«ОБРАЗОВАНИЕ, ОБЩЕСТВЕННАЯ И ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЖЕНЩИН СЕВЕРНОГО КАВКАЗА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВВ. ...»

Еще одним показателем дискриминации женщин являлось ограниченное право на получение образования. После отмены крепостного права в 1861 г. вопрос об образовании народа, в том числе женщин, тесно увязывался с задачей формирования нового типа граждан. В объяснительной записке к «Проекту устава общеобразовательных учреждений» отмечалось: «Чтобы пользоваться разумно правами человеческими, необходимо развить в массах сознание прав, возбудить любовь к труду разумному и поселить в каждом уважение к самому себе и человеку вообще»172.

Как отмечали многие современники изучаемых событий, проблема женского образования являлась главным пунктом «женского вопроса»173 в России, поэтому на этом следует остановиться более подробно.

Началом женского образования в России можно считать середину XVIII в, когда был создан Смольный институт благородных девиц и появилось несколько частных пансионов для девушек. Устав 1786 г. открыл доступ девочкам в народные училища174. Но учебных заведений было так мало, что они охватывали лишь незначительное число девочек. Женское образование было преимущественно домашним. В начале XIX в. начали развиваться женские пансионы, закрытые институты и школы. Но заметного изменения в состояние женского образования они не внесли, поскольку были в основном частными, и обучение стоило очень дорого. Не каждая семья могла себе позволить обучение дочери в пансионе.

Поэтому в них обучались в основном дочери состоятельных дворян и купцов175.

Число учащихся в пансионах было невелико. В 20-40 гг. XIX в. число училищ, где могли обучаться девочки, немного увеличивается. Их открывали под эгидой и с согласия Министерства народного просвещения, но они все равно были частными. В сельских училищах для мальчиков стали создаваться классы для девочек (для государственных крестьян). Некоторые помещики также открывали школы для девочек176.

Женское образование развивалось по трем основным направлениям:

- через сословные учебно-воспитательные заведения;

- через бессословные учебные заведения гимназии;

- через учреждения высшего образования.

К сословным учебно-воспитательным заведениям относились учебновоспитательные учреждения, в которых обучались дети только из определенных сословий (дворянского, купеческого и др.). В XIX в. получили распространение средние учебные заведения закрытого типа – женские институты. Они находились в Ведомстве императрицы Марии. Это ведомство создавало для разных сословий особые женские учебно-воспитательные заведения и руководило ими177.

Начало Ведомству было положено императором Павлом, назначившим супругу, императрицу Марию Федоровну, главой Воспитательного общества благородных девиц. Впоследствии этому обществу было присвоено наименование «Ведомство учреждений императрицы Марии». Оно управляло в России частью учебно-воспитательных и лечебно – благотворительных учреждений. К 1917 г. в ведении Ведомства находились: 176 детских приютов; 21 училище для слепых; женских гимназий и институтов; 21 богадельня; 40 больниц и ряд закрытых учебновоспитательных заведений178.

Имелось два типа сословных закрытых женских институтов для благородных девиц и для дочерей-сирот среднего офицерского состава, государственной службы и мещан. К середине XIX в. женские институты были созданы в Одессе, Казани, Киеве, Оренбурге, Иркутске, Астрахани, Нижнем Новгороде, Тамбове, Саратове – всего по стране насчитывалось около 30 учебных заведений подобного типа179.

Однако, удовлетворить постепенно возрастающие образовательные потребности общества эти учебные заведения не могли: закрытые сословные заведения, институты и епархиальные училища были доступны лишь для дочерей дворян, чиновников и духовенства, частные пансионы – для детей богатых родителей.

В середине XIX в. женщины всех сословий все активнее стремились получить образование. В рамках буржуазных преобразований середины XIX в.

была проведена реформа образования. В 1864 – 1869 г. все начальные школы перешли в ведение Министерства народного просвещения. Мальчиков и девочек обучали в школах совместно, тем самым девочки всех сословий получили возможность получать начальное образование. В I860 г. во всех 22770 начальных школах обучалось 239 997 девочек, что составляло 20,7% от числа учащихся180. К 1905 г. в начальных школах всех ведомств девочки составляли всего 27% учащихся181.

В 50-х – 60-х гг. XIX в. назрела необходимость реформы женского образования. Разрабатывая первоначальную программу реформы женского образования, представители власти исходили из необходимости формирования новой «суверенной» личности. В докладе министра А.С. Норова, сделанном 5 марта 1856 г. Александру II, говорится, что «как развитие в массах народных истинных понятий об обязанности каждого, так и всевозможные улучшения семейных нравов и вообще всей гражданственности, на которые женщины имеют столь могущественное и неотразимое влияние, зависит от образования. Поэтому учреждение открытых школ для девиц в губернских и уездных городах и даже в больших селениях было бы величайшим благодеянием для отечества»182.

В 1858 г. во многих городах России стали открываться всесословные и общественные женские школы - гимназии. Выпускницы гимназий получали общее среднее образование и право поступать в высшие и специальные учебные заведения, как в России, так и заграницей. За 1858-1869 гг. число гимназий возросло до 61-й. Из общего числа учениц 50% составляли дети дворянского происхождения183. К 1874 г. их уже насчитывалось – 189 с общим числом учащихся 25 565 человек184 – эти цифры говорят о довольно быстром темпе развития гимназического образования и распространения образования среди женщин.

Женские государственные учебные заведения, в основном, имели принадлежность к Ведомству учреждений императрицы Марии или к Министерству народного просвещения. Широкое распространение в этот период получили женские епархиальные училища, в основном для дочерей священников.

Епархиальные училища создавались с разрешения Святейшего Синода, по ходатайству епархиальных архиереев, а иногда и светских лиц и содержались на местные епархиальные средства: взносы от сборов, монастырей, церквей, проценты с училищных капиталов, плату за содержание в общежитиях пансионерок, за обучение девушек не духовного происхождения, на процент от прибыли свечных епархиальных заводов, из средств от издания епархиальных ведомостей и частные пожертвования. С течением времени число училищ возрастало: если в 1870 г. их было 16, то к 1915 г. их насчитывалось – 74, в которых учились почти 30 тыс.

воспитанниц185. В 1909 г. воспитанниц в епархиальных училищах было 25182186.

Все женские средние учебные заведения, в том числе и духовного ведомства, как и мужские, до начала XX в. подразделялись на прогимназии и гимназии.

Гимназии состояли из 8-9 летнего курса обучения, прогимназии из 4-6 летнего курса. Как гимназии, так и прогимназии были пансионного типа. При учебном заведении обязательно организовывался пансион для девушек, в котором они жили.

Общей особенностью женских учебных заведений этого периода стало более широкое понимание их целей: не только подготовка честных и добродетельных жен и матерей, но и общее развитие девушек, подготовка их к практической деятельности. Тем не менее, гимназическое женское образование не стало обязанностью государства, поскольку из казначейства на нужды женского образования выделялось очень мало средств по сравнению с мужскими. (См.

приложение 1).

Если женщины могли получать низшее и среднее образование (благодаря реформам Александра II), то высшее было недоступно многим, - до 1870-х гг., времени появления первых высших женских курсов, женщины могли обучаться лишь заграницей. Особенно много русских девушек обучалось в Цюрихском университете. В 1870 г. из 48 женщин было 44 русских. В 1872 г. общее число студенток Цюрихского университета было 109 человек, из них 54 русские187.

Проблема женского высшего образования решалась очень сложно и непоследовательно. Все основывалось на частной инициативе и не всегда поддерживалось правительством. Зинченко Н. приводит такой пример: «В декабре 1867 г. на проходившем в Санкт-Петербурге съезде естествоиспытателей Евгения Ивановна Конради (врач, писательница и редактор газеты «Неделя») внесла мотивированную записку о необходимости устройства «правильных» курсов для женщин по предметам историко-философских и физико-математических наук. Но правительство не нашло на это ни средств, ни возможности. В итоге, были организованы частные научные курсы, где безвозмездно читали лекции выдающиеся педагоги – А.Н. Бекетов, О.Ф. Миллер, Д.И. Менделеев и др.»188.

Под влиянием набиравшего силы «женского движения» и как следствие возрастающего числа таких курсов, 29 ноября 1869 г. Министерство народного просвещения дало разрешение на открытие в Санкт-Петербурге университетских курсов по предметам историко-филологических и физико-математических наук в виде общих публичных лекций совместно для мужчин и женщин, так как организация подобных курсов не требовала новых постановлений в сложившейся учебной системе государства. В 1868 г. в Москве на средства частных лиц открылись Лубянские курсы. В 1872 г. были учреждены в Санкт-Петербурге женские врачебные курсы, ставившие цели слушательницам приобрести звание акушерок, с правом самостоятельной акушерской и гинекологической практики (до этого времени женщины были лишены права на лечение и занимались только родовспомоществованием)189.

Только в конце 80 гг. XIX столетия высшие женские курсы стали открываться во многих университетских городах. Но не смотря на изменившуюся в это время обстановку в области женского образования, открывавшихся высших учебных заведений явно не хватало, кроме того, не у всех была возможность получить высшее образование. Однако польза от его получения женщинами была очевидна. Если раньше общество заботилось только о том, чтобы воспитать «женщину для мужчины» (для замужества), то теперь дама, получившая образование, была востребована в медицине, просвещении и образовании и т.д.

Кроме того, образованной женщине теперь можно было не бояться остаться без мужа, она своими знаниями смогла бы обеспечить себя и своих детей.

Итак, с середины XIX по начало XX вв. под влиянием демократических реформ и женского движения было очень многое сделано для получения и реализации женщинами права на образование. С каждым годом увеличивалось число учащихся женщин. Получение образования входило в норму. Это теперь все чаще рассматривалось не как из ряда вон выходящее событие, а как простая необходимость.

Все эти изменения и новшества стали возможными во многом благодаря российскому женскому движению, которое берет свое начало в годы реформ 1859г. как часть русского общественного движения эпохи падения крепостного права. Его специфика была обусловлена особенностями русского исторического развития. Требование политических и гражданских свобод, присущее женскому движению на Западе, в условиях самодержавной России являлось лозунгом общедемократического движения. В это время женское движение в России развивалось преимущественно в элитной среде, носило в целом прозападный характер и являлось разновидностью феминизма. Однако, большое влияние на общество демократической печати «Колокол», «Современник», «Русское слово», «Искра», а позднее – «Отечественные записки», «Дело», народовольческие нелегальные издания и др., а также близость многих деятельниц женского движения к революционным кругам, привносили в него элементы утопического социализма. Требования политического равноправия женщин появились только во время революции 1905-1907 г. Первой ячейкой женского движения в России стал женский кружок М. В.

Трубниковой, принявший участие в создании воскресных школ в Петербурге в 1859 г. и находившийся под влиянием Н.А. Серно-Соловьевича. Возникший в этом кружке «женский триумвират» (Н.В. Стасова, М.В. Трубникова, А.П. Философова) на многие годы стал инициативным центром женского движения. В 1859 г.

возникло благотворительное «Общество дешевых квартир и других пособий нуждающимся жителям Санкт-Петербурга» (первый председатель М.В.

Трубникова), при котором позднее были устроены мастерские, общественные кухни, школы, детские сады. Отдельные женщины из мелкодворянской и разночинной среды стали переводчицами, переплетчицами, наборщицами, возрастает их роль в журналистике. Возникают первые женские артели переплетные В.И. Печаткиной и В.А. Иностранцевой в Петербурге, швейная сестер Ивановых в Москве и другие. В 1863 г. по инициативе Трубниковой и Стасовой появилась на кооперативных началах «Издательская артель»

(существовала до 1871 г.) и общество женщин-переводчиц. Участие в общественном труде создавало условия для экономической самостоятельности женщин из интеллигентской среды. Стремление освободиться от опеки мужа, при сложности расторжения церковного брака, привело к росту гражданских браков. С середины 1860-х г. получили распространение фиктивные браки, имевшие целью освобождение от родительской опеки. Большое значение для освобождения женщины от семейного гнета имели общежития-коммуны, самой известной из которых была Знаменская коммуна В.А. Слепцова в Петербурге191.

Одним из важнейших направлений развития женского движения в это время стала борьба за доступ к образованию. Девушки в качестве вольнослушателей посещали Петербургский университет (1859-61 г.) и Медико-хирургическую академию (1862-64 г.). Среди первых студенток были Н.И. Корсини (Утина), Е.И.

Корсини (Висковатова), М.А. Богданова (Быкова), А.П. Блюммер (Кравцова), М.А.

Бокова (Сеченова), Н.П. Суслова (Эрисман), Е.Ф. Толстая (Юнге), М.М. Коркунова (Манасеина), большинство из которых впоследствии приобрели известность в связи с общественной деятельностью192.

Появление девушек в университетах было настолько необычным явлением, что вызвало самые различные суждения в обществе. Первым студенткам пришлось столкнуться как с горячей поддержкой, приветствиями, помощью со стороны студенчества, так и с насмешками и оскорблениями, сплетнями со стороны обывателей. По-разному к ним относились и профессора. Подозрительно, недружелюбно отреагировали С.С. Куторга и Э.Х. Ленц, считавшие присутствие женщин неудобным для университетской аудитории. Большинство либерально настроенной профессуры столичного университета – К.Д. Кавелин, М.М.

Стасюлевич, Н.И. Костомаров, А.В. Никитенко выразили свою поддержку вольнослушательницам193.

В 1867 г. Е.И. Конради составила петицию с требованием разрешения женщинам посещать университет. Зачитанная профессором А.Н. Бекетовым на 1-м съезде естествоиспытателей, эта петиция получила одобрение участников. В 1868 г.

по инициативе Трубниковой, Философовой и Стасовой было подано прошение ректору Петербургского университета, под которым подписалось свыше 400 чел. с просьбой разрешить женщинам обучение в университете. В 1869 г. были открыты курсы по гимназическим программам (Аларчинские в Петербурге и Лубянские в Москве), носившие подготовительный характер. При поддержке 43 профессоров:

А.Н. Бекетова, Д.И. Менделеева, А.С. Фаминцына, И.М. Сеченова, А.П. Бородина и других, в декабре 1869 г. было получено разрешение министра просвещения на открытие женских курсов по университетской программе (так называемые Владимирские в Петербурге, начавшие работу в январе 1870 г.). Однако, по сути, высшее женское образование в России ведет свое начало с открытия Высших женских курсов В.И. Герье в Москве (1872 г.) и Бестужевских высших женских курсов в Петербурге (1878 г.)194.

В конце XIX в. возникает ряд женских благотворительных организаций:

«Общество попечения о молодых работницах» (1897 г.), «Общество улучшения участи женщин» (1899 г.), «Русское женское взаимноблаготворительное общество»

(1899 г.) и др195.

В начале ХХ в. оформилось международное женское движение. К 1907 г.

были созданы три автономных международных женских объединения: в 1888 г. – Международный женский совет, в 1902 г. – Международный женский суфражистский альянс, в 1907 г. – Международный женский социалистический секретариат196.

В начале ХХ в. российское женское движение сатло более активным.

Появилось множество женских обществ прогрессивной направленности. В это время российское женское движение выходит на мировую арену, его российские представители занимают особое место в среде международного женского движения.

Взаимодействие российского женского либерального с Международным женским советом охватывает период с 1893 по 1917 гг. Россию в этих контактах представляло Русское женское взаимноблаготворительное общество во главе с его лидерами – А.П. Философовой и А.Н. Шабановой, которые рассматривали сотрудничество с МЖС как способ объединить существовавшие в России женские организации в единый Всероссийский национальный совет и официально войти в структуру МЖС197.

На Лондонском конгрессе МЖС в 1899 г. А.П. Философова была заочно избрана почетным вице-президентом198. Устав Совета возлагал на неё обязанность способствовать созданию в России национального совета женщин – то есть такой организации, которая бы объединила все женские организации России, имела статус национальной и смогла бы стать равноправным членом международного женского совета199.

А.П. Философова и А.Н. Шабанова прилагали значительные усилия к созданию общенациональной женской организации – Всероссийского женского совета. Возможность присоединения была близка в 1905 году, когда на фоне революционных событий деятельницы российского женского движения пытались созвать Первый всероссийский женский съезд. Руководство Русского взаимноблаготворительного общества планировало использовать съезд для учреждения Всероссийского женского совета. С этой целью активистками Общества был выработан проект устава, который, как предполагалось, должен был получить одобрение съезда. Однако из-за разногласий с Министерством внутренних дел по поводу программы съезд состоялся лишь в феврале 1908 г. и не принес желаемых результатов200.

В апреле 1905 г. в Москве образовался «Союз равноправности женщин»

Всероссийский съезд женщин (70 делегатов), в октябре 2-й съезд и вступил в марте 1906 г. в «Союз Союзов». К маю 1906 г. союз насчитывал 8 тыс. членов и имел «автономных отделений» в других городах. В августе 1906 г. союз присоединился к «Международному союзу избирательных прав женщин» и участвовал в его конгрессах (Копенгаген, август 1906 г.; Амстердам, июнь 1908 г.). Союз издавал в 1907-1909 гг. журнал «Союз женщин» (редактор-издатель М.А. Чехова). После поражения революции 1905-1907 гг. союз распался. Его правая часть провозгласила образование «Женской прогрессивной партии», просуществовавшей недолго и издававшей журнал «Женский вестник». Основной организацией женского движения осталось «Русское женское взаимноблаготворительное общество»

(РЖВО). Оно подготовило и провело в декабре 1908 г. 1-й Всероссийский женский съезд (председатель оргкомитета А.Н. Шабанова, вице-председатель А.П.

Философова и О.А. Шапир). Это мероприятие стало важнейшей вехой в становлении женского движения в России в начале XX в202.

Инициатива проведения съезда принадлежала председателю РЖВО А.Н.

Шабановой. Еще в 1902 г. она обратилась к министру внутренних дел В. Плеве и добилась от него принципиального согласия на проведение женского съезда. Съезд был назначен на июль 1905 г., однако подготовка к нему растянулась на долгие шесть лет. Он открылся 10 декабря 1908 г., собрал более тысячи участниц делегаток от различных женских организаций, объединений, групп, женских фракций в политических партиях. Русский феминизм был представлен на съезде во всем многообразии его подходов, оценок, определений. Среди приглашенных были члены Государственной Думы, представители общественности и средств массовой информации, что свидетельствовало о внимании общества к этому событию203.

Из всей страны в Петербург прибыло 1053 депутатки из всех регионов России. Проведенный на съезде анкетный опрос выявил, что большинство делегаток происходили из российской разночинной интеллигенции, частично из торгово-промышленной буржуазии. Представительниц высших аристократических кругов, как и низших сословий работниц, насчитывались единицы. Крестьянки отсутствовали совсем. Средний возраст проходил по категории «свыше 30 лет» участниц, замужние и вдовы составляли 2/3, большинство имело высшее и среднее образование - 84 %. Были представлены сведения о мужьях - это были медики, адвокаты, педагоги, инженеры, служащие204.

Открывая съезд, А.Н. Шабанова отметила, что перед ним стоят две главные задачи: содействовать объединению женщин в одном стремлении - завоевании прав; представить результаты их деятельности в общественной, экономической, просветительской и научной сфере205.

На съезде были обсуждены вопросы социально-политического статуса женщин, их экономического и правового положения в семье и обществе, говорили об итогах и задачах женского движения, о перспективах социального освобождения женщин.

Первой выступила лидер и основательница российского женского движения А.П. Философова. Анна Павловна напомнила собравшимся в зале о предшествующем этапе российского женского движения - от 60-х г. ХIХ в. до г., о своих соратницах по общему делу - Н.В. Стасовой и М.В. Трубниковой.

Триумвирату Стасова - Трубникова - Философова принадлежала инициатива создания первых кружков, первых обществ дешевых квартир, рабочих артелей.

Именно они стали зачинательницами борьбы за высшее образование для российских женщин. Благодаря их усилиям, усилиям всех первых русских феминисток к началу ХХ в. Россия стояла на втором месте в мире после Великобритании по числу женщин, получивших высшее образование206.

Анне Павловне Философовой принадлежала инициатива создания в России Национального женского совета. Она придавала этой идее очень большое значение.

По ее замыслу, Национальный совет должен был стать координирующей структурой для сети женских организаций страны, который придал бы женскому движению организационную форму и стал бы гарантией его внутренней солидарности. А, кроме того - обеспечил бы его вхождение в сеть Международного женского совета, почетным членом которого была А.П. Философова207.

Создание единого координирующего органа стало предметом едва ли не наиболее ожесточенной полемики на съезде. А.П. Философову поддерживало «Русское женское взаимно-благотворительное общество», а также другие крупнейшие женские объединения. Против выступало молодое «пролетарское»

женское движение, представленное меньшинством делегаток съезда. Но оно выступало настолько энергично, что объединение не состоялось.

На этом фоне казалась почти незаметной та дискуссия, что предвосхитила споры нашего времени, типичные для неофеминизма конца ХХ в. Это дискуссия между сторонницами феминизма - равенства и поборницами феминизма «отличия». Естественно, что в тот момент, когда русские женщины только добивались гражданского признания, сама ситуация способствовала убедительности позиций сторонниц феминизма равенства или, как еще его называли, эгалитарного феминизма. Они говорили о всеобщих ценностях демократии на общепринятом, привычном языке и настаивали на признании женщины в качестве такого же полноценного и полноправного субъекта, каким к тому моменту считался мужчина. Общие интересы демократического развития России они отождествляли с интересами женского движения, более того считали задачи становления демократии более значимыми для жизни России, чем задачи женского движения. Им казалось, что специфика российской жизни - потребность борьбы с самодержавием и монархией - основой российского традиционализма оправдывает их позиции208.

Замечательный доклад представила одна из руководительниц Лиги равноправия женщин С. Тюрберт, освещавшая тему «Женский вопрос и политический строй». Она подчеркивала, что становление и развитие женского движения является составной частью развития современной демократии демократии «участия», которая возникает там и тогда, где и когда появляется «свободная и разносторонне развитая индивидуальность», «политически сознательная личность» или «человек социальный», будь то мужчина или женщина209.

На съезде разошлись между собой по некоторым вопросам и сторонницы феминизма «отличия»: одни звали вперед - к обретению женской субъективности через присвоение индивидуальности во всей ее полноте, включая и свободу сексуальных отношений, с помощью контрацепции или даже аборта; другие, напротив, настаивали на отречении от «греха» плоти, на ее нравственном обуздании, строгом подчинении интересам рода. Особенно полно и зрело идеи феминизма «отличия» были изложены в докладах О. Клириковой, М. Янчевской, С.

Исполатовой, О. Шапир. О. Клирикова, представлявшая на съезде русскую провинцию, в своем докладе опиралась на новомодные в ту пору суждения немецкого социального философа Г. Зиммеля, которого западные феминистки открыли для себя лишь в 70-80-е г. ХХ в210.

Последнее слово на съезде получила писательница О. Шапир, возглавившая позднее работу по подготовке к изданию материалов состоявшейся на съезде дискуссии. Она впрямую сформулировала понятие «равенство при различии», подчеркнув, что только такое равенство обеспечит действительную независимость, автономию женщины.

Итоги дискуссии, состоявшейся на I Всероссийском женском съезде, были подведены в целом ряде резолюций. Главной из них была резолюция общеполитическая, в которой отмечалось: «Работа Первого Всероссийского женского съезда, посильно осветившая, как политические и гражданские запросы, так и экономические нужды современной русской женщины, привела съезд к глубокому убеждению, что удовлетворение этих запросов возможно лишь при равноправном с остальными гражданами участии женщин не только в культурной работе, но и в политическом строительстве страны, доступ к которому окончательно откроется для женщины лишь при водворении демократического строя на основе всеобщего избирательного права без различия пола, вероисповедания и национальности. Съезд ставит женщинам великою целью добывание этих прав, как главного орудия для полного раскрепощения и освобождения женской личности. Для практического осуществления поставленных перед нею задач, женщина должна отдавать свою энергию, как существующим уже общим организациям, так и созиданию отдельных женских союзов, которые объединят и вовлекут широкие круги женщин в сознательную политическую и общественную жизнь»211. Съезд подчеркнул, что самые широкие круги женщин через свои организации должны быть вовлечены в сознательную политику и общественную жизнь212.

Резонанс съезда был огромным. Первый всероссийский женский съезд презентовал новую вполне жизнеспособную политическую силу - общероссийское женское движение, сплачивающееся под идеями феминизма. Реакция политиков, высказывания прессы были самые разные: от восторженных до уничижительных.

Лидер черносотенцев В.М. Пуришкевич послал личные письма оскорбительного содержания А.П. Философовой, М.И. Покровской, А.Н. Шабановой. Философова подала в суд и выиграла его, что еще лишний раз подтвердило вывод «организаторш» съезда, что «общественное воззрение на женщину изменилось».

Пуришкевич был вынужден принести извинения под язвительный комментарий «женской прессы», освещавшей судебный процесс213.

Выполнение всех решений 1 ВЖС было возложено на Русское женское Взаимно-благотворительное общество - организацию устроительницу. В 1917 г.

А.Н. Шабанова добилась исполнения решения о создании общероссийской национальной женской организации и зарегистрировала Всероссийский женский совет, но исторически этой организации времени отпущено не было214. В последующие годы лидерами женского движения было проведено еще несколько съездов: Первый Всероссийский съезд по борьбе с торгом женщинами в Петербурге в 1910 г., Первый Всероссийский съезд по образованию женщин в Петербурге, в 1912 г. Второй Всероссийский женский съезд, намечавшийся в Москве на 1913 год не состоялся215.

Последнее эхо съезда прозвучало 19 марта 1917 г., когда по улицам Петрограда прошла грандиозная 40-тысячной манифестация петербургских женщин с требованием равных политических прав, среди организаторов которой были и учредительницы женского съезда - М.И. Покровская, А.В. Тыркова, А.Н.

Шабанова. Результатом явилось объявление Временным Правительством всеобщего равного избирательного права без ограничений по признаку пола. Это свидетельствовало о том, что в канун революции 1917 г. в России шел процесс накопления социальных и культурных сил для демократической модернизации страны, и женское движение принимало в нем активное участие216.

В целом, в 60-х гг. XIX – в начале XX вв. оформились направления женского движения. О.А. Хасбулатова выделяет следующие направления Российского женского движения. Либерально-демократическое, или реформистское направление, которое объединяло те женские организации, которые выдвигали в качестве стратегической задачи достижение равноправия женщин в общественной осуществления. Это – Русское женское взаимноблаготворительное общество, Союз Российская лига равноправия женщин, Женская прогрессивная партия, Общество защиты женщин и др. В женских организациях либерально-демократической направленности центральной являлась идея полноправной, свободной личности217.

Русское женское взаимноблаготворительное общество совместно с Всероссийским Союзом равноправия женщин включились в активную политическую жизнь страны в феврале 1905 г. Союз равноправия женщин изначально выдвинул главной целью своей деятельности политическое равноправие женщин и мужчин. В его программе содержались требования демократических свобод, созыва учредительного собрания на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права без различия пола.

Требования уравнения прав женщин и мужчин касались всех сфер жизни и всех слоев общества218. В борьбе за политические права союзом было выбрано два пути:

воздействие на представительные органы власти и участие в революционной деятельности политических партий левого толка, помощь политическим ссыльным и заключенным. В 1905 г. состоялись три съезда союза. Его отделения были взаимноблаготворительного общества А.Н. Шабанова отмечала, что ближайшей целью реформистского направления являлась борьба за избирательное право как «орудие защиты прав женщин, средство освобождения половины человечества»220.

Однако, по её словам, получение избирательных прав не было конечной целью, а служило средством для участия на равных правах в общей культурной работе страны на пользу человечества221. В платформе Союза равноправия женщин было записано: «при существующем режиме женщина – существо бесправное, поэтому борьба женщин за права связана с политической борьбой за освобождение России»222.

Согласно исследованию О.А. Хасбулатовой, деятельницы либеральнодемократического направления выдвигали следующие пути продвижения к поставленной цели: во-первых, формирование самосознания женщин; во-вторых, законодательное уравнение женщин в гражданских, политических, семейных правах с мужчинами; в третьих, проведение реформы женского образования; в четвертых, улучшение условий и охраны труда работниц и крестьянок; в пятых, принятие законов об охране материнства и младенчества; в шестых, эффективную деятельность женского движения223.

Таким образом, либерально-демократическое направление предлагало комплексную программу действий по повышению социального статуса женщин в пределах сложившейся, но демократически реформированной общественной системы.

Второе направление женского движения, выделенное О.А. Хасбулатовой, составляют организации социал-демократической направленности. Это Общество взаимопомощи работниц, Женские рабочие клубы в Санк-Петербурге и Москве, Рабочее общество самообразования женщин и мужчин224. Лидерами социалдемократического направления, были известные революционерки А.М. Колонтай и И.Ф. Арманд. Это направление характеризуется стремлением к более радикальным переменам. Как писала А.М. Колонтай, «добиваться разрешения женского вопроса – значит, добиваться замены старого мира новым миром общественного труда, братской солидарности и радости свободы»225.

Анализ документов показывает, цели и задачи либерально-демократического и пролетарского направлений совпадали по многим вопросам. Это предоставление женщинам избирательного права; условий женского труда; охрана материнства;

государственная поддержка детства; предоставление женщинам равных с мужчинами прав для участия во всех сферах жизни. В то же время, как в идейной платформе, так и в средствах её осуществления имели место принципиальные разногласия226. Они касались, прежде всего, основных вопросов – причин неравенства женщины и путей её эмансипации. Выдвигая тезис, о том, что в основе дискриминации женщины лежит частая собственность на средства производства и для её освобождения необходима смена общественного строя, лидеры социалдемократического направления придерживались мнения, что реформистские и пролетарские женские организации антагонистичны и ни при каких обстоятельствах сотрудничать не могут227. В целом пролетарское направление женского движения не было достаточно широко представлено в силу жесткой политической цензуры, ограничения и недоверия со стороны органов власти, а также определенной позиции партийных комитетов.

В качестве еще одного направления женского движения следует выделить женские общества образованные по национальному признаку. О.А. Хасбулатова классифицирует их как национал патриотические228. Это Союз русских женщин (Санкт-Петербург), кружок русских женщин (Херсон), Армянское женское благотворительное общество (Екатеринодар), Армянское женское благотворительное общество (Пятигорск), Дамское общество помощи бедным евреям (Ставрополь), Майкопское женское армянское благотворительное общество, Грузинский союз равноправия женщин и др. сфера деятельности этих обществ распространялась на благотворительность, развитие образования, поддержку армии в годы I Мировой войны. Национал-патриотическое направление женского движения функционировало автономно от других направлений, в свою очередь отдельные национальные общества никак не были связаны между собой.

Таким образом, отличия идейных платформ либерально-демократического, социал-демократического и национал-патриотического направлений женского движения носили принципиальный характер и были несовместимы как в концептуальном плане, так и в средствах достижения поставленных целей. Данное обстоятельство существенным образом препятствовало объединению женских обществ в общенациональную организацию229.

Тем не менее, в своей совокупности деятельность отдельных обществ, и отдельных женщин, Российское женское движение второй половины XIX – начала XX века носило антифеодальную, демократическую направленность, разветвленную типологию, которая позволила интегрировать интересы различных социальных слоев и групп женщин, объединить значительное количество деятельниц женских обществ, сформировать достаточно широкую социальную базу; инициативный характер предпринимаемых действий по защите прав женщин;

гибкую тактику во взаимоотношениях с властью, политическими партиями и другими субъектами политики.

Как справедливо отметила О.А. Хасбулатова, оценивая роль женского движения в политической системе пореформенной России, женское движение являлось компонентом этой системы, представляя общественные группы, организации, слои женщин, которые в той или степени участвовали в общественнополитической жизни, социальном контроле политике. Либеральнодемократическое и пролетарское направления женского движения выступали в качестве субъекта общественно-политической жизни, воздействуя на эволюцию государственной политики в отношении женщин. Поэтому есть все основания причислить их к прогрессивным социальным движениям230.

Важным итогом женского движения в России второй половины XIX – начала XX вв. стало формирование нового типа российской женщины, которую отличали стремление к полезной общественной деятельности и профессиональному труду, преданность выбранному делу, жажда знаний, инициативность. Необходимость отстаивать свое право на самостоятельное поведение в условиях неготовности общества к повышению социального статуса женщин стимулировала их социальную активность, способствовала раскрытию их духовного и созидательного потенциала.

Сам факт объединения женщин для защиты своих интересов стал реакцией «домостроевские» устои семейных отношений, откликом на потребности новых, зарождающихся социально-экономических отношений. Это был самостоятельный поиск путей самореализации231.

§2. Особенности положения женщин Северного Кавказа: горянок, казачек, крестьянок, женщин кочевых народов.

Исследуя заявленную тему, особо следует остановиться на проблемах социального и семейного положения женщин Северного Кавказа. Если в центральной России на правовое и общественное положение женщин в большей степени влияло Российское законодательство и только среди крестьянского населения семейно-правовые и коммуналистические отношения обусловливались главным образом обычным правом.

Северный Кавказ – уникальный регион России, в котором переплелись обычаи, традиции, религии, мировоззрение и миропонимание многих народов.

Здесь необходимо рассмотреть правовое пространство, влияющее на положение женщин в кавказских обществах (кавказских народов) и в обществах русскоязычного населения (крестьян и казаков). При чем, в городах северокавказского региона к началу ХХ в. все большее влияние оказывает Российское законодательство, в селах, станицах и аулах остается доминирование обычного права и шариата.

В историографии довольно распространено мнение, что былое относительно свободное положение горянки, резко ухудшилось с распространением ислама и укоренением шариата. Однако, с этим мнением можно не вполне согласиться232.

Обычное право в среде кавказского населения (адат) при внешнем сходстве очень разнопланово и разнородно. Среди адыгов под «адатом» понимали своеобразный кодекс чести (признаваемый и моздокскими кабардинцамихристианами), у кочевников – тюрок – доисламские обычаи и пережитки ордынских (яса, джаса) порядков, у вайнахов и дагестанцев – предания и согласованное мнение старейшин233. Тем не менее, адаты в том виде, в котором они зафиксированы в XVIII – XIX вв., восходят к патриархальным порядкам, отражают соответствующий социальный строй и семейный быт. Это было время господства мужчины ставшего основным добытчиком жизненных средств и собственником средств производства. Какой бы ни была степень участия женщины в трудовом процессе в стенах и за стенами дома, она считалась иждивенкой мужчины234. Этим объясняется её разительное неравенство с мужчиной в имущественном, наследственном и процессуальном обычном праве.

По словам Я. Смирновой, субъектами правовых отношений являлись лица мужского пола, достигшие совершеннолетнего возраста которым разрешалось заключать разного рода сделки, вступать в определенные договорные обязательства. При этом, дееспособным мог быть только тот, кто отошел от отцовской власти, не находился под опекой, вел самостоятельное хозяйство. Опека и попечительство устанавливались над детьми, потерявшими обоих родителей; над детьми, потерявшими только отца; над вдовой. При этом опеку над вдовой осуществляли наследники, обязанные содержать её до смерти или до выхода в новое замужество235. В последнем случае опекуны получали калым от жениха, так же как и в случае выхода в замужество дочери умершего.

По правовым нормам адата женщина являлась недееспособной и приравнивалась в этом отношении к несовершеннолетнему ребенку. Однако, это не значило, что с женщиной вовсе не считались. Целью опекунства над женщиной не было её так называемое «порабощение», муссировавшееся в советской историографии. Это было связано с особенностями социального устройства и общественной жизни горцев, находящихся в тот период в состоянии непрекращающихся войн, где женщина, как и ребенок - более слабые существа физически нуждались в защите и опеке, что нашло свое отражение в адате.

По словам Ю. Карпова, текст Корана в целом выражает нейтральное отношение к женщинам (хотя акцентирует внимание на их нечистоте), подчеркивая взаимодополняемость полов: «… Он создал для вас из вас самих жен, чтобы вы жили с ними, устроил между вами любовь и милость. – Поистине, в этом – знамение для людей, которые размышляют!». Но в изложении некоторых проповедников он обретал недоброжелательную, а порой и женоненавистническую интерпретацию. Последняя узаконивалась фольклором и должна была восприниматься данностью и истиной236. Базовым в отношении общества к женщине, в её положении в нем оставался традиционный подход, лишь корректировавшийся методами и формами ислама. Правда, мусульманство наложило более сильный отпечаток на облик и позицию женщины. Уже в этом следует усматривать роль и значение инокультурных влияний в «женском» вопросе на Кавказе237.

Имущественное право горянки охранялось обычным правом, так по адатам осетин «калым (его часть) и жениховый подарок составлял неприкосновенную собственность замужней женщины. Без её согласия муж не имел права ими распоряжаться и если бы он вздумал принудить жену, она может прибегнуть к родственникам своим и просить их защиты», по адатам кумыков: «имущество, принадлежащее жене, неприкосновенно; без её согласия муж не имел права им распоряжаться». Однако, многие исследователи настаивают на факте ущемления имущественных и наследственных прав женщины. По обычному праву все семейное имущество делилось на две части: общесемейное и личное имущество членов семьи. Общесемейными были земля, основная масса скота, сельскохозяйственный двор, жилые постройки, домашний хозяйственный инвентарь транспорт и т.п. В большой семье это равным образом касалось имущества наследственного и благоприобретенного, в том числе приобретенного на сторонние заработка членов семьи. Пользовались им уравнительно. Личное имущество членов семьи приобреталось путем наследования, дарения или находки.

Это были, прежде всего, предметы личного пользования: у мужчин – одежда, оружие, нередко также верховой конь с убранством, музыкальные инструменты, подчас несколько голов скота; у женщин - также одежда, украшения, подаренный им скот. Однако женщины имели право на свое приданное, которое состояло из одежды невесты, предметов домашней утвари, а также могло включать скот и деньги, изредка – участок земли. Сюда же относились так называемые сверхприданные вещи, состоящие из подарков жениха и гостей на свадьбе238.

Казалось бы, что имущество женщины было больше имущества мужчины. Но так обстояло дело только формально. Например, домашняя утварь фактически поступала в общесемейную собственность, а из приданного женщине оставалась только одежда и украшения. Скотом даже если он был частью приданого, распоряжался глава семьи – мужчина239. Кроме того, поскольку скот выпасали мужчины, им шла часть приплода, а то и весь приплод. Главное же состояло в том, что женщина, в отличие от мужчины, не имела доли в общесемейной собственности240. Об этом свидетельствуют семейные выделы и разделы. Как пишет кабардинский исследователь Х.М. Думанов, «в дележе наследственного обычноправовая норма. Предполагалось, что невестки должны довольствоваться своим приданым, мать же и дочери переходили на обеспечение отца, а чаще одного из братьев, которым в данном случае давалось что-нибудь из общесемейного имущества. Норма эта была настолько непреложна, что даже в отсутствии прямых наследников – мужчин женщины не наследовали. На всем Северном Кавказе по адатам по пресечении мужского колена в одной из линий какой-либо фамилии недвижимое имущество, не переходя в женское колено, возвращалось в мужское поколение другой линии242. Надо отметить, что в XIX в. этого правила придерживались только в тех случаях, где было не желательно дробление земли.

Что касается личных прав женщины, то во всех зафиксированных адатах, говориться, что «жена подчинена мужу, как своему законному господину. Она должна работать на него, сносить безропотно наказания и во всем своем поведении оказывать ему раболепное уважение холопа к вольному»243. Такое положение вещей Леонтович Ф.И. объясняет обычаем выплаты калыма за жену: «Так как жена приобретается покупкой, а потому она есть, так сказать, раба мужа и во всем должна повиноваться, быть покорной ему, как своему господину, и быть верной ему до смерти»244. Однако выплату калыма за невесту и покупку раба не следует отождествлять. Адаты и нормы мусульманского права трактовали калым поразному: адаты – как выкуп родителям невесты, шариат – как дар самой жене. Л.Г.

Свечникова выделяет три исторические традиции, сложившиеся при «покупке»

невесты: 1) «утренний дар», плата за девственность. Утром, после первой брачной ночи девушке преподносили подарок; 2) до бракосочетания родителям или родственникам невесты выплачивалась компенсация – как за потерю рабочей силы;

3) стороной жениха после бракосочетания и первой брачной ночи выплачивалась как «компенсация» родителям невесты, так и «утренний дар» ей самой245. Как показывают исследования Я.С. Смирновой, у народов Северного Кавказа в результате переплетения обычного права и шариата брачный выкуп разделился на две части. Одна из них поступала родителям невесты (калым), другая (кебин, урдо) - самой невесте246. Размер калыма в разных районах Кавказа колебался. По шариату существовало несколько факторов, влияющих на его размер – это сословная принадлежность девушки, возраст, красота, добронравие, девственность, место жительства и другие обстоятельства247. В пореформенный период у кабардинцев за княжну платили от 700 до 1500 рублей, за дворянку – от 400 до 1000 р., за крестьянку – 300 р248.

Таким образом, выплата калыма не давала права мужу относиться к жене как к рабе. Более того, судя по адатам «муж ни в коем случае не может своей жены ни продать, ни лишить жизни, даже в том случае, если она окажет неверность», «каждый муж считает для себя высшим оскорблением слышать дурной отзыв о своей жене. Скорее он перенесет наносимую брань его отцу и матери и даже самому себе, чем дозволит оскорбить свою жену»249. Хотя у народов Кавказа считалось постыдным поднять руку на женщину, серьезные поступки составляли исключение из этого правила. По обычному праву адыгов, кумыков и многих других народов Северного Кавказа, за нарушение супружеской верности мужу не возбранялось убить или покалечить свою жену, хотя возможность мести со стороны родственников жены делало такие поступки нечастыми250.

Развод у народов Северного Кавказа в XIX в. регулировался как нормами адата, так и нормами мусульманского права. Многие исследователи полагают, что по адату развод мог быть инициирован только мужчиной. Однако, на наш взгляд, это не совсем так. Мужчине было просто легче получить развод. Жена могла стать инициатором развода, но в этом случае она должна была оставить ему свой калым и все свое имущество251, что не всегда было возможным, поскольку в этом случае, она должна была получить согласие родственников вернуть калым. Если мужчина выступал инициатором развода, он должен был ее отпустить со всем принадлежащим ей имуществом и не должен был требовать возврата, выплаченного им калыма. Кроме того, в любом случае развода дети, как сыновья, так и дочери, оставались в доме отца, и мать не имела никакого права требовать их от мужа в дом своих родственников252. Это, конечно, было еще одной серьезной причиной для женщины не инициировать развод. У женщины должны были быть серьезные основания для развода, для мужчины достаточным было простое не желание жить с этой женщиной далее. Леонтович Ф.И. указывает следующие причины могущие вызвать инициативу развода со стороны женщины: «Варварское обращение мужа с женой: побои, обжоги, поранения, пытка голодом и холодом и вообще насилия и истязания мужа служат причиной развода, принимаемой судом со времени учреждения окружного управления в основание при решении тяжб по делам семейным»253. По словам М.С. Арсанукаевой согласно шариату, женщина была вправе требовать развода через суд в следующих случаях: при тяжких физических недостатках мужа, жестоком обращении, не выделении достаточных средств на содержание, длительном отсутствии супруга, нанесении тяжких оскорблений, несходства характеров, невыполнении мужем супружеских обязанностей и др254.

В случае обращения женщины в горский словесный суд, после разбирательства дела суд выносил решения относительно развода и имущественных выплат сторонам. Здесь следует оговорить, что женщина могла обратиться в суд только через поверенного, чаще наиболее уважаемого представителя рода. Это было еще одним пунктом дискриминации женщины.

В качестве примера следует привести дело «О разводе магометанки Асият с её мужем Бица Таубиковым». Первоначально дело было рассмотрено в горском словесном суде в 1865 г., затем передано в Зеленчукский окружной народный суд.

В выписке из журнала зеленчукского окружного народного суда читаем:

«Находящаяся в замужестве за жителем аула Бересланова Магомета женщина Асият просит законной защиты как по освобождению её от рабства так равно и от насильного брака с неравным ей по летам и по званию мужем Бица Таубиковым»255. Из материалов дела видно, что женщина требовала развода и в качестве причин называла две – неравное происхождение и «неспособность мужа к супружеской жизни»256. Из показаний Асият: «… Я была у матери, от меня постоянно требовали, чтобы я вышла замуж, так как Бицу Таубиков уже заплатил за меня выкуп, я вынуждена была уступить требованиям. Человек этот послаблению своих половых частей, с первого раза не понравился мне, хотя я и промучилась за ним 3 месяца…»257. Далее во время очной ставки выяснилось, что муж Асият теперь был равен с ней по положению, так как его бывший хозяин отпустил. Тогда Асият стала настаивать на неспособности супруга к выполнению «супружеских обязанностей» и не соответствии её возрасту, и «страсти, которую она испытывала»258. Материалы этого дела показывают, что при желании женщина могла все же возбуждать дело о разводе и без всякого стеснения доказывать суду, заметим, в котором состояли одни мужчины, свою правоту в столь щекотливой ситуации.

Ставропольские кочевники, ногайцы и туркмены в изучаемый период исповедывали ислам. Поэтому положение женщин в этих семьях было схожим с горскими с некоторыми отличиями, определявшимися собственными традициями.

По утверждению дореволюционного исследователя ногайцев и туркменов С.

Фарфаровского, бракоразводные дела, раздел наследства судились по шариату.

Дела эти должны были представляться закавказскому муфтию на заключение259.

Таким образом, брачно-семейные отношения кочевников регулировались шариатом, в повседневной жизни использовался синтез шариата и обычного права.

Брачный возраст невесты у кочевников считался с 12-13 летнего возраста, жениха – 15 лет. В больших случаях, чем у горцев у них встречалось многоженство.

Указанный автор связывает это с высоким уровнем смертности среди женщин.

Некоторые разночтения можно встретить и относительно калыма и имущественного состояния женщин в сравниваемых обществах. Так за невесту, как и у горцев у них платили калым. Однако если невеста была сиротой, и жила у опекунов, калым поступал в ее распоряжение и она, как правило, на свое усмотрение выделяла какую-то часть опекунам. Остальную часть она отдавала мужу. Эта часть составляла её собственность, а по смерти мужа она может взять ее с собой при выходе замуж за другого260. Когда умирала бездетная женщина, имеющая хорошее состояние, то мужу оставалась половина её имущества, если оставались дети, то имущество делилось следующим образом: 1/6 часть доставалась мужу, остальное – её детям261. Несколько иным было положение женщины в повседневном быту. В отличие от горских семей, где вместе жили несколько поколений, у ногайцев и туркмен чаще были семьи большие за счет нескольких жен и их детей. Трудовые роли распределялись по старшинству.

Большим уважением пользовались старшие жены, которые мало работали и в основном распоряжались по дому и принимали гостей. Муж советовался с ней по хозяйственным вопросам и при выдаче дочерей замуж. Старшая жена иногда поддерживала разговор с гостями и заменяла хозяина в доме. Младшие жены все время работали и подчинялись мужу и старшей жене.

Многими исследователями подчеркивается, что женщина у ногайцев высоко ценится, а многоженство это только подчеркивает262. «Женщины в обществах кочевников не рассматривались как рабыни, они – полноправные члены и советчицы своих мужей» - писал Фарфаровский263.

По отношению к обществу, женщина в ногайских и туркменских семьях была в равнозначном положении с другими представительницами северокавказских народов, то есть она не имела права присутствовать на сельских сходах, мужчина был представителем семьи в обществе.

Итак, применительно к положению кавказской мусульманки шариат играл двойственную, но, по видимому в большей степени положительную чем отрицательную роль. В отличие от адатов, шариат формально не требовал изогамии (браков между людьми одного социального статуса), так как согласно Корану все равны перед Богом. Зато мусульманское право запрещало браки мусульман с иноверцами, к чему адаты относились нейтрально. Вопреки адатам, шариат требовал формального согласия на брак, как жениха, так и невесты264.

Шариат сыграл положительную роль в регламентации брачного выкупа:

выкуп должен был платиться не семье невесты, а ей самой как ее обеспечение на случай вдовства или развода по инициативе мужа. Однако, здесь шариатская норма вошла в противоречие с обычноправовым предписанием. В результате почти у всех кавказских мусульман возник компромисс: часть выкупа (калым) выплачивался семье, другая (кебин) – самой невесте265.

Шариат освятил право женщины и на личную собственность (мужчинам – доля из того, что они приобрели, женщинам – доля из того, что они приобрели) и предоставил ей, хотя и ущемленное, право на общесемейную собственность, в том числе и земельную. Шариат допускает разные толкования, но в общих чертах он рассматривает женщину как наследницу в половинной доли, хотя на практике адаты решали не в пользу женщин. В результате чего, женщины из высших сословий нередко возбуждали судебные иски в разделе наследства не по адатам, а по шариату или по законам Российской империи. В результате администрация стала повсеместно предлагать, чтобы сами наследники выбирали тот или другой принцип наследования. Переплетение адатов, шариата и российских законов расширило практику такой компромиссной формы, как маслагат – миролюбивой сделки, соглашения между сторонами266.

У части народов региона шариат несколько улучшил положение женщины при разводе. Там, где прежде бракоразводная инициатива женщины вообще не допускалась (например, ингуши), теперь она была юридически разрешена.

Упорядочение и расширение имущественных прав женщины почти повсеместно ограничивало бракоразводный произвол мужчины. Муж, отпуская жену без серьезных на то причин, должен был вернуть ей кабин и приданное, что не всегда было для него легко. Кроме того, шариатом был установлен определенный срок (от полугода до года), по истечении которого развод считался окончательным. Это давало инициатору расторжения брака время одуматься под влиянием родни и общины, в принципе осуждавшей распад семьи. Словом, и здесь шариат, не ставя мужчину и женщину в равное положение, до некоторой степени нивелировал неравенство полов267.

Отрицательное воздействие шариата заключалось в том, что он усилил сегрегацию полов. Например, все описания быта адыгов первой половины XIX в.

подчеркивали отличие положения черкешенки от положения восточной женщины.

«Женщины у черкесов не так ограничены, как у других азиатов» - сообщал Г.-Ю.

Клапрот268. По словам И.Ф. Бларамберга, «у черкесов женщины не находятся в таком заточении как у других азиатских народов»269. К. Кох утверждал, что «Женщины у черкесов не отделены так от мужчин, как это принято на Востоке, и они принимают участие во всех празднествах и прочих увеселениях»270. Лишь во второй половине XIX в. положение стало меняться под влиянием шариатского движения в Кабарде и активной деятельности мусульманского духовенства. Так, народный кадий Нальчикского округа провел на сходе крестьянских представителей постановление о «воспрещении всем от 10-летнего возраста женщинам появляться на улицах, а также на танцах с обнаженными головами, т.е.

без платков, а также воспрещении девушкам во время танца брать мужчин за ладонь рук»271.

Женская половина дома была также недоступна мужчинам, как мужская женщинам, выйти на улицу с наступлением темноты можно было только с разрешения старших и в сопровождении кого-нибудь из родственников, не поощрялось и совместное пребывание мужчин и женщин. Покрывала в крестьянском быту были не в ходу, но под влиянием шариата женщина при старших или при посторонних мужчинах теперь чаще прикрывала концом головного убора нижнюю часть лица.

С полным вхождением Кавказа в состав Российской империи регион попадал под имперскую юрисдикцию. Мусульманскому населению предоставлялась возможность руководствоваться шариатом, но не во всех сферах правовой жизни.

Уголовные нормы шариата (отсечение руки за воровство, побиение камнями женщин за прелюбодеяние и т.д.) были заменены российским законодательством.

Однако гражданские и брачно-семейные нормы сохранились. Постепенно обычное право вытеснялось шариатом и российскими правовыми нормами, долгое время гражданское судопроизводство велось, совмещая шариат, адаты и российское законодательство.

В славянских семьях большую роль в семейном праве также играло обычное право и существовавшие традиции. Семьи крестьян и казаков также были патриархальными и основывались на буквальном подчинении младших старшему.

Крестьянская семья представляла, прежде всего, хозяйственную единицу, поэтому важным вопросом для ее характеристики является рассмотрение организации труда в семье. В малых семьях не было ярко выраженного разделения труда, как в больших, здесь на долю взрослого мужчины выпадали все «мужские», а на долю женщины все «женские» работы. В больших семьях, где было много женатых сыновей, отец и мать брали на себя руководящие функции, в частности свекровь, как правило, уже не работала по дому, а только распоряжалась работой невесток272.

Свекровь распоряжалась всем домашним бытом, невестки обязательно спрашивали её, что приготовить к завтраку или обеду, можно ли взять что-то из продуктов, заняться тем или иным делом в свободное от основных обязанностей по дому время. Старшая невестка пользовалась большим уважением в семье, она заменяла свекровь в её отсутствие, помогала ей ухаживать за младшими детьми273.

Существовавшее половозрастное разделение труда определяло положение женщины в крестьянской семье. В сельском хозяйстве мужской труд имел в целом большее экономическое значение, чем женский. Обременительный труд женщин в домашнем хозяйстве не ценился и считался лишь придатком к основным занятиям – хлебопашеству и скотоводству, которые обеспечивали главным образом состояние семьи. Роль женского труда в сельском хозяйстве была вспомогательной.

Если в доме имелось достаточное количество мужчин, в обязанности которых входило производить основные полевые работы, ухаживать за скотом274. Это наложило отпечаток и на взаимоотношения в семьях. Поскольку мужской труд ценился выше, мужчина в доме был самым главным. Тем не менее, патриархальность семейного уклада в крестьянских семьях проявлялась не так очевидно как в горских семьях. В больших семьях власть главы семьи редко носила деспотический характер, не меньшую, а порой даже большую роль в решении семейных вопросов играла мать. У нее часто находились денежные средства семьи, которыми она распоряжалась вместе с отцом. В важных семейных вопросах советовались со старшим сыном, прислушивались к мнению старшей невестки.

Вообще в больших семьях руководила хозяйством и распоряжалась средствами старшая супружеская пара. Своих денег ни у сыновей, ни у снох не было. Заработанные с помощью найма деньги и холостые, и женатые сыновья отдавали отцу (исключение составляли девушки, зарабатывавшие себе на приданое). Женитьба сына незначительно изменяла его положение в большой семье, никакой экономической самостоятельности сын не получал. Зачастую в наиболее деспотичных семьях невестки были полностью бесправны в имущественном отношении (за исключением вопросов касающихся приданого).

Даже одежду или обувь, купленную мужем из сторонних заработков, свекровь могла отобрать у снохи и отдать своим дочерям275.

Приниженное положение женщины в крестьянской семье сказывалось и в порядке наследования. При смерти мужа жена не наследовала ни движимого, ни недвижимого имущества, наследниками считались дети как мужского так и женского пола, а мать просто назначалась сельским обществом опекуном своих детей до совершеннолетия. Причем в качестве опекуна она должна была отчитываться перед обществом о произведенных в хозяйстве расходах276.

Как проявление патриархального быта, бесправия невесток в семье нередко встречалось в северокавказских селах снохачество. В больших семьях случалось, что невестки жили и с деверями, даже имели от них детей. Если об этом узнавал муж, то нередко происходили драки братьев и отца с сыном. Но чаще всего виноватой оставалась женщина. Она оказывалась как бы между трех огней. С одной стороны ей надо было бояться гнева мужа, с другой, если она отказывала свекру, он мог выделить её мужа, из семьи на невыгодных имущественных условиях. Нередко девушка шла сознательно на связь со свекром, чтобы облегчить свое положение в семье. В свою очередь свекровь могла преследовать невестку за «особое внимание свекра». В горских семьях случаи снохачества не встречались благодаря обычаю избегания.

Взаимоотношения в семье между супругами во многом зависели от их склонности и привязанности друг к другу. Во многих семьях браки заключались лишь по разрешению родителей, которые часто смотрели на брак как на чисто экономическую акцию необходимую для успешного ведения хозяйства и производства потомства, не считаясь при этом с желаниями своих детей277.

Бракоразводного процесса как такового в крестьянских семьях не было. Жена могла уйти от мужа, поскольку она, как правило, не имела имущества, за нее не платили калыма, как в горских обществах. Уходя, она могла забрать лишь свое приданое. В этом случае уже на следующий год мужа могли обвенчать в церкви с другой женщиной, а жена не могла официально вступить в брак еще пять лет.

Однако, несмотря на легкость бракоразводного процесса, разводы были не частыми в крестьянской среде. Поскольку, по каким бы причинам не разводились люди, виновной в глазах общества всегда была женщина. Для родителей было большим позором, если в дом возвращалась дочь, даже если она подвергалась оскорблениям и избиениям в семье мужа, её уничижительно называли «разведенкой» и поскольку женитьба – дело семьи, такую женщину неохотно брали в жены вторично. Кстати сказать, если у горцев считалось позором поднять руку на женщину, в русских семьях муж нередко избивал жену, особенно в пьяном виде и это не осуждалось ни обществом, ни вызывало возмущения со стороны родственников жены.

Семья северокавказского казака также носила патриархальный уклад, но свобода казачек все же была в большей степени очевидна, чем в крестьянском быту и в горских обществах. Литературные классики, побывавшие в то время на Кавказе, так писали о терских казачках:«Эта легкость нравов червленок (гребенские казачки ст. Червленной) странно контрастирует со строгостью русских обычаев и суровостью восточных»278; «На женщину казак смотрит как на орудие своего благосостояния: девке только позволяет гулять, бабу же заставляет с молодости и до глубокой старости работать для себя и смотрит на женщин с восточным требованием покорности и труда. Вследствие такого взгляда женщина, усиленно развиваясь физически, и нравственно, хотя и покоряясь наружно, получает, как вообще на востоке, без сравнения больше чем на западе, влияние и вес в домашнем быту. Удаление её от общественной жизни и привычка к мужской тяжелой работе дают ей тем больший вес и силу в домашнем быту. Казак при посторонних считает неприличным ласково или праздно говорить со своей бабой и невольно чувствует её превосходство, оставаясь с ней с глазу на глаз. Весь дом, все хозяйство приобретено ею и держится только её трудами и заботами. Хотя он твердо убежден, что труд постыден для казака и приличен только работнику-ногайцу и женщине, он смутно чувствует, что все, чем он пользуется и называет своим, есть произведение этого труда и что во власти женщины, матери или жены, которую он считает своею холопкой, лишить его всего, чем он пользуется. Кроме того, постоянный мужской, тяжелый труд и заботы, переданные ей на руки, дали особенно самостоятельный, мужественный характер гребенской женщине и поразительно развили в ней физическую силу, здравый смысл, решительность и стойкость характера. Женщины большей частью и сильнее, и умнее, и развитее, и красивее казаков»279.

Судьба кубанских казачек мало чем отличалась от терских, их быт тоже определялся постоянным отсутствием мужа, на военных действиях. В отличие от крестьянок и горянок, где работа делилась на «мужскую» и «женскую», казачке доставалась вся работа и в поле и на подворье. Ф.А. Щербина писал: «…старики были большей частью калеками и больными от ран и многотрудной службы, дети малы, молодежи недостаточно – и вся тяжесть мирной жизни ложилась на женщин.

Казачка той поры представляла своего рода идеал человека, не падавшего духом под самыми жестокими ударами сурового казачьего рока. С верною тревогою в сердце за жизнь мужа, детей, братьев, служивших на линии, она, эта казачка, творила собственно экономический быт, вела хозяйство, покоила стариков, руководила подростками, воспитывала детей и вообще заботилась об устроении уютного уголка, который рисовался радужными и светлыми красками в мыслях казака среди военных бурь и треволнений»280.

Авторы произведений писавших о казачках подчеркивали её решительность и самостоятельность: «Черноморка, по народным понятиям, представляла собой властную защитницу семейного очага, умеющую постоять за себя и своих близких и ставящую выше всего интересы собственной семьи. Выпавшая на её долю исключительная роль в строительстве семейной и бытовой обстановки делала её решительной и самостоятельной. Одним словом, в семье и хозяйстве казачка вполне заменяла собой казака»281.

Все приведенные факты касаемо быта казачек, соответствуют периоду Кавказской войны. По её окончании (1864 г.), внутренний семейный быт постепенно несколько изменился. Но предыдущая эпоха оставила отпечаток на внутрисемейных взаимоотношениях, которые где-то даже в положительном смысле отразились на положении женщины в казачьих семьях.

Казачий семейный быт и положение в нем женщины определялся, как и в крестьянских семьях, количеством членов семьи. Для 60-80 –х гг. XIX в.

характерно преобладание больших семей, в которых жило по несколько поколений людей. Положение женщины в казачьих обществах зависело от того, в какой она семье жила (большой или малой) и какую социальную роль выполняла (свекровь, дочь, сноха). Как и в крестьянских и горских семьях, в казачьих в самом неблагоприятном положении оказывалась младшая в семье сноха282. Старшая сноха помогала свекрови по дому и была её заместительницей.

В имущественном отношении казачка в большой семьи оказывалась в равнозначном положении с крестьянкой. Её имущество состояло из приданого и личных даров, в отличие от горянок, у которых, по шариату в собственности иногда имелась еще и часть калыма (кебин). Все обычно-правовые нормы казаков были взяты от русских староверов (Терские), потомками которых большая часть казаков и была. Влияние Запорожской Сечи наблюдалось у Кубанских казаков. По свидетельству краеведа Малявкина Г., у гребенцов, если девушка уходила в более бедную семью, ей приданое отдавали не все. Часть его оставляли в роду отца девушки, как своего рода гарантию для нее и её детей на материальное обеспечение в будущем, если брак окажется экономически неудачным283.

Вероятно, здесь есть горское влияние, так как подобная практика встречается у горских народов.

По обычно-правовым нормам в наследственном праве после смерти мужа вдове выделяли её имущество и 1/7 часть пая земли, после чего она могла вторично выйти замуж. Малолетним детям умершего назначался опекун, часто опекуном назначали отчима284, в отличие от крестьян, где опекуном назначалась мать, до совершеннолетия сыновей и выдачи дочери замуж. По мнению Акоевой Н.Б., женщина, ставшая вдовой могла вернуться в дом отца, могла остаться в семье мужа или выделиться в свое хозяйство. При этом надо было спросить разрешения у свекра, как старшего в семье. Если согласия получено не было, вдова все равно уходила из семьи и обращалась в станичный суд с просьбой вернуть её имущество.

В случае согласия свекра, он отдавал невестке её приданное, часть имущества, иногда покупал хату285. Утверждение о том, что вдова могла выделиться в отдельное хозяйство, представляется весьма спорным, поскольку ведение хозяйства было довольно сложным делом, не зря наиболее богатые семьи, были, как правило, большими. Другое дело, что как уже было сказано вдове казака кроме её приданого полагалась 1/7 часть земли и она могла на нее претендовать, но это совсем не значило, что казачка на этом клочке земли могла бы вести самостоятельное хозяйство. Она могла выйти вновь замуж и прибавить к хозяйству нового супруга свой надел, могла перейти с ним в хозяйство своих родителей, могла остаться в семье мужа, если были дети или сложились хорошие отношения с семьей умершего мужа.

Пережитками домостроевской эпохи можно считать то, что в отличие от горца, казак имел право «поднять руку» на жену (женщину) и детей (считалось, что плеть необходима для коня и для порядка в семье и государстве), хотя «спокойное»

поведение в семье во все времена и у всех народов считалось более предпочтительным, чем так называемое «боевое» с драками и выяснением отношений286.

В целом, если характеризовать положение казачки в семье и обществе, складывалась парадоксальная ситуация. С одной стороны самостоятельность, уважение, достойное положение, заслуженно «заработанное» казачкой своей неустанной работой в хозяйстве, воспитанием детей, смелостью, готовностью выступать с мужем в поход. С другой – бесправие «отодвинутость» казачки (в разных возрастах по разному) на вторые роли, невозможность участвовать с правом решающего голоса в принятии важных вопросов общественной значимости. В домашних делах жена имела немалый вес, но главой и вершителем семейных судеб был отец287.

Следует отметить, что все вышеописанные законы и обычаи действовали в основном в селах, станицах и аулах Северного Кавказа. В конце XIX в. растет количество населения в городах и многие недавние станичники, и сельчане перебираются в город. Городская культура все больше проникала и в сельские местности. Это проявлялось не только в трансформации материальной и духовной культуры, но и влияло на изменение взаимоотношения полов в сторону повышения социальной активности и, как следствие, социального статуса женщин. Более свободными стали внутрисемейные отношения. Малые семьи, приходили на смену большим и состояли из родителей и их неженатых детей. В малых семьях, где жена, хотя и находилась в подчинении мужа, чувствовала себя равноправной хозяйкой в доме, пользовалась большей свободой и самостоятельностью. В это время стало все заметнее стремление казачек и крестьянок «выучиться грамоте», как тогда говорили, женщины все активнее посещают учреждения внешкольного образования (вечерние и воскресные школы, библиотеки, выставки и т.п.). В конце XIX начале ХХ в. больше стало возможности среди зажиточных крестьян дать своим дочерям среднее гимназическое образование. Многие казачки обучались в учебных заведениях за счет войска. Нередко их дочери становились учительницами в школах сел, проводили различные мероприятия по просвещению бывших односельчан (об этом речь пойдет в следующих главах).

Итак, несмотря на распространение российского законодательства на всех жителей, проживавших на территории Северного Кавказа в 60-е гг. XIX в., вся вторая половина XIX в. проходила в сложной борьбе двух тенденций – обычного права и российского законодательства. В результате народами Северного Кавказа был найден определенный компромисс: формально подчиняясь общегражданскому законодательству, системе прав и обязанностей и ответственности они сохранили свои прежние правовые институты.

Обычноправовые нормы жителей Северного Кавказа имели свои давние корни и основывались на патриархальности общественного и семейного быта.

Многие традиции перекликались и переходили из одних обществ в другие (от горцев к казакам, от крестьянства к казачеству). На положение женщин горских народов к концу изучаемого периода все большее влияние оказывал ислам, тем не менее, неправомерно говорить, что горские женщины изучаемого периода были «забитыми» и «бесправными». На семейный уклад горцев также влияли многочисленные общественные факторы, послужившие причиной выступления в печати горских женщин в начале ХХ в. против многих традиций уничижающих, по их мнению, достоинство женщины (например, против калыма). Трансформация семейно-правовых отношений у казаков и крестьян в конце изучаемого периода, связана как с усилением товарно-денежных отношений, втягиванием Северного Кавказа в общероссийский рынок, приведшего к распаду больших традиционно патриархальных семей, так и с влиянием городской культуры, что в свою очередь привело к возрастанию социальной роли женщин. В таких семьях муж и жена при решении семейных вопросов часто были на равных, в отдельных случаях женщина могла стать фактически главой семьи.

Итак, анализ источников и литературы позволяет сделать следующие выводы. Под влиянием общественно-демократического движения в пореформенной России сформировалось женское движение. Его возникновение и развитие было вызвано рядом факторов социального характера.

Российское женское движение, берет свое начало в годы реформ 1859-61 г.

как часть русского общественного движения эпохи падения крепостного права. Его специфика была обусловлена особенностями российского исторического развития.

Требование политических и гражданских свобод, присущее женскому движению на Западе, в условиях самодержавной России являлось лозунгом общедемократического движения. В это время женское движение в России развивалось преимущественно в элитной среде, носило в целом прозападный характер и являлось разновидностью феминизма. Однако, большое влияние на общество демократической печати «Колокол», «Современник», «Русское слово», «Искра», а позднее – «Отечественные записки», «Дело», народовольческие нелегальные издания и др., а также близость многих деятельниц женского движения к революционным кругам, привносили в него элементы утопического социализма. Требования политического равноправия женщин появились только во время революции 1905-1907 г. В начале ХХ в. Российское женское движение претерпевало значительные изменения. Прежде всего, оно вышло за рамки элитной среды и представляло интересы женщин всех сословий.

Первоначально деятельность женского движения была направлена на то, чтобы добиться разрешения от правительства получения женщинами образования и возможности его реализации через профессиональную деятельность. Реформы в области образования способствовали созданию целостной системы женского образования в России в досоветский период. Женское образование в изучаемый период развивалось по трем основным направлениям – среднее, специальное и высшее.

Женское начальное образование не получило должного развития. В низших (начальных) учебных заведениях обучались в основном дети обоего пола, родителей низших сословий. Начальные школы находились в ведомстве Министерства народного просвещения, или духовном ведомстве и содержались за счет местных обществ и земств.

Женские средние учебные заведения (гимназии, прогимназии, Мариинские училища и институты) находились в ведомстве Императрицы Марии или Министерства народного просвещения. Епархиальные женские училища также относились к средним учебным заведениям и подчинялись Духовному ведомству.

Женские средние учебные заведения существовали в основном на средства Ведомства императрицы Марии, городов, благотворительных обществ, в том числе и женских, на пожертвования частных благотворителей. Только в конце XIX начале ХХ в. когда изменилась концепция женского образования, было объявлено о сближении программ курса мужских и женских учебных заведений правительство все больше стало заботиться о финансировании наряду с мужскими, женских средних учебных заведений.

Женское профессиональное образование получило возможность для своего развития только в конце XIX – начале ХХ в., благодаря активной деятельности многих общественных организаций, ставивших цель – развитие женского профессионального образования (Общество содействия развитию женского сельскохозяйственного образования, Лига равноправия женщин и др.) Высшее образование в России стало доступно женщинам в 1870-е гг., во многом благодаря активной деятельности женщин – участниц российского женского движения. Однако, первые высшие женские учебные заведения основывались исключительно по частной инициативе и содержались за счет средств частных пожертвований, благотворительных обществ, высокой оплаты за право учения и филантропической деятельности многих преподавателей высших мужских учебных заведений, безвозмездно читавших лекции первым русским женщинам – студенткам. Высшее женское образование так и не стало обязанностью государства, в количественном отношении женские учебные заведения явно уступали мужским.

Развитие женского образования шло медленными темпами, и стало возможным во многом благодаря российскому женскому движению и созданным в его рамках женским обществам, которые брали на себя устройство и финансирование женских учебных заведений, устраивали бесплатные занятия для женщины низших сословий и др. Они многое сделали для того, чтобы подготовить общество к тому, чтобы оно научилось воспринимать женщину как социально значимую личность, как рядового члена российского общества.

Одной из задач женского движения было повышение правового статуса женщины в российском обществе. Низкий правовой статус женщины в России, был отражен как в Российском законодательстве, так и в обычном праве российских крестьян и казаков, адатах горских и кочевых народов, семейных и общественных традициях жителей Российской империи. В основе традиционного семейного права XIX в. – начала ХХ в. и Российского законодательства лежал принцип главенства мужчины в семье и личной подчиненности замужней женщины мужу, незамужней – родителям, опекунам, родственникам. Между тем, российское семейное право, основывалось на традиционном понимании мужчины как основного содержателя семьи, что несколько не соответствовало существовавшей действительности. Многие женщины в указанный период, работали, стремились помочь мужу в обеспечении семьи. Получив право на относительную экономическую самостоятельность, логика вещей требовала личного освобождения женщин в Российском праве. Однако, несмотря на то, что российскими правоведами было написано множество статей о правомерности постановки указанной проблемы, были внесены некоторые поправки в пользу «освобождения» женщин, основные принципы главенства мужа над женой оставались незыблемыми.

Кроме того, всеобщая правовая безграмотность, сопряженная с низким уровнем грамотности большинства жителей Российской Империи не благоприятствовала эмансипации женщин непривилегированных сословий и не способствовала изменению гендерного традиционализма в казачьих, крестьянских, горских, кочевых народов обществах.

В силу ряда факторов социально-политического характера традиции женского движения слабо трансформировались в социальное поведение всего женского населения. Этому процессу препятствовали консервативнопатриархальный тип государственной политики по женскому вопросу; отсутствие демократических прав и свобод; низкий правовой статус женщин; неграмотность, политическая пассивность основной части женщин низших сословий; сложившиеся гендерные стереотипы в российском обществе; отсутствие действенного механизма взаимодействия различных общественных движений.

В целом же Российское женское движение, зародившееся в рамках общественно-демократического движения 50-х – 60-х гг. XIX в. имело большой резонанс в обществе и способствовало самоорганизации женщин всех слоев общества к активной и полезной деятельности направленной на стремление улучшить свое социально-правовое положение в условия традиционного патриархального российского общества.

Глава 2. Женское образование на Северном Кавказе во второй половине XIX - начале XX в.

§1. Развитие начального образования 60-е г. XIX в. явились переломным моментом во всех сферах социальной и политической жизни России, в том числе и в области образования. Передовая общественность выступала за преобразование школы, её демократизацию и освобождение от полицейской опеки, за развитие просвещения в стране для всех сословий. Реформа в этой области способствовала созданию разветвленной и достаточно стройной системы общего образования288.

В 60-е г. XIX в. встал вопрос не только о расширении народной школы, но и о всеобщем начальном образовании. В 1864 г. царское правительство утверждает «Положение о начальных народных училищах», в котором определена главная цель – «Начальные народные училища имеют целью утверждать в народе религиозные и нравственные понятия, распространять первоначально полезные знания»289. В этом же документе давалась характеристика начальным народным училищам: «К начальным народным училищам относились: 1) ведомства Министерства народного просвещения (МНП): а) приходские училища в городах, посадах, селах, содержимые на счет местных обществ и частью на счет казны и пожертвований частных лиц, и б) народные училища, учреждаемые и содержимые частными лицами разного звания; 2) ведомства Министерств государственных имуществ, внутренних дел, удельного и горного: сельские училища разных наименований, содержимые на счет общественных сумм; 3) ведомства духовного: церковноприходские училища, открываемые православным духовенством в городах, посадах, селах, с пособием и без пособия казны, местных обществ и частных лиц; 4) все вообще воскресные школы, учреждаемые как правительством, так и обществами, городскими и сельскими, и частными лицами для образования лиц ремесленного и рабочего сословий обоего пола, не имеющих возможности пользоваться ученьем ежемесячно»290.

В этом же документе, в пункте 7, определяется, что «В начальных народных училищах могут обучаться дети обоего пола там, где не представляется возможности иметь отдельные училища мужские и женские. Воскресные же школы учреждаются исключительно для учащихся одного пола»291. В пункте 6 говорится о том, что в эти училища могли приниматься дети всех состояний, без различия вероисповедания292.

Таким образом, начальное образование подчинялось нескольким ведомствам (Министерству государственных имуществ; Министерству двора; Министерству внутренних дел; Св. Синоду (больше половины всех училищ); Министерству народного просвещения (на него приходилось около 20% училищ)293, что затрудняет возможность статистически проследить количество учебных заведений и дать наиболее точный анализ их количественного роста на Северном Кавказе.

Согласно этому «положению», обучаться в начальных школах беспрепятственно могли все дети, без различия вероисповедания, национальности и пола, что особенно важно для становления и развития женского образования.

Отмена крепостного права вызвала необходимость открытия школ для всех слоев населения: крестьян и помещиков, городских жителей. Стала очевидной несправедливость сословной политики в области образования, ограничений в области женского образования. По данным за 1896 г. в министерских и земских школах Российской империи обучалось 4,5 млн. детей, а в школах Синода – 1 млн.

детей294.

По сведениям С.В. Рождественского в России действовали следующие типы начальных учебных заведений: 94% составляли одноклассные училища с курсом обучения 1-3 года (приходские училища МНП, земств, церковно-приходские школы и школы грамоты), 4% - двухклассные с курсом 4-5 лет (уездные, министерские образцовые училища, церковно-приходские школы); 2% многоклассные с курсом 6 лет (городские)295. В 1911 г. однодневная перепись начальных школ империи зарегистрировала 100196 школ, из которых к ведомству МНП относилось 59685 (59,6%), к ведомству Святейшего Синода – 37820 (37,7%), к прочим ведомствам – 2691 (2.7%). К общему числу школ МНП необходимо присоединить 992 городских училища, относившихся по типу к «низшей»

(начальной) школе и действовавших по положению от 31 мая 1872 г.296 Учебный процесс того времени не укладывался в рамки современных представлений: класс состоял из 2-3 отделений, в зависимости от уровня подготовки. Зачастую, на все отделения приходился 1 учитель. Одноклассные школы по штату имели преподавателя. Количество учеников – 70-80 чел. В этих условиях даже применение прогрессивных методов преподавания давало малый эффект297.

Согласно результатам исследования Е.К. Сысоевой, заметные качественные сдвиги в школьной практике наметились во второй половине 90-х гг. XIX в., когда увеличились земские ассигнования, укрепилась материальная база школ, сложились квалифицированные кадры учителей, появилась новая учебнометодическая литература, расширилась программа обучения, стали обсуждаться меры по введению всеобщего начального обучения. К этому времени стало очевидным, что лучшим типом школы была трехгодичная земская, основанная на принципах светской системы образования. Обучение грамоте осуществлялось не только по церковным книгам, но и по учебникам Ушинского, Корфа и др. Методом разъяснительного чтения ученикам сообщались сведения из различных областей знания – истории, географии, естествознания. В результате деятельности пореформенной школы повысилась грамотность населения. К концу века доля грамотных занимала 21%. В городах грамотная молодежь составляла 40%298.

Во второй половине XIX в., с окончанием Кавказской войны, Северный Кавказ постепенно начал втягивается в общероссийскую политическую, экономическую и культурную систему Российской империи. Выделился Кавказский учебный округ. Постепенно стала строится новая система народного образования на Северном Кавказе, правительство все больше начало ассигновать специальные средства для этого. На Северный Кавказ стали направлять служить педагогов из столицы.

Под влиянием ряда факторов экономического и политического характера правительство активизировало свою деятельность в области народного образования на Кавказе в начале 60-х г. XIX в. Сложившаяся в регионе школьная система не соответствовала требованиям времени. Архаичная структура народного образования тормозила его дальнейшее развитие, диктовавшее идеологическими задачами правительства в области национальной политики после завершения Кавказской войны. Мощным фактором, повлиявшим на усовершенствование кавказской школы, стали начавшиеся широкомасштабные преобразования в России, в первую очередь реформы школьной системы образования.

Пакет реформ для отдельных регионов должен был разрабатываться совместными усилиями центральной власти и местных органов, представлявших в распоряжение Министерства и Государственного совета необходимые материалы, рекомендации и собственные варианты проектов. Таким образом, планировалась разработка школьной реформы и на Кавказе, для которого 60-е гг. стали переломными в развитии народного образования.

В начале 60-х г.XIX в. баланс трех ведомств, вовлеченных в дело народного образования на Северном Кавказе – гражданского (учебной администрации), военного и духовного был существенно поколеблен. Вследствие реформы А.И.

Барятинского, упразднившей Кавказский учебный округ и передававшей управление школами в руки местных губернаторов и военных начальников, руководящая роль гражданского ведомства в делах учебных заведений практически свелась к нулю. Вновь образованные дирекции попадали под юрисдикцию военных властей. В результате, как писал новый наместник управляющему Кавказским комитетом, учебная часть, «слитая в общую массу полицейских учреждений, занимая в среде их второстепенное место, утеряла свое значение». Этим объяснялся упадок некоторых из важнейших учебных заведений в крае и постоянный недостаток в учителях»299. Бесчисленные проблемы кавказской школы требовали безотлагательного решения. Назначенный 6 декабря 1862 г. на пост кавказского наместника и главнокомандующего Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич ознакомился с состоянием учебного дела в крае и счел необходимым, прежде всего, усилить свою администрацию специалистами, близко знакомыми с местными условиями и способными помочь правительству. Поэтому он добился назначения 29 июня 1863 г. начальника главного управления наместничества барона А.П. Николаи, который уже был попечителем Кавказского учебного округа в 1852-1860 гг., на должность главного инспектора учебных заведений на Кавказе и Кавказом300.

Восточных языков в Москве Я.М. Неверова, авторитетного педагога и опытного администратора, служившего в крае – он являлся директором Ставропольской гимназии в 1850-1861 г. Я. М. Неверов получил назначение 3 мая 1864 г301.

Новые администраторы сразу же приступили к составлению проекта положения об учебной части, «который, руководствуясь общими, определенными законами для Империи началами, предоставлял бы краю возможность удовлетворять его частным местным потребностям». Вместе с положением вырабатывался и план устройства администрации, «долженствовавшей войти в Ответственность за выполнение этих задач легла прежде всего на плечи главного инспектора.

Неверов, прежде чем начать работу, объездил все районы, где имелись школы. После подробного осмотра учебных заведений Кавказа, главный инспектор приехал в Тифлис 26 сентября 1864 г. «Первым делом его было составление канцелярии и прием дел от разных ведомств и лиц, заведовавших до того учебной частью»303. Под начало главного управления наместника постепенно переходили все учебные заведения, до реформы подведомственные округу304. Собрав материалы о школах действовавших на Кавказе Неверов издал ряд правил по упорядочению работы этих школ. 16 мая 1863 г. наместник утвердил «Правила о приходских школах ведомства Общества восстановления православного христианства на Кавказе», согласно которым во всех горских приходах (христианских) учреждались одноклассные и двухклассные школы.

Предполагалось каждые два-три года переносить школы из аула в аул, чтобы «наибольшее число горских детей могло получить достаточно полное первоначальное образование…»305.

Управляющий делами комитета Общества граф Левашов писал 17 июня г. начальнику Терской области: «… Доселе почти все внимание было сосредоточено на так называемых ученых школах, тогда как гораздо большей заботливости требовали школы сельские как потому, что в этих школах нуждается гораздо большее число поселян, так и потому, что школы эти могли сделаться ближайшими проводниками твердых и основательных начал гражданской и духовной жизни»306.

Общество восстановления православного христианства на Кавказе разработало специальную систему обучения детей. В правилах Общества говорилось: «Обучение в приходских школах русской грамоте производится после изучения природной грамоты»307. Члены Общества занимались составлением азбук, учебников, переводом церковных книг на языки народностей Кавказа. Эта работа приносила ощутимые результаты. Чтобы привлечь к своим школам интерес жителей Общество приняло решение не взимать с детей местного населения плату за обучение308. Активная деятельность этого общества по расширению сети школ привела к тому, что уже в 1864 г. в подведомственных ему приходских учебных заведениях насчитывалось 964 учащихся, а в других кавказских школах состояло 127 пансионеров Общества из горских детей. По данным православного ведомства, начиная с 1864 г. ежегодное число школ Общества составляло не менее 35-ти309.

Школы Общества восстановления христианства на Кавказе составляли главную конкуренцию мусульманским начальным школам и находились в явном преимуществе в учебно-педагогическом плане.

Однако, местные жители Кавказа все больше ориентировались на традиционные школы. Правительству приходилось привлекать жителей Кавказа, организуя так называемые русско-мусульманские школы. По словам исследователя народного образования в России Н.В. Чехова, мусульманские школы являлись «соперницами тех русско-мусульманских школ, которые уже давно правительство стало заводить…»310. Численность государственных учебных заведений для мусульман неуклонно росло. Представители кочующих народов традиционно обучались в мусульманских школах. Почти при каждой мечети была школа, в которой обучались мальчики и девочки. Мусульманские школы были двух видов – мектебе и медресе. Мектебе - это школы грамоты, организуемые либо в доме учителя, либо в кибитках – во время кочевья (у ногайцев, туркмен и др.), медресе это школы при мечети. В туркменском приставстве, по данным на 1903 г. было таких школ, где обучалось 600 чел, из которых 451 мальчик и 149 девочек, на тыс. чел.311 Правительственных школ в мусульманских районах было не много, например, в указанном районе было всего 3 школы МНП. Женских начальных учебных заведений для мусульманок на Северном Кавказе не выявлено.

В Осетии открытие первой женской начальной осетинской школы связано с именем осетинского просветителя, общественного деятеля, священника Аксо Колиева. Он был одним из первых осетин, блестяще окончивших Тифлисскую духовную семинарию. Вернувшись домой начал активную деятельность по просвещению осетинского народа312. Аксо Колиев был одним из первых кто понял и оценил необходимость женского образования, подчеркнул то влияние, которое оказывает женщина в семье и обществе. В 1862 г. им была открыта первая осетинская школа для девочек-осетинок. В июне 1862 г. экзарх Грузии сообщал комитету Общества восстановления православного христианства на Кавказе: