«ЛЮБОВЬ В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНА Ad hoc коучинг о людях До востребования 2010 ББК УДК Рецензенты: Решетников Михаил Михайлович – профессор, доктор психологических наук, ректор Восточно-Европейского ин-та психоанализа ...»

Разрушительности Трикстеров, негативным Анимусу и Аниме, Небытию и Танатосу отчасти противостоят разумно-волевые функции архетипов Сенекса-Пуэра и Кассандры-Пуэлы, воплощенные в продуктивной культурной рефлексии, но в целом действительно существует угроза потери целостности архетипической структуры. Вот о чем сигнализируют апокалипсические настроения масс, символически представляя смерть ложного Эго в виде очередного Конца Всего.

Юнгианская интерпретация архетипического распределения сил в коллективном бессознательном дает возможность прогнозировать весьма очевидный факт нашего общего будущего, в котором ЛЮБОВЬ нуждается в качественно новой институализации, которая сможет пробудить Самость самых разных Героев и Красавиц, т. е. новое качество феминнинного и маскулинного, осваиваемую как на сознательном, так и на бессознательном уровнях. Любовь изгнанных из Эдема Двоих может спасти Мир, как бы банально это не звучало… Конечно, можно провести специальное исследование, позволяющее точно установить процентное соотношение субкультур друг к другу в разных городах и странах, где могут быть ведущими иные субкультуры. Но пусть пока эта гипотеза останется гипотезой. Пользуясь известным правилом Паретто, предположим, что СК обывателей, возможно, охватывает 80% жителей Земли, а на все остальные субкультуры, кроме виртуальной, приходятся оставшиеся 20%, 2-3% из которых обращаются за психотерапевтической помощью или коучингом. Виртуальная субкультура Всемирной Сети, как положено дубликату, просто отражает оригинал, возможно существенным образом искажая его, а может быть, отчасти определяя его дальнейшие изменения. Виртуальной реальности сегодня отведена мистическая роль, вплоть до завоевания власти во Вселенной, похожая на нуминозные проявления Самости, а Самости в такой последовательности не существует без обращающегося к ней Эго пользователя. Подлинная Самость есть постигаемый онтический элемент, существующий независимо от того, знаем мы о ней или нет, она не может быть сконструирована «из головы», как онтологический эквивалент — Эго, именно поэтому виртуальная реальность может быть только отражением Эго, а значит, эквивалентом эквивалента. И, поскольку деление Бытия на Эго-эквивалентное и Самостное весьма условно, то в любых проявлениях человека можно усмотреть и то, и другое или ни то, ни другое, а третье. Само появление столь мощной виртуальной копии Мира в Интернете можно рассматривать в качестве серьезного поворота Самости к Воображаемому. В каком-то смысле чрезмерный вырост Эго и развитие его в сторону Воображаемого, по Лакану приводит к актуализации Символического, как функции сознания необходимого для воплощения Самости. Прорыв в виртуальное информационное пространство может быть сегодня единственной возможностью конструировать иные миры, отличные от унылых и монотонных субкультур обывателей, работоголиков и нарциссов, где рождение и укрепление позиций депрессивной субкультуры следует трактовать как «отрыжку Самости», которую закормили здравым смыслом, успехом, деньгами, властью и т. п.

ЛЮБОВЬ НА САМОМ ДЕЛЕ

Традиционно, поздравляя друг друга с днем рождения, желают «здоровья, успехов в работе и счастья в личной жизни». Дистантные отношения (работа) и близкие отношения (личная жизнь) — два особых измерения бытия субъекта, в каждом из которых проживается что-то очень свое, часто слишком разное или, наоборот, на удивление одинаковое — то непрерывность изменяющегося Бытия, то одно и то же... Любому человеку чрезвычайно важно обрести себя в Мире и в Любви, и далеко не каждому удается прожить и то и другое одинаково полно, но все пытаются, — потому и желают.

Если бы жителей Земли можно было бы проинтервьюировать на предмет их удовлетворенности степенью самореализации в близких и в дистантных отношениях, то, с учетом полярности их субъективного отношения в известных рамках «позитивное — нейтральное — негативное», могли бы быть получены всего 9 вариантов ответов, которые можно было бы сгруппировать следующим образом:

Удовлетворенные полностью или почти (4 варианта) • позитивная оценка самореализации в близких отношениях и позитивная оценка самореализации в дистантных отношениях;

• позитивная оценка самореализации в близких отношениях и нейтральная оценка самореализации в дистантных отношениях;

• нейтральная оценка самореализации в близких отношениях и нейтральная оценка самореализации в дистантных отношениях;

• позитивная оценка самореализации в дистантных отношениях и нейтральная оценка самореализации в близких отношениях.

Удовлетворенные в одном из двух измерений (2 варианта) • позитивная оценка самореализации в близких отношениях и негативная оценка самореализации в дистантных отношениях;

• позитивная оценка самореализации в дистантных отношениях и негативная оценка самореализации в близких отношениях.

Неудовлетворенные почти или полностью (3 варианта) • негативная оценка самореализации в дистантных отношениях и нейтральная оценка самореализации в близких отношениях;

• негативная оценка самореализации в близких отношениях и нейтральная оценка самореализации в дистантных отношениях;

• негативная оценка самореализации в близких отношениях и негативная оценка самореализации в дистантных отношениях.

В последнюю группу, группу неудовлетворенных, могли бы попасть и психотики, и испытывающие временные затруднения, находящиеся в кризисе обычные люди. И те и другие могут переживать состояние депрессии, расщепленности, потери идентичности и т. п. Принципиальная разница между ними состоит в том, что психотики лишь иногда выходят из этого состояния, а обычные люди — иногда попадают в подобное состояние.

Оно неизбежно наступает в кризисе среднего возраста, который, по мнению К. Юнга, является самым мощным этапом трансформации личности, который может привести к качественному росту личности в направлении к Самости — инстинкту самоосуществления, сметающему в это время на своем пути все, что не имеет отношения к ней.

Кризис среднего возраста не связан напрямую с биологическим возрастом, хотя обычно он проходит в промежуток от 30 до 50 лет и занимает несколько лет. В суфийской практике такое время называли неблагоприятным, оно требовалось для сосредоточения, самоизоляции или прохождения разного рода испытаний, на что уходило 6–7 лет.

Неблагоприятное время «Жил когда-то в Багдаде богатый купец. Унаследованное от отца богатство он приумножил своими усилиями, приложенными в должном место в благоприятное время. Но вдруг счастье изменило ему. Дома и земли его были захвачены жестоким правителем, корабли затонули, на его семью обрушились несчастья. И тогда купец решил отправиться в Испанию, чтобы просить помощи у своего прежнего покровителя. Путь его пролегал через пустыню. И здесь бедствия подстерегали его на каждом шагу. Осел его издох, сам он был схвачен разбойниками и продан в рабство. Через несколько лет с большим трудом купцу удалось вырваться на свободу, и Близкие и дистантные отношения он наконец достиг дворца своего покровителя. Но и здесь его поджидали неудачи.

Стража пинками отгоняла его от ворот, а придворные не хотели с ним разговаривать. Скопив немного денег, он купил себе одежду поприличнее и наконец попал на прием к монарху. Но так как нищета и унижения наложили на манеры купца свой отпечаток, церемониймейстер занялся его обучением, пока он снова не научился светскому обхождению и владению собой.

Наконец, три года спустя с того момента, как он покинул Багдад, купец вошел в тронный зал своего покровителя. Монарх его узнал и усадил на почетное место.

Купец рассказал ему о своих мытарствах и попросил помощи. Монарх сказал церемониймейстеру:

— Дай ему 100 овец и назначь придворным пастухом.

Купец был несколько разочарован подобной милостью, но поблагодарил и удалился. Через некоторое время его овцы забрели на бедное пастбище, заболели чумой и все до одной издохли.

Он снова возвратился во дворец и рассказал монарху о случившемся с ним несчастье.

— Дай этому человеку 50 овец — сказал монарх церемониймейстеру, — и пусть он заботится о них.

Не прошло и месяца, как испуганное волком стадо бросилось к крутому обрыву и погибло в пропасти. В великой печали пришел купец к монарху и поведал ему о еще одной своей неудаче.

— Ну что ж, — сказал монарх, — теперь возьми 25 овец.

Потеряв всякую надежду, купец стал изо дня в день заботиться о своем стаде.

Вскоре каждая овца принесла ему по 2 ягненка, потом еще по 2, и стадо стало увеличиваться, а приплод — рождаться крупным и сильным.

Через три года купец снова пришел во дворец, чтобы рассказать монарху о своих успехах.

— Тебе удалось стать хорошим пастырем, — сказал монарх. — И теперь прими от нас в дар королевство, — и коснулся жезлом плеча купца.

— Но почему Вы не сделали меня королем сразу, как только я пришел к Вам? — изумленно воскликнул купец.

Монарх засмеялся:

— Если бы ты получил королевство сразу, то от него не осталось бы камня на камне. Неблагоприятное время!»

Именно в это время каждому становится особенно ясно, куда он дошел, как он живет, каковы его личные отношения, профессиональные достижения и насколько то, что он создал, является подлинным и соответствует его стремлениям и ценностям. Осознание факта, что ты не там, не тот и не с теми, может привести к разрыву с реальностью, к страданию и впоследствии — к неожиданным для окружающих поступкам, часто позволяющим начать жизнь «с нуля».

«…Такое ощущение, что я стою в сумерках на пустом стрельбище.

Разряженное ружье в руках. Сбитые мишени. Никаких проблем. Тишина.

И единственный звук — мое собственное дыхание… Принесенная мною жертва оказалась навозной кучей…»

Не всем удается пройти кризис среднего возраста, вернувшись к себе и к Самости. Глубокие переживания этого кризиса могут привести не только к росту, но и к регрессу, распаду и деградации личности, испугавшейся и не сумевшей вырваться из плена социальных гарантий, привычного образа жизни, отказавшейся от риска «подлинного броска костей», который, по Ж. Делезу, бывает только один. Затянувшийся до пенсии кризис среднего возраста формирует злобных, недовольных и разочаровавшихся старичков и старушек, ищущих причины своей несостоятельности вовне — в государстве, в отношении детей и внуков, в климате и соседях.

Группа удовлетворенных частично — либо близкими, либо дистантными отношениями, состоит из тех людей, которые жертвуют частью своей полноценной жизни во имя другой половины. Таковы женщины-домохозяйки, посвятившие свою жизнь семье и отказавшиеся от профессиональной самореализации, мужчины-политики, бизнесмены и бизнесвумен(ы), положившие на алтарь своей погони за властью и лидерством возлюбленных, детство детей и семью как таковую. Иногда чрезмерная представленность в жизни человека либо семьи, либо работы есть не что иное, как защита от страха — неудач или одиночества, и попытка найти себя в том, что лучше получается, путем запрета развития в том направлении, в котором в жизни было получено больше негативного опыта. Часто такой «половинчатый»

тип адаптации сопровождается гиперреалистичной мифологизацией того измерения жизни, в котором человек чувствует себя более успешным, и гипореалистичными мифами — в менее успешном измерении: «А что, собственно, можно найти на работе (в семье), кроме проблем и головной боли?

Вот, дома (на работе) я чувствую себя нужным(ой), могу делать все так, как хочется, и мне это нравится…». Тем не менее приходит тот самый возраст 30–50, и человек сталкивается лицом к лицу с редукцией собственной жизни, в какой бы области она не была. В одном случае, пока дети растут, сохраняется семья, обретенный смысл созависимой жизни — «во имя жертвую» — существует и длится. Но стоит только детям вылететь из гнезда или супругам пережить развод, как становится ясно, что жизнь неполна.

В другом случае, пока есть зависимость в виде работоголии и есть потребность социума в энергии индивида, то жизнь течет бурно и осмысленно. Но стоит детям ответить на дистанцию родителя наркозависимостью или гэмблингом, как это часто бывает у отцов-бизнесменов, или разорвать в ответ на их дистанцию родственные узы — с ненавистью к покинувшему их родителю, или супругу обрести счастье с другим(ой), как наступает прозрение и понимание того, что жизнь неполна, и такой ее делаем мы сами. Именно эти люди чаще всего обращаются за психологической помощью к психотерапевтам, если они испытывают кризис в близких отношениях, и к коучам, если есть необходимость начать, развивать, реорганизовать и кардинально изменить свою профессиональную деятельность.

«Давным-давно жил Мастер, окруженный своими учениками. Самый способный из них однажды захотел задать такой вопрос, на который Мастер не сможет дать Близкие и дистантные отношения ответа. Ученик пошел на цветущий луг, поймал красивую бабочку и спрятал в ладонях. Улыбаясь, он подошел к Мастеру и спросил:

— Скажите, Учитель, какая бабочка у меня в руках — живая или мертвая? — и был готов в любое мгновение сжать ладони ради своей истины.

Особого внимания в этой группе заслуживают «одиночки». Это могут быть матери или реже — отцы, воспитывающие детей самостоятельно и часто делающие из этого культ, посвящая ребенку всю свою жизнь, для которого он оборачивается трагедией невозможности сепарации от подобного родителя. Также это могут быть бездетные одинокие люди, состоящие в разводе или никогда не состоявшие в браке, упивающиеся своей работой до изнеможения, защищающиеся постоянной активностью от пустоты и душевной боли одиночества. Работоголики даже создают специальную систему верований и когнитивных защит, которые позволяют им примириться с обреченной на одиночество реальностью и жить, защищаясь деятельностью до старости, но этим путем они загоняют себя в ловушку, из которой выход — в переживание непрерывной утраты и депрессии. Бывает, тем не менее, что подобный образ жизни становится лишь этапом жизни, необходимым для переживания реальной утраты, для обретения адекватной самокритичности, упрочения границ и обретения ясности понимания происходящего, а терпение и внимание к событиям жизни непременно дарят им подлинную встречу.

Наиболее благополучная на первый взгляд группа «позитивно-нейтральных» на самом деле далеко не однородна. В нее могут попасть как люди, действительно сумевшие обрести себя и в любви, и в работе, так и те, кто просто так думает, а кто они на самом деле, может показать только время.

Когда что-то только начинается, то сразу невозможно понять, ЧТО ЭТО? — просто потому, что еще неясно, чем ЭТО может стать для тех, кто ЭТО начинает, будь то рабочий проект или любовь. Самым важным во всем, что с нами происходит в жизни, является как раз не ЧТО, а КТО. А эти КТО могут быть самыми разными.

Человек, пробуя проявлять себя различными способами, развивает в процессе жизни не только свои лучшие стороны, но и самые худшие. Можно стремиться к идеальному и совершенному образу себя, стерилизованному от всего несовершенного, твердя при этом, что «жизнь хороша и жить хорошо», старательно лишая себя при этом всего того, что не вмещает в себя эта спасительная формулировка. А можно принимать несовершенство во всех его проявлениях и испытывать при этом радость от радости и страдание от страдания, понимая, что последнее не отменяет первого и наоборот. Личный выбор каждого — куда ему идти и какого себя там обрести — становится очень прозрачным: хочешь быть совершенством, приготовься ко лжи; хочешь быть собой, учись извлекать пользу и из своих недостатков, и из несовершенства Мира.

«Обезьяна швырнула с пальмы кокос прямо в голову суфия. Он поднял орех, выпил его сок, съел мякоть, а из скорлупы сделал чашу. После этого поднял глаза к Способностью ценностно отнестись ко всему, что имеешь, обладают те, КТО совершил в своей жизни не один выбор и пережил опыт от полного разрушения до воскрешения… Такой опыт невозможно разместить на одном полюсе — позитивном или негативном, или даже посередине. В жизни каждого человека есть то, что удалось, и то, что не удалось. Важно, что жизнь от этого не становится ни лучше, ни хуже, просто она МОЯ, и ее ценность лежит за пределами любых оценок: «+» или «–».

Само разведение близких и дистантных отношений весьма условно и необходимо для фокусировки сознания на различных способах бытия субъекта в них.

Генеральными качествами бытия в близких отношениях являются:

• равенство партнеров как личностей, отсутствие выраженной лидерской и ролевой иерархии (разделенное лидерство);

Близкие и дистантные отношения • доверие, любовь к Другому;

• свободный выбор и добровольное принятие личной ответственности;

• сотрудничество и ценностное отношение к Другому.

Генеральными качествами бытия в дистантных отношениях являются:

• иерархическая структура отношений и соответствие их социальному статусу — это предполагает неравенство;

• нейтральное, но не доверительное отношение к Другому — это качество не предполагает любви и даже дружбы, являясь основой • выбор, ограниченный объемом социальных степеней свободы и делегированными властными полномочиями — это качество предполагает ролевое и долженствующее поведение;

• функциональное отношение к Другому, связанное с перемещением по уровням социальной иерархии — это качество предполагает борьбу, конкуренцию и сотрудничество.

Хайдеггер называл «разомкнутым бытием» те отношения, которые здесь именуются дистантными, т. к. в них КТО превращается в ЧТО. Тем не менее и в них субъект бытийствует тоже и только тогда страдает, когда ищет в них то, чего в них найти невозможно. Свобода КТО в рамках, ограниченных функциями социума, позволяет реализовывать то, что в этих пределах можно реализовать — ЧТО, но не более того. Л. Витгенштейн отмечал, что «не-знакомство» гораздо ближе к нашему опыту, чем знакомство. Видимо, поэтому в современном обществе гораздо больше людей, эффективных в отношениях «не-знакомства» на социальной дистанции.

«Любовь противостоит общественному бытию и господствующему порядку»

Часто в дистантных отношениях личную заинтересованность в результате принимают за дружбу или любовь, так же как иногда в близких отношениях ищут специальный умысел или выгоду. Многие неудовлетворенные дистантными отношениями люди строят их так, как если бы они были близкими, реагируя на функциональное отношение к себе других людей как на личное оскорбление. И наоборот, некоторые деловые люди сохраняют дистантный стиль в близких отношениях, удивляясь тому, почему на них так обижаются родные, а иногда и покидают совсем. При помощи одного способа выращивания отношений с Миром, т. е. создавая их только как близкие или только как дистантные, все разнообразие отношений построить невозможно, нужно научиться перестаиваться, не теряя при этом собственной целостности. Поскольку качества этих отношений разные, следовательно, Бытие в них качественно отличается друг от друга, и то, что можно воплотить в одних отношениях, невозможно в других. В близких отношениях — они ближе всего к самому субъекту, если представить его в центре, — воплощаются ЛЮБОВЬ и ДРУЖБА (преодолевающие ненависть и одиночество), на поддержание и развитие которых уходит часть жизненных сил и самой жизни. В дистантных отношениях — это следующая орбита в этом атоме — воплощаются ТВОРЧЕСТВО и ИНОБЫТИЕ (преодолевающие суету и растворение в толпе), через тернии послушания, кропотливого труда и приобретения опыта выбора подходящих деловых партнеров, в которых приобретаются навыки воссоздания непрерывности трансцендентного Бытия в актах существования единичного Я. Этот «атом Бытия» создается всю жизнь и, как правило, не один раз — важно построить его и поддерживать целостность и непрерывность Бытия в нем.

Любовь и творчество — два базовых процесса духовного производства. Поэтому сугубо отвлеченно «счастливым человеком» можно назвать того, кому удалось воплотить себя вполне и в отношениях с Другим, и в инобытии в бренном Мире. Творческий путь ближе к Самости, т. к. отличается спонтанностью и иррациональностью живого, оттого на этом пути так упоительны творческие муки, не имеющие порой видимого результата, а тем более — пользы, но приближающие к вечному. Любовь делает присутствие в Мире реальностью, потому что несовершенство Я и Другого, оказывается, не является препятствием для включенности в отношения и в Мир. Самые неуязвимые — люди, которым удалось создать в своей жизни биение Любви, продирающееся сквозь суету, приступы ярости, нарциссические травмы, бытовые неурядицы и душевные страдания. Любовь, окружающая человека, делает его добрее, терпимее, гармонизирует все отношения с людьми, внутри которых можно продолжать существовать, поддерживая собой непрерывные усилия всех, вовлеченных в производство живой невидимой ткани Любви. Создать Это можно только совместно и только продолжительным трудом, и иногда все Это исчезает под натиском теней и психотических энергий, и нужно совершать усилия снова и снова, чтобы сохранить саму жизнь. Если усилия по поддержанию жизни Этого совершает один человек, а Другой настроен только на потребление любви, а не на ее производство, то тогда уязвимость общей жизни будет становится со временем все сильнее и в один момент все непременно разрушится — без возможности восстановления. Любовь переживает крах потому, что строится на плечах некоторых — не всех, поскольку устойчивость и прочность любви зависит от вклада каждого, в котором производство важнее потребления.

В любви душевной принято различать эротическое влечение (инстинктивный «инфракрасный полюс» Любви) и близость (духовный «ультрафиолетовый полюс» Любви). Каждый из этих «полюсов» в индивидуальной жизни осваивается сначала по отдельности — от платонической подростковой первой любви к любовной юношеской сексуальной страсти, направленных к разным партнерам и имеющих различную смысловую наполненность. Иногда встречаются взрослые люди, которые на определенном этапе жизни испытывают совершенно разные чувства к разным эротическим объектам, что делает их жизнь невыносимой. С одним человеком они испытывают восхитительное сексуальное наслаждение, а с другим — чудесную духовную близость, при этом жить в браке они могут с третьим человеком, к которому не испытывают ничего, кроме чувства долга и ответственности «за тех, кого приручил». Эротическая расщепленность разрывает душу и требует своей интеграции, что выражается в устойБлизкие и дистантные отношения чивом стремлении к одному человеку, в отношениях с которым сосуществуют рядом духовная близость, душевные переживания, социальная ответственность и инстинктивное влечение. Совпадение «низших» проявлений с «высшими» в любви к одному существу само по себе является чудом зрелости, свидетельством целостности Души, приносящей ей невероятное наслаждение.

Ж. Батай утверждает, что эротический объект и любимое существо действительно могут быть различными людьми, а могут и совпасть. По его мнению, чистый эротизм, т. е. простые сексуальные отношения, повергают в пустоту, а любовь не терпит обязательств пошлой реальности, открывая тотальность бытия. Энергия жизни исчезает, если она тратится на праздный образ жизни, обусловленный стремлениями к развлечениям, предметам роскоши, пустословию и пр. суете.

Нет ничего более важного и более иррационального, чем ЛЮБОВЬ — неповторимое качество Бытия. Множество существующих представлений о любви не позволяют написать ее однозначный образ, и уже на этой ноте хочется остановиться и пожелать любому неискушенному попробовать и создать образ самому. Однако, поскольку обещано, придется препарировать нетленное, чему после проведенных хирургических вмешательств, вполне вероятно, придется потерять свою первозданную свежесть и тайну, а возможно, и квинтэссенцию...

Мужчина и женщина упиваются близостью, наслаждаясь прикосновениями и проникновениями. Они — как одно живое странное существо, вздрагивающее от разъединения и поющее архаичные тягучие песни.

«Объект чувственного желания есть, по сути, другое желание… Два желания сполна отвечают друг другу, лишь будучи чувствуемыми Мужчина и женщина высекают гром и молнии, уничтожая друг друга. Или, возможно, они это делают по очереди. Не имеет значения. Главное — они в ярости, и это не шутка.

«Любовь не приносит радости, если человек не может с ней справиться, Мужчина и женщина говорят и слушают друг друга. Бесконечный диалог не прекращается даже тогда, когда они расстаются. Они все время разговаривают, потому что так много нужно сказать и услышать… «Ничто не берется и не отдается, не прибавляется и не отнимается, Мы вечно стоим на одном берегу перед одним и тем же океаном. Океаном любви…»

Мужчина и женщина просто идут рядом, не касаясь друг друга, движения их как будто бы соединены невидимыми нитями. Они танцуют простой танец бытия, пересекая улицы и неся молчание туда, где оно может быть прервано для того, чтобы снова стать молчанием… Все эти картины — о любви. Это такая история, которая не имеет ни авторства, ни родины. Она длится столько, сколько существует человек.

Первоосновой отношений Любви, к которой апеллирует данный дискурс, является недоступная анализу фундаментальная диада «Бог—дитя», Двойники: Эхо а, согласно психоаналитическим открытиям З. Фрейда, — доступная анализу диадическая матрица «Мать — дитя». Отношения в психоаналитической диаде определяются беспомощностью ребенка и всемогуществом матери, которые приблизительно к трем годам меняются с точностью «до наоборот», и ребенок переживает свое всемогущество, а мать — зависимость и беспомощность, а уже затем, влияя друг на друга, они воспроизводит отношения детско-родительской пары, как самые архаичные отношения «Раб — Господин», построенные по принципу «долженствования-подчинения». Пройти этап экплуататорских отношений, т. е. этап воспроизводства отношения к Другому либо как к Рабу, либо как к Господину, вынуждено все человечество и каждый отдельный человек — для того, чтобы осознать их ограниченность собственным нарциссизмом и преодолеть увлеченность собой, выйдя на качественно иной уровень отношения к Другому и к Миру.

В нарциссической диаде заложена бессознательная основа любви, в которой происходит постоянный обмен позиций на противоположную, где каждая крайность не существует в отдельности от другой. Преодоление этой разорванности в отношениях с матерью и в отношениях любви с партнером происходит долго и мучительно для обеих сторон, но как бы болезненно не происходил этот процесс, он является целительным для каждого участника отношений первичной связи. Выход из нарциссических «качелей» сопровождается обретением большей целостности и конструктивным преображением самих отношений.

Роль матери в формировании диадической бессознательной матрицы очень велика. Если мать не преодолела собственный нарциссизм, то она будет создавать амбивалентную базовую матрицу у своего ребенка, качающуюся от идеализации к обесцениванию.

«Одна мамаша подарила своему преуспевающему сыну два шелковых галстука — красный и голубой.

В день, когда мать должна была прийти на обед, сын, чтобы сделать маме приятное, «Достаточно хорошая мать», согласно Д. Винникоту, предоставляет право ребенку справляться с потерей, вмещать ее хорошие и плохие черты, учит заботиться о ней и передает ценность семейного очага и воплощения собственного родительского отношения к своим детям, а также возможность отделиться и сформировать триаду «ребенок — мать — отец».

Отец участвует в создании триадической бессознательной матрицы, которая надстраивается над первичной диадой, включая ее в себя в снятом виде. Триада, в отличие от диады, призвана служить интеграции ребенка в мир. Если отец отсутствует или дистанцирован от диады, то формируется непрочная базовая триадическая матрица, которая, в свою очередь, буЛюбовь на самом деле дет порождать в ребенке сильную тревогу в мире людей и неуверенность.

«Достаточно хороший отец» учит ребенка нести ответственность за себя и своих близких, бороться и справляться с неудачами, разрушает симбиотическую связь в материнской диаде и направляет развитие ребенка к духовности, самоутверждению и обретению своей сексуальности.

В бессознательной основе любви заложен Другой — Аltеr Ego, — оказывающий большое влияние на Эго, который являлся первоначально объектом обладания, но впоследствии был утрачен. Разрыв первичной связи предполагает глубинное переживание лишенности, потери желанного объекта, что является ценой, которую платит ребенок или взрослый за исход сепаративного кризиса и за свою автономию. В теологическом смысле — утрачена была связь с Трансцендентным, метафора которой — изгнание из рая. Иногда ее обретают заново во второй половине жизни ценой отказа от эгоцентризма и напрасных ожиданий к Другим. Преждевременное переживание утраты материнского объекта, что обычно связано с ранней сепарацией матери, например, в случаях, когда мать оставляет ребенка дома с няней или бабушкой с младенчества, или в случаях с эмоционально холодной матерью, которая дистанцирована даже тогда, когда она находится рядом, приводит в дальнейшем к бессознательному стремлению ребенка восстановить разрушенную диаду в последующих отношениях, соединиться с Другим навсегда, что, разумеется, невозможно. Так формируется зависимое поведение, в котором субъект оказывается в рабской позиции, делая свое существование причинно связанным с Другим, вытесняя пренебрежительное отношение к себе, неизбежно возникающее при попытках слияния с объектом любви. Либо ребенок может реконструировать диаду, заменяя Другого собой, таким образом навсегда отказываясь от близости, что представляет собой нарциссическое расстройство личности, ведущее к установлению огромной дистанции с людьми, при которой близкие отношения становятся невозможными. Ни тот ни другой выбор не является приемлемым и искомым путем разрешения кризиса сепаративной утраты, т. к. эти способы переживания отрицают утрату. Принятие одиночества и наличия «постоянной вакансии», которую время от времени может занять Другой, является более продуктивным способом автономного бытия, поскольку такое бытие определяется причинно самим субъектом, а не Другим, и тогда у Другого существует право свободно занять вакантное место тогда, когда ему будет нужно, иногда, правда, столкнувшись и с неуместностью своего присутствия здесь. Однако если в жизни конкретного человека близкие отношения представляют собой что-то очень похожее на преследование, захват и торжественное изгнание любимого, то это означает, что он навсегда приговорен к слиянию (или изоляции) с Другим.

Практически неспособными к «производству любви» и нацеленными лишь на ее потребление следует считать депрессивно и нарциссически одаренных людей, которые настолько поглощены либо своим страданием, либо свои великолепием, что не в состоянии почувствовать кого-либо Другого, который может действительно любить этого отстраненного эгоДвойники: Эхо центричного человека и при этом испытывать страдания от невозможности создать с ним близкие отношения.

Самое первое — мальчик моет девочке волосы. Сначала смачивает их мягкой водой из озера, наливает в ладошку шампунь «Солнышко» из бутылочки, осторожно наносит его на волосы девочке… Нежными движениями создает пену и долго смывает ее ручьями природы из красного пластмассового тазика посреди стрекота кузнечиков, запаха луговых трав и кувшинковых зарослей вокруг деревянных мостков ключевого озера.

Прошло много лет, и я снова попала туда и увидела мальчика — уже взрослого женатого мужчину, который мыл на нашем озере своей жене волосы точно так же, как и мне тогда. Таинство, в которое мы посвятили друг друга, оказалось для него так же важно, как и для меня. Он помнит именно это. Помнит и возвращается.

Сознательная основа любви, по Ж. Лакану, состоит в обнаружении себя, в удвоении себя в бытии Другого, в формировании сознательного представления и принятия реальности существования Другого, отличного от самого субъекта и обладающего для него необходимым условием признания статуса собственного существования. Ж. Лакан назвал этот феномен «нарциссическим зеркалом» — субъект смотрится в Другого, пленяясь этим образом, как Нарцисс, одновременно конкурируя с ним за существование и переживая умирание в нем своего Я. В нарциссическом зеркале плененность обладанием Другого и страх близости и угрозы собственного исчезновения неразрывно переплетены друг с другом — такова амбивалентность нарциссической любви.

Твое лицо Чтобы нарисовать тебя, я выберу тихое лесное озеро в зеленой камышовой раме и буду ждать, когда настанет светлое сентябрьское утро, и чтобы обязательно пахло мятой и сосновыми иглами. Тогда я примусь за работу.

Сначала я нарисую глаза: для этого у меня в запасе синие кусочки горячего июльского неба. У корней осины я соберу черно-зеленые веточки мха и тихонечко опущу их в воду — это будут твои ресницы и брови.

Губы твои я выложу большими лепестками озерных лилий, а тонкие стебли их обрисуют овал лица, твой носик и волосы. Чуть не забыл: чтобы оживить лицо, нужен какой-то теплый оттенок... Я пущу по воде нежно-багряные семена шиповника.

Так лучше.

Потом я возьму маленький чистый камешек и осторожно брошу его к верхнему краю рамы: по воде пойдут чуть заметные волны — это будет твоя улыбка.

Картина почти готова. Добавлю еще немного щебета лесных птиц, а по углам разбросаю несколько нитей осенней лесной паутины, это придаст картине старинный вид...

Я покину маленькое озеро лишь поздней осенью, когда картина покроется тонким ледяным стеклом, тогда можно будет вздохнуть спокойно.

Весной ты придешь в лес за подснежниками и увидишь себя в озере. Не удивляйся: «Кто это сделал?» Это я. Теперь тебе все понятно?

(Леонид Енгибаров) Снаружи от Я Другой может выступать либо в обличье Тени либо быть дублем, копией, эхо Я. Неслучайно одна из трактовок мифа о Нарциссе содержит идею о близнецах и об Эхо.

Вслед за З.Фрейдом принято различать первичный нарциссизм, или инфантильный аутоэротизм — некое безобъектное состояние, при котором сексуальные цели сосредоточены в самом субъекте, и вторичный, или более зрелый нарциссизм, выражающийся в любви к тому объекту, который удовлетворяет потребности субъекта. Нарцисс в теневом воплощении — это инфантильный аутоэротизм, а нарциссическая Самость — энергетически заряженная копия, химера, от которой ни обладатель, ни Другой ничего получить не могут.

«Нарцисс появился на свет в результате насилия, которое, по версии Овидия, произвел речной бог Кефисс над беотийской нимфой Лириопой. Прорицатель Тиресий сказал матери-нимфе, что Нарцисс может дожить до преклонного возраста, если никогда не увидит своего лица. Когда Нарцисс был уже юношей, многие добивались его любви, но он был холоден к ним, оставаясь в гордом и неприступном одиночестве, и только пламенеющая любовью нимфа по имени Эхо следовала за ним по пятам, повторяя его слова и крики. Однажды Эхо приблизилась к Нарциссу, но, увидев, как ее руки обвивают его шею, Нарцисс вскричал: «Руки прочь! Я скорее умру, чем пойду с тобой!» Отвергнутая нимфа умерла от истощения, и только ее голос бродит и прячется в лесах и горных склонах, вторя путникам голосом, который продолжает жить, отражая голос других. Нарцисс посмеялся над нимфой, и разгневанная богиня Немезида повелела: «Пусть впредь он будет любить только самого себя и никогда не получит того, что любит!» Вскоре Нарцисс оказался около озера с чистейшей серебряной водой и прилег на берегу, чтобы отдохнуть и утолить жажду.

Увидев свое отражение на поверхности воды, он изумился красоте отражения и не мог оторвать взора от локонов, глаз, шеи цвета слоновой кости. Завороженный, он желал самого себя, свое отражение, свою тень, опуская руки в воду и оставаясь с пустыми объятьями. Не зная сна, отдыха, не думая о еде, он пожирал глазами свое отражение и никак не мог на него насмотреться, пока совсем не лишился сил и вскричал: «Есть еще более жестокая любовь, чем у меня? Я — это он. Так пусть мы с моим возлюбленным умрем вместе!» И с этими словами Нарцисс стал плакать, и опустошенного бесплодной любовью юношу пожирал скорбный огонь, пока смерть не закрыла его глаза. Даже мертвый он продолжал смотреть в зеркало воды, и вскоре на этом месте вырос цветок с белыми лепестками и желтой сердцевиной» (Натан Шварц-Салант).

У Нарцисса много общего с Дионисом, который, по одной из версий, является сыном Персефоны. Амплификация этой связи на происхождение нарциссизма свидетельствует о том, что депрессивность матери может формировать у ребенка защитный механизм замены холодного и безответного материнского объекта самим собой, вследствие чего ребенок становится для Других настолько же лишенным силы любви, как его депрессивная мать. И тогда ему удается создать отношения только с Эхо — своим верным отражением, вторящим ему во всем.

Двойники: Эхо В нарциссической паре рабская позиция Эхо — пассивная и страдающая — проявляется в отношении к Другому как к объекту, который получает все вместо меня. Другой делает нечто за меня, а я остаюсь ни с чем.

Жертвуя собой, субъект неистово желает получить себе то же самое, но не умеет взять это сам, т. к. находит тех, кто давать не умеет. Отодвигая себя в сторону, он предоставляет право наслаждаться Другому, а сам обрекает себя на страдания. Затем он обвиняет Другого, что тот лишил его того, что он сам ему отдал. И так повторяется цикл дарения и обвинения до тех пор, пока дающий или принимающий дары не решается на разрыв. А этот шаг только усиливает жертвенную позицию раба и вину господина, упрочивая их страдания — «вот благодарность», «так могли поступить только со мной» и т. д. Раб не в состоянии осознать, что он сам выбирает эту роль и подходящего партнера, и он принимает его игру. Господин же в каком-то смысле является еще большим рабом, т. к. обременен обилием жертв, принесенных ему рабским отношением. Подобные отношения есть «кажимость любви» или ее пред-чувствие, которые случаются с неизбежностью перед любовью. Освобождение от рабской позиции в нарциссической любви происходит при осознании своего неосознанного выбора в ее пользу. Рабу нужно жертвовать собой, возможно, с бессознательной целью агрессивного нападения — можно будет обвинить Другого: «Смотри, что ты сделал со мной!»» В ответ на свою скрытую агрессию он получает открытую агрессию Другого, который бьет жертву, чтобы освободиться от чувства вины за содеянное. Раб уничтожает себя, чтобы высвободиться из пут, поддерживающих его агрессию, с чувством гнева на того, кого он спровоцировал принять непосредственное участие в его уничтожении. Освобожденные от унизительных отношений жертвы вновь и вновь оказываются перед новой утратой и с новым разочарованием — себя и в себе. «Я — вещь!.. Наконец-то слово для меня найдено…»— известная формула страдания русской женщины, обрекающей себя на гибель ради вины, вменяемой мужчине, не оправдавшему ее ожиданий.

Поздравление — Помнишь, на почтовой открытке в строках «КУДА» — «КОМУ» ты написал мне лет сто назад:

КОМУ достался лучшего удел?

КУДА писать, коль до предела дожил, КОМУ дожить, коль все вокруг — предел?

— Ударение неправильно ставите.

— Сколько говоришь лет назад?

— Немного. Мало что изменилось за это время.

Нет, Я не прав к тебе, мой друг, любой упрек бесчеловечен, И до сих пор к твоим словам Я был забывчиво беспечен.

На радость всем Я на челе ношу печать пороком вечным, Ему обязан быть ко всем бесчеловечным и беспечным.

— Веселенький стишок. Зачем ты все это помнишь?

— Это не воспоминания. Это моя жизнь.

Другой является и источником удовольствия, и страдания. Однако, любя Другого нарциссической любовью, субъект любит в нем себя как Другого, но не самого Другого. Поэтому он стремится воссоздать Другого в соответствии с собственными ожиданиями к нему, что приводит к неизбежному разочарованию в первых опытах любви. Сознательно Нарцисс не предполагает, что любит в Другом лишь себя, наоборот, ему кажется, что он приносит в дар свою бесценную любовь, а Другой, получив это сокровище, должен навсегда быть ему благодарен и ответить тем же — потрясающая своим всемогуществом позиция, сходная с первичной бессознательной матрицей. Никто не хочет быть рабом любви, но нарциссическая любовь не оставляет выбора — либо раб любви, либо господин. За ликование в зеркальном отражении Другого оба платят одну и ту же цену — утраченностью Вагон поезда… Мы расстались несколько часов назад. Я сижу на нижней полке в ожидании толчка уходящего поезда. Вдруг — на весь вагон крик — это мое имя! Я не сразу соображаю, чей это голос. Пытаюсь встать, со всего маху врезаюсь головой о верхнюю полку, бегу, спотыкаясь, и — снова встреча, на несколько секунд, потому что поезд уже оттолкнулся от земли и медленно двинулся в будущее… Он не знал номера моего вагона. Слава богу, что вагон не был последним. Быть может, ему бы не удалось вырвать меня из поезда на эти несколько секунд, и я бы никогда не узнала этого мгновения. Как-то вечером задолго до этого события мы проехали мимо друг друга по трамвайному кольцу — он ехал в одну сторону, а я — в другую.

Похоже, что поезд нашей жизни все время движется по какому-то кольцу — из одной и той же станции — в одну и ту же. Только одни поезда движутся туда, а другие — оттуда. Этих кольцевых путей бесконечное количество — где-то мальчик моет девочке голову, где-то на мгновение встречаются поезда, движущиеся в разные стороны. И бесконечная череда этих колец создает движение вперед — к следующему кольцу, а от него — к другому. Когда эти кольца у одного человека прикасаются отдельными своими точками к кольцам другого — происходит СОВПАДЕНИЕ, встреча.

Любовь — это совпадение… А расставание — это несовпадение, от которого начинаются разные пути… Взрослый человек тем и отличается от ребенка, что для него становится переносимым то, что было непереносимым для ребенка, т. е. взрослый способен принять разделенность как необходимое условие отношений любви между двумя взрослыми людьми. Хотя на первый взгляд кажется, что любовь и автономия взаимоисключают друг друга. В первичной беcсознательной любви — да, но в любви зрелой — нет. Притяжение к Другому создает иллюзию того, что Я наконец-то восполнило свою потерю, но, встречаясь с Другим, два «обладателя лишенности» (Н. Савченкова) обмеДвойники: Эхо ниваются друг с другом тем, чего у них нет, восстанавливая тем самым первичное единство — но лишь затем, чтобы прожить потерю заново и более не иметь иллюзий о восстановлении первичной связи.

Один из моих пациентов, с которым я работала в психотерапии, пребывал 4 года в депрессии, связанной с потерей близкого человека. В какой-то момент «жизнь победила смерть», т. е. он принял существование в своей жизни потерь и наличие расставаний в ней как неизбежность, и тогда его жизнь снова обрела смысл.

Он получил и прожил этот опыт как ценный и необходимый для дальнейшей жизни.

Тогда его способность переживать потерю в дальнейшем становится качественно иной — он будет способен принять ее целиком и полностью, вместить снова в свою жизнь и сумеет оставаться в ней меньшее время.

Повторяя нарциссические отношения в реальной жизни, каждый человек создает условия для воспроизводства основополагающей утраты — до тех пор, пока не найдет в себе силы для примирения с ней и отказа от попыток восполнения собственной нехватки за счет Другого — как главного условия своего существования. Выход из зависимого положения в относительно независимое — от Другого как базового условия собственного существования — происходит индивидуально, но всегда сопровождается ломкой прежних отношений, вплоть до их полного разрушения. Автономия одного партнера может привести к разрушению прежних отношений как таковых. Однако уничтожение отношений — это самое простое, что можно сделать, чтобы на пепелище затем построить новые. Иногда это необходимый и единственный выход, к которому приходят, испробовав все имеющиеся ресурсы отношений, если в них не происходит главного — ответного намерения к выходу в большую автономию со стороны Другого. Развивать отношения любви возможно только вместе, а разрушить их можно и в одиночку.

Снится католический храм. Я стою перед витражом, спереди от меня — чтото вроде кафедры. На ней — большая подушка, расшитая золотом, ослепительно белого цвета. У меня в руках лента, она красного цвета и тоже расшита золотом, это какие-то священные слова или молитва. Я укладываю ленту на подушку крестом (буквой «пси»). Подходит мой возлюбленный К.Г.Б., снимает ленту и укладывает ее снова. Выясняется, что я ее уложила в первый раз тоже правильно. Откуда-то появляется мой бывший любимым г-н П. в белом халате и говорит, что он ищет свою собаку, которую потерял… М. Долар, описывая нарциссическую природу любви, в основе которой лежит поиск отражения Я в Другом, тоже обращается к архаическим ее истокам, описанным З. Фрейдом, в основе которых лежит предельность нарциссической близости Другого вследствие ее тесной связи с сущностью Я.

Встреча со своим двойником и ликование самоузнавания трансформируется в страдание сразу, как только Другой получает независимость — как если бы Эго теряло само себя. Убийство двойника влечет еще большие страдания, т. к. убивая его, Я убивает себя. И если отражение становится важнее самого владельца, то существование Эго замещается существованием Другого. Однако субъект существует не благодаря своему отражению, — причинность его Бытия находится в нем самом. Узнавание Другого в Другом есть начало подлинных отношений, и они начинаются с принятия своего самопричинного существования.

Выход из плена нарциссической любви происходит тогда, когда субъект становится способным к различению Другого как Другого, а не как продолжения себя самого. В любимом Другом — Ты — исчезает Я, но лишь затем, чтобы наконец появиться в качестве Ты для его Я и в качестве Я для самого Я. Бесконечное возвращение Ты к Я от любимого Другого и к любимому Другому — это и есть подлинное наслаждение любви… «Именно встреча с одиночеством делает возможной глубокую и осмысленную включенность в Другого» (И. Ялом) Парадоксальность психического здесь проявляется снова — отвечая на Другого, как на себя самого, субъект теряет все, — и себя и Другого, но принимая Другого как Ты, отличного от Я и существующего от него автономно, Я обретает не только Другого, но и самого себя.

Согласно Ж. Пиаже, переход сознательной жизни субъекта из состояния концентрации на себе или на Другом к одновременному удержанию в фокусе сознания и себя, и Другого. Возможность переживания подлинного Бытия в любом измерении — близких или дистантных отношений с Миром — возникает ПОСЛЕ окончательного расставания с эгоцентричной позицией сознающего субъекта.

Внутри каждого человека пребывает кроме зеркального также и его теневое Alter Ego, которое вмещает в себя то, что предано забвению в Я и нуждается в возвращении, почему и приходит в виде комплиментарного Другого, на первый взгляд абсолютно несовместимого с Я, а на самом деле являющегося его дополнением до целого. Фрезер в «Золотой ветви»

приводит обширный материал, доказывающий, что у первобытных племен тень или отражение считается одушевленным и поэтому представляет собой особые объект для взаимодействия.

Теневой стороной любви можно считать ее психотическую, болезненную сторону, которая всегда проявляется в любых глубоких отношениях, т. к. любовь выворачивает душу любящего наизнанку и достает со дна самые неприглядные и примитивные ее проявления. М. Кляйн описывала подобные переживания младенца как параноидно-шизоидную стадию развития. В такой любви доминируют садизм и ненависть — Танатос, который своими разрушительными импульсами воссоздает архаичные переживания Двойники: Тень ненадежности и хрупкости отношений любви, поскольку первичный объект был безвозвратно утрачен, и та же участь ожидает все последующие отношения. Психотическая любовь выносит во внешний мир (на Другого) то, что здоровая любовь вытесняет, и поэтому архаика любви часто выглядит как борьба с ветряными мельницами — с негативными проекциями на любимого Другого, проекциями своей Тени. Глубокая ненависть, которую испытывает в этой «яме» любящий к своему любимому, сопряжена со снижением эмпатии и функции символизации до уровня младенца, которого покинула мать, и с одновременной актуализацией карающего смертоносного СуперЭго, бессердечно атакующего желанный объект, проявляя неспособность к самокритике и ошарашивающее высокомерие. Психотические реакции несчастного выражают мощный протест против независимости любимого и своей тоскливой нужды и зависимости от него. В этом состоянии «больной»

любовью не способен отличать свои негативные проекции он реального Другого, не может терпеть боль и страдание, связанные с отсутствием любимого, не имея самого понятия «отсутствие объекта». Находясь вне чувства принятия необходимости нуждаться и благодарности за то, что Другой готов сделать для него, он готов уничтожить любимого при первом же его появлении, будучи начисто лишенным простого уважения к свободной воле и долженствованиям любимого человека. В этом состоянии разрушаются узы любви, но подобные переживания возникают неизбежно и, к счастью, перерабатываются у тех, кто способен это выдержать. Однако если в отношениях Двоих происходит застревание на психотических смертоносных переживаниях и Двое встают на путь бесконечного воспроизводства яростных атак друг на друга, то любовь постепенно перерождается в ненависть, невыносимое страдание и умирает. Преодоление инфантильного собственнического чувства, обретение чувства благодарности за дар любви, терпение и способность выносить отсутствие любимого спокойно и уважительно — вот некоторые признаки любви, вышедшей «из психоза» архаичной диадической привязанности. Так Эрос побеждает Танатос, и ненависть любви трансформируется в любовь любви. Танатос — это Тень Эроса.

«Любить — значит открыться как всему положительному в этом мире, Эрос в понимании Платона — это влечение к прекрасному, к бессмертию, к мудрости и постижению всеобщего блага. Танатос, как противоположность Эросу, есть не что иное, как влечение к ужасному, к смерти, к иллюзорному, к всеобщему злу.

Дух Прекрасное, мудрое, благо Ужасное, иллюзии, зло Тело Сексуальность, удовольствие Подавление сексуального инстинкта, неудовольствие Эта трактовка отличается от фрейдовского понимания Эроса исключительно как влечения к жизни в психобиологическом смысле, имеющего сексуальную природу, а Танатоса — как влечения к смерти, разрушению и ненависти. Фрейд доформулировал Платона низшими формами проявления Эроса и Танатоса.

Архетипическую эротическую пару — Мужчину и Женщину, созидающих Эрос из Танатоса, можно представить себе следующим образом: чувственная и одухотворенная «взрослая Девочка» с полным сил активным Мудрецом, которые поддерживают друг друга в прорывах к Самости. Пара «смертников»

же выглядит иначе: упрямая, авторитарая и логичная Мамаша с унылым, хмурым, иррациональным и подавленным Сынком, упорно из Эроса возделывающим Танатос. Каждый из них методично убивает в Другом свое: она — силу Духа и тела, а он — чувственность и Душу.

Эротические и «смертельные» особи обычно не скрещиваются между собой, хотя попадание субъекта из эротической пары в отношения со «смертником» грозит ему разрушением и трансформацией любви в агрессию.

Однако не следует думать, что существуют «чистые линии». Каждая пара после пребывания в Эросе благополучно попадает в Танатос, так и совершая непрерывно коитус бытия. И важно то, сколько времени пара пребывает в этом небытии, а также то, выбираются они из него вместе, или за это несет ответственность кто-то один. Если только один, то см. все издержки рабской позиции и психотической любви. Следует отметить, что сам факт открытого выражения Танатоса и его агрессивных чувств в любви является знаком доверия Другому, если, конечно, за эти чувства несет ответственность сам выражающий и они укладываются в приемлемые рамки выражения.

Только длительные отношения с одним партнером позволяют каждому участнику отношений возможность преодоления в совместных усилиях «смертельных» периодов отношений, которые обычно именуют кризисами развития. Попытка искусственно продлить эротический период отношений приводит к торжеству Танатоса впоследствии. С другой стороны — глубокое погружение в Танатос и примирение с ним ведет к гибели не только отношений, но и самих участников связи.

— Почему [вы] так непостоянны? Раньше вы двигались, а теперь [почему-то] остановились, раньше вы сидели, а теперь [почему-то] встали?

— [Может быть], я так поступаю в зависимости [от чего-то]? — ответила Тень.

— [А может быть], я так поступаю в зависимости [от чего-то], зависящего еще [от чего-то]? Завишу ли я от чешуи змеи, от крыла кузнечика? Как знать, Двойники: Тень Существуют ли слова, при которых можно описать некий высший пик торжества Эроса в отношении двоих? Хотелось бы подчеркнуть, что сия награда суждена только тем, кто не был сломлен перипетиями нарциссической любви и испытаниями Танатоса, т. е. только тем, кто способен на длительные моногамные отношения. Для тех субъектов, кто не выдерживает длительных отношений, скорее характерно воспроизводство некоторого привычного иллюзорного пути в созидании отношений и доведений их до определенной точки, далее которой они становятся неприемлемыми и где вступает в силу либо нарциссическое уничтожение, либо отказ от включения Танатоса с его ужасами и фекалиями в непосредственную ткань отношений.

Самым сложным теневым архетипом является Трикстер — обманщик, плут и мошенник, имеющий животную природу и человеческий облик. Трикстер как неосознанная «парциальная личность», по Д. Хиллману, представляет угрозу для полной диссоциации Эго. Юнг пишет: «При вытеснении Трикстер, вместо того чтобы угаснуть, имеет наилучшие шансы сохраниться». Его негативное содержание проявляется в аморальном поведении, лжи, интригах и других «изысканных» человеческих пороках, держащих Эго в своих сетях. Юнг считает, что в массовом сознании Трикстер может персонифицироваться в наиболее «стерильные» в нравственном отношении периоды развития. Таковы, например, коллективные персонификации Трикстера в выборе человечества на роль вождей Сталина, Гитлера и Муссолини.

Как правило, действия Трикстера имеют высоконравственные объяснения.

Джеймс Холлис отмечает, что Тень современного мужчины имеет сатурнианское происхождение, т. к. сегодня от мужчины требуется жесткое исполнение социальных ролей, соответствие определенным ожиданиям, конкурентоспособность и враждебность, что означает победу власти над Эросом. Отцы слишком часто, по Дж. Холлису, возвращаются домой усталыми и душевно опустошенными, творя железный мир без света и без души, потрясая копьями, запуская ракеты и строя небоскребы, в котором нет места переживаниям близости к сыновьям. Их разрывают два фундаментальных страха — страх несоответствия образу мужчины и страх стать проигравшим, которые транслируются миром и заставляют его подчиниться. С другой стороны, мужчина связан со своей матерью, и в отсутствии соответствующих ритуалов инициации в современном обществе он не может пережить до конца сепарацию от нее. Дж. Холлис подчеркивает, что депрессии, раздражительность и психосоматические расстройства у мужчин часто бывают связаны с накоплением гнева в результате незавершенной сепарации в диаде «мать и дитя». Гнев является энергией сепарации, и мужчине необходимо взять на себя ответственность за нанесение травмы матери своей автономией от нее, что освобождает от гнева и позиции подчиненности в мире.

В российской реальности наряду с сатурнианским существует противоположный тип теневого мужского гендера — мужчины-Пуэра. Пуэр, или вечный юноша, в юнгианской психологии является тенью Сенекса, мудрого старца. Архетипическая диада Сенекс — Пуэр заложена в бессознательном каждого мужчины, и в мужском пути индивидуации достигается определенный баланс между этими полярностями, как между Эго и Тенью или любыми другими противоположностями. Но когда выбор мужчины ограничивает страх борьбы и поражения в конкуренции с другими мужчинами, он может отказаться от взросления и искусственно сохранять в себе беззаботность юноши и увлеченность безопасными с точки зрения взрослого мужчины отношениями, такими, например, как подвиги Дон Жуана. Отто Фенихель описал феномен «псевдогиперсексуальности», характерный для некоторых Пуэров, который является защитой от тревоги и способом повышения самоуважения — через оценку своего Я другими людьми. Все преувеличенное всегда свидетельствует о желании защититься. Так, преувеличенная беззаботность и увлеченность победами над слабым полом, равно как равнодушие к социальному статусу или стремление найти сильного покровителя, являются не чем иным, как попытками остаться маленьким мальчиком, который бессмертен и вечно юн.

«Мужчина, фантазирующий о том, что жена его бросает и уходит к другому, отыгрывающий свое амбивалентное отношение к близкому человеку, мужчина, срывающий злость на жене, которая не проявляет к нему нужного мужчина, звонящий по телефону жене с каждой автобусной остановки, контролирующий доходы и расходы, заявляя, что она ничего не понимает в финансах, мужчина с постоянно блуждающим взглядом, унижающий женщин и нападающий на гомосексуалистов, мужчина, пытающийся доставить удовольствие партнеру за все эти мужчины еще не покинули родительский дом. Все они по-прежнему Пуэр близок к Нарциссу своим аутоэротизмом, а к Дионису — беспорядочным образом жизни и безответственностью. Преобладание жизненного хаоса, в котором живут Пуэры, отражает бессмысленность их бытия, где отсутствует Любовь, личные Долженствования и Смыслы. Хотя Хаос вообще есть неотъемлемое качество Бытия, а значит, в целом обладающее нейтральным статусом, тем не менее он, согласно Ж. Делезу, допускает только СО-ВОЗМОЖНОЕ, а следовательно, отпущенное нам при непосредственном участии г-на Порядка, сознательно соразмеряющего все пребывающее и текущее в определенность жизни, называемой СМЫСЛОМ.

Ничего сложнее, чем найти равновесие между Хаосом и Порядком, в нашей жизни нет… В психике мужчины и женщины Юнгом выделяются гетеросексуальные архетипы: Анима и Анимус. Анима — женский архетип в бессознательном мужчины — является представительством его телесно-чувственного бытия, а Анимус — мужской архетип в бессознательном женщины — является представительством ее разумного бытия. Дух и Природа, разделенные в мужчине и женщине, находят друг друга не Двойники: Тень только в сознательной жизни, но и в бессознательном. Аниму и Анимуса называют «психопомпом» или проводником от сознания в бессознательное. Позитивный аспект этого архетипа открывает путь, а негативный — его преграждает.

Мария-Луиза фон Франц, одна из самых известных последовательниц идей К. Юнга, так пишет о феноменологии этих архетипов:

•Об Аниме: «Как показал Юнг, ядро психики (Самость) чаще всего выражает себя в какой-либо четверичной структуре. Число четыре также связано с Анимой, поскольку, как отмечал Юнг, имеются четыре ступени в ее развитии. Первая ступень лучше всего символизируется фигурой Евы, представляющей чисто инстинктивные и биологические отношения. Вторую ступень можно разглядеть в Елене в «Фаусте»:

она персонифицирует романтически-эстетический уровень, который по-прежнему характеризуется сексуальным началом. Третья ступень предстает, например, как Дева Мария — эта фигура поднимает любовь (эрос) до высот духовного посвящения. Четвертый тип символизируется Sapientia — мудростью, которая лежит за пределами даже самого святого и самого чистого. В «Песне песней» Соломона она выступает как Суламифь (Эта ступень крайне редко достигается в душевном развитии современного человека. Мона Лиза ближе всего подходит к такой анимемудрости)».

«Негативная Анима проявляется в мужской личности также в форме язвительных, ядовитых, уничижительных замечаний, которые все обесценивают. Замечания такого рода всегда содержат в себе частицу истины, но они утонченным образом деструктивны».

«В этом облике Анима холодна и безжалостна, подобно иным жутким сторонам самой природы. В Европе до сего дня эти стороны находили свое выражение в вере в ведьм».

«...Позитивная функция Анимы встречается у мужчины, когда он всерьез принимает свои чувства, настроения, ожидания и фантазии, посылаемые его Анимой, когда он их в какой-то форме фиксирует — например, в литературе, живописи, скульптуре, музыке, танце. Когда он терпеливо и медленно над ними работает, из глубин его бессознательного поднимается новое содержание, соединяющееся с уже имевшимся. После того как фантазия получила четкую специфическую форму, она должна исследоваться — как интеллектуально, так и этически — реакцией оценивающего чувства».

• Об Анимусе: «Как и Анима, Анимус имеет четыре ступени развития.

Сначала он выступает как олицетворение простой физической силы, например, как атлет-чемпион или «силач». На следующей стадии он обладает инициативой, способностью к целенаправленным действиям. На третьей Анимус становится «словом», предстает как профессор или священник. Наконец, на четвертой ступени он оказывается воплощением смысла. На этом высшем уровне он становится (как и Анима) посредником религиозного опыта, через который жизнь обретает новое значение. Она дает женщине духовную твердость, невидимую внутреннюю крепость, компенсирующую ее внешнюю мягкость. Анимус в своей наиболее развитой форме иногда сочетается с духовным ростом женщины, а потому она делается более восприимчивой, чем мужчина, к новым творческим идеям. По этой причине в древности женщины были прорицательницами и провидицами у многих народов.

Творческая смелость позитивного Анимуса временами находит выражение тем мыслям и идеям, которые ведут людей к новым деяниям».

«Негативный Анимус проявляется не только как демон смерти. В мифах и сказках он играет роль разбойника и убийцы. Примером может служить Синяя Борода, который тайком убивает своих жен в скрытой от глаз комнате. В этой форме Анимус персонифицирует все полусознательные, холодные, деструктивные размышления, которые посещают женщин в иные часы, в особенности, когда они не сумели реализовать свои чувства. Тогда женщина начинает думать о вещах вроде семейного долга, возникает целая сеть замыслов-вычислений, полных злобы и интриганства, доводящих ее до состояния, когда она даже желает другим смерти».

«...позитивная сторона Анимуса может олицетворять дух предприимчивости, мужества, правдивости, а в своих высших формах — и духовной глубины. Через него женщина способна воспринять основания своего объективного — культурного и личностного — положения, найти свой путь к интенсивной духовной позиции.

Естественно, это предполагает, что ее Анимус перестает представлять не подлежащие критике мнения. Женщина должна найти смелость и широту ума, чтобы поставить под вопрос святость своих убеждений. Только тогда она станет способной воспринять внушения бессознательного, в особенности там, где они противоречат мнениям ее Анимуса. Только тогда к ней приходят манифестации Самости, тогда она становится способной постичь их смысл».

«…Он родом из него, этот опасный образ Женщины. Она олицетворяет верность, которую он, в интересах жизни, иногда должен нарушать; Она — очень нужная компенсация риска, борьбы, жертв, которые обычно заканчиваются обманутыми надеждами; Она — утешение за всю горечь жизни. И в то же время Она — великий иллюзионист, обольстительница, которая втягивает его в жизнь своей майей, причем вовлекает не только в благоразумные и полезные занятия, но и в ужасные парадоксы и противоречия, где добро и зло, успехи и гибель, надежда и отчаянье уравновешивают друг друга. Так как она представляет для него величайшую опасность, то и требует от мужчины всего его величия, — и если оно в нем есть, Она его Теневой аспект присущ многим современным мифологическим женским образам: наполненной властью и смертью диаде Деметры — Персефоны; пробивающей себе путь разумом и властвующей над мужчинами, не конкурентоспособными перед ее отцом, Афине; изнасилованной красавице-убийце Горгоне-Медузе; посланнице богов с ящиком несчастий Пандоре и др. Женские теневые качества олицетворяют собой власть Танатоса над Эросом, и, возможно, каждой женщине в своем становлении приходится выдерживать это противостояние, трансформируя энергию смерти в энергию жизни, чтобы не превратиться из сосуда любви в орудие Я внутри темного большого дома. Огромная страшная женщина, чем-то похожая на мою мать, заслоняет вход-выход. Я понимаю, что она вечно будет разделять меня с мужчиной (почему?), пока не умрет. Я начинаю звать кого-то, и на зов появляется средневековый рыцарь в доспехах. Мама прячется за дверью. Рыцарь снимает шлем, а из-под него рассыпаются длинные вьющиеся золотые волосы девочки лет 5-ти. Она выныривает из доспехов и спрашивает: «А где же папа?» Я сажусь на корточки перед ней — мы наконец-то встретились. Вдруг приходит огромный красивый мужчина, похожий на викинга, с рыжими волосами. В доме становится очень темно, Зависимость-независимость как архетипическая пара как будто разом задули все свечи. В темноте что-то переворачивается, и мы оказываемся в море. Я вижу плот — на нем трое: я, девочка и викинг. Но есть еще кто-то, кто смотрит на них и плывет. Викинг достает своими сильными руками это существо из воды — это химера с человеческим лицом и телом лисы. Он встряхивает ее, и она превращается в некое демоническое существо, которое длинными металлическими щупальцами захватывает меня и девочку. Под плотом образуется остров. Викинг с мечом, но он не пользуется им. Он молится. Сверху приходят силы Света, которые растворяют демонический захват… Мы все вместе снова оказываемся в доме, он светлый, бревенчатый, крепкий, в нем тепло и пахнет вкусно… Я понимаю, как долго его не было… Так случилось, что материнская роль женщины превосходит все иные ее роли по значимости в жизни Другого — ребенка. И самая ответственная трансформация в жизни женщины — это трансформация «Негативной матери» в «Достаточно хорошую мать», которая в бытийном аспекте соответствует точке напряжения между «хорошей» и «плохой»

матерью, т. е. в реалистичную мать, не являющуюся ни идеалом, ни ужасной Тенью. «Достаточно хорошая мать» обязательно обладает теневыми качествами, но осознает их, проявляя по отношению к ребенку всю себя, тем самым позволяя и ребенку проявлять по отношению к себе любые теневые свойства, не запрещая или провоцируя их, как это делают Негативные матери. Достаточно хорошая мать способна контейнировать и свою Тень, и Тень ребенка, т. к. она принимает негативное и самокритично относится к проявлениям теневых сторон своей личности, постепенно возвышая Тень до человеческих проявлений и помогая в этом малышу. К счастью, идеальных «Хороших матерей» не бывает. Их желают иметь все дети на свете, но всем детям предстоит когда-нибудь расстаться с этой иллюзией, теряя вместе с ней иллюзорные ожидания к Миру и принимая вместе с ней несовершенство Мира в целом.

Зависимость — независимость как архетипическая пара Современный душевный инфантилизм проявляет себя в крайностях зависимого и независимого поведения в отношениях с Другими, что как нельзя лучше отражает гипореалистичность — гиперреалистичность современного мифологического сознания с его апокалипсическими (депрессивная СК) и паранойяльными (нарциссическая СК) настроениями.

Инфантильные субъекты неизбежно выпадают в отношениях с Миром людей в две крайности: либо они стоят предельно созависимые отношения по теневым или собственническим сценариям отношений депрессивной субкультуры, либо они становятся как бы совершенно независимыми, следуя нарциссическим сценариям. Две крайние позиции — и зависимая, и независимая, ведут к потере подлинного Бытия, потере и себя, и Другого.

Инфантильный субъект, в чем бы он себя не проявлял, не способен переносить напряжение — ни напряжение близких отношений, ни напряжение отношений в дальнем социуме. Напряжение неприятно, и он пытается от него избавиться, создавая псевдозащиты: от вторжений и одиночества — инфантильным нарциссизмом, от собственной Тени — проекциями, от разочарований — приверженностью к стереотипам. Зрелый и действительно адаптированный человек живет в напряжении всегда, тоже используя защиты, но в основном защищая себя прочным барьером сознания, способного различать, где Я, а где — не-Я, создавать необходимые смыслы, принимать без протеста то, что невозможно изменить, и находить способы изменения того, что изменить действительно возможно. Это напряжение центра, держащего связь противоположностей и сохраняющего биение жизни. Взрослый человек не лишен также и основного архаического влечения — попасть в состояние постоянного покоя и безопасности, в утробу, — преобладающего у застрявших в подростковом возрасте людей.

«Инфантилы» пытаются любыми способами достичь состояния первичного блаженства, или, как они говорят, «полной свободы», а на самом деле созависимости. Взрослый человек относится к этому желанию с достаточной самоиронией и понимает, что, сколько бы он не хотел, этого состояния ему при жизни не достичь. Только после смерти, возможно, Мировая Душа снова примет его душу, вернув ей первичное недифференцированное состояние. А может быть, и нет… Тот душевный инфантилизм, о котором идет речь в связи с отношениями любви, может причудливо сочетаться с образованностью, высоким социальным статусом и духовной просвещенностью человека.

Душа, конечно, всегда является ребенком, но опыт человеческой жизни научает ее быть ребенком, включенным в отношения с Миром и творящим его и себя вместе с ним. Альтернативой позиции присутствия, даже в страдании и боли, и является ложная личность, внутри которой можно обнаружить несчастного, всеми покинутого и нелюбимого малыша… — Подожди, Я перенесу телефон в свою комнату.

— Похоже, у тебя не самое лучшее настроение.

— Ты заканчиваешь свою работу с учебником?

— Она никогда не закончится. Осталось еще половина главы. Между прочим, о половой мотивации.

— Не об инстинкте, а о мотивации, дорогая. Это особенность человеческого поведения — быть движимым чем-то более высоким, чем инстинкт.

— А как же быть с инстинктами? Земное притяжение, природное влечение — это не менее важно, чем твое «высокое».

Зависимость-независимость как архетипическая пара — Я поднимаю тебя на небесный пьедестал, а ты...

— Мне недавно приснился сон. Ты дарил три красных тюльпана, два смотрели головками вверх, а один, в центре, — вниз, — но какой-то другой женщине. Кто она?

— Ты себя не узнала.

— Не знаешь, зачем я все еще гадаю «любит — не любит»?

— Там давно только один лепесток… — Ты сама знаешь… Согласно Отто Фенихелю существует два способа поддержания самоуважения: агрессивный — захват необходимого объекта, скорее мужской, и пассивный — демонстрация покорности и страдания, скорее женский.

Оба они содержат в себе собственническую любовь, ведущую к гибели отношений. Тот, кто больше любит себя, меньше интересуется Другим, и наоборот, но каждый хочет быть окруженным любовью… Окруженное любовью Эго чувствует силу, а заброшенное — подверженным опасности и слабым. В попытках завоевывать или манипулировать Другим проявляется архаичная цель теневого собственнического любовного инстинкта — инкорпорация, достижение которой приводит к уничтожению Другого, себя и отношений любви. Homo sapiens sapiens необходимо преодолеть неутолимую жажду возвращения к первичному блаженству, которого точно уже не будет, трансформируя глубинный животный выбор — поглотить или поглотиться, — в выбор сугубо человеческий — быть иль не быть...

Зависимость как модус существования, конечно, присуща любой субкультуре эпохи постмодерна, но в губительной смертоносной форме она воплощается именно в депрессии, т. к. депрессивный человек зависит не сколько от утраченного навсегда объекта, сколько от своей неспособности пережить эту потерю и примириться с тем, что потери неизбежны.

Депрессивность партнера делает созависимым Другого и превращает их отношения в сплошное безысходное горевание, неумолимо ведущее к тому, чего хочет избежать депрессивный партнер — к потере Другого.

«Я тебя люблю, но это значит, что я хочу тебя взять в свои когти, тебя так держать, чтобы ты от меня никуда не удрал, так тебя проглотить, из тебя сделать свою пищу, тебя переварить так, чтобы от тебя не осталось Вот что я, — говорит старый черт Баламут, — называю любовью. А Христос любит Нарциссическая независимость, делающая страдание от возможной потери невозможным — по определению, т. к. встреча Двоих не состоялась и никогда не состоится, достигает тех же результатов, только другим способом. Нарциссическая самоизоляция от Другого сначала вызывает у парЛюбовь на самом деле тнера желание добиться близости, которая для нарциссической личности опасна и угрожает ее независимости. После многочисленных попыток сближения партнер может стать зависимым от ожидания чуда — близости с любимым, и переживать дистанцию как наказание за свое несовершенство. Причина несовпадений не в том, что именно этого человека не смог полюбить нарцисс, а в том, что оба партнера любят его одного. Расставание с Другим нарциссически одаренный человек переживает как неизбежность, не фиксируя себя на страдании, вызванном очередной потерей.

Если депрессивная зависимая позиция заставляет человека привязываться на длительное время к тому, от чего следовало бы отказаться, то нарциссическая независимая позиция, напротив, заставляет человека постоянно отказываться от самого ценного и начинать все заново.

В жизни каждого человека, если он старается быть динамичным и развиваться, есть опыт построения зависимых отношений и есть опыт независимых отношений. Возможно, эти противоположные позиции архетипически комплементарны друг другу. И прежде чем смогут установиться подлинные отношения, Двоим предстоит пройти долгий путь заключенности и выхода из зависимых и независимых тупиков, постижения этой тупиковости, принятия Другого в его несовершенстве и преодоления своего эгоцентризма. Только тогда, когда это происходит Вдвоем, и становится возможной пресловутая подлинная Любовь — эндемическое явление Эдема.

В подлинной, зрелой любви поддержание собственной целостности и собственное удовлетворение невозможно без сохранения целостности и удовлетворения Другого, т. к. сообщающийся энергетический «сосуд любви» возвращает одному то, что получает Другой, и наоборот. Но и в подлинной любви тоже существует определенная созависимость. Только она иная и представляет собой (не аграфобию как страх пустоты, одиночества в данном контексте, инкорпорировавшего, или клаустрофобию как страх замкнутого пространства, удушения, присвоения Другим, инкорпорированного, а -) СО-БЫТИЕ, совпадение невозможного при сохранении первозданной целостности ДВОИХ и увеличении общего конечного сверхсуммативного объема бытия, всегда большего, чем ДВА.

Стереотипы — это долгоживущие химеры, принуждающие людей к различным верованиям и к развитию способности извлекать из разных жизненных ситуаций один и тот же опыт. В отличие от иллюзий, представляющих собой разновидность индивидуального магического мышления, стереотипы представляют собой иллюзии коллективного происхождения, т. е. только те из них, которые «прошли проверку временем» и «овладели умами масс». Стереотипы необходимы тем, кто хочет оставаться зависимым, а значит, испытывает огромную неуверенность в себе, в своем выбоСубкультурные стереотипы любви ре, а посему хочет обезопасить себя проверенными действиями и, будучи неудовлетворенным ни в любви, ни в степени самореализации, стремится следовать за движением масс — неважно, зачем и куда. Как следовать и жить в согласии с собой, человеку, живущему по чужим стереотипам, осознавать и искать не нужно.

К стереотипам зависимый субъект относится так, как если бы они были трансцендентными смыслами. В этом — весь экзистенциальный ужас ловушки социального стереотипа для взрослого человека. Для малыша или подростка социальные стереотипы жизненно необходимы, поскольку для них актуально постичь правила этот Мира и научиться действовать в нем.

Но, обучаясь всему внешнему, взрослому человеку нужно снова суметь вернуться ко внутреннему, к себе, чтобы продолжать жить от своего, а не от общего имени. Возвращение к себе в какой-то момент дает возможность общения с Высшей Самостью Мира — через присутствующее Я, в котором и вспоминаются трансцендентные смыслы как свои собственные, т. к. они очевидны для Я, совпадающего с собой и с Трансцендентным.

Стереотип обычно упрощает Бытие до профанного и эгоцентричного измерения и предлагает одно-единственное решение для достижения личного счастья (успех, например), единственный путь к обретению любви (сексуальную привлекательность, например), или общепринятые установки, которым необходимо следовать, чтобы обрести гармонию жизни, и т. п.

Часто стереотип представляет собой некое «обезболивающее средство», которое нужно принимать, чтобы Я не испытывало боли от неудовлетворенности собой и жизнью.

Чем, например, отличается реальное уважение субъекта Х субъектом Y от иллюзии уважения субъекта Х субъектом Y? Реальное уважение не имеет притязаний от Х к Y, это добровольное проявление самого качества отношения, тогда как иллюзия всегда имеет второй план: либо Х заблуждается и идеализирует Y, либо Y сознательно вводится в заблуждение Х, имеющего определенные намерения использовать это отношение в дальнейшем.

Стереотип как иллюзия коллективного происхождения работает по принципу методично распространяемого заблуждения, которое служит объяснением сложных и жизненно важных событий примитивным и стандартным способом. В описанной типологии субкультур эпохи постмодерна стереотипы особенно распространены в субкультуре обывателей, но поскольку «сарафанное радио» в России является самым эффективным способом распространения информации, то стереотипы самой могущественной субкультуры проникают и в иные среды, неизбежно увлекая за собой массы в пропасть Небытия.

Стереотип 1 «Любит и хочет».

Диагноз «любит» или «не любит» ставится обычно на основе передаваемых из уст в уста преданий о различных «симптомах» любовного состояния: «Если любит, то хочет», причем обратное неверно. А как отличить низменное сексуальное желание от высокого любовного притяжения тел?

Здесь мнения расходятся — от необходимого присутствия магнетической страсти до неумелого и несовершенного совокупления, доказывающих наличие душевного трепета, торжествующего над инстинктом продолжения Телесная любовь приносит телесное наслаждение — не более и не менее. «Хочу» тела быстротечно и повторяться не может с неизменной силой ощущений и новизны. Любовь Души вместе с наслаждением приносит страдание и может существовать отдельно от телесного влечения — в молодости и в старости. У взрослого зрелого человека душевная любовь выражается в заботе о любимом и переживании нужды в его присутствии рядом, в том числе и в сексе. Важно то, что присутствием любимого существа не заполняется пустота собственного одиночества (взять), а созидается полнота душевной близости с ним (отдать).

«Однажды суфий прогуливался по базару и услышал, как один человек говорил другому, что нужно поступать с другими так же, как он хочет, чтобы поступали с — Есть на свете прекрасные птицы, которые питаются ягодами. Любой вкусивший этих ягод, умирает от их яда, хотя птицам он нипочем. Однажды такая птица решила угостить этими ягодами свою знакомую лошадь.

Любовь духовная дает паре уникальную возможность пребывать в непрерывном диалоге друг с другом даже в том случае, когда между ними — тысячи километров или пропасть смертельной утраты. Духовная близость придает любви покой, гармонизирует отношения. Если она возникает, то страсть ревности, ненависти и т. п., становится невозможным, т. к. он вырастает на почве бездуховного, собственнического, потребительского отношения к любимому. Собственнические чувства заставляют снова и снова прибегать к попытке «присвоения» себе того, кто тебе не принадлежит — другого человека. Эта затея бессмысленна и разрушительна. Бессмысленна потому, что присвоение Другого невозможно, а разрушительно потому, что это приводит к гибели отношений, т. к. основная их цель — обладания Другим всегда остается недостижима. Немногие способны преодолеть в себе собственника, но только это сулит «награду» — выход к духовной близости, а вместе с ней и к преодолению одиночества.

«Одномерный социальный человек представляет собой Сексуальная близость по сравнению с духовной со временем теряет свою привлекательность и постепенно становится чем-то весьма обычным, вроде хорошего ужина при свечах. Телесная любовь, подчиненная духовСубкультурные стереотипы любви ной, приносит иные переживания телу и дает на миг ощутить то потерянное первичное блаженство, к которому стремится любой из нас, открываясь навстречу Другому.

В этой простой последовательности включения одного в другое: от телесной любви — к любви душевной, а от нее — к духовной, — просматривается жизненная логика длительных отношений Двоих, которые спасают свою близость, трансформируя тленные отношения в нетленные, расширяя внутреннее сакральное пространство любви и редуцируя внешнее профанное. Примат Духа торжествует над материей, которая когда-нибудь непременно станет ветхой и исчезнет совсем, а Вечная Любовь будет жить и пребывать со всеми.

Сиюминутные простые радости что-то добавляют к проникновению в вечность, но вечное пребывает само...

Стереотип 2. «Побеждает тот, кто меньше любит».

Сама формулировка заслуживает комментария: что значит «побеждает»? — как будто в любви могут быть победители и побежденные. В том-то и дело, что в любви не бывает ни побед, ни поражений. Если любит один, то это не любовь, а ее иллюзия или ее прелюдия. Любовь — качество связи между двумя субъектами.

— Нужен, нужен, — чирикнула птичка, пролетавшая мимо, и проглотила червяка.

Один субъект не может ее воплотить, разве что только в своих фантазиях. «Меньше или больше» в любви тоже не бывает, т. к. у любви нет количественных характеристик. Она не измеряется числом роз, приготовленных обедов, суммами подарков, уровнем жизни и т. п. Любовь, как Буратино, либо жива, либо мертва. А быть «живее» или «мертвее» в любви невозможно.

«Меньше—больше» возникает только в отношениях созависимости, часто социальной, где один субъект несамостоятелен в отдельности от Другого, или тогда, когда «любит» только один субъект, а второй извлекает из этого выгоду. Оба проигрывают, т. к. вместо любви между ними устанавливаются рыночные отношения, несовместимые с любовью. Любовь нельзя ни купить, ни потребовать, ни заплатить ею. Покупается и продается только видимость любви, пустая форма, набор ритуалов, штампов и ожиданий.

Стереотип 3. «Любовь зла — полюбишь и козла».

Любят любых, а не самых лучших. Если любим, значит, лучший — для любящего сердца. С точки зрения большинства избранник может быть и худшим, и никудышным, и ужасным, и невыносимым — «козлом». Любовь не обращает на общественное мнение никакого внимания, если, конечно, это любовь. И вообще человеческое несовершенство обычно вызывает доверие, тогда как кажимость совершенства всегда настораживает. Как правило, за демонстрируемым совершенством скрывается еще большее несовершенство, чем привычная смесь недостатков с достоинствами обычного человека.

В прожекторе любви тот, кто любит, растет вверх — к пределу своих возможностей, потому что именно любовь дает веру в то, что ты единственный и прекрасный на самом деле. Вопреки этому собственническая любовь намерена перекроить любого под эталон, известный одному только собственнику, — и это будет не сам любимый человек, а бездушный образ кого-то в природе не существующего, но соответствующего ожиданиям «творца».

Наверное, любовь превращает «козлов» в прекрасных людей, а видимость собственнической любви — наоборот. Если же кому-то настойчиво кажется, что он любит «козла», то часто подобное умозаключение выводится из собственной Тени, благополучно проецируемой на любимого.

Справедливости ради нужно заметить, что среди жителей планеты Земля все-таки встречаются и «козлы», и «садисты», и алкоголики с наркоманами, и другие порочные архаичные люди — представители «древних людей», родившиеся такими на свет или регрессировавшие до этого уровня, которые в современном сознательном мире пытаются жить по архетипическим законам бессознательного. К сожалению, они не способны любить и чаще, чем обычно, проявляют в отношениях с близкими черты психотической любви.

С точки зрения человечества, о них нужно заботиться, нести «свой крест»

и ответственность за них, однако в отношениях любви они разрушают не только себя, любовь, но и Другого. Тому, кто избрал для себя отношения любви с «древним человеком», следует задуматься о тех причинах, которые находятся в его душе и в опыте отношений, побудивших сделать подобный выбор хотя бы на каком-то этапе жизни.

Стереотип 4. «Бьет — значит, любит».

Патриахатный смысл этого предрассудка буквален: муж, избивающий жену до крови, на самом деле «?!!» выражал свою любовь, — но там и тогда, когда «древний человек» не имел иной альтернативы, кроме как быть «древним». В третьем тысячелетии у любого из нас ассортимент альтернативного выбора значительно шире, и каждый может выбрать то, что ему позволяет быть собой.

«Мы должны изображать ад как место, где все носятся со своим достоинством, все важны, неприветливы и всех терзают невеселые страсти — зависть, самолюбие, В современном мире «бить» означает нечто иное, не столь буквальное, как физическое насилие. Это может быть насилие эмоциональное, вербальное, использующее привязанность или должностные полномочия, например, унижение, разрушение ненавистью, игнорирование, регулярное Субкультурные стереотипы любви использование ложных негативных высказываний о Другом, авторитарное подчинение, неуважение и т. п. Все эти смертоносные проявления, как уже было сказано, можно условно назвать психотической стороной любви, которую изживают Любовью, побеждающей ненависть инкорпорирующего собственника, изображающего свою предельную нужду и зависимость от любимой жертвы высокомерным издевательством и наслаждением от его страданий.

унижение возвышает жертву, жертву нужно казнить, и казнь должна быть суровой!

«Отправляясь к женщине, возьми с собою плетку», — вдохновлял он мужчин.

Тарантино в «Убить Билла-2» удалась лучшая метафора XXI века, в которой «бить» трансформировалось с абсурдное «у-бить». В любовной тарантиновской горячке любовники страстно убивают друг друга. Это художественная метафора, и она лишь преувеличивает то, что обычным взглядом не увидеть настолько явно: два любящих сердца пытаются унять собственную боль, нанося болезненные удары друг другу. Это происходит, как уже отмечалось, на определенном этапе выращивания отношений, когда один из любящих страдает или не желает с чем-то мириться и — бьет. Разрушение устаревших форм любви происходит таким же способом, и без боли не прорастают новые формы отношений, соответствующие новому содержанию любви. Гибель от любви целительна, не важно, умирает она или продолжает жить.

Субъект, переживший смерть любви, родится к новой жизни, в которой порог принятия «другости» становится качественно иным. Ведь гибель от любви заключается в ожидании от Другого точного соответствия своим представлениям о том, что ему должно делать и кем ему должно быть. Так, разок-другой померев, субъект уже сознательно старается не наступать больше на эти грабли и оставляет Другим право быть такими, какими есть.

Стереотип 5. «Любовь — это зависимость. Нужно просто терпеть».

По такому принципу сохраняется большинство изживших себя в браке отношений, где ложное смирение и долг перед детьми превращают совместную жизнь в неравнодушное мирное сосуществование, холодную войну или третью мировую. Разумеется, любые длительные отношения содержат в своей истории драматические эпизоды и кризисные моменты, но выжившие во всем этом кошмаре подтвердят, что у брака, как и у любых длительных отношений, на этапе очередного кризиса бывает всего два исхода: отношения умерли и мы расстались или отношения выжили и мы снова вместе.

Прощание — Здравствуй… Сегодня наш день рождения… — Совпадение… — Я уже звонил тебе, было занято… — Нам всем Вы так дороги, мы скучаем без Вас.

— …Знаешь, что бы со мной не случилось, в моей жизни ты уже ЕСТЬ.

— Это я тебя поздравляю с днем рождения.

— А я тебя… Ты вернешься?.. Не может быть, чтобы вот так все — раз! — и улетучилось?..

— …Мне важно, чтобы у тебя тоже наступило ВОСКРЕСЕНИЕ… Третий вариант — отношения умерли, но они все-таки продолжаются — соответствует обсуждаемой закрепленной стереотипом позиции и является сознательным выбором пары бессмысленности, тупика и ненависти, т. е. выбором в пользу искажения себя, Мира и Другого во имя... А дальше обычно следуют рационализации, обосновывающие необходимость такого выбора или его неизбежность и неотвратимость.

Однажды девочка повстречала судьбу. Судьба сказала ей, что она полностью в распоряжении девочки. Но девочка не поверила. Тогда Судьба предложила научить девочку играть в волейбол. Девочка очень обрадовалась этому предложению, ведь она столько читала про эту игру, много раз смотрела по телевизору, знала множество игроков и только и мечтала о том, чтобы самой выйти на поле. А тут такое — сама Судьба предлагает ей играть в эту игру и обещает быть с ней в этом вопросе навсегда. Вполне возможно, что когда-нибудь, думала Девочка, она станет известной волейболисткой, ей покорятся поля Олимпиад и международных соревнований, и не будет ей равных, ведь сама Судьба на ее стороне. Пофантазировав таким образом некоторое количество времени, Девочка ответила Судьбе:

— О, да, я мечтаю об этом, я думаю, ты во мне не разочаруешься. Мы можем прямо сейчас пойти на поле и начать играть!

— Да, я знаю о твоей мечте, поэтому и пришла к тебе. Но сначала все же лучше научиться, все-все с этого начинают: и великие спортсмены, и любители...

— Так это ж для детей, я уже все умею, — воскликнула Девочка, — что может быть трудного! Я слышала так много рассказов об этой игре от своих подруг, игравших на пляже. Я читала так много книг разных писательниц на эту тему: и фантастику, и конкретные руководства, и медико-физиологические научные книги. Я видела не раз по телевизору и в кино, как запросто это делают простые актеры. Так зачем же мне учиться?!

— Ну, ладно. — ответила Судьба. — Тогда лови! — и бросила первый мяч.

Красиво, ровно и мощно летел мяч над площадкой, перелетев через сетку, он грациозно направился прямо к девочке — ведь мяч бросал не какой-нибудь непрофессионал, а сама Судьба, в помощниках у которой были Случай и Твердый Как завороженная смотрела Девочка на этот мяч — подача Судьбы была совершенна. Когда настало время принять мяч, Девочка сжала кулачки и ринулась Субкультурные стереотипы любви ему навстречу. Она замахнулась, чтобы отбить — мяч вскользь прошел по костяшкам пальцев и коснулся пола. Судьба рассмеялась и опять предложила Девочке потренироваться. И опять Девочка отказалась, сославшись на то, что это была непредвиденная ошибка.

«Хорошо», — вздохнула Судьба и послала следующий мяч. Его полет был еще более совершенным, чем предыдущий. Линию траектории как будто бы разработали искусные математики, закручен он был лучше детской юлы, а сила, с которой он был пущен, могла поразить самого сильного метателя тяжелых предметов. С легким свистом мяч устремился к Девочке, но в это раз она даже не смогла приготовить кулачки. Глухо ударившись о запястья Девочки мяч с остаточной силой ткнулся ей в грудь. От этого удара она упала, разбив локти.

Сдерживая слезы, несмотря на синяки на запястьях и ссадины на локтях, Девочка попросила послать Судьбу следующий мяч. Судьба, все так же мягко улыбаясь, напомнила Девочке о возможности сначала выучиться, а потом уж становиться у сетки. Девочка оглянулась. Оказалось, что за время ее игры с Судьбой в зале появилось много новых девочек. Они были гораздо моложе, точнее, Девочка уже стала старше. А там, на краю поля, тренировались молоденькие и маленькие девочки, чтобы бросить вызов самой Судьбе.

— Если я сейчас уйду тренироваться, ты ведь забудешь про меня? — крикнула Девочка Судьбе.

— Нет, не забуду. Про тебя я не смогу забыть... Но тебе сначала надо научиться...

— Хорошо, — ответила Девочка и сделала вид, что отошла к краю поля.

Она хотела обмануть Судьбу, так как ей казалось, что учиться ей поздно. Она не хотела выглядеть глупо в глазах маленьких девочек, которые учились здесь, у барьера. Тем более что Девочка не могла понять, откуда они, такие маленькие, берут свои мячики. Время от времени Девочка заигрывала с помощниками Судьбы, чаще всего со Случаем. Но они, помощники, не были так искусны, как Судьба, поэтому часто мазали или неудачно посылали мячи. Девочка расстраивалась. Она не знала, как ей научиться играть в волейбол, а ведь она могла бы быть уже Великой Спортсменкой (ей это обещала сама Судьба).

Последний мячик выкатился у нее из рук, и его подобрала другая девочка — Девочка поняла, что вряд ли у нее получится, ведь у нее никогда не было столько мячиков, чтобы научиться... Она пнула очередной летящий от Случая мячик и решила, что станет Великим Мастером Игры в Бильярд. Она развернулась к выходу и услышала тихий, но очень соблазнительный шепот Судьбы:

— Посмотри, сколько мячей я посылала тебе, посмотри, сколько мячей в зале, — что тебе мешает учиться с каждым из них?...

Терпеть, конечно, нужно. Терпеть и преодолевать собственное одиночество самому, а не счет Другого. Терпеть и выносить напряжение без поиска виноватых, а под свою ответственность. Терпеть несовершенство Мира и себя и учиться примиряться с этим… Стереотип 6. «Любовь — это независимость. Сначала возлюби себя!»

Стереотип довольно свежий, выращенный феминистскими и нарциссическими настроениями ХХ века, противопоставляющий себя «отжившим»