«Крестьянское расселение в Приморской области как часть русской колонизации Приамурья во второй половине XIX в. ...»

Активно развивается краеведческое направление исследований крестьянского переселения и расселения37. В целом многим из этих изданий не хватает исследовательской самостоятельности. Среди краеведческих сочинений особо следует выделить детальную работу Ю. Тарасова, посвящённую истории города Артёма и тех селений, из которых он вырос. Однако и этому сочинению присущи особенности существующей исследовательской традиции в области истории крестьянства: автор, представляя данные о вселении в целом, не останавливается на водворении как таковом.

Продолжает развиваться географическое направление исследований, посвящённых переселениям на Дальний Восток38. Авторы этого направления не останавливаются собственно на крестьянстве, однако результаты их исследований вполне органично могут быть вписаны в общий контекст исторических исhttp://www.ojkum.ru/ следований проблем крестьянского расселения на юге Приморской области второй половины XIX в. В работах авторов данного направления разрабатываются вопросы устройства пространства и специфики природных условий в контексте исторического процесса, а также возможностей взаимодействия среды и общества на Дальнем Востоке.

Итак, текущий период развития исследований крестьянского расселения на Дальнем Востоке представляет больший спектр подходов, очерчивает более широкий круг научных работников, чем предыдущий. Кроме того, тематическая свобода, наличествующая на данном этапе, позволяет сравнивать его с первым, дореволюционным. Однако существенная разница заключается в том, что универсальность первого периода была внутренней, так сказать структурной – широта охвата в XIX в. и несколько позже проистекала из того, что исследованиями занимались свидетели и участники описываемых событий. Универсальность же третьего периода не более чем тематическая – исследователи вольны выбирать любую тему, но их взгляд на прошлое будет ограничен тем набором источников, который они имеют в наличии.

Первый период историографии рассматриваемой проблемы ознаменован постановкой вопроса о расселении. Вместе с тем, обобщения этого времени неглубоки, авторы касаются в основном общих вопросов расселения: ареал, плотность, порядок заполнения территорий, причины этого. Но именно в первый период закладывается фактологическая основа исторических исследований по изучаемой проблеме, не исчерпанная до сих пор. Второй период исследований не реализовал свой потенциал в силу отмеченных причин, однако достижения его несомненны – в работах Н. К. Кольцовой и И. И. Бартковой произошёл переход на новый уровень исследований: от простых описаний и очевидных обобщений к попыткам построения многомерного видения картины расселения и водворения. Однако традиция рассмотрения крестьянского расселения как специфического предмета на данном этапе не закрепилась. Третий период изучения рассматриваемой проблемы получает «в наследство» от предыдущего непроблематизированность вопроса расселения и водворения крестьян, исследования этого времени не выходят за рамки, заданные ещё в дореволюционное время.

Обращаясь в целом к истории исследований русской крестьянской колонизации Приморской области во второй половине XIX в., можно сделать ряд заключений. Первое: эта история была очень сложной, в разные её периоды над ней довлели далёкие друг от друга подходы, что проявилось в неравномерной изученности разных вопросов и проблем истории приморского крестьянства.

Второе: особым вниманием исследователей пользовались такие основополагающие темы, как крестьянское переселение на Дальний Восток и в Приморскую область в частности, управление переселением; становление сельского хозяйства на новоосваиваемых землях; социальная дифференциация в среде переселенцев, её влияние на социальное и экономическое развитие приморской деревни; хозяйственная и социально-психологическая адаптация русских переселенцев, главным образом крестьян, к неродным местам и новым условиям быта и труда. С традиционной точки зрения эти сюжеты полно и последовательно описывают прошлое крестьянского Приморья, однако можно указать на аспект расселения и водворения, являющиеся подлинным связующим звеном, лежащим между многими из указанных сюжетов. Именно расселение и водворение служат переходным этапом между переселением и хозяйственной жизнью, на этом этапе закладываются направления адаптации к природной и социальной среде. Третье заключение: тема расселения, несмотря на то, что она так или иначе находилась в поле зрения исследователей на протяжении всего периода изучения, до сих пор остаётся недостаточно раскрытой.

Хронологические рамки. Предлагаемая работа охватывает период второй половины XIX в., 1855 – 1900 годы. Нижняя временная граница обусловлена началом вселения крестьян в Приморскую область – в 1855 г. был основан ряд крестьянских селений в низовьях Амура – Больше-Михайловское, Богородское, Мариинско-Успенское и др. Верхняя временная граница, 1900 г., обусловлена рядом обстоятельств: изменением нормы и объекта наделения землёй переселенцев, пересмотром принципов управления крестьянством (создание новых административных институтов, корректировка существующих), оформлеhttp://www.ojkum.ru/ нием территориальной структуры крестьянского расселения в области.

Территориальные границы предлагаемого исследования укладываются в рамки южной части Приморской области, то есть имеются ввиду земли Удской, Хабаровской, Южно-Уссурийской округ и округа Уссурийского казачьего войска по состоянию на конец XIX в. Иначе говоря, в зону внимания попадают земли, заключённые в бассейн Нижнего Амура (в пределах Приморской области), побережье Татарского пролива и Японского моря и бассейн Уссури (в пределах Российской империи).

Объектом данного исследования выступает русская крестьянская колонизация Приморской области во второй половине XIX в.

Предметом исследования является процесс расселения крестьян в южной части Приморской области в указанный период как результат действия многих факторов, в том числе группы природных, административного, транспортного.

В литературе понятие расселения связывается (как частное с общим) с понятием размещения, последнее определяется как «конкретное распределение явлений по геотории»39. Таким образом, под процессом расселения крестьян можно понимать занятие ими территории. В качестве критерия (или «явлений» в соответствии с понятием размещения) расселения избраны селения, а именно – хронология и география процесса возникновения селений, т. е. заселения.

Цель и задачи. Основной целью данного диссертационного исследования полагается анализ системы факторов, влияющих на характер процесса русского земледельческого расселения.

Работа посвящена рассмотрению территориальных структур крестьянской колонизации Приморской области, причём структур как природных, так и социальных. Приведённые основания задают схему задач, стоящих перед исследованием, а именно:

· обзор присоединения Приамурья к России, а также переселения сюда крестьян во второй половине XIX в. как предпосылок крестьянского расселения в Приморской области;

· рассмотрение природных условий на предмет их соответствия требованиям русского земледельческого хозяйства;

· анализ пространственных характеристик всех местностей области, потенциально способных принять земледельцев-переселенцев из России;

· анализ состояния транспортной системы региона в изучаемый период с точки зрения проблем крестьянского расселения;

· изучение административно-территориального устройства, системы местного самоуправления крестьян с целью выявления оснований политики администрации в крестьянском мире Приморской области;

· раскрытие политики водворения крестьян с целью уточнения результатов предшествующей части исследования и формулирования черт административного фактора крестьянского расселения;

· периодизация процесса расселения крестьян через фиксацию интенсивности возникновения новых селений;

· рассмотрение процесса размещения крестьянских селений в области;

· анализ скорости процесса водворения крестьянских хозяйств (в масштабе селения) в разных частях области для оценки роли исследуемых факторов.

Теоретико-методологическая основа исследования. В качестве базового методологического подхода был избран диалектический метод, ориентированный на поиск и разрешение противоречий. В качестве основных противоречий предмета настоящей диссертации можно отметить: а) специфичность природных условий Приамурского края, его неосвоенность, что создавало сложности не только крестьянам-переселенцам, но и администрации области; б) несовпадение интересов власти и переселенцев на новых территориях, что сказывалось на эффективности и скорости русской колонизации Приамурья. Особое значение имеет методологический принцип плюрализма как признание многофакторности исторического процесса: значимость для русской крестьянской колонизации как природного, так и социетального40 факторов, нашедших выражение в естественноисторических, политико-административных и др. условиях расселения и оседания крестьян. Также в основу разработок положены принципы объективности и историзма. Сочетание этих принципов позволяет выстроhttp://www.ojkum.ru/ ить достоверную картину прошлого как последовательности взаимозависимых эпизодов. Отсюда вытекает необходимость использования приёма периодизации изучаемых процессов. Большую роль в представленной работе играет картографический метод, раскрывающийся в описании и анализе по картам местностей и явлений, а также в составлении картографических схем изучаемых явлений – расселения, развития транспорта, волостного деления и др.

Базовая процедура, на которой строится исследование – описание. Для того чтобы нивелировать субъективность отдельно взятых источников информации, необходимо по возможности обеспечить несколько источников сведений об одном явлении или событии. Таким образом, одной из ключевых исследовательских процедур является сравнение. Сочетание указанных приёмов используется как для анализа источников, так и для рассмотрения той исторической ситуации, которая лежит в фокусе исследования. Соответственно, к методам, использованным в данном исследовании, можно отнести историко-описательный, историко-сравнительный, проблемно-хронологический. Последний имеет особое значение для процедуры синтеза, позволяя выстраивать последовательности фактов и явлений в зависимости от ракурса рассмотрения предмета исследования. Для исследования динамики расселения и изменения сроков водворения был использован приём процентного распределения показателей, что позволило оценить возможности водворения в разных регионах Приморской области.

Учитывая неоднородность привлекаемого к рассмотрению материала, необходимостью для настоящего исследования является использование системного метода. Он позволяет, сохраняя автономию каждого тематического сегмента исследования, в конечном итоге сконструировать единую картину, отражающую развитие предмета исследования. Так, часть результатов исследования представлена в сжатом, формализованном виде цифр или условных обозначений, часть же – в виде нарратива (в силу ограничений, налагаемых спецификой предмета рассмотрения). Это в конечном итоге заставляет формулировать выводы именно в повествовательном виде. Тем не менее, и формализованные результаhttp://www.ojkum.ru/ ты, и повествовательные имеют самостоятельную познавательную ценность и могут быть использованы в дальнейшем.

Исходя из целей и задач исследования, а также из принципов изучения материала, можно сформулировать следующий подход к предмету: процесс расселения есть результат взаимодействия ряда факторов, рассмотрение этих факторов по отдельности, а затем во взаимной связи есть рассмотрение самого процесса расселения. Отсюда: исследовательская процедура состоит в последовательном рассмотрении отдельных выбранных факторов, а затем в установлении между ними связи. Таким образом выстраивается структура исследования: 1) рассмотрение исторической ситуации, 2) рассмотрение природных факторов, 3) рассмотрение социетальных факторов, 4) рассмотрение процесса расселения как взаимодействия природных и социетальных факторов в контексте исторической ситуации.

Источниковая база исследования включает как опубликованные, так и неопубликованные, в том числе впервые привлекаемые к исследованиям подобного рода, материалы. Подлинной информационной основой для рассмотрения естественных условий расселения явились отчёты русских и иностранных путешественников, изучавших Приамурский край в 50 – 80-х гг. XIX в.41 Подробные описания местности позволили описать типы ландшафтов юга Приморской области и оценить эти территории в качестве объекта русской земледельческой колонизации XIX в. В такой форме и в таком объёме на местном материале подобная работа проведена впервые.

Важное место занимают данные обследования крестьян-старожилов, проведённого под руководством А. Меньщикова в 1910 г.42 Эти данные содержат сведения о темпах водворения крестьян, количестве и датах основания старожильческих селений. Указанные материалы служат своеобразным скелетом всего исследования, которое опирается с одной стороны на динамику возникновения и особенности местоположения крестьянских селений, а с другой – на сроки водворения хозяйств как один из основных показателей расселения. Помимо указанного источника, даты основания крестьянских селений, как и сами факты их основания, черпались из работ Ф. Ф. Буссе, Н. А. Крюкова, В. М. Кабузана, других изданий43. Все указанные выше источники содержат ценные данные о политике местной власти в отношении крестьянского расселения, общественном устройстве крестьян, особенно это касается работ авторов, по долгу службы сталкивавшихся с крестьянами, их проблемами и заботами, это Ф. Ф. Буссе, А. А. Риттих и др. В то время как Буссе, Унтербергер излагают историю управления и самоуправления крестьян в описательном ключе, Риттих стремится дать оценку нравам, царящим в старожильческих обществах.

Ценным источником по управлению крестьянами-переселенцами на колонизируемых территориях служат современные описываемым событиям тематические сборники законов и постановлений. К таким изданиям можно отнести «Сборник официальных документов по управлению Восточной Сибирью», «Сборник узаконений по крестьянскому управлению», «Сборник узаконений и распоряжений о переселении»44. Указанные публикации раскрывают основы колонизационной политики, взгляд правительства на проблемы колонизации окраин России в целом и отдельных местностей (например, Южно-Уссурийского края) Дальнего Востока в частности. В целом же опубликованные источники об управлении крестьянами в Приморской области XIX в. не могут восполнить недостаток открытой информации по данной теме45.

К разряду значимых опубликованных источников могут быть отнесены записки путешественников, оставивших воспоминания о виденном на Дальнем Востоке, в том числе и наблюдения о положении крестьян - новосёлов и старожилов, истории их переселения и водворения, отношениях с администрацией.

К таким изданиям могут быть отнесены работы С. В. Максимова, Г. Т. Мурова и других46.

Опубликованные источники имеют в своём составе корпус обзоров Приморской области за 1889 – 1900 гг.47 Этот важный источник содержит статистические и вообще цифровые данные по изучаемой проблеме, здесь можно найти количество приезжих и даты основания тех или иных селений. Наиболее важной информацией, содержащейся в обзорах Приморской области, на наш взгляд, является отношение администрации к управляемой территории и её населению, конкретно – русскому крестьянству. Такие сведения обычно содержатся в комментариях к тем или иным особенностям жизни области. Они позволяют более точно определить характер политики администрации по отношению к населению, в некоторых случаях – найти информацию об ответной реакции населения.

Заметную роль в работе играют неопубликованные архивные источники.

При подготовке исследования использовались материалы нескольких архивов:

Государственного архива Хабаровского края (ГАХК), Государственного архива Приморского края (ГАПК) и Российского Государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ).

Использованные при подготовке данного исследования материалы, содержащиеся в госархиве Хабаровского края, находятся в фондах И-2, «Приамурский отдел Императорского русского географического общества», И-6, «Заведующий водворением переселенцев Хабаровского уезда», И-238, «Заведующий переселенческим делом в Приморской области». Отчёты членов ИРГО освещают процесс исследования и колонизации Приамурья вообще и Приморья в частности. Фонд заведующего переселением в Хабаровском уезде содержит материалы заседаний Приамурского областного по крестьянским делам присутствия. Фонд заведующего переселением в Приморской области хранит материалы межевания переселенческих наделов в Хабаровском уезде, аналитические материалы по состоянию переселенческого дела в Хабаровском переселенческом подрайоне начала ХХ века. Самое ценное, что могут дать эти и подобные им материалы – практика переселения и водворения, рутина, которая зачастую не отражается в печатных источниках, содержащих «показательные»

случаи и примеры. Бич переселения – недостаток средств и незнание условий на месте как со стороны переселенцев, так и центральной администрации, что возлагает на местных ответственных лиц дополнительную нагрузку и нарушает планы всех участников переселения.

В госархиве Приморского края можно отметить материалы, содержащиеhttp://www.ojkum.ru/ ся в фонде 1 (дореволюционном) «Заведующий переселенческим делом Приморского района»: материалы по землеустройству крестьянских селений, включая переписку как между крестьянами и властью, так и между администраторами. Эти материалы содержат информацию о конкретной реализации законов и постановлений правительства – практику правоприменения, которая подчас оказывается шире и сложнее самих норм. Наиболее интересным и информативным является дело «По отводу дополнительного надела крестьян дер. Воскресенки в Южно-Уссурийском округе.1900 г.»48. Оно содержит служебные записки, рапорты, заявления чинов разных отраслей управления, прошения и доверенности крестьян, семейные списки селений, постановления межевых комиссий; описывает земельный и административный конфликт между селениями Воскресенкой и Спасским, фактически – борьбу Воскресенки за самостоятельность. Эта многоаспектная история раскрывает и политику переселенческого управления в отношении размещения новых селений, и взгляд администрации на вопрос перекройки наделов, и принципы расселения самих крестьян, а также отношения, складывающиеся между пространственно удаленными частями одного крестьянского общества. Урок, который можно извлечь из чтения подобных материалов – законодательство регулировало процессы на местах в очень широких рамках, «дух» закона был выше его «буквы».

Хранилища РГИА ДВ в отношении изучаемой темы более представительны, в исследовании использовались материалы фондов 1 «Приморское областное правление» и 702 «Канцелярия Приамурского генерал-губернатора». В них сосредоточены материалы делопроизводственного характера: отчёты военных губернаторов, переписка по административно-хозяйственным вопросам, инструкции и проч. Кроме того, особую группу источников представляют письменные обращения крестьян в инстанции разного уровня. Эти материалы содержат сведения о подробностях проводимой политики, мнениях чиновников по тем или иным вопросам использования правил заселения области, взаимных отношениях власти и крестьян, крестьянских обществ между собой по поводу наделов, практике водворения отдельных хозяйств. Обращают на себя внимание обhttp://www.ojkum.ru/ зоры Приморской области, до 80-х гг. XIX в. представленные только в рукописном варианте, их характеристика как типа источников была дана выше.

В данном исследовании использовались карты XIX века, планы крестьянских дач и т. д., находящиеся в научно-вспомогательном фонде Приморского Государственного Объединённого музея им. Арсеньева во Владивостоке. Карты позволяют оценить местность, на которой разворачивались изучаемые события, увидеть конфигурацию расселения, характерную для тех или иных районов области. Порой карта заставляет переоценить информацию, содержащуюся в письменных текстах, где подчас преувеличивается густота амурских лесов или ненаглядно подаётся конфигурация расселения.

Научная новизна данного диссертационного сочинения состоит в том, что 1) до сих пор системному рассмотрению процесса расселения русского крестьянства на территории юга Приморской области второй половины XIX в. не уделялось должного внимания; 2) к рассмотрению изучаемой проблемы впервые привлекается комплекс источников, содержащий такой редкий для местных историков объект внимания, как исторический картографический материал;

3) при изучении проблем русского крестьянского расселения на Дальнем Востоке использовано сочетание исторического и географического подходов.

Практическая значимость исследования заключается в раскрытии процесса крестьянского расселения, в постановке проблемы необходимости детального изучения крестьянского управления в Приморской области XIX в., в возможности использования выводов данного исследования в процессе организации современного переселения на Дальний Восток.

Апробация работы. Результаты исследования отражены в публикациях (в том числе в журналах «Власть и управление на Востоке России» и «Россия и АТР», рекомендованных ВАК), сообщались на V Международной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых исследователей (Владивосток, 2003 г.) VIII (2004 г.) и IX (2006 г.) конференциях молодых историков.

Положения, выносимые на защиту: 1) выделение в составе южной части Приморской области т. н. «краёв» – Нижнеамурского, Северно-Уссурийского, Южно-Уссурийского имеет важное познавательное значение для крестьяноведческих и аграрных исследований, относящихся ко второй половине XIX в., а возможно и далее; наилучшим сочетанием характеристик для водворения во второй половине XIX и в начале ХХ вв. обладал Северно-Уссурийский край; 2) водворение является промежуточным звеном между переселением крестьян и развитием крестьянского хозяйства на новой территории; 3) социетальные факторы расселения и водворения крестьянского хозяйства в Приморской области второй половины XIX в.

имеют большее значение, чем природные.

В соответствии с кругом задач определяется структура работы. Диссертационное сочинение состоит из введения, трёх глав в составе девяти параграфов, заключения, списка использовавшихся источников и литературы, пяти приложений.

См., например,: Пак Б. Д., Бугай Н. Ф. 140 лет в России. Очерк истории российских корейцев. – М.: Институт востоковедения РАН, 2004. – 464 с. С. 40 – 61.

Это характерная черта развития исторического знания как такового. См.: Ермакова Э. В. Становление исторической науки на Дальнем Востоке // Арсеньевские чтения, VI. – Уссурийск: б. и., 1992. С. 9.

Маак Р. Путешествие на Амур, совершенное по распоряжению Сибирскаго Отдела Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, в 1855 году. – СПб.: б. и., 1859; Путешествие по долине реки Уссури. Совершил, по поручению Сибирскаго отдела Императорскаго русскаго географическаго общества, Р. Маак. Том 1. – СПб.:

б. и., 1861; Максимович К. И. Амурский край. Из ботанического сочинения К. И. Максимовича. – СПб.: б. и., 1862; Пржевальский Н. Путешествие в Уссурийском крае. 1867 – 1869 гг. – Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1990. – 336 с.; Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. Том V. Леса Приамурского края. Вып. 1. Описание лесов Приморской области. – Хабаровск: б. и., 1893.

Носков И. Амурский край в коммерческом, промышленном и хозяйственном отношении. – СПб.: б. и., 1865; Елисеев А. В. Южно-Уссурийский край и его русская колонизация // Русский Вестник. – 1891. – т. 216. – №10. С. 79 – 117; Русский Вестник. – 1892. – т. 220. – №6. С. 111 – 146; Грум-Гржимайло Г. Е. Описание Амурской области. – СПб.: б. и., 1894; Унтербергер П. Ф. Приморская область. 1858 – 1898 гг. – СПб.: б. и., 1900; Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. – СПб.: издание И. М. Сибирякова, 1892; Надаров И. Очерк современного состояния Северно-Уссурийского края. – Владивосток: б. и., 1884; Краткий очерк занятия Амурскаго края и развития боевых сил Приамурскаго военнаго округа. – Хабаровка: б. и., 1891; Головачев П. Россия на Дальнем Востоке. – СПб.: Издание Е. Д. Кусковой, 1904; Сибирское переселение (Дальний Восток). Переселение в Амурскую область и Уссурийский край. – Хабаровск: Газета «Свободное слово», 1906.

Буссе Ф. Ф. Очерк условий земледелия в Амурском крае // Библиотека для чтения. – 1869. – Т. VIII – XII;

Буссе Ф. Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1893 годах. – СПб.: б. и., 1889;

Крюков Н. А. Очерки сельского хозяйства в Приморской области. – СПб.: б. и., 1893; Крюков Н. А. Опыт описания землепользования у крестьян-переселенцев Амурской и Приморской областей. – М.: б. и., 1896; Комаров В. Л. Условия дальнейшей колонизации Амура // Известия ИРГО, 1896. Т. 32. Вып. 6; Надаров Ив. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край // Записки Приамурскаго отдела Императорскаго Русскаго географическаго общества. Т. IV, вып. IV. – Хабаровск: б. и., 1894. С. 39 – 71; Риттих А. А. Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском крае. – СПб.: б. и., 1899; Сильницкий А. Культурное влияние Уссурийской железной дороги на Южно-Уссурийский край. – Хабаровск: б. и., 1901; Отчет М. А. Никольскаго о командировке в Приморскую область. – Полтава: б. и., 1907; Крапоткин Л. А. К вопросу об экономическом положении крестьян в Южно-Уссурийском крае // Записки Приамурскаго отдела Императорскаго Русскаго географическаго общества. Т. VII. Вып. I. – Б. м., б. и., 1908. – С. 27 – 32; Меньщиков А. Очерк заселения низового Амура // Журнал предварительнаго междуведомственнаго совещания по вопросу о мерах, которыя должны быть приняты для колонизации низовьев Амура. На правах рукописи. – Б. м., б. и., б. г.; Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области. Старожилы-стодесятинники. Том III (тексты). Составил А. Меньщиков.

Под ред. А. А. Татищева. – Саратов: б. и., 1912; Колонизационное значение земледелия в Приамурье. Сост.

С. П. Шликевич (Труды Амурской экспедиции. Выпуск IV). – СПб.: б. и., 1911.

См.: Матвеев З. Новая литература по истории Приморья (1917 – 1927 гг.) // Записки Владивостокского отдела Государственного Русского Географического Общества (Общества изучения Амурского края). Том I (XVIII). – Владивосток: Владив. отд. Гос. РГО, 1928. С. 74 – 84.

Матвеев З. Н. История Дальневосточного края. – Владивосток: Владив. отд. ГосРГО, 1929. С. 372.

Матвеев З. Н. Историографический и библиографический обзор состояния исторической науки в ДВК за 1922 – 1932 гг. // Вестник Дальневосточного отделения Академии наук СССР. – 1932. – №1 – 2. С. 43 – 46; Советское Приморье. Сборник. – Владивосток: Дальгиз, 1940.

Георгиевский А. П. Русские на Дальнем Востоке. Заселение Дальнего Востока. Говоры. Творчество. Вып. 1.

Заселение русскими Дальнего Востока, их современное распределение (в связи с говорами) // Труды Дальневосточного Государственного университета. Серия III. №3. – Владивосток: ДГУ, 1926; Георгиевский А. П. Расселение русских на Дальнем Востоке // Производительные силы Дальнего Востока. Вып. 5. Человек. – Хабаровск – Владивосток: Книжное дело, 1927. – С. 55 – 58.

Арсеньев В. К., Титов Е. И. Быт и характер народностей Дальневосточного края. – Хабаровск – Владивосток: Книжное дело, 1928.

Чарнецкий Л. Методы и итоги прошлой колонизации Приморья и ближайшие колонизационные мероприятия в будущем // Советское Приморье. – 1925. – №3. С. 10 – 36; Чарнецкий Л. Ближайшие колонизационные задачи в Приморье // Советское Приморье. – 1925. – №4. С. 83 – 111; Целищев М. М. Экономические очерки Дальнего Востока. – Владивосток: Книжное дело, 1925; Ярмош А. М. Факторы, определяющие характер и размер переселенческого хозяйства // Производительные силы Дальнего Востока. Вып. 5. Человек. – Хабаровск – Владивосток: Книжное дело, 1927. – С. 44 – 54.

Арсеньев В. К. Колонизационные перспективы Дальнего Востока // Производительные силы Дальнего Востока. Вып. 5. Человек. – Хабаровск – Владивосток: Книжное дело, 1927. – С. 33 – 43.

Шергилова К. Ф. Начало заселения Дальнего Востока в конце 50-х и начале 60-х гг. XIX в. // Ученые записки Хабаровского государственного педагогического института. – Т. 1. – Хабаровск: Изд-во ХГПИ, 1956. – С. 17 – 34; Рябов Н. И., Штейн М. Г. Очерки истории русского Дальнего Востока. XVII – начало ХХ века. – Хабаровск: Хабаровск. кн. изд-во, 1958; Уродков С. А. Переселение крестьян в Южно-Уссурийский край в 1883 – 1893 годах // Из истории СССР (эпоха феодализма и капитализма). Ученые записки Ленингр. гос. ун-та. №270.

Серия исторических наук. Вып. 32. – Л.: Изд-во Лен. ун-та, 1959. С. 182 – 200; Кабанов П. И. Амурский вопрос. – Благовещенск: Амурское книжное издательство, 1959; Кольцова Н. К. К столетию заселения Приморья (способы передвижения крестьян-переселенцев, их устройство во Владивостоке) // Дальневосточный Государственный университет. Учёные записки. Вып. 3. Серия общественно-политических наук. – Владивосток: Прим.

кн. изд-во, 1961. С. 149 – 155; Барткова И. И. Формирование сельских поселений Приморья (1858 – 1917 гг.) // Записки Приморского филиала Географического общества СССР. Т. XXV. – Владивосток: ДВКИ, 1966. С. 63 – 70; Барткова И. И. Изучение и картографирование сельского расселения в Приморском крае // Материалы второй научно-методической конференции. – Владивосток: ДВГУ, 1966. С. 170 – 174; Барткова И. И. География сельского населения и поселений Приморского края.

Автореферат…. – Иркутск, 1967 и др.

Покшишевский В. В. Заселение Сибири. – М.:, 1951; Покшишевский В. В. К географии дооктябрьских колонизационно-миграционных процессов в южной части Дальнего Востока // Сибирский географический сборник. Вып. 1. – М.: Изд-во АН СССР, 1966. С. 85 – 95.

Кольцова Н. К. Переселение крестьян в Уссурийский край накануне первой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в годы первой русской революции. – Владивосток: Приморское книжное издательство, 1956. С. 127 – 147.

История Сибири с древнейших времён до наших дней. В пяти томах. Т. 3. Сибирь в эпоху капитализма. – Л.: Наука, 1968.

Аргудяева Ю. В. К вопросу об истории заселения Приморья славянами (60-е годы XIX в. – начало ХХ в.) // История и культура народов Дальнего Востока. – Южно-Сахалинск, 1973. С. 258 – 265; Аргудяева. Ю. В. К вопросу об этнической истории населения Артемовской долины Приморского края (80-е годы XIX в. – 70-е годы ХХ века) // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР. – Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1981.

С. 60 – 66; Осипов Ю. Н. Колонизационно-переселенческая политика царизма на Дальнем Востоке в эпоху капитализма. Историография проблемы // Проблемы истории Дальнего Востока СССР (XVII – XX вв.) в отечественной литературе: Материалы XIII дальневосточной научной конференции по проблемам отечественной и зарубежной историографии. – Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1986. С. 172 – 181; Осипов Ю. Н. Переселенческое движение на Дальний Восток во второй половине XIX в. // Социально-экономическое развитие дальневосточной деревни (дореволюционный период). – Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1982. С. 38–50; Осипов Ю. Н. Социально-экономическое развитие дальневосточной деревни во второй половине XIX в. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. – Владивосток, 1982; Якименко Н. А. Переселение крестьян на Дальний Восток в конце XIX – начале ХХ в. (на примере выходцев с Украины) // Хозяйственное освоение русского Дальнего Востока в эпоху капитализма. – Владивосток: ДВО АН СССР, 1989. С. 81 – 98; Мелещенко С. А.

Русские буржуазные общественно-политические журналы – источник по истории переселения крестьян на Дальний Восток (1880 – 1905 гг.) // Вопросы истории и культуры народов Дальнего Востока. Научные доклады аспирантов. Вып. II. – Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1974. С. 77 – 87.

Русские старожилы Сибири. Историко-антропологический очерк / Отв. ред. В. В. Бунак, И. М. Золотарева. – М.: Наука, 1973.

Данилова Л. В., Дятел Е. П. Экологические условия и особенности пионерного освоения русскими Дальнего Востока // Взаимодействие общества и природы в процессе общественной эволюции. – М.: Моск. филиал ГО, 1981. С. 131 – 149. Понятие «пионерное освоение» подробно раскрывается в работе: Космачев К. П. Пионерное освоение тайги (экономико-географические проблемы). – Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1974.

Рянский Ф. Н. Коэволюция ландшафтов и общества в Приамурье за историческое время // Вторые чтения имени Г. И. Невельского. Проблемы организации районов нового освоения (тезисы докладов). Сб. 2. – Хабаровск: б. и., 1990. – С. 3 – 6; Козыренко Н. Е. Динамика исторического расселения // Там же. – С. 13 – 16; Лучкова В. И. Проблемы формирования национальных ландшафтов на советском Дальнем Востоке // Там же. – С. 32 – 33.

Степанько А. А. Анализ сельскохозяйственного освоения земельных ресурсов с учётом их качества // Рациональное природопользование и охрана земельных ресурсов Дальнего Востока. – Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1980. С. 66 – 71; Степанько А. А. Агрогеографическая оценка земельных ресурсов и их использование в районах Дальнего Востока. – Владивосток: ДВО РАН, 1992.

Кабузан В. М. Как заселялся Дальний Восток (вторая половина XVII – начало ХХ вв.). – Хабаровск: Хабаровское кн. изд-во, 1973; Кабузан В. М. Заселение Сибири и Дальнего Востока в конце XVIII — начале ХХ века (1795 – 1917 гг.) // История СССР – 1979. – №3. – С. 22 – 38; Кабузан В. М. Дальневосточный край в XVII – начале ХХ вв. (1640 – 1917). Историко-демографический очерк. – М.: Наука, 1985.

Крестьянство Сибири в эпоху капитализма / Отв. ред. Л. М. Горюшкин. – Новосибирск. Сиб. отд-ние, 1983.

Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX – ХХ вв.: Очерки истории / Под общ. ред. акад.

А. И. Крушанова. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1991. История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII – 1917 г.). – М.: Наука, 1990.

Черных А. Г., Кутик В. Н. О работе исторических кафедр Дальневосточного университета // Вопросы истории. – 1962. – №8. С. 125 – 127. Крушанов А. И. Исследование проблем истории советского Дальнего Востока // История СССР. – 1967. – №4. С. 208 – 214.

Крушанов А. И. Об организации исторических исследований на Дальнем Востоке // Вопросы истории. – 1975. – №8. С. 20 – 30; Крушанов А. И. Основные направления исторических исследований советских учёныхдальневосточников // Проблемы Дальнего Востока. – 1976. – №4. С. 96 – 111.

Крушанов А. И. XXIV съезд КПСС и проблемы истории Дальнего Востока. – Южно-Сахалинск: Сахалинское отделение ДВКИ, 1973. С. 67, 69.

Рыкунова Г. А. Из истории заселения юга Дальнего Востока в 50 – 60-е гг. XIX в. // Исторический опыт освоения восточных районов России. Вып. 3. – Владивосток: ИИАЭНДВ, 1993. С. 41 – 43; Гусельникова Т. Н., Кучук О. В., Совастеев В. В. Характерные черты и особенности колонизации Северного Приморья в конце XIX в. // Там же. С. 49 –52; Лобанов В. Ф. Внутренние миграции у крестьян-старообрядцев Дальнего Востока в конце XIX – начале ХХ в. // Миграционные процессы в Восточной Азии. – Владивосток: ДВО РАН, 1994.

С. 51 – 53; Каменщикова Е. Н. Переселенческая политика правительства в Нижнем Приамурье в 50-е – 60-е гг.

XIX вв. // Российское Приамурье: история и современность. Материалы научного семинара, посвященного 350-летию похода Е. П. Хабарова. – Хабаровск: б. и., 1999. – С. 66 – 71; Кобко В. В. Старообрядцы Приморья:

история, традиции (сер. XIX в. – 30-е гг. ХХ в.). – Владивосток: Прим. Гос. Объед. музей им. Арсеньева, 2004.

Иконникова Т. Я. Особенности организации переселенческого движения на российский Дальний Восток в начале ХХ в. // Исторический опыт освоения восточных районов России. Вып. 3. – Владивосток: ИИАЭНДВ, 1993. С. 52 –54; Иконникова Т. Я. Переселенческое движение на Дальний Восток (вторая половина XIX – начало ХХ вв.) // Очерки истории родного края / Отв. ред. Иконникова Т. Я. – Хабаровск: б. и., 1993. – С. 75 – 91;

Краснова Л. И. О некоторых проблемах переселенческой политики (Из истории освоения и заселения российского Дальнего Востока в конце XIX – начале ХХ вв.) // Историко-культурное и природное наследие Дальнего Востока на рубеже веков. – Хабаровск: Изд-во «Частная коллекция», 1999. С. 120 – 121; Федирко О. П. Колонизационная политика на Дальнем Востоке во второй половине XIX – начале ХХ вв. // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времён до начала ХХ века). – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2004. С. 325 – 328; Булавко А. М. Правовая деятельность царской администрации по заселению дальневосточного края казаками и крестьянами (1860 – 1917 гг.) // Историческая наука и проблемы современного образования. Сб. науч.

статей. – Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2004. – 216 с. С. 43 – 45.

Барбенко Я. А. О понятии крестьянской колонизации на примере освоения юга Приморской области во второй половине XIX в. // Восьмая Дальневосточная конференция молодых историков: Сборник материалов. – Владивосток: ДВО РАН, 2004. С. 40 – 44.

Сидоркина З. И. Демографические процессы и демографическая политика на российском Дальнем Востоке. – Владивосток: Дальнаука, 1997. Проблемы населения Дальнего Востока. – Владивосток: Дальнаука, 2004.

Осипов Ю. Н. Земельный вопрос на Дальнем Востоке России в период капитализма // Известия РГИА ДВ:

Сборник трудов. Том VI. – Владивосток: РГИА ДВ, «Комсомолка ДВ», 2002. С. 67 – 91; Осипов Ю. Н. Крестьяhttp://www.ojkum.ru/ не-старожилы Дальнего Востока России в 1855 – 1917 гг.: постановка проблемы. // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времён до начала ХХ века). – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2004. С. 230 – 235;

Осипов Ю. Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России 1855 – 1917 гг. – Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2006. – 196 с.; Сергейко М. С. Хозяйственное освоение дальневосточных земель населением России в эпоху капитализма (1861 – 1917 гг.). Краткий очерк. – Уссурийск: Приморская государственная сельскохозяйственная академия, 1997.

Аргудяева Ю. В. Формирование и расселение восточнославянских народов Приамурья и Приморья // Съезд сведущих людей Дальнего Востока. Материалы научно-практической историко-краеведческой конференции, посвященной 100-летию Хабаровского краеведческого музея. 17 – 18 мая 1994 года. – Т. 2. – Хабаровск:

б. и., 1994. – С. 101 – 104; Аргудяева Ю. В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего Востока России (50-е годы XIX в. – начало ХХ в.). – М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1997; Аргудяева Ю. В.

Переселение русских крестьян в Приамурье (50 – 60-е годы XIX в.) // Первые Муравьевские чтения. – Владивосток: б. и., 1999. С. 34 – 37; Аргудяева Ю. В. Этническая и этнокультурная история русских на юге Дальнего Востока России (вторая половина XIX – начало ХХ в.). Кн. 1. Крестьяне. – Владивосток: ДВО РАН, 2006; Фетисова Л. Е. Русский народ и русская культура на восточной окраине страны // Вестник ДВО РАН. – 1995. – №6.

С. 6 – 11; Фетисова Л. Е., Ермак Г. Г., Сердюк М. Б. Традиционный восточнославянский фольклор на юге Дальнего Востока России (вторая половина XIX – начало ХХ в.): адаптационный аспект. – Владивосток: Дальнаука, 2004.

Фетисова Л. Е. Особенности региональной культуры восточнославянского населения Приамурья и Приморья // Съезд сведущих людей Дальнего Востока. Материалы научно-практической историко-краеведческой конференции, посвященной 100-летию Хабаровского краеведческого музея. 17 – 18 мая 1994 года. – Т. 1. – Хабаровск: б. и., 1994. – С. 114 – 116; Фетисова Л. Е. Хозяйственная и культурная адаптация восточных славян на юге Дальнего Востока // Этнос и природная среда. – Владивосток: Дальнаука, 1997. С. 87 – 104; Аргудяева Ю. В. Роль конфессиональных групп русских в освоении Дальнего Востока // Российское Приамурье: история и современность. Материалы докладов научного семинара, посвященные 350-летию похода Е. П. Хабарова. – Хабаровск: б. и., 1999. С. 57 – 61; Аргудяева Ю. В. Хозяйственная адаптация старообрядцев в Приморье // Адаптация этнических мигрантов в Приморье в ХХ в.: Сб. научн. ст. – Владивосток: ДВО РАН, 2000. С. 8 – 26.

Тюкавкин В. Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. – М.: Памятники исторической мысли, 2001. – 403 с.

Бачурин А. М. Паспорт исторического свидетельства села Чкаловское муниципального образования Спасский район. – Спасск-Дальний: Общество изучения Амурского края, 2003; Леонов Н. На край света за счастьем.

Переселение в Южно-Уссурийский край. – Уссурийск: КГУП «Типография №3», 2004; Сакмаров С. А. ВольноНадеждинское. Страницы истории. – Вдадивосток: Общество изучения Амурского края, 1999; Тарасов Ю. Артем на заре своей истории: факты против легенд. Из цикла «Предыстория Артема: 1860 – 1938 гг.». – Владивосток: б. и., 2006; Усатая Д. В. и др. В глубь веков. История Южного Приморья. – Находка: Лит. клуб «Элегия», «Печатный дом», 2005.

Садовский А. И. Факты геодетерминизма в распространении славянской экспансии на восточной окраине Евразии и возможное их использование для организации многостороннего международного азиатскотихоокеанского сотрудничества на фундаментальной геоэкологической основе // Исторический опыт освоения восточных районов России. Книга II. – Владивосток: ИИАЭНДВ, 1993. С. 9 – 11; Буровский А. Приморье как месторазвитие // Дальний Восток России в контексте мировой истории: от прошлого к будущему. – Владивосток: ИИАЭНДВ, 1997. С. 228 – 233; Гапонов В. Новый взгляд на историю // Россия и АТР. – 1999. – №4. С. 5 – 13; Сухомлинов Н. Р. Этапы колонизации Дальнего Востока // Российское Приамурье: история и современность.

Материалы научного семинара, посвященного 350-летию похода Е. П. Хабарова. – Хабаровск: б. и., 1999. – С. 54 – 56.

Алаев Э. Б. Социально-экономическая география: Понятийно-терминологический словарь. – М.: Мысль, 1983. – 350 с. С. 77.

Понятие «социетальный» (societal) введено Т. Парсонсом для обозначения отношений, характеризующих общество как целостность (см.: Парсонс Т. Ядро: социетальное сообщество // Т. Парсонс. Система современных обществ. – М.: Аспект-Пресс, 1998. С. 25.), в отличие от «социального», обозначающего межындивидуальные отношения. В данном случае под социетальным фактором понимаются объективные социальные условия (транспорт, административный строй), не связанные с отношениями конкретно взятых людей, которые относятся к субъективным социальным условиям – взаимодействиям определённых индивидов с конкретными социальными и психологическимим характеристиками.

Маак Р. Путешествие на Амур, совершенное по распоряжению Сибирскаго Отдела Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, в 1855 году. – СПб.: б. и., 1859; Путешествие по долине реки Уссури. Совершил, по поручению Сибирскаго отдела Императорскаго русскаго географическаго общества, Р. Маак. Том 1. – СПб.: б. и., 1861; Максимович К. И. Амурский край. Из ботанического сочинения К. И. Максимовича. – СПб.:

б. и., 1862; Пржевальский Н. Путешествие в Уссурийском крае. 1867 – 1869 гг. – Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1990. – 336 с.; Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. Том V. Леса Приамурского края. Вып. 1. Описание лесов Приморской области. – Хабаровск: б. и., 1893; Ядринцев Р. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. – СПб.: издание И. М. Сибирякова, 1892; Надаров И. Очерк современного состояния Северно-Уссурийского края. – Владивосток: б. и., 1884; A voyage down the Amoor: With a land journey through Siberia, and incidental notices of Manchooria, Kamschatka, and Japan. By Perry McDonough Collins, United states commercial agent at the Amoor river. – P. – N.Y. – L.: D. Appleton and Company, 1860.

Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области. Старожилы-стодесятинники.

Том III (тексты). Составил А. Меньщиков. Под ред. А. А. Татищева. – Саратов: б. и., 1912; Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области. Старожилы-стодесятинники. Том IV (описание селений) / Составил А. Меньщиков. Под ред. А. А. Татищева. – Саратов: б. и., 1912.

Надаров Ив. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край // Записки Приамурскаго отдела Императорскаго Русскаго географическаго общества. Т. IV, вып. IV – Хабаровск: б. и., 1894. С. 39 – 71; Земское хозяйство в связи с общественным и административным устройством и управлением в Амурской и Приморской областях. – СПб.: б. и., 1911.

Сборник главнейших оффициальных документов по управлению Восточною Сибирью. Т. VIII. Ч. II-я. – Иркутск: б. и., 1884; Сборник узаконений по крестьянскому управлению и наставлений сельским и волостным сходам и должностным лицам. – Иркутск: б. и., 1889; Сборник узаконений и распоряжений о переселении.

Вып. VIII. – СПб.: б. и., 1901.

Издаваемые РГИА ДВ серии «Малая родина» и «Дальний Восток России в материалах законодательства», к сожалению, также не решают указанную трудность: надо полагать, сказываются существующие исследовательские подходы, не учитывающие специфику расселения и водворения.

Максимов С. На Востоке. Поездка на Амур (в 1860 1861). Дорожные заметки и воспоминания / С. Максимов. СПб: б. и., 1864; Стахеев Д. И. За Байкалом и на Амуре. Путевыя картины. – СПб.: б. и., 1869;

Максимов А. Уссурийский край. Очерки и заметки // Русский Вестник. 1888. №8 (197). С. 244 275; Муров Г. Т. Люди и нравы Дальняго Востока. От Владивостока до Хабаровска (путевой дневник). – Томск: б. и., 1901; Муров Г. Т. По русскому Дальнему Востоку. Люди, их жизнь и нравы. Дневник странника. – М.: б. и., 1911.

Обзоры Приморской области за 1889 – 1900 годы. Приложение ко Всеподданнейшему отчёту. Владивосток: б. и., 1890 – 1903.

ГАПК Ф. 1 (дореволюционный). Оп. 1. Д. 3.

Глава 1. Исторические и природные условия крестьянского расселения 1.1. Утверждение России в Приамурье как предпосылка крестьянского расселения на Нижнем Амуре и в Уссурийском крае Широко распространена фраза Ключевского «история России есть история страны, которая колонизуется», в древности славяне заняли Русскую равнину, позднее вышли на Северный Кавказ и в Сибирь, через океан достигли Северной Америки. Последнее крупное территориальное приращение России – Приамурье и Средняя Азия. Русские пришли сюда с богатым колонизационным опытом – опытом взаимодействия с аборигенами, опытом хозяйственного освоения территорий, этот опыт насчитывал сотни лет и долгое время показывал свою эффективность. Вместе с тем, как объект колонизации юг Дальнего Востока обладает рядом особенностей, главная из которых состоит в том, что Приамурье находится близко к центрам восточноазиатской жизни, а значит одним своим положением участвует во многих международных процессах. Именно эту особенность в России традиционно недооценивают - сценарий колонизации Приамурья заметно напоминает сибирский, в чём кроется его основное противоречие, отсюда же вытекают проблемы положения России на Дальнем Востоке в XIX и в начале XX веков.

Присоединение южной части Дальнего Востока к России происходило по сценарию, очевидно характерному не только для русских, но и для других народов и государств: 1) предварительное ознакомление через общее исследование региона, 2) параллельно протекающие процессы военного присоединения для фактического овладения и дипломатической работы по формальному закреплению территорий, 3) заполнение занятых территорий населением, сначала милитаризованным, а затем и гражданским в качестве средства стабилизации присутствия в регионе.

Период 40 60-х годов XIX века есть особое время территориального развития России, «когда, по сути дела, решался геополитический вопрос исключительной важности: следует ли сохранять и консолидировать заокеанские владения империи в Северной Америке или, расставшись с Русской Америкой, заняться укреплением своего положения евразийской сверхдержавы»1. В 40-е годы решалась судьба Приамурья, ещё находившегося вне пределов Российской империи намечается поворот в продвижении России на Восток с северного направления на южное. Свидетельством тому были с одной стороны нарастающий кризис положения России на направлении «Камчатка Новый Свет»:

затяжная неопределённость административной организации Охотско-Камчатского края2, ослабление позиций Российско-Американской компании как самостоятельного игрока, трансформация её в «полугосударственную структуру»3, с другой стороны регулярные научные исследования Приамурья, свидетельствующие о серьёзных намерениях русского правительства. Они открываются во второй половине 40-х годов4, что по-видимому неслучайно совпадает с учреждением в 1845 г. Русского географического общества5.

Первой русской научной экспедицией, ставившей широкие задачи комплексного изучения Восточной Сибири и части Тихоокеанского побережья, была партия А. Миддендорфа (1842 1846 гг.), в 1844 1845 гг. работавшая на левобережье Амура6. Результаты наблюдений Миддендорфа в Приамурье имели важное политическое значение, поскольку была установлена неподконтрольность Китаю Нижнего Амура. В результате интерес русского правительства к Амуру и тихоокеанскому побережью южнее Охотского моря усиливается: предпринимаются новые экспедиции для разъяснения возможностей нового для России региона. В столице организуется Амурский комитет: «особый комитет для рассмотрения вопросов по амурскому делу» открывает свои заседания в январе 1849 года7, к 1852 – 1864 годам относится существование II Сибирского комитета8. Таким образом, уже к концу 40-х годов для сопровождения Амурского вопроса Россия располагала как научными, так и административными институтами, что выдаёт неспонтанность её политики на Дальнем Востоке9.

Уже в следующем году после фактического окончания экспедиции Миддендорфа устье Амура исследует судно РАК (1846 г., А. Гаврилов), ведётся разведка в юго-западной части Охотского моря (1847 г., В. Поплонский), перепроhttp://www.ojkum.ru/ веряются данные о состоянии амурского лимана и устья (1849 г., Г. Невельской)10. В 1853 1854 гг. состоялся первый проход морского судна из Татарского пролива в устье Амура (В. А. Римский-Корсаков, шхуна «Восток»), промеры фарватера, исследование западного берега о. Сахалин11. Морские и гидрографические исследования дополняются сухопутными: в 1849 1852 гг. действовала Забайкальская топографо-геодезическая экспедиция Н. Ахте, в 1850 1855 работала Амурская экспедиция Г. Невельского, системно охватывавшая как нижнеамурские земли, так и тихоокеанское побережье, в том числе и о. Сахалин12.

В 1854 г. Управление Генерального штаба Восточной Сибири организует глазомерную съёмку течения Амура (надо полагать, в связи с началом сплавов по этой великой реке), в 1855 1856 гг. съёмку окрестностей Николаевска и азиатского побережья Татарского пролива до залива Де-Кастри13. В 1855 1856 гг.

состоялись и путешествия Р. Маака и Л. Шренка по Амуру и прилегающим территориям, в том числе и о. Сахалину, в 1856 1858 гг. топографические исследования Ф. Усольцева по левому берегу верхнего Амура14.

Таким образом, к 1858 году – времени заключения Айгуньского договора – Россия располагала достаточно точными и всеобъемлющими данными о присоединяемой территории: с наибольшей, по сравнению с конкурентами, полнотой были изучены очертания берегов, глубины морских прибережий и речных фарватеров, расположение речных долин и горных хребтов и т. п. Похожим образом обстояли дела и с Уссурийским краем.

Первым этот край пересёк по заданию Муравьёва М. И. Венюков в 1857 г., доказав таким образом близость истоков Уссури и побережья Японского моря, а значит и реалистичность претензий России на обладание Уссурийским краем. К 1858 1859 гг. относится экспедиция К. Ф. Будогосского по внутренним районам края и по южному и юго-восточному побережью15. В 1859 г. состоялось несколько экспедиций К. Максимовича, Р. Маака и А. Брылкина по внутренним районам края. В этом же году начинаются многолетние изыскания лесной партии капитана Будищева16. Со стороны моря русские появляются в Уссурийском крае в начале 50-х: в 1854 г. фрегат «Паллада» посещает залив Петра Великого, с 1857 г. русские суда постоянно изучают берега Уссурийского края, в 1859 г. сам генерал-губернатор осматривает побережье края с целью выбора мест для размещения военных постов17.

Также, как и в случае с Амуром, русская дипломатия, выходя на переговоры о судьбе Уссурийского края в 1860 г., вполне представляла себе желаемые территории: были изучены основные пути проникновения, намечены (и частично заняты) ключевые пункты, дана оценка природному потенциалу района.

Свидетельством высокого уровня информированности русской администрации относительно Приамурского края на рубеже 50 60-х гг. служит издание в году первой сводной карты этого региона, основанной на 67 астрономических пунктах18.

Параллельно с изучением Амурского региона шёл и процесс его военной колонизации. Самым наглядным примером выступает Амурская экспедиция под руководством Г. И. Невельского: разведка устья Амура со стороны моря летом 1849 года заканчивается основанием «торговой фактории»19 Николаевск, масштабными исследованиями территорий нижнего Амура и районов северного побережья Японского моря в рамках Амурской экспедиции (1850 – 1855 гг.).

Однако собственно занятие края начинается с амурских сплавов (1854 – 1859 гг.), позволивших не только организовать оборону тихоокеанского побережья в ходе Крымской войны, но и наметить цепочку русских поселений на берегах Амура, послуживших опорой дальнейшей колонизации территории будущей Приморской области.

В течение 1850 – 1857 гг., то есть ещё до начального размежевания приамурских земель с Китаем, на Нижнем Амуре и морском побережье было размещено чуть менее 3,5 тыс. человек20, основано 17 населённых пунктов: Петровское, Николаевск, Де-Кастри, Мариинск, ст. Сучи, Мариинско-Успенское, Сабах, Тебах, Тыр, Воскресенское, Мало-Михайловское, Больше-Михайловское, Георгиевское, Богородское, Иркутское, Кизи21. Все эти пункты, только треть (пять первых в списке) из которых можно считать военными поселениями, размещались в самых низовьях Амура, либо на морском побережье. Тем не менее, даже крестьяне расселялись начальством не столько с общеколонизационной, сколько с военно-стратегической целью демонстрации русского присутствия на Амуре: в 1855 году, в рамках второго амурского сплава, призванного обеспечить оборону устья Амура от англо-французского десанта, под руководством князя Волконского были переселены и размещены десятки крестьянских семей22.

Заключение Айгуньского и Тяньцзиньского договоров в мае – июне 1858 г. позволяет России закрепиться не только на левом берегу Амура (который, собственно, и отходил России), но и на правом, вниз по течению от устья Уссури. Тем более что основная часть русских поселений на Нижнем Амуре располагалась (и до сих пор располагается) на его правом, более удобном для поселения, берегу. Это обстоятельство естественным образом толкает русских к контролю над пространством между Уссури, Нижним Амуром и Японским морем – Уссурийским краем.

В течение 1858 – 1860 гг. на Нижнем Амуре возникает ещё шестнадцать населённых пунктов: селения Када, Койма, Кальго, Маго, Вятское, Воронежское, Сарапульское, Троицкое, Жеребцовское, Тамбовское, Пермское, посты Хабаровка, Софийск23, станицы Корсаковская, Казакевичевская и Невельская24, большая часть из которых расположена на правом берегу Амура – от устья Уссури до самых низовий великой реки. Таким образом русская колонизация захватывает всё протяжение Нижнего Амура, что было призвано обеспечить контроль над основной транспортной артерией региона, а также создать задел русского присутствия здесь.

В то время, когда в Пекине и его окрестностях граф Игнатьев, деятельно лавируя между китайцами и англо-французами, стремился урегулировать русско-китайскую границу в Уссурийском крае, здесь шла работа по размещению русских постов и селений. Ещё в 1858 году был основан Ольгинский пост (зал. Ольга)25, в 1859 году экспедиция Будогосского основала пост Турий Рог близ оз. Ханка26, в 1860 году в Южно-Уссурийском крае были основаны посты Владивосток, Новгородский, Раздольный27, которые закрепили край за Россией.

Официальный переход Уссурийского края под юрисдикцию России состоялся в ноябре 1860 года (Пекинский договор), к этому времени воинские команды заняли пункты на южном побережье края и в континентальной его части. До года в Уссурийском крае по правому берегу Уссури было размещено 29 казачьих станиц и посёлков28, в 1860 на восточном побережье края недалеко от Ольгинского поста ходоками из северных районов Приморской области было основано селение Фудин29. Таким образом, в начале 60-х годов Уссурийский край был опоясан русскими селениями, располагавшимися главным образом вдоль основных путей того времени: рек Амура и Уссури, а также вдоль морского побережья. Несмотря на большой вклад гражданского населения в занятие Приамурья на рубеже 50 – 60-х годов, само утверждение России на Амуре носило характер военной колонизации, или даже «оккупации»30, размещение поселенцев осуществлялось под контролем и в интересах военных.

В результате большой политической, дипломатической, исследовательской работы, перемещения тысяч людей и основания десятков населённых пунктов, во второй половине 40-х – начале 60-х годов XIX века Россия приобретает обширный Приамурский край. Однако за это время происходит только самое первое, поверхностное знакомство с сей территорией, которая в масштабах всего региона остаётся такой же малонаселённой, основные пути сообщения были естественного происхождения (реки), отсутствовали производство и торговля. Несмотря на образование Приморской (1856 г.) и Амурской (1858 г.) областей, управление в этом регионе имело символический характер. Для развития Приамурья, в том числе для его военной безопасности31, в первую очередь были необходимы рабочие руки, получить которые можно было только путём переселения сюда людей из других районов страны.

Несмотря на то, что изначально, в 50-е годы, правительство (в лице Сибирского комитета) стремилось привлечь в Приамурье дворян32, а первыми колонизаторами Амура были казаки, альтернативы крестьянскому переселению не существовало. Во-первых, крестьянство было самой массовой категорией населения страны: даже к концу XIX века доля крестьянства в населении России была близка к 74%33. Во-вторых, казачья колонизация оказалась малоэффективной34, казаки не могли одинаково хорошо охранять край и содействовать его экономическому развитию. В-третьих, крестьянство обладало ценными качествами колониста – нетребовательностью в быту, натуральным характером хозяйства, что должно сделать процесс приживания на новом месте возможно более безболезненным. Наконец, ещё в дореволюционное время было признано, что наиболее естественным для России является путь крестьянской колонизации35.

Переселенческая политика правительства в XIX в., имея противоречивый характер, в целом была запретительной, поскольку интересы колонизации окраин вступали в конфликт с интересами господствующего в стране дворянства.

Вместе с тем, колонизация Приамурья, а значит и переселение сюда людей, имела не столько социально-экономический, сколько военно-стратегический характер, что сказывается и в особом колонизационном курсе правительства: в отношении Дальнего Востока интересы государства были выше интересов сословий, а значит переселенческий вопрос решался особым образом36.

Первый проект закона о переселении в Приамурье относится к концу 50-х годов и принадлежит генерал-губернатору Муравьёву, суть проекта заключается в дозволении свободного переселения на Амур всех желающих вкупе с рядом льгот, призванных стимулировать приток населения37. Отклонив этот проект, правительство постановило возможность переселения только для лично свободных, сузив таким образом кадровую базу переселения; крестьянское переселение признано было осуществлять на счёт государства, что, учитывая неблагополучную финансовую ситуацию страны рубежа 50 – 60-х годов, также ограничивало возможности переселения.

Либеральное время 60-х годов несёт желающим свободное за свой счёт переселение в Приамурье: правилами 26 марта и указом Сената 27 апреля года вводятся новые принципы переселения, дающие переселенцам разнообразные льготы, основная из которых – право на пользование 100-десятинным семейным наделом38. Свободное переселение и значительный семейный надел, эти условия переселения являются специфическими для Дальнего Востока на протяжении всего изучаемого периода, они остаются в силе до конца столетия.

Дальнейшие изменения в области переселенческой политики в Приамурье связаны с корректировкой льгот и пособий для переселенцев39, а также условиями переезда на Дальний Восток. Самым значимым в этом ряду является закон 1 июня 1882 года о казённокоштном переселении в Южно-Уссурийский край, в соответствии с которым государство брало на себя оплату проезда и затраты на первоначальное обзаведение переселенцев в местах водворения40. В связи с необходимостью приёма и сопровождения дотоле невиданного количества переселенцев, создаётся Южно-Уссурийское переселенческое управление, аналогов которому в стране не существовало41.

Оценивая переселенческую политику России на Дальнем Востоке во второй половине XIX века, следует указать на несколько аспектов. Во-первых, новаторский характер многих мер (свобода переселения, большой земельный надел, ссуды, перевозка на дальние расстояния за госсчёт, Южно-Уссурийское Переселенческое управление); связано это главным образом со специфическими условиями колонизации, главное из которых – удалённость от центра страны, а значит их уязвимость и требовательность относительно центра. Государство в отношении Приамурья вынуждено было отказаться от последовательно консервативной переселенческой политики, чтобы сохранить эту землю за собой. Вовторых, хорошо прослеживаемая связь переселенческой политики в Приамурье со внешнеполитической обстановкой; бюджетные ассигнования на переселения конца 50-х и начала 80-х годов связаны в первом случае со второй опиумной войной, а значит с существенной военной угрозой Приамурью от недавних врагов – англичан и французов42, во втором случае – военная опасность от самого Китая на рубеже 70 – 80-х годов в связи со спором на западном, центральноазиатском, участке русско-китайской границы43. Выявленные черты переселенческой политики России в Приамурье подтверждают известный тезис о военностратегических мотивах русской колонизации юга Дальнего Востока.

Существующая периодизация переселенческого процесса исходит главным образом из основного способа передвижения мигрантов на Дальний Воhttp://www.ojkum.ru/ сток, а также из динамики перетока людей на восток и вех переселенческой политики. Для второй половины XIX века, на основе указанных критериев Ю. Н. Осиповым выделяются три периода: 1861 – 1881 гг., 1882 – 1891 гг., 1892 – 1901 гг.44 Интересующий наше исследование отрезок 1855 – 1860 гг. логично слить с первым периодом, чему есть историографические примеры45, таким образом, периодизация переселенческого процесса в Приморскую область в XIX в. будет иметь следующий вид: первый период 1855 – 1881 гг., второй период 1882 – 1891 гг., третий период 1892 – 1901 гг.

Первый период переселения в Приморскую область (1855 – 1881 гг.), наиболее продолжительный, характеризуется самыми сложными условиями пути, длительностью сроков путешествия переселенцев на Дальний Восток, а значит – и небольшим числом новосёлов на далёкой окраине России. В течение данного периода в Приморскую область переселилось 7314 крестьян46, однако, если в дореформенное время доля крестьян в общем потоке переселенцев не превышала 30%, то для 60 – 70-х годов роль крестьян стремительно растёт: в общем потоке переселенцев они составляют почти 60%. Чем можно объяснить такой феноменальный рост одной из многих категорий переселенцев? Безусловно, играют роль большая доля крестьян среди населения страны, высокие колонизационные качества крестьян, значимым фактором является крестьянская реформа начала 60-х годов.

Вместе с тем, следует помнить о военном характере присоединения Приамурья, что уже должно накладывать печать своеобразия на структуру переселенцев; помимо этого для Дальнего Востока характерна высокая доля городского населения: в литературе отмечается его рост с 4,5% в начале 60-х до 22,7% в конце 90-х годов47. Указанные черты должны были скорректировать структуру переселенцев в пользу некрестьянского населения, Российская империя, стремясь утвердиться на новоприобретённых землях, должна была вести здесь активное строительство дорог, портов, возможно – промышленных предприятий;

всё это должно было привести к переселению в Приамурье большого числа рабочих, служащих и т. п. Однако этого не произошло: как будет показано в данhttp://www.ojkum.ru/ ном исследовании, возможностей транспортной сети не хватало даже для неприхотливой крестьянской колонизации, не говоря о более требовательной колонизации промышленной. Объяснить примат крестьянского переселения над другими его видами может позиция правительства по поводу Приамурья в рассматриваемый период переселения, а вернее – отсутствие такой позиции. После рывка, связанного с выходом России к Японскому морю, Приамурье на два десятилетия остаётся вне фокуса внешней и внутренней политики русского правительства48 и развивается по инерции49.

Второй период переселения (1882 – 1891 гг.) связан в первую очередь с пристальным вниманием правительства к Приамурью, Уссурийскому краю в частности. Как было отмечено выше, одной из побудительных причин к интенсификации переселенческого процесса были внешнеполитические осложнения, большое впечатление на восточносибирскую и приморскую администрацию оказали успехи китайской колонизации Маньчжурии50. Генерал-губернатор Д. Г. Анучин рассматривал земледельческое население как стратегический ресурс: крестьянство должно было обеспечивать военные силы региона продовольствием, а главное – служить опорой войск, гарантией и фактом русского присутствия51. Идея морского переселения (Одесса – Босфор – Суэц – Сингапур – Владивосток) колонистов обретала реальность на фоне существования черноморского Добровольного флота, созданного в конце 70-х гг. в период очередного обострения отношений с Британией52. Для сопровождения переселенцев в месте сбора, Одессе, и в Уссурийском крае в 1882 году создаётся ЮжноУссурийское переселенческое управление53. Вместе с новым морским путём в Приамурье остаётся и старый сухопутный, однако для Приморской области он не имел значения.

В течение данного периода в Приморскую область вселилось 14906 крестьян, что от общего числа переселенцев составляло более 97%54. Иначе говоря, кроме крестьян в Приморье практически никто не переселялся. Учитывая постепенно нарастающее международное соперничество в регионе и административные преобразования Дальнего Востока в 80-х годах, такое обстоятельство выглядит непоследовательно, тем более, что именно в начале 80-х фактически начинается строительство Транссибирской магистрали.

Третий период переселения (1892 – 1901 гг.) демонстрирует ещё большие масштабы движения на восток, расширение средств переселения, наконец дальневосточная политика становится одним из приоритетов правительства, что сказывается и на переселении. Учреждение комитета Сибирской дороги позитивно сказывается на условиях переселения как морского55, так и сухопутного56.

Всего за данный период в Приморскую область переселилось 41664 крестьян, от общего числа переселенцев 86,2%57. Уменьшение доли крестьян можно связать с высокими темпами роста числа рабочих, задействованных на строительстве железных дорог, портовых сооружений и проч. В отличие от предшествующих времён, крестьянское переселение конца XIX века уже не имеет прямого отношения к внешнеполитическим обстоятельствам страны. Связано это, вероятно, с тем, что интересы русского правительства и интересы русской буржуазии на Дальнем Востоке всё более отодвигаются от границ страны вглубь Китая и Кореи, а значит у власти предержащих появляются новые цели и новые средства их достижения59. Крестьянские переселения данного периода, особенно их интенсивность, в большей степени связаны с ситуацией европейской деревни России, что косвенно было подтверждено самим Витте во всеподданнейшем докладе 1902 г. о поездке на Дальний Восток60.

В результате крестьянского переселения, за полстолетия, прошедшие с момента присоединения Приамурья к России, Нижний Амур, а особенно Уссурийский край превратились в неотъемлемую, хотя и очень особенную, часть России. Были основаны десятки селений, проложены сотни вёрст дорог, распаханы тысячи десятин земли, наконец, обеспечен тыл русским войскам. По переписи 1897 года доля крестьян среди жителей Приморской области составляла 40,75%61, это была самая многочисленная группа населения, несущая на себе основную отрасль хозяйства региона – аграрную. Помимо хозяйственной и демографической, крестьянство играло значимую военно-политическую роль, выступая, как было показано, средством достижения военных и политических цеhttp://www.ojkum.ru/ лей правительства страны и руководства региона.

Итак, присоединение Приамурья к России и миграция десятков тысяч крестьян из европейской части империи на территории Приморской области создают необходимые условия для крестьянского расселения.

В географической литературе понятие расселения связано (как частное с общим) с понятием размещения, последнее определяется как «конкретное распределение явлений по геотории»62. Таким образом, под процессом расселения крестьян можно понимать занятие ими рассматриваемой в предлагаемом исследовании территории. В качестве критерия (или «явлений» в соответствии с понятием размещения) расселения следует избрать основание селений, учитывая хронологию и географию этого процесса. Мерой расселения выступает динамика образования новых селений в рамках изучаемого периода, а также степень рассеяния крестьянских селений по территории области, концентрации их в тех или иных местностях.

Под водворением крестьян следует понимать последнюю, завершающую стадию переселения, следующую за собственно миграцией (в т. ч. расселением). Современное обществознание располагает достаточно разработанной теорией миграции63, включающей и аспекты психологической адаптации на новом месте, однако урбанизированная современность даёт мало оснований для концептуализации крестьянского водворения как сложного административного и социально-экономического процесса. Некоторым образом восполнить этот недостаток могут работы, посвящённые изучению опыта хозяйственного освоения пионерных, неосвоенных территорий64, а также хозяйственной адаптации русского крестьянства на Дальнем Востоке в изучаемый период 65. Вместе с тем, анализ опыта хозяйствования в целом не может заменить изучение аспекта достаточно узкого, но определяющего дальнейшее развитие хозяйства – водворения.