«МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ: ЭПОХА РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ в память 200-летия со дня смерти Екатерины II (1729-1796) к 275-летию Академии наук Санкт-Петербург 26 – 29 августа 1996 г. Тезисы докладов ...»

Погодин пространно и подробно писал о принадлежности Карамзина к масонской ложе, часто отступая от хронологического изложения фактов и пускаясь в рассуждения по данному поводу. Этот текст, где говорилось о том, что масоны были на подозрении у правительства, что последнему было известно о принадлежности Карамзина к обществу, были перечеркнуты, на полях напротив рукою Сербиновича (?) написано: «Кажется излишним, тем больше, что не согласно с характером Карамзина.

Это будет сказано ниже в своем месте». Погодин спрашивал Дмитриева:

«А вы как думаете, М. А.? Мне кажется замечание [Карамзиных несправедливо] и что эти слова [должно] оставить». Мнение Дмитриева было однозначно: «Решительно лишнее. Политических собраний конечно не было; а всего вернее, что любил ясность, т. е. простую наглядность. Карамзин ум был не глубокий, а ум исследователя, ум анализа, а не ум синтезиса. Это показывает и его история». Погодин исключил из книги свои рассуждения (с. 169).

Упомянув об аресте Новикова, Погодин назвал его «первым покровителем» Карамзина. Сербинович возразил на это: «Почему первый? А Тургенев? При том же и не покровитель, а скорее ободритель таланта, употребленного [нрзб] общества». На вопрос Погодина, стоит ли заменить фразу другой, Дмитриев отвечал: «Найти другое слово. Можно и просто:

над Новиковым». В окончательном тексте стояло: «гроза разразилась над Новиковым» (с. 201). Далее Погодин рассуждал: «Не гонение ли на масонов побудило его напечатать именно в это время подробную биографию знаменитого обманщика Калиостро, которого и сама императрица старалась изобличать». Сравнение масонов с известным авантюристом применительно к биографии Карамзина, да еще и со ссылкой на Екатерину II вызвало резкие возражения и семьи, и Дмитриева. Текст был перечеркнут, и от имени семьи написано: «Но какое же может быть сравнение между обманщиками и людьми добросовестными, увлеченными в секту? Думаем исключить». Погодин объяснял свои слова так: «Я написал не в том смысле, но противники их смешивали. Ожидаю также и здесь вашего мнения», а после мнения Дмитриева «непременно исключить» убрал этот эпизод из книги (с. 201).

Видимо, Погодину не до конца были ясны мотивы прекращения издания в 1792 г. «Московского журнала», он писал: «Екатерина, следившая зорко за всеми явлениями литературы, принимавшая даже сама деятельное участие в ее успехах, не обратила своего внимания на Карамзина, на переворот, совершенный им пред ее глазами, прославлявший ее царствование наравне с победами Румянцова, Потемкина и Суворова, с законами Вяземского, Бецкого, Безбородко, с сочинениями Державина, Фон Визина, Богдановича» (выделенное исключил из текста Погодин). Погодин считал, что это не было похоже на Екатерину, хотя сказывался и возраст, и события во Франции. Он писал: «Невнимание должно было огорчать и смущать Карамзина. Эта страничка с тенью в истории И. Екатерины! Никакими вероятными подозрениями оправдать ее нельзя» (с. 214). Дмитриев, не требуя сокращений, заметил: «Стара была: да в этих годах 1791 – 1792 ей было не до литературы. А может быть после Новикова и начала бояться литераторов».

Погодин продолжал рассуждать о причине закрытия «Московского журнала», предполагая ее в той «срочности», с какой приходилось работать Карамзину, чтобы не опоздать с выдачей подписчикам очередного номера журнала, составленного по большей части из произведений самого Карамзина: «Как бы то ни было, мы можем заметить, что срочности он не боялся, и чрез десять лет опять принялся за издание журнала». На это последовала совсем уж резкая запись от имени семьи: «Срочности он не боялся, но точно тяготился ею. И нет причины доискиваться чего-либо иного» (подчеркнуто писавшим). Однако Погодин не сделал никаких купюр.

Опубликованный текст не производи впечатление хорошо отработанного редакторски. Известно, что Погодин хотел дать третий том биографии, а в личном экземпляре книги сделал многочисленные исправления и приписки на полях. Встречаются в тексте и повторы, где Погодин как бы возвращается мыслью назад, например, рассказывая об «Историческом похвальном слове Екатерине II», изданном Карамзиным в 1801 г.: «К чести его надо припомнить, что он здесь совершенно забыл несправедливость покойной Государыни в отношении к нему самому или объяснил ее беспристрастно естественностью ее подозрений, теми тревожными обстоятельствами и опасениями, среди которых она провела последние года своей жизни» (подчеркнуто Дмитриевым). Дмитриев поставил здесь знак вопроса и приписал: «Какая же это несправедливость. Если бы были гонения — это другое дело. А то не читала его сочинений, не занималась ими;

так это и несправедливость? — Чудное понятие о таких людях, как Екатерина? Помилуйте! и старая, и франц. революция, да еще читай молодых авторов!» На слова Погодина о Карамзине: «…он умел возвыситься над личностями, частностями и мелочами и хотел только почтить благодеяния, разлитые Императрицею Екатериною в отечестве…» (подчеркнуто Дмитриевым) Дмитриев заметил: «Да неужели Кар. должен был еще мстить Екатерине за то, что не читала его сочинений? — Чего тут возвыситься?»

(так!) и добавил: «Лучше бы не рассуждать, а просто рассказывать». Вопреки мнению Дмитриева Погодин оставил этот текст без изменений (с. 326 – 327).

Приписки младших современников Карамзина на страницах его биографии дают интересную, часто уникальную информацию о творчестве Карамзина в 80 – 90-е годы XVIII в., быте дворянской молодежи, литераторов того времени. Ценны они и тем, что дают нам представление о том, как воспринимался «екатерининский век» теми, кто не был его свидетелем, а знал о нем из рассказов старших товарищей. Даже спустя семьдесят лет после описываемых событий и смерти Екатерины, спустя сорок лет после смерти Карамзина не стоило привлекать внимание читателей к обстоятельствам издания «Московского журнала», связям Карамзина с масонами, отношению ко всему этому императрицы. И цитированные приписки ясно свидетельствуют об этом.

ЕЩЕ РАЗ О ЕКАТЕРИНЕ II И КРЕПОСТНИЧЕСТВЕ

(из опыта изживания марксистской историографии) А. Б. Каменский (Москва) Если бы потребовалось назвать пять – шесть понятий, наиболее емко характеризующих екатерининское царствование, слово «крепостничество» непременно оказалось бы среди них. Ведь именно при Екатерине II русское крепостничество достигло в своем развитии апогея и обрело те самые отвратительные свои черты, о которых любят рассказывать авторы школьных учебников и которые так возмущали Радищева и декабристов. Для историка же это не перестает быть трудно объяснимым парадоксом. Как могло случиться, что именно в царствование «просвещенной»

монархини, царствование несомненно либеральное, ознаменовавшееся небывалым расцветом русской культуры, степень несвободы большей части населения страны возросла, как никогда прежде?

Впрочем, в пору господства марксистской историографии ответ находился легко. Достаточно было объявить «просвещенный абсолютизм»

сплошным лицемерием, в действительности являвшимся политикой исключительно в интересах правящего класса, подкрепить эту мысль авторитетом Пушкина с его «Тартюфом в юбке и короне», как все становилось ясно. Сегодня это уже мало кого устраивает. Реальная политика Екатерины и ее законодательство неплохо изучены, и лишь самые упорные продолжают сомневаться, что ее вера в идеалы Просвещения была вполне искренней, а документы, в том числе начертанные императрицей собственноручно, свидетельствуют, что ее отношение к крепостному праву было однозначно негативным. Последнее время в литературе все чаще звучит мысль о том, что зависимая от своего окружения и дворянства в целом Екатерина не могла отменить крепостное право, поскольку опасалась (и не без оснований) нового дворцового переворота. Некоторые авторы идут дальше и, хоть и несколько туманно, намекают, что отмена крепостного права в XVIII в. вообще не была возможна, поскольку «Россия была экономически не готова к такому повороту» (В. И. Моряков). Подобный подход вполне устраивает апологетов Екатерины, ибо получается, что обвинять ее в сущности не в чем. Более того, есть повод лишний раз воспеть государственную мудрость императрицы — истинного мастера политики, как искусства возможного.

До недавнего времени такая позиция устраивала и автора этих строк, однако некоторое чувство неудовлетворенности оставалось и все четче становилось сознание того, что выстроенная конструкция несовершенна и в ней чего-то не хватает. Затем пришло понимание, что и эта конструкция — лишь маленькая деталь в конструкции более масштабной.

Ведь речь идет о крепостничестве, то есть об одном из сущностных для русской истории явлений. И тут возникает вопрос: в какой мере вообще в XVIII в. развитие института крепостничества зависело от воли монарха? В какой мере власть была в состоянии влиять на этот процесс и регулировать его? А если окажется, что возможности власти были весьма и весьма ограничены (как выразился в связи с этим И. Д. Беляев, «жизнь волей-неволей пошла мимо закона»), то была ли эта власть действительно самодержавной и тем более абсолютной? А может быть все дело в том, что крепостничество в России было той самой объективной закономерностью, в существовании которых нас так долго убеждали историки-марксисты и само упоминание которых так скверно действует на наших западных коллег?

Конечно, на самом деле в центре проблемы взаимоотношения власти и дворянства то постоянное состязание в перетягивании каната, в котором они упражнялись весь XVIII век, начиная с петровского времени.

Да и вообще, как и всегда, когда мы пытаемся что-либо объяснить о XVIII столетии, мы вынуждены обратиться к Петру Великому и его деяниям.

Это он, с одной стороны, издал законы, обеспечившие складывание дворянства как полноценного и единого сословия, а с другой — намертво связал сословное становление дворянства с крепостничеством. Это он, Петр, с одной стороны, обязал дворянство служить еще усерднее, чем прежде, и, хотя и уравнял в правах поместье и вотчину, но обусловил владение землей бессрочной службой, а с другой, заставив помещиков платить подати за своих крепостных, — сделал этих последних полными рабами первых, ибо за этим, по словам того же Беляева, «скрывалось страшное разобщение крестьян с государством: …крестьянин сделался ответственным только перед господином… он утратил и все права как член государства». С этих пор процесс консолидации дворянства в сословие сопровождался его естественным стремлением избавиться от пут, которыми его опутало государство, но одновременно сохранить в своем владении крестьян, ибо только они могли обеспечить избавившемуся от пут дворянину безбедное существование. Впрочем, и государство не случайно увязало службу и крепостное право, ведь Петр отлично знал, что собираемой подушной подати едва хватит на содержание армии, но выплачивать обещанное чиновникам и офицерам жалованье регулярно и уж тем более платить им столько, чтобы на это жалованье можно было существовать, Российское государство не сможет никогда.

В истории противостояния государства и дворянства был один важный момент, который не то чтобы вовсе проходил мимо внимания исследователей, но нередко оценивался неадекватно или по крайней мере не совсем точно. Речь идет о коротком, но столь важном для истории русского дворянства царствовании Петра III. Подписанный им Манифест о вольности дворянства неизменно вызывает у историков симпатии и не зря, ведь благодаря ему в России впервые появилось сословие лично свободных людей. Но у манифеста была и другая сторона: теперь владение крестьянами уже никак не зависело от службы дворянина. Манифест уничтожил веками существовавшую иерархию соподчиненности всех групп русского общества государству, окончательно нарушил обеспечивавшийся этой иерархией социальный баланс. Правовое признание исключительности дворянства вело к значительному расширению социальной пропасти между высшими и низшими.

Но и Манифест о вольности дворянства не был единственным достижением дворян в короткое царствование Петра III. В январе 1762 г.

было ликвидировано введенное Петром I и сохранявшееся его преемниками ограничение на перевод крестьян из одного уезда в другой, ограничено для крестьян право записи в купечество наличием разрешения от помещика. Наконец, 29 марта 1762 г. появился сенатский на основании именного указ, запрещавший фабрикантам покупку крестьян к заводам без земли.

Этой мерой окончательно устанавливалась монополия дворянства на владение крепостными (хотя и по-прежнему не в виде позитивного закона, а путем запрета владеть ими другим категориям населения). По существу этими законодательными актами Петр III совершил своего рода революцию в системе социальных отношений России: возникла новая социальнополитическая реальность, которая отныне и на протяжении последующих ста лет определяла развитие страны и с которой принуждены были считаться все, кто в это время оказывался у власти, в том числе, конечно, и Екатерина II.

Без учета этого невозможно понять кажущуюся бездеятельность императрицы в отношении крепостничества. Но так ли уже она была бездеятельна? На самом деле Екатерина не только инициировала первое публичное обсуждение проблем крепостничества в рамках конкурса Вольного экономического общества, но и в течение 34 лет сумела успешно противостоять давлению дворянства, настаивавшего на законодательном оформлении своих прав собственности на крестьянские души. Более того, ее указами впервые было объявлено о возможности освобождения крестьян, которых после этого запрещалось крепостить вновь. С другой стороны, ее попытки ограничить, например, продажу крестьян без земли успехом не увенчались.

Все это наводит на мысль, что реальная власть российского монарха во второй половине XVIII в. действительно была далеко не абсолютной и контролировалась определенными политическими и социальными силами, действовавшими в интересах дворянства. Но значит ли это, что столь дорогое марксистской историографии понятие «правящий класс», под которым имеют в виду дворянство, — реальность? И можно ли просто отмахнуться от утверждения Я. А. Гордина, что «никаких выразителей интересов дворянства в природе… не существует»? Наверное, правда, как всегда, где-то посередине. А чтобы разобраться, может быть следует ввести еще одно понятие — «общество»? О том, что это такое и когда в России появляется «общество», тоже немало спорят, но в том, что во второй половине XVIII в. оно уже было, вроде бы согласны все. Это оно, общество, не пожелало мириться с самодуром на троне и свергло Петра III, и если учесть откровенно продворянскую политику этого императора, то получается, что действовали заговорщики в интересах не дворянства, а этого самого общества, то есть в интересах общегосударственных, национальных. А потом, в течение 34 лет это же самое общество терпело на троне женщину, не имевшую на российский престол ровным счетом никаких прав, да к тому же немку. И значит, общество волновала не легитимность власти, а та конкретная политика, которую эта власть осуществляла. Иначе говоря, мы вновь и вновь упираемся в проблему характера власти в России этого времени, ее пределов и возможностей, проблему, как это ни парадоксально, пока еще плохо изученную.

Впрочем, в практическом плане ясно, что чтобы ослабить давление дворянства на власть, нужно было найти ему противовес. Таким противовесом могло стать лишь третье сословие. Прозорливая и мудрая Екатерина это, по-видимому, хорошо понимала и немало сделала в этом направлении. Но возможности ее были ограничены. Интересы политической элиты, составлявшей наиболее влиятельную часть общества, не полностью совпадали с интересами дворянства как сословия, но как только речь заходила о крепостном праве и его возможной отмене, члены политической элиты становились теми самыми «выразителями интересов дворянства», в существование которых не верит Гордин, и ревностно отстаивали крепостничество. На это можно взглянуть и иначе. Ведь ликвидация крепостничества по сути означала изменение политического строя (что и произошло в 1860-е гг.), а для того, чтобы политическая элита этого пожелала, нужно, чтобы черты системного кризиса стали столь явны, что их уже нельзя было бы игнорировать. Царствование же Екатерины было временем внутренней стабильности и внешнеполитических побед. До кризиса было еще далеко.

ЕКАТЕРИНА II В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ

Л. Г. Кислягина (Москва) Время правления Екатерины II, ее личность, государственная деятельность и даже личная жизнь привлекали и привлекают внимание историков. Но есть тема, которая специальному рассмотрению не подвергалась. Единственным, кто приблизился к ней, был А. Г. Брикнер, который в пятой части своего труда «История Екатерины II» дал характеристику личности Екатерины, затронув и вопросы ее повседневной жизни.

Между тем, эта сторона жизни Екатерины позволяет лучше представить ее как личность, понять привычки, характер, образ жизни, стиль поведения и степень ее личного влияния на русское общество. Решение этой задачи не так просто, как представляется на первый взгляд. При кажущемся обилии мемуарной литературы, переписки и других свидетельств современников, собрать из всей этой груды разрозненных фактов полотно жизни человека довольно сложно. Повседневная жизнь для современников привычна и не все детали ее привлекают их внимание, а для следующих поколений она уже прошла и детали исчезли.

Автор этих тезисов рассматривает свою работу как первый приступ к теме, когда полотно обозначено только в общих чертах, а детали еще предстоит отыскать.

«Мое маленькое хозяйство» — так шутливо и, пожалуй, кокетливо называла Екатерина II необъятную империю, требовавшую постоянного внимания властей и императрицы как главы государства. Но был у Екатерины мир, к которому с большим основанием можно было приложить это название, — императорский двор, тоже немалое хозяйство, целый комплекс отраслей жизни и управления, в центре которого находилась она, императрица Российская, немка по происхождению, связавшая свою жизнь с Россией. Из 67 лет жизни 58 — в России, 34 года у власти и только 14 — в Германии. Но в эти 14 лет были заложены основы бытовой культуры настолько прочно, что и к концу жизни ее воспринимали как человека, воспитанного в лучшем парижском обществе, отмечали ее хорошие манеры, вежливость и плодотворное влияние на русское общество.

После вступления на престол Екатерина не только активно включилась в управление государством, но сразу же установила новые порядки при дворе, подчинив свой режим дня государственным делам. День императрицы был расписан по часам, распорядок его почти не изменился на протяжении всего царствования. Только с годами она стала вставать не в 5, а в 6, а к концу жизни — в 7 часов утра. Утренние часы — с 8 до 11 — были отведены для приема государственных чиновников и статс-секретарей. Дни и часы приема каждого должностного лица были постоянными.

Бумаги на ее столе лежали в строго определенном порядке. Часы работы и отдыха, завтрака, обеда и ужина были постоянными. День заканчивался в 10 или 11 часов вечера.

Современники отмечают умеренность Екатерины в еде. В послеобеденное время она садилась за рукоделие, а И. И. Бецкой читал ей вслух.

Екатерина «мастерски шила по канве», вязала на спицах, любила вязать.

Окончив чтение, переходила в Эрмитаж: точила из кости, дерева, янтаря, переводила на стекла антики, гравировала, играла в бильярд. Была равнодушна к моде. Сама придумала покрой «молдована» и русского платья, которое носили при ее дворе, особую одежду для шестимесячного Александра, выкройку этого костюмчика для детей у нее просили прусский принц и шведский король.

Вечерами бывали «эрмитажи» — большие, средние и малые приемы гостей, которые отличались непринужденностью, что обеспечивалось самой атмосферой приемов, радушием и приветливостью хозяйки. На щите при входе в Эрмитаж, как отмечали современники, имелась надпись «Хозяйка здешних мест не терпит принужденья». Душой этих собраний была Екатерина, умевшая занять гостей не только театральными представлениями и балом, но и содержательной и непринужденной беседой за столом.

У Екатерины было много увлечений: она собирала коллекции картин, скульптур, резных камней. Много времени отдавала благоустройству дворцов, делая жилые апартаменты удобными для жизни. Парки и дворцовые сады были ее особым увлечением, она называла это «плантоманией». Очень любила животных, и они платили ей особой привязанностью. Известна ее любовь к собакам, целое семейство Томасов сопровождало ее на прогулках, стаи голубей слетались к ее окнам, в отдельных помещениях содержались ручные обезьянки, черепахи, цветные попугайчики и другие птицы, которые ревновали ее к посетителям.

Особого внимания заслуживает отношение Екатерины к окружающим ее людям, не только к сановникам, высшим придворным чинам, но и слугам — камердинерам, горничным, истопникам, поварам и т. д.

Люди, близко знавшие Екатерину, отмечают ее привлекательную внешность не только в молодости, но и в зрелые годы, ее исключительно приветливый вид, простоту в обращении. Она была вспыльчива, но умела владеть собой и никогда в порыве гнева не принимала решений. Старалась избегать случаев оскорбить кого-либо, была очень вежлива с прислугой, никто не слышал от нее грубого слова, она не приказывала, а просила выполнить ее просьбу. Извинялась за резкость, горячность, стремилась исправить ошибку, устранить возникшее недоразумение в отношении с любым человеком из ее окружения. В минуты опасности не теряла присутствия духа, умела поднять настроение у окружающих. Благодаря этому она сумела создать особую атмосферу при дворе, что конечно не исключало ни конфликтов, ни соперничества в придворной среде.

Ее правилом, по свидетельству графа Сегюра, было «хвалить вслух, а бранить потихоньку». Была снисходительна к проступкам слуг, шалостям пажей, умела посочувствовать в горе, помочь в беде, любила делать слугам подарки к праздникам и т. п. Принимала роды у фрейлин и у великой княгини.

Отличительной чертой ее характера отмечают веселость, чувство юмора, склонность к шуткам и забавам. Любила давать прозвища, не оскорбляя ими: А. А. Безбородко она называла «фактотумом», Алексею Орлову во время русско-турецкой войны дала прозвище «Алехан», Дмитриева-Мамонова называла «Красным кафтаном» и т. д.

Хорошо известна резко негативная и пристрастная характеристика личности, государственной деятельности императрицы Екатерины II, нравов императорского двора, данная М. М. Щербатовым в его памфлете «О повреждении нравов в России». Доля истины, и немалая, в оценках Щербатова есть, и вряд ли стоит это опровергать. Автор данного сообщения попытался при раскрытии темы посмотреть на Екатерину II глазами другой части современников, которые тоже не были беспристрастными, но у них и не было нужды льстить императрице. Это свидетельства принца де Линя, графа Сегюра, Рибопьера и др.

Невозможно отрицать положительного влияния Екатерины II на ее близкое окружение, а через него и на более широкие слои дворянского общества.

ЕКАТЕРИНА II И МАСОНЫ

Н. Д. Кочеткова (СПб) Проблема привлекала к себе внимание прежде всего в связи с анализом комедий Екатерины II против масонов (исследование А. В. Семеки), а также с историей преследования Н. И. Новикова и его сподвижников. Изучение цензурных материалов (статья В. А. Западова) привело к выводу о том, что подозрительное отношение императрицы к масонам было вызвано в основном политическими мотивами: Екатерину II особенно тревожили их связи с наследником престола Павлом Петровичем.

Между тем, оппозиционная группировка во главе с Н. И. Паниным, активизировавшаяся в 1770-е годы, как известно, не подверглась непосредственным репрессиям со стороны правительства. Учитывая изменение правительственного курса, связанное с событиями Французской революции, следует, однако, искать причины решительных акций Екатерины II против масонов не только в политических причинах. Показательно в этом отношении и свидетельство секретаря императрицы А. М. Грибовского, записавшего в своем дневнике после ареста Новикова, что в его бумагах «ничего противного правительству не найдено».

Уместно сопоставить разногласия между Екатериной II и русскими масонами, с одной стороны, и спором в печати между императором Иосифом II и австрийскими масонами в 1780-е годы, с другой. При всех частных различиях в обоих случаях речь шла о духовном, нравственном воздействии на общество, о том, кто же в действительности является «душой государства», кому принадлежит заслуга обновления системы образования (именно в этой области многое сближало Екатерину II и Иосифа II).

Касаясь полемики Екатерины II, автора комедий, важно проследить, каким представлен образ ее противника – масона и как этот вымышленный образ соотносился с характерами конкретных реальных лиц, виднейших участников масонского движения в России. Возникает также и другой вопрос: в какой степени представляла себе императрица разногласия в самой масонской среде.

Если церковные «противности» масонского учения в сущности мало беспокоили Екатерину II, и обнаружение их служило лишь формальным поводом для расследований, то расхождения в решении нравственных проблем приобретали принципиальный характер. В полемике императрицы с масонами отразилось противостояние разных и философских и эстетических позиций, разных взглядов на мир, на предназначение человека, на искусство.

С присущей ей проницательностью Екатерина II смогла выявить наиболее уязвимые стороны масонства, высмеивая крайний мистицизм, приверженность к тайным обрядам и т. п. Прагматическую философию «здравого смысла» императрица противопоставила стремлениям масонов постигнуть «внутреннего человека», их учению о самосознании и самосовершенствовании. Разногласия этического порядка обусловили различие и эстетических критериев (в частности, разное отношение к комическому).

Переход от полемики к репрессиям свидетельствовал о моральном поражении стороны, прибегшей к силе.

ИМПЕРАТОРСКИЙ ИСТОРИОГРАФ И ИМПЕРАТРИЦА —

М. М. ЩЕРБАТОВ О ЕКАТЕРИНЕ ВЕЛИКОЙ

Э. Лентин (Кембридж, Англия) Резкая критика характера и политики Екатерины II проходит красной нитью почти по всем «тайным» сочинениям князя М. М. Щербатова (1733 – 1790). Но императрица была его покровительницей, назначила его императорским историографом и оказала ему другие милости. Как же объяснить его крайнее негодование? Эффектом только личного разочарования и обманутых надежд? Была ли его критика справедливой?

Целью доклада является описание, объяснение и оценка взглядов Щербатова на Екатерину.

ТАЙНЫЙ БРАК ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

В. С. Лопатин (Москва) 1. Постановка проблемы. Отзывы коронованных особ, дипломатов о том, что князь Г. А. Потемкин-Таврический был соправителем императрицы, пользовался ее неограниченным доверием и властью вицеимператора на обширнейших территориях России.

2. Загадка «несменяемости» Потемкина. Фавориты меняются, Потемкин остается во главе военного ведомства, генерал-губернатором южных губерний, главнокомандующим действующей армии и Черноморского флота. Он имеет полномочия давать указания российским дипломатам, ведет переговоры об условиях мира с Портой, переписывается с коронованными особами.

3. Письма фаворитов Потемкину и Потемкина — фаворитам. Непререкаемый авторитет соправителя императрицы. Любые попытки коголибо из фаворитов (С. Г. Зорича, И. Н. Римского-Корсакова, А. П. Ермолова) выступить против светлейшего заканчивались их отставкой. Письмо — отповедь Екатерины II И. Н. Римскому-Корсакову, посмевшему назвать публично князя Потемкина общим врагом.

4. Публикация М. И. Семевского в «Русской старине» за 1881 г.

(№ 7 и 9). Любовные записочки анонимной дамы (как говорилось в предисловии редакции) или письма Екатерины II Потемкину? В шести из них императрица называет его «мужем», «супругом», а себя «женой».

5. Отклики на публикацию в «Русской старине» за рубежом и в России. Статья профессора Вартгейма в венской газете «Новая свободная пресса» (№ 6114 за 1883), в которой австрийский историк привел извлечения из неопубликованной депеши австрийского посла при дворе Екатерины II графа Кобенцля (от 15 апреля 1788 г.), в которой сообщается о браке Екатерины II с Потемкиным как о положительном факте (Кобенцль ссылается на сведения графа де Сегюра — французского посланника в Петербурге).

Депеша графа Сегюра от 10/21 декабря 1787 г. из Петербурга в Министерство иностранных дел. Посланник сообщает о «великой тайне, известной только четырем лицам в России», тайне, касающейся особых взаимоотношений императрицы и Потемкина.

6. Монография известного ученого-историка Д. Ф. Кобеко «Цесаревич Павел Петрович», СПб., 1887. В добавлении ученый впервые печатно рассмотрел вопрос о тайном браке Екатерины II с Потемкиным, ссылаясь на опубликованные в «Русской старине» письма, на статью Вартгейма, на книгу Ж. Кастеры (конец XVIII в.). Кобеко склоняется к выводам Кастеры о том, что брак был заключен в 1784 г. после ухода из жизни князя Г. Г. Орлова и графа Н. И. Панина (скончались в 1783 г.).

7. Независимо от Д. Ф. Кобеко издатель «Русского архива»

П. И. Бартенев с 1863 г. разыскивает свидетельства тайного венчания Екатерины II с Потемкиным. Первым, кто обратил внимание историка на этот выдающийся факт, был председатель Государственного Совета граф Д. Н. Блудов (при императоре Николае I он был министр внутренних дел и министр юстиции). Д. Н. Блудов ссылается на князя М. С. Воронцова, женатого на внучатой племяннице светлейшего князя Таврического. Ее мать-графиня А. В. Браницкая (любимая племянница Потемкина и доверенное лицо Екатерины II) сохранила брачную запись и передала ее М. С. Воронцову. Судьба брачной записи. «Записки» князя Ф. Н. Голицына, получившего от важного сановника времен Павла I, сведения о тайном венчании Екатерины II и Потемкина в храме Св. Сампсония на Выборгской стороне.

Записанные П. И. Бартеневым устные предания, сохранившиеся в семье графов Бобринских (потомков Екатерины II и Г. Г. Орлова по отцовской линии и графа А. Н. Самойлова — племянника по материнской) об обстоятельствах тайного венчания.

П. И. Бартенев публикует все собранные им за 50 лет сведения лишь в 1906 году после отмены цензурных ограничений. По его мнению, брак был заключен либо в сентябре 1774, либо в начале января 1775 года.

до отъезда двора в Москву.

8. Анализ сохранившихся в архивах писем-записочек Екатерины II Потемкину, в которых встречаются слова «дорогой друг», «милый муж», «твоя верная жена». Возможности точной датировки некоторых из них.

Накануне праздника Полтавской битвы (27 июня 1774 г.) императрица уже называет Потемкина «мужем дорогим». в письме, относящемся к весне 1776 г. Екатерина II прямо утверждает: «Владыко и дорогой супруг...

Для чего более дать волю воображению живому, нежели доказательствам, глаголющем в пользу твоей жены; два года назад была ли она к тебе привязана Святейшими узами?...». Сопоставление записочек с другими источниками (Камер-фурьерский журнал, депеши иностранных дипломатов) позволяют сделать вывод о том, что венчание состоялось на Троицу июня 1774 года.

9. Реконструкция сцены тайного венчания. Свидетели. Их судьбы.

Екатерина II после смерти Потемкина. Павел I, его отношение к Потемкину и его памяти.

10. Тайный брак Екатерины II с Потемкиным — семейная тайна дома Романовых, тщательно оберегавшаяся более ста лет. Новый взгляд на судьбу и деяния Потемкина, несшего и при жизни и после смерти «проклятье фаворита».

11. Исторические заслуги уникального политического дуэта Екатерина II — Г. А. Потемкин перед Россией.

ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАЯ И МОСКВА

Л. А. Маркина (Москва) «Екатерина Великая и Москва» — так будет называться выставка, которую Государственная Третьяковская галерея совместно с другими музеями Москвы готовит к предстоящей 200-летней годовщине со дня смерти императрицы. Идея и концепция этой выставки принадлежат автору данного выступления. Впервые незаурядная, двойственная личность Екатерины II рассматривается в таком соотношении.

Как связана жизнь мудрой правительницы и замечательной женщины с древней столицей России? Чем была первопрестольная для Екатерины Великой? «Республикой» или «столицей безделья»? Оплотом оппозиции или символом патриархального уклада русской жизни? На эти и многие другие вопросы пытаются ответить организаторы московской экспозиции.

В первую очередь будут прослежены факты личной биографии императрицы. С Москвой у Екатерины Великой связаны яркие, торжественные моменты: принятие православия, обручение, наконец, коронование, празднование Кучук-Кайнаржикского мира. Но были и потаенные страницы в жизни: именно здесь рождались ее внебрачные дети (Бобринский, Темкина). Однако, тема выставки не будет сведена лишь к собранию раритетных документов, вещей, предметов быта «Екатерина II в Москве».

Наша задача шире и многогранней.

Справедливо бытует мнение, что Екатерина II негативно относилась к Москве. «Я вовсе не люблю Москвы, — отмечала она в своих «Записках», — Москва — столица безделья. Дворянству, которое собралось в этом месте, там нравится, это не удивительно, но с самой ранней молодости оно принимает там тон и приемы праздности и роскоши, оно изнеживается и видит только жалкие вещи, способные расслабить самый замечательный гений». Действительно, приведенные слова служат, казалось бы, серьезным доказательством этому.

Вместе с тем, под воздействием идей французских просветителей отношение Екатерины II к Москве изменилось. Д. Дидро, посетивший Россию в 1773 – 1774 гг., советовал «просвещенной монархине» снова перенести сюда столицу. Он писал ей: «Прикажите сначала перенести в ваш московский дворец большую часть картин — там они будут полезнее, чем в петербургском дворце, потому что станут доступнее для учащейся молодежи, — а затем почаще ездите туда сами и проводите в Москве сначала два месяца в году, потом — три, потом — шесть и кончите тем, что поселитесь там совсем. А что касается зданий, которые пришлось бы Вам построить в Москве, то издержек жалеть не следует — по сравнению с важностью дела, деньги ничего не значат. Вы как бы еще раз оснуете Москву».

Идея стать новой «основательницей» древней столицы, повидимому, понравилась императрице. Она издала указ о постройке своей новой резиденции — «Царицыно». Показательно, что при закладке грандиозного Кремлевского дворца по проекту зодчего В. И. Баженова, постройка которого имела ярко выраженный политический характер, на щитах рядом с надписями, славящими победу над турками, было начертано:

К сожалению, императрица скоро охладела к этой идее. Едва начавшись, строительство дворца было прекращено. Та же участь постигла и Царицынский ансамбль. Тем не менее, значение и роль Москвы в русской жизни второй половины XVIII в. все более усиливались.

Выставка «Екатерина Великая и Москва» побуждает задуматься не только о том, как правила эта императрица, но и как жила свою долгую, бурную жизнь, что многие годы оставалось в тени «хрестоматийной» истории.

CATHERINE II'S COMEDIES OF

AS AN ILLUSTRATION OF HER POLICY OF THAT TIME

G. Moracci (Naples, Italy) In the paper the political implications of Catherine II's so-called «composed in Jaroslavl' in 1772» comedies will be discussed. The stimuli for the empress to begin writing dramatic works in Russian are to be found in the new political atmosphere of her reign. As far as culture is concerned, the most general principles espoused by the French «philosophers» were adopted. So the theatre was intended as the ideal forum from which to propagate examples of ethical behaviour. Two years after Catherine's coup d'etat Elagin's young assistants developed the dramatic theory of «adaptations» from foreign texts. This was a turning point in the history of theatre from the classicist conception of comedy to a more concrete one. After listening to «Brigadir» by Fonvizin Catherine decided to write herself plays following the same dramatic theory of adaptations. The empress was no doubt conscious of the importance of her direct intervention as dramatist on the Russian stage, because of the specific social and political conditions of the country at that time. So although there is no major difference between the content of her plays and those of Lukin, the fact that the empress wrote them, invested them with a special significance both for the general audience and for other writers. The paper deals with the 1772 plays as a group, according to the evident intention of the sovereign to expound a variety of problems in a certain number of plays. This program is confirmed by the unifying formula included in the titles of these comedies: «composed in Jaroslavl' in 1772». It seems that Catherine used her plays as a vehicle for encouraging patterns of behaviour among the citizens of a «new» society. There is a clear connection with her utopian project for the upbringing of a new generation of subjects. The paper also touches on the measures undertaken by the empress to open training schools for orphans and illegitimate children, with a view to providing an intellectual and moral education designed to equip them to contribute to the development of a new urban society. In her comedies the stress laid on the every-day life of petty noble families seems generally connected with the emphasis Catherine gave to the development of urban society, whose basic unit is the family. It is no accident that from the beginning of her reign the empress was planning to introduce administrative reforms that would eventually deal with the problem of the backwardness of rural areas. The eagerness to create what Catherine called «a middle sort of person» can be found in her comedies.

In addition Catherine's plays of 1772 reveal a clear concern for the question of nobility. On the stage nobles are shown either as lazy Francophiles, or greedy and superstitious, or narrow-minded and jealous. Only the court dignitary of the title of the comedy «Perednyaya znatnogo boyarina» is represented as a virtuous, dedicated and hard-working nobleman. In conclusion the topic proved interesting for two main reasons. The political (and not simply entertainment) value of Catherine's Russian comedies was once again confirmed. Secondly it seems that in the second half of the Eighteenth century Russian theatrical culture took up the Enlightenment idea of a stage as a platform from which to illustrate the main themes didactically.

ЕЩЕ РАЗ О «НАКАЗЕ» ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

Н. Н. Натуральнова (Сургут) Историю правления Екатерины II можно разделить на три этапа.

Обсуждение «Наказа», русско-турецкая война и пугачевское восстание. В этом случае правомерен вопрос: можно ли считать время правления Екатерины II, однозначно, периодом укрепления абсолютизма? Можно ли считать ее самодержавной правительницей в первый период правления?

Но с уверенностью можно утверждать, что это были годы расцвета просвещенной монархии.

Доказательством этого служат исследования времени написания и обсуждения «Наказа» Екатерины Великой.

Во второй половине XVIII в. на все сферы общества оказывал влияние начавший формироваться с 60-х гг. капиталистический уклад.

Внутри страны усилились противоречия, грозившие разрушить согласие в обществе. В России распространялись идеи Просвещения. Общественное сознание уже тяготилась рамками официальной идеологии.

В этих условиях «Наказ» должен был стать актом стабилизации отношений внутри и между сословиями.

В основе «Наказа» лежали не только «Дух законов» Монтескье и работы его итальянского последователя Беккария, но и труды немецких авторов Бильфельда, Юсти и, по-видимому, Зонненфельса. В отличие от «Правды воли монаршей», составленной по заданию Петра I вицепрезидентом Феофаном Прокоповичем, отразившей «союз монарха и философа», «Наказ», составленный на полстолетия позже, представлял творчество «философа на троне» — самой Екатерины II.

Еще до выхода в свет «Наказ» был подвергнут цензуре ее ближайшего окружения. В опубликованном в 1767 г. «Наказе» утверждается, что для такой страны, как Россия, необходим самодержавный образ правления, ибо всякий другой был бы губителен. Но здесь же записано, что самодержавный государь правит в соответствии с законами, за соблюдением которых следит Сенат, а также что законы должны охватывать все сферы жизни государства. То есть в документе заключено противоречие между идеями о самодержавии и ограничении его деятельностью Сената как блюстителя законов.

Это объясняется стремлением императрицы внести в русскую монархическую традицию идею западного парламентаризма. И дело здесь не только в том, чтобы остаться в памяти народной как Екатерина Великая, премудрая матерь Отечества. Созыв Уложенной Комиссии и предложение об обсуждении монаршего указа имели смысл в том, что Екатерина искала поддержку среди основных слоев населения: боярства, дворянства и купечества. Она пыталась найти силу, на которую она могла бы опереться при принятии политических решений о реформировании государственных, социальных структур. «Наказ» по сути был предложением о легитимации ее власти через признание законности предложенных принципов (прав, вольностей). Не случайно поэтому в качестве одной из важнейших задач Уложенной Комиссии выдвигалась разработка законов об отдельных сословиях. Такая тактика обосновывалась желанием постепенного гуманного реформирования государства в противоположность жестокости и поспешности методов Петра I.

Предложив «Наказ» Уложенной Комиссии, Екатерина сознавала, что дворянству и боярству необходимы законы, сохраняющие их привилегии; купечеству необходимы законы, формирующие и укрепляющие его как силу, готовую всегда поддержать существующий политический режим.

Но благие намерения царицы не были по достоинству оценены.

Хотя вначале, действительно, «Наказ» был выслушан депутатами в восхищении, «иные плакали», особенно когда читались слова «Боже сохрани, чтобы по окончании оного законодательства был какой народ больше процветающ…»

На восьмом заседании при чтении депутатских наказов стали слышны нападки в адрес статей «Наказа» о равенстве всех перед законом, о вольности и свободе делать то, что законы дозволяют. Камнем преткновения стал вопрос о привилегиях дворянства.

Дворяне больше всего опасались проникновения в свои ряды представителей других сословий и не желали слышать об ослаблении крепостного права. Горожане, наоборот, стремились получить некоторые из дворянских привилегий и, прежде всего, возможность покупать крестьян.

Дворяне Прибалтики требовали сохранения особого статуса, а украинские шляхтичи хотели сравняться в правах с русскими дворянами. Дело дошло до того, что купцы, казаки и духовенство стали требовать себе крепостных крестьян.

На все эти требования М. М. Щербатов выдвинул довод о божественном происхождении права старого дворянства на то, чтобы им быть властителями над крестьянами (не случайно позже М. М. Щербатов написал трактат-утопию «Путешествие в Землю Офирскую»).

Диспуты в Комиссии показали, что депутаты не подготовлены к законодательной деятельности. Сказался низкий уровень образованности, политической культуры, парламентского опыта, юридических знаний.

Екатерина II услышала откровенные голоса различных состояний общества, познакомилась с умоначертанием народным, в среду которого хотела провести начала, выработанные современной наукой.

После окончания обсуждения «Наказа» она получила веские доказательства господства идей традиционализма в обществе.

Для России рассмотренная ситуация, когда просветительские идеи либерализма и консерватизма оказываются невостребованными традиционалистами, повторяется из века в век. Новые идеи в России претворяются гораздо позже, чем они высказаны.

НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ О ФРАНЦУЗСКИХ ИСТОЧНИКАХ

«НАКАЗА» ЕКАТЕРИНЫ II

Н. Ю. Плавинская (Москва) Исследованию источников «Наказа» Екатерины II посвящено немало работ. К вопросу о том, какие сочинения западноевропейских авторов использовала русская императрица, формулируя основы своей политико-правовой доктрины, в конце прошлого и в начале нынешнего века обращались С. И. Зарудный, Ф. В. Тарновский, Н. Д. Чечулин и др. Екатерина и сама никогда не скрывала идейной и литературной производности своего детища. Пересылая Даламберу то, что она в 1765 г. называла «некоей тетрадкой», она признавалась, в частности, что для пользы своей империи «обобрала президента Монтескье». Впрочем, из множества источников это был единственный, названный ею.

Долгое время наиболее полным сводом сведений по данному вопросу оставалась работа Чечулина (Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения. Под ред.

Н. Д. Чечулина. СПб., 1907. Введение. С. I – CLIV). Сегодня благодаря исследованию О. А. Омельченко (Омельченко О. А. Наказ Комиссии о составлении проекта нового уложения Екатерины II. Официальная политическая теория русского абсолютизма второй половины XVIII века.

Автореферат дис. … к. и. н. М., МГУ, 1977) наши представления об источниках «Большого Наказа» (двадцать глав, опубликованных в 1767 г.) существенно скорректированы и пополнены. В докладе речь пойдет о литературных основах одного из дополнений к «Большому Наказу», сделанного в феврале 1768 г. — XXI-ой главы «О благочинии. Называемом инако Полициею».

Среди рукописных материалов «Кабинета Екатерины II» в РГАДА хранятся два черновика, два ранних варианта XXI-ой главы, написанные рукой императрицы по-французски (РГАДА. Ф. 10. Оп. 1. № 19. Л. 1 – 11 об.). Изучение этих автографов позволяет увидеть, как протекала работа Екатерины над этой частью «Наказа», какие именно заимствования легли в ее основу.

Самая ранняя редакция главы состоит из двух конспектов. Первая ее часть — дословные или близкие к тексту выписки императрицы из седьмой главы «Политических наставлений» барона Бильфельда (§§ 1 – 4, 6 – 8, 15, 17, 19) с очень незначительными собственными вставками. Два небольших фрагмента из § 2 и § 6 и несколько больший по объему отрывок из § 7 Екатерина перенесла позднее во вторую редакцию. Сравнение содержания этих выписок с опубликованным французским текстом XXI главы позволяет увидеть, что трактат Бильфельда действительно послужил литературной основой девяти (но не девятнадцати, как полагал Чечулин) статей этой части «Наказа», а именно, ст. 548 – 550, 561 – 566 и, с некоторой долей условности, ст. 530.

Вслед за конспектом «Политических наставлений» в ранней редакции главы идут выписки Екатерины II из статьи «Полиция», составленной Антуаном-Гаспаром Буше д’Аржи для XII тома знаменитой «Энциклопедии», напечатанного в 1765 г. Обширные цитаты из этого источника императрица положила в основу тринадцати статей XXI-ой главы «Наказа», а именно, ст. 543 – 546 и 552 – 560.

Но и статья Буше сама по себе содержала определенные заимствования. При ее написании автор «Энциклопедии» пользовался, в частности, опубликованной в 1705 г. книгой французского юриста конца XVII – начала XVIII в. Никола де Ламара «Трактат о Полиции, в котором изложена история ее учреждений, функции и прерогативы ее магистратов и все касающиеся ее законы и полиции» (Париж, 1705. Том 1). Собственно говоря, вся первая часть статьи Буше была концентрированным изложением первого тома книги Ламара. Делая выписки из «Энциклопедии», Екатерина II неизбежно захватывала и этот косвенный для нее источник. Таким образом, формулировки Ламара через Буше д’Аржи попали в девять статей (ст.

552 – 560) той же главы «Наказа». Отметим, что линия «Ламар – Буше – Екатерина II», никогда не изучалась ни исследователями «Наказа», ни специалистами по истории «Энциклопедии».

Сравнение редакций XXI главы показывает, что работа над нею начиналась с выписок из Бильфельда и Буше д’Аржи (Ламара), и лишь на более позднем этапе своей работы Екатерина II включила в нее заимствования из 24-ой главы двадцать шестой книги «Духа законов» Монтескье (ст. 531 – 541).

ВОСХОДЯЩАЯ РОДОСЛОВНАЯ ЕКАТЕРИНЫ II

Е. В. Пчелов (Москва) Российская императрица Екатерина Великая — принцесса Анхальт-Цербстская Софья-Августа (2.5.1729 – 17.11.1796) принадлежала к одной из достаточно древних августейших династий Европы. По прямой мужской линии ее восходящая генеалогия прослеживается до начала XI в., здесь известен родоначальник Анхальтской династии Адальберт фон Балленстедт. Его сын Эсико, гр. Анхальт-Балленстедт, умерший в 1060 г., был женат на Матильде, дочери гр. Конрада Верл-Хевель. Мать Конрада — Герберга была дочерью короля Бургундии Конрада, сына французского короля Луи IV. Луи IV принадлежал к династии Каролингов и был в пятом поколении потомком Карла Великого.

Сын Эсико и Матильды Адальберт женился на Адельгейде Орламюнде, дочери маркграфа Мейссенского. Сестра Адельгейды — Кунигунда (1060 – 1140) вышла замуж за русского князя Ярополка Изяславича (уб.

1086), одного из внуков Ярослава Мудрого. Таким образом, предки Екатерины по анхальтской линии оказались в родстве с Рюриковичами уже в XI в.

Сын Адальберта и Адельгейд Отто, граф фон Балленстадт (ум.

1123) женился на Эйлике, дочери саксонского графа Магнуса и Софьи венгерской. Эта Софья являлась дочерью венгерского короля Белы I из династии Арпадов. Жена же Белы Рихеза — дочь польского князя Мешко II из династии Пястов. Мешко II — сын Болеслава Храброго, который был тестем Святополка Окаянного и захватил Киев в 1018 г. Брат Белы I Андрей женился на дочери Ярослава Мудрого Анастасии. Так и по этой линии предки Екатерина II оказались связанными родственными узами с Рюриковичами. Род Магнуса известен до середины X в., когда саксонским графом был некий Биллунг. Еще одна интересная родственная связь прослеживается в этой саксонской линии предков Екатерины: мать Магнуса Улфхильд была дочерью норвежского короля Олава Святого (ум. 1030), потомка древних норвежских конунгов династии Инглингов. На них остановимся позднее.

Сын Отто и Эйлики знаменитый маркграф Бранденбурга Альбрехт Медведь может считаться основателем сразу нескольких Германских Домов. Его сын Бернхард III был владетелем и Анхальта, и Саксонии. Он женился на Юдите, дочери польского короля Мешко III. Мешко III — праправнук уже упоминавшегося Мешко II и правнук Казимира Восстановителя, который сумел объединить Польшу после периода смут и усобиц.

Жена Казимира — Мария-Добронега, младшая дочь св. Владимира, крестившего Русь. Владимир Святославич, как известно, был правнуком Рюрика, основателя русской княжеской династии. Следовательно, через Анхальтский Дом и династию Пястов Екатерина происходила и от Рюриковичей.

Один из младших сыновей Бернхарда III Альбрехт является родоначальником Саксен-Виттенбергского Дома, а другой сын Бернхарда — Генрих I — родоначальником нескольких Анхальтских династий. Так, старший сын Генриха I, тоже Генрих — основатель династии АнхальтАшерслебен; еще один сын, Бернхард — основатель рода АнхальтБернбург. Прямым предком Екатерины был другой сын Генриха I — Зигфрид, который в 1259 г. женился на Катарине, дочери шведского ярла Биргера, того самого, что проиграл Невскую битву Александру Ярославичу.

От правнука Зигфрида и Катарины Иоганна I Анхальтская династия разделилась еще на две ветви. Старший сын Иоганна Зигмунд I — основатель собственно Анхальт-Цербстского Дома, его младший брат Альбрехт — родоначальник династии Анхальт-Кетхен. Потомки Зигмунда по прямой линии до отца Екатерины принца Кристиана-Августа (29.11.1690 – 16.3.1747) роднились с другими известными германскими родами: Вюртемберг, Ольденбург, Бранденбург, Гольштейн-Готторп и др.

К роду Гольштейн-Готторп принадлежала и мать Екатерины ИоганнаЕлизавета (24.10.1712 – 30.5.1760, брак с Кристианом-Августом был заключен 8.11.1727).

Иоганна-Елизавета была представительницей ГольштейнГотторпской ветви Ольденбургского Дома, который на протяжении достаточно длительного времени занимал Датский королевский престол. Датский король Фридрих I — прямой предок Иоганны по мужской линии.

Сын Фридриха I — Адольф, первый герцог Готторпский, основатель династиии Гольштейн-Готторп. Адольф женился на дочери Гессенского ландграфа Филиппа. К одной из ветвей Гессенского Дома принадлежали также императрицы Мария Александровна и Александра Федоровна. Отец датского короля Фридриха I — Кристиан I, король Дании, Норвегии и Швеции, первый из Ольденбургской династии. По женской линии Ольденбурги были наследниками древних графов Гольштейна, чье родословие прослеживается до XII в.

Иоганна-Елизавета по разным линиям несколько раз была потомком Датского королевского Дома Ольденбург. И Гольштейн-Готторпы, и Ольденбурги Датские, составлявшие единый род, породнились со множеством Германских династий. Одной из них была династия Саксонских курфюрстов (прапрадед Иоганны — Георг Саксонский). Среди предков Иоганны по Саксонской линии — император Священной римской Империи Фридрих II, сын императора Генриха VI, представитель Швабской династии. Жена Фридриха II Изабелла была дочерью английского короля Джона Безземельного. А значит, Иоганна и Екатерина были потомками английской королевской династии Плантагенет и потомками Вильгельма Завоевателя.

Мать Иоганны Альбертина была представительницей Дома БаденДурлах, к которому также принадлежала императрица Елизавета Алексеевна, жена Александра I. Самым дальним предком по Баденской линии здесь может считаться Берхтольд, граф Отернау (ум. 1024). Один из его потомков и предков Иоганны принц Карл Баденский (ум. 1475) женился на Екатерине, дочери австрийского герцога Эрнста I из династии Габсбургов (Максимилиан Габсбург доводился Екатерине родным племянником).

По этой Габсбургской линии Иоганна являлась потомком династии Миланских герцогов Висконти, династии Мазовецких князей — Пястов, литовского князя Ольгерда и нескольких династий Рюриковичей, в том числе Галицкой и Киевской. Здесь предками Иоганны являются Даниил Галицкий, Мстислав Великий, Владимир Мономах, Ярослав Мудрый.

Необходимо заменить, что по нескольким линиям Екатерина II возводила свой род к древним мифическим династиям Европы. Так, ее предки Олав Святой и Харальд Прекрасноволосый считались представителями одной их древнейших династий скандинавских конунгов — династии Инглингов, возводившей себя к богу Одину. Рюриковичи являются потомками другой скандинавской династии — Скъелдунгов, тоже «потомков» Одина. Каролинги тоже считались потомками некоей древнеримской фамилии. Наконец, через Каролингов род Екатерины восходит к королю Британии Альфреду Великому (и эта династия тоже считалась потомками Одина) и к германскому королю Генриху Птицелову.

Таким образом, Екатерина II являлась потомком многих знаменитых деятелей европейской истории. Среди ее предков — Карл Великий, Казимир Восстановитель, Альфред Великий, ярл Биргер, Олав Святой, Харальд Прекрасноволосый, Вильгельм Завоеватель, Рюрик и многие другие. Это родство весьма интересно, особенно в свете исследований, проводящихся сегодня, например, по потомству Карла Великого в Германии. Потомками Карла были и другие знаменитости (Ч. Дарвин, Ф. Гальтон, в России — Александр Невский, князь А. М. Курбский, Д. И. Фонвизин, М. П. Мусоргский и др.).

КОМЕДИИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

«ОБМАНЩИК», «ОБОЛЬЩЕННЫЙ», «ШАМАН СИБИРСКИЙ»

В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИИ РУССКОГО МАСОНСТВА

XVIII ВЕКА

О. Л. Роганова (Москва) К жанру комедии императрица Екатерина Великая обратилась через 7 лет после воцарения, в 1769 г., последняя комедия была написана ею в 1786 г. Таким образом, в течение 17 лет продолжалась драматургическая деятельность императрицы, которая стремилась своими комедиями «поднять национальный театр».

Написанные Екатериной Великой комедии условно подразделяются на две группы: 1) «комедии нравов», 2) комедии против «сумасбродства» масонов. Созданные в духе и по образцу современных ей французских комедий, «комедии нравов», такие как «О, время!», «Именины госпожи Ворчалкиной», «Вот каково иметь корзину и белье», «Передняя знатного боярина», «Невеста-невидимка», «Госпожа Вестникова с семьею», «Расстроенная семья осторожками и подозрениями» и др., представили вниманию российского читателя и зрителя галерею слуг и господ.

Выведя в своих комедиях на осмеяние чисто русские общественные пороки и создав яркие русские типы, Екатерина Великая разрабатывала такие темы как дурное воспитание и ханжество, суеверия и погоня за европейской модой. Скупая, бессердечная Ханжахина и суеверная сплетница Вестникова несли с собой приметы времени, стали нарицательными в русском обществе. Назидание, поучение подается в этих комедиях в «улыбательном духе», легко и остроумно, в противопоставлении со «скукой».

Комедии Екатерины Великой против русского масонства стоят особняком в творчестве императрицы, по мнению современных исследователей.

Ознакомившись с огромным количеством масонских произведений и найдя в них сплошное «сумасбродство», Екатерина, «чуждая мистики, обладая умом ясным и рациональным», сразу же отвергает широко распространявшееся в то время в России масонство и обращается к старому средству для борьбы с ним — к сатире, посвятив этой теме три комедии: 1) «Обманщик», 2) «Обольщенный», 3) «Шаман Сибирский» (1785 – 1786).

Появлению этих трех комедий предшествовал целый ряд «неприятностей», связанных с именем Н. И. Новикова: а) «Сокращенный катехизис»

и «Руководство к чистописанию», перепечатанные Новиковым в своей московской типографии в 1784 г.; б) «История ордена иезуитов», напечатанная Новиковым в том же году в одном из своих «Прибавлений» к «Московским Ведомостям»; 3) выступления графа Брюса против «Дружеского общества» в 1785 г.; 4) учение масонского ордена иллюминатов в Европе и запрещение его деятельности указом в августе 1785 г. Карлом Теодором; 5) московские масоны — «мартинисты» и обвинения их в иллюминатстве; 6) два Указа императрицы в октябре 1785 г., отправленные в Москву — графу Брюсу и архиепископу Платону с целью произвести осмотр всех имеющихся в Москве школ, пансионов, частных школ и узнавания ответа на вопрос, верно ли преподается в них Закон Божий. При этом указы предписывали обратить особое внимание на то, «чтобы тут всякое суеверие, развращение и соблазн терпимы не были», чтобы употреблялись лишь книги, изданные Комиссией по народному, образованию, а учителя были выбраны «по полным одобрениям в их нравах и образе мыслей»; 7) два Указа Екатерины Великой в декабре 1785 г.

тем же официальным лицам, в которых предписывалось сделать опись книгам, изданным Новиковым, а также испытать его самого в Законе Божием:

«не скрывается ли … умствований, не сходных с простыми и чистыми правилами веры православной и гражданской должности» (рассмотрению подверглось 461 сочинение).

Первая «комедия против масонства» написана Екатериной Великой в январе 1786 г. и сразу поставлена на сцене Петербургского эрмитажного театра — «Обманщик», комедия в пяти действиях.

Главным героем этой комедии становится один из многочисленных тогдашних «магов», «волшебников» и шарлатанов граф Калиостро, побывавший в столице в 1780 г. и восстановивший императрицу еще сильнее против масонов, по мнению некоторых исследователей. Обманщик по имени Калифалкжерстон вводит в заблуждение семейство Самблиных своими «способностями», как лекарскими, так и философскими, ораторскими и др. Желая продемонстрировать свои таланты, Калифалкжерстон поражает хозяина (Самблина) и гостей (Додина и Кваркова) своим «рецептом» оживления хозяйки (Самблиной), которой вдруг становится плохо: «Надобно теперь больную поднять со стула; господин Кварков, подите с правой стороны, подымите ее руку и держите ее ближе к губам, а вы, господин Додин, подите с левой стороны, поведите ее на те кресла, а мы вам поможем» (Действие 2, сцена 3). Хозяйка перестает кричать, охать и все команды и «диковины» Калифалкушки выполняет беспрекословно, приводя всех присутствующих в изумление.

Заговаривая всех присутствующих речами своими, Калифалкжерстон призывает внимать им: «…они суть важны, кратки и ясны, влекомы из внутренности сердца моего убедительною просьбою вашею. От них зависит красота и здоровье госпожи Самблиной. Удивление ваше я предвижу! Когда узнаете, что жених дочери ее должен быть составлен из семи коренных цветов» (Действие 3, сцена 2), а также надеяться и ждать рождения нового месяца и богатства неисчерпаемого, которое варится вот уже три месяца в котле господина Самблина.

В последнем действии у обманщика, который «вздумал паки притвориться, будто беседует с невидимкой, в карманах нашли не только складень хозяйки, но и множество драгоценностей, принадлежавших обманутым им знакомым. В заключительной седьмой сцене устами хозяина Самблина и жениха дочери Додина императрица-писательница рекомендует рассматривать данный пример «в осторожность» и «на размышление»: «Разумен тот из нас, кто не всегда по моде следует предубеждению.

Буде кто со мною в сем согласен, прошу изъявить мне сие как-нибудь…»

Вторая комедия против масонства — «Обольщенный» написана в 1785 г. и поставлена вслед за первой в эрмитажном и публичном петербургских театрах в феврале 1786 г. В речах Бритягина, брата Радотовой жены, автор формулирует свое отношение и к необходимости соблюдения единых правил жизни («Колико отдаляется от принятых уже повсюду правил, толико приближается он к колобродному воображению» — Действие 1, сцена 1), и к необходимости «отвратить, колико можно», мысли главного героя Радотова-обольщенного от «принятых предубеждений»

(Действие 1, сцена 3), и предостеречь его от нового образа мыслей, который «истребляет» «равномерно естественные связи и рожденные с человеком чувства» (Действие 1, сцена 6), и к необходимости благодарить провидение, «что живем в такое время, где кроткие способы избираются ко исправлению» (Действие 5, сцена 15).

Третья комедия — «Шаман Сибирский», написанная в июле 1786 г., показывает отношение автора к масонам как к шаманам, о чем читателю и зрителю говорит Кромов, брат Бобиной жены, в заключении пьесы: «Вы, однако, сходствуете с шаманами: вы и они, следуя мнимым правилам, обманываете сначала сами себя, а потом и тех, кои вам подают веру» (Действие 5, явление 10).

Особого внимания заслуживает вопрос относительно уточнения датировки написания и постановки каждой комедии, поскольку есть разночтения.

Все три комедии Екатерины Великой имели «громадный успех и на сцене, и в продаже, когда оне вышли в печати. Кроме того, оне вызвали своим появлением в Петербурге массу сатир, эпиграмм и статей, направленных против того же предмета» (С. Е. Усова), против масонства. Иной прием был оказан комедиям в Москве, где они и на сцене играны не были и не нашли никакого отклика в московской журналистике.

Творческая деятельность императрицы Екатерины Великой в последнее время подвергается переосмыслению. Так, существует мнение, что драматические произведения были написаны ею при непосредственном участии и помощи ее секретаря Храповицкого. Тем не менее, многочисленные труды императрицы — исторические пьесы, аллегорические сказки, журнальные сатирические и полемические статьи, комедии, народные песни и др. — подтверждают неординарность ее фигуры в истории отечественной словесности и требуют от современных исследователей всесторонней и объективной оценки.

ЗАВЕЩАНИЕ ЕКАТЕРИНЫ II

(Вопрос о престолонаследии во второй половине XVIII века) После смерти Екатерины II по столице распространились слухи о том, что при разборе бумаг усопшей император Павел I и обер-гофмейстер А. А. Безбородко обнаружили пакет, перевязанный черной бархатной лентой. В пакете находилось завещание Екатерины II. На основании этого тестамента сын императрицы Павел устранялся от престола, а наследником объявлялся ее внук Александр. Павел вопросительно посмотрел на Безбородко. Хитрый малоросс глазами показал на топящийся камин… Так была обращена в пепел последняя воля Екатерины II. Современники занесли эти слухи в свои воспоминания. Из мемуаров эта версия перекочевала на страницы научных трудов как достоверный исторический факт, проникла в научно-популярную и художественную литературу, обросла красочными подробностями. Между тем, ни Павел I, ни Безбородко никогда, нигде, никому, ничего подобного не рассказывали. Казалось бы, не имея прямых свидетельств «участников» этой сцены, мы не можем проверить, достоверна ли она. Однако, решая дилемму, было или не было уничтожено завещание Екатерины II, поставим вопрос совсем в другой плоскости:

существовало ли оно вообще и собиралась ли в действительности императрица лишить своего сына престола? Попытаемся выяснить, что сама Екатерина II думала о наследовании трона, как ставился и решался вопрос о престолонаследии в России во второй половине XVIII века.

Первый опыт обращения Екатерины II к разработке вопроса о престолонаследии относится к 1766 – 1767 гг. Екатерина составила черновой проект манифеста, который содержал шесть коротких статей: «1) Называть сей закон императорской статьей Екатерины Второй; 2) Императорский престол не может быть порожен; 3) По смерти моей, сын мой наследует (т. е. Павел — М. С.); 4) По сыне моем, если старшему сыну его двадцать один год миновало, то сей старший сын наследует, если же он менее двадцати лет с годом, то короновать мать его, пока царствует во всю жизнь ея, ибо от малолетства самодержца империи было бы опасно; 5) Если б мужское колено пресеклось, то старшая дочь; 6) …»

Центр тяжести этого документа заключается в его четвертом пункте: в случае несовершеннолетия наследника должна царствовать его мать до конца своей жизни. Стоит опрокинуть описанную здесь ситуацию на 28 июня 1762 г., как сразу же становится понятным, для чего императрица в 1766 – 1767 гг. составила этот документ. Закон о престолонаследии, хотя и задним числом, должен был узаконить захват власти Екатерины в 1762 г.

В середине 80-х гг. Екатерина II вновь занялась вопросом о престолонаследии. Только в 1914 г. приват-доцент Петербургского университета В. А. Григорьев обнаружил в бумагах Екатерины ее собственноручный проект манифеста о престолонаследии, составленный в 1785 г. Манифест устанавливал твердый принцип престолонаследия в мужском колене по нисходящей линии. Введение нового порядка мотивировалось в манифесте, как и прежде в проекте середины 60-х гг., необходимостью сохранения единства и неделимости империи. Наследником в проекте провозглашалось конкретное лицо: Павел Петрович. Этот проект не был известен биографам Екатерины и для изучения династического вопроса в России конца XVIII в. никогда не привлекался учеными.

Сравнивая проект середины 60-х гг. с проектом середины 80-х, нетрудно заметить, что взгляды императрицы претерпели определенные изменения. Тогда Екатерина ввела в проект злободневную оговорку о том, что в случае несовершеннолетия наследника на престол вступает его мать.

Через два десятилетия эта оговорка была уже не нужна. На протяжении этого времени власть Екатерины становилась все прочнее, а императрица все более склонялась к мысли о твердом порядке престолонаследия. От оговорок о твердоустановленном порядке преемственности престола по нисходящей линии в мужском колене до полного воплощения этого принципа — такова была эволюция взглядов Екатерины на престолонаследие в России. Причем как в том, так и в другом случае установление твердого порядка наследование престола обосновывалось стремлением сохранить в целости и неделимости Российскую империю. Но раз уж Екатерина так заботилась о единстве и неделимости империи и с этой целью думала установить твердый закон о престолонаследии по нисходящей линии в мужском колене, то каким же образом она могла добиваться передачи престола не Павлу, а Александру, то есть действовать в прямо противоположном направлении, разрушая все то, что с таким упорством она пыталась создать? Никто из биографов Екатерины не задавался этим вопросом потому, что они не знали о существовании собственноручных черновых проектов императрицы о престолонаследии. Как раз напротив, любые известия о попытках императрицы заняться вопросом о престолонаследии воспринимались биографами как свидетельства того, что Екатерина II предпринимала определенные шаги, чтобы отнять престол у сына и передать его внуку. Все свидетельства современников о намерении Екатерины лишить Павла престола исходят от лиц, не причастных к разработке вопроса о престолонаследии и носят характер слухов. Но если слухи о намерении передать престол Александру документально никак не подтверждаются, то стремление императрицы изменить закон о престолонаследии, засвидетельствованное ее собственноручными проектами, не нашло никакого отражения в слухах. В связи с этим возникает вопрос, не подменила ли всезнающая молва одно намерение императрицы другим, то есть не были ли приняты опыты Екатерины по выработке твердого загона о престолонаследии за попытки подготовить документ о передаче трона внуку, минуя сына?

Характерно, что именно в это время, когда императрица разрабатывала твердую систему престолонаследия и в черновике манифеста провозглашала Павла наследником, цесаревич не только не догадывался об этом, но более всего мучился опасениями, что мать лишит его престола, и составлял инструкции своей супруге, как лучше обезопасить бумаги Екатерины в случае ее внезапной смерти.

В распоряжении исследователей нет ни одного сколько-нибудь достоверного свидетельства о том, что Екатерина II действительно намеревалась лишить сына престола и оформила свою последнюю волю какимлибо актом, якобы уничтоженным Павлом и Безбородко после смерти императрицы. Завещание Екатерины II — это миф.

ЕКАТЕРИНА II

И ЕЕ «ЗАПИСКИ, КАСАТЕЛЬНО РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ»

А. Г. Сукаев (Самара) Екатерина II, по ее словам написала «Записки» в воспитетельных целях для своих внуков — Александра и Константина. В то же время публикацию «записок» надо рассматривать как реакцию на труды французских иториков Н. Леклерка и П. Левека, резко расходившихся в освещении истории России с официальной исторической концепцией правящих кругов во главе с Екатериной II.

Императрица понимала воспитательную роль истории в общественной жизни, в упрочении государства и феодальных порядков в России.

Поэтому все содержание своих «Записок» она подчинила одной задаче — пропаганде монархических идей, обоснованию незыблемости самодержавия. Такой подход к изложению истории России был продиктован серьезными сдвигами в общественном сознании в связи с обострением классовых противоречий, столкновением охранительных и антикрепостнических направлений в идеологии, развитием национальной культуры.

В истории Екатерина II видела одно из средств идеологического и нравственного воздействия на человека, прежде всего на молодежь. Поэтому «Записки», предназначавшиеся для юношества, должны были содействовать успешному проведению политики Екатерины II в вопросах воспитания. «Для развития в детях умонаклонения к добру и добродетели, — пишет она в своей инструкции князю Н. И. Салтыкову, — необходимо отдалять от воспитанников всякие разговоры, рассказы и слухи, умаляющие любовь к добру и добродетели, или умножающие пороки». Этим же установкам Екатерина II следовала и при создании «Записок»: те факты русской истории, которые по ее мнению не способствовали очищению нравов искажались или замалчивались. В русской истории императрицу интересовал. главным образом, тот назидательный материал, который мог быть использован в политических целях. Екатерина II стремилась убедить читателя в неизменности патриархальных «нравов и обычаев» русского народа, их органической связи с самодержавием в многовековой истории страны. Эти идеи и мысли Екатерина II развивала и в других своих сочинениях.

Императрица была высокого мнения о своем труде, стремилась представить его как образцовое сочинение по русской истории. Она была невысокого мнения об исторических трудах М. В. Ломоносова и М. М. Щербатова. «…Изыскания Ломоносова очень поверхностны. История князя Щербатова и скучна и тяжеловата, голова его не была способна к этой работе». Лишь для В. Н. Татищева «венценосная покровительница отечественной истории» сделала исключение: «История» Татищева — совсем другое дело; это был ум человека государственного, ученого и знающего свое дело».

В периодизации русской истории Екатерина следовала в основном Татищеву, но внесла в его чисто светскую концепцию истории церковнохристианские начала. Хронологические рамки отдельных глав «Записок»

определяются временем правления очередного великого князя, каждая глава построена по строго определенной схеме: портрет-характеристика князя, важнейшие события во время его княжения. Здесь же называются имена царственных особ в других странах, что должно было указать на связь русской истории с историей этих стран.

Основное внимание Екатерина II сосредоточила на освещении фактов политической истории государства. Почти дословно повторяя в некоторых местах Татищева, она рассказывает о происхождении славян, крещении Руси, излагает легенду о призвании варягов. При этом она старается доказать, что корни самодержавия уходят в глубокую древность.

Главы «Записок», освещающие историю великих княжений, также во многом компиляционны и повторяют «Историю Российскую» Татищева. В то же время здесь Екатерина II нередко искажает исторические факты, прибегает к откровенной фальсификации истории русского государства, или вычеркивает их из истории как противоречащие ее исторической концепции.

Так, чтобы избежать рассказа об убийстве Олегом Аскольда и Дира, она приводит сведения об Олеге в главе о княжении Игоря, утверждая, что он «правил вместе и под великим князем Игорем». Об Аскольде и Дире в «Записках» вообще не упоминается, также как и легенда о предсказанной волхвом смерти Олега.

Уделив особое внимание великой княгине Ольге, автор «Записок»

постарался опустить компрометирующие ее факты, например, расправу с древлянами. Рисуя образ княгини Ольги, Екатерина II выбирает отдельные фразы из разных глав «Истории Российской» и создает весьма идеализированный ее портрет, нужный ей не только для возвеличивания Ольги, но и роли монарха вообще.

В целом, «Записки» Екатерина II — труд в основе своей компилятивный. Их основным источником была «История Российская» Татищева.

Екатерина II использовала не только летописный текст, помещенный в ней, но и те критические замечания, пояснения и выводы, которые Татищев помещал отдельно от основного текста. В то же время из «Истории Российской» были выбраны лишь те материалы, которые полностью соответствовали целям Екатерины II при составлении «Записок». Следуя этому принципу, Екатерина II неизбежно скатывалась на путь искажения и прямой фальсификации исторических событий. Поэтому научное значение ее «Записок» следует признать незначительным.

ТОРЖЕСТВЕННОЕ БРАКОСОЧЕТАНИЕ

ЕКАТЕРИНЫ АЛЕКСЕЕВНЫ С ПЕТРОМ ФЕДОРОВИЧЕМ

В ПЕТЕРБУРГЕ В 1745 ГОДУ Г. Д. Ходасевич (СПб) Для исследователей, занимающихся изучением истории царствования Екатерины II, несомненный интерес представляют ее автобиографические записки. Однако в этих записках отсутствуют многие сведения о событиях, занимавших большое место не только в истории России, но в жизни самой императрицы. Довольно интересно сопоставить сведения, которые приводит в своих записках Екатерина II с записями Камерфурьерского церемониального журнала. В отличие от других документов, записи в Камер-фурьерском журнале позволяют воссоздать точную хронику событий того или иного периода. Так, например, на основании записей в этом журнале мы имеем возможность воссоздать полный сценарий церемониала торжественного бракосочетания Екатерины Алексеевны с Петром Федоровичем в 1745 году.

К решению вопроса о наследнике российского престола императрица Елизавета Петровна готовилась довольно долго и тщательно. В плане проводимых ею мероприятий были предусмотрены и учтены самые различные детали, включая и имена будущих правителей. Юной невесте Петра Федоровича ангальт-цербстской принцессе Софии Августе Фредерике при крещении в православие дали имя Екатерина. Сочетание этих имен должны были напоминать о родителях Елизаветы Петровны — Петре I и Екатерине I.

Пышный прием был оказан будущей невесте сразу же по приезде в Россию. В Риге ее встречала целая свита вельмож и офицеров. В сопровождении эскадрона кирасир и отряда Лифляндского полка гостью торжественно доставили сначала в Петербург, а оттуда в Москву. В Москве она получила наставников в русском языке и основах православного вероучения. Там она встретила свое пятнадцатилетие, 28 июня 1744 года ее крестили по православному обряду, а на следующий день, в тезоименитство Петра Федоровича состоялось их обручение.

21 августа 1745 года (по старому стилю) Екатерина стала женой великого князя. Торжества по случаю бракосочетания были устроены в Петербурге и длились 10 дней. Церемониал бракосочетания готовился по специально разработанному сценарию. По личному распоряжению императрицы были изучены материалы о проведении подобных церемоний в различных европейских странах. Ранним утром 21 августа со стен Петропавловской крепости и валов Адмиралтейства пушечные выстрелы возвестили жителям Петербурга о предстоящем бракосочетании. Свадебная процессия направилась из Зимнего дворца к Казанскому собору, где должно было происходить венчание.

В начале процессии ехал отряд конной гвардии, за ним тянулась длинная вереница карет с придворными. Перед каждой каретой шло по ливрейных лакеев по два в ряд, а по сторонам дворцовые гайдуки, скороходы и пажи.

Карета императрицы была запряжена восьмью белыми лошадьми в золотой упряжи и с пучком белых страусовых перьев над их головами.

Конюхи вели лошадей, рядом шли арапы и гайдуки, далее ехали верхом четыре камер-пажа. Вместе с императрицей в карете ехали и новобрачные.

После окончания брачной церемонии кортеж двинулся к Зимнему дворцу, где в галерее были накрыты праздничные столы. Оформление залов было поручено архитектору Ф. Б. Растрелли. В своих записках Растрелли писал: «Императрица Елизавета повелела мне по случаю свадьбы их императорских высочеств декорировать Большой зал Зимнего дворца, а также большую галерею, чтобы отпраздновать со всем великолепием торжества, назначенные по этому поводу. С этой целью я сделал фигурные столы, украшенные фонтанами и каскадами и установленные по четырем углам названного зала, окруженные вазами и аллегорическими статуэтками, все богато орнаментированное золоченой скульптурой; по каждой стороне названных каскадов были расставлены померанцевые и миртовые деревья, образовавшие прекрасный сад.»

Императрица и новобрачные располагались за особым столом на возвышении под балдахином. Здесь же сидели мать Екатерины ИоганнаЕлизавета, принц Август Голштинский и принцесса Гессен-Гамбургская.

Ужин завершился праздничным балом, после которого императрица повела молодых в их покои. Утром музыканты и барабанщики, присланные от военных полков, стоя перед окнами новобрачных у Зимнего дворца поздравляли молодых музыкой с барабанным боем. 22 августа Елизавета Петровна устроила в Летнем дворце торжественный ужин, который завершился танцевальным вечером в галерее Зимнего дворца. Для простого народа перед Зимним дворцом были поставлены на амвонах жареные быки и другие припасы.

В один из праздничных дней был устроен в Зимнем дворце балмаскарад. В представлении (четырех сценах-кадрилях) приняли участие и новобрачные.

Наряду с балами, ужинами, маскарадами в программу праздничных торжеств входили и театральные представления. В «Оперном доме»

шла опера «Сципион» 25 августа, а 28 августа там же была показана «французская комедия».

Завершились праздничные торжества посещением АлександроНевского монастыря. 30 августа — считался днем Ордена святого Александра Невского. Елизавета Петровна с молодыми и 43 кавалерами, награжденными этим орденом, присутствовала в монастыре на торжественном богослужении. В этот же день был устроен великолепный фейерверк, состоявший из множества увеселительных огней и вензелей с аллегорическим изображением.

В течение десяти дней на Неве стояли корабли, разукрашенные флагами и разноцветными фонарями, повсюду играла музыка, палили из пушек, звонили колокола.

Подробные записи в Камер-фурьерском журнале дают возможность по новому осветить события русской историй и представить в новом свете характер Екатерины Великой.

АНЕКДОТЫ И УСТНЫЕ РАССКАЗЫ

О ИМПЕРАТРИЦЕ ЕКАТЕРИНЕ II.

ОПЫТ ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОГО НАБЛЮДЕНИЯ

А. Е. Чекунова (Москва) Как и на Западе, в русском обществе XVIII – начала XX вв. анекдоты воспринимали как поучительно-воспитательные и одновременно шутливо-развлекательные малоизвестные повествования о ком-то или о чем-то. Однако термин «анекдот» утверждался в России не просто, и во второй половине XVIII в. наряду с ними употреблялись синонимичные ему тогда понятия — «замысловатые речи», «достопамятные случаи», «тайные повести», «забавные повести» и т. д. Екатерина II в своих мемуарах («записках»), к написанию которых она приступила в возрасте 15 лет, анекдотами называла памятные случаи из минувшей истории или жизни (личной и других людей).

Очередной дворцовый переворот 28 июня 1762 г., в результате которого император Петр III был насильственно устранен с престола и его место заняла Екатерина II, больше поразил Запад, чем Россию. В европейских странах появляются и издаются исследования, воспоминания, анекдоты, в которых содержатся самые разнообразные оценки недавней русской «революции» и новой правительницы. Поскольку они содержали не только положительные сведения о Екатерине II, то последняя с неослабевающим интересом следила за всеми сочинениями о себе и прилагала все доступные ей средства для того, чтобы негативная информация была неизвестна как на Западе, так и в России.

После смерти императрицы в 1796 г. количество зарубежных воспоминаний, анекдотов, исторических трудов о ней не уменьшается.

В России анекдоты о Екатерине II увидели свет только в правление Александра I. Новому императору, обещавшему править «по закону и сердцу бабки своей Екатерины», необходимы были подтверждения «великих деяний… бессмертной государыни». В первой половине XIX в. анекдоты о Екатерине II издавались как отдельными сборниками, так и в составе тематических сборников «из жизни русских государей» и «знаменитых особ нашего отечества». Анекдоты предназначались для массового («всякого») читателя и по замыслу их собирателей (и составителей) должны были «представить мудрость, величие души, милосердие, благотворительность» и многие другие добродетели Екатерины II. Объем информации анекдотов очень колебался — от пространного рассказа на нескольких страницах до короткого диалога. Большая часть анекдотов — это записи устных воспоминаний и преданий людей из ближайшего окружения императрицы (обер-прокурора Синода князя А. Н. Голицина, генерал-майора и статс-секретаря В. С. Попова, любимой и доверенной камер-юнгферы М. С. Перекусихиной, обер-полицмейстера князя В. С. Лопухина и др.), а сведения для других собиратели черпали из доступных для них опубликованных русских и иностранных источников.

Начиная с 1830 г., А. С. Пушкин записывал анекдоты-воспоминания (Table talk) о Екатерине II своих современников, память которых сохранила почтительно-уважительное отношение к императрице. Со второй половины XIX в., когда уже почти не осталось живых современников Екатерины II, в печати продолжают появляться ранее издававшиеся сборники анекдотов, но не всегда с точной передачей прежних наименований и текстов. В исторических журналах второй половины XIX – начала XX вв.

(Русский архив, Русская старина, Исторический архив и др.) анекдоты систематически публиковались наряду с другими источниками о Екатерине II. Их составители не отличались новаторством, и так же как и их предшественники и современники брали сюжеты и тексты из неопубликованных и уже издававшихся ранее устных и письменных воспоминаний, преданий, отечественных и иностранных сочинений и др. источников.

Исторические исследования и публикации источников о Екатерине II не привели к вытеснению анекдотов об императрице. Последние имели своих читателей среди детей, учеников средних учебных заведений и тех людей, которых интересовали прежде всего «достопамятные» и «занимательные» случаи из отечественной истории. Однако цензура значительно ограничивала возможности собирателей и издателей анекдотов. В течение всего XIX в. в России действовало запрещение публикации «сведений, могущих быть поводом к распространению неблагоприятных мнений о скончавшихся августейших лицах царствующего дома». Лишь революция 1905 г. немного смягчила традиции издания подобной информации в стране. Поэтому весь печатный комплекс отечественных анекдотов о Екатерине II содержит панегирические сведения о ней, а составители (и издатели) не сомневались в их правдивости и искренно утверждали, что «подлинность видна из самого изложения», так как «повествование было записано со слов почтеннейших мужей» или из недавних публикаций книг, «заслуживающих историческую достоверность». Конечно, сегодня нельзя согласиться с подобными утверждениями, но, как очень верно отмечали составители сборника «Исторические анекдоты из жизни русских государей…» (СПб., 1880), «очень часто анекдот представляет такие характеристические черты, которые выясняют историческое лицо гораздо определеннее, нежели иное пространное и ученое рассуждение. Исторический анекдот всегда имеет интерес для большинства читателей и знакомит их в живой, общедоступной форме со многими подробностями событий отечественной истории и жизни тех деятелей, которые заслужили право на воспоминание потомства».

Революция 1917 г., начавшаяся затем гражданская война, отъезд за границу многих деятелей русской культуры привели всего за несколько лет к забвению многих прежних функций анекдотов. Уже в начале 20-х годов современники отмечали, что анекдот стал почти «отверженным жанром… выродившимся ныне в куплет, фельетон, сатирическую юмореску или устную безделицу». За годы советской власти подобное восприятие термина «анекдот» не изменилось. Опубликованные после большого перерыва анекдоты о Екатерине II (как и о других деятелях прошлого) представляют собой не что иное, как выборки из различных сборников минувшего столетия. В этих изданиях под анекдотом понимается, как правило, короткий шутливо-остроумный диалогический рассказ с неожиданной (ударной) концовкой или просто «забавный случай» из жизни русской императрицы Екатерины II.

«ТОРЖЕСТВУЮЩАЯ МИНЕРВА НА ТЕАТРЕ МИРА»

ИЗ ИСТОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

ЕКАТЕРИНЫ II: РУССКО-АРМЯНСКИЕ ТОРГОВЫЕ

КОМПАНИИ XVIII ВЕКА И ПРИЧИНЫ ИХ КРАХА

Ж. А. Ананян (Ереван, Армения) 1. В эпоху правления Екатерины II в социально-экономическом строе России начался перелом. В ходе дальнейшего развития российской империи более рельефно стали обозначаться черты капиталистического уклада. В связи с этим в экономической политике правительства Екатерины II появились новые идеи, которые нашли свое воплощение уже в первых законодательных актах императрицы. В их числе, прежде всего, необходимо отметить отмену государственных монополий на торговлю и ликвидацию большинства ограничений во внешней торговле, что было продиктовано, в частности, фискальными соображениями круга доверенных Екатерине II государственных чиновников. Эти новые веяния в экономической политике России отразились на судьбах двух русско-армянских торговых компаний.

2. В середине XVIII в. возникают две русско-армянские компании.

Одна — по торговле с Турцией (1757 г.), другая торговле с Ираном (1758 г.). Обе компании возглавлялись армянами. Главой компании, торговавшей по Черному морю через Темерниковский порт, стал известный в России купец Василий (Барсег) Хастатов. Персидскую же компанию возглавлял выходец из иранской Среды и житель Санкт-Петербурга Манвел Исаханов.

3. Возникновение этих компаний явилось, главным образом, следствием создавшейся в середине XVIII в. кризисной ситуации в торговле России со странами Востока. Поэтому, если компания Хастатова, торговавшая по Черному морю, должна была стать в какой-то мере альтернативой, чтобы поддержать восточную торговлю в целом, то перед персидской компанией Исаханова ставилась другая задача. Она должна была возродить пошатнувшуюся русско-иранскую торговлю.

4. Вопреки принятому в историографии мнению следует считать, что из двух русско-армянских торговых компаний нежизнеспособным оказалось лишь детище Исаханова. Коммерческая деятельность компании Хастатова вполне состоялась. Она стала приносить казне из города в год возрастающие доходы. Помимо этого, учреждение Хастатовской компании благоприятно отразилось на положении дел в южных российских портах: возникло доверие к торговцам из России и, наконец, убедившись, что с анархией и произволом, которые прежде царили на Дону, уже покончено, восточное купечество стало наращивать торговые обороты, активизируя свою коммерческую деятельность в направлении юга России. Это способствовало росту восточной торговли через Черное море.

5. Причины краха русско-армянских компаний и особенно причины, приведшие к несостоятельности компании Исаханова, высказанные в специальной литературе, неубедительны. В целях выявления истины необходимо ответить, главным образом, на два вопроса.

6. Первый. Почему русское правительство остановило свой выбор на армянских купцах как компаньонах для русских, осуществлявших торговлю с Ираном. В первую очередь потому, что армянское купечество и особенно армяне-купцы Джульфинской компании Ирана играли ведущую роль в торговле иранским шелком-сырцом через Россию. Однако практика показала, что Джульфинцы полностью так и не подчинились России: они так и не отказались от сухопутного торгового пути через владения Турции.

Поэтому рассчитывать на Джульфинскую компанию как на организацию, заинтересованную в возрождении русско-иранской торговли, уже не приходилось. В противовес Джульфинцам нужна была новая торговая компания, находящаяся, однако, под опекой российского государства. Смешанная армяно-русская торговая компания должна была со временем, с одной стороны, подорвать позиции Джульфинской компании и, перехватив у нее инициативу в вывозе шелка-сырца из Ирана, полностью переключить транзитную торговлю этим товаром через Россию, с другой — снизить остроту конкуренции английских купцов.

7. Второй. Могла ли компания Исаханова выполнить задачу, поставленную перед ней русскими властями. Для ответа на этот вопрос необходимо знать, на какие слои российского армянского купечества опиралось русское правительство, давая добро на создание русско-армянской компании по торговле с Персией. Армянское купечество в целом не было однородным. Одна его часть под воздействием естественного хода социально-экономического развития России стала постепенно растворяться в российском обществе. В результате происходило сращивание армянского и русского торгового капитала. Этот процесс начался в центральных регионах России (раньше, чем на юге империи), главным образом, в Москве и Санкт-Петербурге. У армянских купцов центральных районов России, наряду с традиционно-национальными, появились свои региональные интересы, уже больше совпадавшие с интересами русского купечества.

Другая часть армянских купцов, проживавшая в армянских колониях юга страны и также вовлеченная в орбиту русской экономики, тем не менее не разорвала нитей, связывавших ее с Востоком, в частности, с армянской Джульфинской компанией. Выбрав для русских купцов в качестве компаньонов столичных армян, русское правительство обрекло новоявленную компанию на мощный прессинг со стороны некомпанейского армянского купечества юга страны, поддержанного купцами Джульфинской компании. В результате деятельность компании Исаханова не состоялась.

8. Таким образом, идея создания компании по торговле с Персией была заранее обречена на провал. Русско-иранская торговля имела устоявшиеся традиции, их нарушение было чревато дисбалансом в торговле и негативными последствиями как в экономических, так и в правовых отношениях. И главное: существовавший порядок в торговле между двумя странами отторгал ее монопольные формы. Уже со второй половины XVIII в. наблюдается совпадение интересов некомпанейского армянского купечества и основной массы русского купечества, которое также ратовало за свободу торговой деятельности и выступало против казенных монополий.

Придя к власти, Екатерина II поддержала требования большинства купечества своей державы. В первую очередь это отразилось в ее «Наказе», где императрица решительно выступила против сохранения монополий в торговле. Руководствуясь в своей экономической политике необходимостью создания более благоприятных факторов для развития внутренней и внешней торговли, Екатерина II пошла на ликвидацию государственных торговых компаний. Таким образом, была решена участь двух русско-армянских компаний.

РОССИЯ В ЭПОХУ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

ГЛАЗАМИ АНГЛИЙСКОЙ АРИСТОКРАТКИ