«ОБРАЗОВАНИЕ, ОБЩЕСТВЕННАЯ И ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЖЕНЩИН СЕВЕРНОГО КАВКАЗА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВВ. ...»

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

СТАВРОПОЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

на правах рукописи

ШАФРАНОВА ОЛЬГА ИВАНОВНА

ОБРАЗОВАНИЕ, ОБЩЕСТВЕННАЯ И

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЖЕНЩИН

СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВВ.

Специальность 07.00.02 Отечественная история Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Кудрявцев А.А.

Ставрополь, 2004.

Содержание Введение Глава 1. Социально-правовое положение женщин в России во второй половине XIX - начале XX в.

§1. «Женский вопрос» и «женское движение» в России во второй половине XIX – начале XX вв. §2. Особенности положения женщин Северного Кавказа: горянки, казачки, крестьянки, женщины кочевых народов Глава 2. Женское образование на Северном Кавказе во второй половине XIX начале XX вв.

§1. Развитие начального образования §2. Средние женские учебные заведения региона §3.Специальные и профессиональные образовательные учреждения для женщин на Северном Кавказе Глава 3. Социальная активность и профессиональная деятельность женщин Северного Кавказа во второй половине XIX - начале XX в.

§1. Дамские общества и кружки на Северном Кавказе во второй половине XIX- начале XX вв. §2. Деятельность женских северокавказских монастырей и общин §3. Профессиональные занятия женщин на Северном Кавказе Заключение Примечания Список источников и литературы Приложения Введение Актуальность. Актуальность темы исследования определяется, прежде всего, необходимостью осмысления положения женщин в условиях социальноэкономических противоречий современного мира, весьма сходных с эпохой становления в России буржуазного строя. Либеральные преобразования российского общества в конце XIX – начале XX вв. вызвали волну общественно-педагогического движения, в результате чего женщины получили право на образование, что, в свою очередь, привело к повышению их роли в духовной жизни страны, активизации их общественной, профессиональной и культурной деятельности.

Характерной особенностью исторического развития России конца 80-х – начала 90-х гг. ХХ в. является резкая интенсификация социальных трансформаций. К их числу относятся и изменившиеся представления о роли и статусе мужчин и женщин в обществе, когда образы «женственности» и «мужественности», созданные в предшествующий период, вступили в противоречие с новыми реалиями жизни, засвидетельствовавшими, что сильнее всего кризис идентичности сказывается на женщине, как наименее социально и культурно защищенном субъекте современных процессов модернизации. Это явилось одной из причин обращения российских ученых к «женской» теме, открытия центров гендерных исследований в Москве, Санкт-Петербурге и других городах, а также проведения научных конференций по обозначенной тематике1.

В подобных исследованиях российских ученых рассматриваются понятия «гендер» и «гендерные исследования». Гендерный подход к исследованию предполагает учет многовариативного влияния фактора пола, а пол как категория состоит как бы из двух компонентов: пола биологического (sex) и пола социального (gender)2. Ученые пришли к выводу о том, что гендерные исследования предполагают изучение мужчин и женщин, что само по себе не исключает их раздельного изучения, а гендерная история – это история взаимоотношений и взаимодействий мужчин и женщин. За короткий срок теоретические гендерные разработки и исследования Н.Л. Пушкаревой, Л.П.

Репиной, Е.А. Здравомысловой, С.В. Полениной, И.С. Кона, Н.М.

Римашевской, Е.Р. Ярской – Смирновой, М.Л. Бутовской и др. заняли определенное место в российской науке. Из области научных изысканий они перешли в учебники для высших учебных заведений и стали предметом обучения3.

В Северо-Кавказском регионе развитие гендерных исследований находятся на стадии становления. В последнее время появились работы, посвященные различным аспектам данной проблематики или учитывающих гендерный фактор4.

Объектом исследования является история женщин Северного Кавказа во второй половине XIX – начале XX в.

Предметом исследования выступает общественная деятельность женщин её формы и проявления, проблемы женского образования и роль женщин в общественной жизни региона в пореформенный период.

Географические рамки диссертационного исследования ограничены территорией Северного Кавказа. В 60-е г. XIX в. был осуществлен ряд административных преобразований в районах Северного Кавказа. После пленения Шамиля была упразднена Кавказская линия. Территория Левого фланга была преобразована в Терскую область, а земли Правого фланга – в Кубанскую область. Согласно указу Александра II от 1860 г. «все пространство, находящееся к северу от главного хребта Кавказских гор и заключающее в себе две области: Терскую и Кубанскую, так и Ставропольскую губернию именовать впредь Северным Кавказом»5. На всем протяжении изучаемого периода неоднократно проводились административные изменения: в 1866 г. г. Моздок, в 1867 г. – Кизляр, в 1868 г. г. Георгиевск, в 1874 г. Пятигорск и другие курортные города, станицы Ессентукская, Кисловодская, Горячеводская были переданы из Ставропольской губернии - в Терскую область6. Тем не менее, указанные территории все это время не выходили за рамки понятия «Северный Кавказ», что позволяет изучить их как единое целое.

Хронологические рамки диссертации охватывают период со второй половины XIX в. – 1917 г. XX в. XX в. Начальная точка исследования обусловлена тем, что под влиянием буржуазных преобразований 60-х гг. XIX в.

в России наблюдается общественный подъем, возникает множество социальных групп, борющихся за увеличение своих прав. Под влиянием такого настроя в обществе дает о себе знать и «женское движение». Именно с 60-х гг. XIX в.

государством и обществом проводится большая работа по изменению положения женщины, открывается множество учебных заведений, в корне трансформируется отношение к женщине как к социальному объекту. На протяжении изучаемого времени на высоком научном уровне ведутся дискуссии о правомерности и целесообразности участия женщин в социальных процессах. Научно доказываются теории женской биологической и социальной природы. На рубеже XIX-XX вв. рассматриваемые в данной работе процессы получили наибольшее распространение: появились специализированные преобразовательницами жизни, вторгаясь в сферы профессиональной медицины, издательской деятельности, искусства, сферы – ранее закрытой для них. Именно в этот период происходило коренное изменение гендерного традиционализма в общественном сознании, о чем свидетельствуют публичные выступления и научные труды общественных деятелей, философов, историков.

Все это в известной степени повлияло и на положение женщины на северном Кавказе. Верхний хронологический предел исследования определяется 1917 г., так как после революции наступила новая историческая эпоха, создается новое государство, коренным образом отличавшееся от существовавшей ранее системы. Советское государство полностью реорганизовало систему народного образования, начинались коренные преобразования во всех областях общественной и политической сферах, стало строится совершенно иное общество.

Историография проблемы. Историография проблемы обширна, для удобства рассмотрения её целесообразно систематизировать в две большие группы: общероссийскую и региональную.

В первую группу вошли работы, опубликованные с конца XVIII- начала XIX в. по настоящее время.

Накопление материала о положении женщины в российском обществе было начато историками еще в конце XVIII - начале XIX в. Н. М. Карамзин первым призвал создать «галерею портретов россиянок, знаменитых в истории или достойных сей участи». Повесть исторического характера Н. М. Карамзина о новгородской боярыне XV в. Марфе Борецкой, была первой работой, средневековья7.

Начало XIX столетия в России было отмечено подъемом национальнопатриотического самосознания в годы Отечественной войны 1812 г. В прямой связи с ними и с оформившимся в 1820-1850-е г. славянофильским направлением возник интерес к истории повседневности средневековой России.

Историки-славянофилы публиковали в журналах подборки историкоэтнографических и фольклорных материалов, описывая место женщин в свадебных, крестильных, похоронных церемониях, их положение в древнерусских и современных им крестьянских семьях8. В середине XIX в.

исследователи повседневности и нравов средневековья И. Е. Забелин и А Терещенко сделали попытки «вписать» женщин в материальный быт допетровской эпохи (X - XVII вв.)9. В 1830-1850-е гг. исследователи либерального направления-«западники», стали анализировать уголовноправовые и материально-правовые нормы, сопоставляли имущественный статус, дееспособность женщин в допетровскую эпоху (X-XVII вв.) и в XVIII в.

Сравнивая эти два периода они показали разительность перемен, совершенных в эпоху «европеизации». Многие исследователи-правоведы отмечали «правовую защищенность» русских женщин в средневековой России, их право на обладание собственной частью (выделом) в общесемейном имуществе, получение ее в случае развода10. Одновременно, в изучаемый период стали появляться и научные публикации, авторы которых анализировали место женского вопроса в системе современных им юридических знаний и в публицистике11. Большую работу по изучению правового положения женщин в российском законодательстве XIX в. провели правоведы В.П. Безобразов, В.В.

Быховский, И. Васильев, Л.Я. Гуревич, А.Г. Гоцберг, А.О. Домоховский, П.

Жид, П.М. Лебединский, В.И. Синайский, В. Ривс12.

Исследуя российское законодательство в его историческом развитии, авторы склонны к тому, что женщина в правовом отношении явно дискриминирована в отличие от мужчины. При чем в большей степени это касалось замужней женщины. Так, В.П. Безобразов в работе «О правах женщины» подробно рассматривает 10-й том Свода законов Российской империи, касаемых прав женщин в России изучаемого периода. Он отмечает, что: «…первые же статьи действующего Свода Законов представляют буквальное повторение старинного закона Екатерининских времен, который в свою очередь носит на себе явные следы византийских воззрений и взглядов Домостроя»13.

В трудах таких этнографов второй половины XIX в. как А. П. Щапов, И.

Харламов, А. Я. Ефименко была открыта «особость» статуса женщины в русской многопоколенной крестьянской семье, со строгой дифференциацией ролей, прав и обязанностей14. На рубеже XIX и XX вв. появились труды женщин - исследовательниц по этому вопросу. Вслед за лидерами российского женского движения Н. Корсини, М. Богдановой, Н. Сусловой, Е. О. Лихачева, М. Дитрих и Е. Щепкина попытались дать научное объяснение женского неравноправия. Истоки незавидной женской доли в России они видели в «утверждении патриархальных начал», влиянии православия и распространении византийской литературы. Они первыми отметили, что затворничество русских женщин в XVI-XVII вв. коснулось только «узкого слоя знати», увидели в этом периоде не только негативные характеристики, но и начало осознания «ценности женской личности» главным образом в семье15.

Несомненный интерес представляли и попытки некоторых исследовательниц, которые были одновременно участницами женского движения, борьбы за политические, избирательные права сопоставить «женскую историю» России и Запада, сравнить методы достижения целей, объяснить специфику исторической ситуации в России. Вышеупомянутая Е. Щепкина, а также М. В.

Кечерджи-Шаповалова подчеркнули традиционность психологии коллективизма, значимость «самопомощи» как самостоятельного направления деятельности первых женских организаций на русской почве16. Начало XX в. вписало новую страницу в «женскую историю» России. Участницы Первого Всероссийского женского съезда (1908 г.) старались дать объективную оценку правовому и общественному статусу женщин различных социальных слоев в конце XIX начале XX в., их деятельности на различных поприщах, определить перспективы борьбы за равноправие17.

Тема любви, сексуальности, брака и семьи характерна для русской литературы, публицистики, эстетики, философии и теологии конца XIX – начала XX в. О любви писали философы и теологи, такие как Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Н.О. Лосский, В.В. Розанов, В.С. Соловьев, Ф. А. Степун18. В это время проблема взаимоотношений мужчины и женщины постепенно перестает сводиться исключительно к социальному аспекту. Одновременно все более осознается, что так называемый «женский вопрос» не является исключительно женским: это вопрос взаимоотношения полов, и как таковой он в равной мере затрагивает и женщину и мужчину. Вопрос о поле и любви не может быть сведен только лишь к проблеме социального освобождения женщины19. По словам Бердяева «это мучительный вопрос для каждого существа; для всех людей он также безмерно важен, как вопрос о поддержании жизни и о смерти»20. Под проблемой женской эмансипации или социального освобождения женщин Бердяев понимал не вопрос эмансипации как таковой – это вопрос более глубокий – «метафизический», то есть затрагивающий глубинные основы бытия каждого человека. По его мнению, проблема женской эмансипации составляет одну из частей или граней более общей и фундаментальной проблемы взаимоотношения полов, любви и сексуальности21.

Основной проблемой в решении «женского вопроса» в России такие исследователи как Н. Зинченко, П. Пашков, М. Катков, Е. Дюринг считали нерешенную проблему женского образования22. По утверждению Н. Зинченко, «В сравнении с шумной агитацией женских прав в Англии и Америке, в России почти не существовало «женского вопроса», так как центр тяжести этого вопроса для русской женщины лежит не в её гражданских и политических правах, а прежде всего в правах женщины на образование… Вопрос о женском образовании в России есть совершенно самостоятельный вопрос, не зависящий от успеха вопроса эмансипации. Решение вопроса о женском образовании есть решение женского вопроса вообще»23. Некоторые журналисты делали попытки обобщения итогов развития женского движения (за 10-15 лет), борьбы россиянок за доступ к высшему образованию и работе на благо науки24.

Таким образом, сторонники этого направления, на наш взгляд, несколько упрощенно и поверхностно понимая причины возникновения женской социальной активности, видели решение «женского вопроса» в России в решении проблем женского образования.

Историки В. Михневич, Д. Мордовцев, В. Шульгин, С. Шашков. А.

Чудинов пытались создать целостный тип русской женщины различных эпох, подчеркивая её интеллектуальное влияние на общество25. Эти исследователи пытались показать картину положения женщины в процессе социальной истории России. «Изучая положение женщин в России от первого появления славян в истории до нашего времени, мы замечаем, что судьба женщины у нас видоизменялась три раза. В языческом быту славян и руссов мы находим, что все сферы жизни открыты женщине, она пользуется свободой в первобытном, еще не устоявшемся обществе. С принятием христианства из Византии начинается мало помалу разлучение полов: женщина постепенно исключается из мужского общества. Это исключение продолжалось до Петра Великого. Петр снова соединяет в общежитии оба пола, возвращает женщине её место, права и значение в обществе; её свободу в новых формах, очищенных, не похожих на прежние, полудикие проявления» - пишет В. Шульгин в своем историческом исследовании26.

Немалое значение для настоящего исследования представляют работы русских педагогов XIX столетия – теоретиков и практиков женского образования К.Е. Ельницкого, В.Д. Сиповского, В.Я. Стюнина, К.Д.

Ушинского27. Наиболее ценным в исследованиях данных авторов является концепция женского образования в России, с практической направленностью на педагогическую деятельность.

Особый пласт историографии составляют труды по истории становления образования в России, в том числе и женского. В 90-х гг. XIX в. – начале 1900-х гг. вышли работы, посвященные частным проблемам народного образования современной авторам эпохи. По сути, их работы не являются историческими, так как обращены к проблемам организации образовательной системы. К таким работам следует отнести, прежде всего, труды В. Василевича, В.П. Вахтерова, К. Мягковой, А. Оленина, Ф. Самарина, С.В. Рождественского, Н.В. Чехова28.

Авторы этих книг дали анализ работы учительских съездов, показали положение педагогов, привели сведения о состоянии земских начальных народных училищ, осветили деятельность Министерства народного просвещения и содержание процесса развития образования в России на протяжении длительного исторического периода. В каждой из этих книг представлен, как правило, один из аспектов многоплановой деятельности учительства.

В. Василевич дал обстоятельный анализ работы I Всероссийского съезда представителей учительских обществ взаимопомощи, состоявшегося в конце декабря 1902 г. – начале 1903 г. Наиболее интересным моментом в его исследовании является оценка значения проблем, поднятых на съезде учителями. Автор привел также перечень имен активных деятелей общественно-педагогического движения.

В.П. Вахтеров рассмотрел проблему обеспечения внешкольного образования народа, особо важный вопрос для России того периода, когда остро чувствовалась нехватка школ и учителей. Автор показал перспективы развития внешкольного образования и роль учителей в этой деятельности.

В небольшой книге К. Мягковой показано тяжелое положение народных учителей на примере целого ряда фактов. А. Олениным и Ф. Самариным обобщен разнообразный статистический материал о состоянии земских начальных училищ Московской губернии в 1892/93 уч. г. Он представляет особый интерес, так как земские школы были важным звеном в системе начального образования и опыт их работы использовался другими педагогами.

В книге С.В. Рождественского сделан исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения за 100 лет – с 1802 по 1903 гг. В обзоре определены различные направления деятельности министерства по развитию народного образования, перечислены типы школ, очерчен профессиональный статус учителя.

Н.В. Чехов осветил развитие народного образования в России с 60-х гг.

XIX в. до начала ХХ в. В исследовании этого известного деятеля народного образования содержится значительный фактический материал, который позволяет проследить постепенное формирование сложной школьной структуры, увидеть особенности правового и материального положения учителей, работавших в школах, принадлежавших к разным ведомствам.

С установлением Советской власти начинается новый период истории России, вместе с ним приходит совершенно иное направление в общественных науках, что отразилось на видении изучаемых вопросов. Особенность советской историографии состоит в том, что почти вся она базировалась на марксистско-ленинском учении о классах и классовой борьбе. Односторонний подход к решению научных проблем существенно ограничил результаты многих исследований. Методологической основой большинства работ, посвященных «женской проблеме», народному образованию и учительству явились произведения В.И. Ленина29.

Ленин в своих статьях нередко обращал внимание на развитие школы и положение учителя до революций 1917 г. и на его место в Советской России. В ряде работ и выступлений послеоктябрьского периода он рассмотрел различные направления политики Министерства народного просвещения, материальное и правовое положение учителей в России.

Не смотря на то, что после революции «женский вопрос» в России был объявлен решенным, «женская тема» не исчезла со страниц первых послереволюционных изданий. «Решение женского вопроса», «освобождение женщины от рабского домашнего труда в условиях строительства социализма», история участия женщин в освободительном и революционном движении - все эти проблемы были определены в работах послереволюционных лет30. В 20-е гг. в журналах появлялись статьи, доказывавшие значимость участия женщин в революции и гражданской войне31. Затем стал обобщаться опыт работы женсоветов и женотделов, созданных в первые послереволюционные годы, процесс ликвидации неграмотности среди женщин, вопрос о праве женщин на гражданский брак, свободный развод и аборты32. Огромное место в исследовании «женского вопроса» стали занимать ставшие к тому времени модными социологические анализы типа «Женский труд в СССР» или «Безработица среди женщин и борьба с нею»33. В лавине публикаций 20-х гг., посвященных «раскрепощению» женщины в Советской России, практически не было написано исторических исследований по «женской истории» досоветского времени, за исключением исследований М. Аронсон и С. Рейсер о литературных салонах и кружках 1830-х гг. Авторам удалось показать, что после неудачного восстания декабристов, в условиях запрета на создание политических организаций, умные и образованные хозяйки литературных салонов выступали объединяющими центрами, в которых «зарождалась, воспитывалась и созревала русская мысль»34. В целом, в работах второй половины 30-х гг. появилось настойчивое противопоставление «ужасного прошлого» русских женщин и их «прекрасного настоящего». «Рабская забитость» женщин при капитализме противопоставлялась свободному труду на социалистическом производстве. При этом докапиталистическая эпоха в «истории женщин» России рисовалась и вовсе периодом полного бесправия, невежества и темноты. В первые десятилетия советской власти вышло несколько работ, посвященных развитию просвещения и образования в России в конце XIX – начале XX в. Особое внимание в них было уделено участию учительства в революционном движении и политике царского правительства в области народного просвещения. В последующие годы изучение проблем, связанных с историей учительства и школы в России, шло в том же направлении. Определенный интерес при этом представляют исследования И.Л.

Цветкова, Н.А. Малиновского, Н.А. Константинова, А.Г. Рашина, Л.К. Ермана, А. Ониани и др. Для советского периода историографии женского вопроса характерен приоритет изучения роли женщин в общественном движении, участие их в революционных событиях 1905-1907 гг. и 1917-го г. Со второй половины 20-х гг. до начала 90-х вышло множество трудов, посвященных указанной проблематике - это работы С. Цедербаум, Ф.Л. Зырянова, В.Ф. Латкина, И.П.

Осадчева, А.А. Пунчика, Н.Ф. Юркина36.

Кроме того, выходило множество изданий энциклопедического характера, рассказывающих о женщинах, участвовавших в революционном движении37. Особый интерес, связанный с периодом хрущевской «оттепели»

начала 60-х гг. XX в., проявился в те годы интерес к «шестидесятницам» века минувшего. В различных научных сборниках и журналах появилась масса эмансипации», борьбы «шестидесятниц» за равенство38. В это же время были написаны биографии первых русских деятельницах науки - президента двух академий Е. Р. Дашковой, врача В. А. Кашеваровой-Рудневой, химика Ю. В.

Лермонтовой и др.39.

История женского образования в России в середине XIX в., в том числе первых высших женских курсов Бестужевских (открыты в 1878 г.), нашла отражение в монографии Э. П. Федосовой40. В ней не только был собран и биографиями «бестужевок», но и проанализирована тактика взаимодействия самоуправления, демократически настроенной профессурой. Многие из направлений исследования женского вопроса в России XIX в., намеченных Э.

П. Федосовой, были раскрыты Г. А. Тишкиным. Г. А. Тишкин, а также Л. П.

Богословская показали, как литературные образы и произведения («Что делать?» Чернышевского) побудили современниц к созданию первых женских коммун и издательств41.

История русских женщин менее интенсивно исследовалась в 70-е начале 80 г. ХХ в. Отдельные вопросы «женской истории» рассматривались лишь попутно с рассмотрением эволюции форм семьи и особенностей распределения повседневности» анализировалась в исследованиях по истории городского быта и культурной жизни русского города XIII- XVIII в43.

К концу 1980-х г. период накопления фактических знаний сменился объясняющих общее и особенное в «истории русских женщин». В это время появилось множество статей, авторы которых опровергали общепризнанные постулаты об униженности и бесправии, пассивности и необразованности женщин досоциалистической эпохи44.

Изменение политического курса в связи с падением советской системы скорее благоприятным образом отразилось на исследованиях в области общественных наук. В нашей стране именно период начала 90-х ХХ в. можно считать временем становления гендерной истории. Возникшие центры гендерных исследований начали разработку новых методик и методологии изучения «женщин»45. Появилось множество исследований по различным общественным наукам, в том числе и историческим, исследующим широкое поле деятельности женщин в семье, обществе, в науке, культуре и т.д. В работах 90-х гг. XX в. решались вопросы социально-психологической направленности, исследовались понятия возможности и альтернативности реализации гендерного потенциала.

Последнее десятилетие изменило отношение к «женской истории» во всем мире. В Западной Европе и Америке проблемы изучения женщин стали рассматриваться еще в середине 70-х гг., когда наиболее радикальные исследователи поставили вопрос о том, что все предшествующие исторические сочинения были написаны под углом «мужского видения мира», в котором главными ценностями были «мужские дела» - политика, военное дело, управление государством. Они даже читали слово «history» как «his-story» (т. е.

«его история», «история Мужчины»), предлагая переписать прошлое и создать теперь «herstory» (т. е. «ее историю», «историю Женщины»)46.

Американские ученые внесли в мировую историографию понятие «статус женщины», положив его в основу разработки целостной теории. Они предложили различные критерии оценки статуса женщины: экономические (величина трудового вклада женщины в семейную и общественную экономику, престижность женского труда, его вознаграждаемость), политические (отношение к участию женщин в общественно-политической жизни, «формальные» и «неформальные» общественно-политические роли, их ценностность), социальные (определение основной сферы женской жизнедеятельности, степень «персональной автономности женщины», структура родственной группы и возможность авторитарности, особенности распределения семейных ролей), идеологические (социокультурные представления о различиях полов, символы, ритуалы, религиозные установки, «двойной стандарт» поведения и морали) и др. Не меньший вклад в теорию истории женщин внесли в последнюю четверть века и французские историки, первыми предложившие повернуть историю «лицом к Человеку», отойти от анализа социально-экономической сферы и сосредоточиться на анализе духовного мира, менталитета, истории частной жизни людей ушедших эпох. Представители «школы Анналов»

первыми стали углубляться в историю умонастроений, выявлять эволюцию содержания привычных понятий - любви, стыда, дружбы, страха. Они стояли у истоков создания новых направлений в истории - «история детства», «история сексуальности», «история старости», каждое из которых было тесно связано с феминологией48.

Германская историография последней четверти века внесла свою лепту разработкой проблем «повседневности», повседневного быта (а роль в нем женщин во все эпохи была очень значительной) - под новым, не этнографическим, а социально-историческим углом зрения49. Новые подходы к изучению «женской истории» в России с конца 1980-х гг. стали использоваться и российскими историками. В это время появилось большое количество репринтных изданий - публикаций исторических портретов выдающихся русских правительниц (Екатерины I, Екатерины Великой), беллетризированных сочинений М. И. Семевского, а также книг и статей научно-популярного характера50.

Разработкой «женской темы» стали заниматься социологи51, психологи и сексологи52, философы53. Ученые смежных с историей гуманитарных наук, используя свои методы анализа, свой понятийный аппарат, доказали многогранность и междисциплинарность не только «женской темы» как таковой, но и проблемы «женщины в русской истории». Большую роль в привлечении к ней внимания сыграли в конце 80-х - начале 90-х гг. и публикации источников - воспоминаний и писем русских женщин, фотоальбомов, раскрывающих их судьбы, новых статистических данных, а также тематических подборок фольклорных материалов54.

Объектом внимания российских историков в первую очередь стали проблемы социального положения русских женщин допетровской России. Этот период (X-XVII вв.) исследован сравнительно полно в монографиях Н. Л.

Пушкаревой и М. К. Цатуровой. В работах этих авторов изучен социальноправовой и семейный статус древнерусских женщин, особенности их быта, манеры одеваться и вести себя в семье и обществе55.

XVIII век и проблемы трансформации в статусе женщин всех слоев после вступления России на путь европеизации оказались исследованными слабее, нежели допетровский период. Этих сюжетов касались, как правило, литературоведы и авторы предисловий к публикациям мемуаров россиянок, живших в «просвещенный век»56. Наиболее ярким исследованием образа жизни представительниц «образованного сословия» в конце XVIII - начале XIX в.

стали главы «Женский мир» и «Женское образование» в исследовании Ю. М.

Лотмана «Беседы о русской культуре».

Работа Ю. М. Лотмана касалась внешней стороны жизни представительниц российской элиты. Аналогичную попытку предпринял в те же годы А. Ф. Белоусов в очерке «Институтка», построенном на анализе многочисленных мемуаров воспитанниц Смольного института разных лет (1780-х - 1900-х гг.)57. Беллетризированные эссе о жизни русского двора и «любовном быте» русских императриц и их фрейлин были написаны непрофессиональными историками58.

Судьбы и повседневный быт представительниц других сословий императорской России - мещанского, купеческого сословий, работных людей первых мануфактур - оставались за рамками исследований российских историков. Работы духовных лиц о православном женском монашестве, увидевшие свет благодаря обеспечению фактической свободы совести в начале 90-х гг. ХХ в., не были исследовательскими и носили скорее просветительский характер59.

Благодаря этнографам оказался проанализированным семейный быт и имущественно правовой статус русских крестьянок XVIII столетия, особенности распределения семейных ролей и имущества между старшими и младшими женщинами в многопоколенной и сложной по составу семье60.

Социальная активность женщин, по сложившейся традиции, рассматривалась в рамках принятых стереотипов, т. е. прямого участия представительниц «слабого пола» в общественной жизни, их «борьбы за равенство прав». Нельзя не отметить новых подходов к теме самореализации женщин в условиях действия ограничительных социальных норм, например, первых исследований по истории женской благотворительности в России61. Основная масса публикаций начала 90-х годов была посвящена истории женского вопроса и женскому движению середины XIX — начала XX в.62 Среди наиболее полных и обобщающих работ на эту тему следует выделить монографию Э. А.

Павлюченко «Женщины в русском освободительном движении», целью которой было показать процесс становления женских организаций и смену приоритетов в целях борьбы за равноправие - «от Марии Волконской до Веры Фигнер». Периодизация российского женского движения, данная Э. А.

Павлюченко63, совпала с известным ленинским «хронометрированием» общих этапов освободительной борьбы. Период до 1895 г. (т. е. до начала «пролетарского этапа» - по Ленину), по мнению автора, следует считать «этапом становления» женского движения, 1895-1905 гг. - годами борьбы за избирательное право, последующий период до 1917 г. - этапом включения женщин в революционную деятельность. В работе О. А. Хасбулатовой эта периодизация принята также за основу, хотя второй рубеж (после 1895 г.) характеризуется как этап «внутренней дифференциации и политизации женского движения», которые завершились, с ее точки зрения, к 1907 г.

Последнее десятилетие названо ею «этапом формирования массового движения с разветвленной инфраструктурой..., когда оформилось пролетарское течение»64.

этнографии. Для этого периода характерна постановка вопроса, ставя в центр исследования женщину, как социальный объект, и ее отношение к другим сферам деятельности. Исследуется ее чувственность, ментальность, сексуальность и т.д.

Пересматривается историография предыдущих лет, изучается женское движение середины XIX в., но не с позиции участия отдельных женщин в революционных событиях начала века. Исследуются социальные и иные причины возникновения движения, выявляется феномен русского феминизма.

Здесь примечательны работы Айвазовой С., Бредниковой Е, Рябова О.В., Вертинской И, Семенова А65. Появляются исследования, изучающие вопросы женского образования в России второй половины XIX- начала XX в. Научный интерес в этой области касается и становления среднего женского образования.

Многие авторы исследуют историю появления первых средних учебных заведений в России66.

Е.А. Андреева в работе «Епархиальные женские училища в России» дала историческую и педагогическую концепцию женского образования в епархиальных училищах XIX – начала XX вв. Исследователь воссоздает полную историческую картину становления женского среднего церковного образования, раскрывает его цели и задачи. Автор подчеркивает, что в условиях изменявшегося общества цели образования в этих учебных заведениях изменялись. Так, если в 40-е гг. XIX в. в уставе первого епархиального женского училища говорилось, что цель образования «состояла в том, чтобы девицам духовного звания дать воспитание вполне соответствующее двоякому назначению: а) быть достойными супругами служителям алтаря Господня, на коих лежит священная обязанность – назидание прихожан в вере и нравственности …, б) быть попечительными матерями, которые взращивали бы детей своих в правилах благочестия и добронравия, умели бы развивать в них способности и сообщить им все нужные первоначальные знания, и могли бы приготовить сыновей к вступлению в училища и наблюдать за употреблением ими вакантного времени»67. В 60-х гг. XIX в. постепенно целью учебной деятельности становилось не только воспитание будущих жен для священников, но и школьных учительниц, для чего в 1860 г. в учебную программу заведений вводился новый предмет – педагогика68. В 90-х гг. XX в.

некоторые исследователи обращаются и к вопросам изучения женского профессионального образования69.

Анализ общероссийской историографии по гендерной проблематике показал, что была проделана огромная работа по изучению отдельных аспектов женской истории в разные исторические эпохи. Однако, остается множество проблем, оставшихся за рамками исследований. В частности недостаточно изучена система женского образования в полном объеме, нет общей картины становления женского образования в изучаемый период. Недостаточно изученными являются проблемы касающиеся истории становления и деятельности женских монастырей в России. Практически отсутствуют исследования посвященные деятельности женских общественных организаций и их социальной роли в досоветский период России. За рамками научных исследований остались проблемы женской профессиональной деятельности.

Вторую группу представляют работы, региональной направленности, исследовавшие проблемы истории Северного Кавказа, в которых так или иначе отражены вопросы, связанные с «женской историей». Надо отметить, что тематика исследований второй половины XIX – начала XX вв. не носила, комплексного исследования по гендерной проблематике на Северном Кавказе.

Этот край в этнографическом, географическом, социально-историческом, культурном отношениях, представлял огромный интерес для всех просвещенных людей, волею судеб оказавшихся на Северном Кавказе. Вопрос женской истории интересовал авторов очерков наряду с другими проблемами социальной истории Северного Кавказа.

Вопросы, освещающие социально-правовое положение северокавказских женщин, так или иначе, отражены в работах, посвященных изучению северокавказского региона в общеисторическом, этнографическом, статистическом отношениях. Большой вклад в изучение народов и социальных групп Ставрополья внесли такие краеведы как председатель губернского статистического комитета И.В. Бентковский и секретарь комитета Г.Н.

Прозрителев. Ими собран и опубликован большой материал по колонизации края, истории народов проживавших на территории Ставропольской губернии70. Большой вклад в изучение Кубанской области и Черноморского войска внесли такие историки как Е.Д.Фелицын, Ф.А. Щербина, И.Д. Попко71.

Исследуя историю кубанского казачества, эти авторы затрагивали все сферы общественной и семейной жизни жителей Кубани. Довольно эмоционально, что, однако, не умаляет значения указанных трудов, они описывали, и положение женщины-казачки того времени. «…Старики все большею частью были калеками и больными от ран и многотрудной службы, дети малы, молодежи недостаточно – и вся тяжесть мирной жизни ложилась на женщин.

Казачка той поры представляла своего рода идеал человека, не падавшего духом под самыми жестокими ударами сурового казачьего рока. С вечною тревогою в сердце за жизнь мужа, детей, братьев, служивших на линии, она, казачка, творила собственно экономический быт, вела хозяйство, покоила стариков, руководила подростками, воспитывала детей и вообще заботилась об устроении того уютного уголка, который рисовался радужными и светлыми красками в мыслях казака среди военных бурь и треволнений»72. В работе Е.Д.

Фелицына находим сведения о начале развития учебных заведений, в том числе и женских. И.Д. Попко в работе «Черноморские казаки» подробно останавливается на проблеме необходимости постановки воспитания и образования «девиц» казачьего происхождения. Автор поддерживал проект учреждения в Черноморском войске Мариинского женского учебного заведения. Он привел слова императора, прозвучавшие в «Отношении Военного министра к Главнокомандующему Кавказским корпусом» от августа 1850 года за № 678, с которыми автор полностью согласен:

«…воспитательное заведение должно иметь главнейшей целью образовать для края как бы рассадник благоразумно просвещенных жен, хозяек и в особенности матерей, которые, будучи первыми наставницами детей, поселили бы в юных сердцах чувства христианского смирения и благоговения к воле Господней, искреннюю приверженность к православной церкви и неограниченную преданность к престолу; приучили бы дочерей своих к хозяйству, рукоделиям и порядку согласно с бытом и обычаями казаков»73.

Вслед за этими исследованиями из книги в книгу стал переходить постулат об «исключительности и особенности»74 казачки, по сравнению с женщинами других сословий. Казаки вообще любили противопоставлять себя всем и всему, что отразилось в научных и публицистических произведениях.

Вероятно, это помешало с критической оценкой подойти к проблемам положения женщин в казачьих обществах. До сегодняшнего дня практически не исследованы вопросы правового положения казачки, степень ее участия в общественной жизни и т.д.

К досоветскому времени относится множество региональных работ, посвященных положению женщин у различных этнических групп Северного Кавказа, взаимоотношению между членами большой кавказской семьи, распределению трудовых ролей и обычаев, связанных с этим. В основном эти проблемы занимали этнографов, изучавших быт и жизнедеятельность горцев и переселенцев Северного Кавказа, публиковавших свои материалы в периодических изданиях того времени, в изданиях Русского географического общества и др75.

Немалый фактический материал по вопросам положения женщин у кочующих народов содержится в работах Г. Ананьева, Г. Бентковского, С.

Фарфаровского, И.Л. Щеглова, Ф.И. Воробьева, Я.П. Дубова76. Исследуя вопросы семейной и общественной жизни кочевников Ставрополья, указанные исследователи отмечали, что из всех народов, обитавших на территории Северного Кавказа брачный возраст женщин у ногайцев и туркмен самый ранний – 12-13 лет. Они также отмечали, что у этих народов семейные отношения регулировались большей частью шариатом, чем обычным правом. В данных работах рассматривается положение женщин в зависимости от социальной роли (мать, жена, сноха, дочь), показана дифферинцированность трудовой деятельности женщин и мужчин в семье.

Среди работ исторического профиля касательно исследуемого региона есть труды, посвященные истории становления и деятельности отдельных женских учебных заведений. В работах Г. Бентковского, С. Канайтан, В.С Сергиенко77 дан подробный анализ истории возникновения и деятельности женских гимназий в Ставрополе и Екатеринодаре. Они ценны своей информативностью. В очерках даны справки о выпусках разных лет, о преподавателях, работавших в этих учебных заведениях, а также приведены фамилии благотворителей, с помощью которых существовали и развивались женские гимназии.

Большую полемику о необходимости дать образование женщинам Терской области во второй половине XIX - начале XX в. развернули на страницах различных изданий того времени осетинские просветители и педагоги. В работах Г. Баева, К. Гатуева, К. Хетагурова, А. Гассиева, Х.

Уруймагова, Г. Дзасохова, А. Цаликова можно почерпнуть сведения о трудности реализации проектов устройства женских учебных заведений и истории их появления в Осетии и в целом в Терской области78.

Несомненный интерес представляют очерки, посвященные истории создания некоторых женских монастырей79. Авторы этих сочинений не ставили задачи исследования внутренней жизни обителей, работы носят описательный характер, в очерках складывается довольно стройная картина появления первых женских монастырей в изучаемом регионе, где прослеживается общая тенденция их развития. На Северном Кавказе женских православных монастырей было не так уж много. Однако, они имели довольно значительное влияние на духовную жизнь региона.

Для советского периода характерны работы, несколько замалчивающие достижения царского правительства в области образования и просвещения.

Так, в книге Г. Краснова «Ставрополь на Кавказе», изданной в 1953 г., читаем:

«В 1868 г. для мужской гимназии было выстроено новое помещение. При гимназии имелся пансион, в котором бесплатно содержались дети чиновников и горских феодалов. Обучалось в гимназии до 690 человек. Кроме гимназии, в городе к 1897 г. было 44 одноклассных и двухклассных учебных заведений, в которых обучалось 4788 учеников»80. Причем, не указывалось то, что до революции в Ставрополе существовало еще 3 женские гимназии, епархиальное женское училище и профессиональные школы для девушек, воскресные школы грамоты для взрослых женщин.

Непреходящее значение представляет собой огромный труд коллектива авторов «История народов Северного Кавказа» под редакцией А.Л.

Нарочницкого, изданный в 1988 г.81 Созданный 15 лет назад он остается востребованным и сегодня, поскольку в нем изучены вопросы по истории и культуре народов Северного Кавказа. В нем содержится солидный фактический материал, отражающий все сферы жизни народов Северного Кавказа, авторы попытались показать, каким образом проходил процесс становления гражданского общества в многонациональном регионе еще не так давно вошедшем в состав России. Здесь отражены проблемы политической истории, социально-экономической и культурной ситуации в регионе. Однако в нем так же очень слабо освещены проблемы женского образования.

Множество специальных работ написано в это время по развитию народного образования и просвещения народов Северного Кавказа. В них дана общая характеристика многих учебных заведений. Это работы Е.Н. Гонтаревой, И.П. Копачева, Г.Ш. Каймаразова, М.А. Кошева, А.Х. Пашаева, Х.М. Зангиева, М. Тотоева, Х.С. Черджиева82. Тогда преобладал постулат о том, что именно Советская власть «освободила» женщин Кавказа и дала им возможность получить образование и реализовать себя наравне с мужчиной. Этим объясняется факт замалчивания создания женских учебных заведений на Северном Кавказе в конце XIX – начале XX вв., не говорилось и о том, что девушки, получившие образование, стремились устроиться на работу по специальности, трудились учительницами и врачами, переписчицами и телеграфными работницами. Специально не исследовался этот вопрос и в научных работах. Названия работ того времени говорят сами за себя: «Великий Октябрь и раскрепощение женщин Северного Кавказа и Закавказья», «Раскрепощение женщины у народов Северного Кавказа за годы Советской власти», «Великий Октябрь и передовая Россия в исторических судьбах народов Северного Кавказа»83.

Большую ценность представляют исследования историков - этнографов советского периода. Они активно изучали вопросы культуры и быта народов Северного Кавказа, где так или иначе отражены проблемы взаимоотношений полов, роли и статуса женщин в кавказских обществах.

Особенно следует отметить работы советских исследовательниц быта и семьи народов Северного Кавказа Я.С. Смирновой, Г.А. Сергеевой, С.Ш.

Гаджиевой84. В своих работах авторы подробно изучили семейные традиции народов Северного Кавказа, описывая систему взаимоотношений всех членов кавказской семьи, уходящую корнями в глубокую древность. Показали отличительные особенности поведения разных возрастных категорий женщин в семье и обществе. Значительный вклад в этом направлении внесли и другие этнографы, которые в своих статьях и монографиях, посвященных семье и семейному быту, хозяйству и общественному устройству жизни народов Кавказа, так или иначе, касались вопросов, связанных с положением женщины, её ролью и местом в этих структурах85.

Надо отметить, что в советский период историографии практически не встречается исторических исследований по деятельности монастырей и женских монастырей, в частности. В советское время преследование религии отразилось, на исследованиях в области религии и роли церкви, изучения её духовной, моральной и социальной значимости.

В конце 90-х гг. ХХ – начале XXI вв. большая работа была проведена северокавказскими учеными гуманитариями по изучению социальноэкономических, культурно-исторических, политических проблем. Разрабатываются острые противоречивые вопросы прошлого северокавказского региона.

Проблемы, поднимающиеся в исследованиях, как ни в каком другом регионе, носят животрепещущий характер, поскольку перекликаются с современной политической ситуацией на Северном Кавказе. Работы общеисторического характера, так или иначе, отражают социальную сторону женской истории, поскольку в них изучаются все сферы деятельности людей предыдущих эпох.

К таким произведениям необходимо отнести научное издание авторского коллектива «Край наш Ставрополье» и «История городов и сел Ставрополья»86.

В этих книгах изложены все основные исторические события Ставрополья в неразрывной связи с процессами, развивавшимися в стране, с позиций научной методологии и с учетом новых оценок и подходов. Наибольший интерес для исследуемой темы представляют главы посвященные изучению проблем пореформенного периода XIX в. – начала ХХ в. Здесь подробно освещены вопросы становления и развития края в социально-экономическом, культурноисторическом аспектах, изучены вопросы становления образования и социокультурной трансформации Ставрополья в общероссийскую культурную традицию.

Ставропольского края была проведена авторами учебных пособий по краеведению А.И. Круговым и Г.А. Беликовым. В своих трудах авторы на основе опубликованных и архивных источников дали большой фактический материал по истории Ставрополья. Книга А.И. Кругова значительна тем, что в ней приведено большое количество фотодокументов и архивных материалов.

Автор одним из первых приводит наиболее точную цифру количеству учебных заведений дореволюционного периода, впервые в научный оборот были введены многие источники, касающиеся научной, культурной и образовательной сфер жизни края87.

Подобные работы вышли в этот период в Северной Осетии и на Кубани.

В книге «Осетия и осетины» рассмотрен широкий круг проблем по этнографии и социально-политической истории Осетии со времени первых упоминаний об аланах и осетинах до современности. Книга носит ценный информативный материал и касается важных этнополитических проблем современности. В книге приводится этнографический материал взаимоотношения полов, им собран материал по истории становления просвещения и образования в Осетии, создания письменности, рассказывает об известных личностях Осетии, в том числе, забытых в советский период88. Например, уроженка Осетии известная балерина, эмигрировавшая после революции во Францию – Аврора Газданова, Мисс-Европа 1910 г. – Лейла Алдатова, дочь известного осетинского педагога – просветителя – учительница Анна Цаликова и др.

По истории Кубани также публикуются исследования, дающие обобщающий материал по всем сферам жизни населения Краснодарского края в его историческом и культурном пространстве. В книгах рассматриваются вопросы истории Кубани с древнейших времен до начала ХХ в. С позиций современной методологии изучаются животрепещущие вопросы социальнополитической и культурно-просветительной жизни кубанцев XIX – начала XX вв89.

Развитию здравоохранения на Ставрополье посвящена монография Ованесова Б.Т. и Судавцова Н.Д. «Здравоохранение Ставрополья в конце XVIII – XX вв.». Для исследуемой проблемы она интересна тем, что отражает проблемы появления в сфере профессиональной медицины женского персонала. Кроме того, в книге отражена деятельность сестер милосердия Ставрополья и местного отделения Российского общества Красного Креста, что немаловажно90.

Особый интерес представляют работы региональной исторической науки, проводящиеся непосредственно по гендерной проблематике. Здесь наблюдается общая тенденция изучения гендерных проблем истории Северного Кавказа с позиции изучения чувственной и духовной сфер национальных обществ. В этом плане примечательны работы Я. В. Чеснова и Ю.Ю. Карпова91.

Монография Карпова Ю.Ю. «Женское пространство в культуре народов Кавказа» является ценным научным исследованием, по-новому осветившим место и роль женщины в кавказских обществах. Эта книга является первым исследованием женской субкультуры в традиционной общественной практике народов Кавказа. В центре внимания находятся мировоззренческие основы жизнедеятельности социума, дающие возможность по-новому взглянуть на культурно-бытовые традиции населения региона, прямо и опосредованно связанные с женщиной и составляющими её «мир» явлениями. В монографии используется большое количество фольклорного материала, адатов и законов шариата, в своем исследовании автор также раскрывает особенности статуса кавказской женщины через семиотику.

Многие кавказоведы – юристы и этнографы 90-х ХХ гг.– начала 2000-х гг., ставят основную задачу – развеять миф об «угнетенности», «забитости» и «бесправии» горянок. С этим связано появление в последнее время, множества научных статей по правовому положению северокавказских женщин92.

Так, в работе Смирновой Я. С. и Першица А.И. предпринимается попытка переосмысления существовавшей до недавнего времени оценки только негативного влияния шариата на судьбу горянки93. Несколько ранее подобное мнение было высказано А.И. Першицем и А.И. Мускаевым94. Довольно эмоционально выглядит работа И. Узденовой, в которой автор апеллирует в большей степени к кавказскому этикету, а не к анализу правовых норм адатов и шариата. В этой небольшой брошюре исследователь сделала попытку отыскать истоки, позволившие в советское время сделать вывод о «рабском» положении женщины Кавказа. По её мнению это работа Ш. Ногмова, написанная в 40-х гг.

XIX в. в которой есть такие строки: «У нас мужья считают жен совершенными рабынями. Им не только не позволяется противоречить, но даже произносить жалобы. Рабство жен, без сомнения происходит от обычая платить за невест т.н. уасса, то есть калым»95. Далее, продолжает И. Узденова: «…именно Ногмов с его «первыми сведениями о безрадостной жизни горянок стал обоснованием псевдотеории о «забитости» горянки, появившееся после революции»96.

В монографии Л. Свечниковой исследуются нормы обычного права народов Северного Кавказа. Автором удачно определена мера влияния шариата, российского законодательства, народных обычаев и традиций на правовую систему северокавказских народов XIX в. Наряду с другими вопросами в работе исследуется наследственное, имущественное, личное и др.

правовое положение женщины Северного Кавказа97.

Кавказоведами – этнографами продолжается работа по изучению места и роли женщины в семье и обществе, проблемы воспитания детей и роль матери в этом процессе. Это работы Я. Смирновой, И.Л. Бабич, С.Ш. Гаджиевой98.

Недостаточно изучено общественно-правовое положение кавказских крестьянок и казачек. Несомненный интерес в этой области представляет работа Т.А. Невской и С.А. Чекменева «Ставропольские крестьяне»99. В этой книге авторы рассмотрели все аспекты жизнедеятельности крестьян Ставрополья, в том числе и общественно-правовое положение крестьянки в семье и обществе. В работе прослеживаются изменения и переплетения обычно-правовых норм, обычаев и традиций переселившихся крестьян из внутренних губерний России, Украины и Белоруссии на Северный Кавказ. О положении казачки написано также немного, следует отметить работу А.А.

Магомедова, одну из глав автор посвящает институту казачьей семьи. В работе подчеркивается неоднозначность положения женщины в казачьем обществе:

«Парадоксальная складывалась ситуация. С одной стороны, самостоятельность, уважение, достойное положение, заслуженно «заработанное» казачкой своей неустанной работой в хозяйстве, воспитанием детей, смелостью, готовностью выступать с мужем в поход. С другой (и это, пожалуй, так сказать, видимая сторона казацкой жизни), - бесправие, «отодвинутость» казачки (в разных возрастах по-разному) на вторые роли, невозможность участвовать с правом решающего голоса в принятии важных вопросов общественной значимости. В делах домашних жена имела немалый вес, но главой и вершителем семейных судеб был отец»100. В недавно защищенной кандидатской диссертации Н.Б.

Акоевой, посвященной проблеме повседневности Кубанского казачества, немного внимания уделено институту казачьей семьи досоветского периода101.

Здесь за рамками исследования остались проблемы правового положения казачки и доля её участия в общественной жизни, в частности не исследованы, вопросы развода, права на развод казачки, а также сама его процедура.

К малоизученным проблемам следует отнести вопросы социальной активности женщин Северного Кавказа. Совсем недавно появились работы, отражающие деятельность дамских обществ, комитетов и кружков. В современных периодических изданиях и публицистических очерках появились публикации о деятельности отдельных женских кружков102. Изучая проблемы благотворительности, такие авторы как Т.Е. Покотилова, Н.В. Вантеева, Л.Е.

Оспищева, Ю.В. Коробейников, Е.Ю. Любушкина103, так или иначе, затрагивают вопросы участия женщин в благотворительном процессе.

На Ставрополье и Кубани делаются попытки обращения к легендарным личностям, незаслуженно забытым в советское время, среди них участницы I Мировой войны, сестра милосердия, кавалер ордена св. Георгия Р.М Иванова, «доброволец - казачка» Е. Чоба и др. В 90-х гг. XX в. вышли работы, посвященные образованию и просвещению женщин Северного Кавказа в 90-е гг. XIX в. Диссертационные исследования С.Н. Чич и З.М. Кайтуковой стали первыми в новейшей региональной историографии исследуемого вопроса, которые дали историческую картину женского образования на Кубани и в Осетии в XIX в. Статьи В.И. Стрелова рассказывают о первых женских средних учебных заведениях в Ставрополе – гимназии св. Александры и Ольгинской женской гимназии. В работах, написанных на основе опубликованных и неопубликованных источников, автором дан большой фактический материал о содержании образования и воспитании в этих учебных заведениях106.

Необходимо отметить, что современная региональная историография характеризуется пересмотром подходов к проблемам народного образования в дореволюционный период. Авторами отбрасывается тезис о том, что только советская власть дала возможность детям из непривилегированных сословий получить начальное образование, хотя правомерно подчеркивается, что циркуляр Александра III от 18 июня 1887 г. «О кухаркиных детях», запретивший принимать в гимназии и прогимназии детей из семей бедняков негативно сказался на уровне образованности населения Северного Кавказа107.

Периодичность, с которой выходят работы, посвященные истории православия в изучаемом регионе, говорит о том, что эта проблема остается наиболее сложной и малоизученной. Одной из первых по истории русской православной церкви на Северном Кавказе, после долгого забвения этой темы, является работа, изданная в 1992 г. митрополитом Ставропольским и Бакинским Гедеоном (Докукиным) «История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России»108. Исследуя роль русской православной церкви в деле распространения православия, культуры и просвещения большое внимание в ней уделяется изучению православных обителей Северного Кавказа. Библиографической редкостью стала не так давно вышедшая книга «Православная церковь на Кубани (конец XVIII – начало XX века)»109. Коллектив составителей, во главе с А.А. Алексеевой, проделал большую работу по выявлению и подготовке к печати многочисленных документов по истории Православной Церкви на Кубани. В сборнике впервые опубликован большой комплекс архивных документов, который отражает основные стороны деятельности русской православной церкви на Кубани в конце XVIII – начала XX вв., раскрывает ее отношения с разными государственными и военными учреждениями, показывает значение церкви в просвещении и духовной жизни населения Кубани. Для исследуемой темы особый интерес представляет третий раздел, посвященный монастырям Кубани XIX в., в котором отражена культурная, хозяйственная, просветительная и благотворительная деятельность монастырей.

На фоне малочисленности научных исследований по истории женских монастырей на Северном Кавказе немалую ценность представляют научнопопулярные публикации и очерки о некоторых обителях Г.А. Беликова, П.

Никитица, Е. Саркисовой, С.А. Раздольского, А.А. Киселева 110.

Таким образом, региональная историография заявленной проблемы находится на начальном этапе изучения. Приведенные исследования лишь косвенно затрагивают проблемы женского образования и социальной активности женщин Северного Кавказа. Специальные исследования по женскому образованию только обозначают указанные проблемы и не дают полной картины эволюции женского образования в северокавказском регионе.

Практически отсутствуют научные работы по истории женских общественных организаций, профессиональной деятельности. Достаточно фрагментарными являются сведения о женских северокавказских монастырях и их деятельности.

Не показана и не оценена та роль, которую оказали женщины Северного Кавказа на культурно-образовательные процессы происходившие в обществе по второй половине XIX – начале XX вв.

Итак, анализ историографии проблемы позволяет сделать вывод о том, что предыдущие периоды исторической науки были накоплены значительные материалы по истории женщин, однако целостной картины его на территории Северного Кавказа нет. Это дало основание позволить решать заявленные проблемы.

Целью работы является комплексное исследование процессов эволюции женского образования и проблем активизации общественной (профессиональной, попечительно - благотворительной, культурной, религиозной) деятельности женщин Северного Кавказа во второй половине XIX - начале XX вв., на основе исторического анализа различных по характеру и содержанию источников и материалов. В рамках поставленной цели были намечены следующие задачи:

- охарактеризовать социально – политические условия зарождения женского общественного движения в России; показать правовое положение российских женщин в исследуемый период;

- выявить специфику правового и общественного положения женщин Северного Кавказа (горянок, женщин кочевых народов, казачек, русских крестьянок) - рассмотреть специфику системы женского образования в России во второй половине XIX - начала XX вв;

- выявить особенности становления женского образования на Северном Кавказе;

- изучить основные направления профессиональной и общественной деятельности женщин Северного Кавказа;

- осветить повышение роли женских монастырей в северокавказском регионе;

- определить роль и место женских общественных организаций в социальной структуре северокавказского социума второй половине XIX начала XX вв.

Источниковую базу диссертации с учетом содержания, назначения и вида источников целесообразно разделить на несколько групп. Первую группу образуют неопубликованные документы, из фондов государственных архивов и научных исследовательских центров России, в том числе Северного Кавказа.

Это материалы из фондов Государственного архива Российской федерации (ГАРФ), Российского государственного исторического архива социальнополитической истории (РГАСПИ), Государственного архива Ставропольского края (ГАСК), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Центрального государственного архива Республики Северная Осетия – Алания (ЦГА РСО-А), Отдела рукописных фондов Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований (ОРФСОИГСИ), Североосетинского государственного объединенного музея истории, архитектуры и литературы (СОГОМИЛ), Ставропольского государственного краеведческого музея им.

Г.Н. Прозрителева и Г.М. Праве (СГКМ). По своей значимости и введенным в научный оборот документам ведущее место занимают фонды: 15 ГАСК (Дирекция народных училищ); 76 ГАСК (Ольгинская женская гимназия); ГАСК (Ставропольская женская гимназия св. Александры); 77 ГАСК (Ставропольское Епархиальное женское училище); 125 ГАСК (Ставропольская 3-я женская гимназия); 126 ГАСК (Ставропольский учительский институт); ГАСК (РОКК); 135 ГАСК (Духовная консистория); 454 ГАКК (Канцелярия начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска); 427 ГАКК (Попечитель Кавказского учебного округа); 470 ГАКК (Дирекция народных училищ Кубанской области); 469 ГАКК (Войсковая женская гимназия Кубанского казачьего войска); 495 ГАКК (1-я Екатеринодарская городская женская гимназия); 485 ГАКК (2-я Екатеринодарская городская женская гимназия); 560 ГАКК (3-я Екатеринодарская городская женская гимназия); 486 ГАКК (5-я Екатеринодарская городская женская гимназия); 12 ЦГА РСО-А (Канцелярия начальника Терской области); 123 ЦГА РСО-А (Дирекция Народных училищ Терской области); 127 ЦГА РСО-А (Владикавказская Ольгинская женская гимназия); 128 ЦГА РСО-А (Владикавказская 2-я женская гимназия); 263 ЦГА РСО-А (Владикавказская второклассная женская школа). Эти документы позволяют проанализировать направления государственной политики в области развития женского образования, его региональные особенности, работу женских общественных организаций, профессиональную деятельность женщин Северного Кавказа.

В качестве исторических источников автором привлекаются фотографии с видами женских гимназий, с портретами учительниц и других женщин Северного Кавказа XIX – начала XX вв. Фотографии были выявлены в фондах ЦГА РСО-А, СГКМ Ф. 39, СОКМ.

Вторую группу источников составляют мемуары и воспоминания очевидцев некоторых событий хранящиеся в фондах ОРФСОИГСИ111, позволяющие проследить характер и настроения женщин изучаемой эпохи.

Третью группу образуют нормативно-правовые акты, официальные документы государственных органов власти и управления, характеризующие их политику в регулировании вопросов права, образования, служебной и общественной деятельности, в частности Свод Законов Российской империи (статьи, касающиеся упомянутых положений). К этой группе следует отнести подзаконные нормативные акты положения о женских гимназиях и прогимназиях Министерства народного просвещения и дополнения к ним112, уставы женских гимназий Ведомства Императрицы Марии113. Названные документы регламентировали управление и деятельность учебных заведений:

условия приёма учениц, обязанности и полномочия начальника, попечителя, инспектора и надзирательниц гимназий, а также выборных органов – педагогического, хозяйственного и попечительского комитетов и проч. К этой же группе источников относятся распоряжения и постановления по Министерству народного просвещения114, определявшие различные функции управления и ход учебного процесса в женских учебных заведениях. Наиболее Кавказскому учебному округу, касающиеся вопросов обеспечения учебных заведений педагогическими кадрами, преобразований школ и гимназий, источников также следует отнести Уставы дамских обществ и кружков, уставы женских учебных заведений, регулировавшие деятельность изучаемых организаций116.

статистические и справочно-информационные материалы. Это статистические сборники и справочная литература по Северному Кавказу, Материалы первой всеобщей переписи населения России 1897 г117. Сборники статистических сведений по Ставропольской губернии, Кубанской и Терской области118.

Упомянутые издания позволяют выявить социально-экономические, демографические особенности развития региона, проследить динамику численности, социального состава, вероисповедания, грамотности и образовательного уровня женского населения Северного Кавказа.

Статистические сведения по вопросам образования на Северном Кавказе119 позволяют выявить количество общих начальных и женских школ, в которых могли обучаться девочки120. Статистические обзоры по средним учебным заведениям позволяют проследить степень открываемости новых женских гимназий и прогимназий121. К этой группе источников также можно отнести отчеты местных «Дамских обществ» - Дамские комитеты красного креста в Ставрополе, Пятигорске, Владикавказе, Екатеринодаре и других неопубликованные отчеты – источники, отличающиеся значительным разнообразием, богатым содержанием фактического материала по всем аспектам исследуемой проблемы.

К пятой группе источников следует отнести материалы периодики изучаемого периода. Это статьи и заметки краеведов, объявления о собраниях и деятельности обществ, материалы о монастырях и событиях происходивших в женских учебных заведениях и др123.

В последнее время широкой популярностью среди исследователей пользуются информационные ресурсы глобальной компьютерной сети Интернет, которые применяют целый ряд сайтов в научных исследованиях посвященных гендерной и краеведческой проблематики124.

Рассмотренные в совокупности указанные источники составили необходимую основу для решения исследовательских задач изучаемой проблемы.

В общей сложности автором изучено более 50 архивных и музейных фондов и более 100 опубликованных источников. Изученные архивные источники содержат в совокупности документальный, статистический материал, позволяющий провести научное исследование всесторонне.

Методологическая база исследования. Основой диссертационного исследования является принцип историзма, а также системный подход, позволяющий познать анализируемый объект как определенное множество элементов, взаимосвязь которых обусловливает целостные свойства этого множества. Усиление социальной активности женщин Северного Кавказа, выразившееся в создании женских обществ, появлении и развитии женских учебных заведений, усилении роли деятельности женских монастырей во взаимосвязи с процессом реализации Россией социально-экономических, социально-правовых и социокультурных целей (втягивание Северного Кавказа в общероссийский рынок, распространение общероссийских правовых норм, распространение сети государственных учебных заведений) мы рассматриваем как такого рода систему.

К числу основных методов исторического познания можно отнести историко-сравнительный, историко-генетический, историко-системный и историко-типологический125. Так, историко-сравнительный метод позволяет провести компаративный анализ исследуемых процессов и явлений (сравнение становления женского образования и социальной активности в центральной России и на Северном Кавказе, а также между тремя изучаемыми областями (Ставрополья, Терека, Кубани); динамики роста мужских и женских учебных заведений, возможности реализации профессионального потенциала мужчинами и женщинами, выявить особенности становления и деятельности женских монастырей Северного Кавказа и центральной России. С помощью историко-генетического метода удалось проследить постепенное формирование образовательной сферы, как становления образования вообще и женского в частности; проследить формирование женских общественных организаций и женских монастырей. В результате использования историко-типологического метода стало возможным выявление характерных свойств, которые были присущи социальной активности женщин на Северном Кавказе.

Научная новизна работы определяется тем, что это одна из первых попыток исследования «женского вопроса» на Северном Кавказе. Впервые ставится вопрос не только об истории создания женских учебных заведений, но и о возможности практической реализации полученного образования женщинами. В этой связи, исследована профессиональная сфера, занимаемая женщинами Северного Кавказа второй половины XIX- начала XX вв.

Исследователь вводит в научный оборот широкий круг документов из архивов Северного Кавказа, материалов периодической печати, статистики характеризующих разные аспекты исследуемой проблемы. Вопросы становления и развития женского образования рассматриваются в контексте повышения социальной активности женщин как результата образовательного процесса. Впервые предпринимается попытка сравнения положения женщин Северного Кавказа: горских народов, кочевников, казаков и русскоязычного крестьянства. Автором впервые был обозначен вопрос и собран фактический материал по истории создания и деятельности женских монастырей на Северном Кавказе, в связи с возрастанием статусности российской женщины.

Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы как в научных исследованиях по широкому кругу проблем, так и в учебном процессе при чтении лекций, проведении спецкурсов в высших гуманитарных учебных заведениях, в процессе подготовки педагогов и социальных работников, а также при подготовке учебников и учебных пособий.

Кроме того, возрождение и оживление женского движения в России после распада СССР, появление многочисленных женских ассоциаций и организаций, рост внимания к «женской теме» и «женской истории» - реалии сегодняшнего дня, поэтому результаты исследования могут стать практическим пособием и для женских общественных организаций.

Апробация исследования. Основные положения диссертации были изложены автором в выступлениях: на межрегиональных, региональных и университетских конференциях: «Проблемы повседневности в истории: образ жизни, сознание и методология изучения» (г. Ставрополь, 1999); «Минаевские чтения по археологии, этнографии и краеведению Северного Кавказа»

(Ставрополь, 2000 – 2001г), «Северный Кавказ: геополитика, история и культура» (Ставрополь, 2001 г.), Ставрополь – врата Кавказа: история, экономика, культура, политика. (Ставрополь, 10 сентября 2002);

«Университетская наука - региону». Ставрополь, 2000-2003.

Основные положения диссертации изложены в 8 научных публикациях.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения.

Глава I. Социально-правовое положение женщин в России во второй половине XIX - начале XX в.

§1. «Женский вопрос» и «женское движение» в России во второй половине XIX – начале XX вв.

Временем начала «женского движения» в России можно считать вторую половину XIX в. Однако, еще в начале XIX столетия женщины все больше стали интересоваться как отечественной, так и иностранной литературой и даже писать, несмотря на клички философок, педанток и синих чулков, семинаристов в шали126.

В этой связи в общественных науках весьма распространена проблема женской эмансипации. В XIX в. под «эмансипацией» понималось освобождение от зависимости, подчиненности, полная свобода, воля»127.

Авторы современного «Словаря иностранных слов» расширяют данное понятие: эмансипация (лат. emancipatio) – это освобождение еще и «от угнетения, от предрассудков, отмена ограничений, уравнивание в правах»128.

Само понятие пришло из Франции в начале XIX в. В России в указанный период чаще употреблялось такое понятие, как «женский вопрос», а «эмансипация»

считалась рядовой проблемой среди других проблем «женского вопроса».

«Женский вопрос» по своей сути не является исключительно женским, поскольку он включает в себя не только и не столько эмансипацию, (освобождение, равноправие) женщин, а собственно, вопросы взаимоотношений мужчины и женщины, семьи и брака, охраны и защиты материнства и детства - то есть вопросы социального характера, которые затрагивают интересы в равной степени оба пола.

По словам Бердяева – «это мучительный вопрос для каждого существа; для всех людей он также безмерно важен, как вопрос о поддержании жизни и о смерти»129.

Проблема неравноправия, обеспечения прав женщины, преодоление ее зависимого положения, зиждется на дискриминации прав. Своеобразие постановки этой проблемы в России по сравнению с постановкой его на Западе во многом обусловлено правовой системой России во второй половине XIX в. Если на Западе борьба женщин концентрировалась именно на юридическо-правовой стороне, на проблеме избирательных прав, то в России она с самого начала ставила перед собой задачу достижения женского равноправия в полном объеме. Вопрос обеспечения равных с мужчиной избирательных прав не занимал в России значительного места.

По словам П.Г. Мижуева, «вопрос о представлении русским женщинам политических прав не мог, как известно и возникнуть по той простой причине, что таковых прав не имело и мужское население России»130.

С этим нельзя не согласиться, поскольку в России парламентаризм появился только в 1906 г., значительно позже, чем на Западе. Поэтому вопрос о политическом равноправии, избирательных правах представлял лишь малую и не самую главную часть всего объема проблемы женского вопроса в России.

Для сравнения приведем данные Шаповалова В.Ф. о решении этой проблемы в других странах: «Избирательные права женщин были представлены в США только в 1920 г., в Швейцарии в 60-х гг. ХХ в., в России же избирательные права женщинам были предусмотрены в 1914 г. на выборах в Государственную Думу, а в 1917 г. – на выборы в Учредительное собрание»131.

Кроме того, I Государственная Дума была настроена весьма либерально по отношению к обеспечению прав и свобод женщине. На заседаниях было немало выступлений в поддержку женской эмансипации, депутаты из трудовой группы, партии народной свободы находили, что вопрос об уравнении в правах женщин – вопрос большой государственной важности, что дума должна этот вопрос разрешить и теперь же доложить об этом царю132.

В результате, было решено выработать закон о полном уравнении перед законом всех граждан без различия пола, сословия, национальности и религиозных убеждений. 8 июня 1906 г. было постановлено избрать комиссию из 33 членов для выработки такого закона о всеобщем уравнении133.

Тем не менее, правовое положение женщины согласно российскому законодательству конца XIX в. явно уступало мужскому. По этому поводу среди юристов того времени шли дискуссии о правомерности подчинения женщины, писались исследования целью которых было выявить истоки дискриминации и степень подчиненности женщины в гражданском законодательстве.

Так, Безобразов В.П. в работе «О правах женщины» подробно рассмотрев 10й том Свода законов Российской империи, касаемых прав женщин в России изучаемого периода. Он отмечал, что: «…первые же статьи действующего Свода Законов представляют буквальное повторение старинного закона Екатерининских времен, который в свою очередь носит на себе явные следы византийских воззрений и взглядов Домостроя»134.

Как отмечали юристы начала ХХ в.: «Старая формула о прерогативах мужчины – «повелевать», женщины – «повиноваться», не удовлетворяет ныне и современной юриспруденции»135. «Старая формула» приводила к противоречию российского законодательства, когда замужняя женщина в имущественном отношении была свободна, в то же время в личном отношении подчинена мужу. По словам Синайского «Противоречие в положении русской женщины, свободной в имущественном отношении и в то же время подчиненной мужу в личном отношении, в значительной мере обязано своим происхождением в праве формальному творчеству русского законодателя в XIX в… Происхождение имущественной свободы русской замужней женщины стоит в тесной связи с резким разграничением в русской жизни родовых интересов семей мужа и жены, неблагоприятным развитием брачного договора и сильным влиянием начал поместной системы на частноправовую организацию имущественных отношений»136.

Так или иначе, права женщины в гражданском законодательстве были защищены следующим образом. Во первых, брак по российскому законодательству мог совершаться только по взаимному согласию сторон137. Однако, также запрещалось вступать в брак без дозволения родителей, опекунов или попечителей138. Более того, законом предусматривалось наказание за самовольное вступление в брак лишением наследства139. В литературе того времени имеется множество примеров, когда девушке искали жениха родители и практически насильно выдавали замуж. Тем не менее, иногда девушка все же могла подать в суд для признания брака недействительным140. Во-вторых, в имущественном отношении жена была независима от мужа. Несколько статей гражданского права защищают права женщины в этом вопросе. Ст. 110 гласит: «Приданое жены, равно как имение, приобретенное ею или на её имя во время замужества, через куплю, дар, наследство или иным законным способом, признается её отдельной собственностью»141. В Ст.115 «Запрещается мужу распоряжаться имуществом жены, или жене имуществом мужа, иначе, как по доверенности»142. В третьих, выходя замуж, женщина могла повысить свой статус, перейти в высшее сословие. В Ст.100 говориться: «Муж сообщает жене своей, если она по роду принадлежит к состоянию низшему, все права и преимущества, сопряженные с его состоянием, чином и званием»143. Эта же статья давала право женщине более высокого сословия выходя замуж за человека низшего сословия, оставаться в прежнем звании. Так, дворянка, выходя замуж за мещанина, оставалась дворянкой, но её дети и муж не переходили в дворянское сословие. В четвертых, женщина имела право стать инициатором развода: «Брак может быть расторгнут только формальным духовным судом, по просьбе одного из супругов»144. Однако, поскольку брак был церковным, церковь в принципе была против развода. Развод разрешалось инициировать только в трех случаях: 1) в случае доказанного прелюбодеяния другого супруга, или неспособности его к брачному сожитию; 2) в случае, когда другой супруг приговорен к наказанию, сопряженному с лишением всех прав и состояния, или к ссылке в Сибирь, с лишением всех особенных прав и преимуществ; 3) в случае безвестного отсутствия другого супруга145. Отдельной статьей оговаривалось, что «самовольное расторжение брака без суда, по одному взаимному соглашению супругов ни в коем случае не допускается»146. То есть, развод не приветствовался церковью ни со стороны мужчины, ни со стороны женщины, более того, он запрещался без видимой причины.

Согласно закону, в личном отношении жена была подчинена мужу, как главе семьи, как своему господину. Принцип главенства мужа является традиционным в правовых традициях всех стран. Эта традиция имела древние корни, когда семья рассматривалась в качестве достояния мужчины, являлась его заслугой. Заводить семью мог мужчина способный прокормить и защитить своих детей и жену. По праву сильного муж был главой семьи, и такие правила семейной жизни всех устраивали. Под влиянием Византийской церковной традиции в отечественной церковной литературе в XV – XVI вв. настойчиво доказывалась «греховная природа» женщины, и в связи с этим обосновывалось главенство мужа в семье, как более чистого существа и мудрого господина, мужа-хозяина, призванного «воспитывать» жену147. Такие произведения тем самым обосновывали принцип главенства мужа над женой и мужчины над женщиной. В XVIII в. в светской литературе появляются обоснования главенства мужа и отца как защитника и кормильца семьи: «Само собою понятно, что дети нуждаются в защите и прокормлении их отцом. Что же касается жены, то ей необходимы также защита и пропитание её мужем, ибо по природе она слабее мужчины, подвержена беременности и женским болезням. Если жена по праву рождения детей получает власть над детьми и по поручению отца семейства представляет домашнее хозяйство, то есть посредственная власть, которая постоянно подчинена власти отца семейства. Этого требует природа вещей. Никогда не бывает, чтобы две одинаковые власти имели место в одном и том же правлении. Две одинаковые власти, в случае, если бы они выражали различные воли и намерения, портили бы все, потому что никакая сторона не была бы обязана уступить и склониться перед другой»148. По словам юриста Синайского такое «оправдание» необходимости главенства мужа как защитника и кормильца семьи господствовало во второй половине XVIII – XIX вв149. Итак, несмотря на относительную свободу женщины в имущественном отношении, в личном жена полностью подчинена мужу. Статьи российского законодательства о семейном праве говорят, о том, что муж обязан защищать и содержать свою жену, а жена «обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность, как хозяйка дома»150. Остальные статьи закона, касающиеся личных прав замужней женщины, как бы уточняют в каких именно случаях жена должна «повиноваться» мужу.

Согласно дореволюционному семейному праву наиболее уязвимой женщину делали статьи касающиеся прав супругов по отношению к детям. Хотя в законе и оговаривается, что «под родителями понимаются в законе отец и мать»151, «преимущественное право на воспитание детей принадлежало отцу, как главе семейства»152. Поэтому при разводе или других конфликтных ситуациях, право на воспитание детей оставалось за мужем.

Не равны были права женщины и мужчины в наследственном праве.

Известное правило того времени гласило: «Сестры при братьях не наследницы».

Женщина могла наследовать имущество только по прямой линии или по завещанию. Она не вправе была наследовать имущество деда, дяди и тети, если у нее был брат, и именно ему отдавалось преимущество в этом вопросе153.

Российское законодательство XIX в. сделало попытку оградить женщину от физического насилия со стороны мужа, однако в качестве наказания, предусматривалось церковное покаяние со стороны виновного154. Женщине просто не было смысла обращаться в суд, поскольку муж – тиран возвращался снова в дом, развод в таких случаях не допускался. И вообще считалось неприличным жаловаться на мужа кому бы то ни было, а тем более подавать на него в суд.

Подчиненность жены со стороны мужа проявлялась еще в нескольких статьях. Например, «Поскольку муж глава семьи, отдельный вид на жительство жене без согласия мужа не выдавался»155. Следовательно, жена может уйти из дома без согласия мужа лишь на несколько часов». То есть, это означало ограничение свободы передвижения замужней женщины. Согласно Ст. 103. при перемене постоянного жительства мужа, жена должна была следовать за ним156. Кроме того, без согласия мужа жена не могла устроиться на работу, получить образование и т.д157.

Итак, в основе семейного права XIX в. лежал принцип главенства мужчины в семье и личной подчиненности женщины. Между тем, российское семейное право, основываясь на традиционном понимании мужчины как основного содержателя семьи, несколько не соответствовало требованиям времени. Поскольку в конце XIX в. все больше женщин стремилось зарабатывать самостоятельно, тем не менее, без разрешения мужа нельзя было устроиться на работу, даже имея специальность. Право выбора места жительства семьи принадлежало мужу, в этом было еще одно препятствие для реализации женщиной своих профессиональных знаний, поскольку женщина должна была искать работу только в той, местности, где выбирал муж. Женщина не могла поехать на работу в другой город или деревню, без согласия мужа.

Тем не менее, согласно российскому законодательству дореволюционного периода, женщина все же являлась субъектом правовых отношений также как и мужчина, поскольку лично могла обращаться в суд без опекуна или доверенного лица (как например, это требовалось в Англии). Во многих европейских странах женщина приравнивалась к несовершеннолетней и всю жизнь находилась под опекой родителей или мужа. В России женщина имела право приобретать, владеть и распоряжаться движимым имуществом по своему усмотрению. В этом отношении жена была независима от мужа и, по собственному желанию могла доверить ему распоряжение своими капиталами, должна была дать ему доверенность, как и любому постороннему лицу158.

Неотъемлемой составной частью правового статуса личности является право на получение работы. Для женского населения России пользование этим правом имело свои особенности, обусловленные спецификой социально – экономического развития страны. Как известно, отмена крепостного права сопровождалась неуклонным развитием капиталистического способа производства, ускоренными темпами роста промышленности, частных предприятий, особенно в металлургии, машиностроении, текстильной отрасли. Новые производственные отношения породили наемный труд, в сферу которого стали все шире вовлекаться и женщины.

Суммарные данные о труде работниц в российской промышленности в 60 – 70-е г.

отсутствуют. Применение женской рабочей силы стало возрастать с середины 80-х г. XIX в. в связи с повсеместной механизацией производства и ростом рабочего движения. Фабриканты и заводчики охотно шли на трудоустройство менее требовательных, чем мужчины, и менее социально активных работниц159. В результате, к началу 90-х гг. XIX в. по сведениям главного фабричного инспектора России, в текстильной промышленности была занята 161 тысяча женщин (38,3% рабочих). В целом, 77% от числа занятых в промышленности женщин трудились на фабриках по обработке волокнистых веществ (в легкой и текстильной промышленности)160.

Эти тенденции сохранились и в начале XX в. В 1901 г. в промышленности, подчиненной надзору фабричных инспекторов, работницы составляли 26% от числа занятых, в 1913 г. – уже 31%. На текстильных фабриках трудилось 68% женщин от общего числа работающих161. Женский труд стал применяться и в традиционно «мужских» отраслях: на нефтяных промыслах, паяльных работах, в жестяном и картонажном производстве, в кирпичном и типографском деле.

Несмотря на значительное количество занятых в промышленности работниц, в области улучшения условий труда последовательной государственной политики не проводилось. Трудовое законодательство было еще не развитым и не способствовало созданию достойных условий ни женщинам, ни мужчинам. Первый закон о работе подростков и лиц женского пола в промышленных заведениях появился 3 июня 1886 г. Он запрещал ночную работу женщинам и подросткам (15 – 17 лет) на хлопчатобумажных, полотняных и шерстяных фабриках между 9 часами вечера и 5 часами утра. Окончательно этот закон был утвержден 24 апреля 1890 г., но с дополнением, по которому ночная работа разрешалась в особо уважительных случаях. Рабочая смена длилась 12 часов. По закону от 2 июня 1897 г. она была сокращена на 30 минут, разрешалось 120 сверхурочных часов в год, однако эта норма хозяевами предприятий соблюдалась редко162.

Нормативы об охране труда отсутствовали, что приводило к большому числу производственных травм. Закон о вознаграждении получившим увечья появился только в XX в. Социальное страхование рабочих начало распространяться в 1888 г., однако законодательно оно было оформлено лишь в 1912 г. Уровень оплаты женского труда был на 30% ниже мужского. Если средний заработок рабочего составлял в 80-х г. XIX в. 14 – 15 рублей в месяц, то работницы получали рублей163. Стоимость дневного содержания наемного работника в сельском хозяйстве равнялась 12 копейкам, для женщины 9 копейкам. В керамическом производстве, на шерстяных прядильно-ткацких фабриках разница в оплате мужского и женского труда достигла 60%164. Рабочие и работницы имели различный уровень грамотности. По данным всеобщей переписи 1897 г. 51,9% учтенных рабочих умели читать, грамотность работниц текстильных предприятий составляла 18,6%165.

Показательны результаты работы высочайше утвержденной комиссии, которая выработала в 1902 – 1905 г. образцовый бюджет рабочих. Минимум на одного человека в месяц был определен в 21 руб. для мужчин и 17 руб. для женщины, в том числе на одежду – 3 руб., на квартиру – 4; на пищу – 10;

случайные расходы (мыло, прачечная, баня, переписка, разъезды, религиозные отправления и т.п.) – 4 руб. Из бюджета были исключены книги, газеты, театр, отдых, воспитание детей, лечение166.

Не легкими были условиями труда крестьянок, которые составляли большинство женского населения России. Это была незаменимая рабочая сила в сельском хозяйстве. Работая по 18 часов в день, они не только трудились в поле и на скотном дворе, но вели домашнее хозяйство, заботились о детях, зимой, когда работы в поле не было, занимались ремеслом, поскольку во многих областях одежду полностью изготовляли сами. Многие крестьянки на дому выполняли заказы на изготовление кружев. Например, в конце XIX в. ежегодно ими выделывались кружева на 2 млрд. рублей167.

Однако, трудясь наравне, а часто и больше мужчин, крестьянки, по сложившейся правовой практике и обычаям того времени не владели землей и большей частью находились в личной и экономической зависимости от главы семейства.

Таким образом, в ходе коренных экономических преобразований пореформенного периода профессиональный статус женщин низших слоев общества существенно изменился. Они получили широкий доступ к неквалифицированному труду и рабочим специальностям на фабриках и заводах.

Сохранившийся индивидуальный характер ведения сельского хозяйства также признавал за женщинами право на тяжелую физическую работу. В то же время работницы и крестьянки, в условиях консервативного патриархального общества были лишены элементарных прав, приближавших их к правам мужчин.

Показательна в этом отношении характеристика женской рабочей силы, содержащаяся в экономическом обозрении «Россия в конце XIX века под общей редакцией В.И. Ковалевского, подготовленном для Всемирной выставки в Париже в 1900 г. Указав, что в России по итогам переписи 1897 г. проживает 31 млн.

взрослых, 6,5 млн. подростков и 1,5 млн. полу – рабочих – стариков, авторы пишут:

«К числу полурабочих можно отнести и всех взрослых женщин, большинство которых помимо выполнения ими особых обязанностей в семье, принимают посильное участие во всякой производительной, особенно сельскохозяйственной работе». Как видим, сделан довольно умелый ход по объяснению политики верховной власти: если женщина неполноценная, а лишь посильно участвующая в общественном производстве рабочая сила, нет необходимости разрабатывать специальное трудовое законодательство, учитывающее специфические особенности женского организма168.

В сферах государственной службы и интеллигентных профессий ситуация с трудоустройством женщин была противоположной. Возможности служить на государственной службе у женщин были крайне ограничены. Высочайшим повелением от 14 января 1871 г. им запрещалось работать на канцелярских и других должностях во всех правительственных и общественных учреждениях. Круг доступных для женщин профессий был крайне ограничен: учительницы, акушерки, фельдшеры, аптекари, телеграфистки, служащие по счетной части в женских заведениях ведомства учреждений Императрицы Марии Федоровны169.

практически не имели доступа к работе по специальности. Первые женщины – врачи начали работать, не имея на это никаких юридических прав. До 1883 г. они не были включены в списки врачей, в течение пяти лет служили в земских и городских больницах без официального документа. В 1883 г. повелением Государя им разрешили занимать должности врача в женских учебных заведениях, но в каждом отдельном случае на это требовалось разрешение Министерства Внутренних Дел. В 1895 г., с учреждением женского медицинского института, решением Государственного Совета диплом «Женщина – врач» давал право свободной практики, заведования земскими медицинскими участками, детскими и женскими больницами в городах, но право состоять на государственной службе не предоставлялось170. Юридическая деятельность оставалась для женщин закрытой.

Такая политика правительства не только сдерживала энергию и инициативу тысяч женщин, но и обрекала многих на нужду и лишения. После отмены крепостного права сотни девушек из обнищавших дворянских семей были вынуждены уехать в город, чтобы найти там источники существования. Как отмечала в своих воспоминаниях А.Я. Панаева, даже те родители, кто имел достаток, заботились, «чтобы их дочери были подготовлены ко всякому непредвиденному перевороту в их жизни и могли бы, в случае надобности, своим трудом добывать средства к существованию. Люди более низкого достатка бились из последних сил, чтобы подготовить своих детей к какому-нибудь труду»171.

Таким образом, анализ государственных решений, документальных источников позволяет сделать вывод о том, что во второй половине XIX в.

политика в сфере труда и занятости мало способствовала самореализации женской личности, приводила к дискриминации женщин во всех профессиональных группах.