«СИСТЕМНЫЕ И ДИСКУРСИВНЫЕ СВОЙСТВА ИСПАНСКИХ АНТРОПОНИМОВ Издательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета Воронеж 2010 УДК 811.134.2’373.232.1 ББК 82.2Исп. С40 Рецензенты: доктор ...»

Обратимся к микроконтексту антропонимов в романе «Улей», рассмотрим их сочетание с идентификатором, этикетными словами и артиклем.

Отправной точкой исследования микроконтекстов литературных антропонимов, по мнению М.В. Калинкина, можно считать двусловные сочетания, в которых один из компонентов — антропоним, а само сочетание образует грамматическое единство, выражает цельное значение и служит обозначением [Там же].

Различные идентификаторы, называющие персонаж или упоминаемое лицо по профессии, должности, характеру семейных отношений, возрасту и т.д., широко употребляются в прозаических произведениях, позволяя автору разнообразить систему номинации персонажей (используя не только различные вариации антропонима и местоимения-заместителя). Писатель может варьировать их применение в зависимости от цели, которую предполагается реализовать. Литературные антропонимы в процессе функционирования в художественном произведении «поглощают»

семантику дескрипций и идентификаторов, сравнений, метафор, перифраз и «насыщают» за их счет собственную образно-семантическую сферу [340, с. 216].

Представляется возможным разделить идентификаторы на постоянные и единичные.

Постоянные идентификаторы представляют собой детерминативы, однословные определения, которые используются в авторской речи для того, чтобы создать образ персонажа несколькими штрихами, не прибегая каждый раз к разъяснению, кто это такой, когда и при каких обстоятельствах читатель с ним познакомился (при таком количестве персонажей, то появляющихся, то исчезающих по ходу сюжета — это важный момент).

Чаще всего Села использует указатели на профессиональную принадлежность персонажа: Segundo Segura, el limpia; Padilla, el cerillero;

Pepe, el camarero; Luis, el echador; el guardia Julio Garca; el sereno Gumersindo Vega Calvo; Don Trinidad, el prestamista; Don Mario, el impresor;

el bachiller Eloy.

Единичные идентификаторы встречаются как в речи автора, так и в речи персонажей, и представляют собой выражение различных эмоций по отношению к денотату. Чаще всего это сочувствие: la pobre Filo, la pobre doa Margot, la pobre Amparo; гнев: la bestia de Gonzlez, el irreverente de Jos-Mara, la Elvira de marras, la liosa de la doa Pura или демонстрация дружеских чувств персонажей по отношению друг к другу: amigo Eloy, amigo Maestre, amigo Celestino, amigo don Pedro.

Теперь рассмотрим особенности функционирования антропонимов с этикетными словами don / doa, seor / seora.

Испанские формулы обращения, исторически сложившиеся уже в средние века, имеют большое значение в интерпретации «информационного поля» литературного антропонима. Выбирая ту или иную формулу обращения к персонажу, писатель может маркировать возраст, социальное положение, пол персонажа и / или говорящего, обстановку общения и др.

Don / doa — в современной Испании данные этикетные слова, как правило, являются маркером социально-дистантных отношений [517, с. 53].

Рассмотрим случаи, когда этикетные слова Don / doa являются составной частью доминирующей модели именования. В романе «Улей» формула Don / doa + имя в основном употребляется по отношению к социально обеспеченным слоям населения [11, p. 420]: Don Trinidad (Garca Sobrino) — ростовщик; Don Mario (de la Vega) — издатель; Don Francisco (Robles y Lpez-Patn) — врач и др.

Иногда автор употребляет эти этикетные слова по отношению к персонажу, еле сводящему концы с концами, но, как и во всем, в этом употреблении видна авторская интенциональность. Например, попытка обратить внимание читателя на нелепость дона Леонардо Мелендеса — персонажа, живущего «в долг» и при этом подчеркивающего свое благородное происхождение: «Nosotros, los Melndez...» или, например, авторская ирония по отношению к другому персонажу, который в нищенской комнатушке декламирует академические речи: Don Ibrahim (de Ostolaza y Bofarull). Doa Isabel (Montes) является доминирующей формулой именования женщины, которая ведет себя как королева, хотя и ходит в потертом плащике и недоедает: «Anda como una reina… en las miradas de la gente puede haber de todo menos la indeferеncia» [47, p. 130]. «У доньи Исабель Монтес походка королевы… посетители кафе провожают ее взглядами, в которых можно прочесть всяческие чувства, кроме равнодушия...» [463, с. 152].

Также этикетные слова don / doa писатель использует в ситуациях представления для соблюдения языковых норм, когда нельзя употребить более нейтральное seor, поскольку оно сочетается с фамилией [456, с. 121], а писателю требуется полный антропоним, чтобы познакомить читателя с персонажем. В этом случае этикетное слово не входит в состав доминирующей модели именования.

Формула seor + фамилия может быть использована при симметричных отношениях в общении неблизко знакомых людей: в романе «Улей», например, так обращаются друг к другу соседи многоквартирного дома (которых общаться друг с другом заставляют обстоятельства): Seor Surez, seor Ostolaza, seor de Diego.

Формула seor + имя — это просторечная форма вежливого обращения, аналогичная использованию отчества в русском языке (Петрович, Ивановна) [Там же. С. 123]. У Селы мы находим: seor Celestino — так называют хозяина бара «Аврора» его приятели-клиенты (полицейские родом из деревни) и служанка Петрита, которая приходит к нему каждый день за маслом.

Функционирование слова seora несколько отличается от его мужского аналога: оно содержит сему «семейное положение», используется только по отношению к замужней женщине или вдове [Там же. С. 124]. Села часто использует формулу seora + фамилия мужа (обычно с предлогом de) с целью подчеркнуть факт замужества героини. Иногда сам персонаж настаивает на такой формуле именования: например, в эпизоде, когда Marujita Ranero, теперь уже замужняя и уважаемая дама, разыскала своего бывшего жениха, который ее бросил, отказавшись жениться, и тем самым опозорил ее и ее родных на всю деревню, представляется: seora de Gutirrez. Этим представлением она подчеркивает факт своего удачного замужества и, таким образом, мстит бывшему жениху.

Часто формула seorа + имя содержит сему почтенного возраста референта: в романе так часто обращаются к пожилым женщинам: seora Fructuosa, seora Paulina, seora Leocadia.

Этикетная формула seorito + имя традиционно используется применительно к сыну аристократа или — метафорически — к наследнику богатого человека [Там же. С. 125]. В романе seorito Paco — богатый наследник, мальчик-мажор, известный на всю округу.

Seorita + имя содержит сему «семейное положение», применяется по отношению к незамужней женщине [Там же]. Помимо официального именования девушек, упомянутых в газете (seorita Esperanza Moiss Leclerc, seorita Julia Moiss Leclerc, seorita Visitacin Moiss Leclerc), и надписи на надгробной плите: (la seorita Esperanza Redondo), Села использует это обращение в стилистических целях. La seorita Elvira — «пожилая проститутка», пределом мечтаний которой была больничная койка поближе к батарее центрального отопления, носит это именование как бы в насмешку. Писатель несколько раз на протяжении романа обыгрывает эту — в целом нейтральную по отношению к незамужней женщине — формулу обращения. То, представляя ее, отмечает: Una seorita casi vieja, то обыгрывает рифму уменьшительной формы ее имени с этикетным словом: la seorita Elvirita.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что Села широко использует в художественных целях стилистические возможности употребления антропонимов с этикетными словами.

Также важно обратить внимание на употребление антропонимов с артиклем, поскольку в большинстве случаев в испанском языке они употребляются без артикля. Именно поэтому сочетание артикля с именем или фамилией может быть интересно как в плане лингвопрагматики, так и в социокультурном аспекте [Там же. С. 115]. В художественном произведении такое сочетание может наряду с другими средствами создания образности вносить весомый вклад в реализацию авторского замысла и создание особенной атмосферы произведения. Есть случаи, когда наличие определенного артикля не вносит дополнительных оттенков, например, при образовании множественного числа (los Melndez) или в рассмотренных выше случаях употребления единичных детерминативов (la pobre Amparo, la pobre Filo) или в составе антропонимической модели с предлогом de (Don Mario de la Vega, Josefina de la Pea Ruz) и др.

Но в некоторых случаях автор использует сочетание антропонима с артиклем с целью создания особой образности произведения. В современном испанском языке имя, сопровождаемое определенным артиклем, имеет фамильярный и просторечный оттенок: в романе «Улей»

так называет необразованная девушка Пурита своего младшего брата: el Paquito; Рикардо Сорбедо, молодой человек, не имеющий ни гроша, но пригласивший девушку в кафе в надежде, что придет его друг и заплатит за них, на сомнения девушки (а вдруг не придет, что делать будем?) говорит, подчеркивая свои дружеские отношения с богатым юношей: «el Ramn es un chico serio...ya vers como viene».

Села широко использует в романе и другую особенность мадридского разговорного языка — использование определенного артикля с женским именем [Там же. С. 116]. Мария Молинер утверждает, что сочетание с артиклем женских форм имени не привносит в образ денотата деспективных оттенков [186, p. 264]. Такие имена в романе создают атмосферу мадридского просторечия, употребляясь в речи автора наравне с репликами персонажей: La Evirita, La Eudosia, La Marujita и т.д.

Таким образом, различные виды микроконтекста литературных антропонимов часто используются как средство достижения стилистических целей и задач автора.

Текстовые ситуации интродукции антропонимов Анализ текстовых ситуаций интродукции в романе «Улей» показал, что Села использует следующие способы введения антропонима в контекст:

1. Одновременное введение антропонима и характеристика персонажа.

Это наиболее часто встречающаяся в романе ситуация, что, с одной стороны, подчеркивает стремление автора к коммуникативной ясности, а с другой, отражает характерную особенность идеи романа. Села хотел создать ощущение «человеческого улья» — он использовал множество персонажей, но полностью представив и охарактеризовав одного, он оставлял его и принимался за следующего. Большинство персонажей так и не появились во второй раз.

Внутри этой группы можно выделить две разновидности ситуаций:

а) Ситуация, когда наряду с антропонимом появляется авторская характеристика внешности, характера, образа жизни персонажа:

«A don Jaime Arce, que tiene un gran aire a pesar de todo, no hacen ms que protestarle letras... Don Jaime Arce es, lo ms seguro, un hombre honrado y de mala suerte, de mala pata en eso del dinero. Muy trabajador no es, sa es la verdad…» [47, p. 82].

«На дона Хайме Арсе градом сыплются опротестованные векселя, но он, несмотря ни на что, держится гордо. … Дон Хайме Арсе, судя по всему, человек честный, но неудачник, невезучий в денежных делах. Очень трудолюбивым его, правда, не назовешь…» [463, с. 120].

б) Ситуация, когда введение антропонима происходит одновременно с характеристикой персонажа через его собственные поступки или реплики (без вмешательства автора):

«Un impresor enriquecido que se llama Vega, don Mario de la Vega, se fuma un puro descomunal, un puro que parece de anuncio. El de la mesa de al lado le trata de resultar simptico.

-Buen puro se est usted fumando, amigo!...

-Quiere usted fumarse uno?

Vega sonri, casi arrepintindose de lo que iba a decir.

- Pues trabaje usted como trabajo yo.

El impresor solt una carcajada violenta, descomunal» [47, p. 92—93].

«Разбогатевший издатель по фамилии Вега, дон Марио де ла Вега, покуривает огромную, будто для рекламы сделанную сигару. Человек за соседним столиком пробует подольститься.

- Отличная у вас сигара!...

- Вы хотели бы закурить такую же?

Вега усмехнулся, как бы заранее сожалея о своих словах:

- Так потрудитесь так, как тружусь я.

Издатель разражается бурным, оглушительным хохотом»

[463, с. 127].

2. Антропонимическая антиципация.

В романе несколько раз возникает ситуация, когда в эпизоде вводится антропоним, а характеристика персонажа представлена как бы с опозданием, в последующих эпизодах.

В одном из эпизодов сеньор Рамон, хозяин хлебопекарни, дает в долг некоторую сумму Роберто Гонсалесу, служащему: «— No le diga nada a la Paulina....No es por nada, Sabe? … Aqu mando yo, como usted sabe, pero las mujeres ya las conoce usted...» [47, p. 140]. «— Ничего не говорите Паулине.

…Я это не зря сказал, вы понимаете? …Конечно, хозяин здесь я, но эти женщины, сами знаете, какие они…» [463, с. 158—159].

Еще не появилась его жена, сеньора Паулина, а читатель уже имеет определенное представление и о ней, и о характере ее отношений с мужем.

Антропонимическая антиципация усиливает напряженность хода действия и возбуждает читательский интерес.

3. Антропонимическая ретардация.

Ситуация, когда вводится и характеризуется безымянный персонаж, некоторое время сохраняется интрига, а в одном из последующих эпизодов автор называет его по имени. Эта ситуация затянутого ожидания, активизирующая читательский интерес, очень продуктивна в плане создания необходимого автору эффекта.

Например, имя Eloy Rubio Antofagasta само по себе является вычурным, нелепым и обращает на себя внимание, но писателю мало этого.

При первом появлении персонажа он показан объектом унизительной насмешки богатого издателя дона Марио де ла Веги и назван просто: el de la mesa de al lado (I, 13), человек за соседним столиком [Там же. С. 127];

в следующем эпизоде уточнение: el cobista de la mesa de al lado (I, 35), угодливый человечек за соседним столиком [Там же. С. 147]; затем el bachiller (II, 35), бакалавр [Там же. С. 185]. И только в третьем эпизоде (II, 40) появляется антропоним Eloy Rubio Antofagasta, и автор намеренно несколько раз повторяет это имя, позволяя читателю вдоволь насладиться необычным звучанием.

4. Упоминание имени без введения персонажа.

Эта ситуация очень частотна в романе и, по всей видимости, связана со стремлением автора создать атмосферу и ощущение «человеческого улья»: так, столиками в кафе доньи Росы служат надгробные плиты (la seorita Esperanza Redondo, Sr.D. Ramiro Lpez Puente), имена неизвестных лиц в местной газете (Rosario Quesada, Ramn Hermida, Mara Lusa del Valle, Guadalupe Gutirrez, Marina Lpez Ortega), огромное количество близких и дальних родственников различных персонажей, которые не участвуют в развитии сюжета (Paquito, Ramn, Mariana, Rosita, Julio, Pilarn, Saturnino, Fadrique; don Jos Mara de Samas, don Edmundo Pez Pacheco, la seora Josefa, Miguel Contreras, don Po Navas Prez и многие другие).

Таким образом, текстовые ситуации интродукции, в особенности антропонимическая антиципация и ретардация, дают писателю значительное поле для возможных стилистических маневров.

Прагматика использования антропонимов в романе Виды мотивированности сюжетных антропонимов Выбор имени обусловлен стремлением автора охарактеризовать персонаж, для чего активно используется этимологическое значение антропонимов, заложенные в нем культурные ассоциации и звуковой потенциал. Мотивированность литературного антропонима — один из центральных постулатов в теории номинации. Традиционно различают три вида мотивированности литературных антропонимов: семантическую, морфологическую и фонетическую [439; 253].

Необходимо отметить, что большая часть антропонимов в исследуемом романе не имеет ярко выраженной семантической, морфологической или фонетической мотивации, за счет того, что за этими именами нет образа персонажа. Чаще всего это фоновые, один раз упоминаемые антропонимы, которые не связаны с сюжетом, а призваны лишь создать ощущение человеческого «улья». Подобные антропонимы участвуют в создании хронотопа — локализуют события романа во времени и пространстве, поскольку они заимствованы писателем из реальной современной ему антропонимической системы, то есть их мотивированность связана также со стремлением автора к исторической достоверности.

Этот тип мотивированности наблюдается у собственных имен, обладающих доономастическим значением (термин В.А. Никонова), отчетливой внутренней формой [439, с. 44], у которых ясно прослеживается связь с семантикой мотивирующей лексемы. Мотивирующее слово способствует общей эмоциональной оценке имени, которая затем «накладывается» на восприятие образа. Подобные антропонимы не выражают главных идей произведения, но отражают субъективное, как правило, неодобрительное или ироническое отношение писателя к персонажу. Полагаясь на семантику «говорящего» онима, реципиент получает сведения об оригинальных чертах конкретного персонажа, важных для понимания литературного образа. Это может быть характеристика образа жизни, внешности, характера персонажа, его социального статуса [253, с. 13—14]. Как правило, явная мотивация обнаруживается у имен второстепенных персонажей, так как «чем меньше читательского текста отводится образу, тем большую роль в его создании играет имя» [344, с. 36].

Но этимология может актуализироваться только в контексте и должна быть рассмотрена в совокупности с ним.

Одна из главных функций художественной литературы заключается в эмоциональном воздействии на читателя. При этом писатели нередко обращаются к такой категории эстетики, как комическое. В общем случае комический эффект рождает такое отклонение, которое провоцирует контрастирующего с первым. Смех вызывается несовпадением реально воспринятой информации с объективным прогнозом этой информации, когда происходит нарушение когнитивных правил. Комическим, смешным, кажется также то, что выступает сначала с видимостью превосходства и затем обнаруживает свою несостоятельность. Для возникновения чувства комизма необходимо совершающееся на глазах у человека разоблачение безосновательной претензии [331, с. 15—16]. По признанию многих критиков и исследователей творчества Камило Хосе Селы, комический эффект — бессменный атрибут практически всех его романов [130, p. 73; 171, p. 22; 220, p. 53; 17, p. 49]. Хосе Ортега, например, отмечал, что Села стал достойным продолжением целого ряда галисийских юмористов, среди которых Валье-Инклан и Фернандес Флорес [182, p. 160].

В романе «Улей» писатель соединяет несоединимое, сталкивает реальное и воображаемое, используя все возможные средства, в том числе и семантически мотивированные антропонимы.

представляется целесообразным выделить три группы: имен с прямой и обратной связью с образом персонажа, а также имен, связь которых с образом не прослеживается, а этимологическая мотивированность объясняется созданием эффекта комического.

1) Имена с прямой связью с образом — это антропонимы, этимология и/или значение которых соответствует характеру, внешности или образу жизни персонажа. Святцы (а, соответственно, и этимология имен) были хорошо знакомы большинству испанцев в первой половине двадцатого века, поэтому этимологические связи были ясно видны и писатель мог рассчитывать на адекватное читательское восприятие своих намеков.

В рамках этой группы можно выделить следующие подгруппы:

а) Антропонимы, в которых актуализируется только этимология имени.

Doa Pura — чистая, непорочная. Не устает подчеркивать свою чистоту и непорочность, особенно на фоне не столь безупречных окружающих.

Имя Celestino — небесный, божественный [102, p. 111; 5, p. 49;

89, p. 185] автор выбирает для слабохарактерного владельца бара, который, сердясь сам на себя, наливает посетителям в кредит и просит об уплате долга, мучаясь угрызениями совести. Оттенок слабохарактерности персонажу добавляет и тот факт, что традиционно используется женский вариант этого имени, а мужской звучит странно и архаично.

б) Актуализируется только значение фамилии.

Сквозь форму фамилии Mara Morales отчетливо проявляется слово la moral — нравственный, моральный, нравоучительный, особенно, если соотнести фамилию с поведением героини: часами наблюдая из окна за прохожими, она восклицает: «Ay, qu tiempos! Cmo est todo el mundo!»

[47, p. 289]. «Ну и времена! Повсюду один разврат!» [463, с. 262].

Полицейского, не отягощенного моральными принципами, зовут Julio Garca Morrazo. Основа второй фамилии персонажа слово morro — морда, рыло многократно усилена увеличительным суффиксом -azo. Чувствуется влияние разговорного, фамильярного выражения tener mucho morro — быть наглым, дерзким, бессовестным [82, p. 695].

В романе появляется также врач с актуализированной фамилией, которого зовут don Rafael Masasana: la masa — народ, толпа; sana — здоровый.

А также антропоним хозяйки молочного магазина, которая зарабатывает деньги, занимаясь сводничеством молодых девушек с богатыми мужчинами, Doa Ramona Bragado — ее фамилия в фигуральном употреблении означает: человек со злыми намерениями, негодяй [82, p. 167].

в) Актуализируются и этимология имени, и значение фамилии.

Например, don Leonardo Melndez: имя Leonardo происходит от герм.

сильный лев [102, p. 209; 89, p. 458; 5, p. 41]; а фамилия от слова la melena — львиная грива [82, p. 664].

Don Tesifonte — блещущий своим имуществом [102, p. 291; 89, p. 705—706]. Автор назвал этим именем «сеньорито из деревни», не блещущего ни умом, ни общительностью, но зато хорошо обеспеченного, выделяющегося отсутствием финансовых проблем. Будучи ветеринаром, он носит фамилию Ovejero: от слова oveja — овца.

В имени Мартина Марко, помимо уже упомянутой семантически мотивированной фамилии Marco — рамка, на которой держатся соты в улье, потенциально может актуализироваться также сема борьбы против окружающей несправедливости, бедности, унижения: Martn — воин, посвященный Марсу, богу войны [102, p. 227; 89, p. 508; 5, p. 28]. Тот факт, что автор представлял себе персонажа как борца и пытался вложить в его имя эту идею, описывает и исследователь черновиков Селы Дарио Бильянуэба [228, p. 75].

г) Актуализируется значение словосочетания (имя + фамилия).

Чистильщик обуви, Segundo Segura обречен именем на то, чтобы быть