«Крестьянское расселение в Приморской области как часть русской колонизации Приамурья во второй половине XIX в. ...»

2.2. Административно-территориальное деление Приморской области и особенности управления крестьянским краем В контексте осмысления крестьянского расселения на юге Приморской области вопросы территориального деления занимают не последнее место. Свяhttp://www.ojkum.ru/ зано это с тем, что территориальное деление области, как административное, так и экономико-географическое, является объективным показателем связи администрации области с её населением. Осваиваемый, заселяемый район, особенности и возможности которого практически неизвестны, представляет для управления серьёзную проблему. Она выражается как в том, что в процессе управления приходится сталкиваться с незнакомыми явлениями и неучтёнными факторами, так и в том, что население области по определению нестабильное, постоянно перемещающееся; это касается как русских переселенцев, так и «бродячих» инородцев и пришлых иностранцев из сопредельных Китая и Кореи.

В постоянно меняющейся картине управляемого региона неизменно стабильным элементом его, а также средством воздействия на него является административно-территориальное устройство. Она помогает дифференцированно, а потому и более адекватно, реагировать на возникающие ситуации, разделять сферы ответственности и др. Таким образом, административно-территориальная структура региона является своеобразным ответом системы управления на вызов территории. Анализируя этот «ответ», можно определить позиции администрации по многим вопросам текущего управления и отношения к региону вообще.

Характеризуя поставленную выше проблему с точки зрения отношений «крестьяне-переселенцы – местная администрация» следует отметить, что достаточно долгое время управлением Приморской области и её отдельных частей занимались военные, что создавало для области большие трудности. Так, известно, во-первых, что у военных чинов, ответственных за дела гражданского управления, до этих самых дел зачастую не доходили руки, во-вторых, не все из них желали заниматься вопросами гражданского управления в принципе, втретьих, сказывается специфика гражданского управления: многие военные чины не вникали в суть гражданских проблем, в силу их чуждости, особенности в глазах военных. Отмеченное создаёт дополнительный, к указанным страницей выше, аспект напряжённости в отношениях администрации и управляемых терhttp://www.ojkum.ru/ риторий.

История образования Приморской области непосредственно связана с окончательным утверждением России на тихоокеанском побережье Азии. Приморская область была учреждена на основе Камчатской в 1856 г., фактически являясь её территориальной преемницей: в состав вновь образованной области вошли Петропавловская (Камчатский полуостров), Гижигинская (местность от северного берега Охотского моря до азиатского берега Чукотского), Удская (южное и юго-западное побережье Охотского моря, в т. ч. устье Амура) округи52.

Собственно говоря, создание Приморской области имело не столько административное, сколько политическое значение. Наличие Удской округи в составе Приморской области коренным образом отличало её значение от значения Камчатской. Целью создания Приморской области была интеграция Нижнего Амура в состав Российской империи и закрепление империи в устье великой реки. Это хорошо видно по тому факту, что в Николаевск-на-Амуре было перенесено всё управление военными и гражданскими делами новоучреждённой области.

В 1858 г. Приморская область была реформирована в связи с заключением Айгуньского трактата между Российской и Цинской империями. По этому соглашению в состав России вошли все земли по левому берегу Амура до его устья. Соответственно, верхнее и среднее течение Амура (по русскому берегу) были включены во вновь созданную Амурскую область, а нижнее течение, от устья Уссури, – в состав уже существующей Приморской53. Помимо включения всей территории Нижнего Амура, разделённой между Софийской и Николаевской округами, в состав Приморской области была отнесена Охотская округа54.

Таким образом, с 1858 г. Приморская область включала в себя всё тихоокеанское побережье Сибири, что придало ей более законченный характер в сравнении с предыдущим состоянием.

Наконец, в 1860 г. в соответствии с Пекинским соглашением, к России отошли земли по правому берегу Уссури и к югу от оз. Ханка до Японского моhttp://www.ojkum.ru/ ря. Они были включены в состав Приморской области на правах Уссурийского края55, который простирался от устья р. Тумень-Ула на юге до устья Уссури и Амура на севере, включая морское побережье. Так завершается оформление территорий Приморской области, проходившее в стремительном темпе – с по 1860 гг.

Следующие изменения в территориальном устройстве Приморской области связаны с внутренними перестройками в Уссурийском крае. По признанию П. Ф. Унтербергера, военного губернатора в 1888 – 1897 гг., эта местность требовала особого внимания областной администрации56. Причиной тому – сложный этнический состав её населения (включавшего аборигенов, китайцев, корейцев, русских), природные богатства, привлекавшие из соседних стран массу пришельцев. Всё это создавало бльшую нестабильность в крае по сравнению с другими округами области и требовало более пристального и тщательного контроля над этими территориями.

В 1868 г. в связи с так называемой «манзовской войной» Уссурийский край был разделён на ряд округов: Суйфунский, Сучанский, Аввакумовский, Ханкайский57, Уссурийский, Уссурийского пешего казачьего батальона58. Целью выделения этих единиц было установление контроля над пришлым иностранным – главным образом китайским – населением59, тем более, что соотношение русскоподданного и пришлого населения здесь было неблагоприятно. Так, к 1869 г. в Приморскую область прибыло русского населения 14293 чел., из них гражданского населения (т. е. того, которое, собственно, и требовало «управления») насчитывалось 4831 чел.; в это же время иностранцев прибыло 7121 чел.60 Интересно отметить, что идея выделения участков в составе Уссурийского края возникла у генерал-губернатора Корсакова в 1866 г, но сразу реализована не была61. В 1881 г. был учреждён Южно-Уссурийский округ62, в составе следующих участков: Уссурийского, Верхне-Уссурийского, Суйфунского, Ханкайского, Сучанского, Ольгинского63. Очевидно, что принципиальных изменений в структуре управляемых территорий не произошло. В целом указанное мероприятие можно объяснить стремлением к унификации управления в масhttp://www.ojkum.ru/ штабах области с целью уменьшения издержек.

Возвращаясь к судьбам Приморской области в целом, следует отметить выделение из Софийской округи самостоятельной Хабаровской округи в 1880 г.64 В этом же году Удская и Николаевская округи слиты в одну Удскую, территория которой простиралась теперь вдоль побережья Охотского и Японского морей от р. Улькан до зал. Пластун. Отмеченные выше переконфигурации сводятся к слиянию северных малолюдных округ и разделению южных, более заселённых и активно заселяемых65. Как видно, администрация области стремится держать систему управления в соответствии с реалиями жизни.

Своеобразной вехой в истории административно-территориального деления Приморской области является учреждение Приамурского генералгубернаторства в 1884 г.66 с целью приблизить общее управление дальневосточным регионом к окраинам – Забайкальской, Амурской и Приморской областям.

Вероятно, в связи с учреждением нового генерал-губернаторства реформируется устройство крестьянских обществ – с 1884 г. вводится волостное деление в целях управления активно пребывающим крестьянским населением67.

Для Южно-Уссурийской округи на тот период известны следующие волости:

Григорьевская, Ивановская, Черниговская, Камень-Рыболовская, Суйфунская, находившиеся в районе Ханка – Суйфун; Монгугайская на юго-западе округи;

Цимухинская и Сучанская – на юге68. Крестьянские волости учреждались только в заселяемых районах.

С течением времени область претерпевает дальнейшие изменения. В целях более эффективного управления из Гижигинской округи в 1888 г. выделяются Анадырская округа и округа Командорских островов69. Это оправданно в силу гигантских размеров старой Гижигинской округи, препятствующих инспекции многих мест начальником округи подчас в течение нескольких лет70. В 1889 г. в связи с образованием Уссурийского казачьего войска71 была создана отдельная округа Уссурийского казачьего войска72, или просто – Уссурийская казачья округа73. Её земли простирались вдоль китайской границы от устья Уссури до Суйфуна. В 1889 г. в составе Удской округи были выделены участки74, что при её размахе было совершенно необходимо. Наконец, среди последних административно-территориальных изменений Приморской области XIX века следует отметить слияние Софийской и Хабаровской округ в 1896 г. в одну – Хабаровскую75, которая теперь граничила с Удской на севере и востоке. Наконец, в последние годы XIX в., но не позже 1894 г.76 в целях поощрения развития промышленности создаются Уссурийский и Приморский горные округа77, располагавшиеся в Сихотэ-Алинских горах.

Рассматривая в целом процесс административно-территориального переустройства XIX в., следует отметить некоторые тенденции.

Общий рост количества территориальных единиц первого уровня – округов. Это обстоятельство может быть объяснено как ростом площади самой области (что характерно на первых этапах), так и ростом населения и, соответственно, усложнением управления большими территориальными единицами.

Перераспределение территорий между округами и самих округов. Это объясняется, вероятно, попытками повысить эффективность управления путём учреждения, слияния и упразднения округов.

Бльшая дробность территориальных единиц в южной части области.

Здесь имеется в виду существование окружного и участкового деления в южных (от Удской и далее) округах. Данное обстоятельство зависит от ряда факторов.

Во-первых, особое значение имеет бльшая плотность населения, что требует бльшего надзора, бльшего аппарата и более мелких территориальноадминистративных единиц. Во-вторых, и это касается собственно специфики Южно-Уссурийского края, свою роль играет устройство поверхности. Если территории среднего и нижнего течения Уссури и Нижнего Амура имеют чётко выраженную пространственную доминанту – долину большой реки, то ЮжноУссурийский край такой доминанты не имеет. Его территория состоит из перемежающихся горных гряд, долин и равнин, что ведёт к расчленённости пространства и изолированности его отдельных частей. Это обстоятельство, вкупе с предыдущим, и диктует бльшую дробность управления.

Как уже отмечалось, южные территории Приморской области привлекали особое внимание областной администрации. Именно в этих районах – на Амуре, по Уссури и её притокам и в Южно-Уссурийском крае – на протяжении второй половины XIX в. складывается крестьянство как такая группа населения, которая требует специального управления. Это в свою очередь связано со спецификой крестьянского сознания и крестьянской практики, а также со специфическими вопросами сельскохозяйственного освоения.

Однако на протяжении изучаемого периода называть юг Приморской области «крестьянским краем» затруднительно. Так, по данным губернаторских отчётов, в 1870 г. в области насчитывалось 5707 чел. «крестьянского сословия», что составило 11,5% всего населения области78. В 1879 г. доля крестьян насчитывает всего 8,52%79. Очевидно, что перелом в этом отношении наступает с открытием регулярного пароходного сообщения с Одессой в начале 80-х гг. За десятилетие в область по морю прибыло немногим менее 19 тыс. чел.80 Судя по губернаторским отчётам, в 1895 г. доля крестьян увеличилась до 34,54%81. Перепись 1897 г. даёт цифры в 40,75%82. Сравнивая последний показатель с общероссийским (73,8%83), приходится признать, что даже южные, земледельческие, районы Приморской области нельзя назвать собственно «крестьянским краем».

Однако несмотря на это, необходимо иметь ввиду, что крестьяне оставались специфической группой населения в экономическом и социальном отношении и требовали к себе особого подхода со стороны администрации области. Именно это обстоятельство позволяет использовать понятие «крестьянского края», но не в качестве характеристики каких-либо частей Приморской области в целом, а в качестве своеобразного определения политики властей в отношении массовой категории засельщиков – крестьян.

В силу военного характера колонизации Приамурья, система его управления также была построена на военных началах. Более того, первое время администрация Приморской области была чисто военной. Связано это было, разумеется, с недостатком гражданских кадров, что в свою очередь было вызвано относительной незначительностью русского гражданского населения. Вместе с тем, само по себе гражданское население требовало специального внимания со стороны администрации. Так, распоряжаясь о создании в Южно-Уссурийском крае округов в 1868 г., генерал-губернатор Корсаков отмечал: «По значительности местного гражданского населения, как в Суйфунском, так и Ханкайском округах, иметь в них для исключительного заведывания гражданским населением особых офицеров или гражданских чиновников…»84. Характерно, что список кандидатов на должность и. о. земского исправника начинается с военных чинов.

Надо думать, что безусловный приоритет военных в управлении Приморской областью продолжался не менее чем до второй половины 70-х гг., когда администрация озаботилась вопросами организации гражданского управления, в первую очередь полицейского надзора85. Необходимость такого перехода была связана с рядом серьёзных обстоятельств. Во-первых, военное управление гражданским населением было малоэффективным. Подтверждением тому были беспорядки на юге области в 1868 г., когда от рук хунхузов пострадали как русский военный пост, так и русское мирное население. Это связано, в свою очередь, с перегруженностью военных чинов, на которых было возложено заведывание и гражданской частью: выполнение непосредственных обязанностей, связанных с военной службой поглощало всё их время86. Кроме того, гражданское управление возлагалось на военных так сказать «внагрузку» – соответственное увеличение жалования, финансирования и штата по большому счёту не предусматривалось87, это во-вторых. Наконец, в-третьих, – удалённость высшего руководства и его нетребовательность привели к расхолаживанию местной администрации, когда, например, отпускаемые для переселенцев пособия распределялись произвольно, а их использование адресатами не контролировалось88.

Всё это ослабляло административный контроль над территориями и создавало неблагоприятные условия для переселенцев, что в целом сказывалось и на условиях, а следовательно и темпах, переселения и заселения пространств Приморской области. Вместе с тем крестьянство как колонизационный элемент интересно тем, что было способно к самоорганизации через традиционный институт крестьянской общины. Она могла отчасти компенсировать недостатки местного управления и послужить основой для создания новых административных структур.

Положение об управлении Приморской области Восточной Сибири 1856 г. утверждает «в селениях» волостных и сельских начальников89. Это обстоятельство говорит о том, что деревня в Приморской области могла быть организована как на волостных, так и на сельских, однопоселенных90, началах.

Последнее связано с низкой плотностью населения и нецелесообразностью введения волостной структуры сразу, ограничиваясь на первых порах поселенной.

Например, в Положении об управлении Амурской области 1858 г. в разделе «Об управлении оседлых жителей и кочевых инородцев» так и отмечено: «Сельские учреждения должны быть вводимы постепенно, по мере образования сельских обществ, на основаниях, которые местным начальством будут признаны на первое время удобоприменимыми к краю и достаточными для управления…»91 Несмотря на то, что эта норма первоначально была указана для Амурской области, сходство условий освоения и географическая близость позволили распространить процитированную норму и на практику Приморской области с 1881 г.92.

При том, что волостное деление в области было введено не сразу, его функцию исполняют по меньшей мере в 80-х гг. т. н. «сельские общества»93.

Причиной тому – малолюдье и в силу этого невозможность организовать правильную структуру управления. Достоверно известно о существовании сельских обществ в Южно-Уссурийском крае, но вот что касается Николаевской и Софийской округ, то прямых свидетельств о существовании здесь волостной или сельской управленческой структуры автором не обнаружено. Однако, имея ввиду связь количества населения и наличия волостного или сельского управления, можно предположить существование искомых институтов и в Николаевской, и Софийской округах, для чего следует обратиться к некоторым показателям (см. табл. 2.2).

К началу 80-х гг. из трёх округ самой «крестьянской» была Николаевская, поскольку плотность крестьян в ней составила 83,16 чел/ кв. версту. Второй по плотности крестьянского населения является Софийская округа – 65, чел./кв. версту, а наименьшая плотность наблюдается в Южно-Уссурийском округе – 57,78 чел./кв. версту. По абсолютной же численности крестьян всё обстоит наоборот – больше всего их в Южно-Уссурийском округе – 2905чел., затем идёт Софийская округа – 2841 чел, и наконец Николаевская – 1069.

Таблица 2.2. Соотношение числа крестьян по округам в разные годы Плотность крестьянского населения в 1881 г., чел./ кв. версту.

Составлено по: Кабузан В. М. Дальневосточный край в XVII – начале ХХ вв. (1640 – 1917). Историкодемографический очерк.– М.: Наука, 1985. С. 164; Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. LXXVI. Приморская область. Тетрадь 3 (последняя). Б. м. 1905. С. VI.

Так или иначе, Софийский округ по числу крестьян Южно-Уссурийскому почти не уступал, а заселён ими был плотнее, поэтому волостное или общественное управление в ней не только допустимо, но и совершенно необходимо.

Ещё одним доводом в пользу существования волостей на Нижнем Амуре во второй половине XIX в. может служить наличие волостей здесь в 1910 г.94, состоящих из селений, основанных в 50-е – 80-е гг., притом известно, что на рубеже XIX – ХХ вв. население здесь росло не столь значительно, как на юге95, что подводит к мысли о том, что и волости сформировались здесь в период складывания системы расселения.

В силу малочисленности крестьянского населения Приморской области и, соответственно, его низкой плотности, волостная, или «общественная», структура была ориентирована не на упорядочение территории, а на обеспечение раскладки общественных налогов и повинностей96. То есть общественные управления, объединяющие несколько близлежащих селений, могли отделяться друг от друга значительными незанятыми площадями, не имеющими собственного сельского управления. В Южно-Уссурийском крае для 60 – начала 80-х гг.

отмечаются Камень-Рыболовское общественное управление, охватывающее сеhttp://www.ojkum.ru/ ления по западному берегу оз. Ханка, и Суйфунское общественное управление, объединяющее селения, лежащие в долине р. Суйфун97. Остальные селения, спорадически или мелкими группами раскиданные по просторам неосвоенных земель, в общества объединены не были, решая внутренние вопросы самостоятельно.

Сфера компетенции, объём полномочий и количественный состав общественных управлений определялись льготами, предоставленными переселенцам на Дальний Восток. Среди них можно указать на освобождение от уплаты государственных налогов и от рекрутской повинности98. Соответственно были урезаны функции и штат общественных управлений99. Вопрос о введении полноценных волостных управлений в Приморской области остаётся до сих пор не прояснённым – существует несколько версий времени и оснований учреждения волостных правлений.

Версия, выдвигаемая современными исследователями, относит возникновение волостной структуры к 1884 г. Связывается это с ростом количества крестьян и с необходимостью управления их прибывающей массой100. То есть данная версия делает акцент на общеадминистративной функции волостей. Версия Ф. Ф. Буссе связывает возникновение волостей с истечением льготного срока в отбывании земских повинностей. Время введения волостей – 1888 год101. В данном случае очевидна фискальная функция волостей. Наконец, П. Ф. Унтербергер относит возникновение волостей к 1891 году102 (по другим его же данным – к 1892 – 1893 гг.103). Автор не объясняет замены общественных управлений волостями, однако известно об усилении потока переселенцев на Дальний Восток и в Приморскую область в частности именно с этого времени, 1892 г.104, что связано с активным железнодорожным строительством на востоке страны. Таким образом, и этот вариант можно объяснить притоком переселенцев, ростом количества населения и необходимостью его управления. Это подтверждается данными А. А. Риттиха, согласного с П. Ф. Унтербергером в дате возникновения правильных волостей и объясняющего это неудобствами управления рассеянными по просторам юга Приморской области крестьянскими обществами105.

Разрешить подобное противоречие может следующая цитата (комментарий П. Ф. Унтербергера на полях «Представления об устройстве в Южно-Уссурийской округе Волостных и Сельских управлений от июня 1891 г.»): «В настоящее время в Приморской области существуют собственно волости, хотя оне и называются официально обществами сельскими. Настоящия сельския общества тоже существуют, но на практике, а не оффициально»106. Это высказывание в контексте обсуждаемого вопроса следует понимать таким образом, что в ограниченном порядке волости действительно могли существовать с начала 80-х годов. Вместе с тем, к 90-м годам можно привязать организацию полноценных волостных учреждений в духе Положения 1861 г. о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости.

Так или иначе, введение волостного самоуправления преследует цель амортизировать усложнение жизни в округах Приморской области, вызвано ли это ростом населения или расширением его повинностей. Организация волостей по времени в целом совпадает с учреждением земской полиции (не позже середины 70-х гг.107) и переселенческого управления (с 1883 г.), что позволяет связать введение волостного управления с административным развитием области в целом. Общая схема управления и самоуправления крестьян представлена в табл. 2.3.

Как показано в таблице 2.3, при том, что во главе округа стоял окружной начальник и в целом окружная полиция ведала делами на местах, каждый из трёх указанных институтов (земская полиция, переселенческое управление, сельское управление) имел свои функции, и они не складывались в иерархию, поскольку существовали каждое в своей функциональной области. Однако в конце концов окружная администрация являлась вышестоящей инстанцией по отношению и к переселенческому управлению, и к сельскому управлению.

До начала 90-х гг. в Южно-Уссурийском крае сохраняются два анклава старых порядков: Посьетский и Ольгинский участки, немногочисленные селения которых остаются жить по нормам 60-х гг. Таблица 2.3. Система местной администрации и самоуправления в крестьянских волостях Институт стьянскими де- ская часть переселелами», некото- ния», представление рые судебные интересов крестьян Составлено по: Буссе Ф. Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1893 годах. – СПб.: б. и., 1896. С. 57; Унтербергер П. Ф. Приморская область. 1858 – 1898 гг. – СПб.: б. и., 1900. С. 264, 265, 269; Риттих А. А. Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. – СПб.: б. и., 1899. С. 68 – 72; РГИА ДВ. Ф. 1, оп. 1, д. 10. Л. 7 — 28 об.

В самом конце XIX в. над крестьянами планируется новая структура, сопоставимая по своим функциям с переселенческим управлением: крестьянский начальник. Карта, составленная чинами Уссурийской партии в 1901 году только в Южно-Уссурийском округе рисует шесть участков крестьянских начальников, всего же в Приморской области их было больше: Посьетский (I, Рис. II.5), Сучанский (II), Суйфунский (III), Ханкайский (IV), ВерхнеУссурийский (V), Черниговский (VI), Средне-Уссурийский (VII, Рис. II.3, II.5), Хабаровский (VIII, Рис. II.3), Нижне-Тамбовский (IX, Рис. II.3, II.4), Удский, (Х, Рис. II.4)110.

Крестьянский начальник – ближайшая к крестьянину административная инстанция – подчинялся непосредственно областному правлению111. К области ответственности начальника можно отнести все аспекты крестьянской жизни – начиная от размещения населения и заканчивая наблюдением за общественным порядком112. При этом можно отметить следующую тенденцию: в целях последовательного охвата всех сторон крестьянского быта крестьянский начальник стремится (надо полагать, в интересах крестьян) к перераспределению функций с другими ведомствами, круг ответственности которых включает и крестьян.

Так, начальник Верхне-Уссурийского участка стремится подчинить себе народных учителей с целью установления большего контроля над ними113. Кроме того можно указать на изначально не свойственную крестьянскому начальнику полицейскую функцию надзора за порядком и за вновь прибывающими лицами.

Она, надо полагать, оказалась в руках начальника крестьянского участка в ходе Первой Русской революции (1905 – 1907 гг.)114.

Выше отмечалось, что волостное деление преследовало в первую очередь фискальные цели, а потому количество волостей зависело от количества крестьянского населения и росло вместе с ним. До времени массового крестьянского переселения морем в начале 80-х гг. Буссе отмечает только два сельских общества – Камень-Рыболовское по западному берегу оз. Ханка (№1, рис. II.1) и Суйфунское в окрестностях с. Никольского115 (№2). Кроме того, следует отметить изолированные группы селений или селения, послужившие основой для будущих волостей: селения на западном берегу Амурского залива (дер. Монгугай, №3), на устье р. Цимухэ (с. Шкотово, №4), на Сучане (сёла Владимировское и Александровское, №5)116. Далее можно отметить группу селений в долине р. Аввакумовки (Фудин и Пермское, №6), а также череду крестьянских поселений вдоль русла Нижнего Амура от устья Уссури и далее до лимана Амура.

По состоянию на 1885 г. в Южно-Уссурийском крае существовали следующие волости: Камень-Рыболовская, позднее Ханкайская (№1, рис. II.2), Суйфунская (№2), Григорьевская (к югу от Ханки, №3), Ивановская (по верхнему течению Лефу, №4), Черниговская (по восточному берегу Ханка, №5), Монгугайская (по западному берегу Амурского залива, №6), Цимухинская (к северу от Уссурийского залива, №7) и Сучанская (в бассейне р. Сучан, №8)117. Никаких сведений о селениях, тяготеющих к посту Св. Ольги, используемый источник не сообщает. Как указывалось выше, чётких границ волости не имели, поэтому на соответствующем рисунке, как и на всех последующих, территории волостей помечены условно.

К 1901 г. круг волостей расширяется как за счёт уплотнения населения Южно-Уссурийского края, так и за счёт расширения волостной структуры на новые территории. Так, в Хабаровском округе в соответствии с «Картой ЮжноУссурийского и Хабаровского округов…» появляются волости Киинская (по нижнему течению Уссури и её притокам) и Николо-Александровская (близ устья Уссури). Кроме того, для более раннего периода надо полагать существование таких волостей в Хабаровском округе, как, (в порядке вниз по течению Амура) Тунгусская, Троицкая, Нижне-Тамбовская118. Киинская волость простиралась в бассейне р. Хор, к югу от хр. Хехцыр (№9 на рис. II.3). НиколоАлександровская волость располагалась в окрестностях Хабаровска и устья Уссури (№10). Тунгусская – на левом берегу Амура в окрестностях Хабаровска (№11). Троицкая волость располагалась на пространствах вдоль течения Амура от оз. Петропавловского до оз. Болонь (№12). Наконец, Нижне-Тамбовская – примерно от оз. Болонь до оз. Кизи (№13).

Удский округ включал в себя, вероятно, такие волости (в том же порядке, что и выше): Мариинско-Успенскую, Больше-Михайловскую, Сергиевскую119.

Первая из отмеченных располагалась на пространствах в районе оз. Кизи (№14, рис. II.4). Больше-Михайловская волость располагается в районе оз. Удыль – устье р. Амгунь (№15). Сергиевская – от устья Амгуни до Амурского лимана (№16). Характеризуя топографическое положение волостей на Амуре, следует отметить, что, в отличие от Южно-Уссурийской округи, в Амурских округах волости не покрывали собой всё пространство административной единицы. Связано это с тем, что крестьяне селились в окрестностях самого Амура и горные области, удалённые от русла главной реки, оставались пустынными и не включались в состав крестьянских волостей.

К концу XIX в. южно-уссурийские территории также пополнились волостями: Успенской (в верхнем течении Уссури, №17 на рис. II.5), Зиньковской (№18) и Спасской (№19, все три по восточному берегу Ханки), Раздольнинской (№20), Покровской (№21), Борисовской (№22), Осиновской (№23, на территориях существовавших ранее и уменьшившихся в размерах Суйфунской и Иваhttp://www.ojkum.ru/ новской)120. Помимо этого, в Уссурийском крае в конце ХIХ в. можно предполагать существование волостей в среднем течении Уссури: Лутковской (№24, рисунок II.3) и Тихоновской (№25)121; на Приханкайской низменности возникает Михайловская волость (№26). Наконец, волостной автономией обладали селения в заливе Св. Ольги (№28)122.

По нижеприведённой диаграмме (рис. 2.3) можно проследить динамику роста количества волостей Приморской области в изучаемый период. Таблица 2.4, помещаемая ниже, даёт наглядное представление об изменении волостного устройства южных округ Приморской области по известным источникам в конце XIX в.

Рис. 2.3. Динамика роста количества волостей по южным округам Приморской области во второй половине XIX в.

Николаевская / Удская Софйская / Хабаровская Южно-Уссурийская Приведённая диаграмма демонстрирует зависимость между количеством волостей и степенью заселённости края. Так, северные районы, принадлежащие Николаевской и Удской округам, уже с 50-х гг. распределяются на стабильно существующие в пределах изучаемого периода волости. Объяснить это можно короткой историей заселения низовьев Амура (см. стр. 142, 151), малый приток переселенцев на Амур и отсутствие новых крестьянских селений на протяжении 70 – 90-х гг. закрепляют границы волостей. Похожая ситуация складывается и в Софийской и Хабаровской округах. Прирост волостей в 90-е гг. связан с активным заселением района слияния Амура и Уссури и Северно-Уссурийского края. На фоне остальных районов случай Южно-Уссурийского края представляет интерес, поскольку здесь наблюдается волнообразный рост числа волостей на рубеже 60 – 70-х гг. и в начале 90-х.

Приведённые в таблице 2.4 данные конца XIX в. свидетельствуют о постепенном росте количества волостей на юге Приморской области, усложнении структуры крестьянского самоуправления в регионе. Высокой динамикой роста волостей отличается Уссурийский край – его северная и южная части. Однако, если на севере края волости образовались так сказать, «на пустом месте», в связи с заселением неосвоенных земель, то на юге идёт процесс разделения уже существующих волостей.

Таблица 2.4. Изменения количества крестьянских волостей в южных округах Приморской области в конце XIX в.

КаменьРыболовская Монгугайская Составлено по: Буссе Ф. Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1893 годах. – СПб.: б. и., 1896.. С. 134; РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 3. Л. 68 об. – 74 об., 80 об. – 83; Населенные места Приморской области в 1896 году. – Никольск-Уссурийский: б. и., 1899. Приложение; Кабузан В. М.

Дальневосточный край в XVII – начале ХХ вв. (1640 – 1917). Историко-демографический очерк.– М.: Наука, 1985. С. 243 – 252.

Опыт анализа административного деления области и устройства в ней крестьянского управления на протяжении второй половины XIX века показал, что территориальное деление служило в руках администрации не активным орудием, но только средством реагирования на складывающуюся ситуацию.

Причины этого явления уже отмечались, их можно свести к ограниченности ресурсов и соответственно – возможностей власти в Приморской области. Более того, можно сказать, что крестьянское (и инородческое) переселение в область было одним из факторов развития и совершенствования областной и окружной администрации.

После определения волостной структуры Приморской области необходимо уточнить непосредственное местоположение волостей. Это позволит выявить природный и транспортный потенциал волостей, что создаст условия для использования волости в качестве средства анализа возможностей территорий вселения крестьян. Сложность желаемого уточнения заключается в том, что, вопервых, волости зачастую не имели официальных и чётких границ, тем более нам сейчас они неизвестны. Во-вторых, волости есть искусственные образования и включают в себя ландшафты разного типа, в результате чего в рамки одной волости могут быть собраны разнопорядковые по своим условиям местности. Таким образом приводимая ниже (табл. 2.5) раскладка отражает не столько чёткую градацию, сколько тенденцию, общее состояние, знаменатель природных условий волости в целом. Подобное агрегирование разнородных условий неудобно тем, что снимает остроту различий разных мест области, в результате чего усложняется сравнение условий волостей, которое может быть сведено к линии север – юг или побережье – континент.

При назначении индекса природного потенциала отдельных волостей можно использовать опыт оценки качеств потенциально заселяемых территорий (см. стр. 70) в плане обозначения принципов распределения территорий по категориям и назначения числа категорий. Основное правило – принцип «узкого места»: наименьший показатель обусловливает ценность данной территории.

Всего выделено четыре категории: волости с наихудшими условиями (I), волости с наилучшими условиями (III), два переходных варианта (IIa, IIb). Присвоение того или иного индекса природного потенциала зависит в целом от соотношения отдельных показателей естественных условий. Однако (и в приведённой табл. 2.6 это хорошо видно) природные условия в изучаемом регионе сочетаются так, что почти не приходят в противоречие – степень плодородия почв зависит в немалой степени от благоприятности климатических условий; степень удобства местностей для заселения также чаще всего сочетается с остальными критериями, что упрощает назначение того или иного индекса и делает этот процесс прозрачным.

Таблица 2.5. Определение географического положения волостей р. Иман, р. Бикин, р. Уссури от устья Лутковская, Тихоновская III Имана до устья Бикина р. Лефу, междуречье Суйфун – Лефу – Суйфунская, Борисовская, западное предгорье хр. Даубихинского Зеньковская, Спасская Уссури от устья Бикина до устья р. Хор Киинская Уссури от устья Хора до Амура, устье Николо-Александровская Уссури и прилегающие земли по Амуру окрестности оз. Петропавловского, Троицкая оз. Петропавловское – оз. Синда, Синда – устье р. Дондон Осмысляя результаты проведённого сопоставления (табл. 2.6), необходимо отметить взаимную связь разнородных условий, характеризующих природный потенциал волостей: чаще всего эти условия совпадают в той или иной степени благоприятствования хлебопашеству. В итоге можно указать на близость индекса степени удобства и индекса природного потенциала для каждой волости. При этом именно показатель удобства чаще всего является тем негативным фактором, который «тянет» волость вниз, снижая общий показатель природного потенциала. Это характерно практически для всех территорий Южно-Уссурийского края. В наименее выгодной ситуации оказываются Ольгинский участок и Ивановская волость – окраинные территории, заключённые в горах и соседствующие (Ольгинский участок) с холодным морем. Наиболее выгодное положение занимает Цимухинская волость, получившая наивысший показатель природного потенциала, – южная, приморская, с относительно тёплым морем (отсутствие обильных морских туманов), спокойными реками.

Территории Северно-Уссурийского края оценены по самому высокому разряду, поскольку имеют высокие показатели по всем критериям. Примыкающие к уссурийским волостям амурские (Тунгусская и Троицкая) оценены на среднем уровне в силу благоприятных климатических и почвенных условий, однако (как и в случае с южно-уссурийскими волостями) недостатки так сказать «условий поверхности» снижают общий показатель.

Таблица 2.6. Природный потенциал крестьянских волостей Михайловская Успенская Тамбовская Александровская Ольгинский участок Примечание: Успенская волость помещена в список северно-уссурийских территорий по той причине, что она находится в Уссурийском крестьянском участке, вместе с Тихоновской и Лутковской. При этом следует помнить, что по другим параметрам она попадает в список южно-уссурийских территорий: по границам Южно-Уссурийского края и по оснащённости дорогами в 80 – 90-х гг. В пользу отнесения Успенской волости к северно-уссурийским (или собственно «уссурийским») говорит и то, что она, в отличие от своих южных соседей, лежит на берегу Уссури (со всеми вытекающими отсюда последствиями), чем походит на северных, соседей.

Основной корпус амурских волостей (Нижне-Тамбовская и далее по течеhttp://www.ojkum.ru/ нию реки) получает наименьший индекс из возможных в силу сочетания неблагоприятных условий практически по всем показателям. Неблагоприятный для пашенного земледелия, а кое-где и для огородничества, климат, бедные таёжные почвы, неудобные условия размещения – всё это подвигает к назначению этим территориям самого низкого индекса.

Первый, и наверное самый главный, аспект водворения – это выбор места поселения, так сказать «оседание на почву». Вопросу исследования критериев выбора характера местности для вселения посвящён один из предыдущих разделов (см. стр. 66). Народное переселение избирало места близ воды (по русской традиции это были реки123), открытые, безопасные, легкодоступные. Таких мест в Приморской области было предостаточно, особенно в Уссурийском крае.

Однако народное переселение в Приморскую область контролировалось государством на всех этапах и потому сам процесс миграции русских сюда вполне может быть определён как государственное переселение124. Каким же образом государство в качестве одного из определяющих факторов переселения смотрело на проблему водворения крестьян в Приморской области и решало её?

Рассматривая политику переселения и водворения в Приморской области в XIX в., можно выделить по крайней мере три её качественных этапа: 1) этап, приходящийся на время расселение крестьян по Нижнему Амуру в связи с военной колонизацией этой реки в целом – 1855 – 1861 гг.; 2) этап, приходящийся на время расселения крестьян в Южно-Уссурийском крае в связи с присоединением приусурийских территорий к империи и изменением нормативных условий заселения новых земель – 1861 – 1882 гг.; 3) этап, приходящийся на время массового заселения крестьянами Уссурийского края – 1883 – 1900 гг.

Первый этап связан с выходом Российской империи на Амур в середине XIX в. и ограничивается второй половиной 50-х годов: 1855 – 1861 гг. Учитывая специфику социальных отношений в России того времени, можно считать водворение в рамках данного этапа насильственным – переводом части зависимоhttp://www.ojkum.ru/ го населения из сибирских в дальневосточные земли; однако здесь имеются нюансы, о которых будет сказано ниже. Цели, которые преследовало военное начальство путём утверждения крестьян на Амуре, были следующими: а) заполнение, занятие территории как таковой; б) обеспечение поддержки сообщения вдоль Амура; в) продовольственное обеспечение войск и администрации на Амуре125. Места для крестьянских селений, по правилам почтовой гоньбы отстоящие друг от друга на 20 – 30 в., выбирал сам Невельской126 и покинуть стратегическое место без разрешения начальства крестьяне не имели права127.

Вместе с тем, в отличие от переселенцев последующих лет заселения, крестьяне, насильно поселяемые в указанные места получали в собственность128 земельные наделы площадью от 21 дес. на душу129. Следует помнить, что на Амур в данный период шли добровольцы и попадали в зависимость уже как новосёлы130. В связи с неудобством для крестьян жизни на Амуре, многие семьи с некоторого времени начинают тайком выезжать в Амурскую область131, но с 1865 г. наблюдается и обратный переток132.

С начала 1859 г. действуют правила свободного и казённокоштного переселения крестьян в Приамурский край, в соответствии с которыми а) разрешалось переселение на Дальний Восток, б) желающие могли получить на месте небольшую ссуду на обзаведение хозяйством133. Известно, что на казённый счёт переселения существовали до 1861 г.134 Однако из имеющихся об этом сведений неясно, какой статус имели прибывающие в область переселенцы, поступали ли они в распоряжение администрации, или могли расселяться самостоятельно.

Учитывая историю возникновения селений Софийской округи – с 1855 года ничего не изменилось.

Итак, первый этап политики заселения Приморской области характеризуется следующими чертами: добровольный выход мигрантов из мест первоначального поселения, директивное размещение крестьянских семей, собственность крестьян на землю, директивное хозяйствование переселенцев.

Второй этап относится к периоду 1861 – 1882 гг. Это время расширения географии русского крестьянского расселения в Приморской области. Основное отличие данного этапа от предыдущего – свободное вселение135. Убедившись в том, что военный интерес не может служить основой размещения земледельческого населения, а также решив задачу овладения Амуром, администрация отказывается от политики навязывания мест вселения и крестьяне имеют возможность самостоятельно выбирать место жительства. Это приводит к неоднократным переездам крестьян внутри области и даже одной округи136.

Далёкие и неудобные места нижнего течения Амура (от оз. Кизи) переселенцев не привлекали, но известным в Приморской области потенциальным районом колонизации оставался только Амур, вернее – узкая полоска земель вдоль его русла. Таким образом в начале 60-х годов открывается заселение Амура от устья Уссури и далее вниз по течению, был основан ряд селений в Софийском (позже Хабаровском) округе.

Нормативная основа второго этапа имела следующий вид. К компонентам политики вселения могут быть отнесены а) правила расселения крестьян, распределения их по селениям и б) правила наделения землёй. В соответствии с «Правилами для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях Восточной Сибири» от 27 апреля 1861 года предполагалось, что указанные земли могут заселяться как отдельными семьями, так и целыми обществами137. При этом размер обществ устанавливался не менее чем в 15 семей, норма наделения землёй – до 100 десятин на семью138. Помимо этого, закон дозволял свободный выбор мест вселения, провозглашая право пользования землёй первому, заявившему о своём желании139. Предполагалось между арендуемыми, используемыми или приобретёнными в собственность участками оставлять свободные государственные земли140. Приоритет в заселении отдавался прибрежным землям и, судя по описанию в тексте закона, Южно-Уссурийскому краю141. Территории в районе Уссури пользовались особыми условиями при их заселении на фоне остальных земель Приморской области. Поселенцы в Уссурийском крае имели право продажи неиспользуемой или казённой земли, а жители других районов – нет; эта льгота, однако, относилась только к обществам переселенцев и не касалась отдельных семей142. Кроме этого, отдельное хозяйhttp://www.ojkum.ru/ ство обязано было освоить весь отведённый ему участок земли в пятилетний срок, в противном же случае правительство имело право его (участок) изъять у такого хозяйства143; сия норма к целым обществам, очевидно, не относилась.

Обобщая изложенное, можно наметить следующий подход правительства к проблеме заселения Приморской области. Переселенцы (а это, без сомнения, должны быть земледельцы – в условиях России скорее всего крестьяне), свободно выбирая места вселения преимущественно в Уссурийском крае, расселяются целыми обществами (так сказать, готовыми селениями), но несмежно, получая при этом очень большие наделы земли. Те, кто желают поселиться отдельным хозяйством, хутором, не имеют права распоряжаться государственной землёй, даваемой им во временное пользование и рискуют остаться без излишков земель, не обработанных в весьма короткий срок. Те, кто желают поселиться вне Уссурийского края, лишаются возможности распоряжаться государственной землёй, даваемой им в пользование. При этом все переселенцы пользовались одинаковыми податными льготами и нормами наделения землёй144. Недавно приобретённый, окраинный и пустынный, но очень важный во многих отношениях район следует заселять земледельцами в ряде несколько удалённых друг от друга (и, следовательно, занимающих большую общую площадь!) селениях.

Таким образом, можно видеть, что правила вселения в Приморскую область для земледельческого населения преследовали цель занятия как можно бльших площадей. Местная администрация пошла ещё дальше центральной, превратив 100-десятинную квоту наделения землёй семей переселенцев из максимума в норму. Из литературных145 и архивных146 источников известно, что минимальная (душевая) норма наделения землёй составляла 15 дес., а максимальная (семейная) – 100147. Думается, что отказ от минимальной нормы148 имел два значения: политическое – скорейшее заполнение территорий хозяйствующим населением, процедурное – упрощение наделения землёй переселенцев и, следовательно, снижение затрат администрации на обеспечение вселения.

Если не принимать во внимание невысокий приток русских в Приморhttp://www.ojkum.ru/ скую область на данном этапе, то можно сказать, что прописанная в «Правилах…» 1861 г. политика вселения вполне воплощалась в действительность.

Итак, уже отмечалось, что характерная новация политики администрации в отношении заселения Приморской области 60-х – начала 80-х гг. – отсутствие принуждения. Крестьяне продолжали селиться по Амуру, поскольку не знали сначала иной земли, но позже отмечается отток населения северных округ на юг – в более благоприятный Южно-Уссурийский округ149. Разрешение крестьянам на вторичное переселение выдавалось при условии, что новым местом жительства были земли Приморской области150. Тем не менее, следует отметить, что и такие свободы давались далеко не всем, поскольку власть была по-прежнему заинтересована в заселённости Амура151. Не имея возможности свободно покинуть берега Амура, многие крестьяне разорялись и терпели нужду в достаточно благополучные времена – 1880 г.152 Известно различение «расселенных… вдоль… берегов Амура… наиболее с целью содержания почтового сообщения»

и «водворившихся по свободному выбору… в Южно Уссурийском крае», относящееся к 1870 году153. Однако и существо «свободного выбора» становится несколько неясным, если учесть следующий комментарий Пржевальского относительно приключений переселенцев, в конце концов осевших в начале 60-х в Турьем Роге: «Эти крестьяне пришли на Амур в 1860 г. … и были первоначально поселены на левом его берегу… Затем, когда это место оказалось негодным, потому что его заливает водой, тогда через год их перевели на правую сторону Амура; но когда и здесь разлитие реки затопило все пашни… этих крестьян поселили на северо-западном берегу оз. Ханка…»154. Из того, что крестьяне-переселенцы выступают в страдательном лице вполне следует несамостоятельность их размещения, хотя имеются чёткие указания на то, что крестьянское селение Турий Рог было основано свободными переселенцами по их собственному выбору. Данная форма высказывания Пржевальского симптоматична для предыдущего этапа политики водворения. Таким образом, пережитки первого этапа вселения оставались и на втором, что можно объяснить как преимущественно военно-политическим характером колонизации Амурского края Россией во втоhttp://www.ojkum.ru/ рой половине XIX в., так и малолюдьем земель Приморской области на изучаемом отрезке времени.

В рамках второго этапа вселения начинается заселение Южно-Уссурийского края. Здесь политика администрации была более мягкой: селение Турий Рог, возникшее в 1863 г, было основано крестьянами, самостоятельно испросившими разрешение на переселение и выбравшими место 155. На противоположном конце края в 1860 г. возникает селение Фудин, место для него также было избрано ходоками с Амура156. Русское командование, заинтересованное в скорейшем заселении Южно-Уссурийского округа, не только не стесняло здешних иммигрантов, но и объявило о возможности переезда сюда семей из Амурской области при денежной поддержке властей157. И это при том, что в целом на данном этапе государственная поддержка переселения не предусматривалась158.

В 1866 г. для поощрения переселения в Южно-Уссурийский край для данной территории были приняты «Особые правила» переселения, в соответствии с которыми новосёлы получали денежную ссуду, солдатский паёк до нового урожая, а главное – полную свободу в выборе мест для поселения159. Данная норма ставит поселенцев в южном крае в особое положение и свидетельствует о поиске администрацией оптимального варианта сочетания принципов заселения приморских территорий.

В Южно-Уссурийском крае, как отмечено, переселенцы расселялись свободно – без указки администрации, – однако их выбор определяли условия среды. В 60 – 70-е гг. определяется ареал преимущественного вселения в ЮжноУссурийский край, это наиболее выгодные долины притоков Японского моря – Сучана, Майхэ, Суйфуна, а также окрестности оз. Ханка. Для данного региона эти участки являются оптимальными для целей размещения сельских хозяйств.

Второй этап политики заселения Приморской области характеризуется сменой норм и методов управления переселением и водворением; здесь уживаются как старые насильственные, так и новые либеральные меры. Обобщая – добровольный выход, насильственное и свободное размещение, для некоторых районов возможная собственность на землю, директивное и свободное хозяйстhttp://www.ojkum.ru/ вование.

Третий этап, связанный с массовым вселением крестьян в Приморскую область, продолжается с 1883 по 1900 год. Если первые этапы характеризуются так сказать «шатанием» в политике администрации в отношении свобод вселения – от полукрепостнических методов водворения до предоставления полной свободы выбора мест вселения, – то данный отрезок характеризуется «сбалансированностью» вариантов разрешения вопросов водворения крестьян. С некоторыми оговорками (которые будут представлены ниже) данный отрезок может быть назван этапом управляемого вселения. Вселение крестьян в Приморскую область и расселение по ней в 80 – 90-е гг. продолжалось на прежних принципах, заложенных «Правилами…» 26 марта 1861 г. Вместе с тем, в 1882 г. была введена норма, предусматривающая наделение переселенцев землёй, исходя из 15-десятинного душевого надела, которая однако, так и не была реализована160.

Это в некотором роде придаёт данному периоду специфическое свойство, остающееся в потенциале, но имеющее значение.

Практика администрирования крестьянского вселения в область на данном этапе действительно может быть определена как «управляемое вселение», поскольку именно с начала 80-х гг. (1882) существует Южно-Уссурийское переселенческое управление, активнее чем прежде проводятся землеотводные работы161, определяющие границы крестьянского землевладения, что требует усиления корпуса землемеров и чертёжников. Все эти институты в большей или меньшей мере обеспечивали уход за переселением и водворением крестьян, организацией условий для укоренения и развития их хозяйства. Таким образом, существуют, и вполне весомые, основания для того, чтобы период начала 80-х – конца 90-х годов был выделен в качестве самостоятельного. Несомненно своеобразное пересечение выявленных этапов как по методам, так и по принципам осуществления политики вселения: так, первым двум этапам присуща сходная политика осуществления водворения крестьян, связанная с насильственным «посажением на землю»; в то же время, второй и третий этапы близки по нормам вселения, исходя из «Положения…» 1861 г., – каждый из выделенных этаhttp://www.ojkum.ru/ пов имеет собственный набор отличительных признаков.

Подход администрации к выбору мест поселения крестьянами был крайне либеральным. Один из свидетелей этого процесса, И. Надаров, пишет: «Казеннокоштным переселенцам указывались точно районы, где они могут селиться.

Своекоштным – предоставлено право выбирать по собственному усмотрению места для поселения. Своекоштные переселенцы мало обращали внимания на указания властей и старожилов … Они сами ходили на место и удостоверялись…»162. Однако в отчётах Буссе, связанных с первой партией казённокоштных переселенцев, отмечаются факты самостоятельного выбора ходоками мест поселения, колебаний нерешительного ходока Нестеренко, долгого устройства городеченского общества, разделившегося в конце концов на селения Городечня и Раковка, неоднократного переноса места Григорьевского селения163 и т. д.

На протяжении большей части изучаемого периода для практики управления водворением крестьян характерными чертами были следующие:

а) отсутствие подробных планов местности и, соответственно, – необходимость изучения и оценки земельных угодий непосредственно в процессе размещения крестьян164. Следует отметить факт разведывательных рейдов чинов Переселенческого управления для предварительной оценки потенциально заселяемых территорий165. Подробная съёмка местности и формальное наделение землёй (межевание) специально уполномоченными на это чинами проходило чаще всего уже по факту вселения и оседания крестьян на территории166;

б) недостаток кадров для обслуживания размещения крестьянских семейств и их хозяйств, разбирательства возникающих между переселенцами споров167.

Всё это затрудняло водворение крестьян и создавало условия для претензий государства к крестьянам и противоречиям между обществами по поводу правильности размещения селений и отвода (захвата) земель. Хотя следует указать, что с точки зрения опыта управления крестьянским вселением начала ХХ века, условия работы переселенческих чиновников конца XIX в. и эффективность их службы расценивались удовлетворительно168.

Надо отметить, что в источниках, отражающих собственно процесс вселения крестьян и момент их «распределения», нет чётких указаний на размеры вновь создаваемых обществ – количество семей, должных основать новое селение. Возможно, это связано с характером используемых в исследовании документов (главным образом это крестьянские прошения по земельным вопросам), однако в сочинениях Заведующего переселением Буссе также нет чётких указаний на цифры, имеющиеся в «Правилах…» 1861 г.

Так, наиболее точное указание встречается в постановлении комиссии (1889 г.) по определению границ наделов крестьянских обществ в составе областного землемера, секретаря Переселенческого управления и представителей окружной и волостной администрации. Эта комиссия решала вопрос о праве на существование деревни Воскресенской; факт того, что последняя располагала наделом на 50 семей, положительно решил судьбу деревни169. Данное обстоятельство позволяет заключить, что такое количество семей вполне даёт селению право на существование. Далее, к моменту окончательного межевания в Воскресенке проживало 14 семей170, что серьёзно сокращает масштабы селения, но вполне сопоставимо с нормами 1861 г. Более того – в момент (нелегитимного, самовольного!) основания Воскресенки там обосновалось всего 7 семей, в то время как в соседнем (легитимном) Спасском – 14171. Данный пример показывает, что в целом политика местной власти вполне соответствовала существующим нормам, ведь основатели и Спасского, и Воскресенского принадлежали к одной партии и одновременно направлялись в одну местность. Однако засельщики сами внесли поправки в практику водворения и раскололись на две части (обе в дальнейшем некоторое время составляли одно общество172). Несмотря на своеволие переселенцев и нарушение ими распоряжений начальства, Воскресенка была сохранена. Из этого можно заключить: местная администрация более следовала духу, чем букве закона, поскольку дополнительной (помимо величины надела) причиной сохранения Воскресенки было стремление поддержать уже утвердившиеся хозяйства крестьян173.

В целях прояснения общей ситуации обстоятельств возникновения креhttp://www.ojkum.ru/ стьянских селений можно привести статистику для ряда деревень в отношении количества семей-основателей (см. табл. 2.7).

Таблица 2.7. Количество семей-основателей крестьянских селений в Южно-Уссурийском крае в период 80-х годов XIX в.

Название селения Год основания Количество семей-основателей Составлено по: Буссе Ф. Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1893 годах. – СПб.: б. и., 1896. С. 34 – 39.

Приведённый материал показывает, что в 80-е гг. среднее количество семей-основателей составляло 19 – 20, хотя при этом конкретные показатели колебались от 1 (Поповка, 1885) до 45 (Халкедон, 1889). В это же время Буссе приводит следующие цифры, которых необходимо было придерживаться переселенцам: от 10 до 25174; другой источник уточняет это условие: «Переселенцам по их прибытии было предложено разделиться на общества, придерживаясь по возможности нормы в 25 семейств…»175. Для оценки политики администрации, используя имеющиеся данные, можно установить количество «нелегитимных»

при основании селений, то есть таких, которые были основаны менее, чем семьями.

Таблица 2.8. Соотношение селений, легитимных и нелегитимных при основании Условный статус селений Количество селений % селений Составлено по: табл. 2.7.

Итак, если принять, что селения, основанные менее чем 15 семьями, являются по закону нелегитимными, то политику местных властей следует признать весьма либеральной: около 40% селений (см. табл. 2.8) основано крестьянами по собственной инициативе наперекор наставлениям начальства, более того – явно незаконно. То, что начальство пошло навстречу таким засельщикам (Воскресенка являет собой очень яркий пример), объяснить можно следующим образом. Во-первых, 80-е годы – время массового вселения крестьян в Приморскую область, а это значит, что даже «неукомплектованные» селения в близкой перспективе имеют возможность вобрать в себя должное количество жителей;

во-вторых, как уже отмечалось, местная администрация не обладала достаточным числом кадров, а потому не могла отслеживать живой ход вселения и гибко реагировать на отклонения; в-третьих, местное начальство было заинтересовано в распространении русских по области и в этом отношении, учитывая первое из называемых обстоятельств, только выигрывало от самоуправства крестьян.

Самовольное основание заимок и целых селений было не только распроhttp://www.ojkum.ru/ странённым явлением, но и признавалось администрацией, которая видела в данном случае свою задачу в том, чтобы привести такие населённые пункты в известность и (что немаловажно!) включить их жителей в систему государственных и иных повинностей176.

В соответствии с правилами 1861 года население должно было распределяться по территории области с интервалами – между наделами крестьянских селений должны были оставаться свободные государственные земли. Практика же говорит о несколько ином подходе. Ф. Ф. Буссе, раскрывая должное, отмечает то, что между деревнями необходимо оставлять расстояние не менее верст177, что вряд ли предполагает существование между крестьянскими наделами свободных государственных земель. Этому же вторят и другие случаи – при организации крестьянского селения Спасского поселенцам дано было указание «селиться в одно месте»178, т. е. компактно. Однако задача скорейшего заселения, заполнения территории осознавалась на месте не менее, чем в столице179.

В этом свете особое место занимает вопрос о компактности крестьянских наделов в общих интересах заселения. Известно, в Приморской области, как и в целом на Дальнем Востоке, избалованные изобилием угодий крестьяне стремились приобрести лучшие земли, которые размещались «не сплошь», выборочно.

Однако, чтобы не допустить перекоса в качестве надельных земель у разных обществ, упростить очертания границ общественных крестьянских наделов и уплотнить размещение населения (в смысле его рациональной плотности), ответственные лица, занимавшиеся наделением землёй, стремились умерить аппетиты крестьян-захватчиков: «принимая во внимание что местность дозволяет образование самостоятельнаго селения при устье Сандугана, признается целесообразным не подходить к устью реки Сандугана с Ширяевским наделом ближе семи верст…»180 (из решения землеотводной комиссии).

Необходимо остановиться на нюансе подселения новоселов в уже существующие деревни. Проблема состоит в том, что перед переселенцами (и перед администрацией) стоял выбор: подселяться к уже существующим обществам (и разрешать такое подселение) или основывать отдельные селения (и покровительствовать новым селениям). В целях скорейшего заселения пространств Южно-Уссурийского края Буссе предлагал (или рассматривал в качестве потенциального средства) наложить запрет на приселение к существующим обществам181. Вместе с тем по данному вопросу Крюков отмечает: «Число вновь явившихся переселенцев и количество возникших поселений не находилось между собою ни в какой связи»182.

Самый ответственный этап водворения – наделение землёй, поскольку от сбалансированного надела с правильно и справедливо определёнными границами зависело и благополучие новосёлов, и их отношения с соседями и властью – в целом же успех всеобщего процесса колонизации и освоения целого региона. Каким же образом осуществляется процесс наделения угодьями на месте, в полевых условиях? В целом можно отметить следующие узловые моменты: а) разделение территории Приморской области на две зоны заселения – Уссурийский край и остальные земли как привилегированные и стандартные территории по условиям заселения; б) приоритет массового вселения целыми обществами перед отдельными семьями; в) норма наделения землёй – до десятин на семью.

По первому узловому моменту следует отметить, что такое разделение территорий области изначально преследовало цель привлечь поселенцев на вновь приобретённые земли. К началу 80-х гг. эти земли уже не были «вновь приобретёнными», но были достаточно известны, более того – они оказались по своим условиям более привлекательны в природном и более доступными в транспортном отношении, чем амурские. Соответственно, льгота на приобретение земли в Уссурийском крае теряет свою поощрительную функцию, становясь скорее приятным сюрпризом для тех, кто и на Амур-то не собирался. Однако льгота эта по причине переизбытка земель в Южно-Уссурийском крае крестьянами не использовалась183.

Следующий из заявленных аспектов получает более широкое распространение в практике водворения крестьян. Склонность приморцев к основанию заимок отмечается применительно к концу века, однако и выражаются обоснованные сомнения в распространённости этого явления184; другой, несколько более поздний, источник наоборот отмечает «склонность» приморцев к основанию заимок185, однако население этих заимок считается нестабильным186. Естественно, что «общественное» расселение не было догмой – это вытекает и из «Правил…» 1861 г. Всё диктовали природные условия: земли, которые могут вместить целое селение, не должны распределяться по отдельным семьям, хуторам. Те же участки, которые в силу своей площади не могут быть использованы для размещения целого общества, могут быть отданы под хутора187.

Следует указать на то, что практика заимочного расселения смогла укорениться в крестьянской среде не ранее того момента, когда доля русского населения достаточно увеличивается до того, чтобы крестьяне не боялись селиться вдалеке от массы соотечественников188, а произойти это могло не ранее 70 – 80-х гг. Кроме того, следует учитывать и уровень административного контроля территории, а о его достаточности не стоит говорить опять-таки до рубежа 70-х и 80-х годов189. То, что политика предпочтения больших групп водворяющихся перед малыми активно претворялась в жизнь доказывает тот факт, что крестьянские общества использовали довод о невозможности размещения нового селения на конкретном участке в качестве основания для претензии на этот участок190.

Претворение в жизнь третьего аспекта также неоднозначно. Сама по себе стодесятинная норма посемейного наделения землёй крестьян давно стала расхожей формулой описаний и комментариев исследователей. Уже сто лет существует формула «старожилы-стодесятинники», подтверждая своим существованием последовательное претворение законодательной нормы наделения землёй.

Но и здесь были свои нюансы, раскрывающие суть всей истории с гигантским наделом старожилов.

В ходе затянувшегося на долгие годы земельного спора деревень Кремовой и Осиновки надел первой был существенно понижен относительно нормы:

«…в Кремовском наделе на 43 семьи имеется 2100 дес., годных для распашки т. е. на каждую семью более 45 дес., что вполне достаточно»191. Вместе с тем известно, что, например, в наделе никольского общества годных для распашки земель было до 100 дес. на семейный надел – т. е. 100%192. В данном случае всё зависело от местности, в которой размещалось селение: поскольку «удобными»

землями признавались лесистые, гористые и каменистые участки, то подлинно удобной земли для пашни по оценкам современников на 100 дес. приходилось подчас 37 – 60 дес.193 Таким образом налицо существенная разница в стартовых условиях разных селений и кроме того – вопиющий недобор земли у некоторых обществ.

При сопоставлении некоторых документов складывается представление о том, что русское крестьянство являлось одной из немногих социальных групп, которой не было необходимости доказывать своё право на землю. Так, при исполнении должностных обязанностей, землемеры в первую очередь должны были заниматься отводом именно крестьянских переселенческих земель194.

Кроме того, известна практика поселения русских крестьян на наделы китайцев, без законных оснований занимающих те или иные участки195. Разумеется, что разработанная пашня была в чести у русских и переселенцы зачастую не отказывали себе воспользоваться этим правом при и без того достаточной площади пустующих земель. Наконец, при выяснении нюансов правил приобретения земельных угодий в собственность, приморские чиновники выдвинули версию, вытекающую из законов, сводящуюся к тому, что «эти льготы относительно приобретения в собственность участков казенной земли и получения на оныя данных касается только сельских переселенцев, т. е. сословия податнаго»196. Естественно, что такое право имели не только крестьяне, однако показателен сам подход управленца к толкованию законов.

Представленная практика администрирования вселением крестьян в Приморской области указывает на сложности, которые испытывала власть, сталкиваясь со стихийной крестьянской массой, проникающей в область сначала тонкими струйками, а под конец изучаемого периода хлынувшей мощным потоком.

Отказавшись от военных приёмов управления, власть была вынуждена миритьhttp://www.ojkum.ru/ ся с постоянными переездами крестьян с места на место, задним числом нарезать наделы, до конца века дарить крестьянам гигантские наделы, не имея, повидимому, возможностей для управления размерами крестьянских угодий. Если 100-десятинный надел был нормой, то меньшие наделы оказывались исключением. Пожалуй, самым ярким примером (который сам по себе есть исключение) капитуляции власти перед крестьянством является чуть выше описанный случай возможности наделения крестьян монопольным правом на земельную собственность в области.

Итак, каким же образом можно охарактеризовать социетальные условия расселения русского крестьянства на юге Приморской области второй половины XIX в.? Неразвитость путей сообщения в Приморской области практически на всём протяжении изучаемого периода сказалась на географии крестьянского расселения. Учитывая речное сообщение, в качестве потенциальных мест заселения можно указать на окрестности судоходных рек и озёр – Амура, Уссури, Ханки. В силу неразвитости прибрежного морского судоходства и непопулярности его у крестьян, морское побережье из списка потенциально заселяемых территорий можно исключить. В течение XIX в. сухопутные дороги существовали только в Южно-Уссурийском крае, что делает его внутренние районы относительно легкодоступными для заселения, строительство же Уссурийской железной дороги в конце века открыло простой доступ к землям, лежащим по Уссури.

Таким образом, среди транспортно доступных территорий можно видеть уже зарекомендовавшие себя районы: южный, приуссурийский, амурский.

Обобщение административного деления юга Приморской области приводит к следующим выводам: изменения в административно-территориальном делении области преследовали цель более полного контроля территории, что, однако, должно сказываться и на крестьянах, поскольку рост числа административных единиц (и, соответственно, их плотности) приводит к приближению администрации к населению, более плотному (и эффективному) контакту. Особенно это касается роста числа крестьянских волостей и возникновения института крестьянских начальников, стоявших во главе крестьянских участков. Изhttp://www.ojkum.ru/ менения во взгляде на особенности и возможности территорий говорят о росте информированности о хозяйственном потенциале области со стороны власти и населения. Это, по идее, должно сопровождаться формулированием более внятного отношения власти к территории, более прозрачной и адекватной политики в отношении Приморской области и её крестьянского населения. Однако этот вопрос далеко выходит за пределы настоящего исследования.

Характеризуя опыт управления крестьянским населением, следует отметить, что местная администрация, выделив институт переселенческого управления и имея сельское управление, уже не вникало в суть вопросов, связанных с жизнью крестьянства. Начальник переселенческого управления, а затем и крестьянский начальник, со стороны администрации, со стороны власти представляли перед ней интересы крестьян. Имея весьма широкие и расплывчатые функции, они курировал крестьян, процесс их утверждения на новом месте. По определению в функции заведующего переселением не входило дальнейшее (после водворения) «ведение» крестьян, поэтому, когда последних стало достаточно много (настолько, что одному чиновнику справиться было однозначно не под силу), должность начальника переселения была расширена до крестьянского начальника, с большей сферой ответственности. Вся территория крестьянского заселения была поделена на участки крестьянских начальников, или крестьянские участки. Сельское управление формировалось на прямые средства членов общины и при их непосредственном участии. Функции этого института носили административный характер – подати и суд197. Это для хозяйственной адаптации имело косвенное значение, тем более что земельный вопрос был часто фактически вне общинного ведома.

В области взаимодействия власти и переселенцев очевиден приоритет политических целей не только на начальном этапе занятия русскими территорий области, но и на следующих. Более того, многие меры только политическими мотивами и можно объяснить – например, льготы на приобретение в собственность земель только по Уссури или стодесятинный надел: собственно экономический смысл этих норм отсутствует, поскольку такое количество земли крестьhttp://www.ojkum.ru/ янские хозяйства не могли освоить в близкой перспективе. Как это обычно бывает, практика оказывается гораздо шире и богаче теории. Именно это можно наблюдать в вопросе управления вселением в Приморскую область во второй половине XIX в.

Обобщая, следует отметить постепенное совершенствование социальных условий вселения русского крестьянства на всём протяжении изучаемого периода. К сожалению, указанное совершенствование не успевало за крестьянством: географией и плотностью его размещения, интересами старожилов и новосёлов. Крестьянство в своих интересах всегда опережает ситуацию, а потому находится в неблагоприятных условиях – в данном случае транспортных и административных.