«ИНФОРМАЦИОННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ...»

1992; Keohane R., Nye J. Power and Interdependence: World Politics in Transition. N.Y., 1989.

Цит. по: Психологос. Энциклопедия практической психологии. - [Электронный ресурс].

– Режим доступа: http://www.psychologos.ru/Пирамида_потребностей_Маслоу XVIII вв., означая состояние, ситуацию спокойствия, появляющуюся в результате отсутствия реальной опасности для жизни человека как предпринимались первые попытки теоретической разработки этого понятия.

Так, Ш. Монтескье отождествлял политическую свободу и личную безопасность, утверждая, что «для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности… поэтому необходимо такое правление, при котором один гражданин может не бояться другого гражданина.»1. В сою очередь А. Смит под безопасностью понимал объективное состояние индивида, в котором тот избавлен от перспективы внезапного покушения на его личность или собственность2.

Й.Зонненфельсом, безопасность – это такое состояние, при котором никому нечего опасаться3. Для конкретного человека такое положение означало личную безопасность, а состояние государства, при котором нечего опасаться, составляло общественную безопасность.

Отражая превалировавший в то время в научном сообществе приоритет военной силы в обеспечении безопасности, У. Липпманн, в свое время отчеканивший термин «холодная война», определял в 1943 году понятие национальной безопасности следующим образом: «Государство находится в состоянии безопасности, когда ему не приходится приносить в жертву свои национальные интересы с целью избежать войны, и когда оно в состоянии с помощью войны защитить эти интересы в случае посягательства на них»4.

                                                             Монтескье. О духе законов. Глава VI. О государственном устройстве Англии. – М.:

Книга по Требованию, 2011.С.-91.

Цит. по: Rothschild E. What is Security?// Daedalus. Summer 1995. - P.61-65.

Цит.по: Морунов В.В. Теоретические основы экономической безопасности // Вестник КГФЭИ. - Казань, 2011. - №2(23). - С.23.

Цит. по: Кулагин В.М. Глобальная или мировая безопасность?//Международные процессы. – Том 5. - № 2(14). Май-август 2007. - [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.intertrends.ru/fourteen/004.htm.

Необходимо отметить, что ещё долгое время господство школы политического реализма предполагало, что лишь военные и военнополитические отношения могут быть объектом политики безопасности, а субъектом – государство или группа государств (Г. Моргентау, Г.Киссинджер)1.

Вместе с тем, в современное понятие безопасности вносят значительную корректировку процессы глобализации, расширяя границы и наполняя его новым содержанием. На протяжении почти всего ХХ века острое идеологическое и военно-политическое противостояние зачастую приводило к открытым вооруженным столкновениям между нациями-государствами в борьбе за сферы влияния, рынки, расширение жизненного пространства. В условиях глобализации, развивающейся стихийно, без направляющего воздействия мирового сообщества, вышеуказанные проблемы уступают место новым, представляющим угрозы безопасности и меняющим само содержание этого понятия, диктуя необходимость более расширительного его толкования. На необходимость широкого подхода к парадигме безопасности указывают многие ведущие ученые (Б.Бузан, Дж. Регги, Р.

Кохэн, Дж. Най и др.)2.

В рамках фундаментальных понятий и определений под безопасностью интересов и коренных основ существования личности, общества и государства, а также мирового сообщества от внутренних и внешних угроз»3.

В целях данного исследования интерес представляет определение национальной безопасности, предлагаемое Н. А. Косолаповым, полагающего, что это есть «стабильность, которая может поддерживаться на протяжении                                                              Morgenthau H., Thompson K., Clinton D. Politics Among Nations. N.Y. McGraw-Hill Humanities, 7th edition, 2005. – 752 p.; Kissinger H. Diplomacy. N.Y. Simon & Shuster,1995. -912 p.

Buzan B. People, States and Fear: The National Security Problem in International Relations.

The University of North Carolina Press, 1991; Ruggie J. Multilateralism Matters: The Theory and Praxis of an Institutional Form. New York: Columbia University Press, 1993; Keohane R., Nye J. Power and Interdependence. N.Y.: Pearson,4th edition, 2011.

Политическая энциклопедия. Т.1. -М.,1999. - С. 104.

защищенности от наиболее существенных из реально существующих угроз и опасностей, а также способности распознавать такие вызовы и своевременно принимать необходимые меры для их нейтрализации»1. На наш взгляд, автором вполне справедливо подчеркивается необходимость упреждающего выявления нетрадиционных вызовов и своевременного реагирования на них, что в современных условиях обострения информационного противоборства представляется одной из наиболее актуальных задач.

Более расширенную трактовку понятия безопасности предлагает В.Е.

Мишин, определяя ее как «состояние защищенности личности, общества, государства от внешних и внутренних опасностей и угроз, базирующееся на деятельности людей, общества, государства, мирового сообщества по выявлению, предупреждению, ослаблению, устранению и отражению опасностей и угроз, способных лишить их фундаментальных материальных и возможности выживания и развития»2. Как мы полагаем, такая трактовка безопасности заслуживает внимания, поскольку, не ограничивая понятие форму – выявление и устранение угроз, ограничивающих возможности развития, что в условиях очевидной ассиметричности глобализационных процессов представляется не менее актуальным.

В свою очередь, выделяя пять составляющих глобализационных процессов, непосредственно влияющих на национальную и международную безопасность: демократизация, экономизация и информатизация, культурная стандартизация и ценностная универсализация, С.В. Кортунов отмечает, что                                                              Богатуров А. Д., Косолапов Н. А., Хрусталев М. А.., Очерки теории и политического анализа международных отношений. - М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям 2002. - С. 193.

Мишин В.Е. Безопасность Северного Кавказа в условиях глобализации. Дисс. … канд.

полит. наук. - Краснодар, 2005. – С. 63.

тысячелетиями представления различных этнонациональных общностей о себе самих. Сохранение и укрепление этого ядра и составляет важнейшую задачу национальной безопасности, поскольку национальная идентичность этнокультурной безопасности государства.

Вместе с тем, справедливой представляется и точка зрения С.А. Панарина о том, что абстрагированное стремление к этнокультурной безопасности скорее разделяет, чем объединяет, поскольку ревностное отстаивание этнокультурной идентичности нередко превращается в источник угрозы для безопасность2. В этой связи в современных условиях представляется разумным, создавая возможности для диалога культур, не подавлять других собственной универсалистской идеей, а предлагать свое видение мира как один из возможных вариантов или путей межкультурного взаимодействия.

исследования проблем безопасности представляется «вертикальное» и В.Н.Паниным. При этом к горизонтальному срезу (адекватному угрозам основным сферам деятельности личности, общества и государства) отнесено одиннадцать видов безопасности: духовная, социальная, экономическая, фундаментальных понятий «вертикального разделения» автор относит                                                              Кортунов С.В. Национальная и международная безопасность: концептуальные основы / Мировая политика в условиях кризиса. – М.: Аспект Пресс, 2010. – С. 62.

Панарин С. Безопасность и этническая миграция в Россию. Публикации Фонда Карнеги.

- [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://pubs.carnegie.ru/books/ национальной, и т.д.), внутригосударственную региональную безопасность, общественную безопасность, государственную безопасность, национальную безопасность, региональную (коллективную) безопасность, международную (или глобальную) безопасность и, наконец, безопасность космическую1.

Вместе с тем, поскольку в современных условиях все ключевые сферы жизнедеятельности людей оказываются всё более интегрированными в информационное пространство, пронизаны им как в горизонтальном, так и в вертикальном срезе, можно предположить, что влияние, оказываемое на один сегмент системы безопасности может существенно изменять состояние системы в целом. Представляется, что в этом контексте информационный компонент в силу способности нанесения серьезного ущерба противнику в информационно-технологической и информационно-психологической сфере угрожающим безопасности личности, общества, государства.

Представляется справедливым мнение В.Д.Могилевского, полагающего, взаимодействовать со средой без нарушения гомеостаза последней, т.е.

воздействие системы на среду не приводит к необратимым изменениям или нарушениям важнейших параметров, характеризующих состояние среды, принятое за допустимое»2.

Известны и другие подходы в классификации элементов безопасности, которые в разной степени детализируют угрозы государству и мировому сообществу, противодействовать которым призвана система международной и национальной безопасности.

Нам же представляется, что в современных условиях концепт безопасности необходимо рассматривать в контексте безопасности глобальной, которая                                                              Панин В.Н. Политический процесс на Ближнем Востоке: влияние России и США.

Монография. - Пятигорск: Издательство ПГЛУ, 2003. – С. 47.

Могилевский В.Д. Системная безопасность: формализованный подход // Материалы конференции «Проблемы внутренней безопасности России в XXI веке» / Науч. ред. В.А.

Возжеников. - М.: ЭДАС-ПАК, 2001. - С. 83.

предполагает безопасность всего человечества и защиту от опасностей всемирного масштаба, способных привести к резкому ухудшению условий жизни на планете.

При этом под обеспечением глобальной безопасности подразумевается ослабление давления на мировое сообщество проблем планетарного масштаба, которые в той или иной мере затрагивают жизненные интересы как всего человечества, так и отдельных государств и народов, каждого индивидуума. Выступая в качестве объективного фактора развития современной человеческой цивилизации, они приобретают острый характер и требуют для своего решения усилий всех государств, всего мирового сообщества. Речь идет, прежде всего, о сохраняющейся опасности ядерной войны, преодолении отставания в развитии, этнополитической, энергетической, сырьевой, продовольственной, экологической и демографической проблемах, ликвидации опасных болезней и т.д.

Глобализация по-новому высвечивает проблему безопасности: её понимание независимо от уровня (личная, семейная, государственная, региональная, глобальная) базируется на едином методологическом подходе, в основе которого два положения:

1. своевременный и достоверный учет реально складывающейся ситуации, прояснение её различных аспектов, сторон, характерных черт;

2. исходя из намеченных целей, с учетом всестороннего изучения ситуации формируется вектор поведения.

Таким образом, безопасность выступает в активной форме – как система, обеспечивающая достижение намеченных целей, безопасную траекторию движения к ним. Такая трактовка безопасности в корне отлична от пассивного понимания безопасности, когда её интересы сфокусированы на сохранении достигнутого состояния. В условиях быстро меняющейся глобальной ситуации это состояние может явиться причиной развития событий по опасному варианту, как это произошло, например, в СССР, Югославии, Чехословакии, с Организацией Варшавского Договора, СЭВ, поскольку долгое время анализ стратегической ситуации и проблем безопасности строился здесь на принципе «комфорта застывших форм»1.

В данной связи, представляется необходимым переосмыслить вопросы безопасности в русле идентификации глобальных угроз.

К последним нам представляется правомерным отнести:

- разительную дифференциацию доходов по странам и связанная с ней неравномерность распределения мирового дохода, явившаяся результатом становления глобальной системы экономических отношений, формирования интегрированного мирового рынка на фоне неэквивалентного обмена и доминирования стран с развитой экономикой. В частности, четверть богатейшего населения Земли за ХХ в. имела почти шестикратный рост доходов, а беднейшая четверть – только трехкратный. При этом, в беднейших странах рост ВВП едва успевал за ростом населения, сопровождаясь стагнацией и даже падением среднедушевых доходов. В этом и заключается причина того, что межстрановый разрыв в доходах к началу XXI в. оказался больше, чем в начале ХХ в. Коэффициент Джини как измеритель неравенства, колеблющийся от 0 (полное равенство) до 1 (полное неравенство), повысился за 100 лет с 0,40 до 0,482. Результатом данного разрыва становятся диспропорции материального обеспечения, образования, политической нестабильности, безопасности граждан, детской смертности. В данной связи Э.Г. Кочетов отмечает, что «мы имеем дело с глобально функционирующим мировым производственным процессом, сердцевиной которого являются сформировавшиеся в недрах мирового хозяйства выступают своеобразным «локомотивом» мировой хозяйственной системы.

                                                             Кочетов Э. Смена ориентиров: от геополитики к геоэкономике. Об основах концепции национальной безопасности России //Гражданин. – 2003. - № 3. – С. 39.

См.: Мировая экономика в XX в.: потрясающие достижения и серьезные проблемы / Глава V доклада МВФ «обзор мировой экономики» в пер. Болотина И. (World Economic Outlook, May 2000, p. 149-180) // МЭИМО. - 2001. - № 1. – С. 6.

В рамках этих циклов формируется мировой доход. Борьба за доступ к формированию мирового дохода является главенствующим стратегическим ориентиром…»1;

государства, то есть снижение уровня национального политического контроля в юридической, информационной, культурно-идеологической и т.д.). По мнению П.А. Цыганкова это происходит вследствие возрастающей «проницаемости»

межгосударственных границ и ослабления традиционных функций государства (особенно в сфере безопасности и социальной защиты). При этом происходит процесс перераспределения управленческих функций от государства к другим участникам международного взаимодействия, характеризуемый профессором Фрибургского университета Р.З.Хестановым (Швейцария) как «деградация концепции национального суверенитета»2, вносящая качественные изменения в политическую структуру мира.

Следует отметить, что «эрозия» национального суверенитета происходит под влиянием ряда внешних факторов, таких как использование валюты иностранных государств (доллара США) во взаиморасчетах при заключении демократии, приоритет мирового законодательства над национальным, мощное влияние глобальных западных СМК, бесконтрольное со стороны пространства, повсеместное тиражирование информационных продуктов западной потребительской массовой культуры;

                                                             Кочетов Э.Г. Стратегия развития: геоэкономическая модель // Безопасность Евразии. С. 34.

Хестанов Р.С. Россия и режим глобального апартеида // Отечественные записки. – 2002.

- №3. - С. 84.

- расширение возможности применения экономических и военнополитических санкций в отношении стран, политические режимы в которых не устраивают «развитые» страны и в этой связи внедрение в практику международных отношений концепции «гуманитарного интервенционизма».

При этом все районы «гуманитарного вмешательства» Запада объединяет их геополитическая значимость, в том числе наличие энергоресурсов. Так, руководство Ливийской Джамахирии, занимающей первое место в Африке по разведанным запасам нефти и газа, 90% которых идут на экспорт, преимущественно в Европу1, незадолго до начала военной операции НАТО предприняло попытку ослабления позиций иностранных компаний на национальном нефтяном рынке. Это дало основания многим экспертам «гуманитарную интервенцию», а как «нефтяную войну»2, которая, на наш взгляд, встает в один ряд с «гуманитарными акциями» в Боснии и Герцеговине, Югославии, Афганистане, Ираке. Во всех этих акциях (Афганистан) и противодействия распространению оружия массового поражения (Ирак). Однако лозунги защиты людей и обеспечения демократии всегда выдвигались на передний план пропагандистского обеспечения;

- стремление развитых стран на фоне формирования единого мирового рынка взять под контроль основные ресурсы планеты в условиях их постепенного уменьшения, вооруженные конфликты на этой почве, а также открытость демографических процессов и рост миграции трудовых ресурсов в передовые страны в ущерб остальным влекут в совокупности серьезные                                                              Экспорт нефти из Ливии. «РИА Новости». – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.inosmi.ru/infographic/20110222/166756421.html Воробьева И. Война в Ливии: очередная нефтяная. // Прямые инвестиции. – 2011. - №4.

международные потоки миграции растут в геометрической прогрессии. Если по данным Международной организации по миграции (IOM) в 2005 г. в мире насчитывалось 191 млн. мигрантов1, то к 2010 г. их число составило 215, млн. человек, включая 16,3 млн. беженцев2. По прогнозам IOM к 2050 г.

количество мигрантов может составить 405 млн. человек3;

- наращивание мощи и расширение сферы влияния мировых финансовых и экономических институтов, подконтрольных развитым странам, и в силу подрывающих стабильность в различных регионах мира. Так, по данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) в результате мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. в период с июня по декабрь 2010 года индекс цен на пищевые продукты в мире вырос на 32 %4, мир оказался на грани продовольственного кризиса, который может привести к глобальным политическим переменам. Именно из-за низкого уровня жизни и частично из-за продовольственного кризиса произошли революции в Тунисе и Египте5;

- ускорившийся в условиях глобализации неконтролируемый переток военных технологий и «ноу-хау», способствующий на фоне деградации милитаризации развивающихся стран и регионов, фактически развернувшейся в них гонке вооружений, распространению ядерного оружия. По данным                                                              IOM. World Migration Report 2008. - P. 2. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://publications.iom.int/bookstore/free/WMR_1.pdf The World Bank. Migration and Remittances Factbook 2011. - P. 18. - [Электронный ресурс].

– Режим доступа: http://siteresources.worldbank.org/INTLAC/Resources/Factbook2011Ebook.pdf IOM. World Migration Report 2010. - P. 3. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.jcp.ge/iom/pdf/WMR_2010_ENGLISH.pdf Food and Agriculture Organization of the United Nations. FAOSTAT Statistics. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.fao.org/corp/statistics/en/ Сапонова А. «Жасминовая революция» в Тунисе: причины и следствия. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.profi- orex.by/news/entry5000002859.html Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), только в 2007-2011 гг. спрос на оружие со стороны развивающихся стран обусловил увеличение объема его поставок на 24% по сравнению с предыдущим пятилетием. При этом наиболее быстрыми темпами росли расходы на вооружения в Южной Америке (5,8%), Африке (5,2%) и Океании (4,2%) 1.

Не менее тревожно наращивание ракетных арсеналов КНДР, Пакистаном, Индией. Так, в апреле 2012 года Индия успешно испытала баллистическую ракету «Агни-5», способную нести ядерные боеголовки на расстояние до 5000 км, которая будет принята на вооружение уже в 2014-2015 гг.2 По мнению некоторых экспертов к 2020 г. могут появиться еще несколько дефакто ядерных держав. Если Иран приобретет такой статус, то это станет спусковым механизмом для краха Договора о нераспространении ядерного оружия, ещё ряд стран может приобщиться к «ядерному клубу» в последующие 10 лет, в т.ч. Южная Корея, Япония, Тайвань, Турция, ЮАР, Бразилия, Аргентина3;

- стремительный рост транснациональной организованной преступности, планирования и осуществления противоправных акций при наличии особых преступных структур, способных проникать во все интересующие их сферы жизни общества4. Выйдя за государственные границы, организованная преступность стала, по существу, транснациональной, совершая преступления, наносящие ущерб отношениям двух и более государств, либо интересам                                                              SIPRI Yearbook 2011. Armaments, Disarmament and International Security. Summary.

http://www.sipri.org/yearbook/2011/files/SIPRIYB11summary.pdf Индия испытала баллистическую ракету, способную нести ядерный заряд. РИА Новости.

http://www.ria.ru/world/20120713/698380112. html Кортунов С.В. Национальная и международная безопасность: концептуальные основы // Мировая политика в условиях кризиса / Под ред. С.В.Кортунова. – М.: Аспект Пресс, 2010. - С. 64.

Кузнецов В.Н. О социологическом смысле идеологии консолидации: геокультурный аспект // Безопасность Евразии. -2003. - № 3. - С.7.

юридических, или физических лиц двух и более государств, ответственность за которые предусмотрена в актах международного уголовного права;

наднациональных явлений псевдорелигиозной солидарности, которые в ряде случаев приобретают экстремистские формы, рост этнонациональной и конфессиональной конфликтности, проявление сепаратистских тенденций.

этноэгоизма, этноцентризма и шовинизма, религиозного фундаментализма. В соединении с неконтролируемой миграцией они способствуют усилению национализма, политического и религиозного экстремизма и этносепаратизма, представляющих собой вызов международной безопасности и стабильности, угрозу возникновения конфликтов. На этом фоне стало возможным формирование глобальной сети террористических организаций исламских фундаменталистов «Аль-Каида», «Аль-Гамаа аль-Исламия», проповедующих идеи «Глобального Джихада Салафи»1. Немало сложных и острых проблем создает этнический и конфессиональный сепаратизм как в развитых (Великобритания, Канада, Испания, Бельгия, Франция), так и в развивающихся странах (Индия, Пакистан, Ирак, Мали, Нигерия), курдский сепаратизм в Турции и уйгурский сепаратизм в Китае и Средней Азии. Свою роль сепаратизм сыграл в распаде Югославии, Чехословакии;

- повсеместный рост террористической угрозы. Снижение уровня жизни, усиление социальной напряженности, длительное стрессовое состояние развивающихся обществ, эрозия нравственности и возникновение иных асоциальных факторов стали источниками активизации практики терроризма, ядерного и радиологического терроризма и других форм массового уничтожения. Если по данным MIPT Terrorism Knowledge Base в 2000-2006 гг.

                                                             Исследовательский центр «Агентура.RU» // Аль-Каида. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://studies.agentura.ru/tr/alqaeda/ в различных странах было совершено 14934 теракта 1, то только в 2009 г.

зафиксировано 11000 террористических актов в 83 странах, в результате которых погибло более 15700 чел2, а в 2010 г. жертвами 11604 терактов в странах мира стали 49901 человек 3. При этом более 75% всех происшедших в 2010 г. терактов пришлось на Южную Азию и Ближний Восток4;

пространства, а также новейших информационных технологий не только для достижения странами-лидерами глобализации односторонних экономических преимуществ, но в и военно-политической сфере. В частности, результатом прогресса в информационно-коммуникационной сфере стало формирование глобальных информационных потоков как инструмента манипулирования общественным сознанием, обуславливающего новые угроз национальной и информационно-компьютерный терроризм (кибертерроризм), не знающий границ и способный за считанные минуты парализовать работу оборонных предприятий, жизнь целых стран и даже континентов. Так, например, по данным специалиста разведки и автора книги «Секретные операции Моссад»

И. Деноэля центрифуги иранского завода по обогащению урана в г. Натанзе использовавших для этого компьютерный вирус Stuxnet,способный выводить из строя системы управления5.

- неограниченное распространение глобальных, по сути западных, культурных ценностей и ориентиров, норм и моделей поведения, образа жизни, оказывающая негативно-унифицирующее влияние на культуру мира и                                                              Статистика терактов в мировых масштабах. StatsData.ru. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.statsdata.ru/content/view/88-21.html Country Reports on Terrorism 2009. United States Department of State. August 2010. - 299 p. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.state.gov/documents/organization/141114.pdf Country Reports on Terrorism 2010. United States Department of State. August 2011. - 253 p. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.state.gov/documents/organization/170479.pdf Там же.

См.: Denoлl Yvonnick. Guerres Secrиtes du Mossad (Les). Nouveau Monde (Йd), 2012. – 232 p.

несущая угрозу потери тем или иным народом национальной идентичности, ценностей и языка;

- рост антропогенного давления на биосферу Земли, провоцирующий угрозу глобальной экологической катастрофы. Представляется, что проблему государства-лидеры глобализации (а конкретнее – их ТНК) предпочитают решать за счет остального человечества, когда нормой становятся: вывод за пределы развитых стран экологически вредных и опасных производств (экологический неоколониализм), экспорт с целью захоронения или утилизации собственных отходов; запрет и ограничение производства, продажи и использования экологоопасной продукции и ввоза в страну технологий и товаров, наносящих ущерб окружающей среде и здоровью людей (экологический протекционизм); отказ от подписания и ратификации международных экологических конвенций и соглашений.

По данным Конференции ООН по торговле и развитию (UNCTAD), в г. в мире насчитывалось 63 тыс. транснациональных корпораций и 800 тыс. их производственных подразделений за рубежом1. К 2009 г. численность таких подразделений возросла до 810 тыс.2. Для сравнения – в середине 1990-х годов насчитывалось лишь 250 тыс. зарубежных филиалов западных корпораций.

Избегая затратной утилизации, европейские судоходные компании отправляют списанные суда на пляжи металлического лома в Бангладеш, Индии и Пакистане, где местные компании особенно не заботятся об охране утилизации судов» только в 2011 году на такие пляжи-свалки поступило                                                              UNCTAD. World Investment Report 2001: Promoting Linkages. United Nations. - New York and Geneva, 2001. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://unctad.org/en/docs/wir2001overview_en.pdf UNCTAD. World Investment Report 2009:Transnational Corporations, Agricultural Production and Development. New York, 2009. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://unctad.org/en/Docs/wir2009_en.pdf более 200 списанных судов, в том числе перевозивших токсичные грузы, что негативно сказывается на здоровье местных жителей, морской фауне, благополучии местных рыболовных хозяйств1.

На наш взгляд проблема состоит не только в сверхпотреблении развитых стран, но и в том, что достигается оно за счет природных ресурсов других стран, колоссального давления на мировую экологию, издержки которого ложатся на страны третьего мира, куда выносятся вредные производства. В этой связи представляется справедливым мнение С.Н.Гриняева о стремлении лидеров глобализации к «построению мирового порядка, обостряющего глобальный экологический кризис, когда человечество своими руками уничтожает природу, одни люди живут за счет других, реализуется паразитарная концепция «золотого миллиарда»2.

Таким образом, исходя из анализа вышеперечисленных угроз, можно сделать вывод о том, что господствовавший ранее акцент преимущественно на военно-политическую составляющую безопасности в условиях глобализации в экономическим, политическим, социальным, информационным аспектам.

Проведенный анализ дает основания для вывода о том, что в условиях глобализации возникают новые измерения безопасности, при которых её традиционное понимание как состояние и тенденции развития реальной защищенности жизненно важных интересов социума и его структур от деятельности общества и государства по выявлению, предупреждению и отражению возникающих рисков и вызовов, угрожающих фундаментальным                                                              Media Alert: The NGO Releases 2011. List of Top EU Companies Sending Toxic Ships to South Asia. The NGO Shipbreaking Platform Official Site. - [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.shipbreakingplatform.org/media-alert-ngo-releases-2011-list-of-top-eucompanies-sending-toxic-ships-to-south-asia/ Гриняев С. Н. Поле битвы – киберпространство. Теория, приемы, средства, методы и системы ведения информационной войны. - M.: Харвест, 2004. – С. 396.

возможности его политического, экономического, социального, технологического развития, затрудняющих доступ государств к благам глобализации, наносящих ущерб его консолидации за счет деструктивного информационного воздействия, манипулирования общественным сознанием.

В современном развитии системы безопасности немаловажную роль играет психологический фактор. Речь идет об определенных идейнопсихологических образах, укрепившихся в сознании политических элит.

Такие образы чаще всего рождаются в результате попыток осмыслить объективные социально-экономические и политико-военные процессы.

Оценки того или иного события в общественном сознании, в свою очередь, могут создавать благоприятную или неблагоприятную среду для выработки политических решений. В данной связи нам представляется, что политико-психологические настроения в обществе способны опосредовано воздействовать на развитие среды международной безопасности.

Как нам представляется, в начале ХХI в. развитие глобальной среды международной безопасности проходит под влиянием следующих процессов:

Во-первых, в политический дискурс активно возвращаются понятия национальных интересов и национальной безопасности, тогда как «общечеловеческие» проблемы рассматриваются ведущими государствами сквозь призму собственных социально-экономических и военнополитических интересов и целей. Поэтому в данной связи можно говорить о том, что в настоящее время теория «защиты общих ценностей» является, скорее, либеральной утопией, нежели реальностью мировой политики.

Во-вторых, меняется восприятие террористической угрозы и отношение к ней. «Глобальная антитеррористическая коалиция» образца 2001-2002 годов, по сути, прекратила свое существование. Хотя угроза со стороны террористических сетей остается высокой, общность интересов всех стран в борьбе с террористической опасностью отходит на второй план, уступая место традиционным межгосударственным противоречиям. Вместе с тем, все большую популярность стали приобретать теории, согласно которым тема «международный терроризм» выступает своеобразной «информационной ширмой» призванной отвлечь внимание геополитических соперников и скрыть стратегические интересы США1.

В-третьих, в идеологию политико-военных элит возвращается по новому переосмысленное отношение к ограниченной войне как к приемлемому инструменту межгосударственного взаимодействия2. Такое мировоззрение напоминает идеологическую атмосферу XIX в., когда достижение победы в ограниченных военных конфликтах рассматривалось как одна из целей внешнеполитической стратегии государства.

В-четвертых, наметилась тенденция реабилитации имперской тематики.

воспринималось и в СССР, и в США, и в странах Западной Европы как явление сугубо негативное, то в настоящее время на первый план выходит иная тенденция. В США появилось немало работ об «Американской империи», ее прогрессивной роли в процессе распространения демократии и обеспечения глобальной безопасности3, причем она даже сравнивается с Римской4, хотя и с оговоркой, что жесткая имперская стратегия вызывает риск того, что история повторится5.

                                                             Панарин И.Н. Война США за нефть. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа:

http://www.panarin.com/comment/ См.: Bacevich A.J. The New American Militarism: How Americans are seduced by War.

Oxford University Press, USA; Updated Edition, 2013. - 304 р.

См.: Ferguson N. Hegemony of Empire? // Foreign Affairs. 2003. - Vol. 82. - № 4. Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.foreignaffairs.com/articles/59200/niallferguson/hegemony-or-empire. Run C.C. The Ideology of American Empire // Orbis. 2003. Vol. 47. - № 3; Chalmers, J. The Sorrows of Empire: Militarism, Secrecy, and the End of the Republic (The American Empire Project). Metropolitan Books, N.Y., 2004. - 400 p. Chomsky, N. Hegemony or Survival: America's Quest for Global Dominance (The American Empire Project). Metropolitan Books, 2003. - 288 p. Garrison, J. America as Empire: Global Leader or Rogue Power? Berrett-Koehler Publications, 2004. – 192 p. Freeman, Joshua B. American Empire: The Rise of a Global Power, the Democratic Revolution at Home. 1945-2000. Viking Adult Publishers, N.Y., 2012. - 512 p.

См.: Bacevich A. J. The Imperial Tense. Prospects and Problems of American Empire.

Chicago, 2003. - 271 p; Фененко А.В. США – Четвертый Рим // Русский журнал. апреля 2007. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.russ.ru Ikenberry J. America's Imperial Ambition. // Foreign Affairs. September/October 2002. - P. 59-60.

В России некоторыми СМИ также воссоздается положительный образ царской России, подчеркивается определенная преемственность Российской Федерации по отношению к Российской империи конца XIX в. Таким образом, впервые за много лет, понятие «империя» приобретает позитивный смысл, что, как нам представляется, связано с неослабевающей конкуренцией держав на международной арене.

Вместе с тем, по мнению А.И. Уткина имперская стратегия способна подорвать стабильность международного сообщества именно в то время, когда международное сотрудничество и солидарность нужны более всего. Имперский подход несет с собой неисчислимые опасности, а «в дипломатическом отношении он, в конечном счете, ослабит позиции Америки»1.

В-пятых, в начале XXI в. особую остроту приобретают дискуссии вокруг проблематики энергетической безопасности. В данной связи эксперты отмечают, что популярные в прошлом веке идеи энергосбережения и установлением контроля над залежами углеводородов или диверсификацией маршрутов их поставок3. Обеспечение энергетической безопасности стало тождественно увеличению потребления и, соответственно, наращиванию импорта нефти и газа.

Наконец, современные международные отношения уже не сводимы к традиционным межгосударственным отношениям, в частности, в сфере глобального управления информационными процессами. Здесь наряду с организации, экспертные группы, транснациональные корпорации, ставящие информационный потенциал на службу своим узконаправленным интересам,                                                              Уткин А.И. Американская империя. – М.: Эксмо, 2003. - С.498.

См.: Симонов К.В. Глобальная энергетическая война. – М.: Алгоритм, 2007. – С. 6.

См.:Yergin D. Ensuring Energy Security // Foreign Affairs. March/April 2006. - Vol. 85. - №2.

- Р. 69-82.

нередко противоречащим национальным интересам других государств и народов.

Так, страны-лидеры глобализации, создав действенные механизмы получения и распространения информации, смогли фактически превратить информационных доноров в своего рода «неоколониальные» образования информационного общества, целенаправленно осуществляя и контролируя процесс «утечки мозгов» из развивающихся стран. По словам А.В. Манойло «выгодно использовав, а зачастую и прямо инспирировав экономические и социально-политические кризисы и конфликты в ряде стран и регионов, наиболее развитые страны, активно рекламируя свой образ жизни, предлагая выгодные условия труда и самореализации, смогли существенно усилить составляющую ресурсов конкурентов»1.

Именно с развитием глобализации, понимаемой как увеличение экономической международной кооперации и интеграции, возникшей производства, становятся все более очевидными социально-политические аспекты развития информационного общества.

Очевидно, что под давлением глобализационных процессов заметно меняется роль и функции государства в информационной сфере. Однако, как отмечает М.Кастельс, «государство не исчезает, в информационную эпоху оно просто понижается в статусе».2 При этом вопреки ожиданиям теоретиков глобализации она «не децентрализовала мировую мощь и не уравняла государства между собой, а оказала противоположное воздействие»3, приводя к утверждению отнюдь не демократического, а «имплицитно                                                              Манойло А.В. Государственная информационная политика в особых условиях:

Монография. - М.: МИФИ, 2003. – С. 205.

Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. Под науч. ред. О. И. Шкаратана. - М.: ГУ ВШЭ, 2000. - С. 511.

Keohane R., Nye J. Power and Interdependence in the Information Age//Foreign Affairs.

October 1998. - P. 89.

совершенно авторитарного глобального миропорядка»1, создающего новые угрозы для международной и национальной безопасности.

Перечисленные тенденции свидетельствуют о том, что новые проблемы, с которыми столкнулось человечество на рубеже нового тысячелетия, продолжают, как и ранее в истории решаться в парадигме противостояния и противоборства крупнейших держав. При этом последние, по-новому выстраивают систему глобальной безопасности, адаптируя ее под свои интересы и цели.

В этих условиях в перечне возникающих новых угроз и вызовов безопасности возрастает место и роль информационной безопасности, которую мы полагаем возможным определить как способность государства обеспечить надежное функционирование и защиту своих информационных ресурсов, сетей и потоков с целью поддержания его устойчивого функционирования, конкурентоспособности и развития, противостоять опасностям и угрозам в информационной сфере на личном, общественном, государственном и международном уровнях, вырабатывать иммунитет к информационному воздействию на индивидуальное и общественное сознание, поддерживая постоянную готовность к адекватным мерам по отражению информационной экспансии и превентивным действиям в информационном противоборстве.

Таким образом, есть все основания для вывода о том, что в условиях глобализации в начале XXI века наряду с углублением международной интеграции, развитием научных, технических, информационнокоммуникационных технологий формируется и новый информационный порядок как форма высокоинтеллектуальных стандартов глобального управления, в том числе внешней политикой, что не только открывает новые перспективы дальнейшего развития мирового сообщества, но и обостряет конкуренцию держав за лидерство в этом процессе, обнажает старые и порождает новые проблемы, повышая уровень конфликтности в мире,                                                              Мельвиль А.Ю. Глобализация. Модернизация. Россия. Материалы «круглого стола» // ПОЛИС. – 2003. - №2. - С. 35.

формирует новые угрозы личной, национальной и глобальной безопасности, диктуя необходимость новых подходов к ее обеспечению.

1.3. Информационная безопасность в контексте реализации внешней Анализ тенденций развития мира на современном историческом этапе позволяет сделать вывод об изменяющемся характере вызовов и угроз, с которыми сегодня сталкивается человечество, об изменении самой сущности Увеличивается роль проблем безопасности, связанных с экономикой, финансами, проблемами бедности, экологии, межцивилизационными и этноконфессиональными противоречиями. Вопросы «жесткой», военной безопасности, сохраняя свою значимость, тем не менее, всё больше противостояния в сферу соревнования в области высоких технологий и завоевания информационного пространства.

Внешняя политика - деятельность государства на международной арене, регулирующая отношения с другими субъектами внешнеполитической международными организациями.

Внешняя политика опирается на экономический, демографический, военный, научно-технический и культурный потенциалы государства;

деятельности государства на тех или иных направлениях, иерархию приоритетов в постановке и реализации внешнеполитических целей.

В этих условиях внешняя политика государства, понимаемая как народами на международной арене1, в современных условиях также претерпевает изменения, и трактуется исследователями более расширительно как принципы, направления и формы деятельности государства и других субъектов международного права на мировой арене, регулирующие их отношения между собой, а также со всемирными и региональными исследовании внешней политики современного государства необходимо взаимоотношения государств друг с другом, но и их взаимодействие с негосударственными акторами международных отношений.

Мир из эпохи конкуренции относительно равноправных атомизированных производителей, объединенных в национальные государства, переходит в новое состояние, определяемое совокупностью интернациональных технологических, экономических, геополитических, информационных сетей, которые опутали мир многослойной паутиной, формируя глобальную экономику, глобальную политику, глобальную культуру, глобальную науку, глобальный образ жизни, глобальную коммуникацию.

Ещё французский социалист А. Сен-Симон, а вслед за ним британский философ Г.Спенсер утверждали, что индустриальное общество, ставшее следствием промышленной революции, впервые в человеческой истории явило собой тип единой системы, в которой отдельные её части увязаны между собой.

В рамках индустриального общества именно коммуникации воспринимались как базовый элемент, связывающий воедино все его сегменты3.

В эпоху глобализации коммуникационные системы претерпевают серьезные изменения. В реализации внешней политики государств возникают новые способы и средства коммуникации, которые позволяют поддерживать                                                              См.: Словарь по политологии / отв. ред. В.Н. Коновалов. - Ростов-на-Дону: РГУ, 2001. - 285 с.

А. Болдонов Т. Башинова Е. Тармаханов. Краткий словарь-глоссарий по политологии, Улан-Удэ: Изд-во ВСГТУ, 2005. - 96 с.

Цит.по: Thussu, Daya Kishan. International Communication: Continuity and Change. London:

Hodder Arnold Publication; 2nd Ed., 2006. - P. 40.

постоянные контакты между индивидами и организациями на больших расстояниях, позволяют моментально информировать большие группы населения о событиях, произошедших за тысячи километров от них.

возможности, но и сама осуществляется благодаря им. Сам процесс глобализации характеризуется тем, что глобальные сети связи расширяются и уплотняются, увеличивая транснациональные массмедиальные потоки.

технологиях меняет облик современного мира, меняет мировую экономику, политическую систему отдельных государств и мира в целом. Сам характер современного государства и природа межгосударственных отношений подвергаются вследствие этого существенным изменениям1.

Новые коммуникационные технологии создают предпосылки для новых форм бизнеса и производства, но и порождают новые формы рисков.

Глобализация информационных процессов, сопровождающая мировую экономическую и социальную интеграцию, не только открыла новые возможности для прогрессивного развития человечества, но и вызвала ряд новых глобальных угроз, в том числе уязвимость перед посягательствами на национально-государственный суверенитет, а в условиях его «размывания»

под натиском глобализации – опасность экстерриториализации источников принятия решений.

При этом стремительно возрастает роль медиаресурса во внешней политике, который, являясь одним из политикоформирующих факторов внешнеполитическую стратегию государств-конкурентов.

                                                             См.: Де Монбриаль Тьери. Мир стал многополярным, разнородным и глобальным // Международные процессы. - Том 7. - № 3(21). Сентябрь–декабрь 2009. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.intertrends.ru/twenty-first/006.htm Сегодня уже невозможно добиться успеха в реализации внешней политики государства, в частности, без поддержки общественного мнения, считает П.А.Цыганков1. В информационном обществе общественное мнение не могут игнорировать даже самые сильные акторы, поэтому не только его учет, но и формирование становится императивом внешней политики, важнейшим инструментом её реализации. Средства массовой коммуникации, подчиненные ведущим мировым игрокам, уже давно служат задаче не отражать реальность, а создавать её в заранее заданном тоне.

Анализируя в этом контексте конфликтогенный потенциал глобализации, А.В. Бузгалин особо выделяет её «надэкономический» пласт – политику и духовное производство, где «механизмы глобальной гегемонии включают империализм, насаждение идеологии либерализма…»2. При этом монополия Запада на достижения в сфере информационных технологий и наличие значительных финансовых ресурсов позволяют монополизировать средства массовой коммуникации, обеспечивающие распространение и внедрение в сознание людей духовных продуктов глобального капитала и его идеологии.

Обратной стороной информационного общества становится и легкость манипуляции сознанием всех слоев граждан, с помощью не только изменения терминологии описания событий (например, смена терминов «военная операция», «война», «атака», «вторжение» на «миротворческая генерирования различных видов фобий и слухов, прямой дезинформации.

В условиях глобализации конструируемость социального сознания как со стороны государства, так и со стороны других участников международных                                                              Внешняя политика государства в XXI веке: теория, методология, прикладной анализ.

Материалы научного семинара МГУ / Обозреватель-Observer. – 2008. -№7. – С. 26.

Бузгалин А.В. Основные «пласты» глобализации и её конфликтогенный потенциал // Международные процессы. - Том 1. - №2 (2). Май-август 2003. – С. 32.

функционировании системы международных отношений, тем более что конфликт возникает всегда быстрее чем сотрудничество, особенно при апеллировании к старым стереотипам мышления периода Холодной войны.

В современных условиях понятие информационной безопасности, её места и роли в реализации внешней политики государств значительно многогранным, чем ещё полтора десятка лет назад.

осуществлении внешнеполитического курса, которая с течением времени неуклонно менялась от вспомогательной до первоочередной. Сегодня понятия «информация» и «мощь», прежде всего, в понимании способности эффективно влиять на политические процессы, все теснее переплетаются и становятся неразрывно связанными между собой. Во всех сферах:

политической, экономической и военной, информационная составляющая «мягкой мощи» (soft power), завоевывающей приоритет перед традиционной, материальной «жесткой силой» (hard power), всё больше становится действенным инструментом как формирования имиджа государства, так и усиления его влияния во внешнеполитической сфере.

В этой связи многие исследователи едины во мнении относительно возможности взаимодействия в глобальной информационной сети виртуальных акторов, а наряду с традиционными видами воздействия, в том числе силовыми, всё шире раскрываются возможности виртуального воздействия на сознание и, в конечном счете, на поведение людей. Поскольку в новой системе коммуникаций сообщение выступает как средство, а основными средствами участников международных отношений являются убеждение, обмен и сила, то сама информация о возможности применения таких средств способна влиять на общественное мнение.

Информация и обмен информацией сопровождали развитие цивилизации на протяжении всей истории человечества и имели особое значение во всех обществах. Вместе с тем, зарождающееся новое общество строится таким образом, что сбор, анализ и передача необходимой информации, как справедливо указывает М. Кастеллс, стали фундаментальными источниками производительности и власти1.

Как нам представляется, это обусловлено несколькими причинами, важнейшая из которых – стремительный рост новой информационной инфраструктуры. В свою очередь усложнение информационных систем обусловливает возникновение новых угроз информационной безопасности.

Трудность принятия конкретные мер, которые бы снижали возникающие риски, связана с неисчерпаемым арсеналом средств и методов враждебного воздействия как на техническую, так и на собственно информационную составляющую.

Вместе с тем, изменения в общественно-политической жизни ряда государств (США, стран Западной Европы, Китая и России), вызванные быстрыми темпами информатизации и интернетизации общества, ведут к возникновению новых стратегических интересов, в том числе и в информационной сфере, которые в свою очередь обуславливают изменение политики, проводимой этими государствами. Так, например, руководство Народно-освободительной армии Китая (НОАК) официально признало, что по обычным видам вооружения китайская армия не в состоянии достигнуть паритета с США, и с начала 2000-х годов главный штаб НОАК приступил к разработке программы модернизации средств информационной войны2.

Как мы полагаем, в настоящее время сформировались две основные позиции в определении угроз информационной безопасности.

Первая из них – технологическая - фокусируется на информационных технологиях, внедрении в повседневную жизнь информационных устройств,                                                              См.: Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ.

под науч. ред. О. И. Шкаратана. - М.: ГУ ВШЭ, 2000. – 608 с.

Цит.по: Аверкиев С.Д. Современные проблемы развития информационной безопасности.

- М, 2005. – 132 с.

защите информации в компьютерах и компьютерных сетях, а также на угрозах их работоспособности.

Вторая – идеологическая – делает акцент на информационном воздействии на человека: пропаганде, воздействии посредством СМК, изменении восприятия тех или иных событий и даже традиционного аккумулируются и оформляются в виде информационной стратегии.

На наш взгляд, оба аспекта – как технологический, так и идеологический – очень важны и должны быть тесно связаны вместе стратегическим анализом, который позволил бы сократить и устранить пробел между ними.

На это обращает внимание и И.Н.Панарин, выделяя два вида информационно-психологическое. В первом случае объектами воздействия являются информационно-технические системы, во-втором – система формирования общественного сознания, общественного мнения, принятия политических и экономических решений1.

Следует отметить, что внешнеполитический аспект информационной безопасности пока остается мало изученным и неразработанным в должной степени. Между тем все более настойчивое и экспансивное распространение во всемирном масштабе либеральных идей, взглядов и ценностей со всеми их идеологическими шаблонами и штампами привлекает пристальное внимание политологов и, на наш взгляд, требует более тщательного изучения и анализа.

Как мы полагаем, благодаря развитию информационно-коммуникационных технологий и процессам глобализации, в международных отношениях существенно возрастают масштаб и эффективность применения механизмов информационного воздействия, появляется новый тип противоборства – информационная война как «основное средство современной мировой политики, доминирующий способ достижения политической и экономической                                                              Панарин И.Н. Механизм внешнеполитической пропаганды требует восстановления. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://viperson.ru/wind.php?ID=607230&soch= межгосударственных отношений.

Термин «информационная война», впервые предложенный в 1985 году китайским теоретиком Шэнь Вэйгуаном2, стал привычным, и широко определения феномена не существует. Как мы полагаем, вопрос дефиниций осложняется не только расхождениями во взглядах отечественных и зарубежных исследователей на развитие социума, на суть противоречий в информационном обществе и возможных формах и методах его разрешения, но и тем, что информационные технологии выступают как технологии рассматриваться как в широком, так и узком смысле.

В узком смысле информационная война есть один из способов боевых действий или подготовки к ним, имеющий целью достичь подавляющего преимущества над противником.

Новые информационные технологии как средство ведения боевых действий были впервые полномасштабно использованы США в 1991 году во время военной операции «Буря в пустыне» в Ираке. Официально же этот термин введен в оборот в Директиве Министра обороны США DODD 3600 от 21 декабря 1992 года 3, где указывалась необходимость всестороннего учета информационных ресурсов в системах управления вооруженными силами в условиях противодействия противника.

На одном из симпозиумов эксперт Пентагона Роберт Банкер представил доклад о новой военной доктрине США XXI столетия (Force XXI), в основу которой положено разделение всего театра военных действий на две                                                              Панарин И.Н., Панарина Л.Г. Информационная война и мир. – М.: Олма-Пресс, 2003. – С. 9.

См.: Томас Т. Китайская теория и практика ведения информационной войны / Ядерный контроль. – 2001. - №6. – Том.7. – С. 34-55. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.pircenter.org/media/content/files/1/13415832160.pdf Гриняев С.Н. Информационная война: история, день сегодняшний и перспектива. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://infwar.ru/article.php?num= составляющие – традиционное пространство и киберпространство, причем, последнему отводится приоритетное значение. В этой связи Р.Банкер предложил доктрину «киберманевра», которая становится дополнением традиционных военных концепций, преследующих цель нейтрализации или подавления вооруженных сил противника1. При этом, по мнению известного специалиста по информационным войнам и кибервойнам американской управления может оказаться даже более эффективным с военной точки зрения, чем уничтожение военачальника»2.

Таким образом, в сферу боевых действий помимо земли, моря, воздуха и космоса теперь включается и инфосфера, а основными объектами поражения в новых войнах будут информационная инфраструктура и психика противника.

В широком же смысле информационная война есть один из способов противостояния между государствами, которое осуществляется главным образом, в мирное время, где объектом воздействия являются наряду с вооруженными силами и гражданское население, общество в целом.

Информационная война именно в широком смысле этого понятия, где объектом воздействия информационно-пропагандистских атак является целевая гражданская аудитория, общественное мнение и общество в целом, проводимых США и союзников по НАТО по всему миру в стремлении сохранить своё тотальное влияние в мировом сообществе. В настоящее время многоуровневой стратегии, и преследует главную цель – глобальное доминирование.

                                                             Гриняев С.Н. Информационная война: история, день сегодняшний и перспектива. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://infwar.ru/article.php?num= Libicki М.С. What is Information War? // Strategic Forum Report. Washington, May 25, 1995.

- [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.dodccrp.org/files/Libicki_What_Is.pdf В целом, все предлагаемые экспертами определения информационной войны можно разделить на три основные группы:

Авторы первой группы относят данное понятие к информационным способам и средствам корпоративной конкуренции1.

Вторая группа – представители военных ведомств как зарубежных, так и российских, – считают информационную войну разновидностью военного противоборства2.

В третью группу входят исследователи, определяющие ее как явление традиционном понимании путем3.

Нам же представляется, что каждая из указанных групп определений применения и для достижения необходимого результата корпоративная борьба, межгосударственное противоборство или информационное оружие (радио-электронная борьба) могут использоваться не только отдельно, в различных сочетаниях, но и совместно. Все это, безусловно, осложняет не только идентификацию указанных угроз (поскольку удар может быть нанесен по самому широкому спектру целей), но и их юридическую воздействия, создающего преимущества воздействующей стороны, или                                                              См.: Рудяков В.А. Информационная война как метод межфирменной конкуренции. // Проблемы экономического роста и реструктуризации российской экономики: материалы межрегион. научн.-практ. конф., г. Иркутск, 28.03.2008 г. / под общ. ред. В.П. Горева. – Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2008. – С.195-201.

См.: Костюхин А., Горбунов Г., Сажин А. Информационные операции в планах командования ВС США // Зарубежное военное обозрение. – 2007. – № 5. – С. 7 – 12.

Гриняев С.Н. Поле битвы - киберпространство. Теория, приемы, средства, методы и системы ведения информационной войны. – М.: Харвест, 2004. – 448 с.

См.: Панарин И.Н. Информационная война и геополитика.– М.: Поколение, 2006. – 560 с.

Л.Ивашов. «К информационным войнам следует относиться не менее серьезно, чем к обычным». – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://topwar.ru/41230-livashov-kinformacionnym-voynam-sleduet-otnositsya-ne-menee-serezno-chem-k-obychnym.html межгосударственного противоборства).

В данной связи, нам представляется обоснованным рассматривать информационное противоборство как органичную часть государственной разработанной, целенаправленно реализуемой, адресно-ориентированной и перманентно осуществляемой деятельности специальных институтов и структур государства, направленной на изменение общественного сознания, дискредитацию ценностей и политической системы противника с помощью информационных ресурсов и сетей с целью реализации собственных безопасности.

А собственно информационную войну - как наиболее жесткую форму информационного противоборства, ведущегося конфликтующими сторонами в периоды острых политических конфликтов и кризисов, с использованием всего арсенала сил и средств технологического и информационнопсихологического воздействия.

Известно, что идеологическое и информационное противоборство в осуществлении внешнеполитической стратегии государства в той или иной форме существовало всегда. По словам профессора С.П. Расторгуева «история обучения человечества это и есть своего рода информационные войны»1.

Деморализация и дезинформация были в арсенале средств воздействия на противника еще в древнейшие времена.

Так, созданный 2500 лет назад трактат китайского философа и полководца Сунь Цзы «Искусство Войны» гласит, что «лучшее из лучшего покорить чужую армию, не сражаясь», а тактику такой победы Сунь Цзы определяет так: «Когда я пускаю в ход что-либо обманное, я даю знать об                                                              Расторгуев С.П. Философия информационной войны. – М., 2002. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.pobeda.ru/cyberwars/infowar/filos.htm этом своим шпионам, а они передают это противнику»1. Устрашающие звуки барабана, знамена и гонги времен Сунь Цзы, под влиянием новейших противоборство эволюционирует от отдельных информационных диверсий и отличающуюся массированным характером применения.

Накопленные человечеством и многократно апробированные методы пространства последние получили мировой размах, а быстродействие информационных сетей и их широкое распространение многократно открытость глобального общества, способствующая большей свободе количества информационных потоков, что создало идеальные условия для ведения информационных войн.

информационное противоборство, лидирующие позиции в котором по мнению большинства экспертов занимают США и их союзники по Североатлантическому альянсу.

противоборство понимается гораздо шире, чем просто вид обеспечения операций вооруженных сил путем нарушения процессов контроля и управления войсками, радиоэлектронного подавления, и выходит за пределы                                                              Сунь Цзы. Глава XIII. Искусство Войны / Сунь Цзы. Искусство стратегии. – М.: Эксмо, 2006. - 528 с. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://chugreev.ru/sunczi/aw13.html внешнеполитическую сферу.

мероприятий направленных против систем управления и принятия решений (Command & Control Warfare, C2W), а также против компьютерных и информационных сетей и систем (Computer Network Attack, CNA). При этом деструктивное воздействие на системы управления и принятия политических (PSYOPs), направленных против персонала и лиц, принимающих решения и оказывающих влияние на их моральную устойчивость, эмоции и мотивы разрушению объектов инфраструктуры1.

инструмента политического воздействия как на оппонентов, так и сторонников, нейтральную среду и общественное мнение в целом получили сегодня широкое распространение в международных отношениях.

Конечной целью таких операций является обеспечение целенаправленного влияния и власти информационного доминанта над другими участниками международного политического процесса, ставящего целями добровольное подчинение потенциального оппонента своим интересам, консолидацию и мотивированность позиций своих сторонников в безусловную поддержку проводимого доминантом внешнеполитического курса. Эти результаты достигаются как узконаправленным, точечным воздействием на сознание конкретной личности или целевой аудитории (через существующих в ее среде                                                              Цит.по: Гриняев С.Н. Информационная война: история, день сегодняшний и http://www.agentura.ru/equipment/psih/info/war/ ньюсмейкеров и лидеров мнений), так и через формирование соответствующего общественного мнения, способного оказать давление на оппонентов.

По мнению отечественного исследователя психологических операций и информационных войн А.В.Манойло важнейший их элемент – технологии информационно-психологического воздействия на массовое сознание. К ним добавляется организационная составляющая (в виде единого замысла и плана их применения, руководства операции, координирующего центра, приданных сил и средств), в синтезе с которой психологическое воздействие приобретает характер эффективного инструмента управления политическими и бизнес-процессами1.

информационном пространстве является политическая власть.

Как нам представляется, суть указанного противоборства в условиях глобализации можно определить как преднамеренную подмену в массовом сознании содержания или смысла явления его квазиформой, когда при примитивизация и иррационализация ситуации, смысла понятия или символа, редукция его к архетипическим и иррациональным структурам;

распространение по информационным каналам противника или в мировом информации для воздействия на оценки, намерения и ориентацию населения и лиц, принимающих решения, с целью формирования общественного мнения, выгодного для воздействующей стороны.

опираются на такое объективное свойство глобального информационного пространства, как информационная асимметрия, то есть, на неравенство национальных информационных потенциалов. Это означает, что одна из                                                              Манойло А.В. Психологические операции США в войне против Южной Осетии и Абхазии.

– [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://andreymanoylo.vov.ru/psioperusa.html сторон, участвующих в информационном взаимодействии, обладает не просто бтльшими возможностями, чем другие, но доминирует в глобальном информационном пространстве.

При этом, по мнению генерала К. Минихэна, в недавнем прошлом директора Агентства по национальной Безопасности США, командующего ВВС США и руководителя Агентства военной разведки, «за информационное доминирование надо бороться так же, как и за превосходство в воздухе»1.

прогнозируют, что в обозримом будущем конечные цели войн и вооруженных конфликтов могут состоять не столько в разгроме противника, сколько в его подчинении, в подавлении систем государственного и военного управления, навигации и связи, а также воздействии на другие критически важные информационные объекты, от которых зависит устойчивость управления экономикой и вооруженными силами государства2.

экономического потенциала на любом удалении от противника»3 (с помощью первого обезоруживающего удара, ядерного или обычного высокоточного), возникает возможность нанесения анонимного, ослепляющего удара, не дающего противнику ни правовых оснований, ни повода для ответного удара.

С высокой вероятностью такого рода удары могут быть направлены против критически важных объектов информационной системы потенциального противника, что, по сути, очень близко к основному содержанию концепций кибернетической или сетевой войны.

                                                             Minihan, Kenneth A. Conflict in the Information Age / Air Force Association Forum. Orlando, 1997. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.afa.org/aef/pub/ol12.asp Бурутин А.Г. Войны будущего станут информационными / Доклад первого заместителя начальника Генерального штаба ВС РФ генерал-лейтенанта А.Г. Бурутина на 10-й Национальном форуме информационной безопасности «Инновационные решения для безопасности России». 31 января - 1 февраля 2008 года // Независимое военное http://nvo.ng.ru/forces/2008-02-15/1_infowars.html Слипченко В.И. Войны шестого поколения. Оружие и военное искусство будущего. - М.:

Вече, 2002. С. -3.

Идея информационной экспансии как эффективного инструмента «мягкой силы» в противоборстве с потенциальным противником и манипулирования общественным сознанием в интересах государства доминанта получила достаточно глубокую разработку в военностратегических исследовательских центрах США.

Концепцию информационного превосходства как ключа к успеху в будущих военных конфликтах еще в конце ХХ в. выдвинули сотрудники американской Корпорации «РЭНД» (Rand Corporation) Дж. Арквилла и Д.Ронфельдт1. Предполагается, что такое превосходство будет достигаться за счет широкого внедрения новых технологий в системы боевого управления и связи, а также совершенствования военной организации. Большинство этих положений вошло в реализуемую в Вооруженных силах США концепцию построения сетевых вооруженных сил.

Со своей стороны, эксперты Университета ВВС США Дж. Стейн, Р.

Шафрански и О. Дженсен также полагают, что в будущем конфликте решающую роль будет играть не преимущество в традиционных средствах ведения войны, а стратегическое информационное доминирование. Основное содержание этого понятия может быть сведено к созданию таких условий, в которых действия противника в итоге неизбежно окажутся выгодными доминирующей стороне или будут направлены на обслуживание ее интересов.

Соответственно, информационные технологии рассматриваются в данной концепции как средство, обеспечивающее достижение такого доминирования2.

выполненные специалистами Корпорации «РЭНД» ещё в 1990-е гг. Их результатом стало появление термина «стратегическое информационное противоборство» (Strategic Information Warfare), которое определяется авторами                                                              Arquilla J., Ronfeldt D., Zanini M. Networks, Netwar, and Information-Age Terrorism // The Changing Role of Information in Warfare. Rand Corporation, 1999. – 98 р.

Stein George J. Information Attack: Information Warfare In 2025 / 'Air Force 2025' Forum, http://www.au.af.mil/au/awc/csat/2025/index.htm как «использование государствами глобального информационного пространства и инфраструктуры для проведения стратегических военных операций и уменьшения воздействия на собственный информационный ресурс»1.

При этом эксперты Корпорации выделяют следующие ключевые особенности стратегического информационного противоборства: низкая стоимость реализации его средств; крушение статуса традиционных государственных границ при подготовке и проведении информационных операций; усиление роли управления восприятием ситуации, путем манипулирования информацией; изменение приоритетов в деятельности стратегической разведки, которые смещаются в область завоевания и обнаружения начала информационной операции; сложность создания коалиции против агрессора, развязавшего информационную войну; наличие потенциальной угрозы территории США.

Как нам представляется, с развитием характеристик и возможностей информационного общества в постмодернистском ключе, размытости и мозаичности геополитической картины мира на рубеже XX - XXI века появляются технологии скрытого разрушительного воздействия, имеющие комплексный характер и в совокупности складывающиеся в новый тип всеобъемлющей войны – сетевую.

Именно сети составляют новую политическую структуру современных обществ, а принадлежность к той или иной сети определяет важнейшие современное общество как «общество сетевых структур»2.

После террористического акта 11 сентября 2001 г. экс-министр обороны США Д. Рамсфелд заявил, что Америка должна готовиться к войне нового                                                              Strategic Information Warfare: a New Face of War/ Roger C.Molander, Andrew S. Riddille, Peter A. Wilson. RAND Publications, 1996. - P. 1-2. - [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.infwar.ru/articles.php?art_v=4.

Castells М. The Rise of the Network Society. Oxford: Blackwell Publishers, 1996. - Р. 469-470.

типа, которая будет разительно отличаться не только от войн ХХ века, но и от войны с международным терроризмом. В точном соответствии с этим тезисом, операция американских войск в Афганистане во многом является полигоном испытания принципиально новой оперативной концепции ведения противоборства. В зарубежных источниках она получила название сетецентрической войны (network-centric warfare) – войны, ориентированной на достижение информационного превосходства посредством объединения военных объектов в информационную сеть1.

Регулярная армия, все виды разведок, технические открытия и высокие технологии, журналистика и дипломатия, экономические процессы и социальные трансформации, гражданское население и кадровые военные, регулярные части и отдельные слабо оформленные группы – все это интегрируется в единую сеть, по которой циркулирует информация.

Создание такой сети стало сущностью реформы вооруженных сил США.

По мнению А.Г.Дугина задачей сетецентрических войн является внушение мысли об отказе и бессмысленности военной конкуренции с США.

При этом сетевую войну США ведут как против врагов, так и против союзников и нейтральных сил. Установление внешнего контроля и внешнее управление действиями и есть порабощение – только в эпоху постмодерна оно оформлено в иные образы, нежели в индустриальную эпоху. Сеть – это не что иное, как система ведения войны и военных действий, даже если она подается как благо и в каких бы терминах это ни преподносилось 2.

Для ведения сетевой войны развернута глобальная информационная сеть Пентагона – Global Information Grid (Глобальная Информационная Решетка) глобально взаимосвязанная сквозная совокупность информационных инструментов, а также сопряженных с ними процедур и персонала для сбора,                                                              Cebrowski, Arthur K., Garstka John J. Network-Centric Warfare: Its Origin and Future. U.S. Naval Institute Proceedings. Annapolis, Maryland, vol. 124/1/1, January 1998. - [Электронный ресурс].

- Режим доступа: http://www.kinection.com/ncoic/ncw_origin_future.pdf Дугин А. Г. Мир охвачен сетевыми войнами. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа:

http://nvo.ng.ru/concepts/2005-11-25/4_netwars.html обработки, хранения, распределения и управления информацией по запросам военных, принимающих решение политиков и обеспечивающего персонала 1.

По утверждению А. Сибровски и Дж. Гарстки «Сетецентричные войны и все ассоциирующиеся с ней революции вырастают и черпают свою мощь из фундаментальных изменений в американском обществе. Эти изменения доминировали через коэволюцию экономики, информационных технологий и процессы в бизнесе и организациях, будучи взаимосвязаны тремя темами:

сдвиг фокуса от платформ к сети; сдвиг от взгляда на акторов как независимых, к видению их как части непрерывно адаптирующейся экосистемы; важность стратегических выборов в пользу адаптации или даже выживания в такой изменяющейся экосистеме»2.

сетецентрической войны содержит в своей гипотезе четыре принципа:

улучшенного обмена информацией (information sharing);

• обмен информацией повышает качество информации и общей ситуационной информированности (shared situational awareness);

координацию (сотрудничество – collaboration) и самосинхронизацию (selfsynchronization), а также повышает устойчивость (sustainability) и скорость командования;

• что, в свою очередь, резко повышает эффективность миссии3.

В свою очередь американские аналитики Дж. Аркилла и Д. Ронфелд отмечают: «Главным ресурсом сетецентрической войны является сетевая                                                              Global Information Grid (GIG). - [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.globalsecurity.org/intell/systems/gig.htm http://www.kinection.com/ncoic/ncw_origin_future.pdf Network Centric Warfare. Department of Defense Report to Congress. 27 July 2001. Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://cio-nii.defense.gov/docs/pt2_ncw_main.pdf инфраструктура. Сеть состоит из множества узлов, каждый из которых выполняет свою, зачастую узкоспециализированную задачу»1.

Таким образом, есть все основания для вывода о том, что в условиях глобализации в процесс сетевой войны вовлекаются все институты общества.

На уровне государства это органы высшего государственного руководства и комбатантами сетевой войны становятся частные военные контингенты, СМК, религиозные организации, учреждения культуры, правозащитные организации и иные элементы негосударственной организации общества.

Сетевое противоборство, основанное на достижении информационного превосходства над противником, преобразуется в подавляющую боевую мощь за счет связи интеллектуальных объектов в единое информационное пространство и одновременность действий в физической, информационной и познавательной областях. При этом высокоинтеллектуальная виртуальная война в большей степени наносит поражающее действие, чем огневой контакт, и побеждает тот, кто контролирует информацию и может манипулировать общественным мнением.

Вышеуказанные идеи легли в основу программы американского военного строительства до 2010 года – принципиально новую объединенную военную доктрину – «Joint Vision 2010»2, которая позже была дополнена, став единой концепцией развития Вооруженных сил США – «Joint Vision 2020»3. В основу последней была заложена та же идея сетевой войны, только уже в качестве геополитической стратегии США, направленной на достижение полного спектра доминирования. Согласно данной концепции одним из                                                              Arquilla J., Ronnefeldt D. Networks and Netwars. - [Электронный ресурс].- Режим доступа:

http://books.google.ru/books?id=cL_3CsUvxMMC&printsec=frontcover&dq=Arquilla+John& hl=ru&ei=Y5utTdOcL4HsOd252MgL&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0C CgQ6AEwAA#v=onepage&q&f=false Joint Vision 2010. America’s Military. Preparing for Tomorrow. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.dtic.mil/jv2010/jv2010.pdf Joint Vision 2020. America’s Military - Preparing for Tomorrow. Washington, DC: US Government Printing Office, 2000. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.dtic.mil/doctrine/jel/jfq_pubs/1225.pdf приоритетных направлений, от которого зависит сохранение и упрочение достигнутых позиций США как мирового лидера, является достижение информационного доминирования над любым возможным противником.

В то же время военно-политическое руководство США призывает своих США Роберт Гейтс, выступая в Университете национальной обороны в сентябре 2008 года, заявил: «Никогда не игнорируйте психологическое, культурное, политическое и человеческое измерение войны, которое неизбежно имеет трагический, непроизводительный и неопределенный характер. Скептически относитесь к системному анализу, компьютерному проповедуют противоположные идеи»1.

Таким образом, исходя из приведенных выше характеристик сетевой определение этого понятия.

Сетевая война – это децентрализованная геополитическая технология ведения противоборства в информационную эпоху, структурной основой которой являются узлы сети, скоординированные посредством новейших информационно-коммуникационных технологий на выполнение единой цели - трансформации базовых характеристик того или иного государства, стратегическим интересам ее инициатора. В качестве узлов сети в эксперты, лоббистские группы, социальные активисты, агенты влияния,                                                              Gates,Robert M. Remarks before the National Defense University, Washington, DC, September 29, 2008 – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: // http:www.defenselink.mil/speeches/speech.aspx?speechid= криминальные, этнические, сепаратистские, террористические группировки, некоторые религиозные организации и т.д.

Представляется, что на фоне процессов глобализации в коммуникационном пространстве сетевых структур формируется и особая сетевая идеология, яркой чертой которой является оппозиционность государственным институтам.

внесистемной оппозиции становится достаточно эффективным инструментом борьбы с институтами политической власти, каналом распространения деструктивных политических призывов, ложной информации, способных вызвать неадекватные массовые реакции в обществе, что имело место в России во время и по итогам избирательных кампаний осенью 2011- весной 2012 года, в период проамериканских выступлений против режима М.Ахмадинежада в 2009 году в Иране, в названных «твиттерной»

революцией антиправительственных выступлениях и погромах в Молдавии, в остром противостоянии на «Евромайдане» в Киеве. Кроме того, сетевые структуры внесистемной оппозиции являются эффективным инструментом борьбы с иерархически-структурированными институтами политической власти, и вынужденной, в силу данной иерархичности, отвечать на сетевые угрозы несимметрично, что не позволяет в должной мере противостоять им.

Таким образом, сегодня информационная война становится эффективным экономические, военные, дипломатические, психологические методы воздействия, представляющим реальную угрозу информационной безопасности государства, наносящим серьезный ущерб реализации его внешней политике и имиджу в глазах международной общественности.

политикоформирующих факторов и информационное сопровождение внешнеполитической деятельности государства становится значимым ресурсом его внешней политики. При этом, по мнению французского эксперта М. Мерля, главная роль общественного мнения в соотношении с внешней политикой состоит в возрастающем участии первого в процессе эффективности внешнеполитической деятельности, который образуется в результате негативного образа субъекта внешней политики, создаваемого в общественном мнении.

Сегодня пропаганда, расширившая в силу информационно-технологических новаций зону своего действия, существенно пополнила внешнеполитический арсенал ведущих держав мира, превращая информацию в действенное оружие государством публичной и культурной дипломатии, внешней культурной, образовательной, информационной политики, политической пропаганды посредством СМК. Этот механизм реализуется через официальные и неофициальные каналы, формируя имидж государства, а также выверенный в нужном истеблишменту ключе алгоритм восприятия информации как гражданами отдельно взятой страны, так и международной аудиторией путем согласованных действий госаппарата и корпоратократии, конструирующих «матричное информационное пространство»2.

Средства массовой информации и коммуникации, подконтрольные ведущим мировым игрокам, уже давно служат задаче не отражать реальность, а формировать ее в заранее заданном тоне. Зачастую именно СМК становятся тем инструментом, который позволяет не только заручиться                                                              Цит.по: Портнягина, И. Внешняя политика государства в XXI веке / Ирина Портнягина // Обозреватель-Observer. - 2008. - № 7. - С. 23-35.

Филимонов Г.Ю. Роль «мягкой силы» во внешней политике США. Автореф. дисс. … д- ра. полит. наук. – М., 2013. – С.41.

вмешательства в дела суверенных государств. Классический пример, ставший хрестоматийным – Союзная Республика Югославия, ставшая в году целью изощренных информационных атак, создавших прикрытие военной операции НАТО «Союзная сила» в поддержку отделения Косово. По аналогичному сценарию разворачивались события в Ираке, Ливии, Тунисе, Египте, Сирии, превращая внешнее информационное воздействие в высокоинтеллектуальную систему манипулирования сознанием, призванную усилить поддержку внешнеполитических инициатив США и НАТО среди зарубежной аудитории.

Проведенный анализ приводит к выводу о том, что в условиях глобализации, всё активнее охватывающей и информационную сферу, способствующей её избирательной монополизации государствами-лидерами, стремительно возрастает роль медиаресурса как одного из инструментов осуществления их внешнеполитической стратегии, направленной в условиях обостряющейся конкуренции на мировой арене на реализацию собственных узкоэгоистических интересов, обеспечение своего доминирования в глобальном мире.

Таким образом, динамика развития информационно-коммуникационных сетей, диктуемая глобализационными процессами беспрепятственность трансграничного перетока информации, направленного на изменение общественного сознания, дискредитацию ценностей и политической системы противника с помощью информационных ресурсов и используемого как мощное средство детерминации социальных и политических изменений, оказывает существенное влияние на международную политику, формируя в глобальном обществе новые угрозы национально-государственной безопасности, становясь фактором как политического давления, так и военного сдерживания, не менее эффективным инструментом внешней экспансии, чем обычные вооружения.

Кроме того разработка и расширение арсенала информационнотехнологического и информационно-психологического оружия обуславливает изменения регионального и глобального баланса сил, состояние перманентного противостояния государств-антагонистов, формируя угрозы как национальной, так и глобальной безопасности, препятствуя реализации внешнеполитических интересов членов международного сообщества, его устойчивому развитию.

В этих условиях информационная безопасность становится ключевым фактором успешного осуществления внешнеполитической стратегии государства, обеспечения безопасности государства от внешних угроз в целом, устанавливая новые ориентиры его внешнеполитического поведения, трансформируя привычные критерии оценки роли и соотношения военной мощи и политических возможностей в реализации на мировой арене геополитических интересов, столкновение которых превращает информационное противоборство за лидерство в информационную войну.

ГЛАВА 2. ИНФОРМАЦИОННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИЙСКОЙ

ФЕДЕРАЦИИ: РЕАЛИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ

2.1. Современное состояние информационной безопасности России Внешняя политика России формируется сегодня в условиях глобального геополитического соперничества, представляющего собой по определению характеризующуюся в отличие от периода Холодной войны, основанной на экономической сфере, за доступ к природным, энергетическим, научно техническим, людским и другим ресурсам на постсоветском пространстве, за расширение возможностей, в том числе легальных, по их использованию, за влияние в мирополитических процессах. Если в 1990-е годы с распадом СССР и всего социалистического лагеря казалось, что Соединенные Штаты обречены на лидерство и гегемонию в мире, то иракская авантюра 2003 г.

внешнеполитическую эффективность. Причем, урон нанесен и «мягкой силе»

На фоне этой проявившейся слабости США внешнеполитический взлет России производит особенно сильное впечатление, вызывая крайнюю озабоченность европейской и американской элиты её усилением на мировой арене, активным продвижением своих национальных интересов, уверенным позиционированием в ключевых вопросах международных отношений. При этом, как отмечает руководитель отдела по отношениям с Россией и странами бывшего СССР в Совете национальной безопасности США Томас Грэм, «растущая озабоченность Запада – не только следствие российской                                                              Караганов С. А. Новая эпоха противостояния// Россия в глобальной политике. -2007. Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/numbers/27/ политики, которая выглядит как подрыв интересов Запада, но и отражение нашей убывающей уверенности в своих способностях и в эффективности западной политики»1.

По мере того, как мировое влияние Запада ослабевает в новых точках геополитического роста, у России появляется возможность реализовывать собственную, более уверенную и независимую внешнеполитическую стратегию.

Осознание этого факта вынуждает США и союзников по НАТО в стремлении к сохранению ключевых позиций в мировом сообществе менять внешнеполитическую стратегию, делая ставку на «конфликты низкой интенсивности», «цветные революции» и нагнетание террористической угрозы, расширение информационных кампаний по дискредитации российского государства, его внешней и внутренней политики, выстраивая единую геостратегию глобального доминирования, активно реализуемую США с применением современных информационно-коммуникационных технологий.

В рамках этой стратегии предпринимаются попытки установления контроля над российским сегментом информационного пространства, проникновения на волне перманентных антироссийских кампаний в сферу социальных и духовных отношений российского общества, деструктивного пропагандистских проектов, направленных на подрыв международного имиджа и авторитета России, в конечном счете – на изменение расстановки сил на мировой арене.

Таким образом, именно информационное воздействие иностранных политических, экономических, военных и информационных структур на информационной безопасности Российской Федерации, нацеленных на                                                              Грэм Т. Диалектика силы и слабости // Россия в глобальной политике. - 2007. - №3. - С.47.

доминирование Запада в мировом информационном пространстве и вытеснение России с внешнего информационного рынка.

В этих условиях хрестоматийное понятие безопасности как средства обеспечения сохранения и развития главного идеала – благополучия личности, народа, государства, – все больше превращается в цель – потребность безопасности как политической, так и информационной.

международной безопасности в информационной сфере и провозглашающих взятый государством транспарентный курс на создание условий для информационного оружия, формирование безопасной информационной среды при безусловно доминирующей роли суверенных прав личности, общества и государства в информационной сфере.

Задачи государственной политики Российской Федерации, обозначенные устремлениям многих государств противостоять угрозам в информационной сфере путем укрепления международного сотрудничества.

При активном участии Российской Федерации формируется региональная система информационной безопасности в рамках Шанхайской Организации Сотрудничества. В ее основе – Соглашение между правительствами государств – членов ШОС о сотрудничестве в области обеспечения международной информационной безопасности, подписанное в июне года в года Екатеринбурге2. Формат этого Соглашения уникален, поскольку,                                                              Основы государственной политики в области международной информационной безопасности на период до 2020 года. Утверждены Президентом РФ 24 июля 2013 г. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.scrf.gov.ru/documents/6/114.html Соглашение между правительствами государств-членов ШОС о сотрудничестве в области обеспечения международной информационной безопасности, Екатеринбург, 02 июня 2009 г. – несмотря на свой региональный характер, оно открыто для присоединения других государств.

На наш взгляд, главной особенностью политики российского государства международных соглашений и добровольного взаимодействия, а не устрашающих угроз и цензурных ограничений. Россия предлагает создать международную, открытую и прозрачную систему для обеспечения информационной и человеческой безопасности – в реалиях XXI века, в условиях развития сетевых коммуникативных технологий эти понятия все более сближаются.

Вместе с тем, усилия предпринимаемые Россией в этом направлении, ограничиваются отсутствием международного правового режима, правил поведения в кибернетическом пространстве. К сожалению, российские технологий не всегда находят практическое воплощение, как, например, внесенный в ООН еще в 2011 году проект Конвенции об обеспечении международной информационной безопасности на государственном уровне и с государственными же гарантиями, предусматривающий, в частности, широкое международное участие в управлении Интернетом, где раздача полукоммерческими структурами.

Следует признать, что и в самой России не завершено формирование необходимой нормативно-правовой базы государственного регулирования деятельности в информационно-коммуникационной сфере, в частности, её защиты, что, сужая правовое поле этой деятельности, также оказывает безопасности России. Так, Закон РФ «О государственной тайне» защищает информацию об оборонных и мобилизационных ресурсах, некоторые                                                                                                                                                                                                 http://www.mid.ru/BDOMP/spm_md.nsf/0/CA43ABC67EDADF8644257BE8001D9047# сведения в области экономики, науки и техники, внешней политики, составляющих государственную тайну. Однако к этой категории не отнесены сведения, являющиеся составной частью национальных информационных ресурсов, и, таким образом, законодательно не защищены. В то же время технологиях и о защите информации» понятие «конфиденциальной закрепления1.

Между тем, ведущаяся США и союзниками по НАТО информационная государственной информационной политики, направленной на обеспечение, прежде всего, собственных национальных интересов на волне дискредитации российского государства, его внешнеполитических позиций и инициатив.

Проведенный нами контент-анализ широкого спектра доктринальных документов, публикаций отечественных и зарубежных средств массовой информации и коммуникации, а также экспертных оценок позволяет выявить ключевые внешние факторы, оказывающие влияние на безопасность Российской Федерации в информационной сфере путем широкомасштабного влияния на общественное сознание как населения России, так и мировой общественности посредством многовекторных информационных кампаний, тенденциозно интерпретирующих историю, внутреннюю и внешнюю политику российского государства.

Интенсивное проникновение в информационную сферу российского общества достигается посредством использования США глобального информационного пространства в качестве канала влияния и пропаганды, ведущих к подчинению сознания людей иллюзиям, символам и мифам                                                              Федеральный закон от 27.07.2006 N 149-ФЗ (ред. от 28.12.2013) «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rg.ru/2006/07/29/informacia-dok.html территорией соперника.

Следует признать, что состояние информационной безопасности России, подвергающейся такому интенсивному внешнему воздействию, во многом определяется опасностями усиления зависимости духовной, экономической и информационных структур, девальвации традиционных духовных ценностей и их подмена духовными и нравственными ценностями, противоречащими принятым в российском обществе. При этом главным театром «военных действий», где сегодня формируются угрозы информационной безопасности России, деформирующие общественное сознание нации, становится, по мнению экспертов, именно духовно-цивилизационная сфера1, вовлеченная в глобальное информационное противоборство.

Известный теоретик Холодной войны Г. Киссинджер в свое время так сформулировал один из факторов успешного геополитического влияния: «Знание мировоззрения противника важнее объективной реальности, то есть важно не то, что реально существует, а то как это представляет противник»2. Достаточно духовно обезоружить элиту, заставить ее отказаться от национальной системы ценностей в пользу ложной политической идеологии, низвергая национальные святыни, восхищаясь всем иностранным и высокомерно третируя исконнопочвенническую «отсталость»3.

                                                             Ивашов Л. Г. Геополитические перспективы современного мира // Информационный Центр по вопросам международной безопасности. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.isc.mslu.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=272&Itemid= Цит. по: Расторгуев С. П. Философия информационной войны. - М.: Вузовская книга, 2003.– 496 с.