«РЕЧЕВОЙ ЖАНР ПИСЕМ ЧИТАТЕЛЕЙ В ГАЗЕТЫ (НА МАТЕРИАЛЕ ЭМИГРАНТСКИХ И СОВЕТСКИХ ГАЗЕТ 20-х гг. ХХ в.) ...»

Тем не менее, есть один поджанр, для которого эта процедура возможна, – это письмапросьбы (под этим названием мы объединяем сразу три близких поджанра – просьбы, призывы и предложения). Так, к сфере частной жизни относятся собственно письмапросьбы, то есть все просьбы, в которых автор просит оказать помощь лично ему или другим конкретным лицам (как правило, знакомым или родственникам), а к сфере общественной жизни – просьбы, призывы и предложения, касающиеся сразу большого количества людей и имеющие общественное значение. Количественный анализ имеющихся в нашем корпусе писем-просьб показал, что в советских газетах явно преобладает количество писем, относящихся по теме к общественной сфере, тогда как в эмигрантских газетах почти одинаково часто встречаются письма на общественные и личные темы (подробные подсчеты и таблица с результатами приведены в разделе III.5. «Письма-просьбы / призывы / предложения»). Таким образом, на примере писем-просьб, нам удалось проиллюстрировать тот факт, что в советской прессе «общественное»

преобладает над «частным», а автор чаще выступает как человек социальный (это полностью соответствует концепции советской печати, изложенной в [Ленин 1905]). В эмигрантских же письмах в равной мере представлены два типа автора – человек частный и человек социальный.

Кроме того, в письмах в советские газеты легко наблюдается еще одна корреляция между социальным статусом автора письма и его содержанием: чем в большей степени содержание письма касается личной сферы автора, тем вероятнее, что автор – известное лицо. Письма простых людей публиковались в том случае, если они касались какого-то общественного вопроса, содержали предложение по улучшению той или иной ситуации и пр., т. е. в тех случаях, когда персональный автор выступал в амплуа социального человека. В эмиграции такой тенденции нет. По всей вероятности, это различие указывает на то, что советское общество было в большой степени ранжировано.

Роль адресата в создании любого текста не менее важна, чем роль автора. «Можно сказать, что любой адресат выступает как своеобразный соавтор любого текста»

[Формановская 2002: 77]. Действительно, автор (пишущий или говорящий), создавая свое речевое произведение, непременно ориентируется на то, как оно будет воспринято и интерпретировано его адресатом. В зависимости от того, на какой перлокутивный эффект, то есть на какое восприятие и на какую реакцию, рассчитывает автор, он выстраивает свой текст тем или иным образом. Именно поэтому мы можем совершенно по-разному рассказать об одном и том же событии разным людям.

Говоря об образе адресата в рамках жанра «письмо в газету», следует иметь в виду, что коммуникативная ситуация, в которой функционирует данный жанр, предполагает участие не одного, а трех типов адресата, назовем их массовым, формальным и целевым (прямым). Остановимся подробнее на каждом из этих типов.

Помимо этих трех типов, в письмах в советские газеты часто имеются прямые обращения к советской власти и ее упоминания, поэтому можно говорить еще об одном типе адресата – сверхадресате или «большом брате» (см. [Еда по-русски 2013]). Способы, указывающие на наличие сверхадресата в письмах, мы рассмотрели в разделе II.2. «“Письмо в газету” как композиционное единство», поскольку данное явление удобнее описывать как особый элемент композиции – «прославление».

Одним из главных параметров коммуникативной ситуации, в которой функционируют рассматриваемые нами письма, является публичность общения. Письма публикуются на страницах крупных газет, поэтому, как и любой другой газетный жанр, они рассчитаны на то, что их прочитает большое количество людей. Таким образом, основным отличием писем читателей в редакцию от остальных разновидностей эпистолярных текстов (частной переписки, деловой корреспонденции и др.) является ориентированность на м а с с о в о г о (или публичного) адресата. Даже письма, формально адресованные одному человеку или ограниченному кругу людей, но предназначенные для публикации в газете, все равно обладают свойством массовой адресации, так как их может прочесть любой, кто возьмет в руки эту газету. Ср. слова М. И. Калинина: «Письмо в газету, хотя бы и на мое имя, уже не есть частное письмо, частная жалоба, а документ:

автор своим письмом стремится произвести политическое действие, он обращает внимание общества на известное ему зло, выявляет его причины, часто предлагая и соответствующие средства исцеления зла» (цит. по [Прохоров 1966: 5]). Действительно, сам факт того, что автор отправляет свое письмо в газету для публикации, делает этот поступок общественно значимым.

О том, какое влияние оказывает присутствие массового адресата на текст писем, мы рассмотрим ниже, после того, как объясним понятия формального и целевого адресатов.

Формальным адресатом мы будем считать редактора газеты, в которую направлено письмо. Как правило, наличие / отсутствие формального адресата на содержание письма и на успешность осуществления иллокутивного намерения автора не влияет, оно отражает бльшую / меньшую вежливость письма. Тем не менее, в письмах из эмигрантских газет формальный адресат присутствует всегда – к нему обращаются с помощью так называемых этикетных формул. Есть формулы, предваряющие содержательную часть письма и завершающие ее. К предваряющим формулам относится обращение:

Милостивый Государь Господинъ Редакторъ!; Многоуважаемый г. Редакторъ, – в эмигрантских газетах и Уважаемый / глубокоуважаемый / многоуважаемый товарищ редактор!; Товарищ редактор!; Уважаемый гражданин редактор!; Уважаемый товарищ! – в советских газетах. Из приведенных обращений становится понятно, что в сознании пишущих газету как учреждение, куда можно обратиться по какому-либо вопросу, олицетворяет, прежде всего, ее главный редактор25. При этом неизвестно, насколько велика вероятность того, что все эти письма попадают в руки самому редактору.

С помощью обращения «устанавливается и поддерживается речевой контакт с собеседником, регулируются представления о ситуации общения в целом и ролевых позициях партнеров, их социальных и личных взаимоотношениях» [Формановская 2002:

86]. Все приведенные выше обращения могут многое сообщить о той коммуникативной ситуации, в которой они фигурируют. Так, взглянув на одно только обращение, можно безошибочно сделать вывод о том, в какой газете было напечатано это письмо – в эмигрантской или в советской, – и дело здесь не только в разной орфографии. Как известно, развитие общества, изменения политических ориентиров в нем приводят к изменениям в речи, эти изменения остро и быстро проявляются в сфере обращений. Так, согласно [Формановская 2002: 90], после Октябрьской революции произошла резкая перемена обращений: номинации социального неравенства (милостивый государь, сударь, господин и др.) полностью ушли из употребления в советском обществе, уступив свое место обращению товарищ, воплощающему социальное равенство.

Обычно обращение, которое находится в препозиции ко всему остальному высказыванию (так называемое «свободное обращение»), реализует не только фатическую (контактоустанавливающую) поскольку призывает собеседника к вниманию [Там же: 86]. В случае с письмами в газету обращение к редактору, хотя и является свободным, все же носит сугубо формальный характер, поскольку в большинстве писем основным адресатом (адресатом, к которому обращена главная иллокуция письма) является не редактор газеты. В связи с этим и фатическая, и апеллтивная функции обращения как бы девальвируются: контакт устанавливается не с тем, к кому письмо, по сути, обращено (а обращено оно к целевому адресату – об этом см. ниже). То есть обращение к редактору – это просто дань вежливости. Формальность обращения выражается еще и в том, что во многих письмах полная формулировка заменяется сокращениями такого типа: М. Г., господинъ редакторъ!; М. г., г. редактор, Ув. Тов. Редактор, а в некоторых случаях превращается практически в полную аббревиатуру: М. Г., Г. Р.!

Помимо обращения, к предваряющим этикетным формулам26, обращенным к формальному адресату (редактору) относится также просьба о публикации письма на страницах газеты.

В нашем корпусе есть лишь несколько писем, в которых автор обращается не к редактору газеты, а ко всей редакции целиком, например: Прошу редакцию «Правды» не отказать напечатать следующее… (П ЭГ: (1) Не откажите предоставить въ редактируемой вами газет мсто нижеслдующимъ строкамъ. (ПН–14.12.1923 (I)).

(2) Прошу помстить мою просьбу къ русскимъ людямъ. (ПН–27.08.1924).

(3) Увренъ, что мое открытое письмо къ г. П. Брюнелли найдетъ мсто на гостепрiимныхъ столбцахъ вашей газеты, какъ нашла и статья « Чернорабочiй » (ном.

1330). (ПН–04.10.1924).

(4) Группа русскихъ матерей, живущихъ въ Марсели, въ « Camp Victor Hugo »

проситъ Васъ не отказать помстить ихъ благодарность по отношенiю къ лицамъ, взявшимъ на себя заботу по устройству елки для дтей дтскаго сада, находящагося при лагер. (ПН–04.01.1925).

(5) Позвольте просить васъ не отказать разршить обратиться черезъ столбцы вашей уважаемой газеты къ русскому обществу въ Париж. (ПН–14.10.1925).

(6) Разршите черезъ посредство Вашей уважаемой газеты, выразить глубокую благодарность правленiю и всмъ членамъ «Зарубежной Казны», удляющимъ средства для снабженiя русскихъ дтей книгами русскихъ писателей. (В–17.05.1929).

СГ: (7) Настоящим прошу вас не отказать дать место в вашей газете нижеследующим строкам связанным с рядом неверных циркулирующих слухов по поводу «парафинового процесса». (П–06.05.1922).

(8) Прошу редакцию «Правды» не отказать напечатать следующее. (П–14.07.1922).

(9) Прошу вас незамедлительно опубликовать от моего имени нижеследующее заявление. (П–28.10.1922).

(10) Прошу вас, не откажите в напечатании моего письма в вашей газете.

(П–12.11.1925).

(11) Уважаемый товарищ редактор, не откажите поместить это письмо, которое, быть-может (sic!), обратит внимание наших руководителей просвещения на один пробел. (И–26.08.1920).

Как видно из примеров, просьба о публикации встречается как в чистом виде, см.

примеры (1), (2), (7), (8), (9), (10), так может и одновременно указывать на основную интенцию письма: примеры (4) и (6) – благодарность, (5) – обращение с просьбой, (11) – письмо-сигнал и т. п. Таким образом, просьба о публикации может встречаться в письме любого поджанра. Кроме того, просьба о публикации, как и обращение, в большинстве случаев имеет клишированную форму выражения, это не что иное, как речевой шаблон газетной коммуникации. Отклонения от стандартной формы выражения встречаются сравнительно редко: так, в примере (3) просьба о публикации выражена косвенным речевым актом.

Помимо рассмотренных случаев, фигура формального адресата (редактора газеты) присутствует еще и в завершающих этикетных формулах писем:

ЭГ: (12) Примите увренiя въ моемъ совершенномъ къ Вамъ почтенiи.

(ПН–28.02.1925).

(13) Примите увренiе въ совершенномъ почтенiи и таковой же преданности.

(В–11.08.1925).

Просьба о публикации иногда встречается и в конце письма, но это явление скорее единичного характера.

(14) Примите, г-нъ редакторъ, выраженiе нашего совершеннаго уваженiя.

(ПН–11.06.1929).

(15) Заране благодаря Васъ за напечатанiе настоящаго письма, прошу Васъ принять увренiе въ моемъ совершенномъ почтенiи. (ПН–11.12.1929).

СГ: (16) Примите уверения в совершенном к вам почтении. (И–25.04.1923).

(17) Примите уверение в совершенном почтении. (И–08.04.1924).

(18) Примите уверение в совершенном к вам уважении. (И–06.05.1925).

Завершающие этикетные формулы имеют еще более клишированный характер, чем обращения и просьбы о публикации. Поэтому, как и обращения, их часто сокращают:

Примите и проч., Примите и пр. Подобные сокращения свидетельствуют о конвенциализированности этикетного общения в рамках эпистолярного жанра в эмиграции в рассматриваемый период. Трудно представить, что письмо в газету в наше время могло бы начинаться аббревиатурой М. Г. Г. Р., а заканчиваться словами Примите и пр. Такое письмо не было бы понятно сегодняшнему читателю.

Интересно отметить, что завершающие этикетные формулы практически полностью вышли из употребления в советских газетах: если в эмиграции «уверение в совершенном почтении» это неотъемлемый атрибут в конце каждого письма, то в советских газетах их почти нет. В нашем корпусе встретилось всего 3 письма с такими формулами, см.

примеры (16) – (18). По-видимому, аналогично этим этикетным формулам в советских письмах стали использоваться следующие: С товарищеским / коммунистическим / революционным приветом. После подобной формулы следует подпись.

Что же касается предваряющих этикетных формул (обращения и просьбы о публикации), то, в отличие от эмиграции, их тоже можно обнаружить лишь в сравнительно небольшом количестве советских писем, то есть формальный адресат не всегда представлен в письмах в советские газеты. Это явление хорошо иллюстрирует общую тенденцию развития советского дискурса: в постреволюционной России прежний этикет ушел из обращения, а новый еще не укрепился. С. И. Ожегов отмечал, что «… первые годы революции, годы борьбы со свергнутыми классами и укрепления советского строя характеризуются массовым устранением, переходом в пассивный запас лексики, связанной со старым государственным строем и буржуазным бытом», в том числе уходят слова специфически интеллигентского обихода («не откажите», «благоволите сообщить», «милости прошу») [Ожегов 1951: 34].

В середине письма обращение к формальному адресату или даже косвенные отсылки к нему встречаются крайне редко.

Помимо формального адресата, в каждом письме в газету присутствует целевой адресат.

Под целевым адресатом письма понимается человек или группа людей, к которым в действительности обращено речевое намерение автора письма, и которые упоминаются в тексте письма. Во всех приведенных ниже примерах целевой адресат выделен полужирным шрифтом:

ЭГ: (19) Милостивый Государь г-нъ Редакторъ! Позвольте мн при посредств Вашей уважаемой газеты выразить глубокую благодарность американскому консулу Воллосъ, и г.г. Батолину, Захарову, Скидельскому и Чермоеву, пожертвовавшимъ по 500 франковъ за билетъ на устроенный мною концертъ въ Клариджъ-Отел въ пользу русскихъ бженцевъ… (ПН–18.12.1920).

(20) Многоуважаемый г-нъ Редакторъ! Позвольте мн, черезъ посредство вашей газеты обратиться ко всмъ русскимъ матерямъ, находящимся во Францiи, съ горячимъ призывомъ объединиться въ «Общество спасенiя русскихъ дтей во Францiи» и посвятить ему вс силы, всю энергiю и материнскую любовь, которая поможетъ намъ.

(ПН–19.01.1922).

(21) 29 мая (по новому стилю – 11 iюня), – пятьдесятъ лтъ со дня взятiя русскими войсками гор. Хивы – столицы Хивинскаго ханства.

Прошу боевыхъ товарищей откликнуться, сообщить, въ какой части служилъ, чинъ, имя, отчество, фамилiю, при какихъ обстоятельствахъ находился въ отряд.

(ПН–12.06.1923).

(22) М. Г. г-нъ Редакторъ, Не откажите въ любезности помстить въ Вашей уважаемой газет слдующее обращенiе:

«Хабаровцы! 11 октября по старому стилю исполняется сорокъ лтъ со дня основанiя Хабаровской школы, переименованной въ кадетскiй корпусъ. Просимъ откликнуться тхъ, кто еще не состоитъ членомъ Союза. (В–19.09.1928).

СГ: (23) Мы, раненые и больные красноармейцы Запфронта, находящиеся на излечении в г. Калуге, II госпитале, искренно приветствуем и благодарим нашу Советскую власть за добросовестное лечение, безукоризненную чистоту и уход.

(П–10.11.1920).

(24) Мы, красноармейцы N стрелкового полка, N-ской дивизии, приносим глубокую благодарность Красному Московскому Союзу Печатников за присланную нам в полк библиотечку (П–06.01.1921 (II)).

(25) Оргбюро землячества настоящим приглашает всех участниц гражданской войны (активных работниц в Красной армии, Красной гвардии и партизанских отрядах), проживающих в Москве, регистрироваться у секретаря оргбюро т.

Зданевич... (И–11.06.1929).

(26) В целях выяснения обстоятельств гибели моего брата Н. Е. Шляпникова, семья которого проживает в настоящее время в Коломне, в дер. Лукерьино, и другого брата И. Е. Шляпникова и его сына Михаила, которые, по имеющимся сведениям, были зверски расстреляны Колчаком (в Семипалатинской губ., местечко Пестов Ключь), прошу дать ответ т. Баева и др., которые работали по революционной работе совместно с братом Николаем (в г. Липецке), а также тех товарищей, которые знают подробности о кончине брата Ивана. (П–12.12.1924).

Наличие или отсутствие упомянутого в тексте целевого адресата зависит от типа письма и связано с общей коммуникативной установкой автора. Так, в письмах-сигналах обращение к целевому адресату важнее, чем в письмах-сообщениях, поскольку автору важно не просто сообщить о чем-то, но привлечь внимание именно той официальной инстанции, которая может исправить нежелательную ситуацию, изложенную в письмесигнале. В письмах-благодарностях реализация иллокутивного намерения автора вообще невозможна без указания целевого адресата, так как благодарят всегда кого-то конкретного (подробнее об этом см. ниже, в разделах о соответствующих поджанрах).

В нашей выборке встретилось несколько писем, где формальный адресат совпадает с целевым, – это письма, главным адресатом которых является редактор газеты:

ЭГ: (27) М. Г. Павелъ Николаевичъ. [Обращение к редактору газеты «Последние новости» П. Н. Милюкову – Е. Н.] Вы ходите на острi ножа, хотя въ послднихъ номерахъ «Новостей» чувствуется, что взятый вами курсъ травли Русской Армiи Вы стараетесь нсколько смягчить.

Будучи совершенно безпристрастнымъ и скоре вашимъ заступникомъ, я считаю долгомъ предупредить Васъ, что Вамъ грозитъ серьезная опасность со стороны тхъ, которые не в силахъ были съорганизоваться (sic!) и проявить достаточное напряженiе противъ техъ, которые ихъ травили сознательно или подъ чьимъ нибудь влiянiемъ.

Примите увренiе въ моемъ уваженiи. (Подпись неразборчива) Парижъ, 7 iюля года. (ПН–10.07.1921).

Кроме того, в нашем корпусе немало писем, в которых целевой адресат совпадает с массовым, это происходит в тех случаях, когда коммуникативное намерение автора обращено непосредственно ко всей читательской аудитории газеты, при этом автор может как эксплицитно обращаться к публике, см. примеры (28) – (35), так и не упоминать массового адресата вообще – в этом случае можно по смыслу понять, что автор обращается ко всем читателям газеты.

ЭГ: (28) Покорнйше прошу всхъ желающихъ принять участiе въ проектируемомъ мною кооператив, сообщить мн о своемъ согласiи по адресу… (ПН–09.11.1921).

(29) Приводя выше изложенные факты, мы обращаемся съ просьбой ко всмъ, кто можетъ и долженъ придти къ намъ на помощь и улучшить наше существованiе и лченiе. (ПН–24.05.1922).

(30) Мы обращаемъ свой голосъ ко всмъ отзывчивымъ членамъ русской колонiи въ Париж. Мы просимъ всхъ, имющихъ квартиры, удлить теплый и свтлый уголъ одному изъ нашихъ нуждающихся товарищей. (ПН–16.09.1922).

(31) Правленiе Общества Русскихъ Врачей въ Париж, имени Мечникова, доводитъ до всеобщаго свднiя, что «третейская комиссiя» по длу Южина (псевдо – врача) не могла состояться вслдствiе уклоненiя его отъ предъявленiя документовъ.

(ПН–22.06.1924).

СГ: (32) Уважаемые товарищи! На днях в «Правде» была напечатана статья т.

М. Кольцова, в которой он рассказывает о новых подвигах убийцы т. Воровского–Морина Конради. По-моему русским читателям эту пикантную подробность следует знать. (П–11.10.1924).

(33) Товарищи рабочие, работницы и красноармейцы!

Приветствуем вас от имени интернированных красноармейцев и поздравляем вас с третьей годовщиной Октябрьской революции; думаем, что вы еще нас не забыли.

Приветствуем вас от имени всех товарищей лагеря Гамельна, где провели празднование третьей годовщины так же, как и вы, но только вам пришлось провести праздник свободно, не так, как нам за четырьмя стенами.

Дорогие товарищи! Думаем и мы возвратиться к вам на родину, и возьмемся за свое строительство, необходимое для Советской России. (И–05.12.1920).

(34) Обращаюсь с убедительной просьбой ко всем лицам и учреждениям, знающих, где можно в пределах РСФСР найти одну из упомянутых выше книг, сообщить по адресу… (П–17.02.1923 (I)).

(35) Поэтому заявляю перед всем общественным мнением вообще и перед всеми московскими рабочими в частности, а также перед всеми анархистскими организациями России, что я в настоящий момент не буду вести никакой политической и организационной работы как в массах, так и в организациях анархистов, в анархосиндикалистском духе. (И–30.09.1921).

Помимо тех случаев, где формальный, целевой и массовый адресат легко различимы, встречаются письма, в которых граница между ними представляется более размытой. В этом отношении интересно рассмотреть примеры (38) и (39):

ЭГ: (36) Поэтому Русскiй Отдлъ Информацiоннаго Бюро на Иностранныхъ Языкахъ (быв. Амер. Кр. Креста) обращаетъ вниманiе вашихъ [редактора – Е. Н.] читателей и другихъ лицъ заинтересованныхъ въ розыск родныхъ и знакомыхъ на слдующiй порядокъ письменнаго къ намъ обращенiя… (ПН–23.06.1921).

(37) Разршите мн, пожалуйста, обратиться къ вамъ [к редактору – Е. Н.] и просить черезъ посредство вашей уважаемой газеты обратить вниманiе вашихъ читателей на мое безвыходное, критическое положенiе. Умоляю добрыхъ людей откликнуться и посильно помочь: буду искренне и чистосердечно благодарна.

(ПН–30.12.1928).

В этих примерах в конфликт вступают формальные и смысловые показатели целевого адресата. Если брать в расчет только формальный признак – использование притяжательного местоимения 2-го лица (вашихъ читателей) – стандартный показатель адресата, – то получается, что целевой адресат – это редактор, но если обратиться к содержанию письма, становится понятно, что коммуникативное намерение автора относится ко всем читателям, т. е., по смыслу, целевой адресат – это читатели. Необычно здесь то, что обращение к двум типам адресата заключено в одной номинальной группе вашихъ читателей.

Не менее часто в рамках одного письма присутствуют сразу три типа адресата, при этом массовый адресат, как правило, вообще не упоминается в тексте. Итак, вне зависимости от типа письма и наличия или отсутствия в нем указания на формального или целевого адресата, автор письма всегда помнит о публичности своей речи. Таким образом, даже обращаясь к конкретному целевому адресату, автор понимает, что его речевое намерение станет известно всем читателям газеты, то есть массовому адресату. Итак, в случае, когда в тексте нет эксплицитного обращения к массовому адресату, мы будем говорить о косвенном массовом адресате.

В лингвистике традиционно рассматривается противопоставление между двумя типами адресата: прямым (непосредственным, конкретным, персональным, единичным) и косвенным (вторичным, побочным) [Почепцов 1986], [Kerbrat-Orecchioni 1990], [Формановская 2002] и др. (см. Таблицу «Типичные приемы выражения прямого и косвенного адресата» в конце данного раздела). Под прямым адресатом понимается такой адресат, к которому непосредственно обращено коммуникативное намерение говорящего. Говорящий всегда выстраивает свое речевое произведение с расчетом на то, как оно будет воспринято прямым адресатом, при этом фигура прямого адресата эксплицитно выражена в тексте: например, с помощью местоимений и глагольных форм 2-го лица, обращений, императивов, вопросов и т. п. В нашей системе, принятой для анализа писем в газету, целевой адресат – это то же самое, что прямой.

Косвенным адресатом принято называть участника канонической коммуникативной ситуации, к которому говорящий не обращается, но на которого он, тем не менее, ориентирует свою речь: «незримое» присутствие косвенного адресата влияет на выбор формы и содержание высказывания, которое делает говорящий, не меньше, чем присутствие прямого адресата [Kerbrat-Orecchioni 1990, Формановская 2002]. Несмотря на то, что понятия прямого и косвенного адресата используют чаще всего в сфере устной коммуникации, это противопоставление оказывается релевантным также для целого ряда письменных и смешанных жанров. Так, Анна А. Зализняк предлагает использовать понятие косвенного адресата для описания таких жанров, как дневник, дарственная надпись на книге, адрес на современном конверте, адресная формула берестяных грамот, шапка заявления, девичий альбом, поздравительный адрес и др. [Зализняк 2010].

Адресованные одному человеку или даже никому формально не адресованные, как альбом, тексты этих жанров тем не менее показывают, что автор помнит о потенциальных читателях. Для писем в газету понятие косвенного адресата представляется не менее важным.

Во-первых, присутствие косвенного массового адресата выводится из общих представлений о параметрах рассматриваемой коммуникативной ситуации: одним из обязательных компонентов медиакоммуникации является публичность. Во-вторых, присутствие косвенного адресата может быть установлено на основании собственно лингвистических свидетельств. Это, прежде всего, разного рода пояснения и комментарии, в которых сам автор и целевой (прямой) адресат, очевидно, не нуждаются, как в примере (38):

(38) ЭГ: Милостивый Государь, Господинъ Редакторъ! Позвольте мн при посредств вашей уважаемой газеты принести отъ лица всего зарубежнаго союза нашихъ русскихъ военныхъ инвалидовъ, горячую, единодушную, благодарность графу Д. М. Граббе за великую отзывчивость его благороднаго сердца и патрiотическое дло – устройства въ его имнiи въ Польш, близъ историческихъ «Казачьихъ Могилъ», прiюта и довольствiя для десяти нашихъ наиболе тяжелыхъ инвалидовъ, заброшенныхъ судьбою въ Польшу. (В–18.08.1925).

Перед нами письмо-благодарность, в котором автор эксплицитно обращается к целевому адресату графу Д. М. Граббе. Но благодарность эта, помимо основной своей фатической функции, выполняет и информативную функцию. Автор письма подробно описывает заслуги графа Д. М. Граббе, за которые его благодарит. Это подробное описание рассчитано на косвенного массового адресата, поскольку самому графу Д. М. Граббе не нужно столько разъяснений о приюте, который он сам же создал. Если бы это было частное письмо, не предполагающее каких-либо других потенциальных читателей, кроме самого графа, то автор, вероятно, ограничился бы более краткой благодарностью, без каких-либо пояснений27.

Похожим образом дело обстоит с письмом А. Серафимовича, в котором он полемизирует с А. Луначарским по поводу изображения «попов» в советских театральных постановках (см. пример (39)):

(39) СГ: Т. Луначарский с ехидными ужимочками ни к селу, ни к городу спрашивает: а не знает ли т. Серафимович автора пьесы, где изображается поп, которого красноармейцы ведут на расстрел, а он отвратительно извивается.

Только вот мужества прямоты и искренности у т. Луначарского не хватило.

Почему он не рассказал о той гнусной, подлой травле, которую разыграли вокруг этой пьесы театральные спецы, употребляя все усилия, всяческие приемы, лишь бы сорвать постановку ее?

Об этом т. Луначарский ни гу-гу.

С этой пьесой т. Луначарский орудует за спиной читателя.

Т. Луначарский, да вы помогите поставить эту пьесу на московском театре.

Если же она окажется не такой, и хоть что-нибудь скажет уму и сердцу т. т.

красноармейцев и рабочих, вы, окажется, маленько… «ошибку давал».

Если же вы уклонитесь и втихомолочку засидите это предложение, тогда ясно тут одно: проворство рук за спиною читателя.

Не стал бы трогать этой истории, не до того теперь. Но раз вы выволокли это грязное белье, приходится приоткрыть уголок этого разлагающегося театрального мира, к которому и вы будто имели некоторое отношение за эти три года.

(П–18.02.21).

Для сравнения процитируем примеры из статьи Анны А. Зализняк [Зализняк 2010], посвященной жанру дневника. Исследовательница показывает, что несмотря на то, что дневник - это текст, обращенный к самому себе, автор дневника сознательно вводит избыточные для себя самого комментарии и пояснения в расчете на возможность прочтения этого дневника неким третьим лицом, т. е. косвенным адресатом:

Роль “старшего друга”, советчика исполняет Муля (Самуил Гуревич). Этот человек, интимный друг Али, моей сестры, исключительный человек. (Эфрон Г. Дневники. М., 2004. Т. 1. С. 16.) Я всегда люблю поспорить с Котом (Константином Эфроном), моим двоюродным братом. (Там же. С. 17.) Таким образом, «в коммуникативной ситуации дневника адресат как фактор, формирующий жанр, представляется устроенным следующим образом. Непосредственным адресатом всегда является сам автор;

однако имеется еще косвенный адресат — потенциальный читатель, в том числе “потомки”».

При внимательном прочтении этого письма легко заметить, что его автор постоянно говорит о А. Луначарском то в 3-ем лице, как о герое сообщения (преследуя при этом цель – выразить свое возмущение перед всеми читателями газеты), то обращается к нему, как к своему собеседнику, используя при этом 2-е лицо. Таким образом, получается, что у письма, помимо целевого адресата – А. Луначарского, есть еще и косвенный – читательская аудитория. При этом не совсем понятно, кто из этих адресатов важнее28.

В большинстве случаев формы второго лица и перформативное и близкое к нему употребление речеактных глаголов (благодарю, прошу и т. п.) позволяют легко вычленить прямого адресата (см. пример (38), (39)). В следующем примере (40) отсутствие такого рода формальных показателей не позволяет с достаточной достоверностью судить о том, какой адресат является прямым и на каких правах (прямого или косвенного адресата) здесь присутствует массовый адресат. В этом примере представлено ответное письмо Е. Ярославскому от издательства «Юный ленинец»:

(40) СГ: Просим напечатать в ответ на письмо тов. Ярославского («Правда»

№ 179), следующее:

В апреле с. г. мы обратились к т. Ярославскому с просьбой разрешить нам издать сборник его статей для юных ленинцев. В ответ на наше письмо было получено письмо секретаря т. Ярославского о том, что он сам своих статей не собирает, но что разрешает это сделать нам и не возражает против отпечатания их отдельной брошюрой.

Пользуясь разрешением, мы собрали все статьи т. Ярославского, разновременно помещенные в пионерских журналах, в том числе и его автобиографию, помещенную в журнале «Барабан», учитывая тот острый интерес, который проявляют пионеры к биографиям наших партийных руководителей. Никаких рекламных целей издательство перед собой не имело, так как оно вообще не преследует никаких других целей, кроме одной: снабжение пионера нужной и полезной литературой. Издательство «Юный Ленинец». (П–25.08.1925).

Перед нами оправдательное письмо в ответ на протест Е. Ярославского против несогласованной с ним перепечатки его автобиографии в некой брошюре (см. письмо П–08.08.1925 в Приложении). С одной стороны, понятно, что раз письмо является ответом Французский исследователь Д. Менгено, рассматривая так называемые «публичные письма»

(“lettres publiques”), т. е. письма, адресованные широкой публике, например, предвыборное обращение кандидата в президенты к народу, использует театральную метафору: публичные письма, в его понимании, это частные письма, перенесенные в ситуацию театральной постановки перед публикой (“une mise en scne publique de la relation pistolaire prive”). В этой ситуации происходит то же, что и в театре: каждое слово, произнесенное на сцене, адресовано еще и публике. При этом публика является главным адресатом всего происходящего [Maingueneau 1998].

В работе [Kerbrat-Orecchioni 1990: 92] говорится об аналогичной ситуации в устном общении:

«Всякий раз, когда под влиянием контекста происходит перестановка в иерархии адресатов, можно говорить о «коммуникативном тропе»: т. е. часто случается, что роль адресата, которого по формальным показателям (например, из-за использования обращения) следует считать прямым, в действительности второстепенна, основным же адресатом высказывания является тот, кто по всем признакам имеет статус косвенного»

(Перевод наш – Е. Н.).

на письмо другого человека, то основным (прямым) адресатом рассматриваемого письма следует считать Е. Ярославского, а основной коммуникативной целью автора – оправдаться перед Е. Ярославским. В этом случае массовый адресат имеет статус косвенного, поскольку эксплицитно он никак не выражен. С другой стороны, издательство «Юный ленинец» явно преследует и вторую цель – доказать свою невиновность перед свидетелями, т. е. перед массовым адресатом. Если бы не было второй цели, то в письме не приводилась бы столь подробная информация об этапах переписки (см. абзац, выделенный полужирным шрифтом). Эта информация является избыточной для самого тов. Ярославского, потому что все это и так должно быть ему известно, но она совершенно необходима в письме для введения в курс дела некоего третьего адресата (в данном случае массового). Кроме того, письмо, как уже было сказано, не содержит формальных показателей прямого адресата: текст построен как нарратив (с использованием прошедшего времени глаголов), героем которого является Е. Ярославский. При таком понимании ситуации косвенным адресатом следует считать уже Е. Ярославского, а прямым – читателей газеты. Таким образом, получается, что в данном письме нет единого адресата, который был бы главным, можно считать, что здесь их два. При этом решить, кто прямой, а кто косвенный затруднительно.

Последний пример показывает, что для анализа жанра «письмо в газету» оппозиция прямой vs. косвенный адресат не всегда применима. Жанры, анализируемые А. Зализняк [Зализняк 2010], в этом смысле значительно проще, поскольку у них всегда существует четкая граница между прямым и косвенным адресатом (эти жанры в принципе не предназначены для прочтения широкой публикой, и она всегда является косвенным адресатом). Ситуация с письмами в газету несколько иная. Сам факт публикации письма предполагает учет массового адресата, значит, массовый адресат присутствует в любом письме в газету, даже если на его присутствие эксплицитно не указывают никакие языковые средства. Однако не всегда ясен статус массового адресата: в тех письмах, где прямой (целевой) адресат очерчен нечетко, трудно говорить о косвенности массового адресата.

Кроме излишней эксплицитности объяснений, наличие массового адресата у писем в газету сказывается еще и на способе отсылки к целевому адресату. Как можно заметить из приведенных примеров, в письмах в газету о целевом адресате часто говорится в 3-ем лице (т. е. вместо, как кажется, более привычной формы 2-го лица обращаюсь к вам, друзья пишут обращаюсь к друзьям). Представим следующую ситуацию: люди собрались в зале на заседании, и председатель заседания просит их проголосовать (т. е. в данной ситуации адресат – группа людей, не массовый, а коллективный адресат). Он может обратиться ко всем присутствующим, используя как 2-е лицо (Друзья, прошу вас проголосовать), так и 3-е (А теперь пусть все присутствующие проголосуют). В этой же самой ситуации, но обращаясь уже к отдельному человеку (к единичному адресату), председатель опять же может использовать и 2-е (А теперь, Василий Петрович, проголосуйте, пожалуйста), и 3-е лицо (А теперь пусть проголосует Василий Петрович).

Но в ситуации, когда адресант обращается к единичному адресату, и при этом речевом акте никто не присутствует, использование 3-го лица невозможно. То есть сказать Пусть Вася выйдет из комнаты нельзя в случае, если при этой просьбе присутствует только говорящий и Вася. В данной ситуации обращение к адресату во 2-ом лице представляется единственным возможным (Вася, выйди из комнаты). Таким образом, выбор этой формы обращения (в 3-ем лице) объясняется тем, что речевой акт обращения протекает в присутствии других людей. В случае с письмами в газету «третьими лицами» являются читатели газеты, т. е. массовый адресат. Указание на единичного целевого адресата в 3-м лице особенно часто встречается в письмах-благодарностях, см. примеры (38), (41), (42):

(41) СГ: Кроме того, благодарим старшего по эшелону тов. Хованского за хорошую постановку дела и заботы об эшелоне. (И–04.06.1921).

(42) Хотя жизнь моя и не представляет особенной ценности, но все же я считаю необходимым через посредство вашей уважаемой газеты выразить горячую благодарность вагоновожатому трамвая № 17-й тов. Бородулину за спасение моей жизни быстрой остановкой вагона в тот момент, когда я, поскользнувшись (вблизи ЦК РКП), очутился между двумя ставками колес. (И–15.03.1923).

В случае, если бы благодарность единичному адресату выражалась в частной переписке (один адресант – один адресат), пишущий, как и в случае устного контактного общения, вряд ли бы использовал для этого 3-е лицо. Ср. примеры из частных писем:

(43) Благодарю Вас, дорогая, за скорый ответ на мое письмо (из письма А. И. Булгакова к В. М. Покровской, 1889 [Земская 2004: 43]).

(44) Спасибо тебе, дорогой друг, за поздравление, которое пришло ко мне вчера (Из письма М. А. Булгакова к А. П. Гдешинскому, 1939 [Земская 2004: 186]).

коммуникативной ситуации «письмо в газету» приводит к очень важным смещениям в области типовых интенций конкретных поджанров. Автор письма в газету, создавая текст, не в последнюю очередь заботится о том, чтобы сделать его как можно более понятным массовому адресату, поэтому он максимально эксплицирует то, что адресат письма мог бы легко вычислить сам в ситуации, например, частной переписки. В связи с этим мы можем наблюдать некоторое сближение писем самых разных поджанров с информативными и апеллятивными поджанрами. Так, письмо-благодарность считается этикетным жанром фатической коммуникации, но за счет расширения информативной зоны (автор стремится подробно описать то, за что он кого-то благодарит) оно приближается к сообщению – информативному по своей природе жанру. Что же касается, апеллятивной составляющей, то она присутствует почти во всех письмах в газету: авторы писем стремятся построить свой текст так, чтобы он привлек внимание как можно большего количества читателей (например, используют для этого призывы, расхваливают или, наоборот, ругают что-либо и т. п.). Даже если письмо обращено к конкретному целевому адресату, та или иная иллокутивная цель по возможности воплощается так, чтобы текст был интересен и понятен для массового читателя.

Смешение различных иллокутивных намерений в одном письме затрудняет различение жанров: не всегда понятно, считать ли письмо сообщением с компонентом благодарности в конце или же благодарностью с расширенной информативной зоной (см., например, В–16.02.1927, П–23.10.1920, И–10.07.1923); та же проблема иногда возникает при попытке развести письма-просьбы с подробной аргументацией просьбы и письмасообщения, -объявления, -жалобы с добавочным компонентом просьбы (см., например, ПН–08.02.1924 (I), П–12.02.1921, П–31.12.1926, П–31.08.1929 (см. Приложение I)).

В заключение, приведем списки рассмотренных выше типичных способов обозначения прямого и косвенного адресата.

Прямой адресат может обозначаться следующими способами:

– Местоимения и глагольные формы 2-го лица;

– Оформление одного прямого адресата местоимениями и глагольными формами 3го лица может свидетельствовать как о наличии косвенного адресата, так и о наличии второго прямого адресата (например: Дорогие коллеги! Позвольте поздравить Васю с победой, которую он в полной мере заслужил! – здесь 2 адресата: коллеги и Вася );

– Перформативное употребление речеактных глаголов (благодарю, прошу);

– Императив;

– Вопросы, обращенные к адресату;

– Обращения и этикетные формулы типа пожалуйста, спасибо и т. п.

О присутствии косвенного адресата могут свидетельствовать следующие факты:

– Оформление прямого адресата местоимениями и глагольными формами 3-го лица (как в письме Луначарскому);

– Повышенная эксплицитность, наличие комментариев, знакомящих косвенного адресата с референтной ситуацией;

– Отсутствие смыслового эллипсиса.

Подведем основные итоги II Главы.

В данной главе мы рассмотрели признаки жанра «письмо в газету», которые являются общими для всех писем в газету, вне зависимости от их типовых интенций. В рамках коммуникативно-прагматического или ситуативного подхода к речевым жанрам, которого мы придерживаемся в данном исследовании, описание того или иного жанра невозможно без учета типовой коммуникативной ситуации, в которой он функционирует.

Именно поэтому, прежде чем приступить к описанию собственно жанрообразующих признаков писем в газету, в первом разделе настоящей главы мы выделили основные параметры коммуникативной ситуации «общение читателей с газетой». Итак, общение читателей с газетой может быть охарактеризовано следующими параметрами:

2. Опосредованное;

4. Монологическое, но по формальным признакам очень приближенное к 5. Стереотипное или конвенциальное, но в то же время не лишенное творческой коммуникативного намерения.

Представленные характеристики общения читателей с газетой непосредственным образом соотносятся с жанрообразующими признаками самих писем в газету. Именно им и посвящен второй раздел настоящей главы: здесь мы рассмотрели лишь те жанрообразущие признаки, которые характеризуют жанр «письмо в газету» в целом и не варьируют в зависимости от конкретной типовой интенции, а именно композицию, языковое воплощение, образ автора и образ адресата.

С точки зрения культурной обусловленности, композиция писем читателей в газеты в полной мере может считаться конвенциональной, поскольку в каждом письме присутствует ряд элементов, позволяющих любому носителю языка легко понять, с каким жанром он имеет дело. Композиция письма в газету может состоять из следующих элементов:

1. Приветственная этикетная формула (обращенная к редактору);

2. Просьба о публикации письма;

3. Тело письма;

4. Заключительная этикетная формула;

5. Подпись (и иногда указание даты и места);

6. Приписка с просьбой перепечатать письмо в других газетах.

К этому списку может быть добавлен особый элемент композиции – прославление советской власти, – встречающийся только в письмах в советские газеты.

Наличие этих элементов в тексте (возможно не всех сразу) характеризует жанр «письмо в газету» как композиционное целое. Несмотря, на сформированность (конвенциональность) композиции, структура писем в газету не может считаться жесткой, поскольку зона «тело письма» заполняется по-разному в зависимости от поджанра.

Относительной жесткостью обладают лишь те элементы композиции, которые обрамляют тело письма. Вслед за [Adam 2005] мы используем для обозначения этих элементов термины «рамочная структура» или «обрамление» письма.

Что касается языкового оформления рассматриваемого жанра, то в письмах в газеты, в полной мере нашли отражение основные явления и процессы, характерные для русского языка послереволюционного периода. В языке советских писем это повсеместное использование политических штампов, обилие аббревиатур, высокая степень инвективизации речи. В советских письмах часто встречаются ошибки, связанные со стремлением авторов воспроизвести публицистический стиль: неуместные и неумелые вкрапления элементов официально-делового и публицистического стилей, нередко соседствующие с разговорными элементами; неправильное использование кодифицированный, нормированный характер, чем язык писем в советские газеты.

В данном разделе мы также показали, что вопрос о функциональной принадлежности писем в газеты не может быть разрешен однозначно. В письмах сочетаются элементы сразу нескольких типов речи, среди которых наибольшее значение имеет официальноделовой, именно поэтому жанр «письмо в газету» следует рассматривать не как реализацию какого-то одного функционального стиля, а как синтез элементов различных стилей.

В следующем разделе мы рассмотрели фигуру автора писем в газеты с точки зрения двух оппозиций:

1) Количество пишущих: персональный vs. коллективный автор;

2) Личностное начало в тексте: человек частный vs. человек социальный.

Как оказалось, в письмах в советские и в эмигрантские газеты эти оппозиции соотносятся между собой по-разному. В советской прессе автор чаще выступает как человек социальный: даже если письмо написано одним человеком (персональным автором), содержание письма, как правило, касается не личной сферы автора, а каких-то общественно-значимых вопросов. Это лишний раз подтверждает тот факт, что в советском дискурсе общественная сфера преобладала над частной. В эмигрантских же письмах в равной мере представлены два типа автора – человек частный и человек социальный.

Кроме того, в письмах в советские газеты нам удалось обнаружить следующую корреляцию между социальным статусом автора и содержанием письма: чем в большей степени содержание письма касается личной сферы автора, тем вероятнее, что автор – известное лицо. Письма простых людей публиковались лишь в том случае, когда персональный автор выступал в амплуа социального человека. В эмиграции такой тенденции нет: вне зависимости от своего социального статуса любой человек мог писать о своих личных проблемах. Это различие показывает, насколько ранжировано было советское общество.

Следующий и последний раздел II главы посвящен фигуре адресата писем в газеты.

Мы выделили три типа адресата, одновременно задействованных в рассматриваемой коммуникативной ситуации:

1. Массовый адресат – читательская аудитория газеты;

2. Формальный адресат – главный редактор газеты, к которому обращены этикетные формулы в письмах;

3. Целевой адресат – человек или группа людей, к которым в действительности обращено коммуникативное намерение автора письма.

Массовый адресат присутствует в любом письме в газету: о его присутствии говорит сам факт публикации письма в газете, вне зависимости от того, как этот адресат выражен (эксплицитно или нет).

Формальный адресат по-разному представлен в письмах в эмиграции и в СССР.

Поскольку формальный адресат упоминается преимущественно в этикетных формулах, факт его наличия или отсутствия отражает бльшую или меньшую вежливость письма. В эмигрантских письмах формальный адресат присутствует всегда, потому что этикетные формулы являются неотъемлемой их частью. В советских же письмах предваряющие и завершающие этикетные формулы практически полностью вышли из употребления. Это явление отражает важную тенденцию развития советского дискурса: в послереволюционной России прежний этикет ушел из обращения, а новый еще не укоренился. Иначе говоря, на материале писем можно проследить за тем, как в новых социальных условиях складываются новые речевые практики.

Наличие или отсутствие упоминания в тексте целевого адресата зависит от коммуникативной установки автора письма. Так, в письмах одних поджанров обращение к целевому адресату важнее, чем в письмах других поджанров. Например, в письмах-благодарностях реализация иллокутивного намерения автора вообще невозможна без указания целевого адресата.

Целевой адресат может быть обособленным, а может совпадать с формальным и массовым. При этом каждый из них маркируется определенным набором языковых средств и речевых приемов. Если фигура целевого адресата всегда выражена в тексте эксплицитно, то фигура массового адресата часто выражается косвенно, поэтому при описании этих двух типов адресата удобно использовать оппозицию «прямой vs.

косвенный адресат». В конце данного раздела приведен список типичных способов обозначения прямого и косвенного адресата.

В следующей главе мы вновь вернемся к уже описанным жанрообразующим признакам – композиции, языковому воплощению, фигуре автора и адресата, – но будем анализировать их уже с учетом конкретных типовых интенций писем.

III. КЛАССИФИКАЦИЯ ПИСЕМ В ГАЗЕТУ

В настоящей главе представлена типология поджанров писем читателей в газеты, составленная на базе имеющегося у нас корпуса текстов. Отдельные поджанры писем объединены в жанровые блоки на основе общности их коммуникативных намерений.

Прежде всего, мы остановимся на принципах, которые лежат в основе категоризации поджанров, т. е. объединения их в жанровые блоки.

III.1. О соотношении фатического и практического общения Большое значение при создании типологии жанров речи имеет различение практического и фатического видов общения (о введении этой оппозиции в научный обиход мы уже писали выше, см. стр. 45).

В отечественной лингвистике важный вклад в разграничение информативной и фатической коммуникации внесли работы Т. Г. Винокур (см., например, [Винокур 1993]).

Согласно Т. Г. Винокур, «фатика» и «информатика» представляют собой два основных инварианта речевого поведения. Коммуникативное намерение, состоящее в том, чтобы получить или послать некоторое (информативное или квазиинформативное) сообщение, реализуется информативной речью (иногда этот тип коммуникации еще называют целеориентированным). В случаях же, когда основным намерением коммуникации является собственно общение («общение ради общения»), мы имеем дело с фатической речью. Термином «фатическая речь» исследовательница объединяет «следующие типологические обособленные звенья: а) конативную функцию элементарного содержания (вступление в контакт, его поддержка и проверка); б) область речевого этикета в целом; в) бытовые диалоги и бытовое повествование; г) художественные диалоги и повествование, стилизованные под бытовые» [Винокур 1993: 8].

Эти два варианта речевого поведения – практическое (информативное или целеориентированное) и фатическое – выполняют разные коммуникативные задачи и получают воплощение в разных жанровых формах [Китайгородская, Розанова 2010].

Именно поэтому для нашей классификации писем в газеты по поджанрам параметр «коммуникативные намерения партнеров коммуникации» представляется особенно важным. Коммуникативные намерения ПК (установка на практическое или фатическое общение) реализуются в виде более конкретных коммуникативных целей (типовых интенций). Цели коммуникации в свою очередь соотносятся с реализацией основных языковых функций (см. [Якобсон 1975]). Так, в практической коммуникации реализуются, прежде всего, информативная, апеллятивная и метаязыковая функции. При этом апеллятивное общение, в зависимости от того, какой результат хочет получить автор (речевую реакцию или действие), иногда принято подразделять на два типа: собственно апеллятивное и прескриптивное (см., например, [Китайгородская, Розанова 2005: 41–42;

2010: 195–196]).

фатическая, метаязыковая и поэтическая функции.

По аналогии с классификацией жанров в рамках повседневной коммуникации жителей города, приведенной в [Китайгородская, Розанова 2010], поджанры писем в газету в нашей работе также подразделяются на две большие группы: жанры практической и жанры фатической коммуникации. Внутри этих групп, в зависимости от конкретных коммуникативных целей ПК, выделяются жанровые блоки. Так, жанры практической коммуникации делятся на информативные, экспрессивные и апеллятивные. В нашей работе мы сознательно решили отказаться от более дробного деления апеллятивных жанров на собственно апеллятивные и прескриптивные. Это обусловлено тем, что в письмах читателей в газету апеллятивный и прескриптивный компоненты нередко совмещены в одном письме. Это объясняется двумя причинами:

1) Апеллятивный компонент в большей или меньшей степени присутствует во всех письмах в газету, поскольку автор, отправляя письмо в газету, изначально хочет оказать какое-либо воздействие на адресата, нередко с расчетом получить от него какую-либо реакцию;

2) Поскольку письма в газету рассчитаны на массовую аудиторию, не всегда можно однозначно определить, какая именно реакция адресата (речевая или неречевая) релевантна для автора письма в каждом конкретном случае. Приведем пример:

Извстно ли Вамъ, что такое католическiе колледжи въ г. Константинопол (St.

Georges, между прочими)? Во что тамъ превращаютъ дтей русскихъ бженцевъ?

Сначала нельзя было поврить всему, что говорили родители, но теперь факты говорятъ сами за себя. Дтей малышей будятъ въ 6 ч., ведутъ въ холодную церковь (конечно въ католическую); креститься нашимъ крестомъ не разршается; католики отдлены отъ православныхъ; подчеркиваются льготы, дающiяся первымъ (улучш. стола, сласти, общее подчеркнутое вниманiе). Православныхъ всячески стараются обратить въ католичество, не брезгуя даже наказанiями за отказъ учиться закону у католич.

священн. (о. Сипягинъ, принявшiй католичество), записывая въ черную книгу строптивыхъ.

Выводы длайте сами. Подходящiе ли педагогическiе прiемы, да еще съ русскими дтьми, такъ много и не по возрасту пережившими въ эти тяжелые годы. Платнымъ – почетъ и уваженiе; безплатныхъ – всячески третируютъ. Безправные русскiе бженцы не могутъ даже защитить своихъ ребятъ или взять ихъ въ другую школу за отсутствiемъ средствъ. Требованiе въ одежд, бль и пр. и къ бднымъ (безплатнымъ) предъявляется очень много. Занятiя идутъ лишь по языкамъ, да закону Божiю – въ остальномъ: на мертвой точк. Неужели некому обратить на все это вниманiе?

Читатель «Послднихъ Новостей» (ПН–10.11.1922).

Перед нами письмо-жалоба (полный текст см. в Приложении I), которое по аналогии с классификацией М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой следовало бы считать собственно апеллятивным жанром, противопоставленным прескриптивному. Но в данном случае невозможно определить, на какой перлокутивный эффект рассчитывает автор письма – на конкретное действие или на ответную реплику. В нашем корпусе есть письмо, которое является откликом на приведенное выше письмо, коммуникативное намерение автора этого отклика – дополнить, сообщить новую актуальную информацию по затронутому вопросу, то есть в данном случае реакция на письмо речевая. Вот начало этого письма-отлика:

Нсколько времени тому назадъ въ Вашей уважаемой газет появилась замтка относительно католическихъ школъ въ Константинопол, въ которыхъ обучаются и совращаются въ католичество православныя русскiя дти) Позвольте дополнить опубликованныя факты свднiями по тому же вопросу, которыя мн представилась возможность получить и которыя могутъ пролить нкоторый свтъ на методы, примняемые въ дл католической пропаганды. (ПН–14.12.1922).

Вероятно, такая реакция и не входила в планы автора первого письма, скорее всего он надеялся на сочувственную реакцию. Вместе с тем не исключено, что на воззвание из письма ПН–10.11.1922 Неужели некому обратить на все это вниманiе? кто-то отреагировал не словом, а делом: например, заявил в суд на администрацию этого католического колледжа и тем самым изменил сложившуюся там ситуацию. Если учитывать только этот перлокутивный эффект, следовало бы рассматривать данное письмо-жалобу в ряду прескриптивных поджанров. В любом случае не всегда ясно, планировал ли автор достичь того типа отклика, который его письмо получило на самом деле.

Несомненно, в нашем корпусе есть письма, для которых разделение на собственно апеллятивные и прескриптивные жанры ничем не затруднено, но именно из-за подобных неоднозначных случаев мы и отказались от этого деления.

Последний выделяемый в нашей работе жанровый блок – это класс экспрессивных речевых жанров или экспрессивов. Экспрессивы – это такие речевые произведения, в которых на первое место выходит фигура адресанта сообщения. Тематическое сдержание поджанров непосредственно связано с адресантом, а основной типовой интенцией при этом является либо выражение его мнения и эмоций по тому или иному поводу, либо сообщение новой актуальной информации, касающейся адресанта (например, способной изменить его статус). Данный жанровый блок очень близок к информативам, в принципе, его можно было бы рассматривать как отдельную подгруппу внутри информативов. Мы предпочли все же выделить его в самостоятельную группу, чтобы подчеркнуть специфику тех поджанров, в которых, помимо сообщения новой информации, в фокусе находится адресант сообщения и все, что входит в его личную сферу (речь идет о письмахзаявлениях и письмах-отречениях).

Итак, в результате мы получили следующую классификацию писем по жанрам:

Фатические жанры представлены всего одним из перечисленных в [Винокур 1993:

8] звеньев фатической коммуникации, а именно этикетным общением, которое реализуется в таких этикетных речевых жанрах, как письма-благодарности и письмапоздравления.

Для информативных жанров (информативов) основной коммуникативной целью является передача информации. К информативным жанрам мы относим письмасообщения, письма-отчеты и письма-объявления.

Экспрессивные речевые жанры (экспрессивы) представлены письмами-заявлениями и письмами-отречениями. Оба эти поджанра очень близки к информативам и отличаются от них только более высокой степенью экспрессии, поэтому мы рассматриваем их сразу после информативных речевых жанров.

К апеллятивным жанрам (апеллятивам) относятся письма-жалобы, письмапредупреждения, письма-просьбы, письма-призывы, письма-предложения и письмарассуждения.

Особое место среди писем читателей в газеты занимают письма-отклики, в которых представлена реакция на какой-либо текст-стимул. В группе писем-откликов точно так же, как и в группе писем, не являющихся откликами, в соответствии с типовой интенцией выделяются поджанры. Распределение поджанров писем-откликов по жанровым блокам представлено в таблице ниже.

Отметим, что реальное устройство коммуникации значительно сложнее, чем предложенное нами разделение жанров на блоки. Так, далеко не все письма читателей в газету можно однозначно отнести к тому или иному жанровому блоку. Наша классификация напрямую коррелирует с теорией функций языка и моделью речевого акта, разработанными Р. О. Якобсоном [Якобсон 1975]. В этой модели интенциональная направленность на предмет коммуникации (сообщение), адресата, адресанта и контакт связана с реализацией соответственно референтивной (информативной), конативной (апеллятивной), экспрессивной и фатической функций языка. Поскольку в одном письме могут реализовываться сразу несколько функций (например, в письмах-просьбах часто сочетаются информативная и апеллятивная функции), мы вслед за Р. О. Якобсоном будем говорить о доминировании той или иной функции в каждом конкретном акте коммуникации29. Именно на основе доминирования какой-то одной функции мы и производим разделение поджанров по жанровым блокам.

Ниже в таблице наглядно представлен «путь» от коммуникативных намерений авторов писем к поджанрам с конкретными типовыми интенциями:

(кроме писемписьма-отчеты, письма- предупреждения, письмаоткликов) жанры отклики) Этикетные речевые жанры (ЭРЖ) – это одна из разновидностей фатических жанров (жанровый блок внутри фатической коммуникации). Описание ЭРЖ напрямую связано с понятием «фатики» [Винокур 1993] и категории вежливости [Земская 2004], а также с представлениями о культурном контексте и национально-специфических чертах речевого Ср. «Однако вряд ли можно найти речевые сообщения, выполняющие только одну из этих функций.

Различия между сообщениями заключаются не в монопольном проявлении какой-либо одной функции, а в их различной иерархии. Словесная структура сообщения зависит прежде всего от преобладающей функции.

Тем не менее, хотя установка на референт, ориентация на контекст – короче, так называемая референтивная (денотативная, или когнитивная) функция – является центральной задачей многих сообщений, лингвист-исследователь должен учитывать и побочные проявления прочих функций» [Якобсон 1975: 198].

этикета [Формановская 1982; 2002]. Отдельные ЭРЖ неоднократно становились объектом лингвистического описания, см., например, [Ратмайр 2003], [Лакофф 2007], [Тарасенко 1999; 2002], [Уткина 2002], [Бердникова 2005], [Дудкина 2011] и др..

Фатический тип общения представлен в нашем корпусе писем лишь ЭРЖ30, а именно письмами-благодарностями и письмами-поздравлениями. ЭРЖ принято рассматривать как жанры, направленные на улучшение межличностных отношений между автором и адресатом. В случае с письмами читателей в газеты это не единственное коммуникативное намерение, реализовать которое стремится автор.

Как уже говорилось выше (см. стр. 46), за любым письмом в газету, помимо конкретной коммуникативной цели автора, стоит одна «макроцель» – ‘сделать так, чтобы о сообщаемой автором информации или о его коммуникативном намерении знали как можно больше людей’. По этой причине в случае писем в газету сложно говорить о чисто фатической направленности таких поджанров, как благодарность, поздравление и извинение. Здесь, несомненно, присутствует и информативная составляющая. И, наоборот, в информативных жанрах, таких, например, как сообщение или предложение, присутствуют элементы фатики (этикетные составляющие, комплименты и пр.). В этом нет ничего необычного: «взаимная проницаемость фатического и информативного слоев»

отмечалась, например, в [Винокур 1993], [Китайгородская, Розанова 2010] и др.

Помимо тесного переплетения «фатики» и «информатики» в рассматриваемых нами этикетных жанрах, хочется остановиться еще на одной особенности ЭРЖ в целом. В ЭРЖ отражается конвенциональное речевое поведение партнеров коммуникации. Возникают такие жанры в тех коммуникативных ситуациях, когда, в соответствии с нормами речевого этикета, принято реагировать с помощью определенных формул. Этот фактор – конвенциональность ситуации – во многом определяет языковое воплощение и текстовую структуру этикетных жанров. Далее мы рассмотрим каждый жанр фатической коммуникации в письмах в газету отдельно, проанализируем их основные параметры и выясним, как в их свойствах отражается высокая степень конвенционализованности.

Письма-благодарности – один из наиболее частотных поджанров в нашем корпусе писем в газеты, как в эмиграции, так и в СССР.

В письмах-благодарностях автор выражает кому-либо благодарность за какой-либо поступок. Выражение благодарности в повседневном общении принято анализировать как Подробная классификация фатических речевых жанров приведена в работе [Дементьев 1999].

сложную систему интенций, включающую в себя следующие составляющие: «а) интенция соблюдения этикетных норм; б) интенция выражения эмоционального состояния говорящего; в) интенция создания своего речевого имиджа; г) интенция воздействия на поведение и эмоциональное состояние адресата; д) интенция рациональной оценки ситуации; е) интенция “не быть должным”» [Бердникова 2005: 5–13]. При этом отмечается, что данные интенции в реальной коммуникации пересекаются, накладываются друг на друга, по-разному соотносясь с двумя основными интенциями – а и б. Все эти интенции, несомненно, в той или иной мере представлены и в письмах читателей в газеты (все зависит от конкретного письма). Наша задача – определить, какие из них следует считать основными в рассматриваемой коммуникативной ситуации. Для этого обратимся к пресуппозиции соответствующего речеактного глагола благодарить, которую разные исследователи описывают по-разному.

Так, в [Wierzbicka 1987: 214] пресуппозиция выглядит следующим образом: ‘Я допускаю, что ты хотел бы услышать, как я говорю это’.

В [Гловинская 1993: 209] содержится указание на то, что, выражая благодарность, человек осознает, что, если он не покажет, что ценит услугу, оказанную ему адресатом, адресату это может быть неприятно. В данной формулировке пресуппозиции акцент делается на том, что в ходе коммуникации маркируется именно отсутствие благодарности:

«при оказании незначительных услуг, благодарности являются настолько автоматической репликой, что и воспринимаются автоматически. Никакого специального желания услышать их у оказавшего услугу нет. Равным образом они не доставляют ему особого удовольствия. Он воспринимает их как норму, как нечто естественное и почти не замечает. Но при отсутствии благодарности автоматизм нормального общения нарушается, отсутствие конвенционального акта освежает его прямое, не конвенциональное значение, и оказавшему услугу становится неприятно, что его услуга не оценена, как бы низко он сам ее ни ценил».

Публикуя письмо-благодарность в газете, автор показывает, насколько он ценит поступок адресата, не только самому адресату, но и всей читательской аудитории, отчего благодарность приобретает более значительный характер и становится своего рода публичным актом (это касается и остальных поджанров писем в газету). В данном случае можно говорить о том, что фатическая функция благодарности вытесняется информативной. Благодарность, опубликованная в газете, – это не то же самое, что «брошенное» мимоходом «спасибо» в ситуации устного повседневного общения. В обычном устном общении благодарность – это не всегда самостоятельный жанр, это может быть лишь реплика-реакция в рамках диалогического жанра (например, поздравление – благодарность). Благодарность как монологический жанр возможна при отложенной реакции адресанта, то есть, как раз в случае писем читателей в газеты.

Благодарность как монологический жанр, в отличие от ответной реплики в диалоге, всегда занимает инициальную позицию в дискурсе (ср. с понятием «реплика-хозяин» у Н. Д. Арутюновой [Арутюнова 1999]) В связи с этим благодарность в виде письма в газету – это что-то гораздо более нестандартное, а значит и менее конвенциональное, чем «автоматическая реплика», выражающая благодарность, внутри устного диалога. Не всякая благодарность становится предметом газетной публикации (подробнее об этом см.

ниже в части о тематическом содержании писем-благодарностей). Именно поэтому любая благодарность, появившаяся в газете, обращает на себя внимание уже самим фактом своего появления. Отсутствие благодарности в газете не может быть неприятным адресату, и, уж тем более, это не может нарушить автоматизм нормального общения. То есть в данном случае мы имеем дело с коммуникативной ситуацией, в которой маркируется наличие благодарности, а не ее отсутствие.

Исходя из вышесказанного, представляется, что пресуппозиция в формулировке А. Вежбицка лучше описывает ситуацию, в которой функционируют письмаблагодарности. То есть автор, отправляющий свою благодарность в газету, исходя из представлений о нормах этикета, прежде всего, хочет сделать приятное адресату – это и следует считать основной интенцией писем-благодарностей в газету. Кроме того, к этой интенции добавляется еще один компонент: автор хочет, чтобы о его признательности адресату узнали многие люди.

Письма-благодарности часто по размеру бывают меньше всех остальных писем читателей, некоторые даже состоят из одного развернутого предложения, см. пример (1):

(1) СГ: Уважаемый товарищ-редактор!

Разрешите при посредстве вашей газеты выразить глубокую нашу признательность всем организациям и лицам, почтившим коллектив первого симфонического ансамбля своими приветствиями и пожеланиями в день пятилетия деятельности коллектива. ПЕРСИМФАНС. (П–20.02.1927).

Поэтому в данном случае имеет смысл говорить не столько о композиции, сколько о значимых позициях, которые должны быть заполнены в тексте.

В связи с тем, что в повседневной коммуникации речевой акт благодарности имеет конвенциональное языковое выражение, письма-благодарности, как типичный представитель ЭРЖ, обладают теми же особенностями: и в эмигрантских, и в советских газетах письма-благодарности имеют сходную тенденцию к закреплению формы.

Структура писем-благодарностей приобретает свойства текстов с жесткой структурой:

имеются определенные позиции, порядок следования которых закреплен, каждой позиции соответствует некоторый субтекст, обладающий своей функцией. В тексте с жесткой структурой сама схема указывает на то, чт в нем может содержаться. Примером такого текста является любой бланк, в котором все позиции заполняются номинативными единицами.

В случае с письмами-благодарностями наблюдается примерно та же ситуация – в них имеется как минимум четыре постоянные обязательные позиции: кто (субъект) благодарит кого (адресат), за что (причина) и собственно сама благодарность – позиция, которая всегда заполняется перформативным глаголом благодарить или перифразами благодарности, например, в [Бердникова 2005], компонент «причина благодарности»

называется «каузатором благодарности», при этом отмечается, что «этот элемент структуры выполняет особые функции при мотивировании благодарности и является показателем высокой степени осознанности выражаемого чувства». Это утверждение совершенно справедливо и по отношению к письмам-благодарностям в газету, так как в газету, как правило, отправляются только «высоко мотивированные» благодарности. И факультативным, в письмах в газету он присутствует всегда.

Обязательность компонента «причина благодарности» связана еще и с позицией самой благодарности в коммуникативном акте: если благодарность занимает инициальную позицию в дискурсе, а значит, является репликой-хозяином, то компонент «причина благодарности» обязателен (ср. диалог: А. Спасибо тебе! Б. За что?!), если же благодарность – это реплика-реакция, указание причины факультативно, поскольку она задаётся коммуникативной ситуацией. Письмо-благодарность в газету – это всегда «реплика-хозяин», а значит, указание причин благодарности просто необходимо для успешного осуществления коммуникативного намерения автора.

(2) ЭГ: М. Государь, г-нъ редакторъ!

[Благодарность ] Позвольте при посредств вашей уважаемой газеты выразить настоящимъ письмомъ мою сердечную благодарность [Адресат благодарности ] всмъ добрымъ людямъ, [Причина благодарности ] оказавшимъ мн посильную матерiальную помощь въ виду моего тяжелаго положенiя. Опасно заболвшая моя жена помщена на излеченiе въ больницу св. Анны въ Париж.

Прошу принять увренiе въ совершенномъ почтенiи и преданности.

(3) СГ: Прошу не отказать в напечатании следующих нескольких строк:

Хотя жизнь моя и не представляет особенной ценности, но [Благодарность ] все же я считаю необходимым через посредство вашей уважаемой газеты выразить горячую благодарность [Адресат благодарности ] вагоновожатому трамвая № 17-й тов. Бородулину [Причина благодарности ] за спасение моей жизни быстрой остановкой вагона в тот момент, когда я, поскользнувшись (вблизи ЦК РКП), очутился между двумя ставками колес. Незначительная небрежность, и еще один момент движения вагона, и я не отделался бы лишь легкими ушибами головы и руки. [Субъект благодарности ] С коммунистическим приветом член РКП (б) К. Злинченко.

(И–15.03.1923).

Из примеров видно, что, кроме этих специфических для данного поджанра позиций, в письме в разных комбинациях присутствуют и общие для всех писем читателей в газеты позиции (элементы рамочной структуры): приветствие, просьба о публикации, приветственная этикетная формула, заключительная этикетная формула, подпись и приписка с просьбой перепечатать данное письмо в других газетах. По сравнению, например, с письмами-просьбами, последняя позиция редко встречается в письмахблагодарностях (в нашем корпусе в составе писем-благодарностей она встретилась всего один раз).

Остановимся на двух типах писем-благодарностей, больше других приближающихся к текстам с «жесткой» структурой, это:

– письма-благодарности за поздравления (примеры (4) и (5));

– письма-благодарности за выражение соболезнований (пример (6)).

Оба эти типа представлены и в эмигрантских, и в советских газетах, причем первый тип особенно частотен:

(4) ЭГ: Милостивый Государь, г-нъ Редакторъ, Не имя возможности лично поблагодарить всхъ вспомнившихъ меня въ день 35лтiя моей артистической дятельности, – прошу Васъ помстить на страницахъ Вашей уважаемой газеты мою глубокую благодарность организацiонному Комитету по устройству моего концерта, всмъ артистамъ и всмъ вспомнившимъ меня въ этотъ день.

Съ совершеннымъ уваженiемъ (5) СГ: По случаю десятилетия работы НКП многие лица почтили меня адресами, письмами и телеграммами. Не имея никакой возможности ответить всем этим лицам, я приношу им благодарность за их внимание и выраженные ими добрые чувства по отношению ко мне на столбцах «Правды».

(6) СГ: Уважаемый тов. редактор!

Разрешите при посредстве вашей газеты выразить мою глубокую благодарность персоналу лечебных учреждений гг. Алушты и Симферополя и представителям административной власти Крыма за их сердечное участие и отзывчивость, а также всем учреждениям и лицам, почтившим память покойного мужа моего, профессора Виктора Васильевича Нефедова, в частности Ц. Г. И. профессиональных болезней, проявившему так много забот и внимания при организации перевоза тела и похорон покойного.

Тенденция к закреплению формы в сочетании с относительно небольшим размером этих писем приводит к тому, что в эмигрантских газетах к 60-м гг. письма-благодарности за выражение соболезнований публикуются уже не в рубрике «Письмо в редакцию», а на траурной страничке вместе с некрологами и прочими объявлениями (ср. с фиксированной формой некрологов). Для иллюстрации данного утверждения приведем два примера из нашего вспомогательного корпуса – это письма, написанные разными людьми и опубликованные в разных номерах газеты «Последние новости» за 1940 год. При этом похожи они как два уравнения, в которые подставили разные переменные:

(7) ЭГ: Милостивый государь, господинъ редакторъ!

Не имя возможности сдлать это лично, настоящимъ приношу [Благодарность ] глубокую благодарность черезъ посредство Вашей уважаемой газеты [Адресат благодарности ] всемъ лицамъ и представителямъ организацiй, [Причина благодарности ] выразившимъ соболзнованiе въ постигшемъ мою семью и меня гор.

[Субъект благодарности ] Б. Аванъ-Юзбаша Ханъ Сагнакскiй (ПН–22.01.1940).

(8) ЭГ: [Благодарность ] Позвольте мн при посредств Вашей уважаемой газеты поблагодарить [Адресат благодарности ] всхъ лицъ и Союзъ пажей, [Причина благодарности ] почтившихъ память мужа моего, полковника Крымскаго коннаго е. в. полка В. А. Тихановскаго и оказавшихъ мн въ эти тяжелые, грустные дни помощь моральную и матерiальную.

Из этих примеров видно, что в письмах-благодарностях за поздравления и за выраженные соболезнования не только строго определены набор позиций и порядок их следования, но и лексическое наполнение этих позиций предельно унифицировано.

Если обратиться к классификации речевых жанров М. М. Бахтина [Бахтин 1986:

252], в которой разграничиваются стандартизированные жанры вроде приветствия и поздравления, где говорящий очень мало может привнести от себя, и более «свободные»

жанры, то письма-благодарности, тяготеющие к закреплению формы (и в особенности благодарности за поздравления и за выражение соболезнований), можно назвать стандартизованным жанром. Идея М. М. Бахтина о существовании жанров, различающихся степенью своей жесткости / свободы получила развитие в современной теории дискурса: в теории речевых жанров, например, принято говорить о жанрах жесткой и мягкой формализации (см. обзор работ на эту тему в [Дементьев 2010:

185–197]). Так, исходя из этой терминологии, письма-благодарности читателей в газеты могут быть названы жанром жесткой формализации.

Кроме подобных случаев унификации формы, среди писем-благодарностей встречаются отклонения и в обратную сторону. Так, в некоторых из них позиция «причина благодарности» заполняется довольно подробным изложением событий, связанных с выражаемой благодарностью, см. примеры (9) и (10) – подробные причины благодарностей выделены жирным шрифтом:

(9) ЭГ: Глубокоуважаемый Господинъ Редакторъ, Группа русскихъ матерей, живущихъ въ Марсели, въ « Camp Victor Hugo » проситъ Васъ не отказать помстить ихъ благодарность по отношенiю къ лицамъ, взявшимъ на себя заботу по устройству елки для дтей дтскаго сада, находящагося при лагер. Елка была устроена въ субботу 27 декабря. Кром радости и удовольствiя, которыя дти испытали при вид нарядной елки, имъ были розданы игрушки, много сладостей, по одному переднику и, кром того, получили угощенiе. Устроительницей елки была Мадамъ Курилло, которая вмст съ господиномъ Есманскимъ, г. Фролишъ и нсколькими изъ своихъ знакомыхъ взяли на себя вс заботы и трудъ по организацiи, устройству и покупк всего необходимаго на свой счетъ.

Мы были бы крайне Вамъ признательны за помщенiе благодарности по адресу этихъ лицъ, которыя по своей личной иницiатив принесли столько радости нашимъ дтямъ, лишеннымъ возможности имть елку у себя дома.

Примите увренiе въ нашемъ къ Вамъ уваженiи (10) СГ: Я ранен на врангелевском фронте, лежал в лазаретах в Павлограде, Екатеринославской губернии, в Харькове и в Москве.

Во всех лазаретах я встречал хороший уход, врачи относятся к больным и раненым красноармейцам по-товарищески, задушевно, кормят превосходно. Из лазарета выписали меня домой. На станции «Яхрома» меня встретил член партии коммунистов тов. Загарин. Благодаря его заботам, через полчаса мне подали фабричную лошадь, и я был доставлен до квартиры. Вообще, Яхромская партийная организация очень заботится о семьях красноармейцев. Сейчас же по приезде ко мне на квартиру явилась комиссия по обследованию семей красноармейцев, которая, согласно постановления (sic!) общего собрания партии, выясняет положение семей красноармейцев для удовлетворения их денежным пособием. Для организации фонда помощи семьям красноармейцев, председателю пролеткульта поручено поставить несколько спектаклей и кинематографических сеансов.

За все попечение и заботу о семьях красноармейцев, виденные мною со стороны Яхромской организации, благодарю ее в лице председателя и всех членов партии.

Вперед, товарищи! Не думайте, что мы и наши семьи забыты Советской властью.

Красноармеец N дивизии N стрелкового полка Степан Иванович Ушаков.

(П–23.10.1920).

Разрастание позиции «причина благодарности» объясняется, несомненно, тем, что благодарность носит публичный характер: автор письма в расчете на массового адресата (т. е. на всю читательскую аудиторию газеты) стремится к максимальной эксплицитности, поэтому подробно излагает, за что он благодарит целевого адресата (того, к кому непосредственно обращена благодарность), хотя сам целевой адресат в столь подробных объяснениях не нуждается.

Нередко позиция «причина благодарности» разрастается настолько, что не всегда можно точно сказать, какая интенция была у автора первостепенной ‘сообщить о чем-то’ или ‘поблагодарить за что-то’ (как мы уже отмечали выше, разрастание зоны «причина благодарности» объясняется стремлением авторов писем разъяснить всё как можно подробнее массовому адресату). В таких случаях мы склоняемся к тому, чтобы считать, что у письма две интенции и рассматриваем их в двух разделах – и о письмахблагодарностях, и о письмах-сообщениях, отчетах и т. п. Особенно часто такие письма встречаются в эмигрантских газетах – это письма-благодарности от общественных организаций за полученные пожертвования: как правило, благодарность сопровождается в них подробным отчетом о размере пожертвований и о том, как они были израсходованы.

Приведем несколько примеров таких писем:

(11) ЭГ: [Причина благодарности / отчет ] Благодаря воззванiю, помщенному въ свое время извстнымъ писателемъ Г. Д. Гребенщиковымъ въ вашей уважаемой газет, союзъ россiйскихъ гражданъ въ Висбаден получилъ возможность переслать дтямъ русскихъ бженцевъ въ общежитiяхъ Шейенъ (близъ Целле) и въ Вюнсдорф къ свтлому празднику двсти пятьдесятъ тысячъ германскихъ марокъ, на красное яичко.

Вернувшись затмъ въ Висбаденъ, Г. Д. Гребенщиковъ сообщилъ союзу, что, благодаря этому воззванiю, ваша уважаемая редакцiя передала въ его распоряженiе еще дополнительно поступившiя пожертвованiя въ пользу дтей бженцевъ, всего на сумму четыреста тысячъ германскихъ марокъ.

Имя въ виду, что въ обоихъ лагеряхъ ощущался острый недостатокъ въ учебныхъ пособiяхъ и дтской литератур, Г. Д. Гребенщиковымъ, по соглашенiю съ союзомъ, было ршено использовать вышеуказанныя 400 тысячъ мар. на прiобртенiе необходимыхъ книгъ.

Соразмрно находящимся въ лагеряхъ дтямъ, въ лагерь Шейенъ было отправлено Русскимъ Универсальнымъ Издательствомъ въ Берлин книгъ на 300.000 марокъ, а въ лагерь Вюнсдорфъ – на 100.000 марокъ. Соответствующiя накладныя – счета Издательства находятся при длахъ бюро союза.

Считая своимъ долгомъ довести объ изложенномъ до всеобщаго свднiя, [Субъект благодарности ] совтъ союза [Благодарность ] проситъ [Адресат благодарности ] редакцiю принять глубочайшую благодарность союза [Причина благодарности ] за доброе вниманiе и содйствiе, въ этомъ благомъ начинанiи, [Адресат 2 благодарности ] глубокоуважаемому Г. Д. Гребенщикову [Причина благодарности ] въ его сердечныхъ заботахъ о бженскихъ дтяхъ.

Предсдатель Совта Союза:

Уполномоченный Союза:

К. Неллисъ. (ПН–17.07.1923).

(12) ЭГ: [Субъект благодарности ] Сестры обители «Нечаянной Радости»

] приносятъ глубокую благодарность [Адресат благодарности ] [Благодарность всмъ добрымъ людямъ, [Причина благодарности ] откликнувшимся на ихъ призывъ и приславшимъ пожертвованiя на елку ихъ маленькимъ воспитанницамъ.

[Причина благодарности / отчет ] Поступили пожертвованiя отъ слдующихъ лицъ: гг. Васильева 10 фр., Е. Д. Крыловой 10; М. И. Саблиной 10, И. И. Лилiе 10. Семичева 25; А. Ф. Гирса 10; Лукомской 10; Наумовой 10, кн. Тенишевой 100; Сестричества 100; по подписному листу г-жи Мирошниченко 75; И. И. 50; О. Исаакiя 20; О. Авраамiя 25;

О. Варсонофiя 25; А. Лебединскаго 10; И. И. 100 фр. С. Тургеневой 10; Г. Н. Лилье 50; по подписному листу г-жи Кошкиной 100; отъ Сергiевскаго Подворья 100; и черезъ редакцiю газеты «Возрожденiе» 383. 10 с., а всего 1293 фр. 10 с. и вещами отъ г-жи Чириковой.

Изъ этой суммы израсходовано дтямъ на елку, подарки и праздничное продовольствiе 793 фр. Оставшiеся 500 фр. будутъ употреблены на неотложныя нужды двочекъ.

Сестра казначея Обители Маргарита Стромилова. (В–06.02.1929).

В некоторых письмах авторы эксплицитно заявляют о том, что в форме благодарности хотят напомнить или сообщить читателям газеты о том или ином факте.

Так, в примере (13) автор сообщает о существовании русской средней школы в Париже и лишь после подробного описания всех ее преимуществ как бы в дополнение к сказанному благодарит педагогов. При этом, примечательно, что благодарность не приурочена к какому-либо конкретному событию, как это бывает в случае прототипической благодарности, именно поэтому хочется считать информативную составляющую данного письма первичной по отношению к фатической:

(13) ЭГ: М. Г. Г. Редакторъ, Общее годичное собранiе «Общества б. воспитанниковъ Русской Сердней (sic!) Школы въ Париж», насчитывающаго нын въ своемъ состав 349 членовъ, постановило обратиться къ вамъ съ покорнйшей просьбой помстить въ вашей уважаемой газет слдующiя строки:

«Русская Средняя Школа» въ Париж, за семь лтъ своего существованiя выпустила приблизительно 400 молодыхъ людей, изъ которыхъ большинство поступило въ высшiя учебныя заведенiя Францiи, Бельгiи, Англiи, Германiи, Швейцарiи и др. странъ.

По нашимъ свднiямъ, боле ста человкъ изъ нихъ уже успшно окончило высшее образованiе, другiе продолжаютъ учиться, а нкоторые даже оставлены при высшихъ учебныхъ заведенiяхъ для подготовки къ профессорскому званiю. Не богатая вншними условiями своей работы, плохо обезпеченная матерiально, Русская Гимназiя этотъ самоотверженный разсадникъ родного просвщенiя, сумла и знанiя намъ дать, и внушить къ себ любовь. Поэтому то, мы и сочли своимъ долгомъ, путемъ печатнаго слова, выразить – самую искреннюю и глубокую нашу признательность, воспитавшей насъ Школ, въ лиц ея педагогическаго состава во глав съ директоромъ В. П. Недачинымъ и попечительницей Совта, М. А. Маклаковой и этимъ лишнiй разъ напомнить русской эмиграцiи о существованiи въ ея сред этого большого просвтительнаго учрежденiя.

Отъ имени общаго собранiя, В следующем примере благодарность появляется лишь в конце письма, а начало его, характерное скорее для информативных жанров, таких как сообщение, совершенно не подготавливает читателя к тому, что перед ним письмо-благодарность. Здесь, как и в предыдущем примере, информативная составляющая конкурирует с фатичекой:

(14) СГ: Не откажите поместить следующие строки к сведению тех товарищей, которые мало зарабатывают и не знают, как использовать отпуск.

Первый раз со времени революции снова представляется возможность проехать в Крым и насладиться дивной природой, морем и солнцем. У многих организаций есть там «Дома отдыха» и санатории, Мне хочется через вашу газету выразить от имени 70 беспризорных детей и наших сотрудников нашу глубокую признательность крымскому содружеству и пожелать ему успеха в его деятельности.

Зав. городком имени III Интернационала В. Дюшен. (И–10.07.1923).

В письмах-благодарностях заполнение позиции адресата благодарности (целевого адресата) обязательно. При незаполненной позиции адресата содержательная сторона не актуализирована, и, следовательно, письмо не может выполнять своей основной функции.

Позиция субъекта благодарности может быть представлена в виде подписи, а может находиться и в самом письме, как правило, в его начале (например: Правленiе Русскаго Рабочаго Союза во Францiи, черезъ посредство Вашей уважаемой газеты, приноситъ искреннюю признательность…; Мы, красноармейцы N стрелкового полка, N-ской дивизии, приносим глубокую благодарность…). При этом, в отличие от таких поджанров, как письма-сообщения, письма-жалобы и др., письма-благодарности не могут нормально функционировать без указания субъекта благодарности, так как в этом случае их содержание не актуализировано анонимная благодарность не выполняет коммуникативного намерения, заложенного в ней (таким же образом дело обстоит с письмами-просьбами, письмами-извинениями и некоторыми другими поджанрами).

Иногда в письмах-благодарностях, помимо обязательных четырех позиций, присутствуют и некоторые дополнительные позиции, например, объяснение того, почему благодарность выражается через газету:

(15) ЭГ: Не имя возможности лично поблагодарить всхъ вспомнившихъ меня въ день 35-лтiя моей артистической дятельности, – прошу Васъ помстить на страницахъ Вашей уважаемой газеты мою глубокую благодарность организацiонному Комитету по устройству моего концерта, всмъ артистамъ и всмъ вспомнившимъ меня въ этотъ день. (В–16.06.1926).

(16) СГ: Глубоко тронутый оказанными мне в день 30-летия моей научной и общественной деятельности вниманием и честью и не будучи в состоянии ответить лично на бесконечное количество писем, телеграмм и адресов от партийных организаций, учреждений и лиц, выражаю всем, всем через посредство «Правды» свою горячую, товарищескую благодарность. (П–01.02.1928).

В письмах-благодарностях из советских газет часто присутствует еще одна позиция, обусловленная, видимо, высокой степенью идеологизированности советской прессы. Эта позиция представляет собой прославление советской власти или обязательство автора в будущем работать во благо родины, иногда эта позиция выражается в форме лозунга (об этом компоненте структуры писем читателей, встречающемся еще в некоторых поджанрах, мы уже писали в разделе II.2.1 «“Письмо в газету” как композиционное целое»):

(17) СГ: Мы, красноармейцы N стрелкового полка, N-ской дивизии, приносим глубокую благодарность Красному Московскому Союзу Печатников за присланную нам в полк библиотечку, которая даст нам, красноармейцам, возможность в глухой провинции духовно развиваться и просвещать крестьян. Да здравствует просвещение, залог нашей победы над врагами коммунизма! Да здравствует единение тыла с фронтом!

Председатель общего собрания красноармейцев N полка Карноев. (П–06.01.1921 (II)).

(18) СГ: Мы, раненые и больные красноармейцы Запфронта, находящиеся на излечении в г. Калуге, II госпитале, искренно приветствуем и благодарим нашу Советскую власть за добросовестное лечение, безукоризненную чистоту и уход. Мы глубоко тронуты заботами культпросвета, который за короткое время обучал нас грамоте и тем сорвал с нас ту завесу темноты, которая отделяет еще многих товарищей от знания и света. Огромная сеть культпросветов, клубов, комячеек, раскинутая по всей России, творит великое дело борьбы с темнотой и невежеством.

И мы желаем нашей пролетарской Республике еще больше успеха в ее великой работе. А нашим дорогим раненым товарищам-краноармейцам мы желаем скорейшего выздоровления, чтобы они снова могли стать на-страже (sic!) Великой РабочеКрестьянской Революции.

Да здравствуют наши доблестные красноармейцы!

Да здравствует Советская власть!

Раненые красноармейцы. Следуют подписи. (П–10.11.1920).

В зоне «прославление» автор благодарности как бы обращается к сверхадресату или «большому брату», то есть к советской власти. Вероятно, для авторов и читателей писем в советские газеты существовала своего рода импликатура: прославления подразумевали, что если некоторая ситуация достойна благодарности, то с большой вероятностью заслуга принадлежит советской власти. Ср. шутку советских времен: «Пройдет весна, наступит лето. Спасибо партии за это!» В примере (18) данный идеологизированный стереотип речевого общения представлен в полной мере. Здесь сверхадресат фигурирует не только в зоне «прославление», в письме происходит полная подмена конкретного адресата благодарности сверхадресатом: красноармейцы благодарят не кого-нибудь, а «Советскую власть за добросовестное лечение, безукоризненную чистоту и уход».

Приведем еще несколько примеров заполнения позиции «прославление» в письмах в советские газеты:

(19) СГ: Вперед, товарищи! Не думайте, что мы и наши семьи забыты Советской властью. (П–23.10.1920).

(20) СГ: На оказанную мне дружбу и товарищеское доверие могу лишь ответить твердым обещанием держать до последней минуты моей жизни твердо и неизменно в руках знамя коммунизма и выполнить честно на любом партийном, общественном или научном посту свой коммунистический долг.

(П–01.02.1928).

В советских письмах-благодарностях зона прославления очень частотна, в связи с этим она обладает рядом постоянных, общих для большинства писем признаков: как правило, она довольно компактна, легко вычленима и имеет свое закрепленное место – в большинстве случаев она находится в конце письма, после самой благодарности и изложения ее причин. Эти признаки дают основание предположить, что присутствие прославлений в письмах-благодарностях в советские газеты было одним из требований советской риторики, а значит и одним из необходимых условий их публикации.

В эмигрантских письмах-благодарностях встречается нечто, аналогичное зоне прославления в советских письмах, но разница в том, что в эмиграции этот элемент «прославление» встретилось только один раз):

(21) ЭГ: Милостивый Государь, Господинъ Редакторъ!

Черезъ посредство уважаемой Вашей газеты позвольте выразить горячую сердечную благодарность всмъ тмъ организацiямъ и отдльнымъ частнымъ лицамъ, кои за время нашихъ джигитовокъ въ Париж, удостоили насъ своимъ любезнымъ теплымъ вниманiемъ и добрымъ, участливымъ отношенiемъ къ нашему русскому казачьему длу.

Когда пробьетъ часъ, вмст со всми честными русскими людьми, мы не задумаемся принести на алтарь служенiя родин все, что отъ насъ потребуется включительно до своей жизни.

Мы особенно благодаримъ колонiю г. Парижа, монархическую организацiю и офицерскую дружину, отмтившихъ свое участливое къ намъ отношенiе подношенiемъ священного для насъ русскаго нацiональнаго флага.

Прiймите и пр.

Командиръ казачьей сотни джигитовъ С. Панасенко. (В–04.07.1925).

Еще одним необязательным элементом композиции писем-благодарностей и в советских, и в эмигрантских газетах является пожелание чего-то хорошего, то есть благопожелание. Сопровождать благодарность благопожеланием – это распространенная тактика этикетного общения31. В письмах в газеты пожелание обычно находится в конце письма – непосредственно после самой благодарности или объяснения ее причин:

(22) ЭГ: Позвольте при посредств вашей уважаемой газеты принести нашу искреннюю благодарность устроительницамъ «Русскаго Дома отдыха Святителя Николая» въ Брюнуа въ лиц Марiи Евгеньевны Головиной.

Подробнее об этом см. [Уткина 2002]: автор исследования на материале драматургических произведений русских писателей показывает, что единицы речевого этикета тематической группы «Пожелание»

употребляются в комплексе с другими формулами речевого этикета и, как правило, функционируют в составе таких этикетных ситуаций, как прощание, поздравление, приветствие, благодарность. В ситуации благодарности пожелания следуют непосредственно за формулой благодарности.

Отъ души желаемъ дальнйшаго процвтанiя и развитiя этому столь необходимому въ наше тяжелое время благому начинанiю. (ПН–22.09.1929).

(23) ЭГ: Позвольте, поэтому, принести отъ лица нашихъ инвалидовъ, глубочайшую благодарность и М. П. Арцыбашеву съ пожеланiемъ – довести начатое имъ святое дло помощи нашимъ обездоленнымъ инвалидамъ до желаннаго конца. (В–18.08.1925).

(24) ЭГ: …я отъ имени Правленiя Кассы Взаимопомощи русскимъ рабочимъ, приношу вмст съ благодарностью и сердечныя пожеланiя квартету Н. Н. Кедрова счастливаго пути и успшныхъ выступленiй на американскомъ континент.

(В–09.10.1928).

(25) СГ: Мы, раненые и больные красноармейцы Запфронта, находящиеся на излечении в г. Калуге, II госпитале, искренно приветствуем и благодарим нашу Советскую власть за добросовестное лечение, безукоризненную чистоту и уход.

И мы желаем нашей пролетарской Республике еще больше успеха в ее великой работе. А нашим дорогим раненым товарищам-краноармейцам мы желаем скорейшего выздоровления, чтобы они снова могли стать на-страже (sic!) Великой Рабоче-Крестьянской Революции. (П–10.11.1920).

(26) СГ: Мне хочется через вашу газету выразить от имени 70 беспризорных детей и наших сотрудников нашу глубокую признательность крымскому содружеству и пожелать ему успеха в его деятельности. (И–10.07.1923).