«Кравцова Мария Владимировна МЕЖСТРАНОВОЙ АНАЛИЗ РЫНОЧНОЙ И СЕТЕВОЙ КОРРУПЦИИ: ФАКТОРЫ, ПОСЛЕДСТВИЯ, ВЗАИМОСВЯЗЬ Специальность 22.00.03 Экономическая социология и демография Диссертация на соискание ученой степени ...»

Национальный исследовательский университет

«Высшая школа экономики»

На правах рукописи

Кравцова Мария Владимировна

МЕЖСТРАНОВОЙ АНАЛИЗ РЫНОЧНОЙ И СЕТЕВОЙ

КОРРУПЦИИ: ФАКТОРЫ, ПОСЛЕДСТВИЯ, ВЗАИМОСВЯЗЬ

Специальность 22.00.03

Экономическая социология и демография

Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Научный руководитель д.э.н. Косалс Л.Я.

Москва - 2014 1 Оглавление Введение…………………………………………………………………… Глава 1: Классификация коррупции………………………………… 1.1. Обоснование необходимости учета качественного измерения в сравнительных исследованиях коррупции……………………………… 1.2 Определение коррупции……………………………………………… 1.3 Определения рыночной и сетевой коррупции……………………… 1.4 Типы рыночной коррупции………………………………………… 1.5 Разработанная классификация коррупции в свете существующих классификаций……………………………………………………………. Глава 2: Теоретический обзор причин и последствий рыночной и сетевой коррупции……………………………………………………… 2.1 Политические, экономические и культурные факторы распространения рыночной и сетевой коррупции…………………….. 2.1.1. Общие факторы коррупции ………………………………………... 2.1.2 Факторы рыночной коррупции……………………………………. 2.1.3. Факторы сетевой коррупции……………………………………….. 2.2. Экономические последствия рыночной и сетевой коррупции ……. 2.2.1 Коррупция «смазывает колеса экономики»………………………... 2.2.2 Коррупция «засоряет в колеса экономики»………………………… Глава 3: Данные и методология………………………………………... 3.1. Особенности методологического подхода и задачи исследования.. 3.2. Источники данных…………………………………………………… 3.3. Индексы участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции…. 3.3.1. Измерение рыночной и сетевой коррупции……………………... 3.3.2. Построение индексов сетевой и рыночной коррупции………….. 3.4. Построение дополнительных индикаторов……………………….. 3.5. Описание гипотез и методов анализа………………………………. Глава 4: Межстрановой сравнительный анализ причин и последствий рыночной и сетевой коррупции………………………… 4.1. Описание индексов участия и восприятия рыночной и сетевой коррупции………………………………………………………………….. 4.2. Факторы рыночной и сетевой коррупции на страновом уровне… 4.2.1 Исследовательские гипотезы……………………………………….. 4.2.2.Выявленные страновые факторы рыночной и сетевой коррупции. 4.2.3. Выводы………………………………………………………………. 4.3. Факторы рыночной и сетевой коррупции на индивидуальном уровне………………………………………………………………………. 4.3.1. Исследовательские гипотезы………………………………………. 4.3.2. Выявленные индивидуальные факторы рыночной и сетевой коррупции ………………………………………………………………… 4.3.3. Выводы…………………………………………………………….. 4.4. Влияние рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство и инновации…………………………………………………………………. 4.4.1. Обзор существующих работ о влиянии коррупции на предпринимательство и инновации……………………………………. 4.4.2. Исследовательские гипотезы на индивидуальном уровне……… 4.4.3. Исследовательские гипотезы на страновом уровне……………... 4.4.4. Результаты анализа………………………………………………... 4.4.5.Выводы……………………………………………………………… Глава 5: Трансформация коррупционных отношений между чиновниками и предпринимателями в России. ……………………. 5.1 Обзор существующих работ о рыночной и сетевой коррупции в России………………………………………………………………… 5.2. Выявленные тенденции в коррупционных отношениях в России.. 5.3. Глубинные изменения взаимоотношений между чиновниками и предпринимателями, связанные с переходом от рыночной к сетевой коррупции. ……………………………………………………………….. 5.4 Влияние перехода от рыночной к сетевой коррупции на условия для ведения бизнеса в России………………………………………………... 5.5. Причины и временные рамки трансформации коррупционных отношений в России……………………………………………………… 5.6. Возможные сценарии дальнейшего развития коррупционных отношений в России……………………………………………………… 5.7. Выводы ………………………………………………………………. Заключение …………………………………………………………….. Список литературы……………………………………………………. Приложения……………………………………………………………... Приложение 1: материалы к главе 1…………………………………… Приложение 2: материалы к главе 2…………………………………... Приложение 3: материалы к главе 3…………………………………… Приложение 4: материалы к главе 4…………………………………… Приложение 5: материалы к главе 5…………………………………… Введение Актуальность исследования Коррупция является серьезной проблемой для многих стран.

Многочисленные исследования показывают, что она может иметь различные негативные последствия: препятствовать экономическому росту, усиливать социально-экономическое неравенство, вызывать неэффективное распределение ресурсов в экономике, способствовать развитию теневой экономики, подрывать политическую стабильность и доверие к государству и т.д. Эти проблемы особенно актуальны в развивающихся странах и в странах с переходной экономикой, где наблюдается относительно высокий уровень коррупции. К этим странам относится и Россия: в основных коррупционных рейтингах стран, разрабатываемых международными организациями (Всемирным Банком, Transparency International и рядом других), наша страна традиционно занимает одно из самых высоких мест.

В связи с этим, существует и продолжает расти большой массив литературы, анализирующей причины возникновения и существования коррупции, а также ее последствия. Особенностью нашего подхода является то, что мы проводим межстрановой анализ причин и последствий коррупции, учитывающий не только количественное, но и качественное измерение данного феномена. Необходимость изучения коррупции в качественном разрезе обоснована работами социологов и экономсоциологов, которые способствовали чрезвычайно важному пониманию того, что коррупция сама по себе является очень неоднородным явлением. В разных странах в зависимости от ценностей, норм и особенностей распределения власти в обществе различные практики могут быть стигматизированы как коррупционные.

В работе предлагается комплексное сравнительное исследование двух форм коррупции – сетевой и рыночной. Основным критерием разделения этих форм является открытость доступа к коррупционным услугам. При рыночной коррупции этот доступ может потенциально получить каждый индивид или фирма, так как единственным условием является представление чиновнику (или работнику общественного сектора) некоторого вознаграждения (обычно – в денежной форме). В случае сетевой коррупции доступ к услугам открыт только для тех, кто состоит в родственных, дружеских или деловых отношениях с чиновником, независимо от размера или формы вознаграждения. Обе формы коррупции укладываются в расширенное определение коррупции, под которой в данной работе понимается «использование служебного положения в личных целях (связанных с материальной выгодой, с поддержанием отношений с родственниками, друзьями и т.д., с повышением личного социального статуса), в результате чего человек, обратившийся с просьбой к чиновнику (работнику госсектора), оказывается в привилегированном положении по сравнению с другими претендентами. Предложенное определение может расходиться с общепринятыми юридическими и бытовыми трактовками данного феномена.

Рыночная и сетевая коррупция имеют принципиально разную природу. Сетевая коррупция укоренена в социальных взаимодействиях.

В коррупционные отношения в данном случае вступают знающие друг друга напрямую или через общих знакомых люди, что предполагает сравнительно высокий уровень взаимного доверия еще до совершения неформального обмена. В данном случае денежное вознаграждение может быть далеко не основной мотивацией лица, предоставляющего услугу. Часто представители государства оказывают содействие своим родственникам и приятелям из желания помочь или в качестве ответного жеста на оказанную им ранее услугу.

Рыночная коррупция, в свою очередь, представляет собой обычно более рискованные и обезличенные отношения, главным стимулом вступления в которые является денежное вознаграждение. В качестве одного из характерных примеров рыночной коррупции может послужить неофициальный прейскурант цен на предоставление различных услуг чиновниками. Другой возможный пример – это аукцион на получение государственного подряда, при котором контракт получает фирма, предложившая максимальный неформальный платеж.

Необходимо отметить, что разделение коррупции на рыночную и сетевую присутствует в социологической литературе как минимум с 1960-х годов [Scott, 1969]. Разные авторы использовали разные названия для этих форм, и особенно заметно разнообразие названий для сетевой коррупции: блат, гуанкси (китайский аналог блата), патрон-клиентские отношения, клановость, фаворитизм и т.д. Термин «сетевая коррупция», используемый нами, был впервые употреблен в работах М. Грановеттера [Granovetter, 2007]. Однако, несмотря на это, существующая литература до сих пор имеет чрезвычайно фрагментарный характер. Большинство исследований фокусируется лишь на одной из этих форм, тогда как сравнительные, и, тем более, межстрановые исследования на данный момент практически отсутствуют. Это является серьезным пробелом в существующей литературе, так как рыночная и сетевая коррупция не только имеют разную природу, но и могут иметь разные последствия.

На первый взгляд, рыночная коррупция может показаться менее деструктивной, чем сетевая, так как она практически не нарушает «логику рынка». Преимущество получают более эффективные фирмы, которые могут внести (больший) неформальный платеж. В случае же сетевой коррупции преимущество получают фирмы, связанные с представителями государства, и которым нет причин повышать свою эффективность. Однако с другой стороны, распространение рыночной коррупции обычно означает слабость государства и формальных институтов, тогда как при сетевой коррупции представители государства образуют прочную коалицию с бизнесом, что может быть более благотворно для общего социально-экономического развития страны.

Таким образом, сравнительный эмпирический анализ сетевой и рыночной коррупции мог бы быть полезен для понимания того, какая коррупция является «меньшим злом», и, тем самым, мог бы внести вклад в продолжающуюся дискуссию о том, может ли коррупция иметь какиелибо позитивные эффекты.

Другой недостаток существующих международных исследований коррупции состоит в том, что они ориентированы, главным образом, на взяточничество, так как оно (относительно) лучше измеримо и наблюдаемо. Исследования сетевой коррупции носят обычно сугубо теоретический характер и/или анализируют отдельные ее примеры и проявления в разных странах и в разные периоды времени. Однако учет сетевой коррупции в межстрановых исследованиях потенциально мог бы привести к существенному изменению коррупционных рейтингов стран, как следствие, к пересмотру результатов многих работ.

Рыночная и сетевая формы представляют собой «идеальные типы», которые могут редко встречаться на практике в чистом виде, но которые задают некий коррупционный континуум. Если на одном полюсе такого континуума расположить сетевую коррупцию, а на другом - рыночную коррупцию, то профиль коррупции в некотором секторе экономики или в стране в целом можно расположить внутри этого континуума, т.е., представить как некое соотношение между сетевой и рыночной формой.

Изучение этого соотношения и его динамика во времени имеет большое антикоррупционной политики. Это может оказаться полезным в случае России, где соотношение между этими формами, по все видимости, изменялось в разные исторические периоды.

Разработанность проблемы На данный момент тема коррупции достаточно хорошо разработана российскими и зарубежными учеными. Однако, речь идет в первую очередь о коррупции, основанной на неформальных платежах, к которой сегодняшний день существуют межстрановые индикаторы взяточничества, и мы относительно много знаем о причинах и следствиях распространения неформальных платежей. Сетевая коррупция до сих пор изучалась преимущественно отдельно от рыночной коррупции. Она была предметом теоретических работ и качественных исследований, поэтому мы не имеем межстрановых количественных индикаторов ее уровня и недостаточно знаем о ее природе и последствиях.

Среди современных работ о коррупции наибольшую известность получили исследования экономистов и политологов [например Р.

Вишни, Д. Делла Порта, Р. Джэкман, Г. Монтинола, Р. Роуз-Акерман, Д. Трейсман, А. Шлейфер]. В данном случае под коррупцией имеются в виду в первую очередь неформальные платежи. В центре внимания представителей указанных дисциплин находятся универсальные причины и последствия коррупции, которые актуальны для всех стран.

Всплеск интереса социологов к теме коррупции приходится на 60-е 70-е годы прошлого столетия. Среди ключевых фигур можно назвать, например, В. Вертхейма, Р. Врайта, Э. Симпкинса Дж. Скотта, А.

Хайденхаймера и С. Хантингтона. Из современных социологов значительный вклад в анализ коррупции внесли М. Грановеттер, М.

Джонстон, Э. Усланер. Социологи, в отличие многих представителей ограничивается неформальными платежами и может принимать разные формы. При этом одни и те же практики в одних обществах могут восприниматься как коррупционные, а в других нет.

Сетевая коррупция, а также отдельные ее проявления, такие как «блат», «guanxi», патрон-клиентские отношения, клановость и фаворитизм анализируются в отдельной группе работ [К. Банфильд, Дж.

Буассеван, Р. Врайт, М. Грановеттер, Дж. Жан, Д. Канг, К. Легг, Р.

Лемарчанд, Г. Ленц, С. Липсет, Д. Редлавск,, Э. Симпкинс, Дж. Скотт, М. Таубе, П. Хатчкрофт, М. Шрамм, И. Ян, а также Л. Я. Косалс, А. В.

Леденева, С.В. Шекшня и А. Г. Эфендиев] Исследованиями неформальных отношений и коррупции в России занимаются С. Ю. Барсукова, Е.С. Бердышева, Л. Е. Бляхер, В. В.

Волков, C. П. Глинкина, Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, А. Е. Дубова, Л. Я.

Косалс, Ю. В. Латов, А. В. Леденева, М. И. Левин, Н.А. Пегин, В. В.

Радаев, В.Л. Римский, Р.В. Рывкина, Г. А. Сатаров, С.В. Шекшня,.

Учитывая тот факт, что в большинстве работ рыночная и сетевая коррупция либо не различались между собой, либо не были обозначены соответствующими терминами, наш теоретический анализ причин обеих форм коррупции основан не на дефинициях, а на сути коррупционных отношений. Причины рыночной коррупции реконструируются на основе литературы, посвященной нисходящей коррупции (хищническому государству) и восходящей коррупции (поиск рент) [М. Вале, Ж.

Депельчин, М. Джонстон, Д. Канг, С. Моррис, П.Эванс], а также условиям для высокого уровня неформальных платежей [Р. Акерман, Р.

Вишни, Р. Джэкмен, Р. Ди Телла А. Дрехер, И. Йонг-Сунг, С. Кхагрэм, Г. Монтинола, Д. Трейсман, А. Шлейфер, Ф. Шнейдер] Причины сетевой коррупции выявлены на основе обобщения теоретических и эмпирических результатов перечисленных выше работ, сфокусированных на сетевой коррупции и отдельных ее проявлениях.

Обширный блок литературы посвящен последствиям коррупции.

Еще в 60-е годы прошлого столетия выделились два основных подхода:

моралистский и ревизионистский. С точки зрения первого коррупция по определению дисфункциональна, так как она ставит лояльность клану или семье выше требований закона [К. Банфилд, В. Вертхайм Р. Врайт, Э. Симпкинс]. С точки зрения второго подхода, коррупция порождена неэффективностью существующих правил, и при определенных условиях может иметь функциональные последствия (Н. Лефф, Дж.

Скотт, С. Хантингтон).

В настоящее время вопрос о том, может ли коррупция быть функциональной, породил две конфликтующие гипотезы: «коррупция смазывает колеса экономики» и «коррупция засоряет колеса экономики»

[П. Меон, К. Секкат]. В теоретическом обзоре нашей диссертационной работы мы применяем эти две гипотезы к рыночной и сетевой коррупции, что позволяет нам выявить их возможные преимущества и недостатки.

В качестве теоретической основы нашего исследования мы также используем статьи о последствиях коррупции для определенной сферы экономики – развития предпринимательства и инноваций [И. Адачи, Р.

Аидис, С. Анохин, М. Гассебнер, А. Дрехер, Л. Клаппер, П.

Махагаонкар, П. Ромер, Г. Хофстеде, В. Шульце]. Мотивация выбора именно предпринимательства в качестве объекта для тестирования экономических эффектов рыночной и сетевой коррупции опирается на теорию предпринимательства, как «креативной деструкции» Й.

Шумпетера. В нашей стране исследованиями предпринимательства занимаются Т.А. Алимова, А.В. Виленский, М.В. Габелко, О.И. Т.И.

Заславская, Образцова, В.В. Радаев, Н.Е. Тихонова, А.Ю. Чепуренко, А.А. Яковлев, Е.Г. Ясин. Проблемы же инновационного развития затрагиваются в работах А.Н. Барыкина, Л.М. Гохберга, В.О.

Карачаровского, Г.А. Китова, В.В. Коссова, Т.Е. Кузнецовой.

диссертационного проекта являются исследования по России, где в том или ином виде выделяются рыночная и сетевая формы коррупции, и прослеживается динамика коррупционных отношений [Р. Аидис, Л.Е.

Бляхер, В. В. Волков, С. П. Глинкина, А. В. Леденева, Н. А. Пегин, В. В.

Радаев, Т. Фрай, С.В. Шекшня, А. А. Яковлев, Е. Г. Ясин].

Несмотря на то, что рыночная и сетевая коррупция были выделены на теоретическом уровне и описаны с помощью качественных данных, на сегодняшний день нам не известны исследования, где эти две формы были бы подвергнуты систематическому сравнительному анализу. Мы надеемся заполнить этот пробел.

Цель и задачи исследования Основной целью исследования является сравнительный анализ сетевой и рыночной коррупции, изучение основных факторов, влияющих на эти виды коррупции, а также оценка их социальноэкономических последствий на основе эмпирических данных Для достижения этой цели были выполнены следующие задачи:

1) На основе обзора существующих теоретических подходов к изучению коррупции была предложена классификация различных форм и типов коррупции и показано место рыночной и сетевой коррупции в рамках этой классификации;

2) Измерена степень распространенности рыночной и сетевой коррупции в разных странах;

3) Выполнен анализ страновых и индивидуальных факторов, связанных с рыночной и сетевой коррупцией;

4) Проведена оценка влияния рыночной и сетевой коррупции на предпринимательство и инновации;

5) Выполнен анализ коррупционных отношений в России с начала 90-х годов до настоящего времени через призму взаимных трансформаций рыночной и сетевой коррупции.

Объектом исследования являются население и фирмы в России и других странах с переходной экономикой.

Предметом исследования являются коррупционные отношения населения и фирм с представителями государства.

Методологические и теоретические основы исследования Ключевой теоретико-методологической основой нашего исследования является теория укорененности коррупции в социальных отношениях [Дж. Буассеван, В. Вертхайм, Р. Врайт, М. Грановеттер, М.

МакМуллан, Э. Симпкинс, Дж. Скотт, А. Хайдернхаймер]. Более узким теоретическим положением служит разделение на рыночную и сетевую коррупцию [М. Грановеттер, Дж. Скотт]. Анализ сетевой коррупции опирается на труды антропологов, посвященные отношениям реципрокности [Л. Майр, Б. Малиновский, М. Мосс], а также на теорию патримониализма М. Вебера.

В качестве теоретической базы для исследования последствий коррупции мы использовали моралистский [К. Банфилд, В. Вертхайм, Р.

Врайт, Э. Симпкинс] и ревизионистский [Н. Лефф, Дж. Скотт, С.

Хантингтон] подходы. Дополнительно мы ориентируемся на положения теории предпринимательства как инновационного действия Й.

Шумпетера, которая служит теоретическим каркасом для анализа последствий рыночной и сетевой коррупции для предпринимательства.

Информационная база и методы сбора данных Информационную основу данного исследования составляют межстрановые базы данных, а также количественные и качественные исследования по России.

Основным источником данных для межстранового анализа служит обследование населения «Жизнь в переходный период» (Life in transition- LiTs), выполненное ЕБРР 2010 г., в котором содержатся вопросы, необходимые для измерения и разделения рыночной и сетевой коррупции. Обследование охватывает 35 стран – 30 стран с переходной экономикой и 5 развитых западноевропейских стран. Мы также используем 15 дополнительных источников количественных данных, среди которых есть как межстрановые исследования, так и опросы населения России.

Источниками качественных данных для исследования по России являются:

1) Глубинные интервью с малыми и средними предпринимателями в Москве, Московской области и Нижнем Новгороде, проведенные автором исследования. Интервью были проведены в 2011 г., всего было собрано 14 интервью:

2) Серия глубинных интервью с полицейскими, проведенные в рамках проекта «Неформальная экономическая деятельность полиции:

сравнительный анализ трансформирующихся и развивающихся стран».

Всего было проведено 13 интервью в Москве, Московской области и Красноярске в 2009–2011 гг.

Научная новизна работы Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в исследовательской литературе выполнен комплексный теоретический и эмпирический сравнительный анализ двух принципиально разных форм коррупции – рыночной и сетевой. Это выражается в следующем.

1) Путем анализа теоретических и эмпирических источников, в большинстве которых рыночная и сетевая коррупция изучаются отдельно друг от друга, мы разработали список возможных факторов и последствий обеих форм коррупции и подвергли их теоретическому сравнению.

2) Была сформирована классификация выделяемых в литературе видов и форм коррупции, было показано место сетевой и рыночной коррупции в рамках этой классификации и подробно описаны теоретические основания для разделения этих форм.

3) Используя данные международного обследования населения, с помощью методов эконометрического анализа был проведен сравнительный анализ характеристик индивидов, участвующих в рыночной и сетевой коррупции.

4) Были получены раздельные оценки уровня сетевой и рыночной коррупции и описан профиль (структура) коррупции в странах с переходной экономикой и в ряде западноевропейских стран.

5) Было показано, что на страновом уровне рыночная и сетевая коррупция отрицательно связаны между собой и по-разному коррелируют с основными социально-экономическими характеристиками стран.

6) Было показано эмпирически, что рыночная и сетевая коррупция могут иметь разное влияние на развитие предпринимательства и инновационную активность фирм.

Основные положения, выносимые на защиту 1) Сетевая и рыночная коррупция имеют разную природу и развиваются в разных условиях. Рост рыночной коррупции сопровождает ухудшение структурные/системные трансформации в обществе. Сетевая коррупция относительно меньше связана с политической и экономической конъюнктурой, так как она более укоренена в социальных отношениях.

Рост сетевой коррупции может являться реакцией на усиление антикоррупционных мер, направленных в первую очередь против взяточничества. Сетевая коррупция получает широкое распространение в странах, где социальный статус чиновника относительно высок.

2) Участники рыночной и сетевой коррупции отличаются по своим характеристикам. Участника рыночной коррупции можно охарактеризовать как атомизированного индивида, слабо доверяющего даже своему ближайшему окружению и имеющего меньшее количество социального капитала. Участник сетевой коррупции – это хорошо социализированный индивид, имеющий большое количество слабых связей, относительно менее склонный к риску, лояльный ин-группе, однако не доверяющий представителям аут-группы.

3) Сетевая коррупция, в отличие от рыночной, оказывает устойчивое отрицательное влияние на развитие предпринимательства.

4) В России в последние 6-7 лет мы наблюдаем тенденцию к снижению рыночной коррупции между чиновниками и предпринимателями.

Сетевая коррупция, напротив, примерно с 2004 года, имеет тенденцию к росту. Наблюдаемые изменения имеют ряд причин. Во-первых, в последние годы усиление антикоррупционного контроля мотивировало участников неформального обмена отказываться от рискованной стратегии рыночной коррупции и использовать менее опасную сетевую стратегию. Во вторых, в результате централизации неформальных отношений коррупционные услуги стали более удаленными от их конечных потребителей на местах, а также значительно более дорогими ввиду длинной цепочки посредников. Чтобы сократить финансовые издержки и получить доступ к принимающим решения чиновникам, предприниматели были вынуждены прибегать к стратегии сетевой коррупции.

Апробация результатов представлены автором на следующих научных мероприятиях:

неформальной экономической деятельности сотрудников милиции (Москва, декабрь, 2010 и 2011;).

2) Регулярные международные семинары НИУ ВШЭ для аспирантов полного дня (Москва, июнь, 2011; Москва, декабрь, 2012; Москва, июнь, 2012).

3) Семинар Школы прикладных социальных наук, Университет Дарема, Великобритания, ( ноябрь, 2012).

4) III Международная конференция ЛССИ НИУ ВШЭ «Культурные и экономические изменения в сравнительной перспективе» (Москва, ноябрь, 2013).

5) XV Апрельская международная научная конференция НИУ ВШЭ «Модернизация экономики и общества» (Москва, апрель, 2014).

Теоретическая и практическая значимость работы В данной работе проблема коррупции была рассмотрена под новым углом. Использование разделения на рыночную и сетевую коррупцию, во-первых, может способствовать изменению подхода к межстрановым исследованиям коррупции и пересмотру международных рэнкингов стран с учетом не только денежной, но и сетевой формы коррупции. Вовторых, оно может задать новое направление межстрановых исследований причин и последствий коррупции. Наконец, разработанный нами подход полезен для объяснения изменений коррупционных отношений в постсоветской России.

В данной работе мы предлагаем доступный на сегодняшний день инструмент измерения обеих форм коррупции на межстрановых данных, который может быть использован и в других исследованиях. Однако, мы надеемся, что в последствии научный интерес к раздельному изучению рыночной и сетевой коррупции будет способствовать появлению более качественных данных, позволяющих более точно измерить обе формы.

Представленный в диссертации теоретический и эмпирический материал может быть использован в ходе преподавания курсов по социальным наукам, связанных с изучением неформальных отношений и коррупции.

антикоррупционной политики, учитывающей тот факт, что формы коррупции способны трансформироваться друг в друга. В частности, результаты нашей работы свидетельствуют о том, что силовые антикоррупционные меры, направленные в первую очередь на борьбу с неформальными платежами, могут оказаться малоэффективными, приводя лишь к росту сетевой формы коррупции. Следовательно, борьба с коррупцией должна разворачиваться не столько в правоохранительной сфере, сколько в ценностной и институциональной плоскостях.

Глава 1: Классификация коррупции 1.1. Обоснование необходимости учета качественного измерения в сравнительных исследованиях коррупции Существенной проблемой изучения коррупции является то, что это понятие не имеет единого содержания. Люди в разное время или в разных странах по-разному понимают коррупцию. Причиной тому, являются различия в ценностях, в социальных нормах, а также в особенностях распределения власти (подробнее об этом см. приложение 1, П.1).

Наличие различных трактовок коррупции ставится во главу угла в социологическом подходе к изучению неформальных отношений. При всех достоинствах данного подхода, акцент социологов на «гибкости»

коррупции фактически не позволяет проводить межстрановые сравнительные исследования, так как в каждом обществе существуют свое понимание коррупции, свои причины и последствия этого явления, а также особые способы борьбы с ним.

Экономисты в своих работах более склонны использовать унифицированный подход к коррупции, опускающий то обстоятельство, что в это понятие может быть вложен разный смысл. Данный подход имеет ряд очевидных преимуществ. Во-первых, он позволяет создать обеспечивающие возможность сравнивать ее масштабы в разных странах. Это в свою очередь позволяет выявить универсальные причины и последствия коррупции, а также способствует выработке универсальных рецептов борьбы с этим явлением.

Недостатком унифицированного подхода к коррупции является то, что в разных странах могут измеряться различные явления, поэтому полученные цифры окажутся универсальными, но мало достоверными.

Кроме того, унифицированный подход никак не учитывает качественные характеристики коррупции. При этом, как показано в ряде исследований, именно качественные, а не количественные, различия в типах коррупции часто предопределяют ее экономические последствия.

Например, при сопоставимом уровне коррупции в Корее и на Филиппинах, экономика Кореи развивается гораздо более быстрыми темпами [Kang, 2002]. Кан [Khan, 1998] сравнивает Южную Корею с Индией, Пакистаном и Бангладеш, которые также схожи по уровню коррупции. Он показывает, что в Корее коррупция привела к экономическому росту, в то время как в Индии, Пакистане и Бангладеш она спровоцировала экономический спад. Авторы данных статей объясняют различные экономические последствия коррупции тем, что в разных странах она может принимать разные формы, которые обусловлены конкретным социально-экономическим контекстом.

Как отмечает Фред Блок [Блок, 1994], в сложных современных обществах количественные вариации в степени вмешательства государства в хозяйство не столь важны. Автор исходит из предпосылки, что сегодня государство всегда играет ключевую роль в регулировании хозяйства, поэтому следует сосредоточиться на качественных различиях в его деятельности. Основной исследовательский вопрос должен заключаться в том, какие действия государства способствуют формированию хищнического государства, а какие наоборот позволяют установить баланс между экономической эффективностью и проблемами равенства, демократии и прав личности.

Фред Блок говорил о формальных правилах регулирования хозяйства со стороны государства. Однако то же самое может быть применимо и к неформальным правилам, с помощью которых государство вмешивается в хозяйство. Коррупция же представляет собой ни что иное, как способ регулирования экономики неформальным путем. Речь идет о том, что конкретные чиновники за взятки или в силу дружеских обязательств изменяют формальные правила игры в пользу конкретных предпринимателей. Следуя логике Блока, часто не столь важно каков уровень коррупции, то есть насколько велико вмешательство государства в работу рынков с помощью неформальных инструментов. Гораздо важнее качественные характеристики неформальных действий государства, то есть конкретные формы коррупции.

В нашем подходе к изучению коррупции мы постарались совместить преимущества унифицированного и диверсифицированного подходов и, по возможности, минимизировать их недостатки. С этой целью мы разработали количественные индикаторы коррупции, позволяющие проводить межстрановые исследования, которые при этом (в отличие от существующих мер коррупции) учитывают также качественные различия в коррупционных практиках.

В данном случае мы отходим от часто применяемого при разработке международных индикаторов коррупции подхода, согласно которому к коррупции относятся все практики, воспринимающиеся респондентами как коррупционные. Учитывая социологическую представляется нам мало эффективным для международных сравнений, так как в разных обществах под коррупцией понимаются разные вещи.

Таким образом, еще на этапе дизайна исследования путем анализа различных определений коррупции мы формулируем наиболее подходящее для целей нашей работы определение, и выделяем конкретные виды коррупционных практик. В дальнейшем мы будем относить к коррупции все практики, которые укладываются в данное определение и могут быть классифицированы по выделенным нами видам коррупции, независимо от того, осознаются ли они как коррупционные самими участниками опроса или нет.

1.2 Определение коррупции Одной из методологических сложностей данной работы было соответствовало задачам нашего исследования. Основные определения коррупции, используемые на сегодняшний день, появились еще в 60-е – 70-е годы. Д. Скотт предложил определять коррупцию на основе коррупцией считаются все практики, которые воспринимаются людьми как таковые. Большой недостаток этого определения коррупции заключается в том, что общественное мнение крайне неоднородно даже в рамках одного общества, не говоря уже о разных странах и разных межстранового анализа, так как под коррупцией могут пониматься соответствует дизайну нашей работы, предполагающей сравнительное исследование по странам.

К. Фридрих предложил подход к определению коррупции с точки зрения общественного интереса [Friedrich, 1966].

«Коррупция существует везде, где люди, обладающие властью и ответственные должностные лица, будучи мотивированными денежными и другого рода неформальными вознаграждениями совершают действия в пользу лиц, предоставивших эти вознаграждения, нарушая при этом общественные интересы» [Friedrich, 1966: 74].

Очевидно, что предложенное определение коррупции предполагает всеобщее согласие насчет того, в чем заключаются общественные интересы. Учитывая разнообразие обществ, а также наличие разных общественным интересам» оказывается лишенным конкретного содержания и тем самым малопригодным в качестве основы для определения коррупции.

Более поздним подходом к определению коррупции, в основе которого также лежит общественный интерес, является подход принципал – агент – клиент (ПАК) [Rose Ackerman; 1978; Klitgaard, 1988].

коррупционного обмена в конкретном институциональном и политическом контексте. Принципал, наделенный общественным доверием, выражает интересы общества. Агент действует от лица принципала и выполняет определенную функцию, возложенную на него непосредственно взаимодействует с агентом. «Коррупция возникает тогда, когда агент нарушает интересы принципала в пользу собственных интересов» [Klitgaard, 1988: 24]. Иными словами, коррупция – это несоблюдение агентом интересов принципала в пользу клиента за определенное вознаграждение.

ПАК подход унаследовал недостатки подхода, основанного на общественном интересе. Одним из ключевых аналитических инструментов в нем являются интересы общества, которые сложно определить. Кроме того, он плохо работает в политических системах, где нет четкого разделения на «частное» и «общественное», и где существует сращение ветвей и уровней власти в рамках одной правящей партии. В данной ситуации становится непонятно, кто является принципалом, кому подотчетен агент, кто выражает общественные интересы и в чем они заключаются [Johnston, 1996].

Подход, основанный на общественном интересе и ПАК подход, имеют еще одну общую особенность, которая плохо согласуется с целью нашего исследования. Согласно данным подходам, коррупция представляет собой нарушение общественных интересов, поэтому она по определению является негативным явлением. Одной же из задач нашей работы является выявить возможные положительные и отрицательные стороны коррупции, поэтому наше изначальное определение должно быть максимально нейтральным и не заведомо негативных оценок.

Одним из широко известных подходов к определению коррупции является рыночно-ориентированный подход. В качестве примера данного подхода Хейденхаймер приводит определение Ван Клэверена [Heidenheimer, 1970: 5]:

«Коррумпированный чиновник рассматривает свою должность в качестве бизнеса, доход от которого он старается максимизировать.

Следовательно государственная должность становится «единицей максимизации». Размер доходов чиновника зависит от рыночной ситуации и от его способностей найти на траектории общественного спроса точку максимальной выгоды».

Мы не можем воспользоваться данным определением, потому, что оно недостаточно хорошо описывает сетевую коррупцию, занимающую отношениями. Чиновник, помогающий своему хорошему знакомому, в данный конкретный момент может поступиться своей выгодой ради поддержания реципрокных отношений. Безусловно, он рассчитывает в неопределенной перспективе на ответный дар, однако, его вид и размер заранее не оговаривается. В подобной неопределенной ситуации чиновник не может выступать в роли максимизатора собственного дохода.

Наиболее близким к задачам нашего исследования является подход, ориентированный на регулирование деятельности чиновников.

Коррупция в данном случае выступает как отклонение чиновником от правил, регламентирующих государственную службу.

Коррупция – это поведение, которое отклоняется от формальных обязанностей, связанных с государственной должностью, в силу личных (семья, ближайшее окружение), финансовых, а также статусных мотивов. Коррупция включает в себя такое поведение как взяточничество (использование поощрения в целях изменить решение официального лица, чей статус основан на общественном доверии), непотизм (обеспечение патронажа частным лицам исходя из аскриптивных, а не меритократических мотивов); растрата (незаконное присвоение государственных ресурсов для личных целей. [Nye, 196:

419] Это определение имеет ряд неоспоримых преимуществ. Во-первых, оно основано не на общественном мнении, которое сложно уловить, а на более объективных критериях, таких как формальные правила, регулирующие действия чиновника. Безусловно, эти правила могут отличаться по странам, но в отличие от общественных установок, эту разницу легче учитывать. Во-вторых, предложенное определение коррупции не имеет этической нагрузки, поэтому оно допускает как положительные, так и отрицательные последствия коррупции. Наконец, определение Ная предполагает не только финансовые, но и другие виды вознаграждения чиновников, что делает его весьма удобным для анализа сетевой коррупции.

Одним из важных недостатков предложенного подхода является то, что он не учитывает случаи, когда действия чиновников регулируются не прописанными правилами, а ценностями и нормами. Например, под это определение не попадает целый пласт практик, связанных с коррупцией при создании законов, где в силу творческого характера процесса у представителей государства не может быть четких инструкций [Kurer, 2005]. Коррупция на стадии законодательства не входит в цели нашего исследования, однако, выбрав определение коррупции Ная, мы рискуем упустить из виду ряд коррупционных практик, нарушающих ценностные принципы государственной службы.

В последние годы подход, основанный на правилах регулирования государственной службы, трансформировался в одно из наиболее нейтральных и наиболее часто используемых определений коррупции:

«Использование служебного положения в личных целях» [см. например Shleifer, Vishny, 1993].

Данное определение подчеркивает лишь тот факт, что имеет место использование полномочий, связанных с занятием государственной должности, в личных целях. При этом оно не уточняет, сопровождались ли действия чиновника отклонением от формальных правил или ценностных норм, регулирующих государственную деятельность.

Для цели нашего исследования предложенное максимально простое и нейтральное определение оказывается не идеальным. В частности, оно не позволяет отличать случаи сетевой коррупции от других видов дружеского взаимодействия между чиновниками и представителями общества. Например, возможна ситуация, когда начальник отдела в государственном ведомстве в более целостном и кратком виде предоставляет своему знакомому общедоступную информацию о возможности устройства на работу в его департамент. В данном случае имеет место использование служебного положения, так как чиновник в силу своих служебных обязанностей располагает необходимой информацией, которую другому человеку пришлось бы собирать из различных источников. У чиновника есть также личная цель (согласно определению Ная она не обязательно должна быть материальной) – поддержание дружеских отношений. Однако, описанную ситуацию вряд ли можно назвать коррупционной, так как человек, получивший общедоступную информацию от своего знакомого чиновника, не оказывается в привилегированном положении по сравнению с остальными кандидатами на занятие вакансии в государственном ведомстве. Таким образом, на наш взгляд, важной отличительной чертой коррупционных практик от не-коррупционных является то, оказывается ли частное лицо, получившее от чиновника определенную услугу, в привилегированном положении по сравнению с остальными претендентами.

Мы намеренно воздерживаемся от каких-либо нормативных оценок того, нарушаются ли в результате коррупционного обмена принцип справедливости, правила честной конкуренции или в более общих терминах общественные интересы. Факт уплаты взятки или обращения к знакомому чиновнику, обеспечивающий лучшие конкурентные позиции конкретному частному лицу, не обязательно идет вразрез с вышеперечисленными принципами. Если сами формальные правила не справедливы и дискриминируют определенные группы населения, то коррупционные действия могут рассматриваться как шаг к восстановлению справедливости и защиты общественных интересов.

Если же формальные правила справедливы – то коррупционные действия нарушают честную конкуренцию и имеют негативный эффект.

Исходя из приведенного анализа, мы предлагаем следующее определение коррупции, которое наилучшим образом подходит для наших задач:

Коррупция - это использование служебного положения в личных целях (связанных с материальной выгодой, с поддержанием отношений с родственниками, друзьями и т.д., с повышением личного социального статуса), в результате чего человек, обращающийся с просьбой к чиновнику (работнику госсектора), оказывается в привилегированном положении по сравнению с другими претендентами.

Мы отдаем себе отчет в том, что предложенное нами определение коррупции значительно шире аналогичного понятия, принятого в российском научном, политическом и юридическом дискурсе. Как правило, под «личными целями» коррумпированного чиновника понимается личное обогащение1, либо вознаграждение в виде денег, ценностей, иного имущества, услуг имущественного характера или имущественных прав2.

Широкое определение коррупции соответствует социологической традиции, где в отличие от экономической теории, коррупция не сводится к поиску экономической ренты. С точки зрения социологии, коррупция может быть элементом групповой этики, демонстрацией окружению, способ вхождения в сети, дарующие новые ресурсные и статусные возможности [Барсукова, 2008].

1.3 Определения рыночной и сетевой коррупции Существует множество оснований для выделения различных форм коррупции [см. например Morris, 2011]. В частности имеются классификации коррупции, учитывающие количество и характеристики институциональное местоположение участников коррупционного обмена; характер коррупционного действия; степень систематичности данного явления; централизацию коррупции; цели коррупционного действия; особенности распределения власти между государством и обществом; социально-экономический контекст; последствия коррупции и т.д. (подробнее о классификациях коррупции см. приложение 1, П.2).

В нашей работе основным критерием для выделения различных форм коррупции является степень открытости для населения доступа к Прохоров А. М. (ред.). Большой энциклопедический словарь. – " Советская энциклопедия", 1991.

Федеральный закон о противодействии коррупции, 273 ФЗ от 25.12.2008 г.

коррупционным услугам, предоставляемым чиновниками. Подобное разделение позволяет классифицировать коррупционные практики по качественному признаку.

Под рыночной коррупцией мы будем понимать трансакции между представителями общества и представителями государства, предполагающие использование служебного положения в личных целях, при которых каждый человек, который платит взятку, получает доступ к государственной услуге или ресурсам. Частным случаем рыночной коррупции являются ситуации, когда государство распределяет ограниченные блага, на которые существует множество претендентов.

Тогда взаимоотношения между чиновниками и представителями общества принимают форму аукциона, где действует правило: тот, кто заплатит большую взятку, получает доступ к ресурсам.

Под сетевой коррупцией мы будем понимать трансакции между представителями общества и представителями государства, предполагающие использование служебного положения в личных целях, где доступ к государственной услуге или ресурсам могут получить только те люди, которые состоят в родстве, дружеских или деловых отношениях с чиновниками. Сетевая коррупция, в отличие от рыночной, обязательно предполагает наличие личных отношений между чиновниками и представителями населения и в этом смысле является более социально укорененной. Рыночная и сетевая коррупция не являются взаимоисключающими и в разных пропорциях присутствуют во многих странах.

Мы также посчитали целесообразным выделить смешанный тип коррупции, к которому относятся респонденты, в зависимости от ситуации участвующие как в рыночной, так и в сетевой коррупции.

Необходимость его выделения обусловлена рядом причин. Основной из них является то, что мы ставим перед собой задачу выявить различия между рыночной и сетевой коррупцией, которые становятся наиболее явными, если мы сравниваем чистые типы коррупции. Если же мы допускаем между ними пересечение, то результаты сравнения могут оказаться смещенными. Например, распространенность смешанного типа может быть вызвана как факторами, ассоциирующимися с рыночной коррупцией, так и факторами, связанными с сетевой коррупцией. Если мы объединяем долю участников рыночной коррупции и долю участников сетевой коррупции с представителями смешанного типа, то мы не сможем выделить и сопоставить факторы, влияющие на каждую из форм коррупции в отдельности. Дальнейшим аргументом в пользу выделения смешанного типа служит то, что представители этой группы могут обладать особыми характеристиками, которые не позволяют их отождествлять ни с участниками сетевой, ни с участниками рыночной коррупции.

В дальнейшем анализе мы будем также использовать некоторые комбинации выделенных нами типов коррупции. В частности будет введено понятие денежной коррупции, которая объединяет в себе формы коррупции, основанные на неформальные платежах: рыночную коррупцию и смешанный тип. Понятие денежной коррупции необходимо нам для обеспечения сопоставимости наших результатов с результатами предыдущих количественных работ, которые основаны на индикаторах коррупции, отражающих уровень взяточничества. Под общей коррупцией мы будем понимать совокупность рыночной, сетевой и смешанной формы коррупции.

Разделение на рыночную и сетевую (местническую) коррупцию впервые было предложено Скоттом [Scott, 1969: 38]. Позже термины «рыночная» и «сетевая» коррупция ввел М. Грановеттер [Granovetter, 2007]. Выделяемые формы коррупции фигурируют в литературе также под другими названиями. Для обозначения рыночной коррупции (термин введен) может применяться общий термин «коррупция», либо используемых для обозначения сетевой коррупции, значительно выше.

К данной форме коррупции или определенным ее проявлениям применимы термины «местническая коррупция»» [Scott 1969: 38], «традиционная коррупция» [Nye, 1967] «блат» [Ledeneva, 1998], «guanxi», что в переводе с китайского означает «связи, отношения» и используется как альтернатива русскому понятию «блат» в китайском обществе [ Yan 1996; Schramm and Taube, 2003; Zhan, 2012; Peng 2004], «фаворитизм» [Redlawsk, McCann, 2005], «фамилизм» [Banfield, 1958;

Lipset, Lenz, 2000], «клановость» [Kang, 2002; Hutchcroft, 1991], «патронаж» [Boissevain, 1966], «непотизм» [Wraith, Simpkins, 1964], исследования и предложил ряд теоретических предпосылок для данного анализа. Тем не менее, количество работ по этой тематике крайне мало и большинство из них носят теоретический, либо качественный характер.

На данный момент рыночная и сетевая коррупция не были изучены с помощью количественного анализа в сравнительной перспективе.

Существуют работы, в которых в том или ином виде анализируются обе эти формы под общим понятием коррупции [например Сатаров, 2013; Л.Косалс, 2011]. Кроме того, есть исследования, отдельно посвященные анализу такого традиционного явления как клановость в современном обществе [например Эфендиев и др., 2010; Косалс, 2006].

Мы хотели бы внести свой вклад в эту литературу, дополнив ее анализом взаимосвязи рыночной и сетевой коррупции, сравнением их причин и экономических последствий.

Понятия рыночной и сетевой коррупции пересекаются с понятиями монетизированной (денежной) и не монетизированной (не денежной) коррупции. Рыночная коррупция всегда основана на взятках, так как в данном случае возможность предложить неформальный платеж является «пропускным билетом» к неформальным услугам и преференциям. Сетевая коррупция, напротив, может не предполагать денежного вознаграждения. Форма выражения благодарности может носить характер ответной услуги, либо нематериального блага, такого как, например, дружеское расположение или гарантии поддержки и лояльности. В ситуации сетевой коррупции предоставление некой услуги и ее оплата могут быть существенно разнесены во времени.

Под определения рыночной и сетевой коррупции попадает целый ряд различных неформальных практик. Практики, относящиеся к рыночной коррупции, более гомогенны. К ним относятся неформальные платежи в ситуации, когда представители общества и представители государства не знакомы, либо мало знакомы между собой. Наиболее распространенными случаями рыночной коррупции являются взятки при проверках бизнеса, взятки сотрудникам ГАИ, «покупка»

медицинских справок (водительской комиссии), «покупка» регистрации по месту пребывания и т.д. Практики, относящиеся к сетевой форме коррупции, более разнообразны по своей структуре и включают в себя множество явлений, обозначаемых разными терминами, но имеющих единую сущность: все они предусматривают решение собственных проблем и получение преференций путем использования личных связей (подробнее о практиках сетевой коррупции см. приложение 1, П.3).

Следует отметить, что во всех странах коррупция тесно связана с институтом посредничества, поэтому мы посчитали необходимым соотнести его с нашим разделением на рыночную и сетевую коррупцию.

Наличие посредников, прежде всего, свидетельствует о существовании неких барьеров на доступ к коррупционным услугам, и, следовательно, Принципиальным вопросом является то, как устроен институт посредничества. Если решить свои проблемы с чиновниками при помощи третьих лиц может практически каждый желающий (пример:

фирмы-посредники при таможне; юридические фирмы, обеспечивающие предпринимателей чиновникам), то ситуация близка к рыночной форме коррупции. Если же услугами посредника могут воспользоваться только представители их ближайшего окружения, то ситуация ближе к противоположному полюсу, то есть к сетевой коррупции. В любом случае, институт посредничества в той или иной мере расширяет доступ к коррупционным услугам.

1.4 Типы рыночной коррупции Сетевая коррупция, несмотря на многообразие своих видов, развивается при схожих социально экономических и политических условиях. Рыночная коррупция, наоборот, при внутренней гомогенности практик, может быть доминирующей в различных контекстах. Мы предлагаем выделять три типа рыночной коррупции в зависимости от социально-экономических характеристик стран, в которых она наблюдается.

Первый подвид мы обозначили как «Эгалитарная контролируемая коррупция». Он присутствует в тех странах, которые значительно продвинулись в своем развитии и которые обладают устойчивыми политическими и экономическими институтами. В данном случае речь идет о ситуациях, где каждый имеет равные возможности доступа к коррупционным услугам, но при этом государство контролирует эти процессы. Перечень услуг, которые можно получить за взятку, весьма ограничен. Власть сама устанавливает обезличенные правила, согласно которым происходит распределение рент. Например, в Южной Корее в 1960-х и 1970-х гг. лицензии на импорт и льготные ставки по кредитам распределялись между фирмами по итогам их успехов в экспорте. К стабильных обществах относятся такие обезличенные практики как создание неформальных «фондов помощи» при государственных органах, куда любой предприниматель может перечислить деньги, либо фиксированные неформальные платежи на определенные услуги, предоставления коррупционных услуг возникают в результате диверсификации экономических и политических процессов в тот момент, когда эти процессы уже не могут регулироваться с помощью личных отношений. Свободный доступ к коррупции в данном случае обеспечивается за счет стремления относительно сильного государства регламентировать неформальные отношения, сделав их формальным правилам. Рыночная коррупция, контролируемая государством, предполагает относительно низкий уровень взяток.

Теоретическим основанием для выделения двух других видов рыночной коррупции - «хищническое государство» и «свободная конкуренция» являются особенности распределения власти между обществом и государством. Оба этих вида рыночной коррупции порождены властным дисбалансом. Они предполагают большое количество людей, участвующих во взяточничестве, и наносят существенный вред экономике.

В ситуации «хищнического государства» власть в лице небольшой родственными связями, одерживает верх над бизнесом и извлекает из него максимальный рентный доход. Свободный доступ к коррупции обеспечивается за счет того, что власти заинтересованы извлечь максимальный доход. В «хищническом государстве» правом решать свои проблемы коррупционным путем обладает практически каждый, однако доступ к извлечению коррупционной ренты из населения и ее перераспределению имеет только ограниченный круг лиц.

В ситуации «свободной конкуренции» побеждает наиболее сильная сторона. Это могут быть либо соперничающие между собой предприниматели, либо представители власти. В данном случае существует открытый доступ как к получению коррупционных услуг, так и к их предоставлению и перераспределению. В этих государствах часто встречается ситуация нецентрализованной коррупции, когда разные государственные органы действуют как самостоятельные агенты, извлекая ренту из бизнеса. Тогда нагрузка на бизнес оказывается максимальной. Свободная конкуренция предпринимателей за доступ к коррупционным услугам часто приводит к полной парализации государства, которое оказывается не в состоянии проводить независимую политику и обслуживает лишь интересы отдельных компаний. В данном случае свободный доступ к коррупции обеспечивается за счет того, что государство слишком слабо, чтобы ограничивать этот доступ.

Разделение на ситуацию «хищнического государства» и «свободной конкуренции» основано на предложенных ранее классификациях коррупции, однако не совпадает с ними полностью. Прежде чем обозначить эти отличия, приведем небольшой обзор выделенных другими исследователями форм коррупции на том же теоретическом основании: распределение влияния между властью и обществом.

Канг предложил выделять ситуацию «хищнического государства»

(predatory state) и ситуацию «поиска ренты» (rent seeking). В первом случае власть использует бизнес в личных целях. Во втором случае, наоборот, бизнес использует государство в своих интересах [Kang 2002:

23].

Наиболее полная иллюстрация этих двух форм коррупции представлена в работе Джонстона [Johnston, 2005]. Ситуацию «хищнического государства» он обозначает как «официальные магнаты» «Official Moguls», а ситуацию «поиска ренты» - «олигархи и кланы» «Oligarchs and Clans».

Синдром коррупции «Официальные магнаты» свойственен странам с недемократичными режимами. В данном случае политические институты контролирует небольшая кучка людей, которая использует их для собственной наживы. Правящие элиты никому не подотчетны, так как и гражданское общество, и формальные государственные институты крайне слабы. Примерами этой формы коррупции, по мнению автора, могут служить Китай, Индонезия, африканские государства, а также некоторые ближневосточные страны, такие как Иордания и Объединенные Арабские Эмираты.

Синдром коррупции «Олигархи и кланы» в свою очередь характерен для стран, которые переживают существенные изменения в экономической и политической сферах. Они имеют слабые государственные институты и влиятельный бизнес сектор. Олигархи диктуют свою волю властям, руководствуясь при этом своими частными краткосрочными интересами. Однако власть отдельных олигархов не безгранична, так как они находятся в постоянной конкуренции между собой и по этой причине вынуждены формировать и поддерживать собственные клиентские сети (кланы). Примеры данной формы коррупции могут быть найдены в России 90-х годов, в Мексике и Филиппинах. Все эти страны находились в процессе реформирования. В России происходил переход к рыночной экономике и демократии. В Мексике еще с 80-х годов роль государства в экономике начала уменьшаться, а в 2000 году Институционно-Революционная партия впервые за 71 год своего существования потерпела полное поражение, уступив свое место более либерального режиму. На Филиппинах политическая либерализация произошла в 1986 году во время «Желтой революции», а интенсивное экономическое реформирование в сторону большей либерализации наблюдалось в 1990-е годы [Ringuet and Estrada 2003: 237-239].

Описанные формы коррупции на сегодняшний день часто обозначаются терминами нисходящая (top-down) коррупция (хищническое государство) и восходящая коррупция (bottom-up) (конкуренция за ренту) [см. например Levy, 1988]. Учитывая краткость и наглядность этих терминов, в нашем дальнейшем повествовании в целях удобства мы будем использовать именно их.

В предложенной нами классификации ситуация «хищнического государства» полностью совпадает с выделяемой другими авторами нисходящей коррупцией («хищническое государство», «Официальные магнаты»). При этом ситуация «свободной конкуренции» несколько отличается от восходящей коррупции («поиск ренты», «олигархи и кланы»). Она включает в себя более широкий диапазон практик. Под восходящей коррупцией принято понимать ситуацию, когда государство не принимает самостоятельные решения, а лишь удовлетворяет требования отдельных компаний, которые ей платят взятки. Мы же исходим из того, что в отсутствии единого сильного игрока, такого как, например, авторитарный лидер и его окружение, побеждать в конкуренции могут не только предприниматели, но и отдельные представители власти. Возможны случаи, когда на верхних этажах власти олигархам успешно удается одержать верх над более слабым государством, в то время как на низовом уровне ряду чиновников удается извлекать коррупционный доход из малых и средних фирм. В частности именно такая ситуация наблюдалась в России в 90-е годы.

Таким образом, с нашей точки зрения модель свободной конкуренции между элитами лучше отражает форму коррупции, возникающую при наличии многих влиятельных игроков и отсутствии единой сильной стороны.

Доказательством того, что нисходящая и восходящая коррупция имеют единую природу и должны быть отнесены к одной группе – коррупция уже многие годы ведет себя по принципу маятника, переходя от восходящей коррупции к нисходящей и обратно. Бизнес и власть, зная, что маятник скоро качнется в другую сторону, отказываются от долгосрочных планов развития и по очереди набивают себе карманы. В результате Филиппины запаздывают в своем экономическом развитии [Kang, 2002]. Похожая ситуация наблюдалась и в Мексике. После того, как Институционно-революционная партия, правившая на протяжении долгого времени, в 1997 году потерпела поражение в обеих палатах парламента, коррупционные отношения в Мексике были подвержены значительным изменениям. Политическая система стала более демократичной, а коррупция эволюционировала от нисходящей к восходящей форме [Morris, 1999].

В дальнейшем мы будем подробно анализировать причины и последствия лишь двух типов рыночной коррупции: «хищническое государство» и «свободная конкуренция». Первый тип «Эгалитарная контролируемая коррупция» интересует нас в меньшей степени, так как она лишена недостатков, связанных с двумя другими типами рыночной коррупции и с сетевой коррупцией. Она с одной стороны обеспечивает равный доступ к коррупционным услугам, а с другой - не приводит к полной парализации государства и к непосильной финансовой нагрузке на бизнес и общество. По этой причине нам кажется более корректным сравнение сетевой коррупции с рыночной, представленной в формах «свободной конкуренции» и «хищнического государства». Тем не менее, «Эгалитарная контролируемая коррупция» является неотъемлемым элементом нашей классификации коррупции и необходима для более полного описания реальности.

1. существующих классификаций Предложенная нами классификация пересекается с некоторыми другими существующими классификациями коррупции (приложение 1, Таблица 1.1). По ряду оснований, которые были предложены другими авторами, наши формы коррупции не отличаются между собой, поэтому мы не будем останавливаться на них подробно. Мы хотим привлечь внимание лишь к тем основаниям, по которым мы фиксируем отличия.

Рыночная коррупция, во всех трех ее видах, может быть как мелкой – основанной на небольших платежах, так и крупной – основанной на крупных неформальных выплатах.

Понятия мелкая и крупная коррупция не применимы к сетевой форме коррупции, так как «плата» за услуги чиновников может носить нематериальный характер. В результате крайне сложно определить, насколько велика та цена, которую человек платит за коррупционную услугу чиновника.

Рыночная коррупция всегда имеет денежную форму, в то время как сетевая коррупция может как сопровождаться неформальными платежами, так и базироваться исключительно на обмене услугами.

Рыночная коррупция в форме «хищнического государства» и неформальных платежей, так как власти либо не способны сдерживать рост взяточничества, либо заинтересованы в нем. В данном случае имеет место сочетание свободного доступа к коррупции и неограниченного перечня коррупционных услуг. Эгалитарная контролируемая рыночная коррупция не сопровождается высоким уровнем взяточничества, так как власти контролируют коррупционные процессы. Государственные услуги четко делятся на две группы. В меньшую группу входят услуги, которые можно получить коррупционным путем, и доступ к ним либо не ограничен, либо осуществляется по общеизвестным прозрачным принципам. Однако, в большую группу входят услуги, коррупционный доступ к которым закрыт для всех.

«хищнического государства» и «свободной конкуренции» сочетается с системным характером этого явления, в то время как при эгалитарной контролируемой рыночной коррупции коррупционные действия с большей вероятностью будут случайными или институциональными.

Сетевая же коррупция может выступать как в качестве случайного, так и в качестве институционального или системного явления.

Рыночная коррупция может быть как централизованной, так и децентрализованной. В ситуации «хищнического государства», когда коррупционной ренты, более вероятна централизованная коррупция. В ситуации «свободной конкуренции», когда каждое государственное коррупционный доход, более вероятна децентрализованная коррупция.

«Эгалитарная контролируемая коррупция», в свою очередь, плохо децентрализации коррупционных отношений власть не может удержать ситуацию под контролем.

В ситуации сетевой коррупции элиты связаны между собой долгосрочными взаимными обязательствами и активно используют практики перераспределения. Следовательно, сетевая коррупция носит более централизованный характер.

Разделение на нисходящую и восходящую коррупцию не может быть применимо к эгалитарной контролируемой рыночной коррупции и к сетевой форме, так как эти формы коррупции, в отличие от «свободной конкуренции» и «хищнического государства», не предполагают дисбаланс власти.

Коррупция отличается по степени вынужденности. Согласно данному основанию коррупционные действия можно разделить на добровольное участие в коррупции и вымогательство. В первом случае инициатором коррупционного обмена является взяткодатель, а во втором – чиновник. Данное разделение применимо лишь к рыночной коррупции. Причем, в ситуации «хищнического государства» более распространена насильственная коррупция, в то время как при «свободной конкуренции» и «эгалитарной контролируемой коррупции»

люди часто вступают в коррупционные отношения, преследуя собственный интерес. Впрочем, выделенные различия не являются жесткими, так как в большинстве случаев насильственная коррупция сосуществует с добровольной.

Участники сетевой коррупции склонны маскировать наличие утилитарных мотивов в своих действиях, поэтому открытое требование конкретного дара в ответ на предложенный дар здесь маловероятно.

Люди, вступающие в этот вид неформальных отношений, настолько переплетены взаимными обязательствами, что сложно определить, является ли некая услуга ответом на ранее оказанную помощь, или она выступает аналогом взятки и служит стимулом к оказанию новой услуги. Таким образом, инициатора коррупционных отношений определить крайне сложно.

Выделенные нами формы коррупции отличаются по своим последствиям. «Хищническое государство» имеет интегративные последствия для элит [Morris, 1999]. В данном случае элиты выступают как единая команда, связанная системой перераспределения коррупционных потоков, замыкающейся на личности президента. При этом ситуация «хищнического государства» стимулирует отчуждение между властью и обществом. «Свободная конкуренция» ведет к дезинтеграции. Она приводит к ситуации «покупки» государства отдельными частными лицами, что разрушает единство во властной коррупционному пирогу [Morris, 1999]. Сетевая коррупция имеет интеграционные последствия в рамках круга инсайдеров, к которому относятся чиновники, а также их родственники, друзья и знакомые среди представителей общества. Однако, данная форма коррупции способствует дезинтеграции населения по оси инсайдеры – аутсайдеры.

Наиболее благоприятной в этом смысле является ситуация «эгалитарной контролируемой коррупции». Она не приводит к расколу во властной коалиции, не разделяет население на инсайдеров и аутсайдеров, и увеличивает при этом число регламентированных контактов населения с государством.

Таким образом, мы показали, что коррупция представляет собой сложное явление, включает в себя множество элементов, которые связаны между собой. Чтобы понять, как она работает на практике, с учетом страновых различий, нужно проанализировать социальный механизм коррупции, выяснить какие социально-экономические факторы на нее воздействуют, и каковы ее последствия для общества.

Для выяснения этого мы проведем теоретический анализ этого механизма.

Глава 2: Теоретический обзор причин и последствий рыночной и сетевой коррупции 2.1 Политические, экономические и культурные факторы распространения рыночной и сетевой коррупции При попытке провести анализ социально-экономических условий, в большей степени способствующих развитию той или иной формы коррупции, мы столкнулись с проблемой того, что в существующих работах о причинах коррупции авторы не разделяли это явление на качественные составляющие. Чтобы выявить как специфические, так и общие факторы, которые могут влиять на рыночную и сетевую формы коррупции, мы использовали два методологических приема. Первый из них заключался в том, чтобы на основе литературы отобрать те факторы, которые влияют на коррупцию в целом, а затем проанализировать их влияние на обе формы коррупции по отдельности. Это позволило нам выявить общие факторы, которые могут влиять на обе эти формы.

рассматривающего ее сетевую форму. Результатом стало выявление благоприятствующих распространению той или другой форме коррупции. Так как термины «рыночная» и «сетевая» коррупция часто не использовались авторами, то мы ориентировались на выделенные нами ранее подвиды обеих форм коррупции. Для выделения причин рыночной коррупции мы проанализировали литературу, посвященную восходящей и нисходящей коррупции, а также работы, описывающие страны с высоким уровнем неформальных платежей (чем больше людей прибегают к взяткам, тем выше вероятность того, что доступ к коррупционным услугам является открытым). Для анализа внешнего контекста, способствующего распространению сетевой коррупции, мы использовали исследования, фокусирующиеся на таких явлениях как блат, guanxi, отношения патрон-клиент и фаворитизм.

2.1.1. Общие факторы коррупции По мнению многих авторов на коррупцию может оказывать влияние уровень социально-экономического развития страны/региона. Прежде всего, в более развитых странах более эффективные формальные соответственно, более эффективная политическая система с относительно низким уровнем коррупции. В более развитых странах также выше уровень грамотности и образования, что создает условия для формирования культуры с более четким разделением в сознании интересами. Соответственно, в более развитых странах уровень коррупции ниже [Treisman, 2000].

Важным фактором, влияющим на коррупцию, является также политическая стабильность. В ситуации политической нестабильности представители власти имеют неустойчивый статус, их положение нестабильно, а будущее не определено, что обуславливает их настрой на извлечение коррупционной ренты в максимальном объеме [Treisman 2000; Olson, 1993].

Коррупция положительно коррелирует с размером теневой экономики. Участники теневой экономики вынуждены платить взятки, когда их уличают в несоблюдении требований законодательства при ведении экономической деятельности [Dreher, Schneider, 2010].

Аналогичным образом, предприниматели из неформального сектора могут использовать свои связи, чтобы избегать ответственности за ведение теневого бизнеса.

Как следует из литературы, коррупция более распространена в странах с иерархическими религиями и отрицательно коррелирует с протестантским религиозным наследием [Treisman, 2000]. Во-первых, это можно объяснить тем, что в странах, где религиозная традиция базируется на социальной иерархии, ниже уровень доверия к незнакомым (внегрупповое доверие), так как вертикальные связи изначально были относительно более крепкими, чем горизонтальные.

Вне-групповое доверие же формируется на основе большого количества контактов между людьми, равных по своему социальному статусу, но не являющихся близкими друзьями или родственниками [Putnam et al., 1994; La Porta et al., 1999]. По мнению Путнама, высокий уровень доверия к незнакомым облегчает коллективное действие и является основополагающим для формирования ценностей общественного блага, которые необходимы для эффективного государства и снижения уровня коррупции.

Во-вторых, причиной меньшего распространения коррупции в протестантских странах по сравнению со странами с «иерархическими»

основоположником принципа разделения властей, обеспечивающего Протестантизм, как известно, возник как религия, оппозиционная католической церкви, сросшейся с государством. Поэтому протестантская церковь выполняла функции мониторинга над качеством государственного управления и поведением представителей власти. В странах же с «иерархическими» религиями церковь была тесно переплетена с государством, а разделение властей появилось намного позже [La Porta et al., 1999].

2.1.2 Факторы рыночной коррупции Как уже было сказано выше, нисходящая и восходящая коррупция развиваются при дисбалансе власти между государством и обществом.

Для рыночной коррупции характерна ситуация естественного экономического отбора, когда сильная сторона побеждает слабую. Это в ограничивают власть бизнеса и государства, поэтому победителя, который «забирает все», быть не может. Таким образом, можно сказать, что рассматриваемые нами две формы рыночной коррупции во многом возникают вместо институтов.

В случае коррупции в условиях «свободной конкуренции» слабо экономическими и политическими изменениями, происходящими в странах с переходной экономикой. В «хищнических государствах»

слабость институтов является не следствием бурных политических процессов, а результатом рационально спланированной политики лидера государства [Robinson, 2001]. Это характерно в первую очередь для африканских государств, в той или иной степени авторитарных, где режимам не хватает легитимности, где часто присутствует этнический политическую активность. В данной ситуации правящие элиты чувствуют себя крайне неуверенно. Они опасаются стимулировать экономику, инвестировать в образование населения и создавать транспортную инфраструктуру, объединяющую страну, так как это сплоченного среднего класса, способного составить им оппозицию.

Поэтому авторитарные политические лидеры предпочитают тактику хищнического государства, нацеленную на изымание коррупционной ренты и на ослабление общества. Подобная стратегия предотвращает появление и развитие общественных институтов, способных ограничить власть правящих политических элит.

государства является Заир при президенте Мобуту [Evans, 1989]. Эванс описывает ситуацию, когда сам лидер страны и 50 человек его ближайшего окружения извлекали коррупционный доход из всего остального населения. Государство не в состоянии было вести себя независимо, так как все государственные решения были выставлены на продажу для бизнеса. Одним из основных выводов автора является то, что причиной коррупции в данном случае стала не избыточная бюрократических институтов, выделяемых Вебером. При этом лидер государства всячески препятствовал модернизации общества. В частности, инвестиции в инфраструктурные проекты он считал крайне опасными, так как они могут привести к объединению населения и к появлению очагов оппозиции. Заир при Мобуту можно считать типичным примером страны с нисходящей коррупцией. Хищническое государство – это не бюрократическая система, отличающаяся характеризующийся непоследовательной политикой и некомпетентной бюрократией [Luiz, 2000: 236, 237].

политические и экономические изменения в условиях неразвитой институциональной среды. В развивающихся государствах практически любая модернизационная мера в той или иной степени провоцирует рост рыночной коррупции. Например, приватизация в странах Африки, проводимая под давлением Запада, обернулась резким ростом объема взяток. То же самое произошло, когда по требованию западных доноров африканские экономики стали более открытыми. Местные власти получили дополнительный коррупционный доход от западных компаний бюрократических процессов [Harrison, 1999].

Отдельные модернизационные меры, такие как демократизация и либерализация на начальном этапе могут быть причинами развития рыночной коррупции. Демократизация предполагает более активное участие граждан в социально-экономической и политической жизни страны, а также более частую ротацию элит. Все эти факторы создают дополнительные стимулы для представителей общества участвовать в коррупционной деятельности. При переходе к демократии политики заинтересованы открывать доступ к коррупционным услугам как можно большему количеству людей, так как это позволяет им обеспечивать финансирование собственной избирательной кампании [Johnston, 2009].

Проблема молодых демократий заключается в том, что в них одни демократические черты, такие как общественная активность и конкуренция за власть, развиваются быстрее, чем другие, такие как законность и подотчетность [Morris, 2009: 9].Ученые доказали с помощью количественных данных, что связь между коррупцией и демократией действительно не линейна [Montinola, Jackman, 2002] и имеет U – образную форму.

Рыночная коррупция может развиваться вследствие экономической либерализации. Либеральная экономическая политика ведет к росту поляризации общества, возрастанию имущественного неравенства. В результате появляется новый социальный слой, обладающий большими финансовыми ресурсами, которые могут быть использованы коррупционным путем для того, чтобы влиять на государственные решения и получать дополнительные привилегии [Johnston, 2009: 16;

Yong-Sung, Khagram, 2005]. Иными словами создается ситуация, когда новые элиты пытаются получить доступ к политической системе с помощью такого универсального средства, как деньги, что характерно для рыночной формы коррупции.

Смена элит часто сопутствует росту рыночной коррупции.

экономическую систему является одной из основных функций неформальных платежей [Huntington, 1968]. В странах с переходной экономикой, для которых типична ситуация «свободной конкуренции», смена элит представляет собой масштабный процесс, охватывающий как политическую, так и экономическую сферу. В авторитарных «хищнических государствах» смена элит может носить локальный характер и выражаться, например, в новой бизнес активности.

Например, в Заире реальный объем ВВП в три раза выше официального [Verhaegen, Vale, 1993], неформального предпринимательства. Мелкий неофициальный бизнес пользуется большими преимуществами, особенно по сравнению с фирмами формального сектора, прибыль которых постоянно становится объектом легальных и нелегальных притязаний правящей элиты. То, что эта мелкая буржуазия расцвела в период правления диктатора Мобуту [Clark, 1998], Шатцберг считает закономерным процессом [Schatzberg, 1988], так как неформальная экономика растет из-за слабости государства. Если бы государственные чиновники не были столь коррумпированы, они бы не позволили беспрепятственно действовать фирмам, занимающимся контрабандой кофе, слоновой кости, золота и т.д [McGaffey, 1983]. В Заире же, например, ситуация такова, что любой мелкий представитель власти готов нарушить свои профессиональные обязательства за небольшое вознаграждение. Например, каждый слуга закона, обладающий оружием, может одолжить свой пистолет любому охотнику на слонов, если последний пообещает ему поделиться добычей [McGaffey, 1983].

способствует появлению в Заире новых предпринимателей, в меньшей степени связанных с государством. По мнению же исследователей, именно эта новая буржуазия, использующая преимущества черного рынка, может стать локомотивом экономического развития страны [Depelchin, 1989].

Сильные авторитарные режимы, способные подавлять любого рода неконтролируемую активность снизу, как правило, характеризуются более низким уровнем коррупции, что находит свое отражение в Uобразной форме связи между демократией и коррупцией [Montinola, Jackman, 2002].

Страны с рыночной коррупцией, для которых характерны слабые институты и быстрые социально-экономические изменения, отличаются также более высоким уровнем насилия. Насильственные действия провоцируются появлением новых игроков, а также обострением межэтнических и национальных конфликтов ввиду слабости государства [Villarreal, 2002]. В результате в странах с высокой рыночной коррупцией растет ощущение незащищенности среди населения, которое в свою очередь еще больше провоцирует взяточничество.

Подобная ситуация наблюдалась в России в 90-годы, когда люди массово платили взятки с целью защитить себя от преступности, от наездов криминальных структур, от притязаний коррумпированных чиновников и от преступлений по заказу конкурентов [Harper, 1999].

Важную роль в формировании и росте рыночной коррупции играют культурные факторы. Существует теория о том, что эта форма коррупционных отношений более распространена в странах, где чиновники имеют низкий социальный статус [Granovetter, 2007].

Рассуждения Грановеттера базируются на наблюдении антропологов о том, что принять взятку – это значит признать свой более низкий статус.

Это примерно то же самое, как принять чаевые. Человек, предлагающий другому человеку взятку, дает ему тем самым понять, что он считает его ниже по статусу. Таким образом, согласно идее М. Грановеттера, взяткополучателей чаще всего оказывается ниже статуса взяткодателей (у Грановеттера в роли взяткодателей выступают предприниматели).

Таким образом, рыночная коррупция формируется совокупностью факторов, которые, хотя и могут различаться в разных странах, однако имеют свою специфику, связанную с относительно быстрыми переменами в обществе, которые, как правило, вызваны экономической или политической либерализацией в условиях слабых институтов, прежде всего государства.

2.1.3. Факторы сетевой коррупции С целью изучить особенности социально-политического контекста, способствующего распространению сетевой коррупции, мы решили сфокусироваться, прежде всего, на условиях для возникновения патронажных отношений. Наш выбор обусловлен тем, что патронажные отношения встречаются во многих обществах, и предпосылки для их возникновения достаточно хорошо описаны в литературе. Безусловно, такие понятия как «блат» и «guanxi» включают в себя большее количество практик, связанных с сетевой коррупцией, но у них есть один большой недостаток: они описывают специфические явления конкретных стран Китая и России. Так как изучение российских и китайских реалий не может дать нам полной картины социальнополитических условий, стимулирующих сетевую коррупцию, мы решили опираться на них в нашем анализе, но не делать на этом основной фокус исследования. Патронажные отношения включают в себя относительно большое количество практик, относящихся к блату и «guanxi», которые предполагают обмен между людьми с разными социальными статусами. Кроме того, отношения патрон-клиент охватывают такие понятия как фаворитизм, кронизм и непотизм, так как все они основаны на перемещении ценных ресурсов от покровителя к протеже.

Основной предпосылкой развития патрон-клиентских отношений является наличие заметного неравноправия между членами общества в распределении власти, в статусных позициях и в контроле над ресурсами, которое воспринимается как легитимное [Scott, 1973]. В странах, где отношения между обществом и государством основаны на патрон-клиентских сетях, основные ресурсы сосредоточены у властных элит. Представители общества же воспринимают власть как удаленную, безликую, если не враждебную силу, принимающую решения, от которых зависит их собственное благополучие и благополучие их семьи [Boissevain, 1966; Mullan, 1961]. Они используют патронажные сети для того, чтобы иметь возможность влиять на власть. Однако, несмотря на свое доминирующее положение, власть не обладает достаточным количеством ресурсов, чтобы полностью контролировать общество.

Предпосылка о том, что власть одной стороны не может быть настолько сильной, чтобы обеспечить чисто командные отношения [Scott, 1973], является необходимым условием для формирования патрон-клиентских отношений. В противном случае у патрона просто не было бы стимулов, чтобы тратить усилия на поддержание патронажных сетей. Наличие механизмов, уравновешивающих влияние власти и общества с целью не допустить однозначного доминирования одного из игроков, является важной характеристикой условий для возникновения патронажных отношений.

Патронажные сети могут развиваться в феодальных обществах, в патримониальных бюрократических режимах, а также в индустриальных системах [Lemarchand, Legg, 1972]. На сегодняшний день классические феодальные отношения, господствовавшие в Западной Европе в средневековье, уже стали достоянием истории. Существующие сегодня развивающиеся общества не могут с полным правом считаться феодальными, так как в них отсутствуют такие системно-важные элементы как крупное частное землевладение, крепостное право, индустриальных системах патронажные сети хотя и присутствуют, но они не являются основным способом регулирования отношений между властью и бизнесом. Таким образом, патримониальные государства, основанные на патронажных сетях, являются на сегодняшний день наиболее типичным примером стран, где преобладает сетевая коррупция.

Исходя из этого, мы решили более подробно остановиться на патримониального государства детально разработал М. Вебер. Согласно его определению, патримониализм является особой формой властвования, когда правитель осуществляет управление государством как своей частной собственностью [Weber, 1978]. Патримониализм политических систем. В этом смысле не стоит путать патримониализм с авторитаризмом, который представляет собой особый политический режим, противоположный плюралистической демократии.

Патримониальные черты правления могут присутствовать в любой точке континуума от демократии до авторитаризма, то есть они могут быть совместимы с любыми режимами [Roth, 1968].

определению патримониализма, выделяет следующие черты данного стиля правления [Фисун, 2007] 1) политический центр отделен и независим от периферии. Он концентрирует политические, экономические и символические ресурсы власти, одновременно закрывая доступ всем остальным группам и слоям общества к этим ресурсам, не давая обществу контролировать их;

2) государство управляется как частное владение (патримониум) правящих групп — носителей государственной власти, которые приватизируют различные общественные функции и институты, делая их источником собственных частных доходов;

3) этнические, клановые, региональные и семейно-родственные связи не исчезают, а воспроизводятся в современных политических и экономических отношениях, определяя способы и принципы их функционирования.

На сегодняшний день, формы патримониализма, основанные на традиционной легитимности и наследственности власти уходят в прошлое. Все большее распространение сегодня получают современные формы патримониализма, предполагающие «персональное правление на основе лояльности, которая не требует веры в уникальные личные качества правителя, а внутренне связана с материальными стимулами и вознаграждениями» [Roth 1968: 196]. Неопатримониальные черты правления присутствуют во многих постколониальных государствах Азии и Африки, а также в постсоветских государствах, в том числе и в России.

Основой всех патримониальных государств являются патронажные отношения. При этом они имеют свои особенности по сравнению с аналогичными отношениями в развитых индустриальных обществах.

Они заключаются не только в степени распространения данного феномена, но и в том, что в индустриальных государствах дисбаланс власти между патроном и клиентом крайне мал, поэтому разницу между ними порой сложно установить. Не менее важное отличие состоит в том, что в традиционных патримониальных обществах, патрон, как правило, один (правитель). Его власть распространяется на более низкие уровни с помощью так называемых «брокеров», то есть людей, являющихся клиентами по отношению к патрону, и патронами по отношению к патримониальных обществах и развитых индустриальных государствах патронов может быть много и они не обязательно являются представителями власти. Это могут быть, например, успешные бизнесмены или руководители влиятельных некоммерческих организаций [Lemarchand, Legg, 1972].

отношениями при патримониализме и при феодализме. Одно из них заключается в том, что патримониальные системы, в отличие от феодальных, управляются с помощью чиновников, назначаемых правителем и подотчетных ему. По этой причине в патримониальных государствах не унаследованный статус феодала, а лишь назначение на должность является предпосылкой для установления патронажных патримониальном бюрократическом государстве являются клиентелистские практики в Советском Союзе. Главным основанием для вступления в патронажные отношения там был предыдущий опыт совместной работы, в то время как в других обществах это могло быть общее место рождения, обучение в одной школе или ВУЗе, принадлежность к одному и тому же клану или религии. В Советском Союзе позиция человека в бюрократической иерархии определяла его статус и вознаграждение в патронажной сети [Fortescue, 2010].

Таким образом, пример современных индустриальных бюрократий, а также патримониальных государств показывает, что сетевая коррупция в отличие от рыночной, может существовать параллельно с бюрократическими институтами. Патронажные сети придают гибкость административного аппарата под нужды простых людей, у которых нет других возможностей влиять на государственные решения [Campbell, 1964: 247].

распространение в таких патримониальных бюрократиях, как Советский Союз и Китай. Эти два государства, несмотря на разные культурные традиции, являются единственными, где для описываемого нами феномена существуют отдельные понятия, такие как «блат» и «guanxi».

Коммунистическое прошлое обеих стран, безусловно, дополнительно стимулировало распространение в них сетевой коррупции. Наряду с монополизацией ресурсов со стороны государства свойственной многим патримониальным режимам, для коммунистической системы были характерны неэффективная перераспределительная система и обесценивание денежных отношений [Ledeneva, 1998].

Развитие патронажных отношений именно в государствах с патримониальными чертами правления не случайно. Антропологи утверждают, что патронажные сети являются обязательным, хотя и не достаточным условием возникновения централизованного иерархического государства. Как пишет Люси Майр «клиентелизм – это тот зародыш, из которого потом вырастает государственная власть»

[Mair, 1961]. Этот вывод она делает на основе анализа социальных отношений в традиционном обществе, разделенного на семьи и кланы.

Майр говорит о том, что в подобных условиях лидер, желающий объединить страну, вынужден искать себе поддержку среди людей, которые в первую были бы лояльны ему, а не своей семье или клану. И именно для этого ему необходимы патронажные сети, которые скрепляют общество поверх традиционных связей [Mair, 1961].

Лемарчанд и Легг, предприняли попытку оспорить это мнение, предложив, что развитие клиентелизма было не причиной, а наоборот следствием появления централизованных государственных структур. По их мнению, после того, как в результате ряда социально-экономических изменений некой доминантной группе удалось получить монопольный контроль над избытком товаров потребления, они стали развивать патронажные сети с целью еще больше укрепить свою власть [Lemarchand, Legg, 1972].

Существует и еще ряд работ, где показано, что патронажные сети являются универсальным инструментом патримониальных режимов и служат для поддержания централизованной власти. В данном случае патрон осуществляет управление через политических брокеров на местах, с которыми он поддерживает личные доверительные отношения и в чьей лояльности он уверен. Этим методом часто пользовались европейские чиновники, желающие поддержать свою власть в удаленных африканских колониях [Lemarchand, 1972]. Создание патронажных сетей стало также основной стратегией консолидации власти советского генсека Леонида Брежнева. С момента своего вступления в должность и на протяжении всего срока правления государственные должности как в сфере формулирования политики, так и в области ее применения. Далее через разветвленную сеть коммунистической партии патронажные отношения распространялись на периферию [Willerton, 1987].

Государства с централизованной властью и более сильными бюрократическими институтами имеют возможность осуществлять более эффективный антикоррупционный контроль. Однако он затрагивает главным образом рыночную коррупцию, которую значительно легче обнаружить. Если при этом институциональные условия не меняются в лучшую сторону, то широкое распространение может получить сетевая коррупция.

Если рыночная коррупция часто является следствием социальных существующую систему, то сетевая коррупция не предполагает быстрой смены элит и часто является признаком стабильности. Если она и отражает некую социальную мобилизацию, то лишь в скрытой форме.

мобильности внутри существующих сетей [Lemarchand, Legg, 1972: 157] и обеспечивают постепенную подпитку системы за счет новых людей.

При этом они не приспособлены для быстрой ротации элит. Массовый приход новых игроков, напротив, разрушает клиентелистские сети. Это хорошо показывает Скотт на примере государств Юго-Восточной Азии [Scott, 1972]. Он описывает ситуацию смены элит в результате череды значимых политических и экономических изменений. Среди них:

возникновение колониальных государств, экспортный бум и дифференциация экономик, депрессия 1930-х годов, японская оккупация и, наконец, образование независимых государств. В период колониального правления большое значение приобрели внешние ресурсы, которыми распоряжались новые патроны и которые не были подконтрольны старым локальным лидерам. Данная тенденция сохранилась и в период независимости. Школьное обучение, сельское хозяйство, банки, работа в государственном секторе – все это теперь контролировалось несколькими конкурирующими между собой патронами. В результате появления новых элит, патронажные отношения «стали более монетизированными, калькуляция выгод и издержек - более явной, а отдача от отношений стала более важна, чем сохранение самих отношений» [Scott, 1972].

Следует заметить, что коррупция в любом своем проявлении является отражением некой социальной мобилизации и не может развиваться в обществах, где люди либо полностью удовлетворены своим положением, либо ведут себя крайне пассивно. Сетевая коррупция в данном случае не является исключением [Lemarchand, Legg, 1972: 162]. Однако в ситуации сетевой коррупции, в отличие от стран с распространенной рыночной коррупцией, социальная мобилизация достигает значительно меньших масштабов и носит не явный, а скрытый характер, Например, в Советском Союзе причиной социальной мобилизации стало изменение ценностных установок. Как пишет А.Леденева, одной из важных предпосылок распространения практик блата стало то, что люди во многом начали ориентироваться на западные образцы потребления, но при этом у них не было формальных инструментов, чтобы приблизиться к этим стандартам [Ledeneva, 1998].