. «б» ч. 2 ст. 179 УК РФ и ч. 1 ст. 163 (вымогательство), где также квалифицирующий признак «с применением насилия» закреплен в п. «в» ч. 2 ст. УК РФ, а угроза применения насилия выступает в качестве конститутивного Судебная практика к Уголовному кодексу РФ / Под ред. В.М. Лебедева. – М., 2001. – С. 606.

См., например: Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности. – М., 2000. – С. 206.

признака.279 Изложенное демонстрирует непоследовательность Уголовного закона в части регламентации ответственности за угрозы-способы совершения преступления.

Другие объективные и субъективные признаки угроз насилием, опасным и не опасным для жизни или здоровья, существенно не отличаются от характеристик угроз, рассмотренных выше.

Особый интерес представляет угроза насилием, без конкретизации его объёма. Так как здесь угроза интерпретируется самым различным образом. В большинстве случаев, если в норме указывается на применение насилия, то под ним подразумевается вред здоровью до лёгкого включительно.280 Соответственно, и содержанием угрозы будет нанесение побоев либо лёгкого вреда здоровью.

Однако из этого правила существует целый ряд исключений. Так, при недопущении, ограничении или устранении конкуренции (ст. 178 УК РФ) под угрозой применения насилия понимается угроза причинения вреда здоровью вплоть до средней тяжести.281 А при вымогательстве (ст. 163 УК РФ) угрозой применения насилия охватываются угрозы причинения вреда любой тяжести и даже угрозы убийством.282 Аналогичным образом, согласно имеющимся материалам судебной практики, понимается угроза применения насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ). Выходит так, что в случае указания в законе на угрозу применения насилия (не конкретизированную) для определения содержания такой угрозы существует несколько вариантов.

См.: Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. – СПб., 2002. – С. 264.

См. Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. – Ставрополь, 2001. – С. 273, 275, 286.

Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2000. – № 9. – С. 8.

Во-первых, объём угрозы можно определить с помощью буквального толкования уголовно-правовой нормы, когда в квалифицированных составах регламентируется ответственность за более опасные угрозы.

Во-вторых, объём угрозы может быть определён путём сопоставления санкций состава, где есть квалифицирующий признак – угроза применения насилия (при условии, что наряду с этим признаком стоит и признак применения насилия), – с санкциями составов преступлений, предусматривающих ответственность за причинение вреда здоровью. Либо сравнив санкцию определённого состава преступления с санкцией ст. 119 УК РФ.

А в третьих, не исключается возможность свободного понимания такого способа совершения преступления, как угроза применения насилия, подобно тому, как это имеет место в некоторых судебных решениях. И, в принципе, последний вариант также не противоречит букве закона. Однако такое разноимённое понимание угрозы затрудняет квалификацию преступлений и способствует, по нашему мнению, неоднозначному толкованию и, соответственно, применению норм, содержащих признак «угроза применения насилия».

Таким образом, необходимо указать на проблему квалификации преступлений, содержащих признак «угроза применения насилия», без конкретизации объёма насилия. Представляется, что способом решения данной коллизии может быть законодательное изменение указанного признака путём конкретизации объёма насилия или, по меньшей мере, требуются соответствующие разъяснения Верховного Суда РФ.

Угроза как способ совершения преступления в некоторых случаях служит предпосылкой для разграничения смежных составов. Так, следует отметить, что существует общепризнанное правило для разграничения вымогательства от грабежа или разбоя по времени предполагаемой реализации угрозы. При совершении вымогательства виновный, как правило, не намеревается немедленно реализовать угрозу. Например, по приговору Жовтневого районного суда г. Одессы от сентября 1985 г. осуждены за разбой Алиев А.И., Алиев А.А. и Долбня А.Ф.

Преступление совершено при следующих обстоятельствах.

25 марта 1985 г. Алиев А.И., его сын Алиев А.А. и Долбня распивали спиртные напитки. Алиев А.А. пожаловался отцу, что Кушнир беспричинно приставал к нему, а также забрал у матери его знакомого Пустовит 4 500 руб.

на ремонт автомашины. По предложению Алиева А.И. с целью «разобраться»

с Кушниром он, Алиев А.А., и Долбня разыскали его, заставили сесть в их автомашину. В пути следования Алиевы (отец и сын) нанесли Кушниру удары по лицу и голове, затем Алиев А.И., угрожая удушением верёвкой, потребовал у него 9 500 руб. При этом Долбня, уточняя, сказал, что из этих денег Кушнир должен вернуть гражданке Пустовит 4 500 руб., а 5 000 руб. отдать им.

Под воздействием угроз и физического насилия Кушнир согласился выполнить предъявленные ему требования и повёл Алиева А.И. к своему брату, но у того наличных денег не оказалось. Тогда Алиев А.И. назначил Кушниру место, куда на следующий день он должен привезти деньги. марта 1985 г. во время передачи Кушниром части денег Долбне последний был задержан.

Пленум Верховного Суда СССР переквалифицировал содеянное со ст.

142 (разбой) на ст. 144 (вымогательство) УК Украинской ССР, указав, что угроза насилием, направленная на получение имущества в будущем, является признаком вымогательства, а не разбоя. Вместе с тем, Л.В. Сердюк считает, что момент предполагаемой реализации угрозы не всегда может служить обстоятельством, позволяющим отСм., например: Курс советского уголовного права. Часть Особенная.– М., 1970.

– Том 4. – С. 402-403; Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика.

– М., 2003. – С. 429 и др.

Бюллетень Верховного Суда СССР. – 1988. – № 3. – С. 18-19.

граничить вымогательство от разбоя. Отграничение, по его мнению, «следует проводить в зависимости от цели реализации угрозы. При вымогательстве это – месть, поскольку требование виновного о передаче имущества не было удовлетворено»286. Нами такая позиция не поддерживается, более правильным видится разграничение указанных преступлений по времени предполагаемой реализации угрозы, так как можно представить ситуацию, когда угроза реализуется немедленно из соображений мести за непереданное виновному под влиянием угрозы имущество. Такой пример следовало бы квалифицировать как разбой (при условии наличия других обязательных признаков).

Применительно к вопросу о времени предполагаемой реализации угрозы, наглядно описывает А.Н. Игнатов угрозу насилием в составе изнасилования. Он говорит, что «угроза при изнасиловании как бы предваряет применение насилия и – в случае отказа потерпевшей подчиниться требованиям насильника – немедленно может быть приведена в исполнение. Только такая угроза может сделать женщину беспомощной перед лицом преступника». В уголовно-правовой литературе также отмечается, что в случае, если женщина согласилась на половое сношение под влиянием угрозы, подлежащей осуществлению в будущем, действия субъекта не образуют состава изнасилования. Угроза уничтожением или повреждением имущества как способ используется в Уголовном кодексе при конструировании 5 составов преступлений:

- понуждения к действиям сексуального характера (ст. 133 УК РФ);

- вымогательства (ч. 1 ст. 163 УК РФ);

- недопущения, ограничения или устранения конкуренции (ч. 3 ст. УК РФ);

Сердюк Л.В. Особенности уголовно-правовой оценки угрозы убийством // Советская юстиция. – 1984. – № 8. – С. 22.

Игнатов А.Н. Ответственность за преступления против нравственности. – М., 1966. – С. 72.

Яковлев Я.М. Половые преступления. – Душанбе, 1969. – С. 127.

- принуждения к совершению сделки или к отказу от её совершения (ч.

1 ст. 179 УК РФ);

- принуждения свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта, специалиста к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно принуждения указанных лиц к уклонению от дачи показаний (ч. 2 ст. 309 УК РФ).

Угроза уничтожением или повреждением имущества сама по себе не наказуема (за исключением случая такой угрозы в отношении лиц, осуществляющих правосудие или предварительное расследование, в связи с их служебной деятельностью – ст. 296 УК РФ), в отличие от УК РСФСР 1960 г., где в ст. 207 предусматривалась уголовная ответственность за такого рода угрозу. УК РФ 1996 г. декриминализовал это деяние, что с нашей точки зрения не вполне оправданно.

Следует отметить, что в составе преступления «Понуждение к действиям сексуального характера», предусмотренном ст. 133 УК РФ, имеется указание на способ совершения этого преступления путём угрозы изъятием имущества, чего нет ни в одном другом преступлении (по крайней мере, законодатель нигде больше прямо не указывает на такой вид угрозы).

Вероятно, под угрозой изъятия имущества понимается угроза любого вида противоправного изъятия имущества, будь то кража, грабёж, разбой, присвоение, растрата либо самоуправство. Такое положение представляется перспективным, мы считаем, что было бы целесообразно закрепить данный способ совершения преступления и в ряде других уголовно-правовых норм (например, в норме о вымогательстве).

Угроза распространением нежелательных к огласке сведений указывается как способ совершения преступления в вымогательстве (ст. 163 УК РФ) и в принуждении к совершению сделки или отказу от её совершения (ст. УК РФ). В случае исполнения данной угрозы, руководствуясь п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 3 от 4 мая 1990 г. «О судебной практике по делам о вымогательстве», виновному вменяется совокупность ст. либо ст. 179 УК РФ со ст.129 или ст. 130 УК РФ соответственно. Угрозы неопределённого характера могут быть способами совершения доведения до самоубийства (ст. 110 УК РФ), вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления (ст. 150 УК РФ), незаконного получения и разглашения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну (ст. 183 УК РФ), принуждения к даче показаний (ст. 302 УК РФ).

Опираясь на то, что законодатель не конкретизирует такие угрозы, следует вывод о том, что это могут быть угрозы самые разнообразные: от угрозы распространения позорящих сведений до угрозы убийством.290 Однако такая ситуация представляется неверной, когда в одних случаях в Уголовном законе конкретизируются угрозы, а в других – нет. Сопоставив санкции, например ч. 1 ст. 183 и ст. 119 УК РФ, обнаруживаем, что верхние их пределы равны. Таким образом, получается, что степень общественной опасности общей угрозы убийством (ст. 119 УК РФ) не отличается от степени общественной опасности незаконного получения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, сопряжённого с угрозой убийством (ч. ст. 183 УК РФ), что не логично. Причём, не исключается и совокупность разноплановых угроз в одном деянии.

Подводя итог, следует сказать, что такой способ совершения преступления как угроза имеет широкое распространение в современном уголовном праве России. Имеют место угрозы строго определённые и неопределённые.

Зачастую одни и те же по форме угрозы в различных составах трактуются неоднозначно.

Рассматриваемым угрозам – способам совершения преступлений в теории и судебной практике уделяется недостаточно внимания, они требуют соБюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1990. – № 7. – С. 2.

См., например: Пинкевич Т.В. Преступления в сфере экономической деятельности: уголовно-правовая характеристика, система, особенности квалификации. – Ставрополь, 2000. – С. 118.

вершенствования и упорядочения их использования при конструировании конкретных составов преступлений.

В частности, нами предлагается в п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ квалифицирующий признак грабежа «с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия» заменить признаком «с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения насилия», а в ч. 1 ст. 162 УК РФ признак «с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия» заменить признаком «с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой убийством». И во всех тех случаях, где законодатель использует аналогичные обороты, осуществить такие же изменения.

§ 4. Угроза в составах поставления в опасность Под составами поставления в опасность нами предлагается понимать разновидность материальных составов преступлений, где специфичным последствием выступает угроза наступления вреда. Так, в ч. 1 ст. 247 УК РФ предусматривается ответственность за производство запрещённых видов опасных отходов, транспортировку, хранение, захоронение, использование или иное обращение радиоактивных, бактериологических, химических веществ и отходов с нарушением установленных правил, если эти деяния создали угрозу причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде. По своей конструкции этот и ему подобные составы преступлений являются неординарными (поскольку составов поставления в опасность в УК РФ менее десятка) для отечественного уголовного законодательства.

Н.С. Таганцев признавал, что опасность для правоохраняемого интереса сама по себе является самостоятельным, запрещённым законом последствием, не зависимым от вредоносности деяния, на которое направляется преступная воля или которое создаётся таковой, составляя особую объективную разновидность преступных деяний – «деяния опасные». Актуальность и необходимость существования составов поставления в опасность обосновывалась многими авторами. Так, И.И. Горелик отмечал, что противоправные деяния, не повлекшие реального вреда, являются достаточным основанием для уголовно-правового вмешательства, когда такие деяния создают конкретную угрозу для жизни и здоровья людей или хотя бы одного человека. Справедливо мнение В.А. Нерсесяна о том, что актуальность проблемы ответственности за поставление в опасность и включение соответствующих норм в законодательство определённо связаны с научно-техническим прогрессом. В то же время не остаются без внимания и иные источники повышенной опасности, слабо связанные (или даже не связанные) с научнотехническим прогрессом, но при определённых условиях также создающие угрозы человеку. Например, уничтожение имущества путём поджога. В уголовно-правовой литературе встречается точка зрения, согласно которой составы поставления в опасность следовало бы перевести из разряда материальных в формальные путём исключения из ч. 1 ст. 215, ч. 1 ст. 217, ч.

2 ст. 225, ч. 1 ст. 247, ч. 1 ст. 340, ч. 1 ст. 341 указания на последствие в виде угрозы причинения вреда. Данная позиция обосновывается сложностями применения перечисленных уголовно-правовых норм. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. – Тула, 2001. – Т. 1.– С. 513.

Горелик И.И. Ответственность за поставление в опасность по советскому уголовному праву. – Минск, 1964. – С. 3.

В. Нерсесян. Проблемы уголовной ответственности за неосторожные преступления в составах «поставления в опасность» // Уголовное право. – 2000. – № 4. – С. 20.

Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 145Такое предложение вызывает у нас категорическое возражение, так как его внедрение будет стирать грань между дисциплинарными проступками в виде нарушения специальных правил и преступлениями.

Однако в последнее время наблюдается другая тенденция, когда в составах поставления в опасность угроза наступления вреда заменяется фактическим наступлением вреда.

Так, Федеральным законом № 162-ФЗ от 8 декабря 2003 г. в ч. 1 ст.

215-1 УК РФ, предусматривающей ответственность за прекращение или ограничение подачи электрической энергии либо отключение от других источников жизнеобеспечения, слова «могло повлечь смерть человека или иные тяжкие последствия» заменены словами «повлекло по неосторожности причинение крупного ущерба, тяжкого вреда здоровью или иные тяжкие последствия». Такое неоправданное смягчение уголовно-правовых репрессий, на наш взгляд, не соответствует реалиям сегодняшнего дня. Достаточно обратить внимание на увеличивающееся количество аварий, катастроф и тому подобных происшествий.

Вместе с тем, некоторые авторы развивают идеи о составах поставления в опасность. Например, В.А. Нерсесян предлагает создать уголовноправовую норму, которая бы охватывала несколько составов поставления в опасность и называлась «Создание общей опасности».295 По нашему мнению, в данном предложении есть много рационального, так как подобной нормой охватывались бы и не предусмотренные в настоящее время ситуации создания опасности.

Объект составов поставления в опасность может быть самым разнообразным. Так, родовым объектом преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 215, ч. 1 ст. 217, ч. 2 ст. 225 УК РФ, является общественная безопасность и общественный порядок, видовым – общественная безопасность, а непосредственными (основными) объектами будут, соответственно, отношения, регулиНерсесян В.А. Ответственность за неосторожные преступления. – СПб., 2002. – С. 138-139.

рующие безопасность на объектах атомной энергетики, отношения, регулирующие обеспечение электроэнергией и другими источниками жизнеобеспечения и т.д.

Дополнительными непосредственными объектами подобных преступлений выступают, как правило, жизнь, здоровье человека, отношения собственности, экологическая безопасность. В то же время в литературе встречается точка зрения, согласно которой, жизнь и здоровье человека в составах поставления в опасность следует признавать не только непосредственным объектом, но и видовым, в том числе. Объективная сторона составов поставления в опасность характеризуется следующими признаками. Рассматриваемые преступления могут совершаться как путём активных действий, так и путём бездействия. Содержание преступных действий зависит от конкретного состава.

В своём большинстве такие действия связаны с нарушением определённых правил. Так, в ч. 2 ст. 225 УК РФ устанавливается уголовная ответственность за нарушение правил по охране оружия массового поражения, в ч. ст. 247 УК РФ за нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов, если эти деяния повлекли создание угрозы наступления тяжких последствий либо, соответственно, угрозы причинения вреда здоровью человека или окружающей среде.

Причём превалирующая часть составов поставления в опасность регламентирует уголовную ответственность за нарушение правил, связанных с использованием источников повышенной опасности. Исключение составляют такие преступления, как поставление другого лица в опасность заражения ВИЧ-инфекцией (ч. 1 ст. 122 УК РФ) и терроризм (ст. 205 УК РФ).

В составах поставления в опасность требуется установление в конкретном случае угрозы наступления преступного вреда. В данном случае угрозе бесспорно присуща её так называемая реальность, а вернее реальная возможГорелик И.И. Указ. соч. – С. 6.

ность наступления вреда. Объективно, если угроза будет не реальной в составе поставления в опасность, а абстрактной, маловероятной к реализации в данный момент времени, в определённом месте и иных строго очерченных условиях, то и не может вестись речь об уголовной ответственности. Справедливо подмечено указанное свойство авторами, исследовавшими проблемы составов поставления в опасность, и называющими угрозу в таких случаях конкретной (в противовес абстрактной).

Что касается качества угрозы причинять психическую травму, то в составах поставления в опасность оно также присутствует. Данный вывод основывается на следующем. Тот факт, что в случае огласки ситуации, создающей угрозу, особенно жизни людей, психика человека (людей) страдает не в меньшей мере, нежели от угрозы убийством в отношении конкретного адресата.

Кроме того, угроза здесь имеет ещё и характеристику содержательную.

Уголовным законом регламентировано, что ответственность за поставление в опасность наступает в случае, если была создана, как правило, угроза жизни и здоровью людей, а равно иных тяжких последствий. То есть создаётся такая ситуация виновным лицом, которая может повлечь действительное наступление обозначенных последствий. Причём дальнейшее развитие угрожающей ситуации может зависеть от виновного и (или) иных лиц (в случае принятия ими соответствующих мер по предотвращению), а может, в принципе, быть и бесконтрольной.

Наступление или ненаступление преступного вреда может зависеть сугубо от сил природы. Так, Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» от 5 ноября 1998 года № 14 предписывает судам, что создание угрозы причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде подразумевает возникновение таких обстоятельств, которые повлекли бы вредные последствия, если бы не были прерваны вовремя принятыми мерами или иными обстоятельствами, не зависящими от воли причинителя вреда. В то же время, как показывает судебно-следственная практика, правоприменители зачастую не придают должного значения установлению наличия угрозы в составах поставления в опасность, а полагают, что сам факт нарушения специальных правил обращения с источниками повышенной опасности уже образует соответствующее преступление298, что является абсолютно неправильным.

Следует отметить, что в случае воплощения в действительность угрозы, конструкция объективной стороны состава поставления в опасность приобретает несколько иной характер. Выглядеть это будет в виде формулы:

«деяние – причинная связь – последствия (угроза наступления вреда) – причинная связь – наступившие тяжкие последствия».

Не меньшее значение в составах поставления в опасность имеет установление причинной связи между действиями (либо бездействием) лица и наступившей угрозой. Данный момент является основополагающим, наряду с самой угрозой. Необходимо выяснить, что именно действиями виновного лица была создана угроза. Она не должна быть результатом каких-либо посторонних сил и явлений, полностью создавших угрозу или в большей степени оказавших влияние на создание угрожающей ситуации.

Разночтения имеют место и в исследованиях субъективной стороны составов поставления в опасность. Какова форма вины при совершении данных преступлений?

Руководствуясь ч. 2 ст. 24 УК РФ, поставление в опасность может быть совершено с умыслом, так как в статьях Уголовного кодекса РФ, предусматСудебная практика к Уголовному кодексу РФ / Под общ. ред. В.М. Лебедева. – М., 2001. – С. 921.

Такой вывод следует из анализа следующих статей: Рубина Е., Стрельников Ю., Ушакова Е. Обращение с отходами производства и потребления: прокурорский надзор // Законность. – 2001. – № 6. – С. 30-34; Тюрин В. Нарушение правил обращения экологически опасных веществ // Законность. – 2000. – № 5. – С. 15.

ривающих уголовную ответственность за совершение деяний, обозначаемых в доктрине уголовного права «составами поставления в опасность», отсутствуют указания на возможность присутствия неосторожной формы вины в рассматриваемых преступлениях. Здесь же оговоримся, что, в свою очередь, вышеуказанная норма также толкуется не единообразно.

Итак, наиболее распространённой является точка зрения, согласно которой поставление в опасность может быть совершено только по неосторожности, то есть либо с преступным легкомыслием, либо с преступной небрежностью. Другая позиция основывается на признании возможности совершения данных преступлений ещё и с косвенным умыслом. Воспользуемся методом исключения. В первую очередь рассмотрим возможность поставления в опасность с прямым умыслом. Применив формулировку ч. 2 ст. 25 УК РФ, обнаруживаем, что в такой ситуации практически любой состав поставления в опасность перерастает в терроризм. (Напомним, что нами предлагается рассматривать терроризм тоже как состав поставления в опасность, который и совершается только с прямым умыслом). Следовательно, прямой умысел в данных преступлениях невозможен.

Далее косвенный умысел. В таком случае лицо осознаёт нарушение определённых правил, предвидит возможность создания угрозы наступления вредных последствий, не желает, но сознательно допускает либо безразлично относится к возможности создания рассматриваемой угрозы. Такая ситуация, на наш взгляд, вполне приемлема. Косвенный умысел в составах поставления в опасность точнее всего отражает суть и характер преступления. Напрашивается вывод о том, что составы поставления в опасность, в соответствии с буквой закона, могут быть совершены только с косвенным умыслом.

С другой стороны, возникает вопрос о ненаказуемости подобных деяний при наличии преступных легкомыслия или небрежности. Подвергнем анализу возможность поставления в опасность по неосторожности.

См.: Тяжкова И.М. Неосторожные преступления с использованием источников повышенной опасности / Под ред. В.С. Комиссарова. – СПб., 2002. – С. 247-248.

На примере нарушения правил безопасности на взрывоопасных объектах (ч. 1 ст. 217 УК РФ) это будет выглядеть следующим образом.

При легкомыслии виновный осознаёт, что нарушает правила безопасности на взрывоопасных объектах, предвидит возможность создания угрозы вреда, но без достаточных к тому оснований, самонадеянно рассчитывает на предотвращение угрозы смерти человека. А при небрежности лицо не осознаёт, что нарушает соответствующие правила, не предвидит возможности создания угрозы, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть угрозу смерти человека.

Из сказанного следует, что и небрежность, и легкомыслие в составах поставления в опасность, по крайней мере теоретически, могут присутствовать. Отсюда следует, что составам поставления в опасность присущи две формы вины: умысел и неосторожность. Исключается только прямой умысел.

Впрочем, наша позиция о возможности совершения состава поставления в опасность только с косвенным умыслом также имеет право на существование, с оговоркой о том, что в таком случае требуется включение в Уголовный кодекс соответствующих норм, предусматривающих ответственность за поставление в опасность по неосторожности.

Субъект составов поставления в опасность, в большинстве случаев, специальный – лицо, ответственное за соблюдение правил обращения с источниками повышенной опасности.

Нельзя оставить без внимания тезис В.В. Лукьянова (который мы уже упоминали) о том, что «угроза совершения дорожно-транспортного преступления является полноправным признаком объективной его стороны»300. Автор утверждает, что «фактическому совершению дорожно-транспортного преступления всегда предшествует угроза его совершения». «Всё, что происЛукьянов В.В. Состав и квалификация дорожно-транспортных преступлений и административных правонарушений: Специальные вопросы уголовного и административного права. – М., 2003. – С. 27.

ходит с момента возникновения угрозы совершения дорожно-транспортного происшествия, уже не зависит от воли лица, виновного в её создании, а определяется теми условиями и обстоятельствами, в которых происходит движение автомобиля, лишённого управления»301.

И.М. Тяжкова не согласна с такой постановкой данного вопроса В.В.

Лукьяновым, её позиция основывается на отсутствии в Уголовном законе указания на «угрозу совершения дорожно-транспортного преступления». Мы также не можем полностью согласиться с В.В. Лукьяновым, но отмечаем, что автором предлагается революционный подход к проблеме дорожно-транспортных преступлений. Вызывает терминологическое возражение признак «угроза совершения дорожно-транспортного преступления». На наш взгляд, было бы более верным говорить в таком случае об угрозе причинения тяжкого вреда.

Как представляется, в свете вышеизложенного, было бы целесообразно в транспортных преступлениях (ст.ст. 263-269 УК РФ) последствия в виде тяжкого вреда здоровью, смерти человека, крупного ущерба заменить именно на угрозу причинения тяжкого вреда. Такое предложение обосновывается тем, что, по справедливому замечанию А.И. Коробеева, вредные последствия в подавляющем большинстве транспортных преступлений «носят, как правило, ситуативный и во многом случайный характер и, кроме того, не всегда адекватны степени тяжести нарушения соответствующих правил»303.

Такой законодательный шаг, по нашему мнению, отразился бы благоприятным образом на количестве совершаемых транспортных преступлений.

И, кроме того, была бы решена проблема вины в транспортных преступлениЛукьянов В.В. Состав и квалификация дорожно-транспортных преступлений и административных правонарушений: Специальные вопросы уголовного и административного права. – М., 2003. – С. 28.

Тяжкова И.М. Неосторожные преступления с использованием источников повышенной опасности / Под ред. В.С. Комиссарова. – СПб., 2002. – С. 127.

Коробеев А.И. Система норм о транспортных преступлениях: пути и способы законодательного совершенствования // Проблемы уголовно-правовой борьбы с неосторожностью. – Тюмень, 1991. – С. 16.

ях – вина в них в таком случае характеризовалась бы исключительно умыслом.

В заключение следует сказать о том, что конструкция составов поставления в опасность имеет сложный характер. По ряду позиций в теории уголовного права существуют самые различные точки зрения. Вопросы вины и отнесения данных преступлений к формальным либо материальным не имеют чёткого разрешения ни в законе, ни в теории. Уголовный закон в данной области использует различную терминологию относительно одних и тех же по содержанию аспектов. Так, нами предлагается формулировку «могло повлечь» заменить термином «угроза».

В преступлениях против безопасности движения и эксплуатации транспорта в ст.ст. 263-269 УК РФ последствия в виде «тяжкого вреда здоровью», «смерти человека», «крупного ущерба» заменить на «угрозу причинения тяжкого вреда».

Эти и другие вопросы требуют научного обсуждения, с дальнейшим внедрением наиболее оптимальных и перспективных решений в Уголовный кодекс РФ.

Результаты настоящего исследования дали возможность сформулировать ряд выводов и на их основе внести соответствующие предложения, которые подробно излагались и обосновывались в тексте диссертации. Их основное содержание заключается в следующем.

Проведённое исследование позволяет сделать следующие выводы:

1. Угроза – это категория уголовного права, выступающая в двух основных качествах: угроза как деяние и угроза как последствие.

2. Угроза характеризуется реальной возможностью наступления вреда (реальностью) и психическим насилием. Обязательным для всех видов является только первый признак угрозы. В теории уголовного права выделяются ещё несколько признаков угрозы: это информационность, наличность, действительность, конкретность и проч. Однако эти признаки понимаются многими авторами неоднозначно и, по нашему мнению, они не являются отличительными характеристиками угрозы.

3. Под реальностью угрозы в уголовном праве предлагается понимать реальную возможность её осуществления, которая, в свою очередь, означает совокупность объективных (время, место, способ, обстановка, орудия, а также средства, количество угрожающих лиц, предшествующие взаимоотношения виновного и потерпевшего и т.п.) и субъективных факторов (восприятие потерпевшим угрозы, осознание этого факта виновным, характеристики личностей виновного и потерпевшего и т.п.).

4. Угрозу-деяние можно определить как воздействие на психику отдельной личности, группы лиц, общество в целом, заключающееся в обнаружении субъективной решимости причинения вреда и реальной возможности его наступления.

5. Угроза в составе поставления в опасность – это конструктивный признак состава преступления - последствие, характеризующееся реальной возможностью наступления вреда, сопровождаемое психическим воздействием на лицо (лиц), выступающего (выступающих) объектом угрозы, в случае его (их) осведомленности.

6. Угрозы-деяния предлагается классифицировать по следующим основаниям.

а) по содержанию угрозы на:

- конкретизированные (угроза убийством, угроза причинением тяжкого вреда здоровью, угроза уничтожением или повреждением чужого имущества);

- неконкретизированные (угроза насилием, просто угрозы (ч. 4 ст. 33, ст. 110 УК РФ и т.п.)).

б) по способу их выражения на:

- конклюдентные.

в) по моменту предполагаемого исполнения угрозы на:

- угрозы немедленной реализации (при грабеже, разбое);

- угрозы реализации в будущем (при вымогательстве).

г) по сопряжённости с принуждением на:

- угрозы с принуждением (при вымогательстве);

- угрозы без принуждения (ст. 119 УК РФ).

Угрозы в составах поставления в опасность подразделяются на конкретизированные (угроза существенного вреда окружающей среде в ч. 1 ст. УК РФ) и неконкретизированные (угроза тяжких последствий в ч. 2 ст. УК РФ). Кроме того, российскому Уголовному закону известны несколько вариаций при конструировании составов поставления в опасность. Это, помимо угрозы, такой оборот как «могло повлечь» (ч. 1 ст. 217, ч. 1 ст. 340 УК РФ и др.). С точки зрения филологии оборот «могло повлечь» отражает основную характеристику угрозы – реальную возможность наступления вреда.

Более того, термин «угроза» по смысловой нагрузке содержательнее других, он означает актуализированную, надвигающуюся опасность. И, кроме этого, характеризуется наличием психического насилия, которое является факультативным признаком угрозы и в составах поставления в опасность, что не свойственно фразе «могло повлечь» или, например, слову «опасность». На основании чего следует вывод о необходимости замены существующих оборотов при конструировании составов поставления в опасность категорией «угроза».

7. Результаты анализа уголовного законодательства ряда зарубежных стран показывает, что в ряде иностранных государств угрозе как уголовноправовой категории придаётся большее значение, в отличие от УК РФ. Так, в некоторых уголовных кодексах содержится определение термина «угроза».

Подобные общие положения носят прогрессивный характер, и они могут быть взяты в качестве примера законотворческой деятельности, в том числе, и в России. В некоторых странах УК регламентирует, что моментом возникновения права на необходимую оборону является непосредственная угроза нападением. Подчеркнём, что такая же позиция свойственна и теории российского уголовного права, которая, к сожалению, в настоящее время не находит своего законодательного отражения.

8. В превалирующем большинстве зарубежных уголовных кодексов предусматривается ответственность за угрозы-деяния, в том числе, и за угрозу-способ совершения преступления. Во многих кодексах предусматривается уголовная ответственность за общие составы принуждения. Некоторые уголовные законы предусматривают ответственность за угрозу, адресатом которой выступает общество в целом.

9. На основе изучения уголовного законодательства ряда иностранных государств следует вывод, что составы поставления в опасность также имеют место практически во всех кодексах. В некоторых УК регламентируется ответственность за общие составы поставления в опасность. Кроме того, например, в УК Швеции предусматривается ответственность за неосторожное создание общественной опасности.

10. Проведённый анализ законодательства ряда зарубежных стран показал, что во всех исследованных нами уголовных кодексах предусматривается ответственность за противоправные угрозы.

Таким образом, многие положения зарубежных уголовных кодексов в части регламентации ответственности за угрозу существенно отличаются от отечественных. Вместе с тем, некоторые из них представляются перспективными и для российского уголовного законодательства.

11. С позиции объективной стороны состава преступления угроза является проявлением деяния (ст. 119 УК РФ), а в некоторых случаях – видом последствия, причём специфичным – в составах поставления в опасность (ч.

2 ст. 225, ч. 1 ст. 247 УК РФ).

12. В соучастии угроза выступает способом склонения другого лица к совершению преступления при подстрекательстве (ч. 4 ст. 33 УК РФ) и, чтобы признать её таковой, необходимо наличие у угрозы такого признака, как реальность. Вместе с тем, в случае невозможности устранения угрозы иными средствами, чем требуемыми подстрекателем, и вред причинённый будет менее тяжким, нежели вред предотвращённый, угроза может выступить в качестве извиняющего склонённое лицо обстоятельства – совершение преступления под воздействием психического принуждения (ч. 2 ст. 40 УК РФ). И, как следствие, будет иметь место посредственное причинение со стороны лица угрожающего. Если же угроза могла быть устранена иными средствами, чем то преступление, к которому склонил подстрекатель, и вред причинённый был более тяжким, нежели предотвращённый, то в результате угрозу следует квалифицировать только как обстоятельство, смягчающее наказание (п. «е»

ч. 1 ст. 61 УК РФ), действующее в отношении склонённого лица. А в отношении подстрекателя, соответственно, будет применено обстоятельство, отягчающее наказание (п. «к» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

13. Угроза является одним из превалирующих способов психического принуждения. Психическое принуждение определяется насильственным воздействием на психику человека. Выделяются два основных способа такого воздействия, одним из которых является информационное воздействие, заключающееся собственно в угрозах причинения вреда объектам уголовноправовой охраны. Второй способ – это непосредственное воздействие на бессознательную сторону психики (сюда следует отнести гипноз, электронную стимуляцию мозга и т.п.).

14. Определённое значение имеет угроза и для института необходимой обороны. Так, общепризнанна точка зрения, согласно которой, право необходимой обороны возникает с момента создания угрозы причинения вреда охраняемым уголовным законом отношениям. В связи с эим, нами предлагается дополнить ч. 3 ст. 37 УК РФ предложением следующего содержания:

«Право на необходимую оборону возникает с момента реальной угрозы общественно опасного посягательства».

15. Угроза является одним из условий правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление. Закон прямо не указывает на присутствие в данной ситуации угрозы, но она, очевидно, должна иметь место, так как в ст. 38 УК РФ указывается цель задержания, которая включает в себя стремление задерживающего пресечь возможность совершения задерживаемым лицом новых преступлений. Отсюда следует, что задерживаемое лицо должно создавать угрозу совершения новых преступлений.

16. Аналогично тому, какими свойствами угроза должна обладать в необходимой обороне для признания вреда правомерным, так и в случае правомерного причинения вреда в состоянии крайней необходимости угроза должна быть непосредственной, наличной и, само собой разумеется, реальной. Основное значение угрозы здесь состоит в том, что она выступает своеобразным «противовесом» при оценке правомерности причинённого вреда.

Устраняемая угроза должна быть более значительной по характеру и степени общественной опасности, чем причинённый вред для исключения преступности деяния.

17. Угроза для жизни многих людей, угроза экологической катастрофы или общественного бедствия является одним из условий правомерности обоснованного риска (ч. 3 ст. 41 УК РФ).

18. Наибольшее распространение категория «угроза» имеет в Особенной части уголовного права. Так, рассмотрев виды угрозы, выступающие в российском уголовном праве в виде деяний, следует вывод, что они, закреплённые всего в пяти статьях Уголовного кодекса РФ, имеют разнообразные форму, структуру, содержание и самостоятельные исключительные свойства.

19. Уголовно наказуемые угрозы-деяния можно оформить в виде классификации, сгруппировав их по основным типам:

- угроза убийством;

- угроза причинением вреда здоровью;

- угроза применения насилия;

- угроза уничтожением или повреждением имущества;

- угроза совершения взрыва, поджога;

- угроза иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий.

20. Сформулированы конкретные предложения по совершенствованию уголовного законодательства. Так, предлагается изменить ст. 119 УК РФ, изложив её в новой редакции:

«Статья 119. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью 1. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы, наказывается … 2. То же деяние, сопряженное с принуждением к совершению какихлибо действий (бездействия) либо к отказу от их совершения, а равно, совершённое с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, либо из хулиганских побуждений, наказывается …».

Данное предложение основывается на том, что угроза, сопряжённая с принуждением, или угроза с оружием либо предметами, используемыми в качестве оружия, являются более общественно опасными деяниями по сравнению с угрозой, не отягощённой указанными обстоятельствами. Необходимость введения квалифицирующего признака угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью «из хулиганских побуждений» вытекает из последней редакции ст. 213 (Хулиганство), ст. 115 (Умышленное причинение лёгкого вреда здоровью), ст. 116 (Побои), ст. 167 (Умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества) от 8 декабря 2003 г.

21. Вызывающие обоснованную критику признаки объективной стороны терроризма, которые предусматривают такой альтернативный вариант, как совершение иных действий, создающих опасность иных общественно опасных последствий, представляются недопустимыми, поскольку это почва для произвольного толкования рассматриваемой уголовно-правовой нормы.

В связи с этим предлагается в ч. 1 ст. 205 РФ слова «действий», «действия»

заменить словами «деяний», «деяния» соответственно, а фразу «иных общественно опасных последствий» - фразой «иных тяжких последствий».

22. Ответственность за угрозу совершения акта терроризма должна быть самостоятельно регламентирована в ч. 1 ст. 205 УК РФ, действующие ч.ч. 1, 2, 3 ст. 205 УК РФ надлежит считать ч.ч. 2, 3, 4 соответственно. Такой вывод следует из различного характера и степени опасности реального совершения акта терроризма и угрозы его совершения.

23. Такой способ совершения преступления как угроза имеет широкое распространение в современном уголовном праве России. Имеют место угрозы строго определённые и неопределённые. Зачастую одни и те же по форме угрозы в различных составах трактуются неоднозначно.

Рассматриваемым угрозам – способам преступлений в теории и судебной практике уделяется недостаточно внимания, они требуют совершенствования и упорядочения их использования при конструировании конкретных составов преступлений.

24. Угроза-способ совершения преступления, выступающая квалифицирующим признаком, характеризуется, в первую очередь, тем, что она является обстоятельством, отягчающим уголовную ответственность.

Кроме того, такому способу совершения преступления как угроза присуще свойство признака, разграничивающего смежные составы преступлений. Например, в зависимости от содержания угрозы хищение может быть квалифицировано как грабёж либо как разбой. Так, хищение, сопряжённое с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, квалифицируется как грабёж (п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ), а практически аналогичное деяние, совершённое с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья, как разбой (ч. 1 ст. 162 УК РФ).

Для более чёткого разграничения этих преступлений нами предлагается в п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ предусмотреть ответственность за «грабёж, совершённый с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения насилия», а в ч. 1 ст. 162 УК РФ за «разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершённое с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой убийством».

В таком случае вопрос о разграничении угрозы причинения побоев от угрозы причинения лёгкого вреда здоровью был бы снят, и такая законодательная корректировка значительно бы упростила правоприменительную практику.