«УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА УГРОЗЫ ...»

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

СТАВРОПОЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

на правах рукописи

КОРОСТЫЛЁВ ОЛЕГ ИВАНОВИЧ

УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА УГРОЗЫ

Специальность 12.00.08

Уголовное право и криминология;

уголовно-исполнительное право

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание учёной степени кандидата юридических наук

Научный руководитель – доктор юридических наук, профессор ПИНКЕВИЧ Т.В.

Ставрополь –

СОДЕРЖАНИЕ

Введение Глава 1. Угроза как уголовно-правовая категория §1. Понятие и признаки угрозы в уголовном праве России Виды угрозы §3. Угроза в уголовном праве зарубежных стран Глава 2. Значение угрозы в российском уголовном праве §1. Угроза в Общей части уголовного права Угроза-деяние §3. Угроза как способ совершения преступления §4. Угроза в составах поставления в опасность Заключение Список использованных правовых источников и литературы Введение Актуальность темы исследования. Характерной особенностью действующего уголовного законодательства является наличие значительного количества оценочных признаков. Несмотря на различное понимание их юридического значения, практически всеми авторами признается, что именно оценочные признаки Уголовного закона являются одними из главных обстоятельств, препятствующих единообразному применению самого уголовного законодательства.

Одним из наиболее распространенных оценочных понятий в УК РФ является «угроза», упоминаемая более чем в 40 статьях.

«Угроза» - одно из самых неоднозначных понятий действующего уголовного законодательства. Учитывая, что ст. 71 Конституции РФ говорит о необходимости единообразного понимания и применения УК РФ, возникает необходимость теоретического определения угрозы как единой уголовноправовой категории, а также правильного применения норм уголовного законодательства, содержащих данный признак.

Неоднозначное законодательное конструирование угрозы как уголовно значимого признака осложняет теоретическое понимание и практическое применение этих норм, порождая противоречивую судебную практику.

В теории уголовного права в настоящее время отсутствует единый подход к пониманию угрозы, что особенно проявилось после вступления в силу УК РФ 1996 г. В доктрине «угрозе» как уголовно-правовой категории уделяется явно недостаточное внимание. Полный и всесторонний ее анализ проведен не был, изучению подвергались лишь отдельные стороны угрозы. Исключение составляет работа А.А. Крашенинникова, хотя и в ней целый ряд вопросов остались нерешенными. Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России: Автореф. дис.... канд.

юрид. наук. – Казань, 2002.

Наиболее сложные в теоретическом понимании и практическом применении вопросы связаны с пониманием угрозы как деяния, а также в случаях, когда термин «угроза» используется в Уголовном законе при конструировании составов поставления в опасность. Разноречивые рекомендации имеются по вопросам об обязательных юридических признаках угрозы, а также о соотношении угрозы и психического насилия.

Вот далеко не полный перечень проблем, возникающих в связи с применением уголовно-правовых норм, предусматривающих уголовную ответственность за различного рода угрозы. Поэтому данная тема представляется весьма актуальной и необходимой для диссертационного исследования.

Цель и задачи исследования. Основной целью данной работы является комплексное исследование угрозы как деяния и как последствия в уголовном праве. Кроме того, в качестве целей выступают разработка видовой классификации и юридических характеристик угрозы.

Достижение указанной цели возможно путем решения следующих задач:

1) определение понятий угрозы-деяния и угрозы-последствия в уголовном праве;

2) исследование признаков угрозы в уголовном праве;

3) изучение видов угрозы;

4) сравнительный анализ зарубежного уголовного законодательства по вопросам исследования;

5) рассмотрение значения угрозы в Общей части уголовного права;

6) исследование угрозы как деяния в уголовном праве;

7) уголовно-правовой анализ угрозы как способа совершения преступления;

8) определение значения угрозы в составах поставления в опасность.

9) изучение судебной практики и теоретических позиций по теме исследования.

Объектом исследования явился комплекс общественных отношений и интересов, возникающих в связи с совершением либо созданием угроз, имеющих уголовно-правовой характер.

Предметом диссертационного исследования выступили объективные и субъективные признаки угрозы, сформулированные в нормах уголовного законодательства.

Методологическая основа исследования. Методологической основой диссертационного исследования является диалектико-материалистический метод научного познания. В работе автором использованы исторический, формально-логический, сравнительно-правовой, системно-структурный, социологический (в том числе анкетирования) и некоторые другие методы.

Нормативная база исследования представлена Конституцией РФ, Уголовным кодексом РФ, федеральными законами (например, «О безопасности»). Проведён сравнительный анализ действующего уголовного законодательства зарубежных стран, касающегося изучаемой проблемы.

Теоретическая основа исследования. В диссертации, наряду с достижениями науки уголовного права, применялись положения наук общей теории права, истории государства и права, философии права, психологии и других наук.

В работе использовались труды таких авторов, как Х.Х Абсатаров, Е.Г.

Веселов, Л.Д. Гаухман, И.И. Горелик, А.И. Друзин, Р.В. Дягилев, В.П.

Емельянов, В.В. Иванова, А.Н. Игнатов, В.В. Калугин, Г.К. Костров, А.А.

Крашенинников, Р.А. Левертова, В.В. Лукьянов, С.Х. Мазуков, А.В. Наумов, Т.Ю. Орешкина, В.П. Петрунев, А.А. Пионтковский, Л.В. Сердюк, Н.В. Стерехов, А.А. Тер-Акопов, А.Н. Трайнин, А.Д. Чернявский, Р.Д. Шарапов, М.Д.

Шаргородский, Я.М. Яковлев.

Эмпирической базой исследования являются опубликованная судебная практика Верховных судов СССР и РСФСР (РФ), судов г. Ставрополя, касающаяся темы исследования, результаты опроса 100 сотрудников правоохранительных органов Ставропольского края и республик Северного Кавказа по специально разработанной анкете.

Научная новизна работы заключается в том, что осуществлено одно из первых комплексных монографических исследований, посвященных угрозе как деянию и как последствию в уголовном праве. Разработаны видовые авторские понятия угрозы-деяния (включающую угрозу как способ совершения преступления) и угрозы-последствия. Исследованы признаки названных видов угрозы как категории действующего уголовного законодательства. В работе предложена классификация угрозы в уголовном праве.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Обоснование необходимости категориального понимания угрозы как разновидности преступного деяния и преступных последствий. Соответственно предложена классификация угроз в уголовном праве.

2. Под угрозой-деянием в уголовном праве необходимо понимать воздействие на психику отдельной личности, группы лиц, общество в целом, заключающееся в обнаружении субъективной решимости причинения вреда и реальной возможности его наступления. Обязательными признаками данной угрозы являются реальная возможность наступления вреда и психическое насилие.

3. Состав поставления в опасность – это разновидность материальных составов преступлений, где специфичным последствием выступает угроза наступления определённого в законе вреда.

Угроза в составе поставления в опасность представляет собой конструктивный признак состава преступления - последствие, характеризующееся реальной возможностью наступления вреда, сопровождаемое психическим воздействием на лицо (лиц), выступающего (выступающих) объектом угрозы, в случае его (их) осведомленности. Обязательным признаком такой угрозы является реальная возможность наступления вреда, факультативным – психическое насилие.

4. Угрозы-деяния предлагается классифицировать:

1) по содержанию на конкретизированные и неконкретизированные;

2) по способу их выражения на устные, письменные, конклюдентные;

3) по моменту предполагаемого исполнения на угрозы немедленной реализации (например, при грабеже, разбое) и угрозы реализации в будущем (например, при вымогательстве);

4) по сопряжённости с принуждением на угрозы, связанные с принуждением к чему-либо, и угрозы, не обусловленные принуждением.

Угрозы в составах поставления в опасность классифицируются по степени их определённости на конкретизированные и неконкретизированные. К числу конкретизированных угроз следует относить те угрозы, содержание которых определено законодателем (например, угроза существенного вреда окружающей среде в ч. 1 ст. 247 УК РФ), к неконкретизированным – угрозы, содержание которых в Уголовном законе не определено (например, угроза тяжких последствий в ч. 2 ст. 225 УК РФ).

5. Предлагается законодательный признак «могло повлечь» в составах поставления в опасность заменить признаком «угроза». Такая позиция основывается на нецелесообразности использования в Уголовном законе различной терминологии в отношении одних и тех же по содержанию понятий.

Кроме того, признак «угроза» означает актуализированную, надвигающуюся опасность, что более точно характеризует состав поставления в опасность.

6. Существует необходимость изменения ст. 119 УК РФ посредством усиления ответственности за сопряжённость угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью с принуждением, с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия и угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью из хулиганских побуждений. Данное предложение основывается на более высокой степени общественной опасности угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью при наличии указанных обстоятельств.

7. Ответственность за угрозу совершения акта терроризма должна быть самостоятельно регламентирована в ч. 1 ст. 205 УК РФ, действующие ч.ч. 1, 2 ст. 205 УК РФ надлежит считать ч.ч. 2, 3, соответственно. Такой вывод следует из различного характера и степени общественной опасности реального совершения акта терроризма и угрозы его совершения.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его положения и выводы могут быть использованы для совершенствования уголовного законодательства РФ и правоприменительной деятельности. Результаты настоящего исследования могут быть использованы также в учебном процессе и в научных исследованиях, сопряженных с проблемами угрозы в уголовном праве.

Апробация и практическая реализация результатов исследования.

Результаты диссертационного исследования обсуждались на заседании кафедры уголовного права, криминологии и уголовно-исполнительного права Ставропольского филиала Краснодарской академии МВД России. Также результаты работы внедрены в учебный процесс Ставропольского филиала Краснодарской академии МВД России и Ставропольского государственного университета по дисциплине «Уголовное право» (темы: «Объективная сторона преступления», «Соучастие в преступлении», «Обстоятельства, исключающие преступность деяния», «Преступления против жизни и здоровья», «Преступления против общественной безопасности»).

Основные выводы исследования нашли отражение в научных публикациях и представлены на научных конференциях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (семи параграфов), заключения.

Глава 1. Угроза как уголовно-правовая категория §1. Понятие и признаки угрозы в уголовном праве России Итак, российское уголовное законодательство не содержит определения угрозы, в то же время, необходимость его очевидна. И, несмотря на то, что в теории уголовного права неоднократно поднимался вопрос о понятии «угроза» и рассматривались самые разнообразные подходы к её определению, до настоящего времени единого понимания термина «угроза» не выработано.

Вместе с тем, ответственность за угрозу в России предусматривается с XI-XII вв. Впервые о ней упоминается в Русской правде, и с этого момента в истории уголовного законодательства России угроза признаётся наказуемым деянием; круг таких деяний в разные периоды то расширялся, то сужался. Обратимся к анализу работ, посвящённых угрозе в уголовном праве России. Представляется целесообразным условно разделить имеющуюся теоретическую базу по данной проблеме на три исторических периода: дореволюционный, советский, современный. И наше исследование будет соответствовать обозначенной хронологии.

Особый интерес вызывают взгляды на угрозу, представленные в работах дореволюционных криминалистов. Уголовное законодательство рассматриваемого периода расценивало угрозу, главным образом, как один из вариантов обнаружения умысла на совершение преступления.

Вместе с тем, по мнению Н.С. Таганцева, угрозу, например, убийством нельзя расценивать как обнаружение умысла, поскольку она рассматривается как отдельное преступление. Он считает, что наказуемость угрозы убийством по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.) и Уставу о Подробнее об эволюции уголовно-правового регулирования ответственности за угрозу в дореволюционной и советской России см.: Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред.

А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 46-80.

наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864 г.), определяется «беспокойством», поселяемым лицом, совершающим угрозу, в потерпевшем. В подтверждение своему доводу автор обращает внимание на тот факт, что законодатель не требует от виновного действительного умысла на совершение преступления, которым он угрожал. Н.С. Таганцев полагает, что уголовная ответственность за угрозу убийством наступает и в том случае, когда угрожающий не мог фактически совершить убийство. Угроза рассматривается Н.С. Таганцевым и в рамках учения о необходимой обороне. Он указывает, что угроза является одним из моментов, с которого возникает право на необходимую оборону. Признавая возможность обороны от угрозы, автор различает две категории угроз: 1) угрозу будущим злом – условную и безусловную и 2) угрозу как заявление нападающего о начале действий. Причём правомерной признавалась оборона исключительно от угрозы второй категории. Схожую позицию занимает А. Лохвицкий, который понимает под угрозой выражение устно или письменно одним лицом другому намерения совершить преступление. Автор считает, что угрозу не следует ставить в зависимость от её содержания, поскольку угроза не выражает действительного намерения совершить преступление. Угроза, по его мнению, – это «пустые»

слова, высказываемые для устрашения потерпевшего в определённых целях.

И лицо, реально решившееся совершить преступление, вряд ли будет раскрывать свой замысел перед будущей жертвой.

А. Лохвицкий выделяет следующие элементы угрозы:

1) личная обида, поскольку субъект прямо объявляет лицу о предстоящем преступлении, чем показывает своё неуважение к потерпевшему;

2) «обеспокоение», душевное расстройство потерпевшего. Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву. – СПб., 1870. – С. 293-295.

Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. Часть Общая. Книга первая. Учение о преступлении. – СПб., 1874. – С. 220-221.

Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. – СПб., 1871. – С. 613-614.

Отличается понимание угрозы, данное И.Я. Фойницким. Под угрозой он понимает умышленное «стращание» человека причинением ему какоголибо противозаконного зла. В то же время автор утверждает, что угрозу не следует расценивать как обнаружение умысла на совершение преступления, так как виновный мог и не иметь желания причинить такое зло. Нельзя, по его представлению, относить угрозу и к оскорблению, потому что умысел при угрозе может и не быть направлен на честь и достоинство.

По мнению автора, угроза является одним из видов посягательства на свободу, сущность её заключается в воздействии на психику потерпевшего, возбуждении в нём страха и хотя бы косвенном принуждении к определенным действиям или бездействию.

Он предлагает отличать преступную угрозу, с одной стороны, от предупреждения об опасности, а с другой – от неопределённой угрозы (такие выражения, как «доберусь до тебя», «тебе достанется» и пр.) и рекомендует признавать такие высказывания не составляющими угрозы с точки зрения уголовного права.

И.Я. Фойницкий считает, что субъектом угрозы не может быть лицо, имеющее право угрожать. Например, отец, угрожающий высечь сына, безусловно, не может быть привлечён к уголовной ответственности. Далее, рассуждая о насильственных хищениях, автор выделяет следующие признаки угрозы:

1) действительность, то есть возможность её осуществления, по мнению потерпевшего;

2) наличность, то есть угроза непосредственно предстоящим злом;

3) противозаконность. Схожую позицию занимает Л.С. Белогриц-Котляревский, который рассматривает угрозу как средство принуждения. Причём, по его мнению, под Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная. Посягательства личные и имущественные. – СПб., 1900. – С. 84-86.

угрозой в данном случае необходимо понимать угрозу действительным злом.

Действительность зла определяется субъективным восприятием его потерпевшим, сюда могут быть отнесены и случаи угроз «фиктивным» злом, если виновный осознаёт, что такая угроза расценивается потерпевшим как реальная. Л.С. Белогриц-Котляревский изучает угрозу и в качестве самостоятельного преступления. Автор отвергает утверждение о том, что угроза выступает одним из моментов предварительной преступной деятельности, а равно о том, что угрозу следует принимать за оскорбление или преступление против общественного порядка. Объектом угрозы необходимо признавать личную свободу, поскольку угроза некоторым образом стесняет возможность лица свободно распоряжаться самим собой – потерпевший от угрозы вынужден для охраны своих благ предпринимать определённые меры предосторожности. И, во всяком случае, по мнению Л.С. Белогриц-Котляревского, предмет наказуемой угрозы должны составлять неправомерные деяния. Способ действий при угрозе, по мнению автора, может быть различен, включая различные конклюдентные действия. С.В. Познышев, в отличие от И.Я. Фойницкого и Л.С. БелогрицКотляревского, отвергает мнение об отнесении угрозы к числу посягательств против свободы, так как считает, что угроза безусловная (не связанная с принуждением) не стесняет свободы лица. Кроме того, он не признаёт угрозу обнаружением умысла, преступлением против общественного порядка. Однако в ходе дальнейшего анализа угрозы автор приходит к выводу, что она из всех существующих вариантов определения сущности угрозы наиболее примыкает к разряду посягательств против свободы. Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и Особенная части. – Киев – Петербург – Харьков, 1903. – С. 377.

Белогриц-Котляревский Л.С. Указ. соч. – С. 379-381.

Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. – М., 1909. – С. 135Далее С.В. Познышев выделяет следующие существенные признаки угрозы:

а) умышленность, под которой автор понимает умысел виновного, направленный на то, чтобы вызвать у потерпевшего опасение в осуществимости угрозы;

б) противозаконность, то есть предмет наказуемой угрозы должны составлять действия противозаконные;

в) определённость – угроза должна содержать указание на конкретно определённое зло, неопределённое зло при угрозе, в свою очередь, не будет считаться преступной угрозой;

г) серьёзность угрозы, то есть её способность вызвать опасение реализации у потерпевшего. Автор признаёт, что в случаях, когда угроза выступает способом совершения преступления, предмет угрозы могут составлять и не преступные деяния, например, при шантаже – угроза оглашением позорящих сведений, в том числе и истинных. Перейдём к анализу взглядов на угрозу теоретиков уголовного права советского периода.

М.Д. Шаргородский рассматривает угрозу как проявление умысла. В то же время для обоснования криминализации угрозы (в частности, при угрозе убийством) он ссылается не на то, что она является стадией преступления, а на то, что угроза, например, убийством, носит особо серьёзный характер и сама по себе представляет значительную общественную опасность. Позиция данного автора представляется несколько противоречивой. С одной стороны, он видит в угрозе проявление умысла (то есть именно стадию предварительной преступной деятельности), с другой стороны, - осторожно уклоняется от признания общественной опасности угрозы исключительно из Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. – М., 1909. – С. 139.

Шаргородский М. Преступления против жизни и здоровья. – М., 1947. – С. 250, 252.

этих соображений, не аргументируя, однако, что он понимает под «особо серьёзным характером», и почему, все-таки, угроза убийством является значительно общественно опасной.

Другое понимание угрозы у В.Н. Кудрявцева. В отличие от М.Д. Шаргородского, он относит угрозу убийством к числу преступлений, создающих реальную возможность наступления вреда. Применительно к изучению угрозы в составах поставления в опасность следует отметить, что в связи с научно-техническим прогрессом внимание юристов в середине ХХ века привлекает угроза и в качестве конструктивного элемента составов поставления в опасность. Однако угроза рассматривается исключительно как синоним опасности, её категориальное определение изучается недостаточно. Далее остановимся на работах Л.Д. Гаухмана, достаточно подробно проанализировавшего угрозу. Названный автор считает, что «угроза применения насилия – это запугивание другого человека применением к нему физического насилия».16 Он выделяет общие и особенные признаки угрозы.

Первые присущи всем угрозам, вторые – характеризуют конкретную угрозу и позволяют отграничивать смежные преступления. К числу общих автор относит факт запугивания потерпевшего применением физического насилия и действительность угрозы. Причём под действительностью угрозы он понимает её субъективную оценку, как со стороны потерпевшего, так и со стороны виновного, что означает восприятие потерпевшим угрозы в качестве реально осуществимой (её равнозначность физическому насилию) и осознавание такого восприятия виновным. Выделение такого признака угрозы физическим насилием как факт запугивания физическим насилием потерпевшего представляется излишним, Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. – М., 1960. – С. 151.

См. например: Горелик И.И. Ответственность за поставление в опасность по советскому уголовному праву. – Минск, 1964.

Гаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. – М., 1969. – С. 31.

поскольку это вытекает собственно из названия разновидности угрозы. Помимо этого вызывает возражение приравнивание угрозы физическим насилием к самому физическому насилию, что демонстрирует преувеличенное значение субъективности угрозы и умаляет её объективность.

Л.Д. Гаухман утверждает, что такой признак угрозы, как наличие оснований опасаться её осуществления, является обязательным только для ст. УК РСФСР («Угроза убийством, нанесением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества»), так как законодатель включает данный признак в качестве обязательного исключительно в указанной норме. В таком ракурсе сложно различить действительность угрозы и её реальную осуществимость. Вероятно, следует предположить, что автор подразумевает под действительностью угрозы её субъективную оценку потерпевшим и осознание этого факта виновным, а под наличием оснований опасаться осуществления угрозы – обстоятельства объективного плана. В подтверждение такого довода автор утверждает, что при определении действительности угрозы необходимо руководствоваться субъективным критерием, и «это обусловлено самой природой угрозы как психического насилия». Кроме того, Л.Д. Гаухман выделяет ещё два признака угрозы: наличность и интенсивность. Под наличностью он понимает момент предполагаемой реализации угрозы, который позволяет отличить вымогательство от разбоя и насильственного грабежа. Определённость угрозы, как считает автор, определяет её интенсивность, что способствует различию угроз по содержанию, например, угрозы применения насилия, опасного для жизни или здоровья, от угрозы применения насилия, не опасного для жизни или здоровья.

Так, угрозу оружием или предметами, используемыми в качестве оружия (в том числе макетами, имитацией оружия, если потерпевший воспринимает их за настоящее оружие), следует отнести к числу угроз, опасных для жизни или здоровья. Однако, по мнению автора, угроза имитацией оружия, Гаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. – М., 1969. – С. 32.

даже в случае восприятия потерпевшим его за настоящее, не может образовывать состава преступления, предусмотренного ст. 207 УК РСФСР, так как отсутствуют основания опасаться осуществления такой угрозы.20 В данном случае Л.Д. Гаухман подчёркивает приоритет объективных, а не субъективных свойств угрозы.

Сложно согласиться с Л.Д. Гаухманом в том, что угроза жестами и угроза словесная не вызывают затруднений в установлении степени их интенсивности. Наоборот, подобные угрозы, в большинстве случаев, носят неопределённый характер.

В случае неопределённости угрозы жестами или словесной угрозы (угрозы насилием) автор предлагает расценивать её как угрозу насилием, не опасным для жизни или здоровья. В то же время угроза насилием, выражаемая самой обстановкой совершения преступления (без слов и жестов), по его мнению, требует для отнесения её к угрозе того или иного вида анализа всех материалов конкретного уголовного дела (восприятие угрозы потерпевшим, расчёт на такое восприятие виновного). Таким образом, получается, что почему-то угрозы жестами или словесные не требуют, с точки зрения Л.Д. Гаухмана, такого же тщательного анализа. На наш взгляд, такие рекомендации несколько не последовательны, так как выражение угрозы насилием словами, а, тем более, жестами зачастую неопределённы. И вывод об отнесении такой угрозы к угрозе насилием, не опасным для жизни или здоровья, будет поспешным. В данном случае также необходимо тщательно изучить материалы уголовного дела, отражающие, в частности, характер восприятия угрозы потерпевшим, субъективное отношение виновного к своему деянию и другие обстоятельства совершённого преступления.

Гаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. – М., 1969. – С. 32Там же. – С. 34-37.

В целом, Л.Д. Гаухман делает вывод, что для оценки степени интенсивности угрозы надо руководствоваться только субъективным критерием, под которым он понимает восприятие угрозы потерпевшим и осознание факта такого восприятия виновным. Исключение составляет преступление, предусмотренное ст. 207 УК РСФСР, где требуется наличие основания опасаться осуществления угрозы. Вероятно, автор упускает из виду те случаи, когда угроза может представлять реальную возможность наступления вреда, но потерпевший не будет этого осознавать. Например, виновный осуществляет нападение с настоящим огнестрельным оружием, а потерпевший полагает, что это всего лишь макет. В такой ситуации, согласно разъяснениям Л.Д. Гаухмана, угрозу следует отнести по интенсивности к угрозе насилием, не опасным для жизни или здоровья. Это вряд ли обоснованно, поскольку объективно угроза настоящим оружием представляет опасность для жизни или здоровья, даже если потерпевший этого и не осознаёт, заблуждаясь относительно истинных свойств орудия преступления.

Интересно выделение автором анализируемой работы угрозы действием (подталкивание потерпевшего к выходу в движущемся поезде). Такие действия, безусловно, следует относить к угрозам, опасным для жизни или здоровья. В отличие от многих юристов, В.Д. Меньшагин рассматривает угрозу как признак состава поставления в опасность. Причём обозначается данная угроза им в качестве последствия преступления. Такой вывод прямо не следует из названной работы, но к нему можно прийти на основании того, что В.Д. Меньшагин говорит о необходимости установления причинной связи между деянием и созданием возможности наступления тяжких последстГаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. – М., 1969. – С. 46.

вий.24 Указание на необходимость установления причинной связи с угрозой, по нашему мнению, свидетельствует о том, что угроза рассматривается автором именно как последствие. Однако на характеристике угрозы он не останавливается, нередко подменяя её словом «возможность».

А.А. Пионтковский, анализируя насильственные хищения, утверждает, что хотя в ч. 2 ст. 90 УК РСФСР 1961 года (регламентировавшей ответственность за грабёж, соединённый с насилием) и не указывается на возможность его совершения с угрозой применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, но насилие в данном случае следует понимать и как психическое в том числе (то есть угрозу). Комментируя угрозу при грабеже, он поясняет, что она должна быть способной принудить потерпевшего к передаче имущества и могла непосредственно осуществиться. Последний признак угрозы А.А. Пионтковский называет её наличностью, который отличает угрозу в хищении от угрозы в вымогательстве.

Для отграничения угрозы применения насилия, опасного для жизни или здоровья, от угрозы применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, автор предлагает обратиться к её содержанию, однако как это содержание уяснить – он не раскрывает. С субъективной стороны характер насилия, которым угрожают, должен охватываться умыслом виновного, но решающее значение, по мнению А.А. Пионтковского, должно иметь восприятие насилия потерпевшим.

Помимо сказанного, автор называет угрозу в насильственных хищениях и вымогательстве средством совершения преступления.25 Он не останавливается подробно на характеристике угрозы, не приводит её определения, и, даже комментируя ст. 207 УК РСФСР, им описываются лишь некоторые её признаки. Курс советского уголовного права / Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе.– М., 1970. – Т. 4. – С. 202.

Курс советского уголовного права / Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе.– М., 1971. – Т. 5. – С. 186-189.

Особо следует отметить исследования угрозы, проведённые в 70-х годах 20 столетия.27 Причем, несмотря на незначительные разрывы во времени между опубликованием своих работ, авторы подходят к исследованию угрозы с различных позиций, их выводы отличаются оригинальностью, некоторые из которых заслуживают особого внимания.

Так, Г.К. Костров и Л.В. Сердюк относят угрозу к форме психического насилия. По их мнению, угроза состоит в устрашении потерпевшего причинением ему вреда28 и, кроме того, она оказывает на него принуждающее воздействие.29 При этом Г.К. Костров полагает, что в случае, если возникают затруднения при квалификации деяния как угрозы применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозы применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, следует исходить из характера восприятия угрозы потерпевшим. Заслуживает внимания предложение Г.К. Кострова о необходимости закрепления уголовной ответственности за принуждение к совершению или к отказу от совершения каких-либо действий, существенно нарушающих правоохраняемые интересы потерпевшего. Такое положение, на наш взгляд, не утратило актуальность и в наши дни, поскольку, как справедливо отмечает Г.К. Костров, общественная опасность угрозы, сопряжённой с принуждением к чему-либо, значительно выше, чем угрозы, не обусловленной какимиТри диссертации в этот период посвящены уголовно-правовым проблемам собственно угрозы. См.: Костров Г.К. Уголовно-правовое значение угрозы: Дис. … канд. юрид.

наук. – М., 1970; Петрунев В.П. Ответственность за угрозу убийством, нанесением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества по советскому уголовному законодательству: Дис. … канд. юрид. наук. – М., 1970; Стерехов Н.В. Ответственность за угрозу по советскому уголовному праву (вопросы теории и практики): Дис. … канд. юрид. наук.

– Свердловск, 1972. Две диссертации в этот же период посвящены изучению психического насилия. См.: Левертова Р.А. Ответственность за психическое насилие по советскому уголовному праву: Дис. … канд. юрид. наук. – Хабаровск, 1972; Сердюк Л.В. Психическое насилие как предмет уголовно-правовой оценки: Дис. … канд. юрид. наук. – М., 1979.

Р.А. Левертова считает, что устрашение является обязательным элементом любой угрозы. – См. Левертова Р.А. Указ. соч. – С. 12.

Костров Г.К. Указ. соч. – С. 12; Сердюк Л.В. Психическое насилие как предмет уголовно-правовой оценки: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 1979. – С. 11.

Костров Г.К. Психическое насилие при разбое и грабеже // Советская юстиция. – 1970. – №11. – С. 9.

нибудь требованиями. В то же время предусмотреть в Уголовном законе все виды общественно опасных принуждений также практически невозможно. Н.В. Стерехов, определяя угрозу, акцентирует внимание на том, что угроза характеризуется принуждением, и содержит в себе информацию о решимости причинить вред интересам потерпевшего, а также ограничивает внутреннюю свободу потерпевшего. При определении реальности угрозы, Н.В. Стерехов указывает на необходимость:

1) выяснения внешних условий, при которых совершается угроза;

2) изучения личности виновного;

3) анализа предшествующих взаимоотношений между потерпевшим и виновным;

4) установления характера восприятия угрозы потерпевшим. Такие рекомендации представляются нам одними из наиболее полных.

В.П. Петрунев придерживается вышеобозначенной позиции Л.Д. Гаухмана о том, что такой признак угрозы, как наличие оснований опасаться её осуществления, обязателен только для наличия состава преступления, предусмотренного ст. 207 УК РСФСР.34 Не совсем ясно характеризует автор реальную опасность угрозы, как признак её объективной стороны. Он утверждает, что реальная опасность отличается от абстрактной и конкретной опасности, описываемых в теории уголовного права, тем, что она несовместима с предварительной преступной деятельностью.35 Однако каким же образом совмеКостров Г.К. Нужен общий состав об ответственности за принуждение // Советская юстиция. – 1976. – № 2. – С. 22-23.

Стерехов Н.В. Указ. соч. – С. 55; Стерехов Н.В. Ответственность за угрозу по советскому уголовному праву: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Свердловск, 1972. – С.

Петрунев В.П. Ответственность за угрозу // Советская юстиция. – 1970. – № 19. – С. 23.

Петрунев В.П. Борьба с уголовно наказуемыми угрозами // Советская юстиция. – 1975. – № 17. – С. 14.

щается конкретная и абстрактная опасность с приготовлением или покушением, автор не разъясняет.

Проведя анализ юридической литературы, мы пришли к выводу, что смежным с угрозой является понятие «опасность». Однако, как уже замечено, многие криминалисты используют эти термины в качестве равнозначных.

Так, Т.В. Церетели использует слово «угроза» как синоним слова «опасность» при анализе составов поставления в опасность (или деликтов создания опасности, как их обозначает названный автор).36 Опасность в данных составах преступлений общепринято определять как конкретную. По мнению Т.В.

Церетели, «понятие опасности относится к категории возможности и означает состояние, которое содержит в себе возможность возникновения вреда»37.

Кроме того, она относит рассматриваемое состояние опасности к общественно опасным последствиям преступления. Следует согласиться с тезисом Т.В.

Церетели о том, что опасность как возможность причинения вреда и общественная опасность как опасность деяния с точки зрения правопорядка в целом – понятия разные. Как высказывание, которое свидетельствует о намерении совершить преступление, понимает угрозу М.А. Ефимов. Под реальностью угрозы, как признака этого преступления, он подразумевает наличие у виновного возможности её осуществления. В то же время, по его мнению, наличие у виновного возможности осуществить угрозу не всегда свидетельствует о её реальности. Имеется в виду состояние раздражения, вспыльчивости лица, высказывающего угрозу. В 1974 году была опубликована работа Л.Д. Гаухмана «Насилие как средство совершения преступления», в которой он отчасти уточняет некотоЦеретели Т.В. Деликты создания опасности // Советское государство и право. – 1970. – № 8. – С. 61.

Ефимов М.А. Борьба с преступлениями против общественного порядка, общественной безопасности и здоровья населения. – Минск, 1971. – С. 40-41.

рые рекомендации по установлению вида угрозы (которые мы исследовали ранее). Так, автор поясняет, что в случае, если угроза осознавалась виновным как угроза насилием, опасным для жизни или здоровья, а потерпевший не воспринимал такого характера угрозы, то содеянное должно квалифицироваться как покушение на разбой (конечно же, при условии, что угроза сопровождала нападение в целях хищения чужого имущества), а не как грабёж. Таков краткий обзор историографии исследований угрозы в уголовном праве. Изложенное позволяет говорить о том, что угроза в разные периоды времени то с большей, то с меньшей интенсивностью обращала на себя внимание криминалистов. Лишь некоторые пытались дать определение этой уголовно-правовой категории, большинство же ограничивалось выделением отдельных её признаков. Имеющиеся рекомендации по установлению юридических признаков угрозы зачастую носят противоречивый характер. Отмеченное указывает на сложность этого преступного проявления, неоднозначность его понимания теоретиками и правоприменителями, в то же время на его весьма значительную общественную опасность.

В современный период развития отечественного уголовного права (имеется в виду период с начала 90-х годов) мнения ряда авторов относительно категории угрозы в уголовном праве также не характеризуются однообразием и, как и в предшествующий период, многие из них избегают определения, а зачастую даже характеристики угрозы.

Для начала обратимся к юридическим словарям и учебникам.

В словаре по уголовному праву угроза уголовно наказуемая определяется Э.Ф. Побегайло как разновидность психического насилия над личностью. Применительно к ст. 119 УК РФ, она состоит, по его мнению, в выражении вовне намерения лишить жизни потерпевшего или причинить тяжкий вред его здоровью; такая угроза рассчитана на запугивание.

Гаухман Л.Д. Насилие как средство совершения преступления. – М., 1974. – С.

100.

Автор выделяет такой признак угрозы, как реальность, которая, по его мнению, сводится к наличию объективных оснований опасаться её осуществления, субъективному восприятию угрозы потерпевшим отводится второстепенная роль. Реальность угрозы, по его мнению, складывается из целого ряда факторов: время, место, способ, обстановка, личность виновного и потерпевшего, предшествующие взаимоотношения между ними и т.п.41 Такого же мнения придерживается и Н.К. Семернева. К.Л. Акоев под угрозой понимает выраженное любым способом (словесно, письменно, непосредственно, через третьих лиц) намерение причинить вред конкретным правоохраняемым объектам. Подобная трактовка угрозы имеется и в юридической энциклопедии:

«Угроза – один из видов психического насилия над личностью; выражение устно, письменно, действиями либо другим способом намерения нанести физический, материальный или иной вред лицу или его правам и интересам, охраняемым законом». Данные определения представляются весьма спорными, поскольку из текста вытекает, что высказывание лица об имеющемся у него замысле совершить преступление следует расценивать в качестве уголовно-наказуемой угрозы. В то же время общепризнан классический принцип уголовного права: coqitationis poenam nemo patitur (мысли ненаказуемы), и приведённые определения могут найти поддержку у сторонников обнаружения умысла как стадии совершения преступления, но признающих её ненаказуемой.45 Нас же интересует угроза как преступное деяние, отсюда и наказуемое. Таким обраСловарь по уголовному праву / Отв. ред. А.В. Наумов. – М., 1997. – С. 625; Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А.Н. Игнатова и Ю.А. Красикова. – М., 2000. – С. 99.

Уголовное право. Особенная часть / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой, Г.П. Новосёлова. – М., 2001. – С. 130.

Российское уголовное право. Особенная часть / Под ред. М.П. Журавлёва и С.И.

Никулина. - М., 1998. – С. 65.

Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия / Под ред. М.Ю.

Тихомирова. – М., 1999. – С. 458.

Козлов А.П. Учение о стадиях преступления. – СПб., 2002. – С. 50.

зом, обозначенные дефиниции угрозы не в полной мере раскрывают её сущность. В немногочисленных учебных пособиях и монографиях, так или иначе затрагивающих данную проблематику, также подчёркивается факт её слабой разработанности.

По словам В.В. Ивановой, под угрозой должно пониматься воздействие на психическую деятельность потерпевшего путём сообщения ему сведений о совершении немедленно либо в будущем нежелательных (вредных) для него или близких ему лиц действий, возбуждение в нём чувства страха и в принуждении его к какой-либо деятельности или бездействию.46 Несмотря на относительно детальное определение угрозы, оно не лишено спорных моментов. Так, утверждение о том, что угроза – это всегда сообщение сведений, не вызывает сомнений. Что же касается таких признаков, как «страх» и «принуждение к каким-либо деяниям», на наш взгляд, они характеризуют далеко не каждую преступную угрозу. Страх у потерпевшего от угрозы или хотя бы стремление (со стороны виновного) возбудить страх у потерпевшего могут отсутствовать, и это не исключит общественную опасность угрозы.47 Что касается принуждения, то оно, тем более, присуще далеко не каждой конкретной угрозе.

Как и многие авторы, С.В. Бородин относит угрозу к одной из форм проявления умысла, то есть начальной стадии развития преступления, характеризующейся выражением во вне намерения тем или иным способом совершить преступление. Целесообразность криминализации угроз (в частности, угрозы убийством) он аргументирует их особо серьёзным характером и значительной общественной опасностью при определённых обстоятельствах. Иванова В.В. Преступное насилие. – М., 2002. – С. 31.

См.: Постановление № 29 Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2003. – № 2. – С. 6.

Бородин С.В. Преступления против жизни. – СПб., 2003. – С. 314-317. Позиция С.В. Бородина в этом отношении аналогична вышеприведённой точке зрения М.Д. Шаргородского.

На наш взгляд, с этим вряд ли можно согласиться, так как существуют преступления, угрозы совершения которыми представляют не меньшую «серьёзность» и общественную опасность, чем угрозы, преступные по действующему уголовному законодательству России. Например, угроза диверсией, шпионажем, изнасилованием и т.п.

Помимо этого, не совсем ясно, почему же С.В. Бородин говорит, что угроза, являющаяся конструктивным или квалифицирующим признаком состава преступления (принуждение к даче показаний, разбой, грабёж, изнасилование и др.), не может рассматриваться как стадия развития преступления. Не изменил своих взглядов на угрозу (по крайней мере, применительно к насильственным хищениям и вымогательству) Л.Д. Гаухман и в наши дни.

Он по прежнему утверждает, что угроза – это запугивание (устрашение) потерпевшего причинением ему определённого вреда.50 Применительно к названным преступлениям, данное определение представляется приемлемым, хотя и не совсем полным. Однако его вряд ли можно применить, например, к угрозе убийством (в смысле ст. 119 УК РФ).

А. Друзин трактует угрозу, применительно к ст. 321 УК РФ, как «общественно опасное информационное воздействие …, в результате которого потерпевший оказывается в состоянии выбора …»51. Такое определение представляется нам малосодержательным, состоящим из общих фраз.

Оригинальное определение угрозы приводит А.В. Гыскэ. Он считает, что «угроза – это актуализированная форма опасности в процессе её превращения из возможности в действительность, субъективную готовность одних людей причинить ущерб другим»52. Сразу оговоримся, что эта дефиниция Бородин С.В. Преступления против жизни. – СПб., 2003. – С. 315.

Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. – М., 2003. – С. 401, 406, 429.

Друзин А. Угроза как признак преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ // Уголовное право. – 2003. – № 1. – С. 23.

Гыскэ А.В. Борьба с преступностью в системе обеспечения внутренней безопасности российского общества. – М., 2001. – С. 39.

посвящена криминологическим проблемам. Вместе с тем, такое определение угрозы, по нашему мнению, представляет определённую ценность и для уголовно-правового исследования. В частности, угроза определяется через опасность, реальную возможность, переходящую в действительность. В то же время автор видит угрозу в превращении опасности в субъективную готовность одних людей причинить вред другим. Такое толкование, однако, не позволяет применить это определение к угрозе, которая имеет место в составах поставления в опасность, хотя как определение к угрозе-деянию или способу совершения преступления оно приемлемо.

Наиболее предпочтительной видится точка зрения А.А. Крашенинникова, который применил системный подход к изучению угрозы в уголовном праве и определил угрозу двояко. Во-первых, угроза как способ принуждения, самостоятельный способ совершения преступления и деяние – это «способ нарушения психической неприкосновенности личности». Во-вторых, угроза в составах поставления в опасность – это «возможная опасность наступления преступных последствий». К числу отрицательных сторон такого понимания угрозы, на наш взгляд, следует отнести традиционно неконкретизированное определение угрозы первого вида. Что касается угрозы второго вида, то можно отметить, что А.А. Крашенинников, исследующий проблемы угрозы, применил революционный подход, так как превалирующее большинство криминалистов, так или иначе затрагивавших проблемы угрозы в уголовном праве, угрозам в составах поставления в опасность значения не придавали.

Обратимся к этимологическому анализу слова «угроза». В толковом словаре русского языка В. Даль объясняет глагол «угрожать» как «стращать, наводить опасность либо опасенье, держать кого под страхом, под опаскою».54 В данном определении выделяется признак угрозы – страх, то есть Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 16.

В. Даль. Толковый словарь. – М., 1991. – Т.4. – С. 470.

угроза включает в себя заряд психического воздействия, что не вызывает сомнения и с уголовно-правовой точки зрения. Ещё один признак, который характеризует угрозу (исходя из определения В. Даля), – это опасность, сопровождающая угрозу. В свою очередь опасность, по его мнению, – состояние, свойство по прилагательному «опасный», которое имеет значение «чего должно опасаться, угрожающий или могущий вредить». По мнению С.И. Ожегова, угроза это: «1. Запугивание, обещание причинить кому-нибудь неприятность, зло. 2. Возможная опасность».57 Автором проводится разграничение: угроза толкуется в двух вариантах – как психическое насилие (запугивание) и как состояние (опасность). В то же время опасность определяется «возможностью, угрозой чего-нибудь опасного», а опасный, по Ожегову С.И., – это «способный вызвать, причинить какой-нибудь вред, несчастье».58 Отсюда вывод, что угроза, по С.И. Ожегову, характеризуется двумя основными компонентами: психическим насилием и возможностью наступления вреда, причём они взаимообусловлены.

Следует сказать, что угроза и опасность, по большому счёту, являются синонимами59, что не безосновательно. Например, М. Гацко утверждает, что угроза и опасность имеют такую общую черту, как наличие реальной или потенциальной возможности причинения ущерба.60 Значения этих слов, по нашему мнению, не совпадают лишь в том, что понятие угрозы толкуется несколько шире, чем опасность. Так как, во-первых, угроза выступает в качестве определённого состояния (собственно опасность) и вида психического наИмеется в виду, что угрозе, в большинстве случаев, присущ такой признак как «страх».

В. Даль. Толковый словарь. – М., 1989. – Т.2. – С. 676-677.

Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Шведовой Н.Ю. – 2-е изд. – М., 1989. – С. 673.

См. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. – М., 1989. – С. 253.

Гацко М. О соотношении понятий «угроза» и «опасность» // Обозреватель. – 1997. – № 7. – С. 24-29.

силия, опасность же – только как состояние. Во-вторых, угрозе присуща не только возможность, но и намерение нанесения ущерба, чем не характеризуется опасность. В связи со сказанным возникает необходимость раскрыть понятие «опасность».

Одна из существующих позиций относительно определения опасности с уголовно-правовой точки зрения сводится к пониманию этого явления как реальной возможности наступления вредных последствий,62 что является, на наш взгляд, наиболее приемлемым, поскольку такое понятие с наибольшей полнотой раскрывает существо рассматриваемой категории.

Интерес вызывает и антоним опасности – безопасность, определение которой закреплено Законом РФ «О безопасности». Так, в соответствии со ст.

1 данного Закона: «безопасность – это состояние защищённости жизненно важных интересов личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз». Там же, в ст. 3, говорится о том, что «угроза безопасности – это совокупность условий и факторов, создающих опасность жизненно важным интересам личности, общества и государства». Данное определение угрозы несколько абстрактно, так как не конкретизировано, совокупность каких именно условий и факторов создаёт опасность. Однако его можно было бы применить и, например, к угрозе убийством. Сказанное будет выглядеть следующим образом: угроза убийством – это совокупность условий и факторов, создающих опасность жизни человека. Но для угрозы, ответственность за которую предусмотрена в ст.119 УК РФ, это слишком широкое толкование. Практически, обозначенная норма применяется лишь за угрозу убийством, исходящую только от определённого лица Гацко М. О соотношении понятий «угроза» и «опасность» // Обозреватель. – 1997. – № 7. – С. 24-29.

См. Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. – М., 1960. – С. 99.; Ляпунов Ю.И. Общественная опасность деяния как универсальная категория советского уголовного права. – М., 1989. – С. 39.

О безопасности: Закон РФ от 5 марта 1992 г. // Ведомости РФ. – 1992. – № 15. – Ст. 769.

(лиц). Но, с другой стороны, угроза жизни человека может исходить и от определённых ситуаций (как правило, техногенного характера). Ответственным за создание таких ситуаций являются, зачастую, должностные лица.

Как мы отметили, угроза и опасность являются практически тождественными понятиями. Тогда можно предположить, что для формулирования определения угрозы применима дефиниция опасности, тогда угроза – это реальная возможность наступления вредных последствий. Такое определение может быть применено к понятию угрозы только в составах поставления в опасность. Например, в ч. 2 ст. 225 УК РФ предусматривается ответственность за ненадлежащее исполнение обязанностей по охране ядерного, химического или других видов оружия массового поражения либо материалов или оборудования, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения, если это создало угрозу наступления тяжких последствий.

Здесь деяние создаёт угрозу, то есть именно «реальную возможность наступления вредных последствий».

Рассматриваемое определение в некоторой степени применимо и к случаям, когда угроза выступает в качестве способа совершения преступления.

Так, в п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ регламентируется уголовная ответственность за воспрепятствование осуществлению гражданином своих избирательных прав или права участвовать в референдуме, нарушение тайны голосования, а также за воспрепятствование работе избирательных комиссий, комиссий референдума либо деятельности члена избирательной комиссии, комиссии референдума, связанной с исполнением им своих обязанностей, соединённые с угрозой применения насилия.

Согласно существующим судебным решениям, при квалификации по данному квалифицирующему признаку (п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ), учитывается реальность угрозы применения насилия.64 Отсюда и реальная возможность наступления вредных последствий.

Рассмотрим данное толкование угрозы применительно и к таким деяниям, как: угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст.

119 УК РФ), угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296 УК РФ). Тогда, угроза убийством – это реальная возможность умышленного причинения смерти другому человеку.

С одной стороны, угроза убийством обычно содержит в себе определённый потенциал предполагаемого к реализации противоправного лишения жизни другого человека. Не зря законодатель акцентирует внимание правоприменителя на том, что для наличия состава преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ, требуются основания опасаться осуществления этой угрозы.

А с другой, – приведённое определение не отмечает факта исхода угрозы от определённого лица (лиц) и, вместе с тем, не отражает наличие некоторого заряда психического насилия, что немаловажно. Последний аргумент явно прослеживается в ст.ст. 119, 296 УК РФ, но он присущ и угрозам в конструкциях предыдущих составов (ч. 2 ст. 225, п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ).

Из сказанного следует, что угрозе присущ такой обязательный признак как опасность, то есть реальная возможность наступления вреда. Причём он характерен и для угроз-деяний, угроз-способов совершения преступления и для угроз в составах поставления в опасность. Данный признак угрозы многими авторами называется её реальностью, и в юридической литературе существует несколько позиций относительно его понимания и принадлежности к различным типам угроз.

Бюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1974. – №11. – С. 13-14; Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2002. – №11. – С. 12-13.

Так, Л.В. Сердюк утверждает, что чем реальнее угроза, тем выше степень её общественной опасности.65 Отсюда следует и обратное – чем меньшей степенью реальности обладает угроза, то есть реальной возможностью её осуществления, тем ниже степень её общественной опасности. Соответственно, при полной невозможности осуществления угрозы она теряет общественную опасность, что не вызывает возражений.

В связи с этим под реальностью угрозы автор понимает «такой объективный фактор, который наряду с другими воздействует на психику потерпевшего тем, что убеждает его в возможности и неотвратимости осуществления этой угрозы, тем самым влияет на степень опасности данного деяния и на признание или не признание его преступлением»66.

Реальность угрозы Л.Д. Гаухман характеризует восприятием её потерпевшим в качестве действительной и осознание этого виновным, который желает такого восприятия.67 В то же время, например, Р.А. Левертова некоторым образом принижает значение субъективного восприятия угрозы потерпевшим при оценке её реальности. В.В. Иванова придерживается иной точки зрения. Она полагает, что брать за основу реальности угрозы восприятие её потерпевшим неверно, поскольку в таком случае могут последовать неправильные выводы, например, в ситуациях, когда потерпевший не понимает свойства реальной угрозы ввиду своего психического расстройства или, наоборот, является чрезмерно впечатлительным и воспринимает нереальную угрозу как реально осуществимую.69 Эта позиция представляется более убедительной, поскольку при оценке реальности угрозы необходимо учитывать как субъективные факторы, так Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. – М., 2002. – С. 200.

Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. – М., 2003. – С. 401. Схожей позиции придерживается Г.К. Костров: см. Костров Г.К. Уголовноправовое значение угрозы: Дис. … канд. юрид. наук. – М., 1970. – С. 83.

Левертова Р.А. Ответственность за психическое насилие по советскому уголовному праву: Дис. … канд. юрид. наук. – Хабаровск, 1972. – С. 98.

Иванова В.В. Преступное насилие. – М., 2002. – С. 33-34.

и обстоятельства объективного плана – это позволит избежать возможных противоречий.

Нам близка позиция Н.В. Стерехова по вопросу о реальности угрозы, который, как представляется, с наибольшей полнотой включает в содержание реальности объективные и субъективные факторы. Таким образом, под реальностью угрозы в уголовном праве следует понимать реальную возможность её осуществления, которая, в свою очередь, означает совокупность объективных (время, место, способ, обстановка, наличие оружия, количество лиц, угрожающих, предшествующие взаимоотношения виновного и потерпевшего и т.п.) и субъективных (восприятие потерпевшим угрозы, осознание этого факта виновным, характеристики личностей виновного и потерпевшего и т.п.) факторов.

Причём приоритетное значение для наличия криминальной угрозы в некоторых случаях имеют объективные обстоятельства – например, для угроз в составах поставления в опасность. Об особенностях признака реальности угрозы применительно к разным её видам будет сказано ниже.

Общепризнанно, что угроза является разновидностью психического насилия. Однако если взглянуть на данное явление с другой стороны, то возникает ряд некоторых сложностей. Действительно, изучение угрозы в уголовном праве обычно сводится к таким составам преступлений, как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ), угроза в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296 УК РФ) и т.п.

Стерехов Н.В. Ответственность за угрозу по советскому уголовному праву (вопросы теории и практики): Дис. … канд. юрид. наук. – Свердловск, 1972. – С. 138. Так же считают многие авторы, но, например, А.А. Крашенинников, склоняющийся к этой версии о реальности угрозы, утверждает, что выделение такого признака как наличие внешних условий, дающих возможность виновному реально осуществить угрозу, является излишним: см. Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 92, 95-96.

Но ведь, как уже было сказано, Уголовный закон использует «угрозу»

и в конструкциях составов поставления в опасность. Так, например, в ч. 1 ст.

247 УК РФ предусматривается уголовная ответственность за нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов, если это деяние создало угрозу причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде. Это наводит на мысль о вопросе отнесения угрозы к разновидности психического насилия и более подробном анализе этой проблемы.

Определение насилия, предлагаемое Л.В. Сердюком, среди множества существующих видится одним из наиболее удачных: «насилие – это внешнее со стороны других лиц умышленное и противозаконное воздействие на человека (или группу лиц), осуществляемое помимо или против его воли и способное причинить ему органическую, физиологическую или психическую травму, и ограничить свободу его волеизъявления или действий»71.

Следует отметить, что слабым, на наш взгляд, моментом обозначенного определения насилия является указание на его совершение только умышленно. Стоит согласиться с А.В. Наумовым, включающим в число насильственных преступлений причинение смерти по неосторожности. Психическое же насилие, как правило, сводится только к угрозам физическим вредом здоровью человека. Мало того, что не учитываются такие виды психического насилия как угрозы причинением имущественного вреда, распространением позорящих сведений, нетрадиционные виды насильственного воздействия на психику человека, но и угрожающие ситуации в составах поставления в опасность. Здесь, впрочем, следует обозначить тот факт, что в последнее время внимание к правовому исследованию нетрадиционных См.: Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. – М., 2002. – С. 22.

Насильственная преступность / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. – М., 1997. – С. 58.

видов насильственного воздействия на психику всё более активизируется. Как исключение из сказанного, выделяются нижеследующие точки зрения. Так, А.В. Наумов к психическому насилию относит не только угрозы применения физического насилия, но и иные виды уголовно-значимых угроз – например, уничтожения или повреждения чужого имущества, распространения сведений, порочащих, унижающих честь и достоинство. Г.К. Костров предлагает считать проявлениями психического насилия также оскорбление, клевету и даже обещание выгод75 (последнее нам видится преувеличением).

Ю.М. Антонян относит к психическому насилию «нежелательное подчинение непререкаемому авторитету власти, её лидеру»76. Представляется, что данный вид насилия не является, по большому счёту, преступным и поэтому не может выступать предметом уголовно-правового исследования. Он интересен с точки зрения философии, социологии, политологии, криминологии.

Таким образом, угрозы убийством, причинением вреда здоровью и тому подобные угрозы традиционно относятся к разновидностям психического насилия.

Речь идёт о гипнозе, зомбировании, электронной стимуляции мозга и т.п. См.:

Тер-Акопов А.А. О правовых аспектах психической активности и психологической безопасности человека // Государство и право. – 1993. – № 4. – С. 88-97; Литовко М.А., Хеффдинг Х. Использование гипноза при совершении преступления // Юрист. – 1998. – № 2. – С. 33-36; Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. – М., 2002. – С. 19; Калугин В.В. Физическое и психическое принуждение в уголовном праве. – Ставрополь, 2001. – С. 13; Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 15; Пудовочкин Ю.Е. Уголовно-правовая борьба с вовлечением несовершеннолетних в совершение антиобщественных действий: проблемы квалификации и профилактики. – Ставрополь, 2000. – С. 74 и др.

Насильственная преступность / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. – М., 1997. – С. 50-51.

Костров Г.К. Уголовно-правовое значение угрозы. Дис. … канд. юрид. наук. – М., 1970.

Антонян Ю.М. Насилие. Человек. Общество. – М., 2001. – С. 33.

В то же время следует отметить весьма оригинальную позицию А.А.

Крашенинникова, который противопоставляет угрозу насилию и принуждению.77 Не вызывает сомнений то, что угроза является одним из способов принуждения, и что насилие (физическое) и угрозы могут иметь место вне целей принуждения.

Однако представляется спорным мнение автора о том, что угроза не может выступать составной частью или разновидностью насилия. Ссылка на факт разделения законодателем таких признаков преступления, как насилие и угроза его применения, не даёт основания полагать, что они противопоставляются друг другу в теории уголовного права.

По крайней мере, допустимо предположение о том, что законодатель таким образом конкретизирует, детализирует насилие как признак преступления (имея в виду насилие физическое). Понятие насилия, на наш взгляд, более широкое, нежели угроза, и включает в себя последнюю.

На этот момент обращает внимание и Р.Д. Шарапов, который приводит точку зрения Б.В. Яцеленко по данному вопросу о том, что законодателю следовало бы термин «насилие» там, где это необходимо, заменить термином «физическое насилие». В то же время сам же Р.Д. Шарапов полагает, что полное законодательное избавление от термина «насилие» нецелесообразно, так как «не исключены ситуации причинения физического вреда человеку с помощью психических средств воздействия», квалифицировать которые «… по признаку угрозы не всегда возможно, к физическому насилию их тоже не отнесёшь, поэтому широкое понятие насилия здесь необходимо». Действительно, проблема законодательной техники регламентации признаков насилия физического, угроз его применения и иных видов психического насилия остаётся открытой и требует дальнейшего исследования. С другой стороны, думается, что проблема других видов психического насиКрашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 13.

Шарапов Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. – СПб., 2001. – С. 24.

лия, не являющихся угрозами, в уголовном праве на сегодняшний день ещё не стоит так остро, поскольку относится к числу слабо изученных не только в уголовном праве, но и в медицине.

Придерживаясь позиции Л.В. Сердюка, который считает, что психическим насилие называется в большей степени благодаря воздействию на психику человека, а не из-за характера воздействия психическими способами и средствами79, приходим к следующему определению.

Психическое насилие – это внешнее, со стороны других лиц, и противозаконное воздействие на психику человека (или группы лиц), осуществляемое против его воли и способное причинить ему психическую травму и (или) ограничить свободу его волеизъявления. Р.Д. Шарапов отмечает, что уголовному праву известны случаи, когда в результате воздействия на психику человека наступали последствия даже в виде физического вреда здоровью человека, вплоть до смерти. С учётом изложенного следует вывод о том, что угрозы убийством, причинением вреда здоровью, распространением позорящих сведений и тому подобные угрозы характеризуются психическим насилием.

Вопрос об отнесении угроз в составах поставления в опасность к виду психического насилия остаётся неразрешённым.

Так, в ч. 2 ст.225 УК РФ предусматривается ответственность за ненадлежащее исполнение обязанностей по охране оружия массового поражения либо материалов или оборудования, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения, если это создало угрозу наступления тяжких последствий.

С одной стороны, не сложно представить ситуацию, в которой угроза, выступающая последствием (обоснование факта признания угрозы в составах поставления в опасность последствием см. в § 1 главы 2 настоящей работы) состава поставления в опасность, будет, безусловно, сопряжена с психичеСм.: Сердюк Л.В. Указ. соч. – С. 22 -23.

Шарапов Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. – СПб., 2001. – С. 45-50.

ским насилием. Так, представим ситуацию, когда осуществлено захоронение радиоактивных отходов с нарушением установленных правил, что повлекло создание угрозы причинения существенного вреда здоровью населения определённого региона. Информация об этом факте, освещённая в СМИ, окажет самое непосредственное воздействие на психику людей, чьё здоровье поставлено под угрозу причинения вреда. Но, тем не менее, в случае неинформирования населения психическое воздействие будет отсутствовать вообще. Вместе с тем, право на достоверную информацию о состоянии окружающей среды закреплено Конституцией РФ (ст. 42). Кроме того, следует отметить, что факт сокрытия информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни и здоровья людей, образует состав преступления, предусмотренный ст. 237 УК РФ.

Угрозы в составах поставления в опасность способны оказать воздействие на психику людей, но не всегда его оказывают. Отсюда следует вывод, что психическое насилие характеризует и угрозу в составах поставления в опасность, однако выступает её факультативным (необязательным) признаком.

С учётом изложенного, можно заключить, что психическое насилие является одним из признаков угрозы в уголовном праве. В то же время психическое насилие обязательно присуще угрозе как деянию и как способу совершения преступления, а в угрозе как последствии преступления оно необязательно.

В теории уголовного права выделяются ещё несколько признаков угрозы: это информационность, наличность, действительность, конкретность и проч. Однако эти признаки понимаются многими авторами неоднозначно и, по нашему мнению, они не являются отличительными характеристиками угрозы как уголовно-правовой категории. Например, практически одно и то же содержание вкладывают С.Х. Мазуков в признак наличность, а А.А. Крашенинников в действительность угрозы. Под этим признаком они понимают тот факт, что угроза должна существовать объективно, а не быть плодом воображения.81 Безусловно, криминальная угроза должна обладать таким качеством, но выделение подобных признаков представляется нам излишним. Так же, как, например, и информационность – они являются само собой разумеющимися.

Вызывает возражение предложение А.А. Крашенинникова ограничиться тремя основными признаками, присущими любой угрозе: противоправность, общественная опасность и виновность.82 В таком свете можно говорить о том, что все эти признаки присущи не только криминальной угрозе, но и абсолютно каждому преступлению по УК РФ. Названные признаки, как известно, образуют понятие преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ), но раз угроза изучается в её уголовно-правовом аспекте, то это уже имеется в виду. Признаки угрозы для того и выделяются, чтобы конкретизировать, детализировать общие признаки преступления.

Таким образом, угроза – это категория уголовного права, выступающая в двух основных качествах: угроза как деяние и угроза как последствие.

Угроза-деяние (например, ст.ст. 119, 296, п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ и др.) и угроза-последствие (например, ч. 2 ст. 225, ч. 1 ст. 247 УК РФ) характеризуются реальной возможностью наступления вреда (реальностью) и психическим насилием. Обязательным для всех видов является только первый признак угрозы.

Угроза-деяние – это воздействие на психику отдельной личности, группы лиц, общество в целом, заключающееся в обнаружении субъективной решимости причинения вреда и реальной возможности его наступления.

Обязательными признаками данной угрозы являются реальная возможность наступления вреда и психическое насилие.

См: Мазуков С.Х. Уголовно-правовая защита личности от угрозы убийством:

Дис. … канд. юрид. наук. – Ростов-на-Дону, 1997. – С. 31; Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв.

ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 88.

Угроза в составе поставления в опасность – это конструктивный признак состава преступления - последствие, характеризующееся реальной возможностью наступления вреда, сопровождаемое психическим воздействием на лицо (лиц), выступающего (выступающих) объектом угрозы, в случае его (их) осведомленности. Обязательным признаком такой угрозы является реальная возможность наступления вреда, факультативным – психическое насилие.

Необходимость классификации угрозы на виды обусловлена рядом аспектов, продиктованных как приёмами законодательного построения Уголовного кодекса РФ, сугубо теоретическими предпосылками, так и потребностями правоприменительных органов.

В юридической литературе выделяется несколько оснований классификации угрозы на виды.

Наиболее распространённой и общепризнанной является классификация угрозы по формам выражения на:

- угрозу демонстрацией оружия;

- угрозу словесную;

- угрозу жестами;

- угрозу действиями;

- угрозу обстановкой совершения преступления. Несколько иной подход к классификации угрозы на виды в зависимости от способа их выражения предлагает А.А. Крашенинников. Он классифицирует угрозы на:

Гаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. – М., 1969. – С. 33.

- вербальные (куда относятся как устные, так и письменные угрозы, и угрозы, передаваемые посредством средств связи);

- невербальные (создаваемые обстановкой совершения преступления);

- инвариантные (соединённые с демонстрацией оружия, предметов, используемых в качестве оружия, либо с иными преступными действиями). Помимо способа выражения, А.Д. Чернявский предлагает классифицировать угрозы в зависимости:

- от последствий, наступлением которых преступник угрожает;

- степени определённости угрозы;

- количества доведённых до потерпевшего угроз;

- роли, которую угрозы могут выполнить в структуре тех или иных составов преступлений. Предлагаемая Р.В. Дягилевым классификация видов угрозы сводится к их делению по признаку характера действий, совершением которых угрожает виновный. Это:

- угроза совершением противоправных действий;

- угроза совершением правомерных, но нежелательных для потерпевшего действий (угроза самоубийством).

Первый вид угрозы, в свою очередь, подразделяется на:

- угрозу применения физического насилия (опасного и неопасного для жизни или здоровья и насилия без конкретизации характера);

- угрозу причинением имущественного ущерба;

- шантаж (угроза распространения сведений, которые могут опорочить потерпевшего или его близких в глазах других лиц);

- угрозу совершением иных противоправных действий (злоупотребление, превышение власти).

Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 19-20.

Чернявский А.Д. Психическое насилие при совершении корыстных преступлений: уголовно-правовые и криминологические проблемы: Автореф. дис. … канд. юрид.

наук. – М., 1991. – С. 12.

Деление данным автором угрозы по способу выражения существенно не отличается от вышеописанных классификаций. В наиболее общем виде все угрозы, по нашему мнению, можно подразделить на угрозы, выступающие деянием (сюда же мы относим и угрозыспособы совершения преступления), и угрозы-последствия. А.А. Крашенинников называет обозначенные угрозы двоякой трактовкой угрозы в уголовном праве.87 Основанием для такой классификации является роль угрозы в объективной стороне состава преступления.

Так, в большинстве своём, угроза закреплена законодателем в качестве способа совершения преступления – более чем 40 составами преступлений регламентируется уголовная ответственность за совершение конкретных деяний, сопряжённых с угрозами, к числу которых относятся: доведение до самоубийства (ст. 110 УК РФ), изнасилование (ст. 131 УК РФ), грабёж (ст.

161 УК РФ), пиратство (ст. 227 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ) и др.

В пяти случаях угроза выступает в качестве непосредственно деяния – это угроза убийством (ст. 119 УК РФ), угроза как альтернативное действие в терроризме (ст. 205 УК РФ), угроза в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ч. 1, 2 ст. 296 УК РФ), угроза насилием в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318 УК РФ) и угроза применения насилия при дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ).

Дважды понятие «угроза» употребляется при конструировании составов поставления в опасность: ч.2 ст. 225 и ч.1 ст. 247 УК РФ.

Угрозы-деяния, в свою очередь, поддаются ещё большему дроблению на виды.

Дягилев Р.В. Угроза – основной вид психического насилия / Новое уголовное законодательство России: проблемы теории и практики: Сб. статей / Под общ. ред. В.А. Никонова. – Тюмень, 1999. – С. 86-89.

Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 15-16.

По содержанию выделяются угрозы конкретизированные и неконкретизированные. Конкретизированные угрозы представляют собой угрозу вполне определённым злом. К числу таковых следует относить угрозу лишением жизни, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества, распространением каких-либо конкретных сведений, нежелательных к огласке.

Неконкретизированными будут угрозы, которые не содержат в себе информации о том, какой вред может наступить в случае их реализации. Это угрозы, выражаемые такими словами или фразами, как, например, «покалечу», «порешу», «изуродую как бог черепаху», «плохо будет» и т.п. Как нами отмечалось ранее, некоторые дореволюционные криминалисты признавали такие угрозы непреступными. Реалии сегодняшнего времени, как представляется, такой тезис полностью исключают. Действительно, смысловая нагрузка подобных фраз характеризуется, как минимум, угрозой применения насилия либо насилия, не опасного для жизни или здоровья. И, при определённых объективных и субъективных обстоятельствах, такие выражения могут свидетельствовать о наличии в содеянном угрозы применения насилия, опасного для жизни или здоровья, или даже угрозы убийством.

К неконкретизированным надо причислять и так называемые завуалированные угрозы. В таком случае информационность угрозы дополняется внешней обстановкой88 либо какими-то дополнительными действиями, что в совокупности свидетельствует о наличии криминальной угрозы. Например, когда между потерпевшим и виновным уже имели место неблагоприятные взаимоотношения, и виновному достаточно сказать какие-нибудь слова, которые в отрыве от предыдущих ситуаций не будут содержать в себе ничего угрожающего («настал тот час» и т.п.). В эту же категорию угроз целесообразно отнести и случаи изменения интонации голоса, темпа речи, мимики, См.: Изотов Н.Н., Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Уголовная ответственность за насильственные действия сексуального характера. – Ставрополь, 2000. – С. 49.

пантомимики и т.п., когда также вполне безобидные слова и выражения могут приобрести характер преступных угроз. Л.В. Сердюк для иллюстрации завуалированной угрозы приводит следующий прецедент. Двое преступников вошли в дом, где проживала М., и вежливо предложили ей купить у них топор за 100 рублей (1984 г.). При этом они настойчиво рекламировали свой «товар», извинялись, говоря, что вынуждены продать его, так как нуждаются в деньгах. Поняв намерение преступников и, оценив обстановку, М. «купила» топор за упомянутую сумму. Суд признал преступников виновными в совершении разбоя по п. «а» ч. 2 ст. УК РСФСР, указав в приговоре, что в данном случае имела место угроза насилием, опасным для жизни и здоровья. Именно так она и была воспринята потерпевшей. В зависимости от способа выражения угрозы классифицируются на устные, письменные, конклюдентные.

Устные угрозы представляют собой высказывание, воздействующее на психику потерпевшего и содержащее в себе проявление субъективной решимости виновного причинить вред. Письменная угроза отличается от устной тем, что она выражается посредством письменной речи. Как устные, так и письменные угрозы могут передаваться с помощью различных средств связи и коммуникации (телефон, телеграф, компьютерные сети и т.д.).

Обе названные разновидности угрозы могут быть доведены до потерпевшего как лично угрожающим, так и через третьих лиц. Публичность выражения устных угроз не влияет на характер и степень их общественной опасности.

Представляется, что письменные угрозы в некоторых случаях могут представлять большую общественную опасность по сравнению с устными, Паралингвистическая и экстралингвистическая система знаков. См. подробнее:

Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 22-23.

Сердюк Л.В. Особенности уголовно-правовой оценки угрозы убийством // Советская юстиция. – 1984. – № 8. – С. 21.

так как иногда это может свидетельствовать о более глубокой продуманности действий виновного и его действительном намерении причинить вред. По такому пути шло дореволюционное законодательство, которое предусматривало более суровое наказание за угрозы в письме, чем за угрозы на словах. Однако, применительно к современным условиям, такой подход был бы не вполне оправданным, по крайней мере, для дифференциации уголовной ответственности за данные способы угрозы.

Конклюдентные, то есть знаковые угрозы, доводятся до сведения потерпевшего посредством разнообразных знаков и жестов. Сюда относятся различные движения руками, которые являются понятными для потерпевшего и означают соответствующую угрозу. К этой же категории, на наш взгляд, следует относить и угрозы с помощью оружия, поскольку оружие – это тоже своего рода знак. Распространённость применения для угрозы оружия (огнестрельного, холодного, газового или предметов, используемых в качестве оружия) колеблется по различным данным от 54,2 до 86,8 % от общего числа преступлений, совершаемых путём угрозы. Такая распространённость применения оружия при совершении преступлений обусловливается тем, что оружие, в большинстве случаев, свидетельствует о «серьёзности» намерений виновного, о том, что угроза может быть реализована с максимальной вероятностью, то есть угроза в данном случае представляется потерпевшему более убедительной.

Результаты проведённого нами социологического исследования свидетельствуют, что в некоторых случаях сотрудники правоохранительных органов и суда преувеличивают значение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, для угрозы. Так, например, для наличия состава преступления, предусмотренного ст. 119 УК РФ, некоторые правоприменители (41 % респондентов) полагают обязательным наличие у виновного оружия или См., например: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. – СПб., 1845. – С. 525.

Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. – Ульяновск, 2002. – С. 24-25.

предметов, используемых в качестве оружия. Безусловно, это в некоторой степени связано с вопросами доказывания угрозы, но, тем не менее, понимание угрозы не должно сводиться лишь к наличию у виновного какого-либо оружия или предметов его заменяющих.

Угрозы, различаемые нами по способу выражения, зачастую переплетаются между собой. Имеется в виду использование виновным одновременно различных по способу выражения угроз, которые как бы подкрепляют друг друга и оказывают более сильное воздействие на психику потерпевшего.

Здесь же видится необходимым отметить, что угроза иногда сопровождается применением физического насилия. Так, Солдатов признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 115, 119 УК РФ (умышленное причинение лёгкого вреда здоровью и угроза убийством, соответственно). Как указано в приговоре мирового судьи, Солдатов из ранее возникших неприязненных отношений, находясь в состоянии алкогольного опьянения, выражался в адрес потерпевшей Солдатовой нецензурной бранью, после чего он толкнул потерпевшую Солдатову, и она упала на пол. Затем Солдатов стал ей наносить удары руками и металлическим костылём в различные области тела и закрывать нос и рот полиэтиленовым пакетом, в ходе чего он угрожал ей убийством, в подтверждение своих слов Солдатов демонстрировал топор. Очевидно, что общественная опасность подобных действий значительно возрастает, даже в сравнении с угрозами устными, сопровождаемыми угрозами оружием. Кроме вышеописанного, можно привести пример с подталкиванием потерпевшего к выходу из движущегося поезда, который также иллюстрирует сочетание физического насилия и угрозы.

По моменту осуществления (или предполагаемого осуществления) угрозы подразделяются на угрозы немедленной реализации (при грабеже, разСочетание энергетических и информационных форм поведения человека изучалось И.Ш. Жордания: см. Жордания И.Ш. Структура и правовое значение способа совершения преступления. – Тбилиси, 1977. – С. 102.

Архив мировых судей г. Ставрополя. Уголовное дело № 1-19/03.

бое) и угрозы реализации в будущем (при вымогательстве). Они различаются сроком осуществления. Кроме того, степень общественной опасности этих угроз также не одинакова.

Так, угроза будущим злом менее общественно опасна, поскольку у потерпевшего в таком случае, как правило, имеется возможность предотвратить предстоящую опасность. Угрозы как преступные деяния могут быть связаны с принуждением к чему-либо, а могут не быть обусловленными принуждением. В первом варианте под страхом угрозы от потерпевшего требуется определённое поведение, а во втором варианте угрозы безусловны.

Более опасными в данном аспекте, как правило, выступают угрозы с принуждением, поскольку ими, помимо самого факта угрозы, потерпевший против своей воли склоняется к нежелательному для себя поведению. Однако действующее уголовное законодательство России либо во главу угла ставит принуждение в ситуациях сочетания его с угрозой (например, в разбое, грабеже, вымогательстве), либо вообще не придаёт значения принуждению (например, в ст. 119 УК РФ). По нашему мнению, факт сопряжённости угрозы с принуждением, являясь более общественно опасным (по сравнению с угрозой без принуждения), требует дифференцированного законодательного подхода.

Таким образом, ключевыми для классификации угроз-деяний выделяются следующие критерии: содержание угроз, способ их выражения, момент предполагаемого исполнения, сопряжённость с принуждением.

Что касается видов угроз, выступающих последствиями преступлений, то данный вопрос в теории уголовного права не разработан.

Доктрине уголовного права известны два основных вида составов преступлений, создающих опасность:

Согласно результатам проведённого нами социологического исследования.

1) нормы, предусматривающие уголовную ответственность за создание абстрактной опасности;

2) нормы, предусматривающие уголовную ответственность за создание конкретной опасности. К числу первых относятся составы преступлений, регламентирующие ответственность, например, за незаконный оборот оружия (ст. 222 УК РФ), наркотических средств (ст. 228 УК РФ), ядерных материалов (ст. 220 УК РФ), где создание угрозы наступления вредных последствий не включено в конструкцию уголовно-правовой нормы и правоприменителю нет необходимости устанавливать наличие такой угрозы, но данный факт, однозначно, подразумевается.

К числу вторых непосредственно относятся составы поставления в опасность, нормы, которые их содержат, имеют указание на то, что ответственность наступает лишь в случае создания угрозы вреда (например, ч. 2 ст.

225 УК РФ).

Следует отметить, что российскому Уголовному закону известны несколько вариаций при конструировании составов поставления в опасность.

Так, в ч. 2 ст. 225 УК РФ описывается деяние и оговаривается, что одним из условий уголовной ответственности по данной норме является создание угрозы наступления тяжких последствий. Также в ч. 1 ст. 247 УК РФ, где требуется для наличия состава этого преступления создание угрозы причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде. То есть действующий УК РФ всего в двух случаях применяет термин «угроза» при построении составов поставления в опасность.

В ч. 1 ст. 122 УК РФ одним из признаков состава преступления закреплено поставление другого лица в опасность заражения ВИЧ-инфекцией.

См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. – Тула, 2001. – Т. 1. – С. 513; Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. – М., 1960. – С. 175; Горелик И.И. Ответственность за поставление в опасность по советскому уголовному праву. – Минск, 1964. – С. 11; В. А. Нерсесян. Проблемы уголовной ответственности за неосторожные преступления в составах «поставления в опасность» // Уголовное право. – 2000. – № 4. – С. 21.

Схожие конструкции имеют составы преступлений «Оставление в опасности» (ст. 125 УК РФ) и «Терроризм» (ст. 205 УК РФ).

В ч. 1 ст. 215 УК РФ после описания деяния приводится формулировка:

«если это могло повлечь смерть человека или радиоактивное заражение окружающей среде» (аналогично в ч. 1 ст. 217, ч. 1 ст. 340, ч. 1 ст. 341 УК РФ).

Сопоставление этих нормативных оборотов позволяет сделать вывод о том, что по их значению и содержанию они, с точки зрения законодателя, практически тождественны. «Опасность» и «угроза» являются синонимами, а фраза «могло повлечь», собственно, отражает основную характеристику угрозы – реальную возможность наступления вреда.

Более того, на наш взгляд, категория «угроза» по смысловой нагрузке содержательнее других перечисленных, она означает актуализированную, надвигающуюся опасность (подробнее в § 1 настоящей главы). И, кроме этого, характеризуется наличием психического насилия, которое является факультативным признаком угрозы и в составах поставления в опасность, что не свойственно слову «опасность» или фразе «могло повлечь».

В связи с этим, возникает справедливое сомнение в целесообразности дальнейшего сохранения в уголовном законодательстве различной терминологии в отношении понятий, которые являются едиными по содержанию и по смыслу (по крайней мере, таковое, на наш взгляд, вкладывается законодателем), и единственное различие между которыми состоит лишь в словесной форме их выражения.

Представляется обоснованным утверждение Я.М. Брайнина о том, что необходимо стремиться к строгому единству употребляемых в законах понятий, избегая пользования даже синонимами.97 Наша позиция основывается на замене существующих оборотов при конструировании составов поставления в опасность категорией «угроза».

См.: Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. – М., 1967. – С. 64-65.

По законодательной регламентации содержания угроз в составах поставления в опасность (имеются в виду все составы поставления в опасность, включая те, в которых вместо термина «угроза» фигурируют другие обороты) их можно подразделить на угрозы конкретизированные и неконкретизированные. Конкретизированными являются те, где указано, угроза какого (чему) именно вреда создана (угроза существенного вреда окружающей среде в ч. 1 ст. 247 УК РФ). Соответственно, неконкретизированными являются те, где используются исключительно оценочные понятия (угроза тяжких последствий в ч. 2 ст. 225 УК РФ).

Предложенная классификация угроз видится достаточно полной, она охватывает собой практически все её разновидности. Отнесение угрозы к той или иной категории позволяет более детально уяснить её сущность, установить специфичные признаки, что, в свою очередь, будет способствовать точному и единообразному применению Уголовного закона.

Кроме того, видовой анализ угрозы обнаруживает ряд спорных моментов в действующем уголовном законодательстве и, таким образом, выступает предпосылкой для более детальной проработки предложений по совершенствованию некоторых нормативных предписаний об угрозе (об этом речь пойдёт далее).

Таким образом, угроза как категория уголовного права, выступающая в двух основных видах – угроза-деяние и угроза-последствие, имеет следующую видовую структуру.

Угрозы-деяния предлагается классифицировать:

1. По содержанию угрозы на:

- конкретизированные (угроза убийством, угроза причинением тяжкого вреда здоровью, угроза уничтожением или повреждением чужого имущества);

- неконкретизированные (угроза насилием, просто угрозы (ч. 4 ст. 33, ст. 110 УК РФ и т.п.)).

2. По способу их выражения на:

- письменные;

- конклюдентные.

3. По моменту предполагаемого исполнения угрозы на:

- угрозы немедленной реализации (при грабеже, разбое);

- угрозы реализации в будущем (при вымогательстве).

4. По сопряжённости с принуждением на:

- угрозы с принуждением (при вымогательстве);

- угрозы без принуждения (ст. 119 УК РФ).

Угрозы в составах поставления в опасность подразделяются на конкретизированные и неконкретизированные.

§3. Угроза в уголовном праве зарубежных стран Сравнительно-правовой анализ уголовного законодательства зарубежных стран всегда вызывает интерес у исследователей, поскольку даёт возможность изучить различные подходы к пониманию ряда категорий и институтов уголовного права иностранных государств, что зачастую является предпосылкой для их использования в целях дальнейшего совершенствования российского уголовного законодательства.

Следует признать, что в ряде иностранных государств угрозе как уголовно-правовой категории на законодательном уровне придаётся большее значение, чем в УК РФ.

Так, в некоторых уголовных кодексах содержится определение термина «угроза». Например, в УК Польши включена глава XIV «Разъяснение понятий, употребляемых в законе», где в §12 ст. 115 помещена норма об угрозе, в соответствии с которой «противозаконной угрозой является как угроза, о которой говорится в ст. 190, так и угроза возбудить уголовное преследование или разгласить сведения, оскорбляющие честь угрожаемого или самых близких ему лиц; не составляет противозаконной угрозы предупреждение об уголовном преследовании, если оно только имеет целью охрану права, нарушенного преступлением». Ст. 190 же в § 1 предусматривает ответственность за угрозу совершением преступления во вред другому лицу или его самому близкому лицу, если угроза вызывает у потерпевшего обоснованные опасения, что она будет осуществлена. 98 Примечательно, что последняя уголовноправовая норма помещена законодателем в главу XXIII «Преступления против свободы».