«Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического развития с позиций вероятностно-смыслового подхода (на примерах российской историографии) ...»

Российская Академия наук

Уральское отделение

Институт истории и археологии

На правах рукописи

Дука Олег Геннадьевич

Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического

развития с позиций вероятностно-смыслового подхода

(на примерах российской историографии)

Специальность 07.00.09 – «Историография, источниковедения и методы исторического исследования»

(исторические науки) Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук Научные консультанты:

действительный член РАН В.В. Алексеев доктор философских наук, профессор В.И. Разумов Екатеринбург – Содержание Глава I. Теоретические основы вероятностно-смыслового подхода

1.1. Историческая действительность как историко-эпистемологический феномен.

Теории и концепции исторического процесса как знаковые смысловые системы

1.1.1. Свойства исторической действительности как эпистемологического феномена.

1.1.2. Специфика историко-эпистемологического подхода к изучению исторической действительности

1.1.3. Теории и концепции исторического процесса как семиотические системы

1.1.4. Динамическая модель семиотической системы Ю.М. Лотмана

Рис. 1

Выводы

1.2. Семантика теорий и концепций исторического процесса с позиций герменевтики

1.2.1. Проблема понимания в научно-познавательной деятельности

1.2.2. Концепции понимания А.Л. Никифорова, Н.С. Автономовой и В.У. Бабушкина

Выводы

1.3. Вероятностно упорядоченный характер исторического знания. Методы познания исторических явлений и процессов, имеющих вероятностную природу

1.3.1.Вероятностно упорядоченный характер исторического знания

1.3.2. Вероятностные логики в гуманитарном знании. Логика В.В. Налимова

Выводы

Заключение по первой главе

Глава 2.Историческое познание с позиций вероятностно-смыслового подхода

2.1. Распознание объектов истории с помощью эпистемологических образов

2.1.1. Сущность и содержание эпистемологических образов

Рис. 2

2.1.2. Роль эпистемологических образов как фильтров предпочтения в процессе исторического познания

Выводы

2.2. Содержательные структуры эпистемологических образов как фильтры предпочтений............ 2.2.1.Эпистемологический образ научной рациональности

2.2.2. Эпистемологический образ научной истины

2.2.3. Эпистемологический образ исторического времени

2.2.4. Эпистемологический образ исторического пространства

2.2.5. Эпистемологический образ исторического процесса

Выводы

Заключение по второй главе

Глава III. Анализ классических теорий и концепций исторического процесса с позиций вероятностно-смыслового подхода

3.1. Общая характеристика классических теорий концепций исторического процесса.

Формационная, цивилизационная и структуралистская логико-семиотические подгруппы........... 3.1.1. Общая характеристика классических теорий и концепций исторического процесса

3.1.2. Формационная подгруппа. Традиционная советская марксистская концепция истории России

3.1.3. Цивилизационная подгруппа. Концепция Л.И. Семенниковой

3.1.4. Структуралистская подгруппа. Социокультурная теория российской истории А.С.

Ахиезера

Выводы

3.2. Позитивистская логико-семиотическая подгруппа. Внесистемные теории и концепции........... 3.2.1.Позитивистская подгруппа. Концепция истории России как общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта Л.В. Милова.

3.2.2. Внесистемные классические концепции истории России

Выводы

Заключение по третьей главе

Глава IV. Неклассические теории и концепции исторического процесса с позиций вероятностно-смыслового подхода

4.1. Неоформационная, неоцивилизационная и клиометрическая логико-семиотические подгруппы

4.1.1. Общая характеристика неклассических теорий и концепций исторического процесса................. 4.1.2. Неоформационная подгруппа. Теория Л.Е. Гринина

4.1.3. Неоцивилизационная подгруппа. Цивилизационная концепция И.Г. Яковенко

4.1.4. Клиометрическая подгруппа. Теория институционального развития народного хозяйства О.Э. Бессоновой

Выводы

4.2. Модернизационная и социогенетическая логико-семиотическая подгруппы.

Внесистемные концепции

4.2.1. Модернизационная подгруппа. История России с позиций теории модернизации

4.2.2. Социогенетическая подгруппа. Полициклично-генетическая теория Ю.В. Яковца

4.2.3. Внесистемные теории и концепции. Историко-хронологическая концепция А.Т.

Фоменко и Г.В. Носовского

Выводы

Заключение по четвертой главе

Глава V. Вероятностно-смысловой анализ постнеклассических теорий и концепций исторического процесса

5.1. Общая характеристика постнеклассических теорий. Синергетическая, биосферноноосферная и эволюционно-энергетическая логико-семиотические подгруппы

5.1.1. Общая характеристика постнеклассических теорий

5.1.2. Синергетическая подгруппа постнеклассических теорий

5.1.3. Биосферно-ноосферная логико-семиотическая подгруппа

5.1.4. Эволюционно-энергетическая логико-семиотическая подгруппа постнеклассических теорий и концепций

Выводы

5.2. Информационная и глобалистская логико-семиотические подгруппы

5.2.1. Информационная логико-семиотическая подгруппа

5.2.2. Глобалистская логико-семиотическая подгруппа

Выводы

Заключение по пятой главе

Глава VI. Вероятностно-смысловая концепция исторического процесса: опыт конструирования

6.1. Основные этапы становления исторических теоретических систем. Качественный анализ и содержательное моделирование

Выводы

6.2. Содержательно-генетическая логика концепции

Рис. 9

Рис. 13

Выводы

Заключение по шестой главе

Заключение

Библиографический список

Актуальность исследования вызвана, в первую очередь, метаморфозами науки и интеллектуальной культуры на рубеже веков воздействие на развитие исторических исследований. В результате исторической науки проявляют себя две противоположные тенденции.

С одной стороны, вполне очевидно усиление стремлений к интеграции различных областей научных знаний. Системный подход и синергетика положили начало очередному этапу в выработке общенаучного аппарата. Если во второй половине ХХ века эти тенденции выразились в основном в кибернетике, в точных и технических науках, то на рубеже веков в интегративные процессы все сильнее «втягиваются» области гуманитарного знания.

интеллектуальной культуре. Отсюда – актуальность проблемы достижения понимания, согласований между различными научными выработке единого «дисциплинарного языка», логики законов, то есть исторической науки.

Рассмотренные выше тенденции очень ярко проявляют себя в десятилетия ее развития, во многом обусловлен не только начавшейся в годы перестройки среди историков переоценкой ценностей и усвоением других, альтернативных традиционной советской концепции истолкований истории.

Этому способствовала сама специфика перестроечного и постперестроечного периодов истории нашей страны, насыщенных историческими событиями, неоднозначных по своим последствиям – непосредственным и долговременным. Неоднозначные оценки породила и обильная новая информация об историческом прошлом, ставшая доступной для исследователей в это время. Следует помнить, что такая информация активно воздействовала на историческое сознание, делая его существенным фактором исторического процесса.

современного этапа развития отечественной исторической науки, которые порождены противоречиями между тенденцией к усилению интеллектуальной культуры и все более осознаваемой историками необходимостью разработки универсального когнитивного аппарата, позволяющего историческими событиями периода развития нашей страны, обилия новой информации об историческом прошлом;

исторической действительности с учетом множеств теоретических систем, по-разному ее выражающих;

– осуществить интеграцию истории с другими науками.

Кроме этого тяготение к научному плюрализму удачно дополняется интересом историков к работам в области синергетики, системного подхода, общенаучных знаний.

Направление наших поисков в указанном направлении было подсказано анализом познавательной ситуации в современной отечественной исторической науке. Он показывает, что на рубеже веков и тысячелетий ее образ существенно изменился. Классические кумулятивистские представления о движении научного знания сменяются представлениями о противоборстве и взаимовлиянии различных исследовательских программ. Отсюда – стремление превратить понимание в универсальную методологическую процедуру, а это актуализирует ее сопряжение с интерпретацией семантики понятий и категорий.

Отсюда же – обращение к идеям и методам герменевтики – учения о понимании. В духе философской герменевтики мы рассматриваем историческую действительность как семиотическое образование, а теории и концепции исторического процесса – как смысловые структуры, интерпретации смысла истории.

В философии и гуманитарных науках в употреблении понятия смысла сложились две традиции. Согласно одной из них смысл используется как синоним понятия значения. Согласно другой традиции он рассматривается как концептуальная оппозиция значения, указывающая на замысел, задачу, интенцию автора высказывания, на неязыковой контекст, ситуацию употребления знака [187, с.10, 12, 26]. В нашем исследовании понятие смысла трактуется в духе второй из указанных традиций – как субъективная ценностная значимость, определяемая через более широкий контекст, интенцию и энтелехию автора высказывания [187, с.26, 73, 115, 121, 122, 394].

Вместе с тем обращение к логико-семантической трактовке смысла восходящей к Г. Фреге потребовало обратить внимание на знаково-символьную природу истории, а следовательно – выйти на уровень ее семиотического представления.

Истолкование исторической действительности как базового текста, а теорий и концепций исторического процесса – как его интерпретаций привело нас к представлению о теориях и концепциях как о знаковых структурах, смысловое содержание которых может быть проанализировано с помощью методов семиотики – науки о знаковых системах.

Семиотический же анализ смыслового содержания теорий и концепций показал, что в формирующейся новой исторической теории, не имеющей еще полной и цельной интерпретации, всегда имеются понятия, не связанные однозначно с исследуемыми объектами.

случайными ошибками отдельных исследователей, а с самой природой исторического познания, объекты которого недостаточно однозначны и определенны. Кроме того, научная картина мира определенные ее фрагменты приходится заново переосмысливать и истолковывать. Нельзя не учитывать и такой фактор, как воздействие на интерпретацию истории мировоззренческих установок исследователей, их социальных интересов и политических пристрастий. Все это дало нам основание охарактеризовать теории и концепции исторического процесса как вероятностно упорядоченные смысловые структуры, в исследовании которых нужно прибегать к особым, вероятностным методам.

Понятие вероятности имеет много смысловых оттенков. Оно характеризуется через категории действительности и возможности, необходимости и случайности, сущности и явления [308, с.162-169]. В нашем же исследовании оно определяется через категорию научной истины и используется в логическом смысле – как степень правдоподобия, подтверждения гипотез в условиях неполноты и неполной достоверности информации.

Вероятностные методы исследования давно используются в исторических исследованиях. Речь идет, прежде всего, о методах статистического анализа. Но вероятностные методы всегда использовались специалистами как вспомогательные, т.к. смысловые структуры исторических теорий и концепций не интерпретировались как семиотическая реальность, подчиняющаяся вероятностным закономерностям.

В диссертации предпринята попытка использовать при анализе смыслового содержания анализируемых теорий и концепций вероятностные методы исследования как основные, развивая их как инструментарий историографических исследований.

Уяснению вероятностной в эпистемологическом отношении природы исторических знаний способствовало изучение трудов специалистов в области методологии, когнитивной психологии, теории распознавания образов, гомеостатики. Разработанная нами на основе синтеза идей семиотики, герменевтики, вероятностной логики, когнитивной психологии, теории распознавания образов, гомеостатики технология историографических исследований получила название вероятностно-смыслового методологического подхода.

Проблема исследования: возможно ли в условиях современного методологического плюрализма, гносеологического релятивизма, рассогласования множества историографических систем и слабой проработанности когнитивных проблем современной историографии создание универсального когнитивного аппарата, позволяющего разработать обобщающую концепцию исторического процесса, соответствующую современной, постнеклассической парадигме научного мышления?

Определение проблемы позволило сформулировать тему исследования: «Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического процесса с позиций вероятностно-смыслового подхода (на примерах современной российской историографии1).

Историография проблемы исследования. Вопрос о разработке универсального когнитивного аппарата фактически стоял перед отечественными историками уже в 1970-80-е годы.

Конечно, в советский период, в условиях идеологического и теоретического монизма, форма постановки этого вопроса была иной, чем в наши дни. Единственным методом советской исторической науки выступала теория общественно-экономических формаций.

Другие методологические подходы объявлялись вульгарными или когнитивного научного аппарата – аппарата формационного подхода.

В середине 1970- 80-х годах вышли работы Г.А. Антипова [19], М.А. Барга [32], В.А. Дьякова [116], Н.А. Ерофеева [120], Е.М.

Жукова [122], В.В. Иванова [131], Г.М. Иванова, А.М. Коршунова и Ю.А. Петрова [133], В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзона [156], И.Д.

монография под редакцией Ю.В. Бромлея, М.П. Кима и И.И Минца [142], диссертационные исследования Н.М. Дорошенко [113], М.П.

Завьяловой [124], А.В. Белова [37], С.В. Грицюка [95], Т.М. Лариной [181] и др.).

специфических методологических проблем исторической науки: 1) ее предмет и место в системе других наук; 2) вопрос о закономерностях исторического развития; 3) проблема смысла истории; 4) вопрос о истинности результатов исторического познания; 5) о системе Понятие «историография» имеет несколько смысловых значений. Первое из них – совокупность работ, посвященных какой-либо теме, проблеме или вопросу (например, историография Великой Отечественной войны). Второе смысловое значение – совокупность работ, написанных в определенный период (например, историография 1920-х годов). Третье смысловое значение – категорий исторической науки; 6) о понятии исторического факта; 7) о социологических понятий и методов в историческом исследовании; 9) фактического материала. Как видим, половина из названных вопросов исторической науки.

Этой проблеме посвящаются и специальные исследования. В их Шмакова [355], сборник статей «Категории исторических наук» (Л., 1988) [155].

Если работу Е.М. Жукова и коллективную монографию под редакцией Ю.В. Бромлея, М.П. Кима и И.И Минца отличает традиционализм, то монографии Г.А. Антипова, М.А. Барга, И.Д.

формационного подхода. И это не случайно.

Время издания этих работ – вторая половина 1980-х годов, когда в стране постепенно утверждался идеологический плюрализм. В обстановке свободы выбора идеологических и методологических ориентиров авторы методологических исследований, оставаясь на когнитивный аппарат методами и терминологией, заимствованными из других методологических подходов.

Такой подход во многом стимулировали издания в во второй половине 1980-х – начале 1990-х годов работ М. Блока, Ф. Броделя, Г.-Х. Гадамера, К. Гемпеля, Р. Дж. Коллингвуда, К. Поппера, А.

Тойнби, П.А. Сорокина, Л. Февра, К. Ясперса и других видных представителей западной философии и методологии истории.

история исторической науки. В данном случае понятие «историография» употребляется во втором его смысловом значении.

Так, в работе И.Д. Ковальченко заметно влияние позитивизма с его ориентацией на превращение истории в точную науку путем количественных методов. В постановке и решении методологических проблем, рассмотренных в монографии Г.А. Антипова, сказывается влияние феноменологического подхода, а в работах М.А. Барга и Б.Г.

Могильницкого – методологии М. Вебера.

В программной же статье А.Я. Гуревича, опубликованной в 1988 г. [108], провозглашается полный разрыв с марксизмом и переход на позиции «новой исторической науки», сформировавшейся под влиянием идей неокантианства, М. Вебера, Р. Дж. Коллингвуда, Б.

Кроче, идеологов «школы «Анналов».

формационный подход подвергся серьезной критике. Оппоненты указывали на то, что будучи созданным на базе обобщения формационный подход игнорировал существенные цивилизационные характеристики других регионов. Самым же слабым его местом была концепция коммунистической формации – «счастливого финала человеческой истории» [318, c.125].

Под влиянием критики сторонники формационного подхода осуществили его модернизацию. Появились неоформационные теоретические системы, в которых подверглись пересмотру многие постулаты традиционной теории. Среди них – концепция “культурных кодов” К.М. Кантора [149, 150], социологическая теория Л.Е. Гринина [91-94], концепция исторического процесса И.А. Гобозова [85, 86] и др.

Модифицированный формационный подход стал одной из макротеорий исторического процесса, которой придерживается часть российских историков. Но его когнитивный аппарат не стал общепризнанным в научном сообществе.

постсоветский период появились десятки статей и монографий отечественных историков, в которых исследуются цивилизационные, т.е. инвариантные характеристики российского общества, определяющие его своеобразие [См., например, 1, 141, 314]. Но когнитивный аппарат цивилизационного подхода также не стал общепризнанным, т.к. в ходе исследовательской практики выяснилась его ограниченность. Так, слабым местом цивилизационнных концепций является объяснение динамики развития цивилизации.

Размыты смыслообразующие понятия цивилизационного подхода – «ментальность», «менталитет», «тип культуры» [84, с.104].

Эти недостатки присущи и аппарату модифицированных цивилизационных концепций, созданных последователями “школы “Анналов” и исторической антропологии.

В последние годы отдельные историки стали высказывать цивилизационного подходов [84, с.102; 343, с.8]. Но сравнительный анализ ценности и плодотворности этих подходов не привел к созданию синтетической макротеории, воплощающей их достоинства и лишенной присущих им недостатков.

Во второй половине 1990-х годов появились исследования по истории России, написанные с позиций теории модернизаций, составляющей серьезную конкуренцию формационному и цивилизационному подходам. Это: работы В.В. Алексеева [7-9], К.И.

Зубкова [129], Б.Н. Миронова [214], В.А. Красильщикова [161], Н.Ф.

Наумовой [239], И.В. Побережникова [269-270], коллективные монографии «Модернизация в России» (М., 1994) [217], «Опыт российских модернизаций в XVIII-XIX вв.” (М.,1999) [255] и др.

Разделяя мнение сторонников теории модернизации об “эластичности” ее языка по отношению к эмпирической реальности [255], отметим все же, что на роль универсального когнитивного аппарата он претендовать не может, так как создан для изучения процессов перехода традиционного общества к индустриальному, которые охватывают не всю историю России.

Реальным претендентом на роль исторической макротеории выступает историческая синергетика. Общие теоретические основы синергетики разработаны в трудах И. Пригожина и И. Стенгерс [274Г. Хакена [318, 345], Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова [162-164] и др. Идея саморазвития, лежащая в основе синергетики – универсальная по своей сущности: все социальные системы – саморазвивающиеся.

методологическая традиция. Решающее значение в ее становлении имеет наличие проработанной технологии исследования, адаптированной к специфике истории. Начало ее разработки положили исследования С.Г. Гомаюнова [84] и др. Но до завершения этой работы еще далеко. Следовательно, аппарат становящейся исторической синергетики также не может стать универсальным когнитивным аппаратом исторической науки.

Не может стать таковым и аппарат других методологических подходов – веберовского, неопозитивистского [См., например, 213, 241 242, 268,] и др..

В принципе анализ логико-содержательной структуры одной самодостаточной теоретической системы (например – теории общественно-экономических формаций) нельзя провести с помощью понятийного аппарата любой другой такой же самодостаточной системы (например – теории цивилизации) без существенного искажения смысла. Описать теории и концепции сходным образом, не искажая их смыслового содержания, можно с помощью метаязыка – языка методологического подхода, с позиций которого все теории и концепции выступают как равнозначные объекты.

Предпосылки для создания такого языка сложились в смежных с историей отраслях научного знания – семиотике, герменевтике и вероятностной логике. Работы в этих и сопредельных с ними областях научных знаний стали теоретическими предшественниками настоящего исследования.

исторических исследованиях положили исследования французского этнографа и социолога К. Леви-Стросса. Становление историкокультурологической семиотики связано с именами М.М. Бахтина [35] и Ю.М. Лотмана [191, 192].

История семиотики, ее основная проблематика, понятийный аппарат и методы анализируются в работах В.В. Иванова [132], В.В.

Мантатова [197], В.М. Розина [297] и др.

В статье Ю.М. Лотмана «Динамическая модель семиотической системы» [191] дается описание сложной, многоуровневой семиотической системы, находящейся в состоянии развития и динамического равновесия с внесистемной средой. Эта модель послужила основой нашей систематизации теорий и концепций исторического процесса как семиотических систем.

концепций сформировалось их представление как семиотически категориальных систем) и смысловых структур. Отсюда – наше обращение к исследованиям специалистов по гомеостатике теории распознавания образов (разделов кибернетики), категориальносистемной методологии, общей и когнитивной психологии, герменевтике.

В работах Ю.М. Горского [87, 308], В.И. Астафьева [24] и др.

специалистов по гомеостатике анализируются механизмы обеспечения динамического постоянства жизненно важных параметров, ритмов, функций и программ развития систем различной природы. На основании гомеостатических представлений нами было дано описание механизмов функционирования и взаимодействия теорий и концепций, их логико-семиотических групп как динамических семиотических систем.

Идеи, изложенные в исследованиях В.А. Лефевра [188-189], Ю.А. Шрейдера [358], посвященных проблемам теории искусственного интеллекта, легли в основу разработанной нами вероятностно-смысловой концепции исторического познания.

При ее создании были использованы также результуты исследований методологов О.С. Анисимова [17], В.И. Разумова [285], М.А. Розова [298], К.В. Хвостовой и В.К. Финна [347], психологакогнитолога Р. Солсо [319], раскрывающие отдельные аспекты процесса распознавания объекта исторического исследования.

В работах И.С. Ладенко, В.И. Разумова, А.Г. Теслинова, В.П.

Сизикова [178, 285, 284-287, 23] и др. специалистов в области теории систем и категориально-системной методологии анализируются механизмы разработки категориальных систем, решаются проблемы концептуального проектирования. Результаты этих исследований были использованы нами на этапе конструирования вероятностносмысловой концепции истории.

Теоретическими предшественниками настоящего исследования являются также работы в области философской и исторической герменевтики.

Представление о исторической действительности как смысловом пространстве получило теоретическое обоснование в трудах В. Дильтея, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, П. Рикёра и др.

Классики герменевтики обосновали также положение о плюрализме диалоговом подходе к изучению исторического источника.

Эти положения на правах неоспоримых истин вошли в смысловое содержание работ представителей «новой исторической науки» (Л. Февра, М. Блока, Ф. Броделя и др.), исторической антропологии (А. Дюпрона, Ж. Ле Гоффа, А.Я. Гуревича и др.), «новой интеллектуальной истории» (Х. Уайта, Ф. Анкерсмита и др.).

Понимание стало основной познавательной процедурой при анализе смыслового содержания теорий и концепций в диссертации.

Но «понимание понимания» может быть различным. Интерпретации процедуры понимания, их рефлексивный анализ отражены в работах Н.С. Автономовой [3-5], В.У. Бабушкина [26-28], А.А. Брудного [56], Е.К. Быстрицкого [59, 60], П.П. Гайденко [75], А.Л. Никифорова [248, 249], А.П. Огурцова [253, 254], Л.В. Полякова [271], В.П. Филатова [334-335], В.С. Швырева [353], Б.Г. Юдина [263-264], А.А. Яковлева коррелирующие ее концепции Н.С. Автономовой и В.У. Бабушкина.

В работах О.И. Генисаретского [80], Б.С. Грязнова [96], П.В.

Копнина [171], Н. Мулуда [225], Ю.А. Петрова и Никифорова [263], Г.И. Рузавина [303], У.А. Раджабова [283] и др. специалистов по методологическом отношении характер процедуры понимания.

психологии А.Н. Леонтьева [186], автора концепции динамической смысловой реальности Д.А. Леонтьева [187], автора экзистенциальной психологической теории В. Франкла [342] обосновано положение о интерпретатора.

Результаты исследования специалистов в области философии и логики науки, философии культуры и психологии позволили углубить научное обоснование использованных в нашем исследовании принципиальных положений концепций А.Л. Никифорова, Н.С.

Автономовой и В.У. Бабушкина.

Теоретическими предшественниками настоящего исследования являются также работы в области вероятностных методов исследования. Философское, общеметодологическое обоснование вероятностных научных представлений дано в работах В.И. Купцова [176], В.А. Маркова [201], Ю.В. Сачкова [308-309], В.А. Шукова и Г.Н. Хона [359]. В произведениях Г. Кайберга [146], В. Минто [212] и др. разработаны вероятностные методы логического мышления.

Вероятностные методы исследования давно используются в исторических исследованиях. В частности, статистические методы получили глубокое обоснование в трудах И.Д. Ковальченко [168]. В работе К.В. Хвостовой и В.К. Финна [347] аргументировано доказан полисемантизм исторических знаний и показана необходимость использования в исследованиях многозначных логик.

Принципиальное значение для нашего исследования имеют произведения В.В. Налимова [229-236]. Создав вероятностно ориентированную модель сознания, он сформулировал основные положения вероятностной логики, предназначенной для работы со смыслами. Аппарат этой логики широко используется в диссертации.

В исследованиях по физиологии высшей нервной деятельности (П.В. Симонова [316], С. Роуза [301] и др.), философским, методологическим и психологическим проблемам научного творчества (В.С. Библера [95], М. Бунге [58], Б.С. Грязнова [97], И.М.

Морозова [224], А.А. Налчаджяна [237]) анализируются феномен научного творчества, обоснована роль интуиции на разных его этапах, раскрывается вероятностный характер принятия инновационных решений. Результаты этих исследований позволили углубить научное обоснование использованных в диссертации принципиальных положений теории В.В. Налимова.

При анализе содержательных структур эпистемологических образов научной рациональности, научной истины, исторического времени, исторического пространства и исторического процесса мы опирались на результаты исследований в области философии, историософии и методологии истории.

Так, в работах Т. Куна [175], И. Лакатоса [180], О.И. Ананьина рассматриваются образы научной рациональности, их эволюция.

Проблема истинности в историческом познании исследуется в трудах Г. Зиммеля [127, 128], У. Куайна [174, 422], И.Н. Ионова [140], А.П. Назаретяна [228, 229], А.Л. Никифорова [247]. Характеристике эпистемологических образов научной истины посвящена статья Е.

Кроткова [173].

Философские и методологические аспекты проблемы времени раскрываются в исследованиях Б.В. Рейхенбаха [245], А.П. Левича [183, 184], Н.И. Моисеевой [233]. Анализ образов исторического времени дан в монографиях М.А. Барга [32], А.Я. Гуревича [110], И.М. Савельевой и А.В. Полетаева [305].

В статьях А.С. Мадатова [196], Н. С. Розова [299], А. Венгерова [68] анализируются философские и методологические аспекты проблемы социального пространства.

исследуются философские представления о процессе. Философское осмысление исторического процесса дано в сочинениях Д.А.

Андреева [15], Н.А. Бердяева [18], С.Н. Булгакова [57], Г. Гегеля [78], К. Гемпеля [79], И.Г. Гердера [81], Н.Я. Данилевского [112], Г.

Зиммеля [127], Р. Дж. Коллингвуда [169], Б. Кроче [389], К. Маркса [198-200], К. Поппера [273], П.А. Сорокина [320], А. Тойнби [323], Э.

Трельча [325], О. Шпенглера [356] и др.

Философско-историческое наследие глубоко анализируется в работах Б.Л. Губмана [99], В.Э. Лебедева [182]. Характеристика типов историзма и версий истории дана в исследованиях Б.Л. Губмана [98] и В.П. Федюкина [332]. П.К. Гречко посвятил свой труд [89] анализу исторически сложившихся моделей истории. В монографии О.Ф.

Русаковой [304] дана развернутая характеристика основных направлений философии истории и методологии истории.

Таким образом, историография проблемы исследования отличается разнообразием работ как в содержательном, так и жанровом отношении. Качественное разнообразие изученной литературы с одной стороны, обеспечило комплексный характер изучения поставленной проблемы, а с другой – во многом обусловило междисциплинарный характер диссертационного исследования.

Объект исследования – процесс исторического познания, данный во множестве историографических систем знаний.

Предмет исследования – теории и концепции исторического процесса как семиотические системы с вероятностно упорядоченным смысловым содержанием.

Территориальные и хронологические рамки исследования.

Предметом исследования стали теории и концепции исторического процесса, созданные в России в последней четверти ХХ века и в начале ХХI века. Это связано с тем, что именно в России в указанный историческими переменами, историческая наука переживает настолько выраженные воздействия методологического плюрализма и гносеологического релятивизма, что это дает основание для заявлений труднопреодолимого методологического кризиса.

Цель исследования: теоретико-методологическое обоснование вероятностно-смыслового подхода и демонстрация его аналитических исследовании.

принципиальной возможности разработки вероятностно-смыслового методологического подхода, позволяющего историкам сходным образом анализировать и конструировать любые теоретические схемы как равнозначные в эпистемологическом отношении вероятностно упорядоченные смысловые структуры. Этот анализ возможен при условии:

1) создания на основе синтеза идей семиотики, герменевтики, вероятностной логики универсального когнитивного аппарата, который можно использовать как метаязык при описании любых теоретических систем;

2) выяснения причин вероятностно упорядоченного характера исторических знаний;

инновационного смыслообразования;

историографических теоретических систем.

сформулированными целью и гипотезой диссертации поставлены следующие задачи исследования:

1. Выяснив особенности исторической действительности как эпистемологического феномена, сформулировать на основании идей семиотики, герменевтики и вероятностной логики теоретические формированию историографических систем.

исторических знаний посредством анализа определяющих ее функций и содержательных структур эпистемологических образов.

3. Установить основные закономерности, приемы и методы инновационного смыслообразования посредством вероятностносмыслового анализа содержательных, логических структур и корреляционных взаимосвязей теорий и концепций исторического процесса, созданных в форматах: а) классической; б) неклассической и в) постнеклассической парадигм научного мышления.

историографических систем на примере разработки основных положений вероятностно-смысловой концепции исторического смыслообразования и экспликации фильтров предпочтения в ранге систем категорий, организованных на принципах гомеостатики и категориально-системной методологии.

Методологические основания. Методологическим основанием гносеологического и аксиологического аспектов исторического процесса. Причем первое укореняет бытийственность истории через человека, общество, космос (биосферу, ноосферу); второе выражается представлением исторических процессов, событий, объектов в ранге семиотических систем; третье заключается в определении целей исследования исторических реалий и их оценкой на основе вполне конкретных ценностей в регионально-стадиальном отношении.

В целом работа ориентирована на диалектику. В диссертации разворачивается принцип единства исторического и логического, с позиций которого каждый фильтр предпочтения содержит в себе определенным образом организованную систему категорий. Развитие и историографическое наполнение получает принцип противоречия в механизмах работы с системами категорий, имеющих определенную содержательную интерпретацию и репрезентирующих в себе определенные закономерности и принципы организации. В развертывании указанных принципов, а также в решении ряда прикладных задач исследования использовались методология подготовки научных исследований В.И. Разумова и методы изучения сложных систем и построения моделей гомеостатического типа, полученные в отрасли современной кибернетики – гомеостатике Ю.М.

Горским и др.

Конкретными теоретическими системами, использованными при создании вероятностно-смыслового подхода, стали: 1) концепция семантическая концепция понимания А.Л. Никифорова, 3) вероятностная логика В.В. Налимова, 4) деятельностный подход А.Л.

Леонтьева, 5) концепция динамического смыслового пространства Д.А. Леонтьева, 6) когнитивная психология Р. Солсо. Их анализ дан в первой и второй главах диссертации.

Анализируемые нами конкретные теории и концепции исторического процесса рассматриваются как семиотические, смысловые структуры.

Смысловое же содержание этих теоретических систем представлено в разнообразных по видам источниках. Это и научная литература (докторские и кандидатские диссертации, авторефераты, монографии, статьи, рецензии, реферативные издания), и учебники, и статьи в справочно-энциклопедических изданиях.

использование всех названных видов источников. В основе его лежит стремление полнее отразить смысловое содержание изучаемых теорий и концепций с учетом их распространения в справочноэнциклопедическую и учебную литературу.

Привлекаемые нами источники отличаются не только видовым, но и жанровым разнообразием. Это работы по гносеологии, эпистемологии, философии науки, философии истории, исторической эпистемологии, общенаучной методологии, методологии истории, системологии, семиотики, гомеостатике, искусственному интеллекту, общей и когнитивной психологии. В решающей степени это обусловлено задачами исследования.

полученных результатов в том, что:

1) на основании синтеза идей семиотики, герменевтики и вероятностной логики разработан вероятностно-смысловой историографических систем;

2) дано теоретическое обоснование вероятностно упорядоченного характера исторического знания и истолкование теорий и концепций исторического процесса как семиотических систем с вероятностным планом значения;

3) выявлены общие закономерности процесса ре-интерпретации истории и конкретные приемы нового смыслообразования – варианты метода вероятностного взвешивания;

полисистемной методологии разработаны методы конструирования историографических теоретических систем.

Теоретическая и практическая ценность работы может быть определена в трех аспектах: общенаучном, методологическом и историографическом. В общенаучном аспекте она заключается в том, что вероятностно-смысловой подход:

1) обосновывает плодотворность применения когнитивного аппарата, созданного на базе синтеза идей семиотики, герменевтики и вероятностной логики, в гуманитарных исследованиях;

2) способствует формированию нового, вероятностного стиля научного мышления в гуманитарных науках;

3) применим везде, где объектами исследования выступают теоретические системы, в частности – в истории науки, философии, историософии, методологии истории и др. областях гуманитарного знания.

В методологическом аспекте:

1) обосновывает роль категориальных систем как фильтров предпочтения, привлекаемых в процессах исторического познания;

2) делает возможным систематизацию исторической реальности как семиотической мега-модели и осуществление в ее рамках иерархизации исторических описаний;

3) предлагает достаточно универсальный когнитивный аппарат, позволяющий сходным образом анализировать любую историческую теорию.

В историографическом аспекте:

1) вооружает историков новой исследовательской технологией, позволяющей осмысленно работать в условиях методологического плюрализма, обилия новой исторической информации, включая и возможности выхода за пределы отдельных теорий и концепций, переход на уровень постановки историографических проблем с включением в них инновационного компонента (в рамках семиотической мега-модели);

2) вооружает историков научным аппаратом, позволяющим формировать общую позицию по отношению к исторической действительности в целом и представляющим ее отдельным теориям и концепциям;

историографии, рассматривающую процесс исторического познания как вероятностно детерминированный процесс смыслообразования.

Последнее есть реакция на известные идеологические перемены, серьезно дискредитировавшие слой методологии истории;

4) позволяет историкам получать исследовательские результаты, недоступные при использовании других исследовательских технологий. Речь идет о закономерностях, методах, приемах нового (инновационного) смыслообразования, классификации теорий и исследовательских возможностях в определении преемственности и новаторства в развитии исторической науки.

Апробация работы. Концептуальные положения, а также отдельные результаты докладывались автором на:

– Второй международной научно-практической конференции «ИнфоРадио-2000» (Омск, 2000 г.);

– на Всероссийской научной конференции «Современные социально-экономические проблемы развития России (Омск, 1994), на Всероссийской конференции «Идейное наследие В.С. Соловьева и проблемы наступающего века» (Омск, 2000), на Четвертой Всероссийской научной конференции «Культура и интеллигенция России: интеллектуальное пространство (Провинция и Центр): ХХ век»

(Омск, 2000), – на научной конференции «Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории» (Омск, 1993), на научной конференции «Гуманизация образования: проблемы, опыт, перспективы (Омск, 1993), на научной конференции «Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории» (Омск, 1995), Результаты исследования неоднократно обсуждались в 1996- гг. в рамках научно-теоретических и методологических семинаров на кафедре гуманитарных дисциплин ОИ МГУК, где была подготовлена диссертация. Монография «Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического процесса с позиций вероятностносмыслового подхода (на примерах российской историографии»

обсуждалась на кафедре философиии Омского государственного педагогического университета (октябрь 2000 г., февраль 2001 г.), на кафедре гуманитарных дисциплин ОИ МГУК (март 20001г.), в отделе Отечественной истории ХХ века Института истории и археологии Уральского отделения РАН (июль 2001 г.).

Основные идеи диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического процесса с позиций вероятностно-смыслового подхода (на примерах российской историографии): Монография. – Омск: Изд.-во ОмГАУ.

2001. – 219 с.

1. К вопросу о формировании культуры исторического мышления у студентов ВУЗа. //Социокультурная динамика общества:

методологический, нравственный, экономический аспекты. – Омск:

Изд.-во ОмГАУ. 1997. – С.103-109. (В соавторстве).

2. Свойства исторического времени и пространства // Идейное наследие В.С. Соловьева и проблемы наступающего века. Материалы Всероссийской научной конференции, 5-6- 2000 г. Часть 1. – Омск:

Изд.-во ОмГУ. 2000. – С.128-143.

многодисциплинарного исследования // Информационные технологии и радиосети (ИнфоОРадио-2000): Сб. научных трудов международной научно-практической конференции. /Под ред. д-ра техн. наук, проф.

В.А. Шапцева. – Омск: Изд-во ОмГТУ, 2000. – С. 54-61.

4. Вероятностно-смысловая концепция исторического процесса. // Гуманитарные знания. Сер. Преемственность: Ежегодник. Вып.4: Сб.

научных трудов. – Омск: Изд-во ОмГПУ. 2000. – С.85-92.

5. Эпистемологические образы в историческом познании. //Вестник Омского аграрного университета. – 2001. – № 1. – С.68-76.

1. Некоторые методологические проблемы освещения истории советского общества 50-60-х гг. в современной периодической печати.

// Политическая история России в отражении периодической печати. – Омск: Изд.-во ОГПИ. 1991. – С.109-115.

2. Мемуары как исторический источник с позиций факторного анализа. // Политическая история в мемуарах и документальных публикациях новейшего времени. – Омск: Изд.-во ОГПИ. 1992 – С.3Анализ исторических источников с позиций герменевтики. // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. – Омск: Изд.во ОГПУ. 1993. – С.63-66.

4. Герменевтический подход в преподавании истории в ВУЗе. // Гуманизация образования: проблемы, опыт, перспективы. – Омск: Изд.во ОГПУ. 1993. – С.114-115.

5. Изучение становления российского общества с позиций синергетики. // Современные социально-экономические проблемы развития России. Тезисы Всероссийской научно-практической конференции. – Омск: Изд.-во ОмГУ. 1994. – С.15-17.

методологического плюрализма. // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. – Омск: ОГПУ.1995. – С.12-14.

многодисциплинарного исследования. // Информационные технологии и радиосети. Инфорадио-2000. Материалы 2-й международной научнопрактической конференции (21-26 августа 2000 г.). – Омск: ОмТГУ.

2000. – С. 88-90.

8. Вероятностно-смысловой подход как новая технология работы в историческом интеллектуальном пространстве. // Культура и интеллигенция России: интеллектуальное пространство (Провинция и Центр): ХХ век. Т.1 Исследования интеллектуального пространства в ХХ веке: теория и практика. Материалы 4-й Всероссийской научной конференции. – Омск, 2000. – С.128-130.

9. Теории и концепции исторического процесса как историкоэпистемологический феномен. // Странички философии, методологии и истории (работы аспирантов кафедры отечественной истории. – Омск:

Изд.-во ОГПУ. 2000. – С.13-20.

конструирования) // Историк и литератор: Сборник научных трудов, посвященный 80-летию М.Е. Бударина. – Омск: изд.-во ОГПУ. 2000. – С. 31-36.

По теме диссертации опубликовано, таким образом, 16 работ общим объемом 17 п.л. Из них 1 монография, 5 статей.

результатам исследования можно отнести вклад автора в решение практических проблем высшего исторического образования.

На основании вероятностно-смыслового подхода автором была разработана педагогическая технология преподавания курса истории России в вузе. Положения концепции, лежащей в основе этой технологии, а также отдельные результаты ее внедрения докладывались автором на:

– на Всероссийской конференции «Молодежь и ценности современного российского общества» (Омск, 1998), на Всероссийской научно-практической конференции «Стратегические направления регионального развития РФ» (Омск, 1999);

– на региональной научной конференции «Стратегия и пути реализации новых подходов в подготовке специалистов для АПК;

(Тюмень, 1991), на региональной научной конференции «Многоуровневое высшее образование» (Омск, 1993), на межвузовской научно-практической и методической конференции «Рынок – железнодорожный транспорт – культура: история и современность»

(Омск, 1995), на сибирской научной конференции «Сибирская деревня:

история, современное состояние, перспективы развития», на межвузовской конференции «Современные образовательные технологии» (Омск, 1999);

– научной конференции «Воспитательная система школы»

(Омск, ОмГПУ, 1991), на научной конференции «Управление педагогическим процессом в учебном заведении» (Омск, ОмГПУ, 1991);

– на научно-теоретических и методических конференциях Омского института МГУК.

Всего опубликовано 8 работ общим объемом 2,4 п.л.

На основании разработанной автором концепции исторического процесса разработан курс лекций по истории России, который был прочитан студентам Омского института Московского государственного университета коммерции, Омского филиала Новосибирской государственной академии водного транспорта, Омского гуманитарного университета, Омского филиала Столичного гуманитарного института.

Созданы электронный учебник и полный комплекс учебнометодического обеспечения курса.

Автор принял участие в разработке концепции развития ОИ МГУК (преамбула и технологический раздел)..

Положения, выносимые на защиту:

вероятностно упорядоченные смысловые структуры, в исследовании которых нужно прибегать к особым методам, одним из которых является вероятностно-смысловой подход.

2. Вероятностная упорядоченность смыслового содержания теорий и концепций есть следствие объективных особенностей процесса исторического познания, объектом которого выступает историческая действительность. Генераторами смыслообразования здесь выступают фильтры предпочтения, представляющие собой эпистемологические образы, ценности, установки, идеологические и политические представления исследователей.

3. Теоретическое обоснование исторического познания как вероятностно детерминированного процесса смыслообразования, смыслообразования, б) осуществить классификацию теорий и концепций, в) сформулировать основы метаязыка историографии, г) разработать процедуры сравнения теорий и концепций, д) предложить последовательность этапов историографического исследования.

Следовательно, оно может послужить методологической основой новой историографической традиции.

4. Технология конструирования фильтров предпочтения и смыслового содержания, разработанная на основе вероятностносмыслового подхода и полисистемной методологии, обладая достаточной гибкостью и вариативностью, расширяет эвристические, инновационные возможности историков в процессе научного исследования..

методологической основой нового, вероятностного стиля мышления в исторической науке. На основе вероятностного стиля мышления становится принципиально возможным взаимопонимание историков и представителей других, в том числе и естественных, наук и создание новой, вероятностной по своей природе, постнеклассической теории исторического процесса.

Структура и логика работы. Диссертационное исследование состоит из введения, шести глав и заключения и библиографического списка. Оно построено на основе дедуктивного метода, когда вначале обосновывается актуальность исследования, формулируются его цель, задачи, научная новизна и пр. В первых двух главах дается теоретическое обоснование вероятностно-смыслового подхода, в третьей, четвертой и пятой главах демонстрируются аналитические возможности подхода в форме анализа классических, неклассических и постнеклассических теорий и концепций исторического процесса конструктивные возможности подхода в форме конструирования обобщающей версии исторического процесса. В Заключении подводятся основные итоги исследования.

Глава I. Теоретические основы вероятностно-смыслового В рассматриваются научно-философское содержание теорий, вероятностно-смыслового подхода.

1.1. Историческая действительность как историкоэпистемологический феномен. Теории и концепции исторического процесса как знаковые смысловые системы 1.1.1. Свойства исторической действительности как действительность. Ее специфика заключается в том, что она носит чисто умозрительный характер. Как реальность она как бы не существует и существует одновременно. Не существует в том смысле что непосредственно, «здесь и теперь» ее наблюдать мы не можем.

исторический факт в силу его неповторимости уникален. Эксперимент в исторической науке в принципе невозможен.

Вместе с тем она существует – в отраженной форме: в различного рода документах, памятниках прошлого, научных теорий, действительности не существует.

Историческое сознание – это система теоретических и обыденных знаний, оценок, настроений и чувств, посредством социальными субъектами (индивидами, группами, классами, общностями).

Историческое сознание по своему структурному содержанию неоднородно. В его структуре можно выделить массовый и индивидуальный, обыденный и научно-теоретический уровни.

Массовое историческое сознание – это реально действующее историческое сознание той или иной массовой общности людей. Его состояние выражают общественное мнение и общественное настроение. Индивидуальное историческое сознание – это система познавательных, мотивационных и ценностных компонентов, обеспечивающих познание личностью истории.

Обыденное историческое сознание формируется на базе жизненного опыта людей. Ему свойственны такие черты, как:

противоречивость, отрывочность, несистематизированность, повышенная эмоциональность, устойчивость и инерционность.

Научно-теоретическое историческое сознание формируется профессиональными историками, философами и социологами на основе целенаправленного изучения исторического процесса. Ему свойственны такие черты, как целостность и систематизированность.

В своем исследовании мы будем вести речь, естественно, о научно-теоретическом историческом сознании. Продуктами именно научно-теоретического сознания являются исторические теории, концепции, различного рода историописания – объект нашего исследования. В их совокупности и репрезентируется историческая действительность.

Феноменологически можно выделить две формы репрезентации исторической действительности – субъективную (представленную конкретными, авторскими исследованиями или описаниями) и объективированную – обобщенный, собирательный образ, общепризнанная научная картина исторической действительности.

репрезентации исторической действительности нет. Исторически структуралистская и холистическая2. Первая из них, наиболее полно выраженная в трудах Г. Риккерта, состоит в истолковании объективированной исторической реальности как временной связи неповторимых событий. Структуралистская интерпретация, наиболее ярко представленная в марксистских работах, у последователей Э.

Дюркгейма. Точка зрения структуралистов состоит в истолковании интегрированной структуры факторов, позволяющую вычленить относительно устойчивые взаимосвязи. При холистической же представителей французской школы Анналов, объективированная взаимосвязь событий и ситуаций [347, с.8, 13]. Этой интерпретации придерживаемся и мы в своем исследовании.

умозрительный феномен обладает специфическими свойствами.

действительности свойственно свое, историческое, время – время, не знающее модусов настоящего и будущего. Отсюда – свойственная истории безальтернативность: ведь прошлое – это линия реализации одной возможности. Специфично и историческое пространство. Как мир исторических понятий, образов, идей, представлений и смыслов интеллектуального пространства.

От греческого холос – целый.

Субъективное восприятие истории имеет для исторического познания важные последствия. Во-первых, в сознании каждого человека существует свой субъективный образ исторического нетождественный отображаемой исторической действительности.

Подчеркнем: объективной (т.е. существующей независимо от нашего сознания) исторической реальности нет, как нет объективных исторических закономерностей, понятий. Последние являются абстракциями, символами, позволяющими людям лучше понять историческое прошлое. Объективно существуют лишь исторические источники, в которых отражены (опять же подчас в субъективной форме) те или иные исторические явления или события. Но есть объективное стремление историков отразить прошлое в своих исследованиях с максимальной степенью достоверности.

Достоверность же определяется сложным источниковедческим источниковедческой базе. Чем меньше источников – тем больше субъективизма в реконструкции исторического прошлого.

Во-вторых, каждый человек обращается к историческому прошлому, исследуя определенные цели. Следовательно, изучение исторической действительности носит целенаправленный характер.

Но зачем люди обращаются к историческому прошлому? В самом общем виде ответ будет такой: для того, чтобы лучше освоить исторический опыт. Исторический опыт, по мнению В.В. Алексеева, концентрированное выражение социальной практики прошлого и функционирования социума в окружающей среде, ориентированное на выявление закономерностей общественного развития, на получение знаний, обеспечивающих повышение обоснованности решений проблем современности» [7, c.6].

Извлекая уроки из прошлого, люди стремятся лучше понять современность, самих себя. Именно этим определяется актуальность исторических исследований – то, что называется «социальным «заказом». Отсюда – «мода» на изучение тех или иных проблем на разных этапах развития исторической науки.

В прошлом нас привлекает то, что приобретает актуальность сегодня. Поэтому историю и именуют памятью человечества. Ведь память хранит все, что мы пережили, но воспроизводит то, что имеет смысл и значение для нас здесь и сейчас. Отсюда – избирательный характер исторических исследований: подбор, систематизация, интерпретация исторических фактов определяются целями исследования. Цели исследований предопределяют их результат: мы ищем и находим в истории то, что хотим найти. Цели же исследования определяются не только социальным заказом, но и личной системой ценностей и приоритетов историка. Отсюда – разнообразие методологических подходов в исторических исследованиях.

происходившие в развитии человеческого общества, имеющие принципиальное значение для понимания смысла, сути, качественного своеобразия развития в прошлом человеческого общества в целом и отдельных социальных общностей в целях лучшего познания людьми настоящего и будущего. Отсюда главное свойство исторической действительности – его семантичность.

1.1.2. Специфика историко-эпистемологического подхода к изучению исторической действительности Предметом нашего исследования является анализ теорий и концепций исторического развития как продуктов процесса исторического познания. Следовательно, их анализ мы будем проводить с позиций исторической эпистемологии – теории исторического познания.

С позиций эпистемологии теории и концепции исторического процесса являются продуктом научного познания исторической действительности.

Изучением исторической действительности занимаются три науки – история, философия истории (историософия)3 и социология.

Предметное разграничение этих наук состоит в следующем.

сверхзадачей реставрацию исторической реальности во всей ее полноте и достоверности. Поэтому историка интересуют все факты исторического прошлого – и уникальные и типичные. При этом историк стремиться привнести в анализ фактического материала как можно меньше своего, субъективного. Стремясь точнее передать «дух эпохи», ее своеобразие, историк невольно акцентирует внимание на индивидуальном, неповторимом, особенном даже при освещении типичных фактов.

Социология же акцентирует внимание на типичном, массовом фактическом материале, т.к. ее задача – выявление структурных и функциональных зависимостей в исторической действительности.

Эмпирическая социология решает эту задачу на микроуровне исторической реальности, социологические теории среднего уровня (социология подсистем общества, отраслей народного хозяйства и Термин «историософия» употребляется нами как синоним термина «философия истории», хотя, согласно исследованию О.Ф. Русаковой, термин «историософия» может использоваться и в других, более узких смысловых значениях – для обозначения гегелевской философии истории, религиозной философии истории, теории объективного исторического процесса [304, с. 21-22, 25].

В теории квалификации наук достаточно распространен взгляд, согласно которому обществоведение изучает социальные институты, отношения, поведение групп и классов, социальные роли этих явлений. Гуманитарное же знание имеет объектом изучения индивидуальную деятельность исторических личностей, их мотивы, взгляды, ценностные установки, произведения, биографии, иными словами, анализ духовной жизни в ее личностном аспекте [347, c.6].

т.п.) – на ее мезоуровне, теоретическая социология – на макро- и мегауровне5.

Философия истории имеет две разновидности – аналитическую и субстантивную. Аналитическая историософия – это по сути историософия изучает казуальные и мотивационные структуры общественного развития, цели и смысл истории, взаимосвязь личности и общества и т.д. [89, c.22].

Специфику историософского подхода емко охарактеризовал В.М. Межуев [207, c.74-86]. Он пишет: «Есть принципиальное различие между историком, изучающим прошлое безотносительно к нам самим и окружающим нас людям, и философом, для которого прошлое имеет смысл только по отношению к нашему собственному бытию. Одно дело знать, чем было прошлое до нас и без нас, и совсем другое – чем оно является для нас и в связи с нами. Обращаясь к прошлому, мы попытаемся понять не только как действовали, чувствовали, мыслили жившие до нас люди, но и как жить нам, кем мы сами являемся или можем быть в истории. Для историка прошлое существует как некоторая вне его находящаяся данность – подобно тому, как природа существует для естествоиспытателя. Изучая его, он как бы пытается освободить его от себя, от своей собственной вовлеченности в историю. Свою задачу он видит в выработке определенного знания о прошлом, стараясь по возможности избежать какой-либо его модернизации, его истолкования по аналогии с настоящим.

Для философа прошлое существует лишь в связи с настоящим в истории, заключающим в себе новые возможности и тенденции, еще Микроуровень исторической реальности – биографии исторических личностей, жизнеописание типичной личности той или иной исторической эпохи, история малых социальных групп, историческое краеведение;

не реализованные в истории. Его интерес к прошлому продиктован потребностью людей не только знать историю, но и жить в ней.

Подобный интерес приобретает в философии форму не столько научного знания об истории, сколько исторического самосознания человека, раскрывающего ему смысл (каждый раз новый) его собственного существования в истории, времени, в котором он живет, того исторического конкретного мира, к которому он принадлежит. В отличие от историка, знающего историю, философ предстает скорее человеком, сознающим свое место свое место в истории, свою историческую неповторимую уникальность… Если историк смотрит на историю глазами тех, о ком пишет, то философский взгляд на нее – это всегда и во всем взгляд современного человека, стремящегося увидеть в истории свое собственное отражение [207, c.76-77]… Историк пытается освободить изучаемую им историю от своего присутствия в ней, для философа такое присутствие и есть история.

Иными словами, историк познает историю, философ как бы мысленно ее творит, приводит в соответствие с тем, что почитает для себя (и своего времени) самым важным и нужным» [207, c.85].

Все это говорит о том, философия истории осваивает историческую действительность на ее метауровне.

отражает структуру исторической действительности. Но не в полной мере. Наиболее полно в них отражены мета-, мега-, и макроуровни, фрагментарно – мезоуровень и эпизодически – микроуровень исторической реальности. Это говорит о том, что ведущим, главным в их содержании является его историософский компонент.

Как видим, теории и концепции исторического процесса – «пограничные» эпистемологические феномены, существующие «на мезоуровень – история подсистем общества, больших социальных групп (классов, наций);

макроуровень – история отдельных цивилизаций, государств, регионов мира; мегауровень – история мирового сообщества, ноосферы.

стыке» истории, философии истории и социологии. Следовательно, инструментарий этих наук. Отсюда же следует, что и анализировать содержание концепций следует, руководствуясь логикой всех трех наук в зависимости от того, идет ли речь о философской, социологической или конкретно-исторической составляющей их содержания. В методологии такой подход получил название принципа полилогизма6.

Наряду с уровневой структуризацией теорий и концепций исторического процесса, отражающей воздействие на их содержание структуризация – разная для историософской, социологической и конкретно-исторической составляющих их содержания.

С точки зрения философии истории теории и концепции исторического процесса логичнее всего классифицировать по моделям исторического развития, анализ которых является основной целью нашего исследования.

позиций историософии – по их методологическим основам. По этому неомарксистские, позитивистские, неопозитивистские и др.

С точки зрения социологии теории и концепции исторического процесса можно классифицировать по характеру интерпретации исторических закономерностей. По этому основанию их можно подразделить на три категории. К первой из них нужно отнести Принцип полилогизма был разработан В.И. Разумовым как принцип в организации и протекании мыслительных процессов при проведении междисциплинарных исследований. Он основан на установлении сходного и различного в категориальных структурах различных логик.

Принцип полилогизма не только допускает множество логик, но, во-первых, относит каждую из логик к определенной системе знания (или уровня, области знания в системе); во-вторых, позволяет уточнить, где данная логика выполняет определяющую, а где – вспомогательную роль.

[285, c.58-65].

интерпретируются как динамические, проявляющиеся во всей своей полноте в каждом конкретном случае, подпадающем под их действие.

Ко второй категории следует отнести концепции, в которых исторические закономерности интерпретируются как статистические, проявляющиеся в форме тенденции развития.

Наконец, к третьей категории относятся концепции, в которых законы истории интерпретируются как эволюционные закономерности сложных самоорганизующихся систем.

исторического процесса можно подразделить на мета-, мега-, макрои мезо- и микроуровневые – в зависимости от того, какой уровень исторической действительности объясняет, интерпретирует концепция.

1.1.3. Теории и концепции исторического процесса как семиотические Т.к. историческая действительность доступна осмыслению как умозрительная, то есть основания рассматривать теории и концепции исторического процесса как знаковые, смысловые системы – семиозисы. Следовательно, в соответствии с принципом полилогизма, их анализ можно вести с позиций семиотики – науки о знаковых системах в природе и обществе.

С позиций семиотики историк не может непосредственно наблюдать и анализировать историческую действительность. Он обречен иметь дело с источниками. Между ним и фактом стоит текст.

Текст же по сути дела представляет собой знаковую систему, в которой зашифрована историческая действительность. Научные же теории, призванные вооружить историка принципами, методами и формами анализа источников, являются системами категорий, понятий, закономерностей, которые тоже, в сущности, являются знаками, символами, абстракциями. Т.е. их вполне можно рассматривать как знаковые системы второго уровня, созданные для дешифровки знаковых систем первого уровня (тексты исторических источников) [191].

Семиотика изучает знаковые системы, составляющие которых – знаки – могут иметь самую разнообразную природу, лишь бы в них можно было бы выделить три составляющие: синтаксис (план выражения), семантику (план значения) и прагматику (план использования). Отношения составляющих знака носят договорный характер. Это означает, что можно, например, сохранить его семантику и прагматику, но полностью сменить синтаксис. Но столь же легко сменить семантику знака, сохраняя его синтаксис и прагматику. Наконец, можно сохранить синтаксис и семантику знака, но заменить его прагматику. Договорность всех составляющих знака делает знаковые системы чрезвычайно гибкими, способными обеспечить любые потребности пользователей таких систем. В этом состоит основное отличие знаковых систем от строгих формальных систем, лежащих в основе логики.

Один из основоположников семиотики американский философ Ч. Моррис в своей работе Основы теории знаков (М., 1957) вводит ставшую традиционной триадическую структуру семиозиса. Он показал, что из трех элементов триадического отношения семиозиса (знак, десигнат, интерпретатор) можно абстрагировать для исследования бинарные отношения.

Можно изучать отношения знаков друг к другу. Моррис называет это синтаксическим измерением семиозиса. Изучение отношений между знаками, объективных законов устройства знаковых систем составляет предмет синтактики. Синтактика как учение о формальной структуре знаковых систем абстрагируется от отношения знаков к объекту и интерпретатору. Наиболее разработанной частью синтактики является логический синтаксис.

Можно изучать отношение знаков к объектам, к которым знак применяется. Это отношение Моррис назвал семантическим измерением семиозиса. Изучение отношений между знаками и обозначаемым предметом, законов смысла является предметом семантики. Она предполагает синтактику, но абстрагируется от прагматики.

Прагматическое измерение семиозиса, т.е. отношение знаков к интерпретатору, изучается прагматикой.

Каждое из измерений семиозиса относительно самостоятельно, но все они неразрывно связаны между собой, составляя некоторую целостность[197, с.141-143].

Очень важным при практическом применении семиотики Моррис считает выделение уровней семиотического процесса. Чтобы говорить об отношении знаков к обозначенным объектам, необходимо различение метаязыка и объектного языка.

Метаязык – язык, средствами которого исследуются и описываются свойства другого языка, называемого предметным или объектным. К метаязыку обычно предъявляются следующие требования: 1) в нем должны быть средства для описания синтаксических свойств объектного языка, в частности, средства для построения выражений объектного языка; 2) метаязык должен быть настолько богат по своим выразительным возможностям, чтобы для каждого выражения объектного языка в нем существовала формула, являющаяся переводом этого выражения; 3) логический словарь метаязыка должен быть по крайней мере, столь же богат, как и логический словарь объектного языка; 4) в метаязыке должны быть дополнительные переменные, принадлежащие к более высокому типу, чем переменные объектного языка [160, c.104-105]. Всем этим требованиям язык семиотики в данной познавательной ситуации соответствует.

В процессе познания исторической действительности в рамках той или иной парадигмы постепенно вырабатывается совокупность понятий и представлений, обладающих более или менее устойчивыми смыслами и значениями – концептуальные синтагмы в форме конкретных теорий и концепций. Понятия, входящие в данную синтагму, как правило, не могут применяться в том же смысле и в том же значении в другой сфере действительности, в рамках иной синтагмы [288, c.67]. Эти синтагмы имеют свой синтаксис, семантику и прагматику. Причем эти семиотические составляющие можно выделить и у каждого понятия, которыми оперирует данная теория.

Анализ конкретных теорий и концепций исторического развития мы будет осуществлять с использованием семиотического понятийного инструментария потому, что он успешно играет роль научного метаязыка. С помощью этого языка можно, на наш взгляд, продуктивно проанализировать логическую структуру теорий и концепций исторического процесса, каждая из которых представляет собой самодостаточную синтагму, уяснить содержание которой с помощью понятийного аппарата любой другой такой же синтагмы без существенного искажения ее смысла нельзя.

Синтаксический аспект теорий и концепций – это их системная дифференциация – понятийно-категориальная структура. Выявляя ее, мы отвечаем на вопрос «что это?». Семантический аспект теорий и концепций – это их содержательная дифференциация – смысловое значение. Раскрывая его, мы как бы отвечаем на вопрос: «Почему?».

Наконец, прагматический аспект теорий и концепций заключается в их практическом применении при анализе исторической действительности. Раскрывая прагматику, мы как бы отвечаем на вопросы: «Что делать?», «Как делать?». Поскольку прагматический аспект не вполне соответствует задачам нашего исследования, мы ограничим семиотический анализ исторических теорий и концепций рассмотрением их синтаксиса и семантики.

Таким образом, в нашем исследовании мы можем выделить две структурные части: синтаксис, изучающий структурные и дедуктивные свойства исследуемых теорий и концепций, и семантику, рассматривающую вопросы, связанные с их интерпретацией. Это придает ему по существу свойства метатеории.

Подход к теориям и концепциям как семиотическим системам организмов.Пытаясь ответить на этот вопрос, мы выработали определенное отношение к источниковой базе нашего исследования.

Границы теорий и концепций как семиозисов весьма размыты, не ограничиваясь рамками какого-либо одного конкретного текста или источниковедчески определенной группы текстов (например, монографий). Если же теории и концепции рассматривать как реально функционирущие смысловые структуры исторического сознания (что отражает истинную ситуацию), то их семиотические границы выходят далеко за рамки текстов вообще.

Смысловое содержание теорий и концепции, как правило, распределено в разнородной с источниковедческой точки зрения совокупности текстов. В эту совокупность могут входить и монографии, и статьи, и учебники, и справочные публикации. Причем в учебнике или в энциклопедическом издании смысловое содержание той или иной концепции может быть выражено автором более емко и систематизировано, чем в отдельных статьях.

С семиотической точки зрения учебники и справочноэнциклопедические публикации являются совершенно особой формой представления исторических знаний, приобретающие не меньшее значение, чем другие научные продукты (статьи, монографии, рефераты). К этим изданиям в первую очередь обращается массовый читатель, интересующийся историей.

Учебники оказывают непосредственное и весомое влияние на менталитет общества, активно участвуют в формировании массового исторического сознания, в том числе – в формировании фильтров предпочтения как «архетипических» (т.е. действующих неявно, на историков.

несостоятельной и (или) устаревшей, может продолжать жить и функционировать многие годы как реальный семиозис на уровне сложившихся в годы учебы архетипов сознания историков, определяя и выбор темы исследования, и оценку исторических событий, и отношение к методологическим проблемам.

Иными словами, учебники резко расширяют границы теорий и смыслообразование в историческом познании.

Учитывая эти обстоятельства, можно прийти к выводу, что с семиотической точки зрения все виды эмпирических источников, эпистемологически равнозначны, дополняют друг друга и подходить к их изучению нужно комплексно.

С позиций семиотики не только рассмотрено содержание теорий и концепций исторического процесса, но и предпринята их систематизация. В основу последней была положена динамическая модель семиотической системы, разработанная Ю.М. Лотманом [191, c.90-101].

1.1.4. Динамическая модель семиотической системы Ю.М. Лотмана Ю.М. Лотман подчеркивает, что в подходе к соотношению синхронического и диахронического аспектов семиотических систем заложена известная двойственность. Поскольку диахрония есть эволюция системы, она не отрицает, а проясняет сущность синхронной организации для каждого отдельного момента; синхрония и диахрония – взаимопереходные категории.

Структурное описание строится на основе выделения в описываемом объекте элементов системы и связей, остающихся инвариантными при любых гомоморфных трансформациях объекта.

Именно эта инвариантная структура составляет, с точки зрения противопоставляются внесистемные элементы, отличающиеся неустойчивостью, иррегулярностью и подлежащие устранению в ходе описания. Такое упрощение объекта в ходе структурного описания, по мнению Ю.М. Лотмана, вполне естественно. «Нужно только не забывать, – подчеркивает он, – что объект в процессе структурного описания не только упрощается, но и доорганизовывается, становится более жестко организованным, чем это имеет место на самом деле»

[191, c.91].

внесистемные его элементы, вполне оправдывает себя при построении статистических моделей, то для построения динамических моделей оно в принципе создает трудности, т.к. одним из источников динамизма семиотических структур является постоянное втягивание внесистемных элементов в орбиту системности и одновременное вытеснение системного в область внесистемности. «Отказ от описания внесистемного, вытеснение его за пределы предметов науки, – пишет Ю.М. Лотман, – отсекает динамический резерв и представляет нам данную систему в облике, принципиально исключающем игру между эволюцией и гомеостазисом» [191, c.92]. Он подчеркивает, что любое устойчивое и ощутимое различие во внесистемном материале может на следующем этапе динамического процесса сделаться структурным.

Но сам процесс описания внесистемного превращает его в факт системы. Внесистемное, с точки зрения Ю.М. Лотмана, есть понятие, дополнительное к системному. Каждое из них получает полноту значений лишь при взаимной соотнесенности, а не как изолированная данность.

Он выделяет несколько видов внесистемного. Первый из них – это определенная часть системного материала, переведенная на положение внесистемного в ходе дополнительной упорядоченности семиотической системы, возникающей в результате ее самоописания.

самоорганизованности семиотической системы сопровождается ее сужением, вплоть до предельного случая, когда метасистема становится настолько жесткой, что теряет связь с реальными семиотическими системами, на описание которых она претендует.

Этот вид внесистемного можно описывать как специфическую иерархию внесистемных элементов, своего рода «внесистемную системность».

принадлежащее другой системе. В таком случае для описания и системы и обволакивающего ее внесистемного окружения как структурных явлений необходим такой метаязык, с позиций которого они выступали бы как однородные объекты. Язык самоописания системы на роль такого метаязыка принципиально не подходит.

Ю.М. Лотман обращает внимание на то, что создание определенной системы самоописания «доорганизовывает» и упрощает не только в синхронном, но и в диахронном состоянии объекта, т.е. создает его историю с точки зрения самого себя. В новой системе самоописания историческое движение предстает не как смена структурных состояний, а в виде перехода от аморфного, но структурности. В крайней форме это ведет к утверждению о том, что история вообще начинается с возникновения данного самоописания объекта.

Упорядоченность распространяется не только на структурные, но и на функциональные аспекты систем. Ю.М. Лотман вывел определенную закономерность: чем выше упорядоченность семиотической системы, тем ниже ее внутренняя информативность – скрытые возможности ее гибкости и динамизма. Скапливающиеся за пределами жестких синхронных описаний структурные элементы однозначных, а в амбивалентных отношениях. Рост внутренней динамическое состояние, в ходе которого неопределенность структурно перераспределяется и получает, уже в рамках новой организации, новый однозначно интерпретируемый смысл.

Таким образом, по Лотману, 1) повышение внутренней показатель приближения момента динамического скачка; 2) одна и та размягченности. При этом сам факт описания может переводить ее из второго в первое; 3) возможны, с одной стороны, передвижения и перестановки на метауровнях, меняющие осмысление того или иного структурного элемента, а с другой – передвижение самого элемента относительно метасистем [191, c.98].

структурной динамики семиотических систем. Пространство структуры, отмечает Ю.М. Лотман, организовано неравномерно. Оно включает в себя ядерные образования и структурную периферию.

Центр системы всегда выступает как естественный объект описания.

Однако его описание неизбежно влечет за собой отрицание периферии, перевод ее в ранг несуществования. Но более гибкий механизм периферии оказывается удобным для накапливания структурных форм, которые на следующем этапе развития окажутся доминирующими и переместятся в центр системы. Постоянная мена ядра и периферии образуют один из механизмов структурной динамики.

сложности, по Лотману, «подразумевает не стопроцентное понимание, а напряжение между пониманием и непониманием, причем перенос акцента на ту или иную сторону оппозиции будет соответствовать определенному моменту в динамическом состоянии системы» [191, c.99]. «Качание между динамическим состоянием языковой неописанности и статикой самоописаний и вовлекаемых в язык описаний его с внешней позиции составляет один из механизмов семиотической эволюции» [191, c.100].

Описанные Лотманом антиномии «системное – внесистемное», «однозначное – амбивалентное», «ядро – периферия», «описанное – неописанное», «необходимое – излишнее» характеризуют динамическое состояние семиотической системы, те имманентносемиотические механизмы, которые позволяют ей, изменяясь в изменяющемся социальном контексте, сохранить гомеостатичность.

семиотических систем, ориентированных на передачу примарной и вторичной информации. Первые могут функционировать в статическом состоянии, для вторых наличие динамики, т.е. истории, является необходимым условием «работы». Соответственно, для первых нет никакой необходимости во внесистемном окружении, необходимо [191, c.101].

В соответствии с моделью Ю.М. Лотмана, современные сгруппированы нами в три логико-семиотические группы – по парадигмам научного мышления. Эти группы рассматриваются как динамические семиотические системы, ориентированные на передачу вторичной информации – обобщающих интерпретаций. Их можно рассматривать как семиотические гомеостаты7 (см. рис № 1).

Систематизир.-е элементы группы.

Регулятор – исполнитель I Объект воздействия Гомеостатом называется устойчивая целостная система, структуры которых формируются на основе принципов связности и открытости; имеющая механизмы обеспечения динамического постоянства жизненно важных параметров, ритмов, функций и программ развития. Наличие этих механизмов обеспечивает такие свойства гомеостатических систем, как адаптивность к возмущениям, определенную неподверженность ее элементов старению, живучести [См.: 24, 87].

Представление о логико-семиотической группе как гомеостате.

регуляторные механизмы гомеостатической системы, имеющие антагонистическую направленность.

2. Управляющая подсистема – регуляторный механизм, согласованно меняющий цели антагонистически действующих контуроврегуляторов I и II и обеспечивающий динамическое равновесие двух гомеостатической системы к возмущениям.

Это, по терминологии Ю.М. Горского, гомеостаты основных параметров [87]. В качестве таковых выступают принципы парадигм научного исторического мышления. Динамические логикосемиотические группы, составляя друг для друга внесистемное окружение, выполняют функцию динамического резерва, за счет которого происходит обновление их внутреннего смыслового пространства.

действительности, как эпистемологического феномена, является ее репрезентации обладает свойствами виртуального объекта – порожденности, интерактивности, актуальности и автономности;

2) Особенность эпистемологического подхода к изучению истории состоит в анализе теорий и концепций исторической действительности как пограничных эпистемологических феноменов с позиций принципа полилогичности;

осмыслению как умозрительная, то есть основания рассматривать теории и концепции исторического процесса как знаковые, смысловые системы – семиозисы, анализ которых можно вести с позиций семиотики.

4) Семиотический понятийный инструментарий успешно выполняет роль научного метаязыка, на котором может быть осуществлен анализ теорий и концепций исторического процесса. Он настолько удален от конкретных теорий и концепций, что они с его позиций выступают как однородные структурные явления. С логическую структуру теорий и концепций исторического процесса, каждая из которых представляет собой самодостаточную синтагму, уяснить содержание которой с помощью понятийного аппарата любой другой такой же синтагмы без существенного искажения ее смысла нельзя;

5) Систематизация теорий и концепций исторического семиотической системы Ю.М. Лотмана, определение их логикосемантических объединений как семиотических гомеостатов позволяет адекватно отразить реальную познавательную ситуацию в современной исторической науке.

1.2. Семантика теорий и концепций исторического процесса Процесс исследования теорий и концепций исторического процесса как сложных объектов носит поэтапный характер. На первом становятся их семантический и синтаксический аспекты.

На этом этапе исследования стало очевидным, что язык семиотики как метаязык оказался ограниченным. В соответствии с приближения» – менее абстрактный, чем метаязык семиотики, более отвечающий задачам новой стадии исследования и не вступающий в противоречие с метаязыком «первого приближения». Этим языком стал язык герменевтики.

Этот выбор был обусловлен тем обстоятельством, что планы значения конкретных теорий и концепций исторического процесса оказались многозначными. Каждый системообразующий термин (например, «цивилизация», «культура», «исторический процесс» и проч.) в различных конструктах интерпретируется по-разному. Более того, выяснилось, что сама проблема понимания смысла не имеет однозначного решения. Необходимо было определиться, в каком смысловом значении будет использоваться нами понятие «понимание», понятие «смысл».

1.2.1. Проблема понимания в научно-познавательной деятельности Внимание к феномену понимания, его природе, роли и значению в научно-познавательной деятельности является одной из характерных особенностей современного этапа развития философского и методологического исследования науки. Учение о понимании – герменевтика – начало складываться еще в античную эпоху.

воздействие оказали идеи Э. Гуссерля, М. Хайдеггера и Х-Г.

Гадамера. Характеризуя это воздействие, В.Э. Лебедев пишет, что философской герменевтике присущ такой подход: «Человек не познает смысл истории, существующий вне его, он его конструирует.

Наблюдается лишь смена чередующихся смыслов истории… Фундаментальную идею герменевтики Гадамер выразил в следующей формуле: истину не может познавать и сообщать кто-то один, процесс поиска смысла («сути дела») неотделим от самопонимания каждого интерпретатора. Согласно экзистенциально-герменевтической установке, человек, включенный в поток событий истории, не способен объективно и в совершенном виде понять ее смысловое содержание. Это, в свою очередь, породило идею множественности смысловых картин прошлого. Т.о. вместо глобального смысла интерпретаций» [182, c.142-143].

исследования научно-познавательной деятельности оно стало использоваться сравнительно недавно.

Спектр трактовок проблемы понимания в наши дни весьма широк. На одном его конце, по мнению Н.С. Автономовой, рассматривается в некотором объективно-онтологическом, безличном плане – как «предпонимание», как неосознаваемые условия знания, трактуемые обычно в социально-культурном смысле. На другом конце «распредмечивающем» смысле как усвоение или освоение уже существующего и запечатленного в человеческих произведениях свода знаний, как создание нового на основе такого усвоения. Между этими полюсами располагается все множество других трактовок понимания [2, c.97].

познавательные сложности. Если в концепциях позитивистской ориентации суть проблемы понимания сводится к образованию структур обобщения на основе накопленных эмпирических данных, то герменевтического круга, при котором целое может быть понято только из частей, а части – из целого. При этом и те концепции, герменевтического рассуждения (в духе В. Дильтея), и те, которые в духе М. Хайдеггера и Х.- Г. Гадамера строят антиметодологическую «предпонимании», обусловленном феноменом культуры, разъяснение которого выносится за рамки концепций [2, c.101-102].

В настоящее время в отечественной литературе превалирует позиция, согласно которой проблема понимания не связывается с известным противопоставлением понимания в гуманитарных науках и объяснения в естественных науках. Процедура понимания ныне трактуется как универсальная познавательная процедура, присущая всем формам научного познания. По мнению В.С. Швырева понятие понимания должно разрабатываться как универсальная категория, которая характеризует деятельность с любыми семиотическими системами, связанными с осуществлением когнитивных функций в культуре [353, c.8-10].

Универсализация процедуры понимания во многом обусловлена субъективизма, интуитивизма, релятивизма, вызвавшими к жизни новую гносеологическую парадигму.

Считается, что в каждой науке в той или иной степени присутствуют процедуры понимания и объяснения и, в частности понимание играет роль не только в идеографическом, гуманитарном знании, но и в науках, изучающих общие законы (естественные науки, социология, экономика). Это связано со многими причинами.

Изменилось понимание научного закона. Считается, что большая часть теорий современного естествознания не носит аксиоматического характера. Признаются не только динамические законы, но вероятностно-статистические. Признание роли процедур понимания в науках, изучающих общие законы, означает, что их выводы оказываются включенными в систему иных, более отвлеченных теорий, отражающих иной уровень понимания реальности. Кроме того, в настоящее время в отличие от классических теорий познания реальность рассматривается не как застывшее, однажды выработанное состояние, а как процесс. Признается правомерность смены научных теорий, научных революций, акцентируется содержательная сторона теоретического знания. Большое значение придается оценке и интерпретации результатов исследования [180, 266, 347, с.19].

понимания, по А.П. Огурцову, является ее включение в контекст смыслополагания, смыслопорождения или придания человеком смысла чему-то объективному. Иначе говоря, сопряжение процедуры понимания с интерпретацией знаково-символических, культурносемиотических структур, с выявлением их смысла, семантического содержания [253, c.131-132].

В.С. Швырев полагает, что понимание всегда связано с продуктивной, творческой деятельностью. Необходимость обращения к аспекту освоения научных смыслов проявляется и тогда, когда мы сталкиваемся с «монологикой» (термин М.М. Бахтина) научного познания (решением познавательной задачи только с одной концептуальной позиции), и тогда, когда мы сталкиваемся с ситуацией «диалогики» или даже «полилогики» – решением познавательной задачи в поле взаимодействия и соревнования различных концептуальных позиций. В «монологической» или «монотеоретической» ситуации освоение научных смыслов ограничено одной познавательной позицией. При столкновении различных познавательных позиций, представителями которых выступают различные субъекты познавательной деятельности, реальная работа со смыслами приобретает сложный характер [353, c.16-17].

Сопровождая всякую конструктивную познавательную деятельность, понимание привлекает внимание на рефлексивном уровне тогда, когда в его механизме происходят нарушения.

Обострение интереса к пониманию происходит на известных рубежах развития науки, в ситуациях научных революций, смены парадигм [4, c.5]. Именно такого рода познавательная ситуация сложилась сегодня в современной отечественной исторической науке.

В отечественной литературе сложилось несколько различных подходов в истолковании понятия понимания – в зависимости от того, как расчленяется тем или иным автором процесс познания. Так, с точки зрения А.Л. Никифорова понимание есть функция науки [248, с.72-94, 246, c.259-265]. По В.С. Швыреву понимание выступает как универсальная методологическая категория [353, с.8-24]. Для Е.К.

Быстрицкого понимание – это непременное условие осуществления предметно-направленного действия в мире и вместе с тем сторона познания, направленная на освоение всего богатства чувственно данного существования мира [59, с.25-39, 60, c.221-324]. У А.А.

Яковлева понимание выступает как метод [371, c.245-258]. Н.С.

Автономова истолковывает понимание как построение целостности посредством метафорических, образных компонентов мышления в структуре понимания [2, с.95-113, 3, c.265-276]. С ней солидаризируются Б.Г. Юдин, рассматривающий понимание как трехмерную структуру, в которой важное значение играет образная составляющая [366, с.145-159, 363, с.297-330, 365, c.132-140] и А.П.

Огурцов, полагающий, что понимание есть построение целостности, эстетического и этического [253, c.129-145].

С точки зрения В.Ф. Беркова понять текст означает в индивидуально-личностной форме выделить существенное в нем и соотнести с ним второстепенное, привнесенное, случайное, увидеть единичное как частный случай чего-то общего. Но поскольку сущность имеет многоуровневую структуру – различают сущность нулевого (явление), первого, второго и прочего, более глубокого порядка, – постольку правомерно говорить об уровнях понимания [39, c.393-397].

лингвистический, интерпретацию, постижение смысла и осознание.

Лингвистический уровень – это понимание на уровне явления. Здесь выделяются лексические единицы текста, выявляются синтаксические характеристики.

Интерпретация как уровень понимания связана с выделением структурам читателя, импонируют ему, отвечают его устремлениям и намерениям. Особыми разновидностями интерпретации являются актуализация, конъюнктуризация (крайняя форма актуализации)8 и модернизация9.

Постижение смысла В.Ф. Берков истолковывает в духе герменевтической традиции. «Постигнуть смысл сказанного в тексте, пишет он, – «это значит установить, к чему стремился автор, какими мотивами руководствовался, какие задачи перед собой ставил, создавая текст. Для этого нужно, прежде всего, соотнести текст с Актуализация – разновидность интерпретации текста, при которой обращается внимание на те моменты, которые важны для удовлетворения актуальных общественных потребностей или достижения личных сиюминутных целей [39, c.395].

Модернизация – разновидность интерпретации, при которой содержание текста наделяется дополнительными признаками, взятыми в современных сходных состояниях. [39, с.396].

вопросами, ответы на которые он сообщает. В итоге текст наполняется тем смыслом, который придавал ему автор, и читатель во многом повторяет его творческий путь» [39, c.396].

Но постижение смысла еще не есть, по Беркову, самый глубокий уровень понимания текста. Таковым является его осознание.

Поясняя феномен осознания, он напоминает известный в герменевтической литературе «парадокс Шлейермахера», согласно которому будущие исследователи, как правило, понимают текст лучше, чем его создатели и современники. Это происходит потому, что текст истолковывается исследователем в тесной взаимосвязи с историко-культурным контекстом. Осознание происходит в соответствии с законами диалектической логики [39, c.397].

Позиция В.Ф. Беркова позволяет, на наш взгляд, согласовать различные подходы в истолковании проблемы понимания.

1.2.2. Концепции понимания А.Л. Никифорова, Н.С. Автономовой и придерживаться точки зрения А.Л. Никифорова – автора семантической концепции понимания. Эта концепция в наибольшей степени согласовывается с задачами нашего исследования, удобна в операционном отношении.