«ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ГЕЛОТОФОБИИ (СТРАХА НАСМЕШКИ) ПРИ ШИЗОФРЕНИИ И АФФЕКТИВНЫХ РАССТРОЙСТВАХ ...»

Федеральное государственное бюджетное учреждение

«НАУЧНЫЙ ЦЕНТР ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ»

Российской академии медицинских наук

Отдел медицинской психологии

На правах рукописи

Стефаненко Екатерина Александровна

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ГЕЛОТОФОБИИ (СТРАХА

НАСМЕШКИ) ПРИ ШИЗОФРЕНИИ И АФФЕКТИВНЫХ

РАССТРОЙСТВАХ

19.00.04 – Медицинская психология (психологические науки) Диссертация на соискание ученой степени Кандидата психологических наук

Научный руководитель:

кандидат психологических наук, доцент Ениколопов С. Н.

заведующий отделом медицинской психологии ФГБУ «Научный центр психического здоровья» РАМН Москва- Содержание Введение.

Глава 1. Чувство юмора и психическое здоровье

1.1 Основные подходы в изучении чувства юмора

1.2 Чувство юмора как психическая функция

1.3 Юмор как черта личности

1.4 Юмор как психологическая защита

1.5 Исследования юмора в клинической психологии

Глава 2. Эмоциональные паттерны гелотофобии: тревога, страх, стыд, социофобия

2.1 Тревога

2.2 Страх

2.3 Фобии

2.4 Расстройства личности тревожно-фобического спектра

2.5 Стыд

2.6 Cоциофобия

Глава 3. Гелотофобия как форма социофобии

3.1 Страх выглядеть смешным в дифференциальной психологии

3.2 Кросс-культурные исследования гелотофобии

3.3 Экспериментальные исследования гелотофобии

3.4 Причины и последствия гелотофобии

3.5 Гелотофилия и катагеластицизм - два направления концепции гелотофобии............... 3.6 Клинический аспект гелотофобии

Глава 4. Материалы и методы исследования

4.1 Постановка проблемы и описание программы исследования

4.2 Испытуемые

4.3 Методики

4.3.1 Опросник PhoPhiKat

4.3.2 Рисованный тест гелотофобии Picture-GELOPH

4.3.3 Модификация методики исследования самооценки Дембо-Рубинштейн

4.3.4 Исследование уровня притязаний – проба Шварцландера

4.3.5 Опросник Р. Мартина на стили юмора

4.3.6 Модификация теста руки

4.4 Процедура исследования

Глава 5. Результаты эмпирического исследования

5.1 Адаптация шкалы гелотофобии GELOPH

5.2 Апробация опросника гелотофобии, гелотофилии, катагеластицизма PhoPhiKat

5.3 Анализ согласованности измерения гелотофобии шкалой GELOPH и картиночным тестом Picture-GELOPH

5.4 Исследование социо-демографических особенностей гелотофобии

5.5 Исследование гелотофобии у больных психическими расстройствами

5.5.1 Сравнительный анализ выраженности гелотофобии у больных психическими расстройствами в сравнении с группой психически здоровых лиц

1.5.2 Внутригрупповые различия гелотофобии в рамках диагноза «шизофрения».

5.5.3 Гелотофобия и длительность болезни

5.5.4 Нозологические особенности гелотофобии, гелотофилии и катагеластицизма у мужчин и женщин

5.5.5 Нозологические особенности стилей юмора, агрессивности, самооценки у мужчин и женщин

5.5.6 Исследование корреляционных связей гелотофобии с самооценкой и личностными особенностями при разных нозологиях.

Глава 6. Обсуждение результатов

6.1 Обсуждение результатов апробации и адаптации методов исследования гелотофобии, гелотофилии и катагеластицизма

6.2 Обсуждение результатов социо-демографического исследования гелотофобии

6.3.1 Обсуждение результатов сравнения выраженности гелотофобии у больных шизофренией, больных депрессией и психически здоровых лиц

6.3.2 Обсуждение результатов исследования связи гелотофобии с длительностью болезни у больных шизофренией

6.3.3 Обсуждение результатов исследования гелотофобии, гелотофилии, катагеластицизма у больных психическими расстройствами и здоровых лиц в зависимости от фактора пола

6.3.4 Обсуждение результатов исследования личностных особенностей у больных шизофренией, больных депрессией и психически здоровых лиц

6.3.5 Обсуждение результатов исследования связи гелотофобии с самооценкой по шкалам Дембо-Рубинштейн у больных психическими расстройствами и здоровых лиц.................. Выводы исследования

Заключение

Список литературы

Приложение 1

Приложение 2

Приложение 3.

Приложение 4.

Приложение 5.

Приложение 6.

Приложение 7.

Приложение 8.

Приложение 9.

В современном обществе, в условиях всё большей индивидуализации, социальной изоляции и виртуализации общения всё более акуальными становятся проблемы, связанные с социальной тревожностью (Рикфорт, 2008; Риман, 1999; Изард, 2003; Хорни, 1997; Мэй, 2001;

Баринов, 2011). С точки зрения Т.Е. Дауда, «в прошлые века тревога обычно возникала при восприятии физической опасности, сегодня опасность имеет главным образом социальный межличностный характер» (Дауд, 2003). Избыточное облегчение условий существования становится тормозом развития навыков самостоятельности, сепарации, а также формирования устойчивых личностных границ (Тхостов, Сурнов, 2005).

В центре внимания данного исследования находится довольно специфический и недостаточно изученный аспект социальных страхов - гелотофобия. Гелотофобия (от греч.

«гелос» – смех) определяется как патологический страх выглядеть смешным (Ruch et al., 2008).

Исследования психологии юмора указывают в целом на положительную роль смеха и юмора в жизни людей. Однако последнее время акцентом внимания авторов становится негативная сторона влияния юмора на окружающих (Мартин, 2009). Потенциальная возможность юмора быть опасным, способным ранить человека является условием для появления страхов неприятных ситуаций насмешек. В то же время, адекватная реакция на смех и юмор является важным диагностическим критерием психического здоровья. В большинстве случаев такому узкому, но вместе с тем значимому явлению, как страх насмешки, не уделяют должного внимания. Люди, страдающие гелотофобией, обычно не попадают в поле зрения специалистов, хотя крайне запущенные формы гелотофобии могут приводить к социальной дезадаптации.

Вместе с тем, особенности смеховой культуры в России, которые всегда были неоднозначными, могут обуславливать определенное отношение к смеху и юмору в нашей стране. Постсоветская ментальность повлияла на особенности отношения к смеху. Массовое увлечение анекдотами, которое в последние десятилетия советской власти перерастало в самостоятельную активность, в настоящее время сошло на нет (Davies, 2007). Однако вероятно, что след советской цензуры сохранился в форме преувеличенно позитивного восприятия юмора в массовом сознании. Юмор, особенно самоирония, считаются неотъемлемой чертой «интеллигентного» человека.

направленность смеха на самого смеющегося. Обращает на себя внимание позитивное отношение к странности и комичности и имплицитная идея о том, что дурак, шут, клоун всегда на самом деле оказывается самым умным, находчивым и удачливым (Лихачев, Панченко, Понырко, 1984). В России смеялись всегда, несмотря на запреты начальства или общественного мнения (Аверинцев, 1992). Спонтанность русских людей, желание смеяться тогда, когда нельзя, непринуждённость в выражении чувств и эмоций говорят об отношении к юмору, по большей части, не как к оценке, а как к положительному, позитивному, объединяющему людей явлению.

В связи с этим, актуальным может быть изучение гелотофобии в нашей стране.

Страх насмешки впервые был описан М. Титцем в 1996 году и традиционно рассматривался в контексте психопатологии как особая форма социофобии (Titze, 1996).

Понятие гелотофобии тесно переплетается с социофобией, однако имеет свою специфику.

Лишь половина людей, демонстрирующих выраженную социофобию, имеют высокий уровень гелотофобии (Carretero-Dios et al., 2010). Гелотофобия характеризуется целым рядом дезадаптивных особенностей: убеждённостью в собственной нелепости, восприятием юмора как враждебного, повышенной тревогой и чувством стыда, неспособностью использовать юмор в качестве копинг-стратегии, скованностью в движениях, психосоматическими расстройствами, ранимостью, обидчивостью, а в крайних вариантах – социальной изоляцией.

Распространённость гелотофобии среди здоровых людей имеет высокие значения - от 5 до 12% (Стефаненко и др., 2009).

Исходная клиническая детерминация страха насмешки постепенно утратила научный интерес для многих авторов; в последующие годы ракурс научных представлений о гелотофобии сместился в область психологии индивидуальных различий. С этого периода исследования гелотофобии проводятся, прежде всего, у психически здоровых лиц (Ruch et al., 2004; Proyer et al., 2009.; Platt et al., 2008). Однако, последние несколько лет изучение гелотофобии у больных психическими расстройствами вновь становится актуальным (Forabosco et al., 2009; Ivanova et al., 2008). В связи с маргинальной позицией в обществе таких пациентов и самим характером растройств, проблемы социальной тревожности нередко обостряются и могут играть существенную роль в течении болезни, нарастании социальной изоляции или, напротив, ресоциализации и реабилитации.

Настоящая работа рассматривает проблему гелотофобии как связанную с психическими заболеваниями. Современные исследования чувства юмора у больных психическими расстройствами малочисленны, а исследования гелотофобии – имеют пилотный характер.

Противоречивы и представления о коморбидности гелотофобии психическим заболеваниям.

Настоящее исследование представляет собой шаг в направлении верификации феномена гелотофобии в рамках психических расстройств. Исследуется выраженность гелотофобии, ее связь с некоторыми личностными особенностями и с особенностями самооценки у больных шизофренией, больных аффективными расстройствами и у психически здоровых людей. Выбор нозологической группы больных шизофренией обусловлен специфическими нарушениями мышления, особенностями эмоционально-личностных изменений и социального функционирования таких пациентов. Изучение гелотофобии (тесно связанной с нарушениями социальной мотивации и эмоций) у больных также является актуальным в связи с тяжестью социальных последствий и нарушений адаптации этих пациентов (Критская, Мелешко, Поляков,1991; Зейгарник,1986; Холмогорова, 1983; Алфимова, 2013; Коцюбинский, Скорик, Шейнина, Зайцев, 2004; Магомедова, 2003; Курек, 1986; Анри, 1958).

Высокая коморбидность депрессивных расстройств и расстройств тревожнофобического спектра, а также характерные для депрессивных больных некоторые патологические черты (негативный образ себя, чувство малоценности, выраженная критичность к своим ошибкам, ощущение несоответствия социальным нормам, чувство дискомфорта в обществе, негативный образ будущего) – подтверждают необходимость исследования гелотофобии в этой группе испытуемых (Холмогорова, 2011; Смулевич, 1997; Морозов, Шумский, 1998; Александровский, 2007).

самоопределение), повышенная фиксация на собственной внешности, интерес к «вечным»

вопросам (мировоззренческий поиск), тенденция к рискованному поведению, уязвимость к психотравмирующим факторам – все это делает актуальным изучение гелотофобии у здоровых людей возраста 18-35 лет. Высокая распространенность психопатологических расстройств, таких как гебоидного, психастеноподобного синдромов, астенической несостоятельности, дисморфофобического, сенситивного бреда отношений, подтверждает необходимость изучения страха насмешки у пациентов с психическими расстройствами в данном возрастном периоде (Олейчик, 2006; Цуцульковская, 1979).

Очевидна роль гелотофобии в стигматизации, самостигматизации психически больных, поскольку в таком случае она может быть тесно связана с ощущением чуждости, негодности, со снижением социального статуса и самооценки (Ениколопов, 2013; Кабанов, Бурковский, 2000).

Особое место в контексте изучения гелотофобии занимают новые паттерныгелотофилия (склонность становиться объектом юмора других) и катагеластицизм (склонность смеяться над другими). Наряду с гелотофобией эти два концепта имеют место быть как у здоровых людей, так и у больных психическими расстройствами. Гелотофилия и катагеластицизм характеризуются определенным закономерностями существования в системе гелотофобии и требуют более подробных социо-демографических, клинических исследований.

Цель работы: изучение индивидуально-психологических, клинических особенностей гелотофобии у больных шизофренией и больных аффективными расстройствами, а также индивидуально-психологических и социо-демографических особенностей у психически здоровых лиц.

Объект исследования: отношение к юмору и смеху у больных шизофренией, больных аффективными расстройствами и у психически здоровых лиц.

Предмет исследовании: связь страха насмешки с личностными особенностями и особенностями самооценки у больных шизофренией, больных аффективными расстройствами и у психически здоровых людей.

Основные гипотезы:

1. Гелотофобия в группе пациентов с психическими расстройствами значимо выше, чем в группе психически здоровых людей.

2. Гелотофобия у больных шизофоренией, больных аффективными расстройствами и у психически здоровых людей связана с разными индивидуально-психологическими особенностями.

3. Гелотофобия в группе пациентов с шизофренией значимо коррелирует с чувством страха, в группе больных аффективными расстройствами и здоровых испытуемых- с чувством стыда.

4. При шизофрении гелотофобия отрицательно коррелирует с длительностью болезни.

5. Существуют социо-демографические различия в выраженности гелотофобии.

Задачи исследования:

1. Анализ теоретических и эмпирических исследований связи чувства юмора и психического здоровья.

2. Обоснование клинико-психологической концепции гелотофобии.

3. Апробация методики исследования гелотофобии, гелотофилии (склонность выставлять себя объектом смеха) и катагеластицизма (склонность высмеивать других) PhoPhiKat, адаптация опросника гелотофобии GELOPH.

4. Эмпирическое исследование клинических особенностей гелотофобии у больных шизофренией и больных аффективными расстройствами.

5. Эмпирическое исследование индивидуально-психологических особенностей гелотофобии: исследование взаимосвязи гелотофобии с агрессивностью, стилями юмора, самооценкой, уровнем притязания у больных шизофренией, больных аффективными расстройствами, а также у психически здоровых людей.

6. Эмпирическое исследование социо-демографических особенностей гелотофобии в Научная новизна исследования. В работе выявлена нозологическая специфика гелотофобии, что объясняется различиями в корреляционных связях гелотофобии с личностными особенностями и особенностями самооценки в группе больных шизофренией, больных аффективными расстройствами и здоровых испытуемых. Показано, что в группе больных шизофренией гелотофобия имеет более диффузный характер, чем в группе больных аффективными расстройствами и здоровых исптыуемых, поскольку связана с более широким спектром эмоциональных проявлений. Анализ выраженности гелотофобии в зависимости от длительности болезни в подгруппе приступообразно-прогредиентной шизофрении позволил выявить ранее не описанный в литературе факт о том, что высокие значения гелотофобии соответствуют меньшей длительности болезни, а низкие – большей длительности.

Впервые в России исследованы такие аспекты отношения к смеху и юмору, как гелотофилия (склонность выставлять себя объектом смеха) и катагеластицизм (склонность высмеивать других). Получены новые данные, демонстрирующие противоположный характер динамики выраженности гелотофилии и катагеластицизма у больных шизофренией и психически здоровых лиц в зависимости от пола. У больных шизофренией женщин гелотофилия и катагеластицизм значимо выше в сравнении с группой здоровых женщин, у больных шизофренией мужчин гелотофилия и катагеластицизм значимо ниже по сравнению с группой здоровых мужчин. Также выявлено, что женщины, болеющие шизофренией, в целом используют чаще самоподдерживающий стиль юмора, чем мужчины с таким же диагнозом.

Впервые на российской выборке проведена адаптация шкалы GELOPH, апробация методики PhoPhiKat.

Получены данные о социо-демографических особенностях распространения гелотофобии в России, согласно которым у мужчин гелотофобия наиболее выражена в подростковом и первом зрелом возрастах; у женщин – в юношеском и втором зрелом возрастах;

наиболее высокие значения гелотофобии чаще встречаются в менее крупных по численности населения административно-территориальных единицах. Изучение социо-демографических особенностей гелотофобии в России стало частью крупномасштабного кросскультурного исследования гелотофобии, проведённого в 70 странах, инициируемого исследователями из Швейцарии (Proyer et al., 2009).

Теоретическая значимость исследования. Продемонстрирована динамика исследований гелотофобии с момента первых попыток описания феномена до настоящего времени – современных кросс-культурных исследований гелотофобии. Полученные данные обогащают научные представления о социофобии, способствуют более глубокому пониманию эмоции страха, а также такой недостаточно изученной социальной эмоции как стыд (Изард, 2003; Якоби, 2011).

Практическая значимость исследования. Изучение гелотофобии в контексте психических расстройств может иметь диагностические и прогностические цели, например, при описании клинической картины болезни. Степень выраженности гелотофобии при шизофрении может быть дополнительным индикатором показателя степени глубины дефекта, что может играть важную роль при социально-трудовой адаптации пациента, поскольку современная психофармокология позволяет снимать прежде всего продуктивную симптоматику, в меньшей стпени влияя на дефицитарную (негативную) симптоматику (Авруцкий, Недува, 1998; Тиганов, Снежневский, Орловская, 1999). Результаты демонстрируют, что выраженная гелотофобия свидетельствует о неглубком дефекте, в то же время, она может быть значительным препятствием для реабилитационных программ. В связи с этим важной является разработка социально-психологических, коррекционных и психотерапевтических программ при организации помощи людям с выраженным страхом осмеяния.

Изучение гелотофобии в различных нозологических группах несёт ценную информацию для лучшего понимания шизофрении и аффективных расстройств. Диагностика гелотофобии может быть включена в комплекс методов патопсихологического обследования как метод изучения эмоционально-личностной сферы, интерперсональных отношений, а также как дополнительный метод диагностики социофобии. Создаётся возможность своевременного распознавания, адекватной оценки клинического и социального прогноза этой группы расстройств. В психологии развития изучение гелотофобии может играть важную роль в разработке способов адаптации к образовательному учреждению, где дразнение и высмеивание всегда занимали большое место. Страх выглядеть смешным способен играть важную роль при выборе досуга, в межличностных отношениях. Очевидно значение гелотофобии для самопрезентации, при выступлении перед большими аудиториями.

Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечивается большим количеством наблюдений, комбинацией взаимодополняющих и взаимопроверяющих методик, наиболее адекватных изучению особенностей гелотофобии. Материалы настоящего исследования анализировались с помощью алгоритмов вариационной статистики.

Статистический анализ данных проводился с использованием программы IBM SPSS Statistics 20. Консультанты по статистической обработке данных: Dr. Ren Proyer, Universitt Zrich, Psychologisches Institut – Persnlichkeits psychologie und Diagnostik, канд. психол. наук Е.И. Рассказова.

Положения, выносимые на защиту Особенности гелотофобии в группе больных шизофренией и группе больных аффективными расстройствами свидетельствуют об ее нозологической обусловленности.

Гелотофобия в группе больных шизофренией и группе больных аффективными расстройствами значимо выше, чем в группе психически здоровых лиц.

Гелотофобия в группе больных шизофренией, группе больных аффективными расстройствами и группе психически здоровых лиц связана с различными ииндивидуальноличностными особенностями. У психически здоровых лиц она связана с переживанием чувства стыда, у больных аффективными расстройствами – с чувством стыда и страха, у больных шизофренией - с более широким кругом эмоциональных проявлений: чувством стыда, страха, тревоги, грусти, гнева.

Уровень гелотофобии в группе больных приступообразно-прогредиентной шизофрении меняется в зависимости от длительности болезни: чем длительнее болезнь, тем менее выражена гелотофобия.

Отмечаются поло-возрастные особенности гелотофобии, свидетельствующие о наиболее выраженной гелотофобии в полростковом и первом зрелом возрасте у мужчин, юношеском и втором зрелом возрасте у женщин. Выраженность гелотофобии обратно пропорциональна численности населения административно-территориальной единицы.

Апробация результатов исследования. Материалы диссертации обсуждались на заседании межотделенческой научной конференции ФГБУ «НЦПЗ» РАМН 17 апреля года. Основные положения и результаты исследования докладывались на ежегодной XX Международной конференции по изучению юмора (Испания, Мадрид, 2008 г.); на ежегодной XIV Международной конференции по изучению юмора (Польша, Краков, 2012); на Х международной научно-теоретической конференции «О природе смеха», (Украина, Одесса, 2012); на V международной конференции по когнитивной науке (Россия, Калининград, 2012);

на Международной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов»

(Россия, Москва, 2007 г.); на конференции, посвящённой 115-летию со дня рождения Б. М.

Теплова» (Россия, Москва, 2011 г.); на Всероссийской юбилейной научно-практической конференции «Теоретические и прикладные проблемы медицинской (клинической) психологии (к 85-летию Ю. Ф. Полякова)» (Россия, Москва, 2013), на Всероссийской школе молодых ученых и специалистов в области психического здоровья с международным участием (Россия, Кострома, 2014).

По теме диссертации опубликовано 6 работ. Среди них 4 в изданиях, входящих в перечень ведущих рецензируемых журналов, рекомендованных ВАК при Минобрнауки России.

В последнее время многие авторы стали рассматривать чувство юмора не только как социально желательную черту личности, но и как важный компонент психического здоровья.

Огромное значение стали уделять исследованиям юмора как способу стимулирования положительных эмоций и противостояния отрицательным, а также юмору - как механизму совладающего поведения, помогающему справляться со стрессовыми ситуациями. В этом же русле исследований все больше стал интересовать вопрос о ценности чувства юмора в установлении и поддержании социальных контактов.

Однако понятные на первый взгляд закономерности связи юмора и психического здоровья оказывается гораздо сложнее. В целом, здоровое чувство юмора - важный компонент психического здоровья. Однако, наблюдается множество специфики в использовании юмора, которые могут иметь как вредное, так и полезное влияние на человека. Например, использование юмора разными способами или в разных целях может отличаться кратковременным и долговременными эффектами воздействия на человека, а также иметь положительный или отрицательный оттенок влияния.

Наиболее показательными для демонстрации отрицательного влияния юмора на человека являются исследования юмора в клинической практике.

продемонстрировано разнообразие трактовок функциональной значимости юмора, причин его появления, его роли в жизни человека. Далее будет сделан акцент на чувстве юмора - как психической функции, включающей в себя социальный, эмоциональный и когнитивный аспекты. С целью понимания функционального значения юмора для человека рассмотрим юмор с точки зрения психологической защиты и копинг-механизма, а также проанализируем возможные способы использования юмора, а именно полезные и вредные стили юмора.

Рассмотрим юмор с точки зрения поддержания здоровых взаимоотношений. И, наконец, продемонстрируем исследования чувства юмора у больных психическими расстройствами.

Теория высвобождения (психоаналитическая теория) В настоящее время исследование комического носит междисциплинарный характер, корнями уходящее в философию и лингвистику. Все большее значение приобретает тенденция выделения юмора в самостоятельный предмет изучения. В психологии накоплен теоретический и эмпирический материал по изучению комического и чувства юмора. В связи с этим существует большое количество определений чувства юмора, а также подходов и теорий его изучения.

Наиболее ранней и влиятельной теорией в изучении юмора была психоаналитическая теория З. Фрейда (Мартин, 2009; Freud, 1935). От философа Герберта Спенсера З. Фрейд заимствовал идею о том, что цель смеха в том, чтобы избавиться от лишней нервной энергии.

Когда накопившаяся в организме энергия больше не нужна, можно от нее освободиться, например, с помощью смеха. С точки зрения автора есть три категории, связанные со смехом:

остроумие или шутки, юмор, комизм (Мартин, 2009; Freud, 1926). Шутки и остроумие используются с целью высвобождения неосознанных агрессивных и сексуальных побуждений из Ид, которые обычно подавляются. Юмор имеет место в стрессовых и трудных ситуациях.

Удовольствие от юмора является результатом высвобождения энергии, которая могла бы быть связанной с такими неприятными эмоциями, как страх, печаль, гнев и др., но теперь стала избыточной. Если шутки и комизм характерны для большинства, то юмор свойственен лишь немногим. Автор рассматривал юмор как действие Суперэго, пытающийся успокоить и обнадежить обеспокоенное Эго. И последняя категория - комизм, по мнению З. Фрейда, относится к невербальным источникам веселья (фарс, клоунада), например, когда с напыщенным человеком случается что-то нелепое (Freud, 1936). В подобных случаях наблюдатель мобилизует некоторое количество энергии, ожидая более вероятное событие, но когда ожидаемое не происходит, его энергия становится избыточной и высвобождается в смехе.

Последующие исследования также указывали на значительную роль сексуальных и агрессивных побуждений в использовании шуток, появление чувства эмоционального удовлетворения, вызванного юмором, а также сильного стремления к юмору.

Ограничение теории З. Фрейда заключается прежде всего в акцентировании внимания на психической динамике юмора, в то время как важным является также социальный контекст юмора. Кроме того, дальнейшие работы продемонстрировали, что ни один из механизмов, описанных З. Фрейдом, не является уникальным для юмора.

Теории превосходства/ унижения/ враждебности Смех считается одним из самых позитивных моментов жизни. Большая часть литературы посвящена изучению положительной роли смеха в жизни людей. В частности тому, каковы особенности смеха, причины и механизмы его положительного влияния. В то же время, смех очень сложный феномен. Смех может не только быть излишним или несвоевременным, может быть агрессивным и враждебным, он также может причинить боль или нанести серьёзную травму. Таким образом, в исследованиях некоторых авторов постепенно произошло смещение ракурса изучения смеха с позитивного на негативный. В центре внимания стал находиться не человек, который смеётся, а человек, над которым смеются. Одно из определений смеха, сформулированное Т. Гоббсом выглядит так: “Смех - ни что иное, как неожиданная гордость внутри нас при сравнении с другими, имеющими физический или моральный недостаток, или при сравнении с самими собой но в более раннее время” (Гоббс, 1964; стр. 252). Автор определил смех как примитивную эмоцию – грубую реакцию на беду другого. По мнению автора, смех представляет внезапное чувство превосходства над другими людьми с присущими им недостатками. Осознание собственного превосходства над несчастным, по мысли ученого, возникает из неверного убеждения, что с нами ничего подобного произойти не может. Чтобы недостаток вызвал смех, он должен казаться чужим, так как недостатки родственников воспринимаются как собственные (Гоббс, 1964). Таким образом, условиями возникновения смеха прежде всего является наличие недостатка, восприятие недостатка как чужого, внезапность проявления недостатка.

Агрессивную сторону юмора можно встретить в религиозных работах, где смех и юмор часто ассоциируется с презрением, насмешками и т.д., или в описаниях садистских форм юмора нацистских солдатов над действиями евреев, а также часто встречаемых школьных случаях, когда дети дразнят друг друга (Мартин, 2009; Zillman, 1983).

Непопулярная именно из-за того, что явно негативно трактует юмор, теория превосходства описывает человека, который смеётся, тогда, когда ощущает своё превосходство над теми или иными явлениями, событиями, людьми. Одним из первых описал этот механизм Платон. В диалоге «Филейбус» философ Сократ утверждает, что главный персонаж всех комедийных представлений – человек, находящийся в сложных обстоятельствах и не способный с ними справиться. Публика испытывает жалость к герою-неудачнику, с другой стороны, смеётся над его бессилием (Plato, 1993).

Ученик Платона Аристотель относится к комическому также отрицательно. Известно определение комического, данное Аристотелем: «Смешное в нашей терминологии комическое – это какая-нибудь ошибка или уродство, не причиняющее страданий и вреда, как, например, комическая маска. Это нечто безобразное и уродливое, но без страдания»

(Аристотель, 1998, с. 1070). Именно исходя из этого определения, взгляды Аристотеля причисляют к теориям превосходства или негативного качества.

С.R. Gruner основывал свою теорию на эволюционных представлениях, в которых главной характеристикой людей, необходимой для выживания и преуспевания, является агрессивность и склонность к соперничеству. Указание других теорий на благожелательный юмор в форме загадки или каламбура С.R. Gruner объяснил тем, что любые загадки и каламбуры происходят от древних состязаний в остроумии, когда люди пытаются продемонстрировать свое превосходство посредством умения обращаться со словами (Gruner, 1979).

Рассматривая данную теорию с точки зрения механизмов совладания, можно отметить что представители данного направления делают акцент на превосходстве как способности не сдаваться перед людьми или ситуациями, которые могут потенциально быть угрозой. Такое совладание может улучшить наше состояние, однако, в далекой перспективе может негативно складываться на межличностных отношениях.

У. Мак-Дугалл рассматривал юмор как своего рода «эмоциональную анестезию», позволяющую нам не испытывать чрезмерное сострадание к другим людям, которое в ином случае могло бы нас потрясти. С точки зрения автора, юмор возник как защитная реакция, которая ограждает человека от угнетающего влияния других (McDougall, 1903).

Несмотря на авторитет своих последователей, теория превосходства ни раз подвергалась критике. Антагонистическими, например, являются ранее рассмотренные теории несоответствия и высвобождения. В целом, большинство авторов уверены в том, что смех никак не характеризует объект. Смех сам по себе вытесняет любое чувство. Российский учёный А.Г. Козинцев отмечает, что когда мы смеёмся, мы отказываемся от чувств и оценок, и забываем о каком-либо отношении к объекту смеха (Козинцев, 2007). Существуют различия между причиной и поводом для смеха. Поводы для смеха очень разнообразны и многочисленны: «смешной клоун», «смешное животное», нелепо одетый человек и т.д. Но смех не направлен против кого-то, в нашем мире есть только поводы для него, а настоящая причина смеха - в нас самих. Любая ситуация может быть воспринята как смешная.

А.Г. Козинцев придерживается точки зрения, что распространённая идея о связи смеха со злом и насилием, очень чужда действительной сущности смеха. Автор отмечает, что перерастание шутливой агрессии в настоящую, проявляющейся в виде смеха, произошло на сравнительно поздних этапах антропогенеза. Одно из самых типичных «превращений» - сатира.

Сатирик стремится соединить только то, что имеет смысл перемежать, - серьёзное отношение к объекту с юмористическим метаотношением, направленным на крушением этого отношения.

Большинство людей относятся к смеху позитивно, предпочитают в ответ на улыбку улыбаться и получают удовольствие от смеха вместе с другими, а не над ними. Однако, представление о смехе как об оценке имеет место в реальной жизни. Некоторые люди очень чувствительно относятся даже к безобидному смеху других людей, и прежде всего, обнаруживают в смехе оценку себя. Попадая в ситуации осмеяния со стороны окружающих, такие лица, по мнению P. Affeld-Niemeyer, испытывают чувство страха и стыда (AffeldNiemeyer, 1990). В этом случае, смех может играть определяющую, первостепенно негативную роль в развитии личности. Такое явление как патологический страх казаться смешным впервые было описано М. Титцем и названо, как было сказано выше, гелотофобией (Titze, 1996).

Рассмотренные выше теории возбуждения и превосходства, главным образом, касаются эмоционального аспекта юмора, в них подчеркивается возможность получения удовольствия от юмора, позволяя выражать сильные эмоции. В дальнейшем эмоциональные аспекты юмора стали изучаться гораздо реже.

Теория несоответствия/несовместимости Теории несоответствия внесли важный вклад в понимание юмора. Теории несовместимости предполагают, что юмор возникает вследствие понимания несовместимости между ожиданием слушателя и тем, что произошло, результатом. Эта идея была высказана Аристотелем и “открыта” несколько раз впоследствии. А. Шопенгауэр утверждал, что причина смеха может заключаться во внезапном восприятии несоответствия между представлением и реальными объектами, которые рассматриваются в некотором отношении, смех - лишь выражение этого несоответствия (Мартин, 2009). Современные представители этой теории предполагают, что чувство смешного возникает при нахождении аналогии между несхожими изначально элементами (Forabosco et al., 2009). Теории несоответствия внесли важный вклад в понимание юмора. Так они привлекли внимания исследователей к когнитивно-перцептивным аспектам юмора, которые изначально рассматривались как имеющие второстепенную важность. Однако очевидно, что когнитивные элементы делают шутку забавной, в то время как агрессивные элементы увеличивают удовольствие. Без когнитивных элементов юмора, агрессия не забавна, а без агрессии расхождение не особенно неприятно.

Существуют и другие теории юмора. Например, теория возбуждения, согласно которой юмор представляет сложное телесно-психическое взаимодействие между познанием и эмоциями, в основе которого лежит работа нервной системы (Мартин, 2009).

Более эклектичной является теория переключения, объединяющая многие другие направления, и рассматривающая юмор - как некую игру, в которой несоответствие доставляет удовольствие в контексте взаимодействия с другими людьми (Мартин, 2009).

Теории юмора в зависимости от источника противоречия Ещё одним способом деления всех теорий комического является деление на объективистские, субъективистские, реляционистские, в зависимости от того, в чем именно автор видит источник противоречия - в объекте, субъекте или же в результате взаимодействия объективных свойств объекта и субъективных способностей человека (Дземидок, 1974).

Аристотель связывает смешное с несовершенным, выступая при этом в роли объективиста.

Наиболее субъективистская теория комического принадлежит Жан Полю. До него такой же юмористического метаотношения – не реальность, а чувства, мысли и слова субъекта, относящиеся к этой реальности.

Все направления психологических исследований чувства юмора в зависимости от того, на каком аспекте предмета изучения акцентируется внимание, условно можно разделить следующим образом (Иванова и др., 2005]:

Отдельно рассматривается чувство юмора в клинической психологии.

Рассмотрим некоторые из них.

Способность к эмоциональной жизни человек унаследовал от животных, но в процессе развития мышления, интеллекта, а также социализации эмоциональная жизнь человека изменилась. Такие явления психической жизни, как юмор и остроумие - чисто человеческие свойства, которые проявляется главным образом в коммуникации.

Чувство юмора – сложная, многокомпонентная психическая функция, включает в себя остроумие как интеллектуальный компонент, эмоцию радости, а также физиологические и поведенческие составляющие.

А.Н. Лук назвал преобладание интеллектуального аспекта в юморе остроумием, а эмоционального - чувством юмора (Лук, 1977).

Интеллект и эмоции важны для восприятия смешного, тем не менее, чувство юмора представляет собой самостоятельную психическую функцию, не сводимую только к этим двум.

В. Рух определяет специфику юмора через анализ специфического переживания, которое он назвал «чувством смешного» (Ruch et al., 1993).

«Чувство смешного» может быть связано просто с жизнерадостным настроением, а может быть обусловлено восприятием юмора. Возникновение «чувства смешного», с одной стороны, может приводить к весёлому расположению духа, которое, с другой стороны, может способствовать возникновению «чувства смешного». «Чувство смешного» как специфическая реакция на восприятие юмора характеризуется короткой продолжительностью, ограниченностью во времени, чётким окончанием. В. Рух полагает единым феноменом чувство смешного, возникающее в ответ на юмор, щекотку, действие веселящего газа и т. д.

Помимо описанной выше эмоции, В. Рух рассматривает юмор как стимул для возникновения «чувства смешного», обращаясь при этом к когнитивным механизмам:

восприятию противоречия.

Таким образом, в процессе восприятия юмора можно выделить когнитивный и эмоциональный компоненты, которые не всегда находятся в прямой зависимости друг от друга.

Большой вклад в изучение чувства юмора внесли Р. Вир и Дж. Коллинз (Wyer et al., 1992). Процесс восприятия юмора они рассматривают в контексте восприятия социальной информации вообще, а в основе понимания юмора лежат объективные и субъективные факторы. Объективным условием является наличие «юмористического события», которое должно содержать в себе некоторое противоречие. Восприятие юмористического события способствует актуализации у субъекта соответствующего набора когнитивных схем и концепций, с точки зрения которых и происходит интерпретация последующих событий.

Помимо основного условия восприятия юмора - интеллектуального понимания шутки, существуют дополнительные переменные - возникающие ассоциации, мысли, связанные с полученной информацией (например, представления о человеке, рассказывающем анекдот), также влияющие на возникновение чувства юмора.

Основным субъективным фактором в восприятии юмора авторы отмечают мотив восприятия юмора, который определяет актуализацию тех или иных когнитивных схем при интерпретации и реинтерпретации юмористического события. «Чувство смешного» быстрее возникает, если человек настроен просто повеселиться.

Изучение юмора как черты личности принадлежит прежде всего исследованиям дифференциальной психологии. В настоящее время существует много классификаций видов юмора, в основе которых лежит качественный анализ отдельных составляющих чувства юмора.

В зависимости от того, используется ли юмор для решения внутрипсихологических проблем субъекта или для улучшения отношений с окружающими (например, для уменьшения межличностной напряжённости), юмор носит поддерживающий характер или уничижительный.

Р. Мартин предложил следующую классификацию видов юмора (Martin et al., 2003).

Самоподдерживающий юмор характеризуется стремлением поддерживать юмористический взгляд на жизнь. Определяющим является в этом случае использование юмора как стратегии совладающего поведения (например, для преодоления стресса или для повышения настроения). Самоподдерживающий юмор по сравнению с аффилиативным выполняет, в первую очередь, интрапсихическую функцию и потому не так сильно связан с экстраверсией. Предполагается, что он имеет отрицательную связь с невротизмом и положительно коррелирует с открытостью новому опыту, самоценностью и психологическим благополучием (Martin et al., 2003).

Известно, что люди, которые могут смотреть на сложные жизненные ситуации с юмористической точки зрения, воспринимают жизненные проблемы менее трагично, следовательно, более эффективно их преодолевают. Такие люди оценивают ситуации как менее угрожающие и стрессогенные, благодаря этому в меньшей мере переживают связанные с этим физиологические ощущения (Мартин, 2009).

манипуляции. Акцент делается на слабостях человека. Основные инструменты самоутверждения людей с выраженным агрессивным юмором - издевательства, насмешки, оскорбления. Такой стиль положительно коррелирует с враждебностью и агрессией, отрицательно - с удовлетворённостью отношениями, приветливостью и совестливостью, добросовестностью и в основном встречается у мужчин.

В основе аффилиативного или социального юмора лежит тенденция шутить в толерантной манере с целью повышения групповой сплочённости. Такие люди часто спонтанно вовлекаются в добродушный обмен шутливыми замечаниями, чтобы повеселить окружающих.

Они способны посмеяться и над собой, при этом сохраняя чувство самопринятия (Vaillant, 1977). Подобное использование юмора способствует укреплению межличностных отношений.

Исследования показывают, что аффилиативный юмор положительно коррелируют с открытостью, экстраверсией, открытостью новому опыту, самопринятием и самоценностью, оптимизмом, положительным настроением (Martin et al., 2003).

Самоуничижительный юмор ориентирован на улучшение межличностных отношений за собственный счёт, то есть с элементами самоуничижения. Ещё одной задачей этого юмора является заискивание, которое выражается обычно в форме попыток развлечь других в ущерб себе с помощью глупых и неуместных действий, направленных на то, чтобы рассмешить других. Такие люди могут выглядеть остроумными, но обычно у них низкая самооценка и высокий уровень нейротизма, наблюдаются трудности в межличностных отношениях. Также описывается механизм защитного отрицания как форма рассматриваемого стиля юмора, позволяющий скрывать отрицательные переживания или избегать конструктивного решения проблем. В целом самоуничижительный юмор положительно коррелирует с депрессией, тревогой, враждебностью. Такие люди могут выглядеть остроумными, но обычно у них низкая самооценка, низкий уровень психологического благополучия и удовлетворённость отношениями, высокий уровень нейротизма, трудности в межличностных отношениях. Такой стиль юмора более свойственен мужчинам, чем женщинам.

Автор рассматривает аффилиативный и самопоощряющий виды юмора как адаптивные, а агрессивный и самоуничижительный стили – как потенциально вредные.

В соответствии с полученными результатами эмпирических исследований установлено, что различные виды юмора коррелируют с различными личностными характеристиками.

Кроме того, отмечаются корреляционные связи шкал между собой. Так обнаруживаются умеренные корреляции между аффилиативным и самоподдерживающим юмором, между агрессивным и самоуничижительным. Также обнаружено, что агрессивный юмор слабо коррелирует с аффилиативным и самоподдерживающим, что свидетельствует о том, что даже позитивные стили юмора могут включать некоторые агрессивные элементы (Мартин, 2009).

Широко распространено представление о юморе как специфической психологической защите. В более узком смысле, имеется ввиду защитный механизм в психоаналитическом значении, в более широком - чувство юмора как копинг, механизм противодействия личности разнообразным негативным влияниям среды. Огромный интерес для исследования представляет рассмотрение функции юмора как регулятора стресса, агрессии, психических и соматических заболеваний.

За многие годы теоретики предполагали, что способность реагировать юмором на сложные жизненные ситуации или стрессовые ситуации является важным эффективным навыком совладания (Freud, 1928; Lefcourt et al., 1986). Результатом такого совладания становиться менее напряжённая, более управляемая ситуация, меньшая вероятность возникновения стресса у человека. Кроме того, Р. Мэй утверждает, что юмор выполняет функцию сохранения «Я», что позволяет разграничивать «Я» и проблему, и смотреть на ситуацию со стороны (May, 1953).

Рассмотренная ранее точка зрения в теории превосходства о том, что превосходство над другими в форме агрессивного юмора, позволяющего почувствовать свободу от угрозы опасных других, также рассматривается как определённого рода копинг, результат которого ощущение собственного благополучия и силы.

Э. Киршбаум и А. Еремеева рассматривают в ряду защитных механизмов иронию (Киршбаум, 2005). Ирония - это изменения знака переживания с минуса на плюс. По их мнению, она близка к рационализации, но в отличие от последней, требует большей рефлексии и меньшей вовлеченности в ситуацию.

Более современные исследования функционирования юмора как копинга позволяют сделать вывод о смягчающем влиянии юмора на стресс, что проявлялось (при активном генерировании юмора в период стрессовых переживаний) в более положительном настроении, уменьшении физиологических показателей связанных со стрессом. (Lehman et al., 2001).

Однако, в реальной жизни стрессоры оказываются намного жёстче, и часто продолжительнее, поэтому управление юмором в лабораторных условиях - это лишь приближение к тому, что люди обычно испытывают в повседневных условиях.

Более естественными примерами реальной пользы юмора для эмоционального здоровья оказываются исследования юмора как способа адаптации в экстремальных условиях жизни, например, в условиях военных или контрационных лагерей. Юмор в таких ситуациях принимал форму шуток по поводу особенностей людей, захвативших, например, их в плен, придумывания им смешных прозвищ, рассказывания друг другу анекдотов.

В настоящее время очень популярны представления об адаптационной роли юмора в психотравмирующих ситуациях. Умение использовать юмор в качестве стратегии совладающего поведения является важным аспектом благополучного выхода из стрессовой ситуации (Frankl, 1984).

Хотя юмор - эффективный способ совладения с жестоким обращением, исследования юмора в менее тяжёлых и более контролируемых ситуациях показали не столь определённые результаты. Например, исследования врачей и медсестёр, работающих с больными СПИДом и раком в Италии показывают, что использование юмора как стратегии совладания может иметь отрицательные последствия (Мартин, 2009). Результаты показали, что более высокий уровень использования юмора при совладании коррелировал с более высоким эмоциональным истощением и чувством деперсонализации.

Не показали ожидаемых результатов исследования совладания у больных раком молочной железы. Не было получено значимых связей между использованием юмора для совладания и измерения эмоциональных страданий (Culver et al., 2001).

Некоторые исследования особенностей использования юмора могут быть объяснением выше описанных результатов. Так, Дж. Сэйр (Sayre, 2001) c помощью сторонних наблюдателей изучала использование юмора среди персонала психиатрической клиники. В результате было выявлено, что использование юмора может происходить двумя способами: более мягкого эксцентричного юмора или агрессивного саркастического. Среди персонала был распространён второй способ. Автор предположила, что некоторые виды юмора помогают управлять тревогой социально более приемлемым способом, а более агрессивные формы способствуют появлению циничных, агрессивных установок по отношению к пациентам, снижающих эффективность лечения и провоцирующих нравственные проблемы.

Описанные выше противоречивые результаты исследований ослабления стресса отчасти могут объясняться некоторыми недостатками самого подхода, например, оценивание юмора как черты, ретроспективной оценки стрессоров за определённый промежуток времени и сравнение оценок разных людей.

Использование процессуально-ориентированного метода основано на многократном оценивании в течение некоторого времени текущих стрессоров, попыток совладания и переменных адаптационного результатов (Tennen et al., 2000). Полученные результаты продемонстрировали значимое влияние на ослабление стресса самоутверждающего, агрессивного и самоуничижительного, но не аффилиативного юмора. Результаты для самоутверждающего юмора совпали с ожидаемыми. Таким образом, использование самоподдерживающего юмора может быть эффективным регулятором настроения при воздействии повседневных стрессовых воздействий. Как и предполагалось выше, агрессивный стиль юмора несмотря на то, что впоследствии может иметь неблагоприятную роль для человека, в определённый момент ослабляет чувство угрозы и связанное с ней негативное настроение. Использование юмора с целью снискания расположения других и отрицания собственных переживаний может по всей вероятности также помогать на некоторое время справиться с плохим настроением. Кроме того, временное облегчение от таких способов регуляции, обычно закрепляет способ совладания, несмотря на вредность их для человека в будущей перспективе.

В будущих исследования также можно оценивать относительную пользу конкретных стилей юмора при совладании с различными типами стрессоров. Важно исследовать и другие адаптационные вопросы, например, настроение, уровень психофизиологического возбуждения, симптомы заболевания и др.

Как было показано ранее, один из компонентов юмора - эмоция радости. По крайней мере, в краткосрочной перспективе юмор способен создавать хорошее настроение.

Ряд исследований демонстрируют, что улыбка и смех, вызванные искусственно, способны улучшать настроение. Просмотр юмористического кино способен снижать тревогу, улучшать эмоциональное состояние. Имеются экспериментальные доказательства того, что связанное с юмором веселье влияет на общий взгляд на жизнь. Однако все описанные эксперименты доказали лишь кратковременный эффект влияния юмора. Психологические эффекты неоднократного предъявления юмористических стимулов в течение довольно длительного промежутка времени в основном были неутешительными. В одном из исследований пациентам с шизофренией показали 70 кинокомедий за 3-х месячный период, в то время как пациентам с шизофренией другого отделения показали 70 драматических фильмов (Gelkopf et al., 1993). Сравнивались группы по 21 параметру, одни из которых заключался в оценивании персоналом или самим пациентов уровня своего настроения, проявления психиатрических симптомов, симптомов физического здоровья, физиологических переменные и когнитивных функций. Улучшения обнаружены только по параметрам, касающимся оценок персонала (более низкий уровень вербальной враждебности, тревоги, депрессии), что возможно могло быть связано с влиянием фильмов на восприятие больничного персонала. Точно так же, в исследованиях пожилых пациентов стационара для хронических больных не было обнаружено никаких значимых различий в преобладании настроений (Adams et al., 1986).

Однако, все более актуальным становится исследование юмора при психических расстройствах. В этом плане существует два направления исследований: предполагается рассмотрение количественных изменений юмора при психических заболеваниях или качественных изменений. В первом случае предполагается, что психическое заболевание способствует снижению чувства юмора. Например, Р. Уайр и Дж. Коллинз показали, что при тревожных расстройствах с увеличением фоновой тревоги затрудняется интеллектуальное понимание юмористических событий (Wyer et al., 1992). Большинство авторов придерживаются второй точки зрения, доказывая, что особенности юмора зависят от нозологии. Качественный подход к изучению нарушений чувства юмора предлагает А.Н. Лук (Лук А.Н.; 1977). С точки зрения автора, чувство юмора приобретает определённую специфику при разных психических заболеваниях. При шизофрении больные перестают адекватно реагировать на шутку (смеяться) в связи с уплощением эмоций, потерей эмоциональной вовлеченности. При этом способность чисто интеллектуального понимания смысла шутки у них остаётся сохранной вплоть до формирования интеллектуального дефекта. При эпилепсии (при относительной сохранности эмоционального компонента юмора) вязкость больных не позволяет им за множеством деталей уяснить суть шутки, что приводит к потере смысла. Кроме того, А.Н. Лук указывает на возможное «снижение уровня острот» при органической патологии мозга (вероятно, аналогично снижению уровня обобщений в интеллектуальной деятельности).

Проведённое Е.М. Ивановой исследование также внесло важный вклад в изучение чувства юмора при психических расстройствах (Иванова Е.М. др., 2005). В исследовании приняли участие 4 группы испытуемых: больные вялотекущей шизофренией, приступообразнопрогредиентной шизофренией, аффективными расстройствами и психически здоровые люди (всего 101 человек). Таким образом, было показано, что нарушение юмора имеет нозологическую специфику. У больных приступообразно-прогредиентной шизофренией наблюдается нарушение способности к узнаванию юмора, что объясняется характерным для этих пациентов нарушением мышления, а также влиянием паранойяльных тенденций. У больных вялотекущей шизофренией и аффективными нарушениями способность к узнаванию юмористического материала остаётся сохранной. У больных аффективными расстройствами подавляется смеховая активность при восприятии юмора. Больные вялотекущей шизофренией и c аффективными расстройствами, особенно с маниакальным синдромом, предпочитают цинично-пессимистические анекдоты. Этим же пациентам не нравятся неприличные анекдоты.

Больные приступообразно-прогредиентной шизофренией предпочитают юмор, основанный на разрешении противоречия (особенно на сравнении по отдалённому признаку), и анекдоты, дискриминирующие противоположный пол.

Современным направлением исследования чувства юмора в клинической психологии является изучение феномена гелотофобии (патологический страх казаться смешным).

Характерная особенность таких пациентов - восприятие практически любого смеха в свой адрес как насмешки. Центральной причиной такого искажённого восприятия юмора в этом случае является не нарушения мышления и аффективной сферы, а более тонкие социальные и эмоционально-личностные особенности, которые более подробно будут рассмотрены в третьей главе данной работы.

Актуальность исследования чувства юмора в клинической психологии прежде всего обусловлена множеством «серьёзных» когнитивных, эмоциональных и социальных функций юмора. По существу чувство юмора – форма социальной игры, которая позволяет человеку получать положительные эмоции. В то же время чувство юмора выполняет важные психологические функции, которые вероятно во многом способствовали выживанию человека как вида. В ходе процесса эволюции и процесса социализации человека чувство юмора принимало все больше на себя функций. И к моменту, когда у человека развились лингвистические и когнитивные способности, сложные формы группового взаимодействия, чувство юмора стало использоваться для новых целей, прежде всего связанных с коммуникацией, влиянием, регуляцией эмоций, снятием напряжения и совладания с трудностями (Мартин, 2009).

Поскольку психические заболевания влекут за собой значительные изменения в сфере чувств, мышления и поведения, характеризуются низкими способности совладающего поведения, очевидно, что чувство юмора при психических расстройствах также претерпевает значительные изменения и нарушения, и даже может оказывать дезадаптирующее и стигматизирующее влияние (Мартин, 2009).

Глава 2. Эмоциональные паттерны гелотофобии: тревога, страх, стыд, социофобия Тревога и страх- неизбежные спутники человеческой жизни, до определённого момента играющие важную приспособительную роль, прежде всего выполняющие функцию предупреждения о возможной опасности, однако отличающиеся в первом случае реакцией на неизвестную, во-втором- на известную опасность для человека (Каплан и др., 1994). Во многих случаях тревога может быть естественной, адекватной и даже полезной. Однако в центре внимания настоящей работы находится патологическая тревога, которая может приобретать хронический характер и не поддаётся кратковременной психотерапии.

Тревога представляет эмоциональное состояние, за которым стоит ожидание чего-то неопределённого, негативного или опасного (Изард, 2003). В отличие от страха тревога представляет собой расплывчатый, длительный и смутный страх по поводу будущих событий.

Как подчёркивал З. Фрейд, тревога в противоположность страху основана на чувстве беспомощности или перед внешне обусловленными факторами или перед внутренними (например, трусость) (Хорни, 1997). Она возникает в ситуациях, когда ещё нет (и может не быть) реальной опасности для человека, но он ждёт ее, причём пока не представляет, как с ней справиться. Тревога вызывается такой опасностью, которая угрожает самой сущности или самому ядру личности (Goldstein, 1940). Тревога находится в тесной связи с физиологическими процессами: сопровождается учащённым сердцебиением, повышенным артериальным давлением, тошнотой, головокружением, ощущением потери сознания, учащённым и неровным дыханием, комом в горле, дрожью в теле, потливостью, онемением, слабостью в ногах и др.

Эти проявления могут быть как при осознаваемой тревоге, так и при неосознанной.

Тревога- имеет природное происхождение, основная функция которой защитить жизнь.

Она может возникать в ситуации угрозы собственной безопасности, потери автономии, потери самоконтроля (Якоби, 2001). Что касается различных взглядов исследователей на связь тревоги и страха, то большинство авторов склонны рассматривать тревогу как реакцию на неопределенный сигнал опасности, а страх - как конкретный сигнал об угрозе (Щербатых и др., 1998; Каплан и др., 1994).

Например, У. МакДугалл предпочитает разводить эмоцию страха и тревоги (McDougall W., 1931). По его мнению, общей чертой для тревоги является не страх, а состояние насторожённости или готовности исполнить какое-либо действие. Тревога представляет собой достаточно сложное образование, в основе которого находится комплекс таких эмоций, как надежда, тревога, уныние, отчаяние. Соотношение данных эмоций будет зависеть от интеллектуальной оценки степени препятствий между субъектом и его целями.

Другие авторы предпочитают отмечать лишь количественные различия страха и тревоги.

Так, если источник тревоги не ликвидировать полностью, тревога переходит в страх. В рамках данной теории, большинство исследований показали, что тревога представляет комплекс дискретных эмоций. Ключевым переживанием является страх, а второстепенными - другие эмоции, например, печаль, стыд, вина (Изард, Spielberger, Gorsuch, Lushene, 1972).

Ч. Рикфорт в своей книге «Тревога и неврозы» разделяет тревогу предчувствия и тревожное беспокойство. Их роднят три аспекта: страх, неопределённость и предчувствие. С точки зрения автора, обе формы беспокойства - являются формами страха. Однако, тревожное беспокойство направлено на внешний объект и склонно провоцировать не избегание, а изменение ситуации (Рикфорт, 2008).

Более грубое различие автор видит в том, что тревога предчувствия всегда неоправданная, а тревожное беспокойство - оправданное. Однако, в действительности дело обстоит сложнее. «Как обеспокоенный безработицей человек опасается потерять работу, так и человек, обеспокоенный потерей работы, может быть излишне встревожен» (Рикфорт Ч., 2008, с. 10). В этом контексте анализируется понятие «сверхтревожный», необходимое для проведения границы между адекватным ситуации тревожным беспокойством и переживанием, появление которого обусловлено нераскрытым психологическим фактором.

Продолжая эту линию, стоит отметить, что в работах многих авторов принято разделять нормальную тревогу и невротическую (Хорни, 1997). Суть невротической тревоги заключается в отсутствии вызывающей ее опасности, в крайнем случае - в несоответствии между действительной опасностью и интенсивностью тревоги. Таким образом, опасность, с которой сталкивается невротик, может быть продуктом его воображения, то есть создана его собственными субъективными факторами. С точки зрения З. Фрейда, опасность может быть вызвана инстинктивными источниками, беспомощность возникает в результате слабости Я, его зависимости от Оно и Сверх-Я. В узком смысле автор считает невротическую тревогу страхом быть поглощённым инстинктивными притязаниями Оно. С точки зрения К. Хорни тревога является ответом на угрозу прежде всего жизненно важных ценностей, и для разных пациентов ответ будет разным. Например, если «преобладает потребность казаться совершенным, безопасность пациента основывается на соответствии своим особым стандартам или на том, что, по его мнению, от него ожидают» (Гиппенрейтер, Фаликман, 2009).

Ещё одно понятие в рамках данной темы - понятие тревожности, нередко встречающееся в области психологической диагностики. Под тревожностью в психологии принято понимать индивидуальную психологическую особенность, проявляющуюся в склонности человека к частым и сильным переживаниям тревоги. Тревожность может рассматриваться как личностная особенность, либо как слабость нервной системы, связанная с определённым типом темперамента. Ч.Д. Спилбергер исследуя тревожность как личностное свойство и тревогу как состояние, разделил эти два определения на «реактивную» и «активную», «ситуативную»

и «личностную» тревожность. Состояние тревоги или ситуативная тревожность, возникают «как реакция человека на различные, чаще всего социально-психологические стрессоры (ожидание негативной оценки или агрессивной реакции, восприятие неблагоприятного к себе отношения, угрозы своему самоуважению, престижу). Напротив, личностная тревожность как черта даёт представление об индивидуальных различиях в подверженности действию различных стрессоров (Елисеев, 2003).

Следовательно, речь идёт об относительно устойчивой склонности человека воспринимать угрозу своему „Я“ в самых различных ситуациях и реагировать на эти ситуации повышением ситуативной тревожности. Величина личностной тревожности характеризует прошлый опыт индивида, то есть, насколько часто ему приходилось испытывать ситуативную тревожность» (Батаршев, 2005).

Страх – эмоциональный процесс, который существует независимо от культуры и уровня народа или его отдельных представителей. Меняются лишь объекты страха. Ситуация, в которой появляется страх, воспринимается субъектом как ситуация угрожающая его спокойствию и безопасности. Таким образом, страх, как и тревога – всегда есть сигнал и предупреждение об опасности.

Страх начали изучать довольно давно. Ещё Аристотель и стоики писали о страхе, однако подходили к нему больше с философской позиции. Страх также изучался подробно многими религиями. С выделением психологии из смежных наук как отдельной научной дисциплины страх стал рассматриваться в основном в контексте психологической науки.

В теории дифференциальных эмоций К. Изарда страх отнесён к базовым эмоциям, является врождённым эмоциональным процессом с генетически заданными определёнными мимическими проявлениями, физиологическими механизмами и субъективными переживаниями (Изард, 2003). Физиологические проявления страха, в отличие от тревоги, главной целью имеют мобилизацию всего организма для ответной реакции на конкретную опасность, и проявляются в виде мышечного напряжения, усиления потоотделения, прилива крови к сердцу и скелетным мышцам, поверхностному дыханию, тремору и др.

Совершенно нормальными представляются страхи, связанные с возрастными изменениями. Для большинства из нас потенциальная угроза нашему физическому состоянию не представляется актуальной. Гораздо чаще нас пугает то, что может повлиять на наше самомнение, уязвить нашу гордость (Изард, 2003).

В качестве причин страха C. Томкинс называет драйвы, эмоции и когнитивные процессы (Tomkins, 1963). Когда драйв достигает критического состояния, он сигнализирует организму об остром физиологическом дефиците. Тогда он может активизировать эмоции, одной из которых может быть страх.

Любая эмоция может активизировать страх по принципу заражения. Определённые взаимосвязи между эмоциями могут быть результатом научения. Кроме того, страх также может быть сам для себя активатором, это означает, что само проявление страха может пугать человека.

Самыми распространёнными, с точки зрения большинства авторов, активаторами страха могут быть когнитивные процессы. Страх может быть результатом когнитивной оценки ситуации как опасной (Котро и др. 1996).

Среди естественных активаторов страха авторы выделяют: боль и антиципация, одиночество, внезапное изменение стимуляции. Любой объект, событие или ситуация, связанные с переживанием боли, могут в дальнейшем стать условными стимулами, повторная встреча с которыми может активизировать чувство страха. Такая ситуация как для животных, так и для человека имеет адаптивный характер, поскольку позволяет избегать болезненных ситуаций без негативных для себя последствий, иногда даже не испытывая страха перед болью (Изард, 2003).

Таким образом, один из способов научения страху - простое обуславливание, механизм который был описан выше. Однако многие страдающие фобиями люди не могут связать появления страха с какими-либо определёнными травматическими событиями. Более распространённой причиной появления страхов является особая форма научения. Например, наблюдения ребёнка за реакцией страха у родителей, даст больше вероятности тому, что ребёнок будет бояться именно того, чего боятся родители. Авторы отмечают, что наблюдение за эмоциональной экспрессией в ситуациях угрозы ускоряет процесс «заимствования» страха.

Ещё одной причиной появления страхов авторы считают неустойчивую привязанность к близким для ребёнка людям (прежде всего отцу и матери). В период, когда закладываются основы личности ребёнка, важно, чтобы родители находились рядом, были внимательны к его нуждам, в следствии чего формируется прочная привязанность к ним. Это является основой для чувств его безопасности и доверия. Д. Боулби считает, что дети со сформированным чувством привязанности, пока у них сохраняется чувство доверия к объекту привязанности, менее восприимчивы к страху (Bowlby, 1969). А основными факторами может быть угроза быть брошенным.

Страх оказывается сильной эмоцией, заметно влияющей на перцептивно-когнитивные процессы и поведение человека. Сильный страх может создавать эффект «туннельного зрения», что сильно сужает восприятие, мышление и свободу и, в конечном итоге, поведение человека.

Основная цель поведения в ситуации страха – устранить источник угрозы. Если человек способен сконцентрировать свою энергию и быстро устранить источник угрозы, то можно говорить о том, что ограничение восприятия и поведения оправданы и необходимы в данной ситуации. Поскольку страх является потенциально опасным переживанием, он имеет способность «откладываться на потом».

Развитие представлений о теории страха в психоанализе в первую очередь стоит отнести к работам З. Фрейда. Долгое время данная проблема рассматривалась в рамках относительно простой концепции, окончательная ее формулировка появилась гораздо позже и, главным образом, представлена в более поздней работе «Подавление, симптомы и страх» (Freud, 1959;

Фрейд, 1997; Freud, 1936).

С точки зрения первой теории, страх появляется как у ребёнка, так и у взрослого именно тогда, когда либидо не может достичь своего удовлетворения. Дети с ранним или чрезмерным сексуальным влечением в большей степени предрасположены к страху. Однако стоит различать реальный страх и невротический. Реальный страх запускается восприятием внешней опасности и связан с реакцией самосохранения. Невротический страх может характеризоваться реакцией защиты без реального существования страха, но будучи очень сильным может парализовать субъект. Страх в такой ситуации не отвечает никакой цели. Таким образом, З. Фрейд также указывает на иррациональность невротических страхов, что соотносимо с классическим пониманием сущности фобий. По мнению З. Фрейда, реальный страх у ребёнка практически никогда не возникает, поскольку ребёнок ещё не в состоянии оценить реальность опасности.

Описывая обсессивных больных, З. Фрейд говорит о формировании симптомов, которые направлены на затруднение взаимодействия с внешним фобогенным объектом.

Автор отмечает, что невротический страх связан с некоторым значимым событием в прошлом субъекта. Рождение - один из таких провоцирующих факторов.

Ещё одно важное различие, которое делает З. Фрейд, заключается в разделении страхов ожидания (невроза ожидания) и истинной фобией. В первом случае он имеет ввиду переживания, которые не запускаются специфическими факторами, и подразумевает генерализованный, свободный характер тревоги. Во втором случае подразумевается объект, который идентифицируется как причина, запускающая страх. Если проводить параллель с психиатрическими представлениями в этом контексте, то можно отметить, что одни психиатры всегда рассматривают фобическую симптоматику как проявление тревожного, а другие -как проявление обсессивного невроза. Хотя ни фобические, ни обсессивные личности на самом деле не знают, что вызывает их тревогу, первые думают что им это известно, но не знают как справиться, вторые знают, как им справляться, но не знают с чем. Фобия и обсессивный синдром похожи тем, что их симптомами являются защитное поведение против тревоги, но различие заключается в том, что в случае фобии они используются для избегания, в случае обсессивного невроза - для контроля (Рикфорт, 2008).

Вторая, более поздняя концепция привела к значительным изменениям. Теперь страх не является автоматически результатом, связанным с вытеснением, скорее страх и осуществляет вытеснение. Невротический страх становится близким к страху перед реальной или оцениваемой субъектом как таковая, опасностью. Страх не появляется каждый раз в качестве нового явления, он воспроизводится в виде эмоционального состояния как уже существующий след в памяти. С точки зрения автора, обсессивный невроз отличается от фобии тем, что в первом случае ситуация опасности образуется из-за враждебности Сверх-Я, то есть опасность не проецируется вовне, она интериоризована.

Страх в любом случае связан с растерянностью перед опасностью. Травматическая ситуация, связанная с реально пережитой опасностью, подводит нас к мысли существования непроизвольного, автоматического страха. Опасная ситуация, напоминающая травматическую даёт возможность приготовиться к ней, и тогда можно говорить о сигнальном страхе.

В дальнейшем З. Фрейд отделил обсессии и фобии от неврастении. Также автор провёл параллель между фобическими проявлениями и неврозом страха, обсессивными проявлениями и фобическими неврозами.

Невроз страха впервые был описан З. Фрейдом в 1892, и описывал состояние страха и тревоги без явной на то причины. Было предложено отличать невроз страха от страха или тревоги, связанной с реальными трудностями жизни, страха или тревоги возникающих при контакте с определёнными объектами или в определённых ситуациях, и страха связанного с органическими болями. Сам З. Фрейд рассматривал «невроз страха» как невроз, зависящий от острого конфликта, связанного с сексуальной абстиненцией. По мнению автора, накопление сексуального напряжения, которое не может быть выражено ни в физическом плане, ни в психической проработке прямо выражается в соматическом в форме страха. Появление страха рассматривается как неудачное вытеснение и проявление симптомов. Истинно невротический страх рассматривается как страх кастрации, страх изъяна, переживаемый в настоящем, но акцентированный на прошлом, сильно эротизированном. Шизофренический страх анализируется как страх расчленения, страх у депрессивных личностей - как страх утраты аффективно заряженного значимого объекта, касающийся болезненного прошлого, скорее в нарциссическом, чем в эротизированном плане, и акцентированном на лучшем будущем.

Подобную классификацию можно увидеть у Ф. Римана, который в своей книге «Основные формы страха» отмечает, что все возможные варианты страха относятся в конечном итоге к четырем вариантам, и связаны с четырьмя основными импульсами, которые встречаются попарно и дополняют друг друга или противоречат друг другу (Риман, 1999). Стремление к самосохранению и самообособленности с противоположным стремлением к самоотдаче, как стремление к постоянству и безопасности с противоположным стремлением к изменениям и рискам. Таким образом, автор выделяет:

Страх перед самоотвержением, переживаемый как утрата Я и зависимость. В этом ракурсе автор описывает шизоидных личностей со страхом перед самоотдачей, близостью в межличностных отношениях, что является угрозой существования.

Страх перед самовосстановлением (стагнация Я), переживаемый как беззащитность и изоляция. В этом контексте часто встречается страх перед становлениям Я, перед индивидуализацией, страх одиночества. Здесь автор приводит в пример депрессивных личностей, для которых безопасность - это Страх перед изменениями, который переживается как ощущение изменчивости и неуверенности. Подобный механизм можно наблюдать у лиц с навязчивостями, боящимися изменений, свободы, риска, с патологическим желанием оставить все Страх перед необходимостью, который переживается как ощущение окончательности и несвободы. Страх перед окончательностью в основном встречается у лиц с истерическими чертами, проявляющий себя как избегание разного рода ограничений и стремление к переменам, свободе, к жажде всего Таковы с точки зрения Ф. Римана основные форма страха, которые существуют в жизни каждого человека. Эти невротические страхи выполняют функцию замещения и обезвреживания, вместе с тем, они карикатурно искажают основной страх существования. Эти страхи являются важным фактором развития. Преодолев страх, мы предъявляем новые требования к жизни, уклонение от борьбы со страхом - это поражение, которое уязвляет и ослабляет человека. Сильные приступы страха могут быть началом психоза, депрессии или при меньшей выраженности невроза. Также может означать начало психосоматического развития (Риман, 1999).

В самой близкой связи с «неврозом страха» находится фобический невроз. Здесь на первом месте находится тревога и страх, имеющие конкретную причину. Очень часто причина странная и безобидная, которая у других людей не вызывает никакого опасения. Несмотря на то, что некоторые причины и объективно могут вызывать страх (например, высота, некоторые животные и т.д.), но в случае фобического невроза этот страх болезненно усиливается и становится неадекватным. Невротическая фобия отличается от других видов страха (которые могут быть симптомами серьёзных психических заболевании) тем, что пациент полностью осознает бессмысленность этих страхов.

Наиболее распространённым фобическим неврозом является обсессивный невроз.

Клиническая картина представлена отсутствием аффективности: холодность поведения, отсутствие эмоциональности, мысль замещает действия, наблюдается почти полное исчезновение спонтанности. Вторая сторона симптоматики –навязчивый контроль. При этом надо исключить такие общепринятые феномены навязчивого контроля - сексуальную навязчивость и идея фикс. Обсессивный характер включает такие особенности как:

педантичность, чистоплотность, скупость, упрямство, установление по отношению к аффективному объекту дистанции. Утрата навязчивого контроля внешне может проявляться в виде агрессии, на более глубоком уровне латентный страх проявляется целиком. Депрессия обычно тяжёлая, суицидальные попытки чаще завершённые (Патопсихология, 2008).

В классическом понимании более интенсивные, иррациональные страхи, связанные с определёнными объектами и ситуациями, получили название фобии. Большинство авторов сходятся на мнении что фобии имеют приобретённый характер. Однако, есть расхождения авторов в том, являются ли фобии условно эмоциональными реакциями, или имеют все-таки биологические предпосылки реагировать эмоцией страха на определённые стимулы.

В. Джейкобе и Л. Нэйдел описывают несколько специфических особенностей фобий.

Основные из них можно обозначить как спонтанные, возникающие часто без видимых причин (люди не могут вспомнить, когда пугающий объект реально причинил вред) (Jacobs, Nadel, 1985). Появление страха или фобии происходит без всякой видимой связи с контекстом ситуации или со специфическим событием, часто страхи не исчезают даже после многократного столкновения с пугающим объектом, даже если он не причиняет вреда. Однако, Р. Макнолли выразил несогласие с этой точкой зрения, поскольку по его наблюдениям, например, агорафобия обычно привязана к конкретной ситуации. Также автор отмечает, что поскольку люди с фобиями вырабатывают стратегию избегания травмирующих ситуаций, пугающий объект сохраняет свою силу. Поэтому длительное существование фобии скорее может объясняться нехваткой опыта реальных столкновений с пугающим объектом, нежели неспособностью с ними справиться (McNally, 1989).

Фобии традиционно рассматривались в рамках навязчивых состояний (синдром навязчивости, обсессивный синдром). Навязчивые явления описывались ещё Платтером в г. Ж.-Э. Д. Эскироль выделил как одну из форм навязчивых состояний «болезнь сомнений»

(folie de doute) (Щербатых, Ивлева, 1998). И. Балинский отметил, что общим для них является чуждость сознанию, и предложил русский термин «навязчивые состояния» (там же).

Навязчивые состояния - это такого рода переживания, когда у человека помимо его воли возникают («навязываются») какие-то страхи, сомнения, мысли, влечения, действия. Б.

Карвассарский отмечает, что клиническая картина невроза навязчивых состояний представляет чётко очерченный комплекс невротических расстройств, возникающих психогенно и заключающийся в следующих синдромах: обсессивный и астенический (Карвассарский, 1990).

Однако большинство отечественных авторов придерживаются иной классификации навязчивых состояний. Так авторы выделяют три основных синдрома: фобический, обсессивный и компульсивный. При этом к фобиям относятся навязчивые страхи, под обсессиями понимаются навязчивые мысли (навязчивый счёт, навязчивые сомнения, воспоминания, влечения и т.п.), компульсивный синдром включает навязчивые действия (например, постукивание карандашом по столу во время разговора, тики, ритуалы и пр. (Коркина, Лакосина, Личко, 1995). Имеющие место в картине невроза навязчивых состояний аффективные нарушения, как правило, не выходят за рамки депрессивных реакций, коррелируют с интенсивностью навязчивых проявлений и не имеют признаков аффективных фаз, характерных для эндогенных заболеваний.

В международной классификации болезней (МКБ-10), а также руководстве по диагностике и статистики принятой в США (DSM-IV), фобические и обсессивные расстройства разводятся в разные группы. Так, расстройства в виде тревожности в международной классификации DSM-IV занимают отдельный кластер и включают несколько составляющих:

панические расстройства и агорафобия, социальная фобия, специфическая фобия, обсессивнокомпульсивное расстройство, генерализованное тревожное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство (Каплан, Сэдок, 1994). В МКБ-10 такие расстройства входят в блок:

«Невротические, связанные со стрессом и соматоформные расстройства», в составе которого выделяется несколько подблоков, в том числе «Фобические тревожные расстройства» (F 40), «Панические расстройства» (F 41), «Обсессивно-компульсивные расстройства» (F 42), «Реакция на тяжёлый стресс» (F 43) и др. «Фобические тревожные расстройства» рассматривают здесь агорафобию, социофобию, специфические изолированные фобии, другие фобические реакции, фобическое тревожное расстройство неуточнённое (Карвасарский, 1990).

2.4 Расстройства личности тревожно-фобического спектра В международной классификации МКБ-10 «Тревожное (уклоняющееся) расстройство личности» (F 60.6) входит в рубрику «Специфические расстройства личности» (F 60). Помимо основных, в целом характерных для расстройств личности признаков, наблюдаются следующие специфические, четыре из которых обязательны для верификации расстройства личности как тревожного (уклоняющегося) (http://ncpz.ru/lib/55 er/book/14):

Постоянное общее чувство напряжённости, тяжёлые предчувствия.

непривлекательности и приниженности по отношению к другим.

Повышенная обеспокоенность критикой в свой адрес или непринятием в Нежелание вступать во взаимоотношения без гарантий понравиться.

Уклонение от социальной или профессиональной деятельности, связанной со значимыми межличностными контактами из-за страха критики, неодобрения или В этот тип расстройств не входят социальные фобии (F 40.1).

Описывая тревожное (избегающее) расстройство личности, можно найти «прообразы»

избегающего расстройства в зарубежной литературе. Так, можно увидеть соответствующие данному кругу характерологических аномалий расстройства, описанные Э. Блэйлером, К. Шнайдером, Э. Кретчмером (Шнайдер, 1999; Bleuler, 1911; Kretschmer, 1925). Избегающее расстройство личности сопоставимо с “фобическим характером” в психоаналитической концепции (Fenichel, 1945). В рамках данной теории избегание- способ ограничения тревоги, а также предотвращения ситуаций, способных спровоцировать тревогу.

Анализируя психологическую и психиатрическую литературу, можно найти сходство описываемого в МКБ-10 тревожного (уклоняющегося) расстройства и психастении у П. Жане (1911), тревожно-мнительного характера у С.А. Суханова (1905), психастенического характера у П. Б. Ганнушкина (1907).

Избегающее расстройство личности – распространённое в клинических выборках расстройство, что объясняется высокой обращаемостью этого класса людей за медицинской помощью. Распространённость среди психически больных – 10 - 15,2 % (Смулевич, 2012).

Кроме того, наблюдается коморбидность тревожного расстройства с социофобией, которая варьируется у разных авторов от 17% до 90% (Dahl, 1996).

Дефиниции избегающего расстройства касаются расстройств, принадлежащих не только к аффективной сфере, но и к сфере мышления, межличностных отношений, профессиональной и социальной активности. Основными характеристиками считаются: гиперсенситивность, уязвимость к воздействиям окружающей среды. Характерная для них тревожность определяет их специфику мышления, препятствует межличностным контактам, позитивному восприятию жизни. Классическое описание тревожно-мнительного характера, которое с точки зрения С.А. Суханова по некоторым аспектам сопоставимо с избегающим расстройством личности, отображает робость, нерешительность, крайнюю впечатлительность, соответствие высоким моральным стандартам, совестливость (Суханов, 1905). Однако иногда у них приходится наблюдать решительность, которая связана с нетерпеливостью. До тех пор, пока такой тип личности не сделает то, что так хотелось, он будет чувствовать дискомфорт и недовольство. Именно в таких ситуациях может наблюдаться сверхрешительность. В экстремальных ситуациях такие люди могут проявить настоящую отвагу. П. Б. Ганнушкин образно назвал их так: «это тот храбрец, который бросается вперёд с закрытыми глазами»

(П.Б. Ганнушкин, 1933).

С детства особенностями поведения таких личностей обычно бывает избегание вредностей. Дети пугливы, не могут оставаться в одиночестве, боятся темноты, среди часто дискомфортно, они могут быть объектом насмешек (Сloninger et al., 2002). Нередко в этот период появляются признаки социофобии. Исследования Д.В. Ястребова в НЦПЗ РАМН показали, что при рассматриваемом расстройстве содержание социофобий обусловлено страхом социального взаимодействия (страхом выглядеть перед другими в невыгодном свете, страхом казаться интеллектуально неполноценным, скованностью в общении, неспособностью быть интересным для окружающих) (Ястребов, 1999).

Ещё одной особенностью черт тревожного характера является тревога, направленная в будущее с тенденцией к фобическому избеганию (тревога которая возникает заранее, даже в отсутствии реального объекта фобии).

расстройством, так и с аномалиями круга тормозимых (ананкастное, зависимое).

Главным отличием тревожного и сенситивно-шизоидного расстройства личности является то, что первые хотят наладить социальные контакты, но сторонятся из-за чувства собственной малоценности и неуверенности, в то время как вторые не желают выстраивать взаимоотношения с окружающими. С точки зрения С.А. Суханова, первых отличает простота, непосредственность, мягкость.

Стыд занимает важное место в человеческих отношениях, но изучена она гораздо меньше, чем другие эмоции. Тесная связь стыда со страхом, виной, смущением, ощущением приниженности и пристыженности, а также гелотофобией (страхом казаться объектом насмешки) подводит нас к предположению о необходимости рассмотрения данной эмоциональной категории в рамках литературного обзора данной работы.

Часто стыд, смущение и вину рассматривают как проявления одной и той же эмоции, иногда как абсолютно разные эмоции, иногда как различные эмоции, имеющие некоторые общие черты. Ч. Дарвин относил стыд, смущение, вину к одной группе эмоций- группе «стыда», однако выделял индивидуальные различия каждого из этих проявлений (Дарвин, Экман, 2013).

Мимические и физиологические проявления стыда похожи на проявления смущения.

Когда человек чувствует стыд, он может прятать глаза, отворачиваться, опускать голову, всем телом стремиться стать меньше и незаметнее, опускать глаза, или бегать взглядом по сторонам, может появляться красный румянец на лице. Дальнейшие исследования показали, что румянец может контролироваться, и не проявлять себя (Дарвин, Экман, 2013).

Стыд и вина присущи всем людям и архетипически заложены в человеке. В психоаналитических кругах долгое время преобладала уверенность в схожести понятий вины и стыда, что привело к постулированию зависимости как вины, так и стыда от взаимоотношений Эго и Супер-Эго. Действительно, эти феномены часто появляются одновременно, однако есть различия.

Чувство вины происходит от этических и моральных норм, называемых в философии «непреложными законами», и возникает как результат установки «я остаюсь в долгу перед некоторыми обязательствами» (Якоби, 2001). Понятие стыда этимологи связывают с немецким корнем «kam/kem”, обозначающим “скрывать”, “покрывать”. Идея прикрывать себя каким-либо одеянием долгое время казалась основной составляющей понятия стыд. Позже стыд стал использоваться при обозначении половых органов – “тайных мест”. Стыд часто был связан с позором и использовался для обозначения бесчестия. Антрополог Р. Бенедикт следует за З.

Фрейдом, когда объясняет вину как внутреннюю критику, а стыд как реакцию на критику из вне (Бенедикт, 2004). Стыд – чувство, когда тебя видят плохим, наблюдатель в этом случае находится вне собственного Я. Вина формируется чувством активной возможности совершения зла, тогда как стыд имеет еще и значение беспомощности и уродства (Робин, 2002).

Чувство стыда возникает в зависимости от моего оценивания своей жизни или самого себя и зависит, прежде всего, от мнения своего собственного, нежели от мнения окружающих (в отличие от чувства вины). Чувство вины может возникать, когда я являюсь причиной чужого несчастья или нарушаю общественные нормы.

Чувство стыда тесно связано с социальным контекстом, оно связано с ощущением, какого унижения я заслуживаю со стороны окружающих, и каково их воздействие на моё собственное ощущение себя как человека. Чем больше человек сомневается в своей собственной полноценности, тем более значимым становиться мнение окружающих, и тем более сенситивным будет человек к малейшему отвержению окружающих. С точки зрения М.

Якоби недостаток уверенности в себе и самоуважения являются причиной повышенной стыдливости (Якоби, 2001).

Последнее время психоанализ стал уделять особое место переживанию стыда в психоаналитических отношениях психотерапевта и клиента, а также вообще в жизни человека.

С точки зрения некоторых представителей данной концепции стыд является защитным механизмом, связанным с раскрытием выражения влечений и нарциссических устремлений и неудавшейся попыткой их реализовать. Исходная форма стыда представляет парализующую, устраняющую и подавляющую реакцию, связанную с неудачей попытки получить одобряющую взаимность. Стыд заставляет спрятаться, «провалиться сквозь землю». В своей книге «Ключевые проблемы психоанализа: избранные труды” Эро Рехардт отмечает, что «Эмоциональное состояние стыда рядится в выражения «Я готов сквозь землю провалиться», «Я умираю от стыда», «Что я за дурак!», «Я никогда себе этого не прощу»…Полномасштабный стыд – это самая невыносимая из всех эмоций, поэтому мы склонны думать, что «лучше смерть, чем позор» (Рехардт, 2009). Стыд как мотив защиты от некоторого болезненного восприятия направлен главным образом против эксгибиционизма и скопофилии, и представляет собой не просто форму кастрационной тревоги, а более специфический феномен. «Я стыжусь» означает то, что «я не хочу, чтобы меня видели». Люди которые стыдятся, часто закрывают лицо, что обозначает магический жест, который порождается в результате предположения, что если не смотреть, то нельзя быть увиденным (Фенихель, 2005).

Проблема стыда тесно связана с проблемой нарциссизма, поскольку является самой популярной в клинических описаниях нарциссических личностей. Субъективный опыт таких людей как правило пронизан не только стыдом, но и страхом почувствовать стыд (Кернберг, 2001; Робин, 2002). Нарциссическая грандиозность выступает в качестве сверхкомпенсации чувства неполноценности и пустого, неразвитого Я. Возможность безопасного существования такой личности реализуется благодаря таким защитным механизмам как идеализация, обесценивание, примитивная проекция и идентификация (Соколова и др., Холмогорова и др., 2004).

Ещё одним ракурсом изучения стыда в психоанализе является стремление рассматривать стыд как озабоченность автономией (сепарированностью) индивида и осмыслением того, кто он есть, эмоциональной реакцией на осознание отличий себя от Другого (Lynd,1958; Rank, 1968;

Erikson, 1993).

В рамках психоаналитической концепции также уделяется внимание тому факту, что стыд может лежать в основе фобических реакций. Паралич, вызванный стыдом, трудности мышления, чувство никчёмности могут привести к панической атаке. В свою очередь переживания за нереализованные надежды, за чувство беспомощности в ситуации панической атаки, также может провоцировать сильное чувство стыда. В этой же ситуации стыд вызывает чувство гнева, который направлен как на себя, так и на других. В свою очередь образы ненависти, вызванные стыдом-яростью порождают чувство вины. Наблюдения некоторых психоаналитиков говорят о том, что человек, у которого в раннем детстве были травматические, вызывающие стыд переживания брошенности, может быть очень чувствительным к различным формам отвержения и сопутствующего ему стыда (Рехардт, 2009).

Наряду с представленным паттерном порождающих друг друга эмоций внимания заслуживает связь стыда и тревоги. Чувство тревоги появляется каждый раз, когда мы думаем о ситуации, порождающей чувство стыда (Якоби, 2001). Беспокойство в данном случае связано с перспективой попадания в щекотливую ситуацию в ближайшем будущем. Когда людей, желающих быть в центре внимания, постигает неудача, их дискомфорт вызван стыдом за неоправданно высокое мнение о себе, и за то, что теперь это стало очевидно для всех.

Таким образом, тревога стыда заключается главным образом в размышлениях:

«способен ли я оправдать свои ожидания и ожидания других?». Страх стыда может привести к реактивному образованию в виде чрезмерной застенчивости или зажатости. За такой робостью может скрываться тенденция стыдиться даже при незначительной неловкости. В таком случае эти люди стремятся не «высовываться» из толпы, но в какой –то момент им становится стыдно за свою неприметность. Таким образом, порочный круг выглядит как страх собственной беспомощности и постыдной уязвимости порождает робость, а застенчивость и нерешительность порождают стыд. Психологические исследования показывают, что в основе такой тревоги часто лежит потребность быть замеченным, любимым и желанным. Особенно в этом могут нуждаться те, кто в детстве сталкивался с отвержением и насмешками (Якоби М., 2001). Исследования показали, что большинство травматических событий, связанных с чувством стыда, случается в детстве.

В этом контексте можно провести параллель с выше описанными особенностями тревоги, а именно то, что тревога касается прежде всего жизненного важных для людей ценностей, и для разных людей ответ будет различным (Гиппенрейтер и др., 2009).