«Махлаев Александр Викторович Метаморфозы русского национального сознания в условиях острого политического кризиса Специальность 23.00.02 – Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и ...»

А. Бердяев, С. А. Булгаков и др. M.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

Булгаков С.Н. Неотложная задача ( О союзе христианской политики) // Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск.:

Паломник, 1991. С. 33.

единстве с христианством способен стать основой «проекта будущего»14.

И.А. Ильин - сторонник традиционных духовных ценностей, выступал оппонентом по отношению к более свободно относившимся к православию мыслителям русского зарубежья, например к Н.А. Бердяеву.

И.А. Ильин полагал, что основы русского национального сознания будут строиться на традиционной православно - крестьянской основе. В этом же направлении он развивал и свои политологические взгляды. Он утверждал, что, во-первых, главенство принадлежит народному правосознанию, воплощающему идею «духовно-правовой общины», а вовторых, правосознанию индивидуальному, вытекающему из сознания автономии и свободы личности. По мнению И.А. Ильина для России подходит только монархическая форма государственного устройства.

И.А. Ильин, так же как и Г.П. Федотов, утверждал, что кризис русской культуры в ХХ веке глубже кризиса в сфере отечественной экономики и политики, поскольку затрагивает фундаментальные основы нашей духовности. Вместе с тем, он глубоко верил в великое будущее России.

Так же в политологическом плане необходимо отметить такое принадлежит Н.С. Трубецкому. Основным тезисом ее было то, что никакой единой европейской культуры нет и Россия это отдельное, самостоятельное этнокультурное образование. Большой вклад в разработку политологических идей евразийства внес Л.П. Карсавин. Он считал, что государственный порядок должен устанавливаться не в интересах социальных групп, а только из потребности сохранить общество как целое, неделимое, и потому само по себе обладающее Федотов Г.П. Письма о русской культуре. В. Кн.: Русская идея. М.:

Республика, 1992.

Федотов Г.П. Письма о социализме // Федотов Г.П. О святости, интеллигенции и большевизме: Избр. Статьи. Спб.: Мысль, 1994 С. 108.

такой же субъект, как субъекты хозяйства и духовной культуры; он как бы порождается ими для того, чтобы они через него и над собою властвовали.»15 Он считал, что это делает государство, с одной стороны децентрализованным, поскольку оно выражает не свою эгоистическую, а соборную волю, а с другой вследствие сохранения иерархии, содействует в сильнейшей степени его централизации. Н.А. Бердяев не без основания называл это «утопическим этатизмом».

Из зарубежных авторов этого периода, работы которых не посвящены непосредственно проблемам русского национального сознания, но чьи исследования имеют важное значение для изучения проблемы национального сознания как общественного феномена, нужно отметить работы немецких социологов В. Вундта16 и Г. Штейнталя,17. По их мнению, национальное сознание - это продолжение индивидуальной психологии в качестве психологии «общественного» человека. Для всякого индивида именно этот союз, который формирует народ, и является абсолютно необходимым.

Следует обратить внимание на то, что, начиная с конца XIX века, работы социологов, посвященные национальному сознанию, составляют отдельное направление, получившее определение социальной антропологии, а в дальнейшем - этнологии. Рубеж XIX-XX века отмечен многочисленными вариантами целостных этнопсихологических Карсавин Л.П. Основы политики //Россия между Европой и Азией:

Евразийский соблазн. Антология. М.: Наука, 1993. С.197.

Вундт В. Проблемы психологии народов // Преступная толпа. М.: Институт психологии Ран; Издательство «КСП+» 1998.

Штейнталь Г. Грамматика, логика и психология. // В.А.Звегинцев. История языкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях. М.: Наука,1990.

Германии18, У. Риверс в Англии19, Л. Леви-Брюль20 во Франции и др.

Наибольший вклад в развитие этнологии внес американский ученый Ф. Боас, идеи которого на десятилетия определили ход развития этнологии на Западе. Направление созданное им несколько раз меняло название, оно именовалось сначала «Исторической школой Боаса», затем школой «Культура и личность», затем исследованиями национального характера, а в настоящее время психологической антропологией, или реже, этнопсихологией. Продуктивность воззрений Ф. Боаса заключалась в его методологических подходах, в частности в том, что каждая культура имеет свой уникальный путь развития. Культура, в понимании Ф. Боаса, это совокупность моделей поведения, которые человек усваивает в процессе взросления и принятия им своей культурной роли. Идеи своего учителя развивали две его ученицы Р. Бенедикт и М.

Мид. Р. Бенедикт пришла к выводу, что человеческое сознание очень податливо и окружающая человека культура может лепить из него все, что угодно. В ходе этого сложного процесса взаимодействия личность становится частью культуры ее носителем, малым микрокосмосом. Но данный подход привел к тому, что Р. Бенедикт стала классифицировать различные народы, по некоторым общим признакам, полагая что существует ограниченное число определенных универсальных культурных моделей. Вундт В. Проблемы психологии народов // Преступная толпа М.: Наука, 1998.

Rivers W. H. Observations on the senses of the Todas // J. of Psychol. 1905 г.

Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М.,1930.

Аверкиева. Франц Боас//Институт этнографии. Краткие сообщения.

М.:1946. Вып.1.

Benedict R/ Partners of Culture. – Boston and New York. 1934.

подтвердить его тезис об уникальности культур путем исследования периодов взросления у отдельных народов. При этом, она приходила порой к весьма парадоксальным выводам. Так, она считала, что импульсивность национального сознания русского народа, которая проявляется в истории бунтами и революциями, зависит от того, что в России принято туго пеленать младенцев, поэтому уже в раннем детстве формируется стремление к анархической свободе. В плане изучения русского национального характера нужно отметить работу Г. Гогера, также относящегося к школе Ф. Боаса. В конце сороковых годов он написал ставшую очень популярной работу о русском национальном характере. В основе его взглядов лежало стремление рассматривать каждую культуру как сложную конфигурацию, связанную единой, общей культурной темой. Но его исследования носили так называемый «дистанционный характер». «Эта книга – указывал он, не основана на моем собственном опыте и наблюдениях. Как «интурист», я совершил две короткие поездки в СССР в 1932 и 1936 гг. Мое знание русского языка было и остается рудиментарным: я могу разбирать простые тексты с помощью словаря.» В целом, в изучении проблемы национального характера в западной литературе утвердилось два основных подхода: культурноцентрированный и личностно-центрированный. М. Мид и Р. Бенедикт можно считать сторонниками культурно-центрированного подхода.

Личностно-центрированный подход был положен в основу работ таких Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988.

Gorer G. Rickman J. The piople of Great Russia: a Psyhological Study. – London. 1949. P. национальный характер через призму понятия «модальной личности».

Суть воззрений заключается в том, что существует несколько типов модальных личностей и своеобразие культуры зависит от того, насколько тот или иной тип распространен в данной культуре. По их мнению, своеобразие каждой культуры зависит, прежде всего, от процентного соотношения присутствия в культуре разных типов. Очевидно, что подобные рассуждения не более чем теоретическая абстракция.

В Советской России исследователи реже обращались к проблеме национального сознания, но нельзя сказать, что эта работа не велась совсем. Наибольший интерес вызывают работы Г.Г. Шпета, стараниями которого был организован первый в России кабинет этнической психологии. Анализируя этнические особенности того или иного народа, Г.Г. Шпет пытался разработать методологию изучения этой проблемы.

«Этническая психология, - писал он в одной из своих работ,- есть описательная филологическая наука, она ищет не логического общего верховного понятия для своих категорий, а такого понятия, которое предъявляет, в свою очередь, общинный тип. Народ есть такое, всегда создающееся, историческое целое. Народ в этом смысле есть прямая задача этнической психологии, которой подчинены все частные ее задачи как составные элементы этого целого в их текущих, исторически меняющихся соотношениях и взаимодействиях.». В основном же, в советской науке изучение национального сознания опиралось на высказывания Ф. Энгельса, который, например, сравнивая Inkeles A., Levinson D.J. National Character: The study of Modal Personality and Sociocultural Systems//Lindzer C., Aronson A. The Handbook of Social Psychology.

Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию // Психология социального бытия. М.: Институт практической психологии; Воронеж.: МОДЭК, 1996.

«английский национальный характер существенно отличен как от немецкого, так и от французского.»27 Вместе с тем, следует отметить известное разнообразие подходов к исследованию проблемы.

Вычленялись такие компоненты как психологический склад нации или ее характер. Довольно широкое распространение получил подход, при котором национальный характер и психологический склад объединялись в единое целое и рассматривались как один из признаков этнического образования.

В то же время существовала точка зрения, которая полностью отрицала наличие такого феномена как «национальное сознание» вообще.

«Такие компоненты как: психический склад», «национальный характер», по словам С. А. Токарева, в проблему об этнической общности «кроме тумана, ничего не вносят». В настоящее время имеется значительная терминологическая путаница по всему кругу вопросов, касающихся проблем этнического сознания.

«Одних антропологии, называют то антропологами, то этнологами. Какие бы определения ни давались в словарях этнологии и антропологии, как бы ни проводились границы между ними разными авторами, устоявшаяся на сегодняшний день практика игнорирует все эти различия.»29 Не менее сложная картина наблюдается и в сфере исследовании национального сознания как социологического и политологического феномена. В литературе встречаются такие термины как: этнические стереотипы, этнические архетипы, этнические психотипы, этнополитические Маркс. К. Энгельс. Ф. Соч. Т.1 1960. С. 402.

Токарев С.А. Проблема типов этнических общностей. В.Ф. 1964. №4. C. 4.

Лурье С.В. Историческая этнология. М.: Аспект-Пресс, 1997.

сожалению, не прояснил ситуацию30.

Если говорить о современном состоянии изучения проблемы русского национального сознания в нашей стране, то необходимо отметить, появление целого ряда работ, в которых вопросу национального сознания, его влиянию на политический процесс и историю России в целом, уделяется значительное внимание. Можно с полной уверенностью сказать, что в настоящее время формируется отечественное направление в этнологии и этнической политологии. Разрабатываются не только отдельные аспекты этнологии, а предлагаются целые методологические концепции, которые могут быть выделены в самостоятельные научные дисциплины. В последнее время защищен ряд докторских диссертаций по данной проблематике: МГУ., Т.Г.

Стефаненко «Социальная психология этнической идентичности»; МГУ., Г.У.

социальной нестабильности»; Кубанский университет Краснодара, М.В.

Савва «Этнических статус: анализ социально-политического феномена» и др.

Опубликован ряд монографий, авторы которых Т.Г. Стефаненко, Н.И.Козлова32, И.А. Джидарьян.,33 А.А. Налчаджян 34, Д. В. Ольшанский и др. исследуют проблему национального сознания в самых разных, в том числе и политических аспектах.

Товадов Г.Т. Этнология. Словарь-справочник. М.: МГУ, 1998.

Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. М.: Аспект-Пресс, 2003.

Козлова Н.Н. Социально-историческая психология. М.: Наука, 1999.

Джидарьян И.А. Представления о счастье в российском менталитете. СПб.:

Алтейя, 2001.

Налчаджян А.А. Этническая характерология. Ереван.: Огебан, 2001.

Ольшанский. Д.В. Основы политической психологии. Екатеринбург.:

Деловая книга, 2001.

целостную концепцию роли национального сознания в историческом процессе, определяя ее как основу самостоятельной научной дисциплины – «историческая этнология». Используемый ею теоретический подход позволяет рассматривать исторический процесс и политические процессы с корреляцией на конкретный исторический период, при этом, не нарушая целостности истории народа. Благодаря этому, определяется роль национального сознания как важнейшего элемента политической жизни общества. Ценность этой концепции заключается еще и в том, что она достаточно универсальна, что позволяет применять ее для изучения политической жизни различных народов.

Так как, важной частью данной работы является демонстрация влияния русского национального сознания на ход острого политического кризиса на примере Февральской революции, то необходимо несколько слов сказать и об изучении в отечественном обществоведении данного исторического периода.

Если говорить в целом о литературе, посвященной событиям 1917 г., то объемы ее могут показаться, на первый взгляд, просто колоссальными.

Только за период с 1957-1959 гг. в нашей стране вышло около различных научных работ, было издано 128 документальных сборников.

Но их анализ показывает, что большинство работ страдают параллелизмом и зачастую просто повторяют друг друга. В тоже время, работ посвященных специально событиям Февральской революции не так уж много. Это можно объяснить тем, что Февральская революция рассматривалась как пролог Октябрьской революции и потому изучение событий февраля 1917 г. было как бы на втором плане.

В целом, работы посвященные событиям Февральской революции, можно разделить: во-первых, по периодам их написания, а во-вторых по месту где они написаны.

Лурье С.В. Историческая этнология М.: Аспект-Пресс, 1998.

документальные сборники и «хроники» революции. Наиболее известная из них – «Хроника революции», редактором которой был Н. Авдеев,37 отличается относительно объективной передачей фактов, имевших место день за днем с самого начала Февральской революции. Наряду с «Хроникой революции» появляются работы меньшевиков и работы явных противников большевиков. Характерна в этом отношении, например, изданная в те годы и выдержавшая несколько изданий, составленная С. А. Алексеевым трехтомная «Революция и гражданская война» в описаниях белогвардейцев, где появляются свидетельства таких «тузов контрреволюции», как П.Н. Милюков38, А.Ф. Керенский39, М.В.

Родзянко40, А.И. Деникин41, С.В. Лукомский42 и многие другие.

В двадцатых годах ХХ века были опубликованы книги и воспоминания иностранных послов, бывших свидетелями кануна и развития революции, а также материалы о последних годах и месяцах старого режима, основанные на показаниях, записках и дневниках министров, членов царской семьи и т.д. Из их числа следует выделить стенографические отчеты специально учрежденной Временным правительством следственной комиссии, имевшей целью расследовать незаконные деяния царских министров и высших сановников. Нужно отметить, что в этой комиссии работал, в качестве секретаря, поэт А. А.

Авдеев Н. А. Революция 1917 года. Хроника событий. М.: Рабочий, 1923.

Милюков П. Н. Воспоминания. М.: Политиздат, 1991.

Керенский А. Ф. На историческом переломе. М.: Прогресс, 1991.

Родзянко М. В. Крушение империи./АРР. М.: Терра-Политиздат, 1993.

Деникин А. И. Очерки русской смуты. М.: Воениздат, 1994.

Лукомский А. С. Из воспоминаний./АРР. М.: Тера-Политиздат, 1991.

старого режима». В это же время появляются и первые монографии. Написаны они в основном большевиками, которые принимали активное участие в описываемых ими событиях. Среди них: А.Г. Шляпников44, В.И.

Невский, А. С. Бубнов, В.А.. Антонов-Овсеенко, Ф. Ф. Раскольников.

В начале тридцатых годов Сталин пишет «Письмо в редакцию» в окопавшихся в нем «либералов», «оппортунистов» и «троцкистов».

Начинается расправа с историками большевиками. Самой известной работой этого периода стал «Краткий курс ВКП(б)». Появившийся в г., он был переведен на многие языки мира и издан в пятидесяти миллионах экземпляров.

В 50-60-х годах ситуация несколько меняется. Развенчание культа личности Сталина внесло некоторые изменения в характеристику событий 1917 г. К числу наиболее заметных работ этого периода можно отнести книгу Э.Н. Бурджалова «Вторая русская революция».45 Эта книга задумывалась как многотомная история революции. Первый том этого труда посвящен восстанию в Петрограде, т. е. первым дням революции и образованию Совета и Временного правительства. Не менее интересна и трехтомная работа И.И. Минца Историографическая ценность этой работы заключалась в том, что она Архив Русской Революции, т. 6, А. Блок. Последние дни Старого Режима.

Берлин. 1922.

Шляпников А. Г., Накануне 1917 года. М.: Республика, 1992.

Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция: Москва. Фронт. Периферия.

М.: Наука, 1971.

Минц И. И. История Великого Октября. В трех томах.//Т.1. М.: Наука, 1967.

концепциями западных исследователей.

В 70-80-х годах выходит достаточно большое количество работ посвященных Февральской революции, но они в основном носят специализированный характер, и освещают какой- то отдельный аспект этих событий. Такова книга И.П. Лейберова. и С.Д. Рудаченко «Революция и хлеб», где рассматриваются события 1917 года, а также буржуазной партии - партии кадетов.

Из работ, непосредственно анализирующих события февраля года, нужно отметить монографию В.И. Старцева «27 февраля года»49, где автор подробно рассматривает процесс нарастания революционного подъема и ход революции, свергнувшей самодержавие.

выделить работу американского автора У. Чемберлина «Русская революция», вышедшая в 1935 году50, в которой просто и доступно западных авторов, посвященных истории Советской России отводится не так уж много места событиям 1917 г. Так, в многотомной Истории Советской России, английского историка Э. Кара события, имевшие место в 1917 году, занимают всего 35 страниц. Лейберов И.П., Рудаченко С.Д., Революция и хлеб. М.: Мысль, 1990.

Думова Н.Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. М.: Наука, 1988.

Старцев В.И. Внутренняя политика Временного правительства первого состава. Л.: Наука, 1980.

W.H. Chemberlin. The Russian revolution, 1917-1921. Vol. I-II. New York, 1935.

Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917— 1923 гг. М.: Прогресс, 1990.

интересна тем, что автор задался целью ответить на вопрос о причинах, Петроградского совета и Временного правительства. Изучив множество вызвана преимущественно подрывной деятельностью немецких агентов, стремившихся деморализовать восточный фронт и склонить Россию к заключению сепаратного мира. Г.М. Катков считал, что либеральная оппозиция, пытаясь использовать создавшееся положение для давления на царя с целью добиться от него политических уступок, фактически способствовала возникновению революции. Основную роль, по мнению, Г.М. Каткова, сыграла деятельность главнокомандующих фронтами, в частности генералов Н.В. Рузкого, А.А. Брусилова и даже начальника генерального штаба М.В. Алексеева. Большое внимание в книге уделено документам, проливающим свет на связи В.И. Ленина и его доверенных лиц с немецкими агентами, стремившимися вызвать революцию в России.

опубликованы работы, посвященные отдельным эпизодам революции, отдельным партиям и лидерам. Особняком в этом списке стоят исторические работы С.П. Мельгунова,53 представляющие большой интерес. Активный член Московской организации народных социалистов в дни революции Мельгунов проделал огромную работу по изучению отдельных решающих фаз революции.

Из работ, посвященных событиям революции или деятельности учреждений, ею созданных, нужно упомянуть исследование о Советах Катков, Г. М. Февральская революция, М.: Русский путь, 1984.

Мельгунов С. Я.. Красный террор в России 1918—1923. М.: СП РИУСО, 1990.

Рабиновича. Подводя итог сказанному, необходимо отметить, проблема русского национального сознания и его роли в общественной и политической эмпирический материал, накопленный в этих исследованиях, позволяет, в настоящее время, перейти к исследованию русского национального формализовав его как отдельный социологический феномен, со своей самостоятельной внутренней структурой, со специфическими механизмами влияния и взаимодействия с социумом. Серьезный фундамент созданный на протяжении ХХ века, дает возможность исследовать не только общеполитические проблемы, но и отдельные «узкие» темы и вопросы взаимодействия национального сознания с отдельными политическими институтами, изучать механизмы этого взаимодействия на конкретных исторических примерах. Позволяет объяснять условием этого влияния многие вопросы, как в области истории, так и в области политологии, которые не возможно объяснить в рамках других теоретических подходов.

Anweiler O. Geschichte der Schuie und Pedagogik in Russland von ende Zarenrechts bis zum begin des Stalin-Ara. Berlin, 1964.

Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петрограде. М.: Погресс, 1989.

сложившаяся система и ее влияние на политическую сферу жизни Проблема русского национального сознания в настоящее время является одной из актуальных обществоведческих тем. Существует общественного феномена, которые соотносятся в соответствии с научными пристрастиями исследователя. В данном случае можно привести то определение, которое дает Д.В. Ольшанский, так как оно проецируется на политическую сферу жизни общества: «Теоретическое национальное сознание представляет собой кристаллизованное, научно оформленное и четко социально и политически ориентированное обобщение избранных элементов массового обыденного национального сознания, осуществляемого с определенных социально-политических позиций. Это идеология национально-этнической группы, обычно включающая в себя обобщенно положительную самооценку прошедшей истории, сегодняшнего положения и совокупность целей развития нации, программы их достижения на уровне всей общности и основных составляющих ее отрядов, а также уже кристаллизованные нормы, ценности и образцы поведения, обязательные для каждого индивида - лояльного представителя данной национальноэтнической общности». Но проблема заключается не только в том, чтобы определить национальное сознание как сложный общественный феномен. В настоящее время, нет всеми признанной структурной концепции Д. В. Ольшанский. Основы политической психологии. Екатеринбург.:

Деловая книга, 2001. С. частности. Это приводит к тому, что любой ученый обществовед, вне зависимости от своей специализации, - философ, этнолог, психолог, определять набор структурных элементов, если рассматривает изучаемый им предмет с позиций национального сознания. По сути дела, берется произвольный набор психологических и социологических черт русского национального сознания, которые являются рефлексией на весьма различные и не вполне соотносимые друг с другом общественные явления. При этом, проблема усложняется еще и терминологической описываются как явления одного порядка. Это, естественно, приводит к весьма вольному и описательному характеру исследования русского рассматривать политические процессы в контексте национального сознания, в частности. Само исследование, как правило, зависит не от объективных критериев, а от политической позиции автора. Несмотря на то, что подобный субъективизм и в этнологии, и в исторической антропологии в настоящее время считается приемлемым, мы полагаем, что любой, в том числе и такой сложный объект исследования как национальная психология, может и должен быть описан на основе теоретическим подходом, позволяющим придать объективность данному вопросу является подход, который обозначился в рамках исторической этнологии, хотя и он не лишен определенных противоречий. Ввиду выше изложенных обстоятельств, в первой главе исследования необходимо определить основной круг понятий и терминов, которые будут нами использованы в дальнейшем.

В основу этой системы, которая на наш взгляд, способна объективно представить структуру русского национального сознания, должна быть системы как гетерогенность, или, в данном случае, неоднородном напластовании в процессе истории одних поведенческих реакций на другие, при их сохранении в коллективном сознании. При этом, существование тех или иных поведенческих реакций непосредственно связано с продолжительностью того общественного явления, отражением которого оно является. Иными словами, чем больше на психику воздействует отдельный раздражитель, тем более стойкая реакция на него формируется. Это справедливо, как для понятий о пространстве, времени, так и для таких сиюминутных, как отношение к конкретному политическому деятелю. В том случае, если они позволяют личности эффективно решать свои проблемы, то они продолжают функционировать, если же они не адекватны, то их действие затухает.

Чем больший срок существует отдельная реакция в сознании, тем менее она подвержена изменению. Подобные психические механизмы, которые имеются у отдельной личности, проявляются и в сознании больших групп людей, в том числе и целых народов. Вся разница заключается только в том, что в личностной психологии формирование таких условных рефлексов происходит при непосредственном столкновении личности с объектом воздействия, в случае же с национальной психологией усвоение этих стойких психологических комплексов происходит в процессе «научения» личности, через трансляцию культурного опыта от старших поколений к младшим. При этом транслируемый опыт воспринимается как изначально существующая данность.

Возможным критерием, по которому можно классифицировать роль и значимость того или иного явления в национальном сознании, на наш взгляд, может служить продолжительность его функционирования.

Именно по этому критерию мы будем определять место той или иной черты русского национального сознания в общей структуре. Иными словами, решающим будет являться возраст существования отдельного рефлексией на которое является та или иная черта национального сознания.

миропонимание57 русского человека, по сути, это и будет основной отправной точкой в нашем дальнейшем исследовании.

характеристику русской души на таком свойстве, как противоречивость своеобразном сплаве взаимоисключающих элементов, которые при определенных условиях проявляет себя по-разному. Противоречивость как свойство, как контрапункт строя русской души. Обоснование этого взгляда виделось им в таком понятии как национальный темперамент, который формируется под воздействием хозяйственной жизни страны и ее географических условий. Таким образом, возникает, на первый взгляд, некая первопричина, которая создает видимость объективного, материалистического Аргументация здесь следующая. В качестве определяющих факторов формирования русского национального сознания берутся климат и рельеф. Благодаря континентальному климату возникает контрастность непродолжительным по времени периодом летних работ, что и приводит к формированию, столь характерного для русских, импульсивного темперамента, когда, например, долгие годы политической апатии, сменяются короткими периодами бурной политической активности.

Рациональное понимание мира, действительности, система взглядов, идей.

Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. С. 24.

рассмотреть ее внимательнее.

Если исходить из приводимой аргументации, то получается, что наивысшая «противоречивость» должна проявляться в психологическом укладе тех русских людей, которые проживают на севере страны, а наиболее размеренный и созерцательный характер должен быть у южан.

противоположную картину. Русские люди, которые проживают на юге страны, обладают гораздо более энергичным темпераментом, чем северяне. Конечно, можно говорить об ассимиляции, которая всегда имеет место на приграничных территориях, и где, южное население России ассимилировалось с местными этносами, обладающих ярким, энергичным темпераментом. Но тогда как объяснить, скажем, такое явление, как полное различие стратегий выживания, которое мы можем наблюдать у двух народов, очень давно проживающих в абсолютно идентичных географических условиях. Наглядным примером этого может служить сравнение русского народа и финнов. Эти два народа испокон веков проживают вместе в одних и тех же географических и климатических условиях. Но, их жизненные стратегии диаметрально противоположны. В сущности, вся история России это непрерывный процесс колонизации и ассимиляции, тогда как расселение финнов ограничивалось только постоянным ареалом изначального заселения, и все силы финны полагали не на расширение жизненного пространства, на освоение уже существующей территории. При этом, этнос всегда стремился скорее к самоизоляции, чем к ассимиляции других народов и народностей. Столь же различны и стратегии выживания этих этносов.

Как правило, русские полагаются при освоении новых земель на «мiр», на общество, на совместное противостояние природе, тогда как финны Шаповалов В.Ф. Россиеведение. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001. С. 82.

пытались отдельной семьей осваивать свой собственный участок. При всей внешней очевидности выгоды коллективных форм освоения новых территорий, финны на протяжении всей своей истории практически не изменили своей стратегии.60 Таким образом, этот «географический»

импульсивность русского национального сознания, не выдерживает критики, если мы применяем его к финнам, которые никогда не демонстрировали подобной «противоречивости», проживая с русскими бок о бок в практически идентичных географических и климатических условиях.

Очевидно, что дело здесь не только в географии. Подобная абсолютизация географического фактора скорее уводит от понимания сути проблемы. Если бы географические условия действительно бы столь сильно влияли на формы общественной и хозяйственной жизни этноса, то английские колонисты в Австралии не строили бы английских домов, не разводили бы овец, и не формировали бы общественную жизнь на новых землях по английским лекалам, а организовали бы все показывает - англичане в Канаде остаются англичанами, хотя климатические условия идентичны российским, украинцы в Аргентине – украинцами, немцы в России – немцами. Потому говорить о том, что лишь географические условия формируют национальное сознание и определяют его компоненты, не представляется возможным.

формированию национального сознания – рельеф русской равнины.

Бердяев пишет: «Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души. Пейзаж русской души Лурье С.В. Историческая этнология. М.: Аспект-Пресс, 1997. С. 146.

бесформенность, устремленность в бесконечность, широта.» При всей эстетической привлекательности и на первый взгляд кажущейся очевидности, и это утверждение весьма спорно. Если пейзаж русской души соответствовал пейзажу русской равнины, то почему он начал ей соответствовать только с ХV века. До этого же времени мы наблюдаем мелочную территориальную борьбу Русских князей, которая представляет собой бесконечные грабежи пограничных княжеств. При этом в ходе этих конфликтов совершенно не наблюдается определение врага по этнической принадлежности. Во главе полагаются мелкие, корыстные интересы. Довольно странно, что всего за полтора столетия русское население вдруг прозрело и разглядев окружающий его пейзаж, обрело в своей душе «безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность». Очевидно, что за полтора столетия ни географически и этнически кардинальных изменений произойти не могло. Тогда почему же после периода почти в пол тысячелетия феодального партикуляризма, русский народ переходит от политической раздробленности, от узких, мелочных, местнических политических амбиций к мировосприятию практически планетарного масштаба? Очевидно, что пейзаж в данном случае ни причем. Бердяев Н.А."Истоки и смысл русского коммунизма." М.: Наука, 1990.

С. Гораздо большее значение для формирования такой "безграничности и бесформенности" имело православие и то, что Россия с XV века, стала ощущать себя уникальной страной, имеющей свою особенную религиозную миссию. Именно эта проекция религиозного сознания в бытовое сознание и сформировало устойчивое убеждение о единстве безграничности российских просторов и просторов русской души. Подробнее этот вопрос будет рассмотрен далее.

русского национального сознания, и в настоящее время вопрос определения ключевых факторов его формирования остается столь же острым, как и сто лет назад.

На наш взгляд, две причины являются ключевыми в данной проблеме. Первая миропонимание, которое изначально присуще происхождение, и которое возникает в процессе его формирования.

Второе - это стратегия выживания этноса, которую он использует в процессе производства материальных благ. Как правило, у каждого этноса довольно строго соблюдается только один из видов стратегии.

Либо это коллективный труд, либо труд отдельной семьи.

Если мы посмотрим на историю Киевской Руси, то со всей очевидностью увидим, что она была активнейшим участником политической жизни Европы. Русские князья заключали династические браки и политические союзы с европейскими государями, а русские купцы торговали своими товарами по всей Европе.

Но восточные славяне определяли себя не только как часть европейских народов, но и как самостоятельный народ. Так в былинах о Святогоре отразился такой важный момент истории русского этноса как переход от народа движущегося, к народу, обретшему свою землю, нашедшего свое место в пространстве и времени. Потому так поразительно емок и глубок образ «сумочки переметной» в которой содержатся «тяга земная», иными словами связь с землей. И эта связь, ее величие специально подчеркивается в одной из былин, где Святогор пытается поднять эту «сумочку переметную», и не может, уходя в землю и погибая. Образ гибели прошлого создается древним былинным эпосом, в утверждении настоящего и будущего. Народное сознание как фильтр отбросило все, что было незначительным, случайным в духовной жизни народа, оставив в мифологических образах информацию о процесс вычленения из общности европейских народов, славян, которые вышли в иной мир, мир степи, оставив за своей спиной европейские леса и карпатские горы. Они обрели свое пространство, свою родину.

Наше обращение к элементам культуры, в частности к былинному эпосу, является оправданным, так как именно через культуру, и в особенности через эпос, который оперирует, прежде всего, моральными ценностями, идет процесс трансляции опыта жизни нации. Исторические события, естественным образом влияя на процесс формирования общественного сознания, закрепляются в нем через культурные символы и в последующем в процессе своего функционирования сводятся до уровня мифологических и моральных формул, которые воспринимаются человеком в раннем детстве. Естественно, что для создания таких стойких, ригидных образований необходимы очень большие временные отрезки, целые эпохи. Только тогда возникают такие явления, которые принято называть чертами национального сознания. Былины как раз и являются таким «ретрансляторами» культурной традиции, которые позволяли, да и в настоящее время позволяют идентифицировать себя нации не только в пространстве, но прежде всего и во времени.

Естественно, что в процессе истории определенные элементы трансформируются, но само их существование говорит о том, что культурная традиция не нарушена, а значит по-прежнему, те архаические формы сознания присутствуют в нашей жизни, являются активным элементом сознания современного человека. В противном случае мы бы не относились к Илье Муромцу как к национальному герою, а это был бы для нас один из ярких персонажей средневековой истории и не более того.

Акцентирование на племенах, которые проживали в лесостепной зоне Причерноморья не случайно. Эти племена стали основой для создания государства Киевская Русь. Былинный эпос, созданный этой как наша древнейшая история, а Киевская Русь как наша древнейшая прародина. Конечно, Московская Русь уже формировалась как православное государство со своей, самостоятельной политической и религиозной историей и в иных географических условиях. Но оба этих государства связывает единая религиозная традиция православия. Иначе бы мы вряд ли воспринимали Киевскую Русь как свою прародину. С этнопсихологической и этнополитической точки зрения это исключительно важно.

Главным символом истории европейских народов, в том числе и славян, можно назвать пространство, которое понимается как безграничное поле деятельности, и которое человек может и должен освоить. Пространство как объект воздействия, объект преодоления, объект власти.

«фаустовского человека» утверждает что: «...просимвол фаустовской души, безграничное пространство, в качестве производных которого мы и должны принимать особые, сугубо западноевропейские в этой своей форме структуры мифа души: «волю», «силу», и «действие». миропонимание европейцев. Наше взаимоотношение с пространством так же нацелено на овладение им. Вектор духовной деятельности направлен в бесконечность, но не бесконечность, которую не возможно покорить и постигнуть, что скажем характерно для народов Индии, а бесконечность покоряемую и постигаемую. Вся европейская и русская история - это процесс непрерывного освоения пространства.

Именно в пункте динамического освоения пространства в проявлении категорий «воля» и «пространство» мы можем наблюдать Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.:

Мысль, 1993. С.524.

что как только европейская философская мысль вырабатывает новую идеологическую систему, нацеленную на расширение пространства, она сразу же находит своих страстных сторонников в России. Ярчайший пример тому марксизм. Поглощение пространства во всей его полноте и в территориальном, и в идеологическом плане. Именно это генетическое сходство отмечает С. Франк: «Это как отношения между двумя родственными личностями, каждая из которых представляет собой совершенно своеобразный, духовный тип и которые часто совершенно не могут понять друг друга, и все же, однако, как та, так и другая чувствуют свое внутреннее родство».64 Особенно он подчеркивает близость русского миропонимания немецкому духу. «Религиозная суть русского духа непосредственно ощущает, так сказать, свое частичное родство с философской сутью немецкого духа.» Таким образом, очевидно, что подобное миропонимание является по сути своей генетическим элементом в структуре русского национального сознания, который формировался одновременно со славянским протоэтносом. Подобное миропонимание и в настоящее время лежит в основе современного русского национального сознания. В виду этих обстоятельств мы имеем полное право утверждать, что это один из основных элементов коллективного сознания, который находится в центральной зоне культуры66 и который оказывает непосредственное Франк С.Л. Русское мировоззрение. Духовные основы общества. - М.:

Республика, 1992. С. Центральная зона культуры – это ценности и верования данного общества, имеющиеся как бы в свернутом виде. Данный термин отчасти идентичен термину "традиция". Термин "центральная зона культуры" был введен Э.

Шизлом и в дальнейшем более глубоко рассматривался С.Эйзейнштадтом.

Если не углубляться в различия точек зрения этих ученых по данному на политическую жизнь нации.

В этнологии в настоящее время имеется понятие, которое, на наш взгляд, очень точно определяет сущность данного явления. Определение этого элемента в структуре национального сознания как этнической константы67, позволяет подчеркнуть стержневой, структурообразующий характер, которое оказывает активное, экспансионистски-деятельностное миропонимание на историческую и политическую жизнь русского народа.

национальной психологии европейских и славянских народов. Это необходимо для понимания очень широкого круга политологических вопросов. Несмотря на географическое положение и исторические связи с народами Азии очевидна извечная устремленность на Запад, устремленность в сторону западной цивилизации и ее ценностей. Именно европейская политика всегда была самым важным направлением деятельности русского государства с момента его возникновения и предмету, то можно выделить то, что под центральной зоной культуры подразумевается комплекс ригидных, либо слабо ригидных элементов сознания, которые, как правило, не осознаются в обществе, но являются основой культурной и политической сфер жизни общества.

Этнической константа – неизменяемые комплексы, складывающиеся в процессе адаптации человеческого коллектива к окружающей природносоциальной среде и выполняющих в этнической культуре роль основных механизмов, ответственных за психологическую адаптацию этноса к окружающей среде. Этнические константы представляют собой систему, в рамках которой строго определено их соотношение между собой. Этнические константы существуют на протяжении всего периода существования этноса, и их изменение приводит либо к исчезновению этноса, либо к его полной трансформации, то есть превращению в другой этнос.

рассматривала себя как часть западной цивилизации и обусловлено это не географически, мы соседи с Китаем, но в России никогда не было восприятия китайской культуры как родственной, и это несмотря на внешнюю схожесть политических традиций. В этом же кроется и та восприимчивость к западным идеям, которая столь характерна для русской общественной жизни.

Второй этнической константой, которая лежит в основе русского национального сознания является экономическая стратегия выживания. У каждого народа своя стратегия, которая вырабатывается в момент формирования этнической системы и которая не находится в прямой зависимости от других факторов, таких, например как религия, политика, семья. В данном случае при всей своей древности, очевидно, что стратегия выживания более позднее образование, чем миропонимание.

Поэтому в данном случае мы наблюдаем уже некоторое расхождение с европейскими народами. Для русских характерна стратегия выживания, которая основана на коллективной мобилизации усилий всех членов общества. Русский этнос, как до принятия христианства, так и после использовал именно подобную стратегию борьбы с окружающей природой и исходя уже из этого формировал и организовывал функционирование различных общественных институтов.

Для определения этой этнической константы видится возможным использовать такой термин как коллективизм. Хотя более точно было бы определить его как коммунальность. Коллективизм, как этническая политического процесса в ходе всей русской истории.

зависимости от того какие факторы на неё воздействуют. Иными словами, как только русский этнос сталкивается с какой-либо проблемой, удивительно, что подобные призывы мы постоянно слышали в 90-тые годы ХХ столетия от наших политиков. Как только русская нация сталкивается с общенациональной проблемой, будь то экономический кризис или же угроза терроризма, первое, о чем начинают говорить политики всех направлений, это о необходимости сплотиться и всем вместе справиться с проблемой. Подобная реакция совершенно естественна и этнопсихологически оправдана.

К сожалению, в связи с тем, что идеология коммунизма было основана на аналогичных идеях коллективизма, этот термин получил устойчивую идеологическую окраску. Но его использование видится необходимым, прежде всего потому, что он позволяет отделить другой термин, который является производным от коллективизма – соборность.

По сути дела соборность, это более сложная форма коллективизма, которая несет в себе уже элементы религиозного и политического сознания. Использование терминов общность, общинность, не вполне удобны, потому что они имеют утвердившийся экономический и социологический контекст.

Таким образом, коллективизм, это этническая константа, которая характерна для русского этноса вообще, и которая проявляется в самых различных аспектах общественной жизни. По сути дела, наиболее древние литературные памятники, посвященные политическим темам, «Слово о полку Игореве» и «Задонщина», посвящены оценке событий именно с позиции этой константы. В «Слове о полку Игореве»

говориться о том, как плохо, что каждый русский князь бьется в отдельности, в «Задонщине», о том, как хорошо когда бьются все вместе.

«… Для русских непредставима цельная жизнь иначе, как коллективная – общий порядок и совместное пользование всеми благами жизни для всех граждан…»68 Русское сознание не может нормально функционировать, Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992. С.488.

когда в политической жизни не озвучены темы коллективного реагирования на политические факторы жизни этноса. И это не национальная черта, это фундамент национального сознания.

Из всех элементов русского национального сознания, которые в настоящее время выделены отечественным обществоведением два из них, коллективизм и экспансионистки-деятельностное миропонимание пространства и времени, являются наиболее продолжительное время существующими и потому, в силу этих обстоятельств, могут быть определены как основные, неизменные элементы русского национального сознания, определены как этнические константы.

Мы вычленили два наиболее древних элемента в структуре национального сознания. Но перед нами встает вопрос можно ли отнести такое явление как религиозное мировоззрение также к этническим константам? На наш взгляд, это явления разных уровней. Стратегия выживания в виде коллективных действий сложилась у славян задолго до того, как Русь приняла христианство, и потому ни коем образом не зависела от того, какую из мировых религиозных доктрин выбрал бы русский этнос в дальнейшем. Скорее форма религии, воспринятая Русью, наиболее соответствовала коллективистскому духу славян Киевской, а в последующем - Московской Руси.

Если этнические константы являются фундаментом национального сознания то для описания следующего уровня явлений возможно использования такого термина как «этнический архетип»69. Как правило, В настоящее время термин этнический архетип не имеет конкретного содержательного наполнения. Под "этническим архетипом" понимаются самые разнообразные явления, от общественно-политических, до бытовых.

Так в «Этнологическом словаре» Г.Т. Товадова, термин архетип вообще отсутствует. Таким образом, использование этого термина возможно и оправдано в плане понимания архетипа как бессознательной формы религиозной сферой сознания. Но точно так же архетип может быть отнесен и к сфере политической. В виду того, что наше исследование, прежде всего, носит политологический характер, то мы и будем рассматривать, соответственно, прежде всего, этнические архетипы в их политологической проекции.

Но прежде чем перейти к более подробному рассмотрению различных архетипов русского национального сознания, необходимо выделить отдельный и исключительно важный компонент, который непосредственно связан с религиозным сознанием, и по сути, является осью вокруг которой разворачивается историческая драма любого народа, в том числе и русского. С этой целью будет использовано такое понятие как «тема культуры». Необходимо сразу же уточнить, что коллективной психологии, которое было изначально свойственно К. Юнгу, а именно: а) архетипические структуры и модели - это кристаллизация опыта общества с течением времени; в) образы, происходящие из архетипических структур, вовлекают нас в поиск аналогий в окружающем мире. Но в то же время в отличие от Юнга, который считал, что архетипы являются генетическими, вне культурными психическими образованиями, мы считаем более обоснованной точку зрения одного из его ярких последователей Д. Хобсона, который считал, что архетип является понятием феноменологическим и напрямую связан с опытом. Именно в этом значении мы и будем в дальнейшем его использовать. (Hobson,J. A., "The reciprocal interaction model of sleep cicle control: A discussion in the light ofGuiseppe Moruzzi's concepts," from Pompeino, 0. and Marsan, C. Ajmone, eds., Brain Mechanisms and Perceptual Awareness. N. Y. : Raven Press, 1981) Тема культуры – это результат устойчивого трансферта, который включается в картину мира этноса, а следовательно и в его различные ценностные системы. Она является общей парадигмой для всего этноса, она проецируется на политические явления. К примеру, у армянского народа тема культуры это «Великая Армения», но и в данном случае это, прежде всего, проблема соответствия личности этическим интересам этноса.

Как и у всех европейских народов, миропонимание русских людей настроено на активное постижение всех явлений бытия, на овладение природой. Но если в духовной жизни европейца эта устремленность ни чем не осложнена, и главная этическая проблема в контексте этой устремленности - это прежде всего проблема поступка (то есть власти над собой, над обстоятельствами), по Шекспиру – «Быть или не быть»

или иначе, «совершать поступок или не совершать», то с русским характером дело обстоит значительно сложнее.

Если попытаться представить сознание европейца как импульс силы, как вектор, направленный к богу, мы увидим, что, разрешая для себя проблему поступка, он оказывается в структуре, достаточно простой динамики жизненного успеха и постулаты протестантской этики идеально отражают и разрешают проблему личного эгоизма. Ты добиваешься успеха, значит, ты любим богом. Если ты успеха не добился, значит, бог отвернулся от тебя. Возникает ситуация торга, когда выполнение культовых предписаний, то есть внешняя принадлежность к церкви, позволяет получить «милость божью» и соответственно устроить свою жизнь. Личность отражается как в боге, так и в окружающем обществе, с позиций подобной духовной динамики, и тем самым обретает свою полноценность. Утверждение своего ego таким образом становится которая позволяет различным группам внутри этноса идентифицировать себя, а также идентифицировать весь этнос по отношению к внешнему окружению. Культурная тема является той драмой, разрешение которой, является историческая эволюция этноса. - Лурье С.В. Историческая этнология – М.: Аспект-Пресс, 1997. С.258.

готической архитектуре; башенные шпицы и контрофоры суть «Я», и оттого вся фаустовская этика есть некое «вверх»: совершенствование Я, нравственная работа над Я, оправдание Я верой и добрыми деяниями, уважение Ты в ближнем ради собственного Я и его блаженства, от Фомы Аквинского до Канта, и наконец, высочайшее: бессмертие Я.» - таким образом Шпенглер характеризует душу европейца и далее он продолжает противопоставляя ее, душе русской. «Именно это кажется настоящему русскому чем-то суетным и достойным презрения». Для русского человека европейская направленность осложнена проблемой оправдания поступка, и оправдания прежде всего через «мiр», через общество. Наличие этого препятствия вызывает ощущение духовной рыхлости, безвольности русского человека. Но «безвольность» - это механизм, сдерживающий пружину мощной духовной энергии, которая свойственна всем европейским народам.

Но подобное препятствие на пути волевого устремления непременно должно создавать условия для рассеивания этой энергии по горизонтали.

Вступая во взаимодействие с этнической константой коллективизма, личность получает дополнительные моральные преференции. Именно этот процесс приводит к той растворенности в коллективе, соборности, выдвижению на передний план, прежде всего, понятие «Мы» и подавлению понятие «Я», которое отмечается практически всеми авторами.

Конечно, очень легко поддаться искушению и выводить постоянное воспроизводство этого явления как рефлексию на крестьянскую общину.

Но крестьянская община, в том виде в котором она сформировалась в ХVIII веке, это во многом фискальный институт, который позволял Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории.

М.: Мысль, 1993. С.489.

стратегия выживания этноса, как уже говорилось выше, является этнической константой, и существовал в русском народе с момента его формирования. При этом православие как основа духовной жизни народа, всячески способствовало его существованию и развитию, наполняя его религиозным содержанием. В данном случае нам близка точка зрения, высказанная С. Франком: «Что же касается истинной, внутренней сути самобытного русского духовного коллективизма, то, во-первых, он не имеет ничего общего с экономическим и социально-политическим коммунизмом, а во-вторых, несмотря на то, что этот коллективизм противостоит индивидуальному, он отнюдь не враждебен понятиям личной свободы и индивидуальности, а, наоборот, мыслится как его крепкая основа». Русский человек устремлен к действию. Как мы уже рассмотрели выше, - это этническая константа, но на реализацию этой константы определяющее воздействие оказывает этический комплекс православия.

По сути дела, мы имеем трансферт73, который как некий шаблон выстраивает и организует процесс идентификации различных явлений духовной, экономической и политической жизни человека, позволяя транслировать и проверять соответствие этих явлений этническим константам. Такое взаимодействие этнических констант с этической системой православия, создает устойчивый комплекс этнических архетипов, который в свою очередь так же транслируется на все аспекты общественной жизни и прежде всего в политическую сферу. Данный Франк С.Л. Русское мировоззрение. Духовные основы общества. М.:

Республика, 1992. С. 486.

Трансферт – (франц. transfert, от лат. transfero - переношу, перемещаю), перенос из бессознательного в сферу сознания имеющихся этнических констант и архетипов.

благодаря ему, даже при общих внешних факторах генезиса, возникает ситуация при которой каждый этнос является уникальным.

Православие как идеологическая система, вступая во взаимодействие с этническими константами, в случае с коллективизмом закрепляет и модифицирует её, формируя на ее основе такие этнические архетипы соборность, тоталитаризм, авторитаризм, вождизм и пр. При этом этническая константа коллективизма является как фактором сдерживания, так и фактором резкой активизации поведения русского человека. Православие так же выступает в качестве сдерживающего фактора проявления и другой этнической константы, «экпансионисткидеятельностного миропонимания», ограничивая импульс воли через «моральное оправдание поступка». Система архетипов, сформированная на основе этической системы православия, выступает в качестве фильтра, или шаблона, через который оценивается любой поступок русского человека. Прежде чем начинать действовать, особенно в политической сфере общества, прежде чем предъявить свою претензию на власть, русским человеком должна быть разрешена проблема соответствия этого поступка «правде». Понятие «правды» это, по сути, вербальное определение наличия «темы культуры» у русского народа, что само по себе неудивительно, так как само явление достаточно сложно и при этом корни его находится в основе культуры. Вполне естественно, что этносом должен был быть сформулирован некий термин, который бы позволял определять весь круг этических проблем человека во всей его совокупности. А так как носителем «правды» является «мiр», то привлекательным, потому что именно через «мiр» бог являет свою «правду». Неудивительно, что эпохальный роман Льва Толстого назван «Война и мip». Он весь пронизан ответственностью отдельного человека социума, «мiра» герой оценивают свои поступки.

Достоевский выразил это через знаменитую фразу: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Не удивительно, что именно Ф.М. Достоевский и его великий роман «Преступление и наказание» являются для западного человека основой для идентификации русской культуры, да и нации в целом. По сути, это высказывание и является темой культуры русского народа. Можно так же воспользоваться формулой Владимира Соловьева, которую он применил по отношению к этносу в целом: «Идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».

«моральное оправдание поступка». Именно через это оправдание, через эту непрерывную рефлексию, осознанную или неосознанную, происходит непрерывный процесс взаимодействия этнических архетипов с внешним миром и, в особенности, с политической жизнью общества. Идет процесс религиозным и этическим ценностям непосредственно возникающих от потребностей социума. При этом эти этические ценности не являются вербализованными, а определяются на уровне интуитивного восприятия и формализуются в понятии «правда». Понятие «правды» выступает как бы «каналом», «ключом» при помощи которого этнические архетипы проявляют себя в процессе взаимодействия сознания с окружающей действительностью. Подобный механизм приводит, с одной стороны к сдерживанию активности личности, как в социальной, так и в политической сфере, а, с другой стороны, к чрезмерной активности и иррациональности ее действий, в случае если религиозное оправдание этой деятельности найдено.

к духовному миру человека, выдвигающая на первый план важность личного спасения человека, а потому несущая в себе очень высокий уровень моральной оценки всех сторон человеческого бытия, ставит перед человеком и обществом проблему соответствия бытия человека религиозным моральным устоям. Любое проявления социальной жизни рассматривается через призму моральных оценок. Именно понимание этого взаимодействия религиозного сознания и сознания бытового дает возможность понять все те особенности в поведении нации, которые проявляются в политической сфере.

Показательно, что религиозные и социальные вопросы были практически неразрывны в проблематике, которую разрабатывали крупнейшие философы русского возрождения в начале ХХ века. Слияние божественного и социального, коллектива и бога, реализация божественной «правды» через коллектив, через «мiр», через общество, обожествление понятия «народ», как носителя «божественной правды», отличительной особенностью русской философской и политологической мысли, основой политической традиции и политической культуры русского этноса.

При всей кажущейся удаленности богословских проблем от проблем национального сознания и уж тем более проблем политических, имеет смысл обратиться к спору, который возник между православными и католическими священниками в ХIII веке о нисхождении Святого Духа и который, по сути, и стал основой для расхождения между двумя основными ветвями христианства. При всей богословской казуистике мировоззрение Византии, а соответственно и России. Как пишет В.Н.

Лосский, анализируя взгляды выдающегося историка богословия В.В.

Болотова, по вопросу нисхождения Духа Святого : « … столкнулись (от одного Отца) ; в них то и обнаружилась вся разница учения о Троице…».74 Сам спор возник в IX веке. И представлял собой дискуссию о понимании триединства. Но сама проблема заключает в себе противоречие, которое в результате тем или иным образом разрешается путем создания определенной иерархии. В случае с католической церковью в центре «Святой дух», который проявляет себя миру через Отца и Сына. Тем самым Сын и Отец равны, по отношению друг к другу.

В политическом плане это привело к формированию двух политических сил, светской и духовной власти, которые непрерывно боролись за власть на протяжении всей истории Европы. Этот же принцип в последующем лег и в основу равенства различных ветвей власти гражданского общества. В православии ситуация кардинально иная. Во главе находится Отец и посредством Духа Святаго он проявляет себя в Сыне. При такой иерархии, очевидно, что духовная власть не может быть равной власти политической. Что и наблюдается как в истории Византии, так и в истории России. Именно благодаря такому взгляду на Пресвятую троицу, царь в России не просто светский правитель, а по сути еще и первосвященник, «помазанник божий», посредством которого господь проявляет свою волю этому «тварному миру».

Благодаря этому, существует то принципиальное различие между западноевропейцами и русскими, которое заключается в том, что латинянин строит свои отношения с богом на рациональной основе, тогда как русские, шли по пути мистического озарения и благодати. В этом мы можем сразу же определить истоки того «магического» по выражению О.

Шпенглера, мировоззрения, которое свойственно русскому человеку.

«Русскому духу чужды и неизвестны дифференцированность и обособленность отдельных сфер и ценностей западной жизни...» отмечает С.Франк и далее продолжает, - «... все обретает свою ценность Лосский В.Н. Боговидение. М.: АСТ, 2003. С. 609.

и форма проявления абсолютного, абсолютной истины и абсолютного спасения». И потому, когда вместо обретения рая на небе, в сознании укрепилась идея возможности создания рая на земле в виде построения коммунизма, русский человек ведет себя столь же непримиримо по отношению к иноверцам. Две религии в русской душе жить не могут, либо - либо. Принцип морального оправдания поступка не позволяет сделать иначе. Возникает двуличие, аморализм, разрушение внутренней целостности и одна вера начинает уничтожать сторонников другой веры.

Но это верно только по отношению к своим, к тем, кто рассматривается как часть русской нации, кто нарушает цельность общности и потому насилие по отношению к ним оправдано. Они живут «не по правде» и это исправляется всеми возможными способами. Потому столь похожи политическими оппонентами в Советской России на деятельность Святой Инквизиции в Средние века.

Таким образом, русское сознание изначально трансдецентно, оно сосредоточено на решении, прежде всего, своих внутренних духовных проблем, главного вопроса - отношения «бога – правды» к личности и выполнение норм и предписаний позволяет, поглощая время в процессе жизни, подчинять его своей власти и тем самым приобщаться к богу, а «благодать господня» снизойдет на него и эта статика духовного Франк С.Л. Русское мировоззрение. Духовные основы общества. М.:

Республика, 1992. С.482.

сохраняя тот главный, изначальный смысл, который содержало в себе христианство на заре своего становления.

человека, с сарказмом отмечает: «Герой Толстого Нехлюдов ухаживает за своим нравственным Я как за своими ногтями».76 Но именно это ухаживание и создает ту глубину и неисчерпаемость русского духа, которую принято называть «загадкой русской души». Именно в данной точке происходит прорыв в бесконечное, то, что невозможно ни постичь, ни понять, а, соответственно, чем невозможно овладеть и властвовать.

Оригинальная русская идея анархизма насквозь пронизана стихийностью и интуитивной чувственностью русского мышления. Подобное стихийное отношение проецировалось и на политическую власть. По мнению М. А.

Бакунина, человек должен подчиняться только естественным законам:

«Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому, что он сам признает их таковыми.» Особое значение М. А. Бакунин придавал психологии нации, видя в этом, прежде всего, возможность и характер ее развития. Все это он особенностями, психологическим темпераментом. М. А. Бакунин пишет:

«Маркс пренебрегает одним крайне важным элементом в историческом развитии человечества - именно темпераментом и особенностями в характером, который конечно, сам по себе является продуктом множества этнографических, экономических, так же как и исторических причин, которые, будучи однажды даны, оказывают часто, помимо и вне Шпренглер О. Закат Европы. Морфология мировой истории. М.: Мысль, 1993. С.261.

Бакунин. М.А. Изб. соч. М.: 1919.Т.2 С. 166.

судьбы страны и даже на развитие экономических сил.» Аналогичные анархизму подходы можно увидеть и в трудах современников М. А. Бакунина, в особенности славянофилов. Так, в рецензии на 7 том «Истории России.» С.М. Соловьева К.С. Аксаков писал следующее: «Как бы широко и, по-видимому, либерально не развивалось государство, хотя бы достигло самых крайних демократических форм, все-таки оно, государство, есть начало неволи, внешнего принуждения.» И даже заимствуя социальные идеи Запада, русский народ использует их опять же, как повод для разрешения вопроса своей главной темы культуры, вопроса достижения «правды», морального оправдания деятельности человека по отношению к обществу и «всемирной правде» победе коммунизма.

Ярким примером религиозного влияния на систему архетипов может служить такой архетип как терпимость русского народа, который как бы вдруг сменяется взрывом энергии. Если проводить в данном случае параллель с психологией личности, то наличие невротического состояния определяется наличием комплекса неполноценности на какойлибо почве, и при неблагоприятных условиях у человека возможен срыв и неадекватное, агрессивное поведение. Нечто подобное наблюдается и в психологии отдельных народов, в том числе и у русских. До тех пор, пока моральное право на действие не найдено, происходит накопление этой энергии, но потом, когда это оправдание получено, стопор снимается и происходит социальный взрыв.

Материалы для биографии М. Бакунина. / Ред. и примеч. В.П. Полонского.

2. М.; Л.: Правда, 1933. С. Аксаков К. С. Соч. т.1 М.: Мысль, 1989. C. 242- заданность возникновения внутриэтнических конфликтов у русского народа.

«Конфликтность русского этноса по преимуществу внутренняя.

нейтрализовать ее уже внутри себя. - Что вполне естественно если учесть, что главная тема культуры это саморефлексия, то есть моральное оправдание поступка – Для русских характерна устойчивость внутренних проигрываются внутри себя. Устойчивость внутренних альтернатив задает этому процессу определенный алгоритм, направляет его в отреагирование конфликтности. Таким образом, внутренний конфликт с «центральной зоны культуры» русских, задан этническими константами и является структурообразующим для каждого случая их этнической самоорганизации». Проявляется это и как в жизни каждого русского человека, так и в жизни всего народа в целом. Именно эта тема культуры и является основой русского этнического поля81. И потому до тех пор, пока русский человек Лурье С.В. Историческая этнология. М.: Аспект-Пресс, 1997. С. Под понятием «этнического поля» в данном случае мы подразумеваем сферу влияния, которое оказывает этнос в плане этнического сознания на сознание русского человека, как в плане компактного проживания русского этноса, так и в нутрии других этносов. Русская ностальгия, которая так ярко описана во многих произведениях литературы, по сути, и является действиях. Для того, что бы сделать карьеру, то есть выделиться из общей массы, он должен иметь на это моральное право, причем не внутреннего порядка, а внешнего. Именно этот механизм лежит в основе такого понятия, как кенотизм (жалостливость). Именно эта особенность «русскости» ярко проявляется в нашей современной политической жизни. «Ни какой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости», - писал В. Розанов в книге «Уединенное».82 И до тех пор, пока человек не приобрел эту харизму по отношению к себе, его претензии на жизненный успех в глазах общества это зло. Потому столь агрессивна и безжалостна Россия по отношению к своим талантам, столь безразлична и пренебрежительна, и в то же время столь раболепна, если гений соотечественника получил признание на Западе. «Нет пророка в своем отечестве,» и нужно настрадаться и измучиться прежде чем иметь право на успех. В этом же феномене кроется причина того, что богатство рассматривается в моральном плане как зло. Образы русских купцов, которые уходили в монастыри в конце своей жизни, раздав свое имущество, как раз и наполнены данным духовным содержанием.

После того, как мы определили тему культуры русского этноса, один из важнейших элементов русского национального сознания, можно перейти к вопросу связанному с функционированием архетипов в структуре русского национального сознания. Но прежде чем это сделать, проявлением действия этнического поля. Структура функционирования этнического поля для каждого этноса специфична. В отличии от евреев, армян и даже украинцев, русское этническое поле при взаимодействии с диаспорой практически не формирует такое явление как землячество.

Русские никогда не селятся анклавом, но при этом постоянно ощущают непрерывный комплекс вины перед родиной, и непрерывное стремление вернуться.

Розанов В. В. Уединенное. М.: Советская Россия, 1988. С. пользоваться для этого. В настоящее время для описания стойких поведенческих реакций этноса применяются два основных термина.

Первое – это стереотип. Второе – архетип. И тот, и другой термин имеет достаточно устоявшуюся объяснительную сущность, но это в том плане, который касается социальной психологии или психоанализа. Но оба этих термина достаточно часто употребляются, также и при описании особенностей национального сознания и зачастую, оба термина оказываются, практически, синонимичны. На наш взгляд, подобное не допустимо, поскольку не позволяет правильно описать процессы, протекающие в сознании нации. Видится необходимым определить оба этих термина в плане приложения их к этнополитическим проблемам.

Как уже отмечалось выше, понятие архетипа83, как важнейшего элемента коллективного бессознательного было введено К. Юнгом, который определял его как структуры и модели, представляющие собой кристаллизацию опыта в течение времени. Они сосредоточивают опыт в В данном случае необходимо так же сделать обстоятельное пояснение, ввиду того, что мы используем терминологию заимствованную из психоанализа, но именно в области исследования архетипов психоанализ непосредственно обращался к вопросу коллективного бессознательного и не учитывать этот опыт при рассмотрении структуры русского национального сознания просто невозможно. Сложность в данном случае заключается в том, что для Юнга и других исследователей в области психоанализа проблема архетипа – это проблема неких заранее заданным инстинктов, которые имеются у личности изначально, но в отличие от психологов, которые изучают личность, изучение народа возможно проследить в конкретно временных рамках и если ограничиваться только рамками тех рефлексий, которое формирует сознание на политические институты и процессы, то можно, не углубляясь в дебри споров между психоаналитиками, определить ряд черт, которые свойственны той или ной нации, в частности русской.

опыт, образы же, которые происходят из архетипических структур, служат импульсом сознательного действия личности. Таким образом, если мы будем четко придерживаться того изначального параметра, который мы для себя определили, а именно времени существования социального и политического явления, рефлексией на который служит та или иная черта национального сознания, то к архетипам мы можем отнести те рефлексии, которые относятся к сфере религии и государства.

Это позволяет нам отделить этнические константы, которые существуют в сознании нации из доисторических времен, от тех элементов, которые связаны с явлениями историческими. Соответственно, если выстраивать некую иерархию, то во главе пирамиды будут этнические константы, представляют центральную зону культуры русской нации и формируют в процессе своего взаимодействия с темой культуры русского народа своеобразие этнопсихологической жизни. Этнические архетипы выполняют важнейшую роль трансляции опыта нации. Механизмом данного переноса служит тема культуры. Реализация этого процесса трансляции происходит при помощи целого комплекса самостоятельных образований, которые находятся как бы в пограничной зоне. Эти стереотипы. При этом наиболее важные и значимые из них так же требуют своего определения в виду своей значимости. Такие комплексы можно определить как этнические мифы.

Теперь посмотрим, как уже имеющиеся достижения и представления по вопросу национального сознания соотносятся с той терминологией, которую мы предложили выше.

выступают те, которые являются рефлексией национального сознания на такие социальные институты как религия и государство. После того как влиянием на функционирование и генезис национального сознания, постараемся выделить ряд архетипов, которые сформировались в процессе истории под влиянием этого фактора.

На основе изложенного, можно сделать вывод, что различные авторы выделяют достаточно большой ряд - более пятнадцати основных архетипов - которые влияют на политическую сферу жизни общества.

Перечислим их: традиционализм, иррационализм, догматизм, максимализм, мессианство, кенотизм, авторитаризм, соборность, вождизм, подвижничество, коллективизм, нигилизм, направленый на государственный аппарат, личностное отношение к власти, терпимость, которую можно подразделить на терпимость политическую и бытовую, а так же на толерантность.