«СЕМАНТИКА ДРЕВНЕАНГЛИЙСКИХ ПОЭТИЧЕСКИХ ЭТНОНИМОВ В АСПЕКТЕ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА ...»

В поэме «Видсид» этнонимы появляются, прежде всего, в составе двух больших каталогов-тул, базирующихся на формульных конструкциях “A ruled B” и “With C-tribe I was”. Первая показывает, что символическим воплощением племени служит фигура его предводителя; во второй этноним маркирует организацию пространства, в пределах которого путешествует рассказчик. Обе эти коннотации отображаются также в сочетаемости наименований двух племен – готов и мюрьингов, о которых повествуется в «эпических вставках» нарративного плана (Ср.: Gotena cyning, eel Gotena);

обе подкрепляются аллитерациями.

Ассоциация племени с его предводителем служит созданию образа идеального эпического вождя, щедрого покровителя, «отца народа», который раскрывается как в лексико-грамматической сочетаемости, так и в аллитерациях. Ср.: Gotena cyning – gode; fder – frea Myrginga.

Ассоциация племени с ограниченной территорией, местоположение которой не уточняется в поэме, может рассматриваться в рамках мифологических представлений о «прерывном» и «конечном» пространстве как совокупности неких «жилищ», чьи обитатели отождествляются с их обиталищами. Невозможно составить карту путешествий Видсида так же, как невозможно составить карту мира эддических мифов (Стеблин-Каменский, 1976: 33); упоминаемые им местности не ориентированы по отношению к миру в целом. Мир Видсида широк (что акцентируется приставкой в глаголе geondhwearf, обозначающем преодоление пространства), но одновременно мал и тесен. В воображаемой географии поэмы сосуществуют народы, настолько удаленные друг от друга в реальности, что трудно поверить в реальность странствий скопа. Не удивительно поэтому, что этимологически некоторые наименования народов связывают их происхождение с потусторонними существами (например, морскими великанами или персонализованными видами оружия). Мир реальный и ирреальный смыкаются в мифе (Стеблин-Каменский, 1976: 34), и потому Видсиду не составляет труда добраться от финнов до индиев.

Вместе с тем, пространство Видсида, хоть и несет отголоски мифологических представлений, принадлежит все же не мифу, а эпосу.

Поэтому в нем отсутствует однозначная качественная характеристика посещаемых им территорий, как и их обитателей: у любых народов «зло встречал [он] и благо» (строка 52), и его отношение к ним не в последнюю очередь зависит от щедрости их властителей. Значимо для эпического сознания также противопоставление «своего» и «чужого», «отчей вотчины»

(96), «отчизны» (52) – «чужим державам» (50). Историческую основу эпических сказаний англосаксов составляли их военные отношения с соседями на континенте, которые нашли отражение в образе «проведения границ» (ср. «он мечом границу провел с мюрьингами», строки 41 – 42), и потому главное достоинство народа, как и его правителя – храбрость (ср.

«хред-готы многохрабрые», строка 7).

В «Беовульфе», как и в «Видсиде», этнонимы служат отождествлению народов с их территориальными владениями, что обнаруживается в конструкциях с генитивом и дативом: land Dena, eel Scyldinga «(родная) земля данов/скильдингов», to Denum feredon «к данам увезли». В конструкции с предлогом mid «среди» этим нередко акцентируется значимость персонажа или предмета; указание на «среду» (или «срединное»

положение) служит эпической гиперболизации действий и качеств, ср. god mid Geatum «достойный среди геатов».

Однако в «Беовульфе», по сравнению с «Видсидом», еще более развиваются и усиливаются коннотации этнонимов, связанные с образом идеального правителя, что проявляется, прежде всего, в обилии и разнообразии генитивных сочетаний с наименованием вождя (именем собственным или нарицательным) и его атрибутами.

Семантика этнонимов в исторических поэмах Исторические поэмы, посвященные рассказу о реально происходивших событиях английской истории, принято выделять как отдельную группу памятников (Мельникова, 1987: 63). Сюда относят как наиболее известные произведения («Битву при Брунанбурге» и «Битву при Мэлдоне»), так и менее значительные («Песнь о смерти короля Эдуарда» и др.). Все они входят в состав Англосаксонской хроники и относятся к X – началу XI века.

«Битва при Брунанбурге» и «Битва при Мэлдоне» - две панегирические поэмы, восхваляющие мужество англосаксов в борьбе со скандинавами. В них описываются современные эпохе их создания события, и, таким образом, они содержат достаточно большое количество исторической информации (Malone, 1948: 55).

Поэма «Битва при Брунанбурге» записана в Англосаксонской хронике под годом 937 и посвящена описанию сражения, по-видимому, действительно состоявшегося в указанном году (Там же: 56). Согласно исследованиям историков, объединенному войску Уэссекса и Мерсии под предводительством уэссекского короля Этельстана (внука Альфреда Великого) противостояли также объединенные силы скоттов и викингов. Во главе скоттов стоял король Константин, во главе викингов – Анлаф, один из двух сыновей знатного датчанина, претендовавших на престол Нортумбрии (Crow, 1897: 6–7). Военная удача не отвернулась от Этельстана – враги были разбиты. Считается, что эта битва изменила сам ход английской истории:

впервые Уэссекс и Мерсия объединили свои усилия в сражении, что в (Campbell, 1938: 37) Поэма «Битва при Мэлдоне»12 также, вероятно, была написана вскоре после событий, которые она увековечивает (Malone, 1948: 57). Само сражение произошло в 991 г. на реке Панта (современная речка Блэкуотер) близ Мэлдона, причем упоминается в целом ряде источников – в Англосаксонской хронике, в латинской версии жития св. Освальда, наконец, в Книге аббатства Эли (Liber Eliensis). В поэме описывается схватка между войском англосаксов под предводительством Бюрхтнота и войском викингов, которых, по мнению историков, возглавлял либо норвежский король Олав Трюггвасон, либо король датчан Свейн Вилобородый. В этом сражении вождь англосаксов погибает, как и многие его сторонники. Часть его сподвижников в страхе покидает поле боя. Однако наиболее верные остаются, дабы отомстить за смерть вождя (Там же: 58–59).

Казалось бы, поскольку обе поэмы основаны на реальных событиях и ненамного отстоят от них по времени создания, они должны отличаться исторической достоверностью (хотя, разумеется, сюжет подан сквозь призму поэтического видения автора). Действительно, композиция исторических реминисценции и отступления; хронотоп соотносится с реальным местом и временем, когда происходило то или иное событие. Однако исследователи настроены достаточно скептически относительно историчности данных произведений: реальные персонажи в поэмах смешиваются с легендарными;

их поведение соответствует традиционному героическому кодексу поведения идеальных воинов (повиновение и преданность вождю, правдивость, добродетели: вера в Бога и подчинение его воле (Greenfield, 1966: 99;

Текст «Битвы при Мэлдоне» является неполным. Сохранился лишь фрагмент из 325 строк, и неизвестно, какая часть текста утеряна (http://www.archeurope.com/index.php?page=battle-of-maldon). Возможно, поэт оставил поэму не законченной; так или иначе, отсутствие части произведения не влияет на раскрытие сути проблемы (Malone, 1967: 57).

Scragg, 1991: 22). В основе произведений лежит эпическая система ценностей, созданная многими поколениями певцов (Мельникова, 1987: 67).

предыдущим векам, и в обеих поэт черпает вдохновение в выразительных – пусть и не всегда правдоподобных, примерах героического канона (Trilling, 2009: 5).

Выразительность и яркость «Битвы при Брунанбурге» и «Битвы при Мэлдоне» не уступают эпическим памятникам более раннего времени (Мельникова, 1987: 66, 157); хотя исторические поэмы и принадлежат более поздней письменной традиции, их сочинители (судя по предмету и манере описания) опираются на традицию более древнюю (Malone, 1948: 56). Ряд исследователей полагает, что они скрупулезно изучали более ранние героические поэмы, вследствие чего обе «Битвы» представляют собой некое «искусственное сохранение», или даже «воскрешение старого стиля» (хотя и было отмечено, что «Битва при Мэлдоне» отличается более свободной (Campbell, 1938: 38; Dobbie, 1942: 30; Malone, 1948: 57). Автор берет все лучшее из традиционной поэзии: поэтический язык содержит практически все элементы, которые составляли основу эпического стиха – повествование подобно «ткани» из героических формульных клише и эпических вариаций (Greenfield, 1966: 98). Также сохраняются традиционные эпические темы и элементы сюжета: сражение в «Битве при Бруннанбурге» длилось целый день, потому что столько же длилось сражение в «Елене»; и за битвой следовала ожесточенная погоня, ибо то же происходило и в «Юдифи»;

бегство воинов с поля битвы при Мэлдоне напоминает бегство сподвижников Беовульфа во время поединка с драконом, а героизм преданных соратников Бюрхтнота можно сравнить с верностью пришедшего на помощь Беовульфу Виглафа (Campbell, 1938: 38–41; Greenfield, 1966: 100).

Жанровое своеобразие поэм создает некие ожидания относительно набора и характера наименований народов. С одной стороны, определенная степень историчности предполагает упоминание действительных имен народов, участвовавщих в битвах. С другой стороны, следуя более древней традиции, поэт мог использовать в качестве наименований композиты с украшающим эпитетом (Ср.: Beo. Gar-Dena). Однако ни одно из указанных предположений не находит полного подтверждения. Рассмотрим подробнее этнонимикон обоих произведений.

В обеих поэмах упоминаются англосаксы и скандинавы. Для наименования англосаксов используются четыре слова в «Битве при Брунанбурге» и три в «Битве при Мэлдоне». Анализ данных наименований ставит проблему национальной идентичности англосаксов того периода.

Несмотря на объединительную деятельность Альфреда, Англия на тот момент остается раздробленной, и англосаксонское войско состоит из этническое название племен Engle ond Seaxe упоминается только один раз в «Битве при Брунанбурге». Остальные представляют собой наименования королевств. В «Битве при Брунанбурге» встречается имя Wesseaxe «западные саксы», обозначающее выходцев из Уэссекса, и Myrce «мерсийцы»

(представители союзного Уэссексу королевства). В «Битве при Мэлдоне»

упомянуты представители трёх королевств: Eastseaxe «восточные саксы»

(выходцы из Эссекса), Myrce «мерсийцы», Norymbre «нортумбрийцы».

Наименования скандинавов в поэмах совершенно различны. Так, в «Битве при Брунанбурге» скандинавы не получают никакого этнического наименования. Поэт использует форму Normen13, что означает выходцев из «северных» стран: датчан, норвежцев (BT. 1898: 725). Кроме того, для обозначения скандинавов используются два непрямых синонимоческих наименования: scipflotan и flotan «моряки, корабельщики». Данные имена, с одной стороны, подчеркивают связь скандинавов с морем, а с другой Данное наименование (норманны, букв. «северные люди») использовалась в континентальной Европе для обозначения скандинавов.

стороны, служат их противопоставлению другим противникам англосаксов – скоттам, представляющим «домашнюю» угрозу на островах.

В «Битве при Мэлдоне» встречается 6 наименований скандинавов.

Единожды употребляется этноним Dene «даны». Данное наименование в контексте памятников X века не обязательно относится непосредственно к датчанам: в Aнглосаксонской хронике так назывались любые выходцы из обозначением скандинавов в поэме является существительное wicingas «викинги». Изначально оно использовалось самими скандинавами для существительное приобрело значение «пират, морской разбойник (в любых водах)». Кроме того, как и в «Битве при Брунанбурге», используются brimliende, объединенные общей семой «связь с морем, мореходством».

В «Битве при Брунанбурге» также фигурирует племя скоттов14, для субстантивированное прилагательное Scyttisc.

Кроме того, в «Битве при Брунанбурге» упоминаются бритты, против которых сражались англы и саксы в V веке. Поэт также называет их Wealas «валлийцы» – именем, которое в древнеанглийском языке также обладало значением «чужаки» (Смирницкий, 2008: 280).

§ 2. Семантика этнонимов в поэме «Битва при Брунанбурге»

Лексико-грамматическая сочетаемость В поэме встречается 11 контекстов, содержащих наименования народов (учитываются как непосредственно этнонимы, так и заменяющие их Этим именем первоначально назывались обитатели Ирландии, часть которых впоследствии переселилась в Шотландию, о чем упоминает Беда в «Церковной истории народа англов» (кн. 1, гл. 1). В «Битве при Брунанбурге» это имя носят кельтские союзники скандинавов на Британских островах.

наименования). Среди них 5 в форме np и 5 в форме gp. Одно употребление включает форму ap (см. приложение 2, табл. 17, 18, 19, приложение 3).

предикаты выражают действие, необходимое для развития сюжета поэмы.

Как и в более ранних героических памятниках, все контексты, где народ предстает как активный субъект действия, содержат описание битвы.

Все четыре наименования англов и саксов – Wesseaxe, Myrce, Engle, Seaxe– употребляются в форме np. Этноним Wesseaxe сочетается с глаголом, означающим активное, наступательное действие: Wesseaxe for andlangne dg eoredcystum on last legdon laum eodum (BB.15 20–21) «Западные саксы весь день отрядами преследовали ненавистные племена». Наименование Myrce, напротив, сочетается с глагольной формой ne wyrndon «не отказывали (в рукопашной)», обозначающей менее экспансивное действие (тем самым, несколько менее значимое в битве). Интересен уже сам порядок употребления наименований в контексте смыслового периода: первыми упоминаются Wesseaxe, а затем уже Myrce. Таким образом, получается, что в битве Мерсия следует за Уэссексом; ее представители – доблестные воины, но все же менее доблестные, нежели воины Уэссекса.

Этнонимы Engle и Seaxe употребляются в паре (Engle ond Seaxe, 70) и описывающих завоевание Британии называемыми племенами: up becomon «пришли» – (Brytene) sohton «(Британию) искали» – (Wealas) ofercomon «валлийцев одолели» – (eard) begeaton «(родную землю) приобрели».

Напротив, предикаты, которые сочетаются с существительными Scottas и Normen, обозначают действия, связанные со смертью и поражением в битве. Наименование Scotta (leode) and scipflotan является эпической вариацией к существительному hettend «враг» и как бы привлекает, притягивает к себе его предикаты: crungon «пали в битве» и (fge) feollon Здесь и далее примеры из «Битвы при Брунанбурге» приводятся с указание строк по изданию The Battle of Brunanburh / Ed. by A. Campbell. – London : William Heinemann, 1938. – 168 p.

(10–12) «(обреченные) пали». В контексте, включающем этноним Normen, в качестве предиката выступает глагол gewiton (53) «покинули».

Часть генитивных конструкций представляет собой формульные выражения, восходящие к героико-эпической традиции и называющие ассоциативные признаки, характерные для любого эпического народа:

Wesseaxna land «земля западных саксов», Scotta leode «люди скоттов» и Normanna brego «вождь северных людей».

Особняком стоят два употребления в форме gp, являющиеся вариацией к словоформе herges «вйска»: Lagon sweordum answefede…unrim herges, Flotena and Scotta (28–31) «лежало мечами усыпленное… войско несметное, корабельщиков и скоттов».

В форме ap встречается одно употребление этнонима Wealas; племя валлийцев выступает объектом воздействия, точнее – объектом подчинения:

Wealas ofercomon (72) «валлийцев одолели».

В эпизоде, где скандинавы предстают как поверженные воины, встречается также адъективное словосочетание guma Norerna (анализ дается далее).

Аллитерации Наименования англосаксов всегда вступают в аллитерацию (см.

приложение 6, табл. 6):

Wesseaxe – werig – wiges (sd) (20) «западные саксы – утомленные – истощенные битвой». Синтаксически, однако, данные определения относятся не к наименованию саксов, но к имени скоттов в предыдущей строке. Если рассматривать более широкий контекст эпизода, а также учитывать предикаты и описания действий разных войск в рамках периода, можно предположить, что аллитерация в данном случае служит скорее для противопоставления, нежели для сближения объектов и характеристик.

Wesseaxe – wig (59) «западные саксы – битва». В рамках данной коллокации этноним приобретает дополнительное значение «воинственность».

mecum mylenscerpum – Myrce (24) «с мечами, острыми от сечи» мерсийцы». В данном случае, с точки зрения синтаксиса, выражение mecum mylenscerpum относится не к мерсийцам, а к описываемым в предыдущей долгой строке уэссексцам. В рамках данного периода, однако, не возникает противопоставления, как в случае с воинами Уэссекса и скоттами: мерсийцы и уэссексцы являют собой части одного войска, и, хотя не мыслятся автором как нечто единое, но и не противопоставляются друг другу. Таким образом, аллитерация указывает на семантическую связь между наименованием Myrce и понятием яростной сечи.

Engle – up (becomon) (70) «англы – одолели (букв. взобрались)». В данной аллитерации актуализуются усилия англов по завоеванию Британских островов.

Два из трех наименований скоттов участвуют в аллитерации (см.

приложение 6, табл. 7):

Scotta (leode) – scipflotan (11) «скоттов (люди) – корабельщики». Связь двух наименований подчеркивает военный союз обозначаемых народов.

(ofer) scyldscoten – Scyttisc (19) «(через) щиты прострелены – скотты». В данном контексте актуализуется семантическая связь данного этнонима с поражением и смертью.

Наименования скандинавов В трех случаях из четырех наименования скандинавов являются частью аллитерационных коллокаций (см. приложение 6, табл. 8):

Scipflotan – Scottas (11) – см. выше.

Normen – neagledcnearrum (53) «северные люди – кораблям, скрепленным гвоздями». Посредством данной аллитерации актуализуется связь наименования скадинавов с морем и мореходством.

Normen – nede (32) «северные люди – нужда, необходимость». Данная аллитерация является ситуативной и не несет каких-либо устойчивых коннотаций.

В четвертом контексте в аллитерацию вступает не само наименование, но существительное, входящее в генитивную конструкцию с данным именем:

Garum ageted – guma Norernа (18) «копьями уничтожен – муж северный».

Сочетание guma Norerna выступает в качестве обобщенного наименования скандинавов и является контекстуальным синонимом Normen. Коннотация «смерть и разрушение», проявляющаяся в данном контексте, аналогична коннотации, которая возникает у наименования Scyttisc строкой ранее. Таким образом, возникает параллелизм на синтаксическом и семантическом уровнях.

Этноним Wealas wlance wigsmias – Wealas (72). Словосочетание wlance wigsmias «отважные кузнецы войны», исходя из контекста периода, является не определением валлийцев, но представляет собой эпическую вариацию к этнонимам Engle and Seaxe. Однако в данном случае не наблюдается синтаксического или смыслового противопоставления в контексте периода, и указанная характеристика через аллитерацию ассоциируется и с племенем валлийцев. Таким образом, этноним Wealas приобретает коннотацию «отважные в битве». Интересно, что возвеличивание соперников в конечном итоге служит еще большему восхвалению англов и саксов, которые, согласно поэме, одолели валлийцев (Wealas ofrcomon): чем достойнее противник, тем значительнее победа (см. приложение 6, табл. 9).

В данном разделе мы отдельно рассмотрим приём эпической вариации, поскольку участвующие в ней выражения многочисленны в поэме и сконцентрированы на небольшом отрывке текста. Кроме того, поэт довольно часто использует параллельные синтаксические конструкции, включающие наименования народов. Так, в параллельной синтаксической конструкции, основанной на вариации, участвует словосочетание guma Norerna и наименование Scyttisc: r lg secg manig Garum ageted, guma Norerna ofer scyld scoten, swelce Scyttisc eac, werig, wiges sd (17–19) «там лежали многие воины, копьями пораженные, люди северные cквозь щиты простреленные, как и скотты (букв. «скоттские», шотландские), утомленные, битвой истощенные».

В тексте есть 4 примера эпической вариации; два из них включают наименования вражеских племен. Так, фраза Scotta leode and scipflotan выступает как варианс к существительному hettend (10–11) «враг». Вариатом к этнониму Normen является словосочетание dreorig daroa laf (53) «окровавленные, от копий оставшиеся (то есть выжившие в битве)». Данное словосочетание является не просто семантической вариацией, но уточнением, которое ограничивает объем денотата: не все северные люди отплыли из Британии, но лишь немногие (выжившие). Обе вариации не только актуализуют коннотации этнонимов, но также отмечают важные моменты в повествовании – поражение скотто-скандинавского войска и его отплытие с Британских островов.

На вариациях и синтаксическом параллелизме построен самый финал поэмы, что придает ему особую значимость и красочность:

Sian eastan hider Engle and Seaxe up becomon Ofer brade brimu, Brytene sohton, Wlance wigsmias, Wealas ofercomon, Eorlas arhwate eard begeaton (69–73).

«когда с востока сюда англы и саксы пришли через широкий поток, Британию искали, отважные кузнецы войны (битвы), валлийцев одолели, эрлы доблестные родную землю добыли».

В левой краткой строке поэт дает вариат Engle and Seaxe и затем два варианса: wlance wigsmias и eorlas arhwate. В правой же краткой строке он располагает параллельные однородные предикаты: up becomon, Brytene sohton, Wealas ofercomon, eard begeaton. Получается стройный пассаж, «прочитываемый» в двух направлениях: слева направо и сверху вниз. Обилие вариаций сообщает этнонимам Engle and Seaxe коннотации «отважные, доблестные, воинственные».

§ 3. Семантика этнонимов в поэме «Битва при Мэлдоне»

Лексико-грамматическая сочетаемость наименованиями народов (см. приложение 2, табл. 21, 22; приложение 3).

Наиболее частотными грамматическими формами являются формы dp и gp (по 6 употреблений).

наименования войска (wicinga werod «отряд викингов»; Eastseaxena ord «войско восточных саксов»; wicinga fela «много викингов») и представителей племени (wicinga ar «вестник викингов»). Особняком стоит словосочетание brimliendra rrend «послание мореходов», которое является ситуативным.

Конструкции, включающие форму dp, можно разделить на два вида:

1. непредложные; 2. предложные.

В рамках непредложных конструкций этноним обозначает объект действия или воздействия. Так, викинги предстают объектом отмщения англосаксов: r wear wicingum wierlean agyfen (BM.16 116) «Там было викингам дано воздаяние». Ср.: O t he his sincgyfan on am smannum wurlice wrc (278–279) «пока он за своего златодарителя (вождя) тем морякам достойно не отомстил». Ср. также: Stihte hi Byrhtno, bd t hyssa gehwylc hogode to wige, e on Denon wolde dom gefeohtan (127–129) «побуждал их Бюрхтнот, просил, чтобы из воинов каждый думал (только) о битве, чтобы Здесь и далее примеры из «Битвы при Мэлдоне» приводятся с указание строк по изданию The Battle of Maldon / Ed. By D. G. Scragg. – Manchester : Manchester University Press, 1981. – 110 p.

через данов (букв. на данах) славу завоевать». В последнем примере противники-даны представляются как способ, средство достижения славы.

В рамках конструкций с предлогом on (ws on + наименование dp + прилаг. + cynnes) этноним указывает на принадлежность к определенному роду (2 употребления): Ic wylle mine elo eallum gecyan, t ic ws on Myrcon micelles cynnes (216–217) «я хочу, чтобы моё благородное происхождение было всем известно, что я был из мерсиев великого рода»

Ср.: He ws on Norhymbron heardes cynnes (265) «он был из нортумбриев храброго рода».

В форме np встречается 2 употребления. В обоих случаях предикаты, сочетаемые с наименованиями народов, обозначают активное действие, связанное со сражением: Lidmen linde bron (99) «моряки щиты несли».

Ср.: Brimmen wodon, gue gegremode (295–296) «корабельщики наступали, битвой воодушевленные». Приведенные контексты, описывающие наступление всего войска, включают лишь наименования скандинавов. Это может быть объяснено, с одной стороны, сюжетом: викинги представляют собой наступательную и побеждающую силу, в том время как англосаксы в данном случае являют собой силу обороняющуюся. С другой стороны, причина может скрываться в самой композиции поэмы. Как уже было упомянуто при характеристике памятника, значительную часть «Битвы при Мэлдоне», в отличие от «Битвы при Брунанбурге», составляют речи и описания деяний отдельных персонажей. Описание сражения со стороны англосаксов персонифицировано и героизировано; викинги, напротив, предстают единой безликой силой (если не считать безымянного их вестника и безымянных же воинов в описании подвигов англосаксонских героев (164– 165)).

В форме ap встречается 2 наименования. Этноним в данной форме обозначает объект действия: Oft he gar forlet wlspere windan on a wicingas (321–322) «часто он позволял копью лететь, смертельному копью в тех викингов»; He mid gare stang wlance wicing, e him a wunde forgeaf (140) «он копьем заколол гордого викинга, который ему ту рану нанес». Викинги в данных примерах предстают объектами военных действий, результатом которых становится их гибель.

Аллитерации (см. приложение 6, табл. 11) Myrce – micel (217) «мерсийцы – великий, славный»; данная аллитерация сообщает указанному имени коннотацию «славный род».

Eastseaxe – schere (70) «восточные саксы – ясеневое войско (т.е.

войско викингов)». В данном контексте аллитерация подчеркивает противостояние двух армий: Hi r Pantan stream mid prasse bestodon, Eastseaxna ord and se schere (69–70) «они над потоком Панты стройными рядами стояли, войско восточных саксов и то ясеневое войско».

Наименование Norymbre не вступает в аллитерацию. Причина может заключаться в том, что нортумбрийское войско как таковое не участвовало в битве и потому имя нортумбрийцев является не столь значимым элементом текста. Правда, в поэме присутствует заложник из Нортумбрии, который сражается на стороне Уэссекса и Мерсии. Возможно, введение данного персонажа подчеркивает становление единства англосаксонского народа:

даже выходец с севера Британии (а таковые зачастую становились на сторону викингов) сражается за своих сородичей.

Наименования скандинавов (см. приложение 6, табл. 10):

Denom – dom (129) «данам – слава». Данная коллокация представляется отголоском традиционной героической картины мира. Поскольку этноним Dene встречается в поэме только один раз, можно предположить, что автор подбирал аллитерацию к существительному dom и использовал древнюю традиционную аллитерационную коллокацию, которая встречается также в коннотацией «славный, достойный», и прочно ассоциировалось в сознании англосаксов со славными военными деяниями (несмотря на то, что данная семантическая ассоциация идет вразрез с общим контекстом поэмы).

wicingas – wordum (26) «викинги – речам». В эпизоде, включающем данный контекст, описывается обращение вестника скандинавов к предводителям англосаксонского войска. Наименование wicingas встраивается в формулу речевого этикета, встречающуюся в «Беовульфе».

Таким образом, в указанном эпизоде воспроизводится фрагмент героической картины прошлого и, одновременно, датчане-викинги в некоторой степени соотносятся с идеальными племенами эпического мира. В следующей строке формульное словосочетание wordum mlde «словами возвестил» получает вариацию beota bead «угрозы объявил», которая уточняет характер речи вестника и также аллитерирует с наименованием скандинавов brimliendra (27).

Другую, более обширную группу составляют аллитерации с лексемами, связанными с военными действиями, темой битвы и смерти. Так, наименование wicingas аллитерирует со словами wig (73) «битва», wunde (139) «рана», wierlean (116) «возмездие», wlspere windan (322) «(давал) смертельному копью лететь». К данной группе также принадлежат коллокации brimmen – borda gebrac (295) «моряки – сокрушение щитов», lidmen – linde (99) «моряки – щиты».

скандинавов невозможно отнести к какой-либо смысловой группе:

flotan – flod (71) «корабельщики – волна, прилив». В данной коллокации удваивается сема «море» и еще более усиливается ассоциация наименований скандинавов с морем и мореходством.

wicinga werod – west (97) «отряд викингов» - «запад» Данная коллокация актуализует ситуативный смысл, возникающий только в контексте поэмы: возможно, ассоциация викингов с западом возникает как своеобразное противопоставление восточным саксам, составляющим основную часть англосаксонского войска.

В тексте встречаются два случая использования эпической вариации, включающей наименования народов. В одном из контекстов варьируют «корабельщики» и wicinga (fela) «(многие) викинги» (72-73). Данная вариация подчеркивает ассоциацию наименования wicingas с мореплаванием.

Вторая вариация придает включенному в неё словосочетанию wicinga werod негативную окраску: вариацией к нему выступает композит wlwulfas «волки битвы». Зловещие ассоциации возникают здесь благодаря тому, что волк в германо-скандинавской мифологии, как и ворон, являлся символом смерти.

Подведем некоторые итоги анализу этнонимов в исторических песнях в аспекте картины мира, отразившейся в поэтическом языке, в частности, в семантических ассоциациях этнонимов.

Набор наименований отвечает реальной исторической ситуации, сложившейся к X в. в Британии. Обитателям англосаксонских королевств противостоят старые противники, исконные обитатели Британских островов (бритты, скотты) и новые враги – викинги, ассоциируемые с давно известным англосаксам племенем данов, но чаще обозначаемые недифференцированно как «северные люди» или «мореплаватели». Прослеживается некая «иерархизация» представителей англосаксонских королевств в их борьбе со скандинавами-викингами, но видна также нарождающаяся идея единства англосаксов, основанная на коллективной памяти об их завоевании Британии как обретении «родной земли». Скандинавы выступают как активная военная сила, но частая связь их имен с мотивами разрушения и гибели создает негативные коннотации.

Вместе с тем, этнонимы в исторических песнях по-прежнему включены в эпическую картину мира, где любое военное сообщество наделяется доблестью, а ассоциация с темой смерти выступает оборотной стороной вечной славы.

1. Все памятники, проанализированные в данной главе, воспроизводят устную эпическую традицию, отражая известные англосаксам с древности народы, народную память о древнейших контактах. Однако некоторые особенности их словаря связаны с условиями фиксации поэм на письме. Так, «Видсид» и «Беовульф» в большей степени отражают устную традицию, хотя уже в «Видсиде» присутствуют имена, которые, возможно, были включены при письменной фиксации: не до конца известен источник появления в тексте имен египтян, евреев, индийцев. Исторические поэмы изначально были созданы на письме, поэтому они хотя и отражают исконную традицию, но уже в меньшей степени; в них находят отражение новые представления и реалии (наименования англов и саксов по королевствам – Myrce, Wesseaxna).

2. Всего в поэмах, принадлежащих исконной традиции, встречается имен народов, которые образуют нечто вроде лексико-семантического поля – в центре находятся собственно этнонимы, а к ним примыкают синонимические наименования. Эти имена отражают знания англосаксов об окружающих их народах, их исторический опыт и контакты, имевшие место, возможно, еще до эпохи Великого переселения народов. Так, в поэме «Видсид», содержащей значительное количество этнонимов, задается воображаемая география англосаксов: до земель готов и гуннов на востоке;

до территории франков на западе; до мест обитания финнов на севере; до земель греков и дальше до евреев, индийцев и египтян на юге. Центр идеального пространства, описанного скопом, занимает прародина англосаксов - места обитания ингвеоно-скандинавских племен в Ютландии, а также готов на Висле. В поэме «Беовульф», напротив, повествование сосредоточено на нескольких народах, наиболее значимых для исторической памяти англосаксов; более отдаленные от исторического опыта англосаксов народы остаются без внимания. В свою очередь, исторические песни изображают конфликт англосаксов с датскими викингами; историческая память, таким образом, фокусируется на определенном эпизоде и соответственно набор имён народов весьма ограничен.

3. Этнонимы в героико-эпической традиции отличаются следующим набором лингвистических характеристик:

Согласно словообразовательной характеристике, наименования 3.1.

народов можно разделить на простые и производные. Среди производных выделяются суффиксальные образования (с патронимическим суффиксом – Scylfingas, Myrgingas), а также композиты. Композиты, в свою очередь, делятся на три группы. Первая группа включает в себя композиты, состоящие из двух корней, где первый элемент обозначает какое-либо реальное качество называемого народа (Normen «северные люди»). Вторая группа включает композиты, дающие оценочную качественную характеристику называемому народу (Heaobeardan букв. «битво-бородые», то есть «храбрые»). Третья группа является наиболее многочисленной и включает в себя композиты, где первым элементом является субстантивный украшающий эпитет (Gar-Dena «копье-даны», т.е. «воинственные даны»).

Согласно функционально-стилистической характеристике 3.2.

этнонимы делятся на собственно этнические наименования (Geatas, Dene, Francan) и их поэтические синонимы (Hrelingas, Ingwine, Scyldingas). Как правило, в качестве поэтизмов выступают производные имена, среди которых большое количество композитов и патронимических наименований.

4. Семантика наименований племен и народов имеет два пласта:

Первый (денотативно-сигнификативный) пласт позволяет 4.1.

идентифицировать тот или иной народ. Вместе с тем, этнонимы в поэмах, восходящих к исконной устной традиции, обозначают как реально существовавшие, так и вымышленные народы, между которыми в сознании англосаксов, по-видимому, не существовало жесткой грани, так что даже реально существовавшие народы подвергаются эпической идеализации (хотя в героической поэзии степень идеализации выше, нежели в поэмах исторических).

Второй пласт значения содержит коннотативные смыслы, 4.2.

которые могут быть выявлены уже из самой словообразовательной формы (наиболее значимую характеристику при этом сообщает субстантивный эпитет, ср. Heao-Scyldingas «битво-скильдинги», что придает наименованию данов коннотацию «воинственность»). Однако более подробное исследование коннотаций требует обращения к более широкому речевому контексту.

5. Коннотации этнонимов обнаруживаются в трёх важнейших структурах древнеанглийского поэтического текста: формульных системах, выявляемых на базе лексическо-грамматической сочетаемости слов; аллитерационных коллокациях; эпической вариации.

клишированных выражениях с формой gp (этноним gp + сущ.). Одни из них включают большинство этнонимов и обозначают понятия, ассоциируемые с любым народом/племенем: это сочетания с именами собственными, наименованиями вождя и людей племени, его отдельных представителей, территории, материальных предметов. Другие включают в себя наименование только одного племени; их анализ позволяет выделить коннотации отдельных наименований и специфические представления об именуемых народах.

Посредством аллитерационных коллокаций этнонимы, с одной стороны, включаются в традиционные эпические темы и мотивы; с другой стороны, анализ аллитераций позволяет выявить характеристики, присущие, с точки зрения англосаксов, определенным народам. Следует отметить, правда, что подобные характеристики так или иначе связаны с общими представлениями об идеальном эпическом племени.

Эпическая вариация представляет собой факультативный приём построения текста, и поэтому не могла учитываться при анализе всех этнонимов. В героическом эпосе вариация служит для уточнения, добавляет коннотации в значение этнонимов, вводит имена народов в традиционные концентрированное использование эпической вариации, включающей наименования народов, отмечает поворотные моменты в развитии сюжета, а также позволяет создать яркий образ и передать значимую идею произведения.

§ 1. Особенности англосаксонского религиозного эпоса Принятие новой религиозной доктрины отражается на поэтическом творчестве англосаксов. Возникают произведения религиозные по тематике и созданные на родном языке, в основе которых лежат тексты латинской христианской литературы (Irving, 1957).

Поэмы на христианские темы отличаются «удивительным единством духа и стиля» (Гвоздецкая, 2001: 282). Тем не менее, религиозную поэзию, вследствие ее тематического разнообразия, принято разделять на две группы.

Первую составляют переложения книг Ветхого Завета («Бытие», «Исход», «Даниил», «Юдифь»), восходящие, вероятно, в своей изначальной форме к эпохе Беды Достопочтенного (Wrenn, 1967: 104). «Основателем» данного направления, как и всей древнеанглийской религиозной поэзии, принято считать легендарного поэта Кэдмона, получившего во сне дар слагать стихи на христианские темы (Беда Достопочтенный, 2001: 142). К второй группе относятся повествования о христианских святых и поэмы новозаветной тематики, включающие руническую «подпись» поэта Кюневульфа (как «Елена», «Юлиана», «Деяния апостолов») или приписываемые его «школе»

(как «Андрей», «Видение Креста» и др.).

В поэмах, принадлежащих первой группе, библейский текст трактуется довольно свободно (Shippey, 1972: 135). Во многом, данные произведения являются адаптациями, как и прозаические переводы короля Альфреда (Ненарокова, 2002: 77): в текст оригинала могли включаться разнообразные пояснения, производиться замены реалий. Ветхозаветные сюжеты переосмысляются в германском героическом духе, трактуются с точки зрения представлений и кода поведения, традиционных для героических поэм, хотя и с некоторыми изменениями (Greenfield, 1966: 80); библейские события приравниваются к событиям германского героического прошлого.

Новая религиозная доктрина лишь расширила для эпического поэта географические рамки описываемого мира, но еще недостаточно коснулась мировосприятия. Так, согласно Дж.Эвансу, «небо было превращено в идеализированный пиршественный чертог, в котором властвовал Бог-воин (warrior God) и который населяли ангелы-дружинники» (Цит. по: Русяцкене 1990: 22–23). Таким образом, к библейской версии истории сотворения мира прилагается весь «технический аппарат» германской героической поэзии, принесенный англосаксами с континента, что было впервые зафиксировано в «Гимне» Кэдмона (Wrenn, 1967: 101–102).

Переложения библейских текстов насыщены эпическими темами, характерными для германской героической поэзии. Древнеанглийский поэт, как и его слушатель, продолжает существовать «в системе ценностей своей культуры, а потому для него оказывается возможным сочинять эпические произведения лишь в рамках германской героической традиции» (Greenfield, 1966: 45). Поэт старается создать настрой, схожий с настроем памятников, принадлежащих героическому эпосу, и отсюда проистекает использование традиционных героических формул (Greenfield, 1966: 159). Вместе с тем, однако, это нельзя понимать как упрощение христианского наследия, снижение его духа или подмену понятий: Кэдмон не просто использует известные ему традиционные формулы, он воссоздает на новом материале «то единство формы и содержания, без которого невозможно любое художественное творчество в эпоху неосознанного авторства»

(Гвоздецкая, 2011: 153). Следовательно, речь идет не просто о применении старой формы к новому содержанию, но о трансформации самого поэтического сознания, его ценностной переориентации с «героического» на «христианское» (Гвоздецкая, 2001а: 73–74).

Хотя использование понятий и приемов, свойственных для героической поэзии, в большей степени характеризует переложения Ветхого Завета, исконный стиль используется и в поэмах, принадлежащих школе Кюнефульфа (Русяцкене, 1990: 23). Творчество самого Кюневульфа являет собой новую ступень в истории английской религиозной литературы: поэту присуще высокое мастерство, глубина и сила лирического искусства, а его произведения, где повествуется об образцовых деяниях святых, оцениваются как пик развития «проповеди в стихах» (Malone 1948: 74; Wrenn, 1967: 122).

С одной стороны, поэт сохраняет связь с героико-эпической традицией германского мира (Русяцкене, 1990: 23), но уже с осторожностью использует традиционные героические формулы (преимущественно в описании битв). С другой стороны, его знания средневековой истории, христианской доктрины и литературы весьма обширны (Greenfield, 1966: 110). Поскольку все принадлежащие его перу поэмы «имеют книжные источники и содержат аллюзии богословского и исторического характера», то в его поэзии возникает «более изощренный язык со своими собственными условностями и формулами религиозной поэзии» (Клёмина, 2005: 14). Пафос поэзии Кюневульфа состоит не только в занимательности, но, прежде всего, в желании научить своего читателя/слушателя христианской вере (Гвоздецкая, 2011: 153): он старается подробно толковать христианские истины и доносить до сознания аудитории христианские ценности (Русяцкене, 1990: 23).

Таким образом, имена народов, появляющиеся в религиозной поэзии, как и прочие реалии, принадлежат иной культурно-исторической традиции, отличной от германской. Однако в процессе создания религиозного эпоса библейская история, так или иначе, переосмысляется с позиций собственного культурного опыта (Яценко, 2006: 43), так что упоминаемые в религиозных произведениях народы описываются в терминах, хоть и приспособленных отчасти к новому жанру, но происходящих из поэзии героико-эпической.

Следовательно, представления, находящие отражение в поэмах на религиозную тематику, принадлежат и книжной христианской традиции, и традиции исконно-германской.

§ 2. Семантика этнонимов в поэтических переложениях Библии «Исход» является одной из наиболее сложных по структуре и интересных в стилистическом плане поэм, приписываемых «школе Кэдмона»

(Greenfield, 155). Многочисленными исследователями признается талант автора, а также эстетическая ценность и художественная выразительность поэмы (Anderson, 1962; Brodeur, 1968; Cross, Tucker, 1960; Farrel, 1969;

1966; Kossick, 1971; Wrenn, 1967). Ей присущи яркость Greenfield, повествования, а также уникальный поэтический словарь и стройность композиции (Wrenn, 1967: 98).

Поэма основана на ветхозаветной книге Исход, где повествуется о бегстве еврейского народа из Египта. Древнеанглийская поэма, однако, обладает определенной спецификой, что не позволяет считать ее простым пересказом библейского повествования. Поэт достаточно свободно использует свой источник. С одной стороны, он многое добавляет к исходному тексту, опираясь также на другие библейские книги, где повествуется о Моисее, например, на Бытие (Greenfield, 1966: 155).

Отступления, прерывающие и замедляющие ход повествования, тематически связаны с основным сюжетом поэмы и обладают особой смысловой нагрузкой (Shippey, 1972: 136). С другой стороны, в своем переложении поэт использует не всю книгу Исход, а воспроизводит лишь часть библейской истории, а именно бегство евреев от египтян, эпизод их перехода через Красное море, гибель египетского войска и вознесение благодарения Богу на берегу после перехода (Malone, 1948: 64; Shippey, 1972: 136).

Внимание исследователей привлекала неоднозначность смыслового наполнения поэмы, которая обусловила появление ее различных трактовок.

Ряд ученых рассматривали памятник в контексте других переложений Ветхого Завета (Fowler, 1976; Gardner, 1933; Wilson, 1974). Знание легенды о Кэдмоне и особенностей произведений, приписываемых его школе, может помочь в понимании поэмы и изучении «ее связей с различными традициями толкования Библии» (Яценко, 2006: 49). Рассматривая связи «Исхода» с общим библейским контекстом, исследователи сумели увидеть заложенную в древнеанглийском тексте аллегорию, определяющую смысл всего произведения и отдельных его частей (Irving, 1953; Robinson, 1968). Так, Брайт, а вслед за ним МакЛаглин, Кросс, Такер и Уилсон, выявили связь символики поэмы с таинством крещения (Bright, 1912; Cross, Tucker, 1960;

McLoughlin, 1969; Wilson, 1974). Однако другие ученые отмечают, что, будучи религиозной по тематике, по духу поэма зачастую напоминает сосредотачиваться исключительно на аллегоричности поэмы, а в первую очередь следует обратить внимание на изучение «героического» в поэме, играющего важную роль в подаче сюжета и передаче идеи произведения (Greenfield, 1966: 158).

Религиозный контекст и традиционное германское мировоззрение тесно переплетаются в «Исходе», образуя сложное и многогранное целое. Поэт излагает христианское содержание посредством образов, характерных для германского героического эпоса (Greenfield, 1966; Wrenn, 1967). С данной точки зрения не удивляет включение в повествование германских эпических мотивов, а также выбор слов, которые поэт использует в тех или иных описаниях, а именно традиционных героических формул и эпитетов (Malone, 1948: 65). Так, следуя традиционной героической этике, поэт наделяет Моисея всеми качествами, необходимыми для идеального вождя (Malone, 1948: 64; Shippley, 1972: 138). Однако, хотя Моисею в древнеанглийской поэме уделяется больше внимания по сравнению с оригинальным библейским текстом, повествование все же сосредотачивается не на нем, как вожде народов, но на судьбе самих народов, образы которых также приобретают героико-эпические черты. Так, евреи называются (Malone, 1948: 65), а избранные еврейские воины описываются как германская дружина (Там же: 64). Судьба племени иудеев получает также некую «историческую» перспективу. Поэт подчеркивает их мужество во время перехода через море, которое должно обеспечить им в будущем Одновременно, история иудеев (как и вся библейская история) сближается в поэме с собственной историей англосаксов; в заключительном эпизоде поэмы, англосаксонская аудитория приравнивается к героям поэмы – израильтянам (Яценко, 2006: 44).

Итак, образы библейских народов получают в древнеанглийской поэме некое переосмысление. Претерпевает изменения уже сам список имен. Так, в библейском Исходе упоминаются семь народов: народ израильский («израильтяне» и «евреи»), египтяне, а также пять ханаанских племен (хананеи, аморреи, хеттеи, евеи, иевусеи) (Исх. 13:5). В древнеанглийской наименование «иудеи»; не приводятся имена отдельных ханаанских народов (вместо этого обитатели Ханаана получают одно собирательное имя «хананеи»); называются два «темнокожих» африканских племени, вовсе не упоминаемые в библейской книге.

Таким образом, в поэме встречаются семь этнонимов, среди которых центральное место занимают имена израильтян (евреев) и египтян.

«израильтяне» (6 употреблений), Ebrisc «евреи» (1 употребление), Iudisc «иудеи» (1 употребление)17. Этноним Egypte «египтяне» встречается 6 раз, Cananeas «хананеи» – 2 раза, Sigelwaras «эфиопы» (букв. «жители солнца») – один, Gumyrce, наименование одного из африканских племен (букв.

Последние два – субстантивированные прилагательные.

«воинственные обитатели границы»)18 – 1 раз19 (см. приложение 2, табл. 23Из указанных семи наименований два являются поэтическими Sigelwaras).

этнонимов и ее формульность (см. приложение 3).

Наиболее распространена грамматическая форма gp (9 употреблений), входящая в состав формульных словосочетаний, которые обозначают основные атрибуты идеального эпического племени – связь с территорией, родом, войском, престолом и богатством (см. приложение 4). Подобные сочетания можно разделить на две основные группы.

Формула этноним (gp)+наименование земли (land Cananea «земля хананеян», Sigelwara land «земля эфиопов») восходит к героикоэпической традиции (см. выше). Эти выражения представляют собой географический маркер, указывают на место обитания народа, характеризуя его как обладателя территории. Вместе с тем, в рамках более широкого контекста религиозного памятника они обретают дополнительные смыслы.

Так, объектная функция и глагольная сочетаемость выражения land Cananea показывает, что земля хананеян в повествовании рассматривается как некая цель израильтян, дар Бога, благословенное место, не имеющее, по сути, ничего общего с самим хананейским народом. При этом акцент делается на обширности уготовленной израильскому народу земли. Ср.: Ac hie gesitta be sm tweonum o Egypte ingeeode land Cananea leode ine, freobearn fder, folca selost (Ex.20 443–446) «но займут они между двух морей до народа египтян землю хананеян, люди твои, свободнорожденные (от) отца, народ лучший».

Сложно с уверенностью сказать, имел ли поэт в виду какое-либо конкретное племя. В качестве возможных вариантов называют нубийцев или же темнокожих африканцев в целом (Irving, 1953: 71).

Некоторые же исследователи и вовсе не рассматривают данный композит как этноним (Blackburn, 1907: 38).

Таблицы грамматической сочетаемости данных наименований см. в Приложении 1.

Здесь и далее примеры из «Исхода» приводятся с указанием строк по изданию The Old English Exodus / Ed. by E. B. Irving. – New Haven : Yale University Press, 1953. – 131 p.

В случае описания земли эфиопов акцент делается на природных условиях страны: Nearwe genyddon on norwegas wiston him be suan Sigelwara land, forbrned burhhleou, brune leode hatum heofoncolum (68–71) «Препятствия преодолели на северных путях, знали, что к югу от них будет земля эфиопов, выжженные холмы, народы, потемневшие от горячих небесных углей [солнечного жара – М.Ф.]». Необходимо отметить то, как перекликаются между собой смысл всего приведенного контекста и внутренняя форма наименования эфиопов (Sigelwaras – букв. «солнцежители»): образ южного народа, проживающего на выжженной солнцем земле, в свёрнутом виде представлен в композите.

Формула этноним (gp) + наименование людей (обозначения народа в целом – Cananea/Egypta/Israhela cyn, Egypta folc и Egypte ingeeode или наименование военных отрядов – dugo Egypta/Israhela «дружина египтян/израильтян») также имеет параллели с героической традицией.

Однако если там наиболее частотным являлось существительное leode «люди», то в «Исходе» таковым выступает существительное cyn «род».

Вероятно, это связано с тем, что хотя родовые отношения и занимают важное место в героико-эпической картине мира, на первый план все же выступают отношения дружинные (leode – не просто «люди», а чьи-то воины (BT. 631)).

Существительное же cyn в «Исходе» можно связать с библейскими реалиями:

основной единицей еврейского народа был род, «колено Израилево», по аналогии с чем трактуются и другие народы.

Употребление формульного выражения, восходящего к устной героической традиции, влечет за собой включение в текст героико-эпических ассоциаций. Так, обнаруживается устойчивая ассоциация народа/племени с царством, престолом и богатством: hafa us on Cananea cyn gelyfed burh and beagas, brade rice (523–524) «нам в роду хананеев (т.е. в земле хананейской) подарил град и сокровища, обширное царство». В контексте религиозной поэзии эти же атрибуты трактуются аллегорически как благодать Божья.

Менее частотна форма dp (3 употребления). В беспредложных конструкциях имя народа выступает в роли косвенного объекта: Egyptum wear s dgweorces deop lean gesceod (506–507) «Египтянам было (букв.

стало) за дела того дня великое (букв. глубокое) воздаяние (отмщение) дано»;

anon Israhelum ece redas on merehwearfe Moyse[s] sgde (558) «тогда израильтянам вечные заповеди на морском берегу Моисей сообщил». В сочетании с предлогом wi имя народа функционирует, скорее, как обстоятельство места: Sweall astah, uplang gestod wi Israhelum (302–303) «морская стена поднялась, прямо встала напротив израильтян». Все эти глагольные сочетания не являются формульными, но первые два контекста имеют общий семантический «знаменатель»: в обоих случаях обозначаемые этнонимами народы выступают как «получатели» чего-либо. В первом примере народ египтян предстает как объект Божьего гнева и кары за их грехи и преступления. Израильский народ, напротив, выступает реципиентом неких даров, причем не материальных ценностей, как это было в героическом эпосе, но духовных благ. В третьем контексте подразумевается не только местоположение израильтян по отношению к поднявшейся водной массе, но и своеобразное противоборство с ней, символизирующее их духовную целеустремленность вопреки опасностям.

Формы ap и np встречаются в тексте по одному разу: ot hie on Gumyrce gearwe bron (59) «пока они до воинственных пограничных жителей не принесли доспехи (не добрались)»; Wron Egypte eft oncyrde, flugon forhtigende, fr ongeton (452–453) «египтяне повернули, бежали напуганные, страх испытали». Выбор предикатов продиктован исключительно потребностями сюжета. В первом случае этноним служит обозначению территории, которой достигли израильтяне в своем движении вперед, во втором – представляет их противников египтян как субъектов отступления, движения назад. Предикаты в последнем предложении образуют синтаксически параллельные конструкции, благодаря чему создается развернутая картина бегства египтян и подчеркивается их страх перед Божьим гневом.

Отметим особенности употребления форм единственного числа. В форме ns появляются прилагательные в сочетаниях Iudisc fea «иудейское племя (букв. «пешее войско») и Ebrisc meowle «еврейская дева»21. Оба формульные системы, причем первое (Iudisc fea) примыкает к формульным выражениям, обозначающим представителей народа/племени.

Этноним Ebrisc вместе со своим определяемым в более широком контексте служит передаче мотива сокровищ: a ws efynde Ebrisc meowle on geofones stae golde geweorod (547–548) «Тогда было легко найти еврейскую деву на берегу, золотом украшенную». Эпитет «златоукрашенная»

(goldhroden) характеризует в героико-эпической поэме «Беовульф» женщину на пиру как символическое воплощение богатства и процветания племени. В «Исходе» мотив сокровищ получает развитие далее по тексту: поэт описывает процесс дележа иудеями сокровищ Иосифа, унесенных ими с египетской земли: (Hi) ongunnon slafe segnum dlan on lafe ealde madmas, reaf and randas. Heo on riht sceo[don] gold and godweb, Iosepes gestreon, wera wuldorgesteald (552–556) «(они) начали то, что оставило море, сетью делить, на берегу моря сокровища, трофеи и щиты. Они по закону (т.е. честно) поделили золото и пурпур, сокровища Иосифа, мужей славное богатство»

Данная сцена и, соответственно, данный мотив, вовсе отсутствует в библейском тексте. Однако для англосаксонской аудитории он должен был подчеркнуть победу израильтян над врагами в традиционных для них терминах: в германском обществе победа всегда сопровождалась захватом сокровищ. Таким образом, племя иудеев вписывается в традиционное эпическое мировидение через лексику, традиционно используемую для передачи эпических мотивов.

Грамматическая форма прилагательных зависит от формы определяемых существительных; однако с семантической точки зрения они примыкают к этнонимам в форме gp: «еврейская дева», то есть «дева из евреев».

Аллитерации Анализ аллитераций показал, что в ходе повествования каждое имя обрастает смыслами, обусловленными, во-первых, событиями и реалиями библейской истории, во-вторых, символической христианской интерпретацией этих народов, и, в-третьих, употреблением данных имен в составе исконно германских эпических тем, мотивов и словесных формульных систем.

Из двух употреблений этнонима Cananeas только одно участвует в аллитерации (см. приложение 6, табл. 12). В аллитерации Cananea – cyn (523–524, см. выше) «хананеян – род» актуализуется традиционная эпическая коннотация – связь народа с родом.

В другом контексте в аллитерацию вступает не сам этноним, но определяемая им лексема land (443–446, см. выше). Коллокация land – leode подчеркивает ту идею, что данная земля будет принадлежать народу израильскому. Хананеи, ее изначальные владельцы, не играют особой роли в рассказе, и об их преступлениях перед Богом, за которые они были с этой земли изгнаны, не упоминается. Таким образом, в древнеанглийском переложении теряется содержащееся в библейской книге описание народа хананеев как людей, не признававших Бога и поклонявшихся идолам (Bibl.

Exodus 10:15–18, 13:7, 15:16; The NIV Study Bible, 1985).

Этноним Egypte вступает в аллитерацию 5 раз из 6-ти (см. приложение 6, табл. 14). В одном из контекстов частью аллитерационной коллокации становится определяемое этнонимом существительное dugo «дружина» (зд.

может переводиться как «армия, отряд»): D[e]ae gedre[n]cte, / dugo Egypta (501) «смертью потопленная, армия египтян»

Данная коннотация служит, в первую очередь, нуждам сюжета произведения, акцентирует гибель военного отряда, преследующего иудеев;

но именно благодаря этому народ египетский представляется как окруженный ореолом смерти.

Часть аллитерационных коллокаций, включающих этноним Egyptas, не актуализует каких-либо дополнительных оттенков в значении этнонима: eft «назад» (452), ingeeode «народ» (444).

В ряде аллитераций, включающих данный этноним, актуализуются его негативные коннотации. В одном из контекстов наименование Egyptas вступает в аллитерацию с лексемой ealdwerige букв. «издавна злодейский (т.е. очень подлый – см. BT. 229)» (50). В другом этноним является частью коллокации yrre – egesfull – Egyptum (506) «злые (гневные) – ужасные – египтянам». В обоих случаях реализуется представление о египтянах как о народе, несущем зло и страх. Данная коннотация на лексическом уровне отражает смысл более широкого контекста всего памятника, где египтяне представлены как антагонисты, угнетатели народа иудеев22.

Три наименования народа израильтян (Israhelas, Ebrisc, Iudisc) в разной степени участвуют в аллитерации (см. приложение 6, табл. 13).

Пять из шести употреблений этнонима Israhelas входят в состав определяемое данным этнонимом существительное.

традиционные героико-эпические темы и мотивы. В одном контексте описывается подготовка египтян к избиению израильского народа: Hfdon hie gemynted to am mgenheapum to am rdge Israhela cyn billum abreotan on hyra broorgyld (197–199) «Решили они тем могучим войском в то раннее утро, род израильтян мечами изничтожить в отместку за братьев».

Аллитерация rdge – Israhela (cyn) «ранним утром – род израильтян»

характеризует не израильтян как таковых, но всю ситуацию в целом. В героико-эпических текстах временем битвы было раннее утро; таким Данный этноним вступает в аллитерацию еще в одном контексте (Ex. 145), который, однако, представляет определенные трудности для толкования в связи с порчей текста. Существительное, с которым аллитерирует этноним, одними исследователями прочитывается как antiga «преуспевание, благосостояние», другими как antigna «сражение». Подобное положение вещей не позволяет установить семантическую ассоциацию этнонима.

образом, аллитерация с существительным rdg вводит имя народа израильтян в контекст эпической темы битвы.

Связь с эпической темой битвы позволяет понять появление ряда контекстуальных синонимов наименования Israhelas при описании перехода иудеев через Красное море. В тексте Библии (Bibl. Exodus 14:29) не сообщаются подробности этого перехода, поскольку важен лишь сам факт чуда, совершенного Богом (The NIV Study Bible, 1985). Однако, как уже указано выше, в древнеанглийском переложении этот эпизод значительно расширен, в описании присутствуют поэтические клише, характерные для героического эпоса. Так, для обозначения евреев автор использует различные наименования воинов – herecyste «военные отряды», eorla gedriht «эрлов дружина» (299–301, 304), представляя народ израильский как дружину, собравшуюся в морской поход. Подобный мотив (мотив морского путешествия), по-видимому, заимствован англосаксонским поэтом из устноэпической традиции, поскольку был привычен для его аудитории.

К указанным выше синонимическим наименованиям народа примыкает также словосочетание dugo Israhela «дружина израильтян»: лексема dugu в героическом эпосе означает проверенную, наиболее близкую вождю дружину. Ср.: leode ongeton dugo Israhela, t r Drihten cwom (91) «(люди ощутили) дружина израильтян, что туда Господь пришёл». В данном контексте актуализуется семантическая связь между наименованием войска и обозначением Бога. Израильтяне, таким образом – несмотря на то, что аллитерирует не сам этноним, а определяемое им существительное – представляются как Господне войско.

С другой стороны, ряд аллитераций актуализует коннотации этнонима, отражающие представления об израильтянах как о библейском народе.

Аллитерационная схема Israhela (cyn)– onriht (Godes) (358) «(род) израильтян – верные, избранные (Бога)» актуализует у этнонима коннотацию «богоизбранные» как главную черту этого народа в контексте Ветхого Завета.

В аллитерационной коллокации Israhelum – ece (rdas) (558) «вечные (заповеди)» имя народа сопрягается с указанным прилагательным в рамках конкретной сюжетной ситуации, тем самым подчеркивая связь народа израильтян с Божественными заповедями.

Часть аллитерационных коллокаций, включающих этноним Israhela, не несет каких-либо устойчивых семантических ассоциаций, но используется для описания конкретной ситуации. Поэт создает новые, не принадлежащие повествования и указывают на устойчивые связи понятий в рамках библейского контекста. Так, в рамках аллитерационной коллокации gnian mid yrmum - Israhela (cyn) (265) «пугать бедами, страданиями – израильтян (род)» подчеркиваются страдания израильтян как элемент сюжета поэмы.

В следующем примере коллокация uplang – Israhelum указывает на взаимоположение и противостояние племени израильтян и водной стихии, поднявшейся при их переходе через Красное море. Ср.: Sweall astah, uplang gestod wi Israhelum (302–303) «Морская стена поднялась, вверх стояла перед израильтянами (букв. «(на)против израильтян)».

Наименование Ebrisc является частью аллитерации efynde – Ebrisc (547) «(букв.) легко находимый – еврейский». Данная коллокация служит для связи понятий, важных для повествования (речь идет о еврейских девах, семантических смыслов участвующего в ней этнонима.

Наименование Iudisc является частью аллитерации grenne grund – Iudisc (fea) (312) «зеленое дно – (народ) иудейский»23. В данном контексте дно понимается не как опасное место, где обитали чудовища и куда спускается Беовульф, чтобы сразиться с матерью Гренделя. Напротив, в общем контексте эпизода оно предстает безопасной спасительной дорогой. Данное Звуки [g] и [i] здесь можно рассматривать как аллитерирующие. Хотя они не являлись аллофонами одной фонемы, однако воспринимались как таковые. Фонема /g/ могла в разных позициях иметь три аллофона [g], [g’] и [j]. Последний в звуковом отношении совпадал с фонемой /j/, которая, в свою очередь, имела два аллофона: [j] и [i].

восприятие подкрепляется символикой указанного в контексте цвета.

Зеленый цвет здесь означает не только действительную характеристику морского дна; он, в целом, символизирует стабильность, равновесие и уверенность. С точки зрения христианского мировоззрения, зеленый ассоциируется с Богоявлением, надеждой и спасением, а также бессмертием и жизнью вечной (КЭС).

Наименование Sigelwaras сочетается в контексте долгой строки с лексемой su (69) «юг» (см. приложение 6, табл. 15). Таким образом, актуализуется дополнительное значение «южный народ», которое соответствует смыслу всего эпизода. Интересно, что композит Sigelwaras является единственным наименованием эфиопов, встречающимся в «Исходе». Возможно, поэт специально подбирает поэтический синоним, сопрягающийся с существительным su, что может свидетельствовать об устойчивом представлении об эфиопах как о крайнем южном народе.

Наименование Gumyrce является частью аллитерационной коллокации Gumyrce – gearwe (59) «воинственные пограничные жители – доспехи» (см.

приложение 6, табл. 16). Таким образом, наименование Gumyrce получает коннотацию «воинственность» и включается в героико-эпическую тему битвы, что подкрепляется также субстантивным эпитетом gu, являющимся частью наименования.

§ 3. Семантика этнонимов в поэтической агиографии «Елена» является наиболее крупным произведением Кюневульфа (объемом более 1300 строк) и признается исследователями наиболее совершенной его поэмой (Lapidge, 1991: 259), а также значительным достижением древнеанглийской поэзии в целом (DiNapoli, 1998: 619). Основу поэтического повествования составляет сюжет об обретении Еленой, матерью императора Константина, Креста Господня в Иерусалиме. Кроме того, часть поэмы также составляет предание об обращении в христианскую (Greenfield, 1966: 114). Если не принимать во внимание германские эпические мотивы, то следует отметить, что автор довольно близко следует латинскому оригиналу – одной из версий латинского жития св. Кириака (Grandon, 1996: 20). Поэма сохранилась в Верчелльской рукописи (the Vercelli Book)24, которая обычно датируется X веком, а местом ее создания называют Уэссекс. Первоначальную версию поэмы принято относить к началу IX века, периоду расцвета монастырской культуры Уэссекса (Wrenn, 1967: 122–123). В жанровом отношении «Елену» определяют как «буквальноаллегорическую поэму о спасении, в которой герои и события одновременно и исторические, и типические» (Gardner, 1975: 7). Необычность поэмы как жития заключается в том, что деяния, описанные в ней, никак не связаны с мученической кончиной святого (Malone, 1948: 74). Новым для аудитории, воспитанной в героико-эпических традициях, явилось также то, что главным персонажем поэмы является святая, а не святой (Anderson, 1962: 127–128).

Поэма строится на двух различных культурных традициях – героикоэпической германской и латинской христианской, которые взаимопроникают Художественное пространство поэмы охватывает «мир римской истории, мир христианский и мир германского мифа» (Гвоздецкая, 2010: 182). Однако совмещение христианского сюжета и традиционной эпической формы не нарушает цельность поэмы. Напротив, такое взаимодействие традиций позволяет автору решить непростую задачу: «посредством привычного поэтического языка познакомить аудиторию, недавно обращенную в новую веру, с событиями всемирно-исторического масштаба и обосновать их значимость для личного спасения» (Гвоздецкая, 2010: 181–182). При всем этом поэму нельзя рассматривать исключительно как «собрание традиционно Рукопись названа по имени итальянского города, где была обнаружена и хранится до сих пор (Смирницкая, 1982б: 171 ) житийных и патристических тем, сдобренных германской риторикой»

(Там же: 152). Устно-эпические мотивы и образы не являются лишь внешним украшением текста. Поэт использует «весь арсенал художественных средств аллитерационной поэзии, чтобы адаптировать житийное повествование к мироощущению своей аудитории, по-видимому, мало искушенной в Священной истории и богословии» (Гвоздецкая, 2011: 152). Возможно, на этом основании следует согласиться, что «Елена», по своему тону и совокупности художественных приемов, является наиболее эпической из всех поэм Кюневульфа (Greenfield, 1966: 113).

Несмотря на эпическую идеализацию, в поэме присутствует много конкретных пространственно-временных примет и исторических реалий, в том числе племен и народов, среди которых упомянуты: римляне (Romware), иудеи-евреи-израильтяне (Iudeas, Ebreas, Israhelas), готы (Hregotan, Hreas), гунны (Hunas), франки (Francas), хуги (Hugas)25, греки (Crecas), троянцы (Trojanae).

Лексико-грамматическая сочетаемость Всего мы рассматриваем 36 контекстов, содержащих указанные наименования (см. приложение 2, табл. 27–34). Среди них преобладают генитивные конструкции с формой gp, где этноним выступает в роли атрибута.

В «Елене» встречаются те же типы генитивных конструкций, что и в героической поэзии (см. приложение 4). Атрибутивные словосочетания делятся на две основные группы, в зависимости от того, является ли определяемое существительное (1) конкретным или (2) абстрактным.

Первый вид можно также разделить на два подвида: (1.1) определяемое выражено одушевленным существительным; (1.2) определяемое выражено неодушевленным существительным.

Первый подвид включает две традиционные формулы.

Ряд исследователей полагают, что этноним Hugas может являться поэтическим наименованием племени франков (Klaeber, 1968: 32).

1.1.1. Наиболее частотны формульные словосочетания, обозначающие тот или иной народ (этноним (gp) + сущ. в значении «народ, род, племя»):

Iudea cyn «род иудеев», Ebrea eod «народ евреев», Israhela folc, Israhela употребляется только в сочетании с наименованием Iudeas, что можно объяснить влиянием библейского контекста: иудеи представлены, прежде всего, как сородичи, как особый «ветхозаветный» род. Наименование Ebreas, напротив, сочетается с лексемой eod «племя, народ» (в латинских глоссах выступает как соответствие gens, то есть ближе этническому наименованию);

сюда же примыкает словосочетание weras Ebrea (El.26 287) «мужи евреев».

Имя Israhelas сочетается с существительными folc и elu. Лексема folc, нейтральное собирательное существительное, служит для обозначения всего народа. Сущ. elu обозначает «происхождение, род (origin, family, race)», однако оно также обладает особыми коннотациями (nobility, excellence of character) (BT. 22), которые в рамках словосочетания сообщаются наименованию Israhelas. При этом однокорневое образование el служит для обозначения родной земли, понятие которой связано в сознании англосаксов с определенным комплексом представлений, а также законов, прав и обязанностей. Таким образом, этнонимы Ebreas and Israhelas больше соотносятся с германскими социальными понятиями, тогда как этноним Iudeas – с библейскими религиозными представлениями. К вышеуказанной группе словосочетаний можно отнести также выражения, служащие для обозначения войска: Huna leode (20, 128) зд. «войско гуннов»; Hrea/Huna here (herge) (58, 143) «войско хредготов/гуннов». Сущ. leode не несет какихлибо специфических коннотаций, в то время как сущ. here обозначало, как правило, чужое захватническое войско (Ср.: Англосаксонская хроника 2010: 67). Применение последней лексемы к врагам императора Константина подчеркивает, что симпатии поэта находились не на стороне варваров.

Здесь и далее примеры из «Елены» приводятся с указанием строк по изданию Cynewulf’s Elene / Ed. by P.

Gradon. – Rev. ed. – Exeter : University of Exeter Press, 1996. – 118 p.

1.1.2. Формула, служащая для обозначения вождя народа/ племени (этноним gp + наименование вождя): Romwara / Romwarena / Israhela / Huna cyning (cining), Romwara hlaford. Сюда примыкает словосочетание weard (338) «страж израильтян», которое является поэтическим Israhela наименованием вождя. Существительное cyning (cining) употребляется чаще всего и служит в контексте данного памятника самым общим наименованием правителя народа или племени. Лексема hlaford происходит из композита hlaf-weard «букв. хранитель хлеба», т.е. хозяин дома. И хотя в контексте поэмы этимологические ассоциации данного существительного, повидимому, были утеряны, его так же, как и слово cyning, можно рассматривать как термин германской социальной жизни.

Второй подвид сводится к единственной формуле, служащей для обозначения земли/государства (этноним gp + наименование земли):

Iudea/Creca land «земля иудеев/греков», Romwara rice «держава римлян». В то время как иудеи и греки выступают просто обладателями территории, римляне предстают владельцами могущественной процветающей державы: в значении существительного rice (от прил. rice «могущественный») сливаются компоненты «власть», «величие», «империя», «правление» (BT. 794).

Второй вид генитивных конструкций (этноним gp + абстрактное сущ.) включает в себя только одно выражение Huna cyme (41) «приход гуннов».

В поэме встречаются 5 употреблений этнонимов в форме np (20, 21, 46, 645). Во всех этих примерах этноним выступает в роли субъекта, чей предикат всегда обозначает активное действие, связанное, как и в героических памятниках, с наступательной тактикой в бою: Werod samnodan, Huna leode and Hregotan, foron fyrdhwate Francan and Hugas (19–21) «войско собрали воины гуннов и храбрые готы, выехали бесстрашные в битве франки и хуги»; alra tacna gehwylc, swa Troiana urh gefeoht fremedon (645–646) «каждое из тех знаменательных деяний, которые троянцы в битве совершили»; Wron Romware secgas sigerofe, sona gegearwod wpnum to wigge (46–48) «Были римляне мужи победоносные, скоро подготовили оружие к битве».

В поэме встречается 4 употребления этнонимов в форме dp, среди которых обращают на себя внимание конструкции с «дательным состояния». Дативные конструкции можно разделить на две группы: (1) непредложные и (2) предложные.

В случае непредложной конструкции этноним обозначает cубъект состояния: ond ws Iudeum gnornsorga mst (977) «и была иудеям печаль наибольшая». Подобные конструкции встречаются также в «Беовульфе» (ср. Beo. 783).

Предложные конструкции можно разделить на две подгруппы:

С предлогом to (одно употребление): ond a his modor het feran foldwege folca reate to Iudeum (212–219) «и повелел своей матери в путь отправиться в сопровождении дружины к иудеям (т.е. в землю иудейскую)».

Этноним в рамках данной конструкции обозначает территорию, занимаемую народом.

С предлогом mid (два употребления): Hio a onreate usendo manna fundon ferhgleawra, a e fyrn gemynd mid Iudeum gearwast cuon (326–328) «Тогда они среди их числа тысячу мужей нашли наимудрейших, тех, кто древнюю память среди иудеев лучше всего хранили (букв. знали)».

Ср.: Heht a tosomne, a heo seleste mid Iudeum gumena wiste, hlea cynnes, to re halgan byrig cuman in a ceastre (1202–1205) «Повелела тогда, чтобы те, кого она лучшими из мужей среди иудеев знала, из рода героев, в тот святой город пришли, в ту крепость».

употребление этнонима в форме ap: Heht a gebeodan burgsittendum am snoterestum side ond wide geond Iudeas, gumena gehwylcum, meelhegende on gemot cuman, a e deoplicost dryhtnes geryno urh rihte reccan cuon (276– 281) «Повелела тогда жителям города, самым мудрейшим повсюду, среди иудеев, каждому из мужей заседающих в советах, на собрание прийти, кто лучше всего Господа тайну по истинному закону объяснить мог».

Этноним в данных контекстах указывает на иудейскую среду в целом, на место пребывания израильских мудрецов, которые хранили Закон Божий.

словосочетания Creca land и служит, таким образом, исключительно как географическое обозначение. Причем в контексте данного памятника Creca land обозначает восточное побережье Средиземного моря, где Елена останавливается по пути к иудеям. В таком разрезе «земля греков» и «земля иудеев» становятся практически синонимами.

Таким образом, в рамках лексико-грамматической сочетаемости, почти все упомянутые в «Елене» народы охарактеризованы в отношении вождя и территории, но израильтяне предстают также как носители знания и мудрости, римляне – как выдающиеся воины, а варвары – как храбрецы и захватчики.

Аллитерации Этноним Hunas во всех контекстах употребления вступает в аллитерацию, что подчеркивает важность данного имени в структуре текста и в поэтическом сознании англосаксов (см. приложение 6, табл. 20).

Интересно, что появление имени данного племени выглядит здесь анахронизмом, поскольку на самом деле гунны появились на описываемой территории позднее, чем состоялась битва Константина с варварами: не к началу, а к концу IV века. Поэтому образ гуннов, которые к середине V в.

составляли реальную угрозу римской цивилизации, служит, скорее всего, поэтическому обобщению сражений римлян с различными варварскими народами (Гвоздецкая 2005: 43).

Hunas – Hregotan (20) «гунны – отважные готы». Данная аллитерация является отражением представления о союзе между племенами. Интересно, что порядок имен в коллокации акцентирует доминирование племени гуннов в данном союзе, что подтверждается историческими свидетельствами. Та же аллитерационная коллокация встречается также в поэме «Видсид», что свидетельствует о древности данной ассоциативной связи. Ср.: Ic ws mid Hunum ond mid Hregotum (Wid. 57).

В рамках аллитераций устойчивой коннотацией этнонима Hunas является «воинственность» народа. Данный оттенок значения выражается через сопряжение этнонима с лексемами, относящимися к сфере войны: hild «битва», ahyan «грабить», here «военный отряд, грабительский набег». Две последних лексемы имеют негативные коннотации, которые передаются и наименованию народа (существительное использовалось для наименования вражеского захватнического войска, в то время как для Ср.: Англосаксонская хроника, 2010: 72, 83).

Hunas – halige treo (128) «гунны – святое древо». Данная аллитерация связывает наименование гуннов со Святым Крестом; однако более широкий контекст противоречит смыслам, возникающим в данной коллокации, поэтому для выявления более точной семантической ассоциации необходимо привлечь анализ эпической вариации. В контексте смыслового периода (127– 130) этноним варьируется такими контекстуальными синонимами как hene «язычники» и frielease «пощады лишенные». Посредством данных синонимов сообщаются негативные коннотации. Таким образом, аллитерация, сопрягающая наименования гуннов и Святого Креста, служит их противопоставлению; этноним получает коннотацию «противники Креста».

Этноним Romware, так же как и этноним Hunas, аллитерирует во всех случаях своего употребления, что свидетельствует о значимости именуемого народа не только в сюжете, но и в языковой картине мира англосаксов (см.

приложение 6, табл. 17).

Наиболее частотной является коллокация Romware – rice (9, 40, 59) «римляне – держава, империя», через нее создается устойчивая ассоциация имени римлян с могущественным царством, державой.

Коллокация rincas – (under) roderum – Romware (46) «воины – (под) небесами – римляне» актуализует дополнительный смысл этнонима Romware «воинственность». Данная коннотация также подкрепляется другим наименованием римлян в том же периоде - secgas sigerofe «мужи победоносные», ср. …rincas under roderum. Wron Romware secgas sigerofe sona gegearwod wpnum to wigge, eah hie werod lsse hfdon to hilde one Huna cyning (46–49) «…воины под небесами. Были римляне мужи победоносные, скоро приготовили оружие к бою, хоть и меньше войска имели для битвы, чем конунг гуннов». Имя римлян, таким образом, оказывается встроенным в синонимическую систему наименований воинагероя.

Стоит также обратить внимание на аллитерацию этнонима Romware с лексемой roderum, которая, вероятно, могла вызывать у аудитории звукосмысловую ассоциацию с наименованием Распятия – rod (103, 147, 219, 482, 833, 879), поскольку rod и rodor дважды в поэме аллитерируют друг с другом (147, 482). Римляне, таким образом, представлены не просто как героипобедители; им суждено одержать победу через обращение к Христу. Данная коннотация также находит подтверждение в следующем контексте: flugon instpes Huna leode swa t halige treo arran heht Romwara cyning heaofremmende (129) «бежали прочь гуннов люди, когда то святое дерево воздвигнуть высоко повелел вождь римлян, совершая битву».

Аллитерационная коллокация Romware - arran представляет воздвижение Креста заслугой не только Константина, но всего римского народа как оплота новой веры.

Наименование Creacas Аллитерационная коллокация Creca – caseres (262) «греков - кесаря», вероятно, происходит из древнейшей традиции, поскольку встречается еще в поэме «Видсид» (Wid. 76) и потому может считаться устойчивой; та же аллитерация встречается также в переводе «Метров» Боэция (Ср. Met. 1.61).

Аллитерационная коллокация Creca – ceolas (250) «греков – корабли»

вводит имя греков в эпическую тему морского путешествия, благодаря чему здесь реализуется представление о народе греков как о народе мореходов.

Данная семантическая ассоциация также находит отражение в формульной фразе Creciscra scipe «корабли греков» в переводе Метров Боэция (Met.

26.28).

Единственное употребление наименования троянцев является частью аллитерационной коллокации Troian – tacna (645) «троянцы – героические деяния». Таким образом, имя троянцев прежде всего связывается с военными действиями (о семантической интерпретации слова taсen см. Cynewulf’s Elene / Ed. P.O.E. Gradon. P. 111).

Наименования народа израильтян (Iudeas, Ebreas, Israhelas) (см.

приложение 6, табл. 18) Ряд представлений, реализуемых в аллитерациях с данными наименованиями, связан с древнегерманской героико-эпической традицией:

Iudeas – guma (278, 1202) «воин, герой». Согласно Н.Б. Пименовой, лексема guma, по сравнению с другими синонимами «воина-героя», несет оттенок «отмеченности выдающимися качествами» (Пименова 2004: 411).

Поэтому можно полагать, что через данную аллитерационную коллокацию образ племени иудеев становится ближе англосаксонской аудитории. Однако выдающиеся качества иудеев, акцентируемые в данной поэме – мудрость и знания о законе Божьем – являются значимыми уже не с точки зрения героико-эпической, но библейской традиции (278).

Ebreas – elnes (724) «евреи – отваги». Благодаря данной аллитерации евреи предстают отважным народом, вписывающимся в рамки героикоэпического мировосприятия. Однако контекст памятника противоречит смыслам, возникающим в указанной коллокации – евреи теряют отвагу при общении с Еленой (565, 724).

(Ebrea) weras – wordum (287, 559) «еврейские мужи – словами». Хотя в аллитерацию вступает не сам этноним, а определяемое им существительное weras «мужи», тем не менее, через данную аллитерационную коллокацию речетворчества, обращения, речевого этикета и ритуала.

Israhela – elu (433) «израильтян – (благородный) род». Взятое вне контекста, сопряжение данных лексем посредтвом аллитерации привносит в значение этнонима положительные коннотации, которые, однако, снимаются в рамках эпической вариации Israhela elu – crft eorla. Ср.: Ne bi lang ofer t t Israhela elu moten ofer middangeard ma ricsian, crft eorla, gif is yppe bi (432–435) «Недолго сможет после того (распятия Христа – М.Ф.) израильтян род срединным миром править, (букв.) власть закона эрлов, если это откроется». Если учесть, что лексема crft, входящая в состав композита, может обозначать не только «силу и власть», но также «мастерство, умение»

и даже «уловку и хитрость (в том числе диавола)» (BT. 8), то в данном формальных предписаний, противопоставляемая Божественной истине27.

отрицательный оценочный смысл.

наименования еврейского народа в систему библейских представлений.

Коллокация Iudeas – God (209, 836) «иудеи – Бог» подразумевает, что иудеи воспринимаются как народ богоизбранный, хотя оба контекста описывают их вражду с Богом, в результате которой ими был распят сын Божий.

ece lmihtig – Israhela cining (799) «вечный всемогущий – конунг израильтян». В рамках приведенного контекста раскрывается, что «конунг израильтян» есть метафорическое наименование Бога, поскольку только к нему могут относиться эпитеты «вечный» и «всемогущий». В данном примере подчеркивается постепенное сближение израильтян с когда-то отринутым Богом, отображаемое в поэме.

Подробнее об этом см. работу: Филиппова, Гвоздецкая, 2013.

Ebreas – (397) «евреи – закон»: евреи предстают сведущими в законе Божьем.

Еще одна часть аллитерационных коллокаций служит развитию сюжетной линии и акцентирует наиболее существенные для того или иного эпизода смысловые акценты. К данной группе относятся сочетания этнонима Iudeas с лексемами georne «усердно» (216, 268), gearwost букв. «самое готовое» (328). Данные лексемы не репрезентируют какие-либо устойчивые представления, однако, с учетом более широкого контекста, могут указывать на некоторые сюжетно значимые характеристики иудеев: рвение и готовность к действиям. Ситуативными также являются коллокации Israhela – fre (361) «Израиль – когда-либо [в контексте: «никогда»]» и fre – Ebrea eod (448) «никогда – народ евреев». Последний пример, как и приведенный выше (433), подчеркивает потерю евреями власти. Ср. Ne mg fre ofer t Ebrea eod, rdeahtende rice healdan, duguum wealdan (448–450) «Не сможет более евреев народ, мудрые советники, царство удерживать, дружинами править».

Подведем некоторые итоги относительно двух рассмотренных религиозных поэм.

В образах народов в данных памятниках соединяются два пласта представлений – героико-эпических и библейских, которые проявляются как в аллитерационных коллокациях, так и в лексико-грамматической сочетаемости этнонимов. Так, в обеих поэмах сохраняются устойчивые словосочетания, включающие наименования народов и характерные для героической поэзии: эпические народы по-прежнему ассоциируются с вождём, державой, храбрыми воинами. В ряде данных сочетаний через имя народа маркируется территория, которую он занимает. Вместе с данным представлением привносятся мотивы, связанные с обладанием землей или сокровищами в героическо-эпической картине мира. Однако данные мотивы могут получать развитие в библейском духе. Так, земля хананеев рассматривается как благословенное место, дар Бога израильтянам.

Представители народа также именуются в германских терминах. В «Исходе» израильтяне трактуются как верная дружина, совершающая морской поход, а их победа над врагом сопровождается захватом сокровищ;

в «Елене» наименования народа римлян встраиваются в синонимические ряды наименований воинов-героев. С другой стороны, однако, израильтяне понимаются как Господне войско; римляне предстают оплотом новой веры, чья победа возможна через обращение к Христу.

в поэтических переложениях позднеантичной литературы (на примере древнеанглийского переложения Метров Боэция) § 1. Особенности древнеанглийского переложения С приходом христианизации и грамотности в распоряжение англосаксов поступает совершенно новая культура и идеология, а также ее обширное наследие. Возникновение клерикальной прослойки общества влечет за собой понимание латинского языка как языка религии и просвещения, что, в свою очередь, в литературной сфере ведет к двум противоположным процессам. С одной стороны, ученые англосаксы начинают творить на латинском языке (например, Беда Достопочтенный и его последователи – Алкуин и т.п.). С другой стороны, изучение латыни делает доступным огромное количество континентальной латинской литературы, которая с разными целями переводится на родной язык. Для столь отдаленной эпохи сохранилось необыкновенно большое количество памятников, среди которых значительную часть занимают переводы с латинского (Таузенд, 2004: 41).

Одним из произведений, пришедших в Англию на волне расцвета философа, ученого и поэта Боэция (VI в.). Его перевод (или даже, скорее, переложение) на древнеанглийский язык обычно приписывают королю Альфреду (IX в.).

«Утешение философией» состоит из пяти книг и написано в форме менипповой сатиры, т.е. представляет собой философские размышления, где риторически украшенная проза сменяется стихами (Бородай, 2001). Поэма посвящена идее высшей справедливости, рассматриваемой в контексте разнообразных проблем греко-римской философии, и изобилует цитатами и аллюзиями на хорошо известные античные источники. Противопоставление гармонии и хаоса являет собой основной конфликт произведения, который и (Матюшина, 2006: 13).

Перевод Альфреда был первым, но не единственным английским переводом «Утешения». В более позднее время оно переводилось Чосером, Уолтоном, Колвилем и королевой Елизаветой I (Таузенд, 2004: 58). Выбор Альфредом «Утешения философией» для перевода вполне объясним. Его правление совпадает с вторжением викингов в Британию, с тяжелой борьбой за сохранение суверенности государства. Потому темы, поднятые Боэцием – стойкость перед превратностями судьбы, мудрость как средство преодоления (Матюшина, 2006: 26).

отличается от оригинала по семантическим и стилистическим параметрам.

Язык древнеанглийского прозаического перевода, в отличие от изысканного (Матюшина, 2006: 28).

Роль Альфреда как переводчика возникает на основе его деятельности энциклопедией, путеводителем по римской мифологии, истории и науке, христианской теологии (Discenza, 2005: 7). Вместе с тем, корольповествователь старался как можно больше усилить христианский дух памятника (Таузенд, 2004: 96).

При переводе прозаического текста Альфреду приходилось полагаться исключительно на свои знания языков и собственный вкус, поскольку в Древней Англии не существовало хоть сколько-то оформленной теории перевода. Трудность, которую испытывал король Альфред, заключалась также в придании переводу определенной жанрово-стилистической направленности, поскольку в то время еще не было сложившихся образцов литературных жанров англосаксонской прозы, таким образом, Альфреду (Таузенд, 2004: 54–83).

Иначе обстояло дело с переводом «метров» – ряда законченных поэтических отрывков, объединенных единой тематикой и специфическим размером (Cummings, 2006). В своем стихотворном переложении Альфред не следует изначальной форме латинских метров, но прибегает к исконно германской традиции поэтического творчества. При этом нельзя, пожалуй, говорить также и о каком-либо конкретном жанре англосаксонского поэтического перевода. Это, скорее, своеобразный свободный стиль, поэтической части в уже существующую прозу (Griffith, 1991: 47). В результате переложение Альфреда значительно отличается от латинского оригинала: в древнеанглийский текст были включены пространные дополнения, сделаны перестановки, смещены некоторые смысловые акценты. В целом, большинство внесенных изменений связано с «желанием прояснить смысл прозаического перевода, сократить несущественные детали, добавить уточняющие комментарии, повысить значимость текста как христианского памятника» (Матюшина, 2006: 46). В то время как латинские метры являют собой образец классического стиля, с использованием определенных техник и аллюзий, ядром древнеанглийского текста стало (Griffith, 1991: 47). Следуя англосаксонской поэтической традиции, Альфред невольно заимствует из нее некоторые основные понятия и представления.

Так, например, автор «Утешения философией» представляется как благородный вождь, «который был известен [воинскими] подвигами и щедростью на подарки», что является неотъемлемой характеристикой образа правителя и в героической поэзии, и в дидактической литературе англосаксов (Глебов, 2000).

Англосаксонское поэтическое переложение, таким образом, передает не только идеи Боэция. В нем также находят отражение представления англосаксов о знакомых им реалиях. Поскольку древнеанглийский поэтический язык обладал высокой мотивированностью языкового знака, текст чужой культуры переосмысляется при передаче его аллитерационным стихом (Яценко, 2006: 50). Вместе с традиционной формой в него привносятся традиционные элементы и стереотипы, которые поэт использует в назидательных целях. Тем не менее, англосаксонские «Метры», наравне с принадлежащие непосредственно переводчику-поэту. Альфред мог не вполне просветительскую деятельность. Его задачей было донести определенные идеи и представления до своих читателей. Это может объяснить наличие некоторых элементов авторского художественного замысла в произведении, которые, однако, передаются традиционными лингвостилистическими средствами.

Особую специфику также имеет употребление имен собственных.

Многие имена и названия Альфред, так или иначе, адаптирует для англосаксонского читателя. Мифологические имена героев и божеств сопровождаются пространными комментариями, с целью сделать смысл текста понятнее для англосаксонской аудитории, но иногда просто опускаются. Так, если определенный отрывок текста насыщен предположительно неизвестными аудитории именами, весь он остается без перевода. Одно имя может заменяться другим, известным в англосаксонском обществе. Так, имя римского воина и политика Фабриция, прославившегося своей неподкупностью, заменяется именем легендарного кузнеца Веланда, чей культ был весьма распространен в средневековой Англии. Заменяя персонаж, принадлежащий чужой культуре, на персонажа англосаксонской традиции, Альфред сохраняет первоначальную семантику его имени. Выбор Веланда в качестве замены Фабриция объясняется с точки зрения этимологии имени последнего (от лат. faber «кузнец»). Имена, не подвергшиеся замене, окружаются специфическими германскими реалиями. Так, римские герои описываются как воины в англосаксонской эпической традиции (Матюшина, 2006: 39–40).

§ 2. Семантика этнонимов в древнеанглийском переложении Прежде всего, отметим, что в латинском источнике не упоминается ни одного имени народа, только наименования стран. В свою очередь, в англосаксонских «Метрах» Альфред вводит 6 этнонимов: Creacas «греки»

(фонетический вариант Greacas, словобразовательный вариант Crecisc), Romane и Romware «римляне», Gotan «готы», Indeas «индийцы», Weatseaxe «западные саксы». Последнее имя появляется в прологе, где повествуется о короле англосаксов Альфреде и создании поэтического перевода. Имена римлян и готов появляются в отрывке, также добавленном Альфредом, где он рассказывает историю Боэция и написания им «Утешения философией».

Кроме того, имя римлян, равно как и имя греков, используется для объяснения определенных частей текста и имен собственных. Так, словосочетание «правитель римлян» поясняет, кем является император Нерон; при помощи соотнесения с народом греков Альфред объясняет своим читателям, кто такой Гомер, и разъясняет сюжет «Одиссеи». Этноним Indeas заменяет в англосаксонских «Метрах» латинское прилагательное Indica (sing.

fem.) территории, нежели с именем народа28. В данном случае проявляется интересная особенность мировосприятия англосаксов – географическая территория определяется через народ ее населяющий, в чем можно видеть отголосок преставлений о мифической вселенной как совокупности «жилищ»

ее обитателей, ср. «Видсид», второй каталог.