«ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН В ПАЛЕОЛОГОВСКОЙ ВИЗАНТИИ ...»

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Государственный академический университет гуманитарных наук

»

На правах рукописи

Когут Екатерина Викторовна

ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН

В ПАЛЕОЛОГОВСКОЙ ВИЗАНТИИ

Специальность 07.00.03 – Всеобщая история (Средние века) Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель Бибиков Михаил Вадимович, доктор исторических наук, профессор Москва — Оглавление Введение

1 Юридический статус женщины в Византийской империи во второй половине XIII–середине XV вв.

1.1 Женщина в культуре брачных отношений в законодательстве Византии второй половины XIII–середины XV вв.

1.2 Правовое положение женщины в палеологовской Византии: социальнополитический аспект

2 Социальные роли женщины в семье и обществе

2.1 Особенности актов как исторического источника для изучения положения палеологовской женщины Византии

2.2 Византийская женщина: идеальная идентификация обществом.......... 2.3 Социальные роли византийской женщины в обществе

2.4 Семейная роль византийской женщины

3 Женщина в экономической системе Византийской империи эпохи Палеологов

3.1 Женщина в различных сферах хозяйственной жизни в палеологовской Византии

3.2 Развитие права распоряжения женщиной своим приданым................. 3.3 Проявление имущественных прав византийской женщины................. Заключение

Список сокращений и условных обозначений

Список литературы

Список иллюстративного материала

Введение Актуальность темы исследования. В истории Византии палеологовский период считается сложной и противоречивой эпохой. С одной стороны, мы наблюдаем культурный расцвет общества (так называемое Палеологовское возрождение); с другой – нескончаемые военные конфликты, расширение, а затем поступательное сокращение территорий, социальную нестабильность в обществе, вызванную религиозно-политическими спорами. Период второй половины XIII–середины XV вв. в истории Византии всегда остается актуальным для изучения историками. Многочисленные культурные, религиозные, социальные, экономические, общественно-политические и военные аспекты существования Империи становятся объектом исследований и предметом анализа.

Изучение положения женщин в Византии имеет научную и общественную актуальность. В России, где сохранились элементы традиций византийского права, идет детальная разработка семейного законодательства. При создании правовых механизмов необходимо учитывать социальный опыт. История Византии дает материал, отражающий как существовавшие правовые модели семейного законодательства и брачного контракта, так и их практическое применение.

В современной науке гендерный аспект привлекает все большее внимание исследователей и как относительно молодое направление микроистории, и как ставшая востребованной научная категория в традиционных областях исторического знания. Важно подчеркнуть, что в медиевистике в рамках гендерных исследований разработка экономических аспектов занимает пока скромное место, поэтому данная работа, связанная с анализом форм собственности женщин, имеет несомненную научную актуальность.

Рассмотрение в кризисных обществах эволюции правового статуса, социальных ролей, экономической активности, в том числе и женщин, представляет особый интерес как для изучения собственно византийской цивилизации, так и для проведения компаративных исследований.

Среди стран средневековой Европы Византия вызывает особый интерес.

С одной стороны, как наследница Римской империи она сохранила и развила традиции римского законодательства. С другой стороны, Византийская империя как восточнохристианское государство оказала влияние на формирующуюся государственность стран византийского круга, в том числе и на институт брака, органично соединяя постулаты римского права с догматами христианства.

Степень разработанности темы исследования. Большинство научных работ по истории женщины и семьи посвящены либо древности (особо выделяется здесь римская античность), либо истории нового и новейшего времени. Большая часть работ по средневековой семье фокусируется на Западной Европе, в особенности на Англии и Франции. Восточному Средиземноморью (включая Византию и мусульманский мир) повезло в этом отношении меньше, хотя за последнее время количество публикаций, посвященных институту брака и семьи в исламе, заметно возросло1.

Анализируя изучение положения женщин в палеологовской Византии, необходимо отметить, что, с одной стороны, ряд исследований по этой проблематике посвящен всему периоду существования империи. С другой стороны, значительная часть работ затрагивает, как правило, IX–XII в. Однако следует подчеркнуть, что написаны они на основе нарративных источников, и поэтому крайне важны методологически в связи с тем, что для палеологовского времени нет работ, рассматривающих источники такого вида. Привлечение трудов по другим периодам византийской истории также позволяет проследить эволюцию тех или иных аспектов положения женщин в империи, а значит, лучше понять особенности и специфику палеологовской эпохи в этом отношении. Кроме того, гендерная история Византии только в последнее время начала привлекать значительное внимание исследователей, поэтому крайне Когут Е. В. Последние исследования в англоязычной медиевистике: гендерный подход // Вестник Омского университета. 2013. № 3 (69). С. 63–69.

важно понять не только историю изучения женщин палеологовского периода, но и византийских женщин в целом. Все это свидетельствует о том, что историографический обзор должен быть посвящен изучению положения женщин в Византийской империи на протяжении всей ее истории.

Первые работы, описывающие византийских женщин, стали появляться во второй половине XIX в. В России это были очерки Р. В. Орбинского об императрицах2. Вполне естественно, что первыми, на кого обратили внимание безусловно, относятся и Феодора, и Феофано (обе еще не раз будут предметом изучения историков). Журналист рисует интриги императорского двора и описывает отдельные эпизоды биографий императриц.

Отечественной науке принадлежит несомненный приоритет в изучении юридического статуса византийской женщины. Представители петербургской социальных слоев, в том числе и женщин3. Во второй половине XIX в.

В. Г. Васильевский4 рассмотрел не только эволюцию византийского права от Юстиниана до императоров-иконоборцев, но и влияние Эклоги на остальное законодательство Византии, в том числе на Устав о земских делах, Земледельческий закон. Исследователь обратил внимание на вопросы семьи и брака, на неравные наказания для мужчин и женщин. Несмотря на то, что он не посвятил специальной работы правовому положению женщин, замечания В. Г. Васильевского относительно него положили начало исследованию одного из важнейших аспектов статуса византийской женщины.

Орбинский Р. В. Византийские женщины // Русское слово. 1859. № 12, отд. 1. С. 1–49;

1860. № 7, отд. 1. С. 112–163.

Медведев И. П. Петербургское византиноведение: Страницы истории. СПб. : Алетея, 2006. 332 с. (Визант. б-ка. Исслед.).

Васильевский В. Г. Законодательство иконоборцев // Васильевский В. Г. Труды. Т. 4.

Л., 1930. С. 139–235; Его же. Труды В. Г. Васильевского. Т. 1–4. СПб. : Акад. наук, 1908–1930;

и др.

К византийской женщине как специальному предмету исследования одним из первых обратился русский ученый Н. А. Скабаланович5 в речи, произнесенной им 17 февраля 1886 г. Свой обзор нравов византийского общества в Х в.

Н. А. Скабаланович начинает с той, на ком «держался весь семейный порядок в Византии», с хозяйки дома, с женщины6. Описывая ее положение в семье, основные занятия, материнские обязанности, исследователь по большей части опирается на нарративные источники. В изображении ученого, женский удел – это лишь дом и семья. Это, однако, не умаляет ее роль, ведь она воспитывала детей, изготовляла одежду для всей семьи (только в богатых семьях одежда покупалась), участвовала в организации браков своих детей и внуков.

рассматривал женщин в сравнении с мужчинами, тем самым, предвосхищая будущие подходы гендерного анализа7.

Византийские корни русского брачного права исследовал А. С. Павлов8 в 50-й главе «Кормчей книги». А. М. Гуляев показал значение предбрачного дара в памятниках византийского законодательства9. В конце XIX–начале ХХ в.

П. В. Безобразов описал бесправное положение византийской женщины через призму его влияния на нравственность10.

Скабаланович Н. А. О нравах Византийского общества в средние века // Скабаланович Н. А. Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина / Н. А. Скабаланович : В 2 кн. Кн. I / вступит.

ст. Г. Е. Лебедевой. СПб. : Изд-во Олега Абышко, 2004. 444 [1] с. Кн. II. СПб. : Изд-во Олега Абышко, 2004. 414 [1] c. (Б-ка христиан. мысли. Исслед.). Кн. II. С. 223–261.

Скабаланович Н. А. О нравах Византийского общества в средние века. С. 224.

Скабаланович Н. А. О нравах Византийского общества в средние века. С. 224, 228-229, 233; и др.

Павлов А. С. 50-я глава «Кормчей книги», как исторический и практический источник русского брачного права. М. : Унив. тип. (М. Катков), 1887. [4], IV, 452 с. (Ученые записки Москов. Ун-та. Отдел юрид. ; Вып. 5).

Гуляев А. М. Предбрачный дар в римском праве и в памятниках византийского законодательства. Дерпт: тип. Шнакенбурга, 1891. VIII, 145 с.

Безобразов П. В. Черты византийских нравов и культур. Положение женщины.

Вып. 1. М., 1893; Его же. Исторические статьи : Будущее переселение народов. Черты византийских нравов и культуры. Очерки средневековой жизни. Знаменитые женщины. М. :

Тип. А. И. Снегиревой, 1893. Вып. 1. [4], 313, [3] с.; Его же. Очерки византийской культуры.

Пг. : Огни, 1919. [6], 178, [1] с.; и др.

Ш. Диль был одним из первых, кто в начале XX в. обратил внимание на Афинаиды до Софии Монферратской. Примечательно, что автор не только рассказал истории жизни конкретных женщин, но и старался на примере высших и средних слоев общества показать византийскую семью и ее гендерные особенности в целом11.

В начале XX в. к проблеме изучения женщин и тесно связанных с ней византийских канонических текстов и церковного права, написал подробный труд, посвященный поводам к разводу в Византии в IX–XV вв.12 Соколов опирался как на памятники канонического права, так и на светское законодательство, показав эволюцию норм, касавшихся разводов, а также взаимодействие светской и церковной властей. Автор подробно остановился и на моментах, характеризующих равенство или неравноправие супругов в этом вопросе13. В работе «Патриарший суд над убийцами в Византии в X–XV вв.»

И. И. Соколов использовал один из основных источников нашей работы – акты Константинопольского патриархата, хотя гендерные проблемы им почти не затрагивались, за исключением описания того как Анна Даласина вместе с другим женщинами укрылась в Святой Софии14. И. И. Соколов посвятил отдельную работу проблеме усыновления, в том числе и в византийском обществе15.

В 1917 г. А. П. Рудаков одним из первых русских ученых посвятил свое исследование византийской культуре, основываясь на анализе памятников Диль Ш. Византийские портреты / пер. с фр. М. Безобразовой; предисл.

П Безобразова. М. : Искусство, 1994. 446 с.

Соколов И. И. О поводах к разводу в Византии в IX–XV вв. // Соколов И. И.

Византологическая традиция в Санкт-Петербургской Духовной Академии. Печалование патриархов перед василевсами в Византии IX–XV вв. Патриарший суд над убийцами в Византии в X–XV вв. О поводах к разводу в Византии в IX–XV вв. / И. И. Соколов; послесл.

А. В. Маркедонова. СПб. : Изд-во Олега Абышко, 2005. 320 с. (Б-ка христиан. мысли.

Исслед.). С. 111–308.

Соколов И. И. О поводах к разводу в Византии в IX–XV вв.. С. 138, 141,189, 237 и др.

Соколов И. И. О поводах к разводу в Византии в IX–XV вв. С. 71–73.

Соколов И. И. Усыновление и его отношение к браку в Византии и на современном греческом Востоке: Историко-правовой очерк. СПб. : Синодальная тип., 1910. 128 с.

агиографической литературы16. Рудаков раскрыл неисчерпаемые информативные возможности такого рода источника, дав яркую картину византийской жизни, истории повседневности, ментальности, в том числе и положения женщины в византийском социуме, широкий спектр ее занятий и поведения.

охарактеризованы как период первого обращения к проблемам положения женщин в Византии. Важно отметить, что уже на этом этапе исследователи использовали различные виды и разновидности письменных источников от хроник до законодательных памятников, актов и агиографической литературы, что позволяет оценить, высокую репрезентативность имеющегося комплекса документов для получения информации по истории византийских женщин.

представительниц империи, но и пытались дать общую характеристику положения византийской женщины. Как особенность данного периода можно специального изучения и не служил центральной темой исследования, но был при этом частью анализа византийского права, общества, культуры. Тем не менее, именно тогда были заданы многие из основных направлений изучения положения женщин, такие как правовой статус женщины и ее положение в семье, а также роль отдельных ярких личностей – женщин в жизни Византии.

Для отечественной исторической науки важнейшим рубежом стал 1917 г., когда в центр внимания многих исследователей встали социально-экономические аспекты жизни византийского общества. В 50-е гг. XX в. у А. П. Каждана вышла монография, посвященная аграрным отношениям17 и позднее очерки по истории византийского феодализма18. Эти работы во многом посвящены сущности Рудаков А. П. Очерки византийской культуры по данным греческой агиографии.

СПб. : Алетейя, 1997. 296 с. (Визант. б-ка. Исслед.).

Каждан А. П. Аграрные отношения в Византии XIII–XIV вв. М. : Изд-во АН СССР, 1952. 244 с.

Каждан А. П. Формы условной собственности в Византии X–XII вв. / А. П. Каждан. – М. : Изд-во вост. лит., 1960; Его же. Деревня и город в Византии. IX–X вв. Очерки по истории византийского феодализма. М. : Изд-во АН СССР, 1960. 431 с.; и др.

государственных налогов в регионе, а с XIII в. и земельных угодий. А. П. Каждан составил анкету правящей элиты и определил усложнение социальной структуры Византии более раннего, чем наш, периода XI–XII вв.19. Его методика работы с актовым материалом может быть использована для изучения положения и палеологовских женщин.

Проблемы культуры и быта в исторической литературе традиционно связывались с семьей, браком и с женщиной, т. е. с нашей темой. Среди отечественных исследователей, занимавшихся этими вопросами, нам хотелось бы выделить двух великих советских византинистов: А. П. Каждана и Г. Г. Литаврина. Еще в 1958 г. ими в соавторстве были написаны «Очерки истории Византии и южных славян», переизданные в 1998 г.20. Их перу принадлежат монографии и статьи по социально-экономическим проблемам, развитию византийской литературы и культуры, анализу исторических источников, историографии. В работах по литературе А. П. Каждан, раскрывая творчество византийских авторов, знакомит нас с рассказами и о женщинах, семье, ментальности, повседневности византийского общества, правда, более раннего, чем наш, периода с 650 по 1000 гг.21 Монография «Византийская культура»22 показывает и социальные связи, среди которых достаточно значимое место занимает и семья как социальный институт. Автор одним из первых посвятил византийской семье и отдельную статью23. А. П. Каждан, как и ряд Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI–XII вв. М. :

Наука, 1974. 293 с.

Каждан А. П., Литаврин Г. Г. Очерки истории Византии и южных славян. Пособие для учителей / А. П. Каждан. М. :Учпедгиз, 1958. 326 с.; Их же. Очерки истории Византии и южных славян. 2-е изд., испр. СПб. : Алетейя, 1998. 335, [1] с. (Визант. б-ка. Исслед.).

Каждан А. П. История византийской литературы (650–850 гг.). СПб. : Алетейя, 2002.

529 с. (Визант. б-ка. Исслед.); Его же. История византийской литературы (850–1000 гг.): эпоха византийского энциклопедизма / пер. с англ. Д. Р. Абдрахмановой и др. ; редкол.: С. П. Карпов (пред.) [и др.]). СПб. : Алетейя : Историч. книга, 2012. 375 с. (Визант. б-ка. Исслед.).

Каждан А. П. Византийская культура (X–XII вв.). М. : Наука, 1968. 233 с.

Каждан А. П. Византийская семья // Вопросы истории. 1969. №. 5. С. 212–215.

других исследователей, отмечал изменение в положении женщины в XII в., когда она «пробивает себе путь к образованию и общественной жизни»24.

византийском обществе и государстве26 написаны с привлечением большого количества актового материала. В комментариях к собственному переводу сочинений византийского полководца Кекавмена (1972)27 и в книге «Как жили византийцы» (1974) Г. Г. Литаврин описал условия жизни и деятельности представителей разных слоев византийского общества в IX–XII вв. Нас в первую очередь интересуют разделы, посвященные семье и браку, воспитанию детей, где не последнюю роль играла женщина28.

В 1960-е гг. продолжается изучение семьи и брака и положения женщин в этом контексте. Большой интерес представляет монография австрийского ученого Х. Хунгера «Империя с новым центром. Христианский дух в византийской культуре»29. Как справедливо отмечал А. П. Каждан, Хунгер впервые попытался представить византийскую культуру как целостное явление, как своего рода систему, пронизанную и объединенную общим принципом30. О семье и ее развитии Хунгер писал подробно, подчеркивая упрочение брачных связей, запрещение конкубината, ограничение развода с течением византийской Каждан А. П. Византийская культура (X–XII вв.). 2-е изд., испр. и доп. СПб. :

Алетейя, 2006. (Визант. б-ка. Исслед.). С. 57.

Литаврин Г. Г. Болгария и Византия в XI–XII вв. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1960.

472 с.

Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X–XI вв. : Проблемы истории одного столетия : 976–1081 гг. М. : Наука, 1977. 311 с.

Литаврин Г. Г. Введение // Кекавмен. Советы и рассказы : Сочинение визант.

полководца XI в. / Подгот. текста, введ., пер. и коммент. Г. Г. Литаврина. М. : Наука, 1972.

С. 5–115. (Памятники средневек. истории народов Централ. и Восточ. Европы).

Литаврин Г. Г. Как жили византийцы. СПб. : Алетейя, 2006. 256 с. (Визант. б-ка.

Исслед.).

Hunger H. Reich der neuen Mitte : der Christliche Geist der byzantinischen Kultur. WienKoln : Graz, 1965. 472 s.

Каждан А. П. (рец.). Hunger. Reich der neuen Mitte. Der christliche Geist der byzantinischen Kultur // Византийский временник. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1969.

Т. 30 (55). C. 277.

нравственности»31.

византийского общества и культуры VIII–первой половины IX в. Работы З. В. Удальцовой33 положили начало в советском византиноведении изучению юридического статуса византийцев, семейного права по реформам Юстиниана.

«Пиру» (XI в.) анализировал Г. Г. Литаврин34.

В отечественной историографии аспект делается на социальноэкономическое развитие. Об особенностях аграрно-правовых отношений поздней Византии, пронии, земельной собственности писала К. В. Хвостова35. Причем методологических концепций историк рассмотрела социально-экономические процессы в Византии с точки зрения их понимания византийцамисовременниками36. М. А. Поляковская37 показала рост монастырских владений в Фессалонике и Серрах в XIV в. В работах использовались акты византийских монастырей.

Hunger H. Reich der neuen Mitte : der Christliche Geist der byzantinischen Kultur. S. 145– 147, 151, 153.

Липшиц Е. Э. Очерки истории византийского общества и культуры (VIII–первая половина IX века). М.–Л. : Изд-во АН СССР, 1961. 482 с.

Удальцова З. В. Законодательные реформы Юстиниана // Византийский временник.

М. : Изд-во АН СССР, 1965. Т. 26 (51). С. 3–45; 1967. Т. 27 (52). С. 3–37.

Литаврин Г. Г. Социальные мотивы в деятельности Евстафия Ромея: из комментариев к «Пире» – сборнику судебных решений юриста XI в. // Вспомогательные исторические дисциплины: [сб. статей]. СПб. : Наука, СПб. отд-ние, 2007. С. 169–183.

Хвостова К. В. Особенности аграрно-правовых отношений поздней Византии (XIII– ХV вв.) : автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1964. 19 с.; Ее же. Особенности аграрноправовых отношений в поздней Византии (XIV–XV вв.): Ист. соц. очерк. М. : Наука, 1968. 325 с. ; Ее же. О некоторых особенностях византийской пронии // Византийский временник. М. : Наука, 1964. Т. 25 (50). С. 212–230; Ее же. Прония: социально-экономические и правовые проблемы // Византийский временник. М. : Наука, 1988. Т. 49 (74). С. 31–33; Ее же.

К вопросу о структуре поздневизантийского сельского поселения // Византийский временник.

М. : Наука, 1984. Т. 45 (70). С. 3–19; Ее же. Земельная собственность в поздней Византии (XIV–XV вв.): реальные отношения и их понимание византийцами – современниками эпохи // Византийский временник. М. : Наука, 1990. Т. 51 (76). C. 3–13; и др.

Хвостова К. В. Социально-экономические процессы в Византии и их понимание византийцами-современниками (XIV–XV вв.). М. : Наука, 1992. 188[3] c.

Поляковская М. А. Рост монастырских владений в Фессалонике и Серрах в XIV в. как проявление своеобразия поздневизантийского города : автореф. дис. … канд. ист. наук :

07.00.03. Свердловск, 1966. 22 с. ; и др.

М. В. Бибиков38 проанализировал в письмах Григория Кипрского и «Истории» Георгия Пахимера сведения о пронии. Для нас важным является изучение автором прецедентов владения пронией женщиной.

Таким образом, впервые поднимается вопрос о женском участии в экономической жизни Византии, хотя, безусловно, ученых волновали приведенные ими факты в другом отношении.

Огромное значение для изучения положения византийских женщин имеют 1970-е гг. Впервые появляются работы, непосредственно ему посвященные, зарождается гендерная история. Речь идет о статьях Ж. Бокам39. Основываясь на источниках последней трети IX в. Прохироне, Исагоге и Василиках, автор делает краткий экскурс в предыдущие эпохи, характеризуя нормы Дигест и Эклоги применительно к женщине. Бокам подразделяет все нормы на константные и на динамичные. К первым она относит особые законоположения, выражающие недееспособность византийских женщин в ряде вопросов, а также защищавшие их. В том числе, это исключение из общественной жизни, невозможность участвовать в судебном процессе ни в качестве судьи, ни в качестве свидетеля, ни в качестве защитника своих собственных интересов, запрет женщине выступать в качестве опекуна и попечителя, за исключением матери или бабушки опекаемого. Под особой защитой закона находились целомудрие девушек40, собственность женщин (так, при закладывании имущества женщина даже при невозвращении долга могла оставить себе одну треть залогового имущества41); при заключении брачного контракта ограничивались права мужа в управлении собственностью жены. Ж. Бокам обращает внимание и на новые тенденции, среди которых: возможность свидетельствования женщин в суде при двух обстоятельствах: если только женщина является свидетелем того или иного действия или же если она свидетельствует вместе с несколькими мужчинами.

Бибиков М. В. Сведения о пронии в письмах Григория Кипрского и «Истории»

Георгия Пахимера // Зборник радова Византолошког института. Т. 17. Београд, 1976. С. 93–99.

Beaucamp J. La situation juridique de la femme Byzance // Сahiers de сivilization mdivale. № 20. 1977. № 2–3. Р. 145–176.

Beaucamp J. La situation juridique de la femme Byzance. Р. 153.

Автор отмечает большую суровость норм канонического права по сравнению со светским законодательством42. Эта работа позволяет нам выделить основные критерии описания правового статуса византийской женщины, ознакомиться с предшествующими нашему периоду законоположениями.

В это же время Е. Э. Липшиц43 в двух своих монографиях рассмотрела историю права, юриспруденции, судебного процесса в IV–XI вв. в Византии, подробно характеризуя как юридические источники, так и их применение на практике. Липшиц подчеркнула, что, несмотря на всеобъемлющее влияние законодательства Юстиниана, византийское право эволюционировало, приспосабливаясь к новым реалиям жизни44. В работах прослеживается правовой статус женщины, процесс заключения брака (помолвка, свадебный дар), юридический статус приданного, возможности развода. При характеристике каждой ситуации брачных отношений Г. Э. Липшиц показала место женщины в семье. Закон защищал женщину, но жестоко наказывал ее за прелюбодеяние.

Специальному изучению подверглись исторические и художественные произведения византийских авторов в работах М. В. Бибикова45, которые позволяли раскрыть историю повседневности, ментальности, правда, более ранней эпохи XII–первой половины XIII вв.

Таким образом, в 1970-е гг. был сделан значительный шаг в изучении правового положения женщин в VI–XI вв. Причем, если в зарубежной науке этой теме были посвящены отдельные работы, то в отечественной – сведения, связанные с этим вопросом, являлись частью других исследований.

Липшиц Е. Э. Право и суд в Византии в IV–VIII вв. Л. : Наука, Ленинград. отд-ние, 1976. 230 с.; Ее же. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX–XI вв.: Историкоюридические этюды. Л. : Наука, Ленинград. отд-ние, 1981. 246 с.; и др.

Липшиц Е. Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX–XI вв. С. 193.

Бибиков М. В. Византийские источники XII–первой половины XIII вв. по истории Руси, народов северного Причерноморья и Северного Кавказа : автореф. дис. … учен. степени канд. ист. наук : 07.00.02. М., 1976. 22 с.; Его же. Византийская историческая проза. М. : Издво Ин-та всеобщей истории РАН (ИВИ), 1996. 189 с.; Его же. Византийский прототип древнейшей славянской книги : (Изборник Святослава 1073 г.). М. : Памятники ист. мысли, 1996. 403 с.; Его же. Историческая литература Византии. СПб. : Алетейя, 1998. 317 с. (Визант.

б-ка. Исслед.); и др.

В 1980-е гг. в медиевистической исторической науке появился гендерный подход, хотя информация о жизни средневековых женщин во многом фрагментарна. В истории Средних веков особую роль играют идеологемы, вырабатываемые церковью; формирование образа женщины не было тут исключением. Для гендерных исследований Средневековья характерна опора на источники, созданные мужчинами. Кроме того, огромная часть доступных источников, касающихся жизни средневековых женщин, создана духовенством, что накладывает свой отпечаток на восприятие ими женщин, которое происходило через призму церковного мировоззрения. Для изучающих Средние века с точки зрения гендерного подхода важно, что для женщин в эту эпоху, как правило, существовало в жизни два пути: брак или монастырь, однако семья и общество не всегда предоставляли женщине выбор.

проблематике в медиевистике, были труды, рассматривающие брак и семью в Средние века. В 1980-е гг. был совершен и огромный прорыв в анализе положения женщин в Византийской империи. Это связано с появлением трудов гречанки, афинского академика, профессора Гарвардского университета А. Лайу, значение которых оценено в работах М. В. Бибикова46, А. Каждан47, Д. Линх48 и других49.

исследовательница проанализировала нормативные источники (такие как Эклога, Бибиков М. В. A. Laiou. Gender, society and economic life in Byzantium, 1992 (рец.) // Бибиков М. В. Очерки средневековой истории экономики и права. М. : ИВИ РАН, 1998.

С. 207–211; и др.

Kazhdan A. Review on Laiou Angeliki E «Mariage, amour et pаrent Byzance aux XIeXIIIe sicles» // Speculum. 1994. № 4. P. 1204–1206.

Lynch J. H. Review on Laiou Angeliki E «Mariage, amour et pаrent Byzance aux XIeXIIIe sicles» // The American Historical Review. 1994. № 4. P. 1297.

Когут Е. В. Брак, любовь и узы родства в Византии в трудах Ангелики Лайу // Древность и Средневековье: вопросы истории и историографии : Материалы II Всерос. науч.

конф. Студентов и аспирантов, молодых ученых. Омск : Изд-во Омск. гос. ун-та, 2013. C. 44– 47; и др.

Laiou A. E. The role of women in Byzantine society // XVI. Internationaler Byzantinistenkongress (Wien 1981) Akten 1/1= Jahrbuch der sterreichischen Byzantinistik 31/1.

1981. P. 233–260.

основанных женщинами или для женщин. А. Лайу рассмотрела роль женщины в семье, ее участие в экономической деятельности, в обществе и в политике.

Исследовательница отметила различие между идеологическим и реальноисторическим аспектами темы, между фактическим положением женщины в обществе и формами его отражения в правовых памятниках. А. Лайу подчеркивала, что основное занятие и времяпрепровождение женщины связано с экономической сферой, а ее влияние на политические дела государства менее заметно. А. Лайу обратила внимание на то, что социально-политические катаклизмы последних десятилетий существования византийского государства вновь сократили сферу деятельности женщины: в XV в. бросается в глаза частый уход женщин в монастыри. Важно отметить, что исследовательница занималась изучением аристократок и состоятельных горожанок, исключая, как правило, из своего исследования самих императриц. Особо внимательно автор отнеслась к проблеме женской грамотности.

В своей статье на примере Эпира XIII в. А. Лайу подробно осветила широкое распространение ранних браков – девочки выходили замуж не достигнув 15 лет. Вместе с тем, наблюдается значительный вес повторных браков, и, как отмечала исследовательница, среднее количество детей от первого брака невелико. Таким образом, А. Лайу пришла к выводу, что именно повторные браки и рождение в них новых детей могли способствовать воспроизводству населения региона51.

В другой своей работе А. Лайу рассматрела византийские порядки заключения брака в связи с анализом ответов папы Николая I болгарам.

Правовые нормы изучаемых памятников касаются развода, полигамии, Laiou A. E. Contribution l’tude de l’institution familiale en pire au XIIIe sicle // Fontes Minores. Bd. VI. Frankfurt am Main : Lwenklau Gesellschaft, 1984. P. 275–323.

адюльтера, сватовства и т. п. При этом подчеркивается отличие византийских обрядов от западноевропейских уже в IX в. Типиконы женских монастырей послужили основой и для другого исследования А. Лайу «Замечания о жизни и идеологии византийской женщины»53. А. Лайу остановилась на экономической деятельности женщин, на управлении монастырями, их финансовыми и хозяйственными делами. В работе поднимается вопрос о женском самосознании, об особенностях ментальности писательниц и поэтесс, о специфике взаимоотношений членов монашеской общины. В центре внимания А. Лайу оказался женский взгляд на семью, в структуре которой мать, хозяйка претендует на лидирующую роль. Особо следует отметить статью А. Лайу о женском празднике Агаты, главными участницами которого являлись представительницы женских профессий, в связи с чем автором поставлен вопрос о возможном существовании женских гильдий54.

А. Лайу издала сборник своих собственных статей, проблематика которых, на наш взгляд, охватывает основные научные интересы данного исследователя, такие как гендерная история, общество и экономика55. «Умело скомпонованные и снабженные краткими современными дополнениями специально для этого издания, – по мнению М. В. Бибикова, – делают книгу А. Лайу фактически важным монографическим исследованием, актуальным в отношении как представленного материала, так и методики исследования»56.

Своеобразным венцом исследований А. Лайу, касающихся византийской женщины, брака и семьи является монография, написанная на французском Laiou A. E. «Consensus Facit Nuptias—et Non»: Pope Nicholas I’s Responsa to the Bulgarians as a Source for Byzantine Marriage Customs // Rechtshistorisches Journal. 1985. № 4.

P. 189–201.

Laiou A. E. Observations on the life and ideology of Byzantine women // Byzantinische Forschungen. 1985. XI. P. 59–102.

Laiou A. E. The festival of ‘Agathe’: comments on the life of Constantinopolitan women // Byzantium: Tribute to Andreas Stratos. Vol. 1. Athens : Nia A. Stratos, 1986. Р. 111–122.

Laiou А. Е. Gender, Society and Economic Life in Byzantium («Variorum Reprints»).

Hampshire; Brookfield : Variorum, 1992. X, 339 p., portr.

Бибиков М. В. Рецензия на : А. Е. Laiou. Gender, society and economic life in Byzantium // Византийский Временник. М. : Наука, 1998. Т. 55 (80). Вып. 2. С. 246.

языке «Брак, любовь и узы родства в XI–XIII вв.»57. В рецензиях на книгу достижения автора и богатство источниковой базы монографии, Д. Линх источники, выявить эволюцию законодательства и практики, рассмотреть конкретные судебные дела.

Эта работа – результат многолетних исследований по истории семьи, родственных связей и матримониальных институтов в Византии, их роли и значении в обществе. Основными источниками монографии являются акты, нормативные документы как публичного, так и частноправового характера. Она состоит из предисловия, введения и пяти глав. Первая глава содержит материал по контролю над заключением браков и о том, как на практике аристократия соблюдала или обходила законы, связанные с запретом кровосмесительных браков. Вторая глава, написанная на основе нарративных и нормативных источников, повествует о том, что византийцы считали нормальным, моральным и общественно-приемлемым в сексуальной жизни, в отношениях между полами, – что позволительно, а что нет, на что общество просто закрывало глаза. На эти вопросы пытается ответить А. Лайу, обращаясь к текстам Иоанна Златоуста, Феодора Студита, Мануила I Комнина, Никиты Хониата, и к таким документам, как Эклога, каноны Православной Церкви. Причем, если церковь строго следила за исполнением своих постановлений, то государство более снисходительно относилось к нарушениям, если они не затрагивали основ семейной жизни и были выгодны для государства (чаще всего в лице самого императора, ради которого зачастую и принимались решения, нарушавшие постановления церкви).

Говоря о страсти и любви, А. Лайу продемонстрировала, что византийцы осознавали, что излишняя пылкость и страстность могут угрожать устойчивости брака. Третья глава повествует о том, как создавалось «единое тело» в процессе Laiou A. E. Mariage, amour et pаrent Byzance aux XIe-XIIIe sicles. Paris : De Boccard, 1992. 207 р.

Kazhdan A. Review on Laiou Angeliki E «Mariage, amour et pаrent …».

Lynch J. H. Review on Laiou Angeliki E «Mariage, amour et pаrent …».

бракосочетания, о брачных договорах между супругами. Кроме этого, А. Лайу подняла вопрос соотношения между любовью и браком, нелегитимными союзами, конкубинатом и узаконенными отношениями, приходя к выводу, что иногда брак является формальностью, но может быть и закреплением сильных чувств60. Четвертая глава посвящена разводу и пострижению в монахи (монахини), как одной из форм развода. Автор подчеркнула, что причины для развода могут быть различными: экономические, политические. Лайу приводит в этой главе много цитат, очень ярко показывающих отрицательное отношение к разведенным женщинам. Пятая глава посвящена связи между собственностью и узами родства. Из нее становится ясно, что заключение брака очень часто являлось сделкой по объединению капиталов, что родственники имели преимущественные права на приобретение собственности и т. д. Исследуя заключению, что запрет браков при родственных связях эффективно работал только на уровне двоюродных братьев и сестер. Подводя итог, А. Лайу подчеркнула важность именно экономических связей между семьями и внутри семьи. В приложении автор разместила три документа на среднегреческом языке, в которых отражена связь между семейной собственностью и узами родства, показаны механизмы этой взаимосвязи.

А. Лайу стала редактором коллективной монографии, посвященной доброй воле и принуждению в вопросах сексуальной жизни и брака в Античности и в законодательному аспекту этой проблемы. В нем исследовательница показала, что в жизни женщины происходило с ее согласия, а к чему ее принуждали62.

Вклад Ангелики Лайу в изучение положения византийской женщины трудно переоценить. Исследовательница с большей или меньшей подробностью Laiou A. E. Mariage, amour et pаrent Byzance aux XIe-XIIIe sicles. Р. 111.

Consent and Coercion to Sex and Marriage in Ancient and Medieval Societies / ed.

A. E. Laiou. Washington, D.C., 1993. 302 р.

Laiou A. E. Sex, consent and coercion in Byzantium // Consent and Coercion to Sex and Marriage in Ancient and Medieval Societies. Washington, D. C. : Dumbarton Oaks Research Library and Collection, 1993. P. 109–226.

затронула весь спектр проблем, связанных с данной темой. Совокупность ее работ дает рельефную и детальную историю византийской женщины в средне- и поздневизантийский период. Одной из характерных черт работ А. Лайу является наглядность тех или иных положений, связей, степени взаимозависимости. Это достигается путем включения в текст таблиц, схем, графических элементов, которые также способствуют систематизации материала. Тем не менее, необходимо отметить, что, во-первых, А. Лайу, рассматривая правовой статус женщины, обращала свое внимание в основном на средневизанйтиский период, не выделяла особенности палеологовской эпохи для данного аспекта положения женщины. Во-вторых, изучая семью, брак, экономическую деятельность исследовательница практически не освящала период XIV–середины XV вв.

Кроме того, ее исследования лишь в незначительной степени опираются на частноправовые акты и не касаются особенностей распоряжения собственностью в зависимости от женской социальной роли в семье или от статуса самой собственности, за исключением приданого. Следует отметить, что работы А. Лайу – это в основном статьи, не ставящие перед собой задачи исследования палеологовский период. Все это с одной стороны, не отменяет огромного вклада А. Лайу в изучение византийских женщин, с другой стороны, оставляет простор для дальнейших исследований по данной проблематике.

На 1980-е гг. приходится активная научная деятельность еще одной исследовательницы Э. Патлажан. В разделе изданного во Франции трехтомника, посвященного истории семьи, она рассмотрела семью и узы родства в Византии63. Э. Патлажан использовала различные источники – как нарративные, так и нормативные. Эта работа дала нам информацию о разных сторонах института брака и семьи. Э. Патлажан в большей степени интересуется семьей как таковой и подробно разбирает этот термин. Для данной темы важно то, что Patlagean E. Familles et parent les Byzance // Histoire de la famille. Vol. 2 Temps mdivaux: orient, occident. Paris : Armad Colin, 1986. P. 213–240.

она дает общую картину семейной жизни VI–XV вв., с особым акцентом на XI– XII вв., уделяет внимание и роли женщины в семье.

Западная историография также создала несколько подобных работ, в ряду которых выделяется коллективная монография, авторы которой исследуют частную жизнь в противовес публичной, общественной, в том числе обращая внимание на такие аспекты, как семья и проблемы, связанные с положением упоминавшаяся Эвелин Патлажан65.

Одним из самых ранних трудов, посвященных истории женщин и затрагивающих период Средних веков, стало пятитомное издание «История женщин на Западе»66 под общей редакцией Жоржа Дюби и Мишель Перро. Оно дало огромный общий импульс для исследований в области истории женщин, в том числе и для средневекового периода. Впервые изданный на итальянском в 1990 г., впоследствии этот труд был переведен на многие языки: французский, английский, немецкий, испанский, на данный момент три тома уже переведены на русский67. Хронологически данная работа охватывает период от первобытного общества до современности, территориально останавливает свой взор на Западной Европе и частично на Северной Америке. Авторы отмечают, что в ней A history of private life. Vol. 1. From Pagan Rome to Byzantium / ed. P. Veyne. London :

The Belknap press of Harvard univ. press, 1987. 666 р.

Patlagean E. The Byzantine empire // A history of private life. Vol. 1 : From pagan Rome to Byzantium / By P. Veyne, ed.; By A. Goldhammer, transl. Cambridge (Mass.) London : The Belknap press of Harvard univ. press, 1987. Р. 561–641.

Histoire des femmes en Occident / ed. G. Duby, M. Perrot Vol. 1. L'antiquite / ed. P. Schmitt Pantel. Paris : Plon, 1991. 736 p.; Vol. 2. Le Moyen age / ed. Chr. Klapisch-Zuber.

Paris : Plon, 1991. 704 p.; Vol. 3. XVIe-XVIIIe sicles / ed. N. Zemon Davis, A. Farge. Paris : Plon, 1991. 672 p.; Vol. 4. Le XIXe sicle / ed. G. Fraisse, M. Perrot. Paris : Plon, 1991. 768 p.; Vol. 5. Le XXe sicle / ed. Fr. Thbaud. Paris : Plon, 1992. 896 p.

История женщин на Западе: в 5 т. Т. 1. От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.: науч. ред. пер.

Н. Л. Пушкарева. СПб. : Алетейя, 2005. 600 с.; Т. 2. Молчание средних веков / под. ред.

К. Клапиш-Зубер. Спб. : Алетейя, 2009. 507, [3] с.; Т. 3. Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения / под ред. Д. Н. Земон Дэвис, А. Фарж. Спб. : Алетейя, 2008. 558, [1] с. (Гендер.

исслед.).

«раскрывается широкий спектр оценок, которые давались женщинам в различные эпохи в разного рода исторических контекстах»68.

Средневековью. Каждая глава рассматриваемого труда основывается на Исследователи использовали и мифы, и законодательство, и хроники, и памятники художественной литературы, и изобразительный материал, и массу других источников, изучая их при помощи различных методов, в том числе количественных. Этот труд, несмотря на название, не может быть причислен к работам по истории женщин. Скорее это гендерное исследование, в котором анализируются только некоторые аспекты гендерной структуры общества.

Проблемы византийской женщины, семьи изучались отечественными авторами А. А. Чекаловой и М. А. Поляковской через исследование быта и нравов69.

В 1990–е гг. количество работ, посвященных византийской женщине, трехтомную коллективную монографию, принадлежащую перу советских авторов под редакцией З. В. Удальцовой и Г. Г. Литаврина70. Среди авторов И. П. Медведев, А. А. Чекалова, М. В. Бибиков и др. Труд стал итогом развития советского византиноведения, в нем отражены достижения византийской цивилизации во всех областях. Одна из ее глав, написанная М. А. Поляковской71, рассказывает о быте и нравах палеологовского византийского общества, где особое место уделяется и женщинам.

История женщин на Западе. Т. 1. С. 8.

Поляковская М. А., Чекалова А. А. Византия: быт и нравы. Свердловск Изд-во Урал.

ун-та, 1989. 293, [8] с.

Культура Византии: IV–первая половина VII в. / отв. ред. З. В. Удальцова. М. : Наука, 1984. 725 с. ; Культура Византии, вторая половина VII–XII в. / отв. ред. З. В. Удальцова, Г. Г. Литаврин. М. : Наука, 1989. 678 с. ; Культура Византии: XIII–первая половина XV в. / отв. ред. Г. Г. Литаврин. М. : Наука, 1991. 637 с.

Поляковская М. А. Быт и нравы поздневизантийского общества // Культура Византии: XIII–первая половина XV в. М. : Наука, 1991. С. 551–584.

Появляются работы о регионах, тесно связанных с Византией религиозной или правовой культурой, например, статья О. А. Акимовой72, касающаяся положения женщин в Далмации. Автор проводит исследования городских статутов и судебных дел, показывая сложность и неоднозначность правового и социального положения женщин на северо-западе Балкан. Для исследования положения женщин в Византии подобные работы открывают широкий простор законодательных норм городов-коммун Далмации и Византийской империи касательно приданого, свидетельствует как об общности корней правого поля, так и о единой логике развития определенных социальных процессов. Статья, опирающаяся на источники тех же видов, что и данное исследование, позволяет пополнить методику работы с ними.

Частноправовые акты привлекают все большее внимание исследователей.

Л. А. Герд73 в статье рассмотрела информативные возможности преамбулы завещаний, выделив два основных вида: сокращенной и расширенной редакции.

Как правило, расширенная аренга завещаний содержит наряду с духовной и нарративную часть, в которой личность автора проявляется чрезвычайно ярко.

Данная статья позволяет оценить репрезентативность завещаний, в том числе и женских.

Проблемам собственности в Византии посвящено достаточное количество работ, но нас интересует определенный аспект – собственность женщин и монастырей, рассматривает проблему слияния семейной собственности, приходя к выводу, что члены богатых семей предпочитали сохранять свою собственность Акимова О. А. Женщина и восприятие сферы «женского» на северо-западе Балкан в XIII–XV вв. : диалог культур // Средние века : Сб. Вып. 57. М. : Наука, 1994. C. 110–125 ;

Akimova O. A. Frauenalltag und Weiblichkeitsmodelle in den nordwestlichen Balkanlndern vom 13–15. Jht. // Eros–Macht–Askese: Geschlechterspannungen als Dialogstruktur in Kunst und Literatur. Trier: Wissenschaftlicher Verlag Trier 1996. S. 125–155.

Герд Л. А. Византийские завещания. Функция преамбулы // Вспомогательные исторические дисциплины : Сб. ст. Т. XXV. СПб. : Наука, СПб. отд-ние, 1994. С. 240–253;

Gerd L. A. Byzantine testaments: the role of the preamble // Acts: XVIIIth International Congress of Byzantine Studies. Selected papers: Main and communications. Moscow, 1991. Vol. I.

Shepardstown, 1996. P. 36.

каждый за собой, а крестьяне были больше склонны к объединению семейной собственности74. Руфь Макридес занималась проблемой приданого, его защиты от посягательств как со стороны самого мужа, так и его кредиторов, и проблемой наследования приданого, опираясь на акты канцелярии Константинопольского патриарха и решения синодов75. Проблему отчуждаемости приданого в византийских актах XII–середины XV вв. исследовала Е. Саради в одной из своих статей76, приходя к выводу, что приданое чаще всего отчуждается законным методом, т. е. ввиду крайней необходимости денежных средств.

Однако она отмечала, что в некоторых случаях ссылка на эту крайнюю нужду дается для того, чтобы придать сделке законный вид, чтобы покупатель был освобожден от каких-то притязаний со стороны женщины, отчуждающей приданое.

исследование коллектива авторов-медиков, посвященное проблеме абортов в Византии, показавшее, что наука, церковь и законодательство одинаково отрицательно смотрели на аборты, защищая права эмбриона на жизнь77.

Немаловажную роль в Средневековье в положении византийской женщины было ее место в религиозной жизни империи. Безусловно, этот вопрос затрагивался теми, кто исследовал общие аспекты положения женщин, и теми, кто изучал византийское Православие. Однако существуют работы, более детально осветившие этот вопрос. Среди них статья одного из виднейших специалистов по православной литургике Р. Ф. Тафта78, которую он посвятил изучению и объяснению физического места женщины в византийском храме.

Kravari V. Les actes privs des monastres de l’Athos et l’unit du patrimonial familial // Eherecht und Familiengut in Antike und Mittelalter / ed. D. Simon. Munich : Oldenbourg, 1992. С. 77–88.

Macrides R. Dowry and Inheritance in the Late Period: Some Cases from the Patriarchal Register // Eherecht und Familiengut in Antike und Mittelalter / ed. D. Simon. Munich : Oldenbourg, 1992. С. 89–98.

Saradi H. The alienation of the dowry in the acts of Byzantine notaries // Византийский Временник. Т. 55 (80). Ч. 2. М. : Наука, 1998. С. 72–77.

Poulakou-Rebelakou E, Lascaratos J., Marketos S. G. Abortions in Byzantine times (325– 1453 AD) // Vesalius. Vol. II. Nr. 1. 1996. P. 1925.

Taft R. F. Women at Church in Byzantium: Where, When—and Why // Dumbarton Oaks Papers (DOP). Vol. 52. 1998. P. 27–87.

в религиозной жизни, взамоотношения между женщинами и мужскими монастырями, в том числе и афонскими. В отечественной науке Дж. Л. Хаксли привлекает внимание к вопросу об участии женщин в иконоборческом движении80.

сосредоточиваются на вполне конкретных персоналиях. В поле зрения историков попадают императрицы, такие как Феодора (527–548), жена Юстиниана I81, Ирина (797–802), вдова императора Льва IV Хазара, и другие.

О более поздних императрицах и аристократках, доказавших, что женщина может играть далеко не последнюю роль в обществе, и не только в вопросах продолжения рода и сохранения домашнего очага, но и в политических делах великой, пусть и клонившейся к закату империи нам рассказывает монография Дональда Никола82. Автор подчеркивает, что, несмотря на консерватизм трансформировалось. А последние десятилетия существования империи ознаменовались многими изменениями, в том числе и в положении женщины.

Среди последних работ, посвященных византийским императрицам, нам хотелось бы выделить исследование Линды Гарланд83 о женщинах, оказавших влияние на историю Византии VI–начала XIII вв. Среди них Феодора, Мария Talbot A.-M. Women and Religious Life in Byzantium. Aldershot : Ashgate Variorum, 2001. XII, 326 p. (Variorum Collected Studies Series: CS 733); Eadem. Women and Mt Athos // Mount Athos and Byzantine Monasticism. Papers from the Twenty-Eighth Spring Symposium of Byzantine Studies, Birmingham, March 1994 / ed. A. Bryer, M. Cunningham. Aldershot, Eng., 1996.

P. 67–79; и др.

Хаксли Дж. Л. Женщины в византийском иконоборчестве// Античность и средневековье Европы. Вып. 3. Пермь : Перм. у-т, 1996. С. 169–186.

Одна из последних работ по данной тематике: Allen P. Contemporary portrayals of the Empress Theodora (527–548) // Stereotypes of women in power: Historical perspectives and revisionist views /ed. B. Garlick, S. Dixon and P. Allen. New York, 1992. P. 93–103.

Nicol D. M. The Byzantine Lady: Ten Portraits 1250–1500. Cambridge ; New York, NY, USA : Cambridge University Press, 1994. 143 p.

Garland L. Byzantine empresses : Women a. power in Byzantium AD 527–1204. London ;

New York : Routledge, 1999. XX, 343 p.

Антиохийская (1161–1182/3), Ефросиния Дукена (1195–1203). Для нас ценность этой работы в том, что автор на конкретных приведенных примерах дает свое осмысление некоторых аспектов брака среди царственных особ империи.

В конце 1990-х гг. впервые появляется коллективная монография, посвященная гендерной истории Византии IV–XII вв. под редакцией Лиз Джеймс84. Статьи Р. Корнак, Д. Смит, Б. Хилл, Л. Брубэкер и других поднимают такие вопросы, как исихазм и императрицы, место женщин в византийском обществе, проблемы женской императорской власти, женщина как глава представительницы империи, палеологовский период не рассматривается.

Проблема власти в Византийской империи давно занимает ученых, в последнее время все чаще звучит вопрос о том, могла ли женщина править византийским миром, и какими качествами она должна была для этого обладать.

Примеры из более ранней византийской истории, когда существовали случаи управления государством женщинам (например, Ирина (797–802)), могли быть использованы как прецеденты претендентками на престол в последующие эпохи.

Одной из работ, посвященной этой тематике, стала статья Джудит Херрин85. Она рассмотрела вопрос о том, как традиции византийского общества были приспособлены некоторыми императрицами для своих личных целей и как они стали истинными правительницами Византии. В работе в очередной раз подчеркнуто, что, несмотря на то, что и церковные каноны, и светское законодательство, равно как и общественные стереотипы (отразившиеся в частности, в изобразительном искусстве) говорят скорее о том, что истинным пристанищем женщин был лишь дом, с его домашним очагом и типично женскими занятиями (ткачество, шитье одежды и т. д.), женщины вполне могли управлять не только крупным поместьем, монастырем, но и государством. Эти исследования дают представление о византийских женщинах, находящихся на верхушке социальной лестницы.

Women, men and eunuchs: gender in Byzantium / ed. by Liz James. London ; New York :

Routledge, 1997. XXIV, 207 p.

Herrin J. The imperial Feminine in Byzantium // Past and Present. 2000. № 169. Р. 3–35.

Упоминавшаяся Дж. Херрин в одной из своих монографий представила подробное изучение жизни и деятельности трех императриц VIII–IX вв. Ирины, Евфросинии и Феодоры86. Особо интересной для нас оказалась глава, посвященная Константинополю и византийскому миру, позволяющая нам глубже войти в среду повседневности, в которой жила византийская женщина.

В начале XXI в. наиболее распространенной формой в медиевистике стали коллективные монографии, в которых статьи объединены в книгу общей идеей, но каждая имеет своего автора, специалиста в одной определенной области.

Одной из них стала монография «Пол и различия в Средние века», изданная Ш. Фармер и К. Пастернак87, где в статье К. Рингроуз, посвященной Византии рассматриваются евнухи как отдельная гендерная идентичность. Автор обращает особое внимание на конструирование этой идентичности как через особое физиологическое состояние, так и посредством специальных форм поведения и ограничений, связанных, в том числе, с невозможностью аскетического подвига88. Последнее крайне важно для понимания сложностей восприятия византийцами такого библейского персонажа как пророк Даниил. Именно соединение в нем того, что он был евнухом и аскетическим человеком позволяет понять конструирование пола в Византии, как пишет Рингроуз. Автор отмечает, что, основываясь на предыдущих римских, а также христианских традициях, Византия в IV–XII вв. конструировала биполярную, а зачастую и полиполярную гендерную систему, при этом обе эти системы сосуществовали и сложно взаимодействовали. Важный вывод сделал исследователь и о подвижности, динамичности византийского общества в гендерных аспектах89.

Herrin J. Women in purple. Rulers оf medieval Byzantium. Princeton, 2001. X, 304 [5].

Gender and Difference in the Middle Ages. Medieval culture. V. 32 / ed. By Sh. Farmer, C. B. Pasternack. London : Penguin, 2001. 387 p.

Ringros K. M. Reconfiguring the Prophet Daniel: gender, sanctity and castration in Byzantium // Gender and Difference in the Middle Ages. Medieval culture. V. 32. P. 73–106.

Ringros K. M. Reconfiguring the Prophet Daniel: gender, sanctity and castration in Byzantium. P. 98.

Коллективная монография «Гендер в раннесредневековом мире: восток и запад, 300–900 гг.»90 интересна тем, что в ней делается попытка сопоставить в отдельных эссе изучение мужчин, женщин и сексуальности в Западной Европе (в мусульманском Востоке. Несмотря на географическое разделение, некоторые статьи в книге рассматривают схожие проблемы, например статья М. Винсон «Вымысел и действительность на византийских показах невесты»91 и статья Мейк де Жонг об императрице Юдит92. Оба автора подчеркивают центральность политической и гендерной риторики в их источниках и демонстрируют, что изображение невест менялось в зависимости от отношения авторов к мужьям описываемых женщин. Л. Брубэкер, исследуя «Тайную историю» Прокопия Кесарийского, показывает, что описание Юстиниана как неспособного или несклонного выбрать «хорошую» жену, и затем управлять ею впоследствии, является частью гендерного осуждения, направленного на Юстиниана93.

Серия статей в рассматриваемой книге раскрывают аспекты гендерной двусмысленности. Так, статус евнухов в Византийской империи показывает С. Тугер94. Необходимо отметить, что изучение гендерной истории Византии в подобных сборниках достаточно часто концентрируется именно на этом аспекте.

Дж. Мушйол поднимает вопрос о статусе монахинь как промежуточном положении между мужчинами и сексуально активными женщинами95.

Gender in the early medieval world: east and west, 300–900 / ed. by L. Brubaker, J. M. H. Smith. Cambridge : Cambridge univ. press, 2004. XI, 333 p.

Vinson M. Romance and reality in the Byzantine bride shows // Gender in the early medieval world... P. 102–120.

Jong de M. Bride shows revisired: praise, slander and exegesis in the reign og the empress Judith // Gender in the early medieval world … P. 257–277.

Brubaker L. Sex, lies and textuality: the Secret history of Prokopios and the rhetoric of gender in sixth-century Byzantium // Gender in the early medieval world … Tougher S. Social transformation, gender transformation: court eunuch, 300-900 // Gender in the early medieval world... P. 70–82.

Muschiol G. Men, women and liturgical practice in the early medieval west // Gender in the early medieval world... P. 198–216.

связанные с изучением гендерной истории на протяжении всех Средних веков96.

Л. Брубакер и Х. Тоблер изучают изображения византийских императриц на монетах в 324–803 гг. Гендерные исследования с самого начала были междисциплинарными, что проявляется и сейчас. О достаточно высоком уровне накопления знаний по проблеме гендерной истории говорит появление специальной энциклопедии, посвященной женщине и гендеру в Средние века. Энциклопедия под редакцией М. Шаус охватывает такие вопросы, как положение различных социальных групп, история отдельных стран в гендерном контексте98. В книге описаны определенные социальные группы женщин, такие как императрицы, аббатисы, показаны особенности положения женщин в различных странах: Византии, Англии, Франции и других, а также связанные с историей женщин такие гендерные понятия, как брак, семья и т. д. Энциклопедия «Женщина и гендер в средневековой Европе» охватывает все основные сферы жизни женщины, а также связанные с этим гендерные характеристики средневековой жизни, что говорит как о значительном накоплении эмпирических знаний, так и о существенном продвижении в деле его осмысления и анализа.

Необходимо заметить, что большинство авторов в своих исследованиях ставят гендерный статус в контекст других идентичностей, подчеркивая, что для Средних веков одними из самых важных являются вероисповедание и религиозные взгляды, так как именно они во многом влияли, в том числе, и на гендерную идентификацию. Следует отметить, что данные коллективные монографии интересны для нас в свете изучения гендерной истории Средневековья. Они не рассматривают наш период исследования Византии и выделенный нами круг проблем.

Нас интересует рассмотрение в научной литературе вопросов правового статуса и социально-экономического положения византийской женщины. Одним Gendering the Middle Ages / ed. by P. Stafford, A. B. Mulder-Bakker/ Oxford: Blackwell, 2001. VI, 244 p.

Brubaker L., Tobler H. The gender of money: Byzantine empresses on coins // Gendering the Middle Ages / ed. by P. Stafford, A. B. Mulder-Bakker/ Oxford: Blackwell, 2001. P. 42–64.

Women and gender in medieval Europe / ed. by M. Schaus. New York, 2006. 944 p.

из ярких отечественных исследователей византийского права является И. П. Медведев. Он один из авторов статей по правовой культуре в названном выше трехтомном издании «Культура Византии». В работе, посвященной византийскому частноправовому акту99, Медведев детально исследует структуру его формуляра, рассматривает использование актов в судебном процессе, в приложении анализирует одну из купчих из Диррахия 1246 г., приводя ее адаптированную публикацию (оригинальный текст) и фотокопию самого документа.

Более поздняя работа И. П. Медведева дает нам возможность комплексного рассмотрения картины византийского права100. И. П. Медведев, говоря о византийском праве, пишет: «это сложный по своему составу и происхождению взаимодействовавших, но не редко и взаимоисключавших одна другую. Основу этого комплекса составляла обширная сфера норм писаного официального права, унаследованного в значительной своей части от Римской империи, но византийскими юристами и явно испытавшего воздействие традиций и обычаев местного эллинистического, а также норм церковного, канонического права»101.

Медведев дает возможность на примерах, подобных тем, что представляют наши источники, увидеть взаимодействие норм права и реальной практики, в том числе, в вопросах, касающихся византийских женщин.

В анализе правовых отношений в эпоху Палеологов важно изучение прецедентов, получить представление о которых, как считает К. В. Хвостова, можно только на основе изучения актов Афонских монастырей102. Для решения Медведев И. П. Очерки византийской дипломатики: (частноправовой акт). Л. : Наука, Ленингр. отд-ние, 1988. 262 [2] c.

Медведев И. П. Правовая культура Византийской империи / И. П. Медведев. СПб. :

Алетейя, 2001. 576 с. (Визант. б-ка. Исслед.).

Медведев И. П. Правовая культура Византийской империи. С. 6.

Хвостова К. В. Роль и значение права прецедентов в системе византийского правопорядка // Византийский Временник. М. : Наука, 2008. Т. 67 (92). С. 5–16; Ее же. Право прецедентов в Византии // Вестник Российского гуманитарного научного фонда: Бюллетень.

М., 2010. № 1 (58). С. 5–13.

нашей проблемы практика юридической аналогии понадобилась при изучении актов Константинопольского патриарха.

Правовое положение византийской женщины широко рассматривается в российской современной литературе. Этой проблематике в контексте семьи посвящена статья С. В. Назарова103. Л. Ю. Костогрызова анализирует правовое положение женщины в период с VIII по XIV в.104 Автор утверждает, что «положение ромейских (византийских – Е. К.) женщин было если не равным, то максимально приближенным к положению мужчин»105. Изучением правового аспекта жизни византийских женщин через призму гендерных отношений в современной отечественной историографии занимается В. Э. Бармина, которая сделала обзор источников по правовому положению женщин и отметила эволюцию некоторых правовых норм106.

правосознание, опираясь в своем исследовании на рассказ Никифоры Григоры о «скифянке». Автор приходит к выводу о том, что, с одной стороны, в Византии было принято решать вопросы через суд, а во-вторых, что патриарший суд зачастую не опирался на светские законы, а действовал по ситуации. По нашему мнению, нельзя говорить о высоком правосознании женщин, основываясь только на этом рассказе, т. к., во-первых, он составлен мужчиной, и скорее отражает его представления о разрешении брачных конфликтов, а во-вторых, возможно, более показательно было бы изучение самих документов константинопольского патриаршего суда. Тем не менее, обращение к этой пока мало изученной теме крайне важно для углубления исследования положения женщин в Византии.

Назаров С. В. Правовое положение византийской женщины в семейно - брачных отношениях (VI–XI вв.) // Проблемы всеобщей истории: Междунар. сб. науч. и науч.-пед. тр. К 85-летию со дня рождения В. Т. Сиротенко Вып. 6. Армавир, 2000. С. 166–172.

Костогрызова Л. Ю. Правовое положение женщины в Византии // Российский юридический журнал. 2001. № 3 (31). С. 93–97.

Бармина В. Э. Византийская правовая культура. Опыт гендерного анализа // Известия Уральского государственного университета. 2006. № 47. С. 6–13.

Гаген С. Я. Византийское правосознание IV–XV вв. М. : Юрлитинформ, 2012. 304 с.;

Его же. Обыденное правосознание женщин в поздней Византии //История государства и права.

2010. № 22. С. 7–10.

В 2004 г. вышла работа К. Коннор108, в которой автор делает попытку изложить накопленный материал по анализу положения женщин в Византийской империи по хронологическому принципу. Несмотря на отсутствие новой информации, данная книга позволяет получить общее представление о византийской женщине.

Предметом детального изучения Т. В. Кущ стала одна из женщининтеллектуалок палеологовской Византии Елена Кантакузина Палеологина.

В нескольких статьях109, а также в монографии, посвященной изучению источников110, автор проанализировала биографию императрицы, ее участие во внутренних и внешних делах империи в роли советницы мужа Иоанна V и сына Мануила II. Т. В. Кущ обратилась и к вопросу о восприятии брака императором Мануилом II. Он рассматривал брак василевса, открывающий перспективу передачи престола от отца к сыну, как необходимое условие разрешения политического кризиса и укрепления императорской власти111.

проанализирована Л. Ю. Костогрызовой112. Образы монахинь по материалам Connor C. L. Women of Byzantium. New Haven London : Yale University press, 2004.

XVII, 396, [8] p.

Кущ Т. В. Византийская императрица Елена Кантакузина Палеологина: штрихи к портрету // « : «империя» и «полис» // Тезисы докладов и сообщений II Международного Византийского Семинара. Севастополь, 2010. С. 19–20; Ее же. Елена Кантакузина Палеологина: портрет византийской императрицы // Известия Уральского федерального университета. [Сер.2] Гуманитарные науки. Екатеринбург, 2012. № 4 (108). С. 5– 17; и др.

Кущ Т. В. На закате империи: интеллектуальная среда поздней Византии.

Екатеринбург : Изд-во УрФУ, 2013. 427 с.

Кущ Т. В. Брак в оценке императора Мануила II Палеолога: политический аспект // « : «империя» и «полис». Тезисы докладов и сообщений Византийского Семинара. Севастополь, 2009. С. 29–30; Ее же. Внутридинастическая борьба в поздней Византии (по «Диалогу о браке» Мануила II Палеолога) // Уральский исторический вестник.

Екатеринбург, 2011. № 3 (32). С. 35–40; Ее же. Отражение внутридинастического конфликта в «Нравственном диалоге, или о браке» Мануила II Палеолога // Российское византиноведение:

традиции и перспективы. Тезисы докладов XIX Всероссийской научной сессии византинистов.

М., 2011. С. 140–142; Ее же. Матримониальный путь укрепления императорской власти:

рассуждения Мануила II Палеолога о браке // Средние века. М., 2012. Вып. 73 (1–2). С. 73–91.

Костогрызова Л. Ю. Оценка паламитами и антипаламитами роли Ирины-Евлогии Хумнены в исихатском противоборстве XIV в. // АДСВ : Сб. науч. тр. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2000. Вып. 31. С. 290–296.

византийской агиографической литературы более раннего, чем наш, периода VIII–XII вв. предложила И. С. Охлупина113. Среди печатей титулованных женщин Византии B. C. Шандровская114 выделила Феоктисту и Анастасию, показав, как печати вместе с нарративными источниками могут позволить собрать достаточно полную информацию о жизни той или иной женщины. К сожалению, эти исследования касались Комниновского периода.

Проблемы генезиса и эволюции византийской аристократии отметил М. В. Бибиков115. Отдельные моменты заключения династических браков, участия аристократок и императриц в решении политических вопросов раннего С. П. Карповым117, М. А. Поляковской118, Р. М. Шукуровым119.

Проблемы семьи и история повседневности византийской женщины в отечественной литературе продолжают освещаться в трудах по истории Охлупина И. С. Образы монахинь по материалам византийской агиографической литературы (VIII–XII вв.) // Античная древность и средние века. Екатеринбург: Изд-во Урал.

ун-та, 2011. Вып. 40: К 50-летию Уральской школы византиноведения. С. 136–146.

Шандровская B. C. Печати титулованных женщин Византии // Античная древность и средние века. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2002. Вып. 33. С. 89–101.

Бибиков М. В. Проблемы генезиса и эволюции византийской аристократии // Очерки средневековой истории, экономики и права. М. : ИВИ РАН, 1998. С. 155–172 ; и др.

Чекалова А. А. Константинополь в VI веке. Восстание Ника / АН СССР. Ин-т всеобщ. истории. М. : Наука, 1986. 173 [1] с.; Ее же. Константинополь в VI веке. Восстание Ника. 2-е изд., испр. и доп. СПб. : Алетейя, 1997. 329, [2] с. (Визант. б-ка. Исслед.); Ее же У истоков государственности: сенат и сенаторская аристократия Константинополя IV–первой половины VII в.: учебное пособие. М. : Кн. дом. «Университет», 2007. 257 с.; Ее же. Сенат и сенаторская аристократия Константинополя, IV–первая половина VII века = The senate and the senatorial aristocracy of Constantinople, 4th–mid 7th centurie : [монография]. М. : Наука, 2010.

338, [3] с.

Карпов С. П. История Трапезундской империи. СПб. : Алетейя, 2007. 623 с. (Визант.

б-ка. Исслед.); Его же. Латинская Романия. СПб. : Алетейя, 2000. 254 с. (Визант. б-ка.

Исслед.); и др.

Поляковская М. А. Византия, византийцы, византинисты. Екатеринбург : Изд-во Урал. Ун-та (УрГУ), 2003. 432 с.; Ее же. Византийский дворцовый церемониал XIV в. : «театр власти». Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2011. 333 с. ; и др.

Шукуров Р. М. Великие Комнины и Восток (1204–1461). СПб. : Алетейя, 2001.

С. 319–321. (Визант. б-ка. Исслед.); и др.

культуры и быта А. А. Чекаловой120, М. А. Поляковской121, В. П. Даркевич122.

Частная жизнь женщины в ранней Византии раскрывается Т. В. Смирницих123.

В социально-экономическом аспекте изучаются монастырские акты исследование византийской цивилизации как исторической парадигмы К. В. Хвостовой125, где нашлось место и некоторым замечаниям по поводу положения женщины в византийском обществе.

Совсем недавно появилась коллективная монография, посвященная государствах. Статьи охватывают весь период существования империи и Палеологины, так и целых социальных групп (аристократок, вдов) и явлений (патронажа, материнства и т. д.)126. Появление подобных работ говорит об актуальности изучения византийской женщины.

Понимание общих мировоззренческих и духовных установок, контекст исторических событий для истории женщин дают коллективные монографии по Г. А. Острогорского129.

Чекалова А. А., Даркевич В. П. Культура Византии IV–XII вв. : быт и нравы, прикладное искусство. М. : URSS, 2010. 125, [1] с.; и др.

Поляковская М. А. Византийский дворцовый церемониал XIV в. : «театр власти».

Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2011. 333 с.; Ее же. Место семейного клана в структуре поздневизантийского общества: Тарханиоты // Античная древность и средние века.

Екатеринбург : Урал. гос. ун-т, 1998. Вып. 29. С. 153–164; и др.

Чекалова А. А., Даркевич В. П. Культура Византии IV–XII вв : быт и нравы :

прикладное искусство. Изд. 2-е. М. : URSS : ЛИБРОКОМ, 2012. 125, [1] c.; и др.

Смирницких Т. В. Характер и специфика частной жизни женщины в ранней Византии : автореф. дис.... канд. ист. наук : 07.00.03. Ставрополь, 2009. 29 с.

Морозов М. А. Монастыри средневековой Византии: хозяйство, социальный и правовой статусы. СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 2005. 172 с.

Хвостова К. В. Византийская цивилизация как историческая парадигма. СПб. :

Алетейя, 2009. 206, [1] с. (Визант. б-ка. Исслед.). Первое издание вышло в 2005 г.

Female Founders in Byzantium and Beyond / Hrsg. von L. Theis, M. Mullett, M. Grnbart ; bearb. von G. Fingarova, M. Savage // Wiener Jahrbuch fr Kunstgeschichte / Kunsthistorisches Inst. des Bundesdenkmalamtes. Bd. LX/LXI. 2011/2012. Wien-Kln-Weimar :

Bhlau, 2014. 464 s.

История Византии. Т. 1–3 / Отв. ред. С. Д. Сказкин. М. : Наука, 1967; Культура Византии: XIII–первая половина XV в. / отв. ред. Г. Г. Литаврин. М. : Наука, 1991. 637 с.

ограничивается ранне- и средневизантийским периодом. По большей части, они посвящены истории конкретных женщин. Если говорить о достижениях историографии по изучению византийской женщины для исследуемого нами периода, то наиболее изученными оказываются судьбы отдельных женщин – императриц, сыгравших значительную роль в истории Византии, семейные отношения, одежда и быт византийской женщины. Начата разработка проблемы собственности женщин, в том числе и дотальной собственности, вопроса о юридическом статусе женщин. Для данного этапа развития византиноведения поздневизантийской женщиной, т. к. каждый исследователь разрабатывает свой отдельный аспект, почти не пересекаясь при этом с другими.

констатировать, что, за исключением работ А. Лайу и нескольких других, в историографии практически нет теоретических обобщений по проблемам и хронологическому периоду настоящего исследования. Следует отметить, что, кроме некоторых работ А. Лайу130, большинство исследований посвящено аристократии, где почти не затрагиваются средние и тем более низшие слои византийского общества. Этим и обуславливается выбор нашей темы – дать как можно более полное описание также и средних, и низших слоев женского населения Византийской империи в последний период ее существования. В особенности было бы важным проанализировать идеальный образ женщины в Константинопольского патриархата и византийских, трапезундских монастырей во второй половине XIII–середине XV вв., информативный потенциал которых в качестве исторических источников до сих пор далек от исчерпания.

Васильев А. А. История Византийской империи. Т. 1–2. СПб. : Алетейя. 1998.

Острогорский Г. А. История Византийского государства: пер. с немец. М. : Сибир.

Благозвонница, 2011. 895 с.

Laiou-Thomadakis A. E. Peasant Society in the Late Byzantine Empire: A Social and Demographic Study. Princeton, N. J. : Princeton University Press, 1977. XIV, 332 p.

Таким образом, несмотря на значительный интерес к различным аспектам положения женщины в Византии, степень исследованности проблемы в целом применительно именно к палеологовскому периоду остается недостаточной.

Особенно это касается положения женщин, принадлежавших к средним и низшим слоям общества. Дальнейшее изучение темы возможно через расширение проблемного поля, введения новых массивов источников, комплексного рассмотрения правового, экономического статусов и роли женщины в палеологовской Византии, что и призвана сделать данная работа.

Объектом изучения является женщина в византийском социуме, а предметом исследования стало положение и социальная роль женщин в палеологовской Византии.

Хронологические рамки работы определяются поздневизантийской эпохой второй половины XIII–середины XV вв. Начало исследования связано с воссоединением в 1261 г. восточных (малоазийских) провинций с западными (балканскими) в единое целое с центром в г. Константинополе, восстановлением Византийской империи под властью Палеологов. Окончание исследования объясняется прекращением существования государства Византии в результате его завоевания турками в 1453 г.

Территориальные рамки представлены Византийской и Трапезундской империями в границах второй половины XIII–середины XV вв.

Цели и задачи исследования. Цель данной работы исследовать правовой статус, социальные роли женщины в византийском социуме и реализацию византийской женщиной права собственности на имущество по материалам юридических источников, актов Константинопольского патриархата, византийских и трапезундских монастырей второй половины XIII–середины XV вв.

Для этого необходимо решить следующие задачи:

– проанализировать константные нормы, которые, с одной стороны, ограничивали правоспособность женщин, а с другой – защищали их от посягательств (на честь, имущество и т. д.), возможных вследствие гендерных особенностей представительниц женского социума;

– осветить динамический аспект в юридическом статусе женщин, расширявший со временем их правовые возможности;

– проследить развитие культуры брачных отношений, через которые формировался гендер;

– охарактеризовать отраженную в источниках «идеальную модель»

византийской женщины;

– показать многообразие роли женщины на рынке труда, в формах участия в политической и религиозной жизни, в доступе к образованию, демонстрируя тем самым, как гендер конструировался в экономике и политике;

– определить формы участия византийской замужней женщины, вдовы, сестры, дочери в распоряжении семейной собственностью;

– выявить степень самостоятельности византийской женщины по распоряжению имуществом в зависимости от ее социальной и гендерной роли в семье;

– исследовать на основе актов Константинопольского патриархата и византийских монастырей эволюцию права распоряжения женщиной различными видами имущества с точки зрения его происхождения (приданое, имущество семьи мужа, наследство, другие источники) и влияние этого фактора на гендерную асимметрию в обществе.

Научная новизна данного исследования заключается в следующем.

Постановка проблемы в исторической науке является новой, поскольку работа расширяет хронологические рамки изучения, она сосредоточена на периоде со второй половины XIII до середины XV вв., в то время как большая часть исследований, посвященных византийским женщинам, затрагивает VI–XII вв.

Изучение основано на законодательных памятниках XIV в., не подвергнутых подробному анализу с точки зрения интересующих нас аспектов в исторической литературе. Раскрыт правовой статус женщины и его эволюция.

С применением компаративного подхода на основе комплексного исследования памятников как светского, так и канонического права показана культура брачных отношений, развитие матримониальных институтов в палеологовской Византии.

Использован обширный массив актового материала Константинопольского патриархата, византийских (особенно афонских), трапезундских монастырей, который в значительной мере впервые введен в научный оборот. Выявлены акты, где участвуют женщины, проведен количественный анализ документов.

Анализ актового материала позволил определить круг и социальный статус совершавших сделки женщин, которые принадлежали к разным слоям социума.

Полученные результаты существенно расширяют наши представления о положении женщин, прежде всего из средних и низших общественных групп.

Осуществлена попытка создания генеалогического древа отдельных участниц юридических договоров. В исследовании выявлены особенности социальных ролей женщины в соответствии с участием в распоряжении имуществом. При этом в каждом конкретном случае предпринята попытка учесть взаимовлияние социальных ролей при доминантеодной из них.

В работе показаны основные разновидности собственности женщин на имущество: как традиционные (приданое), так и формирующиеся (семейная, личная собственность женщин); прослежена их эволюция и сделан вывод о возрастании экономической независимости женщины.

Использование актового материала в сочетании с законодательными источниками позволило сформировать уникальную для изучения положения женщин Византии в палеологовской период модель, построенную на сравнительном анализе зафиксированных в законе нормативных положений и их реализации (или нереализации) на практике.

Теоретическая и практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов и выводов для дальнейшей научной разработки проблемы, при написании монографий, статей, курсов лекций по истории Византии, истории Средних веков, гендерной истории, а также в преподавании истории в высшей школе.

Методология и методы исследования. Важное методологическое значение для диссертации имеют гендерные разработки в исторической науке131.

Гендер использовался как особая категория исторического анализа. Развитие гендерного подхода стало возможным в результате новой методологии разработанной французской школой Анналов (1930-е гг.), предложенной ими поликазуальностью исторического процесса, сравнительным исследованиям, которые должны служить способом как типизации исторических явлений, так и их индивидуализации, а в целом — исторического синтеза. Вместо «театра власти», действий царей, вождей, на сцену истории выходили совершенно другие «актеры» – рядовые участники исторического процесса. В своих трудах они призывали историков не просто переписывать источники, а воссоздавать прошлое, прибегая для этого к помощи смежных дисциплин, подкрепляющих и дополняющих одна другую132.

Понятие – гендер, означает совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их дисциплина, предметом изучения которой является историческая ретроспектива гендерных отношений133. Это понятие возникло в начале 80-х гг. XX в. вместе с появлением термина гендер, его теоретическую базу впервые обеспечила Джоан Скотт в своей знаменитой статье «Гендер: полезная категория исторического анализа»134. Как пишет Дж. Скотт, «гендер является составным элементом Когут Е. В. Концепт «Gender» и византийские исследования // Россия и мир.

Гуманитарные проблемы : межвуз. сб. науч. тр. Вып. 19. СПб. : ГУМРФ им. адмирала С. О. Макарова, 2013. С. 98–107; Ее же. Современные подходы в изучении гендерных проблем в Византии // Молодежь, наука, творчество – 2009 : VII Межвузов. научно-практ. конф.

студентов и аспирантов: сб. ст. В 2-х ч. Ч. II Омск : ОГИС, 2009. С. 80–82.

Февр Л. Бои за историю : [Сб. ст.] / пер. А. А. Бобовича и др. ; Ст. А. Я. Гуревича [с. 501–541]; коммент. Д. Э. Харитоновича; [АН СССР]. М. : Наука, 1991. 630 с. (Памятники исторической мысли); Блок М. Апология истории или Ремесло историка = Apologie pour l'histoire ou metier d'historien / пер. Е. М. Лысенко ; примеч. А. Я. Гуревича. М. : Наука, 1973.

232 с. (Памятники исторической мысли / Акад. наук СССР); и др.

Словарь гендерных терминов / Регион. обществ. орг. «Восток-Запад: Жен. Инновац.

Проекты» ; Ред., [сост.] А. А. Денисова. М. : Информация XXI в., 2002. С. 48.

Scott J. W. Gender: A Useful Category of Historical Analysis // The American Historical Review. 1986. Vol. 91. № 5. P. 1053–1075.

социальным элементом, основанным на воспринимаемых различиях между полами, и гендер есть первичное средство означивания отношений власти»135.

Гендер включает четыре взаимодействующих элемента:

1. Культурно доступные символы и образы, которые задействуют многочисленные репрезентации.

2. Нормативные концепции, которые дают интерпретации значений символов, пытаются ограничить и удержать их метафорические возможности.

Эти концепции выражаются в религиозных, образовательных, научных, правовых, публичных доктринах. Обычно основываются на фиксированной бинарной оппозиции, в которой категорично и определенно утверждается значения мужского и женского. Нормативные утверждения существуют за счет отказа и подавления альтернативных возможностей, и иногда между ними идет открытая конкуренция. Позиция, которая оказывается доминирующей, объявляется единственно возможной.

3. Социальные отношения и институты, которые их формируют. Джоан Скотт считает, что было бы неверно ограничивать использование гендера только родовой системой и сосредотачиваться на доме и семье как основе социальной организации. Гендер включает и рынок труда (сегрегация по полу рынка труда является частью гендерной конструкции), и образование, и государственное устройство. Таким образом, гендер конструируется, помимо системы родства, также и в экономике и политике.

4. Конструирование гендерной идентичности. Гендер, понимаемый как аналитическая категория, дает возможность обнаружить, каким образом, с конструируется гендерная субъективная идентичность в определенные деятельности конкретных исторических личностей.

Скотт Дж. Гендер: полезная категория исторического анализа // Теория и методология гендерных исследований: Сб. материалов / сост. Н. Ю. Фетисова. Ч. I. М. : ИВИ РАН, 2006. С. 157.

Таким образом, выстраивается синтетическая модель, в фундамент которой закладываются характеристики всех возможных изменений социума: системноструктурное, социокультурное, индивидуально-личностное. Предполагаемое развитие модели во временной длительности реконструирует историческую динамику в гендерной перспективе136.

Ключевой в гендерном анализе, по мнению ведущего российского специалиста по гендерной истории Л. П. Репиной, является проблема власти.

Речь идет равным образом как о гендерных аспектах власти, так и о властной составляющей гендерных отношений. Семья рассматривается как гендерносоциальный конструкт и как основа социального, экономического и политического могущества; религия – как сквозь призму предписываемых ею гендерных ролей, так и в свете ее способности наделять мужчин и женщина разными видами власти; образование - поскольку его доступность, и, соответственно, приобретаемые через него власть и влияние являются гендернодифференцированными137.

В настоящее время гендерная история представляет собой огромное междисциплинарное поле, охватывающее социально-экономическое, демографическое, социологическое, культурно-антропологическое, психологическое и интеллектуальное измерения.

Для более глубокого понимания методики исследования необходимо разъяснить ряд понятий.

Гендерная асимметрия. Гендерные системы различаются в разных обществах, однако в каждом обществе эти системы асимметричны: мужчины и все «мужское/маскулинное» (черты характера, модели поведения, профессии и прочее) считаются первичными, значимыми и доминирующими, а женщины и все «женское/фемининное» определяется как вторичное, незначительное с социальной точки зрения и подчиненное. Таким образом, гендер конструируется как биполярная система.

Репина Л. П. Пол, власть и концепция «разделенных сфер»: от истории женщин к гендерной истории // Общественные науки и современность. 2000. № 6. С. 125.

Репина Л. П. Пол, власть и концепция «разделенных сфер»... С. 133.

Гендерная система как таковая отражает асимметричные культурные С определенного момента времени почти в каждом обществе, где социально предписанные характеристики имеют два гендерных типа (ярлыка), одному из биологических полов предписываются социальные роли, которые считаются культурно вторичными. Социальные нормы меняются со временем, однако гендерная асимметрия остается. Гендер, таким образом, является одним из способов социальной стратификации общества, который в сочетании с такими социально-демографическими факторами, как раса, национальность, класс, возраст организует систему социальной иерархии. Таким образом, важную роль в развитии и поддержании гендерной системы играет сознание людей.

Позитивная дискриминация. Понятие позитивная дискриминация, появилось в результате движения женщин и национальных меньшинств за свои права в 1960-е гг. в США, затем 1970-е в странах Западной Европы. Позитивная дискриминация – это политика или принцип, означающий предоставление преимуществ при трудоустройстве, продвижении по службе, получении представителям групп, традиционно дискриминируемым по признаку пола, расы, национальности. В настоящей работе под позитивной дискриминацией понимаются законодательные, политические, религиозные меры, направленные на защиту византийской женщины в связи с ее биологическими особенностями, социальной ролью, религиозными представлениями о защите женщины. При этом, на наш взгляд, позитивная дискриминация в Византии осуществлялась более не путем предоставления преимущественных прав или привилегий для женщин, а чаще как запрет на осуществление ими юридических действий, которые могли повредить имущественному положению и здоровью женщины и ее детей. Подробнее этот аспект будет освещен ниже.

Мы понимаем, что термин позитивной дискриминации появился в XX столетии и призван описывать события совсем недавнего прошлого и настоящего. Тем не менее, мы считаем возможным экстраполировать его на реалии средневековой Византии, вкладывая в него, при этом, новые нюансы, не меняя содержательного значения термина. Так под позитивной дискриминацией мы понимаем различного вида льготы и преимущества, связанные со слабостью женского пола и необходимостью защиты его. В таком случае под негативной дискриминацией понимаются ограничения и запреты, накладываемые на женщин, в виду тех же причин, а также недостаточности ума, легковерности и ветрености.

Концепт. Понятие и концепт, непременно присутствуют в научном дискурсе. Термин concept фиксируется английскими словарями со значением «понятие, идея, общее представление, концепция». Термин концепт употребляют, когда хотят подчеркнуть априорность некоторого понятия. В науке термин концепт употребляется, когда абстрагируются от содержания, а говорят только о структуре, то, о чем люди договариваются, люди конструируют концепты для того, чтобы «иметь общий язык» при обсуждении проблем;

концепты же существуют сами по себе, их люди реконструируют с той или иной степенью (не)уверенности. Концепт – это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. Концепт содержит идею «зачаточной истины», предлагается говорить о понятии концепт, т. е. о дальнейшем употреблении этого термина в заранее оговоренном значении, лежащем в рамках интернационального (а не только русского) узуса138.

Данная работа основана на представлении о том, что важны не биологические или физические различия между мужчинами и женщинами, а то культурное и социальное значение, которое придает общество этим различиям.

Основой гендерных исследований является не просто описание разницы в статусах, ролях и иных, прежде всего имущественных аспектах, жизни мужчин и Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры. 3-е изд., испр. и доп. М. :

Акад. проект, 2004. 991 с.; Демьянков В. З. Термин «концепт» как элемент терминологической культуры // Язык как материя смысла: Сб. ст. в честь акад. Н. Ю. Шведовой / отв. ред.

М. В. Ляпон; РАН: Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. М. : Издател. центр «Азбуковник», 2007. С. 606–622; Его же. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке / В. З. Демьянков // Вопросы филологии. 2001. № 1. С. 35–47.

женщин, но анализ власти и доминирования, утверждаемых в обществе через гендерные роли и отношения. Это позволило достигнуть поставленной цели.

Специфика использованных источников определила применение опыта И. П. Медведевым140, который рассматривается применительно к нашей теме во втором разделе.

В работе использованы общенаучные, традиционные и нетрадиционные специально-исторические методы.

Ведущими стали исторический и логический общенаучные методы исследования. Исторический метод показывает процесс развития общества в его хронологической последовательности, в сочетании с логическим методом, позволил осуществить главную цель исследования. Логический метод не только расширил понимание временной последовательности в византийской истории, но позволил проанализировать существенный пласт законодательного и актового материала, раскрыть истинные причины, цели и возможные последствия имущественных сделок для женщин.

Метод индукции и дедукции, которые выражают разные подходы к раскрытию сути изучаемых явлений, использованы для исследования законодательных норм и актов, когда знание правовых норм позволяло предположить их реализацию на практике в актах. Анализ и синтез, применялись при изучении каждого документа, особенно при проведении анализа формуляра актов, позволили разными методами понять их содержание и проникнуть в суть положения византийской женщины, например, от анализа правовой нормы к социальной роли женщины в семье.

В работе использованы как описательные, так и количественные методы как средства и формы выражения информации об исследуемых явлениях.

Идеографический метод позволил показать положение византийской женщины в Медведев И. П. Очерки византийской дипломатики: (частноправовой акт).

социуме, изложить результаты исследования. Вместе с биографическим методом он использован для характеристики отдельных византийских женщин.

Количественные методы являются общенаучными методами. Анализ их использования в истории дан И. Д. Ковальченко141. Методику использования применительно к Средневековью, Византии и конкретно к анализу актового материала (актов византийских монастырей) нашего периода предложила К. В. Хвостова142. В настоящей работе выявлено 345 актов, в которых принимают участие женщины. Проведено распределение этих актов по учреждениям. Количественный анализ позволил классифицировать женщин по социальным группам (аристократки, крестьянки, монахини), выявить в качестве, какого члена семьи выступала женщина (дочь, жена, бабушка, вдова, сестра), выяснить удельный вес каждой группы, и получить представление о количестве повторных браков у женщин и мужчин. Анализ выявил разновидности собственности на имущество, которым пользовалась, владела и распоряжалась женщина, и позволил определить степень самостоятельности самостоятельно.

Из общенаучных методов часто используется метод восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному.

Византийское законодательство дало основные каноны юридического статуса женщины, актовый материал монастырей продемонстрировал конкретные примеры действия женщин по участию в распоряжении личным и семейным имуществом, и наоборот анализ актов дал примеры применения или отклонения от византийского законодательства на практике. Используется системно-структурный анализ, когда исследуемый объект рассматривается как система — с выделением элементов, составляющих ее структуру. Так выявлена Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М. : Наука, 2003. 486 с.

Хвостова К. В. Количественный подход в средневековой социально-экономической истории. М. : Наука, 1980. 205 с.; Ее же. Некоторые вопросы применения количественных методов при изучении социально-экономических явлений средневековья (по данным византийских источников XIII–XIV вв.) // Математические методы в исторических исследованиях. М. :Наука, 1972. С. 15–88; и др.

проанализирована византийская семья как система, где высвечена женская роль и границы, в которые была заключена женщина. Функциональный анализ, т. е.

законодательстве, и на основе изучения актового материала увидеть имущественно-правовое положение на практике.