«МОСКОВСКИЕ НАУЧНЫЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ (20-е – 40-е годы 20 века) И ИХ РОЛЬ В СТАНОВЛЕНИИ КАФЕДР ВНУТРЕННИХ БОЛЕЗНЕЙ В МСИ – МГМСУ ...»

«Клинические наблюдения над действием дигинорма», «Клинические наблюдения над вегетативной нервной системой», «О дифференциальном диагнозе тромбоза венечных артерий сердца», «Возможен ли прижизненный диагноз аневризмы желудочков сердца?». Очевидно, что профессор Д.Д.Плетнев выдвигался в лидеры клиники внутренних болезней в СССР, и совершенно неожиданным и непонятным для современников (о чем свидетельствуют, в частности, воспоминания М.П.Кончаловского [163]), стал его уход с кафедры факультетской терапии в 1924 г. Это его решение остается непонятным и для нас:

без каких-либо очевидных причин профессор оставил факультетскую клинику, где так успешно налажена работа, и перешел на заведование госпитальной терапией (ЦАГМ, ф. 1609, оп. 1, д. 872, л. 7).

Теперь уже госпитальная университетская клиника, под руководством Плетнева стала выходить, как и во времена А.А.Остроумова, на лидирующие в стране роли; здесь работали тот же Б.А.Егоров, а также П.Е.Лукомский, Б.А.Черногубов и другие известные в дальнейшем терапевты (ЦАГМ, ф.1609, оп. 1, д. 935, лл. 11–13.); велись интенсивные клинико-экспериментальные исследования по широкому кругу актуальных тогда проблем: висцеральный сифилис, аневризма сердца, возможности хирургического лечения грудной жабы и бронхиальной астмы и т.д.

В 1929 г. при очередной партийно-государственной «чистке» профессорско-преподавательского состава знаменитого Д.Д.Плетнева отчислили из университета по «классовому признаку»; следует заметить, что строптивый профессор не счел нужным присутствовать на этом позорном мероприятии – уехал из Москвы в Воронеж читать цикл лекций. Однако в том же году он получил клинику в Московском областном клиническом институте (МОКИ) и на ее базе в 1930 г. организовал 2-ю терапевтическую кафедру ЦИУ врачей. По совместительству в 1932 г. он возглавил новый Институт функциональной диагностики и терапии.

И современники, и последующие поколения терапевтов не сомневались в исключительном влиянии сильной и яркой мысли Д.Д.Плетнева на клиническое мышление (врачебное, научное) нескольких поколений отечественных врачей, воспринимавших его как «живого классика», одного из основоположников терапии в СССР. По мнению В.И.Бородулина (1986), такая оценка предполагает исключительную роль ученого в постановке узловых проблем и определении путей их решения, т.е. создание научно-исследовательских программ, выдающиеся приоритеты (научные открытия, разработку новых методов исследования), успешную научно-педагогическую деятельность, воплощение которой становится оригинальная научная школа [33]. Рассмотрим научное наследие Д.Д.Плетнева с этих позиций.

Труды Д.Д.Плетнева, его приоритеты, главным образом, в области диагностики и лечения сердечно-сосудистых и инфекционных заболеваний, включают, по нашему мнению, клинические (на основании врачебного осмотра) критерии дифференциального диагноза инфаркта миокарда левого и правого желудочков сердца (еще до разработки электрокардиографической диагностики), доказательство возможности прижизненной диагностики аневризмы сердца, концепция экстракардиального генеза грудной жабы (разработана одновременно с французским хирургом и физиологом Р.Леришем), предложение проводить пожизненную дигитализацию больных хронической сердечной недостаточностью («пить как чай») и т.д. Обсуждая патогенез грудной жабы Д.Д.Плетнев писал: «…возникает вопрос: является ли тромбоз причиной развития болевого припадка, или же он развивается в связи с длительным спазмом склеротически измененных венеченых артерий как явление вторичное. Я лично предполагаю последнее…» [270]. Следует отметить, что Д.Д.Плетнев не разграничивал инфаркт миокарда и стенокардию, объединяя эти клинические состояния термином грудная жаба; детально описывая клиническую картину ангинозных приступов, об электрокардиографических изменениях он не писал.

Ему же принадлежат монографии по клинике сыпного тифа (1921) [264] и приобретённого сердечно-сосудистого сифилиса (1928, рис. 13) [268]. Он был в числе пионеров отечественной рентгенологии (в 1916 г. возглавил оргкомитет 1-го съезда рентгенологов и радиологов России) и психосоматического подхода к внутренним болезням [175, 316] - его изданная в 1927 г. работа «К вопросу о соматической циклотимии» [266], стала классической и не утратила актуальности и в наше время.

Рисунок 13. Книга Д.Д.Плетнева «Клиника приобретенного сердечнососудистого сифилиса.

Суть общепатологических взглядов Д.Д.Плетнева отражена не только в многочисленных работах по конкретным вопросам клиники сердечнососудистых и инфекционных заболеваний и психосоматической патологии, но и в специальных публикациях методологического характера, таких как «Проблемы современной клиники» и «О синтетическом понимании медицины», «Является ли клиническая медицина наукой?» и «Пути современной фармакотерапии в клинике», «К вопросу о выздоровлении» и др.; она сформулирована им как учение об антропопатологии. По Плетневу, и анатомическое и функциональное направления, сосредоточенные главным образом на изучении органопатологии, начинают изживать себя, сменяясь изучением синдромов и сочетанности процессов, протекающих в целостном организме; возникает синтетическое понимание патологических процессов, которое «сводится не к арифметической суммации отдельных процессов, но к их взаимопроникновению»; при этом сами процессы часто имеют противоположную направленность. «Вся патопластика болезненного процесса, - писал он, - переносится на целый организм. Вырастает антропопатология». Он подчеркивал двойственную биосоциальную природу медицины, единство нейроэндокринной регуляции в организме («По существу нет раздельной нервной и эндокринной регуляции»), ведущую роль вегетативной нервной системы и психосоматических механизмов патогенеза многих болезней, широкую распространенность психосоматических расстройств в общетерапевтической клинике. Термины «ваготония», «симпатикотония» звучали в его клинике так же часто, как звучали, спустя десятилетия, «стресс» и «адаптационный синдром». С пристальным вниманием он изучал биохимические основы конституции и конституциональных нарушений.

Д.Д.Плетнев не был профессиональным историком, но с самого начала творческой деятельности и до ее конца он неизменно демонстрировал устойчивый и глубокий интерес к вопросам истории культуры вообще, а к истории избранной специальности – тем более. Венцом его многочисленных публикаций по истории медицины является, конечно, замечательная книга о русских терапевтических школах (рис. 14), где впервые дана подробная объективная сравнительная, то есть именно научная, оценка клинических школ, которые определили направление дальнейшего развития отечественной терапии [265].

Д.Д.Плетнев был редактором и соредактором многих руководств для врачей, в том числе по инфекционным болезням, по рентгенологии. Создал (1920) журнал «Клиническая медицина» и в течение четырех лет совмещал все обязанности ответственного редактора и ответственного секретаря издания [39].

Следует отметить, что первые номера не назывались журналом, а имели подзаголовок: «Сборник, посвященный вопросам научной и практической медицины» — издание Народного Комиссариата Здравоохранения под редакцией профессоров Д.Д.Плетнева, В.В.Иванова, А.В.Мартынова и В.К.Хорошко (причем Д.Д.Плетнев стоит среди редакторов не по алфавиту, а первым). В статье «Первое десятилетие «Клинической медицины»» (1920 — 1929), опубликованной в 1930 г. в ноябрьском номере, В. К.Хорошко свидетельствовал: «Вся работа по ведению журнала до 1924 г. выполнялась Д.Д.Плетневым и И.В.Поповым».

О.И.Сокольникову.

Д.Д.Плетнев славился не только как руководитель крупных врачебнонаучных коллективов, но и как виртуозный мастер прижизненной диагностики коронарного тромбоза, рака фатерова соска и т.д. (об этом говорили С.С.Зимницкий, Р.А.Лурия и другие замечательные врачи того времени), и как талантливый лектор-импровизатор (это ярко описал в воспоминаниях А.Л.Мясников [222]), и как блестящий исследователь не только конкретных клинических, но и методологических проблем медицинской науки. Широта его эрудиции, умение увидеть в частном случае отражение общей медицинской проблемы, оригинальность, новизна в постановке любого научного вопроса, яркий образный язык придавали особый блеск его докладам и лекциям, всегда – и в России и за рубежом – собиравшим переполненные аудитории.

Во второй половине двадцатых – первой половине тридцатых годов 20го века не было в стране терапевта, равного ему по популярности. Юбилей – лет его творческой деятельности – праздновала в 1932 г. вся советская медицина; пресса, в стиле эпохи, называла его «крупнейшим мировым авторитетом» в области клиники; терапевтическому корпусу МОКИ, где располагалась клиника Плетнева, присвоили его имя. Он блистательно представлял нашу медицину на международных конгрессах. В 1936 г. вышла его главная книга – оригинальное яркое руководство «Болезни сердца». Наряду с капитальным руководством Г.Ф. Ланга «Болезни системы кровообращения» (1938), она подвела первые итоги целого этапа (1920-е – 1-я половина 1930-х гг.) исследований советских авторов по проблемам физиологии и патологии сердца.

Жизнь Дмитрия Дмитриевича обрушилась, когда пришло время «большого террора». 8 июня 1937 г. «Правда» напечатала статью без подписи под заголовком «Профессор — насильник, садист», поведавшую невероятную историю:

3 года назад во время осмотра гражданки Б., обратившейся к нему после перенесенного тифа, Д. Д. Плетнев якобы укусил ее за грудь, после чего у пациентки возник хронический мастит и она «лишилась трудоспособности, стала инвалидом в результате раны и тяжкого душевного потрясения» (рис. 15).

Рисунок 15. Статья «Профессор – насильник, садист» (Правда, 8 июня 1937 г.).

На следующий день в «Известиях» была опубликована статья директора 1-го Московского медицинского института Д. Г. Оппенгейма «Разоблаченный враг», в которой сообщалось о том, что «Возмущенные поведением Плетнева профессура, студенчество и общественные организации медицинского факультета потребовали снятия его с руководства кафедрой»; ЦИУ откликнулось на статью приказом об отстранении профессора Плетнева от занимаемой должности (Архив РАМПО, ф. 71, оп 1л/с, д. 4, л. 167).

ПО ГОС. ЦЕНТРАЛЬНОМУ ИНСТИТУТУ УСОВЕРШЕНСТВВАНИЯ

В связи с передачей следственным органам Прокуратуры Союза дела о преступном использовании проф. ПЛЕТНЕВЫМ Д.Д. доверия больной, обратившейся к нему за медицинской помощью, - на основании статьи «Профессор – насильник – садист», - опубликованной в газете «ПРАВДА» от 8.VI-1937 г. в соответствие с постановлением общего собрания профессорскопреподавательсокого состава, аспирантов, интернов, сотрудников и врачейкурсантов Центрального Института усовершенствования врачей от 9.VI – г., отстранить проф. ПЛЕТНЕВА Д.Д. от заведования 2-й терапевтической кафедрой ЦИУ на базе МОКИ с 10.VI – 1937 г., исключить его из состава Совета Профессоров и Квалификационной Комиссии Центрального Института усовершенствования врачей.

Временное исполнение обязанностей зав. кафедрой возложить с 10.VIг. на доц. этой же кафедры К.Ф. МИХАЙЛОВА, впредь до утверждения заведующего кафедрой по конкурсу.

И.О. ДИРЕКТОРА ИНСТИТУТА (Доц. Беленький)».

Возможно, Плетнева «готовили» к более важному процессу, дискредитируя его в общественном мнении; во всяком случае, по этому делу он был осужден условно (рис. 16).

Рисунок 16. Статья в газете «Правда», 19 июля 1937 г.

По воспоминаниям В.Г.Попова, «Незадолго до ареста он пригласил меня, Сперанского, Черногорова к себе домой. Говорили о делах, но в самом конце, когда прощались, Плетнев вдруг произнес:— Даю вам честное слово, что я никогда не был членом каких-либо антисоветских организаций... И вот с тех пор думаю: наверное, только ради этой одной фразы и устроил тогда нашу встречу.

Он видел, что над ним вновь сгущаются тучи, чувствовал, что теперь дошла очередь и до него...» [272].

На процессе правотроцкистского блока Н.И.Бухарина – А.И.Рыкова (1938) - главном судебном процессе тех страшных лет – Д.Д.Плетневу было предъявлено обвинение в соучастии в убийствах М.Горького и В.В.Куйбышева, он был приговорен к тюремному заключению на 25 лет, а имя его было стерто со страниц истории медицины, казалось, навсегда. Переписка репрессированного Д.Д.Плетнева с женой оборвалась в 1941 г. (письма из тюрьмы, написанные огрызком карандаша, пронумерованные и часто без даты, жена получала ежегодно, несколько раз за год; десять таких писем, переданных приемной внучкой Д.Д.Плетнева Н.С.Ободовской, - в личных архивах В.И.Бородулина и В.Д.Тополянского, рис. 17).

Рисунок 17. Письмо заключенного Д.Д.Плетнева жене.

Официальные документы свидетельствуют: в 1941 году, когда немецкие войска подошли к Орлу, содержащихся в тюрьме политзаключённых, в т.ч.

Плетнева, расстреляли 11 сентября, «по списку», – «за контрреволюционную агитацию в тюрьме». Точное место захоронения неизвестно.

Процесс реабилитации Д.Д.Плетнева был длительным и трудным, в нем участвовали многие, и долгое время безуспешно; решающую роль сыграл профессор 4-го Главного управления Минздрава СССР Виталий Григорьевич Попов: он рискнул попросить своего высокопоставленного и благодарного ему пациента еще раз ознакомиться с делом Плетнева, и неповоротливая машина советской юриспруденции стала быстро набирать обороты… По справке Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР, «дело по обвинению Плетнева Дмитрия Дмитриевича пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 5 апреля 1985 года. Приговоры Военной Коллегии… от 13 марта 1938 года и от сентября 1941 года в отношении Плетнева Д.Д. отменены и оба дела прекращены за отсутствием события преступления» [41, 318]. В том же 1989 г. Академия медицинских наук и издательство «Медицина» выпустили «Избранное»

Д.Д.Плетнева, с его первой научной биографией [318]: все точки были расставлены. В конце 20 века общепризнанной стала формула: основоположниками клиники внутренних болезней в СССР были Д.Д.Плетнев, М.П.Кончаловский, Г.Ф.Ланг и Н.Д.Стражеско.

2.2. Кардиологическая школа Д.Д.Плетнева.

В пропедевтической клинике Высших женских курсов среди четырех первых ассистентов Д.Д.Плетнева были В.Н.Виноградов и С.И.Ключарев, среди ординаторов – Л.И.Фогельсон. Ассистентами и ближайшими сотрудниками Плетнева в факультетской клинике 1 МГУ работали В.Н.Виноградов, М.И.Вихерт и Б.А.Егоров, ординаторами и экстернами М.С.Вовси и др. В госпитальной клинике под руководством Д.Д.Плетнева работали Б.А.Егоров, П.Е.Лукомский, О.И.Сокольников, Б.А.Черногубов, другие известные в дальнейшем терапевты, а также множество врачей-экстернов (только в 1925 – г. было 33 экстерна, в их числе С.Г.Моисеев и П.Л.Сухинин – ведущие в дальнейшем профессора-терапевты Московского института скорой помощи имени Н.В.Склифосовского). В 1930-е годы в МОКИ, на кафедре ЦИУ врачей и в Институте функциональной диагностики и терапии под руководством Д.Д.Плетнева совершенствовались как врачи и исследователи Б.Е.Вотчал, В.Г.Попов, Л.П.Прессман, О.И.Сокольников, А.З.Чернов, И.А.Черногоров, И.С.Шницер и многие другие известные в дальнейшем профессора-терапевты.

Все они в той или иной мере испытали влияние необычайно яркой творческой личности руководителя.

Схема 3. Кардиологическая научная школа Д.Д.Плетнева.

Кого из многих десятков сотрудников, работавших под руководством профессора Д.Д.Плетнева в различных клиниках (1911 – 1937), следует считать представителями научной клинической школы Плетнева? Имеющиеся в нашем распоряжении литературные и архивные материалы позволили нам назвать восемь прямых учеников Плетнева, разрабатывавших его идеи в области физиологии и патологии сердца: М.С.Вовси, Б.А.Егоров, П.Е.Лукомский, В.Г.Попов, Л.П.Прессман, О.И.Сокольников, А.З.Чернов, И.С.Шницер. На схеме 3 приведено генеалогическое древо кардиологической школы Плетнева и «дочерних» по отношению к ней школ.

Что касается принадлежности к школе Плетнева других видных терапевтов (как несомненных его учеников, так и тех, кого называют его учениками без должных оснований), то анализ соответствующих биографических материалов и научного творчества не позволяет отнести их к рассматриваемой научной школе. Так, например, академик АМН СССР, Герой Социалистического Труда В.Н.Виноградов, несомненно, принадлежал к ученикам Д.Д.Плетнева. Его, первым из ассистентов, пригласил Плетнев, получив в 1911 г. кафедру пропедевтики на Высших женских курсах; затем Виноградов был его ординатором и ассистентом на кафедре факультетской терапии 1 МГУ (1917 – 1924); он неоднократно, устно и письменно, обращался к Плетневу как к «дорогому учителю».

Но при этом почти с начала его врачебной карьеры (с 1910 г.) основным местом его работы была кафедра факультетской терапии Московского университета, где он получил первоначальное клиническое образование у Л.Е.Голубинина, а затем работал у Н.Ф.Голубова (1912 – 1917). Возглавив эту клинику (1943), он сознательно выстроил ее лечебно-педагогическую и научную работу в духе классических захарьинских традиций, с особым вниманием к вопросам анамнеза, методики ведения историй болезни; тематика научных исследований на кафедре была общетерапевтической, без последовательного развития клинических идей Д.Д.Плетнева. Разрыв личных отношений учителя и ученика в конце 1920-х годов способствовал тому общеизвестному обстоятельству, что на процессе 1938 г. В.Н.Виноградов фигурировал в качестве члена экспертной комиссии, по заключению которой Д.Д.Плетнева как соучастника «вредительского лечения» В.В.Жданова и А.М.Горького приговорили к 25 годам лишения свободы.

Академик АМН СССР Б.Е.Вотчал в 1930-е годы с энтузиазмом принял приглашение Плетнева и работал его ассистентом, доцентом в ЦИУ врачей;

однако научное и врачебное образование он получил раньше - в замечательной клинической школе Ф.Г.Яновского (Киев); его он и называл своим учителем.

Преемник Плетнева на кафедре факультетской терапии М.И.Вихерт, один из основоположников отечественной нефрологии, работал при нем ассистентом (с 1917 г.) и старшим ассистентом (с 1923 г.), пользовался исключительным уважением и покровительством шефа как хороший врач и блестящий исследователь [267], но не был его учеником – он принадлежал к школе В.Д.Шервинского - Л.Е.Голубинина.

Широко известный профессор-кардиолог Л.И.Фогельсон начинал свою врачебную деятельность как сотрудник Д.Д.Плетнева, но не был его продолжателем на основных для школы Плетнева направлениях исследования патологии сердца (как представитель школы В.Ф.Зеленина он разрабатывал преимущественно электрокардиографический метод исследования и вопросы экспертизы трудоспособности при сердечно-сосудистых заболеваниях).

Основные направления научного творчества И.А.Черногорова - ученика Д.Д.Плетнева и В.Ф.Зеленина – позволяют нам считать его представителем школы В.Ф.Зеленина.

2.2.1. Мирон Семенович Вовси.

Выдающийся советский терапевт, генерал (в годы Великой Отечественной войны - главный терапевт Красной Армии) и академик АМН СССР Мирон Семенович Вовси (рис. 18) родился 1 (12) мая 1897 г. в поселке Краславка (Креславль) Двинского уезда (Витебская губерния, ныне - Латвия), в семье торговца лесом (жизнеописание, архив АМН СССР – РАМН, ф. 2 (ВИЭМ), оп. 2, ед. хр.

81, л. 310). Окончив Рижское реальное училище, он в 1914 г. поступил в Юрьевский университет (г.Тарту, Эстония), в 1918 г. перевелся на медицинский факультет Московского университета и окончил его в 1919 г. (первый советский выпуск врачей). Добровольцем ушел на гражданскую войну; служил старшим врачом 51-го полка 6-й Петроградской пролетарской дивизии [3].

Рисунок 18. Академик М.С.Вовси.

В 1921 г. он был откомандирован на курсы врачей Наркомздрава РСФСР, со 2 февраля 1922 г. состоял ординатором факультетской терапевтической клиники 1 МГУ (избран на 3 года, ЦАГМ, ф. 1609, оп. 1, д. 578, л. 74.), где работал под руководством профессора Д.Д.Плетнева и его ассистентов М.И.Вихерта и В.Н.Виноградова. В своих воспоминаниях сотрудник кафедры Вовси профессор И.С.Шницер писал, что именно Д.Д.Плетнева М.С.Вовси считал своим учителем [348]. Мы располагаем и главным аргументом в пользу такого утверждения: сам Мирон Семенович в своем докладе к 25-летнему юбилею кафедры терапии № 1 ЦИУ врачей назвал себя учеником Дмитрия Дмитриевича Плетнева (текст доклада - в личном архиве Т.Н.Герчиковой).

С 1925 г. М.С.Вовси – «научный сотрудник 1-го разряда» (то есть старший научный сотрудник) клинического отдела Клинического института функциональной диагностики и экспериментальной терапии при 1 МГУ (в дальнейшем - Медико-биологический институт Главнауки), где работал под руководством В.Ф.Зеленина (ЦАГМ, ф. 1609, оп. 1, д. 992, лл. 1-10).

О направлении основных научных интересов М.С.Вовси в 1920-е гг. наглядно свидетельствует характеристика (Архив АМН СССР – РАМН, ф. 2 (ВИЭМ), оп. 2, ед. хр. 81, л. 328), подписанная в 1925 г. директором факультетской терапевтической клиники М.И.Вихертом (в 1924 г. он стал преемником Д.Д.Плетнева, который перешел на кафедру госпитальной терапии) - одним из пионеров нефрологических исследований в СССР, указано, что за время пребывания в клинике научные работы Вовси носили как «научно-литературный характер» (обзорные работы о гипертонии и о хрониосепсисе), так и «клинический или экспериментально-клинический характер» (о клинике сулемовых отравлений и о роли печени в обмене аминокислот). Следовательно, почечная тематика в 1920-е гг. еще не была для М.С.Вовси предметом специальной разработки, в отличие от М.И.Вихерта («Изменения функции больных почек», 1922;

«От Брайта до наших дней», 1929) и Е.М.Тареева («Анемия брайтиков», 1929).

Характерно, что в руководстве Вовси по болезням системы мочеотделения (1960) работы М.И.Вихерта не упоминаются. Таким образом, у нас нет оснований говорить, что в факультетской клинике 1 МГУ сложилась нефрологическая школа Вихерта, к которой можно было бы отнести не только Е.М.Тареева, но и М.С.Вовси.

Это наше положение подтверждает и второй документ, характеризующий направленность научных интересов молодого врача-исследователя, - отчет о полугодовой научной командировке М.С.Вовси в Германию (1927) (Архив АМН СССР – РАМН, ф. 2 (ВИЭМ), оп. 2, ед. хр. 81, л. 320), где он знакомился с методами изучения водного и минерального обмена, химического состава тканей, определения массы крови, микрофото-капилляроскопии, рентгенодиагностики патологии кишечника и т.д. Даже в клинике профессора Ф.Фольгарда, европейского авторитета в вопросах почечной патологии, его интересовали только методы выявления нарушений кислотно-основного равновесия. Нет сомнений, болезни почек стали занимать все более видное место в научных интересах М.С.Вовси только с 1930-х гг. и без видимой связи с М.И.Вихертом.

С 1931 г. М.С.Вовси заведовал 2-м терапевтическим отделением Басманной больницы, с 1934 г. – терапевтическим отделением Боткинской (Солдатенковской) больницы. В 1935 г. на базе 11-го корпуса этой больницы была создана третья (наряду с кафедрами Р.А.Лурии и Д.Д.Плетнева) кафедра терапии Центрального института усовершенствования (ЦИУ) врачей, и доцент М.С.Вовси был утвержден руководителем кафедры. После защиты докторской диссертации и утверждения в звании профессора (1936) он был вновь избран по конкурсу заведующим этой кафедрой (№ 3, затем № 2, № 1), которой руководил до конца своей жизни.

В августе 1941 г. беспартийный 44-летний профессор М.С.Вовси по рекомендации Г.Ф.Ланга был назначен главным терапевтом Красной армии [8, 140]. Генерал-майор медицинской службы (1943) М.С. Вовси стал одним из создателей отечественной военно-полевой терапии; участвовал в разработке и внедрении системы терапевтических мероприятий в войсках, изучал особенности заболеваний у военнослужащих в действующей армии; под его руководством и при его непосредственном участии создавались указания ГВСУ Красной Армии по лечению в условиях военного времени крупозной пневмонии, острого нефрита, ревматизма и др. заболеваний; проводились фронтовые и армейские научные конференции военных врачей-терапевтов; им была подробно описана клиника огнестрельных ранений легких [349]. На должности главного терапевта Красной (затем – Советской) Армии М.С.Вовси оставался до 1950 г.

В 1948 г. М.С.Вовси был избран академиком АМН СССР «как выдающийся клиницист-терапевт и как один из крупнейших организаторов военнополевой терапии» (Архив РАМН, ф. 9120, оп. 8/2, д.31, л. 38, рис. 19). В том же году, после смерти в Ленинграде профессора Г.Ф.Ланга, М.С.Вовси стал его преемником как редактор «Клинической медицины» - одного их самых известных советских медицинских журналов. Главными редакторами этого журнала традиционно были знаменитые терапевты - Д.Д.Плетнев, Г.Ф.Ланг, а после М.С.Вовси - В.Х.Василенко, Ф.И.Комаров.

Рисунок 19. Письмо Медицинского Совета Лечсанупра Кремля в президиум АМН СССР (Архив РАМН, ф. 9120, оп. 8/2, д.31, л. 38).

В научном творчестве М.С.Вовси, терапевта широкого профиля, который интересовался самыми различными проблемами клиники внутренних болезней (от патологии легких и печени до векторного анализа в электрокардиографии), ведущими были труды по проблемам нефритов (докторская диссертация на тему «Острый нефрит» защищена им в 1938 г.), грудной жабы и инфаркта миокарда и по военно-полевой терапии. Наибольший интерес для нас представляют исследования клиники М.С.Вовси по вопросам патогенеза, вариантов течения, диагностики и терапии грудной жабы и инфаркта миокарда, отмеченные функциональным клинико-экспериментальным подходом, выполненные с использованием биохимических и инструментальных методик, вошедших в клинику к середине 20 в. Накопленный клинический материал (1500 больных стенокардией и почти 1000 пациентов с острым инфарктом миокарда) был положен в основу программного доклада М.С.Вовси XIV съезду терапевтов (1956). В этом докладе, в частности, была дана четкая характеристика промежуточных форм коронарной болезни сердца (по современной терминологии – нестабильная стенокардия и не Q-образующий инфаркт миокарда). В 1961 г. посмертно были опубликованы его «Клинические лекции (Болезни сердца и сосудов)», которые, к сожалению, лишь частично доносят до нас мастерство Вовси – лектора. Работы М.С.Вовси в области сердечно-сосудистой патологии позволяют считать его одним из видных представителей кардиологической школы Плетнева.

Самое серьезное жизненное испытание выпало на долю генерала и академика М.С.Вовси в начале 1950-х годов, когда органы госбезопасности стали раскручивать знаменитое «дело врачей» - апофеоз государственной политики антисемитизма в СССР. Широко известный терапевт, консультант Лечсанупра и лечащий врач видных советских военачальников, не только еврей, но к тому же - двоюродный брат трагически погибшего (как теперь установлено, убитого агентами КГБ) председателя Еврейского антифашистского комитета С.М.Михоэлса (настоящая фамилия – Вовси), он оказался идеальной кандидатурой, чтобы поставить его во главе сфабрикованного списка «убийц в белых халатах». 13 января 1953 г. М.С.Вовси был арестован; уже на следующий день, 14 января 1953 г., он (вместе с В.Н.Виноградовым и А.М.Гринштейном) постановлением президиума был исключен из списка действительных членов АМН СССР как враг народа (Архив РАМН, ф. 9120, оп. 8/2, д.31, л. 38, 45). После смерти Сталина, в ночь с 3 на 4 апреля 1953 г., М.С.Вовси вместе с другими участниками дела врачей был освобожден по докладу МВД, подписанному Л.П.Берией, а на следующий после освобождения день приступил к работе и прочитал лекцию слушателям ЦИУ врачей; 10 апреля 1953 г. он, будучи полностью реабилитированным, вновь (второй раз в жизни, как и другие академики – «враги народа») стал действительным членом Академии медицинских наук СССР (Архив РАМН, ф. 9120, оп. 8/2, д. 55).

Последнее десятилетие жизни М.С.Вовси было омрачено еще одним тяжелым испытанием – его настигла мучительная смертельная болезнь, он потерял ногу. Несмотря на это, до конца апреля 1960 г. он ещё ездил в клинику, читал лекции, разбирал сложные диагностические случаи. Последний месяц смертельно больной М.С.Вовси провел в своем кабинете в Боткинской больнице; в ночь с 5 на 6 июня 1960 г. его не стало. Когда его хоронили, директор Института терапии АМН СССР А.Л.Мясников сказал: «Он был самый умный из нас».

М.С.Вовси похоронен на Донском кладбище.

Врачебные и научные взгляды М.С.Вовси развивали его многочисленные ученики. Для истории МГМСУ особый интерес представляет, что ученик М.С.Вовси и его преемника по кафедре А.З.Чернова профессор В.Н.Орлов в 1974 г. организовал кафедру терапии № 1 на факультете повышения квалификации врачей (последипломного образования) Московского стоматологического института (ныне МГМСУ), руководил ею до конца жизни (1989); кафедра стала родоначальницей системы терапевтических кафедр на этом факультете, включая кафедру кардиологии.

2.2.2. Борис Аркадьевич Егоров.

Потомственный врач, наблюдательный клиницист, тонкий психолог, выдающийся исследователь-кардиолог, Борис Аркадьевич Егоров был любимым учеником Д.Д.Плетнева и, по воспоминаниям Н.С.Ободовской (внучки жены Д.Д.Плетнева от ее первого брака; запись бесед с Н.С.Ободовской – в личном архиве В.И.Бородулина), любимцем всей его семьи. Он родился 23 сентября 1889 г. в Москве, в дворянской врачебной семье (ЦИАМ, ф. 418, оп. 322, д. 560, л.7). Согласно семейной традиции, по окончании в 1908 г. 10-й московской гимназии Борис Егоров поступил на медицинский факультет Московского университета (рис. 20). Окончив его в 1913 г., он был зачислен экстерном в факультетскую терапевтическую клинику (директор – профессор Н.Ф.Голубов); с началом первой мировой войны служил полковым врачом на Западном фронте (1914 – 1917), затем терапевтом в госпиталях Красной армии (1917 – 1919); в эти годы написал свою первую научную работу о цинге.

Рисунок 20. Студент Б.Е.Егоров.

У Д.Д.Плетнева он работал ординатором (с 1919 г.) и ассистентом (1922 – 24) в факультетской терапевтической клинике 1-го МГУ. Когда профессор перешел с кафедры факультетской на кафедру госпитальной терапии, он взял с собой двух сотрудников – ассистента-рентгенолога Л.Л.Гольста и Б.А.Егорова (рис. 21), который с 1928 г. был старшим ассистентом (сменив Б.А.Черногубова, ЦАГМ, ф. 1609, оп. 1, д. 1263, л. 42 об.) и приват-доцентом – читал курс лечения внутренних болезней. Трагическая судьба учителя оказала огромное влияние на всю дальнейшую жизнь Бориса Аркадьевича. В 1929 г., когда при очередной «чистке» профессорско-преподавательского состава Плетнева отчислили из университета «по классовому признаку», вслед за учителем навсегда покинули стены университета Б.А.Егоров и Л.Л.Гольст.

Рисунок 21. Профессор Д.Д.Плетнев с сотрудниками; во 2-м ряду третий слева – Д.Д.Плетнев, рядом с ним, четвертый слева, Б.А.Егоров С 1929 г. Б.А.Егоров – консультант МОКИ, с 1932 – профессор Научноисследовательского педагогического института, с 1934 – начальник лечебнотерапевтической части, профессор Лефортовского госпиталя (Первый красноармейский коммунистический, затем Главный военный клинический госпиталь им. Н.Н.Бурденко); работал в клиниках ВИЭМА и Цустраха, в поликлинике ЦЕКУБУ и других лечебных учреждениях Москвы. Следует отметить, что эта «неусидчивость» не сказалась на его научной продуктивности: об этом свидетельствуют его многочисленные публикации, защищенная им диссертация и выступления на съездах терапевтов и научных конференциях – к концу 30-х годов у него уже было больше 150 научных работ [124].

Первые работы Б.А.Егорова были посвящены проблемам гематологии – он изобрел аппарат для определения свертываемости крови (1919), изучал свертываемость крови при сыпном тифе, разрабатывал лабораторные методы исследования крови, применявшиеся при диагностике внематочной беременности, малярии. В клинике Плетнева его исследования приобрели преимущественно кардиологическую направленность. В 20-е годы 20 в. к достижениям кардиологической мысли в СССР следует отнести, прежде всего, труды Д.Д.Плетнева по проблемам дифференциальной диагностики тромбоза венечных артерий и лечения сердечной недостаточности дигиталисом. Блестящим пропагандистом концепций учителя, творчески развивавшим его взгляды, выступил ассистент и «правая рука» Плетнева Б.А.Егоров. Коллеги познакомились с ним как с программным докладчиком еще на 8-м Всесоюзном съезде терапевтов в 1925 г.; тема доклада - об эндокардитах и их патогенезе. На следующем съезде (1926) он делает доклад «О прижизненном диагнозе инфарктов миокарда», который в 1927 г. публикуется в журнале «Клиническая медицина»

[97].

Ближайший сотрудник Плетнева, в отличие от учителя, четко дифференцировал приступы грудной жабы и инфаркт миокарда, вносил необходимую терминологическую поправку («Строго говоря, Образцов, Стражеско, Плетнев и другие диагностировали, конечно, не тромбоз. Кровяную пробку диагностировать, как таковую, нельзя… описанный синдром принадлежит не тромбозу артерий, а инфаркту миокарда»), впервые ввел понятие об эпистенокардиальном тромбоэндокардите (по аналогии с эпистенокардиальным перикардитом) и на основании наблюдений в госпитальной клинике 1 МГУ заявил, что прижизненный, сугубо клинический (без использования ЭКГ) диагноз инфаркта миокарда не представляет больших затруднений и только в виде редкого исключения не может быть поставлен при жизни пациента. В материалах съездов терапевтов имя Б.А.Егорова фигурирует последний раз на 11-м съезде (1931), где им был предложен прибор для определения венозного давления крови и давления спинномозговой жидкости (рис. 22).

Рис. 22. Президиум 11-го съезда терапевтов. В первом ряду сидят слева направо профессора Н.И.Лепорский, Н.Д.Стражеско, Ф.О.Гаусман, М.П.Кончаловский, Ван Бремен (генеральный секретарь Международной лиги по борьбе с ревматизмом), С.И.Ключарев, Р.А.Лурия, Л.Б.Бухштаб, Д.Д.Плетнев; Б.А.Егоров стоит во втором ряду пятым справа.

Первый номер журнала «Клиническая медицина» (1920) его редактор Д.Д.Плетнев открыл собственной статьей о тактике лечения сердечной недостаточности наперстянкой, где отстаивал необходимость вести лечение многими месяцами и даже годами без всяких перерывов. Спустя 12 лет он выпустил книгу «Основы терапии хронической недостаточности сердца» (Москва, 1932). Тогда же Б.А.Егоров указал – «у Плетнева и у меня больные ведрами пьют дигиталис», с сожалением отметил, что у врачей страх перед кумуляцией попрежнему преобладает над страхом перед преждевременной отменой дигиталиса и уточнил показания к непрерывному лечению этим препаратом [98].

В отечественную справочную литературу Б.А.Егоров вошел, описав тонзиллогенную миокардиодистрофию – синдром, получивший его имя [181]. В 1930 г. он опубликовал монографию «Сердце и гриппозное воспаление зубов и миндалин», в которой описал пациентов, у которых воспаление миндалин осложнилось не ревматизмом или эндокардитом, а развитием «вегетативносептического синдрома». Описанный им синдром проявлялся нарушениями сердечного ритма, приступами боли в грудной клетке, удушьем, мышечной слабостью. По мнению автора, в основе синдрома лежало раздражение шейных симпатических узлов (в такой трактовке прослеживается прямое влияние Д.Д.Плетнева); по современным представлениям, речь идет о постинфекционной астении и вегетативной дисфункции, которую и сегодня клиницисты иногда путают с тяжелыми инфекционными и аутоиммунными осложнениями ангины.

В 1934 г. был опубликован написанный Б.А.Егоровым третий том руководства по ревматизму - о ревматизме сердца, изданный под эгидой Комитета по изучению ревматизма и борьбы с ним в СССР. Основная мысль работы:

«ревматизм Буйо есть общая реакция сосудов и мезенхимы всего организма… Ревматизм сосудов (rheumatismus vasorum) и в частности центрального их участка (сердца) является важнейшей локализацией ревматизма» [99]. Выдающийся одесский терапевт, ученик В.П.Образцова, Л.Б.Бухштаб так оценил значение этой книги: «Если до сих пор было распространено мнение, что при ревматизме поражаются главным образом суставы, то опыт и наблюдения автора воочию доказывают, что при ревматизме дело вовсе не в поражении суставов, а в поражении, главным образом, сердца и сосудов… Все это имеет огромное значение для лечения сердечных больных, так как всякое ухудшение их состояния мы можем рассматривать как обострение ревматического процесса и лечить соответствующим образом» [49]. Как член Московского комитета Международной антиревматической лиги Б.А.Егоров (рис. 23) был членом организационного комитета IV Международного конгресса по борьбе с ревматизмом (Москва, 1934).

Рисунок 23. Профессор Б.А.Егоров, конец 1930-х гг.

Большой интерес вызывали у коллег и другие работы Б.А.Егорова, посвященные различным вопросам диагностики и лечения внутренних болезней:

постинфарктным аневризмам миокарда и их разрывам (совместно с А.А.Герке), прижизненному диагнозу тромбоза нижней полой вены, эндокардиту с поражением трехстворчатого клапана, септическим ателектазам и инфарктам легких, аллергическим болезням и др.

Борис Аркадьевич был человеком глубоко верующим, критически относился к порядкам, установленным советской властью. Неуемным честолюбием он не страдал и карьерным успехам в чуждой ему среде предпочел обеспеченную жизнь популярного частнопрактикующего врача; среди своих домашних его учитель сокрушался: Егоров – «Вот кто настоящий талант; жаль, что так разменивается на частную практику» (Избранное, 1989, С. 343). Очень весомая доля его обширной частной практики приходилась на высшее духовенство РПЦ.

Когда Д.Д.Плетнева смешали с грязью как «профессора – насильника, садиста», а через год обвинили в соучастии в убийстве В.В.Куйбышева и А.М.Горького Б.А.Егоров в числе немногих учеников отказался «обличать»

своего учителя. Более того, он помогал семье репрессированного профессора (несмотря на то, что у него самого брат Л.А.Егоров также был арестован в г.) – свидетельство абсолютной преданности учителю, глубокой порядочности, редкой по тем временам смелости.

«Очередь» самого Б.А.Егорова подошла в начале 1952 г.: во время подготовки органами госбезопасности знаменитого «дела врачей» он был арестован и помещен в одиночную камеру на Лубянке. После смерти И.В.Сталина его, как и других участников этого сфальсифицированного «дела», в апреле 1953 г. выпустили на свободу, вернув отобранный у него орден Ленина. Он прожил еще больше 10 лет. Но здоровье его было расшатано, его мучили сахарный диабет, коронарная недостаточность; он умер от инфаркта миокарда.

Имя этого талантливейшего представителя кардиологической школы Плетнева, который явно выпадал из стройных рядов советской терапевтической профессуры, к концу 20 в. оказалось совсем забытым; о нем уже не упоминают в статьях, посвященных истории терапевтических клиник 1 ММИ – ММА им.

И.М.Сеченова [27]. Нам представляется, что пришло время вернуть это имя на страницы истории отечественной медицины.

2.2.3. Павел Евгеньевич Лукомский.

Академик АМН Павел Евгеньевич Лукомский родился 11(23) июля г. в м. Суворовский Штаб (ныне Гродненской области). В 1923 г. окончил медицинский факультет 1-го МГУ. Был ближайшим из молодых учеников Д.Д.Плетнева в конце 1920-х гг.: ординатор (с 1924 г.) и ассистент (с 1928 г.) Плетнева на кафедре госпитальной терапии университета, он успешно занимался клинико-инструментальными исследованиями, постоянно демонстрировал преданность учителю, часто бывал у него дома, сопровождал его во время летних поездок на Кавказские Минеральные Воды (рис. 24). После увольнения Д.Д.Плетнева из университета П.Е.Лукомский дистанцировался от учителя, а в 1937 г. прервал все отношения и никогда больше не произносил его имени.

Рисунок 24. П.Е.Лукомский и внучка Д.Д.Плетнева Н.С.Ободовская, Кисловодск, 2-я половина 1920-х гг.

В 1941-49 годах П.Е.Лукомский – профессор 1-го Московского и Челябинского медицинских институтов, в 1949-53 годах - заведующий кафедрой факультетской терапии педиатрического факультета, с 1953 года – кафедрой госпитальной терапии лечебного факультета 2-го Московского медицинского института, одновременно (1949—1964) - главный терапевт МЗ СССР. В 1961 г.

профессор П.Е.Лукомский был избран членом-корреспондентом, а в 1963 г. академиком АМН СССР (рис. 25), в 1966-1968 годах – член Президиума РАМН.

Рисунок 25. Академик Павел Евгеньевич Лукомский.

Сопоставление творчества Д.Д.Плетнева и академика АМН СССР, Героя Социалистического Труда П.Е.Лукомского, несомненно, свидетельствует о преемственности основного направления исследований, конкретных проблем, методического подхода. Основные свои труды П.Е.Лукомский посвятил патогенезу, диагностике, профилактике и лечению атеросклероза и инфаркта миокарда. Характерно, что первая публикация ученика (1925; из клиники Плетнева) посвящена вопросам прижизненной диагностики коронарного тромбоза, что ему принадлежит первое в СССР (1938) исследование диагностического значения грудных отведений ЭКГ при инфаркте миокарда и что последняя его статья (1974) трактует вопросы патогенеза острого инфаркта миокарда и его осложнений. Ему принадлежит первое в СССР исследование (1938) о применении грудных отведений электрокардиограммы при инфаркте миокарда; в 1943 г.

была издана его монография «Электрокардиограмма при заболеваниях миокарда». На XIV Всесоюзном съезде терапевтов (1957) совместно с Е.М. Тареевым он представил материалы по клинике, диагностике и лечению инфаркта миокарда, основанные на исследовании и наблюдении 1000 пациентов. Его программный доклад 2-му Всесоюзному съезду кардиологов (1973) был посвящен патогенезу инфаркта миокарда и его осложнений (кардиогенный шок, нарушения сердечного ритма и проводимости). В организованном им отделении интенсивного наблюдения и лечения больных инфарктом миокарда (одном из первых в стране) разрабатывались новые методы лечения, в том числе антикоагулянтами и фибринолитическими препаратами, противошоковая и антиаритмическая терапия.

П.Е.Лукомский – один из ведущих участников становления кардиологии в СССР как самостоятельной научно-учебной дисциплины и врачебной специальности, а со второй половины 60-х гг. 20 в. (после смерти А.Л.Мясникова) он стал лидером советской кардиологии: с 1963 г. он председатель Всесоюзного кардиологического общества, с 1966 г. - главный редактор журнала «Кардиология». В 1969 г. за организацию лечения больных инфарктом миокарда и разработку новых методов терапии П.Е.Лукомскому (а также В.Н.Виноградову, Е.И.Чазову, З.И.Янушкевичусу и Б.П.Кушелевскому) было присвоено звание Лауреата Государственной премии СССР; в том же году за большие заслуги в области здравоохранения и развития медицинской науки ему было присвоено звание Героя Социалистического труда.

П.Е.Лукомский - основатель крупной кардиологической школы. Среди его многочисленных учеников в РГМУ видные профессора Ю.Б.Белоусов и В.А.Люсов; сотрудники МГМСУ: Е.И.Жаров, заведовавший кафедрой терапии в 1975 - 1997 года; Л.Л.Орлов, заведовавший кафедрой госпитальной терапии лечебного факультета № 2 в 1992 - 2007 годах; академики А.И.Мартынов, заведовавший кафедрой госпитальной терапии лечебного факультета № 1 в 1992годах, и Р.Г.Оганов - профессор кафедры госпитальной терапии № 2; профессор В.С.Задионченко, заведующий кафедрой терапии и семейной медицины.

Павел Евгеньевич Лукомский скончался 8 апреля 1974 года. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

2.2.4. Виталий Григорьевич Попов.

Заслуженный деятель науки РСФСР (1974), лауреат Государственной премии (1976), Герой Социалистического Труда (1978) Виталий Григорьевич Попов (рис. 26), в отличие от других лидеров кардиологии, никогда не занимал кафедры, не руководил институтом, не был ни академиком, ни автором капитальных руководств. Но во второй половине 20 в. московские терапевты знали:

именно он является высшим авторитетом в вопросах диагностики и лечения болезней сердца и лучшим экспериментатором среди кардиологов.

Рисунок 26. Профессор Виталий Григорьевич Попов.

Рисунок 27. Автобиография В.Г.Попова (архив В.Д.Тополянского).

Виталий Григорьевич Попов родился 11 августа 1904 г. в селе Морозовы Борки Рязанской области. Отец его, Григорий Васильевич, был управляющим в имении Голициных, мать – Надежда Васильевна – учительницей. На выбор профессии оказал влияние двоюродный брат Виталия Григорьевича – Григорий Федорович Зорин – земский врач. В 1922 г. В.Г.Попов поступил в I МГУ, через 2 года перевелся на медицинский факультет во II МГУ, после окончания которого в 1927 г. остался в университете штатным ординатором госпитальной терапевтической клиники.

В 1919-1929 гг. этой кафедрой заведовал М.П.Кончаловский, которого Виталий Григорьевич считал своим первым учителем, фотографию которого с дарственной надписью «Моему дорогому и любимому ученику Виталию Григорьевичу Попову» хранил всю жизнь. С 1929 г. кафедрой заведовал В.Ф.Зеленин, один из основоположников клинической электрокардиографии в СССР, а В.Г.Попов работал в электрокардиографическом кабинете 2-й градской больницы [342].

В 1930 г. он поступил в аспирантуру Медико-биологического института, по окончании которой перешел в Институт функциональной диагностики, который возглавлял Д.Д.Плетнев – второй учитель В.Г.Попова, подаривший ему свою монографию «Болезни сердца» с дарственной надписью «Дорогому товарищу и ученику В.Г.Попову от автора». Именно к клинической школе Плетнева он всегда относил себя (разумеется, в неофициальных разговорах); о том же свидетельствуют тематика и клинико-экспериментальное направление его кардиологических исследований. После ареста Д.Д.Плетнева институт функциональной диагностики был закрыт, и В.Г.Попов перешел на должность ассистента кафедры факультетской терапии II ММИ, директором которой был В.Н.Виноградов. В 1940 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему «К генезу зубца Т электрокардиограммы».

В июне 1941 г. В.Г.Попов ушел добровольцем на фронт с Московским ополчением, служил врачом медсанбата ополчения, с августа 1941 г. – начальником медицинской части полевого подвижного госпиталя, в октябре 1941 г. в районе г. Юхнова попал в плен (рис. 28). В.Г.Попов стал одним из легендарных героев Сопротивления, прошел целый ряд лагерей смерти, всюду стараясь помогать пленным [123].

Рисунок 28. Военнопленный В.Г.Попов.

В апреле 1945 г. его освободили американские войска из лагеря смерти около г. Хальбергштадт. Еще год он, находясь в Германии, работал врачом, обслуживает советских репатриированных граждан, затем вернулся в Москву и восстановился в должности ассистента госпитальной терапевтической клиники II ММИ (заведующий – В.Ф.Зеленин). Многочисленные свидетельства бывших военнопленных о его героическом поведении в плену помогли ему избежать ареста.

Осенью 1948 г. В.Г.Попов принял предложение профессора В.Н.Виноградова перейти на возглавляемую им кафедру факультетской терапии I Московского медицинского института. Именно здесь в полной мере раскрылись его таланты ученого и экспериментатора, врача и педагога. Оставаясь учеником Д.Д.Плетнева, В.Г.Попов блистательно воплотил в жизнь его принцип: «применение эксперимента наряду с клиническим наблюдением – единственно правильный путь к решению сложных вопросов патологии». В 1948 г. по ходатайству В.Н.Виноградова была организована экспериментальная ЭКГлаборатория АМН СССР, где с участием В.Г.Попова изучались этиология, патогенез, клиника и ЭКГ-картина, течение и осложнения инфаркта миокарда, отрабатывались схемы его лечения, оценивалось влияние нарушенного обмена веществ на электрокардиографическую картину.

В конце 50-х гг. по инициативе В.Н.Виноградова начался решительный пересмотр лечебной тактики при инфаркте миокарда, и под руководством В.Г.Попова в клинике факультетской терапии в одной из палат терапевтического отделения стали лечить больных с острейшей стадией инфаркта миокарда.

Т.о. «коллапсное» (как его называли в начале) отделение стало первым в стране инфарктным отделением с блоком интенсивной терапии [1].

В 1964 г. Виталий Григорьевич блестяще защитил докторскую диссертацию на тему «Повторные инфаркты миокарда», в 1971 г. была опубликована его монография с тем же названием [273], в 1975 г. выходит в свет «Отек легких» (совм. с В.Д.Тополянским) [274].

С 1970 г., по приглашению Е.И.Чазова, профессор В.Г.Попов перешел на работу в 4-е Главное управление при Минздраве СССР - на должность научного руководителя Центральной клинической больницы, где успешно участвовал в лечении партийно-правительственного руководства страны. Это помогло ему сыграть важную роль в посмертной реабилитации его учителя Д.Д.Плетнева. В сфере его творческих интересов – диагностика и лечение различных форм ИБС, прежде всего повторных инфарктов миокарда; бактериального (инфекционного) эндокардита; застойной (дилатационной), верхушечной (гипертрофической) кардиопатии; синдрома слабости синусового узла и многие другие вопросы кардиологии; он становится одним из инициаторов широкого внедрения в клиническую практику нитроглицерина и бета-адреноблокаторов в остром периоде инфаркта миокарда.

В 1974 г. ему присвоили звание заслуженного деятеля науки РСФСР, в 1976 присудили Государственную премию за достижения в организации и оказании экстренной помощи больным инфарктом миокарда, в 1978 дали звание Героя Социалистического труда. В 1989 г. он ушел на пенсию, но по-прежнему был окружен вниманием коллег и друзей. 6 сентября 1994 г. Виталий Григорьевич Попов умер от обширного инфаркта миокарда. Похоронен на Новокунцевском кладбище.

2.2.5. Лев Петрович Прессман.

В терапевтической и историко-медицинской литературе 20-го в. профессор Лев Петрович Прессман (1899 – 1989, рис. 29) фигурировал как представитель ленинградской клинической школы М.В.Яновского. Действительно, в г. он окончил ВМА, был ординатором в клинике, которой с 1896 по 1924 г. руководил М.В.Яновский; впоследствии стал основным биографом и исследователем его научного творчества и автором посвященной ему монографии (совместно с Н.А.Куршаковым) [177]. Однако, под непосредственным клиническим и научным руководством М.В.Яновского молодой врач никогда не работал. В 1925-1926 гг. Л.П.Прессман он был ординатором в 1 Московском Коммунистическом госпитале, в 1926 - 1929 гг. заведовал организованным им сердечно-сосудистым кабинетом центральной психо-физиологической лаборатории Военного санаторного Управления РККА. С 1929 г. Д.Д.Плетнев был штатным консультантом госпиталя, и в 1929-1934 гг. Л.П.Прессман работал под его руководством в должности ординатора терапевтического клинического отделения 1-го Московского Коммунистического госпиталя (ГАРФ, ф. Р8009, оп. 12, ед. хр. 3140, л. 8), а с 1935 г. был ассистентом Д.Д.Плетнева. на кафедре терапии № 2 ЦИУ врачей. С 1944 г. он - старший научный сотрудник МОНИКИ, с 1963 г. профессор; заведовал терапевтической клиникой (до 1966 г.), во главе которой в 1930-х гг. стоял его учитель.

Рисунок 29. Профессор Л.П.Прессман.

Основные научные труды Л.П.Прессмана (среди них восемь монографий) посвящены вопросам физиологии и патологии кровообращения, в том числе сосудистого тонуса, лечения сердечной недостаточности (Кровяное давление и сосудистый тонус в физиологии и патологии кровообращения, М., 1952; Лечение сердечной недостаточности, М., 1966; Кровообращение в норме и патологии, М., 1969; Клиническая сфигмография, М, 1974 и др.). Они свидетельствуют о стремлении автора развивать научные гипотезы и взгляды как М.В.Яновского, так и Д.Д.Плетнева. Сам Л.П.Прессман с гордостью называл себя учеником Д.Д.Плетнева. Мы полагаем, что есть достаточные основания рассматривать его как представителя научной кардиологической школы Д.Д.Плетнева.

2.2.6. Олег Ипполитович Сокольников.

Олег Ипполитович Сокольников родился 20 октября 1893 г в селе Павловское Звенигородского уезда в семье артиллерийского офицера. В 1812 г.

окончил Коломенскую гимназию и поступил на медицинский факультет МГУЮ в 1914 г, не доучившись, был мобилизован, служил в 1-ой Восточной армии (был награжден четырьмя боевыми орденами; демобилизован в чине штабс-капитана). В 1918 г. был освобожден от службы по болезни, вернулся к учебе в МГУ на 3-й семестр (ф. 418, оп. 326, д. 1845, лл. 3, 5, 21, 24, 25).

Сведения о трудовой биографии О.И.Сокольникова мы получили в архиве ФГБУ «РКНПК» Минздравсоцразвития РФ («Архивные документы сотрудников института (1946-1953)». Известно, что по окончании 1 МГУ, он работал у Плетнева экстерном (1922-1923), затем сверхштатным ассистентом госпитальной клиники (1926-1939), позже - заведующим биохимическим отделом НИИ функциональной диагностики и терапии (1932 -1938 гг.). Здесь в 1935 г. он получил звание кандидата медицинских наук без защиты диссертации, приводим соответствующий документ:

«Институт Функциональной Диагностики и Терапии Выписка из Заседания Квалификационной комиссии от 15 апреля 1935 г.

СЛУШАЛИ: о предоставлении ученой степени кандидата медицинских наук и утверждении в звании действующего члена научно-исследовательского института д-ра О.И.Сокольникова.

ПОСТАНОВИЛИ: Д-р О.И.Сокольников заведует Биохимическим отделением Института, получил клиническую подготовку, пройдя ординатуру и ассистентуру в клинике у проф. Плетнева и биохимическую подготовку у акад.

Гуревича и проф. О.А.Степпуна. Состоял доцентом и заведующим кафедрой биохимии в течение 5 лет в Высшем Химико-технологическом Институте тонкой химической технологии. Периодически читал лекции врачам в Москве и провинции по поручению МОКИ.

Имеет 18 оригинальных научных работ, часть которых на иностранных языках. Выступал с докладами на Всесоюзных съездах.

Учитывая научно-педагогический опыт работы д-ра Сокольникова и оригинальность его работ, прокладывающих новые пути и ставящих самостоятельные проблемы в области клиники и биохимии – постановили представить к утверждению степени кандидата медицинских наук без защиты диссертации и в звании действительного члена научно-исследовательского института; вместе с тем признать достойным к представлению к степени доктора медицины с защитой диссертации Верно:…» (ГАРФ, ф. Р8009, оп.12, ед. хр. 3621, л. 1).

Докторскую диссертацию О.И.Сокольников защитил в 1937 г. Он был автором публикаций по кардиологической тематике, в том числе в соавторстве с Д.Д.Плетневым [271, 307], и близким ему человеком, его доверенным лицом.

В дальнейшем заведовал клиниками в Государственном институте физиотерапии и в ЦИУ врачей, был последовательно директором Центрального института курортологии, (1945-1948) заместителем директора Института терапии (при А.Л.Мясникове) и директором Центрального института экспертизы трудоспособности (1945–1958). В самые страшные годы хранил фотографии, где он - с Д.Д.Плетневым (рис. 30), и труды учителя.

Рисунок 30. О.И.Сокольников и Д.Д.Плетнев.

Об отношении Д.Д.Плетнева к ученику свидетельствует следующий документ:

«О.И.Сокольников является одним из наиболее ценных сотрудников Института функциональной диагностики и терапии. Он представляет собой не только хорошего сотрудника, исполнителя, но обладает творческим дарованием и сам уже руководит работами младших сотрудников. Он чрезвычайно образован, как в области клиники, биохимии, так и в области философии.

Помимо работ в Институте он состоит доцентом по биохимии в одном из Вузов Москвы.

Все приведенные данные рисуют О.И.Сокольникова как человека высокой квалификации. Он вполне заслуживает того, чтобы ему дать обеспечение достаточным пайком, дабы он мог больше времени посвящать Институту и выполнять возлагаемые на него нагрузки.

Заслуженный деятель науки профессор Д.Д.Плетнев.

15/XI – 33 г.» (ГАРФ, ф. Р8009, оп.12, ед. хр. 3621, л. 7).

2.2.7. Александр Зиновьевич Чернов.

Известный московский врач, ученый и педагог Александр Зиновьевич Чернов (рис. 31) родился 26 января 1895 г., в г. Иваново-Вознесенске, в купеческой семье (Зиновий Чернов выбился в купцы из крепостных крестьян). По окончании реального училища в 1915 г. поступил на медицинский факультет Iго Московского государственного университета и окончил его в 1923 г.

Рисунок 31. Профессор А.З.Чернов.

В 1923 - 1925 гг. поработал экстерном в пропедевтической клинике, которой руководил Е.Е.Фромгольд. В 1925 - 1928 гг. он - ординатор кардиологической клиники им. В.И.Ленина в г. Кисловодске, где в 1926 г. организовал один из первых в СССР электрокардиографических кабинетов. В 1928 - 1930 гг. он заведовал кардиологическим отделением Института профзаболеваний имени В.А.Обуха (Москва), с 1930 г. электрокардиографическим кабинетом в больнице Медсантруд (ГАРФ, ф. Р8009, оп.12, ед. хр. 4163, л. 13), занимался исследованием нарушений сердечного ритма. Для усовершенствования в электрофизиологии и электрокардиографии он дважды (в 1928 и 1929 гг.) был в командировке в Казани, в лаборатории крупнейшего отечественного электрофизиолога, основоположника электрокардиографии в России профессора А.Ф.Самойлова.

В 1930 г. они совместно опубликовали в Германии в международном журнале статью, в которой дано одно из первых описаний реципрокного ритма у человека [291].

В автобиографии А.З.Чернов (Архив РАМПО, ф. 71, оп 1л/с., ед хр. 946) указывал, что в октябре 1928 г. был утвержден в должности ассистента терапевтической кафедры Центрального института усовершенствования врачей (повидимому, работал по совместительству), но в листке учета кадров он в ЦИУ с 1931 г. (то есть перешел на основную работу). С этого времени А.3.Чернов работал в Центральном институте усовершенствования врачей (ЦИУ, ЦОЛИУ – Центральный ордена Ленина институт усовершенствования), сначала - в должности ассистента второй кафедры терапии (на базе МОКИ) у Д.Д.Плетнева (рис. 32).

Рисунок 32. Д.Д.Плетнев - во втором ряду в центре – с сотрудниками кафедры ЦИУ; А.З.Чернов сидит в первом ряду в центре.

В 1935 г. А.З.Чернов подал 6 работ на степень кандидата мед наук.

Р.А.Лурия дал отрицательный отзыв: «Прив. доц. А.З.Чернов представил всего 6 научных трудов… Однако все без исключения работы… опубликованы совместно с другими авторами. Вследствие отсутствия оригинальной лично автору принадлежащей работы, на основании прилагаемого материала нет оснований предоставить ему ученую степень кандидата медицинских наук». Тем не менее, учитывая положительные отзывы профессоров Д.Д.Плетнева и Талалаева А.З.Чернову была присуждена ученая степень кандидата медицинских наук без защиты диссертации. Приводим характеристику, данную А.З.Чернову Д.Д.Плетневым:

Работы д-ра А.З.Чернова посвящены вопросам кардиопатологии. Под руководством проф. Самойлова сделана работа, посвященная генезу пароксизмальной тахикардии, глее дается весьма интересная трактовка расстройств ритма этого типа. Работы, проведенные в Кардиологической клинике в Кисловодске касаются вопроса значения размеров сердца в различных патологических случаях под влиянием бальнеотерапии. Тщательные исследования проведены на большом клиническом материале по выяснению вопроса об изменении отдельных фаз сердечной деятельности под влиянием углекислых ванн (по данным флегмометрии). Функциональная диагностика сердца разрабатывается в статье, посвященной пробе Вальсальва, где автор на основании электрокардиографического и клинических наблюдений подробно останавливается на дифференциальной диагностике правой и левой половины сердца. И наконец, вопросу связи патологических состояний с определенным типом производства посвящается работа: сердечно-сосудистая система у молотобойцев. Здесь дается анализ хода патологических процессов в условиях большой физической нагрузки и выясняется значение конституциональных факторов производства.

Все эти работы дают право А.З.Чернову получить степень кандидата наук.

4.1.35. Д.Плетнев (ГАРФ, ф. Р8009, оп.12, ед. хр. 4163, л.5).

После ареста Д.Д.Плетнева и ликвидации его кафедры А.З.Чернов работал доцентом (с 1937 г.), профессором (с 1956 г.) у М.С.Вовси (оба они принадлежали к клинической школе Д.Д.Плетнева), а с 1961 г. (после смерти Вовси) заведующим первой кафедрой терапии. На вопрос, кто же из названных выше выдающихся представителей советской медицины оказал наибольшее влияние на его становление как врача и ученого, Александр Зиновьевич ответил очень четко: «Своим первым учителем я считаю Александра Филипповича Самойлова, а вторым учителем – Дмитрия Дмитриевича Плетнева» (запись беседы – в личном архиве В.И.Бородулина).

В годы Великой Отечественной войны (с августа 1941 г.) А.3.Чернов служил в Советской армии – начальником полевого эвакогоспиталя, старшим терапевтом группы госпиталей, в 1943 - 1945 гг. - главным терапевтом Сибирского военного округа (Новосибирск), затем - старшим преподавателем кафедры военной терапии Военного факультета ЦИУ (этой кафедрой. После Великой Отечественной войны на терапевтической кафедре ЦИУ А.3.Чернов занимался исследованием функционального состояния сердца и обмена веществ при ишемической болезни сердца, включая инфаркт миокарда, и сердечной недостаточности; изучал эффективность лечения инфаркта миокарда гепарином и фибринолизином [242], поляризующей смеси при нарушениях сердечного ритма. Основное место в его научной и педагогической деятельности по-прежнему занимала электрокардиография. Под его руководством был внедрен в преподавание в ЦИУ единственный научно обоснованный метод анализа ЭКГ - векторный анализ электрокардиограммы [170]. Были опубликованы его «Практическое руководство по электрокардиографии» (1966, 1971; с соавторами) [334] и «Электрокардиографический атлас» (1979; совм. с М.И.Кечкером) [335], не потерявшие своей актуальности и в наши дни. Под руководством А.3.Чернова было выполнено и защищено 25 кандидатских и докторских диссертаций.

Александр Зиновьевич Чернов скончался 25 ноября 1984 г.; похоронен на Востряковском кладбище. Если попытаться охарактеризовать его облик одним словом, то это слово – достоинство. Прекрасный педагог, он создал обстановку исключительной доброжелательности между руководством кафедры и сотрудниками, преподавателями и слушателями, врачами и пациентами. К его научной школе кардиологического профиля принадлежат профессора М.И.Кечкер и В.Н.Орлов, доценты Т.Н. Герчикова, В.П. Кузнецова и Л.Г.Асеева, В.Н.Паршукова и др. Таким образом, ученики А.З.Чернова продолжали и продолжают традиции его научной клинической школы на кафедрах Российской медицинской академии последипломного образования (РМАПО) и Московского государственного медико-стоматологического университета.

2.2.8. Иосиф Семенович Шницер.

Иосиф Семенович Шницер (1900 – 1987) окончил Саратовский университет (1922), после чего в качестве экстерна прошел клиническую подготовку под руководством Д.Д.Плетнева на организованных при Бабухинской больнице (МОКИ) курсах повышения квалификации врачей. На кафедре В.Ф.Зеленина и под его научным руководством защитил кандидатскую диссертацию по вопросам изменений сердечно-сосудистой системы при крупозной пневмонии. В 1942 – 1970 гг. работал в ЦИУ врачей [121], в том числе во второй половине 1940-х гг. на кафедре 1-й терапии под руководством М.С.Вовси, был вторым профессором на кафедре терапии № 2 у Б.Е.Вотчала. Среди его трудов кардиологического профиля - докторская диссертация об изменениях сердечнососудистой системы при тиреотоксикозе (1943), а также брошюры о нарушениях ритма сердца и гипертонической болезни, о митральных пороках сердца и стенокардии (но это – методические пособия для практических врачей, а не исследования, оформленные в виде монографий). Учеником какого терапевта следует его считать? Он сам ответил на этот вопрос очень четко: «Плетнев заложил мне основу знаний, и я считал себя его учеником» [348].

2.3. Заключение к главе «Дмитрий Дмитриевич Плетнев и его кардиологическая школа».

Проведенное нами исследование позволяет нам не только констатировать наличие научной клинической школы Д.Д.Плетнева (к представителям которой мы относим М.С.Вовси, Б.А.Егорова, П.Е.Лукомского, В.Г.Попова, Л.П.Прессмана, О.И.Сокольникова, А.З.Чернова, И.С.Шницера), но и говорить о ее значительном влиянии на становление и развитие отечественной кардиологии.

Кардиологическая школа Плетнева развивала функциональный клиникоэкспериментальный подход к проблемам патологии. Основная научная тематика охватывала пять ключевых проблем (табл. 2): грудная жаба и инфаркт миокарда (Д.Д.Плетнев, М.С.Вовси, Б.А.Егоров, П.Е.Лукомский, В.Г.Попов, А.З.Чернов), сердечная недостаточность (Д.Д.Плетнев, Б.А.Егоров, П.Е.Лукомский, Л.П.Прессман, О.И.Сокольников, А.З.Чернов), клиника и функциональная диагностика поражений сердечно-сосудистой системы при острых инфекциях, психосоматических расстройствах и других формах «внесердечной патологии» (Д.Д.Плетнев, Б.А.Егоров, П.Е.Лукомский, Л.П.Прессман, И.С.Шницер), нарушения ритма сердца и проводимости (Д.Д.Плетнев, П.Е.Лукомский, В.Г.Попов), проблемы ревматизма и бактериальных эндокардитов (Д.Д.Плетнев, Б.А.Егоров, П.Е.Лукомский, В.Г.Попов, а также Б.А.Черногубов).

Научная клиническая школа Д.Д.Плетнева оказала прямое влияние на становление кардиологического профиля исследований в ведущих столичных медицинских вузах. Так, на кафедре факультетской терапии 1-го ММИ учениками В.Г.Попова были видные московские кардиологи В.И.Маколкин и А.Л.Сыркин. На кафедре госпитальной терапии 2-го ММИ сформировалась «дочерняя» школа П.Е.Лукомского (Ю.Б.Белоусов, В.А.Люсов, Б.А.Сидоренко и др.). Ряд терапевтических кафедр МГМСУ возглавили ученики П.Е.Лукомского (Е.И.Жаров, А.И.Мартынов, Р.Г.Оганов, Л.Л.Орлов), В.Г.Попова (А.С.Сметнев), А.З.Чернова (В.Н.Орлов). Следовательно, можно говорить о том, что влияние кардиологической школы Плетнева сохранялось до конца 20 – начала 21 века.

Таблица 2. Школа Д.Д.Плетнева: основные направления деятельности Представители Основные направления Основные опубликованные труды школы Д.Д. научной деятельности Плетнева М.С.Вовси Вопросы военно- Клинические лекции. (Болезни (1897-1960) полевой терапии, про- сердца и сосудов), Л., 1961; Боблемы нефритов, груд- лезни системы мочеотделения, М., Б.А.Егоров Грудная жаба и ин- Сердце и гриппозное воспаление (1889 – 1963) фаркт миокарда, сер- зубов и миндалин, М., 1930; О недечная недостаточ- прерывном лечении дигиталисом сердечно-сосудистой Д.Д.Плетнева. М., 1932., О присистемы при острых жизненном диагнозе инфарктов П.Е.Лукомский Диагностика, профи- Электрокардиограмма при заболелактика и лечение ате- ваниях миокарда, М., 1943; Атеросклероза, инфаркт росклероз, "Советская медицина", современных инстру- внутренним болезням, под редакментальных методов цией Е. М. Тареева, т. 2, М., 1964.

исследования сердечно-сосудистой системы В.Г.Попов Грудная жаба и ин- Повторные инфаркты миокарда,., (1904 – 1994) фаркт миокарда, на- 1971; Отек легких (совм. с Представители Основные направления Основные опубликованные труды школы Д.Д. научной деятельности Плетнева Л.П.Прессман Вопросы физиологии и Кровяное давление и сосудистый (1899 – 1989) патологии кровообра- тонус в физиологии и патологии щения, в том числе со- кровообращения, М., 1952; Лечесудистого тонуса, ле- ние сердечной недостаточности, О.И.Сокольников Сердечная недостаточ- К проблеме изучения функции пеность чени у сердечных больных, Клиническая медицина, 1928; Гепатокардиальный фактор в патодинамике недостаточности сердца А.З.Чернов Инфаркт миокарда, Практическое руководство по (1895 – 1984) сердечная недостаточ- электрокардиографии (совм. с ность, нарушения сер- М.И.Кечкером, А.Александровой, дечного ритма, вектор- Р.Л.Аврухом, В.Н.Орловым, ный анализ электро- М.Н.Решетовой), М., 1966, 1971;

И.С.Шницер Изменения сердечно- Сердечно-сосудистые реакции (1900–1987) сосудистой системы при тиреотоксикозе, докт. дисс., при крупозной пнев- М., 1943; Курортное лечение сермонии, тиреотоксикозе дечно-сосудистых больных в Кисловодске, М., 1951; Митральные Глава 3. Е.Е.ФРОМГОЛЬД И ЕГО ОБЩЕТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ШКОЛА.

Один из ведущих клиницистов и ученых первой половины 20-го века, доктор Е.Е.Фромгольд, арестованный в 1941 г., тихо сошел со страниц истории 1-го Московского медицинского института и клиники внутренних болезней в СССР. Понятно, что вопрос о научной клинической школе Фромгольда долгое время вообще не поднимался. Однако и после реабилитации ученого и создания его научной биографии [42] вопрос о существовании этой школы оставался под сомнением, поскольку если сопоставить труды Е.Е.Фромгольда и его известных учеников, то на первый взгляд найти общую направленность научных работ и преемственность поколений не удается: сам профессор был знаменит своими работами в области обмена веществ, известный кардиолог А.М.Дамир занимался диагностикой аритмий сердца, инфаркта миокарда, проблемой приобретенных пороков сердца; А.А.Шелагуров известен главным образом исследованиями в области функциональной диагностики и патологии печени и поджелудочной железы [34].

Так ли это на самом деле? В этой главе представлены результаты нашего исследования, качающиеся научной биографии Е.Е.Фромгольда и его учеников, и анализа их научного творчества.

3.1. Егор Егорович Фромгольд.

Один из наиболее авторитетных московских терапевтов 20-х – 30-х годов прошлого века Е.Е.Фрогольд родился 2 (14) июня в семье Георга-Вольдемара Фромгольдта – купца I гильдии, державшего оптовую торговлю москательными товарами; сведения о его биографии до 1910 года содержатся в Формулярном списке о службе Фромгольдта Георга-Вильгельма-Рудольфа ГеоргиевичаВольдемаровича, приват-доцента и сверхштатного ассистента при терапевтической факультетской клинике Императорского Московского университета, назначенного врачом Московского Александровского института, титулярного советника, составленный в 1910 году (ЦИАМ, ф. 418, оп. 487, д. 419, л.л. 1—4).

Из этого документа мы узнаем, что отец Е.Е.Фромгольда был гражданином Нарвы, мать в 17 лет приехала в Россию из Гамбурга, их сын стал уроженцем Москвы. При крещении ребенку дали 3 имени: Георг-Вильгельм-Рудольф. В обыденной жизни использовалось только первое имя, но в официальных документах фигурировали все три, порой при двойном отчестве — ГеорговичВольдемарович. После революции всё упростили до Егора Егоровича, а из фамилии выпала буква «т». В патриархальной немецкой семье он получил, по его собственному выражению, «религиозно-нравственное воспитание в духе лютеранской церкви». Окончив московскую гимназию в 1899 г., он хотел было записаться на физико-математический факультет Московского университета, ибо проявлял явную склонность к точным наукам, но родители отсоветовали, предпочитая, видимо, для сына более практичное поприще будущей деятельности:

он поступил на медицинский факультет.

Еще до окончания университета он работал в Старо-Екатерининской больнице: сначала в хирургии — у П.А.Герцена и В.Н.Розанова, затем в терапевтическом отделении популярного московского доктора Н.Н.Мамонова, про которого говорили, что он имел самую большую в городе частную практику. У него же остался в качестве экстерна по окончании университета в 1904 г. [220].

Одновременно работал в факультетской терапевтической клинике университета - по рекомендации ее директора В.Д.Шервинского; в 1906 г. его утвердили в должности сверхштатного, то есть без содержания, ординатора этой клиники.

Рисунок 33. Ходатайство Е.Е.Фромгольда о разрешении заграничной командировки (ЦИАМ, ф. 418, оп. 414. д. 15, л. 27).

Рисунок 34. Curriculum vitae Е.Е.Фромгольда (ЦИАМ, ф. 418, оп. 418, д.

83, л.л. 7—8).

Рисунок 35. Факультетская терапевтическая клиника (1910), в первом ряду: Л.Е.Голубинин пятый слева, по правую руку от него - М.П.Кончаловский, второй справа – Е.Е.Фромгольд, третий справа – Д.Д.Плетнев.

Еще через год он подал следующее заявление: «Имею честь просить медицинский факультет ходатайствовать о разрешении мне заграничной командировки на летнее вакационное время 1907 года для научных занятий в клиниках и лабораториях Берлинского университета». На том же листе В.Д.Шервинский приписал: «Присоединяюсь к этому прошению Г.Фромгольда, удостоверенный в его работоспособности, которую он проявил в течение трехлетних занятий в клинике, и ходатайствую о командировании его (ЦИАМ, ф.

418, оп. 414. д. 15, л. 27, рис. 33».

С 1909 г. Фромгольд - штатный ординатор, а еще через год — сверхштатный ассистент той же клиники (ЦИАМ, ф. 418, оп. 418, д. 83, л.л. 7—8), которой теперь руководил Л.Е.Голубинин (рис. 34, 35). К тому времени она находилась в периоде расцвета. Помимо Фромгольда, сверхштатным ассистентом был и М.П.Кончаловский, читали лекции и вели практические занятия приватдоценты Д.А.Бурмин, Д.Д.Плетнев, Л.А.Тарасевич; сверхштатными ординаторами работали В.Н.Виноградов, М.И.Вихерт, М.К.Дитрих и Р.М.Обакевич [234]. Формировалась клиническая школа Шервинского — Голубинина [35].

В феврале 1911 г. более 100 профессоров и преподавателей Московского университета (преимущественно членов кадетской партии) подали в отставку, выражая таким образом свой протест по поводу распоряжений министра народного просвещения Л.А. Кассо и свою готовность отстаивать автономию университета любой ценой. Среди покинувших университет были Шервинский и Плетнев. Более сдержанный, более рациональный, более консервативный, Е.Е.Фромгольд не участвовал в бурных событиях того времени. Он уже завершил свою докторскую диссертацию об уробилине и ждал публичной защиты. В опытах на кроликах с экспериментальной уробилинурией и на основании клинических исследований (введение желчи и ее препаратов больным с желтухой и без нее) он показал значение образующегося в кишечнике хромогена (уробилиногена) в происхождении уробилинурии [329] (рис. 36). В предисловии к диссертации он писал: «Моему дорогому учителю профессору Л.Е.Голубинину приношу благодарность за его ценные советы при исполнении клинической части работы и ту заботливость, которой я всегда был окружен в руководимой им клинике... Профессору В.Д.Шервинскому, при котором я начал свое клиническое образование, я обязан благосклонным ко мне отношением и указанием на важность химического исследования для уяснения вопросов клиники». После защиты диссертации приват-доцент Е.Е.Фромгольд (рис. 37) в том же г. приступил к преподаванию необязательного курса "Разбор больных с обращением особенного внимания на клинические методы исследования" (ЦИАМ, ф. 418, оп. 419, д. 20, лл. 1-2).

Рисунок 36. Диссертация Е.Е.Фромгольда.

Рисунок 37. Е.Е.Фромгольд в лаборатории (фотография из семейного архива С.С.Никитина).

В 1912 г. после смерти Л.Е.Голубинина кафедру занял профессор Н.Ф.Голубов — один из ближайших учеников и сотрудников Г.А.Захарьина По воспоминаниям М.П.Кончаловского, «это был человек другого мира, вкусов и первое время было очень тяжело, даже казалось, что он врач другой специальности. Одно было хорошо, что он дал мне и Фромгольду полную самостоятельность. В течение 5 лет я заведовал одной половиной клиники, а Е.Е. другой. Голубов обходов не делал. Он только читал лекции» [163] (рис. 38).

Рисунок 38. Кафедра факультетской терапии Московского университета (1914 г.). В первом ряду в центре профессор Н.Ф.Голубов, по правую руку от него ассистент М.П.Кончаловский, дальше приват-доцент В.Ф.Зеленин; по левую руку от профессора ассистент Е.Е.Фромгольд.

В июне 1914 г. Е.Е.Фромгольд во второй раз поехал за рубеж, чтобы поработать у Ф.Крауса и К.Венкебаха (следовательно, можно думать, что уже наметились основные направления его дальнейшего научного творчества – вопросы патологии обмена веществ и сердца). Но началась первая мировая война, и ему пришлось пробираться в Россию, когда на всех фронтах уже полыхали ожесточенные бои, а на родине готовились патриотические погромы давно обрусевших немцев. Последнее событие, упоминанием о котором обрывается его формулярный список, — вступление в брак с дочерью действительного статского советника Ольгой Николаевной Милашевич (1916).

Февральскую революцию либеральная интеллигенция встретила с любопытством, многие — с энтузиазмом. Всеобщая жажда перемен и справедливости сказалась в академической жизни прежде всего переизбранием заведующих кафедрами, назначенных бывшим министром народного просвещения Л.А.Кассо. Факультетскую терапевтическую клинику возглавил Д.Д.Плетнев, его конкурент М.П.Кончаловский уступил ему при голосовании и недолгое время вместе с Е.Е.Фромгольдом продолжал исполнять обязанности преподавателя под руководством нового директора клиники. Другими его сотрудниками оказались приват-доценты и будущие профессора Д.А.Бурмин, М.И.Вихерт, М.К.Дитрих, В.Ф.Зеленин, С.С.Стериопуло (ЦАГМ, ф. 1609, on. 1, д. 169 лл. 1—8). На особое продвижение по службе Е.Е.Фромгольд не претендовал, что помогало ему неизменно сохранять добросердечные отношения с коллегами.

С 1 октября 1918 г. вступил в силу декрет о переустройстве высших учебных заведений, разработанный и подписанный заместителем наркома просвещения М.П.Покровским, упразднивший ученые степени доктора и магистра, а также звание приват-доцента. Тем, кто состоял в звании приват-доцента не менее трех лет, присваивалось звание профессора [93]. Так М.П.Кончаловский и Е.Е.Фромгольд стали, как тогда говорили, декретными профессорами. В течение нескольких месяцев после этого Е.Е.Фромгольд заведовал общей клинической амбулаторией им. В.А.Алексеевой (ЦАГМ, ф. 1609, оп. 1, д. 63, л. 153).

27 ноября 1919 г. декан медицинского факультета А.В.Мартынов уведомил правление университета, «что согласно постановлению от 20 октября сего года проф. Е.Е.Фромгольду временно поручено исполнять обязанности директора пропедевтической клиники и вести преподавание» (ЦАГМ, ф. 1609. on. 1, д.

171, л. 111). В 1920 г. его избрали на кафедру врачебной диагностики, а с г. он заведовал кафедрой пропедевтики внутренних болезней, созданной путем объединения кафедр врачебной диагностики и частной патологии и терапии (ЦАГМ, ф. 1609, on. I, д. 775, л. 92; д. 872, л. 6; [42]).

Часть больных, которых он лечил в клинике, консультировал в «высоких сферах» либо наблюдал на частном приеме, превращалась потом в добрых знакомых, друзей, поэтому в его доме могли встречаться такие различные по взглядам и социальному положению люди, как К.Н.Игумнов и Демьян Бедный, Я.Б.Гамарник и П.А.Герцен, П.В.Мандрыка и А.И.Корк. Клиентуру поставляла преимущественно московская интеллигенция. Его учитель В.Д.Шервинский тоже предпочитал обращаться за врачебным советом и помощью именно к нему. При частном приеме ему помогал секретарь, который вел запись больных (он же выполнял функции камердинера). В клинике были предусмотрены регулярные профессорские обходы (рис. 39) и разборы больных в кабинете директора, (но не в палате, когда трудно соблюсти деонтологические принципы).

Рисунок 39. Обход Е.Е. Фромгольда в пропедевтической клинике (фотография из семейного архива С.С.Никитина).

Рисунок 40. Профессор Е.Е.Фромгольд (фотография из семейного архива С.С.Никитина).

Известно, что лекции он читал безупречные по форме и строго академичные по содержанию, с изложением физико-химических основ того или иного физиологического или патологического процесса, с детальным освещением возможностей и пределов инструментальных и лабораторных методов исследования. По свидетельству его ученика М.К.Барановича (записи бесед - в личных архивах В.И.Бородулина и В.Д.Тополянского), он искусно владел аудиторией и наставлял сотрудников: надо быть немного артистом — обыгрывать указку, мел, тряпку, поправлять галстук, подчеркивать интонацией наиболее важные положения, обращаться не ко всем сразу, а сначала как бы к одной группе студентов, затем к другой, а в первую очередь к тем, кто отвлекается. Создавалось впечатление, что Е.Е.Фромгольд-лектор находился под влиянием К.С.Станиславского, с которым его связывали дружеские отношения.

По воспоминаниям Г.П.Шульцева, «Пропедевтику в первой половине 3го курса нам читал профессор Егор Егорович Фромгольд, ученик проф. Л.Е.

Голубинина. Читал он своеобразно и в артистической манере. Он был высокий, его маленькое остроносое лицо было обтянуто красной кожей; он носил пенсне, череп был голый и на шее высокий белый крахмальный воротничок. Помню, он стоял посередине аудитории сзади больного, положив свои руки на его плечи, и говорил: «у больного кашель, у больного хрипы, у больного бронхи...» [355] (рис. 40).

Среди научных интересов Е.Е.Фромгольда по-прежнему главенствовала биохимия, и набитые реактивами шкафы стояли даже в его кабинете; пальцы профессора нередко приходилось заклеивать пластырем после очередного эксперимента. По вечерам он мог появиться в лаборатории и по нескольку минут наблюдать, как идут исследования у каждого сотрудника. Основным направлением научных поисков кафедры было изучение эндокринной патологии и нарушений метаболизма. Если диссертация его ассистента В.А.Кракова по проблеме кожного зуда при желтухах отвечала интересам молодого Е.Е.Фромгольда, то совместные с другими сотрудниками (в частности, К.Ф.Михайловым, А.В.Дроженниковым, М.К.Барановичем) исследования по проблеме патогенеза и лечения сахарного диабета были центральными в его дальнейшем научном творчестве. Результаты исследований клиники по проблемам дието- и инсулинотерапи сахарного диабета, роли внутренней секреции в происхождении кетонемии послужили материалом для докладов Е.Е.Фромгольда на VII (1924), IX (1926) и XII (1935) съездах терапевтов СССР [87]. Его ассистент М.К.Баранович, к удовольствию профессора, был «рукаст» и построил камеру Шатерникова, предназначенную для анализа особенностей метаболизма у человека при голодании; это направление исследований консультировал М.Н.Шатерников, но решить поставленную задачу не удалось. В качестве ведущего специалиста страны Е.Е.Фромгольд написал раздел "Болезни обмена веществ" в многотомном коллективном руководстве по внутренним болезням [332], а через несколько лет, совместно со своими учениками Ю.Н.Чистяковым и А.В.Дроженниковым, перевел на русский язык соответствующие главы немецкого учебника [25]. Его врачебная слава специалиста по диабету далеко перешагнула границы Москвы: даже после того, как началась Великая Отечественная война, а Е.Е.Фромгольд был арестован, к нему приехал на частный прием больной из Владивостока.

Е.Е.Фромгольда, по нашему мнению, можно считать исследование сердечнососудистых заболеваний. К середине 1920-х годов клиника Е.Е.Фромгольда — в числе первых в Москве — была оснащена отличной аппаратурой и оборудованием; работали рентгеновский и электрокардиографический кабинеты, кабинет по изучению газообмена [53]. Из этой клиники, начиная с 1924 г., выходили в свет первые в послереволюционной Москве работы по электрокардиографии: статьи А.М.Дамира о нарушениях сердечного ритма. Приоритетной в отечественной электрокардиографии была статья приват-доцента Я.Г.Этингера по электрокардиографической диагностике инфаркта миокарда (1929). Наряду с исследованиями В.Ф.Зеленина и его сотрудников по Медико-биологическому институту Л.И.Фогельсона и И.А.Черногорова, сотрудника Г.Ф.Ланга ленинградского клинициста М.Э.Мандельштама, эти работы ложились в основу формировавшейся тогда клинической электрокардиографии. Учитывая постоянный интерес Е.Е.Фромгольда к физике и математике, его доверительные контакты с основоположником отечественной электрокардиографии А.Ф.Самойловым и знаменитым физиком П.П.Лазаревым, привлечение соответствующих специалистов для математической обработки материалов диссертации А.М.Дамира, можно предполагать серьезное влияние руководителя клиники и при выборе каждым учеником темы, и в постановке исследований, и при анализе их результатов.

На рубеже 20-х—30-х годов персональный состав терапевтической профессуры I-го МГУ существенно изменился: в 1928 г. еще молодым умер от крупозной пневмонии М.И.Вихерт, возглавлявший факультетскую клинику после перехода Д.Д.Плетнева на кафедру госпитальной терапии, а в 1929 г.

Д.Д.Плетнев, позволивший себе проигнорировать проводившуюся тогда «чистку» среди интеллигенции, был уволен из университета. Осиротевшую факультетскую клинику возглавил М.П.Кончаловский, которому пришлось для этого оставить госпитальную терапевтическую клинику и почетные обязанности декана медицинского факультета 2-го МГУ. На кафедру госпитальной клиники 1-го МГУ вернули профессора Д.А.Бурмина – одного из последних учеников А.А.Остроумова, обласканного советской властью профессора; однако многочисленные свидетельства говорят о том, что среди университетской профессуры он не пользовался высоким авторитетом. Лидирующие позиции занимал М.П.Кончаловский, высоко авторитетной фигурой на терапевтических кафедрах университета оставался также Е.Е.Фромгольд.

Об этом свидетельствует, в частности, иерархия выборных руководителей Московского терапевтического общества с его традиционной демократичностью, открытостью для молодых, для практических врачей, широким диапазоном обсуждавшихся проблем. В 20-е - 30-е годы 20-го века оно жило полнокровной научно-общественной жизнью, на заседаниях общества звучали яркие доклады, проводились горячие дискуссии. С 1922 г. заместителем, а на языке того времени «товарищем председателя», общества избирался Е.Е.Фромгольд при председателях В.Д.Шервинском (до 1924 г.), М.П.Кончаловском (1924 и Д.Д.Плетневе (1933 - 1937); в дальнейшем председатель — снова М.П.Кончаловский, а заместитель — Э.М.Гельштейн. С 1928 г. Е.Е.Фромгольд — член правления Всесоюзного общества терапевтов. При подготовке 1-го издания Большой медицинской энциклопедии он был соредактором отдела внутренних болезней, при подготовке XI съезда терапевтов СССР (1931) «вечно второй» Е.Е.Фромгольд — товарищ председателя оргкомитета съезда (председатель — М.П.Кончаловский).

На службе, как и в быту, Е.Е.Фромгольд не претендовал ни на лидерство, ни на какие-либо привилегии. Профессору не хватало честолюбия; скромность, даже некоторая пассивность отличали его в той же мере, что и широта эрудиции, скептический склад ума или безупречные манеры. В результате принятого тогда «уплотнения бывших», превращавшего любую отдельную квартиру в коммунальную, большая семья профессора (жена, сын, две дочери, младший брат и племянник) занимала 4 из 5 комнат в не ремонтированной квартире старого дома за Ново-Екатерининской больницей. Ванны не было — мылись в тазу. На бытовые неприятности старались не обращать внимания. Все скрашивало искусство. Он посещал консерваторию, Большой и Художественный театры, но не любил кино. Дома садился иногда к роялю и недурно играл Бетховена или Шопена. Его литературные вкусы гармонировали с духовным складом: он высоко ценил Чехова, но не Достоевского. Сотрудников клиники он делил на «своих» и назначенных. «Свои» бывали и в доме профессора — по научным вопросам или просто в гостях. В клинике соблюдалась традиция: в полдень все собирались со своими бутербродами, чай и сахар шли за счет профессора. На чаепитии он становился совсем домашним: шутил, смеялся, беседовал без официальной сухости и соблюдения дистанции. Совершенно непринужденно держался за банкетным столом, выпивая за вечер всего одну — две рюмки сухого вина (записи бесед с детьми Е.Е.Фромгольда — О.Е. и Е.Е.Фромгольдами — в личных архивах В.И.Бородулина и В.Д.Тополянского).

В те годы перед каждым с особой остротой вставала проблема выбора жизненного пути. Университетский профессор Е.Е.Фромгольд относился к тем немногим представителям старой русской интеллигенции, кто не считал нужным скрывать свои оппозиционные взгляды: молодым врачам его клиники, среди которых были, конечно, и коммунисты, не раз приходилось слышать его критические высказывания по поводу существующих порядков и действий властей [74]. Спустя много лет он говорил следователю о своих «буржуазнодемократических убеждениях», поясняя, что «отрицание частной собственности и огосударствление производства ведет к ограничению инициативности энергичных людей также и в области идейной» (Центральных архив ФСБ РФ, д. р-19748, л. 95). При этом вариант бегства за границу отвергался им, воспринимался по существу как некая катастрофа: «Мое имущественное положение в настоящее время вполне достаточное, а служебное не заставляет желать лучшего... Если я перееду за границу, то подобного иметь не буду... Мне там не на что рассчитывать...» (Центральных архив ФСБ РФ, д. р-19748, л. 95).

В историко-медицинской литературе 21-го века появилась информация о том, что Е.Е.Фромгольда арестовали и осудили в 1937 г. за антисоветскую агитацию и пропаганду «как социально опасный элемент» [100]. Авторов этой публикации почему-то не смутило, что профессор Фромгольд в 1938 – 41 гг.

продолжал заведовать кафедрой 1-го ММИ и уже осенью 1941 г. фигурировал в числе профессоров, которым инкриминировали отказ от эвакуации из Москвы.

В действительности в 1937 г. арестовали младшего брата — В.Г.Фромгольда, жившего в его квартире и состоявшего членом церковного совета лютеранской общины Святых Петра и Павла. Самого профессора репрессии тогда не коснулись. В конце 1937 г. его жену даже выпустили почти на три месяца во Францию — сопровождать больную жену Станиславского. Еще несколько лет профессор позволял себе в кругу близких и сослуживцев критиковать отдельные указания партии и правительства (по поводу коллективизации, планирования в медицине, судебной ответственности за опоздание на работу и т.п.).

Последнее документальное свидетельство его хрупкого благополучия датировано 3 октября 1941 г. Это письмо видного переводчика и поэта С.В.Шервинского (сына В.Д.Шервинского): «Глубокоуважаемый и дорогой Егор Егорович, мне совестно и трудно писать Вам это письмо, но Вы всегда так относились к моему отцу, что это позволяет мне еще раз обратиться к Вам.

Отец очень тяжело заболел... Ваша помощь, Ваш совет были бы поистине драгоценны. К нам Вас отвезут на такси (2 1/2 ч езды). Умоляю Вас не отказать приехать, мы чувствуем себя очень беспомощными, а отец имеет крайне дурной вид и слаб ужасно» (Музей истории ММА им. И.М. Сеченова, фонд Шервинского, оп. 1, ч. 1, д. 115).

По материалам следственного дела, арестовали Е.Е.Фромгольда 5 ноября 1941 г. за отказ эвакуироваться из Москвы. Известно, что тогда же и с той же формулировкой были арестованы и другие известные московские немцы, в том числе выдающийся пианист и педагог Г.Г.Нейгауз. Быть немцем и не хотеть покидать осажденную Москву – в 1941 г. этого было достаточно, чтобы стать жертвой репрессий. Однако в университетских клиниках на Девичьем Поле долго бытовала легенда, будто в дни московской паники, когда гитлеровские войска подступили к столице, один из видных профессоров, как бы шутя, сказал Е.Е.Фромгольду: «Егор Егорович, Вам нечего волноваться — придут немцы, назначат Вас директором института, и мы при Вас как-нибудь устроимся».

Была ли это неудачная шутка или сказано было всерьез, был ли вообще подобный разговор, который мог стать поводом для ареста, — никаких достоверных сведений не осталось.

«Компетентные органы» пытались приписать Е.Е.Фромгольду, кроме того, связь с иностранцами, а также прогерманские и антисоветские настроения.

На приведенном ниже портрете Е.Е.Фромгольда (рис. 41) перед нами уже совсем другой человек: от холеного профессорского вида, от былого насмешливо-высокомерного аристократизма не осталось и следа – изможденное лицо старого больного арестанта как свидетельство трагичного финала его жизненного пути. Свыше восьми месяцев держали профессора сначала в Лубянской, потом в Бутырской тюрьме, но виновным себя он фактически так и не признал.

На одном из допросов через полгода заключения он подтвердил свой отказ от эвакуации и назвал причины: «Прежде всего, болезнь родственников — жены и зятя, с которыми я очень близок, во-вторых, отсутствие уверенности в том, что я попаду в приличные условия в месте эвакуации, и, в-третьих, надежда на то, что даже при занятии немцами Москвы я сумею принести услугу тем, что буду защищать институт, буду отстаивать институт и оборудование».

Рисунок 41. Арестант Е.Е.Фромгольд.

10 июня 1942 г. Особое Совещание при наркоме внутренних дел СССР определило ему мерой наказания «за антисоветскую агитацию и как социально опасному элементу» заключение в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет. Жену осужденного выслали в Малоярославец, сообщив предварительно, что мужа ее на седьмом десятке лет отправили в концлагерь на территории Архангельской области. Услышав об этом, она бросилась под поезд, получила множественные переломы костей и сотрясение мозга, и только мужественный поступок С.А.Гиляревского (в дальнейшем профессора терапевтической клиники санитарно-гигиенического факультета 1-го ММИ), выдавшего справку о состоянии здоровья пострадавшей, спас ее от высылки из Москвы в 24 часа. За «связь с отцом — врагом народа» дочь уволили из Московского университета, сына — из армии.

Соответственно официальной справке, Е.Е.Фромгольд умер в Котласском исправительно-трудовом лагере 24 июня 1942 г. (Ответ старшего помощника военного прокурора генерал-майора юстиции В.Г.Провоторова, № 585 от 04.05.87, на запрос БСЭ). Дело по его обвинению было пересмотрено Военной Коллегией Верховного суда СССР 16 января 1957 г.: постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 10 июня 1942 г. отменено, Е.Е.Фромгольд реабилитирован (Реабилитационная справка ВК ВС Союза ССР от 22.01.57 № 4Н—020287/56.).

3.2. Терапевтическая школа Е.Е.Фромгольда.

В соответствии с принятыми нами критериями, мы исследовали вопрос о научной клинической школе Е.Е.Фромгольда. Представителями этой школы безусловно являются видные терапевты Алим Матвеевич Дамир и Алексей Алексеевич Шелагуров (на фотографии Е.Е.Фромгольда с сотрудниками они сидят по правую и по левую руку от профессора соответственно, рис. 42). На приведенной схеме представлено «генеалогическое древо» научной школы Е.Е.Фромгольда: ее истоки (кафедра факультетской терапии Московского университета при В.Д.Шервинском и Л.Е.Голубинине), состав, «дочерняя школа»

А.А.Шелагурова; из схемы следует, что можно говорить, по меньшей мере, о трех поколениях исследователей в составе школы в 1920-е – 70-е годы.

Схема 4. Научная терапевтическая школа Е.Е.Фромгольда.

Рисунок 42. Профессор Е.Е.Фромгольд с сотрудниками отделения.