«Лукоянов И. В. Не отстать от держав. Россия на Дальнем Востоке в конце XIX – начале XX вв. – СПб. : Нестор-История, 2008. — 668 с. ISBN 978-59818-7267-9 В книге исследуется внешняя политика России на Дальнем Востоке на ...»

Л.15 об.; телеграмма П.М. Романова – Д.Д. Покотилову 8 сентября 1898 г. // Там же.

Оп.29. Д.65. Л.138–141.

Всеподданнейшая записка М.Н. Муравьёва 15 декабря 1898 г. // АВПРИ. Ф.143.

Оп.491. Д.1625. Л.85–90.

Романов Б.А. Указ. соч. С.80.

чжурии. Помимо объективных причин (слишком мало времени) существовали и значительные трудности другого типа. Русским властям не удалось организовать там угольную станцию и керосиновый склад: качество фушуньского угля делало невозможным его конкуренцию с японским, доставляемым по шанхайгуаньской железной дороге; русский керосин, в свою очередь, не выдерживал соревнования с американским. Скептик – полковник Шевалье де ла Серра – констатировал: «Чтобы занять первенствующее место на Востоке, нужны особые условия, очень большие частные, а не казённые капиталы» и предлагал построить небольшой порт, который развивался бы по мере надобности101. С.Ю. Витте же стремился к максимально быстрым темпам развития Квантуна. Согласно размаху его планов предполагалось, что в скором времени население Дальнего достигнет 400 тыс. человек, невзирая на сильный дефицит питьевой воды, нормальной почвы, леса, и т.п. Как это не покажется странным, но министр финансов, провозгласив лозунг экономической экспансии в Китай, мало что делал для его реализации.

Русско-Китайский банк, призванный обслуживать все потребности КВЖД, занимался ведением активных операций где угодно, но только не в Маньчжурии.

В Порт-Артуре отделение банка скорее распугивало клиентов, чем способствовало развитию коммерческой деятельности. Имея исключительное право на ведение операций на Квантуне, банк отказывал «в производстве наисущнейших и простейших банковых операций, как-то: страхование выигрышных билетов, прием на хранение процентных бумаг; вместе с тем банк не платил вовсе процентов по текущим счетам и брал чрезмерую плату за делаемые им переводы»103. Срок телеграфных переводов доходил до 4 месяцев! Банк также завышал комиссионные проценты при продаже ценных бумаг и обмене валют, сильно затруднял получение кредита даже на невыгодных условиях в 8–9% годовых. Не случайно местные коммерсанты неоднократно ходатайствовали об открытии в Порт-Артуре отделения Государственного банка, чьи услуги обходились намного дешевле. Другие же кредитные учреждения не горели желанием двинуться на Дальний Восток, да и С.Ю. Витте опасался допускать на Дальний Восток не зависимые от него банки. Так, инициатива А. Верта в начале 1901 г. учредить Порт-Артурский банк, который бы выдавал ссуды под залог городской недвижимости (операция, которая, кстати, не входила в устав Русско-Китайского банка) была признана в Министерстве финансов Записка полковника Шевалье де ла Серра «О постройке порта и города Дальнего» апреля 1901 г. // РГИА. Ф.323. Оп.1. Д.1265. Л.104–117.

Тиреер. Порт-Артур и его интересы до учреждения наместничества // Военный сборник. 1904. №3. С.191.

Хвостов А. Русский Китай // Вестник Европы. 1902. №11. С.182–183.

преждевременной. Вероятно, решающую роль сыграло то, что инициативу поддержал Е.И. Алексеев. В ответ министр финансов предложил допустить на Квантун Нижегородско-Самарский банк, который соглашался участвовать в торгах земельных участков только при некоторых условиях, в частности, чтобы в случае неудачи торгов плата за содержание земли по-прежнему возлагалась на администрацию, а если вспыхнет война, то потери банка компенсировались бы казной105.

Так же бесцеремонно вела себя КВЖД. Дорога вообще отказывалась нести отвественнось за сохранность грузов и доставку их в срок. Вместо пудо-вёрстного тарифа на магистрали был введён повагонный, требовавший для отправки любого груза заказывать целый вагон106. В 1903 г. правление КВЖД поддержало требование владивостокских торговцев противодействовать развитию обрабатывающей промышленности в Маньчжурии, лишь ввозя туда товар107.

Русско-Китайский банк, получивший в своё время 16 наиболее крупных концессий на полезные ископаемые в Южной Маньчжурии, не сделал ничего для их реализации. Правление КВЖД, словно решив ещё более затруднить эту деятельность, заявило, что ни одна концессия не может быть передана кому бы то ни было без его согласия108. Русские дипломаты отказывались содействовать предпринимателям в их ходатайствах о получении прав разработки месторождений109.

С.Ю. Витте проиграл экономическое соревнование даже в полосе отчуждения КВЖД. В марте 1906 г. И.П. Шипов обратился к С.Ю. Витте как к премьерминистру с предложением немедленно принять меры по её заселению и развитию там торгово-промышленной деятельности как единственному средству борьбы с японскими экономическими центрами в Южной Маньчжурии. Министр финансов также писал о недопустимости продолжения прежней политики, состоявшей в распространении там русской администрации и запрете на допуск туда иностранцев110. Получается, что только война 1904–1905 гг. заставила российские власти вернуться к экономической деятельности на чужих территориях, отказавшись от попыток силового решения закрепления за собой территорий.

РГИА. Ф.1416. Оп.1. Д.76. Л.23, 91–93.

С.Ю. Витте – Е.И. Алексееву 22 мая 1902 г. // РГИА. Ф.1417. Оп.1. Д.5. Л.32.

Новиков Н. Альчукаское фудутунство. Владивосток, 1904. С.79.

Докладная записка правления КВЖД по поводу ходатайства Владивостокского биржевого общества, б/д. [1903?] // РГИА. Ф.1416. Оп.1. Д.238.

С.А. Колоколов – А.И. Павлову 22 августа 1902 г. // АВПРИ. Ф.143. Оп.491. Д.1019.

Л.64–64 об.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 26 декабря 1901 г. // РГИА. Ф.560. Оп.29. Д.83. Л.57а–58.

И.П. Шипов – С.Ю. Витте 21 марта 1906 г. // РГИА. Ф.1276. Оп.2. Д.309. Л.1–12.

Размер же русской торговли в Маньчжурии после русско-японской войны исчислялся весьма незначительными суммами: ежегодный ввоз русских товаров в 1908–1909 гг. составлял примерно 7 млн. руб., экспорт из полосы отчуждения КВЖД в Приморье – 6 млн. руб., а в Европейскую Россию – 900 тыс. руб. Зато торговый оборот Харбина составлял примерно 33,5 млн.

руб. в год. Обороты фабрик, действовавших в полосе отчуждения, оценивались в 12 млн. руб.111 Но их трудно назвать промышленностью. Даже в 1916 г. больше половины производства давала мукомольное (6,5 млн. руб.), второе место занимало изготовление водки (2,5 млн. руб.), третье – винокурение (1 млн. руб.), дальше шла обработка шерсти и т.п.112 То есть, экономика Маньчжурии представляла собой преимущественно переработку сельскохозяйственного сырья, она работала в большей степени на экспорт и получалось, что не Маньчжурия – рынок для русских фабрик, а Приморье – район сбыта для маньчжурской промышленности. Кроме этого, Маньчжурия стала важным источником пополнения дефицита зерна для русского Дальнего Востока.

2.3.1. Борьба за железнодорожные концессии в Китае Первые попытки получить концессии на строительство железной дороги в Китае относятся, по-видимому, к середине 1870-х гг. В 1876 г. фирма «Жардин, Матесон и Кo» соорудила трассу от Шанхая до Усуня, но Пекин настоял на её выкупе. Позднее англичане и американцы, по сведениям, Д.Д. Покотилова, вновь пытались добиться концессии на строительство большой железной дороги на юге Китая, от Усуня до Шанхая и далее до Нанкина с веткой на Сучжоу–Нинбо. Для её получения они были готовы даже дать взятку в 3,5 млн. лан113. Затем китайские власти демонтировали её, увезли на Формозу и зарыли на берегу. Однако бесконечно сопротивляться транспортному прогрессу Пекин был не в состоянии. В конце 1880-х гг. строительством железных магистралей занялся Ли Хунчжан. Он разрешил сооружение дороги в провинции Чжили от угольных копей до реки Бейхэ (108 вёрст). Коммерческий успех воодушевил чжилийского генерал-губернатора, и он предпринял строительство ещё нескольких магистралей, учредив для этого специальное «Управление Северо-Китайскими императорскими железными дорогами».

После этого, наконец, оживилась центральная власть. В августе 1889 г. был [Позднеев Д.М.] Экономические нужды Дальнего Востока [1910 г.] // Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН. Архив востоковедов. Ф.44. Оп.1.

№73. Л.3.

Анерт Э.Э. От Петрограда до Владивостока. Великий Сибирский путь. Пг., [1916].

С.99.

Телеграмма Д.Д. Покотилова в Министерство финансов 4 января [1896 г.] // РГИА.

Ф.560. Оп.28. Д.13. Л.36.

издан императорский указ о проведении железной дороги через весь Китай от Пекина до Кантона. Почти одновременно появились планы создания железных дорог в Маньчжурии: в 1890 г. английский инженер К. Киндер представил Ли Хунчжану проект трассы от Шанхайгуаня на Инкоу и Нючжуан, а оттуда в Северную Маньчжурию через Мукден и Гирин с ответвлениями на Нингуту и Хучун (к русско-корейской границе)114. Первый этап – сооружение пути до Шанхайгуаня – был завершился в 1894 г., осуществлению всего замысла помешала японо-китайская война115.

Строительные работы были возобновлены осенью 1895 г. В январе 1896 г.

назначенному губернатору Пекина Ху Юйфыну поручили строить дорогу от Пекина до Тяньцзина. Осенью 1897 г. трассу уже сдали в эксплуатацию (ещё раньше для движения открыли несколько участков общей длиной в 472,5 км.).

Темпы сооружения оказались очень медленными, так как в казне катастрофически не хватало денег. Их поиск привёл китайцев в Гонконг-Шанхайский банк116. Чиновники Поднебесной засуетились из-за того, что в начале 1896 г., ещё до заключения договора о КВЖД, Пекин уже атаковало множество предпринимателей с предложением строить железные дороги во всех частях империи. Китайцы же хотели делать это сами117: в необходимости современных транспортных коммуникаций их убедила неудачная война с Японией 1894–1895 гг. Подписание договора о КВЖД в 1896 г. активизировало Китай. 19 июля 1897 г. богдыхан распорядился быстро построить китайскую железную дорогу к Мукдену и Гирину, её сооружение поручалось директору Пекин-Тяньцзинской дороги Ху Юйфыну119. По сведениям Д.Д. Покотилова, он намеревалДмитриев К. Северо-Китайские императорские железные дороги // Известия Восточного института. Т.II. 1900–1901 академический год. Вып.III. Владивосток, 1901. С.351–353.

Сведения об этой дороге В.Н. Ламздорф использовал как аргумент против китайцев в записке 1902 г. в ответ на записку Z (подробнее см. главу 8 «Россия и Китай в 1900–1903 гг.: конец экономической экспансии»).

Гонконг-Шанхайский банк до 1898 г. в основном вёл операции с немецким банковским синдикатом. В апреле 1898 г. он свернул эти отношения и начал пользоваться поддержкой английского правительства, став до известной степени его орудием в проведении операций, связанных с железнодорожным строительством в Китае (Ходоров А.Е. Мировой империализм и Китай (опыт политико-экономического исследования).

Шанхай, 1922. С.367–369).

Ропп Е.Э. (барон, инженер-подполковник). Северо-Китайские императорские железные дороги [1901 г.] // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.46. Л.90–97.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 7 марта 1896 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.44. Л.2–5.

Д.Д. Покотилов сообщал, что, по его сведениям, за инициативой ускоренного строительства стоял Ли Хунчжан и что само предприятие явилось его местью бывшему ся воспользоваться услугами Гонконг-Шанхайского банка и не скрывал, что строительство дороги будет поручено английскому инженеру К. Киндеру120.

Российский поверенный в делах в Пекине бурно протестовал, имел объяснение с Ли Хунчжаном, но тот отверг претензии («После этого скоро дойдёт и до того, что мне нельзя будет нанять или прогнать слугу, не спросившись разрешения России»)121 и лишь пообещал, что «посоветует» Ху Юйфыну обратиться за займом к Русско-Китайскому банку122. Директор же был настроен категорически против какого-либо участия России в железнодорожном строительстве.

Запаниковавший Д.Д. Покотилов то предлагал дать Ху Юйфыну взятку в тыс. лан (С.Ю. Витте отклонил эту идею), то немедленно и решительно протестовать перед посланником Поднебесной в Петербурге123. Однако Пекин был непреклонен: цзун-ли-ямынь отклонил домогательства России участвовать в сооружении железных дорог южнее Гирина124, лишив Петербург «вмешательства в дело постройки железной дороги в Южной Маньчжурии»125. Очевидно, что Китай стремился «нейтрализовать» договор о КВЖД.

Неожиданно для Д.Д. Покотилова Ху Юйфын сам обратился к нему за ссудой в 200 тыс. таэлей126. По-видимому, это была реакция Пекина на навязчивые предложения англичан, которые оказались обеспокоены выдачей концессии бельгийскому синдикату на дорогу Пекин–Ханькоу (за ним стояли французы).

Скромный размер ссуды говорил о том, что как-то повлиять на строительство директору Шёну, который якобы получил от бельгийцев до 2 млн. франков и не поделился с ним. Д.Д. Покотилов предположил, что для Русско-Китайского банка было бы выгодным участвовать в этом строительстве, предложив использовать для его финансирования депозит китайского правительства в банке в 5 млн. таэлей, с чем министр финансов согласился (Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 11 августа 1897 г. // РГИА. Ф.560.

Оп.28. Д.44. Л.46–50). См. также: Пролог русско-японской войны. Материалы из архива графа С.Ю. Витте. С предисловием и под ред. Б.Б. Глинского. Пг., 1916. С.79.

Частично этот сюжет затронут в статье С.Г. Беляева «Россия и западные державы в Китае накануне русско-японской войны. Некоторые аспекты экономических отношений»

(Азиатская Россия: люди и структуры империи. Сборник научных статей. К 50-летию со дня рождения профессора А.В. Ремнёва. Омск, 2005. С.469–495).

Его «расположенность» к Гонконг-Шанхайскому банку была вызвана, повидимому, тем, что Ху Юйфын задолжал ему 800 тыс. лан, взятых к тому же на весьма умеренных для Китая условиях – 5,5% годовых. Д.Д. Покотилов даже подозревал, что между Ху Юйфыном и банком было заключено какое-то секретное соглашение (Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 4 августа 1897 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.44. Л.40).

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 29 июля 1897 г. // Там же. Л.33 об.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 26 и 28 июля 1897 г. // Там же. Л.7–9.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 30 июля и 5 августа 1897 г. // Там же. Л.10–11.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 20 августа 1897 г. // Там же. Л.32.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 5 августа 1897г. // Там же. Л.11.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 7 августа 1897 г. // Там же. Л.12.

трассы она не сможет. Тем не менее, С.Ю. Витте разрешил выдать её, заодно потребовав от МИДа настоять перед цзун-ли-ямынем, чтобы все железные дороги в Южной Маньчжурии сооружались только при русском участии127.

М.Н. Муравьёву министр финансов объяснил своё решение о ссуде опасением, что в противном случае Китай обратиться за деньгами к иностранцам. Целью же С.Ю. Витте являлось полное устранение от этой дороги «иностранных капиталистов вообще и английских в особенности»128. Сановник полагал, что для России важно, «чтобы дороги в Южной Маньчжурии или не строились вообще, или, если будут строиться, то чтобы постройка их не была передана никому иному кроме Общества КВЖД»129. Таким образом министр финансов стремился закрепить за Россией сферу влияния и защищать её от других иностранцев. Нетрудно заметить, что ничего «экономического» в подобных приёмах не было – они выражали желание действовать путём заключения особых соглашений. Кроме того, условие «не строились вообще» исключало какое бы то ни было экономическое развитие Маньчжурии. Но китайцы и сами не желали никаких иностранцев, а их активность в Маньчжурии была вызвана исключительно появлением КВЖД. Поэтому, невзирая на усилия Д.Д. Покотилова, Ху Юйфын повёл переговоры с фирмой «Арнольд Карберг» о займе в 800 тыс.

фунтов стерлингов130.

М.Н. Муравьёв ответил министру финансов огромным письмом, в котором свалил всю ответственность на неуклюжие действия Э.Э. Ухтомского в Пекине в мае 1897 г., добивавшегося от Пекина права строить эти дороги для России и по сути провалившего переговоры. Попутно он затронул ещё более острую проблему: МИД даже не был уведомлён о переговорах Э.Э. Ухтомского в Пекине по поводу железных дорог в Маньчжурии, поэтому глава внешнеполитического ведомства заподозрил, что такая политическая программа (дорога до Шанхайгуаня и до корейской границы) не получила одобрения Николая II (то есть, он не был в курсе решений царя)131.

Интрига же в Пекине продолжалась. Ху Юйфын так и не получил ссуды из Русско-Китайского банка: он согласился дать под её обеспечение акций дороги лишь на 50 тыс. таэлей, да и то после настоятельных требований Д.Д. Покотилова (что свидетельствовало о намерении китайца не возвращать деньги)132.

С.Ю. Витте – Д.Д. Покотилову 21 августа 1897 г. // Там же. Л.23.

С.Ю. Витте – М.Н. Муравьёву 22 августа 1897 г. (копия) // Там же. Оп.29. Д.135.

Л.1–3.

С.Ю. Витте – М.Н. Муравьёву 20 августа 1897 г. (копия) // Там же. Л.7 об.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 1 сентября 1897 г. // Там же. Оп.28. Д.44. Л.78.

М.Н. Муравьёв – С.Ю. Витте 23 августа 1897 г. // Там же. Л.26–30.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 4 августа 1897 г. // Там же. Л.37–40. В конечном итоге Ху Юйфын взял в Русско-Китайском банке 15 тыс. лан для личных нужд (Д.М. Позднеев – П.М. Романову 18 ноября 1898 г. // Та м же. Д.45. Л.20).

Тем не менее, в конце ноября 1897 г. Ху Юйфын опять обратился к Д.Д. Покотилову за средствами (на сей раз ему было надо 400 тыс. лан на 4 года под 6% годовых), но он отказался использовать дорогу в качестве залога133. На сей раз С.Ю. Витте под предлогом усиления русского влияния в Маньчжурии получил 13 декабря 1897 г. согласие Николая II на выдачу ссуды134. Аргумент министра финансов был несостоятелен: никакого влияния на строительство железной дороги такие деньги оказать не могли, разве что – на самого Ху Юйфына, да и то в известных пределах. Вряд ли С.Ю. Витте успокоило донесение Д.Д. Покотилова, полученное за три недели до решения о ссуде, что в ближайшем будущем китайцы не собираются соединять их трассу с КВЖД в районе Гирина135. Возможно, что готовность министра финансов дать деньги означало его намерение перейти к более решительным действиям в Китае.

И в феврале 1898 г. С.Ю. Витте утверждал, что допущение англичан, американцев или других иностранцев к сооружению железных дорог в Южной Маньчжурии «представляется безусловно нежелательным». Порт-Артур в таком случае, по его мнению, был бы всегда слаб136. Но министр финансов не говорил ничего о том, какими способами следовало добиваться желаемого.

Вряд ли давление на Пекин имело в этом случае хотя бы какой-нибудь эффект.

Строгие указания В.Н. Ламздорфа А.И. Павлову твёрдо заявить в Пекине, что Россия не допустит иностранцев к железнодорожному строительству в Маньчжурии и что если Пекин не послушает Петербурга, то Россия сама озаботиться защитой своих прав «теми средствами, к коим прибегают прочие державы в видах достижения намеченных ими целей»137. Посланник, исполняя данные ему инструкции, энергично протестовал против допущения к строительству железных дорог в Южной Маньчжурии иностранцев (кроме русских, разумеется). Цзун-ли-ямынь пошёл на некоторые уступки: он обещал довести свою железную дорогу от Шанхайгуаня только до Мукдена с тем, чтобы до соединения с КВЖД её строила Россия. Поверенный в делах верно оценил намерения Пекина, решив, что это проверка степени податливости Петербурга в железнодорожном вопросе138. В.Н. Ламздорф ответил дипломату, что они в этом вопросе на уступки не пойдут, несмотря на недовольство англичан139.

К протестам Лондона в России отнеслись гораздо внимательнее, решив не Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 25 ноября 1897 г. // Там же. Д.44. Л.88.

Заём был заключён 9 (21) декабря 1897 г. и 5 (17) января 1898 г. (Там же. Оп.29.

Д.128. Л.25–26).

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 20 октября 1897 г. // Там же. Оп.28. Д.44. Л.97–100.

С.Ю. Витте – В.Н. Ламздорфу 15 февраля 1898 г. // Там же. Д.801. Л.3.

В.Н. Ламздорф – А.И. Павлову 16 февраля 1898 г. // Там же. Л.6.

А.И. Павлов – в МИД 14 февраля 1898 г. // Там же. Д.44. Л.131.

В.Н. Ламздорф – А.И. Павлову 16 февраля 1898 г. // Там же. Л.132.

требовать удаления от строительства железной дороги британского инженера К. Киндера, а наоборот, попытаться привлечь его на свою сторону, например, предложив ему выгодный контракт на сооружение русской магистрали140. Тем более, что оставить К. Киндера решил сам Пекин, чтобы успокоить англичан в связи с дорогой Пекин–Ханькоу141. Однако пару месяцев спустя министр финансов неожиданно дал отбой по отношению к К. Киндеру, сочтя соглашение с ним несвоевременным142. Возможно, спокойствие сановника наступило после подписания 15 (27) марта 1898 г. соглашения с Китаем об аренде Ляодуна и железной дороге к нему.

Изменили свою позицию и англичане. К. Макдоналд в Пекине в начале августа 1898 г. уверял А.И. Павлова, что Лондон не причастен к переговорам Гонконг-Шанхайского банка и что в основе возникающих недоразумений лежит недоверие друг к другу. Российский поверенный в делах заверил своего коллегу, что Петербург не намерен заключать секретное соглашение с Пекином и что его железнодорожные предприятия призваны содействовать торговле, а не ведут исключительно к захвату сфер и территорий143. Разъяснения К. Макдоналда хорошо соотносилась с беседами Ч. Скотта в Петербурге и позицией Р. Солсбери в Лондоне.

Англичане сделали конкретное предложение, увязав вопрос о ссуде Гонконг-Шанхайского банка и соглашение с Россией о разделе сфер железнодорожных концессий в Китае. Это выглядело хорошей альтернативой красивой, но пустой идее С.Ю. Витте об общем договоре с Лондоном. Тем не менее, Петербург отверг инициативу как невыгодную, намереваясь заявить Пекину, что этот заём нарушает его обязательства перед Россией и потребовать компенсаций (правда, что требовать, в столице не знали, поэтому запросили Д.Д. Покотилова)144. Однако Россия всё-таки не стала упорствовать в противодействии займу, чем сняла одно из существенных препятствий в переговорах с Англией о разделе сфер влияния в Китае145.

В.Н. Ламздорф – А.И. Павлову 7 марта 1898 г. // Там же. Л.142.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 4 августа 1898 г. // Там же. Л.37–40.

Телеграмма Э.К. Циглера 26 мая 1898 г. // Там же. Л.168.

А.И. Павлов – в МИД 18 августа 1898 г. // Там же. Д.45. Л.12–18.

П.М. Романов – Д.Д. Покотилову 22 сентября 1898 г. // РГИА. Ф.560. Оп.29. Д.65.

Л.148–151. Россия намеревалась сослаться на ст.3 петербургского дополнительного протокола 25 апреля 1898 г., согласно которому Китай обязался в случае строительства железной дороги до Нючжуана не использовать трассу для обеспечения займов (Пролог русско-японской войны. Материалы из архива графа С.Ю. Витте. С предисловием и под ред. Б.Б. Глинского. Пг., 1916. С.81).

В утешение Д.Д. Покотилов предлагал потребовать от китайцев вернуть ссуду в тыс. лан, а М.Н. Гирс заявил цзун-ли-ямыню о желании России провести телеграф вдоль линии КВЖД до Порт-Артура. Китайцы возражали, но вяло (Д.Д. Покотилов – П.М. РоНе отстать от держав…»

Китайцы же, не обращая внимания на протесты Петербурга, заключили сентября (10 октября) 1898 г. договор с Гонконг-Шанхайским банком. Сумма была небольшой – 2,3 млн. фунтов стерлингов (16 млн. лан) на 45 лет под 5% годовых, из них 2 млн. предоставлялись сразу, 14 – в срок от года до двух146. Будущая железная дорога не могла стать залогом исправного внесения платежей, использовать возможно было лишь доходы от дорог Тяньцзин– Шанхайгуань и Тяньцзин–Лугоуцзяо. Но, с другой стороны, банк для реализации займа выпустил ценные бумаги, которые Россия могла бы скупить, чтобы установить, наконец, свой контроль над этой дорогой. Однако условия выпуска облигаций были таковы, что трасса и в этом случае оставалась в распоряжении банка, а не его акционеров (то есть, за этим вырастала фигура английского правительства). Досрочный выкуп займа у банка был возможен не ранее 1905 г. и только при согласии китайцев (этим условием явно подстраховались на случай желания России). Естественно, что Петербург не бросился немедленно осуществлять такую операцию. Поэтому же бесполезно было предлагать Пекину ссуду для выкупа линии – она ведь не могла служить залогом.

Как предполагали российские чиновники, приобрести права на эту дорогу у самого синдиката вряд ли представлялось возможным без согласия английского правительства147.

Интрига, переплетшая англо-русские переговоры и поиск железнодорожных концессий в Китае, продолжилась далее. 9 января 1899 г. Д.М. Позднеев сообщил, что Ху Юйфын был вызван к императору с вопросом, почему Китай не строит железную дорогу Мукден–Гирин (из Южной Маньчжурии на соединение с КВЖД), когда на неё есть деньги (интрига была якобы затеяна помощником Ху Юйфына Чжан И). После ответа, что эта дорога отдана русским, Ху Юйфына уволили «за злоупотребления». Его место занял Сюй Цзычен.

Этот удар оказался направлен и против англичан: К. Макдоналд заступался за Ху Юйфына, но безуспешно148. Судя по телеграммам Д.М. Позднеева, смена руководителя явилась чисто внутрикитайской интригой, российские представители её не инициировали и в ней не участвовали. Одновременно Петерманову 21 апреля 1899 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.45. Л.113–114). Правда, против такого рассечения был английский посол в Петербурге (П.М. Романов – Д.Д. Покотилову 28 сентября 1898 г. // Там же. Оп.29. Д.65. Л.162). Подробнее см. главу 7 «Англо-русские переговоры о Китае 1898–1899 гг.»

Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 8 (20) октября 1898 г. и текст соглашения между китайским правительством и Гонконг-Шанхайским банком 30 сентября (10 октября) 1898 г. // ТАм же. Оп.28. Д.45. Л.1, 4–10.

Справка [о договоре 10 октября 1898 г. между китайским правительством и ГонконгШанхайским банком] 13 ноября 1900 г. // Там же. Д.866. Л.1–2.

Телеграммы Д.М. Позднеева С.Ю. Витте 9, 14, 18 и 21 января 1899 г. // Там же. Д.45.

Л.30–39.

бург получил слабый положительный для себя сигнал: Ли Хунчжан сообщил Д.Д. Покотилову через своего приближённого В.Ю. Грота о желании Китая выкупить дорогу у Гонконг-Шанхайского банка, даже выплатив им премию.

Деньги он намеревался найти в России, но при условии, чтобы Петербург не претендовал на железную дорогу до Пекина149. Несмотря на то, что китайцы упорно играли свою партию, по сути предложение Ли Хунчжана продемонстрировало отказ от прежних намерений – создать конкурента КВЖД.

Позднее, уже в начале 1900 г. руководство Поднебесной признало ошибочность своего решения о займе: выяснилось, что доходы двух дорог не смогут покрыть даже проценты по нему. Англичане только этого и ждали, чтобы установить полный контроль над дорогой Пекин–Тяньцзин–Шанхайгуань. Китайцы также прямо признали, что пошли на соглашение из-за «сильного недоверия» к «союзнику» после того как он занял Порт-Артур150.

Но Россия уступила англичанам железную дорогу до Шанхайгуаня не просто так. Для компенсации С.Ю. Витте вспомнил именно то желание Петербурга, которого так боялись китайцы – железной дороги к Пекину151. Против этого возражал министр иностранных дел, призывая ограничивать (!) требования к Китаю. С.Ю. Витте как будто уступил, и министры сошлись на том, что немедленно концессия на железную дорогу к Пекину не нужна. Однако о ней следовало помнить и исподволь добиваться её строительства, а пока – настаивать на том, чтобы Китай признал первенство прав КВЖД на сооружение трассы до столицы Поднебесной152. Д.М. Позднеев немедленно поднял этот вопрос в Пекине, чем привёл китайцев в ужас. Они опасались, что в случае сооружения этой линии их главный город окажется в руках русских. Кроме того, такая дорога неизбежно подстегнула бы требовательность других держав153. Впрочем, 13 мая 1899 г. цзун-ли-ямынь согласился дать обязательство, что Китай никогда и никому не передаст право на такую железную дорогу (благо это вполне отвечало интересам Пекина), а если будет строить сам при иностранной помощи, то первой страной, к которой правительство обратится, станет Россия154. Подобные обещания руководство Поднебесной раздавало всем и с лёгкостью.

Летом 1899 г. две проблемы – железная дорога до Пекина и заём на строительство трассы до Нючжуана – неожиданно объединились. С.Ю. Витте поД.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 6 июля 1899 г. // Там же. Д.801. Л.169.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 10 января 1900 г. // Там же. Д.45. Л.160–164.

С.Ю. Витте – М.Н. Муравьёву 6 мая 1899 г. // Там же. Д.801. Л.137–138. Указание в этом отношении Д.М. Позднееву было направлено ранее, 17 апреля 1899 г. (Там же.

Оп.29. Д.25. Л.14–15).

С.Ю. Витте – Д.М. Позднееву 8 мая 1899 г. // Там же. Оп.28. Д.801. Л.144.

Д.М. Позднеев – П.М. Романову 13 мая 1899 г. // Там же. Л.146.

Д.М. Позднеев – С.Ю. Витте 14 мая 1899 г. // Там же. Л.147.

ручил Д.Д. Покотилову вступить в переговоры с представителем английского синдиката А.Ф. Кохом и выяснилось, что выкупить железную дорогу – дело совсем не безнадёжное. Англичане оказались уступчивы в первую очередь из-за того, что облигации займа, выпущенные по цене 97 от номинала, после русского требования о железной дороге к Пекину (почти параллельной дороге до Нючжуана) сразу упали в цене до 92 (а к концу 1900 г. их падение достигло 85 и ниже), поэтому, по мнению Д.Д. Покотилова, имелась реальная возможность приобрести облигации по номиналу (т.е., за 2,3 млн. фунтов стерлингов), за что Россия получала все права синдиката: деньги в размере 1,6 млн. фунтов стерлингов, ещё не предоставленные Китаю, железную дорогу длинной в 90 вёрст и права на линию до стены155. Казалось бы, вот оно – решение всех проблем. Заодно выяснилось, что англичане совсем не держатся за эту трассу: было не похоже, что она имела для них большой политический смысл. Возможно, что такое отношение стало следствием англо-русской договорённости о разделе сфер железнодорожного влияния в Китае, достигнутой 16 (28) апреля 1899 г. Кроме того, английское правительство побаивалось немцев, в чьих руках уже находилась часть линии, поэтому они не видели для себя ничего зазорного в том, чтобы отдать оставшуюся часть России, попытавшись таким образом столкнуть Петербург и Берлин. В общем, у английского правительства имелось несколько причин для того, чтобы отказаться от поддержки Гонконг-Шанхайского банка в этом вопросе. Кроме того, такая комбинация устраивала и китайцев (чтобы избавиться от обязательств перед Гонконг-Шанхайским банком), но лишь при одном условии: Россия не будет строить дорогу до Пекина156.

Однако С.Ю. Витте хотел и заём выкупить, и магистраль обязательно соорудить. Тем временем Россия, не отказываясь на словах от идеи получить от Китая концессию на дорогу до Пекина, практически ничего не делала в этом направлении. Д.Д. Покотилов характеризовал ситуацию как замкнутый круг:

Россия требует у китайцев, они немедленно жалуются английскому посланнику в Пекине, затем английский посол в Петербурге запрашивает МИД, а министр отвечает, что ведутся лишь необязательные разговоры. Агент Министерства финансов считал, что России следует вести себя твёрже и не отступать перед запросами англичан. Он полагал необходимым настаивать на концессии на дорогу до Пекина, иначе Россия потеряет всякий авторитет в глазах китайцев157. Д.Д. Покотилов также предлагал всё-таки вступить в переговоры по поводу покупки Нючжуанской железной дороги158.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 1 июля 1899 г. // Там же. Д.170. Л.16.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 6 июля 1899 г. // Там же. Л.18.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 27 сентября 1899 г. // Там же. Д.801. Л.182.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 27 сентября 1899 г. // Там же. Д.143. Л.1–3.

Министр финансов ухватился за это предложение и 30 октября 1899 г.

предложил Николаю II, пользуясь англо-бурской войной, потребовать от Китая концессии на железную дорогу как минимум до Великой стены, а ещё лучше – до Пекина159. Идею не поддержал посланник М.Н. Гирс, заметив, что это станет ударом по русско-китайским отношениям и что Пекин любой ценой попытается отказать в выдаче подобной концессии160. Надо сказать, что идея С.Ю. Витте больше напоминала чистую афёру. Что бы он стал возить по ней? Сколько бы она стоила (особенно на фоне огромных затрат для освоения Порт-Артура и Дальнего)? В любом случае можно констатировать, что его намерения в этот момент не отличались реализмом, они скорее являлись неким остатком былых замыслов покорения рынков всей Центральной Азии. Дорога в Пекин или до Стены могла восприниматься лишь как некий символ, как демонстрация торжества на фоне других держав. Этим она и казалась опасной.

Одновременно С.Ю. Витте вступил в переговоры с Гонконг-Шанхайским банком о концессии. Англичане тут же подняли цену, потребовав для себя 20% отступных. С.Ю. Витте в свою очередь пугал их тем, что добьётся от Пекина права строить железную дорогу, параллельную их трассе. Министр финансов также настоял, чтобы российская дипломатическая миссия в Поднебесной поддерживала в китайцах убеждение, «что мы не откажемся от сооружения дороги к Пекину», но пока не спешим с этим делом. Сановник рассматривал эти контакты исключительно как рычаг для успешной перекупки займа у Гонконг-Шанхайского банка: «Если мы будем обладать сказанной концессией, то может быть эти переговоры увенчаются успехом и тогда строить ветвь не придётся»161. Однако министра финансов несколько осадил министр иностранных дел, который, ссылаясь на М.Н. Гирса, написал ему о нежелательности слишком активных действий по получению концессии на железную дорогу до Пекина162. С.Ю. Витте согласился, и возникшая было острота вопроса сразу спала. 11 октября 1900 г. министр финансов получил согласие Николая II на выкуп концессии163. Казалось бы – одна часть общей задачи почти решена.

Однако через месяц С.Ю. Витте вдруг резко изменил подход к концессии Гонконг-Шанхайского банка. Он заявил, что из всей трассы его интересует лишь участок севернее Шанхайгуаня, остальное же не следует выкупать. То есть, приобретать следует не всю концессию, а только часть164. Почему сановник буквально в считанные дни поменял свою позицию, когда ничего вроВсеподданнейший доклад С.Ю. Витте 30 октября 1899 г. // Там же. Д.801. Л.186.

М.Н. Гирс – в МИД 14 ноября 1899 г. // Там же. Л.188.

Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте 30 октября 1899 г. // Там же. Д.143. Л.11–12.

М.Н. Муравьёв – С.Ю. Витте 17 ноября 1899 г. // Там же. Л.15–16.

Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте 11 октября 1900 г. // Там же. Л.11–12.

С.Ю. Витте – П.М. Романову 14 ноября 1900 г. // Там же. Д.170. Л.88–89.

де бы не изменилось – на это у меня нет ответа. Можно предположить, что С.Ю. Витте пожалел денег – тогда это яркий пример того, как он отказывался от планов экономической экспансии в Поднебесной. Изменение прежних намерений также могло быть связано с оккупацией Маньчжурии русскими войсками – в конце 1900 г. уже стало ясно, что быстро и без условий они оттуда не уйдут165. После такого решения министра финансов задумались уже англичане, в итоге сделка так и не состоялась.

Отдельно, по-видимому, следует рассматривать историю с концессией на дорогу Пекин–Калган. Это пример самостоятельных действий российских чиновников в Китае с той же целью – провести трассу до Пекина. В январе 1900 г. Д.Д. Покотилов узнал о намерении китайцев возобновить прежние планы и построить (на свои деньги!) несколько железных дорог по направлению от Пекина и Синминтина на север, к КВЖД166. Почти одновременно «Общество рудного дела в Монголии» решило добиваться концессии на железную дорогу Пекин–Калган, чтобы затем продолжить её на север, до Кяхты.

С.Ю. Витте с удивлением узнал об этом и оставил резолюцию: «Предупредите г. Ротштейна, чтобы подобных планов не осуществлял без предварительного моего разрешения. Я об этом ничего не знаю»167. Позднее выяснилось, что об этой дороге А.Ю. Ротштейну неоднократно сообщал В.Ю. Грот, банкир поручил ему узнать возможность её сооружения в связи с интересами золотопромышленного общества. После отказа С.Ю. Витте А.Ю. Ротштейн ответил, что Русско-Китайскому банку до этой дороги «нет, конечно, никакого дела»168.

С.Ю. Витте совершенно заблокировал возможность строительства магистрали: по его просьбе В.Н. Ламздорф дал указание посланнику в Пекине просить, чтобы китайское правительство не разрешало экспедиции, организованной В.Ю. Гротом, проводить изыскание железной дороги Пекин–Калган–Кяхта169.

Министр финансов усмотрел в этой трассе возможного конкурента его плану провести ветку от КВЖД до Пекина. Кроме того, ходатайства о двух железных дорогах были явно нежелательны, так как очевидно уменьшали шанс на получение хотя бы одной концессии. Тем не менее, экспедиция, организованная В.Ю. Гротом (в её составе были три шведа), в начале сентября 1901 г.

Подробнее см. главу 8 «Россия и Китай в 1900–1903 гг.: конец экономической экспансии».

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 7 января 1900 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.171. Л.24.

Выписка из донесения Я.П. Шишмарёва в МИД 4 мая 1901 г. и резолюция С.Ю.

Витте // Там же. Л.38.

Извлечение из письма А.Ю. Ротштейна П.А. Боку 17 августа 1901 г. // Там же.

Л.46–47.

В.Н. Ламздорф – С.Ю. Витте 21 августа 1901 г. // Там же. Л.48.

прибыла в Пекин и только после того, как В.Ю. Грот получил распоряжения от А.Ю. Ротштейна, от нее отказались. То есть, до этого момента А.Ю. Ротштейн и В.Ю. Грот действовали в обход С.Ю. Витте. За это главный инициатор был немедленно наказан. В.Ю. Грота по распоряжению министра финансов немедленно уволили из числа сотрудников Русско-Китайского банка.

С.Ю. Витте также подчеркнул: «Значит, Грот действовал, во всяком случае, с ведома Ротштейна»170. Д.М. Позднеев безуспешно пытался вступиться за В.Ю. Грота. Он писал С.Ю. Витте о том, что англичане скоро пускают железную дорогу Пекин–Тунчжоу и ходят «упорные слухи», что они намереваются продолжить её до Шанхайгуаня и Калгана171. Однако если Д.М. Позднеев предлагал в ответ на слухи действовать (выступить с ответными мерами), то С.Ю. Витте и российская дипломатия ограничивались намерением протестовать в Пекине, ссылаясь на нарушение его обещаний (что заранее было обречено на неудачу).

Неожиданно в декабре 1901 г. С.Ю. Витте пересмотрел своё мнение и обратился к В.Н. Ламздорфу с просьбой содействовать в получении концессии на железную дорогу Пекин–Калган172. Трудно понять причины, по которым министр финансов круто изменил свою точку зрения (скорее всего, это произошло из-за бесперспективности добыть разрешение на ветку от КВЖД до столицы), но с этого момента российская дипломатия и агенты Министерства финансов в Китае дружно озадачились этой проблемой. Если дипломаты советовали не спешить и готовить почву173, то Д.Д. Покотилов составил прошение от имени Русско-Китайского банка (будучи уверенным в неудаче), а Д.М. Позднеев предлагал использовать частное лицо, например, себя174.

Д.Д. Покотилов оказался прав: Пекин отказал в выдаче такой концессии банку. Предлог был стандартным: Китай якобы собирался строить эту дорогу сам и уже изыскал для неё 6 млн. лан175. Д.Д. Покотилов не поверил и пригрозил протестом, если китайцы займут деньги на эту магистраль у иностранцев. Надо сказать, что Пекин удержался от такого шага, хотя интерес к этой дороге проявляли и англичане, и американцы и даже итальянцы. В конце концов, летом 1903 г. правители Поднебесной обратились за негласной поддержкой к Русско-Китайскому банку. С.Ю. Витте не возражал, но отдал Д.М. Позднеев – С.Ю. Витте 8 сентября 1901 г. с резолюцией министра финансов // Там же. Л.56.

Телеграммы Д.М. Позднеева С.Ю. Витте 8 сентября, 6 ноября, 6 декабря 1901 г. // Там же. Л.55, 72, 78.

С.Ю. Витте – В.Н. Ламздорфу 11 декабря 1901 г. // Там же. Л.81–82.

П.М. Лессар – в МИД 16 декабря 1901 г. // Там же. Л.87.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 24 декабря 1901 г. // Там же. Л.93–94; Д.М. Позднеев – С.Ю. Витте 14 декабря 1901 г. // Там же. Л.90–92.

Д.Д. Покотилов – С.Ю. Витте 8 апреля 1902 г. // Там же. Д.11. Л.303–305.

вопрос на усмотрение руководства банка: будет ли дело выгодно с коммерческой точки зрения?176 А.Ю. Ротштейн, кажется, не горел желанием вложить немалые деньги в этот сомнительный по части прибыли проект, поэтому история заглохла до 1905 г.

2.4. Маньчжурское горнопромышленное товарищество Кроме двух несомненно состоявшихся предприятий С.Ю. Витте (РусскоКитайского банка и КВЖД), были и не столь успешные проекты. В частности это Маньчжурское горнопромышленное товарищество. Его учреждение 5 июля 1902 г. лишь отчасти можно рассматривать как шаг, направленный на продолжение политики экономической экспансии в Северном Китае177. С.Ю. Витте объяснял появление новой структуры тем, что Пекин отказался предоставить Русско-Китайскому банку преимущество в эксплуатации предприятий в Маньчжурии178. Министр финансов ориентировал товарищество на получение концессий у цзянь-цзюней с тем, чтобы затем передавать их частным лицам179.

А.И. Путилов – А.Ю. Ротштейну 26 июля 1903 г. // Там же. Д.171. Л.140.

Б.А. Романов объяснил учреждение товарищества трудностями пробретения концессий на имя Русско-Китайского банка. Но результаты деятельности товарищества на этом поприще оказались весьма скромны. Такой итог историк списал на спешку:

Маньчжурское горнопромышленное товарищество просто не успело скинуть с себя «личину» Русско-Китайского банка (Романов Б.А. Указ. соч. С.380–381). Он также предложил и другое объяснение: товариществом С.Ю. Витте хотел замаскировать перед Николаем II участие банка в приобретении концессий (С.402). Непонятно, зачем это было нужно министру финансов. Я полагаю, что причины появления товарищества надо искать в другой плоскости – об этом речь пойдёт ниже.

Эти затруднения оказались связаны не только с последствиями восстания ихэтуаней, они отражали долгосрочную политику Пекина, рассчитанную на усложнение условий горнодобычи для иностранцев. В 1899 г., ещё до восстания, Пекин внёс изменения в горные правила. Согласно им, во главе акционерных обществ должны были находиться только китайцы, а иностранным подданным не могло принадлежать более 50% всех акций. Правила содержали также много неясностей, предусматривали обременительные сборы и сложные бюрократические процедуры (Дополнение к Горному уставу июля 1899 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.775. Л.14–16; замечания по поводу новых правил о разработке горных богатств, представленные управляющими отделениями РусскоКитайского банка в Китае, б/д. // Там же. Оп.29. Д.156. Л.57–62).

Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте «Об учреждении Маньчжурского горнопромышленного товарищества» (утверждён Николаем II 5 июля 1902 г.) // РГА ВМФ. Ф.32.

Оп.1. Д.152. Л.18–20. До этого попытки получить от местных властей концессии на добычу полезных ископаемых сталкивались со значительными трудностями. Так, в 1898 г., зная о желании КВЖД получить в Гиринской провинции возможность добывать уголь, китайские чиновники аннулировали все выданные ими ранее концессии на его добычу и объявили, что займутся разработками сами (по большей части фиктивно). Ценой вопроса для них было установление монопольной стоимости на уголь: они намереваДоговор о его учреждении (как товарищества на паях) подписали 26 июня г. чиновники финансового ведомства Л.Ф. Давыдов, А.И. Путилов и «прусский подданный», директор Санкт-Петербургского Международного коммерческого банка А.Ю. Ротштейн. Он был составлен в тех же традициях, что и договор о создании Русско-Китайского банка или учреждения общества КВЖД. В нём шла речь только о праве общества на проведение изысканий и получении концессий, разработка их не упоминалась. Основной капитал товарищества определялся в 1 млн. руб. (10 тыс. паёв по 100 руб.). Их поделили поровну между учредителями (А.И. Путилов получил на один пай больше). Сразу было внесено только 100 тыс. руб., остальные средства предполагалось представить «по мере надобности»180. Деньги брались прямо из Государственного банка в нарушение его устава под залог паёв товарищества. По-видимому, каждый паевладелец заключал с Государственным банком специальное соглашение (мне известен только документ, подписанный Л.Ф. Давыдовым). Согласно ему, банк обязался оплатить паи с тем, чтобы их юридический хозяин передал бумаги банку в обеспечение возврата денег в течение 10 лет. Предполагалось, что банк будет также получать половину чистой прибыли от деятельности товарищества (другую, очевидно, Л.Ф. Давыдов оставлял себе). Наконец, за банком оговаривалось право забрать паи в любой момент, лишь уведомив об этом их номинального хозяина181. Обслуживать деятельность товарищества призвали Русско-Китайский банк, которому за это обещалось участие в прибылях182.

лись продиктовать её КВЖД, либо дорога вообще не получила бы китайского топлива (А.И. Югович – Д.Д. Покотилову, февраль 1898 г. // РГИА. Ф.323. Оп.1. Д.1095. Л.50– 53а). Д.Д. Покотилов не усматривал в этих препятствиях «руку Пекина», по его мнению, виновником описанных действий был цзянь-цзюнь, «стремящийся по-видимому, реализовать из угольного дела возможно большие материальные выгоды для себя лично»

(Д.Д. Покотилов – Э.К. Циглеру 27 мая 1898 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.1095. Л.29). Как показали дальнейшие события, главный инженер КВЖД оценивал обстановку точнее.

Договор о создании Маньчжурского горнопромышленного товарищества 26 июня 1902 г. (подлинник) // РГИА. Ф.68. Оп.1. Д.1. Л.43–45.

Обязательство Л.Ф. Давыдова перед Государственным банком 19 июня 1903 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.265. Л.27–28. Надо ли говорить, что это было беспроигрышное бюрократическое предпринимательство, когда чиновники, ничем не рискуя и используя своё служебное положение, могли рассчитывать на весьма неплохие барыши (золотодобыча!). Это дезавуирует более позднее утверждение, что они трудились в Маньчжурском горнопромышленном товариществе «без всякого личного их в деле денежного участия» (Справка о Маньчжурском горнопромышленном товариществе 4 мая 1906 г. // Там же. Оп.41. Д.82. Л.48–51).

Соглашение между Маньчжурским горнопромышленным товариществом и Русско-Китайским банком 27 июня 1902 г. // Там же. Оп.28. Д.265. Л.296. Интересно, что конкретная доля банка в прибылях товарищества не обозначалась, а договор по своей краткости и неконкретности больше напоминает формальный документ.

С.Ю. Витте аргументировал учреждение нового общества интересами получения от китайских властей концессий «на отдельные, наиболее важные промышленные, особенно горные, предприятия в Маньчжурии»183, но нельзя признать, что в этой деятельности товарищество преуспело. Оно сразу направило три экспедиции для изучения золотых приисков в Цзяпигоу (несмотря на то, что они признали их «не имеющими промышленного значения», товарищество усмотрело в них «большое промышленное значение») и фушуньского месторождения каменного угля (безусловно заслуживавшее внимания)184.

В 1902 г. состоялось первая покупка: товарищество приобрело за 25 тыс. руб.

у наследников умершего золотодобытчика Н.В. Асташева право разведок золотых россыпей в Цзяпигоу, Нингутинском и Хуньчунском фудутунствах (верховья реки Сунгари)185.

На 1 июня 1903 г. товарищество израсходовало на концессии 258,7 тыс.

руб., но к тому моменту стало ясно, что 1 млн. руб. будет недостаточно.

И действительно, на приобретение Англо-русской компании (ей принадлежали фушуньские копи) ушло 500 тыс. руб., на цзяпигоуское общество – 600 тыс.

руб., ещё 460 тыс. руб. затратили на общество Хуа-синь-ли (принадлежавшее Тифонтаю и Я.Ф. Рубинову, которое они препродали А.М. Безобразову)186.

За год своей деятельности (в середине августа 1903 г. оно резко снизило активность)187 общество стало обладателем лишь 6 сколько-нибудь заметных конСправка о Маньчжурском горнопромышленном товариществе 4 мая 1906 г. // Там же. Оп.41. Д.82. Л.48.

Справка об экспедициях (3) Маньчжурского горнопромышленного товарищества в 1902 г. // Там же. Оп.28. Д.265. Л.128–141; материалы для докладной записки министру финансов, б/д. [1904 г.] // Там же. Л.250.

Договор о приобретении концессии Маньчжурским горнопромышленным товариществом 16 ноября 1902 г. // РГИА. Ф.68. Оп.1. Д.1. Л.49–50. В августе 1903 г. на основании концессии Н.В. Асташева было создано акционерное общество цзяпигоуских золотых рудников (его устав был утверждён 3 июля 1903 г., учредительное собрание состоялось 14 августа 1903 г.). Среди его основателей и руководителей мелькают уже хорошо известные лица: С.Б. Гербель, Л.Ф. Грауман, А.А. Давыдов, М.Ф. Норпе, Д.Д. Покотилов, А.И. Путилов, А.Ю. Ротштейн. Маньчжурскому горнопромышленному товариществу передавалось большинство акций общества (5200 из 6000) на 1,3 млн. руб. в обмен на предоставление всех прав по концессии Н.В. Асташева (Там же. Л.51–52).

Проект записки о деятельности Маньчжурского горнопромышленного товарищества, б/д. [лето 1903 г.] // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.265. Л.5–9.

Б.А. Романов связал это с отставкой С.Ю. Витте с поста министра финансов (Романов Б.А. Указ. соч. С.382), В.Н. Коковцов указывал иные причины: реорганизация концессионного дела в Маньчжурии, устроенная А.М. Безобразовым, и общая напряжённая атмосфера на Дальнем Востоке (всеподданнейший доклад В.Н. Коковцова о приостановлении действий Маньчжурского горнопромышленного товарищества августа 1905 г. // РГИА. Ф.560. Оп.22. Д.211. Л.145).

цессий: три из них касались золотодобычи, одна – угля и ещё две представляли собой долю участия в других фирмах188. Такой результат трудно объяснить исключительно скромностью средств, которые С.Ю. Витте мог использовать (уставной капитал Маньчжурского горнопромышленного товарищества составлял 1 млн. руб.). Наверное, справедливо замечание Б.А. Романова, который связал создание товарищества и активность оппонентов министра финансов – безобразовцев по приисканию лесной концессии на китайском берегу р.

Ялу189. Оба предприятия совпадают по времени возникновения – лето 1902 г., по поставленным целям – концентрация концессий, и по ничтожности результатов. Иначе создание Маньчжурского горнопромышленного товарищества через четыре месяца после принятия новых китайских горных правил, т.е. в момент резкого ухудшения условий концессионной деятельности, выглядело странным. Наиболее убедительным выглядит объяснение, что в 1902 г. экономическая экспансия С.Ю. Витте в Китае являлась уже не самостоятельной политикой, а одним из средств его борьбы за влияние на дальневосточные дела, в данном случае – с безобразовцами. Похоже, что реально министр финансов уже не придавал ей большого значения.

Формально активность товарищества продолжалась и в 1904, и в 1905 гг.

Лишь в августе 1905 г. оно ходатайствовало о временной приостановке деятельности и выдачи ему кредита в 175 тыс. руб. для завершения необходимых расчётов, что и было разрешено Николаем II190. Однако в 1905 г. китайское правительство оспорило права общества на концессии. На этом жизнь Маньчжурского горнопромышленного товарищества бесславно завершилась.

После войны его номинальные хозяева пытались добиться признания своих концессионных прав у китайского и японского правительств, но безуспешно.

Список концессий, приобретённых Русско-Китайским банком для передачи прав на них Маньчжурскому горнопромышленному товариществу, б/д. // РГИА. Ф.560. Оп.28.

Д.265. Л.124. В списке всего 7 позиций: участие в Англо-русской компании, концессия Н.В. Асташева, участие в разработке золотого месторождения Шимья-цзы-гоу (Мукденская провинция), участие в разработке фушуньских угольных копий, прииски в Гиринской провинции, право на разведку золотой россыпи Мамахоло, право на разведку угольного месторождения в Илу. Однако министр финансов В.Н. Коковцов в 1905 г. счёл нужным упомянуть лишь фушуньские угольные копи и месторождения золота в верховьях р. Сунгари и вдоль р. Амур (всеподданнейший доклад В.Н. Коковцова о приостановлении действий Маньчжурского горнопромышленного товарищества августа 1905 г. // Там же. Оп.22. Д.211. Л.144 об.). См. также: Романов Б.А. Указ. соч.

С.377–381.

Романов Б.А. Указ. соч. С.383–384.

Всеподданнейший доклад В.Н. Коковцова о приостановлении действий Маньчжурского горнопромышленного товарищества 4 августа 1905 г. // РГИА. Ф.560. Оп.22.

Д.211. Л.144–145.

2.5. Экономическая политика Министерства финансов Вместо развития собственной дальневосточной окраины усилия Министерства финансов оказались направлены на развитие Маньчжурии. За десятилетие с 1895 г. сумма русских инвестиций более чем в 5 раз превысила стоимость русского экспорта в Китай. По подсчётам М.И. Сладковского, за 1895–1904 гг. в систему КВЖД и хозяйственное развитие её инфраструктуры было вложено 563,5 млн. руб., тогда как весь русский экспорт в Китай за эти же годы не превысил 102 млн. руб.191 Правда, вложения шли в основном в пишевую промышленность, а ещё точнее – преимущественно в мукомольное производство. Они сопровождались протекционизмом: заградительные пошлины на муку препятствовали развитию производства в Забайкалье, Приамурье и Приморье192. Тем не менее, позиции русских в экономике Маньчжурии были не так уж значительны. В частности, количество полученных концессий оказалось весьма невелико: в Мукденской провинции это были соглашения о разработке угля, подписанное 20 апреля 1902 г. между строительным управлением КВЖД и цзянь-цзюнем. В Гиринской и Хэйлунцзянской провинциях это были договоры также о добыче каменного угля для КВЖД, заключённые 2 июня 1901 и 1 января 1902 гг. И, наконец, в Маньчжурии действовало 9 концессий на золотодобычу, полученных русскими подданными193.

Состояние горнодобывающих предприятий России на Дальнем Востоке по заключению инспектировавшего их горного инженера В. Кузнецова уже после русско-японской войны, в 1906 г., было плачевным. Так, даже на русской территории, на Сахалине товарищество «И.О. Маковский и Кo», занимавшееся добычей угля, работая на фантастически льготных условиях (дешёвый труд каторжан, дармовой лес), не вышло «из пределов технически жалкого существования».

Продавая уголь по цене, много ниже английской, общество не заботилось «ни о постановке правильного, технически современного предприятия, ни о сохранении богатств, вверенных ему государством». Поэтому создалась опасность того, что эти предприятия постепенно перейдут в руки американцев194. Немалые Сладковский М.И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.). М., 1974. С.331–335. Согласно другим данным, в 1902 г. инвестиции России в Китай составили 220,1 млн. американских долларов, что составляло 43,7% всех вложений в Срединную империю шести крупнейших держав (на долю занимающей второе место Англии приходилось всего 150 млн. долларов – 29,8%) (Remer C.E. Foreign Investments in China. N.Y., 1968. P.99).

Сурин В.И. Маньчжурия. Экономический обзор. Харбин, 1925. С.10.

Перечень русских предприятий в Маньчжурии до войны // РГА ВМФ. Ф.32. Оп.1.

Д.308. Л.1.

Записка о состоянии горнодобывающей промышленности на Дальнем Востоке горного инженера при штабе наместника В. Кузнецова – Е.И. Алексееву 25 марта 1906 г.

// РГА ВМФ. Ф.32. Оп.1. Д.349. Л.1–6.

деньги российские власти успели вложить в экономику Квантуна. Летом 1905 г.

число возможных претензий японцам только от частных владельцев составило 2257,5 тыс. руб. Самыми крупными из них являлись три золотые рудника (сумма затрат составляла около 310 тыс. руб.), два угольных и один железный рудник (100–200 тыс. руб.), цементный завод (190 тыс. руб.) и солеварня (7,5 тыс. руб.)195.

Тем не менее, быстро превратить Маньчжурию в преуспевающий и высокоразвитый в экономическом отношении район было невозможно. Обзоры фудутунств в Северном Китае, составленные офицерами Генерального штаба в 1901 г., нарисовали удручающую картину. Практически вся Северная Маньчжурия представляла собой малонаселённую территорию, где население занималось в основном земледелием. Промышленность представляли немногочисленные кирпичные и ханшинные заводики, а также производства бобового и конопляного масла196. В Гиринской провинции их было, к примеру, соответственно около 140 и 180197. Всё это производство носило кустарный характер.

Поэтому вывод, сделанный относительно Айгунского фудутунства, справедлив и по отношению ко всей Северной Маньчжурии: район этот «не имеет для нас значения ни в политическом, ни в экономическом отношении и лишь в военном значение его более или менее важно благодаря присутствию Амура»198. Экономическое обследование полосы вдоль КВЖД, проведённое в 1903 г., показало, Справка о частных горнопромышленных предприятиях на Квантуне, составленная горным инженером С.С. Пузаневым 22 июня 1905 г. // РГА ВМФ. Ф.32. Оп.1. Д.308. Л.2–3.

В Бутханском фудутунстве имелся один кирпичный заводик, где летом 1901 г. двое рабочих изготовляли 500 кирпичей в день (Мельгунов, подполковник. Бутханское фудутунство. Хабаровск, 1903. С.61); В Мэргэньском фудутунстве существовавшие по слухам (!) два кирпичных и один гончарный заводики исчезли после 1900 г. (Ижицкий, подполковник. Мэргэньское фудутунство. Хабаровск, 1902. С.173); наконец, в Цицикарском фудутунстве действовали лишь содовые заводики, зато целых 18 (Дуров, подполковник.

Цицикарское фудутунство. Хабаровск, 1903. С.85–86). Рекордным по части производства ханшина было из обследованных Ажехинское фудутунство (около порта Инкоу):

их там насчитывалось 57, они вырабатывали 760 557 пудов китайской водки в год, часть продукции даже продавалась в соседних районах (Богданов [А.Ф.], подполковник. Ажехинское фудутунство. Хабаровск, 1902. С.190–191). Своеобразным центром кирпичного производства являлось Хуланьское фудутунство, где работало почти 90 кирпичных и гончарных заводиков (Люпов [С.Н.]. Хуланьское фудутунство Хэйлунцзянской провинции. Ч.1. Хабаровск, 1903. С.211–213). Разумеется, такая продукция не могла никуда экспортироваться. Исключением являлось бобовое масло, но размер его производства для продажи был невелик (несколько сот тысяч пудов в год). Тем не менее, это составляло более половины экспорта, осуществлявшегося через порт Инкоу.

Цихович, подполковник. Военный обзор Гиринской провинции в Северной Маньчжурии. СПб., 1904. С.231.

Щедрин, подполковник. Айгунское фудутунство. Хабаровск, 1903. С.40.

что промышленность там также практически отсутствовала, за исключением двух-трёх винокуренных заводиков и нескольких мельниц199. Торговля в населённых пунктах находилась в основном в руках китайцев, немногочисленные русские лавки продавали преимущественно водку, вино и табак. Это означало также, что возить по только что построенной КВЖД для местных нужд было практически нечего. А то, что имелось, местные жители из-за дорогого тарифа предпочитали транспортировать без участия железной дороги200.

Кроме того, активизация России в северных провинциях Китая вызвала беспокойство пекинских властей, которые стали по возможности противодействовать этому. В 1902 г. в Китае были приняты новые горные правила, затруднявшие получение концессий иностранцами. Одновременно Пекин в 1901–1902 гг.

начал интенсивную китайскую колонизацию Маньчжурии (до этого переселение ханьцев на земли маньчжур запрещалось)201. Она перекинулась и на русские области Дальнего Востока: по данным консульства в Чифу, в 1906 г. оттуда отправилось за Амур более 550 тыс. китайцев, а вернулось обратно только 400 тыс. Еще с 1880-х гг. китайская администрация пыталась распространять свою власть на своих отходников и на соотечественников в пределах русских земель202. Китайцы прибирали к своим рукам мелкую торговлю, занимались контрабандой и охотой, составляли конкуренцию русскому населению на рынке труда. Всё это создало почву для заявлений о растущей «жёлтой опасности», связываемой со строительством КВЖД и освоением Маньчжурии203.

Русская колонизация не имела никаких возможностей конкурировать с китайской. Даже заселение собственных дальневосточных земель шло с коЭкономическое обследование района Китайской Восточной жел[езной] дороги. Отчёт заведующего экспедицией И.Э. Гейштора. Западная и Восточная линии. СПб., 1904.

С.115. Поэтому оптимистические заключения некоторых исследователей, например, В.Ф. Борзунова о том, что в 1891–1904 гг. «интенсивное проникновение российского капитала» привело «к разложению натурального хозяйства Маньчжурии» представляется сильно преувеличенным (Борзунов В.Ф. Транссибирская магистраль в мировой политике великих держав. Ч.1. М., 2001. С.85).

Экономическое обследование района Китайской Восточной жел[езной] дороги… С.117–118.

Доброловский И.А. Хэйлунцзянская провинция Маньчжурии. Харбин, 1906; Болобан А.П. Земледелие и хлебопромышленность в Северной Маньчжурии. Харбин, 1909 и др.

Соловьёв В.Ф. Китайское отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма (1861 – март 1917).

Автореферат диссертации... доктора исторических наук.

Владивосток, 1979. С.24, 29–30.

Меркулов С.Д. Русское дело на Дальнем Востоке. СПб., 1912 и др. Сторонники «жёлтой опасности» опирались на цифры, показывавшие усиление притока иностранных подданных на российский Дальний Восток, однако они игнорировали тот факт, что китайцы смотрели на своё пребывание в России как на временный заработок, подавляющее большинство из них не горело желанием осесть в чужой для них стране.

лоссальным трудом. К 1861 г. там находилось лишь чуть более 3 тыс человек.

За двадцать лет их число увеличилось до 48 тыс. с небольшим, но для огромной территории это была капля в море. Принятие специальных мер по усиленной колонизации окраины, введение особых льготных правил, а главное, значительные затраты казны на переселение дали результат: с 1883–1892 гг.

туда направлялось в среднем менее 3 тыс. душ ежегодно, в 1893–1898 г.. – по 5 тыс., наконец, в 1898–1902 гг. – по 13 тыс., а в 1903–1907 гг. – даже по 21 тыс. В итоге к 1908 г. на Дальний Восток из Европейской России по официальным сведениям прибыло примерно 212,7 тыс. человек204. Преимущество при переселении власть отдавала казакам: предполагалось, что на них можно будет возложить охрану границы. Денег на это не жалели, несмотря на то, что доставка одной казацкой семьи обходилась казне более чем в одну тыс. руб.205 Однако 240 тыс. русских в Приамурском крае к 1901 г. не могли решить даже проблему закрепления за собой территорий, уже официально принадлежавших России.

Меры по усилению российской колонизации дальневосточных земель далеко не во всём были успешными. Несмотря на то, что для желающих остаться на восточной окраине предусматривались специальные льготы, например, пособие в 100 руб. для нижних чинов, увольняемых в запас, если они оставались на Дальнем Востоке, вместо увеличения числа поселенцев власть получила совершенно иной результат. Пособие, как правило, пропивалось за несколько дней, а его получатель пополнял ряды местных бродяг и уголовников, промышлявших разбоем и грабежами. Не удивительно, что местные предприниматели предпочитали нанимать на работу китайцев, а по Владивостоку не рекомендовалось ходить после 22 часов без вооружённой охраны206.

В общем неудачная экономическая политика С.Ю. Витте на Дальнем Востоке получила косвенную оценку сразу после русско-японской войны, когда власти пришлось бороться уже не за освоение Маньчжурии, а за недопущение влияния оттуда на русские территории. Красноречиво прозвучало признание, сделанное в Финансовой комиссии Государственной думы в 1909 г.: «обстоятельства на Дальнем Востоке в последнее время приняли такой оборот, что Россия без всякого промедления должна принять решительные таможенные меры к тому, чтобы закрепить за собою в экономическом отношении свои Справка по переселенческому делу в Приамурском крае. 1908 г. // РГИА. Ф.1276.

Оп.4. Д.26. Л.29–32.

Записка Военного министерства «О заселении приграничной полосы Приамурского края…» 31 октября 1893 г. // РГИА. Ф.560. Оп.27. Д.36.

Муров Г.Т. Люди и нравы Дальнего Востока. Томск, 1901. С.22–23.

дальневосточные области». Ещё хуже положение дел оказалось в Маньчжурии, где власть, чтобы противостоять японцам, была готова привлекать для хозяйственного освоения полосы отчуждения иностранцев, «так как лишь при этом условии мы можем бороться с теми экономическими центрами, которые уже начинают возникать в сфере японского влияния»208. Иначе говоря, российская экономика не выдерживала соревнования, ей вряд ли было по силам котролировать даже собственный Дальний Восток, не говоря уж о том, чтобы завоёвывать сколько-нибудь заметные позиции на зарубежных восточных рынках. Это нетрудно было предположить и просчитать, но это не входило в намерения С.Ю. Витте. Плачевные итоги предшествовавшей политики в отношении Китая выразительно констатировал в 1908 г. посланник в Пекине И.Я. Коростовец: «русско-китайские отношения продолжают быть неважными, Маньчжурия и Кит[айская] дорога стоят поперёк и мешают сближению».

Не лучше окончилась и программа экономического проникновения в Китай (т.е., за пределы Маньчжурии): к 1908 г. русских даже в Пекине насчитывалось человек 40, в основном представлявших отделение Русско-Китайского банка и администрацию КВЖД (в Тяньцзине – всего 15). «Из коммерсантов-русских – ковенский еврей Рыжин и английский подданный беглый матрос Минин – по профессии акционист» – вот что осталось от былых грандиозных планов экономического господства в Центральном Китае209. С.Ю. Витте сделал ставку на авантюрный рывок, совершенно не подкреплённый необходимыми расчётами. Не удивительно, что он жестоко обманулся, а всю его «программу» постиг неминуемый полный крах.

Протокол заседания 5-ой подкомиссии Финансовой комиссии III Государственной думы 27 марта 1909 г., посвящённого закрытию порто-франко на российском Дальнем Востоке. Доклад Л.К. Шешминцева // Государственная дума. III созыв. 2-я сессия.

Нумерной печатный материал, разобранный по комиссиям. Т.3. Л.145 (РНБ. Шифр:

30/4–50).

Журнал №2 Особого совещания по вопросу о введении гражданского управления на территории КВЖД 19 июля 1906 г. // РГИА. Ф.1276. Оп.2. Д.309. Л.111 об.

И.Я. Коростовец – Б.Э. Нольде 24 ноября 1908 г. // РГИА. Ф.727. Оп.2. Д.329. Л. об. – 3.

Глава 3. Русско-Китайский банк в 1895–1904 гг.

О Русско-Китайском банке в отечественной историографии до сих пор нет специального исследования. Первым о нём написал Б.А. Романов1.

Он раскрыл основную цель и обстоятельства его создания (С.90–92). Банк замышлялся как орудие политики С.Ю. Витте в Китае, инструмент для строительства КВЖД (С.111–113, 116–125), а также приобретения концессий в Маньчжурии и контроля за ними, особенно после боксёрского восстания (С.323–327, 370–375). Однако автор не объяснил феномен: каким образом французы, имея 5/8 акций, получили всего 3/8 мест в правлении и почему они безуспешно претендовали на то, чтобы банк стал орудием их политики (С.91, 484–485).

В 1974 г. появилась статья О. Крисп, основанная на французских материалах и рассказывающая о банке с французской точки зрения2. По мнению автора, французы с самого начала планировали задействовать банк для решения своих задач на юге Китая, но столкнулись с сильным сопротивлением С.Ю. Витте. Однако на переговорах с А.Ю. Ротштейном, состоявшихся весной 1898 г. в Париже, решили, что сфера активности Русско-Китайского банка будет простираться до Шанхая, южнее станет действовать другой французский банк – «Индокитай».

Английская исследовательница Р. Квестед в 1977 г. опубликовала небольшую и единственную до сих пор в историографии книгу про Русско-Китайский банк, однако его ранней истории (до 1904 г.) в ней уделено немного места3.

Автор использовала французские и немецкие документы, источником русских материалов для неё послужила книга Б.А. Романова. Р. Квестед рассматривает банк не столько как орудие в политике, сколько как крупнейшее кредитное учреждение на Дальнем Востоке в начале ХХ века, как серьёзное международное банковское предприятие.

Романов Б.А. Россия в Маньчжурии (1892–1906). Очерки по истории внешней политики самодержавия в эпоху империализма. Л., 1928.

Crisp O. Russo-Chinese bank: en episode in Franko-Russian relations // East European review. Vol.LII. №127. 1974, April. P.197–212.

Quested R. The Russo-Chinese bank: a multi-national nancial base of tsarism in China.

Birmingham, 1977. 69 р.

Идея создания русского кредитного учреждения в Китае обсуждалась в Министерстве финансов с 1894 г. Нужда в таком банке обосновывалась строительством Сибирской железной дороги и грядущим развитием торговли и экономики на Дальнем Востоке. 14 июля 1895 г. министр финансов С.Ю. Витте впервые официально представил идею Николаю II, обусловив учреждение Русско-Китайского банка помимо уже упомянутых мотивов, обслуживанием китайского займа 1895 г.4 и интересами сближения двух стран. По замыслу С.Ю. Витте, новый банк должен был упрочить «русское экономическое влияние в Китае в противовес тому огромному значению, которое успели приобрести здесь англичане»5. В докладе С.Ю. Витте обращает на себя внимание переплетение экономических и политических соображений. По-видимому, министр финансов также связывал новый кредитный институт с уже разрабатывавшимися планами сооружения в Китае русских железных дорог6.

Летом 1895 г. началась активная подготовка к созданию банка. По плану С.Ю. Витте его учредителями должны были стать Санкт-Петербургский Международный коммерческий банк и ряд французских кредитных учреждений. июня 1895 г., сразу после окончания переговоров о китайском займе, С.Ю. Витте в присутствии министра иностранных дел А.Б. Лобанова-Ростовского сделал предложение об учреждении банка для работы в странах Азии ряду известных банкиров: Ф. Голдштейну, Э. Денорманди, Я. Штерну, барону Р. Готтингеру, Э. Нецлину и Р. Брису7. Банк замышлялся широко, для защиты обоюдных интересов и со значительными полномочиями. Директор Санкт-Петербургского Международного коммерческого банка А.Ю. Ротштейн завершил переговоры об этом в Париже к 30 сентября8. Определив основной капитал банка в 6 млн.

Как раз в июне 1895 г. завершились переговоры С.Ю. Витте с группой французских банкиров о предоставлению Китаю займа для выплаты контрибуции по результатам японо-китайской войны 1894–1895 гг. Заём предоставлялся из 4% годовых под гарантии России на 100 млн. рублей золотом (Романов Б.А.Указ. соч. С.89–90). Подробнее об этом см.: Коряков В.П. Политика Франции в Китае в конце ХIХ в. М., 1985. С.65–83.

Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте 14 июля 1895 г. // РГИА. Ф.560. Оп.38. Д.175.

Л.67–69.

Во всеподданнейшей записке по поводу командирования Д.Д. Покотилова в Китай С.Ю. Витте заявил, что Русско-Китайский банк станет «весьма полезным орудием»

правительства «при проведении последних мероприятий, имеющих ближайшее отношение к окончанию сооружения Сибирской железной дороги» (РГИА. Ф.560. Оп.28.

Д.600. Л.16–18; Романов Б.А. Указ. соч. С.92). Осторожность и туманность виттевских фраз объясняется тем, что в это время переговоры с Китаем о будущей КВЖД ещё только начались и не было ясно, чем они закончатся. Подробнее об этом см. главу «Сибирская железная дорога и КВЖД».

Quested R. Op. cit. P.3.

Романов Б.А. Указ. соч. С. 3. - 1895–1904.

золотых рублей, С.Ю. Витте и А.Ю. Ротштейн настояли на том, что 5/8 акционерного капитала поступало из Франции, однако французы получали только 3/ мест в правлении. Считается, что условия учреждения нового банка были блестящим успехом российского министра финансов. Но внимательное изучение обстоятетельств позволяет усомниться в таком заключении.

Да, С.Ю. Витте получал в свои руки контроль за оперативным руководством банком (собрание акционеров, кстати, в любой момент могло воспротивиться диктатуре российского министра финансов). Однако уступчивость французов, несмотря на выражаемое ими желание, по словам Д.Д. Покотилова, «играть в банке первенствующую роль»9, объясняется, по-видимому, расчётом на фактическое управление делами нового банка. Действительно, местом пребывания главной конторы Русско-Китайского банка был выбран Шанхай, для организации его деятельности использовалась шанхайская контора «Comptoir National d’Escompte»

вместе с её директором Вийемоном, который становился также одним из директоров – распорядителей создаваемого кредитного учреждения10. Правда, другим директором – распорядителем в Шанхае оказался российский подданный А. Верт. Помимо шанхайской конторы, в интересах России предполагалось учредить агенство банка в Тяньцзине (во главе с директором – распорядителем Д.Д. Покотиловым) и временную контору в Ханькоу на сезон чайной торговли (для содействия русским торговцам чаем)11 под управлением А. Верта12. Шанхай и Ханькоу – это Южный Китай, сфера интересов Франции, за которую она соперничала в основном с Англией. В Шанхае у России тогда не было даже консульства. По-видимому, французы надеялись направить активность нового банка на южные провинции Китая, где Россия имела минимальные интересы, связанные исключительно с чайной торговлей (Россия закупала в Китае около 2 млн. пудов чая в год), поэтому контора в Ханькоу и создавалась как временная.

Цит. по: Романов Б.А.Указ. соч. С.91.

А.Ю. Ротштейн был крайне невысокого мнения о Вийемоне, полагая, что он «способен самостоятельно вести лишь магазин, торгующий сыром» и фактически выступал за его подчинение А. Верту (А.Ю. Ротштейн – Э. Нецлину 22 сентября 1895 г. // Россия и мировой бизнес: дела и судьбы. М., 1996. С.96). Французы также пытались навязать некоего Ристельюбера в качестве сотрудника шанхайской конторы банка, но Д.Д. Покотилов протестовал, желая, чтобы тот остался в Париже и обращение к его услугам произошло лишь в самом крайнем случае (Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 19 сентября 1895 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.9. Л.5–7).

Д.Д. Покотилов надеялся, что банк будет способствовать «здоровой конкуренции»

среди посреднических фирм (Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 1 февраля 1896 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.10. Л.25).

В Ханькоу Д.Д. Покотилов намеревался задействовать в интересах банка агентуру «Добровольного флота» (Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 14 января 1896 г. // Там же. Л.2–7).

Министерство финансов по договоренности с французами получало два места в правлении банка, одно из них занял товарищ министра П.М. Романов13, другое предполагалось предложить русскому купцу в Тяньцзине А.Д. Старцеву или владельцу пароходства на Дальнем Востоке М.Г. Шевелёву14.

Для переговоров с русскими предпринимателями, а также для изучения экономической обстановки в Китае туда с 1 сентября 1895 г. по 2 февраля 1896 г. был командирован чиновник Министерства финансов Д.Д. Покотилов.

Несмотря на формально частный характер поездки, исправлявший должность министра иностранных дел Н.П. Шишкин просил русского посланника в Пекине А.П. Кассини всячески содействовать Д.Д. Покотилову15. Чиновник тщательно собирал сведения об экономике Китая, объездил немало провинций, уделяя особое внимание портовым городам. Об увиденном он составлял подробные отчёты и посылал их в Министерство финансов.

Идея сотрудничества с М.Г. Шевелёвым по делам банка была вскоре отвергнута Д.Д. Покотиловым. После знакомства с ситуацией он сделал вывод, что дела пароходства М.Г. Шевелёва ведутся халатно и что предложение председателя правления Русско-Китайского банка Э.Э. Ухтомского использовать агентов М.Г. Шевелёва одновременно и как агентов нового банка невозможно:

у него просто не было своих представителей в китайских портах16.

Когда в конце ноября 1895 г. Д.Д. Покотилов и А. Верт явились к А.Д. Старцеву с идеей открыть агенство Русско-Китайского банка в Тяньцзине, оказалось, что он уже был в курсе дела и не поддержал предложение, сразу заявив, что операции русских чаеторговцев в этом китайском порту «недостаточно велики», не в пример Ханькоу. Вообще характер и размах предприятия по-видимому вызвал у русского купца скептицизм. Он предложил гостям собственный план. А.Д. Старцев мыслил масштабнее: отделения банка следовало бы открыть во всех провинциях и крупных портовых городах Китая, иметь постоянный запас серебра для широкого кредитования коммерческих операций, также требовалось непременно добиваться перевода на счета нового банка таможенных платежей и получения крупных казённых подрядов от китайских властей. В завершение своих рассуждений он поведал Д.Д. Покотилову и А. Верту о планах китайских властей, в частности своего друга чжилийскоС.Ю. Витте выхлопотал специальное разрешение царя на участие П.М. Романова в руководстве банком, так как товарищу министра по должности было запрещено участвовать в правлениях акционерных банков.

Всеподданнейший доклад С.Ю. Витте «О ходе дел по учреждению Русско-Китайского банка» 30 сентября 1895 г. // РГИА. Ф.560. Оп.38. Д.175. Л.78–82.

АВПРИ. Ф.143. Оп.491. Д.907. Л.1.

Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 19 декабря 1895 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.9.

Л.102–113.

3. - 1895–1904.

го генерал-губернатора Ли Хунчжана создать китайский банк с привлечением иностранного капитала. По замыслу Ли Хунчжана, этот банк должен был конкурировать с англичанами, поэтому он приветствовал бы участие в нём русских капиталов17. В свете планов китайского сановника становится более понятной логика рассуждений и действий А.Д. Старцева. Ещё за месяц до приезда Д.Д. Покотилова и А. Верта он хлопотал перед А.Ю. Ротштейном о создании объединённого русского и китайского банков с общим капиталом в 5 или 10 млн. лан18. Позднее, уже в феврале 1896 г., когда Ли Хунчжан заехал в Тяньцзин перед своим визитом в Россию, разговор со А.Д. Старцевым был продолжен. Ли Хунчжан поставил вопрос более широко: он выступал за совместную работу русских и китайских капиталов, предлагал соединение Русско-Китайского банка с китайским пока на чисто коммерческих началах, без предоставления каких-либо особых прав и преимуществ. Эти размышления Ли Хунчжан делал на фоне общих перспектив сближения России и Китая против Англии и Японии19.

Тем времением в Петербурге события шли своим чередом. 10 ноября 1895 г. С.Ю. Витте представил Николаю II проект устава Русско-Китайского банка. Царь повелел обсудить его в соединенном присутствии Комитета Сибирской железной дороги и Департамента экономии Государственного совета при участии министра иностранных дел А.Б. Лобанова-Ростовского. 29 ноября 1895 г. устав был одобрен в заседании почти без дискуссии. Сведущие участники этого действа заметили, что цели и возможности банка были противоречивыми.

С одной стороны, необходимость создания кредитного учреждения обосновывалась интересами русских чаеторговцев, с другой – банк наделялся широчайшим кругом полномочий, никак не связанных не только с торговлей, но и с обычной банковской деятельностью: приобретение товаров, страхование, получение концессий на сооружение железных дорог, приобретение недвижимости, эмиссия собственных денежных знаков. Стало очевидно, что за учреждением Русско-Китайского банка С.Ю. Витте скрывал политические цели.

Учредителями банка стали князь Э.Э. Ухтомский, Р. Брис (член правления Лионского кредита), статский советник И.Л. Гольштанд, Р. Готтингер, Э. Денорманди, Э. Нецлин, А.Ю. Ротштейн, Я. Штерн. Формально банк получал статус акционерного с основным капиталом в 6 млн. рублей золотом, поделенным на 48 тыс. акций по 125 руб. каждая. Все акции были распределены между 92 держателями: от 20 (Г.Г. Дерикер) до 7355 (Санкт-Петербургский Международный коммерческий банк). Крупные пакеты акций получили также банки Лионский кредит, Готтингер и Кo, Парижская национальная учетная Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 1 декабря 1895 г. // Там же. Л.74–85.

А.Д. Старцев – А.Ю. Ротштейну 1 ноября 1895 г. // Там же. Л.86–87.

А.Д. Старцев – Э.Э. Ухтомскому 25 февраля 1896 г. // РГИА. Ф.632. Оп.1. Д.2. Л.39–40.

контора, Парижско-Нидерландский банк – по 7325 акций. Физические лица имели меньше: от 20–25 до 500 (А.Ю. Ротштейн). Число голосов распределялось непропорционально числу акций. Так, владельцы уже 25 акций получали один голос, 75 – 2 голоса, 150 – 3, 250 – 4, обладателям более 250 акций предоставлялось по одному голосу за каждые 100 акций, однако одно лицо – как физическое, так и юридическое – не могло иметь более 20 голосов20. Поэтому у хозяев самых крупных пакетов по 7325–7355 акций было всего по 20 голосов. В сумме получилось 289 голосов всех акционеров, из которых на физические лица, обладавших 7745 акциями (чуть более 16% от общего количества), приходилось 135 голосов из 289 (почти 47%). В результате мелкие держатели получали значительное влияние на собрании акционеров21.

Но ещё важнее другое обстоятельство. Несмотря на то, что французы оплатили 5/8 акционерного капитала банка, они не располагали соответствующим количеством голосов (по моим подсчётам, они получили всего около 100). Русские акционеры имели примерно 125 голосов, остальные (около 60) принадлежали немцам. То есть, большинство (хотя и не абсолютное) на собрании акционеров принадлежало русским (читай – С.Ю. Витте). Французы, несмотря на вложение денег, не имели необходимого ресурса для принятия судьбоносных для банка решений. С другой стороны, значительное число голосов в руках частных акционеров и мелких корпоративных собственников ограничивали возможности министра финансов по использованию банка исключительно как политического инструмента, заставляя его считаться с интересами физических лиц, то есть добиваться высокой прибыльности и увеличения стоимости акций банка.

Чистая прибыль банка по данным Министерства финансов в 1897 г. составила 737 970 руб.; в 1898 г. – 1 437 824 руб.; в 1899 г. – 1 564 138 руб.

78 коп.; в 1900 г. – 2 161 372 руб. 99 коп.22 И в дальнейшем успехи банка были очевидными. Даже в 1904 г., несмотря на начало русско-японской войны и значительные убытки отделений в Центральной Азии из-за хлопкового кризиса чистая прибыль всё равно составила 1 145 000 руб. По-видимому, интересами мелких акционеров объясняется выплата вполне значительных дивидендов по акциям: 1897 г. – 7 руб. 50 коп., 1898 г. – 13 руб., 1899–1900 гг. – 15 руб.24 Если учесть, что номинал акции был 125 руб., Устав Русско-Китайского банка. СПб., 1901. Параграфы 43, 45.

Список акционеров Русско-Китайского банка, составленный для проведения собрания акционеров 9 января 1896 г. // РГИА. Ф.632. Оп.1. Д.2. Л.1–2 об. См. приложение.

РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.602. Л.100.

Отчёт по операциям Русско-Китайского банка за 1904 год. СПб., 1905.

Нилус Е.Х. Исторический обзор Китайской Восточной железной дороги. 1896– гг. Т.1. Харбин, 1923. С.20.

3. - 1895–1904.

то годовой доход с неё получался уже в 1898 г. более 10%, а в 1899–1900 гг. – 12% (очень хорошим тогда считался ссудный процент в 8–10).

Такая двойственность в положении банка ставила перед ним и своеобразные проблемы. Реально управление оказалось разделено между С.Ю. Витте и А.Ю. Ротштейном. С.Ю. Витте диктовал банку политические задачи, всегда учитывая при этом необходимость получения доходов, а А.Ю. Ротштейн обеспечивал как их осуществление, так и чисто коммерческую деятельность, нацеленную на извлечение прибыли.

Именно А.Ю. Ротштейн давал установки по организации работы банка в Шанхае и Ханькоу. Он был против широкой и активной деятельности, «находя осторожность и скромность лучшим залогом успеха». На первых порах он сделал ставку на обслуживание чайной торговли: «в течение пары месяцев, пока в Ханькоу стоит сезон, всё способное порхать или ползать должно, – по мнению А.Ю. Ротштейна, – послать туда»)25. А.Ю. Ротштейн рассчитывал, что к началу сезона чайной торговли уставной капитал банка будет собран примерно наполовину, именно этой суммой он ограничил коммерческие операции26. Осторожность продиктовала и решение о пределе выдаваемых банком кредитов суммой в 25 тыс. лан27. Чайные операции стали на первых порах главным направлением деятельности банка. Попытка освоить другие сферы сталкивалась с серьёзными затруднениями. Первоначально большой интерес вызывали операции по торговле российским керосином в Китае, несмотря на сильную конкуренцию со стороны американских и голландских фирм. Однако специальная программа, разработанная Министерством финансов для продвижения русского керосина на китайский рынок (приобретение специальных складов и цистерн, распространение ламп и горелок и т.п.), не заинтересовала бакинских нефтепромышленников28. Имелись и другие причины отказа от большой керосиновой программы. Так, сделки с керосином давали невысокий процент, а русские купцы не торговали, если прибыль составляла менее 15–20%29.

В целом, на первых порах чисто коммерческие операции превалировали в деятельности Русско-Китайского банка. А.Ю. Ротштейн при понимании и А. Ротштейн – Э. Нецлину 22 сентября 1895 г. // Россия и мировой бизнес: дела и судьбы. М., 1996. С.96.

Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 24 января 1896 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.600.

Л.172–174. Д.Д. Покотилов цитировал депешу А.Ю. Ротштейна от 23 декабря 1895 г.

Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 27 декабря 1895 г. // Там же. Д.9. Л.125–125 об. лан – это чуть более 1,4 руб. при пересчёте на золото.

Фурсенко А.А. Первый нефтяной синдикат в России (1893–1897) // Монополии и иностранный капитал в России. М.:Л., 1962. С.50–55.

Д.Д. Покотилов – П.М. Романову 27 декабря 1895 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.9. Л. об. Подробнее об этом – в главе 2 «Экономическая политика России на Дальнем Востоке: радужные надежды и разочаровывающая реальность».

поддержке С.Ю. Витте стремился избежать того, чтобы банк оказался лишь финансовым инструментом для достижения политических целей, и в целом это ему удалось. Именно такой подход позволил банку состояться как серьёзному финансовому институту, просуществовавшему несколько десятилетий, невзирая на бурные события на Дальнем Востоке. Кроме того, на отделения и агенства банка в Китае и Японии приходилось не более 30% всего оборота, две трети его происходило в Париже, Петербурге и Москве, что также придавало большую устойчивость этому кредитному учреждению30.

За созданием банка и началом его деятельности настороженно следили китайские власти. По-видимому их реакцией на появление Русско-Китайского банка стала подготовка близким Ли Хунчжану даотаем Шёном в начале 1897 г. плана организации собственного акционерного банка на европейских началах, того самого, о котором А.Д. Старцев сообщил ещё в конце 1895 г.

Активность китайцев в свою очередь встревожила С.Ю. Витте, опасавшегося конкуренции, поэтому русский посланник получил 27 марта 1897 г. поручение добиваться, чтобы чтобы все будущие привилегии нового китайского банка получил и Русско-Китайский банк31.

Кроме того, Министерство финансов стремилось вне зависимости от ситуации с учреждением китайского банка, добиться от пекинских властей разрешения проводить через Русско-Китайский банк таможенные платежи. Интерес здесь был двояким: допуск к этим потокам денег позволял отчасти контролировать их, кроме того, для банка это являлось верным источником заработка.

Именно с такими просьбами в столицу Срединной империи весной 1897 г.

отправился князь Э.Э. Ухтомский. Однако китайцы отвечали уклончиво, обещая лишь рекомендовать даотаям вступить в контакт с местными отделениями Русско-Китайского банка32. Российским властям хотелось ввести в полосе отчуждения КВЖД в качестве местных денег билеты Русско-Китайского банка, на что также требовалось получить разрешение Пекина33.

Возможно, что эти же обстоятельства подтолкнули С.Ю. Витте к быстрому расширению деятельности банка (впрочем, это принципиально не противоречило осторожности А.Ю. Ротштейна). Было значительно увеличено число подразделений Русско-Китайского банка, причем не только в Китае, но и на Отчёт по операциям Русско-Китайского банка за 1897–1904 гг. СПб., 1898–1905. Он издавался ежегодно. К сожалению, анализ этих отчётов мало помогает в исследовании деятельности банка, так как в нём зафиксирован оборот средств по различным операциям и лишь с 1902 г. – баланс счетов. Совершенно не расписана ни собственность банка, ни его участие в других акционерных обществах.

АВПРИ. Ф.143. Оп.491. Д.907. Л.108.

Д.Д. Покотилов – А.И. Путилову 8 июня 1897 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.35. Л.147.

Перечень вопросов, подлежащих выяснению в Пекине через князя Ухтомского и инженера Циглера (доложены Николаю II 14 марта 1897 г.) // Там же. Л.74–76.

3. - 1895–1904.

русском Дальнем Востоке. 15 мая 1897 г. отделение Русско-Китайского банка открылось в Пекине в здании бывшего корейского посольства. Само размещение отделения банка в здании, принадлежавшем правительству, где ранее находилась дипломатическая миссия, свидетельствовало об особом отношении к нему китайских властей, их покровительстве. В глазах китайцев это означало полное доверие к банку34. На церемонии присутствовал Э.Э. Ухтомский, встреченный очень торжественно. Более того, князь получил аудиенцию у китайского императора, что выражало исключительное уважение к гостю.

В это же время В.Ю. Гроту было поручено добиваться предоставления на подставное лицо концессии на разработку рудников в Монголии для РусскоКитайского банка через китайского амбаня в Урге35. В целом Д.Д. Покотилов призывал Петербург активизировать коммерческую деятельность банка, предлагая не искать привилегий, а обслуживать заём 1895 г. и энергично заниматься внешней торговлей. Д.Д. Покотилов резонно полагал, что китайское правительство, вложив по условиям русско-китайского договора о КВЖД 22 мая 1896 г. 5 млн. таэлей в банк36, будет заинтересовано в его доходах и соответственно станет способствовать операциям кредитного учреждения37. Д.Д. Покотилов также выступал за расширение действий банка, связанных исключительно с русскими интересами. Так, он намеревался перевести в Русско-Китайский банк все денежные расчёты российского флота на Дальнем Востоке. По-видимому, частью этих планов по расширению своих операций на севере Китая было создание в июне 1897 г. синдиката для эксплуатации богатств Монголии («Монголора») при активном участии РусскоКитайского банка38. Также в 1897 г. Русско-Китайский банк принял участие в Англо-русской компании, приобретя сначала половину её акций, а в начале 1902 г. – 90%. Это акционерное общество учредили для получения прав на Корсаков В.В. В старом Пекине. Очерки из жизни в Китае. СПб., 1904. С.211.

Выписка из частного письма А.И. Павлова 2 июня 1897 г., сделанная для Николая II // АВПРИ. Ф.143. Оп.491. Д.106. Л.123124.

Взяв их, по-видимому, из займа 1895 г. (Quested R. Op. cit. P.9).

Дополнение к донесению Д.Д. Покотилова, б/д. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.601. Л.9–15.

Однако дела Русско-Китайского банка в Монголии пошли неважно: «были большие расходы, большие затеи и полная неприспособленность к местным условиям». После боксёрского восстания 1900 г. «Монголор» на время прекратил деятельность, а отделение банка в Урге переключилось на кредитование монголов. Не зная местных обычаев и не имея сотрудников, свободно владевших монгольским языком, служащие оказались не в состоянии справиться с массовым предъявлением фальшивых документов и печатей. К 1908 г. отделение имело убыток в 300 тыс руб. и встал вопрос о его закрытии (Протокол заседания Общества востоковедов 27 мая 1911 г. // ОР РНБ. Ф.590.

Оп.1. №5. Л.19–20).

горные разработки в Маньчжурии. С 1897 г. значительно активизировалась деятельность Русско-Китайского банка и на русском Дальнем Востоке, в частности, в Иркутске и Благовещенске. А начало масштабных геологоразведочных и изыскательских работ в связи со строительством Транссибирской магистрали и КВЖД обещало ещё больший рост операций банка40.

В 1897 г. стало очевидно, что деятельность Русско-Китайского банка быстро и неуклонно смещается в Северный и Центральный Китай, а также на русский Дальний Восток, то есть банк становился в политическом смысле инструментом для защиты исключительно российских интересов. Французы сильно забеспокоились. На исходе лета 1897 г. Париж потребовал ввести в правление РусскоКитайского банка одного представителя французского Министерства финансов, увеличить число служащих – французов, открыть отделение банка южнее Гонконга, разграничив его действия с «Banque de’l Indoсhine» линией Шанхая, и внести в название банка слово «французский»41. Сильное недовольство в Париже вызывала деятельность А. Верта, которого обвиняли в преследовании «французских элементов банка»)42. Французы также не верили А.Ю. Ротштейну, подозревая его в прогерманских симпатиях43. С.Ю. Витте и А.Ю. Ротштейн были согласны уступить только в части требований, например, увеличить число служащих– французов. Д.Д. Покотилов, не возражая в принципе против расширения операций банка на юге Китая и открытия там ещё одного отделения, недоумевал, зачем французы создают конкуренцию своему банку «Индокитай»44. А. Верт заявил, что молодому Русско-Китайскому банку «неблагоразумно разбрасывать силы».

На жалобы Д.Д. Покотилова, что им навязывают ещё и «генерального секретаря»

в Париже и инженера в Китае, С.Ю. Витте ответил категорической резолюцией:

«Если банку невыгодно, не следует и делать»45. Аналогичную позицию занял и А.Ю. Ротштейн, усмотрев в требованиях французов желание министра иностранных дел Франции Г. Аното прибрать этот финансовый институт к своим рукам:

«Русско-Китайский банк в этом совершенно не нуждается»46.

Л. Грауман – К.М. Иогансону 27 августа 1903 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.265. Л.88–89.

Впоследствии Англо-русская компания была приобретена Маньчжурским горнопромышленным товариществом за 500 тыс. руб.

А. Масленников – А.Ю. Ротштейну 24 сентября 1897 г. // Там же. Д.601. Л.41–44.

Там же. Д.782; Романов Б.А. Указ. соч. С.485.

Д.Д. Покотилов – А.И. Путилову 20 октября 1897 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.774.

Л.29–30.

Quested R. Op. cit. P.10.

Д.Д. Покотилов – А.И. Путилову 4 сентября 1897 г. // РГИА. Ф.560. Оп.28. Д.13.

Л.93–94.

Д.Д. Покотилов – А.И. Путилову 12 сентября 1897 г. // Там же. Л.95–96; Романов Б.А.

Указ. соч. С.485.

А.Ю. Ротштейн – Ф. Нотгафту 28 июля 1897 г. // Россия и мировой бизнес... С.111.

3. - 1895–1904.

Вслед за С.Ю. Витте и А.Ю. Ротштейном осмелел и Д.Д. Покотилов: