«ИНФЛЯЦИЯ И АНТИИНФЛЯЦИОННАЯ ПОЛИТИКА В УСЛОВИЯХ РАДИКАЛЬНЫХ РЕФОРМ ...»

Рассматривая инфляцию в странах с переходной экономикой, следует иметь в виду, что в бывших социалистических странах в условиях командноадминистративной экономики существовал определенный инфляционный потенциал – механизм «инфляционной накачки», прежде всего в виде «подавленной инфляции», связанной с дефицитностью материальных благ18, причем, если для средств производства проблема решалась посредством рационирования распределения (через фондирование и другие формы), то для потребительских благ Блестящий анализ этого механизма был дан Я. Корнаи [46]; см. также [263].

рост цен пробивал себе дорогу через черный рынок и, наконец, через открытое административное повышение цен19.

Этот инфляционный потенциал, уходящий своими корнями в командную экономику, проявлялся двояко:

во-первых, через особенности сложившейся экономики, характеризующейся, в целом, низкой степенью эффективности и высокой степенью монополизма, которые объективно создают условия для роста цен в случае начала реформ, направленных на формирование рыночной среды;

во-вторых, в виде инфляционного навеса, складывающегося вследствие превышения спроса над предложением в условиях административного ограничения роста цен сверху, в большей степени это проявлялось на потребительском рынке.

Последний фактор проявился в различных странах по-разному в зависимости от остроты дефицита, но в любом случае его действие носило краткосрочный характер, тем более что снятие ограничений сверху для установления цен, как правило, предварялось неоднократным повышением цен административным путем.

Либерализация цен, по своей сути, стала позволением повышения цен и, прежде всего, привела к снятию накопленного инфляционного навеса (там, где он еще сохранялся), т.е. переводу подавленной инфляции в открытую. Величина первоначального ценового скачка зависела от нескольких факторов, начиная от «сферы освобождения» цен, т.е. в конечном счете, от того насколько свободно было ценообразование к моменту начала радикальных реформ, и кончая степенью монополизма и структурной тяжести экономики, не говоря уже о социальнопсихологических особенностях поведения населения той или иной страны.

Не подлежит сомнению, что все четыре основные группы факторов инфляции20 в различной степени присутствуют в странах с переходной экономикой, и Подробно особенности инфляции в условиях социализма исследованы автором (см. [136]); из работ советских экономистов см.: [5; 12; 20; 23; 51; 57; 97; 127; 138]; из работ зарубежных экономистов бывших социалистических стран можно выделить [139; 260; 293].

Шоки спроса и предложения, инерция и влияние институтов.

любая конкретная классификация факторов или даже отдельные факторы, предлагаемые тем или иным исследователем, как предполагается, должны быть отнесены к той или иной группе.

Некоторые авторы, оценивая изучение проблем инфляции, например, в России, отмечали, что «усилия отечественных и западных экономистов … направлены не столько на создание теоретической концепции инфляции в переходный период, сколько на статистическое подтверждение действенности в нашей стране западных теорий, а также на выявление специфики проявления в России традиционных для рыночной экономики факторов, воздействующих на общий уровень цен» [106, с. 9]. Представляется, что такой подход вполне обоснован с точки зрения логики научного исследования: любое новое явление сначала стараются объяснить с помощью уже существующих концепций, и лишь в том случае, если это не удается, становится необходимой разработка новой концепции. Это не исключает, а предполагает выявление и анализ не только специфических форм проявления, но и специфических факторов инфляции, присущих исключительно переходной экономике.

Была также предпринята попытку сформулировать специальную теорию трансформационной инфляции [24, с. 18], правда, в конечном счете, она свелась к обоснованию неадекватности монетаристской версии инфляции для условий трансформационной экономики. При этом акцент был сделан на возникновение новых немонетарных факторов инфляции, связанных «исключительно со структурным наследием административно-командных хозяйств» [24, с. 18]. Это «наследие» проявляется в особенностях поведения экономических субъектов как на рынках товаров, так и на рынке труда. Справедливости ради следует отметить, что «специфические трансформационные» факторы инфляции во многом вписываются в содержание структуралистских концепций инфляции, рассмотренных в первом разделе данной главы. И критика подобного подхода (см. [40]) также носила традиционно монетаристский характер: действие подобных факторов приводит к инфляции, если оно «санкционировано» действиями денежных властей – увеличением предложения денег. Таким образом, все свелось к старой дискуссии между монетаристами и структуралистами. Справедливость же той или иной позиции в данной экономической ситуации может быть подтверждена или опровергнута лишь конкретным анализом, который будет проведен ниже.

Вместе с тем одним из наиболее интересных и важных тезисов для последующего анализа является предположение, что «темпы трансформационной инфляции при прочих равных условиях должны быть выше темпов инфляции, свойственной устоявшимся рыночным экономикам, даже если в первых проводится более жесткая денежно-кредитная и бюджетная политика, чем во вторых» [24, с.

19].

Следует отметить, что зарубежные исследователи, называя, в целом, сходные факторы инфляции не стремятся свести их к какой-либо специфической концепции инфляции. Эти факторы включают в себя и рост денежной массы, вызываемый ростом финансовых обязательств в условиях запаздывания структурных реформ, и опережающий рост заработной платы по сравнению с ростом производительности труда, и инерцию инфляции, во многом порождаемую ожиданиями явной или скрытой индексации, и чрезмерное обесценение национальной валюты, и корректировка соотношений цен в условиях жесткости цен к понижению и др.

[146, p. 86]. Причем подобного мнения придерживаются не только западные специалисты [152, p. 92; 185, p. 8-10], но и исследователи стран с переходной экономикой [143].

Некоторым особняком стоят исследования инфляции в России. В конечном счете, многочисленные публикации о природе и причинах инфляции в России базируются на двух принципиальных подходах к тому, что является основным в российской инфляции - инфляция спроса или инфляция издержек. Вместе с тем существует и довольно обширная литература, предлагающая объяснения российской инфляции на основе действия специфических российских факторов инфляции.

В целом мало кто из исследователей полностью исключает монетарную природу российской инфляции дискуссии идут в большей степени о конкретных механизмах, порождающих рост предложения денег, влияния на этот процесс инфляционных ожиданий, о величинах и изменчивости лагов между приростом денежной массы и увеличением темпов инфляции.

К монетарным факторам инфляции, как правило, относят и инфляционные ожидания, хотя далеко не все исследователи считают необходимым их учитывать [106, с. 12].

При рассмотрении немонетарных факторов российской инфляции (инфляции издержек) в первую очередь выделяют монополизм. Считается, что высокая концентрация производства, доставшаяся от социалистической экономики, способствует монополизму, кроме того, несовершенство антимонопольного регулирования создает благоприятную почву для формирования монополии на основе сговора между предприятиями (см. [104, с. 31; 105, с. 55-56]).

Контраргументы для данной позиции можно свести к следующему: в условиях открытости экономики России многие национальные монополисты потеряли былое значение на российском рынке и стремятся добиться от правительства принятия протекционистских мер, поскольку собственными силами не в состоянии не только добиться монопольного диктата, но и обеспечить нормальные условия для своей деятельности. Даже в тех отраслях, которые в меньшей степени испытывают давление иностранных конкурентов, отсутствует явная зависимость темпов роста цен на производимую продукцию и уровня концентрации производства.

Разумеется, естественные монополии не сталкиваются с иностранной конкуренцией, и рост цен на их продукцию регулируется государством. В связи с этим интересно, что регулируемые государством цены в электроэнергетике росли существенно быстрее, нежели цены в промышленности в целом.

В качестве другого важнейшего фактора российской инфляции издержек называют специфическую структуру экономики в сочетании с технологической отсталостью.

В качестве контраргумента в этом случае можно привести следующий: экономика каждой страны уникальна по своей структуре, и если исходить из подобного рода логики, то невозможно вообще выделение каких-либо общих экономических закономерностей, поскольку всегда неотразимым аргументом будет утверждение о несопоставимости объектов исследования.

Наконец, факторы, которые считались специфическими для российской инфляции. Их перечень был весьма обширен, включая такие как высокий уровень милитаризации экономики, суровые климатические условия на значительной территории России [74] распад хозяйственных связей, вызванный развалом СССР, зависимость от импорта, чрезмерная численность государственного аппарата [99, с. 29] и т.д.

Представляется, что многие факторы такого рода могли оказывать влияние на экономическое развитие России, в том числе на инфляционные процессы, то лишь в первые годы радикальных реформ.

Полноценная статистическая проверка специфичности именно для российской экономики даже тех факторов, которые продолжили действовать после первых лет радикальной трансформации, зачастую довольно затруднительна, а в некоторых случаях вообще вряд ли возможна, однако можно использовать своеобразный «сравнительный анализ» динамики инфляции в различных государствах республиках бывшего СССР. Логика такого анализа достаточно проста и базируется на выявлении таких свойств российской экономики, которые могут быть специфическими факторами российской инфляции и сравнение темпов инфляции в России и других республиках бывшего СССР с учетом наличия в экономике этих стран черт аналогичных чертам российской экономики.

Исходная информация для такого анализа приведена в Приложении II. Оценивая влияние, например, милитаризации как фактора инфляции, в начальный период радикальных реформ, нетрудно убедиться, что она вряд ли может объяснить разрыв в темпах инфляции между Россией и странами Балтии. Возможно, милитаризация российской экономики и была несколько выше, но не в 6-7 раз, как различались темпы инфляции.

Еще в меньшей степени выдерживает критику применительно к России тезис о слабости экспортного сектора и сильной импортной зависимости. России в течение всего периода радикальных реформ она имела устойчивое положительное сальдо внешнеторгового баланса, что должно было бы приводить к притоку иностранной валюты, укреплению национальной денежной единицы и снижению темпов инфляции. Тем не менее, те же страны Балтии с зачастую отрицательным внешнеторговым сальдо имели значительно более низкие темпы инфляции.

Распад хозяйственных связей в результате развала СССР как фактор российской инфляции (см. [18, с. 31]), очевидно, должен основываться на гипотезе, что темпы инфляции пропорциональны интенсивности хозяйственных связей между республиками в составе бывшего СССР. Если данная гипотеза справедлива, то самые низкие темпы инфляции должны были быть в России, а самые высокие – в государствах Балтии, которые, в силу своих размеров и неизбежной специализации, в наибольшей степени были зависимы от поставок из других государств. Фактически все оказалось почти наоборот: хотя в России и не самые высокие темпы инфляции, но в странах Балтии они - самые низкие среди всех государств - бывших республик СССР.

Влияние неплатежей и задержек выплаты зарплаты оцениваются исследователями неоднозначно. Некоторые считают, что происходит замещение неплатежами официальных денежных средств, что увеличивает совокупную денежную массу, т.е. ускоряет инфляцию [13, с. 52]. Другие исходят из того, что неплатежи предприятий и государства и вызванная этим невыплата заработной платы, несомненно, являются фактором, сдерживающим инфляционные процессы (инфляцию спроса) [40, с.9].

Интересна трактовка роли неплатежей в целом в инфляционном процессе, основанная на предположении, что «неплатежи отражают подразумеваемое обязательство правительства поддерживать промышленность» [37, с. 28]; без веры в государство рост неплатежей привел бы к росту банкротств, но, веря в правительство и кредиты Центрального банка (или во взаимозачет платежей), поставщики продолжают отгружать товары предприятиям, уже имеющим значительные задолженности. Таким образом, в конечном счете, неплатежи основываются на ожиданиях роста денежной массы.

В целом неплатежи в первые годы радикальных реформ были явлением, присущим многим странам. Однако в серьезную и хроническую проблему они превращались там, где государство не решалось по тем или иным причинам принимать эффективное законодательство в сфере банкротства и последовательно проводить его в жизнь.

Вместе с тем следует более подробно рассмотреть некоторые аспекты инфляции в странах с трансформируемой экономикой, которые связаны с механизмами, относимыми к инфляции издержек.

Как уже отмечалось, инфляция издержек связана с ростом всех компонентов производственных затрат, к которым можно отнести материальные ресурсы, заработную плату и затраты на обслуживание долгов и покупку денежных ресурсов.

В такой ситуации возможны следующие "способы" окупаемости растущих затрат:

- в условиях спада производства растущие затраты могут покрываться за счет возможности повышения цен;

- растущие издержки могут покрываться не только непосредственно за счет повышения цен, а за счет привлечения кредитов, в том числе и централизованных;

однако процесс увеличения объема кредитов, как правило, приводит к дальнейшему росту издержек, поскольку, помимо необходимости возврата самого кредита, необходимо выплачивать и проценты по нему, что, в свою очередь, создает спрос на дополнительные кредиты, чтобы расплатиться со старыми долгами.

Здесь возможны два варианта. Во-первых, реагируя на рост потребности в кредитах, денежная масса может расширяться даже в условиях роста убыточности производства. Разумеется, такая ситуация не может длиться бесконечно, её итогом становится либо финансовая катастрофа, либо осуществление эффективных мер по борьбе с ростом издержек.

Во-вторых, в условиях неразвитости финансовой системы, что особенно характерно для первых лет радикального реформирования экономики, когда существуют относительно ограниченные возможности для создания денег, своеобразной формой взаимного кредитования становится взаимная задолженность предприятий по оплате поставок продукции и услуг. Несомненно, и эта возможность не может использоваться бесконечно долго и должна, в конечном счете, свестись либо к увеличению денежной массы для обеспечения оплаты долгов (например, через взаимозачеты), либо к остановке и банкротству отдельных наименее рентабельных предприятий. В последнем случае сокращение объема производства создаст возможность нового повышения цен для выживших предприятий.

Наконец, существует еще одна возможность для покрытия растущих затрат – увеличение экспорта, что особенно эффективно в случае, когда мировые цены выше внутренних. Однако и здесь существуют явное ограничение – общий объем производства.

С точки зрения конкретных механизмов удорожания затрат наиболее понятным является так называемая «импортируемая инфляция», т.е. повышение мировых цен на ввозимые сырье, энергоносители и промежуточную продукцию либо отмена (или снижение льгот), предоставляемых импортеру экспортёром, если доля импортируемых товаров в общем балансе потребления относительно велика.

Существенное влияние на темпы инфляции в странах с трансформируемой экономикой изменение мировых цен могло бы оказать лишь в том случае, когда постоянно происходили бы существенные повышения (скачки) мировых цен, что, к счастью, происходит крайне редко. Более типичным являлось «ползучее» повышение цен, которое затем могло смениться таким же их снижением.

Скачкообразное повышение цен на сырье и промежуточную продукцию в большей степени было типично для процесса перехода во внешнеторговых расчетах от льготируемых цен к мировым. Количество «скачков» и их величина зависят от условий перехода. Скачок мог быть единовременным и значительным либо многократным и сравнительно небольшим по величине в случае, когда переход осуществлялось поэтапно.

Для переходных экономик переход к мировым ценам во внешней торговле обычно происходил скачкообразно. Это должно вызывало единовременный рост цен, но не могло стать причиной постоянной высокой инфляции. Более того темпы инфляции в странах, которые должны были в наибольшей степени пострадать от перехода к мировым ценам (страны Балтии) оказались ниже, чем, например, в Украине или в Беларуси которые продолжают пользоваться определенными льготами при поставках энергоносителей из России.

Наиболее устойчивые механизмы, которые могут быть отнесены к инфляции издержек, связаны с «несовершенством» рынка, что определяется не просто неразвитостью тех или иных институтов, присущих развитой рыночной экономике, но прежде всего степенью отличия фактически существующих рыночных отношений от экономической модели рынка «совершенной конкуренции».

Здесь можно выделить два основных параметра, определяющих это отличие, во-первых, монополизированность некоторых рынков, прежде всего естественными монополистами; во-вторых, жесткость рынка труда.

Специфичным для России и других бывших республик СССР являлось отсутствие сколько-нибудь развитого частного сектора; приватизация стала активно проводиться уже после либерализации цен.

Первоначальный мощный всплеск цен, ознаменовавший переход подавленной инфляции в открытую, привел к превышению предложения над спросом.

Сложился некоторый уровень цен, фактически признанный предприятиями и населением, поскольку при новых ценах было совершено какое-то количество сделок, установились и соответствующие новому уровню цен уровни заработной платы, рентабельности и т.д.

Сокращение спроса продемонстрировало известное свойство рынка несовершенной конкуренции - относительно слабую гибкость цен (и особенно заработной платы) к понижению. Формой проявления этого свойства стало давление на государство со стороны предприятий с целью обеспечить поддержание того объема спроса, который соответствует сложившемуся уровню цен. Государствам, в той или иной степени, приходилось идти на выдачу государственных кредитов, проведению взаимозачетов и т.д., т.е., в конечном счете, на увеличение предложения денег.

Жесткость рынка труда связана, прежде всего, с жесткостью заработной платы к понижению (по крайней мере, в основных отраслях производства).

В соответствии с этим «принципом жесткости» независимо от ситуации на рынке номинальная заработная плата не может быть снижена. Снижение уровня занятости, неизбежное в такой ситуации в развитой рыночной экономике и реально происходившее в странах Центральной и Восточной Европы, в России и многих других странах СНГ происходило крайне медленными темпами и в скрытых формах (сокращенная рабочая неделя, административные отпуска). В конечном счете, это приводило к возникновению и росту задолженности по выплате заработной платы.

В России такая ситуация на рынке труда усугублялась и усугубляется до сих пор специфически российскими факторами жесткости рынка труда: невысокой мобильностью рабочей силы и наличием большого количества градообразующих предприятий.

Рост основных компонентов производственных затрат неизбежно предопределяет и рост затрат на обслуживание долгов, покупку денежных ресурсов, которые составляют значительную часть неэластичных по объему производства накладных расходов. Другую заметную часть этих расходов составляют налоговые отчисления, относимые на производственные затраты. Увеличение доли таких затрат в добавленной стоимости в промышленности означает усиление инфляционного перераспределения доходов промышленности в пользу банков и государства (бюджетной системы).

Особую проблему представляют собой инфляционные ожидания, в которых следует выделить два аспекта: во-первых, инфляционные ожидания производителей, закладывающих в сегодняшние цены будущий рост издержек; вовторых, инфляционные ожидания государства, которое, смягчая кредитноденежную политику и планируя централизованные кредиты, побуждает производителей приобретать более дорогие ресурсы в счет будущего поступления дополнительных денежных средств. Здесь имеет место не просто уступка Центрального банка, вынужденного, вследствие роста оптовых цен на товары производственного потребления, выделять дополнительные кредиты, а процессы иного рода. Считается, что цены начинают расти уже в ответ на обещания выдать кредиты, еще до того как они выданы. Таким образом, происходит их «материализация» в росте цен еще до того, как они реально повлияют на расширение денежной массы. Нельзя упускать из виду и чисто технический аспект проблемы, связанный с обычными задержками в перечислении денег. Обещая новые кредиты, власти идут навстречу инфляционным ожиданиям (и планам) производителей.

Вместе с тем высказанные выше теоретические положения до их подтверждения (или опровержения) в результате количественного анализа могут рассматриваться лишь как гипотезы. Как уже отмечалось, даже с точки зрения теории многие из отмеченных факторов, влияющих на инфляцию, существовали лишь в самые первые годы радикальных реформ, но даже в то время было не очень ясно, насколько существенно их влияние на инфляцию.

Для подтверждения или опровержения тех или иных гипотез необходимо построить и оценить эконометрические модели, описывающие инфляционные процессы.

Формально исходную модель можно представить следующим образом:

где E – инфляционная тенденция как характеристика инерции инфляционных процессов, XD – вектор факторов шоков спроса, XS – вектор факторов шоков предложения, Inst – вектор факторов, связанных с влиянием институтов.

На первом этапе при построении модели в качестве основной задачи ставится проверка гипотезы о влиянии на инфляцию изменения предложения денег.

В качестве дополнительных факторов в модель включены некоторые факторы, которые могут оказывать влияние на инфляцию, но не влияют непосредственно на изменение предложения денег. К этим факторам относятся изменения уровня либерализации цен, открытость экономики, изменения предложения (изменение ВВП) и внешние шоки, которые характеризуют изменения цен на нефть и изменение ВВП в зоне евро21. В модель также включен в качестве характеристики инфляционных ожиданий уровень инфляции в предшествующем году.

Выбор последнего показателя объясняется тем, что значительная часть внешнеэкономических связей стран с переходной экономикой приходится на страны Западной Европы, прежде всего на страны зоны евро, поэтому любые колебания спроса в этих странах могут оказывать существенное влияние на экономику стран с переходной экономикой.

С точки зрения принадлежности к четырем группам факторов инфляции изменение предложения денег и изменение ВВП в зоне евро могут быть отнесены к шокам спроса, изменение ВВП и изменение цен на нефть - к шокам предложения, открытость экономики объединяет в себе как шоки спроса (применительно к экспорту), так и шоки предложения (в том, что касается импорта); уровень инфляции в предшествующем году характеризует инерцию инфляции, а уровень либерализации цен - влияние институтов.

На данном этапе модель может быть представлена как:

где t-1 – инфляция в предыдущем году, MS - изменение предложения денег, GDP - изменение ВВП, Open - открытость экономики, GDPeuro – изменение ВВП в зоне евро, Oilpr – изменение цен на нефть, Libpr - либерализация цен. Над переменными указаны ожидаемые знаки коэффициентов при переменных22.

Итоги расчетов приведены в Приложении III Таблица III.123.

Полученные результаты демонстрируют, что изменение предложения денег является основным фактором, влияющим на инфляцию: в зависимости от спецификации модели рост годового индекса предложения денег на 1% приводит к росту годового индекса инфляции на 0,6 - 0,86%. Другие результаты также оказались вполне ожидаемы с точки зрения экономической теории: либерализация цен и экономический рост приводят к снижению инфляции.

Несколько неожиданной, с точки зрения теоретических представлений24, оказалось лишь положительная связь открытости экономики и инфляции, хотя по абсолютной величине это влияние крайне незначительно. Объяснение такой ситуБолее подробное описание переменных в этом и последующих случаях – в таблицах приложений.

В этом и во всех последующих случаях в приложениях представлены наилучшие спецификации эконометрических моделей, отобранные в результате многовариантных расчетов.

Эти представления базируются, главным образом, на статье Д. Ромера [375]. Однако в последующих работах было показано, что отрицательная влияние открытости экономики на инфляцию сошло на нет к концу XX века (см. [182]). Таким образом, пока не получены убедительные доказательства существования устойчивой отрицательной связи между открытостью экономики и уровнем инфляции.

ации связано с тем, что рост открытости экономик происходил, особенно в первые годы реформирования экономик, параллельно с падением курсов национальных валют по отношению к мировым валютам, поэтому повышение конкуренции на внутренних рынках в связи с притоком импортных товаров, что должно было способствовать снижению инфляции, блокировалось ростом цен этих товаров в связи с падением курса национальных валют.

Существенным, хотя и уступающим по своей величине изменению предложения денег выглядит влияние инерции инфляции, которую можно трактовать как адаптивные инфляционные ожидания, – коэффициент эластичности около 0,2.

Однако наиболее интересным из полученных результатов является статистически незначимое влияние на инфляцию внешних факторов: изменений объема выпуска в зоне евро и изменений цен на энергоносители. Это, конечно, не означает, что ни для одной страны, ни в один момент времени нельзя сделать вывод о зависимости внутренней инфляции от рассмотренных внешних факторов, однако это свидетельствует, что основными факторами, определяющими инфляцию в этих странах, являются внутренние факторы.

Важный вопрос, насколько устойчивыми являются полученные результаты для различных периодов времени и разных групп стран.

В Таблице III.2 Приложения III представлены результаты расчетов для двух периодов времени 1994-1999 годов и 2000-2006 годов. Выбор именно этих временных периодов объясняется не только тем, что они делят весь рассматриваемый период на две почти равные части, но и тем, что 1999-м годом завершается период финансовой неустойчивости, и в последующие годы (до кризиса 2008 года) экономическое развитие стран с переходной экономикой протекало без значительных шоков.

Проведенный эконометрический анализ показывает существенное различие между двумя периодами времени. Первый период – 1994-1999 годы – характеризуется значительным влиянием на изменение индекса потребительских цен изменения предложения денег – коэффициент эластичности 0,6-0,7, устойчиво отрицательное влияние либерализации цен и положительное – открытости экономики. Динамическая модель также демонстрирует устойчивость такого фактора как адаптивные инфляционные ожидания – коэффициент эластичности на уровне 0,15, т.е. увеличение индекса потребительских цен на 1% в текущем году предопределяет повышение индекса потребительских цен в следующем году на 0,15%.

Во второй период – 2000-2006 годы – происходит значительное снижение значимости изменения предложения денег как фактора изменения темпов инфляции – коэффициент эластичности снизился до 0,1-0,28. Полностью исчерпало себя влияние либерализации цен, что вполне объяснимо: основной процесс либерализации цен проходил в первые годы проведения экономических реформ, в последний же период изменения в уровне либерализации в целом в странах с переходной экономикой были крайне незначительны и поэтому не могли влиять на уровень инфляции, который менялся под влиянием других факторов. Заметно слабее стало и влияние открытости экономики. Наиболее сильным фактором, как показывает динамическая модель, стали адаптивные инфляционные ожидания – коэффициент эластичности вырос по сравнению с периодом 1994-1999 годов почти в 4 раза – до 0,57, т.е. увеличение индекса потребительских цен на 1% в текущем году предопределяет повышение индекса потребительских цен в следующем году почти на 0,6%.

Страны с переходной экономикой, хотя и относятся к одной группе в рамках международной классификации25, не являются, как уже неоднократно отмечалось выше, абсолютно однородной группой, поэтому не только темпы инфляции, но и влияние различных факторов может существенно отличаться для разных подгрупп стран с переходной экономикой.

Результаты проведенного анализа для отдельных групп стран с переходной экономикой представлены в Таблице III.3 Приложения III.

Нетрудно заметить особенности, характерные для стран Центральной и Восточной Европы: в силу большей развитости финансовых рынков изменение В последние годы многие международные экономические организации отказываются от традиционной трех групповой классификации стран мира: промышленно развитые страны, развивающиеся страны и страны с переходной (трансформируемой) экономикой, - объединяя последние две группы в одну с названием «другие страны с формирующимся рынком и развивающиеся страны» [95, с. 169].

предложения денег существенно меньше влияет на изменение темпов инфляции – коэффициент эластичности около 0,3, а рост открытости экономики способствует снижению инфляции.

Для большинства остальных групп стран влияние изменения предложения денег на изменения темпов инфляции было примерно одинаковым – коэффициент эластичности 0,6-0,7.

Очень важным подтверждением справедливости вывода, что инфляция для стран с переходной экономикой определяется главным образом внутренними факторами, а не внешними шоками является то, что такой внешний фактора как изменение цен на нефть не является статистически значимым ни для одной из выделенных групп стран, в том числе и для стран, не являющихся экспортерами энергоносителей.

Наконец, еще один вопрос, ответ на который имеет существенное значение для понимания механизмов инфляции в условиях переходной экономики:

насколько значительно влияние отдельных стран, существенно отличающихся по тем или иным характеристикам от остальных, на общие закономерности.

В нашем случае такой страной является Россия, которая и по территории, и по численности населения и по размерам экономики в несколько раз превосходит любую другую страну из рассматриваемых стран с переходной экономикой. Проведенный анализ показал, что, в рамках рассматриваемой модели, значения влияния факторов на инфляцию с включением информации по России отличается от соответствующих значений без учета информации крайне незначительно: например, при оценке влияния изменения предложения денег на изменение темпов инфляции коэффициент эластичности отличается лишь на 0,02. Это позволяет сделать вывод, что механизмы, влияющие на инфляцию в России, не отличаются существенно от аналогичных механизмов в других странах с переходной экономикой.

Другим аргументом в пользу относительной однородности процессов, протекающих в странах с переходной экономикой, является тот факт, что при проведении расчетов по странам СНГ не подтвердились первоначальные предположения о существовании каких-либо индивидуальных эффектов, связанных с отдельными странами.

На втором этапе нашего анализа мы модифицировали модель, исключив из нее изменение денежного предложения, но включив группу факторов, которые могут оказывать влияние на изменение предложения денег и, в конечном счете, на темп инфляции.

В данную модификацию модели мы включили факторы, которые могут выступать в качестве побудительных мотивов для центрального банка к увеличению предложения денег. Здесь можно говорить о факторах «второго» порядка, которые оказывают влияние на факторы, «непосредственно» влияющие на инфляцию1.

цию1.

К таким факторам мы относим, во-первых, устойчивость финансовой системы, которая может быть измерена отношением государственного долга к ВВП. Высокий уровень дефицита государственного бюджета и порождаемый этим рост государственного долга создает опасность монетизации бюджетного дефицита для снижения долгового бремени.

Вторым фактором является внешняя устойчивость, измеряемая соотношением баланса счета текущих операций и ВВП. При дефиците счета текущих операций может возникнуть побудительный мотив к снижению курса национальной валюты, одним из способов которого является рост кредитования экономики, т.е.

рост предложения денег2.

Третьим фактором является развитие финансовых рынков, показателями которого являются оценки Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) – индексы, характеризующие глубину произведенных в странах с переходной экономикой реформ банковского сектора и небанковских финансовых институтов.

При этом, конечно, в реальной экономике невозможно строго разделить влияние факторов по уровням: отдельные факторы могут оказывать влияние на инфляцию как непосредственно так и опосредованно, через факторы более «высокого» уровня.

В обоих случаях для решения проблемы потенциальной эндогенности, т.е. не только зависимости инфляции от величины государственного долга бюджетного дефицита и отношения баланса счета текущих операций к ВВП, но и возможной обратной зависимости, мы использовали показатели за предшествующий год.

Четвертым фактором является стремление смягчить последствия экономической трансформации, связанные с возможным ростом безработицы при реструктуризации предприятий различных отраслей экономики. Здесь одним из индикаторов выступает индекс ЕБРР, оценивающий глубину реформирование предприятий. Другим показателем является доля сельского хозяйства в ВВП.

При этом основания для включения этого показателя в модель могут быть различны: во-первых, как нам представляется, сельское хозяйство в условиях переходной экономики является объектом существенной поддержки со стороны государства, поскольку именно в сельском хозяйстве социальные проблемы, порождаемые реструктуризацией предприятий, проявляются особенно остро, в том числе в силу невысокой мобильности населения1 (особенно это относится к странам СНГ).

Другое обоснование можно назвать чисто фискальным, и оно основано на следующих соображениях: сельское хозяйство, как отрасль экономики, имеет значительную неформальную (скрытую) составляющую и потому крайне трудно для налогообложения. В связи с этим существует опасность, что возникнет соблазн покрыть потенциальную «дыру» в бюджете за счет заимствований у центрального банка2. В «чистом» виде последняя позиция, скорее, может быть отнесена к развивающимся странам со слабо организованным сельским хозяйством и потому включающим значительный теневой сектор, а также с низким уровнем налоговых доходов по отношению у ВВП.

Для большинства стран с переходной экономикой это не вполне справедливо: уровень организации сельского хозяйства в период, предшествующий трансформации, был достаточно высок, кроме того, доля доходов государства в большинстве стран переходной экономикой составляет 30-50% от ВВП. Однако, поскольку мы рассматриваем и такие страны, как Армения, Албания, Грузия, Азербайджан, Киргизия, Таджикистан, с более низким уровнем доли доходов консоТакой точки зрения, в частности, придерживаются Ф. Хаммерманн и М. Фланаган (см. [262]).

Эта позиция впервые была высказана в статье [208] и впоследствии получила развитие в ряде работ (среди работ последних лет можно назвать [307]).

лидированного бюджета в ВВП – 10-25%, полностью исключить данный мотив нельзя.

Мы сохранили в модели показатели открытости экономики и либерализации цен, которые выступают здесь как индикаторы общего процесса развертывания радикальных реформ, которые могут тем или иным образом влиять на политику центрального банка. Однако в отличие от первого этапа анализа в качестве конкретных измерителей открытости мы здесь используем индексы ЕБРР, которые отражают оба фактора более широко: открытость учитывает не только движение товаров, но и движение капитала и ослабление валютных ограничений, а либерализация цен – не только изменение доли товаров, включаемых в расчет индекса потребительских цен, цены на которые регулируются, но и ценовую либерализацию для более широкого круга товаров, включая товары, приобретаемые самим государством.

Наконец, для оценки влияния уровня экономики монополизации экономики мы включили в модель показатель, оценивающий политику содействия конкуренции (антимонопольную политику), проводимую страной. Предполагается, что более успешная антимонопольная политика характеризует и снижение монопольных тенденций в экономике.

В этой группе факторов значительная часть факторов представляет собой движения товаров и капитала, функционирование финансового и банковского секторов и т.д.

Формальная модель в данном случае может быть представлена как:

где t-1 – инфляция в предыдущем году, Stabt fin - финансовая стабильность (отношение государственного долга к ВВП), Stabt 1 - внешняя стабильность (отношеfor ние сальдо счета текущих операций к ВВП), Opentind – индекс открытости экономики (внешнеэкономической либерализации), REFt ind – вектор индексов реформирования различных сфер экономики (предприятий, банков, небанковских институтов), Agrot – доля сельского хозяйства в ВВП, AntiM tind - индекс политики содействия конкуренции, Lib tind - индекс либерализации цен. Над переменными указаны ожидаемые знаки коэффициентов при переменных.

Результаты этого этапа анализа представлены в Таблицах III.4-III.15 Приложения III. В Таблице III.4 приведены результаты расчетов для всей совокупности стран с переходной экономикой и для всего временного интервала 1994- годов.

Мы получили дополнительное подтверждение, что либерализация цен и, особенно, внешнеэкономическая либерализация являются важными факторами, которые сдерживают возможное стремление центрального банка к росту предложению денег и, таким образом, влияют на величину инфляции. Причем это влияние весьма существенно: при прочих равных условиях повышение индекса либерализации цен на единицу1 снижает инфляцию (индекс потребительских цен) на 13-15%2, а повышение индекса внешнеэкономической открытости – на 20-30%.

Индекс, характеризующий политику поощрения конкуренции, оказался незначимым вследствие явно недостаточного продвижения реформ в большинстве стран с переходной экономикой в этом направлении.

Финансовая стабильность и внешняя стабильность демонстрируют устойчивое, хотя и не очень значительное влияние на инфляцию. Вместе с тем существенное влияние на инфляцию оказывает реструктуризация предприятий, приводящая к снижению расходов государства на их поддержку: повышение индекса реструктуризации предприятий на 1 снижает индекс потребительских цен, при прочих равных условиях, на 13%. В этом же направлении действует и такой фактор улучшения структуры экономики как снижения доли сельскохозяйственного производства: снижение доли сельского хозяйства в ВВП на 10 процентных пунктов способствует снижению инфляции на 0,3%.

Как известно, индексы ЕБРР изменяются в интервале от 1 до 4,33 с шагом в 0,33.

Снижение значимости этого фактора в спецификациях модели с включенными временными эффектами объясняется корреляцией индекса либерализации с временным трендом.

Наконец развитие финансового рынка, оцениваемое через индексы реформ банковского сектора и небанковских финансовых института, также оказывает влияние на инфляцию, однако статистически значимые величины имею место только в тех спецификациях модели, в которые не включены другие индексы, исчисляемые ЕБРР. Это объясняется скоррелированностью большинства индексов экономических реформ вследствие чего оказывается невозможным в рамках доступной нам информации выделить отдельно влияние именно реформирования финансового рынка.

Результаты, представленные в таблицах III.5 и III.6 приложения III, демонстрируют различия влияния рассматриваемых факторов на инфляцию в течение двух подпериодов времени – 1994-1999 годов и 2000-2006 годов.

Принципиальное различие между данными периодами времени в рамках анализируемой модели проявилось в том, что для периода 1994-1999 годов не получила подтверждение даже гипотеза о наличии индивидуальных эффектов (фиксированных или случайных)1, т.е. во всех рассматриваемых страны с переходной экономикой влияние данной группы факторов на инфляцию проходило в рамках некоторого единого процесса со случайными колебаниями вокруг общей тенденции. Для этого период времени также оказалась характерна высокая корреляция между индексами, характеризующими глубину экономических реформ по отдельным направлениям. В связи с этим далеко не всегда в рамках конкретных спецификаций модели удавалось выделить обособленное влияние отдельных факторов на инфляцию. Вместе с тем именно в период 1994-1999 годов развитие экономических реформ значительно влияло на уровень инфляции: увеличение индекса либерализации цен на единицу приводило к снижению индекса потребительских цен, при прочих равных условиях, на 25-30%, индекса внешнеэкономической либерализации – на 17-22%, индекса реформирования предприятий - на 30-35%, индексов реформирования банковского сектора и небанковских финансовых институтов – на 15-20%. В последующий период – 2000-2006 годы – это Вследствие этого модель оценивалась не, как в большинстве предшествующих случаев, как модель панельных данных с фиксированными эффектами, а как линейная регрессионная модели, оцениваемая методом наименьших квадратов с панельной коррекцией ошибок.

влияние несколько снизилось и стало равно, соответственно, 13-27%, 14-19% и 7Столь же значительно снизилась «инфляциогенность» доли аграрного сектора – с 7% до 1%, а коэффициент фактора «финансовая стабильность» во втором периоде вообще потерял статистическую значимость.

Здесь, разумеется, сыграло свою роль общее снижение темпов инфляции, поэтому каждый последующий процент снижения был «весомее». Однако, последовательное проведение реформ, включая реструктуризацию предприятий, остается важнейшим инструментом сдерживания инфляционных процессов.

Наконец, в Таблицах III.7–III.15 Приложения III представлены результаты расчетов для отдельных групп стран1.

Сравнивая влияние различных факторов для различных групп стран, можно выявить те из них, роль которых заметно различается для стран, в различной степени, продвинувшихся по пути экономических преобразований: в странах Центральной и Восточной Европы существует устойчивое, хотя и незначительное по абсолютной величине, влияние финансовой стабильности, в то время как для стран СНГ оно, фактически, отсутствует. С другой стороны, влияние внешнеэкономической либерализации как фактора снижения индекса потребительских цен в странах Центральной и Восточной Европы оказалось не столь значительным:

рост индекса внешнеэкономической либерализации на единицу мог бы снизить индекс потребительских цен на 11-12%, в то время как в странах СНГ – на 20-30% и более. Однако такая разница не представляется неожиданной: страны Центральной и Восточной Европы уже к началу рассматриваемого периода (1994 год) прошли значительную часть пути внешнеэкономической либерализации, в то время как для многих стран СНГ внешнеэкономическая либерализация остается актуальной задачей до настоящего времени. Это же относится к другим показатеПри проведении расчетов по отдельным группам стран вследствие сокращения объема информации еще большее влияние приобретает скоррелированость регрессоров в моделях, поэтому для уменьшения мультиколлинеарности производилось исключение некоторых регрессоров из конкретных спецификаций моделей.

лям, характеризующим развитие экономических реформ – индексам реформирования банковского сектора и небанковских финансовых институтов.

Если же рассматривать факторы более инерционные, связанные со структурой экономики, то здесь различия не столь существенны: для стран более развитых (Центральная и Восточная Европа) снижение доли сельского хозяйства в ВВП на 10% приводит к снижению годового индекса потребительских цен на 0,5%, а с учетом стран Балтии – на 0,4%. Для стран СНГ эта величина составляет 0,3%.

Что касается российской специфики, то единственным фактором, для которого она оказалась существенной – реформирование предприятий: если для всей совокупности стран с переходной экономикой увеличение индекса реформ на единицу приведет к снижению годового индекса потребительских цен примерно на 13%, то исключение из расчетов данных по России дает результат – более 27%. Такой разрыв, с одной стороны, служит дополнительным аргументом в пользу мнения о неэффективной до настоящего времени политики реструктуризации предприятий, а с другой – показывает, что неэффективное реформирование предприятий является одной из фундаментальных причин поддержания инфляции в России на высоком уровне по сравнению со многими другими странами с переходной экономикой.

Наконец, на третьем этапе мы оценивали, насколько инфляция в странах с трансформируемой экономикой предопределяется факторами более широкого плана: характеристиками экономики, связанными с ее готовностью к экономическим реформам и к преобразованиям в целом, характеристики страны с точки зрения экономической либерализации и, особенно, демократизации и политических свобод.

Теоретически более высокий уровень готовности к радикальным реформам должен приводить и к более низким темпам инфляции, борьба с которой являлась одной из настоятельных задач, как первого периода реформ, так и последующих.

Значения двух «входных» показателей: «усталости от экономического спада» и «усталости от инфляции», – должны были оказывать влияние на приоритеты при проведении экономической политики. Более высокий уровень накопленной до начала реформ инфляции должен был побуждать власти к более активному проведению антиинфляционной политики, и, следовательно, к снижению инфляции.

Наконец, еще одна важнейшая характеристика готовности страны к радикальному реформированию – уровень социально-политической готовности к реформам или «степень сориентированности страны на реформы». Здесь можно предположить, что готовность общественности страны к реформам позволяет проводить более последовательную экономическую политику, направленную на макроэкономическую стабилизацию.

Последняя группа факторов характеризует влияние на инфляцию политики в целом: как ее экономической составляющей, которую можно описать через различные уровни экономической свободы, так и политической составляющей, которая может оцениваться через различные уровни демократизации.

Повышение уровня экономической свободы, оценку которой формируют такие показатели, как свобода для бизнеса в создании и функционировании предприятий, обеспечение прав частной собственности, минимизация государственных расходов, свобода финансового сектора, свобода от коррупции, способность работников и бизнеса взаимодействовать без вмешательства государства и др., предполагает снижение уровня инфляция, поскольку, во-первых, гибкость экономики и отсутствие барьеров позволяет предложению, с одной стороны, быстрее реагировать на колебания спроса, а с другой – облегчаются возможности роста предложения «для создания собственного спроса»; во-вторых, как уже отмечалось выше, более конкурентная среда снижает возможности денежных властей для использования роста предложения денег с целью стимулирования экономики и, тем самым, снижает опасность инфляции.

Что касается влияния политической свободы на инфляцию, то здесь, в рамках политических теорий инфляции существуют два различных подхода к объяснению влиянию политических факторов на инфляцию, к объяснению того, что в различных политических условиях может способствовать повышению темпов инфляции: «популистский» подход и подход, основанный на «захвате государства» (см. [211]).

В первом случае, в условиях политической (электоральной) конкуренции, «инициаторами» инфляции могут выступать демократически избранные политики, которые, реагируя на запросы своих избирателей, увеличивают государственные расходы. Во втором случае, когда власть носит авторитарный характер, правящая элита использует свои возможности получения выгод от «создания денег», подрывая тем самым ценовую стабильность.

Эти подходы совершенно логично приводят к принципиально различным выводам о влиянии демократических институтов и процедур на инфляцию. Если исходить из «популистского» подхода, то любое развитие политической демократии будет усиливать давление на политиков, создавая опасность повышения темпов инфляции. В данном случае вероятность более высокой инфляции будет существенно меньше, если власть будет авторитарной, не подвергающейся сколько-нибудь значительному влиянию избирателей.

При подходе, основанном на «захвате государства» ситуация будет прямо противоположной: наличие демократических процедур и ответственность властей перед избирателями способствует стабильности цен, а автократическая власть создает благоприятные условия для инфляции. Нетрудно заметить, что в рамках данных подходов носителем «заинтересованности в инфляции» выступают, в одном случае относительно бедное большинство населения, а в другом – относительно богатая элита.

В качестве показателей развития политической свободы (уровня демократизации и развития демократических институтов) могут быть использованы показатели, учитывающие такие факторы как качество избирательного процесса, независимость средств массовой информации, демократическое управление как на национальном, так и на местном уровне, развитая правовая система и независимость судов, уровень коррупции и др.

Принципиальным вопросом, однако, остается, каким из двух теоретических подходов в большей степени определяется влияние политической свободы на инфляцию вообще и в переходной экономике, в частности. Ряд недавних эмпирических исследований, хотя и с некоторыми оговорками, подтвердил предположение о том, что рост политических свобод оказывает сдерживающее влияние на инфляцию (см. [379; 381]). При этом особо отмечается, что во многом определяющим фактором является неравенство доходов: чем оно выше, тем выше вероятность того, что развитие демократических институтов и процедур будет способствовать повышению темпов инфляции [216, p. 395]. Объектом исследований во всех этих случаях была достаточно широкая выборка стран, включающая как развитые страны, так и страны развивающиеся и страны с переходной экономикой.

Однако отдельных исследований, охватывающих лишь страны с переходной экономикой, до настоящего времени не проводилось.

Таким образом, мы оценивали влияние на инфляцию целой широкой группы факторов, описывающих институциональные характеристики экономики как в статике, так и в развитии по мере развертывания радикальных экономических реформ.

На этом этапе формальная модель может быть представлена как:

где t-1 – инфляция в предыдущем году, REFready - вектор показателей, характеризующих готовность страны к радикальным реформам,, REFres - вектор показателей, характеризующих результаты первого десятилетия, Freeecon – вектор показателей, характеризующих экономическую свободу, Freepol – вектор показателей, характеризующих политическую свободу. Над переменными указаны ожидаемые знаки коэффициентов при переменных Результаты проведенного анализа на этом этапе представлены в Таблицах III.16–III.24 Приложения III.

Анализ показал, что далеко не все факторы, характеризующие влияние на инфляцию исходных условий реформ сохранили свое устойчивое влияние уже спустя 4-5 лет с момента начал радикальных экономических реформ (см. Приложение III Таблица III.16). Более того, единственным фактором, влияние которого на инфляцию сохранялось в течение всего рассматриваемого периода (1994- годы), стало «единство общества в отношении принятия радикальных экономических реформ», т.е. социально-политическая готовность к радикальному реформированию. Разумеется, его влияние было более существенным в первые годы после начала реформ. Это единство, очевидно, позволило принимать более «радикальные» законодательные и иные нормативные акты и более решительно проводить макроэкономическую стабилизацию.

Результаты анализа влияния экономической свободы в целом и различных ее компонентов на инфляцию представлены в Таблицах III.17–III.22 Приложения III 1.

Данные, представленные в Таблицах III.17–III.19, подтверждают сдерживающее влияние экономической свободы на уровень инфляции. Это касается как общего индекса экономической свободы, так и большинства частных индексов, характеризующих экономическую свободу. «Переход» от «полной несвободы» к «полной свободе» означал бы снижение среднегодового индекса потребительских цен на 12% для всей рассматриваемой группы стран с переходной экономикой и на 21% для стран, не являющихся экспортерами энергоносителей.

Из частных индексов экономической свободы наиболее существенное влияние на уровень инфляции оказали: «свобода с точки зрения налогообложения», т.е. минимум налоговых ставок и финансовых изъятий в целом; «свобода финансового сектора»; «свобода для бизнеса» с точки зрения создания и функционирования предприятий; «обеспечение прав частной собственности» и «свобода от коррупции».

Все эти индексы взаимосвязаны, поскольку, например, «свобода развития и функционирования предприятий» во многом зависит от уровня налогообложения, обеспечения прав частной собственности, уровня коррупции, возможности привлечения средств на финансовом рынке и т.п. В конечном счете, большая экономическая свобода приводит (на микроуровне) к большей гибкости в развитии Все расчеты сделаны на основе индекса экономической свободы (index of economic freedom) за соответствующие годы и его компонентов [144; 145].

предприятий, к более динамичной их реакции на изменения спроса, в том числе и на ожидаемые, и, следовательно, при прочих равных условиях, к более низкой инфляции.

Особый интерес представляет более значительное влияние экономической свободы на инфляцию для стран с переходной экономикой, не являющихся экспортерами энергоресурсов. Очевидно, более высокие доходы в условиях роста мировых цен на энергоресурсы могут позволить частично «компенсировать» нехватку экономической свободы: государство обеспечивает более высокий уровень расходов, не опасаясь дефицита государственного бюджета и необходимости его инфляционного покрытия.

При разделении стран с переходной экономикой на четыре группы в зависимости уровня экономической свободы (Приложение III Таблицы III.20–III.22):

страны по большей части экономически свободные, страны экономически умеренно свободные, страны по большей части экономически несвободны, страны с подавленной экономической свободой1, - оказывается в первых двух группах стран по сравнению с двумя последними странами годовой индекс потребительских цен, при прочих равных условиях, оказывается на 4-5% ниже, что также является подтверждением сдерживающего влияния экономической свободы на инфляцию.

Результаты расчетов влияния уровня политической свободы на инфляцию, представленные в Таблицах III.23 и III.24 Приложения III, также подтвердили сдерживающее влияние на уровень инфляции политических свобод. Для оценки уровня политической свободы мы использовали два показателя: общий индекс свободы и индекс демократизации, исчисляемые фондом Freedom House2.

В классификации Heritage Foundation выделяется еще одна группа стран – страны экономически свободные, однако среди стран с переходной экономикой нет ни одной страны, относящейся к этой группе.

Общий индекс свободы исчисляется как среднее арифметическое индексов политических прав и гражданских свобод, индекс демократизации исчисляется как среднее арифметическое семи индексов, с помощью которых оцениваются: избирательный процесс, независимость СМИ, демократическое управление на национальном уроне и на местном уровне, гражданское общество, развитая правовая система и независимость судов, коррупция [239; 240; 241; 242, 243; 244].

При использовании в расчетах любого из показателей переход от полной несвободы к полной свободе приведет к снижению среднегодового индекса потребительских цен на 14-17,6%. Несвободные страны с переходной экономикой имеют среднегодовой индекс инфляции на 9% выше, чем все остальные страны.

Особый интерес представляет результат, свидетельствующий об отрицательной связи инфляции и уровня экономического неравенства, измеряемого коэффициентом Джини, хотя по абсолютной величине эта связь представляется незначительной: рост коэффициента Джини на единицу (по стобалльной шкале) сопровождается снижением индекса потребительских цен на 0,4%.

Такой результат для стран с переходной экономикой представляется вполне логичным: становление рыночной экономики неизбежно сопровождается ростом неравенства экономического неравенства независимо от успехов страны в борьбе с инфляцией, и лишь по истечении некоторого времени эта связь ослабевает: расчеты, проведенные для периода 2000-2006 годы, показывают, что в этот период времени рост коэффициента Джини на единицу (по стобалльной шкале) сопровождается снижением индекса потребительских цен только на 0,2%.

Как и при рассмотрении влияния на инфляцию уровня экономической свободы, заметно различие во влиянии уровня политической свободы на инфляцию между странами, являющимися и не являющимися экспортерами энергоносителей. При исключении из общей выборки данных по странам-экспортерам энергоносителей это влияние оказывается выше, означая снижение индекса потребительских цен при переходе от полной несвободы к полной свободе в большей степени, нежели в общей выборке. И в данном случае, очевидно, более высокие доходы позволяют компенсировать для экономического развития недостаток политической свободы.

Оценка эффекта взаимного влияния коэффициента Джини и уровня политической свободы на инфляцию показала положительную связь между ними, что подтверждает высказанное предположение о зависимости влияния уровня политической свободы на инфляцию от уровня экономического неравенства: при его повышении выше некоторой величины повышение уровня политической свободы будет способствовать повышению инфляции1.

Проведенная оценка зависимости влияния на инфляцию уровня политической свободы при различных значениях коэффициента Джини2 показала, что пороговым значением коэффициента Джини, после которого влияние уровня политической свободы на инфляцию сменяется с отрицательного на положительное является 43,8 (по стобалльной шкале) при измерении уровня политической свободы общим индексом свободы и 54,5 при измерении уровня политической свободы индексом демократизации. Сравнение этих результатов с данными о фактических значениях коэффициента Джини показывает, что примерно в 75% случаев повышение уровня политической свободы в странах с переходной экономикой будет скорее способствовать сдерживанию инфляции, нежели ее росту.

Модель, лежащая в основе анализа связи инфляции, политической свободы и экономического неравенства основана на подходах, предложенных в [216], и подробно описана нами в [137].

Использованная методика оценки основана на [283].

Глава 3. МАКРОЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ

ИНФЛЯЦИИ И АНТИИНФЛЯЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ

Не подлежит сомнению тот факт, что инфляция является макроэкономической проблемой, следовательно, вопросы как анализа инфляционных процессов, так и разработки антиинфляционной политики должны базироваться на тех или иных представлениях о функционировании макроэкономической системы в целом. Частично этот вопрос был рассмотрен нами в пункте 2.1, когда был дан обзор представлений о развитии теории инфляции в связи с развитием различных представлений о функционировании экономики. Сейчас представляется очень важным вернуться к данной проблеме и рассмотреть ее более глубоко на основе анализа современного состояния макроэкономической теории.

Современная макроэкономическая теория гораздо в большей степени, нежели еще 30-40 лет назад базируется не на априорных конструкциях, присущих традиционным моделям кейнсианского и классического направлений макроэкономической теории (см. [117, с. 12]), а на микроэкономических основаниях, в основе которых лежит поведение репрезентативного агента, максимизирующего полезность. Иначе говоря, идеи системного подхода, в соответствии с которым «целое нетождественно сумме частей его составляющих», т.е. поведение экономики в целом или крупных ее секторов отличается от поведения ее элементов (производителей и потребителей), в значительной степени уступили место идеям, основанным на фрактальном подходе, в соответствии с которым экономика может рассматриваться как самоподобный объект, и ее поведение будет в целом таким же, как и поведение ее типичных элементов3.

Вместе с тем ряд известных авторов считает, что априорный подход к построению макроэкономических моделей не утратил своего значения и остается исключительно полезным при изучении тех или иных аспектов макроэкономической политики [418, p. 2]. По мнению М. Фридмана, «микроэкономические осноНекоторую аналогию можно найти, например, в физике, где свет рассматривается и как волна, и как поток отдельных частиц – квантов.

вания могут предоставить гипотезы для усовершенствования макроэкономических моделей, но основные макроэкономические модели существовали уже давно и обеспечивали хорошие результаты без недавно возникшего внимания к микроэкономическим основаниям» [390, p. 203].

В известной статье Н.Г. Мэнкью отмечалось, что к концу 1980-х годов среди экономистов существовало согласие в том, что было ложным в старой макроэкономической парадигме, но оставалось много разногласий по поводу того, что должна представлять собой новая парадигма [308, p. 1658]. За прошедшее время произошло определенное сближение позиций, во всяком случае, можно говорить о близости мнений по поводу некоторых базовых положений современной макроэкономики (см. [179; 183; 391, p. 155; 403]). Как справедливо заметил А.Д.

Смирнов общее направление научного поиска в современной макроэкономической теории эволюционирует к «научному синтезу, контуры которого будут по своей методологической значимости в чем-то подобными «неоклассическому синтезу» 1960-х годов» [117, с. 16].

Одним из таких ярких и очень перспективных направлений развития макроэкономической теории стал «новый неоклассический синтез»4. Наше внимание именно к этой концепции связано не только с тем, что она синтезирует многие достижения предшествующих направлений макроэкономической теории5, но, прежде всего с тем, что многие заложенные в нее предпосылки соответствуют ситуации, сложившейся в переходных экономиках. Это позволит построить на данной основе макроэкономическую модель современной переходной экономики, и, в конечном счете, более глубоко понять инфляцию, протекающую в условиях радикальных экономических реформ.

Как уже отмечалось в параграфе 2.1 наименование «новый неоклассический синтез» было введено Гудфрендом и Кингом [255]. Для обозначения данного направления развития макроэкономики были предложены также термины «нео-кейнсианизм» (New-Keynesianism) [201], «нео-монетаризм» (Neo-Monetarism) [289] и «оптимизирующая модель IS-LM» (Optimizing ISLM model) [314].

Справедливости ради следует отметить, что некоторые весьма авторитетные экономисты пока довольно сдержанно оценивают собственно «синтезирующие» достижения нового неоклассического синтеза, оценивая его, скорее как некоторое «перемирие» между неоклассиками и новыми кейнсинианцами [309, p. 13-15], в то время как другие активно развивают эти идеи [201;

425].

Содержание нового неоклассического синтеза определяется двумя основными элементами6. Во-первых, будучи построен на неоклассической макроэкономике и теории реального делового цикла, он включает в динамические макроэкономические модели межвременную оптимизацию и рациональные ожидания. Вовторых, будучи построен на новой кейнсианской экономике, он включает несовершенную конкуренцию и положительные издержки ценового приспособления (корректировки цены).

Новый подход к макроэкономическим исследованиям назван новым неоклассическим синтезом, поскольку, как уже отмечалось ранее, он наследует дух старого синтеза. Модели, опирающиеся на новый неоклассический синтез, предлагают рекомендации для проведения экономической политики, которые основаны на идее, что негибкость цен приводит к тому, что определяющим фактором реальной экономической активности в краткосрочном периоде является совокупный спрос. Это означает, что существенное влияние на реальную экономическую активность оказывает денежная политика. Такой вывод предполагает последствия как позитивного, так и нормативного плана.

С позитивной точки зрения, его можно свести к тезису, что экономические колебания не могут быть поняты или интерпретированы независимо от денежной политики. Однако следует отметить, что это, в определенной степени, не соответствует выводам модели реального делового цикла – одного из узловых элементов нового неоклассического синтеза, в соответствии с которыми определяющее влияние на экономическую активность оказывают шоки производительности, фискальной политики и относительных цен.

С нормативной точки зрения, из нового неоклассического синтеза следует, что для получения эффекта с точки зрения макроэкономических результатов совокупный спрос должен надлежащим образом управляться денежной политикой.

Иными словами, в рамках нового неоклассического синтеза возникает спрос на рекомендации в сфере денежной политики, что выглядит почти монетаристски.

Анализ содержания нового неоклассического синтеза базируется, главным образом, на двух основополагающих работах [254; 255].

Как будет подробно показано ниже, такие рекомендации предполагают, что управление денежной политикой будет основано на следующих исходных принципах.

Во-первых, стабильная денежная политика должна соответствовать ключевым долгосрочным факторам реальной экономической активности, определяемым в соответствии с моделью реального делового цикла. Это означает, что, даже если в каждом из периодов объем выпуска может определяться спросом, то в долгосрочной перспективе он должен определяться предложением. Во-вторых, передаточный механизм влияния денежной политики на экономическую активность проявляется через ее влияние на соотношение средней цены фирмы и предельных издержек производства, которое называется средней ценовой накидкой. Те шаги при проведении денежной политики, которые увеличивают совокупный спрос, увеличивают и предельные издержки и, таким образом, снижают среднюю ценовую накидку. Это снижение способствует росту объема производства и занятости поскольку в модели реального делового цикла оно действует также как и снижение налогов. В-третьих, в долгосрочном периоде при условии низких темпов инфляции существует некоторая альтернатива между инфляцией и реальной экономической активностью.

Таким образом, общая рекомендация заключается в том, что денежная политика должна стабилизировать движение общего уровня цен, чтобы поддерживать объем производства на потенциальном уровне. Такая политика может быть названа «активистской» в том смысле, что денежные власти должны управлять совокупным спросом, чтобы приспособиться к каким-либо нарушениям производства со стороны предложения.

Значение нового синтеза состоит во взаимном дополнении элементов нового кейнсианства и элементов теории реального делового цикла, которые оказываются совместимыми, поскольку базируются на общем микроэкономическом основании.

Ключевые элементы модели нового неоклассического синтеза включают, прежде всего, базовую модель реального делового цикла в условиях монополистической конкуренции.

Первый элемент такой модели формирует потребление домашних хозяйств.

Предполагается, что экономика состоит из домашних хозяйств, которые живут в течение двух периодов – настоящем и будущем. Домашние хозяйства имеют планы, касающиеся их доходов в течение жизни (y1, y2) и доступ на кредитный рынок, где они могут брать и давать взаймы на условиях некоторой реальной процентной ставки r. Представительное (типичное) домашнее хозяйство выбирает свой план потребления (с1, с2) при данных перспективах будущих доходов и реальной процентной ставки, чтобы максимизировать полезность потребления в течение всей жизни при бюджетном ограничении:

где x = y1 + y 2 (1 + r ) представляет собой текущую дисконтированную стоимость будущих доходов.

Домашнее хозяйство получает полезность от своего потребления в течение всей жизни в соответствии с функцией:

где u(c1) – полезность текущего потребления, а u(c2) – полезность будущего потребления, U (c1, c2 ) - текущая дисконтированная величина полезности от потребления в течение всей жизни, а >0 – постоянная «психологическая» норма дисконтирования7.

Для максимизации полезности домашнее хозяйство выбирает свой план потребления, распределяя потребление между текущим и будущим периодом (с1, с2), так что где выбор с1 и с2 полностью исчерпывает его текущие и будущие доходы в соотОбычно используют логарифмическое выражение полезности, т.е. u (c) = ln c, и, следовательно, u (c) = 1 c.

ветствии с бюджетным ограничением (3.1).

Вторым элементом модели является предложение труда со стороны домашних хозяйств.

Представительное домашнее хозяйство распределяет свое время между работой и отдыхом. При этом оно рассматривает реальную часовую заработную плату в терминах потребительских благ, w, как некоторую величину, задаваемую рынком труда. Ограниченный бюджет времени, которым располагает домашнее хозяйство, задается уравнением где l – время (доля времени), предназначенное для досуга, а n - время, предназначенное для работы.

Полезность досуга извлекается домашним хозяйством непосредственно из той или иной формы время препровождения. Вместе с потреблением досуг текущего и будущего периодов формирует общую полезность жизни8.

Оптимальное распределение времени в текущем периоде, максимизирующее полезность домашних хозяйств, представляет собой такое распределением, для которого предельная полезность, полученная непосредственно за счет досуга, равна предельной полезности полученной за счет дохода от отработанного времени:

Из уравнений (3.4) и (3.5), можно выразить предложение труда со стороны домашних хозяйств ns:

Из этого выражения вытекают три важных следствия. Во-первых, при постоянной заработной плате, w, предложение труда будет обратно пропорционально потреблению домашнего хозяйства. Это имеет принципиальное значение, поскольку, если домашнее хозяйство способно потреблять больше благ, например, вследствие того, что улучшились перспективы его будущего суммарного дохода, И в этом случае полезность досуга задается v(l ) = ln l, а v(l ) = 1 l.

тогда у него будет желание увеличить время досуга. Во-вторых, при фиксированном уровне потребления, предложение труда будет изменяться вместе с изменением реальной заработной платы. Это также важно, поскольку, при прочих равных условиях, более высокая часовая заработная плата увеличивает альтернативные издержки досуга (свободного времени) и делает работу более привлекательной. В-третьих, если потребление и заработная плата растут равными темпами, тогда их влияние на предложение труда полностью нейтрализуется.

Наряду с блоком, описывающим поведение домашних хозяйств, необходимой частью модели является блок, описывающий поведение фирм.

Модель реального делового цикла исходит из того, что в экономике существует большое число фирм, каждая из которых производит различные (дифференцированные) потребительские товары, т.е. фирмы находятся в условиях монополистической конкуренции. Каждая фирма в такой модели обладает достаточной рыночной силой, чтобы установить цену несколько выше предельных издержек производства. Фирмы сталкиваются с постоянной эластичностью спроса на их продукцию, что означает, что ценовая накидка над предельными издержками, максимизирующая прибыль, является постоянной величиной * > 1, которая не зависит от изменений спроса или издержек производства.

Исходя из своей логики поведения, фирмы стремятся гибко приспосабливать цены так, чтобы все время поддерживать свою ценовую накидку на уровне, максимизирующем прибыль. Если допустить, что спрос на все разнообразные товары симметричен, то потребление может рассматриваться как потребление некоторого единого сложного товара.

Фирмы производят потребительские товары c с затратами труда равными n в соответствии с производственной функцией где a – часовая производительность труда, выраженная в единицах производимых потребительских товаров. Она колеблется и растет вместе с развитием технического прогресса.

Ценовая накидка над предельными издержками производства определяется как:

где Р – цена единицы потребительского блага, а МС – предельные издержки производства единицы потребительских благ, в денежном выражении. В соответствии с производственной функцией (3.7) для производства единицы продукции, с, необходимо проработать 1 a часа. Если часовая зарплата равна W, то предельные издержки производства единицы потребительских благ равны W a. Подставляя это значение в (3.8), получаем:

Следовательно, равновесная заработная плата, которая обеспечивает максимальную прибыль для фирмы, определяется как:

Если фирмы корректируют цены на свою продукцию так, чтобы обеспечить стабильность ценовой надбавки, то реальная заработная плата изменяется только вместе с изменениями производительности. Поскольку ценовая надбавка, максимизирующая прибыль, превышает единицу, то реальная заработная плата всегда меньше, чем производительность труда, w < a. Таким образом, фирмы готовы прекратить наём дополнительных работников еще до достижения реальной заработной платой величины предельного продукта труда.

Для определения равновесного уровня занятости сначала следует подставить в уравнение (3.6) выражения c и w из уравнений (3.7) и (3.10), получая:

а затем, приравнивая ns и n, получаем равновесный уровень занятости, n*:

Равновесный уровень занятости зависит здесь только от ценовой накидки, максимизирующей прибыль, а не от производительности, поскольку, воздействия производительности на потребление и реальную заработную плату в функции предложения труда (3.6) полностью балансируются.

Равновесный объем выпуска c* определяется из уравнений производственной функции (3.7) и равновесной занятости (3.12) как где c* растет и изменяется пропорционально изменению производительности.

В завершение анализа базовой модели реального делового цикла необходимо учесть бюджетные ограничения, с которыми сталкиваются экономические агенты. Домашние хозяйства должны иметь достаточный доход, чтобы приобрести все потребительские товары, которые производят фирмы в течение каждого периода времени. При этом они побуждаются выбирать такое сочетание (план) потребления в текущем и будущем периодах, при котором оно оказывается равным текущему и будущему производству потребительских товаров. Решающую роль в выравнивании спроса и предложения потребительских товаров в течение времени будет играть реальная процентная ставка.

Домашние хозяйства имеют два источника дохода. Во-первых, это – доход, получаемый в форме заработной платы, который равен реальной заработной плате, умноженной на число отработанных часов, w n. Во-вторых, прибыль фирмы, которая равна доходу от продаж минус фонд заработной платы, a n w n. Прибыль является величиной положительной, так как w < a. Общий доход домашних хозяйств в течение каждого периода времени представляет собой сумму заработной платы и прибыли: w n + (a n w n) = a n. Этот доход в точности равен стоимости потребительских товаров, произведенных и проданных в течение каждого периода времени. Отсюда следует, что потребление домашних хозяйств в течение всей жизни (c1, c2), которое соответствует текущему и будущему предложению товаров, заданному уравнением (3.13), c1 = a1 и c2 = a 2, также удовлетворяет бюджетному ограничению «всей жизни», заданному уравнением (3.1).

Реальную процентную ставку, r*, при которой предпочитаемый потребителями общий уровень потребления текущего и будущего периодов соответствует предложению потребительских товаров в соответствующих периодах, можно найти, подставив значения текущего и будущего предложения потребительских товаров c1 и c2 в уравнение (3.3):

Такое определение реальной процентной ставки можно трактовать следующим образом: если производительность труда не меняется ( a1 = a2 ), то домашние хозяйства удовлетворены стабильным планом потребления до тех пор, пока реальная процентная ставка равна психологической норме межвременного предпочтения (r * = ). В такой ситуации дополнительный доход от того, что часть текущего дохода будет предоставлена в виде займа, полностью компенсирует предпочтение потребления в текущем периоде. С другой стороны, если ожидается, что будущая производительность будет выше сегодняшней (a1 < a2 ), то домашние хозяйства будут заинтересованы взять заём «под залог» своего возрастающего будущего потребления, чтобы как-то приблизить во времени этот период нового уровня потребления. Этим они воздействуют на реальную процентную ставку, поднимая ее вверх до уровня, который соответствует росту производительности труда и балансирует уравнение (3.14). В результате равновесная реальная процентная ставка балансирует общий кредитный рынок, не делая репрезентативное домашнее хозяйство ни заемщиком, ни кредитором. Аналогично равновесная реальная процентная ставка приводит в равновесие общий рынок благ, побуждая репрезентативное домашнее хозяйство полностью тратить свой текущий доход.

Рассмотрев базовую модель реального делового цикла, можно перейти к анализу собственно модели нового неоклассического синтеза.

Главное ее отличие от рассмотренной выше модели состоит в том, что фирмы в силу различных причин не могут гибко корректировать свои цены, чтобы поддержать ценовую накидку на уровне, обеспечивающем максимальную прибыль. Следовательно, ценовая накидка будет колебаться, реагируя на колебания (шоки) совокупного спроса и производительности.

Для фирм, производящих дифференцированную продукцию, очень сложно и дорого в каждый данный момент времени определять цену, при которой максимизируется прибыль. Ценообразование требует информации об условиях спроса на рынке и издержках самой фирмы, сбор которой требует времени и средств. Затем эта информация должна быть обработана и оценена руководством фирмы.

Поскольку решения, связанные с ценообразованием, требуют особого внимания, они рассматриваются с какой-то периодичностью. Фирма рассматривает вопрос об изменении цены на свою продукцию только в том случае, если ожидается, что изменения условий спроса или величины издержек приведут к значительному и устойчивому изменению фактической ценовой накидки. В такой ситуации фирма заинтересована изменить цену, чтобы восстановить ценовую накидку, максимизирующую прибыль.

Отсюда следуют четыре принципа фирменного ценообразования.

Во-первых, фирмам хотелось бы поддерживать фактическую ценовую накидку максимально близко к ценовой накидке, максимизирующей прибыль, с учетом издержек, с которыми связано изменение цен.

Во-вторых, фирмы должны соотносить единовременные издержки на изменение цен с выгодами поддержания фактической ценовой накидки на уровне близком к ценовой накидке, максимизирующей прибыль.

В-третьих, фирма будет тем в большей степени заинтересована изменить цену на свою продукцию, чем более значительным и устойчивым ожидается отклонение фактической ценовой накидки от желаемого уровня.

В-четвертых, фирмы изменяют свои цены в соответствии со средней ожидаемой инфляцией.

Выводы из этих принципов ценообразования применительно к общему темпу инфляции9 могут быть сведены к следующему:

Общий темп инфляции, по определению, и характеризует изменение общего уровня цен.

где – темп инфляции, E – ожидаемый темп инфляции в долгосрочном периоде, INF ( 1, E 2 ) – функция, показывающая влияние на инфляцию текущей и будущей ожидаемой ценовой накидки. Если и текущая, и ожидаемая ценовая накидка равны ценовой накидке, максимизирующей прибыль, фирмы изменяют свои цены в соответствии с ожидаемой трендовой (долгосрочной) инфляцией E, т.е. INF ( *, * ) = 0. Сниженная ценовая накидка ( < * ) сдвигает фактическую инфляцию выше трендовой (долгосрочной) инфляции, так как у фирм возникает побудительный мотив поднять цены, чтобы восстановить уровень ценовой накидки. Повышенная ценовая накидка ( > * ) сдвигает фактическую инфляцию ниже трендовой инфляции.

Потенциально возможные инфляционные ситуации можно описать следующим образом:

Ситуация абсолютной ценовой стабильности: 1 = E 2 = *, E = 0. Здесь текущая и ожидаемая ценовые накидки равны ценовой накидке, максимизирующей прибыль, а ожидаемая трендовая инфляция равна нулю.

Ситуация низкого инфляционного потенциала: 1 < *, E 2 = *, E = 0. В этом случае текущая ценовая накидка меньше накидки, максимизирующей прибыль, но ожидаемая будущая ценовая накидка равна ей, и ожидаемая трендовая инфляция по-прежнему равна нулю.

Ситуация умеренного инфляционного потенциала: 1 < *, E 2 < *, E = 0. Здесь отставание фактической ценовой накидки от ценовой накидки, максимизирующей прибыль, ожидается устойчивым, но ожидаемая трендовая инфляция все еще равна нулю.

Ситуация устойчивой инфляционной тенденции: 1 = E 2 = *, = E > 0.

Текущая и ожидаемая ценовая накидка находятся на уровне, максимизирующем прибыль, но ожидаемая трендовая инфляция положительна.

Темпы инфляции существенно отличаются в разных странах мира. В развитых странах они низки, поэтому, для них наиболее типичны первые два случая.

Другими словами предполагается, что текущая ценовая накидка может быть ниже или выше уровня, максимизирующего прибыль, но фирмы не считают, что этот разрыв будет существовать в течение длительного времени. Если центральный банк пользуется доверием экономических субъектов, и в качестве своей задачи видит поддержание низкой (и даже нулевой) инфляции, то фирмы действительно ожидают нулевую инфляцию10. В таком случае у фирм нет необходимости изменять цены на свою продукцию в случае, если под влиянием каких-то случайных факторов величина их текущей ценовой накидки отклонится от уровня, обеспечивающего максимальную прибыль, поскольку они ожидают, что это отклонение будет временным.

В этом случае текущая занятость и объем выпуска определяются совокупным спросом на товары. Причем эта связь оказывается двоякой. Во-первых, каждая фирма сталкивается со своей кривой спроса и может продать лишь столько товара, сколько домашние хозяйства готовы купить по сложившейся цене. Вовторых, фирмы стремятся произвести и реализовать столько товаров, сколько домашние хозяйства готовы приобрести, поскольку производительность труда превышает реальную заработную плату. Следовательно, если поддерживается неизменная цена на товар, то прибыль возрастает вместе с ростом занятости, объема производства и продаж. Поскольку фирмы не могут продать больше, чем позволяет спрос, но стремятся удовлетворить его, то совокупный спрос определяет объем выпуска в коротком периоде, а объем выпуска определяет уровень занятости при некоторой данной производительности труда.

Определение занятости в модели нового неоклассического синтеза можно трактовать как с кейнсианских, так и с классических позиций. Кейнсианский механизм определения уровня занятости разворачивается от совокупного спроса к занятости. В таком случае производственная функция, c = a n, показывает, как В реальной действительности, как будет показано ниже, центральные банки не ставят перед собой цель добиться действительно нулевой инфляции, но фактические темпы инфляции настолько малы, что не требуют от фирм какой-либо оперативной реакции, связанной с изменением цен.

величина занятости, n, зависит от совокупного спроса, с, выраженного в единицах потребительских благ, и производительности труда, a.

Для того чтобы удовлетворить спрос при данной производительности труда, фирмы привлекают необходимое количество труда, предлагая номинальную заработную плату, W, которой должно быть достаточно, чтобы побудить домашние хозяйства предложить требуемое количество труда. Поскольку уровень цен, P, почти не зависит от текущей экономической ситуации, более высокая заработная плата поднимает реальную заработную плату, w. В соответствии с функцией предложения труда (3.6) при данном совокупном спросе более высокая реальная заработная плата увеличивает предложение труда, увеличивая альтернативные издержки времени для отдыха. Когда спрос падает, и фирмам необходимо меньшее количество труда, зарплата снижается.

Классический подход исходит из того, что фактическая занятость, n, должна быть равна тому количеству труда, которое предлагают домашние хозяйства, n S, безотносительно величине совокупного спроса. В этом случае, заменяя в уравнении (3.6) c = a n и w = a, приходим к выражению:

Таким образом, исходя из классического подхода, занятость в модели нового неоклассического синтеза определяется обратно пропорционально ценовой накидке, как и в модели реального делового цикла. Единственное различие состоит в том, что в модели реального делового цикла фирмы с гибкими ценами корректируют свои цены постоянно для того, чтобы поддержать постоянной ценовую накидку, максимизирующую прибыль, и в этой ситуации стабильность ценовой накидки стабилизирует совокупную занятость. Если же уровень цен негибок, как в модели нового неоклассического синтеза, тогда ценовая накидка колеблется в соответствии с уравнением (3.9), а уровень занятости колеблется в соответствии с уравнением (3.16).

В соответствии с последним уравнением занятость изменяется в обратной пропорции к ценовой накидке, поскольку ценовая накидка создает разрыв между ценой потребительских товаров и предельными издержками производства. В данном случае по своему воздействию ценовая накидка подобна процентному налогу с продаж, которым фирмы облагают покупателей своей продукции, при этом доход от этого налога поступает в качестве прибыли домашним хозяйствам. Как и при любом налоге, более высокая налоговая ставка снижает предложение облагаемых налогом товаров, а более низкая ставка увеличивает предложение этих товаров. Следовательно, сниженная ценовая накидка способствует росту производства и продаж потребительских благ. Напротив, как видно из уравнения (3.9), более высокая ценовая накидка означает более низкую реальную заработную плату по сравнению с производительностью труда. Здесь ценовая накидка действует и как налог на предложение труда, поскольку приводит к снижению реальной заработной платы ниже предельного продукта труда. Последнее дает иное объяснение тому, почему занятость изменяется в обратном направлении по сравнению с ценовой накидкой.

Резюмируя анализ модели нового неоклассического синтеза, можно сделать следующие обобщения. В модели реального делового цикла с гибкими ценами фирмы нейтрализуют воздействия изменений совокупного спроса и производительности, изменяя цены на свою продукцию так, чтобы поддерживать постоянную величину ценовой накидки. Модель реального делового цикла с гибкими ценами является классической в том смысле, что совокупное предложение определяется независимо от совокупного спроса. В модели реального делового цикла с гибкими ценами реальная процентная ставка корректируется так, чтобы совокупный потребительский спрос домашних хозяйств соответствовал совокупному предложению потребительских благ. В модели нового неоклассического синтеза колебания совокупного спроса могут приводить к колебаниям занятости и объема выпуска, и в этом смысле модель нового неоклассического синтеза – кейнсианская, но поскольку она имеет в своей основе классическую модель реального делового цикла с гибкими ценами наименование «новый неоклассический синтез»

представляется вполне обоснованным.

В модели нового неоклассического синтеза фирмы поддерживают ценовую надбавку, максимизирующую прибыль, как некоторую среднюю величину в течение какого-то периода времени, т.е. модель ведет себя, в конечном счете, как модель реального делового цикла с гибкими ценами, но при этом сохраняется возможность свободы действий при проведении денежной политики, чтобы оказывать влияние на совокупный спрос и стабилизировать занятость и инфляцию11.

Как и любая другая современная макроэкономическая модель, модель нового неоклассического синтеза разрабатывалась для развитой рыночной экономики, поэтому с точки зрения задач нашего исследования, необходимо определить, насколько данная модель может быть использованы для анализа макроэкономических проблем трансформируемой экономики.

Для оценки поведения домашних хозяйств представляется вполне обоснованным использование подхода, основанного на межвременной оптимизации расходов, с целью максимизации общей полезности. Существенное различие заключается в величине психологической нормы дисконтирования, которая в условиях трансформируемой экономики должна быть выше, нежели в условиях развитой рыночной экономики. Этом может быть объяснено следующим: поведение типичного домашнего хозяйства в условиях трансформируемой экономики несет на себе «родимые пятна» предшествующего периода, когда относительно невысокие доходы плюс «государственный патернализм», обеспечивающий определенную устойчивость экономического положения домашних хозяйств, делали для них очень дорогим отказ от сегодняшнего потребления в пользу будущего12. Следовательно, при оценке общей полезности потребления домашние хозяйства существенно большее значение придают текущему потреблению по сравнению с будущим.

Другой причиной высокой психологической нормы дисконтирования в условиях трансформируемой экономики является, в целом, большая неопределенность будущего по сравнению с развитой рыночной экономикой. Оборотной стоБолее подробно эта проблема будет рассмотрена в дальнейшем.

Здесь речь не идет о вынужденных сбережениях, которые возникали вследствие дефицита тех или иных потребительских благ, поскольку они не были свободным выбором домашних хозяйств.

роной более высокой психологической нормы дисконтирования, как видно из уравнения (3.3) является более высокая реальная процентная ставка, которая становится ценой отказа домашних хозяйств от потребления в текущем периоде в пользу потребления в будущем периоде, а также, как видно из уравнения (3.14) более высокая реальная равновесная процентная ставка. Это позволяет отметить важную особенность, вытекающую из модели нового неоклассического синтеза для переходной экономики: при прочих равных условиях в переходной экономике меньше возможности для инвестирования.

Предложение труда со стороны домашних хозяйств в переходной экономике также определяется максимизацией полезности при распределении времени на рабочее время и время досуга. При этом не следует забывать о более низком уровне реальной заработной платы и уровне потребления в условиях трансформируемой экономики. Отсюда также вытекает особенность переходной экономики: как видно из уравнения (3.6) рост реальной заработной платы значительно медленнее влияет на рост предложения труда, поскольку, в силу низкого уровня потребления, значительная часть прироста заработной платы направляется на прирост потребления.

Поведение фирм в условиях трансформируемой экономики также может быть описано в рамках модели монополистической конкуренции: достаточно большое количество фирм-производителей в большинстве отраслей экономики, дифференцированные товары и, как следствие, рыночная власть и возможность превышения цены над предельными издержками. Остается вопрос о гибкости изменения цен в ответ на изменения в экономике для поддержания ценовой накидки на уровне, максимизирующего прибыль.

Представляется, что здесь может иметь место двоякая тенденция: с одной стороны, большая, в целом, неопределенность в экономическом развитии требует от фирм трактовать любые изменения в экономике, как существенные события, на которые необходимо реагировать, поскольку не следует рассчитывать, что экономика через какое-то время вернется к своему исходному состоянию. Следовательно, потери фирм от отклонения ценовой накидки от уровня, максимизирующего прибыль, будет тем больше, чем медленнее они будут реагировать на изменение условий в экономике. Таким образом, фирмы будут стремиться гибко изменять свои цены.

С другой стороны, некоторые категории фирм в условиях трансформируемой экономики находятся в особых условиях, поскольку цены на производимую ими продукцию прямо или косвенно контролируются государством, и, следовательно, они лишь периодически могут корректировать свои цены, стремясь привести ценовую накидку к уровню, максимизирующему прибыль.

Таким образом, в переходной экономике, с одной стороны, фирмы имеющие возможность гибкого изменения цен, стремятся менять цены часто, увеличивая тем самым предельные издержки на изменение цен и создавая условия дальнейшего повышения цен. С другой стороны, фирмы, имеющие возможность лишь периодического изменения цен, стремятся установить ценовую накидку на уровне, обеспечивающем максимальную прибыль на весь период до следующего разрешенного изменения цен.

Подобное поведение фирм приводит к тому, что инфляционный потенциал трансформируемой экономики оказывается выше, чем в развитой рыночной экономике.

Для фирм, способных быстро изменять свои цены, очевидно, наиболее реалистична ситуация, описанная выше как ситуация устойчивой инфляционной тенденции: 1 = E 2 = *, = E > 0.

Для фирм, вынужденных корректировать цены с некоторой периодичностью, реалистична новая ситуация, которую мы называем ситуацией высокого инфляционного потенциала: 1 < *, E 2 < *, E > 0. При ней ожидается устойчивым не только отставание фактической ценовой накидки от ценовой накидки, максимизирующей прибыль, и вытекающая из этого тенденция максимально увеличивать ценовую накидку в момент корректировки, но и положительная ожидаемая трендовая инфляция.