«МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ: ЭПОХА РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ в память 200-летия со дня смерти Екатерины II (1729-1796) к 275-летию Академии наук Санкт-Петербург 26 – 29 августа 1996 г. Тезисы докладов ...»

ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ:

ЭПОХА РОССИЙСКОЙ

ИСТОРИИ

St. Petersburg Center

for the History of Ideas

http://ideashistory.org.ru

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

Санкт-Петербургский научный центр

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ:

ЭПОХА РОССИЙСКОЙ

ИСТОРИИ

в память 200-летия со дня смерти Екатерины II (1729-1796) к 275-летию Академии наук

Санкт-Петербург 26 – 29 августа 1996 г.

Тезисы докладов Санкт-Петербург St. Petersburg Center for the History of Ideas http://ideashistory.org.ru УДК 947. Организаторы конференции:

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР РАН

Санкт-Петербургское отделение Института человека РАН Санкт-Петербургский филиал Института истории естествознания и техники РАН Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН Санкт-Петербургское отделение Института российской истории РАН Библиотека Российской Академии наук Санкт-Петербургский филиал Архива РАН Комиссия по культуре Просвещения Научного Совета по истории мировой культуры РАН

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ

РОССИЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО ПО ИЗУЧЕНИЮ XVIII ВЕКА

ИНСТИТУТ ИМЕНИ Е. Р. ДАШКОВОЙ

Финансовая поддержка конференции:

Российский фонд гуманитарных исследований Институт «Открытое Общество»

Государственная научно-исследовательская программа «Народы России: возрождение и развитие»

Общероссийский благотворительный фонд культуры, науки и искусства «Рось»

Ответственные редакторы: Т. В. Артемьева, М. И. Микешин Редакционная коллегия: Е. А. Иванова, Г. Н. Комелова, Э. А. Тропп, М. Н. Щербакова Компьютерный макет: М. И. Микешин Международная конференция «Екатерина Великая: эпоха российской истории»: Тезисы докладов. Санкт-Петербург, 26 – 29 августа 1996 г. / Отв. редакторы Т. В. Артемьева, М. И. Микешин. — СПб: СПбНЦ, 1996. — 327 с.

© Коллектив авторов. Содержание стр.

Предисловие I. «Просвещенная монархиня» и дело просвещения Императрица и «Колумб росский»

Альперович М. С. Екатерина II и российское книжное дело Баренбаум И. Е. История о том, как прививали оспу российБекасова А. В.

скому двору Две «Эмилии» (Сравнение перевода «ЭмиВербицкая В. В.

лии Галотти», сделанного Н. М. Карамзиным, с более ранним анонимным переводом) Книжное собрание Екатерины Великой в Вигасин А. А., фондах библиотеки Московского универсиПрокопович М. В.

тета Екатерина II и Петришуле. Из истории Володин О. В.

школы Св. Петра в XVIII в. Литературный конкурс в Гамбурге в 1797 г., Воронова Т. П.

Градова Б. А.

Библиотека Екатерины II: проблемы восКопанев Н. А.

Копелевич Ю. Х.

Морская литература во времена ЕкатериКрасикова Е. И.

Матвеева И. Г.

Петрова З. М.

Свиясов Е. В.

Стенник Ю. В.

II. Екатерининское время как «философский век»

Артемьева Т. В.

Гордон А. В.

Проблема общественного договора в зерЗлатопольская А. А.

Круглов В. М.

Моряков В. И.

Новиков А. И., Осипов И. Д.

Смагин М. А.

Уваров М. С.

III. «Семирамида Севера» или «казанская помещица»?

Лики монархии и облик монархини Бобринский Н. Н.

Болотина Н. Ю.

Гепферт Ф.

Казаков Р. Б.

Каменский А. Б.

Лопатин В. С.

Плавинская Н. Ю.

Сукаев А. Г.

Ходасевич Г. Д.

IV. «Торжествующая Минерва на театре мира»

Вагеманс Э.

Вулих Н. В.

Деятельность Комиссии о духовных имеКомиссаренко А. И.

Cragg J.

Литвинцева Г. Ю.

Неверов О. Я.

Французские просветители д’Аржан, КейРазумовская М. В.

Румянцева М. Ф.

Семенова А. В.

Смилянская И. М.

Ходасевич А. Г.

Schlafly D.

V. Эпоха «эрмитажей»

Культура и искусство второй половины XVIII в.

Коронация императрицы Екатерины II: риАлексеева М. А.

Андреева Г. Б.

Байбурова Р. М.

Инавгурация Императорской Академии хуБогдан В.-И. Т.

Комелова Г. Н., Cragg O.

Лисицына Т. А.

Плюснина Е. А.

Сидорова Н. А.

Татаринов А. В.

Щербакова М. Н.

творчестве Екатерины II (Из истории создания и постановки «Начального управления Олега», 1787-1790 гг.) VI. «Новая порода людей»: личности эпохи «Сыскание наук» (образовательное путеБекасова А. В.

Бруцкая Л. А.

Демина Л. И., Мохначева М. П.

Граф Иван Илларионович Воронцов-ДашИсмаил-Заде Д. И.

Кацик В. О.

Любавин М. А.

Мозговая Е. Б.

Солоухина М. И.

Строев А. Ф.

Сытин А. К.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этом сборнике представлены тезисы конференции, посвященной 200-летней годовщиной со дня смерти Екатерины II (1729-1796). Годы ее правления отмечены подъемом культуры, общественно-политической и философской мысли. В это время Россия вошла в число не только наиболее могущественных и развитых, но так же «цивилизованных» стран мира.

Личные качества императрицы, в течение 34 лет стоявшей во главе одного из крупнейших государств мира, играли здесь не последнюю роль.

Годы правления Екатерины II (1762-1796) не просто хронологически «совпадали» с эпохой Просвещения, они были связаны с особым типом политического режима — «просвещенной монархией», которая способствовала реализации идеалов, включавших в систему идеологических ценностей не только Силу, но Разум и даже Чувства. Сакральный образ Монарха секуляризовался, трансформировавшись в «государя-философа», что позволило последнему иметь узнаваемые личностные черты. И действительно, Екатерина II воплотила в себе яркие и противоречивые качества человека эпохи Просвещения, став ее своеобразным символом. Обращаясь к этой личности, мы видим за ней целую эпоху российской истории, со своеобразным этосом, мировоззрением, традициями, культурой, а главное — особыми, ни на кого не похожими людьми.

Задачи, поставленные перед участниками конференции, объединили усилия специалистов разных направлений. Понимание своеобразия российской культуры XVIII века, исследование духовных, социальнополитических и экономических тенденций, берущих начало в это время, потребовало комплексного, междисциплинарного подхода. Поэтому среди авторов ученые различных специальностей — историки, культурологи, филологи, лингвисты, политологи, философы, искусствоведы и т. д. Екатерининская эпоха осмыслена всеохватно, разнообразно, многопланово.

Личность императрицы служит объединяющим началом, интегрирует различные подходы, взгляды, исследовательские методы специалистов, работающих в разных областях. Обращение к эпохе через призму личности делает чрезвычайно плодотворным исследование всего многообразия ее проявлений. Этот подход представляет социальный Космос антропоцентричным, он помещает в центр мироздания Человека который становится героем исторических событий и мерилом их оценки.

«ПРОСВЕЩЕННАЯ МОНАРХИНЯ»

И ДЕЛО ПРОСВЕЩЕНИЯ

ИМПЕРАТРИЦА И «КОЛУМБ РОССКИЙ»

М. С. Альперович (Москва) Речь идет об отношении Екатерины II к деятельности выдающегося исследователя и пионера российской колонизации северо-западной Америки, предпринимателя и морехода Г. И. Шелихова. В рамках данного сюжета предполагается рассмотреть следующие вопросы:

1. Значение Второй Камчатской экспедиции Беринга – Чирикова, достигшей в 1741 г. побережья Северной Америки. Продвижение русских мореходов и промышленников к Алеутским островам и американскому континенту: плавания Е. Басова, М. Неводчикова, Н. Трапезникова, Е. Югова, П. Башмакова, Д. Панкова, С. Глотова и С. Пономарева, Г. Пушкарева, А. Толстых и др. (1743 – 1762). Сведения о «матерой американской земле», добытые морской экспедицией, посланной из Охотска главным командиром Чукотского полуострова и Камчатки Ф. Х. Плениснером (1762 – 1763).

2. Реляция губернатора Сибири Д. И. Чичерина от 11.02.1764 об открытии в конце 50-х годов западной части Лисьих островов (Умнак и Уналашка). Прибытие в Петербург купцов И. Снегирева, И. Буренина, С. Шергина, входивших в компанию, которой принадлежало судно «Св. Иулиан», совершившее плавание в тот регион. Заинтересованность правительства Екатерины II в форсировании поиска и освоения новых земель, развития мореплавания, пушного промысла и торговли в северной части Тихого океана. Государственные субсидии и ссуды купеческим и промысловым компаниям, поощрение их деятельности петербургским двором. Награждение золотыми медалями и предоставление привилегий двенадцати совладельцам «Св. Иулиана» (21.09.1764). Плавание И. Синдта (1764 – 1766), приблизившегося к Берингову проливу. Правительственная экспедиция Креницына – Левашева по исследованию Алеутского архипелага и Аляски (1764 – 1771). Две неудачные попытки эскадры В. Я. Чичагова достигнуть Берингова пролива (1765 – 1766).

3. Реляция Д. И. Чичерина императрице (24.11.1765) с описанием вновь открытых островов Алеутской гряды (Андреяновских), население которых было приведено в российское подданство. Рапорт Ф. Х. Плениснера от 31.01.1766 об обнаруженных близ Чукотского мыса и устья Колымы ранее неизвестных островах и возможности присоединения к России территорий на американском материке. Высочайшие награды мореходу А. Толстых и его спутникам П. Васютинскому и М. Лазареву (март 1766), а также купцам В. Шилову, И. Лапину, Ф. Буренину (1767 – 1768).

Пребывание в Петербурге командира Нижне-Камчатского острога Т. И. Шмалева (1770), доложившего Екатерине II о Дальнем Востоке.

Проект экспедиции к побережью Америки под его командованием.

4. Деятельность рыльского купца Г. И. Шелихова в Иркутске. Его участие в промысловых компаниях, снарядивших несколько судов для добычи пушнины на Алеутских и Курильских островах (1775 – 1781).

Учреждение Шелиховым, И. И. и М. С. Голиковыми Северо-Восточной компании (17.08.1781), в чью задачу входило основание селений и крепостей «на берегах и островах американских». Плавание шелиховских галиотов к северо-западному побережью Америки (1783 – 1786) и создание важных форпостов на широте 57 – 59°. Предписания главным правителям российской колонии в Новом Свете К. А. Самойлову и Е. Н. Деларову (1786 – 1787) относительно дальнейшего продвижения на юг до 40° с. ш. — первая попытка зафиксировать границу территориальных притязаний России на северо-западе Америки.

5. Активизация в середине 80-х гг. усилий петербургского правительства по изучению и освоению северной части тихоокеанского бассейна на государственном уровне. Императорский указ от 8.8.1785, определивший научные и политические цели подготовляемой правительственной экспедиции для комплексного исследования северо-востока Азии и северо-запада Америки. Секретная «Северо-Восточная географическая и астрономическая экспедиция» И. И. Биллингса — Г. А. Сарычева (1785 – 1794). Донесения Биллингса в Петербург о плохом обращении Шелихова и его компаньонов с населением найденных ими земель. Запрет Екатерины II «делать какие либо жестокости, грабительства или притеснения жителям помянутых стран».

6. Отклонение императрицей проекта американского путешественника Дж. Ледиарда, намеревавшегося проехать через Сибирь до Камчатки и далее к берегам Америки. Записка генерал-майора П. А. Соймонова «О торге и звериных промыслах на Восточном море»

(1786). Одобрение ее президентом Коммерц-коллегии А. Р. Воронцовым и фактическим главой Коллегии иностранных дел А. А. Безбородко, предложившими провозгласить права России на северо-западное побережье Америки к северу от 55°21 с. ш., расположенные возле американского материка и Аляски острова, а также Алеутский архипелаг и Курильскую гряду. Указ от 22.12.1786 об отправке из Балтийского моря в Тихий океан флотилии Г. И. Муловского. Проект плавания Дж. Тревенена, предусматривавший посещение островов и побережья к северу от Калифорнии. Отмена экспедиций Муловского и Тревенена вследствие начала русскотурецкой войны и надвигавшейся войны со Швецией.

7. Записка Г. И. Шелихова с просьбой об оказании СевероВосточной компании содействия со стороны государства. Поездка Шелихова и Голикова в Петербург, их прошение на имя императрицы о выдаче денежной ссуды и признания монопольного статуса компании (февраль 1788). Отказ Екатерины II удовлетворить это ходатайство. Причины ее негативной позиции: недостаток финансовых средств, малочисленность сибирских гарнизонов, нежелание отступать от провозглашенного ранее намерения воздерживаться от предоставления монополии, стремление в условиях военных конфликтов с Турцией и Швецией проявлять сдержанность в тихоокеанском бассейне. Пожалование Шелихову и Голикову золотых медалей, шпаг и похвальных грамот.

8. Продолжение изучения и колонизации северо-западной Америки. Плавание Г. Измайлова и Д. Бочарова «близ берегов твердой американской земли» (май – июль 1788). Шелиховская программа исследований в северной части Тихого и бассейне Ледовитого океанов. Идея объединения российских промысловых компаний в этом регионе.

9. Изменение отношения Екатерины II к деятельности Шелихова.

Ее указ от 31.12.1793 об удовлетворении его просьбы о передаче СевероВосточной компании рабочей силы из числа крестьян-переселенцев, ссыльных и каторжан. Инструкция иркутского генерал-губернатора И. А. Пиля Шелихову от 11.5.1794 о дальнейших действиях его компании в Америке и на Курильских островах — первый серьезный шаг к признанию ее единственной представительницей интересов России на Тихом океане. Шелихов о расширении сферы российского судоходства в тихоокеанском бассейне. Рекомендация Пиля императрице о принятии мер к посещению русскими судами Калифорнии и Мексики. Рассмотрение ее Советом при высочайшем дворе, не сопровождавшееся конкретными решениями по данному поводу.

10. Зависимость позиции петербургского двора в связи с шелиховскими планами развития тихоокеанской торговли от международной ситуации, сложившейся к середине 90-х годов. Смерть «Колумба росского»

(20.7.1795). Кончина Екатерины II (6.11.1796).

ЕКАТЕРИНА II И РОССИЙСКОЕ КНИЖНОЕ ДЕЛО

И. Е. Баренбаум (СПб) Вторая половина XVIII в. — это время реформ, которые затронули различные стороны жизни российского общества. Было бы неверно характеризовать эпоху правления Екатерины II как сугубо позитивную для общественного прогресса, но нельзя, в то же время, отрицать и то положительное, что имело место в политике и действиях «Северной Семирамиды» и что наложило свой отпечаток не только на свою эпоху, но имело далеко идущие последствия. Следует трезво и объективно оценить противоречивую личность российской императрицы с учетом общей политикоэкономической и культурно-просветительной ситуации, складывающейся в стране.

Книжное дело — книгопечатание, издательство, книжная торговля — второй половины XVIII в., с одной стороны, отражало эту ситуацию, с другой, — оказывала на нее свое влияние. Значение издательского дела и книгораспространения было тем более велико, что книга, печать вообще были все еще наиболее эффективными каналами распространения информации, от их состояния и характера во многом зависело идеологическое влияние на общество, состояние науки, культуры, просвещения.

Екатерина II по достоинству оценивала многообразную роль книги и с первых же лет своего царствования уделила книжному делу пристальное внимание. Расценивая себя как продолжателя дела Петра, она и в области книжного дела осуществила ряд реформ, которые можно рассматривать как дальнейшее развитие тенденций, заложенных ее державным предшественником. Особое значение для создания благоприятных условий и содействия развитию книжного дела имел указ Екатерины II о так называемых «вольных» типографиях, обнародованный в 1783 г. По этому указу разрешалось заводить частные типографии, для чего достаточно было иметь необходимые средства и разрешение местной управы благочиния. Значение этого указа было велико: до сих пор книгопечатание и издательское дело в России носили государственный характер, чем российское книжное дело отличалось от западного, в значительной мере частнопредпринимательского. Централизация и подчинение книгопечатания церкви и государству сковывали инициативу в этой области, ограничивали выпуск книг преимущественно церковнослужебной и учебной литературой. Петр I приложил немало усилий для увеличения выпуска книг светского утилитарного характера, необходимых для осуществления проводимых им преобразований, но и ему не довелось «раскрепостить» книгопечатание, открыть эту сферу для частного капитала.

Указ 1783 г. содействовал децентрализации книжного дела, продвижению книги в провинцию, создал условия для деятельности издателей-просветителей Н. И. Новикова, И. А. Крылова, И. Г. Рахманинова и иных. По существу этот указ перевел книжное дело «на рельсы» буржуазного предпринимательства, ставшего господствующим в XIX в.

Открытие многих новых типографий в столицах и таких провинциальных городах как Астрахань, Владимир, Воронеж, Ярославль, Калуга, Смоленск, Пермь, Нижний Новгород, Кострома, Тамбов, далекий Тобольск — всего в 17 губерниях, привело к значительному увеличению выпуска книг по различным отраслям знания. Уже в 60-е годы книжная продукция резко возросла, составив к концу 80-х более 400 изданий в год.

Другим важным мероприятием, связанным с именем Екатерины II, было развитие русской журналистики и, в частности, появление первых русских сатирических журналов. В 1769 г. секретарь Екатерины II Г. В. Козицкий приступил к изданию журнала «Всякая всячина», подлинным редактором и автором которого была сама императрица. К этому времени в Москве, Петербурге имелся уже ряд литературно-художественных и научных журналов. «Всякая всячина» отличалась от них тем, что это был первый в России журнал сатирического характера. Его появление содействовало созданию других журналов подобного жанра, к созданию которых призывала сама «Госпожа Всякая всячина», то есть императрица.

И хотя журналы Н. И. Новикова, И. А. Крылова, Ф. А. Эмина и др. пошли по пути обличительной сатиры, против которой решительно возражала Екатерина, однако нельзя не отметить ее инициативу. Выпуском «Всякой всячины» она «спровоцировала» появление сатирической обличительной журналистики.

Либерально-просветительная политика, которую проводила Екатерина II с начала своего воцарения на престол, ее увлечение идеями французских просветителей, нашедшее отражение в знаменитом «Наказе»

Комиссии по составлению Нового уложения, сказалась на тематике и характере книг, которые выходили в годы ее правления. Можно смело утверждать, что большинство как отечественных, так и переводных изданий, выпущенных с 60-х годов XVIII в. до начала 90-х годов, носило несомненный просветительский характер. Русский читатель получил возможность познакомиться в переводах с наиболее значительными произведениями европейских просветителей, мыслителей, философов, ученых, писателей.

Переводческая деятельность приобрела во второй половине XVIII в. необычайно широкий размах. Книги переводили переводчики-профессионалы, сотрудники Академии наук, а также многие лица, владеющие иностранными языками, в том числе учащиеся кадетских корпусов, семинаристы, образованные женщины. Более всего переводилось с французского языка, который сменил распространенный ранее немецкий. Следует отметить также роль французского языка как посредника, с которого переводились многие произведения английской, немецкой, испанской и других литератур.

В 1768 г. в Москве было открыто «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг на российский язык», целью которого было знакомить русского читателя с произведениями мыслителей XVIII в. Все дела «Собрания» вел от имени Екатерины II Г. В. Козицкий.

Екатерина II не только поощряла издание сочинений европейских просветителей, но и сама участвовала в их переводе. В 1768 г. она приняла участие совместно с кружком просвещенных российских дворян во время поездки по Волге в переводе философского романа Мармонтеля «Велизарий». Переводили книгу З. Г. Чернышев, С. М. Кузьмин, Г. Г. Орлов, Д. Б. Волков, А. В. Нарышкин, А. И. Бибиков, Г. В. Козицкий. Екатерине принадлежит перевод десятой главы. Книга Мармонтеля в этом переводе выходила вновь в 1773 и 1785 гг. Интерес, проявленный Екатериной II к этому произведению, был вызван тем, что в нем был изображен просвещенный римский полководец, видящий славу Государя в заботе о благе народа и правосудии, но именно такой представляла себя в идеале сама Екатерина. Властителем дум русского образованного общества становится в это время Вольтер, с которым Екатерина поддерживала тесную переписку, предлагая ему обосноваться в России и проявив заботу о его библиотеке после кончины великого француза.

Другой французский мыслитель, с которым российская императрица также активно переписывалась, был Д. Дидро, посетивший Россию по ее приглашению. В 1767 г. при Московском университете началось с одобрения Екатерины II издание знаменитой «Энциклопедии искусств и ремесел» Дидро и Д’Аламбера. Именно просветительские умонастроения Екатерины II позволили приступить к этой сложной трудоемкой переводческой работе. Хотя издание в целом не было завершено, но усилиями многих переводчиков были переведены и опубликованы в виде сборников и отдельных изданий многие статьи из Энциклопедии. Екатерина поощряла и иные издания, которые отвечали ее умонастроению, в свою очередь, издатели и переводчики возносили хвалу «Северной Семирамиде» в своих посвящениях и «Предуведомлениях».

Мы отметили те некоторые направления книжного дела, успех которых был обеспечен вниманием и законодательной политикой Екатерины II. Изменение ситуации в стране и в Европе, восстание под предводительством Пугачева, французская революция, террор якобинцев и особенно казнь Людовика XVI и королевской семьи сыграли свою роль в изменение политики Екатерины II. Став подозрительной, опасаясь «тлетворного» влияния «якобинской» заразы, вольнодумия, руководствуясь своими личными симпатиями и антипатиями (например, она не жаловала Руссо), Екатерина II становится все придирчивее, нетерпимее, обрушивается с жестокими карами на ставших теперь «опасными» и «бунтовщиками» — Радищева, Новикова, обрушивается и с цензурными преследованиями на Я. Б. Княжнина, И. Г. Рахманинова, И. А. Крылова, меняет свое благожелательное отношение даже к Вольтеру. Подозрительной и недопустимой становится деятельность русских масонов, с которыми царица связывает попытки покушения на ее трон в пользу Павла. В 1796 г. последовал указ о закрытии вольных типографий и вводится строгая цензура книг, особенно французских, во всех русских портах.

Правление Екатерины II завершается, таким образом, поворотом от просвещенного монархического либерализма к диктатуре. И все же в книжном деле России произошли такие изменения, которые уже невозможно было игнорировать. Своей пусть непоследовательной, противоречивой политикой, своим державным просветительством Екатерина содействовала приобщению русского общества к гуманистическим идеалам Просвещения, значительному увеличению выпуска нужных и полезных книг, расширению круга читателей, в конечном счете, развитию отечественной культуры и просвещения. Без российской либеральной монархии, олицетворенной в правлении Екатерины II, не было бы того ускорения в развитии книжного дела и насыщения книжного рынка необходимой русскому обществу литературой, которыми ознаменовался уже XIX век.

ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК ПРИВИВАЛИ ОСПУ

РОССИЙСКОМУ ДВОРУ

А. В. Бекасова (СПб) На одном из горельефов, украшающих зал Московского сената, Екатерина II, которая представлена в виде Минервы, дает дракону, терзающему дитя, ужалить свою обнаженную ногу. Возле Гиппократ, окруженный матерями подающими ему детей. Он указывает на совершающийся подвиг. Девиз горельефа: «Своею опасностию других спасает». Дракон в этой аллегорической композиции олицетворял оспу.

Оспа была одной из тех страшных прилипчивых болезней, которые уносили тысячи жизней, не щадя обитателей ни хижин ни дворцов.

Наивысшего апогея эпидемии натуральной оспы в Западной Европе достигли в XVIII в. Заинтересованность аристократии в поисках защиты против этой тяжелой болезни стимулировала научное изучение с давних пор существовавших способов предохранения от оспы.

Известная на Востоке инокуляция — предохранительное заражение натуральной оспой — стала популярной в аристократической среде благодаря усилиям супруги английского посла в Константинополе леди Мэри Вортлей Монтегю. В немалой степени этому способствовал и успешный результат «королевского» эксперимента. После того, как была проведена пробная инокуляция оспы преступникам, приговоренным к смертной казни, а затем детям-сиротам церковного приюта, в 1721 – гг. оспу привили детям короля и другим членам августейшего семейства.

После искусственного заражения, инокулируемые заболевали легкой формой оспы, которая создавала у них иммунитет к эпидемиям натуральной оспы. Правда, так как «прививная оспа» была также опасна, как и натуральная, то всегда существовала опасность возникновения эпидемий. Но несмотря на это, метод стал получать распространение не только в Англии, но и в других странах Европы.

В России с конца XVII в. пытались установить контроль за распространением наиболее опасных инфекционных заболеваний. В 1680 г.

был издан указ, призванный защитить особу государя от опасности заразиться «лихорадкою и оспою или иными какими тяжкими болезнями».

Запрещалось посещать двор всем, у кого в домах была зараза. За нарушение указа виновные подвергались «великой опале»: у них могли даже отобрать имения.

Но на практике оказалось, что контролировать исполнение подобных распоряжений было чрезвычайно трудно. Хорошим тому примером может служить печальная судьба императора Петра II. Князь А. Д. Меншиков, всячески старался оградить своего будущего зятя от оспы. Когда, потерпевшего фиаско в придворной борьбе, светлейшего выслали из столицы, его место занял князь А. Г. Долгорукий. Он также собирался выдать свою дочь замуж за юного императора. Состоялось обручение, и все готовились к пышной свадьбе, когда одна из дочерей Долгорукого заболела оспой. Пренебрегая опасностью, он продолжал бывать во дворце. Развязка была молниеносной: юноша заразился и 18 января 1730 г. скоропостижно скончался.

В дальнейшем был издан целый ряд законов, направленных на то, чтобы не допустить оспу ко двору. Так в указе 1742 г. Елизавета Петровна, видимо не забывавшая об участи племянника, установила точные сроки, в течение которых не могли посещать императорский дворец те, в чьих домах была оспа: для переболевших — 6 недель после выздоровления, а для их домашних — 4 недели.

В 1767 г. оспа посетила австрийский двор: умерла одна из принцесс, а императрица Мария Терезия чудом осталась жива. Испуганная Екатерина II, «весьма интересовалась тем, останутся ли у больной рябины». За этим стоит не просто естественный страх женщины потерять внешнюю привлекательность, но беспокойство за свою судьбу на российском престоле. В создании образа государыни в сознании подданных далеко не последнюю роль играл ее внешний облик.

В мае 1768 г. уже при российском дворе сложилась угрожающая ситуация. Оспа, против которой было издано столько запрещающих законов, все-таки смогла опять проникнуть во дворец — заболела и вскоре скончалась графиня А. П. Шереметьева. Она была невестой Н. И. Панина, наставника великого князя, ежедневно посещающего наследника. Жизнь цесаревича, великого князя Павла Петровича, от которой во многом зависела и прочность положения на престоле его матери, оказалась в опасности.

Даже спустя год, когда тревожные дни остались уже далеко позади, Екатерина II не без волнения вспоминает о пережитом тогда страхе. «С детства меня приучили к ужасу перед оспою, — писала российская императрица прусскому королю Фридриху II, — в возрасте более зрелом мне стоило больших усилий уменьшить этот ужас, в каждом ничтожном болезненном припадке я уже видела оспу. Весной прошлого года, когда эта болезнь свирепствовала здесь, я бегала из дома в дом, целые пять месяцев была изгнана из города, не желая подвергать опасности ни сына, ни себя».

Екатерина II предпочла рискнуть. Она разработала грандиозный придворный ритуал привития оспы: решив, сначала привить оспу себе, а затем передать «оспенную материю» для прививки сыну-наследнику, а от него и всем придворным. Умело использовав старинное поверье о том, что, давая свою «оспенную материю» другим, человек тем самым подвергался смертельной опасности, Екатерина II представляла себя в образе матери-императрицы, которая жертвует жизнью ради здравия и благополучия сына-наследника и всех подданных. Эта символика была понятна и позднее была с готовностью принята окружающими.

В воскресенье вечером, 12 октября английский врач Димсдейл, вместе с сыном-ассистентом и с больным ребенком, были в тайне от всех проведены прямо в покои императрицы в Зимнем дворце. Там ей и была привита оспа.

На следующий день Екатерина II переехала в царскосельский дворец, куда последовала за ней и вся свита. Можно легко себе представить ужас дам, фрейлин и кавалеров, которые сопровождали императрицу на прогулках, вели непринужденную беседу за обеденным столом, а по вечерам играли с ней в карты. Так прошли 6 дней, пока, наконец, у Екатерины II не выступила оспа и она не уединилась в своих внутренних покоях до полного выздоровления.

В оде «На благополучное и всерадостное освобождение Ея Императорского Величества от прививания оспы» Михайла Херасков писал:

Досадная случайность — цесаревич заболел ветрянкой как раз в то время, когда ему предполагалось привить оспу от императрицы, — не нарушил общего замысла.

Недостатка в желающих привить себе оспу теперь уже не было — все почитали за особую милость получить «оспенную материю» от самой императрицы. И материя щедро раздавалась наиболее приближенным, как раздавались титулы, придворные звания, деревни и дома. По подсчетам Димсдейла только в Петербурге, не считая Москвы, куда он вскоре отправился по просьбе Екатерины II, инокулировались около 140 аристократов.

10 ноября оспа привили и Павлу Петровичу. А 17 ноября, накануне обнародования манифеста об объявлении Россией войны Оттоманской Порте, Екатерина II с удовольствием описывала в письме к гр. И. Г. Чернышеву результаты своей блестящей победы: «Ныне у нас два разговора только: первой о войне, а второй о прививании. Начиная от меня и сына моего, который также выздоравливает, нету знатного дома, в котором не было по нескольку привитых, а многие жалеют, что имели природную оспу и не могут быть по моде. Граф Григорий Григорьевич Орлов, граф Кирилл Григорьевич Разумовской и безчисленных прочих прошли сквозь руки господина Димсдаля, даже до красавиц, как княжны Щербатова и Трубецкая, Елизавета Алексеевна Строганова и многие, коих долго прописать было покорились сей операции. Вот каков пример. Месяца с три никто о сем слышать не хотел, а ныне на сие смотрят как на спасение».

22 ноября с утра ко двору съехались «знатные персоны» и «чужестранные министры» и собрались в парадных покоях «для принесения императрице и наследнику всеподданнейшего благодарения за великодушный и знаменитый подвиг». По-видимому, именно к этому времени у наследника окончательно прошли оспины. В придворной церкви в Зимнем дворце была совершена литургия, затем благодарственное молебствование. В этот день в Петербурге звонили колокола, во всех церквях совершались молебствования, а в ночь все дома были иллюминированы.

Именем Святейшего Синода императрицу и наследника речью поздравил архиепископ Гавриил, а именем Правительствующего Сената — граф К. Г. Разумовский. На поздравление Сената Екатерина II ответила так: «Мой предмет был своим примером спасти от смерти многочисленных моих верноподаных, кои не знав пользы сего способа, онаго страшась, оставалися в опасности. Я сим исполнила часть долга звания моего;

ибо, по слову евангельскому, добрый пастырь полагает душу свою за овцы». День 21 ноября был объявлен праздничным и ежегодно отмечался во всех городах империи.

Событие введения оспопрививания в России нашло отражение в искусстве того времени, закрепив и усилив его символическую значимость. В память об этом событии выбили медали, на одной стороне каждой из них был изображен грудной портрет государыни в короне и мантии; а на другой — храм Эскулапа, перед которым лежит поверженная гидра. Из храма выходит императрица и ведет с собою наследника престола, оба исцеленные от привития оспы. Навстречу им спешит обрадованная Россия с младенцами; наверху надпись: «Собою подала пример», а внизу:

«1768 г. октября 12».

Позднее, в 1787 г., было завершено строительство Московского сената. Одно из помещений здания украшали 18 горельефов из алебастра, аллегорически изображающих славные деяния, которые прославили царствование Екатерины II. С описания подвига, посвященного оспопрививанию, мы и начали наше сообщение.

(Сравнение перевода «Эмилии Галотти», сделанного Н. М. Карамзиным, с более ранним анонимным переводом) В. В. Вербицкая (СПб) 1. Сравнение двух русскоязычных текстов трагедии Г. Э. Лессинга «Эмилия Галотти» — анонимного перевода 1784 г. (В. А. Петин) и перевода Н. М. Карамзина дает основания предполагать, что Карамзин пользовался не только текстом оригинала, но и, в качестве подстрочника, «переводом госп. А*», т. е. выступал и как переводчик, и как талантливый редактор, подбирая более уместные синонимы, изменяя грамматические формы и структуру предложений.

2. Говоря о принципах работы Карамзина-переводчика, невозможно не коснуться вопроса об употреблении заимствованной лексики.

Карамзин использует для перевода лексем Original, Miene, Mode уже освоенные языком слова оригинал, мина, мода. Петин же в этих случаях выбирает «русские аналоги» (равно- или близкозначные слова) особа, ужимка, обычай:

L. (Lessing): Oh! ich kenne sie, jene stolze, hoehnische Miene… А* (Петин): О! я знаю очень ее гордую и насмешническую ужимку… К. (Карамзин): О! я знаю эту гордую, эту насмешливую мину… Лексемы мина, мода употребляются и в более поздних произведениях Карамзина («Письма русского путешественника», 1791). Таким образом, хотя впоследствии Карамзин практически не использует эти лексемы (например, «варваризм» мина в редакции «Писем…» 1797 г. заменяется на выражение), их можно считать частью языка Карамзина 1780-х – начала 90-х гг.

3. Вместе с тем, в этом переводе Карамзина die Treppe и die Halle переводятся словами, обозначающими типично русские реалии — крыльцо (у г-на А* — лестница) и сени (у А* нет эквивалента).

4. Определенный интерес представляет перевод немецкого фразеологизма unter vier Augen — «наедине». Варианту Петина — вдвоем Карамзин предпочитает буквальный перевод — между четырех глаз. «Чужеродный» фразеологизм употребляется и в «Письмах русского путешественника» при передаче речи Виланда (сохранен при всех редактурах, видимо, потому, что уже существовал в русском языке XVIII в. как заимствованный из французского).

5. В переводе Карамзина отсутствуют лексические ошибки перевода г-на А*, называющего, например, серн (Gemsen) птицами, а сурков (Murmeltiere) — кротами.

6. В практически идентичных контекстах словам сей, севодни, сей минут, сего, сих, в сем, сего (в переводе Петина) у Карамзина соответствуют этот, ныне, теперь же, этот, здешних, в таком, этого.

7. В орфографии и пунктуации переводов, несомненно, тоже есть различия. Ево, лутче, въ протчемъ в переводах г-на А* заменяется у Карамзина на его, лучше, впрочемъ. Везде, где у Лессинга и в переводе Петина встречается тире, у Карамзина — многоточие.

8. Отрывок, который для Карамзина как теоретика искусства особенно важен («Искусство должно писать так, как образующая природа… буде есть она… образ себе представляла…») опущен у г-на А*. Карамзин же не переводит знаменитую сцену со шпилькой («Так пусть же шпилька станет кинжалом!…»).

КНИЖНОЕ СОБРАНИЕ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

В ФОНДАХ БИБЛИОТЕКИ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

А. А. Вигасин, М. В. Прокопович (Москва) В фондах библиотеки Московского университета обнаружен анонимный рукописный каталог крупного частного собрания второй половины XVIII в. (около 2590 названий, более 4200 томов). Владелец библиотеки читал преимущественно по-немецки (61% всех названий) и пофранцузски (15%). Судя по наличию немецких переводов, немецкий был его родным языком. Русские книги составляют около 6% и появляются в библиотеке с начала 60-х годов. Тогда же начинается наиболее активный период формирования библиотеки — вероятно, с этого времени она создавалась как собрание именно данного владельца. Книг, изданных до 1760 г.

(с XVI в.) — всего около 600 названий, изданных в 60-е годы — около 400, в 70-е годы — около 650, в 80-е годы — около 650, в 1791 – 1796 гг. — около 300. В 1796 г. формирование библиотеки завершается, очевидно, со смертью владельца. За эти хронологические рамки выходят лишь три издания 1797 г. Два из них — периодические — могли быть выписаны заранее и их наличие лишь уточняет дату завершения собирательской деятельности. Последнее — известный французский политический памфлет «Тень Екатерины на Елисейских полях», запрещенный в том же 1797 г.

Наиболее значительная часть собрания — книги по философии (около 25%), на втором месте — история (около 20%), далее — энциклопедии, труды ученых обществ, произведения античных авторов, книги о политике, педагогике и законодательстве.

Среди книг на русском языке распределение таково: на первом месте — история России (преимущественно древняя), русские грамматики и словари, законодательство и медицина (гигиена, лечебники, травники).

Почти полное отсутствие беллетристики свидетельствует о том, что перед нами лишь одна из библиотек владельца — его рабочая, кабинетная библиотека.

Лейтмотив собрания — философия Просвещения. Немецкое Просвещение отражено особенно полно. Среди книг по истории центр собирательских интересов — история России. Многочисленные книги по воспитанию, праву и российскому законодательству, по т. наз. камералистике.

Систематическое и глоссохронологическое обследование каталога позволяет сделать вывод, что мы имеем дело с библиотекой Екатерины Великой — очевидно, из Царского Села. Каталог на бумаге с водяными знаками 1796 г. был составлен при Павле как опись завершенного собрания.

В каталоге была вложена библиотечная карточка с шифром, употреблявшемся в библиотеке Московского университета в первое десятилетие после пожара 1812 г. Почерк принадлежит Титу Алексеевичу Каменецкому, исполнявшему тогда в библиотеке университета обязанности письмоводителя. Очевидно, в Москву было передано и само книжное собрание. На торжественном открытии возобновленного университета в августе 1819 г. («Московские ведомости», 1819, № 56) профессор И. А. Двигубский говорил о крупном книжном даре из Кабинета Его Имп. Величества.

Сверка в генеральном каталоге и в фондах de visu показала, что более трети изданий до сих пор хранятся в университетской библиотеке.

Еще больше изданий, описанных в каталоге, числятся в незавершенном систематическом каталоге Ф. Рейсса, опубликованном в 1828 – 32 гг. Книги идентифицируются по ранним шифрам, свидетельствующим о времени поступления в фонды, по переплетам и пометам на полях.

ЕКАТЕРИНА II И ПЕТРИШУЛЕ.

ИЗ ИСТОРИИ ШКОЛЫ СВ. ПЕТРА В XVIII В.

При императрице Екатерине II Петербург приобретает черты европейской столицы. Создаются новые учебные заведения. Просвещенный разум, как идеал «великого века», должен был стать подлинной основой бытия. Поэтому образовательным заведениям оказывается особое внимание.

При евангелическо-лютеранской церкви Св. Петра с первых годов XVIII в. существовала небольшая школа. В 1760 г. на место пастора церкви и одновременно директора школы пригласили профессора богословия и философии из Геттингенского университета Антона Фридриха Бюшинга.

Жизнь этого человека, историка и педагога, основателя экономической географии оказалась во многом связанной с Петришуле. Бюшинг активно занялся преобразованиями приходской школы. Была введена новая программа, в которую входили, помимо арифметики и письма, русский, французский и латынь, рисование, пение и игра на клавире. Преподавались естествознание, логика, психология.

Воспитанники школы всегда занимали почетные места во всех слоях общества. Школа обратила на себя внимание самой императрицы. В 1764 г. Екатерина II издала специальный указ, благодаря которому:

1. Община Св. Петра получала право самоуправления во всех хозяйственных делах (в том числе и по школе). Был положен предел любым посягательствам на имущество.

2. Здания, принадлежащие церкви, освобождались от полицейских налогов и тягостей (постоя войск).

3. Община приобрела независимость устава и управления. Указ обеспечивал должное и необходимое влияние на руководство школьным устройством, возникла школьная коллегия — в XIX в. Дирекция училищ Св. Петра.

Следует заметить, что привилегия 1764 г. до конца существования школы Св. Петра неоднократно защищала ее как от униформистской политики, так и от педагогических экспериментов, на которые когда-либо решались ее деятели. Таким образом, традиции Просвещения сохранялись там вплоть до упразднения устава Петришуле в 1918 г.

Екатерина II покровительствовала доктору Бюшингу, что хорошо видно и из конфликта директора школы и консервативно настроенного приходского совета. Фельдмаршал Миних предъявил претензии Бюшингу и школьной администрации в перерасходе денег, что не соответствовало действительности. Когда под давлением совета Антону Фридриху Бюшингу пришлось расстаться с горячо любимой школой, Екатерина приняла его и просила не уезжать из Петербурга в Германию. Но Бюшинг все-таки уехал в 1765 г.

Школа Св. Петра считала подлинной датой своего основания 1764 г., когда «всемилостивейшая грамота» (указ) утвердила «училище иностранных языков, наук и художеств». Позднее, в 1783 г. последовал именной указ «О бытии учрежденному в Санктпетербурге при Евангелической церкви Св. Петра училищу главным народным училищем, нормальным для употребляющих Немецкий язык и об учреждении при оном особой дирекции или управы над всеми учреждениями Немецкого языка».

Этот указ, однако, остался на бумаге, так как каждой немецкой школе хотелось иметь свой устав. Если учитывать особенности лютеранской культуры, где принцип личного откровения необыкновенно важен и в то же время сохраняется целостность церкви, то это понятно.

И наконец, чтобы возвысить это училище и придать ему большее значение, императрица осчастливила его своим посещением 21 января 1785 г. В память этого посещения в одном из классов была прибита мраморная доска со следующими словами: «И посети вертоград сей, его же насади десница Ея». Доска эта, к сожалению, не сохранилась даже до XIX в. из-за частых реконструкций здания школы.

Эпоха Екатерины II оставила глубокий след в жизни российского лютеранства. До наших дней дошли посвящения кирх в честь Св. Екатерины, здания этих церквей и евангелических школ. Все это свидетельствует об уважении российских лютеран к императрице-просветительнице.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНКУРС В ГАМБУРГЕ В 1797 г.,

ПОСВЯЩЕННЫЙ ЕКАТЕРИНЕ II

В фонде «Россика» Публичной библиотеки хранится стихотворный сборник на французском языке, изданный в 1798 г.: Monument litteraire consacr aux mnes de l’auguste Catherine II, Imperatrice de toutes les Russies («Литературный памятник, посвященный августейшей Екатерине II, императрице всея Руси»). На титульном листе не указаны ни издатель, ни место издания. Сборник начинается со стихотворного посвящения императору Павлу I и включает 5 од. На обороте верхней крышки переплета карандашная помета: «Titr 30 exemplaires. Hambourg. Rdig par Dubrovsky» («Издано в 30 экземплярах. Гамбург. Составлено Дубровским»).

Эта запись связывает сборник с именем основателя «Депо манускриптов»

Императорской Публичной библиотеки П. П. Дубровским (1754 – 1816), собрание которого в 1805 г. поступило в библиотеку. В сохранившейся части личного архива П. П. Дубровского есть отдельный том документов, подробно освещающих историю издания «Литературного памятника».

В январе 1797 г. в лейденской, а затем в гамбургской газетах было напечатано обращение ко всем литераторам Европы написать на французском языке оду на смерть Екатерины II. За лучшую оду присуждались золотая медаль и 25 дукатов; двум следующим за нею по достоинству — каждой по серебряной позолоченной медали. Авторы должны были присылать оды под девизами, указывая только адрес. Для рассмотрения присланных к 1 мая 1797 г. 64-х сочинений была составлена конкурсная комиссия из 12-ти писателей и ученых. На торжественном собрании 2 мая 1797 г. в день рождения императрицы комиссия огласила премированные оды. Кроме медалей, назначенных в награду авторам и рецензентам, было решено отчеканить еще некоторое их число для любителей по подписке.

Сборник, включавший награжденные оды, был напечатан в 30-ти экземплярах.

Вся организационная работа по проведению конкурса осуществлялась П. П. Дубровским, в то время секретарем русской легации в Гамбурге. Участники конкурса присылали оды на его имя в русское посольство, он вел с ними переписку, в его обязанности входили деловые переговоры с типографиями и граверами, сбор денежных средств для проведения конкурса и т. п. В предисловии к изданию Дубровский писал: «Проект воздвигнуть [литературный памятник] был задуман в Гамбурге одним любителем словестности (Ami des lettres), который поручил воплощение идеи богатому иностранному негоцианту, огорченному смертью августейшей Екатерины. Этот негоциант составил в ее царствование солидное состояние и искал способ, как выразить свою признательность подходящим случаю образом». Дубровский ни разу не называет имени »любителя (друга) словесности». Можно было бы предположить, что речь идет о бароне Мельхиоре Гримме, который незадолго до смерти Екатерины был назначен резидентом в Гамбурге. Однако это не так. Что касается «иностранного негоцианта», то это шлифовщик драгоценных камней (lapidaire) Ромэн Буше. Далее в предисловии Дубровский перечисляет, какие затруднения были на пути осуществления издания. Прежде всего пришлось печатать в городе, лишенном хороших мастеров и художников, не было гравера (поэтому вместо 10 гравированных виньеток было выполнено только 5), медали чеканились в Брауншвейге, гравюры — в Берлине, пергамент выписывался из Венеции и Парижа, золотой порошок из Амстердама, веленевая бумага из Лондона. А когда все материалы прибыли, их пришлось отдать в руки неопытных исполнителей. Но самой большой неприятностью была, конечно, негативная реакция нового императора.

Впервые о ней Дубровский узнал из письма барона Николаи от 26 апреля 1797 г. В постскриптуме, как бы между прочим, барон писал: «Я не верю в сущности, что г-н Буше получит большую благодарность за свой подарок и полагаю, что будет лучше не осуществлять задуманный проект». Однако было уже поздно отменить конкурс. Но купец Буше, по-видимому, узнал о недовольстве императора и, не предупредив Дубровского, оставив его практически без средств, покинул Гамбург. На помощь пришли русские дипломаты, в частности А. Яковлев, Васильев (советник в Копенгагене), И. М. Муравьев-Апостол (полномочный министр в Гамбурге), а также Платон Зубов, который кроме того дал большую сумму на напечатание для него роскошного экземпляра на пурпурном пергаменте золотыми буквами, неоднократно подчеркивая, что хочет иметь экземпляр идентичный тому, который будет поднесен Павлу I.

Несколько слов о составе архива. Прежде всего, это 45 рукописных текстов од (остальные были по просьбе авторов возвращены им).

Намерение Дубровского опубликовать их во 2-й части «Памятника» не могло осуществиться из-за финансовых затруднений. В основном участники конкурса, т. е. авторы од — французские эмигранты. Значительную часть архива составляют письма авторов к Дубровскому — их 61. Здесь же экземпляр гамбургской газеты с описанием торжественного собрания 2-го мая 1797 г., состоявшегося в лучшем Отеле Гамбурга, и автограф Дубровского этой заметки на французском языке. Затем, списки членов конкурсной комиссии, списки подписавшихся на медаль, письма издателя, его счета, копии писем Дубровского к Платону Зубову, Алексею Орлову (на русск. яз.), кн. Голицыной в Мюнстер, Яковлеву, упомянутое предисловие к сборнику и, наконец, посвящение императору Павлу от имени издателей — автограф Дубровского. А также, что особенно любопытно, посвящение Александру как наследнику!

Нет сомнения, что активное участие Дубровского в этом конкурсе было замечено мстительным и завистливым к славе матери Павлом I. По возвращении в 1800 г. в Россию Дубровский был без объявления причин уволен из Коллегии иностранных дел и восстановлен только в 1804 г. при Александре I.

АВТОГРАФЫ ЕКАТЕРИНЫ II

В ФОНДАХ ОТДЕЛА РУКОПИСЕЙ РНБ

В 1873 г. были опубликованы «Письма и бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Императорской Публичной библиотеке». Библиотека посвятила это издание памяти «своей великой основательницы».

На фронтисписе — портрет Екатерины II (одно из авторских повторений художника Д. Г. Левицкого), подаренный Библиотеке в 1851 г. имп. Николаем I. Всего было издано 70 документов. Материалы к публикации подготовил хранитель Отделения рукописей А. Ф. Бычков, им же составлены указатели и примечания.

Многочисленные публикации XIX в. в основном не давали четких ссылок на местонахождение документов. Нет шифров и сведений о поступлении рукописей и в этом издании, поэтому оно не может служить справочным аппаратом.

В настоящее время готовится сводное описание автографов Екатерины II, хранящихся в Отделе рукописей РНБ. В процессе работы прослеживалась история комплектования и изучения рукописей. Обследование собраний и личных фондов Отдела выявило около 300 автографов.

Помимо собственных сочинений и переписки, сюда отнесены официальные документы — указы, рескрипты, патенты и т. п., имеющие личную подпись императрицы.

В первые годы существования Отдела рукописей (первоначально «Депо манускриптов») автографы поступали от разных лиц в дар. Так, в 1814 г. была передана в Библиотеку карта Польши с начертанной рукой Екатерины II линией раздела польских земель. В 1817 г. директор Библиотеки А. Н. Оленин подарил две записки Екатерины великому князю Петру Федоровичу (1744 г.). В 1840-х годах в отдельный том были собраны автографы особ императорского Российского дома. В нем был 81 документ.

Среди них 10 писем Екатерины II и 36 ее записок с названиями книг, которые ей требовались для работы. Сюда не вошли те автографы императрицы, которые поступили в составе коллекций П. К. Сухтелена, М. П. Погодина, Н. И. Андреева. Особенно много собственноручных рукописей Екатерины II находится в Эрмитажном собрании, которое было передано в Библиотеку в 1852 г.

Во второй половине XIX в. было организовано собрание дома Романовых, куда передавались все отдельные поступления, в том числе грамоты на дворянство, а также патенты на чины.

По несколько писем или рескриптов есть в личных фондах современников Екатерины II (В. С. Попова, гр. С. П. и Н. П. Румянцевых и др.).

Попадаются автографы и в архивах исследователей екатерининской эпохи (В. А. Бильбасова, Я. К. Грота, Н. К. Шильдера). Большое количество подлинных документов сохранилось в бумагах А. В. Суворова (поступление 1884 г.). В 1900 г. было куплено собрание из 83 записок Екатерины II скульптору Фальконе (позднее они были опубликованы в 17 томе Сборников Русского исторического общества).

Многие документы сберегались долгие годы как фамильные реликвии, а затем были переданы навечно в национальное хранилище. История автографов прослеживается по запискам и воспоминаниям дарителей. Она показывает бережное отношение русских людей к своему прошлому.

ЕКАТЕРИНА II И ЕЕ РОЛЬ В РАЗВИТИИ

ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА

В. А. Ковригина (Москва) На протяжении всего своего царствования Екатерина II не оставляла без внимания такую сферу деятельности просвещенной монархини, как заботу о здоровье своего народа.

В мероприятиях, предпринятых ею в этом направлении, прослеживаются продуманность и планомерность мер, которые охватывали основные направления «в призрении» наиболее нуждающихся в помощи:

больных, увечных, инвалидов и стариков, детей-сирот, «зазорных младенцев», умалишенных и др. При создании медицинских и попечительских учреждений, в подготовке медицинских кадров для обслуживания разных слоев общества, использовались не только государственные рычаги и вкладывались казенные средства, но имело место и непосредственное участие Екатерины II в заведении больниц и богаделен в качестве благотворительницы, а также ее личное участие, как частного лица и, вместе с тем, главы государства, проявившееся в деле утверждения в России оспопрививания. Последнее положило начало предупредительным мерам, направленным против заболевания оспой — наиболее распространенной «прилипчивой болезни» в России XVIII в.

Частная благотворительность, участие в ней монастырей в виде помощи бедным, больным, престарелым и сиротам известны и существовали в России до Екатерины II, однако именно в ее царствование было положено начало государственного обеспечения части бедных слоев населения медицинской и благотворительной помощью. Екатерина II сделала эту заботу одним из аспектов деятельности государственной власти, в которой сама принимала участие. Таким образом, благотворительность, ставшая основной сферой общественной деятельности российских императриц, начиная с Марии Федоровны, супруги Павла I, была продолжением начал, заложенных Екатериной II. Но в отличие от своих последовательниц-императриц конца XVIII – начала XX вв., для Екатерины II, которая являлась самодержавной правительницей, забота о народном здравии и благотворительность были лишь частью ее многогранной государственной деятельности.

Что же было сделано за годы правления Екатерины II в области здравоохранения России? Прежде всего, было усовершенствовано управление государственными медицинскими учреждениями, сосредоточенное в Медицинской коллегии, основанной в 1756 г. В 1763 г. во главе ее поставлен энергичный и образованный князь И. М. Черкасов, получивший достаточно широкие полномочия для деятельности этого ведомства.

При разработке Губернской реформы 1775 г. было предусмотрено создание Приказа общественного призрения, обязанного заниматься строительством и содержанием больниц, богаделен, приютов, воспитательных домов, медицинских средних учебных заведений в губернских городах для обслуживания разных слоев населения.

С открытием в 1764 г. московского Воспитательного дома было начато осуществление проекта И. Бецкого по созданию воспитательных домов для «зазорных младенцев» и детей-сирот, в которых они росли и получали профессиональные навыки, в том числе сиделок, повивальных бабок (акушерок) и фельдшеров, то есть младшего медицинского персонала.

Помимо разработки и осуществления этой государственной программы, в которой не были забыты самые обездоленные представители российского обществ и которую патронировала императрица, Екатерина II внесла собственный вклад в дело «охранения народного здравия». При ее участии и при ее инициативе были открыты первые больницы для бедных в Москве — Павловская и Екатерининская. Хотя основателем Павловской больницы официально являлся цесаревич девятилетний Павел Петрович, действительным ее создателем была его мать. Екатерининская же больница с богадельней при ней была открыта в Москве самой Екатериной II и с самого начала существовала как всесословная. Созданные в 1764 и 1776 гг. обе больницы действуют до нашего времени, хотя их здания были перестроены, обновлены или сменили местонахождение.

Открытие Павловской и Екатерининской больниц и богадельни служило примером, которому следовал ряд петербургских и московских дворян, в частности, известные представители эпохи Просвещения Д. М. Голицын и Н. П. Шереметьев.

Но не менее важным событием, имевшим для России важные последствия, стал сам факт прививки оспы Екатериной II и ее сыном-наследником в 1768 г. Этот поступок следует считать определенным личным вкладом императрицы в дело пропаганды и распространения оспопрививания в России, спасшего жизни тысячам россиян. Он получил широкий резонанс и в Западной Европе, поскольку только в Англии к оспопрививанию относились с доверием лишь часть медиков и часть населения. Этот эпизод в жизни Екатерины II не раз привлекал внимание историков, дававших ему самые противоречивые оценки: от возвеличивания бескорыстного подвига императрицы, которая рисковала своей жизнью ради спасения своего народа, до сведения ее поступка к проявлению тривиального страха перед этой болезнью. Нам представляется, что в этом случае с прививкой оспы Екатериной II и своему сыну, сделанной по ее собственному желанию, были мотивы, двигавшие ею во имя спасения собственной жизни и своего сына, и мотивы, присущие монархине, отдававшей себе отчет в важности подобного шага, имеющего общегосударственное значение, которые слились воедино. Екатерина II испытывала естественный страх перед добровольным заражением себя оспой, которой боялась с детства, о чем свидетельствуют не только ее письма к Фридриху II, но страницы ее «Записок». Однако, будучи государственным деятелем и понимая всю ответственность последствий такого шага, она все предварительно продумала и взвесила и только убедившись в достаточно большой степени удачного исхода операции решилась на нее, доверив жизнь сына и свою наиболее опытному медику — англичанину Димсдейлю, специально приглашенному для этого в Россию. Удачный исход прививки, сделанной ей в 36-летнем возрасте, позволил Екатерине II не без основания гордиться своим поступком, так как она была первой из европейских монархов, решившихся на подобный шаг, и имела право преподнести его в письме к Вольтеру как проявление ее истинно материнской заботы о благе своего народа, всех подданных, которые последовали ее примеру, положив начало широкому распространению оспопрививания как среди дворян, так и городского населения. Для приобщения к ним остальных слоев общества были задействованы оспенные дома и медики, поэтому к концу XVIII столетия Россия по числу противооспенных прививок вышла на первое место в Европе, хотя ими не было охвачено все столь многочисленное население Российской империи.

ОСНОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ

В. В. Коломинов (СПб) Бурный процесс развития русской литературы в последней четверти XVIII в. выявил необходимость создания научного учреждения, в задачу которого входило бы изучение русского языка, разработка грамматических правил и словарей. Известно, что развитие языка любой нации непосредственно связано с историей культуры народа.

Правительственным научным учреждением, взявшим на себя разработку толкового словаря русского языка и грамматики, изучение исторического прошлого нашей родины, явилась Российская Академия. Образованная при непосредственном участии Екатерины II, Академия стала одним из последних учреждений, созданных в период «просвещенной политики» императрицы. Основатель и первый президент Российской Академии княгиня Е. Р. Дашкова необходимость создания этого научного учреждения обосновала в своей записке. Основная мысль ее сводилась к следующему: «Никогда не были столь нужны для других народов обогащение и чистота языка, столь стали они необходимы для нас, несмотря на настоящее богатство и красоту и силу языка российского». Приняв на себя руководство Российской Академией, Дашкова составила четкую программу работы, которая была изложена в выступлении на учредительном заседании Академии 21 октября 1783 г. «Сочинение грамматики и словаря да будет первым нашим упражнением», — определила глава Академии. На первом заседании был принят Устав, состоящий из 19 статей, большинство из которых определяли организационную структуру учреждения. На первом собрании присутствовал 31 человек. Вероятно, кандидатуры первых членов Академии были предметом обсуждения между Екатериной II и Дашковой, о чем свидетельствует протокол первого заседания, на котором «провозглашены были… имена господ членов, составляющих академию».

Первыми членами Российской Академии были писатели Д. И. Фонвизин, Г. Р. Державин, М. М. Херасков, Я. Б. Княжнин. В состав Академии были введены специалисты по точным и естественным наукам, такие как астроном С. Я. Румовский, математик С. К. Котельников, медик А. П. Протасов, географ и историк И. И. Лепехин, филолог А. А. Барсов, юрист С. Е. Десницкий. В списке первых членов Академии значится дипломат А. А. Безбородко, а также представители высшей аристократии России обер-гофмейстер сенатор И. П. Елагин, камергер сенатор А. С. Строганов. Не обойдены вниманием представители армии, флота и духовенства. Правомерность подобного объединения Е. Р. Дашкова обосновывает необходимостью «сделать отряд, в котором бы установить правила и порядок сочинению российского толкового словаря… в котором все названия вещам, орудиям и прочие доселе вводимые в употребление помещены быть должны».

Будучи детищем эпохи «просвещенного абсолютизма», Академия внесла достойный вклад в отечественное языкознание и культуру России в целом. Объединив единой задачей наиболее выдающихся деятелей русской науки, культуры последней четверти XVIII в., Академия положила начало систематическому изучению и обогащению русского языка. Публикуя на страницах своих периодических изданий памятники мировой и отечественной истории, Российская Академия способствовала популяризации исторических знаний в России.

НАУЧНАЯ КНИГА ЕКАТЕРИНИНСКОЙ ЭПОХИ

Е. Д. Коноплина (СПб) I. Известно, что императрица Екатерина II прилагала много усилий, чтобы период ее царствования прославился как век просвещенной монархии, а она сама — как покровительница наук и искусств. Распространение знаний, науки теснейшим образом связано с книгой. В Екатерининскую эпоху в России было издано огромное число книг, только перечень которых занял бы целый том. Это проза и поэзия, книга научная, популярная, различные учебники и справочные пособия и т. п. Среди них были произведения как оригинальные, так и переводные, а образованному читателю, знающему иностранные языки, были доступны также и книги, изданные за рубежом. Из всех издававшихся в ту эпоху сочинений, выделим научную и научно-популярную литературу — как отечественную, так и переводную. Кстати, переводная научная книга, по оценкам исследователей, составляла тогда более 2/3 научных изданий. Здесь и труды, в которых осмысливаются основополагающие законы природы — например, русского философа Брянцева. Здесь и труды в области точных естественных наук. имеющих к второй половине XVIII века уже историю своих открытий и достижений. Так, появляется «Астрономия» Лаланда, выходит в свет «Экспериментальная физика» Нолле, ученики Крафта издают его «Физику», продолжают выходить труды Эйлера; появляются работы Ригера, Румовского, появляются «Химия» Макера и работы Сибирского, основательный труд Палласа, руководства и справочники по медицине и многое другое. Система научных взглядов на мир, природу излагается в доступной форме более или менее широкому кругу читающей публики в специальных Календарях (где авторами статей были, как правило ученые и академики: Паллас, Гекман, Иноходцев и др.) или в переводных статьях Французской энциклопедии, или же в большом издании, переведенном так же с французского в конце XVIII века — «Магазине натуральной истории, физики и химии». Развивающееся хозяйство России дало толчок целому ряду практических дисциплин. Так, вычленяемая пробирное дело (со своей специальной литературой, например, Леман, «Пробирное дело»), появилась потребность в пособии по геодезии, автором которого стал Светушкин. Сделало шаг вперед горно-металлургическое дело. Здесь сослужили службу переводы с немецкого книг Генкеля, Геллерта, Канкрина и ряд др.

II. Исследования языка научной книги этой эпохи свидетельствуют о том, что в это время происходит заметное перераспределение семантических нагрузок: появляются новые заимствования (цемент, кальцинировать), кальки (с лат. — пробирные иглы, с нем. — королек); отдельные слова сдвигаются на периферию (геогр. — ширина), другие слова прочно закрепляются в языке (пробирный, отжигать руду, широта (геогр.)). К концу века эта картина осложняется возвратами к терминологии русского происхождения или созданию, построению терминов на русской основе (степень вместо или наряду с градус, поперечник вместо диаметр, жила наряду с артерия, вена). В области гуманитарных наук выделяется, хотя и не изданная тогда, «Российская грамматика» Барсова, менее известен «Сокращенный курс Российского слога», надиктованный Подшиваловым и изданный его учеником Скворцовым. Несколько изданий выдержала книга Байбакова «Правила пиитические». Достаточно широко были известны переводы филологических, этнографических и других статей их Французской энциклопедии; несомненно, читающая публика была знакома также со статьями Сумарокова. Важнейшей частью наследия гуманитарных наук являются лексикографические труды того времени. Это переводные — двуязычные и многоязычные словари, и появляющиеся, правда, еще небольшие (время словаря Яновского еще не пришло) словари иностранных слов. Знаменательно появление словарей, охватывающих определенную отрасль, среди них выделяется «Треязычный морской словарь» Шишкова.

Словари филологические — русского языка, как правило, в это время представлены были словниками с минимумом толкования. Венцом же лексикографических усилий екатерининской эпохи было создание «Словаря Академии Российской». Туда вошло более 40.000 лексических единиц.

На разных этапах разработки общих положений и подготовки «Словаря»

принимали участие академики — виднейшие ученые и писатели того периода, к примеру кн. Дашкова, Фонвизин, Болтин, Румовский, Лепехин, Державин, митрополит Гавриил и др. В этом «Словаре» дается, согласно представлениям авторов, семантическая разработка, грамматическая характеристика, элементы сочетаемости слова, приводится фразеология, определяется стилистическая приуроченность, разработки сопровождаются иллюстрированием. И — несмотря на явные пуристские тенденции авторов — «Словарь» и до сего времени представляет исключительный интерес.

III. В этом докладе удалось отметить лишь некоторые вехи в огромном наследии научной книги екатерининской эпохи, которое представляет богатейший, поистине неисчерпаемый материал для еще мало исследованного — по определению блестящего знатока языка и культуры XVIII в. Л. Л. Кутиной — языка науки этой эпохи. А ведь послеломоносовское время было важнейшим этапом формирования языка русской науки: здесь и отбор лексики научного повествования, на основе которой позднее(в XIX в.) формируется фонд книжной лексики — уже как стиля;

здесь и более быстрое закрепление перспективных моделей словосочетания например, форм выражения с предлогом вместо беспредложных или заметное сокращение характерной для языка XVIII в. дублетности форм выражения. В области словосочетания процессы отличаются исключительной интенсивностью и значительной регулярностью. Язык науки задает и многие другие вопросы. Это, например, проблема выражения «авторского я», формы безличного изложения материала; или: научное повествование и диалогическая форма и многое другое. И конечно же, это время активного формирования различных терминологических систем. Это относится и к издавна развивающимся наукам (математика, физика, естественные наука и т. п.), и терминосистемам новых отраслей. И те и другие переживали и периоды укрепления заимствованных и калькированных, во многом уже ставших интернациональными, форм выражения, и — к концу века — периоды вторичной славянизации. Это поддерживало известную многоименность — неединичность наименования, что являлось для терминосистем крайне нежелательным, так как язык науки, терминология призваны наиболее точно, кратко, однозначно выражать значение.

IV. Эти и многие другие подобные вопросы возникают в первую очередь перед составителями «Словаря русского языка XVIII в.» в Группе исторических исследований Российской Академии наук. В настоящее время вышло в свет восемь выпусков Словаря, подготавливаются последующие.

Думается, что этот Словарь может служить достойным памятником культурному наследию XVIII в., неотъемлемой частью которого является важнейшая в истории России эпоха — эпоха Просвещения, неразрывно связанная с правлением правления Екатерины II.

ПРОБЛЕМА ВОССТАНОВЛЕНИЯ СОСТАВА

«КОМНАТНОЙ» БИБЛИОТЕКИ ЕКАТЕРИНЫ II

И БИБЛИОТЕКИ Д. ДИДРО

До настоящего времени исследователям не удалось найти каталоги библиотек Екатерины II и Дени Дидро. Первый полный перечень книг русской императрицы и французского просветителя, составленный в году библиотекарем эрмитажной библиотеки А. И. Лужковым, пропал (будем надеяться, не бесследно) в начале 1920-х годов в период перемещения государственных архивов в Москву. В описи дел эрмитажного собрания, хранящейся ныне в Российском государственном архиве древних актов, каталог Лужкова значится как отсутствующий по ревизии 1924 г. В конце 20-х — начале 30-х годов ХХ века были выведены из научного и библиотечного оборота, а потом скорее всего уничтожены и другие более поздние, но не менее интересные и важные с исторической точки зрения эрмитажные каталоги и описи — большевики не нуждались в документах, которые могли бы когда-нибудь свидетельствовать о варварских распродажах дворцового имущества, осуществлявшихся ими в те годы.

Библиотека Дидро всегда рассматривалась Екатериной II как часть ее собственного книжного собрания. Напомним, что в 1765 году русская императрица купила книги философа-энциклопедиста, оставив их в его пожизненном распоряжении и сделав самого Дидро своим библиотекарем, о чем русские дипломаты не преминули оповестить через газеты и журналы всю образованную Европу. Естественно, что после перевоза в 1785 г.

книг Дидро в Петербург, императрица специально распорядилась хранить их в составе своей личной библиотеки без особого каталога. Таким образом библиотека просветителя, насчитывавшая около 3000 томов, объединилась с 1000-томным личным собранием императрицы, что в дальнейшие годы привело к распылению книг философа по множеству государственных и частных библиотек: библиотека Дидро полностью разделила сложную судьбу «комнатной» библиотеки Екатерины II. Первый каталог книг великого энциклопедиста, сопровождавший библиотеку при ее перевозе из Франции, до сих пор не найден.

Многие российские и зарубежные исследователи посвятили месяцы и годы попыткам реконструкции библиотеки Д. Дидро. Наиболее значимые находки в этом направлении были сделаны в послевоенные годы Л. Л. Альбиной и А. А. Полякиной, просмотревшими и изучившими несколько систематических разделов (залов) старинного фонда Российской национальной библиотеки. Мы так же занимались этим вопросом и нам удалось найти важный библиотечный признак, который не был отмечен исследователями творчества Дидро (да и Вольтера), но пользуясь которым можно выделять в составе больших книжных фондов издания, входившие в собственную библиотеку императрицы, а значит соответственно с почти 70%-ой уверенностью и в библиотеку Д. Дидро. Речь идет о номерах неряшливо проставленных сангинным карандашом на первых от переплета листах множества иностранных основного фонда Российской национальной библиотеки. Выявив более 200 томов книг (и даже рукописей) с таким характерным признаком, мы установили, что среди них не было изданий, напечатанных после 1792 года. В числе просмотренных книг удалось обнаружить и несколько с дарственными записями авторов самой Екатерине II, а так же издания с явными признаками принадлежности библиотеке Дидро. Красные сафьяновые переплеты, украшенные позолоченными суперэкслибрисами, и позолоченные обрезы книг императрицы странно контрастировали с неряшливыми сангинными регистрационными номерами.

Выяснение ранней истории книжного собрания Эрмитажа позволило понять обстоятельства, при которых на книгах Екатерины II и Д. Дидро появились эти номера. Они были проставлены, видимо, в 1797 или 1798 гг., когда Павел I распорядился (под благовидным предлогом учреждения Публичной библиотеки) вывезти из Зимнего Дворца библиотеку своей матери, дабы ничто о ней ему не напоминало. Желание молодого властителя избавиться от навязчивых воспоминаний было столь явным и сильным, что подготовка к транспортировке книг проходила в страшной спешке, баз какого бы то ни было соблюдения библиотечной этики и даже без уважения к императорскому экслибрису.

В наше время сангинный номер, проставленный на первом листе от переплета иностранных книг, имеющих экслибрис Иностранной библиотеки Эрмитажа (или других библиотек, принадлежавших или находившихся под покровительством царской фамилии), может рассматриваться как признак принадлежности этих книг к личной библиотеке Д. Дидро. Критерии дальнейшего выделения книг просветителя уже из состава библиотеки Екатерины II очевидны и хорошо определены в современной научной литературе.

Учитывая сложную судьбу русских императорских библиотек в XIX – XX вв., мы можем предвидеть успешные поиски книг из интересующих нас собраний прежде всего в Российской национальной библиотеке в Петербурге, где находится основная часть бывшей библиотеки Эрмитажа, в Государственной Российской библиотеке (Москва), куда в середине XIX в. передавались эрмитажные дублеты. Плодотворными могут быть поиски и в библиотеке Екатеринбургского университета, где хранится часть библиотек. перевезенных после 1917 г. из Царского Села, а также в библиотеке Генерального Штаба в Петербурге (результат систематических передач книг в военное ведомство, начавшихся еще при Александре I).

ЕКАТЕРИНА II И АКАДЕМИЧЕСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ

Ю. Х. Копелевич (СПб) С. Румовский в посвящении к книге «Наблюдения явления Венеры в Солнце» (1771) назвал Екатерину II «виновницей и покровительницей» экспедиций. Это не было обычным для подобных случаев «реверансом» — роль императрицы в организации академических экспедиций 1768 – 1774 гг. была действительно велика. Увлекаясь многими областями гуманитарного знания, Екатерина была не чужда и естественнонаучных интересов, которые развились в ней в бытность ее великой княгиней и в царствование ее супруга под большим влиянием академика Ф. Эпинуса. О явлениях прохождения Венеры по диску Солнца Екатерина, безусловно, знала, но идея выступить организатором и покровительницей наблюдений их в России, видимо, появилась у нее весной 1767 г., когда она находилась в Москве по делам «Уложенной комиссии». Возможно, эту идею подсказали ей академики Миллер, живший с 1765 г. в Москве (по его свидетельству он там встречался с императрицей 7 раз), и Эпинус, тоже находившийся в Москве. 3 марта 1767 г. ее камер-юнкер В. Орлов, за полгода до того назначенный директором Академии наук, получил от нее записку о том, что она узнала о предстоящем через два года прохождении Венеры по Солнцу и просит, чтобы Академия срочно выяснила, какие места в России наиболее выгодны для наблюдений, и позаботилась о строительстве там обсерваторий, о приобретении инструментов, о приглашении недостающих астрономов и подготовке помощников из морских офицеров. 5 марта Орлов отправил эту записку в Академию со своим письмом и просьбой поскорее подготовить ответ на все вопросы и подсчет, сколько на все потребуется денег. 23 марта письма зачитаны в академической Конференции.

В письме Орлову академики помимо ответов на все вопросы предложили «при каждой (астрономической) экспедиции отправить по одному искусному человеку в истории натуральной, чтобы… натуралист испытывал и описывал в упомянутых и мало еще известных странах земные произведения». Приведя эти слова, Румовский в упомянутой выше книге добавляет:

«Таково было начало странствующих ныне по России для исследования натуральных вещей экспедиций».

24 апреля Орлов сообщил академикам, что государыня их ответом «была довольна» и с их предложением о посылке натуралистов «охотно и милостиво согласиться изволила». В апреле – мае продолжалась переписка по деталям подготовки экспедиций, притом Орлов постоянно сообщал о высказываниях е. и. в. и ее устных повелениях. В июле Орлов приезжал на месяц в Петербург. Здесь он сообщил о соизволении императрицы, «чтобы Академия для исследования натуральных вещей учредила особливые экспедиции, обещая им равную (то есть равную с астрономическими) милость и вспоможение».

Все эти материалы рассеяны в упомянутой книге Румовского, в «Биографическом очерке…» Орлова, написанном его потомком З. В. Орловым-Давыдовым (1878), в «Протоколах Конференции Академии наук»

(Т. 2, 1899) и в переписке, хранящейся в Архиве РАН. Но уже то немногое, что было известно в середине прошлого века, позволило К. М. Бэру в комментариях в «Карманной книжке для любителей землеведения» (1848) написать, что «долг благодарности требует от нас упрочить императрице Екатерине II славу первой мысли об этих экспедициях».

В конце января 1768 г. Екатерина возвратилась в Петербург, а уже 4 февраля дала Сенату именной указ «о произведении двойного жалования чиновникам, отправляемым от Академии наук для астрономических наблюдений и для исследований по натуральной истории и о даче им открытых указов». Здесь предписано участникам экспедиций выдать двойное жалование на год вперед, а потом производить «по третям», а также отправить губернаторам «отверстые указы» о всевозможном «вспоможении»

экспедициям. 7 мая пожалованы еще 10 тысяч на подготовку экспедиций.

Натуралисты отправились в путь уже летом 1768 г. Первым со своим отрядом выехал Лепехин, затем Гильденштедт, Паллас, Гмелин, Фальк. Начальники, или предводители, отрядов перед отъездом были представлены е. и. в. и «всемилостивейше допущены к руке».

По дальнейшему ходу экспедиций, затянувшихся на семь лет, императрица, хотя внимание ее было поглощено русско-турецкой войной, не оставляла путешественников своим попечением: следила за выбором маршрутов, интересовалась отчетами и собранными коллекциями. Так, например, узнав, что Гмелин хочет плыть Каспийским морем и проникнуть в Персию, Екатерина распорядилась о найме корабля и указала, что именно там изучать и как себя обезопасить. Известно, что Гмелина в этой экспедиции постигла трагическая кончина. Гильденштедту, стремившемуся попасть в Крым, Екатерина поначалу дала разрешение, но когда обстановка в Крыму несколько осложнилась, она запретила эту попытку. Неизменен был также ее интерес к подготовке наблюдений Венеры. Сама она под руководством Эпинуса наблюдала это явление в обсерватории под Ораниенбаумом.

Экспедиции 1768 – 1774 гг. оказали огромное влияние на представления о природных и экономических особенностях Российского государства. Помимо множества новых сведений об Украине и Кавказе, Урале и Прикаспийской низменности, Байкале и Забайкалье, заключенных в дневниках, были изданы специальные труды о флоре и фауне России, о ее физической географии. Дневники путешественников служили источником данных для географических сочинений, учебников, описаний губерний не только в конце XVIII, но и в начале XIX столетий. Они содержат также материал для исследователей российской истории XVIII в.

МОРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ВО ВРЕМЕНА ЕКАТЕРИНЫ II

Е. И. Красикова (СПб) Благодаря труду историка флота Александра Петровича Соколова (1816 – 1858) «Русская морская библиотека 1701 – 1851. Исчисление и описание книг, рукописей и статей по морскому делу за 150 лет», мы имеем возможность воссоздать картину издания книг, затрагивающих морскую тематику, в период правления Екатерины II.

А. П. Соколов закончил Морской кадетский корпус, дослужился до капитана 2 ранга. С 1840 по 1853 гг. служил в гидрографическом департаменте Морского министерства, посвящая все свободное время сбору материалов по морской тематике. В 1853 году работа его была замечена и А. П. Соколову было дано официальное задание собирать в архивах материалы для составления истории флота.

Но вернемся к интересующему нас периоду царствования Екатерины II. Обратимся к статистическим данным: в среднем с 1762 по 1796 гг.

в России было издано около 1430 наименований книг. В этот перечень входили произведения по богословию, художественная литература (этих книг было большинство), а также справочники, учебники, произведения, затрагивающие различные сферы научных знаний.

А. П. Соколов в своей работе подробно анализирует произведения, затрагивающие морскую тематику, которые увидели свет во времена царствования Екатерины II, дает характеристики авторам этих произведений. Всего в этот период было издано 37 наименований книг, 60 журнальных статей, а также 7 сочинений в рукописном виде. (Приведем для сравнения некоторые цифры, названные А. П. Соколовым: в петровский период с 1701 по 1725 гг. выходит 16 наименований книг по морской тематике, а с 1725 по 1761 гг. — 13 наименований книг).

В морской литературе 1762 – 1796 гг. были отражены следующие направления морского дела: навигация, кораблестроение, практика, тактика, гидрография, путешествия, морская география, история, кораблекрушения, инженерное искусство, морская гигиена, первый российский морской словарь (А. Шишков «Треязычный морской словарь», СПб., 1785).

Эти данные свидетельствуют о возросшем интересе к морской тематике в период царствования Екатерины II. О этих годах А. П. Соколов напишет: «В следующем периоде мы увидим деятельность большую — результат особенного внимания ко флоту Екатерины II и особенно сильного развития просвещения».

ИСТОРИЯ БИБЛИОТЕКИ ЕКАТЕРИНИНСКОГО ДВОРЦА

В ПУШКИНЕ В ПЕРИОД ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

И ПОСЛЕ НЕЕ

И. Г. Матвеева (СПб) В результате действий немецких оккупационных войск был нанесен непоправимый ущерб различным библиотекам России. Среди библиотек, пострадавших в годы войны на территории Ленинградской области, самыми ценными фондами обладали царские библиотеки пригородных дворцов. Всего дворцовыми библиотеками было утрачено за период войны 70109 томов ценных книг.

Книги дворцов являлись объектом интереса немецких команд, занимавшихся вывозом. Сразу же как только немецкие части вступили на нашу территорию, различные учреждения Германии старались получить доступ к культурным ценностям. Так, книги Екатерининского и Александровского дворцов г. Пушкина расхищались батальоном министра внутренних дел Риббентропа (вывезено 35 тысяч книг), группой фон Кюнсберга команды СС Г. Геринга (6 тысяч французских и 8 тысяч русских томов книг), Розенберга и Голубой бригады испанцев.

До настоящего времени судьбы вывезенных библиотек до конца не известны. Задача исследователей точно и досконально выяснить, кем, когда, через какие пункты передислокации были вывезены книги в Германию и кем, когда, куда, сколько и какие книги были возвращены на территорию Советского Союза. Данные о том, что все дворцовые библиотеки были вывезены немцами и полностью не возвращены, не соответствуют действительности.

Вывоз книг вместе с другими культурными ценностями проходил этапами, параллельно с отступлением немецких войск с Востока. Попробуем проследить пути вывоза книг в Германию и обратно по тем скудным данным, которыми мы располагаем на сегодняшний день.

В октябре 1941 г. группой Кюнсберга книги из библиотек Царского Села были изъяты для штаба Розенбега и частично перевезены в Сиверскую, частично сразу в Таллинн (в Ревеле находилось 30 тысяч книг Пушкинских дворцов). Последняя часть библиотеки находилась под опекой бывшего архитектора Ермошина.

6.5.1942 г. руководитель одной из групп сообщал, что все царские библиотеки, находившиеся в Таллинне и Риге, были вывезены в Берлин.

12.9.1942 г. «группа Кюнсберга» передала книги царских дворцов штабу Розенберга в Берлине (Берлин, Хальденбергштрассе, 29а). В то время книги хранились на больших полках в бывшем торговом центре предприятий Адлера. Книги предназначались для Библиотеки высшей школы в Клагенфурте.

2.9.1943 г. было предложение в связи с воздушными налетами перевести дворцовые книги из Берлина из штаба Розенберга в Ратибор, но это предложение не было принято. Однако, известно, что часть книг Пушкинских дворцов находилась в 1944 г. в Восточной Пруссии.

Возвращаться книги из библиотеки Екатерининского дворца могли двумя основными путями: в Ленинград через Центральное хранилище музейных фондов (ЦХМФ, Павловск) и в Москву через Музей изобразительных искусств, что менее вероятно. Известно, что в 1949 г. в ЦХМФ вернулось не менее 50 тысяч томов дворцовых библиотек и 300 тысяч томов книг научных учреждений. Из Екатерининской библиотеки единовременно разбиралось 418 томов из числа возвращенных книг. Однако, дворцовые книги, как и книги многих научных учреждений бывшего Советского Союза, не вернулись на место их прежнего хранения, в том числе и в Екатерининскую библиотеку. Более того, после 1950-х годов, после ликвидации ЦХМФ исчезли книги описей всех дворцовых библиотек. В период с 1945 по 1953 гг. технология работы сотрудников ЦХМФ заключалась в разборе ящиков с вернувшимися книгами, как и с другими культурными и художественными ценностями, и простановке в книгах — описях библиотечных коллекций дворцов напротив записи о конкретной книге одного из трех штампов: «Сохранено в Ленинграде», «Реэвакуировано», «Возвращено из… по акту №… …года». Обнаружение сегодня этих книг было бы неоценимым источником для возможности предоставления претензий немецкой стороне в процессе реституции. В 1995 г. удалось обнаружить книги Александровского дворца и вернуть их. Иначе обстоит дело с книгами Екатерининского дворца. Только 5 книг было возвращено из Бремена в 1995 г.

Сегодня полки Екатерининского дворца ждут книг из библиотеки Екатерины II.

«СЛОВАРЬ РУССКОГО ЯЗЫКА XVIII ВЕКА»

И ЭПОХА ЕКАТЕРИНЫ II

Русский XVIII век привлекает все большее внимание исследователей разных сторон жизни России — искусства, науки, социального и государственного устройства, проблем строительства регулярной армии и флота, просвещения и светского образования. Укрепляются связи и контакты с Западной Европой. Эти процессы характеризуют не только начало века, связанное с Петровскими реформами, но и вторую половину века — время Екатерины II. С полным основанием можно сказать о времени правления Екатерины II как о времени расцвета наук, искусств, о времени глубоких преобразований в разных сферах социальной и культурной жизни России. Все это не могло не отразиться на глубоких процессах преобразования русского языка. В это время чрезвычайно расширились как коммуникативные функции языка, которые он выполнял в разных сферах общественной жизни, так и эстетические в связи с развитием художественной литературы — прозы и поэзии. В связи с этим трудно переоценить роль данного периода в развитии русского литературного языка на национальной основе.

Изучение русского языка XVIII в. во второй половине нашего века стало настоятельной потребностью. Необходимо было для описания лексической системы этого периода создать словарь — словарь русского языка XVIII в. (В. В. Виноградов, Г. П. Блок, Ю. С. Сорокин, Л. Л. Кутина).

Концепция Словаря вырисовывалась постепенно. Естественно было вначале обратиться к изучению источников Словаря и созданию Картотеки, к лексикологическим исследованиям, которые должны были подготовить выработку теоретических основ Словаря. Итогом этого начального этапа работы над Словарем явилась Картотека. К настоящему времени она насчитывает более двух миллионов карточек-цитат. Картотека Словаря XVIII в. давно переросла значение базы Словаря русского языка XVIII в., она является уникальным собранием лексических материалов этого периода, на основе которых ведутся и будут вестись всесторонние исследования русского языка XVIII в. По своему значению как хранилище уникальных материалов она представляет собой национальное достояние.

В Картотеке представлены образцы языка выдающихся писателей, ученых, общественных и государственных деятелей XVIII в. (Петра I, Ф. Прокоповича, А. Кантемира, М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова, И. Лепехина, Екатерины II, А. В. Суворова, Н. И. Новикова, Г. Р. Державина, Н. М. Карамзина, А. Н. Радищева, переводы из Энциклопедии, сочинений Дидро, М. Э. Монтеня, Вольтера, Ш. Л. Монтескье и многие другие источники. Широко представлены Материалы Екатерининской законодательной комиссии, сочинения Екатерины II (Наказ Екатерины II, данный комиссии о сочинении Проекта нового уложения (1770 г.), ее письма Г. Потемкину и другим государственным деятелям — ее современникам, сатирический журнал, издававшийся Екатериной II, «Всякая всячина»

(1769 – 1770), Комедии Екатерины II, напечатанные в Российском Феатре (Имянины г-жи Ворчалкиной, Передняя знатного боярина, Обольщенный, Обманщик и др.). В Картотеке собраны материалы всех типов письменных (печатных) источников XVIII в., в том числе таких, которые до этого не были введены в научный оборот. По мере составления Словаря мы постоянно убеждаемся в том, что продолжать ее пополнение необходимо более интенсивно, чем это имеет место в настоящее время. Материалы Картотеки не дают полного представления о лексическом составе русского языка XVIII в. С учетом имеющихся материалов целесообразно изменить характер выборок, расширив круг источников, сосредоточить внимание на тех, которые дадут новые, еще слабо представленные в Картотеке лексикотематические группы: специальная научная и научно-популярная литература, особенно середины и конца века, различные руководства и пособия, дневники, письма и т. п.

Известный немецкий славист Герберт Кайперт отмечает недостаточное внимание составителей русских исторических словарей к церковной книжности, следствием чего является неточное представление о развитии и становлении русского литературного языка. Исключение Г. Кайперт делает для Словаря русского языка XVIII века, который, как он отмечает, «обещает быть в этом отношении более точным». Основания для такого утверждения дают Г. Кайперту дифференцирующие функциональный статус слова стилевые особенности, их этимология (ср. пометы слав., книжн., кн.-слав., церк.), значительный список источников книжнославянской письменности первой трети XVIII в. Словарь отмечает также употребление в иллюстративном материале цитат из библейских книг и аллюзии к ним с точным указанием на библейский источник.

Картотека давно переросла значение базы Словаря. Ее материалы используются отечественными и зарубежными исследователями для самых разнообразных целей (справки об истории слов, материалы для диссертаций, для научных трудов разного рода).

Картотека постоянно привлекает внимание научной общественности. Число ее посетителей за время ее существования составило свыше человек как наших, так и зарубежных ученых (из Англии, Ирландии, Германии, США, Польши, университетов Осло, Хельсинки, Вены, Праги, Софии, Белграда, Цюриха, Монпелье и других научных центров).

Результатом длительных подготовительных работ (изучение источников, собирание картотеки и лексикологические исследования) стал Проект Словаря русского языка XVIII века. Он получил высокую оценку научной общественности в России и за рубежом. Академик М. П. Алексеев отмечал исключительное значение Проекта и будущего Словаря не только в лингвистическом, филологическом плане, но и в общекультурном.

По замыслу это новый тип исторического словаря. Новаторство его связано с показом динамики описываемого словарного состава. В Проекте разработаны и в практической работе над Словарем применяются приемы м способы показа динамики лексической системы.

Особенно пристальное внимание уделяется в Словаре системе сведений историко-культурного, социального характера, о научных, философских, мировоззренческих, общественно-политических понятиях и др.

Проект «Словаря русского языка XVIII века» написан коллективом авторов. Концептуальные основы Словаря были разработаны Л. Л. Кутиной и Ю. С. Сорокиным. Группа исторической лексикологии и лексикографии ИЛИ РАН долгие годы работала под их руководством. Им мы обязаны той неизменно творческой атмосферой, в которой создавался Проект, шло составление Словаря.

В настоящее время основной корпус Словаря (до буквы У) составлен. Однако предстоит еще многолетняя работа по составлению, редактированию, подготовке к публикации Словаря. За 1984 – 1995 гг. опубликовано 8 выпусков (А – И, около 250 листов). Утверждены к печати еще (И – Н, около 200 листов). Беспокоит замедленный темп издания, небольшой тираж, не удовлетворяющий спрос на Словарь.

Но несмотря на трудности, работа над Словарем продолжается, группа пополняется новыми, молодыми сотрудниками, успешно овладевающими трудным словарным делом.

ЕКАТЕРИНА II И СТАНОВЛЕНИЕ

ВЫСШЕГО МЕДИЦИНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ НА УКРАИНЕ

С. П. Рудая (Киев, Украина) Первые шаги в создании государственной системы высшего медицинского образования в России связаны с именем Петра Великого. Реорганизуя управление государством, создавая собственную армию, Петр I уделял немало внимания медицинскому делу. Он считал необходимым наличие штатных лекарей на кораблях и в полках, цирюльников в ротах.