«ЛЮБОВЬ В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНА Ad hoc коучинг о людях До востребования 2010 ББК УДК Рецензенты: Решетников Михаил Михайлович – профессор, доктор психологических наук, ректор Восточно-Европейского ин-та психоанализа ...»

Оксана Лаврова

ЛЮБОВЬ

В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНА

Ad hoc коучинг о людях «До востребования»

2010

ББК

УДК

Рецензенты: Решетников Михаил Михайлович – профессор, доктор психологических наук, ректор Восточно-Европейского ин-та психоанализа (СанктПетербург), Президент Европейской Конфедерации Психоаналитической

Психотерапии (Вена); Филонович Сергей Ростиславович – профессор, доктор физ.-мат. наук, декан Высшей Школы менеджмента гос. ун-та Высшей Школы Экономики (Москва).

Рекомендовано к печати… Лаврова Оксана.

Л13 Любовь в эпоху постмодерна. Ad hoc коучинг о людях «До востребования» — М.: «Финпресс-Дело», 2009. — 440 с.

Монография представляет собой теоретико-методологическую разработку авторской модели персонального и корпоративного коучинга с позиции подхода «ad hoc», принятого в адхократической организационной культуре. Текст монографии является своего рода философско-психологическим «научным романом» написанном в жанре постмодернистского арт-хаоса.

Аd hoc коучинг или «коучинг для частного лица» представлен в монографии как вид постмодернистского психологического консалтинга, который опирается на традиции и правила организации диадического и группового взаимодействия в гуманистической, глубинной и экзистенциальной психотерапии, и обладает проспективным (в отличие от ретроспективного) фокусом анализа ситуации status quo. Модели традиционного поведенческого коучинга рассматриваются автором в качестве конвенциональных, дополнительных к собственно существованию субъекта в Мире и вторичных в практике ad hoc коучинга.

Книга адресована, прежде всего, тем руководителям и консультантам, которым понятны существующие ограничения «рамочной» жизни человека в современной организации и в современном обществе. А так же всем современным людям, размышляющим о смыслах, о нетленном, о любви и собственном жизненном пути.

© Лаврова Оксана, ISBN © «Финпресс-Дело», Книга издана при финансовой поддержке Самарской Высшей Школы Менеджмента Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

СОДЕРЖАНИЕ

САМОУЧИТЕЛЬ НЕУДАЧНИКА............................... ПОСТМОДЕРН ЗДЕСЬ-И-СЕЙЧАС........................... • Семантика постмодерна........................................ • Псевдос и мифологическое сознание............................. • В поисках Внутреннего Буратино................................ • Тень, знай свое место........................................... • Пифагероизм и депрессия...................................... • Теория дней недели, или профилактика шизофрении............... • Субкультуры постмодерна...................................... ЛЮБОВЬ НА САМОМ ДЕЛЕ............................... • Близкие и дистантные отношения............................... • Двойники: Эхо............................................... • Двойники: Тень............................................... • Зависимость-независимость как архетипическая пара............. • Субкультурные стереотипы любви............................... • Алхимия любви............................................... • Бытие в-месте................................................ КОНВЕНЦИОНАЛЬНЫЙ КОУЧИНГ и ПОСТМОДЕРН......... • Коучинг как трансляция отношений............................. • Объекты и субъекты коучинга................................... • Конвенциональные и реальные субъекты......................... • Ad hoc коучинг в стиле постмодерн..............................

ПЕРСОНАЛЬНЫЙ AD HOC COACHING:

ДИАЛОГИЧЕСКИЙ АРХЕТИП и МЕТАНАРРАТИВ............. • Диалогический архетип....................................... • Нарратив и дискурс........................................... • Реконструкция внутреннего диалога............................. • Редукция и децентрация....................................... • Отождествление и разотождествление........................... • Интроецированные и реальные объекты......................... • Рефлексия «интра» и «экстра».................................. • Ризоматика Эго............................................... ДАЛЬНЕЙШАЯ ЦЕЛОКУПНОСТЬ AD HOC — УСИЛИЙ....... • Ad hoc coaching — психотерапия воли........................... • Онтологическая стратегия..................................... • Онтопатология............................................... • Геометрия смысла............................................. • Временное...................................................

КОРПОРАТИВНЫЙ AD HOC КОУЧИНГ:

ДУХОВНЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ и БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ

ОРГАНИЗАЦИИ.......................................... • Организация — это люди...................................... • Духовный менеджмент........................................ • Бессознательное организации.................................. • Откликнутость пространства................................... • Организационная клиника..................................... В БАНКЕТНО-ВЫСТАВОЧНОМ ЗАЛЕ........................

САМОУЧИТЕЛЬ НЕУДАЧНИКА

Любовью сегодня не живут, — ее потребляют в разнообразных материальных формах. И хотя трудно представить себе человека, который мог бы жить вне этих взаимных энергий, которые делают нас живыми и уязвимыми, любовь в эпоху постмодерна не имеет ведущей ценности, даже наоборот, считается инфантильным рудиментом, свидетельствующим о недостаточной твердости души. С торжественным шествием сексуальной революции по планете любовь перестала быть личной тайной, вмещающей в себя интимную телесность, но превосходящая ее по сути. Возможно, потому главным переживанием человека эпохи постмодерна является одиночество, которое вообще разделить с кем-то предельно сложно, а сегодня — почти невозможно в связи с повсеместной разочарованностью, циничностью и социальной устремленностью. Погруженному в масскульт большинству нужен Успех, который имеет строго определенные «размеры», сравнимые с другими «размерами». Во всеобщей гонке за социальными достижениями и повальным стремлением к одинаковой для всех и каждого УСПЕШНОСТИ, ставшими нормой нашего времени, должно было бы уже возникнуть среди обладателей власти, денег и свободного секса искомое счастье, но почему-то усилилось тотальное одиночество душ. Рассуждая в этой книге об отношениях бытийствующего человека с Миром в современную эпоху, и подвергая рефлективному анализу контекстуальные по отношению к Я субкультуры с исходными допущениями и провозглашенными ценностями, приходишь к простому выводу, что только Любовь подлинного Я может спасти Мир от отчаянья и апокалипсиса среди распространяющихся со скоростью эпидемий фетишей ЛУЧШЕГО. Любовь как качество подлинной включенности в Мир, Другого и Трансцендентное.

Это ироничный гипертекст, рекурсивный дискурс с записями размышлений, цитатами, verbatimами разных людей эпохи постмодерна, пытающихся до сей поры искать Себя и располагать свое существование в Мире соразмеримо со своими возможностями и ожиданиями Мира. Как выясняется, это и есть самое сложное в жизни каждого из нас. Мир к нам равнодушен и не готов соответствовать нашим ожиданиям. Но мы часто не можем допустить, что, несмотря на это, никто нам не запрещает БЫТЬ теми, кто мы ЕСТЬ. С одной оговоркой — там, где нас не ждали, но вынуждены были принять.

Идея успешности сегодня, как любая идея в массовой культуре, имеет определенную безусловную сверхценностную наполненность, что сближает культуру постмодерна с предыдущей эпохой, эпохой модерна, на протяжении которой на кастинге сверхценностей побеждали то религии, то наука, то коммунизм, то демократия. Сверхценность как таковая является качеством паранойяльного сознания, которое, как известно, гипнотически влияет на массы. Мы это уже проходили с социализмом и со «светлым будущим». На этом фоне наш родной русский Обломов «обломился» в современном массовом сознании окончательно. Бегущий, озабоченный результатами и достижениями российский субъект выглядит гораздо убедительнее и вызывает уважение масс. Что с ним происходит в промежутках между достижениями, никого не интересует, в том числе и самого бегущего. Старческий оклик: «Ребята, во имя чего томимся, стимул-то какой?..» — встречает общее недоумение и досаду от бездарно теряющегося времени. Очевидно, во имя образа успешного человека в глазах общественности, который один и может быть обещанием нового «светлого будущего» — одного на всех, еще одной химерой, легко вошедший в пазл промелькнувшей 70-летней гонке за «нашей целью — коммунизмом».

Любое сколь угодно малое отличие от массы воспринимается самой массой как прямое оскорбление, а сам отличившийся очень скоро начинает чувствовать, как угроза его спокойного существования тает на глазах. Простое допущение об индивидуальном пути приглашает путешествующего занять позу, единственно удобную для него, но раздражающую массу, желающую большинства и регулярно избавляющуюся от всех дерзнувших.

Очевидно, что какое-то время жизни человек посвящает тому, чтобы усвоить правила и нормы извне. Пробуя себя в «приносящих счастье» рецептах существования, он быстро обнаруживает, что искомого счастья они не приносят, из чего следует, что «на свете счастья нет…», а покой «нам только снится…». Очень похоже, что за словом «счастье» скрывается не общий, а личный смысл бытия. Но ведь нужно рискнуть и остаться одному — наедине со своей жизнью, а это как-то очень невесело, — особенно сначала… Истинные ценности уже открыты и провозглашены человечеством, и можно их просто выучить и бездумно повторять, но — можно отыскать как свои собственные, ВСПОМНИТЬ и все-таки «своими словами» выразить и жить ими изнутри. И эти два способа обращения с трансценденцией отличаются друг от друга как шедевр Леонардо да Винчи «Мона Лиза дэль Джокондо»

от его многочисленных репродукций.

Вот такая proстая идея, никого не поражающая своей новизной, — признаться себе в том, что искать себя, непохожего ни на кого, и находить единственно возможные отношения с миром гораздо увлекательнее скучного восхождения по карьерной лестнице и обрастания степенями, званиями и погонами, увеличивающими социальный вес и сокращающими свободу.

Самоучитель неудачника От самого человека зависит то, сумеет ли он встретиться с собой и с Другими или пройдет мимо, не заметив. Те, кто считают, что работу по поиску себя и пониманию Другого сделает за них Мир, — пребывают в химерах социальных стереотипов. Те, кто думают, что никто, кроме них самих, ничего знать толком и не может, — пребывают в чудовищной увлеченности собой в Мире, который может быть всего лишь их отражением и существует независимо от них. Если я хочу, чтобы мир заметил меня, то начать нужно не с Мира, а с себя. Как те, кто готов быть кем угодно, но не собой, лишь бы его заметили, так и те, кому наплевать на мнение социальной среды, потому что они-де особенные и их никому не понять, одинаково обречены, т. к.

выбирают либо в пользу Мира, либо в пользу себя. Только те, кто рискует быть время от времени непонятыми, непринятыми, но — самими собой — в непрерывном поиске этого СЕБЯ, — и готовы принимать этот МИР, искать и воссоздавать в нем свое место и нести за него ответственность, — те могут ЖИТЬ и БЫТЬ.

Большинство людей, с которыми мне довелось работать, страдали не от того, что им чего-то не удалось, а от того, что удалось что-то НЕ ТО.

Ответ на вопрос: «А смысл?» — всегда остается открытым и собственноличным, а в Мире Вещей, в котором мы все заточены, он совершенно не нужен. Попробуйте примерить к себе следующие общие вопросы:

• Я успешен(а) в профессиональной деятельности?

• Я счастлив(а) в личной жизни?

• Достаточно ли у меня денег?

• Могу ли я назвать себя лучшим (ей)?

Согласно стереотипному общему счастью для достижения оного Вам необходимо быть успешным в профессиональной деятельности, счастливым в личной жизни, иметь много денег, хорошее здоровье, считать себя значительной фигурой на фоне неудачников, у которых чего-то не хватает из перечисленного списка, и получать подтверждение своей значительности от окружающих. Если у Вас чего-то нет, то Вы, конечно, вынуждены восполнять дефицитарный минимум и переживать сразу же по обретению оного общепринятое типичное счастье.

Не факт, что, достигнув этого, Вы наконец-то почувствуете себя счастливым. Достичь типичного, как показывает жизнь, довольно легко, — а дальше-то что делать? Это и есть одна из самых распространенных иллюзий и самая распространенная форма приспособления к «окружающей среде» — усвоение социальных стереотипов. С этой задачей большинство людей справляется к 25–32 годам. И на первых этапах стереотипы защищают нас, как приспособленцев, и они необходимы для интеграции в социум на правах исполнителя, но на этапе взрослой жизни эти же стереотипы держат нас в ловушке и мешают развитию и росту.

Сегодня главными внешними признаками успешности считаются:

— материальное благополучие (деньги);

— социальное положение (слава, власть), — брэнды образования (фетиши причастности к людям первого сорта);

— семейная эстетика (не КТО мои домашние, а КАКИЕ они социально).

Но каков смысл в приобретении всего этого:

• Зачем мне нужны деньги и статус?

• Как я зарабатываю деньги, получаю статус?

• Для чего мне нужно участие в гонке за социальным благополучием?

• Сколько стоит мое участие для организаторов гонки?

• Есть ли хоть какой-то смысл ДЛЯ МЕНЯ во всем происходящем?

За общей стереотипной успешностью скрываются совершенно разные люди, которые могут быть счастливы по-разному, но из-за озабоченности и зависимости от мнения окружающих они старательно создают приличный «фасад», который может не иметь ничего общего с создателем.

Цель этого маскарада — убедить Мир, а затем и себя в том, что «Я — НЕ НЕУДАЧНИК!».

Один из тезисов данного дискурса состоит в следующем утверждении: все существующие истории о счастливчиках слишком преувеличены.

Любой из нас — самый обычный неудачник. Разница лишь в том, на каком этапе жизни мы находимся — на этапе преодоления неудач или на этапе торжества справедливости в обретении удачи совпадения с собой и с миром.

МИФ об одном человеке «До востребования»

Потерпел крах в бизнесе в возрасте 31 года. Снова потерпел крах в бизнесе в возрасте 34 лет. Когда ему было 35, его любимая девушка умерла. В возрасте 36 лет был на грани серьезного нервного заболевания. Проиграл местные выборы в возрасте 38 лет. Проиграл выборы в Конгресс в возрасте 43 лет. Проиграл выборы в Сенат в возрасте 55 лет. Не получил назначение на пост вице-президента в возрасте 56 лет. Проиграл выборы в Сенат в возрасте 58 лет. Был избран президентом США в возрасте 60 лет. Этим человеком был Авраам Линкольн.

Идея парадоксальной трактовки успешности — через качество неудачи — не является новой и оригинальной. Неизвестно, кто первый сформулировал эту мысль, но в XX веке ее произнес внятно С. Беккет: «Попытайся вновь… Терпи неудачу снова… Неудачествуй лучше…». У Э. Самюэлса существует целая система представлений о лидерстве как искусстве неудачи. С некоторой натяжкой признание собственной греховности в христианстве, с которой начинается духовный рост человека, можно причислить к этому же семантическому ряду: нет человека без греха, как нет других людей, кроме грешников (читай — неудачников).

Перестать гнаться за соответствием своего образа успешному с точки зрения большинства — уже поступок. Действительно — то, что Я делаю, может выглядеть и глупо, и нелогично, и быть похожим на неуспешность… Но — парадоксальность личных решений и выборов скорее Самоучитель неудачника приблизит Я к Я, а логичность и здравый смысл Я — к Мы, к усредненному большинству. Не уверена, что мрачный облик С. Кьеркегора вдохновит читателя, однако стоит заметить, что он стал самим собой — певцом печали Одиночества, отказавшись от женитьбы на любимой женщине.

Обретя социальный покой обладания возлюбленной, он никогда не стал бы Сереном Кьеркегором — таким, каким его знаем мы сейчас. Не идти по пути логики здравого смысла, а искать парадоксальные пути — что-то похожее на путь поиска себя… Акты онтологические Когда кто-то бывает погружен в себя, располагающиеся вокруг люди обычно спрашивают: «Что-то случилось?». Неужели человек, замирающий при внутреннем взоре внутрь самого себя, так нелепо выглядит?.. А насколько вообще мы способны хоть что-то подлинное узреть в самих себе, непонятно… Возможно ли ожидать, что мир в лице соотечественников и других равнодушных субъектов сообщит мне хоть что-нибудь существенное и правдоподобное — обо мне ли, о себе ли?.. Мы ничего не понимаем. Либо делаем вид, что понимаем, и даже начинаем в это верить. Во что?… В то, что семья — это ячейка общества? Да. Но не ячейка любви и счастья.

В то, что человек от природы добр? Конечно, только если это не касается близких отношений. Только к самому любимому человеку можно отнестись с безумным остервенением. В то, что я — человек разумный?.. Кошки выглядят счастливее… Быть непрерывно неудачником, причем точно соответствующим противообразу стереотипной успешности, — тоже вполне обоснованный самоподтверждающийся выбор. Если захотеть им стать, то нужно поверить в то, что в жизни уже ничто никогда не изменится, и перестать совершать работу усилий и преодоления. И еще при этом важно регулярно находить подтверждения тому, что Другим уготовано счастье, а неудачнику — нет… Что важнее — как-то выглядеть в чьих-то глазах снаружи или быть кем-то внутри? Часто снаружи разные люди выглядят довольно одинаково. За успешной и презентабельной персоной может скрываться имитатор и мошенник и с равной вероятностью — самодостаточная и зрелая личность. Первая построена «на продажу» и получение личных дивидендов, а вторая — случайно, — просто так получилось в результате. Точно так же за личиной «социального дезадаптанта» может скрываться как придуманная и дефектная личность, так и творческое «Я», которому необходимо особое отношение мира для того, чтобы выжить в нем. Главное всегда находится внутри. Снаружи может быть все, что угодно… индивидуальная душа, которая одна способна выразить мир – Хайдеггеровский «das Man» — усредненный человек современного общества — образец нынешнего идеала успешности. Он не КТО, а НЕКТО. Он живет некой средней жизнью, обладателями которой являютСамоучитель неудачника ся многие, что гарантирует им причастность к общепринятым признакам успешности счастья.

«Развоплощенный безучастный» субъект М. М. Бахтина — потребитель и приобретатель ПРИЗНАКОВ — призраков. Приобретая одни призраки, скоро он остановится перед необходимостью приобрести другие, затем следующие — и так до бесконечности… Представьте, например, процесс регулярной смены моделей мобильных телефонов и персональных компьютеров, — вы не успеваете освоить возможности нынешних, как вам уже предлагают другие, с таким количеством функций, что воспользоваться всеми ими смогут лишь современные люди, обретающие вместе с техникой магию всемогущества.

Чистое отсутствие, непроявленность «Я» Жак Деррида называл БЕЗУМИЕМ.

Каждый из нас отчасти отсутствует, т. к. только приближается к себе, и в этом смысле каждый достаточно безумен, настолько, насколько определяет ту степень, с которой искажает и мир, и себя… «Ad hoc» в переводе с латинского означает буквально следующее — «для частного (этого, данного) случая». Популярное сегодня слово «coaching», по всей видимости, известное счастливому обладателю этой книги, оказывающее гипнотическое действие на массовое сознание, будет часто встречаться на страницах этой книги, иначе зачем было его писать на титульном листе? Смысл термина «ad hoc» coaching по замыслу в том, что существует только один способ сделать свою жизнь собственноличной — МОЙ. Других — общих, типичных — просто не существует, это иллюзия. Попытка присоединиться к большинству не приносит ничего, кроме мимолетной удовлетворенности и последующего разочарования. Единственно возможный выбор, который может сделать любой человек, — это выбор в пользу своей уникальности и единичности, которая, собственно, и является знаком принадлежности к миру — в его абсолютном трансцендентном измерении. Все, pro что в посвященном «аd hoc» coaching дискурсе произнесено, есть попытка привести жизнь к единичному и к сакральному основаниям. «Аd hoc» coaching вторичен по отношению к Бытию, это всего лишь вид профессиональной деятельности, который не может конкурировать с вечностью — с ЛЮБОВЬЮ, поскольку тленное проходит, а нетленное пребывает… Метафора человека «До востребования» именует то переходное состояние, на первый взгляд кажущееся непродуктивным, в котором свершаются переживания непричастности к социуму и одновременно причастности к собственноличному и/или к Трансцендентному. Важно, чтобы из этого состояния был найден аутентичный способ воплощения причастности к Миру, обрести который без потери себя и связи с нетленным удается далеко не каждому.

«Ad hoc» coaching как творческая модель персонального коучинга, социального инструмента по оказанию помощи в установлении удовлетворительных отношений с Миром, являет собой вполне НЕструктурное Самоучитель неудачника изложение основного смысла профессиональной деятельности психолога в эпоху постмодерна. Надо признаться, что «аd hoc» coaching далек от общепринятых поведенческих моделей коучинга, направленных на то, чтобы как можно лучше «заточить» клиента под социум и помочь ему набрать как можно больше баллов. Наоборот, практика «аd hoc» коучинга, ориентируясь в большинстве своем на глубинные и экзистенциальные модели психологического консалтинга, строится таким образом, чтобы коучируемые обрели в пространстве личных долженствований максимально независимую позицию в мире.

Убеждена, что никакая модель коучинга не может быть свободна от общего психотерапевтического наследия просто потому, что коучинг представляет собой не что иное, как встречу ДВОИХ людей, которые разговаривают друг с другом. Тем не менее разница между постмодернистской моделью персонального коучинга и модернистской психотерапией существует:

• в позиции к клиенту — в психотерапии аналитик является родительским объектом, отвечающим ожиданиям принятия, «контейнером» для его чувств, а в коучинге консультант является оппонентом и партнером, что, конечно, встречается и в психотерапевтической позиции тоже, но на этапе ее завершения;

• в фокусе самой работы с клиентом — в психотерапии, особенно глубинной, фокус чаще находится в области интроецированной реальности где-то на грани сознательного и бессознательного клиента, а в коучинге — в области эквивалентов Мира и отношений с ним, в поиске реальных точек приложения сознательных усилий в актуальном настоящем клиента под личную ответственность, что, конечно, встречается и в психотерапевтической позиции тоже — как один из ее аспектов.

Когнитивно-бихевиоральное направление психотерапии предоставило в распоряжение психологов арсенал техник и когнитивных схем, упаковывающих сознательные представления клиентов в более четкие рамки и корректирующих их поведение под более адаптивное. Эти научно-практические достижения интегрированы традиционным коучингом, и они работают там точно так же, как и в ситуации индивидуального психологического консультирования. Экзистенциально-гуманистический подход в психологии и психотерапии, который немногим старше коучинга, провозгласил вслед за М. Хайдеггером принцип «здесь-и-сейчас» Бытия (Dasein) и принцип равноправных партнерских отношений с клиентом, которые сегодня применяются в любой психологической практике, и в коучинге в том числе.

Психоаналитическое и юнгианское направления современной психологии и психотерапии работают с неявным бессознательным планом человеческого бытия, придавая ему онтологический статус и имея уникальные и прозрачные методы работы с ним, что является областью компетенции только подготовленного специалиста. Неизвестно, насколько коуч без психологического образования и профессиональной подготовСамоучитель неудачника ки к деятельности консультанта способен распознать бессознательные явления и отличить их от сознательных, т. е. работать в объемных измерениях диадных коммуникаций, включающих невербальный контекст, символическое мышление и бессознательные проекции, например.

Если традиционный, конвенциональный коучинг не работает с бессознательным, то это не означает, что бессознательное в нем перестает существовать. Уверена, что без профессиональной рефлексии, требующей не только знаний, но и владения определенными психологическими методами, невозможно оказать клиенту именно ту помощь, которая ему необходима.

Случай из жизни (из Всемирной Ризомы) Однажды ко мне за помощью обратилась одна моя знакомая. Незадолго до этого я занимался с ней коучингом, и она с доверием относилась ко мне и к этому методу. Ее дочь страдала от болезни, которой стыдилась, поэтому она не хотела обращаться в мед. учреждения за помощью и вообще с кем бы то ни было обсуждать эту тему... Все это потихоньку привело ее в состояние тяжелой депрессии, и мать уже боялась оставлять дочь одну.

Я не являюсь психотерапевтом (у меня нет высшего образования в области психотерапии или психиатрии), поэтому просьба помочь оказалась несколько неожиданной для меня, но и отказать я не мог.

Мы начали работать, причем это не был традиционный формат коуч-сессии, скорее это был мягкий разговор. Сначала ключевыми фразами девушки были: не хочу, не могу, надоело, устала, нет сил, не хочу жить, зачем все это надо...

Задавая вопросы о том, чего ей все-таки хочется или хотелось раньше, о чем она мечтала в детстве, нам удалось выявить ее «забитую, загнанную на задворки жизни» мечту. И в этот момент лицо моего клиента стало светлеть... Мы наметили небольшой план того, что она может сделать, чтобы приблизиться к своей мечте. К концу нашей беседы мы уже говорили в формате «могу, сделаю, хочу».

Таким образом, применив методику коучинга, мне удалось вывести человека из тяжелой депрессии. Причем видимый результат появился уже через 30–40 минут Несколько человек (в т.ч. мать девушки) сказали мне, что ее лицо значительно прояснилось, стало более светлым. Это было для меня лучшей наградой! И, во всяком случае, речь о самоубийстве больше не шла. (Коуч Дмитрий Волков) Профессиональный психологический комментарий: Д. Волков либо не смог отличить «тяжелую депрессию» от обычного ипохондрического настроения, либо больше никогда не видел эту клиентку и не знал, что она быстро вернулась в прежнее депрессивное состояние. Депрессии чудесным образом не излечиваются, к сожалению… Созидание в конвенциональном коучинге жизни как пути к победе под руководством «тренера», «натаскивание» и регулярная тренировка определенных навыков необходимы только тем, кто чувствует себя аутсайдером и хочет вырастить из себя лидера и удачника, осваивая правила получения мест под солнцем в этом Мире. Аутсайдеры, строго говоря, могут стать только псевдо-лидерами, а лидеры, которых меньшинство, обычно не нуждаются в «выращивании». Для подавляющего Самоучитель неудачника большинства людей задача адаптации к Миру может стать конечной целью жизни. Но когда правила уже известны и места получены, эта задача трансформируется в качественно иную — индивидуальную, которая только pro меня и pro то, что я могу ДАТЬ Миру. Приспособление к Миру путем принесения в жертву самого себя ради ПОЛУЧЕНИЯ определенных благ и гарантий не может считаться адаптацией — скорее это можно назвать эксплуатацией.

Конвенциональный коучинг является «новой позитивной психотерапией», т. к. он обращается не к проблемному дискурсу клиентского запроса, т. е. не к дефицитарной области, а к дискурсу ресурсов и неиспользованных возможностей, опираясь на принципы, механизмы и методы, разработанные диалогическими формами человеческой культуры и современной практической психологии. Логика здравого смысла Сталкеров «новой психотерапии» позволяет иначе ставить и решать задачи адаптации к Миру, — особому ускользающему и депрессивному Миру эпохи постмодерна, отношения с которым на основании этой логики предполагается строить структурно и рационально, невзирая на то, что «Зона» устроена иррационально. Традиционный рациональный коучинг обращен к нарциссической и работоголической субкультурам постмодерна, предлагая всем и каждому максимально использовать свои возможности. Непонятно, — зачем? И это серьезный вопрос для депрессивного человека. Психотерапевтическая задача адаптации человека к Миру обычно решается в особо сложных случаях для пациентов с психотическими расстройствами, т. к. они не могут самостоятельно интегрироваться в Мир. Большинство людей, обращающихся сегодня за психотерапевтической помощью и коучингом, уже интегрированы в Мир, и поэтому им не требуется «дотягиваться до нормы», наоборот, их запросом скорее является то, как выйти за ее пределы, сохранив наработанные адаптационные механизмы.

Сколько бы не утверждали, что:

Коучинг — это процесс самостоятельного развития, который дает клиентам ясное представление о том, кто они, что они делают, к чему стремятся и почему стремятся именно к этому — позвольте усомниться в том, что самостоятельное развитие должно непременно протекать при участии какого-то постороннего.

Известно, что за вывеской подлинно человеческого отношения в бизнесе слишком часто скрывается очередная эксплуататорская манипуляция сознанием или простое желание заработать денег, просто делая (дее)причастный вид:

Коучинг сосредотачивает людей на выполнении дел, которые увеличивают прибыль организации. Во-вторых, он дает компании-клиенту «капитал» самомотивации и ответственности персонала, которые максимизируют продуктивность и эффективность организации, что опять же ведет к увеличению прибыли. Коучинг позволяет получить инициативных и деятельных сотрудников, которые по своему желанию выкладываются на все 100%.

По-видимому, коучинг окончательно проложил жесткий водораздел между медицинской и немедицинской моделями психотерапии и консультирования, избрав для своей практической деятельности новую декартову систему координат — вместо системы «здоровый-больной» появилась система «успешный-неуспешный».

В моей практической деятельности и коучинг, и психотерапия могут быть формами работы с одним и тем же человеком. В том случае, когда ему необходимо переосмыслить свой прежний опыт, увидеть «слепые пятна» и что-то допережить (ретро-направление), — я предложу ему глубинную психотерапию. А тогда, когда он решает задачи интеграции в социум собой таким, каков он есть, — ad hoc коучинг. Мне кажется, что само изменение имени «психоТерапия» — лечебного термина, подразумевающего некоторое нездоровье, несоответствие, на нейтральный и неопределенный заморский термин «коучинг» свидетельствует о смене установок: сегодня людям важнее ставить позитивные Цели в настоящем и достигать их, вместо того чтобы концентрироваться на негативных событиях и всякий раз обращаться к прошлому в поисках их причин. Видимо, коучинг есть живое свидетельство становления самостоятельного немедицинского вида психологической помощи для взрослых, решающих взрослые проблемы под свою ответственность, отыгравших все свои претензии к родителям и пытающихся понять, кто они, куда идут и зачем?

Дирижером процесса в ad hoc коучинге является не коуч, а Самость коучируемого. Обнаружение дирижера (и Дирижера) происходит в процессе индивидуации, который может сопровождаться или не сопровождаться психотерапией или коучингом, — движение вперед происходит. И у каждого человека этот процесс — свой. С принятием Я трансцендентной связи может быть изменена сама точка отсчета жизни, становящаяся из сугубо индивидуальной и соответствующей Замыслу. Никакие компромиссы Я с самим собой невозможны, т. к. в результате теряется само Я, а вместе с ним и осмысленный с его помощью Мир. Поскольку логике недоступно понимание сложности Бытия то бессмысленно пытаться создавать структурированный Текст о собственноличном Бытии, тем более что совершенные Тексты о всеобщем Бытии, которые все равно про каждого из нас, уже созданы и почитаются как священные. Тем не менее личная история поиска СЕБЯ и СВОЕГО МЕСТА В МИРЕ в тот момент жизни, когда это как-то было схвачено мыслью, представляет собой маленькое СОКРОВИЩЕ, которое можно наблюдать, но взять с собой невозможно. Оно уникально — к великому сожалению для надеющихся найти здесь ответы на свои вопросы.

Попытка разделить человечество на два сообщества: успешных и неуспешных, — одно из проявлений архаичного и инфантильного мыслительного акта по принципу «либо-либо». Сам принцип представляет собой логическую ловушку, т. к. из двух равноочевидных начал необходимо выбрать одно: кто был первым: курица или яйцо? В этом «или»

заключается ошибка, приносимая некорректной логикой «или-или».

Когда есть и курица, и яйцо, выбирать первичное уже невозможно и бессмысленно — сущности из одной, первоначальной, стало две.

Самоучитель неудачника С этих позиций знаменитое гамлетовское «быть иль не быть?» относится все к той же категории некорректно сформулированных вопросов, и именно в этой формулировке он приносит искомое экзистенциальное мучение. Хотя, если рассуждать о выборе субъекта, то из каждого «не быть» он сам выбирает, продолжать ему «не быть» дальше «иль стоит оказать сопротивленье»? Выбор очень простой — либо оставаться в бездействии, либо совершать бесконечные усилия к «быть», все время, каждый миг своей жизни. И при этом «не быть» никуда не исчезает, а остается в вечной начальной точке отсчета каждого мига бытия, из которого вырастает последующий, и так устремляется в сизифову вечность.

Если следовать за вечностью, то среди нас нет только счастливых, удачливых и успешных или одних несчастных, неудачливых и неуспешных. Так же как нет больных или здоровых, богатых или бедных, добрых или злых… А вот тут что-то не срабатывает. Есть! И имеет значение то, в какой момент жизни вы задаете себе этот вопрос — реальное время.

Даже в течение одного дня можно совершенно по-разному отвечать на один и тот же вопрос «кто я?» — больной или здоровый, богатый или бедный, счастливчик или неудачник? Не говоря уже о различных периодах жизни, которая — «как зебра».

Жизнь каждого человека содержит внутри себя некую онтологическую единицу, включающую и «черный», и «белый» периоды времени, которые связаны друг с другом неразрывно, — это и то, и другое (а скорее ни то, ни другое, а третье). Важно, сколько времени занимает каждый из этих периодов. Восприятие себя во времени зависит от распространенной иллюзии о том, что у счастливчиков счастье происходит непрерывно, и если у кого-то есть немного несчастья, то он уже не счастливчик, а неудачник. Равно как и неудачники, регулярно терпящие крушения и тщательно избегающие их, несчастливы совершенно, и даже их маленькое счастье на этом фоне выглядит как-то уж совсем несерьезно. Тем не менее каждый конкретный момент жизни человека может быть ближе либо к удаче, либо к неудаче. Важно, чтобы общая концепция времени жизни не утекла только к одному из этих полюсов, лишив его целой части жизни. Некоторые из существующих вариантов временных соотношений черно-белого «кино» жизни на уровне сознательных представлений могут выглядеть, например, следующим образом:

• «черное» равно «белому» (каждый период длится равное время);

такому сознанию можно присвоить тип «середнячка-обывателя»;

• они равны, но скоротечны (предположительно, каждый период может длиться от нескольких минут до нескольких часов); сознание «непризнанных гениев»;

• они неравны, и «черная» полоса шире (например, она длится два года, а «белая» — два часа); сознание «депрессняка»;

• они неравны, и «белая» полоса шире (наоборот); сознание «работоголика».

При этом в реальной жизни каждого из носителей этих типов сознания может происходить все что угодно, и чаще всего, что-то очень похожее — по объему позитивных и негативных событий, но не по их содержанию, — почти одно и то же. Особенности осознания определенных актуальных жизненных событий влияют на то, как они трактуются с точки зрения индивидуального прогноза. У «середнячка-обывателя» неудача и успех равновероятны, у «работоголика» более вероятен успех, а у «неудачника» и у «депрессняка» вообще нет выбора — все время происходит что-то плохое. Всего четыре метафоры жизненных стратегий, выведенные из особенностей осознания актуального происходящего в «черно-белой» системе координат:

Они перенапрягаются в определенные перио- Они постоянно мечутся и тревожатся, они ни ды жизни и часто ориентируются на социаль- в чем не уверены, слишком зависят от вненые стереотипы успешности, которые делают шних обстоятельств, они не видят «плюсов», их на время счастливыми. Но т. к. внешние а концентрируются на «минусах». Склонны фетиши успешности не дают искомое пережи- обесценивать себя, а иногда и мир, в котором вание собственной целостности — подлинной живут, однако они постоянно совершают пои мерцающей (она никогда не бывает непре- пытки вырваться из «своего болота», хотя эти рывной!), — то после очередного «взлета» в попытки имеют хаотичный характер. Если им их жизни неизбежно следует «падение». Их удастся остановиться и задуматься, то у них ловушка — в попытке внешним заменить внут- появится шанс движения в другую, возможно, реннее. Часто они — клерки или представите- нужную, сторону. Но что-то им всегда мешает.

ли любого типа власти. Главное, что их отлича- Они часто талантливы, много знают, не прочь ет, это тотальная идентификация с социальной поговорить «по душам» о смысле жизни. Так ролью и даже организацией. Основным пред- всю жизнь они и говорят — о том, что делать, метом их постоянной заботы является накоп- о выборе, об экзистенции и эссенции, — но, ление «баллов», которые свидетельствуют об увы, ничего, кроме разговоров не происходит.

Они испытывают тайное удовольствие от стра- Они похожи на идиотов, т. к. им все нравится.

даний, и часто это является их способом при- Что бы не происходило, им кажется, что все вевлечения к себе внимания других людей. Они ликолепно! Они полны энергии, веселья, добпредельно завистливы и почти ничего не умеют. рожелательности, спешат жить полной грудью, Им многое нужно, но они не хотят действовать но при этом у окружающих (не сразу — через сами и учиться чему-либо. Им кажется, что «все некоторое время), обычно вызывают раздрападает с неба» — но другим. Они не способ- жение своей непосредственностью. Создается ны относиться к себе реалистично и презреть впечатление, что они в совершенстве владеют свою чудовищную жизненную позицию. Хотя самогипнозом: «Я — потрясающий мужчина!», на первый взгляд кажется, что они презирают «Я самая обаятельная и привлекательная!», и ненавидят себя, но на самом деле это тща- однако жизнь их от этого лучше не становиттельно скрываемая «мания величия», попытка ся. Они подвержены всякого рода суевериям и подмять под себя тех, кто «не страдал», и таким мистике, бывает, стремятся выиграть миллион, образом заставить мир вращаться вокруг себя. а бывает — жениться на королеве. Главная их Как только они признаются себе в том, в какое отличительная черта — непомерно высокие амничтожество они себя превратили и как отрав- биции, за достижение которых они принимают ляют жизнь окружающим, возможно, наступит любое свое действие. На самом деле их никто и их время созидания. К сожалению, такие про- не интересует, кроме них самих. Им страшно зрения наступают у немногих, большинство же встретиться с теневой стороной себя. В России благополучно живет за счет других. встречаются реже, чем в Америке.

Самоучитель неудачника Будет ли типичный Некто, как субъект осознанного или неосознанного выбора той или иной уже существующей стратегии, воспринимать себя успешным или неуспешным, зависит именно от выбранной им жизненной стратегии, приверженность к которой и способствует тому, чтобы он получил именно тот результат, который прогнозировал.

Удивительно то, что многие люди стремятся заковать себя в концептуальные кандалы, а затем и поступают с собой снаружи соответствующим образом.

Если попытаться сформулировать метафору жизненной стратегии, выводимую из сознательной позиции, исключающей противопоставления плохого и хорошего, здорового и больного, успешного и неуспешного, т.

е. НЕТИПИЧНОГО человека, находящегося в неопределенности жизни, то такие люди, как правило, очень внимательны ко всему и ничего не знают наперед. Главное их качество — умение пребывать не только в том и там, где они есть, но и вне этого — за пределами того, что происходит. Им бывает и хорошо, и плохо в напряженной деятельности, и в покое бездействия.

Они пребывают в постоянном поиске непрерывности бытия и осознанного отношения к каждому его мигу. Они — вполне живые, могут и радоваться, и печалиться глубоко и отчаянно, остро воспринимают негативные внешние события и небытийную пустоту в себе, страдают, как и все. Переживать Небытие им помогает способность выходить за пределы временного и преходящего в пространство непреходящей вечности — трансцендентная вертикаль трансформирует Пустоту в полноту Внутреннего. Они часто напрягают окружающих своими «неразумными» поступками, которые не согласуются с логикой здравого смысла и общепринятыми жизненными сценариями, но убеждать их в обратном бессмысленно. Ни их браки, ни профессии, никогда не поражают размахом и великолепием, однако, именно они всю свою жизнь шлифуют свой профессионализм и, как умеют, заботятся о своих близких. Периодически они оказываются совершенно не востребованы миром — на некоторое время, которое они могут вынести, как время ПЕРЕХОДА. Это люди «До востребования», т. е. люди, готовые быть вне социума до тех пор, пока не найдут новую возможность интеграции в него. Они есть, независимо от того, нуждается в них мир сегодня или нет. И они совершают свою невидимую работу по поддержанию целостности одного единственного трансцендентного мирового текста, которая не терпит ни суеты, ни публичности.

Как бы не отличались современные люди друг от друга, они в своем большинстве похожи в том, что прочно застряли в Пустоте — что бы они не делали и чем бы ее не объясняли. Погруженные в печаль депрессии или в беличье колесо работоголии, или в восторг обладания властью и богатством, или в эталонное соответствие стандартам, или в никому неизвестное поддержание целостности творчеством — каждый пребывает сам по себе и старательно заполняет Пустоту. И только те немногие, которым удалось найти в этой пустыне внутренний источник и разделить его с Другим, могут перенести боль существования и что-нибудь живое вырастить из нее…

ПОСТМОДЕРН ЗДЕСЬ-И-СЕЙЧАС

Р. Аппиньянези и К. Гэррет утверждают, что термин «постмодернизм»

был впервые употреблен г-ном Letters в 1926 году, который, в свою очередь, отсылал к 1870 году, в котором его впервые использовал художник Джон Уоткинс Чепмен. Термин начал активно входить в лексикон современного человека с 70-х г. с подачи французских постструктуралистов Делеза, Лиотара, Дерриды и Бодрийара.

Постмодерн можно с уверенностью отнести не только к поименованным фактам, но и к символам нашего времени наряду с такими символами, как Интернет, либеральная демократия, феминизм и терроризм.

Очень похоже, что неопределенность и всякий раз возникающее «здесь-исейчас» постмодерна, которое в том числе характеризуется и трудностью определения начала этой эпохи, является неотъемлемым ее качеством. По различным данным, длительность эпохи постмодерна колеблется от 15 до 80 лет, что, согласитесь, обескураживает. Хабермас, например, утверждает, что эпоха постмодерна начинается с Ницше, видимо, имея в виду его знаменитое утверждение о «смерти Бога» (1930 г).

Понятие «модерн», по Р. Аппиньянези и К. Гэррет, возникло в III веке и означало оно (от лат. modo или только что) не более чем современный. Хотя эпоху с названием «модернизм» человечество вписало в свою историю значительно позднее, и связано это было с Гегелем, впервые назвавшим прошедшую эпоху Новым временем (модерном), а современную — Новейшим временем. Гегель характеризовал Новое время как мир прогресса и отчужденного Духа, соотнесенного с самим собой, для которого свобода и рефлексия воплотились в конкуренцию науки с религией.

Семантика постмодерна VII фестиваль экспериментального искусства, СПб По мнению Ю. Хабермаса, модерн начинался с момента перехода от язычества к христианству, и для него как для интегральной характеристики европейского общества были свойственны регламентированность и рациональность, наличие четких стандартов и императивов, несоблюдение которых грозило потерей социального статуса. Коллективное Супер-Эго модерна создавало Всемирный Порядок путем стерилизации Мира от инфекций Хаоса. В торжестве модернистского разума и великих метанарративов не могло возникнуть никаких депрессий, т. к. общество выращивало благочестивых и законопослушных граждан, готовых к ежедневным успокаивающим инъекциям. Думаю, что сегодня консервативная обывательская субкультура, поддерживающая традиционализм и ориентированная на повышение благосостояния, представляет собой модернистский атавизм, который, сталкиваясь с реальностью и другими субкультурами нынешней эпохи, впадает в апокалипсическую истерику. У самой массовой субкультуры постмодерна уходит из-под ног почва, которая закладывалась веками и утрамбована миллиардами жизней.

Переход ХХ века в ХХI связан с переходом культур из эпохи модерна в эпоху постмодерна, последняя из которых отличается, по мнению специалистов, такими признаками, как:

• Фрагментарность дискурса (алогичность, хаотичность, иррациональность, разрывы смысл);

• Безличность (децентрация — отсутствием одного: автора, идеи и VII фестиваль экспериментального искусства, СПб., Ирина Дудина • Гиперреалистичность (преувеличение одной стороны реальности);

• Деканонизация (отказ от прежних догм и ценностей);

• Карнавализация и перфомансы (ритуалы осмеяния и соединения Научные корни постмодерна, с точки зрения Р. Аппиньянези, уходят в теорию относительности Эйнштейна, постмодернистской космологии, противостоящей реализму и теории отражения, а также к работам известных классиков постструктурализма, поименовавшим эпоху и давшим ей первый критический рефлективный анализ. Ж. Бодрийар ввел понятие «симулякр», указав на современное изменение языка, а точнее сигнификаций, устанавливающих связь между обозначаемым (идеи, наиболее общего понятия того, с чем соотносится слово) и обозначающим (самим словом, фонемой). Л. Витгенштейн обнаружил языковые игры и ввел понятие «метаязыка» (рефлексивной модели языка), а так же «метанарратива» (рассказа о рассказах, разновидности дискурса — метадискурса).

Ж. Лиотар указал на то, что метадискурсы в эпоху постмодерна утратили свою правдоподобность, что значит, что базовые верования человечества с треском разбились о скалы критического анализа. Ж. Деррида обосновал перформативность «деконструкции», представляющей собой основной алгоритм постмодернистского критического мышления, котоСемантика постмодерна рое, расчищая смысловые наслоения, добирается до ответов на вопросы «что это такое?» и «чем это не является?». Ж. Лакан преподнес формулу символического «зеркала», метафоры зеркальной комнаты с законами родства, языка, гендера и т. п., в которой находится Эго, полагая, что это и есть мир, и составляя по этому образу и подобию представление о себе. Аналитическая рефлексия постструктуралистов в содружестве с относительностью всего делает ошеломляющий удар по интеллектуальным точкам опоры человечества, в силу чего надежд на то, что можно думать, что мы и мир есть то, что мы думаем об этом, уже не остается. Взята новая ступень рефлексии, сделавшая своим предметом то, с помощью чего строятся рефлексивные пассажи, в результате чего обнаружилось, что эквиваленты реальности слишком линейны, однозначны и узки для всего возможного ее разнообразия.

Ж. Лиотар, первый классик постмодернизма, полагает, что в эпоху постмодерна изменяется статус научного знания и научного дискурса. Он выделяет две категории научного знания: традиционное, которое находит широкое применение в технологиях и является производительной силой, и критическое, рефлексивное или герменевтическое, противостоящее всякому «повторному использованию», которое задается вопросом о ценностях и целях. Коммерциализация знаний в постмодернистском государстве приобретает широкий масштаб и теряет свое сакральное предназначение в качестве экзистенциального поиска, поиска Истины. Видимо, поэтому сегодня так привлекательно выглядит критическая рефлексия, возможно, потому, что прикладное знание стало привычным.

«Знание производится и будет производиться для того, чтобы быть проданным, оно потребляется и будет потребляться, чтобы обрести стоимость в новом продукте, и в обоих этих случаях, Лиотар доказывает, что в эпоху постмодерна метанарративность языка трансформируется в перформативность. Что это значит? В эпоху модерна окончательно оформились основные метанарративы, т. е. коммуникативные дубликаты знания, отличающиеся от собственно знаний тем, что они представляют собой нарратив о знании. Это метарассказы о метаобъектах и метасубъектах, существующих в том же коммуникационном пространстве, где ранее обменивались собственно знанием о конкретных объектах и субъектах. Именно метанарративы были провозглашены настоящим знанием, всегда обобщенным, непрямым и относительным, знанием об извлечении знания из Бытия. Такое знание носит вопрошающий, а не тотализирующий характер, и построено оно при помощи универсального языка, т. е.

метаязыка.

Метаязык в эпоху постмодерна был заменен деньгами, подлежащими обмену не только на протяженные Вещи, но и на непротяженные Идеи (концептуализм) и События (субстанционализм). Так, например, пена в рекламе может быть знаком духовности, а богатство — знаком успешности.

VII фестиваль экспериментального искусства, СПб., Тамара Буковская ВЕЩЬ (СОБЫТИЕ) = МЕТАЯЗЫК (универсальность языка) ВЕЩЬ (СОБЫТИЕ) = ДЕНЬГИ (универсальность эквивалента) Ж. Лиотар определяет постмодерн как недоверие к метанарративам, прописным истинам, «священным историям», незыблемым допущениям.

В полном соответствии с данным утверждением, Владимир Сорокин, Саша Соколов, Виктор Пелевин, Венедикт Ерофеев в своих бессмертных трудах («Роман», «Школа для дураков», «Омон Ра», «Записки сумасшедшего») создают ироничные образы Псевдобытия русского человека, поправ все святыни Серебряного века и соцреализма, выводя «из тени» ее роскошные теневые стороны.

Перформативность языка (performativite), согласно Остину, осуществляет оптимум перформанса (performance) и порождает высказывания, равнозначные действию (обещаю, клянусь, благословляю, каюсь и т. п.).

Главными свойствами перформативного высказывания являются истинность (осуществление самого акта высказывания) и автореферентность (указание на действие, ими самими выполняемое).

К перформативным относятся, например, следующие глаголы: докладывать, доносить, заявлять, напоминать, объявлять, отрицать, подтверждать, провозглашать, свидетельствовать, уведомлять, уверять, удостоверять, утверждать, виниться, признаваться, заклинать, молить, просить, ходатайствовать, приглашать, рекомендовать, советовать, наказывать, настаивать, поручать, приказывать, требовать, запрещать, позволять, разрешать, санкционировать, признавать, соглашаться, возражать, проСемантика постмодерна VII фестиваль экспериментального искусства, СПб, Алексей Варсолко тестовать, оспаривать, одобрять, хвалить, утверждать, осуждать, порицать, проклинать, обвинять, приговаривать, оправдывать, отпускать (грехи), прощать, извинять, благодарить, поздравлять, соболезновать, желать удачи, извиняться, приветствовать, прощаться, доверять, завещать, отвергать, отводить, отказываться, отлучать, отрекаться, посвящать, назначать, нарекать и пр.

Перформативный дискурс постмодерна, обладающий исключительно прикладной ценностью, создает спрос на знание, которое, по Лиотару, становится товаром, а распоряжение знаниями входит в обязанности экспертов и консультантов всех видов. Торжество здравого смысла уничтожает любые «бессмысленные» виды деятельности, результаты которых невозможно привести к всеобщему протяженному знаменателю — обладанию Вещами.

В искусстве постмодерн проявился в разнообразных направлениях (кубизм, импрессионизм, супрематизм, минимализм, конструктивизм, сюрреализм и пр.), которых объединяло то, что они изображали не копии объектов, а эффекты от их восприятия или идеи этих объектов, а возможно, идеи мироустройства и т. д. Возможно, с появлением фотографии, кино и видеоинсталляций традиционное изобразительное искусство решило оставить изготовление копий более технологичным художникам, уйдя в рефлексивную медитацию, не интересующуюся настолько объектом, как самим собой. Сегодня в изобразительном искусстве больше ценится мысль, которую изображают, чем качество и одухотворенность эквивалента, которого изображают.

Кулаков С. А. считает, что «…постмодернизм оказал влияние на усиление интегративных тенденций в психологии и психотерапии», что противоречит самой сути постмодернизма. Напротив, в современной психотерапии усиливаются те же тенденции, что и в целом в обществе, т. е. разобщенность, усиление противоречий и рост эклектического разнообразия.

Интегративность может быть достигнута только на уровне метадискурсов, свободных от терминологических и методических особенностей различных направлений психотерапии, которые еще не созданы, поскольку в них нет необходимости, т. к. между направлениями и школами снизилась конкуренция и стал появляться взаимный интерес. Психотерапия проходит этап освоения толерантности ко всему иному, что характерно для общества в Как полагает В. Хесле, в эпоху постмодерна разворачивается кризис индивидуальной и коллективной идентичности, который задан утратой прежних норм, ценностей и символов. Он выражается в общем экзистенциальном переживании бессмысленности происходящего и невозможностью примирения со своим положением в мире, утратой связи с прошлым и веры в общее будущее, страхом смерти и разочарованиями.

Из любого кризиса, как известно, существует минимум два альтернативных выхода — путем регресса к прежним способам бытия и путем прогресса к созиданию новых. А пока, находясь внутри неопределенности течения Бытия, во времени, которое существует линейно и не существует в вечности, остановившись где-то лет на 80, человечество гадает: то ли апокалипсис, то ли севрюга под хреном, то ли мир как проба Бытия Бога (Борхес) переживает что-то свое, и, возможно, кризис-то у Него?..

Кстати, сейчас очень популярны мистические учения, суфизм, этномузыка — осовремененная подлинная древность.

Ж. Делез и Ф. Гваттари описывают особенности дискурсов эпохи постмодерна через семантическое качество «ризоматика» (ризома — корневище). Ризома нелинейна, картографична, децентрирована, она не калькирует, а конструирует мир. Ризоматика способна раскрепостить сознание, высвободить бессознательное и вместе с ним изменить жизнь. Из дискурса эпохи постмодерна, по мнению большинства, исчезает Автор, но появляется сотворенный им мир. Оказалось, что мир и мы сами совсем не так упорядочены, как привык думать пользователь ПК и ежедневников. Случайное, хаотичное объявилось вдруг, прочно прописавшись в реальности, и стало сосуществовать в представлениях человечества наряду с детерминированным и упорядоченным, никак не задевая чувство собственного достоинства и онтологический статус своей противоположности.

Пустота, Небытие, провозглашенные эпохой модернизма и наделенные негативным смыслом всякой противоположности привычного «заплюсованного» Бытия, в постмодерне приобретают черты праформы, обладающей перформативностью, из которой возникает мерцающее подлинное Бытие. В отличие от Бытия и Небытия, постмодерн задает новое измереСемантика постмодерна ние существования человека — Псевдобытие. Оно создает искусственную оболочку, которая, с одной стороны, изолирует человека от мира, а с другой — защищает его от ужаса инфернальных вторжений и апокалиптических ожиданий. Основными «кирпичиками» постмодернистского псевдобытия нужно считать дезинформацию, нарциссизм, сверхценностное отношение к чему-либо, унылую депрессивность и денежно-сексуальную озабоченность.

«Мир, которого нет, не может быть назван существующим, потому что его нет».

Ж. Лакан, говоря об изначальной пустоте внутри человеческой Души, — того места, где раньше была мать, а затем появляется Другой, отмечал, что необходимо изгнать себя с того места, где теперь только Я, ибо так появляется возможность действительно встретить Другого — встретить реально, а не использовать его в качестве наполнителя пустоты материнского места.

Ж. Лакан свидетельствует: «Я появляюсь там, где меня нет…» Это место остается пустым, и это место — Бога… И оно ближе к символическому, чем к реальному.

И. Бродский «…на пустое место ставит Слово…»… Известная лакановская метафора отношения Я с Миром как «дырки, завернутой во что-то реальное» (по аналогии с макарониной — завернутой во что-то дыркой, и нашей родной дыркой от бублика) помещает трансцендентное (запредельное по отношению к Я) глубоко внутри, а не далеко снаружи — такое у Него парадоксальное местоположение… Ризоматика сознания постмодерна включила многое из того, о чем ранее говорилось как об исключении из правил или как о том, что необходимо исключить — этих как бы пустых мест.

Если проводить в этом месте аналогию с развитием отдельно взятой психики, то из означенной точки бифуркации существует два естественных пути ближайшего продолжения движения: в сторону большей интеграции, прогресса, соединяющего силы созидания и разрушения; и в сторону регресса — возвращения на предыдущую стадию, которая, например, в России напрямую связана с тоталитаризмом. Если следовать привычной логике. Но вполне вероятно, что прежняя логика уже не работает, т. к. изменилась вся система… он есть истина, скрывающая, что ее нет..» (Ж. Бодрийар) Ж. Бодрийяр живописует химерность постмодерна, вводя специальный термин — симулякр. Симулякр — самореферирующийся знак, диссимулирующий отсутствие чего бы то ни было, плод сознания, виртуальная замена абсолютному знанию, которое обладает символической функцией «возвращения утраченного благополучия», трансформируясь в интеллектуальную иллюзию, вид кальки, воспроизводящей часть карты или ризомы.

Псевдобытие, химеры, симулякры, виртуальные события нынче наводняют наше существование, хотим мы этого или не хотим — так происходит.

Психологической амплификацией на Псевдос может быть ложная Самость, которая, как известно, имеет нарциссическую природу и в основе происхождения которой лежит перфекционистская идея о существовании ЛУЧШЕГО.

Возможно, эпохой постмодерна человечество обязано нарциссическим личностям, возведшим свои ценности в ранг общечеловеческих?

У. Эко писал: «Человек ограничен и убог — он манипулирует фиктивными образами, пребывая в постоянном неведении, ищет несуществующее, а что-нибудь найдя, разочаровывается его очевидностью. Ему кажется, что он есть, а его уже нет. Тот, что был, только что уже исчез, а тот, кого еще нет, еще не появился…» Отлично! Теперь мы об этом узнали, и ЧТО ДАЛЬШЕ?..

Жану Бодрийару, увлеченному семантикой постмодерна, свойственна некоторая катастрофизация в изображении его реалий: «… Страшный Суд уже происходит, уже окончательно свершился у нас на глазах — это зрелище нашей собственной кристаллизованной смерти…» Очень драматично, но, как мне кажется, весьма односторонне. На фоне разворачивающейся духовной и душевной кремации в постмодернистском человечестве благополучно происходит торжественное восхождение Всемогущей Материальной Цивилизации. В этом нет ничего плохого, напротив — технологии, информация и разные вещи делают жизнь современного человека более насыщенной, постепенно высвобождая его разум от участия в быту и суете сует.

Но ЧТО ДЕЛАТЬ с освободившимся разумом, современному человеку еще неизвестно. Как если бы ментальное измерение реальности развивалось в одну, а вещное — в другую сторону, и при этом ментально человек оставался средневековым, а материально эволюционировал до постмодерна XXI Бодрийар считает, что апокалипсисом является наступление виртуальности, которая и лишает нас реального события Апокалипсиса. Состояние постмодерна он определяет как постапокалиптическое, когда все защищено от разрушения подобиями, полной ни-к-чему-непривязанностью и никому-не-обязанностью. Тирfжирование, серийность, копирование, имитация, дублирование — это знаки эпохи, виды реалистической симуляции.

Типичными представителями эпохи массового воспроизводства вполне могли бы стать и ксерокс, и серийный убийца и человек, сидящий перед экраном телевизора и переключающий каналы.

Если вдуматься, то все не так однозначно. Одновременно в мире Производителей Вещей сосуществуют и те, кто выпускает тиражи симулякров, и те, кто производит вполне качественные «протезы» по Бодрийару, т. е. особые знаковые продукты Цивилизации, изменяющие образ жизни Семантика постмодерна современного человека. Качественная Вещь может являться ценностью, и совсем необязательно противопоставлять ее мzтущемуся Духу.

В свойственной Бодрийару драматической манере он провозглашает «Конец Всему» путем ликвидации человечества посредством переизбытка и создания искусственного рая согласованности, который и есть смерть:

• «искусство вынуждено изображать собственное исчезновение, где торжествует ироническое всемогущество фотографического • «во вселенной смертельной чистоты и смертельной фальсификации останется один лишь вирус печали»;

• «тело, стерильное от инфекций? пожирается своими собственными антителами»;

• аллергия — вместо возмущения и несогласия;

• секс транформируется в СПИД и рак, политика — в терроризм, эстетика — в маскарад;

• «в прошлом путешествие было способом уйти в никуда, ныне это единственная возможность испытать ощущение пребывания гдето»;

• «существование обретает форму путем отклонения бессмысленного, …принимая чужеродные формы».

Спасение от всемирного крушения сам Бодрийар, как свидетельствуют его размышления, находит в ковчеге любви, при этом решительно отклоняя постмодернистскую модель любви двух автономных зрелых личностей: «…Нынешняя культурная среда стремиться взвалить на каждого из нас ответственность за собственную жизнь и заставить обеспечить всю совокупность условий своего существования. Никто не в состоянии вынести ответственность за свою жизнь. Для этого необходимо, чтобы человек превратился в раба собственной идентичности, воли, желаний. Человеку естественнее вручить свою участь, желания, волю Другому… Моя жизнь как игра Другого… Мы любим того, кто любит, т. к. не уверены в своей любви.

Мы верим в того, кто верит, хотим того, что хочет Другой, и т. д. И отторжение Другого не приносит искомого обретения себя… Лучше, если горести и радости связаны с Другим, а не с самим собой…».

«…Другой — это тот, кто позволяет мне НЕ повторяться При всем восхищении острием слова г-на Бодрийара, невозможно удержаться от интерпретации этих грандиозных образов: ускользающий апокалипсический мир, угрожающий вот-вот развалиться вдребезги, и идиллическая парочка, цепко владеющая обладателем образов, — как и ускользающий мир. Слишком большой мир и слишком большой Другой — по сравнению с маленьким и беззащитным человеком, которого то вакцинируют, то вовлекают в скучную работу, то делают потребителем симулякров... Хотя под тезисом Бодрийара о том, что только любовь может спасти Мир, могу не только с удовольствием подписаться, но и привести свои доводы. Позже… Может быть, только сейчас у человека и появляется реальная возможность, имея все неприукрашенное разнообразие мира перед собой, самостоятельно выбрать то, что ему действительно нужно, совершив необходимое количество ошибок, вместо того чтобы получить один готовый продукт для всех в качестве единственной отфильтрованной человеческой историей альтернативы.

Менее однозначно выглядят размышления Бодрийара относительно моды и смерти в эпоху постмодерна. Его понимание моды как заменителя цикличного религиозного ритуала, обладающего ценностным статусом и способом вхождения в сакральный мир, убеждает в том, что массовое ценностное следование моде представляет собой неудачную попытку сакрализовать (обожествить) профанный (вещный) мир. Лучшим способом уничтожения смысла является доведение его до абсурда. Приверженность к эстетическому в быту сакрализует жизнь, но шопинг-зависимость делает ее вещной и невыносимой.

Также Бодрийар считает, что институты загробной жизни — церкви, — не могут сегодня выполнять свои прежние функции по примирению человека со смертью, т. к. современный человек уже умер — он помещен в огромный саркофаг медицинской цивилизации, которая ни за что не даст ему умереть.

Видимо, Ж. Бодрийар предпочел бы умереть от пневмонии, от которой, кстати, умер в молодости мой дед, т. к. тогда даже земский врач не мог себе позволить лечение антибиотиками. Увлеченность возможностями современной медицины и ее нравственная подоплека, конечно, требуют осмысления и коррекции, но не ответа абсурдом на абсурд.

Хотелось бы, вслед за Ж. Делезом, провести аналогию между особенностями постмодернистского кризиса цивилизации со стадийностью развития человеческой психики по М.К ляйн. Эти стадии охватывают доэдипальный период, т. е. самые ранние моменты становления психики. Кляйн выделяла две основные стадии: параноидно-шизоидную и депрессивную. В данном контексте интересно следующее — на параноидно-шизоидной стадии ребенок строит отношения с интроецированным расщепленным («плохой» — «хороший») материнским объектом, проецируя свои агрессивные чувства на него. Таким образом и создаются симулякры — половинчатостью Эго, игнорированием одной части реальности в пользу другой. Так же как ребенок, который сердится на свою маму, покидающую его, и переживает ее уход как катастрофу, поскольку не обладает полнотой видения ситуации, так же и взрослый, не имеющий целостного видения, переживает уход тотального преимущества добродетели мира как всеобщий апокалипсис. На депрессивной стадии актуализируется переживание первичной утраты — утраты материнского объекта, являющего следствием необходимой, но нежелательной ребенком сепарации, который интегрируется из расщепленной «плохой — хорошей» матери в одну реальную мать. Ребенок хочет оставаться вечно в лоне матери и пребывать в бесконечном счастье обладания ею, однако сие невозможно и даже вредно Семантика постмодерна для самого ребенка, хотя он об этом и не знает. Кроме того, на обладание материнским объектом претендуют еще и отец и мир, с чем тоже приходится мириться. Супер-Эго, психика долженствований, принимаемых в качестве тезиса: «Хочешь ты этого или нет, тебе придется с этим считаться», — становится первым опытом признания права Другого на отдельность, и, несмотря на это, автономный и разный объект все-таки признается хорошим.

По мнению Ж. Делеза, депрессивная стадия развития человеческой культуры соотносима с периодом создания мира идолов, идолов высоты, — процесса, протекающего аналогично механизму защитной идеализации матери, необходимого для того, чтобы вернуть себе хотя бы интроецированную связь с утраченным навеки объектом. Суть психоанализа в целом и состоит в том, чтобы осознать и пережить первичную утрату, восстановив разрушенную мать и возвратив устраненного отца.

он утверждает случай возвращения одного и того же броска» (Ж. Делез) Жиль Делез, мастер парадоксальных «двоек», считал, что не существует отдельных противоположностей, а есть «двойное целое». Тогда противопоставление Бытию Небытия или Псевдобытия становится бессмысленным, т. к. нарушается первоначальная целостность. Он считает, если виртуальное существует, оно так же реально, как и все то, что наделено статусом реальности. Реальность может быть настолько же виртуальна, как виртуальное — реально. Продолжим аналогию: внешнее может быть настолько же внутренним, насколько внутреннее — внешним; доброе — настолько злым, насколько злое — добрым; сознательное — настолько же бессознательным, насколько бессознательное — сознательным… Делезовские «отчетливо-смутное» и «ясно-неясное» ухватывают какую-то нейтральную точку между противоположными модусами Бытия, которая и создает возможность их одновременного сосуществования.

Жиль Делез ушел из жизни в отчаянье, совершив суицид… Рецепт попадания в депрессию или работоголию для апокалипсически пребывающего в постмодернистком «шабаше» негативных сущностей, изготовлен.

Не то что бы раньше не было призраков апокалипсиса или теней — А если мы о существовании чего-то не знаем, это же не означает, что этого нет?

Что есть РЕАЛЬНОСТЬ? Еще Ортега-и-Гассет утверждал, что то, что называют реальным, есть не что иное, как истолкование реальности.

Истолкование — основной навык современного человека, пробивающегося к целостности Бытия из клубка обострившихся противоречий. Без понимания, пусть ошибочного сегодня, но приближающегося постепенно к минимальной разнице с тем, что требуется понять, невозможно вырваться из плена фальшивок, иллюзий, тупиков — из бессознательного.

Ж. Делезу принадлежат самые известные в постмодернистских дискурсах идеи, уже утратившие в его пучине своего Автора:

• Бог и Мир всегда первичны по отношению к Я как манифестирующей личности, так и по отношению к вещам;

• существую тела (детерминированный мир вещей со status quo) и события (квазипричинный мир бестелесных эффектов);

• любой смысл содержит в себе пустое место, приводящее все в движение («место без пассажира»);

• событие — тождество формы и пустоты, время без настоящего, точка «между», где Я утрачивает способность умереть; когда никто не умирает, а всегда либо только что умер, либо вот-вот умрет в • быть означает все время становиться;

• прошлое и будущее делят между собой настоящее;

• Другой — это возможный Мир, упрямо пытающийся сойти за реальный.

Делез вводит измерение «между» в качестве иного третьего, в отличие от привычного двоичного разделения миров на профанный (земное, реальное индивидуальное бытие — протяженное, физическое) и сакральный (божественное, мистическое коллективное бытие — непротяженное, ментальное бытие). И называет ЭТО Событием. И с этого имени начинается новая эпоха — сейчас существует даже маркетинг событий, не говоря уже о PR-технологиях и рекламе.

Когда-то г-н Базаров провозгласил, что человек хорош — обстоятельства плохи. Нет, — отвечает постмодернистская литература, — плох человек, а не обстоятельства. У всего есть теневая сторона… А К. Юнг говорил, что не станет подписываться под изречением: «Все доброе от Бога, все злое — от человека», т. к. современному человеку (еще 1-й половины XX века), по его мнению, «приписывается зло прямо-таки космических или демонических масштабов… темная сторона Бога…».

«Один человек лег спать верующим, а проснулся неверующим.

По счастию, в комнате этого человека стояли медицинские десятичные весы, и человек имел обыкновение каждый день утром и вечером взвешивать себя. И вот, ложась накануне спать, человек взвесил себя и узнал, что весит 4 пуда 21 фунт.

А на другой день утром, встав неверующим, человек взвесил себя и опять узнал, что весит уже всего только 4 пуда 13 фунтов. «Следовательно, — решил этот человек, — моя вера весила приблизительно 8 фунтов».

Он подчеркивал, что всякий раз экспансия сознания в сферу бессознательного представляет собой вхождение в сферу еще не трансформировавшегося Бога — Бог хочет стать человеком, но колеблется… Метафора такого Бога вызывает у меня очень трогательные чувства и желание с Ним Семантика постмодерна В постмодернистском дискурсе гипертрофируются именно теневые стороны человека и часто только они становятся единственным фокусом авторского разочарования или сарказма, как если бы само наличие Тени отменяло существование Света. Так медленное умирание становится важнейшей линией жизни, а на смену привычным литературным эталонам любви, самоотдачи и высоких устремлений приходzт ярость, враждебность и торжество низменных страстей. На самом деле высшее и низшее не сменяют друг друга, они сосуществуют рядом.

Имеет ли это отношение к Трансцендентному или к Я? Полагаю, что это Одно, поэтому имеет отношение и к тому, и к Другому. Незавершенная эволюция темной стороны Бога как следующий этап представлений человека о Высшем, согласующийся с представлениями человека о себе самом, есть не что иное, как его собственное упущение своей темной стороны и попытка изгнать из своей жизни все негативное в надежде так избегнуть влияния темной стороны Самости. Рождение темной Самости в эпоху постмодерна неслучайно, т. к. оно было подготовлено всеми предыдущими историческими отношениями с ней, а именно — сначала расщепленной языческой одержимостью темной стороной наряду с пребыванием в светлом измерении, а затем — христианской просветленностью, полностью отрезанной от Тьмы преисподней. Можно предположить, что Бог мог бы улыбнуться в ответ на предположение человека о том, что Он трансформируется вместе с человеком. Его трансформации нам постичь вряд ли удастся, именно поэтому трансцендентное всегда непостижимо ВЫШЕ и запредельнее… Обвал ценностей русской культуры в эпоху постмодерна метафорически представлен в сюжете В. Сорокина «Роман». С одной стороны, Роман — это имя главного героя, с другой — жанр самого произведения. По мере завершения романа происходят чудовищные трансформации как главных героев — они из элегантных светских персонажей превращаются в знакомых нам по триллерам и детективам серийных убийц, — так и текста романа, который редуцируется до монотонных простых предложений, и, наконец, до одной-единственной последней фразы: «Роман умер». Да, роман, каким мы привыкли его вкушать из века в век, действительно умер, вместе с дискурсом тех эпох и их культурными ценностями. Праведное псевдо-христианское негодование в данном случае абсолютно неуместно, т. к. не Сорокин эти ценности отменил, он лишь представил нам происходящее «в тени» в выпуклой и впечатляющей художественной реальности.

«Бытие — это уникальное событие, где все события сообщаются друг с другом».

В другом его произведении «Пир» есть другая очень точная метафора нынешних российских духовных метаморфоз — то, что раньше было всего лишь предметом быта, становится сейчас предметом псевдодуховной жизни. Например, такое постмодернистское блюдо как «икра из книги М. Булгакова «Мастер и Маргарита», которая как нельзя лучше подходит к иллюстрации качества последней экранизации этого произведения.

То, что происходит сейчас с человечеством, очень напоминает кризис среднего возраста отдельного человека — так, как его описывал К. Юнг. В первой половине жизни человек разрешает конфликт между своими инфантильными установками и требованиями внешней реальности. В этот период он устанавливает аномальные зависимости от реальных или воображаемых объектов, которыми могут быть родители, супруги, дети, группы, организации, государство и т. п. Первая половина жизни в таком ключе обычно проходит без видимых противоречий. И в какой-то момент человек вдруг приходит к невыносимому внутреннему разладу с самим собой, к обострению всех мыслимых и немыслимых противоречий, к крушению всех иллюзий, потере инфантильных отношений и иногда всего уклада прежней жизни.

По мнению К. Юнга, этот кризис может быть разрешен только через решение проблем противоположностей в поиске трасцендентного Я.

И, чем больше напряжение между парами противоположностей, считает К.Юнг, тем больше из них исходит энергии, тем насущнее необходимость в Третьем — месте, где обретается Бог. Бог не нуждается в Бытии, а человек, вечно присваивающей собственное Бытие себе, делает доступной в этом Месте встречу с Богом. Ж. Деррида называет Бога вечным и великим Другим, без которого невозможно построить подлинное отношение к себе.

А Бл. Августин определяет модус существования человека перед Богом как «ничто» — полное растворение центрированного на себе субъекта в трансцендентном Все.

К. Юнг убежден, что психического развития невозможно добиться с помощью одних намерений и свободной воли, для этого на определенном этапе необходима трансличностная энергия, сила которой намного превышает энергии причинных мотиваций и которая способна вызвать трансформацию энергии жизненного процесса в целом.

Повсеместное увлечение нынче духовными практиками, путешествиями на Тибет, в Гоа, паломничеством, сектантскими увещеваниями и всеобщее стремление к корпоративной культуре есть не что иное, как попытки найти выход к трансцендентному. Как в любом жизненном событии, в этих увлечениях могут быть выражены как подлинные попытки трансформации, так и ложное инфантильное присоединение, в данном случае — к «посвященному меньшинству».

…Человек шел, шел и вышел к Хаосу, к Пустоте, к своей Тени, а споткнулся о место Бога, на которое оказалось очень много претендентов: абсурд, успешность, целостность, ожидание апокалипсиса и даже слепая вера… Критическая рефлексия эпохи постмодерна выявила теневой полюс у упорядоченных и выверенных метанарративов модерна:

• ослабление и утрату сакральных переживаний в противовес всеобщей профанизации;

• обострение критической рефлексивной позиции против слепой • проявленность индивидуальной социальной позиции в противовес коллективности;

Псевдос и мифологическое сознание • акцент потребления на внешнем, профанном и массовом в противовес внутреннему, сакральному и индивидуальному;

• вовлеченность любых форм и видов знания в обыденную жизнь людей против элитарности знания;

• увеличение скорости, объема потребляемой информации и энтропии против всеобщей упорядоченности информационных потоков;

• актуализация и воплощение теневых аспектов человеческого Бытия против фальшивой стерильности существования;

• утрата представлений о будущем и апокалипсические ожидания против Веры, Надежды и Любви.

В каком-то смысле эпоха постмодерна вызвала невероятное обострение противоположностей, воззвав ко всему тому, что негативизировалось ранее и упрятывалось как можно глубже. Это не означает, что жизнь из света вдруг погрузилась во мрак, как вещают нам СМИ, — по известному механизму негативной инфляции, при которой происходит идентификация всей целостности реального с ее негативными сторонами. Просто теперь приходится считаться с существованием тьмы наряду со светом, а иллюзии победы света над тьмой — отбрасывать — как иллюзии.

Человечеству нужно сильное рефлективное Эго, способное распознать противоположности и удерживать их в напряжении целостности — в противовес попыткам погрузиться в одну из крайностей в ущерб другой.

Не существует света без тени, порядка без хаоса, наполненности без пустоты, добра без зла, богатства без бедности, морали без преступлений …и, как показывает опыт человечества, попытки уничтожить или игнорировать одно из измерений Бытия приводят к стремительному росту уничтожаемого, а не наоборот. Так же как попытки добродетельного человека законсервировать считающиеся «плохими» свои живые проявления на самом деле убивают саму жизнь и превращают ее в скучнейшую имитацию на грани взрыва. А любой свободный прорыв, каким бы он плохим не выглядел, как ни странно, сохраняет саму жизнь — в ее текучести и изменчивости и дает человеку полноценное переживание добра и зла, а также осознанную свободу выбора — «я так уже пробовал, это не то» или «я точно знаю, потому что я пробовал». Ведь только на свой опыт можно опереться, на личный категорический императив, вырабатывающийся на основе осмысления и переосмысления своего единственного опыта ЖИТЬ.

Псевдос и мифологическое сознание Симулякры, на которые указывал Ж. Бодрийар, производятся при помощи архаического мифологического сознания, которое обладает символической функцией. Согласно Юнгу символизация представляет собой фундаментальный механизм интеграции противоположностей, который он называл трансцендентной функцией, связующей Эго и Самость. Таким образом, любой симулякр может являться не только иллюзией или вымыслом, но также может представлять собой виртуальную кальку сакрального знания, хранящегося в коллективном бессознательном, предельно искаженном или почти угаданном. Мифологическими аналогами симулякрапустышки является Псевдос — химера, возникшая из-за соединения несоединимого, а аналогом симулякра-кальки — новые архетипические образы и нарративы, о которых ничего неизвестно.

Симулякр как метафора чаще используется в качестве обозначения семантической пустоты, поэтому именно в этом смысле этот термин и будет использоваться в данном дискурсе. Мифы и как архетипические тексты, и как симулякры представляют собой две крайности метаязыкового мифоструктурирования. Наше предсознание, безусловно настроенное на контакт с мифами, обращенными «ко мне», реагирует на любой из них одинаково. Однако в зависимости от того, откуда они приходят — извне или изнутри, — им открывается дверь либо в бессознательное, либо в сознание.

«Пластмасса, алхимическое вещество эпохи постмодерна, носит имена древнегреческих пастухов — Полистирен, Современный миф Р Барт трактует исключительно как химеру. Оформлен он как рефлективный именной дискурс, как критическое эссе, а не как эпическое повествование, и представляет собой метаязыковую прагматику мотивов, которые можно только констатировать и анализировать. Служат мифы, по мнению Барта, поддержанию ложного, отчужденного и деформированного образа реальности, являя собой «натурализацию», а не разрешение противоречий. «Функция мифа — удалять реальность, вещи в нем буквально обескровливаются, постоянно истекая бесследно улетучивающейся реальностью, он ощущается как ее отсутствие». Барт обрушивает на миф тот самый критический рефлексивный дискурс, о котором он пишет в связи с особенностями современной мифологии, обвиняя ее в химерности и отвлеченности от реальности.

М. Элиаде, напротив, подчеркивает сакральную, а, следовательно, архетипическую функцию мифа, делающую проницаемым для сознания суть Бытия и придающую значимость определенным событиям человеческой жизни, объясняющую, как благодаря сверхъестественным силам она достигла своего воплощения и осуществления. Элиаде отмечает, что миф утверждает первопричинность сверхъестественного Начала, от истоков которого возникают Мир и человек. К основополагающим сакральным мифологическим темам М. Элиаде относит инициирующие мифы, которые воспроизводят Начало сотворения Всего, а потому актуализируют соответствующие бессознательные энергии человека. Например, шаман у постели больного воспроизводит ритуал магического воссоздания мира, пробуждая в нем гигантские силы, сделавшие возможным сотворение мира и, следовательно, способные исцелить болезнь. Или крестьянин на Тиморских островах после посева риса производит Псевдос и мифологическое сознание ритуал, совершение которого включает рассказывание легенд о том времени, когда рис был получен в первый раз — рису «напоминают» и «обучают» его, как должно себя вести. Согласно учению К. Юнга, эти ритуалы призваны актуализировать архетипические энергии бессознательного, что по отношению к человеку все же объяснимо, но по отношению к рису — сомнительно.

Эсхатологические мифы в современном мире рождаются с невероятной быстротой и все больше походят на научные теории. Конца света сегодня ожидают регулярно — к миллениуму, к 2012, к 2050 и т. д. Самыми распространенными являются мифы об экологической катастрофе, о глобальном потеплении и о смене полюсов Земли. Когда их объединяют вместе, снабдив соответствующей фактологией, могут дрогнуть даже самые скептически настроенные оптимисты. М. Элиаде, рассуждая об эсхатологических мифах, отмечал, что в них самым главным нужно считать не неизбежность конца, а уверенность в новом начале. Апокалиптически настроенное население может и в канун Нового года оплакивать уходящие безвозвратно 365 дней как конец света, но искушенные знают, что после 00.00 часов всегда наступает 00.01 минута, и все начинается сначала. Апокалипсис являлся неотъемлемой чертой циклического времяисчисления у ацтеков, которые полагали, что мир уже разрушался и возрождался не менее трех раз. Христиане считают, что конец света наступит единожды, после чего очищенный и возрожденный Космос будет существовать вечно, а на земле воцарится рай, что ознаменует собой выход из циклического (кармического вечного возвращения) в линейное необратимое время. Возвращение в исходную точку сотворения представляет собой пример архетипического процесса «Смерти-Возрождения», который метафизически заставляет нас проживать снова и снова только недопрожитое, как в «Дне сурка» или в литургии, стремящихся преодолеть монотонность течения жизни или же материальность земного Бытия. Миф гласит, что все уже было и что бы не совершал человек, это делает каждого причастным к одному и тому же. Выход из замкнутого цикла в спираль возможен, но где он — неизвестно… М. Элиаде считает, что для этого необходимо вспомнить и восстановить историческое и мифическое прошлое.

«…То, что мы называем постмодернизмом в России, — это позиция Юкста, это археомодернистический бред о постмодерне, это не постмодерн. В России его просто быть не может, потому что нет модерна. Русский субъект — это совершенно особое эсхатологическое явление. Чтобы приступить к нему, к самой мысли о нем, предварительно необходимо жестко понять, что русского субъекта раньше никогда не было. «Русское» было, субъект был, а русского субъекта не было и нет…»

(А. Дугин).

А. Дугин приводит для понимания особенностей российского постмодерна и национального мифологического сознания собственный термин — «археомодерн», который означает «наложение, суперпозицию, юкстапозицию двух парадигм — модерна и премодерна — без их концептуального соотнесения, то есть без выстраивания между ними внятного логического переходника, некого модуля».

Особо следует остановиться на дугинской «юкстапозиции», представляющей блестящий пример постмодернистской языковой игры:

«…В одном русском тексте, в переводе Делеза и Гваттари «Антиэдип» какие-то леваки, которые лет пятнадцать назад нас смели упрекать в том, что дискурс неоконсерваторов не достаточно европейский, ввели такое интересное словосочетание как «позиция Юкста». Я до сих пор убежден, что «позиция Юкста» — это какая-то очень заманчивая и ревелятивная вещь. На самом деле эти придурки так перевели обычное французское слово juxtaposition, т. е. «суперпозиция», то есть «наложение одного на другое». Вот эта «позиция Юкста» — не просто очень удачный термин для наложения одного непереваренного на другое неотрефлексированное, но и идеально подходит для описания сущности археомодерна. Потому что это и есть кривое и неосознаваемое наложение двух взаимоисключающих конфликтующих матриц, двух парадигм — модерна на архаизм (на премодерн). Но обратите внимание, как здесь работает специфически русская талантливая находчивость, когда, не зная слова «juxtaposition» (или поленившись заглянуть в словарь), не долго думая, переводчики посчитали, что это «juxta», наверное, фамилия. Юкст, скорее всего теоретик структурной лингвистики. С простой и незамысловатой фамилией — Юкст»

(А. Дугин).

А. Дугин описал процесс возникновения симулякра, ставшего реальностью дискурса благодаря встроенной в логику текста гипотезе. Любое гипотетическое высказывание нуждается в проверке реальностью, на которую в эпоху постмодерна уже нет времени.

«…Археомодерн является острым метафизическим философским парадигмальным заболеванием, самым серьезным, самым страшным и самым опасным, а эстетически самым отвратительным. При этом заболевание заразное. Заболевание может быть строго описано, что позволит вскрыть его везде, как только мы сумеем определить его симптомы: оно состоит в наложении друг на друга автохтонного иррефлексивного, то есть, структуры (коллективного бессознательного) и псевдорефлексивного в качестве чуждой, навязываемой извне керигмы. При этом структура все еще сильна, но нема, а керигма слаба, но параноидально жестока (хотя и косноязычна)…» (А. Дугин).

Высказываются миллионы гипотез, среди которых тысячи симулякров и тысячи архетипических, но как узнать — какие? Так же, как можно проверить на подлинность высказывание: «Я люблю тебя». Предикат «люблю»

не является перформативным, поэтому проявленность любви в реальных отношениях и поступках и есть единственное доказательство ее существования.

А.Дугин, опираясь на анализ христианского мифа Р. Бультмана, использует его термин «керигма» (греч. — провозглашение), понимающего под ним «христианское учение минус мифология». По мнению Р. Бультмана, христианский миф обладает вполне рациональной рефлективной керигмой (сознательное), к которой примыкает иррациональная структура дохристианских языческих традиций, иудейского и эллинского мистицизма (бессознательное).

Псевдос и мифологическое сознание «…Керигмой в расширенном структуралистском смысле можно назвать то, что противостоит структуре, то есть рациональное содержание субъекта. Рефлексивная сторона субъекта — это керигма, а иррефлексивная сторона — это структура.

Между ними в разных культурах, в разных обществах, в разных дискурсах существуют различные отношения…» (А.Дугин).

Позиция протестанта Бультмана широко известна, и ее суть состоит в том, что к традиционным интерпретациям учения Христа и самой Его Личности следует относиться критично, т. к. изначально основу керигматической версии христианства составляли хилиастические идеи ожидания Царства Божия и строго монотеистическая фигура Бога-Отца, а личность Христа изображалась менее значительной, чем в последние 700-800 лет.

Разумеется, любые дискурсы, и даже священные, понимаются конкретным человеком, который может привносить в их смысл что-то свое, и это необходимо учитывать, как учли позицию наблюдателя в современной квантовой физике. Акт провозглашение Абсолюта сегодня возможен лишь как локальное, но не широкомасштабное событие, т. к. уж слишком явной стала относительность всего и слишком очевидным влияние на все субъекта. Поэтому в России дьякон и профессор богословия А. Кураев болеет за традицию, за непоколебимость средневековой христианской керигмы, предлагая отменить постмодернистский экуменизм и, видимо, бессознательное вообще — вопреки самоутверждающемуся иррациональному многообразию и обостряющимся противоречиям. Как отдельный факт традиционализм может существовать и пусть существует — с присущей ему привычкой претендовать на истину в конечной инстанции, с ответственностью за единственно подлинное понимание сакрального и Трансцендентного, с толкованиями Всего этого так, как будто бы двух тысячелетий не бывало.

В православных храмах современный человек часто чувствует себя чужаком, потому что прежде чем его допустят к образам, ему нужно мимикрировать под православный «дресс-код», который противостоит материальной культуре по принципу «чем мы более убогие, тем более духовные».

По-моему, таким образом православная культура вырождается, недальновидно размещая себя за пределами аутсайдерской и маргинальной субкультуры в области слишком близкой к психиатрической клинике.

Как-то я была в паломнической поездке в одном известном православном монастыре, где с трепетом рассказывала священнику на исповеди о сложном для меня выборе.

Он мне строго сказал: «Исповедывайтесь по заповедям»

А. Туманов считает, что пока психика и происходящие с ней бессознательные процессы были для образованного человека подобием «ящика Пандоры», преобладало рациональное отношение к миру. С тем же рационализмом модернистская психология и психиатрия относилась к «психэ», сведя ее к примитивному инструменту, к простейшему алгебраическому уравнению, к схеме. Но по мере того, как психологическая помощь, сеПостмодерн здесь-и-сейчас мейное посещение психоаналитика и лечение расстройств психики укоренялись в культурных и социальных идиомах Европы, Америки, а теперь и России, произошла трансформация медицинского знания о бессознательном в коллективные мифы и ритуалы.