«ЭПИСТЕМИЧЕСКАЯ МОДАЛЬНОСТЬ В ИНТЕРНЕТКОММЕНТАРИИ ...»

1

ФГБОУ ВПО «РОСТОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ (РИНХ)»

На правах рукописи

Карпоян Софья Мартиросовна

ЭПИСТЕМИЧЕСКАЯ МОДАЛЬНОСТЬ В ИНТЕРНЕТКОММЕНТАРИИ

Специальность 10.02.19- Теория языка

Научный руководитель – д.ф.н., профессор Евсюкова Т.В.

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Ростов-на-Дону – 2014 2

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ПРОБЛЕМЫ ЭПИСТЕМИЧЕСКОЙ МОДАЛЬНОСТИ

В СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ

1.1. Модальность как объект лингвистических исследований 1.2. Реализация категории эпистемической модальности в эпистемических речевых актах 1.3. Интернет-комментарий – современный инструмент коммуникации ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ I

ГЛАВА II. ИССЛЕДОВАНИЕ ЭПИСТЕМИЧЕСКОЙ МОДАЛЬНОСТИ

В ИНТЕРНЕТ-КОММЕНТАРИИ

2.1. Проявление эпистемической модальности в Интернет-комментарии 2.2. Аксиологическая асимметрия эпистемической оценки в Интернеткомментарии 2.3. Лингвокультурологическая парадигма Интернет-комментария 2.4. Лингвокультурологический анализ эпистемической модальности в корпусе текстов Интернет-комментария ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ II ЗАКЛЮЧЕНИЕ БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Интернет представляет собой институт массовой коммуникации, доступный неограниченной аудитории; Интернет-комментарий как вид Интернет-дискурса является площадкой, на которой активно обсуждаются проблемы, излагаются актуальные факты. Интернет-комментарий рассматривается как структура доказательного рассуждения, интерпретирования и оценивания (М.В. Степко, А.П. Клименко, А.А.

Тертычный).

Изучение грамматической категории модальности показало, что данная категория может рассматриваться с точки зрения различных лингвистических подходов и включает в себя практически неограниченное число понятий и позиций в коммуникативной ситуации, поэтому она интерпретируется различным, часто противоречивым образом, подвергаясь противоположным объяснениям.

В данном исследовании эпистемическую модальность мы рассматриваем влед за Н.Д. Арутюновой (1988), Е.И. Беляевой (1987), В.З.

Панфиловым (1977), В.М. Швец (2004) как категорию, выражающую достоверность, истинность, которая отражает в своей семантике знание автора сообщения о высказываемом сообщении и его субъективное отношение к информации с позиции достоверности.

Высказывания, выражающие отношения эпистемической модальности, включают суждения, мнения, оценки. Эпистемическая модальность отражает степень полноты и характер знаний (то есть мнение, суждение о достоверности/вероятности) говорящего о событии, явлении или качестве.

Исследование проявления категории эпистемической модальности в Интернет-комментарии особенно актуально в связи с тем, что эпистемические значения в текстах Интернет-комментария не просто носят субъективный характер – они социально и культурно обусловлены, мотивированы социолингвистической средой и, соответственно, индивидуальными характеристиками субъекта высказывания. Мнения и суждения в Интернет-комментарии формулируются в виде сообщений, содержащих оценивание факта, события, явления, или же характеристик объекта высказывания, которое бывает положительным и отрицательным.

Высказывание, таким образом, передает отражение субъектом образа действительности.

достоверности предполагают манипулирование субъектом высказывания смыслами и значениями текстов Интернет-комментария, что в значительной мере отражает картину мира комментирующей и читающей личности, а также конкретной лингвокультурной среды. В связи с этим наиболее объективное исследование Интернет-комментария предполагает использование аппарата лингвокультурологии.

Проблеме эпистемической модальности посвящены труды лингвистов, которые рассматривают ее с различных точек зрения, в связи с комплексным характером данного языкового феномена. Так, в работе Авериной А.В.

(2003), проводится анализ категории эпистемической модальности на материале немецкого языка. Ю.Д. Апресян (2001) исследует соотношение значений знания и мнения с их истинностью. Ахунзянова Р. Р. (2012) изучает средства выражения эпистемической модальности в английском и татарском языках. Беляева Е.И. (1985) отмечает субъективность эпистемической модальности как ее дифференцирующую характеристику и выделяет ряд субъективных значений. Кондаков Н.И. (1975) выделяет и определяет эпистемическую модальность среди различных видов модальности. Матвеев А.А. (2003) показывает роль выражения модальности в публицистической литературе на материале русского и английского языков. Трошина А.В.

(2008) предлагает сопоставительный анализ эпистемических модальных модификаторов в русском и английском языках. В.М.Швец (2004) изучает особенности усвоения эпистемической модальности ребенком. В зарубежной лингвистике активно исследуется проблема эпистемических речевых актов, выражающих значения знания и уверенности различного уровня (Maat & Degand, 2001). Однако, указанные работы не изучают выражения эпистемической модальности в такой современной коммуникативной среде как Интернет-комментарий.

Актуальность данного исследования определяется неоднозначностью подходов и различиями в интерпретации эпистемической модальности в более ранних и современных исследованиях лингвистов; наличием насущной потребности в разностороннем исследовании характеристик и функций эпистемической модальности в условиях современной языковой реальности;

недостаточной изученностью языковых средств новых сфер коммуникации.

Объектом настоящего исследования является эпистемическая модальность в русско- и англоязычном Интернет-комментарии.

лингвокультурологические особенности репрезентации эпистемической модальности в русско- и англоязычном Интернет-комментарии.

Цель настоящей диссертационной работы состоит в выявлении лингвистических особенностей репрезентации категории эпистемической модальности и ее лингвокультурологической специфики в русско- и англоязычном Интернет-комментарии.

Цель исследования определяет постановку и решение ряда задач:

рассмотреть проблему объективной и субъективной модальности в лингвистических исследованиях;

исследовать особенности представлений об эпистемической рассмотреть Интернет-комментарий в качестве современного инструмента коммуникации;

Интернет-комментарии и выявить закономерности феномена Интернет-комментарии;

определить особенности исследования Интернет-комментария в лингвокультурологический анализ эпистемической модальности диссертационного исследования являются актуальные концепции современной лингвистики (Т.А. ван Дейк (2000), Е.Г. Задворная (2000), Г.А.

Золотова (1982), В.И. Карасик (2002), И.А. Стернин (2000, 2003)), когнитологии (Ю.Д. Апресян (2001), А.П. Бабушкин (2001), А.В. Бондарко (1990, 2002), С.Г. Воркачев (2000), В.З. Демьянков (1981), Е.С. Кубрякова (2004), А.В. Нехаев (2006), В.М. Сергеев (1998), П.Ф. Стросон (1986)), лингвокультурологии (Е.Ю. Артемьева (2003), Н.Д. Арутюнова (1999), В.А.Буряковская (2002), А. Вежбицкая (1999, 2001), В.В. Воробьев (1997), И.

Ильин (1996), В.В. Красных (2002), Г.В. Кусов (2004), Т.В. Ларина (2001, 2003), В.А. Маслова (2001), Ю.С. Степанов (2001); В.Н. Телия (1996), С.Г.

Тер-Минасова (2000), Е.И. Шейгал (2002)).

исследования таких обширных областей коммуникации, как Интернеткомментарий, предоставляют широчайшие возможности выявления культурных особенностей в языковой репрезентации различных интенций коммуникантов. Этому же способствует рассмотрение изучаемого феномена в рамках когнитивного подхода к языку.

В ходе изучения материала использовались как лингвистические, так и лингвокультурологические методы исследования. Решению конкретных задач способствовало применение следующего методического инструментария: анализ дефиниций лингвистической терминологии, семантическое свертывание, когнитивный анализ, метод лингвокультурного анализа, элементы квантитативного анализа.

Материалы исследования были получены из русскоязычных и англоязычных сайтов сети Интернет. Методом сплошной выборки было проанализировано около 3 780 образцов (66 Мб) аутентичных Интернеткомментариев к различным постам, содержащих эпистемическую семантику.

Орфография и синтаксис образцов текстов комментария передаются без изменений.

В результате сплошной выборки было выявлено 1 376 образцов репрезентации категории эпистемической модальности на сайтах Рунета и 2404 образца – на англоязычных сайтах, где представлены Интернеткомментарии.

Научная новизна данной работы заключается в том, что впервые объектом исследования выступает эпистемическая модальность в Интернеткомментарии, а его предметом – лингвокультурные особенности репрезентации эпистемической модальности в Интернет-комментарии.

Таким образом, сообщения Интернет-комментария анализируются с точки зрения репрезентации в них категории эпистемической модальности как в русской, так и в англоязычных лингвокультурах.

Теоретическая значимость данной работы состоит в том, что в ней получили отражение и дальнейшее развитие исследования ученых в лингвокультурологии, когнитологии) по проблеме эпистемической модальности; выявлена специфика языковых средств выражения эпистемической модальности в Интернет-комментарии; определены функции эпистемической модальности в Интернет-комментарии, ее значимость в виртуальном дискурсе. Для лингвистической теории также важно представление о лингвокультурной специфике репрезентации категории эпистемической модальности в Интернет-комментарии.

Практическая значимость заключается в возможности применения результатов работы для анализа Интернет-коммуникации, а также для разработки лекционных курсов по лингвокультурологии, межкультурной коммуникации, психолингвистике и стилистике. Результаты работы могут найти применение в изучении других жанров виртуального дискурса в различных лингвокультурах.

Достоверность научных положений, рекомендаций и выводов, позволяет по-новому ставить и решать многие вопросы, связанные с обоснована валидностью методов исследования, широким спектром и значительным объемом обработанной выборки практического материала.

Интернет-комментарии является маркером лингвокультуры. Она выражает национально-специфичные особенности коммуникативного поведения.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:

1. Интернет-комментарий является коммуникативной средой, где представляется, интерпретируется, обсуждается и оценивается достоверность знаний и фактов, что обусловливает интенсивное коммуникативной свободой, которая ограничена только подбором языковых средств.

2. В Интернет-комментарии феномен аксиологической асимметрии эпистемической модальности при преобладании отрицательной оценочности достоверности/возможности выражен интенсивно, что объясняется специфическими характеристиками Интернеткомментария как жанра виртуальной коммуникации.

3. Категория эпистемической модальности отражает национальноспецифические характеристики коммуникативного поведения. В выражается эпистемическая функция побуждения к принятию моральной оценки комментируемого события/явления/качества.

Проявляется такая характеристика русской лингвокультуры, как прямолинейность, категоричность.

4. В англоязычном Интернет-комментарии в контексте отрицания преобладает выражение проблематической достоверности над категорической, смягчение сомнения в истинности сообщения;

проявляется тенденция к «переоценке» возможной достоверности или вероятности, что мотивировано более формальным характером общения в английской лингвокультуре.

национально-специфичных черт коммуникативного поведения и Апробация работы. Основные положения данного диссертационного исследования излагались автором в выступлениях на научных конференциях различного уровня, в том числе на Международной научно-практической конференции «Коммуникативная парадигма в гуманитарных науках»

(Ростов-на-Дону, 15 декабря 2010 г.), III Международной научнопрактической конференции «Лингвистика в современном мире» (Москва, марта 2011 г.), Международной научно-практической конференции «Актуальные вопросы теории и практики филологических исследований»:

(Пенза–Москва, 25-26 марта 2011 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Язык и коммуникация в контексте культуры» (Ростов-наДону, 2011, 2012, 2013 гг.).

По теме диссертации опубликовано восемь научных работ, в том числе три статьи – в рецензируемых научных журналах.

Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Библиография включает 297 источников, в том числе 58 на иностранных языках.

Содержание диссертации изложено на 183 страницах.

Во вводной части диссертации обоснована актуальность темы исследования, определены цели, задачи, методы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, сформулирована рабочая гипотеза и основные положения на защиту.

современной науке» рассматривается категория модальности в лингвистике, философии, логике; исследуются представления об эпистемической модальности, а также изучается понятие Интернет-комментария как современного инструмента коммуникации.

Во второй главе «Исследование эпистемической модальности в Интернет-комментарии» на обширном практическом материале выявлена и описана реализация эпистемической модальности в Интернет-комментарии, рассмотрена аксиологическая ассиметрия в оценивании степени достоверности, вероятности и возможности, выражаемых языковыми средствами эпистемической модальности в Интернет-комментарии, описываются результаты лингвокультурологического исследования эпистемической модальности в корпусе текстов Интернет-комментария.

определены перспективы дальнейшей разработки проблемы.

ГЛАВА I. ПРОБЛЕМЫ ЭПИСТЕМИЧЕСКОЙ МОДАЛЬНОСТИ

В СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ

1.1. Модальность как объект лингвистических исследований Модальность как языковая универсалия принадлежит к числу основных категорий естественного языка. Сложность феномена определяет многочисленные и разноаспектные направления исследования данного явления. Круг рассматриваемых проблем охватывает различные подходы к классификации видов модальности, семантические характеристики данного явления, средства языковой репрезентации модальности.

Начало исследования проблем модальности в лингвистике связывается с работами Ш. Балли, по мнению которого, «мыслить – значит реагировать на представление, констатируя его наличие, оценивая его или желая» [Балли, 1955: 43], выделяя в мышлении, а следовательно, и в речи, активное отношение субъекта речи. Ш. Балли определял диктум и модус как составляющие предложения, которое рассматривалось ученым в качестве максимально простого вида выражения мысли, то есть реакции на действительность, содержащей различные желания, намерения, оценки и пр.

[Балли, 1955].

Категория модальности являлась предметом изучения многих наук, однако, прежде чем приступить к обсуждению основных направлений науки, в рамках которых проводятся исследования категории модальности, следует рассмотреть наиболее распространенные определения модальности.

В энциклопедии русского языка под редакцией Ф.П. Филина под модальностью понимается круг явлений, неоднородных по грамматическим свойствам, смысловому объему и степени оформленности на разных уровнях структуры языка» [Русский язык: энциклопедия, 1979: 145]. В «Русской грамматике» указывается на многозначность термина «модальность» в силу того, что им обозначаются разные явления, объединенные тем признаком, что все они так или иначе – интонационно, лексически, грамматически,– выражают отношение говорящего к сообщаемому или сообщаемого к действительности» [Русская грамматика, 1980: 214]. Автором данного определения является Н.Ю. Шведова, которая указывает на четыре вида значений, ограничивающих сферу модальности:

1. Реальность/ирреальность, при этом реальность выражается формами индикатива (настоящего, будущего и прошедшего времени), а ирреальность выражается грамматической формой наклонения (долженствовательное, сослагательное, условное, побудительное, желательное).

2. Значения субъективной модальности (отношение адресанта к передаваемой информации).

3. Лексические значения долженствования, желания, возможности, необходимости, готовности и др., которые передаются краткими прилагательными, глаголами и предикативами.

4. Утверждение, отрицание, вопрос [РГ, 1980: 214, 215].

определяет модальность как «функционально-семантическую категорию, выражающую разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого» [Ляпон, 1990:

303], отмечая ее универсальность и принадлежность к основным категориям естественного языка. Там же указывается, что модальность реализуется языковыми средствами различных уровней (словообразовательного, лексического, морфологического, синтаксического и сложного).

Показательно, что, несмотря на то что англоязычные лингвисты, в основном, связывают модальность с семантикой глагола, ими допускается также и выражение значения модальности другими средствами языка, что имплицитно указывает на категориальную роль модальности в языке, как это показано в определении А. Чокера и И. Вайнера, согласно которым выражение мнения говорящего о существующей возможности или о долженствовании: (а) (в узком смысле) посредством модальных вспомогательных глаголов; (б) (в более широком смысле) с использованием имеющихся языковых средств. – пер. наш – С.К.) [Chalker, Weiner, 1998:

243].

Являясь одной из наиболее сложных лингвистических категорий, категория модальности является предметом исследования в ряде наук:

обнаруживается большое количество различных подходов к данной категории.

необходимость, возможность, реальность [Аристотель, 1975]. Основываясь на идеях Аристотеля, И. Кант выделил ассерторические (выражение реальности), проблематические (выражение возможности) и аподиктические (выражение необходимости) типы суждений [Кант, 1994].

сформировалась только в двадцатом веке, когда исследователями были разработаны формальные схемы, отражающие виды модальности. В рамках этого направления категория модальности включает неограниченное число модальных понятий и выражаемых посредством этих понятий позиций говорящего. В современной логике исследуются всеобщие и универсальные принципы модальной оценки и – как предмет отдельных исследований – определяются наиболее значимые из модальных понятий [Слинин, 1967;

Целищев, 1977; Хинтикка, 1980; Лукасевич, 2000; Kripke, 2002].

К базовым видам модальности логики относят три преобладающих вида – алетическая модальность, эпистемическая (эпистемиологическая) модальность, деонтическая модальность.

Алетическая модальность позволяет передать информацию о связи субъекта и предиката высказывания, основанную на необходимости или возможности, или же выражение реальных отношений необходимости или возможности между описываемыми в сообщении явлениями.

Н.И. Кондаков, например, алетическую модальность трактует как свойство сообщений, содержащих следующие маркеры модальности:

«возможно», «допускается», «может быть», «не исключается», «необходимо», «случайно» и т.п. [Кондаков, 1975: 32].

К деонтической модальности Н.И. Кондаков относит выражаемые в виде приказа, пожелания или совета побуждения к действиям. Деонтическая модальность определяется посредством маркеров модальности «безразлично», «запрещено», «обязательно», «разрешено», [Кондаков, 1975:

139].

Эпистемическая модальность выражает степень принятия информации и отношение к надежности. Маркерами эпистемической модальности выступают слова «верить», «знать», «доказать», «опровергнуть», «сомневаться», «убеждаться» [Кондаков, 1975: 691].

При этом модальная логика исследует не только алетическую, деонтическую и эпистемическую модальности. Так, О.Н. Лагута определяет модальность как «явно или неявно выраженную в суждении дополнительную информацию о характере зависимости между реальными явлениями, о логическом статусе суждения, об оценочных, регулятивных, временных и других его характеристиках» [Лагута, 2000: 87].

аксиологическую, временную и регулятивную модальность наряду с алетической, деонтической и эпистемической модальностью.

В работах лингвистов категория модальности получает различную и часто противоречивую интерпретацию, исследователи предлагают противоположные трактовки данного феномена.

В разработках теории модальности с лингвистической точки зрения можно выделить три основных направления. К ним относятся исследования, проведенные с точки зрения синтаксической, логико-синтаксической и текстовой парадигмы исследования. Однако, прежде всего, для данного исследования представляется актуальным разграничение модальности на объективную и субъективную.

Объективная модальность является конститутивным компонентом содержательной структуры предложения и строит его как предикативную единицу. В ней выражено отношение к ситуации и определение ее реальности или нереальности. Такое свойство объективной модальности изъявительного наклонения сопоставляются с формами условного, долженствовательного, сослагательного, побудительного и желательного наклонений.

Объективная модальность передает отношения сообщения к реальной ситуации, а субъективная модальность указывает на отношение адресанта сообщения к высказыванию [Гак, 1989; Золотова, 1982; Наер, 2001].

высказываемого к реальности с позиции адресанта, отношение адресанта к высказываемому и отношение к действию, где основным языковым средством выражения модальности являются модальные глаголы [Золотова, 1982; Гак, 1989].

Наиболее общим, на наш взгляд, является определение, выведенное в работах Г.А. Золотовой, где модальность рассматривается в параметрах субъективно-объективного отношения значения высказывания к реальности по его достоверности и соответствию действительности [Золотова, 1962].

Определение Г.А. Золотовой дает возможность различать точку зрения субъекта высказывания на предмет высказывания в действительности, его позицию по отношению к содержанию высказывания и отношение субъекта речедействия к самому действию. В данном случае первый ракурс следует отнести к объективной модальности, второй – к субъективной, а третий не включает модальной составляющей и может быть рассмотрен с позиции синтаксиса. Следует отметить, что в своей концепции модальности Г.А.

Золотова подчеркивает аспект взаимодействия объективной и субъективной модальности, а также свойство субъективной модальности указывать на модальное значение предложения [Золотова, 1973].

Посредством объективной модальности эксплицируются объективные отношения (возможные, действительные, необходимые). Определяется объективная модальность как непременная характеристика предложения, которая и формирует предложение как единицу предикации. Объективная модальность выражает отношение высказывания к реальному положению дел, указывая на возможность/невозможность осуществления, реальность/нереальность [Панфилов, 1977: 39].

Одним из способов формализации объективной модальности явзяется категория наклонения глагола: реальная модальность выражается посредством изъявительного наклонения глагола, тогда как нереальная модальность выражается посредством сослагательного наклонения глагола, а также повелительного. Очевидно, что во времени определяются только формы изъявительного наклонения, формы же, выражающие нереальность, не характеризуются определенностью во времени. В связи с тем что модальные значения при выражении объективной модальности отражены в грамматической форме сказуемых, некоторые исследователи определяют ее как модальность первичную.

Субъективная модальность, выражающая отношение адресанта к передаваемой им информации, не присуща каждому предложению в обязательном порядке и определяется как вторичная модальность. Спектр значений субъективной модальности превышает спектр значений объективной модальности, и эти значения различны по своему характеру.

Субъективная модальность является предметом споров в лингвистической науке – единого мнения у лингвистов по данному вопросу пока не сложилось. Более подробно разные точки зрения на субъективную модальность будут представлены ниже.

В работах отдельных авторов отсутствует вычленение объективной и субъективной модальности, например, В.П. Руднев в «Словаре русской культуры» связывает модальность с изъявительным, сослагательным и повелительным наклонениями как «тип отношения высказывания к реальности» [Руднев, 1997: 174]. А.В. Бондарко и его последователи предлагают свою теорию модальности и понимают модальность как категорию, переходящую от языкового уровня к уровню речи, и как основной признак рассматривают отношения реальности/нереальности и описывают (гипотетичность, возможность, необходимость), оценка достоверности и утверждение/отрицание [ТФГ, 1990: 59-61].

По нашему мнению, такое вычленение объективной и субъективной модальности представляется обоснованным: констатация множественности достаточное научное подтверждение. Именно субъективная модальность релевантна целям и задачам нашего исследования.

Далее рассмотрим, как проходило изучение категории модальности в рамках обозначенных выше подходов. Проблема модальности занимала таких отечественных исследователей, как В.В. Виноградов, А.М.

Пешковский, А.В. Бондарко, Г.А. Золотова.

отечественной лингвистике исторически начинались с разработки синтаксической парадигмы модальности. Исследованием модальных слов занимался А.А. Потебня, который выводил их из вводных предложений и обращал внимание на их обособленное положение. Развивая положения А.А.

Потебни, А.П. Пешковский выделил ряд характеристик модальных слов:

- выражение значений модальных слов обстоятельственными и определительными наречиями;

- значительное число модальных частиц;

частицами, модальным значениям, которые выражают грамматические формы глагольного наклонения;

словами, таковым, выражаемым вводными предложениями [Пешковский, 1938].

В период, который характеризовался структурным подходом к языковым феноменам, внимание ученых было направлено на изучение вводных предложений и слов, а также модальных слов. Определение модальности, которое положено в основу разработок отечественных лингвистов, принадлежит академику В.В. Виноградову. Труды академика В.В. Виноградова позволяют рассматривать его как создателя теории модальности в России. Важность исследования данной категории он мотивировал необходимостью выделения различных типов предложения и определения его структуры. Содержание категории модальности исторически изменчиво. В разноструктурных языках категория модальности имеет смешанный лексико-грамматический характер. По мнению В.В.

Виноградова, каждое предложение содержит модальное значение как известный конструктивный признак, т.е. указывает на отношение к действительности [Виноградов, 1975: 55]. Исследователь полагал, что модальность является обязательной синтаксической категорией предложения и выражает представляемое автором отношение высказываемого к реальному положению дел в параметрах реального, нереального, предположительного, желательного, возможного [Виноградов, 1950].

В.В. Виноградов неоднозначно формулирует свою позицию о возможности отнесения эмоционально маркированных элементов к эмоциональными формами выражения реакций на действительность и модальной оценкой отношения высказывания к действительности необходимо проводить принципиально четкую грань, однако он призывает учитывать, что с категорией модальности частично переплетаются разные виды и типы эмоциональной экспрессии (например, восхищения, угрозы, возмущения и т.п.) [Виноградов, 1950: 49]. При этом в ряд маркеров модальности («вводные синтагмы» по Виноградову) автор включает такие слова, которые оценивают сообщаемый факт с точки зрения общих категорий счастья, несчастья, беды и т.п. [Виноградов, 1950: 59].

Данную точку зрения в целом разделяет О.С. Ахманова в «Словаре лингвистических терминов», относя модальность к понятийным категориям, имеющим значение отношения говорящего к содержанию высказывания и значение отношения содержания высказывания к действительности (отношение сообщаемого к его реальному осуществлению)», выражаемым различными грамматическими и лексическими средствами, такими как модальные глаголы, форма наклонения, и т.д. [Ахманова, 1969: 237].

Как видим, предложенное О.С. Ахмановой определение в целом не противоречит положениям, высказанным В.В. Виноградовым, она относит категорию модальности к области понятийных категорий, раскрывая содержание данной категории (отношение адресанта высказывания к его содержанию, а содержания – к реальности), указывает на языковые средства, эксплицирующие категорию модальности в языке. Однако характеристика категории модальности в определении О.С.Ахмановой отличается некоторой диффузностью, так как типы модальности определяются автором по синтаксической характеристике по средству выражения (глагольная) и пр.).

Модальные функции вводных предложений, так же как и вводных членов предложения, были в центре внимания исследований российского лингвиста И.И. Мещанинова, который отмечал, что вводные слова и предложения выражают субъективное отношение адресанта к содержанию высказывания или его эмоционально-волевое выражение. Смысловое значение вводных слов и предложений находится в непосредственных анализируемого/рассматриваемого текста [Мещанинов, 1978: 126].

отмечается, что предложение содержит модальные значения двух типов:

субъективно-модальное (отношение говорящего к сообщаемому), которое необязательно содержится в предложении и объективно-модальное определяется, что широкий круг субъективно-модальных значений включает значения усиления (акцентирования, подчеркивания), экспрессивной оценки, уверенности (определенности) или неуверенности (неопределенности), принятия (согласия) или непринятия (несогласия) и пр. [Грамматика современного русского литературного языка, 1970: 661]. Следовательно, теория модальности уже стала включать и субъективно-модальные значения.

В работе «Русская грамматика» в 1980 году выделяются такие характеристики модальности, как ее выражение посредством различных средств языка, относящихся к разным категориям, а также отмечается связь объективной модальности с предикативностью, которая строится посредством значений, выражаемых объективной модальностью [Русская грамматика, 1980].

В рамках синтаксической парадигмы исследования модальности Г.А.

Золотова выделяет экспрессивно-эмоциональный компонент значения, который включен в инвариантное значение модальности наряду со значениями объективной модальности [Золотова, 1973]. В исследованиях «внутрисинтаксические» модальные отношения. Первые включают модальность предиката, отражающую отношения действия (предикативного признака) и его субъекта. С точки зрения исследователя, данные модальные аспекты взаимодействуют, «зачастую наслаиваясь друг на друга» [Золотова 1973: 140].

коммуникативного синтаксиса и указывает на ряд значений, наполняющих модальность определенным смыслом, например, «возможность», «гипотетичность»; «достоверность»; «необходимость», «коммуникативная установка высказывания»; «засвидетельствованность»; «утверждениеотрицание»; [Бондарко, 1990].

модальности развивают, связывая ее с логической модальностью, Г.В.

Колшанский [1961], Н.Д. Арутюнова [1976], В.З. Панфилов [1977], В.Б.

Касевич [1988], Ю.С. Степанов [2004] и др. Изучению в данном случае подлежат предложение и суждение, так как предпосылкой языковой модальности является логическая модальность, а выявление действительных модальных значений возможно при вынесении лингвистического анализа в область логики.

Согласно Г.В. Колшанскому, при соотнесении модального признака предложения с действительностью в плане отражения он не может классифицировать высказывание каким-либо образом [Колшанский, 1961:

94]. Предикативность, по мнению автора статьи, всего лишь способ реализации высказывания. Модальность же может реализоваться только в целом высказывании. Предикативная связь, будучи условием существования самого высказывания, не может рассматриваться как специфическая форма выражения какой-либо отдельной стороны всего содержания высказывания.

Г.В. Колшанский отмечает, что в плане отношения говорящего к содержанию своего высказывания модальность характеризовать неправомерно. Подобный аспект анализа предложения, по мнению Г.В.

Колшанского, сразу наводит на мысль, что любое высказывание строится как бы в два этажа, где в роли первого этажа выступает некоторая мысль о чёмто, а в роли второго – мысль об этой мысли [Колшанский, 1961: 95].

лингвистической модальности не существует, модальность (как отношение содержания к действительности) относится к компетенции гносеологии и логики. Модальное содержание предложения, отмечает далее автор, реализуется во всём составе предложения и не накладывает каких-либо особых признаков на структуру предложения. При таком подходе модальность предложения является общей семантической категорией.

Лингвистика обязана выделить внутри себя различные виды категории модальности на основании изучения семантики языковых форм отграниченные [Колшанский, 1961].

В.З. Панфилов говорит о том, что модальность равнозначно определяется как предмет исследования и в языкознании, и в логике.

Следовательно, ее можно причислить как к значимым характеристикам предложения, так и к важным признакам суждения как формы мышления.

В.З. Панфилов придерживается мнения, что модальность подразделяется на объективную и субъективную. Характер объективных – возможных, действительных и необходимых – связей, присутствующих в ситуации, на которую направлен познавательный акт, передает объективная модальность.

Субъективная модальность передает оценку говорящим степени познанности этих связей, указывая на степень достоверности мысли, в которой отражена данная ситуация, и включает простую, проблематическую и категорическую достоверности [Панфилов, 1977].

В.Г. Гак выделяет два вида модальности – «модальность диктума, отражающая отношение сообщаемого к действительности с точки зрения говорящего, и модальность модуса, выражающая знание, волю и чувства говорящего по отношению к тому, что сообщается» [Гак, 1998: 558]. При этом модальность модуса соответствует субъективной модальности. По мнению В.Б. Касевича, «оператор субъективной модальности с модальным субъектом формируют, соответственно, внешнюю модальную рамку.

Модальный субъект чаще всего совпадает с говорящим. К операторам, служащим ядром внешней модальной рамки, относятся значения необходимости, обязательности, возможности (возможности как вероятности) и целый ряд других оценочных и эмотивно-оценочных значений» [Касевич, 1988: 67].

По мнению лингвистов, рассматривающих категорию субъективной модальности с точки зрения логико-синтаксического подхода, характерный признак предложения – обязательное наличие значения уверенности/ неуверенности, образующего субъективную составляющую смысла всякого предложения [Бондаренко, 1977; Панфилов, 1977; Ламбарджян, 1981;

Белошапкова, 1981]. Так, значение субъективной модальности, выражающее знание, в одном случае может быть выражено имплицитно, а в другом – эксплицитно (Она все уже знает. Она, очевидно, все уже знает). С другой стороны, по мнению ряда ученых, субъективную модальность можно определять лишь в случае ее эксплицитного отражения в высказывании, поскольку объективная модальность – обязательный, а субъективная модальность – необязательный признак предложения [Беляева, 1985; Лагута, 2000; Падучева, 1996].

Текстоцентрический подход в исследовании модальности выделяет субъективную модальность, отражающую отношение адресанта к передаваемой информации. Так, Л.М. Наер отмечает, что «именно субъективная модальность релевантна целям и задачам интерпретации текста» [Наер, 2001: 61], приближая понятие субъективной модальности к понятию «точка зрения». В интерпретации М. Тулана данное понятие именуется «фокализацией», позицией, при которой «смотря на вещи – ощущают, оценивают, понимают» [Toolan, 1998: 67]. Ряд лингвистов исследуют языковую модальность, выводя ее за пределы предложения и отдельного высказывания на уровень текста и дискурса. В рамках данного направления работает Л.Я. Зятькова. Субъективная модальность исследуется в ее трудах с точки зрения лингвистики текста, функциональной стилистики и дискурсивного анализа [Зятькова, 2003]. Текстовый и дискурсивный подход к модальности разрабатывается в работах Р.С. Аликаева [1999], Л.М.

Майдановой [1987], Н.С. Валгиной [2003], Н.В. Давидко [1990], Т.В.

Матвеевой [1990] и др.

Учеными рассматривается проблема модальности текста, «поскольку вне этой категории языка невозможно исследование ни самого текста, ни тем более единиц текста, его составляющих» [Немец, 1990: 65]. Категория модальности называется среди основных, базовых категорий текста, существование которой в тексте обусловлено субъективностью языка, его антропоцентричностью. Текстовая модальность считается важнейшим аспектом текстообразования, выражающим «отношение производителя речи к её содержанию и обусловливающим во многом её связность и форму»

[Солганик, 2010: 180].

В своем исследовании Л.М. Майданова выявляет метареферентный обусловленное тем, что любой текст, так или иначе, отражает ситуацию общения – в первую очередь социальную роль автора и адресата, непосредственный или опосредованный характер общения, количественную или качественную характеристику общающихся сторон» [Майданова, 1987:

30]. Таким образом, по Л. М. Майдановой, метареферентность соотносится с Подчеркивая роль эмотивности в публицистических текстах, автор делит их на вызывающие интерес и выражающие оценку.

Далее рассмотрим подходы к изучению категории модальности зарубежных авторов. Модальность в работах англоязычных авторов не имеет статуса отдельной грамматической категории и рассматривается как феномен с двойственной природой – эпистемической и деонтической [Chalker, Weiner, 1998; Cruise, 2004; Greenbaum, Quirk, 1990; Лайонз, 2003;

Yule, 2005]. Авторы связывают эпистемическую модальность со значениями достоверности, вероятности, а деонтическая модальность, по их мнению, выражает долженствование по отношению к совершению действий [Chalker, Weiner, 1998]. Данные понятия интерпретируются в работе S. Greenbaum и R.

реализацию контроля над действительностью с выражением отношений предположение, возможность, необходимость действия, события или явления: «(a) INTRINSIC modality (which includes 'permission', 'obligation', and 'volition') involves some intrinsic human control over events; (b) EXTRINSIC modality (which includes 'possibility', 'necessity, and 'prediction') involves human judgement of what is or not likely to happen» [Greenbaum, Quirk, 1990: 60].

Дж. Лайонз полагает, что объективная и субъективная модальности не связаны друг с другом и определение той или иной зависит от интерпретации значений. Ученый подтверждает свою концепцию следующим примером: He may not come. Данное высказывание может интерпретироваться в аспекте значения как деонтической, так и эпистемической модальности: «По отношению к информации о том, что скорее всего, он не придет; при условии пропозициональное содержание: «Не разрешено, чтобы он пришел»»

[Лайонз, 2003: 346]. В случае, если данное предложение содержит субъективную эпистемическую модальность, «то оно означает примерно следующее: «Я-думаю-это-возможно, что он не придет»» [Лайонз, 2003: 347].

Дж. Лайонз отмечает, что в повседневном употреблении языка субъективная модальность гораздо более распространена, нежели объективная [там же].

В работах Д. Лайонза рассматриваются свойства модальности в повелительных и вопросительных предложениях. Лайонз выстраивает следующие шкалы модальности:

- желание и намерение;

- необходимость и обязательность;

- уверенность и возможность [Лайонз, 1978: 326].

Исследование Лайонза приводит его к выводу о том, что «наблюдается определенная смысловая близость между повелительными предложениями и модальными «желаниями» и «необходимости» с одной стороны, и между «возможности», с другой стороны. [Лайонз, 1978: 326].

Исследователи чаще всего связывают модальность в английском языке со значениями модальных глаголов [Alexander, 2004; Collins Cobuild English Grammar, 1995; Lewis, 2002]. Академические издания представляют мнение, согласно которому определение значения модальных глаголов является настолько сложным, что дать им однозначное определение не представляется возможным: «The modals are complicated because they are a large group of words that have different but often overlapping meanings, and they are used to make several distinctions» (Модальные глаголы являются сложным феноменом, так как они представляют большую группу слов с различными, но часто пересекающимися значениями и используются для проведения нескольких разграничений – пер. наш – С.К.) [Deakins, 1994: 191].

представляют в своих трудах исследования семантики модальных глаголов.

Подчеркиваются значения волитивности, необходимости и возможности как значения, выражаемые модальными глаголами.

Классифицируя категорию модальности, Ж. Милли называет ряд динамических модальностей – волеизъявление, возможность, умение – и статичных модальностей – истинная, ложная, тайная, обманчивая [Milly, 1992].

С целью определить понятие субъективной модальности более конкретно, зарубежные и российские лингвисты в последнее время неэпистемическую (то есть, деонтическую и корневую) модальности [Демьянков, 1981; Беляева, 1985; Иоанесян, 1988, 1989; Александрова, Комова, 1998; Lyons, 1977; Palmer, 1979; 1984; Coates, 1983; Kratzer, 1991;

Kreidler, 1998; Biber, 1999; Greenbaum, 1996; Sorensen, 2001; Stowell, 2004].

Так, Ф.Р. Палмер определяет, что эпистемистическая модальность передает то, насколько адресант уверен в истинности сообщаемого, а неэпистемическая (деонтическая) модальность, согласно Палмеру, обобщает различные виды модальности, содержащие компонент воли [Palmer, 1979].

Данные два вида модальности можно рассмотреть на следующих примерах:

You may come in (неэпистемическая модальность); Не may be at home now (эпистемическая модальность).

Очевидно, английские лингвисты избегают давать определение категории модальности, рассматривая ее как данность, и ограничиваются указанием форм, передающих значение модальности. В американской лингвистике модальность отождествляется с категорией наклонения.

Цели нашего исследования, связанные с изучением проявления эпистемической модальности в коммуникации, требуют более детального рассмотрения современных представлений о категории субъективной модальности.

содержащаяся в сообщении информация, часть значения передается имплицитно. Имплицитное значение, возникая на основе эксплицитного значения в динамике коммуникации на фоне значимой коммуникативной коммуникативной ситуации проявляется имплицитная субъективная модальность сообщения.

имплицитное значение сообщения позволяет прагматическая интерпретация следовательно, и формирование сообщения в коммуникативной ситуации манипулировать, влиять на адресата сообщения, выразить (имплицитно или необходимость следования нормам общения.

Категории оценки и модальности обусловлены антропоцентрически и эксплицируют постоянно меняющуюся картину мира. Личность человека в современном мире приобретает все большее значение. Человек в заданной языковой среде при сообщении собеседнику определенной информации и выражении своего отношения к ней, в расчете на коммуникативный эффект, отбирает необходимые языковые средства [Коноваленко, 1997: 1]. Категория оценки тесно переплетается с категорией модальности, так как оценка является составляющим компонентом субъективной модальности. Однако оценка рассматривается отдельными лингвистами как самостоятельная категория. Например, Г.Я. Солганик полагает, что оценочность является отдельной, еще малоизученной языковой категорией, хотя важная социальнопрагматическая роль категории оценочности обнаруживается именно в выражении отношения говорящего (пишущего) к предмету высказывания [Солганик, 1981: 8-9].

Эмотивная и нейтральная оценочность, понимаемая в широком смысле, представляет собой основу смыслового содержания субъективной модальности. К средствам языка, которые выражают значение субъективной модальности, относятся лексические и грамматические средства выражения модальности, такие как модальные предложения, сочетания слов, слова и частицы, порядок слов в предложении, синтаксические конструкции, междометия и средства передачи интонации (риторические средства).

В работах Л.А. Черняховской выделяется аспект персонификации в отношении высказываемого к реальности, а модальность рассматривается как субъективная оценка адресантом самого высказывания с точки зрения реальности ситуации и оценки им своего отношения к ситуации [Черняховская, 1986: 125]. Аналогичный подход обнаруживается в работах Н.С. Валгиной, где модальность рассматривается как оценка адресантом сообщаемого с позиции отношения сообщаемого к реальности. Очевидно, что как концепция Л.А. Черняховской, так и подход Н.С. Валгиной, отрицают выделение субъективной и объективной модальности и определяют модальность как целостную категорию.

При рассмотрении субъективной модальности Т.В. Матвеева выделяет категории тональности и оценочности. Тональность понимается как указание на психологическую установку адресанта и практически является модальностью. Определяя функции оценочности в текстах газет, Т.В.

Матвеева описывает рациональную оценку на уровне высказывания и оценку, выражаемую целостным текстом. В первом случае прибегают к нейтральной лексике, выражающей оценочные коннотации, а во втором оценка выражена эксплицитно посредством оценочных лексических средств [Матвеева, 1990].

организации, рассматривая прагматическую коннотацию в виде дополнительного значения, смысла или содержания слова, словосочетания, отрезка текста, вводимого автором и выражаемого/эксплицируемого при помощи различных контекстных средств, передающих больше информации, непосредственном контексте [Арбузова, 2001: 10].

Н.С. Петруничева также рассматривает коннотацию в качестве средства передачи субъективной модальности. При появлении коннотации вследствие употребления лексемы в определенном тексте, по мнению автора, определяется текстовая коннотативная сема, и субъективная модальность выражается продуцентом в процессе порождения текста, а коннотация декодируется в процессе рецепции [Петруничева, 1990: 64]. Однако, учитывая, что субъективная модальность изначально присуща тексту как текстовая категория, более справедливым представляется мнение В.Л. Наер, в соответствии с которым целям и задачам интерпретации текста релевантна именно субъективная модальность [Наер, 2001: 61].

Проблема эпистемической модальности не находит однозначного разрешения в трудах лингвистов. Она рассматривается как реализация субъективных значений истинности знания/ суждения, достоверности/ недостоверности, возможности, сомнения, оценки достоверности и полноты знания [Беляева, 1990; Бондарко, 1990].

Итак, мы полагаем, что достаточное число оснований позволяет выделять объективную и субъективную модальность. Временные и предикативные отношения выражаются объективной модальностью, а субъективная модальность выражает различные отношения и оценки субъекта по отношению к высказыванию и самой ситуации и эксплицируется в языке разными языковыми средствами. Являясь основной модальностью, объективная модальность предполагает репрезентацию отношений реальности/ирреальности, однако спектр значений субъективной модальности значительно шире и включает эмоциональные реакции, оценки, степень достоверности высказывания и др. Эпистемическая модальность достоверности/вероятности и эпистемической возможности.

1.2. Реализация категории эпистемической модальности в В современной ситуации интенсивного развития сферы коммуникации особое значение приобретают исследования речевой деятельности различной функциональной направленности в рамках становления новых видов коммуникации и трансформации уже существующих.

Язык эксплицирует сложную картину реальности в общем контексте дискурса; многие актуальные формы когниции, имплицитно содержащиеся в языке и реализуемые в различных видах дискурса, таких как обыденный, повествовательно-прозаический, художественный, философский и др., демонстрируют, с одной стороны, принципиальную невозможность своей редукции к индивидуальным высказываниям, а с другой, они показывают способность служить инструментом познания мира.

Б. Рассел утверждает, что основными функциями языка являются такие его возможности, при которых он, с одной стороны, «указывает на объективные факты», а с другой - «служит для выражения состояния говорящего» [Russel, 1956: 125]. К проявлениям второй функции языка можно отнести эпистемические речевые акты.

С точки зрения Н.Д. Арутюновой, «во внутреннем мире человека нет четких границ, разделяющих ментальную и эмоциональную сферы, волю и желания, перцепции и суждения, знания и веру» [Арутюнова, 1999: 411].

Эпистемические речевые акты выражают отношения, которые выводят новые знания из старого путем умозаключения или суждения, при этом когнитивное состояние знания и уверенности стоит на более высокой ступени иерархии относительно ментального состояния говорящего. P.H.

Maat и L. Degand подразделяют эпистемические отношения на вытекающие из каузальной связи и отношения, основанные на некаузальной связи [Maat & Degand, 2001: 221-224].

Такие суждения определяются, например, в Оксфордском толковом словаре как «процесс формирования мнения или заключения, основанного на доступном материале, а также сложившееся мнение или заключение;

гипотетическая умственная способность, функция которой заключается в выведении такого суждения; критическая оценка некоторой вещи, события или человека» [Оксфордский толковый словарь по психологии/под ред. А.

Ребера, 2002 http://vocabulary.ru/ dictionary/ 487/word]. К суждениям относят все, о чем можно что-то заявлять, предполагать, подразумевать, утверждать.

Выявляются суждения различных типов. Это формальное, эмпирическое и лингвистическое суждение.

Рассматривая проблемы модальности знания и мнения, Л. Витгенштейн определял знание как высказывания, не требующие доказательств, а мнение – как требующие дополнительной аргументации. Развивая данную концепцию, Л. Витгенштейн разделил знание на две категории – по определению верное, не вызывающее сомнений знание (knowledge) и знание, полученное в результате собственных выводов, возможно ошибочное [Витгенштейн, 1984:

82-99].

Л. Витгенштейн предлагает различать неполное и полное знание.

Полное знание представляется развернутой подробной информацией.

Неполное знание наблюдается в ситуации, где говорящий рассчитывает на определенные знания адресата и их совпадение при коммуникации, но может столкнуться с несовпадением. При этом недостаток знания маскируется и компенсируется использованием различных языковых средств [Витгенштейн, 1984]. Теория речевой деятельности указывает на то, что речевое общение основано на совпадении или несовпадении когнитивных баз коммуникантов, непосредственной ориентации говорящего на информативный контент партнера по коммуникации. Понятие о различении полного и неполного знания, введенное Л. Витгенштейном, дает возможность более глубокого понимания семантического содержания высказывания.

Подобное понимание экспликации знания в речи находим и в трудах Дж. Мура и Н. Малькома. По мнению авторов, высказывания, представляющие знание, включают смыслы «сильного» и «слабого» знания.

При уверенности в знании проявляется смысл «сильного» знания, неуверенность в знании представляет «слабый» смысл [Knowledge and belief, 1967: 104].

Дж. Барнс представляет знание как визуальное, невизуальное, очевидное, вторичное (знание от другого лица), предположительное. Повидимому, визуальное и очевидное знание совпадают с категорией полного знания, по Л. Витгенштейну, а невизуальное и предположительное знания – с категорией неполного знания [Barnes, 1984: 257].

В работе «Модальность знания и мнения в публицистике» А.А.

Матвеев представляет модальность как функционально-семантическую категорию, в которой выражены отношения сообщения к реальности и к самому содержанию высказывания со стороны говорящего [Матвеев, 2005].

Автор ссылается на мнение Б. Рассела, выделившего две функции языка, первая из которых «указывает на объективные факты», а вторая «служит для выражения состояния говорящего» [Russel, 1956: 125].

А.А. Матвеев утверждает, что основной функцией модальности знания и мнения является внушение, воздействие и убеждение, что выражается эксплицитно на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях, а также посредством имплицитных феноменов языка. Автор различает эпистемическую и аксиологическую шкалы модальности, относя полное или неполное знание, а также мнение-полагание к эпистемическому типу, а мнение-оценку – к аксиологическому типу [Матвеев, 2005].

Изучая модальность знания и мнения в текстах публицистического жанра, автор показал, что эпистемическая модальность (знания и мнения) имеет не только эксплицитные средства выражения, но и имплицитные способы проявления. К имплицитным способам проявления эпистемической модальности относится сбой последовательности в логике суждений, выводы, составленные из мнений, которые являются маркерами модальности в текстах публицистического жанра [там же].

Исследуя когнитивные особенности такого эпистемического речевого акта, как мнение, А.В. Нехаев определяет его как познавательную форму, которая выступает в качестве инструмента для создания определенной картины мира посредством предоставления способа ее описания – «точки зрения». Мнение представляет собой уникальную и индивидуальную интерпретацию мира или фрагмента реальности. Невозможно различать мнение аналогично различению между высказыванием и предложением, так как его невозможно использовать для характеристики целого класса положений дел или ситуаций, ведь мнение всегда описывает только одно конкретное положение дел или одну конкретную историческую ситуацию [Нехаев, 2006]. Следовательно, мнение или суждение необходимо отнести к определенному классу эпистемических речевых актов.

Указывая на двойственный характер в соотношении знания и мнения, Ю.Д. Апресян говорит: «...главное различие между знанием и мнением определяется их отношением к истинности той пропозиции, в которой сообщается содержание данного знания или мнения. Знание принадлежит к классу фактивных предикатов, важнейшим свойством которых является так называемая пресуппозиция истинности знания, то есть сохранение свойства истинности, подчиненной пропозиции под отрицанием. Предложения Он знал, что друзья его предали и Он не знал, что друзья его предали в равной мере утверждают факт предательства друзей. Мнение принадлежит к классу путативных предикатов, которые не предполагают обязательной истинности того, что человек считает» [Апресян, 2001: 9].

Понятие «интенция» появилось в лингвистической науке благодаря трудам последователей Дж. Остина [Historical Pragmatics, 1995]. Ученый обосновал теорию речевых актов как единиц речи, которые включают иллокуцию (намерение), фрагмент речи и результат [Остин, 1986]. Такая модель способствовала более точному описанию речевого акта.

Иллокутивный аспект отражает интенцию, которая может выражать, например, побуждение. Выявить интенцию можно только в ситуативном контексте. Г.П. Грайс определяет интенцию как намерение собеседника что-то сообщить, передать свое субъективное значение, «то есть то, что конкретный говорящий имеет в виду под своим высказыванием» [цит. по: Стросон, 1986:

137]. Требуемое адресанту впечатление адресата создается благодаря пониманию адресатом намерения адресанта создать данное впечатление.

Следовательно, адресант не только сознательно формирует свое намерение, но «у него имеется также причина, неотделимая от природы выполняемого им акта, сделать это намерение явным» [Стросон, 1986: 141]. Интенция не будет проявлена, коммуникативный акт не реализуется, если намерение адресанта не будет понято.

В развитие теории речевых актов, разработанной Дж. Остином в восьмидесятые годы прошлого века, Дж. Серль выдвинул свой подход к классификации типов модальности, основываясь на структуре высказывания, которое содержит модус и модальную рамку. Разворачиваясь, модальная рамка раскрывает перформативный глагол и пропозицию. Далее исследователи, разрабатывающие теорию речевых актов, стали применять метод Дж. Серля для выявления модальных значений сообщения.

Разворачивание модальной рамки высказывания способствует выявлению имплицитных модальных смыслов, при котором высказывание эксплицитно не включает языковые средства выражения модальности.

В трудах Дж. Серля рассматривается ряд факторов, оказывающих влияние на формирование и определение адресатом интенции адресанта. По мнению автора, общий контекст, предваряющий коммуникацию, определяет степень реализации интенции.

Дж. Серль вводит определение интенционального состояния, действительности [Searle, 1983: 153]. В число интенциональных состояний ученый включает намерение, желание, ощущение, убеждение и многие другие состояния, проявляющиеся с разной степенью интенсивности.

репрезентативы (ассертивы) (информирование о существующем положении дел и определение ответственности говорящего за истинность суждения), директивы (побуждение), комиссивы (обязательство к произведению какоголибо действия), экспрессивы (выражение позиции говорящего по поводу данной ситуации) и декларативы (постановка и изменение ситуации) [Арутюнова, 1999: 181-185].

Лингвисты, разрабатывающие теорию речевых актов, полагают, что интенция является феноменом, аналогичным коммуникативному намерению, и понимают значение, придаваемое своему сообщению говорящим, как субъективное значение [Levinson, 1983; Blakemore, 1992; Rossen-Knill,1997;

Jaszczolt, 1997].

Э.Р. Шакирова относит интенцию говорящего к ряду основных предметов исследования прагмалингвистики как компонент механизма речепорождения. Являясь феноменом многослойным, интенция, по мнению данного автора, включает варьирующиеся составляющие на различных этапах речепроизводства [Шакирова, 2003].

Противоречие между субъективным и объективным аспектами высказывания интерпретируется в теории речевых актов в терминах антиномии интенционального и конвенционального в высказывании [Кобозева, 1986: 15].

Изучая интенциональные функции, А.В. Бондарко приходит к выводу, что они представляют собой комплексы семантических единиц, объединяющие элементы различных уровней. Контекст коммуникативной ситуации определяет степень интенциональности отдельных элементов данного комплекса [Бондарко, 2001: 144-145].

А.А. Масленникова в своей работе анализирует «скрытые смыслы», не эксплицированные вербально в высказывании, а восстанавливаемые благодаря коммуникативной компетенции, с позиции теории высказывания [Масленникова, 1999: 4]. О.С. Ахманова понимает интенцию как потенциальное содержание сообщения, противопоставляя его реальному и актуализированному содержанию [Ахманова, 1957]. С позиции психологии речи А.А. Леонтьев рассматривает интенцию как «чувствование задачи», предваряющее внутреннюю речь и актуализацию высказывания, или же приравнивает интенцию к цели коммуникативного акта [Леонтьев, 1997: 137].

Классифицируя сообщения по коммуникативным целям, все цели возможно соотнести с общей интенцией адресанта коммуникативного акта – передать сообщение, справиться о чем-либо, реализовать побуждение [Goffman, 1981;

Бейтс, 1984; Красиков, 1990], а также с целью интерпретации и восстановления интенции адресанта: «Все, что есть в речи, подчинено интересам говорящего и модифицировано ими» [Павлова, 1997: 117].

Согласно теории речевых актов, цель и замысел говорящего, то есть интенция речи, первичны в процессе порождения высказывания. А.А.

Леонтьев считает, что речевая интенция не является самой мыслью, так как «мысль есть сам процесс опосредования речевой интенции смыслами»

[Основы теории речевой деятельности, 1974: 30]. Вслед за А.А. Леонтьевым, А.В. Бондарко определяет, что «исследование языковых значений в высказывании в целостном тексте целесообразно соотнести с понятием интенциональности. Имеется в виду связь языковых значений с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности»

[Бондарко, 2001: 6].

В соответствии с данными положениями, интенция в процессе порождения речи является первичной, и модальность мнения следует рассматривать как оценочную категорию в пропозиции высказывания, а также как категорию, включающую коммуникативную задачу. На этом основании модальность мнения анализируется с позиций интенциональности, дискурсивной стратегии и коммуникативного взаимодействия.

Опираясь на исследования Дж. Серля в области аргументации, А.Н.

высказывания, реплики; в аргументации – тезисы, контртезисы, аргументы и возражения-контраргументы) с содержательной точки зрения включают составляющую (иллокутивную функцию). Типу иллокутивной функции высказывания соответствует определённый речевой акт (утверждение, вопрос, побуждение и т.п.)» [Баранов, 1990: 105]. На основе данного положения, рассуждая в дискурсивном аспекте, А.А. Сусов рассматривает дифференцирует данные уровни на смысловой домен (content domain) (объектный уровень, реальность), эпистемический домен (epistemic domain) (субъективное мнение, суждение), речеактовый домен (speech-act domain) (неассертивные речевые акты). Эпистемическому домену при этом соответствует субъективная модальность [Сусов, 2006: 23–54].

А.А. Сусов полагает, что в эпистемических отношениях, которые основываются на каузальной связи, элемент, представляющий причину в реальности, одновременно является основанием для вывода относительно следствия. Таким образом, опираясь на определенную ситуацию, говорящий прогнозирует вероятные следствия данной ситуации. Автор определяет такие отношения, как «Прогноз», не подразумевая под данным термином предсказывание будущей ситуации, а полагая, что выводы о последствиях предоставлены субъекту высказывания, при этом последствия, возможно, предшествовали самому акту прогнозирования [там же].

Т.А. ван Дейк и В. Кинч относят модальный компонент высказывания к явлению, препятствующему цельности понимания. По их мнению, «знания, стратегии использования знаний, убеждения, установки, общепринятые и личные мнения, оценки не дают возможность представить процесс понимания как единый, целостный процесс» [ван Дейк, 2000: 16].

В ходе классификации речевых актов Е.В. Шелестюк рассматривает императивы и эпистемические речевые акты, включая во вторую группу утверждения, предположения, выражения мнения, а также вопрос, недоумение, оценочные суждения, сожаление и т.п. [Шелестюк, 2006: 153Исследуя структуру и семантику оценочных речевых актов, Е.М.

Вольф относит к оценочным речевым актам «ритуальные экспрессивы» и «экспрессивы в узком смысле слова» [цит. по: Аликаев, 1999: 166].

коммуникативного взаимодействия коммуникантов. Автор выделяет «конфликтивы» как высказывания, противопоставленные социальным целям, иллокутивной направленностью которых является нанесение обиды или оскорбления [цит. по: Баранов, 1989: 104].

В соответствии с классификацией Дж. Остина речевые акты оценки относятся к группе вердиктивов, так как они направлены на «официальное размышлении суждения об оценке или факте» [Арутюнова, 1987: 126]. Но одновременно он указывает на то, что оценочные речевые акты можно отнести к классу бехабитивов, выражающих «реакции на поведение других людей и повороты их судьбы. Они включают в себя также отношение к чьему-либо поведению в прошлом или будущем и эксплицируют отношение к этому поведению» [Арутюнова, 1987: 126]. Кроме того, речевые акты оценки реализуются как экзерситивы (выступление за или против какоголибо поведения) и комиссивы (обязывание к какому-либо поведению или действию), поскольку все данные классы речевых действий включают семантический компонент одобрения/неодобрения. Однако выделяется специфика в оценочных суждениях в классах вердиктивов и бехабитивов. По определению Н.Д. Арутюновой, «вердиктив – это реализация оценочного [Арутюнова, 1987: 128].

действительности, то есть выразить ее оценку, наиболее ярко и образно возможно на уровне языка – поэтому языковая оценка представляет собой собственно антропоцентричную категорию, ориентированную на отражение интересов человека. Как пишет А.А. Шмелева, «когда речь идет об оценке, на первый план выступает человеческий фактор» [Шмелева, 2004: 109].

В языке экспликация оценки происходит в форме определенных оценочных суждений, включающих собственно выражение оценки (субъективной) и качественные характеристики рассматриваемого объекта.

Соотношение объективного и субъективного в пределах одного оценочного высказывания и их взаимодействие являются полем лингвистических исследований. Субъективное начало в некоторых работах полагается в оценочном суждении первичным. В данном контексте Н.П. Сучкова полагает, что оценка – не внутреннее свойство предметов или явлений, она определяется – в зависимости от отношения к этим предметам или явлениям – людьми. Поэтому такие понятия, как «отношение», «суждение», «мнение», часто встречающиеся в различных дефинициях оценки, указывают на первичность субъективного фактора в оценке [Сучкова, 1989: 2].

Ю.С. Старостина, исследуя оценочные высказывания с позиций аксиологической лингвистики, освещает понятие степени оценки, рассматривает проблемы соотношения рационального и эмоционального, субъективного и объективного в рамках оценочного суждения, выявляет роль экстралингвистических факторов в интерпретации оценочного маркера, а также делает попытку определить оценочное суждение с учетом значимости коммуникативной цели высказывания и его смыслового центра [Старостина, 2007].

Человек, произведя суждение о том, что некоторый объект является хорошим или плохим, полезным или вредным, красивым или безобразным, дает свою оценку, приписывая объекту ценность или антиценность посредством выражения положительной или отрицательной оценки. Оценка предполагается при наличии объекта оценки, субъекта оценки и оценочного маркера (содержание оценочного суждения). В определении, предложенном Р.М. Якушиной, оценка определяется как отношение носителя языка к объекту, основанное на признании или непризнании ценности объекта с позиции соответствия его качеств определенным ценностным критериям»

[Якушина, 2003: 6]. Описываемая ценностная ориентация субъекта проявляется в высказываемых им оценочных суждениях, рематические элементы которых содержат оценочные понятия.

Ученые сходятся во мнении о том, что презентационный оценочный аспект является приоритетным, а эмоциональный компонент вторичен [Арутюнова, 1988; Вольф, 1988; Баранов, 1990; Касторнова, 2005].

О.Н. Касторнова выделяет эмоциональную (отражающая чувственное восприятие объекта оценки и связанная с экспрессией непосредственная реакция субъекта) и рациональную оценку (логическое осмысление ценности непосредственной реакции эмоциональный компонент более выражен по сравнению с оценкой-мнением, однако в оценочном суждении, следующем за размышлением, также выявляется эмоциональная составляющая.

Таким образом, эпистемические речевые акты включают суждения, мнения, оценки, которые обнаруживают различные характеристики при исследованиях с точки зрения их прагмалингвистических, дискурсивных и лингвистических параметров. Эпистемические речевые акты мотивированы экстралингвистическими характеристиками субъекта высказывания.

1.3. Интернет-комментарий – современный инструмент коммуникации Комментарий, как форма языковой деятельности, является древнейшим способом коммуникации, инструментом познания и осмысления окружающего мира. В узком смысле слова «комментарий» означает замечания и пояснения к какому-либо тексту, а в широком – это выражение отношения, мнения, критика и рассуждения в отношении какого-либо объекта. Комментарий, как литературный жанр, с древних времен имел огромное значение в религиозной, юридической, философской и филологической литературе.

Появление комментария относят к периоду развития античной литературы. В своих работах А. Ксенофонтов утверждает, что Аристарх из Самофракии (217-145 г.г. до н.э.) в Александрийской литературной школе впервые составлял комментарии к трудам древнегреческих поэтов и авторов прозы. На основе этих античных комментариев в период поздней античности и в средние века строили свои комментарии грамматики и схоласты. К известным комментариям того периода относится комментарий Элия Доната к обращениям Теренция и Сервия к Вергилию (400 г. н.э.). Основной задачей средневековых комментариев являлось не литературное творчество, а обучение тонкостям латыни [Ксенофонтов, 2005: 373].

Библейские комментарии в позднем средневековье получили широкое распространение наряду с филологическими комментариями античной литературы. Во второй половине XIX века в рамках развития филологии как науки комментарий становится частью произведений литературы, а с появлением нового рефлексивного типа мышления в XX веке в контексте введенного постмодернистского понятия дискурса комментарий становится «принудительной интерпретационной процедурой, насильственно пересекающей извне свободное семантическое самодвижение текста»

[Можейко, 2003: 495]. Комментарий превращается в инструмент герменевтического осознания литературы, который дает возможность осознать все оттенки значения произведений литературы.

Современный период отличается ростом интереса к процессам познания субъекта комментария, творящего комментарий, обрабатывающего и интерпретирующего информацию, при этом и комментарий становится самостоятельным объектом изучения.

человеческого мышления. Согласно взглядам М. Фуко, «конструирование дискурса над дискурсом» является тем самым процессом восприятия, понимания и интерпретации информации, который присущ любому комментирования, является коммуникативной характеристикой человека, поскольку включает выражение мнения, отношения или объяснения фактов, событий или явлений, что призвано удовлетворять потребность в полном понимании [цит. по: Коробейникова, 2007].

М. Фуко полагает, что «мы не знаем иного способа коммуникации, нежели комментарий». Ученый так определяет роль и характеристики комментария: «Комментарий покоится на постулате, что речь – это акт «перевода», актуализируя вновь то, что было сказано, комментарий «пересказывает то, что никогда не было произнесено», комментарий «старается перевести сжатое, древнее и молчаливое в самом себе рассуждение в другое, более многословное и современное » [Фуко, 1998: 17-18].

В настоящее время происходит становление и уточнение понятийнотерминологического аппарата, связанного с изучением данного явления.

Термин «комментарий» традиционно соотносится с такими понятиями, как «глосса», «гипомнем», «маргиналия», «помета», «примечание», «схолия», «сноска». Глоссы принято считать первой разновидностью комментариев. Известный текстолог С.А. Рейсер указывает, что еще в старину, переписчик слово или отрывок, которые вызвали затруднение, исправлял или тут же, на полях, или далее в тексте пояснял [Рейсер, 1970].

Глоссы – это толкование непонятного слова или фразы (но не текста) или перевод, оставляемый на полях рукописи или между строк переписчиком или читателем. Этот тип помет, по мнению некоторых исследователей, не может считаться полноценным комментарием. Термины «гипомнем» и «схолия»

преимущественно подразумевают папирусные фрагменты античных комментариев. «Схолии» употребляются преимущественно по отношению к записанным около столбцов текста свитка или же на полях рукописи толкованиям. Записанные отдельно от основного текста, с указанием комментируемого места или без него, комментарии, принято называть гипомнемы. Тем не менее, в содержательном плане (за исключением размера, поскольку схолии на полях значительно короче, чем гипомнемы, размер которых зависел от обсуждаемой темы), между этими двумя типами комментария практически невозможно обнаружить принципиальной разницы [Ксенофонтов, 2005: 373-374].

«комментарий» используется в различных областях деятельности человека, включая теологию, философию, юриспруденцию, филологию, исторические науки, средства массовой информации, в том числе Интернет. В различных сферах понятие «комментарий» несет в себе определенные значения, например, он может рассматриваться как компонент герменевтического процесса, как обучающий инструмент или как возможность углубления знания. В то же время комментарий является самостоятельным жанром, когда мы рассматриваем комментарии в различных сферах научной деятельности. Кроме того, термин «комментарий» используется в отношении к риторическому приему, при использовании которого имеет место определенная разъяснительная деятельность. С учетом всего диапазона своих значений к комментарию можно отнести широкий круг коммуникативных явлений, которые транслируют реакцию на сообщение. В аспекте разъяснительной функции комментарий рассматривается с точки зрения общественных наук и социальной активности человека в виде устного или письменного высказывания-текста, где разъясняется какое-либо событие, явление, выражается мнение, оценка, предложение. В ходе комментирования http://www.oval.ru].

Мультидисциплинарный характер исследований комментария основан на широком круге областей, которые представляют комментарий как объект своего исследования. К таким областям исследования относятся текстология, герменевтика, издательское дело, теория и практика редактирования, лингвокультурология и др. [Коробейникова, 2005]. Н.Н. Коробейникова предлагает следующую классификацию комментария в соответствии с его функциональными характеристиками [там же: 47]:

Классификация областей функционирования комментария комментария в каждой области 3. Функции Сообщение Сообщение Продуцирование Аргументированное В процессе исследований в текстологическом аспекте комментарий принадлежностью научно-справочного аппарата собраний сочинений, мемуаров, документальных изданий» [Гришунин, 1998: 350]. С точки зрения классической текстологии, комментирование текста рассматривается как эдиционная проблема, где основными задачами являются формирование основных требований и норм к комментарию, правила для сигнатуры и сносок, указание предмета комментирования и классификация комментариев.

Необходимо учитывать, что эдиционный аспект комментария не является единственным. В комментарии могут обсуждаться исследования идиолекта авторов, их творчества в целом. В данном случае комментарий попадает в поле зрения литературоведения и стилистики.

манипуляции восприятием с точки зрения коммуникативно-прагматического способствует более глубокому и яркому восприятию исторического и культурного контекста произведения, а также проникновению в замысел автора.

Растущий интерес к проблемам комментария в настоящий период стал основой многочисленных исследований комментария с позиций филологии.

Значительную роль в усилении данной тенденции и в развитии теории комментария сыграло и распространение антропоцентрической парадигмы, которая использовала человеческий фактор в изучении языковых явлений.

Появились исследования, рассматривающие комментарий как инструмент герменевтики, а также средство психолингвистического анализа процессов понимания текстов и механизмов восприятия в ходе коммуникации.

На основе сочетания теории понимания и теории языковой личности относительно языковой личности комментирующего.

лингводидактики и межкультурной коммуникации учитывается контекст культуры. Например, в работе Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова и показана значимость лингвострановедческого комментария при освоении другого языка и культуры [Верещагин, Костомаров, 1990]. Учеными определяются виды лингвострановедческого комментария, выстроенные в иерархию по мере углубления в смысл текста: прагматический, проективный комментарий, ориентированный на контекст и проективный комментарий, исследование комментария в качестве инструмента определения языковых лакун [Ковалева, 2004]. Исследование феномена преодоления лакунарности посредством комментария преследует целью дополнить фоновые знания, выявить и снять возможный конфликт культур [Скугарова, 2001].

В отличие от текстов других видов, сохраняя основные признаки текстуальности, комментарий характеризуется ярко выраженными особенностями, спецификой текстотипа. Так, в комментарии нечетко обозначены многие категории классического текста, такие как когезия, целостность, категории ретроспекции и проспекции, завершенность и др.).

Наоборот, не неся в себе характеристики завершенности, комментарий отличается значительной вариативностью и не допускает унификации. Что наблюдается регулярной проспекции и интроспекции, но темпоральность проявляется по-разному в разных случаях. Текст комментария также не обладает связанностью и цельностью, которые, однако, присущи отдельным его частям.

Специфика текста комментария также определена следующими характерными для него качествами: привязанность к основному тексту, направленность и ориентация на определенного адресата, фрагментарность изложения, максимальная уплотнённость информации.

информационного наполнения предполагаемого исходного текста, причем получают свою вербализацию имплицитные компоненты, свернутые в первичном материале, переходят на семантический уровень значения, которые лежат на поверхности в первичном тексте. В широком смысле можно исследовать комментарий как функцию мышления человека, при когнитивном уровне комментарий представляет собой соответственно переработанное и переосмысленное с опорой на комплекс фоновых знаний содержание первичного текста, обеспечивающее более глубокое его понимание, вследствие чего текст представляется «источником излучения, возбуждения в сознании читателя необходимых ассоциаций и когнитивных структур (от простых фреймов до сложных ментальных пространств и возможных миров)» [Кубрякова, 2004: 518].

Кроме того, когнитивисты рассматривают комментарий как сложный знак, вербализованный в виде текста и являющийся частью семиотической системы, благодаря которой при восприятии текста идет построение познавательных структур адресата. Так, набирая новую информацию посредством аппеляции к различным семиотическим системам и интертекстам, комментарий возвращает адресата к первичному тексту, расширяя тем самым его познавательные возможности. Комментарий стал важнейшим компонентом постмодернистской литературы, без которого практически невозможна интерпретация текста [Лучинская, 2002].

В интерактивной коммуникативной среде Интернета комментарий приобретает новые характеристики, такие как гипертекстуальность, нелинейность, бесконечность, плюралистичность, вариативность [Рейтблат, 2004: 88].

А.А. Тертычный отмечает, что комментарий может быть одновременно методом и жанром. В качестве метода комментарий используется во всех формах публикаций: в рецензии – это авторская интерпретация предмета отображения, заключительная мысль, вывод, в заметке – это цитируемые выражения чужого мнения или различные примечания; используется он и в корреспонденции, статье, очерке, обзоре.

Автор предлагает следующую типологию комментариев:

• непосредственное «первичное» отражение в комментарии действий, процессов, ситуаций с позиции объекта отражения и «вторичное», опосредованное отражение в комментарии действий, процессов и ситуаций, представленных в информационной среде;

• отражение материалов, оценивающих события и явления, причины, их повлекшие, и мнения авторитетных людей с целью разностороннего описания объекта комментария;

• теоретические аналитические комментарии, указывающие на причинно-следственные связи явлений и прогнозирующие дальнейшие события [Тертычный, 1998].

В современных СМИ, например, комментарий, используется с целью:

• направление читательского внимания на важные новые факты, выходящие на первый план общественно-политической жизни, оценка их;

• связи комментируемого события с другими, выявление причины этого события;

• формулировка прогноза развития комментируемого события;

поведения или решения задач [Тертычный, 1998].

Отметим, что комментарий – это не только реакция на новые явления.

Это обрисовка проблем, обсуждение относящихся к ним актуальных предвосхищающими события и готовящими общество к неизбежности их.

Бесконечное многообразие конкретных комментируемых проблем может в большой мере отражать типичные вопросы, которые можно сгруппировать следующим образом:

• особенности или новые качества факта, его ценности;

• причины, условия, предпосылки существования фактов;

• цели, мотивы, планы действий участников комментируемого события (или факта);

• порядок развития комментируемого явления;

• тенденции, закономерности развития общества, находящие отражение в комментируемом событии (факте), противоречия внутри этого события (факта);

• задачи, которые вытекают из комментируемого события (факта), пути и методы их решения в конкретной ситуации; достоверность комментируемых фактов [Зимина, 2005].

Комментарий, несмотря на эластичности формы, обладает достаточно прочной структурой. Без учета кратких форм комментария, это структура доказательного рассуждения по теме основного вопроса (чаще – одного).

Обусловлено это содержанием, функциями, предметом жанра.

Комментируемое новое событие в ходе рассуждения связывается с более широкими общими задачами, процессами и ситуациями, в большинстве случаев уже знакомыми аудитории. Посредством комментария осуществляется интерпретация новых явлений, дается их объяснение и оценка. Аргументами в пользу выдвигаемого автором тезиса или посылками умозаключения выступают комментирующие и комментируемые факты, их подробности и детали. При этом хороший комментарий, как правило, всегда имеет хорошее логическое заключение.

Комментируя, авторы могут:

комментирующими фактами (например, обсуждать предысторию события);

• детализировать комментируемые события, восстанавливать важные для постановки вопросов подробности, признаки;

прецедентами); проводить параллели с целью привлечения в качестве демонстрационных моделей выявленных взаимосвязей актуального события (предмета), комментария;

• противопоставлять, осуществлять конфронтацию различных или противоположных способов осуществления обсуждаемых действий;

• интерпретировать текст (разъяснять документы, «переводить»

доводы оппонентов на понятный язык) [Тертычный, 1998].

Эти и другие аналитические способы применяются не только по отдельности, но и комбинированно. Выбор способа детерминирован конкретной целью доказательного рассуждения и постановкой необходимых вопросов. Структура комментария достаточно типична и состоит из:

сообщения о комментируемом событии и постановки задачи комментария;

формулирования возникающих по ходу обсуждения события вопросов;

изложения комментирующих фактов, мыслей, деталей; изложения автором отражающих отношение к освещаемому событию тезисов, изложенных или в комментируемому событию вопросов. Завершается комментарий каким-либо выводом.

Современный мир характеризуется кардинальными изменениями в индустриального общества к информационному. Интернет становится полноправным институтом массовой коммуникации: информация, размещенная на ресурсах сети, становится доступной большой аудитории, размеры которой конкурируют с аудиторией печатных изданий, теле- и радиопрограмм.

постмодернистскому информационному обществу является роль и место личности в общественном поле. В центре постмодерна находится массовая личность как духовная субстанция – личность творческая, обладающая абсолютной свободой в приятии и неприятии культуры и цивилизации, плюралистичная в своих действиях и в своем сознании. «...Человекпостмодернист получил счастливую возможность ощутить свободный полет в едином, не ведающем временных и территориальных границ «четвертом измерении культуры», о котором не мог и помышлять его собрат эпохи модерн...» [Чучин-Русов, 1999: 32].

Термин «коммуникация» до сих пор не имеет согласованного определения, хотя все больше сторонников находит дефиниция, Анненбергской школы изучения СМИ при Пенсильванском университете (США) – «социальная интеракция через сообщение» [цит. по: Черных, 2007:

9-20?]. Отметим, что впервые понятие «коммуникация» в современном значении было употреблено в статье «The Significance of Communication». Ее автор, Чарльз Кули, один из виднейших представителей Чикагской школы, назвал коммуникацию средством актуализации органически целого мира человеческой мысли [цит. по: Черных, 2007].

Суть коммуникации, по мнению В.М. Сергеева, состоит в построении в когнитивной системе реципиента концептуальных конструкций «моделей мира», определенным образом соотносящихся с «моделями мира»

говорящего, но не обязательно повторяющими их [Сергеев, 1998: 7].

Коммуникация, реализуемая посредством Интернета, способствует формированию собственных ценностей Интернет-сообщества, происходит становление новой, модернизированной информационной культуры, соответствующей развитому информационному обществу. Становится нормой ежедневное использование ресурсов Интернета профессиональной деятельности и в быту, вступление в диалог со СМИ и другими субъектами коммуникации. По данным ФОМ, число пользователей Интернет в России на данный момент составляет около 29 миллионов человек (25% всего населения страны) и продолжает увеличиваться.

Субъектами массовой коммуникации, адресантами и адресатами Интернет-сообщений и членами Интернет-сообществ выступают субъекты внедряемых ценностей. Или, другими словами: социальные общности, группы, стремящиеся собственные ценности и социальные установки представить как универсальные для всего общества и, соответственно, свои оценки – как общезначимые. [Шеремет, 2004].

Динамичность Интернет-аудитории способствует успешному продвижению в сети идей и убеждений, которые заведомо не нашли бы поддержки у большинства носителей языка. Иначе говоря, есть основания утверждать, что Интернет становится уникальной средой с совершенно новым уровнем свободы, благодаря скорости, техническим возможностям, составу аудитории, однако, заметим, что это свобода слова не в ее классическом смысле, т.к. в виртуальной среде не существует контроля аутентичности и адресации.

субкультуру, сложившуюся в рамках данной группы, М.Л. Степко выделяет разнообразных источников устойчивое собственное мнение; признание плюрализма мнений и высокой значимости ценностей свободы слова;

независимость; рациональность; оптимизм [Степко, 2008]. Интернет преобразует культуру, где доступ к коммуникации возможен через статус, в культуру, где доступ к коммуникации непосредственно сетевой: каждый доступен каждому вне социального статуса.

Коммуникативная свобода в Интернет-среде ограничена лишь рамками нормативного коммуникативного поведения, представляющего собой «совокупность предметно-бытовых действий людей, получающих в данном обществе, в данной лингвокультурной общности или группе смысловую интерпретацию и тем самым включающихся в общий коммуникативный процесс и влияющих на поведение и общение людей» [Стернин, 2000: 5].

Коммуникативная свобода – это способ сохранения личного мнения коммуникативную свободу говорящего (возможность выбирать средства для достижения необходимого эффекта своего высказывания, ставить различные цели общения, выбирать его условия), расширяет диапазон коммуникативной свободы.

В отличие от английского и американского коммуникативного поведения, которое было сформировано достаточно давно, в российском обществе в конце двадцатого века произошла смена коммуникативной парадигмы, то есть доминирующий в общественной практике тип общения изменился. «На смену монологической коммуникативной парадигме тоталитарного общества (‘один говорит, все слушают и выполняют’) пришла диалогическая парадигма плюралистического общества» [Стернин, 2000: 4].

По мнению И.А. Стернина, наиболее заметными последствиями смены коммуникативной парадигмы в обществе являются несколько взаимосвязанных друг с другом процессов, а именно: орализация общения;

диалогизация общения; плюрализация общения; персонификация общения.

В результате орализации общения возрастает роль устной речи, расширяются ее функции, увеличивается ее удельный вес в общении и повышении значимости устной речи как формы существования языка.

Диалогизация общения приводит к повышению роли диалога в процессе коммуникации, расширению функций диалогической речи в структуре общения, развитию новых видов и форм диалога, расширению потребности общества в диалоге, формированию новых правил диалогического общения.

сосуществования разных точек зрения при обсуждении той или иной проблемы, толерантно могут сосуществовать дискурсы различного типа.

Персонификация общения заключается «в росте индивидуальной неповторимости личностного дискурса, в формировании непохожести выражения и оформления сходных идей и мыслей разными людьми, в увеличении числа индивидуально неповторимых личностных дискурсов в коммуникативном пространстве языка» [Стернин, 2000: 16].

Сегодня, по мере того как увеличивается «масштаб» комментария и меняется степень его обобщённости, объективные факты становятся основой для предположений и концепций, в той или иной мере субъективных. От текстуального комментарий развивается к концептуальному. В основе комментария лежит анализ; он может предлагать не один-единственный ответ, а ряд вероятных ответов и перспективу для размышлений.

Отдельными социальными группами в своем дискурсе с целью управления прагматическими последствиями социальных и глобальных культурных изменений создается определенное поле значений, в основе которого соотношение собственной картины мира и приемлемой в данной общественно-политической ситуации линии поведения. В Интернет-среде появляется возможность не только выступать в роли пассивного наблюдателем, но и активно высказывать свое мнение, выбирая соответствующие средства выражения собственного мнения.

Автор Интернет-комментария – сам, прежде всего, читатель. Выступая в роли комментатора, он помогает и себе как читателю. Оперативные комментарии создают необходимую в сетевом общении диалогичность, дополняя официальные материалы своеобразной обратной связью. По тому же «фильтрующему» принципу работает большинство форумов, где в качестве объектов критических статей выступает деятельность известных персон из сферы шоу-бизнеса и современных политиков, социальные отношения и перемены в обществе.

предопределен/детерминирован контекстом и может быть обнаружен в процессе исследования интенционального содержания высказывания в Интернет-комментарии. «Интенциональность выступает своего рода звеном, связывающим данные нам в единстве восприятия и разделяемые только с целью анализа плана выражения и плана содержания с авторским смыслом»

[Дунаев, 2001: 96-97].

Интерпретативный код понимания личностью сути текста Интернеткомментария и его смысла напрямую зависят от личностных конструктов человека, репрезентирующих в индивидуальном сознании уникальную картину мира личности.

Когнитивный подход основывается на том факте, что сами тексты не имеют смысла, они образуются в сознании носителей языка, которые при осмыслении события, описанного в тексте, выстраивают его ментальную представленной в тексте, об этом событии – из культурных сценариев, представлений, конвенциональных знаний.

Значение текста Интернет-комментария не только субъективно – оно структурируется социальными контекстами. В процессе его написания и восприятия участники общения конституируют символический мир друг друга, активно проявляют прагматический потенциал своих языковых личностей. При этом социальный мир через распределение свойств и статусов объективно представляется в виде символической системы, символического пространства различных позиций статусов, социальных практик.

выполняемые Интернет-комментарием как в русскоязычном, так и в англоязычном Интернет-пространстве:

1. Анализ материала, представленного на сайте или посте, выявление причинно-следственных связей между комментируемыми явлениями, событиями или субъектами. Например:

Не думаю, что взрыв на площадке «Дома-2» имеет хоть какое-то отношение к попытке раскрутить проект. Это шоу более чем маргинально и работает на маргинальную аудиторию. И для этой аудитории оно не нуждается в пиаре. Тут важно другое. Такие случаи показывают, что у нас любой человек может изготовить бомбу, пронести ее к достаточно хорошо охраняемым объектам и заложить. Непонятно только, зачем люди сами полезли обезвреживать эти мешки с взрывчаткой? В итоге двое пострадали [http://vsoloviev.livejournal.com].