«Стрельцова Валентина Павловна КОНЦЕПЦИЯ ПСИХОЛОГИИ ОТНОШЕНИЙ ЛИЧНОСТИ В.Н. МЯСИЩЕВА И ЕЁ МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ, НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И ПРАКТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ Специальность 19.00.05 – социальная психология ...»

Деструктивные взаимоотношения с людьми с раннего детства создают большие трудности и в подростковом возрасте, и у взрослых людей, так как, по представлениям учёного, вызывают озлобленность, грубость, недисциплинированность и пр. Всё это не дефекты мозгового механизма, а в большинстве случаев результат тяжёлого антипедагогического социального опыта, искажающего их моральный облик. Эти представления учёного лежат в основе его подхода к проблемам преступности и личности преступника, которые исследовались им в течение ряда лет совместно с юристами, психологами и педагогами-воспитателями в колониях. Наше понимание «преступлений и преступников заключается в синтезе общественно исторических и индивидуально исторических причин преступления, то есть в признании того, что преступниками люди не рождаются, в противовес Ламброзо и неоламброзианству, а формируются люди в преступников неудачами, бедствиями, печальным положением, неблагоприятно сложившейся жизнью при дефектах общественного строя» [28, Л.154].

Вместе с тем именно В.Н. Мясищев ввёл понятие «криминальная извращённая личность». Она не имеет общественно-нравственных и правовых регуляторов поведения, что и приводит к конфликту с общественными требованиям и моральными и правовыми нормами, принятыми в обществе. Нередко такие лица объединяются в криминальные группы, которые неправомерно считать коллективами в силу их антиобщественной сущности, антисоциальных целей деятельности и поведения, несмотря на их «завидную» сплочённость, организованность и дисциплину.

Делинквентное поведение В.Н. Мясищев связывал с нервно-психическим нездоровьем и личности, и общества: «Под социальным нездоровьем мы понимаем, – говорил он, – не преступность как выраженную социальную болезнь, а стоящие на границе с преступностью и легко завершающиеся преступными действиями такие изъяны личности, как лень и паразитизм, лицемерие и лживость, эгоизм и карьеризм, подлость и развратность и другие»

[44, Л.1].

Эти и подобные им отрицательные черты формируются нравственноущербными взаимоотношениями в семье и в школе, педагогической запущенностью. Уже с раннего возраста в таких случаях формируется нравственно недоразвитый подросток, практически уродуется его личность и он становится преступником. Учёный тесно увязывал преступность с трудновоспитуемостью, что на современном языке называется девиантностью и делинквентностью, считая их двумя ступенями одного и того же процесса. Делинквентности, считал В.Н. Мясищев, чрезвычайно способствует нравственная недоразвитость, глубокая деформация личности болезнью или уродующей историей социального развития. Она усугубляется влиянием специфических субкультур различных более или менее устойчивых криминальных и полукриминальных групп подростков и взрослых.

Перспективы искоренения преступности учёный усматривал в её профилактике, а «…профилактика преступности есть успешная борьба с трудновоспитуемостью» [85, Л.40]. Своей успешной коррекционной и воспитательной практикой с правонарушителями он демонстрировал важность формирования позитивных взаимоотношений в семье и других общностях, особенностей воспитания дома, в школе и на производстве, а также важность особенностей самой личности, её отношения к правовым и морально-этическим нормам.

«Сюда относится уровень умственного и профессионального развития, отношение к труду и к людям (недоверие, озлобление, огрубление), отношение к своему преступлению (признание, непризнание, раскаяние), к понесённому наказанию (считает справедливым, несправедливым, чрезмерным); отношение к жизни (оптимизм или пессимизм, безнадёжность, скептицизм, цинизм и т.п.); удовлетворение порочных склонностей (разврат, азарт, наркотики и т.п.)» [67, Л.20].

Нравственно зрелая личность с первых лет жизни формируется как социальный субъект, поведение которого может соответствовать, а может и не соответствовать общественно-нравственным требованиям.

Согласно данным В.Н.Мясищева и Х.И.Ханкина, около 83% преступлений подростков совершались в группах. Попадая в криминальную среду, подросток зачастую не может вести себя независимо; он вынужден подчиняться требованиям и правилам той малой группы, к которой принадлежит. Особая коммуникативность подростков является одним из факторов быстрого формирования подростковых групп, в том числе и криминальной направленности. Авторы установили среди подростков колоний «пять типов малых групп»

на основе отношения их к требованиям режима:

– с активным положительным отношением;

– с пассивным положительным отношением;

– с открытой отрицательной направленностью;

– со скрытым отрицательным отношением;

– с неустойчивым отношением и поведением [89, С.47-48].

Было выявлено, что не все негативно направленные группы состоят только лишь из злостных правонарушителей. В них могут входить и такие личности, которые могли бы и не нарушать режим и дисциплину, но оказались не в силах сопротивляться групповому воздействию, особенно тогда, когда группу возглавляет опытный и расчётливый правонарушитель.

В.Н. Мясищев писал о необходимости знания условий «формирования таких малых криминальных групп для профилактической борьбы с педагогически отрицательным, антисоциальным поведением подростков и для их перевоспитания достаточно не осознана, а организация изучения этого вопроса ещё далеко недостаточна по сравнению с отрицательной ролью этих групп»

[90, Л.109]. Роль малых групп в правонарушениях он рассматривал в контексте общих социальных условий, без учёта которых нельзя понять и объяснить как преступное поведение подростка, так и особенности, и роль малой группы.

Исследователи отмечали определённую фазность в динамике включения подростка в малую группу: начальный период, укрепление психологических связей с другими членами группы и полное слияние с неофициальной малой группой.

«На первой фазе у подростка наблюдаются сильные эмоциональные переживания: страх, раскаяние, боязнь потерять расположение друзей, колебания и попытки вернуться к положительному», но при более длительном общении с группой у него соответственно меняются форма отношения к окружающему и форма поведения [90, Л.114].

Во второй фазе «группа цементируется», у подростка закрепляется положительное отношение к группе в целом, определяются отношения к каждому члену и формируются психологические связи с другими подростками, усиливается зависимость от группы, происходит отрыв от положительных нравственных требований и принципов. Возникает острая и мучительная борьба между новым (стремлением удержать подростка в своей среде) и прежним окружением (стремлением сохранить его в системе прежних социальных требований). Начинаются конфликты и в семье, и в школе, и на производстве.

На этих фазах большое значение имеет организованное, сильное влияние школьного коллектива, который может полноценно противопоставить влиянию «улицы» интересную классную и внеклассную работу, дать подростку возможность делом доказать свою успешность, способности и дружбу, почувствовать к себе уважительное отношение не только сверстников, но и преподавателей, справедливых и доброжелательных, уместно требовательных и внимательных к переживаниям подростка. Тогда сознание принадлежности к школе сдерживает антисоциальное поведение. В.Н.Мясищев и Х.И.Ханкин настораживают субъектов образования, что ранний отрыв от школы делает подростка безоружным перед воздействием криминальных групп.

Третья фаза характеризуется тесными психологическими связями с членами группы, принятием групповых правил жизни и их взглядов; происходит полный разрыв отношений с прежним микроокружением, несмотря на не утихающее, но подавленное стремление вернуться к старому, «хорошему» [90, Л.114-116].

Авторы раскрыли ряд специфических особенностей криминальных групп:

– формирование их по месту жительства и на производстве, что помогает им часто общаться между собой и передавать криминальный опыт;

– отгороженность группы «отщепенцев» с изолированным стилем жизни от социально-полноценного коллектива;

– большой процент многочисленных групп с нечёткими границами их состава с одним общим лидером;

– круговую поруку и власть вожака;

– большую степень конформности членов группы [90, Л.119-120].

В.Н. Мясищев ратовал за более обоснованную с позиций науки работу с правонарушителями, именно за социально-психологическую работу в колониях. Он рекомендовал осуществлять работу с заключёнными на основе изучения закономерностей функционирования и формирования малых групп, особенностей личности и взаимоотношений заключённых и роли каждого из них в отряде. Учёный подметил большую разницу между преступлениями взрослых и подростков: групповой характер преступлений чаще свойственен несовершеннолетним, у взрослых преступное взаимодействие более продуманно. «У взрослых группа с самого начала может выступать как специально преступная, в то время как у несовершеннолетних она является в первую очередь способом и формой удовлетворения потребностей общения и дружбы», – подчёркивал В.Н. Мясищев [90, Л.112]. Такая группа становится особенно привлекательной для подростка потому, что в ней он может наиболее полно себя проявить и удовлетворить притязания на заметное место и т.п. Она может стать и преступной, если возглавится инициативным антисоциальным лидером. Подросток, примыкая к уже сформированной криминальной группе, старается удержаться в ней и завоевать желаемый социометрический статус и среди равных, и в глазах «авторитетов», подчиняясь требованиям и правилам этой группы. Включению подростка в такую группу часто способствует неблагополучная семья, которая практически «выталкивает» его на улицу.

Учёный не ограничился раскрытием закономерностей взаимоотношений в специфических условиях и, основываясь на этих закономерностях, находил оптимальные условия и пути перевоспитания подростков-правонарушителей.

Он утверждал, что успех перевоспитания подростков-правонарушителей зависит и от объективных условий, и от мастерства воспитателя, и от личности осуждённого, и от его отношения к своему преступлению, от наличия мотива надежды вернуться в нормальную жизнь. В.Н. Мясищев говорил о важности формирования позитивно направленных малых групп в исправительнотрудовых колониях. Лишь тогда можно надеяться на более прочную установку на исправление осуждённого, на повышение производительности труда и ресоциализацию поведения [90, Л.127].

Перевоспитанию осуждённых подростков наиболее эффективно способствует система справедливых требований, она позволяет оптимизировать их отношения, приближая их к коллективистическим и ускорять процесс перевоспитания. «Большой путь перевоспитания от члена шайки до члена коллектива имеет ряд ступеней, от неорганизованной группы через производственную организованную, общественно организованную группу к группе, где отчётливо выражена черта коллективизма», – писал В.Н. Мясищев [28, Л.161].

Перевоспитание каждого заключённого должно строиться на разработке мероприятий общего и индивидуального характера сообразно особенности преступления и личности правонарушителя. При этом важно учитывать роль ситуации до преступления, фазу преступления, фазу при отбывании наказания и фазу возвращения к свободной жизни. Успешность перевоспитания учёный основывал: «А) на привитии трудовых навыков, если их нет, Б) на восстановлении общественного поведения и положительного отношения к людям, на основе работы коллектива, В) на привязанности, доверии и уважении к начальнику отряда, при условии которых только и возможно благоприятное влияние, Г) на восстановлении или формировании идейных отношений к праву, морали, коллективу, труду» [62, Л.59].

В.Н.Мясищев и Х.И.Ханкин рекомендовали субъектам перевоспитания ряд приёмов в работе с малыми группами:

– оказание помощи несовершеннолетним в выборе друзей;

– включение в группу нового подростка, способного изменить направленность деятельности группы (метод так называемых «прививок»);

– прикрепление осуждённого к подростку положительной направленности из другой группы;

– перевод негативно направленного лидера в другую группу, где он заведомо не будет занимать лидирующую позицию;

– организация воздействия группового мнения коллектива.

В.Н. Мясищев классифицировал преступления на основе психологических, личностных признаков и в соответствии с этим рекомендовал подбирать адекватные меры перевоспитания:

– преступления случайные, где отсутствуют преступное намерение или потребность (неосторожность, небрежность, доверчивость); воспитательную задачу при этом он видел в том, чтобы человек понял, что он должен нести ответственность за своё легкомыслие и неосторожность; вместе с тем, такому заключённому необходима поддержка начальника отряда в виде одобрения, выражения доверия и уверенности, что он справится с испытанием [67, Л.7];

– преступления под влиянием нужды, когда человек недостаточно морально-юридически устойчив, поддаётся соблазну лёгкого разрешения своих трудностей через преступление; задачей перевоспитания в таких случаях является формирование сознательного и ответственного отношения к моральной и юридической стороне жизни и контроля поведения [67, Л.8];

– преступления на фоне низкого общественно-психического развития, особенно при наличии дурного примера, соблазна или совращения; мерами перевоспитания могут быть строгий режим, настойчивое требование выполнения трудовых обязанностей, общественный контроль за поступками, поощрение идейного поведения [67, Л.10];

– преступления, связанные с умственным недоразвитием; к сожалению, повторные воспитательные меры в исправительном и профилактическом плане в данной ситуации бывают недостаточными [67, Л.11];

– преступления, связанные с алкоголизмом; воспитательной мерой может быть любовь и связь с морально устойчивым человеком, удачный брак [67, Л.12];

– преступления из хулиганских побуждений; в перевоспитательной работе нужно сформировать в личности необходимые нравственно-правовые отношения и обеспечить ей возможность освобождения от влияния той ситуации, которая толкнула её на путь хулиганских действий [67, Л.13];

– аффективные преступления; при перевоспитательной работе в подобных случаях необходимо постепенно включать в общественно полезную работу, пробуждать интерес к идейно положительным сторонам жизни, дружески учить преодолевать трудности, критически оценивать свои поступки [67, Л.16];

– преступления в виде расчётливого и осторожного мошенничества, спекуляции, подлогов, обсчётов и подделки; задача перевоспитания в этих случаях неимоверно трудна, так как переломить отношение к преступным действиям практически не удаётся; психологическая коррекция должна быть направлена на убеждение, что преступникам всё равно не избежать карающей руки закона; необходимо также организовать в колонии коллективный контроль за их поведением [67, Л.17].

Важно также «…сочетать требовательность со справедливостью; проявлять отзывчивость, но не мягкотелость, твёрдость, но не деревянность, настойчивость, но не формализм» – считал В.Н. Мясищев, подчёркивая необходимость высокой общей и специальной политической, педагогической, юридической и психологической подготовки персонала колоний [67, Л.21].

В своих публикациях В.Н.Мясищев и Х.И.Ханкин считают мерой педагогического успеха рост числа устойчиво положительных групп, рост производительности труда и ресоциализацию поведения осуждённых; вместе с тем, «решающей мерой успеха является безрецидивный катамнез» [90, Л.127]. В этом случае важна забота субъектов воспитания и местных социальных служб о послеколонийской судьбе отбывшего наказание.

В.Н.Мясищев говорил о необходимости профилактики отклонений в поведении, вызванных психическими заболеваниями: «Ребёнок-невротик – это в будущем чаще всего неуспевающий ученик, это не справляющийся с производством работник, это не строитель, а балласт» [44, Л.3]. Профилактика преступности требует больших совместных усилий медицинских, педагогических, социальных учреждений, средств массовой информации. Учёный неоднократно говорил и писал докладные Правительству о необходимости создания специализированных медико-психолого-педагогических учреждений и подготовки специальных кадров для работы с трудновоспитуемыми детьми и подростками, начиная с дошкольного возраста. В.Н. Мясищев предупреждал, что «нервность детского возраста, неизлеченная, закрепляется, у взрослых становится свойствами невротической личности, значительно умножает число взрослых, страдающих неврозами или предрасположенных к ним» [41, Л.6].

При всей важности пренатальных и постнатальных условий, которые могут затруднять и осложнять психофизическое развитие ребёнка, главными факторами его становления как личности являются, по В.Н.Мясищеву, семейные отношения. Взрослые (в том числе родители) обычно, говорил он, фиксированы на различных физических вредностях и явно недооценивают психические вредности и психические патогенные условия жизни, которые действуют и на психику, и на соматику. Психотравмирующее воздействие семьи с конфликтными взаимоотношениями безусловно создаёт трудновоспитуемого, девиантного или невротичного ребёнка. Негативные факторы, способствующие отклонениям в поведении подростков, имеются не только в семье, но и в государстве: негативное, бюрократическое отношение, малая забота о детстве порождают беспризорность, бродяжничество, преступность и массовое сиротство.

Эффективность перевоспитания личности учёный напрямую связывал с организацией её позитивных взаимоотношений. Он говорил, что чем больше среда требует от человека инициативного действия и поощряет его инициативу, тем полнее человек реализует возможности своего развития.

В.Н.Мясищев был убеждён в плодотворности идеи необходимости начинать воспитание ребёнка с младенческого возраста. «Было бы ошибкой думать, что дело идёт только об опрятности, о навыках и тому подобное. Дело идёт также и о нравственном воспитании, может быть, осторожнее сказать о тех предпосылках нравственного воспитания, на которых позднее надстраивается идейно-нравственное воспитание» [88, Л.5-6]. Человек с самого раннего детства испытывает привязанность к окружающим людям. Она определяет привлекательность даже требовательного общения ребёнка с окружающими и совместную деятельность с ними. «Эти требования, накапливаясь в опыте ребёнка, обобщаясь и усваиваясь им, становятся нравственными отношениями, внутренними нормами, директивами его поведения. Конкретно личное вначале отношение вырастает в принципиальное» [88, Л.7]. Считая труд для общества высшим долгом человека, В.Н.Мясищев придавал исключительное значение трудовому воспитанию и перевоспитанию. Он настоятельно рекомендовал воспитывать потребность в трудовой деятельности и у воспитуемых, и у воспитателей, связывая эту потребность с коллективизмом и чувством солидарности. «Родители как и воспитатели должны быть сами воспитаны и способны перевоспитывать себя» [88, Л.10]. В этой связи учёный ратовал за подготовку родителей к воспитательной работе, за формирование у них самих сознательного положительного отношения к труду, за связь воспитания в труде и в коллективе. Многообразие взаимоотношений и влияний в детском и подростковом возрасте, образующее различные свойства личности с их плюсами и минусами, не должно заслонять направленности деятельности воспитателей «на воспитание трудолюбия, коллективизма, идейности» [88, Л.12].

Физическая и умственная закалка в коллективном труде, считал учёный, «самое лучшее и безошибочное средство формирования здоровой личности» [76, С.32].

Перед учителями и воспитателями ИТК стоят, считал учёный, неимоверно трудные задачи исправить уже сформированные и закреплённые жизненным опытом патологические элементы системы установок личности по отношению к труду этих детей.

К проблемам перевоспитания относятся и формирование характера, и формирование нравственно-позитивного отношения к людям, товарищества, взаимовыручки, взаимной заботы, уважения и т.п. «Тонкую и сложную проблему нравственной психологии, – отмечал В.Н. Мясищев, – представляет так называемая совесть, то есть этическая линия поведения и реакция на свои поступки» [30, Л.41]. Высокую нравственность, совестливость В.Н.Мясищев связывал с убеждениями человека, его убеждённостью в высокой личностной и общественной значимости нравственного поведения. Учёный говорил об убеждённости, как об отношении, а не как о словесной декларации. Высоконравственный человек относится к труду как к первой жизненной необходимости и источнику радостного удовлетворения, а к человеку – как к величайшей ценности.

В этой связи В.Н.Мясищев усматривал одну их важных задач воспитателей в том, чтобы довести до заключённого, что даже случайное преступление не снимает с него ответственности за неосторожность, легкомысленное отношение к своим действиям и является виной правонарушителя, за которую он должен отвечать.

Воспитание трудолюбия, перевоспитание тех, кто пренебрегает трудом, отклоняется от нравственных и правовых норм в своём поведении, тем эффективнее, чем авторитетнее для них субъекты воспитания – родители, воспитатели, учителя. В свою очередь авторитетность зависит от глубокого знания и учёта индивидуально-психологических особенностей воспитанников, их взглядов, интересов, идеалов, настроений.

В перевоспитании, как и в воспитании, считал учёный, не бывает мелочей. Поэтому воспитанникам важно прививать этику как внутреннюю детерминанту поведения, так и этикет как его нравственно здоровое, социально одобряемое проявление. В.Н.Мясищев обращал внимание воспитателей на важность различения двух видов отклонений от этого правила. Первое – чрезмерное внимание к этикету, которое является притворством: «В этих случаях тем более строго придерживаются правил приличия, этикета, чем внутренне развращённее, циничнее и опустошённее в своём внутреннем содержании носитель этой приличной формы» [83, Л.1-2]. Второе – пренебрежение к форме и презрение к ней, когда напоказ и без разбора демонстрируется амикошонство (французское выражение amie cochon), то есть свинское выражение дружбы ко всем, как максимальная степень лицемерия и вульгарности: «Лицемерие здесь прикидывается внешним простодушием, прикрываясь простецкой наивностью, а за наигранной формой скрывается лукавый, бездушный и жестокий расчёт» [83, Л.2]. Перевоспитание, как и воспитание, эффективно при соблюдении «…единства и последовательности требований, единства эмоционально-оценочных отношений к поступку воспитанника со стороны воспитывающих его лиц» [78, С.281-282].

Перевоспитание «трудных» детей и подростков требует сочетания медицинской, педагогической и психологической работы с установкой на общественно-полезную активность, на бодрое настроение, на достижение высоких результатов. «Необходимо, – говорил В.Н.Мясищев, – включение их в социально благополучную среду, приискание им хороших товарищей, индивидуальное шефство, устранение «соблазнов» [29, С.51]. Важен и положительный эмоциональный тон учреждения с доброжелательно-требовательной системой отношения врача, воспитателя или родителя к воспитаннику, внимание к его личности при обязательном постоянном тактичном контроле за выполнением каждого задания.

В перевоспитании особое значение учёный придавал воздействию через коллектив, считая его субъектом воспитания, при этом взаимоотношения положительного содержания способствуют перевоспитанию, нравственно ущербные взаимоотношения не перевоспитывают, а напротив, усугубляют положение.

Подчёркивая непреходящую значимость психологических основ перевоспитания, В.Н.Мясищев писал: «…известно, что преступление есть социальный и социально обусловленный факт, что знание и учёт психологии преступника необходим, хотя, разумеется, ошибкой было бы всё сводить к психологизму в общественно-политических и общественно-экономических вопросах. Однако юристы должны чётко понимать, что учёт психики и личности преступника не является биологизмом, потому что психика человека и личность человека – понятия социально-психологические…» [50, С.171].

Ещё в 30-е годы XX века для профилактики трудновоспитуемости В.Н.Мясищев предлагал развёрнутую программу действий от создания постов охраны детства в школе до бригад по индивидуальной работе с детьми, программу с обработкой общественного мнения и созданием общественного актива, который будет заниматься «трудными» детьми, втягивать их в общественную и внешкольную работу, патронировать неблагополучные семьи. Необходимо привлекать и родителей к работе таких постов, несмотря на их занятость и малую заинтересованность. Учёный говорил, что надо «…ясно представлять то положение, что пост является единой организационной формой работы на определённом участке работы по линии профилактики трудновоспитуемости, и под углом зрения этих основных задач надо подходить к содержанию его работы» (выделено В.Н.Мясищевым) [43, С.107]. Задачи дисциплины тесно связаны с задачами профилактики трудновоспитуемости.

Эффективность борьбы за сознательную дисциплину только тогда будет достаточной, когда она станет делом всей школы, начиная от администрации и кончая техническим персоналом. Необходимо так организовать внешкольный досуг учащихся, чтобы противопоставить его интересность и увлекательность для безнадзорных школьников дезорганизующему влиянию улицы.

Специфичностью поста в школах и классах для умственно отсталых и трудновоспитуемых является, по представлениям В.Н.Мясищева, необходимость более углублённой работы патронажно-обследовательской и индивидуальной бригад.

Одной из главных задач субъектов управления перевоспитанием учёный считал усиление государственного и общественного внимания к укреплению семьи, к созданию благоприятных условий для нервно-психического здоровья взрослых и детей, включая экономический, культурный и гигиенический уровни жизни; ликвидацию жилищной нужды, борьбу за сохранение воздушных и водных бассейнов, дальнейшее сокращение рабочего дня, улучшение общественного питания, воспитание в массах общественно-педагогического отношения к детям и подросткам, более активную разработку вопросов нервно-психической гигиены, улучшение качества воспитательнообразовательной работы, особенно повышение квалификации воспитателей в вопросах воспитания в семье, половой гигиены, дальнейшую работу по повышению педагогического уровня семьи и т.п.

КОНЦЕПЦИЯ В.Н. МЯСИЩЕВА

– ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОРРЕКЦИИ

И РЕФЛЕКСОТЕРАПИИ

В последние десятилетия в связи с известными негативными процессами, сопутствующими кардинальным социально-экономическим преобразованиям, всё большее внимание научной общественности привлекает нарастание делинквентности, особенно в среде подрастающего поколения. Значительное место среди личностных причин отклоняющегося поведения занимают: сниженный уровень интеллектуального и в целом психического развития детей и подростков; негативные (пограничные) психические состояния личности:

психическая напряжённость, переутомление, тревожность, фрустрация, состояние одиночества, агрессивное состояние личности и др.; различные невротические нарушения, классические неврозы, соматоформные расстройства;

психосоматические нарушения, приводящие к частичной потере работоспособности и истощению нервной системы; хронический алкоголизм II-III стадий, а также шизофренические нарушения, в том числе с олигофреноподобными дефектами.

Среди обращающихся за помощью пациентов в научно-психологическую лабораторию медико-психологической коррекции и реабилитации под руководством В.П.Стрельцовой и В.Д.Столбуна выявились лица:

– носители негативных психических состояний (преморбидные);

– с невротическими нарушениями (тревожно-фобическими, ипохондрическими, астено-невротическими), классическими неврозами, соматоформными расстройствами;

– с психосоматическими нарушениями, приведшими к частичной потере работоспособности и истощению нервной системы;

– страдающие хроническим алкоголизмом II-III стадий;

– с детской и юношеской злокачественной шизофренией, в частности с олигофреноподобным дефектом.

Поэтому в лаборатории была разработана психокоррекционная и рефлексотерапевтическая программа воздействий на этих лиц, сочетающихся с системой воспитательных мер. Эта программа была реализована в различные сроки и различными по длительности, частоте, количеству и сочетанию зон рефлексотерапевтическими воздействиями. Реализация программы осуществлялась группой медицинских психологов в течение 14 лет на базе ряда лечебно-профилактических и образовательных учреждений гг. Москвы, Ленинграда, Душанбе, Дмитрова, Ступино, Красногорска. В этой связи данное исследование правомерно назвать пролонгированным формирующим экспериментом.

Программа экспериментального психокоррекционного и рефлексотерапевтического воздействия разработана на основе положений В.Н. Мясищева, П.К. Анохина, А.Р. Лурии, А.С. Макаренко и др. Особое теоретикометодологическое значение для деятельности лаборатории имела концепция «психологии отношений личности» В.Н. Мясищева, в частности, его научное обобщение о динамическом единстве процессов внешней и внутренней деятельности, отражающее отношения человека к внешней среде, в основе которых лежит корковый условно-рефлекторный механизм при ведущей роли второй сигнальной системы, благодаря которой человек обобщает вновь приобретаемый опыт и создаёт основу сознательного отношения к себе и к окружающему. Концепция «психологии отношений личности» – это по существу ключ к правильному пониманию процесса формирования высшей нервной деятельности человека в норме и патологии, а следовательно, и к возникновению и развитию болезненных нарушений.

Эта концепция позволяет рассматривать личностные деформации (неадекватные личностные реакции) и психогенные психические и соматические нарушения в трёх основных планах: биопсихологическом, нейрофизиологическом и социально-психологическом, отражающих физиологический, функционально-психологический и социально-психологический пласты личности.

В биопсихологическом плане выявлялись особенности темперамента и других биологически обусловленных свойств человека (половых, возрастных, конституциональных). В нейрофизиологическом плане проводилась индикация и регистрация функций динамических церебральных систем, обуславливающих болезненные соматические изменения, то есть динамику психофизиологических и других показателей: моторных, анализаторных, сосудистых, кожно-электрических, электроэнцефалографических, биохимических изменений, которые дают материал для постановки дифференциального диагноза. В социально-психологическом плане диагностировались особенности личности, её цели, мотивы, вся система ценностных ориентаций и самоопределение.

Психогенные психические нарушения, по В.Н. Мясищеву, характеризуются тем, что под воздействием психотравмирующих обстоятельств нарушаются прежде всего отношения личности в единстве их эмоциональноволевого и интеллектуально значимого содержания. Исследования сотрудниками нашей лаборатории психогенных психических нарушений опирались на комплексный синтетический и аналитический подходы к проблеме с использованием рассматриваемой концепции. Выявилось, что патогенез психогенных нарушений необходимо рассматривать с учётом роли высших патогенных механизмов и их связи с материальным субстратом, чётко прописанной П.К.Анохиным в его публикациях о динамической и системной локализации.

Изменение тонуса корковых звеньев динамических церебральных систем приводит к изменению психических феноменов, вплоть до соответствующих патологических нарушений в рамках психогенных.

Психологическую коррекцию и рефлексотерапию сотрудники лаборатории основывали на трёх принципах патогенеза любого нарушения: а) принцип единства среды и организма; б) принцип единства структуры и функции, иначе конструкции и динамики; в) принцип единства анализа и синтеза, а также на следующих планах характеристики личности: доминирующие отношения, уровень психического развития человека, динамика реакций личности (темперамент), общая структура личности [57, С.36-37]. Учитывалось также положение В.Н.Мясищева, согласно которому субъективные отношения человека ко всем сторонам действительности, к самому себе и своим болезненным переживаниям формируются под воздействием социума; учитывали и положение о том, что болезненные переживания личности являются следствием, а не причиной нарушенных отношений, и лишь тогда они становятся патогенными, когда занимают центральное (очень значимое рационально и эмоционально) место в системе ценностных ориентаций и переживаний.

Важным для нас явился разработанный В.Н. Мясищевым «принцип позитивной диагностики», который заключается в требовании установления связи между картиной нарушения и обстоятельствами жизни пациента, вызывающими у него перенапряжение и оказывающими патогенное действие. Следуя этим положениям и прежде всего концепции «психологии отношений личности» В.Н.Мясищева, группа многие годы успешно осуществляет психологическую коррекцию и рефлексотерапию лиц с личностными и психогенными нарушениями.

Для экспериментальной работы весьма важным явилось и положение о том, что нарушение личности обусловлено функциональной дезинтеграцией мозговой деятельности и уже не зависят от личности, хотя дезинтеграция мозговой деятельности формируется изначально искажением системы её отношений. Патологическим может оказаться содержание как в общей структуре личности, так и в её подструктурах и компонентах. С социальнопсихологической точки зрения психогенные нарушения учёный рассматривал как особый случай личностного развития, приводящий к формированию своеобразного психогенного новообразования (вплоть до болезненного). Степень патогенного влияния этих новообразований при разных нарушениях неодинакова, поэтому, считал В.Н. Мясищев, нельзя отождествлять функциональные и психогенные нарушения, как нельзя и противопоставлять психогению и соматогению. Своеобразная форма такого патологического процесса представляет собой психогенез психического нарушения и характеризуется замедлением темпа и снижением уровня психических процессов.

Все дети с особенностями психического развития подразделяются учёным на две группы: аномалийные и истинно трудные. К числу аномалийных он относил детей с физическими недостатками, психическими болезнями и болезненными реакциями с проявлениями нервно-психической слабости, возбудимости, эмоциональной неустойчивости и т.п. Аномалийность обусловлена нарушением нервно-психической динамики с картиной истощаемости, возбудимости, с патологическими изменениями характера.

К истинно трудным учёный относил тех, у кого отклонения в поведении обусловлены неадекватным социально-педагогическим воздействием.

Кроме того, В.Н. Мясищев выделял смешанную группу, к которой относил лиц с физическими и психическими недостатками, обуславливающими отклоняющееся поведение. Наши многолетние наблюдения позволили относить к этой группе лиц с олигофреноподобной шизофренией, начавшейся в раннем детстве.

Продуктивным в работе лаборатории оказалось использование понятия «личность ориентированная индивидуальная психопрофилактика», введённого учёным в научный оборот, в которой главную роль играет психотерапевтическое убеждение, формирующее отношение пациента к различным трудностям. Приёмы психокоррекции и психотерапии по В.Н. Мясищеву основаны на знании личности и её отношений, онтогенеза, её уязвимых мест, условий, при которых возникает декомпенсация.

Большое значение для психокоррекционной и психотерапевтической практики имеют мысли В.Н. Мясищева о непреходящей ценности труда, особенно совместного (коллективной деятельности), причём труда, основанного на интересе, высоконравственных межличностных отношениях и окрашенного положительным личностным отношением. Особое значение учёный придавал творческому труду.

Наряду с основными положениями концепции В.Н. Мясищева в основу психокоррекционной практики положены общеизвестные критерии классификации дефектных состояний: работоспособность, социабельность, нуждаемость в психиатрическом надзоре, что вполне подходит к оценке олигофреноподобного дефекта ранней детской злокачественной шизофрении и позволяет проследить динамику патологического процесса за 18-20 лет жизни пациента с точки зрения социальной психологии.

В её основу заложены также созвучные проблематике лаборатории теоретические находки Н.Е.Введенского, А.А.Ухтомского, К.М.Быкова, П.К.Анохина, А.С.Макаренко и других учёных.

Теоретико-методологическими концепциями всех этих учёных, приняв их в качестве установок, руководствовались авторы, разрабатывая программу и план формирующего эксперимента.

Суть программы формирующего эксперимента состоит в следующем.

На основе результатов нейропсихологической диагностики функционального состояния корковых звеньев динамических церебральных систем, заключающейся в поочерёдном предъявлении пациенту серий тестирующих элементов, выбранных в соответствии с особенностями диагностируемой церебральной системы, каждому из них назначалось комплексное воздействие методом ДЦРВ (дозированного центропетально-реперкуссивного воздействия) электропунктурой через кожные зоны Захарьина-Геда при постоянной обратной нейропсихологической связи в сочетании с психокоррекцией патологических элементов системы отношений личности, привычно-негативного отношения к учебно-познавательной деятельности, к людям и к себе. Интенсивность комплексных воздействий определялась степенью напряжённости соответствующих звеньев динамических церебральных систем пациентов, отражённой в количественных показателях нейропсихологических проб, позволяющих точно определить силу, место и время (частоту) воздействий.

Действенность программы воздействия на лиц с психогенными нарушениями состоит в том, что она основана на комплексе, включающем физиологическую нормализацию тонуса динамических церебральных систем, рациональную психологическую коррекцию в коллективе и в общей, совместной трудовой деятельности, а также перевоспитание личности, о необходимости чего неоднократно говорил В.Н. Мясищев, считая, что только тогда и удаётся достичь прочного изменения отношения человека к травмирующим его обстоятельствам жизни, к людям, к своим проблемам.

Начало формирующего эксперимента – психокоррекционной и рефлексотерапевтической деятельности лаборатории – предварено комплексной психодиагностикой посредством следующих методик:

2. Анализ медицинской и педагогической документации.

4. КЯМРТ головного мозга.

5. Интервью с воспитателями.

6. Экспертная оценка и клиническая квалификация состояния больных ведущими психиатрами России (в динамике).

– Заучивание десяти слов.

7. Воспроизведение рассказов.

8. Корректурная проба.

10. Отсчитывание.

11. Методика Кооса.

12. Классификация предметов.

13. Исключение предметов.

14. Определение понятий.

15. Сравнение понятий.

16. Определение переносного смысла метафор и пословиц.

17. Объяснение сюжетных картин.

18. Установление последовательности событий.

19. Свободные ассоциации.

20. Обучающий эксперимент.

21. Шкала измерения интеллекта по Векслеру (WAIS).

22. Шкала самооценки (Ч.Д. Спилбергера-Ю.Л. Ханина).

25. «Несуществующее животное».

26. Рисунок семьи.

27. «Дом-дерево-человек».

28. Автопортрет.

29. Комплекс нейропсихологических методик А.Р.Лурии.

К тому же все пациенты обследовались комплексом следующих количественных нейропсихологических методик, разработанных В.П. Стрельцовой и В.Д. Столбуном и зарегистрированных в Госреестре изобретений РФ.

1. Для диагностики состояния коркового звена динамических церебральных систем, относящихся к левой средней височной извилине, в качестве тестирующих элементов используются простые односложные слова, а в качестве сенсибилизации, длящейся 5-10 секунд, применяются короткие вопросыответы. Например, в первой серии по 3 слова, во второй по 4, в третьей по слов и т.д. типа « дом », «кот», «стол» и т.п. Вопросы задаются самые простые и короткие, типа: «Вы сегодня обедали?». Ответ предполагается тоже короткий: «Да, я обедал», после чего испытуемый должен повторить заданную серию слов.

Для диагностики состояния коркового звена динамических церебральных систем, относящихся к теменным структурам головного мозга, в качестве тестирующих элементов используются пассивные сгибания и разгибания пальцев испытуемого, а в качестве сенсибилизации – трёхкратное сжатие кисти в кулак; при этом все исследования проводятся сначала на одной руке, потом на другой. Предъявляются последовательно варианты комбинаций из серий по 3, 4, 5 и т.д. пальцев (например, 1-4-2, 3-1-5 и т.д.) Для диагностики состояния коркового звена динамических церебральных систем, относящихся к затылочным структурам, в качестве тестирующих элементов используются простые геометрические изображения, в качестве сенсибилизации, длящейся 5-10 секунд, используется предъявление фона с хаотичным расположением этих же геометрических изображений. Испытуемому предлагают нарисовать показанные ему серии из 3, 4, 5 и т.д. геометрических изображений (треугольник, квадрат, круг, стрелка и т.п.). При воспроизведении предыдущий рисунок каждый раз закрывается.

По окончании пробы производится подсчёт правильных ответов, принимаемых за единицу. Их сумма определяет показатель стойкости соответствующих исследуемой динамической церебральной системе следов. При этом число тестирующих элементов в каждой следующей по номеру серии увеличивается на единицу. Каждая из серий состоит из 5-12 вариантов с одинаковым числом однотипных тестирующих элементов, соответствующее воспроизведение каждого из которых осуществляется четырежды: первые два раза – сразу после предъявления, вторые два раза – после сенсибилизации. Предъявление серий продолжают до тех пор, пока испытуемый не начнёт ошибаться постоянно, то есть перестанет воспринимать тест.

При нормальном функционировании динамических церебральных систем испытуемые безошибочно воспроизводят 4 серии соответствующих вариантов. Ошибки начинают появляться при воспроизведении серий из 7 элементов. Давая серии по 10 предъявлений, можно подсчитать количество правильных ответов в любой интересующий экспериментатора момент. Норма для показателей стойкости слухо-речевых следов равна 172-194, для кинестетических следов – 188-210, для зрительных следов – 208-220. Все показатели стойкости следов складываются и дают картину общего тонуса динамических парасимпатических церебральных систем.

2. Для определения уровня напряжённости корковых звеньев динамических церебральных систем, относящихся к лобным структурам (высшим центрам симпатической регуляции), используется подсчёт коэффициентов темп/ошибка в «предельных звуковых и цветовых реакциях выбора».

Результат достигается тем, что в способе диагностики функционального состояния лобных кортикальных звеньев динамических церебральных систем, включающем в себя предъявление испытуемому речевой инструкции, объясняющей выполнение двух программ, подсчитывается количество принятых сигналов за 2 минуты и количество неправильных ответов за то же время, что позволяет определять коэффициент темп/ошибка (Кт/о). Инструкция к программам проста: при получении одного условного сигнала испытуемый осуществляет ответную двигательную реакцию правой рукой, при получении другого условного сигнала – левой рукой. В случае «предельной звуковой реакции выбора» первым сигналом является одиночный хлопок, вторым – спаренный хлопок. В случае «предельной цветовой реакции выбора» первым сигналом является короткая вспышка красной лампочки, вторым – жёлтой.

Каждый следующий сигнал подаётся сразу после касания поверхности стола рукой испытуемого.

При нормальном функционировании лобных кортикальных звеньев динамических церебральных систем коэффициенты темп/ошибка равны: в «предельной звуковой реакции выбора» для обеих рук Кт/о = 3,0–4,5; в «предельной цветовой реакции выбора» для обеих рук Кт/о = 25–35.

3. Для диагностики функционального состояния премоторных кортикальных звеньев динамических церебральных систем также предъявляется речевая инструкция, аналогичная предыдущей, но задание заключается в том, чтобы испытуемый отвечал только на первый сигнал и не отвечал на второй:

в «предельной звуковой реакции выбора» – только на одиночный хлопок, в «предельной цветовой реакции выбора» – только на красный сигнал. Пробы проводятся по 2 минуты сначала для правой руки, потом для левой. Коэффициент темп/ошибка подсчитывается аналогично.

В норме Кт/о в звуковой реакции выбора равен 2,5–3,5 для обеих рук; для цветовой реакции выбора он равен 150–800.

Заключение о состоянии динамических церебральных систем делается по величине отклонений соответствующих показателей от нормы: чем значительнее отклонение, тем грубее патология. В соответствии с этими конкретными показателями назначается (прицельные воздействия, вектор, градиент).

Показатели стойкости слухо-речевых, кинестетических и зрительных следов могут применяться для исследования функционального состояния корковых систем головного мозга, ранней диагностики функциональных поражений этих систем, степени сохранности физиологической почвы для обеспечения правильного функционирования высшей нервной деятельности. Способ диагностики функционального состояния лобных кортикальных звеньев динамических церебральных систем может применяться для определения состояния конвекситатных и медиобазальных лобных структур, в частности, уровня центральной симпатикотонии, что важно знать в педагогике и медицине, в условиях профессионального отбора и для экспертизы, при исследовании влияния экстремальных условий и ситуаций на человека, а также для изучения действия различных раздражителей (музыки, художественных полотен, TV-программ и т.п.).

В этом патопсихологическом, нейропсихологическом и персонологическом обследовании выявилось следующее.

А. В русле патопсихологии – грубейшие нарушения интеллектуальнопознавательных процессов, резкое снижение уровня осмысления предлагаемого материала и способности к аналитико-синтетической деятельности, обобщению и абстрагированию (у выраженных имбецилов до степени практической невозможности), предельную примитивность и буквальность суждений, непонимание переносного смысла пословиц и поговорок; бедность, аграмматизмы и нередко косноязычность речи; грубые нарушения внимания и способности к сосредоточению; крайнее уплощение и обеднение эмоциональной сферы. У всех испытуемых обнаруживались явственные нарушения логического хода мышления в виде разноплановости, соскальзываний, паралогичности, резонёрства; выявлялась частая актуализация «слабых признаков», – всё это при неравномерности интеллектуальных достижений, сохранной механической памяти, отсутствии колебаний работоспособности и утомляемости. Речь неразвёрнутая, эмоционально ненасыщенная, не всегда внятная. Словарный запас достаточен лишь для сугубо бытового общения. Чтение по слогам, с большим трудом, часто ошибочное. Счётные операции сложения производятся обычно с ошибками при переходе через десяток (двое испытуемых к 18 и 22 годам не знали ни букв, ни цифр), вычитание осуществляется ошибочно даже в пределах десяти, остальные арифметические действия им недоступны.

В методике исследования интеллекта по Д.Векслеру (WAIS) у лиц с первичным диагнозом «олигофрения в степени дебильности» и у менее тяжёлых из числа так называемых «имбецилов» общий показатель IQ колебался в пределах 66-73, точно укладываясь в границы «олигофрении» (55-74). Пациенты с первичным диагнозом «олигофрения в степени выраженной имбецильности» (более тяжёлые) показали результаты по Д.Векслеру значительно ниже даже принятого олигофренического уровня (IQ = 44-46). В культурносвободном тесте на интеллект Кеттелла у всех испытуемых IQ был существенно ниже нормы здорового человека (IQ нормы = 90-110): у лиц с «выраженной имбецильностью» – 56-60, у остальных – в пределах 72-78.

Б. В русле нейропсихологического исследования (количественный вариант) выявилось грубо выраженное снижение тонуса динамических церебральных систем в их парасимпатических (височных и особенно теменнозатылочных) звеньях и высокий уровень напряжения симпатических (лобнопремоторных) звеньев этих систем, превышающих нормальные показатели в 25-30 раз. Это подтверждалось и коррелировало с данными КЭЭГ: у всех больных отмечались диффузные общемозговые изменения биоэлектрической активности в конвекситатных отделах полушарий ирритативного характера, усиливающиеся при функциональных нагрузках; часто в основной фон включались медленные формы активности тета-дельта-диапазона. Регионарные различия сглажены. Отсутствовал альфа-ритм в задних отделах. Регистрировался синхронизированный бета-ритм в сочетании с периодически возникавшими при гипервентиляционной пробе острыми волнами, пароксизмальными вспышками колебаний, комплексами пик-волна в затылочных или лобноцентрально-теменных отделах.

В. В русле персонологического исследования обнаружились некоторые общие черты для лиц с рано начавшейся детской злокачественной шизофренией с олигофреноподобным дефектом – регрессивный характер защитного механизма по типу «бегства в болезнь» при малейших трудностях, неконструктивные способы приспособления к жизненным ситуациям, беспомощность в социальном плане, претензии по поводу недостаточной физической, бытовой и социальной опеки со стремлением уйти от ответственности, избежать самостоятельных решений, отказ от интеллектуальных нагрузок с реакцией уязвлённого самолюбия и демонстрацией страдания по поводу «принуждения» к умственному труду. Пациенты были некритичны к своему болезненному состоянию, не осознавали в большинстве случаев неадекватности своего поведения, показывали значительное несовпадение в самооценке между реальным и идеальным «Я», часто с завышенным мнением о своих возможностях на фоне показной независимости, высокомерной грубости и вульгарности.

На основе результатов комплексной психодиагностики осуществлялось раскрытое ранее психокоррекционное и рефлексотерапевтическое воздействие на лиц, обратившихся за помощью.

Говоря о его результатах, важно подчеркнуть, следующее:

– у всех преморбидных лиц были сняты негативные психические состояния;

– более, чем у 90% лиц с невротическими нарушениями, классическими неврозами и соматоформными расстройствами отмечена стойкая длительная ремиссия;

– 79% лиц с психосоматическими расстройствами приобрели стойкую ремиссию;

– среди страдающих хроническим алкоголизмом, 85% пациентов были полностью избавлены от этого недуга;

Для наглядности проиллюстрируем фактические данные, полученные в результате психокоррекционного и рефлексотерапевтического воздействия на лиц с различными по тяжести проявлений личностными проблемами и психогенными нарушениями.

Катамнестические сведения о некоторых пациентах, пролеченных в течение ряда лет комплексным методом ДЦРВ г.р.) ческим синдро- 7 месяцев наркологическом диспансере лет: интеллекСрок лечения 9 мес.

туальные трудности, обеднение эмоциональности, нарастающий апатоабулический (1962 (ядерная) шипроф.Р.Г.Голодец, Примечание: всего избавлено от личностных проблем и психогенных нарушений 723 человека. В таблице же приводится лишь часть из них.

Особой «строкой» в формирующем эксперименте была работа по психологической коррекции и рефлексотерапии лиц с олигофреноподобным дефектом детской злокачественной шизофрении с учётом исключительной роли психогенных факторов в детерминации этих нарушений. Г.Е. Сухарева в своей работе приводит обоснованное мнение на этот счёт ряда учёныхпсихиатров, утверждающих, что неправильное воспитание детей с рано начавшейся злокачественной шизофренией, связано главным образом с патологическими характерами их матерей – женщин агрессивных или повышенно тревожных, чрезмерно заботливых, обнаруживавших в отношении к детям выраженную амбивалентность. Видные западные учёные придают психогенным факторам ведущую роль в возникновении аутистической установки у больных шизофренией детей. Л. Каннер подчёркивает, что «неправильное поведение больного шизофренией отца играет не меньшую роль в возникновении шизофрении у ребёнка, чем наследственный фактор» [137, С.184].

Даже с учётом возможности реализации так называемого «наследственного предрасположения» необходимо определённое сочетание экзогенных факторов (особенно социально-психологических, касающихся искажённой системы отношений в среде, образующей личность), которые снижают, ослабляют или же блокируют развитие в должной мере защитных механизмов и адекватной личностной адаптации к окружающей действительности.

В настоящее время не только в куда более горькой реальности, но и по официальной государственной статистике в России происходит постепенное увеличение числа больных шизофренией и её распространённости (при выявляемости этой нозологии явственно менее, чем в 50% случаев). Особенно настораживает и тревожит рост шизофрении среди детей раннего возраста, нередко рассматриваемой врачами как дизонтогенетические нарушения со снижением аффективных, волевых и интеллектуальных функций, что по сути дела является разными уровнями психических нарушений, в том числе и олигофреноподобных расстройств.

С учётом того, что распространённость олигофреноподобных состояний и, в частности, увеличение количества лиц с олигофреноподобным дефектом рано начавшейся детской злокачественной шизофрении, мы попытались не только социально-психологически осмыслить некоторые причины и условия возникновения этого заболевания, но и найти пути восстановления здоровья таких лиц посредством психокоррекции и рефлексотерапии до уровня полноценной социально-психологической адаптации. С этой целью в марте-апреле 2000 года нами были отобраны 9 юношей и девушек в возрасте от 18 до лет и 1 подросток 15-ти лет, находящихся с рождения или с раннего детства в психоневрологических учреждениях для умственно отсталых детей и имеющих в большинстве случаев II или I группу инвалидности с диагнозом «олигофрения в степени выраженной дебильности» (3 человека) и «олигофрения в степени имбецильности» (6 человек). К нашим пациентам вполне можно применить выявленную в исследованиях олигофреноподобные расстройств закономерность о разных уровнях и о том, что их носители требуют различного к себе подхода. Одних необходимо серьёзно лечить, по отношению к другим достаточно психологической коррекции, основанной на восстановлении нарушенного тонуса коркового звена динамических церебральных систем посредством рефлексотерапии, а также конкретных адекватных отклонениям в поведении воспитательных мер, применяемых в системе. Это, возможно, объясняется тем, что различные патологические нарушения в рамках психогений связаны с различными корковыми полями, а также с изменением тонуса определённых корковых звеньев динамических церебральных систем. Эти положения выдвинуты нами в качестве частной рабочей гипотезы, применительной к данной конкретной части общего формирующего эксперимента.

лиц с олигофреноподобным дефектом, наступающим, как правило, через 1-2 года после рано начавшейся детской злокачественной шизофрении.

К тому же наши многолетние наблюдения позволяют сформулировать и ещё одну, следующую рабочую гипотезу: немалое число лиц с олигофреноподобным дефектом, наступающим через 1-2 года после рано начавшейся детской злокачественной шизофрении, расцененные психиатрами как олигофрения в степени выраженной дебильности (но не имбецильности) способны в известной мере «вжиться» в окружающую их социальную среду (в данном случае в среду психоневрологического интерната), воспринять её требования и даже участвовать временами, «под настроение» в какой-либо самой неквалифицированной работе (на кухне, в подсобном хозяйстве и т.п.), получая за это заработную плату.

Проверка данной гипотезы осуществлялась в рамках рассмотренного ранее формирующего эксперимента в Научно-психологической лаборатории медико-психологической коррекции и реабилитации при 5-ом Центральном военном клиническом госпитале ВВС.

При отборе лиц для психокоррекционного и рефлексотерапевтического воздействия исключались случаи генетического и органического повреждения нервной системы, последствия черепно-мозговых травм с психическими нарушениями и снижением интеллекта, истинная олигофрения и малопрогредиентные эндогенные расстройства. У отобранных лиц были проанализированы истории болезни и характеристики воспитателей и педагогов, начиная с самого раннего детства. Всем было проведено детальное клиническое исследование, а также КЯМР исследование мозговых структур, подтвердившее их анатомическую сохранность.

По итогам детального медико-психологического обследования каждого такого пациента они были проконсультированы (независимо друг от друга) шестью ведущими профессорами-психиатрами России, которые проводили развёрнутый клинический разбор и в каждом случае клинически квалифицировали нозологию, форму, тип течения заболевания, синдром, степень дефекта и прогноз болезни (для всех больных несомненно пессимистический). Каждому из 9-ти пациентов рассматриваемой группы были поставлены практически идентичный диагноз – «олигофреноподобный дефект детской злокачественной шизофрении» с оценкой индивидуального для каждого из них психопатологического синдрома и особенностей личности (F20 по МКБ-10).

Наиболее характерным для этих пациентов являлось наличие олигофреноподобного дефекта. У четырёх человек имелась редуцированная параноидная симптоматика (бредовые идеи преследования) с остаточным вербальным псевдогаллюцинозом, у двух – активная психотическая симптоматика с тревожно-фобическими расстройствами и императивным вербальным псевдогаллюцинозом. У троих пациентов в анамнезе отмечались выраженные дисморфофобические переживания, к моменту осмотра уже довольно поблекшие и сопровождающиеся сверхценными идеями своего внешнего «уродства» или некрасивости, идеями отношения и своей необычности или превосходства («не такая, как все», «я больше других честная и работящая», «я самая порядочная» и т.п.).

У лиц с олигофреноподобным дефектом детской злокачественной шизофрении потребности ограничены бытовыми удовольствиями, среди которых вкусная еда стоит на первом месте. Потребность в информации отсутствует вовсе, стремление к накоплению знаний и учёбе, если и проговаривается ими, то только вербально, без какой-либо цели и мотива; практически нет потребности в действительной самореализации, но у многих из них выявляется большая потребность в самоактуализации, которая обычно связана с психопатоподобным поведением и патологией влечений (пьянство, воровство, половые отклонения и т.п.). В этих случаях известная активность личности может проявляться, но носит обычно девиантный характер. Говорить о самовоспитании таких лиц, естественно, не приходится. Вхождение в другую социальную среду практически невозможно, но отрицательные влияния делинквентной социальной среды вполне усваиваются ими, порой они способны попасть в криминальные группировки, так как часто подчиняемы по абулическому типу.

Подлинно же полноценной, развитой личности свойственна, как считает профессор В.В. Новиков, «существенная обобщённость связей с миром, выступающих в множественных и многообразных формах» [91, С.161]. В этой связи социализацию личности важно рассматривать как социальнопсихологический процесс и одновременно как «отношение и способ, и результат становления личности в общении и деятельности» [91, С.165] Нормально развитый здоровый человек усваивает социальный опыт и адекватно воспроизводит его в системе социальных отношений, эффективно взаимодействуя с другими людьми и оказывая на них определённое влияние [91, С.161].

Именно раннее нарушение этих связей и многообразия условий формирования личности с олигофреноподобным дефектом, замыкание их взаимодействий на очень узком круге лиц, практически не способных дать им всё богатство и разнообразие жизненных взаимодействий – при патологической системе межличностных отношений в семье или другой личность образующей среде – вызывает у них искажённую систему мировосприятия и систему отношений вплоть до формирования при постоянных психогенных перенапряжениях нервной системы физиологической почвы для процессуального заболевания. В этом случае изначально складывается и проявляется десоциализация, неполная, извращённая социализация или адаптация на патологическом уровне, не позволяющие им набрать необходимые знания и опыт для нормального труда и занять полноправное место в обществе. У таких пациентов преобладает примитивная материально-бытовая мотивация, окрашенная болезненными особенностями (прожорливостью, чрезмерной словоохотливостью, навязчивостью, ленью, распущенностью, агрессивностью и т.п.). Они не имеют возможности самостоятельно корректировать эти личностные особенности из-за низкого интеллекта, ослабленной воли, отсутствия положительных установок и способности позитивно приспосабливаться к требованиям ситуации и личностным характеристикам окружающих людей. Поведение этих лиц (нередко полевое) детерминировано сиюминутным состоянием или собственными примитивными потребностями. При этом у некоторых из них присутствует так называемая «активность первого уровня», то есть бессознательная и импульсивная активность, которая возникает по мере появления какой-либо потребности или определённой ситуации, но не осознаётся и не контролируется. С этим связан ряд трудностей в психиатрическом и правовом надзоре.

Практически у таких лиц невозможно определить преморбидные черты личности, так как болезненный процесс обычно начинается в первые месяцы или в первые 1,5-2 года жизни. Богатство окружающего мира изначально воспринимается ими недостаточно адекватно и неполно, формируется аффективная направленность на себя, рано появляются эгоистические черты характера, равнодушие и апатия или подозрительность, недоверчивость, ипохондричность, агрессивность, неусидчивость и частая расторможенность влечений.

Психическая активность снижена нередко до уровня невозможности усваивать даже самые простейшие знания и приобретать необходимые бытовые навыки. Работоспособность таких людей – на самом низком уровне, и каждый рабочий акт (одеться, помыть за собой посуду, посмотреть картинки в книге или попытаться учить буквы и т.п.) требует постороннего контроля и стимулирования.

В отличие от больных истинной олигофренией у лиц, страдающих олигофреноподобным дефектом ранней детской злокачественной шизофрении, процесс социализации нарушен в максимальной степени вплоть до полной неспособности влиться в группу и принять её общие установки ни в период бытовых необходимых взаимодействий (еда, купание, уборка помещений и т.п.), ни в период школьных занятий, ни в период юношеских и взрослых взаимоотношений. Структура взаимодействий с возрастом неравномерно включает в себя отдельные, чаще случайные контакты, без глубоких привязанностей и без страданий по поводу их утраты. Их поведение в сообществе патологически индивидуализированно, поступки не соотносятся с ситуацией, порой догматически определяясь с трудом усвоенным набором правил данного учреждения, применяемым не всегда адекватно. Мнение группы (учеников класса и т.п.) практически незначимо и оказывает очень слабое влияние на поведение. Групповое поведение в среде таких лиц, как правило, не наблюдается.

Личность страдающего детской злокачественной шизофренией как представителя определённой социальной группы, с точки зрения социальной психологии, не является в полной мере субъектом общественной жизни – конкретным носителем общественных отношений, так как не участвует ни в каком общественно-деятельностном функционировании.

Если проследить формирование личности с выраженным олигофреноподобным дефектом при детской злокачественной шизофрении, то можно чётко увидеть, что социальные влияния для него ограничиваются взаимоотношениями в психиатрическом отделении и детском доме для выраженно умственно отсталых или холодно-бездушной и одновременно излишне физически опекающей вплоть до грубого догматизма и деспотизма обстановкой в родительской семье.

Деструктивность межличностных отношений в раннем детстве блокирует адекватное формирование личности и лишает её возможности проделать путь нравственно-здоровой социализации. В зависимости от глубины дефекта личность приобретает (обычно с трудом и не полностью) даже самые первичные практические навыки в самообслуживании и общении со сверстниками и взрослыми (родственниками, воспитателями, сверстниками). При этом в системе отношений к окружающим людям могут прослеживаться и предпочтения, и неприятия, определяющие сиюминутное поведение и реакции пациентов. В такой системе взаимоотношений формируются социально-типические черты, соответствующие микросреде и чаще всего имеющие негативные характеристики. Взаимоотношения и взаимодействия такой личности с другими, с малой группой носят, как правило, неформальный психологический характер. Общая деятельность, хотя и на крайне примитивном уровне, в тех редких случаях, когда она возможна, не объединяет их не только в коллектив, но и в полноценную группу.

У всех лиц с олигофреноподобным дефектом детской злокачественной шизофрении отсутствует единство деятельности, общения, сознания, самосознания, личности; социально-психологический опыт крайне примитивен, диапазон общения узок и однообразен, содержание взаимоотношений ограничивается удовлетворением сугубо материально-бытовых потребностей, с чем связаны и все интересы личности.

Процесс социализации с возрастом почти не развивается, так как не проявляется какая-либо социально-деятельностная активность личности и её социальные устремления (разве только желание заполучить любым путём деньги на сладости или приглянувшиеся вещи). Правда, при наличии хотя бы таких примитивных ценностей и стремлений, которые всё же являются факторами социального поведения человека, они имеют более активные контакты с окружающими людьми и даже могут обеспечить себе какое-то положение в интернате, стараясь временами работать более или менее добросовестно, удовлетворяя свои материальные, исключительно органические потребности.

В то же время реализация такой личности в процессе общения чаще всего затруднена повышенным уровнем агрессивности, взрывчатостью, бескомпромиссностью и грубостью в отношении тех, кто «не нравится», конфликтностью, амбициозным поведением, повышенной претенциозностью к людям и обидчивостью.

Реализация программы психокоррекционных и рефлексотерапевтических воздействий (в формирующем эксперименте) позволила выявить специфические особенности личности и отношений при обозначенных нарушениях, а также изменения нейропсихологического синдрома на разных этапах течения шизофренического или соматического процесса; провести сравнение полученных результатов по ряду психосоматических нарушений. Некоторые итоги этой работы были отражены в научных статьях 70-х годов (перечень статей см. в библиографическом списке).

В результате психокоррекционных и рефлексотерапевтических воздействий все они высказали сильнейшую вербальную заинтересованность в том, чтобы «стать умнее» или «поправить здоровье», мотивируя это в основном обидой на окружающих, которые «обзывают нас идиотами», «дразнят олигофренами» и т.д. Из этих 9 человек только трое лиц с диагнозом «олигофрения в степени выраженной дебильности» не имели группы инвалидности, так как продолжали обучение по программе вспомогательной школы: один (юноша 15 лет) – в 6-ом классе интерната для умственно отсталых, две девушки (18 и 19 лет) – в спецлицее для умственно отсталых. Эти трое практически не справлялись с программой, будучи худшими в своих учебных учреждениях, им требовался постоянный контроль воспитателей и многократный повтор простейших заданий, чтобы их заучить. Удержание зазубренного материала было явственно неполноценным и очень недолгим. Все 6 пациентов с диагнозом «олигофрения в степени имбецильности» имели группы инвалидности: пятеро – 2-ую группу и одна больная – 1-ую группу. Усваивать учебную программу, даже самую упрощённую, они не могли, новые трудовые навыки не приобретали, старые навыки были предельно примитивны.

Для наглядности проиллюстрируем фактические данные, полученные в результате комплексного психокоррекционного и рефлексотерапевтического воздействия на лиц с олигофреноподобным дефектом рано начавшейся детской злокачественной шизофрении.

Результаты экзаменов по программе 4-х классов массовой школы аттестации детей и Чтение подростков МО РФ Как видим, данные таблицы опровергают традиционно сложившиеся представления о том, что лица с олигофреноподобным дефектом не могут в полной мере усвоить даже облегчённую программу вспомогательной школы и позволяют утверждать возможность восстановления психических функций указанных лиц посредством комплексного психокоррекционного и рефлексотерапевтического воздействия.

Нейропсихологические данные к концу комплексного воздействия тель тонуса динамич.церебрал.си стем N=850- До сего времени в результате лечения традиционными методами лиц с олигофреноподобным дефектом не удавалось преодолевать их необучаемость, поднять IQ, активизировать эмоциональные и волевые процессы. В результате же комплексного психокоррекционного и психотерапевтического воздействия у всех участников увеличился общий показатель тонуса коркового звена динамических церебральных систем (от 2,3 до 11,4 раза).

Эффективность управляемого регулирования высшей нервной деятельности настолько высока, что позволяет надёжно активизировать трудовую, познавательную, творческую деятельность любого лица, не имеющего анатомических повреждений или аномалий корковых структур мозга; восстанавливать психическую и физическую работоспособность, снимать психогенные нарушения нервной системы.

Практически у всех лиц с продуктивными психотическими расстройствами патологическая симптоматика стойко снималась через 10-15 дней; к этому же времени постепенно улучшалась эмоциональная сфера, пациенты становились доступными продуктивному контакту, вовлекались в учебный процесс и коллективные занятия (чтение, вязание, вышивание, игры и т.д.).

Психологическая коррекция системы отношений, основанная на положениях В.Н. Мясищева, становилась всё более насыщенной и многообразной по мере восстановления интеллектуальных возможностей и совершенствования установок личности на преодоление трудностей в учёбе и в быту. Длительный адаптационно-реабилитационный поход по различным районам России (с июня по сентябрь 2000 года) дал психологам и воспитателям возможность углубить и закрепить у них положительную мотивацию на самостоятельную жизнь, самообслуживание, учебную и трудовую деятельность, уважительное отношение к другим людям, критичное отношение к своему состоянию и достижениям.

Самое трудное в работе с этими пациентами было научить их принять себя как человека, здорового самостоятельного, отвечающего за свои решения и поступки. Привычка жить за счёт других, получать всё без каких-либо усилий, гигантские зависимые тенденции, созданные принятой в современных учреждениях соцзащиты системой всеобъемлющей опеки, выраженный госпитализм и страх внешнего мира принуждали многих пациентов (кроме названных девяти человек) выбирать статус больных и оставаться в стенах интернатов, несмотря на негативные (порой мучительные) стороны пребывания там.

Только многонедельный адаптационно-реабилитационный поход с его значительными бытовыми, физическими и социальными нагрузками, сочетающимися с в общем очень интересным, захватывающе-романтическим стилем путешествия, позволил довольно быстро скомпенсировать эти сибаритские «предпочтения» наших пациентов, не на словах, а не деле ощутивших привлекательность жизни нормального человека с её трудностями и радостями преодоления, познавших здоровое удовлетворение результатами своего труда, своей победы, счастья самостоятельно выполненного дела. К концу сентября 2000 года они уже смогли сдать экзамены по русскому языку, литературе и математике по программе массовой школы: 7 человек за 4 класса, человека за две четверти 1-го класса. Экзамены сдавались в двух разных общеобразовательных школах. Знания были оценены как хорошие и отличные.

Преподаватели, экзаменующие этих пациентов, отмечали их адекватное поведение, умение держаться корректно, ясно отвечать на вопросы, давать уместные эмоциональные реакции на успех и на трудности, спокойно принимать замечания и быстро коррегироваться в соответствии с незнакомыми требованиями.

Реадаптация личности этих пациентов прошла вполне удачно и за очень короткий срок: за 4 или 6 месяцев от начала комплексного рефлексотерапевтического и психокоррекционного воздействия. Катамнез за следующий год (при регулярном наблюдении за их поведением и состоянием 2-3 раза в месяц) показал устойчивое усвоение всеми пацинетами уважительного стиля обращения с окружающими, стремление к физическому и интеллектуальному труду, чтению, продуктивному общению между собой. Они все участвуют в доступном им труде (на кухне, в отделении, на ферме, нанимаются подсобными рабочими в сельском хозяйстве), продолжают выполнять задаваемые уроки и читать по программе, учат стихи. Психическое состояние без ухудшения.

Тем самым подтверждается мысль, что и при этом заболевании (обычно приводящем ко II группе инвалидности) происходит своеобразная социализация личности. При более грубой психической патологии подобная работа приводит к своеобразной адаптации личности, ограничивающейся формированием лишь несложных бытовых умений и навыков самообслуживания.

Конвенционные же нормы «группы» такими больными, как правило, не усваиваются, дисциплина и минимальная согласованность действий поддерживаются лишь требованиями обслуживающего персонала.

Полученные в формирующем эксперименте научные данные развивают соответствующие теоретико-методологические положения В.Н. Мясищева, А.Р. Лурии, П.К. Анохина и других и доказывают возможность строго направленного, дозированного и физиологически своевременного (благодаря постоянной нейропсихологической обратной связи) результативного воздействия на различные звенья патогенеза психогенных нарушений.

Результаты формирующего эксперимента показали, что социальнопсихологическая адаптация лиц с олигофреноподобным синдромом при рано начавшейся детской злокачественной шизофрении возможна на довольно высоком уровне. При наличии доброжелательного отношения администрации и создании необходимых, почти не требующих дополнительных затрат, условий для медико-психолого-педагогической работы их можно вернуть к трудовой жизни в обычной среде и даже дать молодым людям высшее образование, преодолев их тяжёлую болезнь и чудовищную вторичную педагогическую запущенность в течение 2-3 лет целенаправленной компетентно скоординированной комплексной работы с ними врачей, психологов и педагогов. Коллективная деятельность, совместный высоконравственный производительный труд (учебный, сельскохозяйственный и строительный, культурнохудожественный и т.п.) на фоне применения принципиально новых медикопсихологических технологий позволяют активно использовать комплекс социально-психологических и психолого-педагогических мероприятий для полноценной социальной адаптации и формирования позитивной самостоятельности пациентов в решении своих жизненных проблем.

Результаты эксперимента подтвердили эффективность экспериментально-психологических и психофизиологических методик, позволяющих осуществлять диагностику состояния определённых церебральных систем, выявлять, а также количественно учитывать изменения в функциональных мозговых системах, связанных с регуляцией нарушенных висцеральных функций.

Остаётся лишь преодолеть ригидность органов социальной защиты, заботящихся о призрении десятков тысяч этих несчастных молодых людей в ущерб их здоровью и радости, объяснив, что спасительная лечебно-учебновоспитательная работа с ними вполне возможна, но требует совсем иного осмысления их заболевания и соответственно этому – принятия другого направления в работе с ними.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ВЫВОДЫ

Результаты диссертационного исследования подтвердили его гипотезы:

1. Концепция «психологии отношений личности» В.Н. Мясищева, базирующаяся на историко-эволюционном подходе к формированию личности при ведущей роли её деятельности, общения и отношений, является одной из методологических основ теоретического и практического решения ряда социально-психологических проблем.

2. Выявленные в исследованиях лица с олигофреноподобными расстройствами разных уровней требуют различного к себе подхода: одних необходимо серьёзно лечить в психиатрическом отделении, а по отношению к другим достаточно психологической коррекции, основанной на восстановлении нарушенного тонуса коркового звена динамических церебральных систем посредством рефлексотерапии, а также конкретных адекватных отклонениям в поведении воспитательных мер, применяемых в системе. Это, возможно, объясняется тем, что различные патологические нарушения в рамках психогений связаны с различными корковыми полями, а также с изменением тонуса определённых корковых звеньев динамических церебральных систем.

Анализ и обобщение результатов диссертационного исследования позволяет сформулировать следующие выводы:

1. Теоретическое и социально-психологическое наследие В.Н. Мясищева позволяет считать его одним из выдающихся отечественных социальных психологов, сумевших ещё в первой половине XX столетия поставить и решить в интересах личности и общества ряд важнейших насущных социальных и социально-психологических проблем. Как никто из психологов, он сумел сблизить позиции социально-психологической науки и практики.

2. Социально-психологические воззрения В.Н. Мясищева и особенно его концепция «психологии отношений личности» имеют непреходящую теоретическую и научно-практическую ценность, представляя собой теоретикометодологическую основу совершенствования деятельности субъектов врачевания, образования и управления.

3. Концепция «психологии отношений личности», базирующаяся на историко-эволюционном подходе к пониманию проблем природы, развития и формирования личности при ведущей роли деятельности, взаимодействий, общения и взаимоотношений является также одной из теоретикометодологических основ научных исследований социально-психологических, медицинских, педагогических и управленческих проблем.

4. В.Н. Мясищев является одним из основоположников отечественной персонологии как ветви социально-психологической науки, развившим и углубившим общепринятое в гуманистической мировой психологии положение о ведущей роли воспитания в становлении личности; он аргументированно обосновал тезис о формировании личности как синтезе социогенеза и положительного, заинтересованного самоотношения, самопринятия, самореализации; о том, что успех воспитания зависит также от отношений личности к своей трудовой (учебной и др.) деятельности и от социальнопсихологического климата в семье, школьном, производственном и т.п. коллективе, пронизанного устойчивыми благоприятными отношениями.

5. Научно-теоретическое и социально-психологическое наследие В.Н. Мясищева позволяет успешно решать сложные практические медикопсихологические проблемы; полученные в нашем исследовании базирующиеся на концепции В.Н. Мясищева научные данные доказывают коррекционную возможность строго направленного, дозированного, физиологически своевременного (благодаря постоянной нейропсихологической обратной связи) воздействия на различные звенья патогенеза нарушений: реперкуссивно – через кожные зоны Захарьина-Геда на задействованные в патологическом процессом определённые динамические церебральные системы, и психокоррекционно – как на специфически патогенные радикалы личности, так и на специфически патогенные элементы системы её отношений.

6. Проявив непосредственную государственную заинтересованность к теоретическому наследию крупнейшего современного учёного-социального психолога – В.Н. Мясищева – к результатам его исследований, а также к результатам, основанным на них исследований его учеников и последователей, соответствующие властные структуры избавят государство от вынужденного наращивания количества вспомогательных школ и коррекционноразвивающих классов в общеобразовательных школах, от увеличения числа психоневрологических учреждений для умственно отсталых пациентов, в том числе и особенно детей и подростков, которые, вырастая, остаются в этих учреждениях пожизненно; тем самым не только пополняется отрицательный генофонд, но и теряется рабочая сила и нередко талантливые люди, побеждённые личностными деформациями или недугом.

7. Многогранность и многомерность творческого социальнопсихологического наследия В.Н. Мясищева обеспечивает перспективность исследований в сфере научной организации трудовых процессов, формирования оптимального социально-психологического климата как потенциала коллектива, реконструкции социально-бытовых условий на началах высокой нравственности и духовности как залога психического и соматического здоровья, нормального социогенеза, эффективного воспитания психически полноценной, активной, деятельной личности.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК:

1. Бабат Р.Л., Кротов А.Е., Мясищев В.Н., Столбун В.Д., Стрельцова В.П.

и др. «Предельная реакция выбора» при некоторых неврозах, психических и психогенных соматических заболеваниях.// «Сборник трудов Института психиатрии Грузинской ССР им. Асатиани», т.XIX-XX. Тбилиси, 1974, с.252-253.

2. Бабат Р.Л., Кротов А.Е., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. и др. «Предельная реакция выбора» при исходных состояниях шизофрении и вялотекущих ее формах.// «Актуальные вопросы психиатрии», под ред. проф.

А.Л. Гамбурга. Саратов, 1973, с.154-157.

3. Бабат Р.Л., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. и др. Лечение цисталгии методом дозированного центропетально-реперкуссивного воздействия (ДЦРВ) хлорэтилом через зоны Захарьина-Хэда.// «Вопросы клиники, патогенеза и терапии психических заболеваний. Тезисы докладов научно-практической конференции 25 сентября 1972 г.» М., 1972, с.377-379.

4. Бабат Р.Л., Стронгин Л.Г., Столбун В.Д., Стрельцова В.П.. К вопросу о психотерапии при цисталгии.// «Вопросы клиники и современной терапии психических заболеваний. Материалы конференции». М., 1971, с.596-599.

5. Базиков М.В., Сиресина Н.Н., Стрельцова В.П. и др. Основные принципы психокоррекционной работы в лечебно-воспитательном детскоподростковом коллективе.// «Записки торжокских психологов», вып.1, Тверь, 1998, с.88-101.

6. Балабанова В.А., Синайский М.И., Столбун В.Д., Стрельцова В.П..

Психологическая коррекция при лечении цисталгии методом ДЦРВ.// «Материалы IV Всесоюзного съезда общества психологов». Тбилиси, Мецниереба, 1971, с.981-982.

7. Баранова Г.В. Сиресина Н.Н., Славина Е.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П., Харитонова Н.Ю. Цисталгия в свете представлений психосоматического направления.// «Записки практических психологов города Твери и области», вып.2, Тверь, 1996, с.6-17.

8. Баранова Г.В., Славина Е.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П., Харитонова Н.Ю. Особенности личности и отношений больных цисталгией.// «Записки практических психологов города Твери и области», вып.2, Тверь, 1996, 17-20.

9. Баранова Г.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. А.И. Яроцкий: аретотерапия – лечение нравственным совершенствованием.// «Научные записки психологов-педагогов города Твери и области», вып.6, Тверь, 1998, с.313-335.

10. Баранова Г.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П., Шикун А.Ф. Психосоматические представления В.Н.Мясищева.// «Записки торжокских психологов», вып.2, Тверь, 1998, с.446-453.

11. Бармин С.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. К вопросу о направлениях нормализации «трудного детства» (из наследия В.Н.Мясищева).// «Научно-исследовательские материалы по истории российской психологии», т.2, Ярославль-Тверь, 1999, с.464-470.

12. Бармин С.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. Количественное нейропсихологическое исследование./ «Проблемы психологии и эргономики», вып.3, 1999.

13. Бармин С.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. Трудные дети и эпоха (по работам В.Н.Мясищева).// «Научно-исследовательские материалы по истории российской психологии», т.1, Ярославль-Тверь, 1999, с.342-347.

14. Бармин С.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. Формирование высоконравственных потребностей как важный аспект нормализации «трудного»

детства (по В.Н.Мясищеву).// «Психолого-педагогические аспекты многоуровневого образования», т.12, Тверь, 1999, с.194-204.

15. Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М., 1960, 500 с.

16. Глоточкин А.Д. О динамической функциональной структуре личности.// «Личность и познавательные процессы», М., МГПУ им. В.И. Ленина, 1991, с.46-50.

17. Егоров А.С. К вопросу о возникновении волевых качеств на уроках физкультуры в старших классах.// «Учёные записки ЛГУ», N214, 1956.

18. Ковалёв А.Г., Мясищев В.Н. Психические особенности человека, т.II, Способности, Л., ЛГУ, 1960, 304 с.

19. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М., 1973.

20. Лурия А.Р. Язык и сознание, М., 1979, 319 с.

21. Мельникова Л.В., Столбун Ю.В., Столбун В.Д., Стрельцова В.П. Психология нравственности – психология душевного здоровья русского народа (от П.Ф. Каптерева и А.А. Ухтомского до А.С. Макаренко и В.Н. Мясищева).// «Медицинские, психологические, социальные и валеологические проблемы охраны психического здоровья населения регионов России в условиях социально-экономических реформ. Материалы конференции 24-25 апреля 1997, г. Новгород», 1998, с.171-182.

22. Мясищев В.Н. Актуальные проблемы учения о неврозах.// «Горьковская конференция по проблеме неврозов», г. Горький, 1960, с.46-48.

23. Мясищев В.Н., Бабат Р.Л., Кротов А.Е., Стрельцова В.П. и др. К вопросу о трансформации психопатологических синдромов у больных злокачественной шизофренией при дозированном центропетально-реперкуссивном воздействии хлорэтилом через зоны Захарьина-Хэда.// «Актуальные вопросы психиатрии, под ред. проф. А.Л. Гамбурга». Саратов, 1973, с136-138.

24. Мясищев В.Н. Вводные замечания о значении проблемы личности в психологии и психиатрии.// В.Н. Мясищев «Личность и неврозы», Л., 1960, с.5-16.

25. Мясищев В.Н. Взаимодействия и взаимоотношения людей как предмет социальной психологии.// «Тезисы докладов на II съезде общества психологов», вып.5, М., 1963, с. 185-189.

26. Мясищев В.Н., Голиков Н.В. Теория отношений и принцип доминанты в психофизиологической деятельности человека.// «Нейрофизиологические механизмы психической деятельности человека. Труды международного симпозиума СССР, Ленинград, 2-5.07.1972 г.», Л., 1974, с.130-136.

27. Мясищев В.Н. Дружба и вражда в их социально-психологической значимости.// «Социальная психология личности», Л., Знание, 1974, с.13-19.

28. Мясищев В.Н. К вопросу о «коллективах» среди заключённых».

ЦГАНТД, ф.403, оп.1, д.50, л.152-161.

29. Мясищев В.Н. К вопросу о типах трудных детей в массовой школе.// «Трудные дети в массовой школе (работа поста охраны детства)», Л., 1933, с.40-65.

30. Мясищев В.Н., Ковалёв А.Г. Психология личности и социальная практика. ЦГАНТД, ф.403, оп.1, д.55, л.1-49.

31. Мясищев В.Н., Ковалёв А.Г., Ярмоленко А.В. Докладная записка.

ЦГАНТД, ф.403,оп.1, д.50, с. 148-151.

32. Мясищев В.Н., Кротов А.Е., В.Д.Столбун, Стрельцова В.П. и др. Психотерапия цисталгии на фоне ДЦРВ (дозированного центропетальнореперкуссивного воздействия) через зоны Хэда.// «Сборник трудов Института психиатрии Грузинской ССР им. Асатиани», т.XIX-XX. Тбилиси, 1974, с.80Мясищев В.Н. Личность и неврозы.// В.Н.Мясищев «Личность и неврозы», Л., 1960, с.199-205.

34. Мясищев В.Н. Личность и труд аномалийного ребёнка.// «Труды Института мозга им. В.М.Бехтерева», вып.5, Л., 1936, с.3-23.

35. Мясищев В.Н. Личность ребёнка невротика.// «Дети психоневротики и учебно-воспитательная работа с ними». М.-Л., Учпедгиз, 1934, с.5-19.

36. Мясищев В.Н. Методологическое значение медицинской психологии.// «Методологические и теоретические проблемы психологии», М., Наука, 1969, с.291-316.

37. Мясищев В.Н. Некоторые вопросы психологии отношений человека.// «Психология и педагогика», вып.9, № 214, ЛГУ, Л., 1956, с.3-10.

38. Мясищев В.Н. Некоторые вопросы теории психотерапии.// «Вопросы психотерапии», Медгиз, М., 1958, с.7-20.

39. Мясищев В.Н. Некоторые вопросы теории психотерапии.// «Вопросы психотерапии (сборник научных трудов)», вып. 3, М., 1972, с.11-16.

40. Мясищев В.Н. Некоторые проблемы нервно-психической гигиены в ближайшей семилетке.// «Вопросы психиатрии и невропатологии», вып. VI, Л., 1959, с.3-10.

41. Мясищев В.Н. Нервное здоровье детей – государственная задача.

ЦГАНТД, ф.403, оп.1, д.30, л.1-8.

42. Мясищев В.Н. Нервность и борьба с ней. ЦГАНТД, ф.403, оп.1, д.41, л.56-74.

43. Мясищев В.Н., Никольский В.Н. Некоторые итоги и перспективы работы постов охраны детства.// «Трудные дети в массовой школе (работа поста охраны детства)», Л., 1933, с.105-111.

44. Мясищев В.Н. Новый человек и охрана его социально-психического здоровья в раннем детстве. ЦГАНТД, ф.403, оп.1, д.48, л.1- 45. Мясищев В.Н. Об экспериментальной диагностике так называемого усилия.// «Труды педологического отделения ГПИ им. А.И.Герцена», М.-Л., 1930, с. 119-141.

46. Мясищев В.Н. О взаимосвязи общения, отношения и обращения как проблемах общей и социальной психологии.// «Социально-психологические и лингвистические характеристики форм общения и развития контактов между людьми. Тезисы Всесоюзного симпозиума 1-3 декабря 1970 г.» Л., 1970, с.114-115.

47. Мясищев В.Н. О потребностях как отношениях человека.// «Психология. Учёные записки ЛГУ N265», серия философских наук, вып.16. Л., ЛГУ, 1959, с.32-40.

48. Мясищев В.Н. О профилактическом направлении советской психоневрологии.// «Труды Института им. В.М. Бехтерева», т.XIX, Л., 1959, с.3-19.

49. Мясищев В.Н. О связи склонностей и способностей.// «Склонности и способности», Л., ЛГУ, 1962, с.3-14.

50. Мясищев В.Н. Основная задача судебной деятельности.// «Человек перед судом. Воспитательное значение судебных процессов по уголовным делам», Л., 1965, с.169-174.

51. Мясищев В.Н. Основные вопросы теории и практики лечения трудом в психоневрологических учреждениях.// «Вопросы трудовой терапии», М., 1958, с.12-21.

52. Мясищев В.Н. Основные проблемы и современное состояние психологии отношений человека.// В.Н.Мясищев «Психология отношений», М.Воронеж, 1995, с. 15-38.

53. Мясищев В.Н. Основные проблемы и современное состояние психологии отношений человека.// «Психологическая наука в СССР», т.2. М., 1960, с.110-125.

54. Мясищев В.Н. О соотношении биологического и социального в психике человека.// «Соотношение биологического и социального в человеке (Материалы к симпозиуму в Москве)». М., 1975, С. 65-79.

55. Мясищев В.Н. Персонология, психология и медицина.// «Клиникопсихологические исследования личности. Материалы симпозиума», Л., 1971.

56. Мясищев В.Н. Понятие личности в аспектах нормы и патологии.// «Психология отношений», М.-Воронеж, 1995, с.39-67.

57. Мясищев В.Н. Понятие личности и его значение для медицины.// «Методологические проблемы психоневрологии». Труды института, т.XXXIX. Л., 1966, с.25-55.

58. Мясищев В.Н. Проблема личности и её роль в вопросах соотношения психологии и физиологии.// «Исследования личности в клинике и экстремальных уровнях», сборник работ ЛГУ и НИИ им. В.М. Бехтерева, Л., 1969, с.6-17.

59. Мясищев В.Н. Проблема личности и советская психология.// «Материалы университетской психологической конференции 1-5 октября 1947 г.», Л., ЛГУ, 1949, с.25-35.

60. Мясищев В.Н. Проблема отношений в психологии индивидуальных различий.// «Проблемы психологии», Л., ЛГУ, 1948, с.179-186.

61. Мясищев В.Н. Проблема отношений человека и её место в психологии./ «Вопросы психологии» №5, Л., 1957, с.142-155.

62. Мясищев В.Н. Проблема отношений человека и их роли в борьбе с преступностью (тезисы). ЦГАНТД, ф.403, оп.1, д.50, л.58-60.

63. Мясищев В.Н. Проблема потребностей в системе психологии.// «Учёные записки ЛГУ, N244», серия философских наук, вып.11. «Психология и педагогика», Л., ЛГУ, 1957, с.3-23.