«Этнокультурный и межконфессиональный диалог в Урало-Поволжском полиэтничном пространстве: исторический опыт и современность Материалы Всероссийской научно-практической конференции Оренбург 2012 ББК. УДК. Э. ...»

например, вместо привычного для татар, башкир, таджиков, узбеков и др. тихого зикра присутствующие на намазе чеченцы, ингуши, дагестанцы практикуют громкий зикр. Но, по свидетельству наших информантов, никто не обращает на это внимания, а имамы не проводят каких-либо специальных бесед на этот счет.

По информации председателя правления общественной организации «Лига азербайджанцев Самарской области» Ш. Керимова, «азербайджанцы-шииты, а их большинство, посещают «татарские» мечети, то есть те, которые есть в Самарской области. Некоторые предлагали построить азербайджанскую мечеть или молельный дом, но я категорически против этого. Удалось убедить, так как никаких притеснений или неудобств в действующих мечетях азербайджанцы, как сунниты, так и шииты, не испытывают».

Несмотря на то, что с середины 1990-х гг. наблюдается неуклонное увеличение численности и удельного веса мусульман, представляющих нетрадиционные для Поволжья народы, лидирующее положение в мусульманской умме по-прежнему занимают татары.

Практически все мусульманское духовенство, за некоторым исключением в сельских приходах, подавляющее большинство членов мутаваллиятов при мечетях являются этническими татарами. Вместе с тем, на намазах в городских мечетях (приезжие мусульмане называют их «татарскими») значительную часть молящихся, а в некоторых – большинство, составляют представители народов Северного Кавказа, Средней Азии, Азербайджана.

В связи с этим традиционное двуязычие в городских мечетях (арабский, татарский) сменилось трехязычием (арабский, татарский, русский). Такой переход в целом встречен с пониманием, но доводилось встречать и недовольство как со стороны прихожан-татар, так и представителей мусульман-мигрантов.

Для иммигрантов и временных трудовых мигрантов мечеть имеет особенное значение. Та часть мигрантов, которые приехали на заработки самостоятельно и не имеют адресов своих земляков, обращаются в мечети за информацией, за материальной помощью.

Конечно, такая категория мигрантов встречается крайне редко, но и она требует внимания.

РДУМСО тесно сотрудничает с национально-культурными организациями, представляющими интересы «этнических мусульман», поэтому служители мечетей знают контактные телефоны, адрес Дома дружбы народов.

Для иммигрантов-мусульман и временных трудовых мигрантов мечеть, в первую очередь, это «кусочек родины», место, где можно не только пообщаться с земляками и единоверцами, но и отдохнуть душой. Во время сбора полевого материала в рамках исследовательских проектов нам неоднократно приходилось слышать рассказы трудовых мигрантов о том, что каждую пятницу, несмотря ни на что, они приходят или приезжают в мечеть на намаз. Об этом говорят и те трудовые мигранты, которые, имея какие-либо проблемы с разрешительными документами, стараются как можно реже появляться на улице, не пользоваться общественным транспортом и т.п.

В разгар беспорядков в Оше и Джалал-Абаде летом 2010 г. рядовые представители киргизской и узбекской общин Самары в первую очередь обратились за поддержкой в Соборную мечеть. Все тревожные дни на намаз в молельное помещение, оборудованное на территории комплекса вещевых рынков «Кировский», приезжал муфтий В. Яруллин, имамы и члены РДУМСО проводили разъяснительные беседы. Мусульманское духовенство и представители общественности способствовали преодолению напряженности и угрозы открытых столкновений между киргизами и узбеками.

По мнению одного из экспертов, увеличение мусульманской массы за счет выходцев из Средней Азии, Северного Кавказа и Азербайджана – «это плюс нашей мусульманской общине». Если местное население мусульман воспринимало только как татар, которые пососедски могли выпить с русским братом, курить, «материться», то приезд мусульман из Средней Азии и других мест «восстанавливает образ мусульманина как человека, ведущего безалкогольный, целомудренный образ жизни». Правда, духовенство несколько обеспокоено определенной резкостью менталитета кавказцев, более жестким вариантом ханафитского толка среднеазиатских мусульман. «Но мы понимаем, что на исламские традиции влияют этнические особенности».

В 2004 – 2005 гг. мусульманская общественность и духовенство единодушно осудили попытку сторонников «Хизб ут-Тахрир» («Партия исламского возрождения») развернуть пропагандистскую деятельность на территории Самарской области. С определенной долей уверенности можно констатировать, что и в настоящее время адепты «Хизб ут-Тахрир», «Таблиг-и Джамаат», других радикальных организаций не имеют поддержки в региональной умме. Однако эти протестные организации, использующие идеи радикального ислама для достижения социальной справедливости либо как способ преодоления личных идейно-психологических фрустраций, могут оказаться привлекательным для определенной части российских мусульман, прежде всего для молодежи.

В условиях современной России, когда наблюдается массовая актуализация религиозной идентичности, активизация деятельности религиозных организаций и развитие сотрудничества государственных и религиозных институтов, приверженность традиционному исламу имеет особую значимость как для самого мусульманского сообщества, так и для российского общества в целом. Новым для Урало-Поволжья идеям, течениям, организациям, доморощенным либо завезенным из Турции, Египта, Саудовской Аравии и т.д., противостоит традиционный ислам, сохраняющий психологический и социальный потенциал для индивидуального выбора религиозной идентичности. Представляется, что в приверженности большинства мусульман региона традиционным исламским практикам следует искать и потенциал неприятия религиозно-политического экстремизма.

Несмотря на то, что в мусульманском сообществе происходят все более явные количественные и качественные изменения, наметились точки роста напряженности, на официальнопубличном уровне лидерами регионального Духовного управления мусульман ситуация попрежнему характеризуется как спокойная, единообразная в плане традиционной приверженности суннизму ханафитского мазхаба. Так же она оценивается и светскими властями.

ЭТНИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ УРАЛЬСКИХ (ЯИЦКИХ) КАЗАКОВ

С КАЗАХАМИ В XVIII – НАЧАЛЕ XX ВВ.

Для яицкого (уральского) казачества главной проблемой в отношениях с соседями стали с XVIII в. отношения с казахами. До XVIII в. не было сведений о столкновениях с ними яицких казаков, так как в то время казаков окружали кочевья ногайцев, но кочевья казахов неуклонно перемещались на запад и к XVIII в. подошли к левому берегу Яика (Урала), положив начало долгому противостоянию. Борьба с кочевым соседом нашла своё отражение в казачьем фольклоре, прежде всего в былине об «Устимане-звере»

[3, с. 149 – 150]. Об угрозе с востока свидетельствует множество документов, сообщающих о «перелазах», «потравах», «угонах» и т.п. Так, атаман Андрей Бородин, жалуясь, что отвлечение казаков для службы вдали от дома ограничивает их возможности по защите линии, перечисляет нападения на линейные укрепления лишь за два месяца 1760 г.:

«Минувшего августа …из-под Котельного форпоста угнали конский табун 90 лошадей.

В сентябре месяце из-под Тополиной крепости рогатого скота 365... отбить не удалось по многолюдству их и ранено казаков 10 …на Каленовский форпост нападение учинили и табун конский угнали весь… Антоновского форпоста …2 человека убили …3-х поранили да одного казака и калмыка-парня в плен взяли …из форпоста Зеленого колка рогатого скота отогнали 65 …в сентябре в 26 числе …нападение учинили на Сарайчиковскую крепость …и угнали конский табун» [7, c. 36 – 37]. Частые конфликты на линии в ту пору были серьёзным источником взаимной неприязни. «В глазах казаков зауральские киргизы были не что иное, как враги», – писал И. И. Железнов [4, c.106].

Перечислим лишь немногие случаи казахских нападений на казачьи селения. Крупное нападение, сопряжённое с похищением людей и угоном скота, имело место в 1803 г. [11, Д.30, Л.1 – 4]. Тогда же казахами были ограблены дворовые люди полковника Акутина [11, Д.32, Л.1 – 11], а также купеческий караван, экспедиция и отставной есаул Тельнов, следовавший из Астрахани в Уральск [11, Д.34, 227]. В 1805 г. захваченными в казахский плен оказались казаки Поленов и Кокаревы – отец и сын [11, Д.155]. Тогда же у казаков Каршинского форпоста был угнан табун скота [11, Д.249-А]. В 1807 г. был совершён серьёзный разбойничий налёт, а очередные угоны скота произошли у Гниловского и Генварцевского форпостов. Несколько казаков были захвачены в плен около форпоста Требушинского [11, Д.249, 264, 273]. В 1808 г. казахами был угнан табун у Харкинского форпоста [11, Д.469], а люди султана Теналия Аблаева совершили нападение и захватили пленных [11, Д.400]. В 1809 г. в очередной раз был угнан скот около Гниловского, а также у Рубёжинского форпостов [11, Д.659]. В 1810 г. у казаков Харкинского форпоста вновь угнали скот [11, Д.720]. В 1811 г. в казахский плен попали казаки Серебряков и Шипов [11, Д.801]. Тогда же у Калмыковской крепости был угнан табун из тридцати трёх лошадей [11, Д.1198]. В 1815 г. имел место крупный угон скота у форпоста Лебяжьего [11, Д.1339], в 1816-м – у Лбищенского [11, Д. 1523-б], а в 1819-м – у Круглоозёрного [11, Д.2015]. Подобные преступления не прекращались и в последующие годы и десятилетия – казаки форпостов Лбищенского, Калёновского, Гребенского и Горячкинского подвергались серьёзным нападениям и грабежам в 1820 г. [11, Д. 2110, 2734, 3176, 3593- а и др.], Зелёновского и Сухореченского – в 1821 г. [11, Д.2395, 2480 и др.], Лебяжьего и Харкинского – в 1822 г. [11, Д. 2707, 2816 и др.], Обоимовских хуторов, Бударинского форпоста и Гурьева-городка – в 1823 г. [11, Д. 2842, 2857, 2859 и др.]. Подобных примеров множество. Нередко подобные конфликты с соседями приводили к гибели казаков. Например, в 1807 г. в ходе такого столкновения был убит казак Тюрюков [11, Д.249], в 1808 г. – урядник Попов [11, Д.400], в 1819 г. – казак Бородин [11, Д.2137]. Нередко хищения организовывались по предварительному сговору с киргизами, работавшими у казаков по найму. Так, зимой 1819 г., в тёмное время суток, казак Баксаевской крепости Емельян Бородин, став свидетелем кражи коней у казака Прохора Колпакова, попытался пресечь действия киргизов, но получил смертельное ранение [11, Д.2137]. Иногда конфликты заканчивались гибелью и увечьями не одного, а нескольких человек [11, Д. 3002, 3010, и др.]. Например, в 1821 г., в результате внезапного нападения были убиты несколько казаков Красноярского форпоста Нижнеуральской дистанции, о чём командир форпоста сотник Горбунов докладывал начальнику дистанции есаулу Черторогову [11, Д.2523].

Недоброе соседство продолжалось и в последующие десятилетия. Летом 1841 г.

Оренбургский военный губернатор В. А. Перовский отправил в Уральскую войсковую канцелярию приказ следующего содержания: «По случаю наступления летнего времени, в которое чаще обыкновенного обнаруживаются со стороны хищных киргизов неблагонамеренные покушения, считаю нелишним строжайше предупредить о неупустительном исполнении правил и точном соблюдении мер осторожности» [11, Д.5159, Л.6].

Казакам пришлось многого натерпеться от казахов. Вот что пишет Н. А. Александров:

«Табуны лошадей, гурты овец пасутся то там, то сям, …вы увидите и всадника при табуне, …винтовка всегда у него за спиной. Всю жизнь, спокон века, он проводит с ней, сторожа своё добро от неожиданных нападений исконного своего врага и соседа – киргиза» [1, с.25].

Рисуя образ уральского казака, В. И. Даль отмечает, что тот немало «сражался на свом веку, …не говоря …о всегдашней войне с кайсаками» [2, с.105].

Не только выпас скота, но и другие хозяйственные промыслы проходили в условиях постоянной опасности. Вот что пишет И. И. Железнов: «Выезжая на покосы или на рыбную ловлю, казаки, даже в виду своих жилищ, должны были иметь такую же точно предосторожность, какая обыкновенно соблюдается во время войны на передовой цепи армии, состоящей в виду неприятеля. Так, например, казак имел на себе, через плечо, заряженную винтовку, а на левой руке, на погоне, влачил за собою пику» [4, с.71]. О необходимости участвовать в рыболовствах вооружёнными в 60-е гг. XVIII в. свидетельствовал ещё П.С. Паллас [6, с.430].

Уральцы, невзирая на постоянную опасность, грозившую им от степных соседей, не испытывали при этом чувства страха. «Может статься, на обоз казачий напали где-либо киргизы, …но чтобы киргизы одержали верх над казаками – тому никто почти не хотел верить: так сильно у казаков сознание своего превосходства перед ордынцами», – отмечал И. И. Железнов [4, с.62].

Основная масса казахских нападений совершалась на южном участке Нижне-Яицкой линии. Поэтому имелась объективная необходимость её усиления в этих местах. Еще в 1746 г. казакам было рекомендовано «на нижних форпостах людей умножить», ибо наиболее часто «кайсацкие перелазы» имели место именно там [7, с.12]. Ввиду постоянной опасности набегов издавалось множество инструкций и наставлений, которые часто менялись.

Суть же их оставалась прежней: во время рыболовств, сенокосов, и других массовых мероприятий следует рядом держать вооруженную команду [7, с.15]. В 1760 г. вышел приказ о создании первого и второго яицких экспедиционных корпусов. В обязанность им вменялось «в потребном случае, совокупясь против злодеев киргиз-кайсаков, выступить в погонь соединенными силами за ними и в самые их улусы чинить, ежели ближе не догнать» [7, c.34]. Первому корпусу надлежало действовать между Яицким и Илецким городками, второму – между Яицким городком и Гурьевом. В первый корпус входили «из Илецкого городка...200 человек и одна походная пушка...из Яицкого войска...500 человек, а ежели можно, то и более, да две походные пушки». Во 2-й корпус входили «те же, коим и в первом корпусе быть и действовать положено, ибо оне на обе стороны служить могут». В крайнем случае, допускалось привлекать дополнительно казаков из линейных крепостей [7, c.35].

Данный документ не представлял собой чего-либо принципиально нового. Подобные экспедиции в киргизскую степь снаряжались и раньше. Ещё в 1744 г. Яицкому войску из Оренбурга поступил указ, в котором предписывалось взять заложников, в случае если не получится организовать удачную погоню, для чего требовалось произвести отправку тысячи казаков, которые и были посланы на задание во главе с войсковым старшиной Мостовщиковым [13, Д.2, Л. 22]. В 1776 г. всем российским подданным было запрещено выезжать по своим делам в «киргизскую степь» или проезжать через неё без вооружённого конвоя [13, Д.155, Л.99]. Примерно тогда же казакам было запрещено преследовать казахов за Уралом. «Не смели казаки ехать за Соколок (протоку Урала в его устье – Д.А.) не потому, что боялись киргизов, а потому, что …существовало на Урале постановление, воспрещавшее казакам преследовать киргизов за Уралом», – отмечал И. И. Железнов [4, c.67].

От упомянутого постановления плюсов для казаков было явно меньше, чем минусов.

Железнов писал: «Зная, что казаки не смеют переходить через Урал, в их степи, они преспокойно собирались там вблизи казачьих станиц большими партиями и, выбрав удобное время и место, переплывали Урал, нападали невзначай на …проезжих и прохожих, полонили их» [4, c.71]. Когда сталкивались казачьи и казахские интересы, оренбургские власти, как правило, принимали сторону казачества, чего нельзя сказать о властях петербургских. Д. А. Сапунов по этому поводу пишет: «Эссен просил отменить запрет на вывод в степь военных отрядов с артиллерией, на чём настаивал ещё его предшественник Г. С. Волконский», но правительство сочло «подобные меры вредными для населения и торговли», в связи с чем 19 ноября 1818 г. последовало новое правительственное подтверждение запрета [8, c.72]. Но в 1823 г. казак Козьма Ефремов нарушил постановление, организовав успешное преследование казахов за Уралом. Не желая наказывать отличившегося казака, войсковой атаман П. М. Назаров обратился к оренбургскому военному губернатору П. К. Эссену с просьбой выхлопотать у правительства разрешение на подобный переход войсковой границы. Ходатайство губернатора оказалось успешным, хотя разрешение на переход Урала и содержало немало оговорок. Однако и эти меры были восприняты казаками как победа. И. И. Железнов на этот счёт заметил: «С тех пор как дозволили казакам преследовать киргизов за Уралом, киргизы год от году стали тише, набеги – реже»

[4, c.74].

Наиболее крупные из набегов фиксировались в документах Оренбургской пограничной комиссии. Особо следует обратить внимание на некоего Сырыма Датова (Сырым Дат-улы, Сырым-батыр), действовавшего в 1770–1790-х гг. [13, Д.152. Л.198 – 207]. Деятельности данного персонажа сопутствовали бесчисленные грабежи, разбои, убийства и изнасилования, причём не только в отношении русских или казаков, но и в отношении казахской знати, лояльной к русской администрации, а также в отношении их подданных. Он даже совершил убийство хана Ишима (Есима). Будучи однажды пойманным, «батыр» был унижен казаками Красноярского форпоста перед лицом сообщников. Тем не менее, казахские власти в 1991 г. признали «батыра Сырыма» национальным героем, борцом за свободу и независимость Казахстана. День его рождения в 90-е гг. прошлого века в Казахстане был объявлен официальным праздником. Трагикомичность ситуации в том, что точно не известен не только день, но даже и год рождения «героя». Уместно согласиться с мнением Д. А. Сапунова относительно подхода к затронутой проблеме в советской историографии.

Он отмечает: «В борцы за свободу и независимость своих народов нередко автоматически зачислялись обычные головорезы, предводительствовавшие более или менее крупными шайками, ни о какой борьбе с царизмом и не помышлявшие. Казаки же, дававшие в пограничной полосе отпор этим хищникам, выглядели как душители свободы» [8, c.16 – 17].

В числе «борцов за свободу» ныне оказался и Кенесары Касымов, про которого в советском энциклопедическом словаре сказано, что он был лидером «реакционного феодальномонархического движения» [10, c.568].

И. И. Железнов сообщает о хитростях в тактике казахов во время нападений на казачьи селения. Так, когда одна группа имитировала нападение и увлекала казаков в погоню за собой, другая угоняла табун [4, c.72].

Несмотря на множество конфликтных ситуаций, хочется отметить, что было бы не совсем верным представлять казахов тех лет ярыми врагами казаков и вообще всех русских. Многие представители казахской знати относились к русским вполне лояльно, неоднократно оказывали содействие в наведении в степи требуемого порядка, в поимке или выдаче виновных. Некоторые даже добровольно переходили в «русскую» веру. В 1758 г.

изъявил желание принять крещение киргизский старшина Байтебек [13, Д.48, Л.26], очередная группа казахов пожелала того же в 1761 г. [13, Д.64. Л.30 – 41]. Иногда казахи изъявляли желание о вступлении в казачество [13, Д.353. Л.1 – 12].

Впрочем, запреты касались лишь самостоятельной инициативы. Если же вышестоящее руководство считало необходимым выслать в степь казачий отряд большой численности, решение выполнялось немедленно.

Преследованием «воровских киргиз» в 1809 г. руководил войсковой атаман Бородин, а в 1812 г. – атаман Илецкого городка Донсков. Зимой 1824 – 1825 гг. отряд уральских казаков совершил экспедицию на Эмбу [8, c.75]. Год спустя в степь отправились 500 казаков во главе с полковником Щаповым [8, c.76]. В 1836 г. полковник Мансуров возглавил отряд, выступивший против рода адаевцев, зимовавшего на каспийском полуострове Бузачи [9, c.98 – 102]. Этот поход был подробно описан войсковым старшиной Н. Г. Мякушиным.

Вот один из фрагментов его очерка: «Неожиданное появление казаков до того ошеломило хищников, что они не верили своим глазам …с криком «урус, урус» они начали выбегать из своих кибиток и защищаться с оружием в руках… Недолго продолжалась эта упорная борьба, – дружный натиск казаков опрокинул толпу храбрых, но нестойких в бою киргиз.

Положение их было самое отчаянное: их поражали пулями, кололи пиками, рубили шашками и топтали конями… Ущелье балки было завалено ранеными и убитыми …по всему полю в беспорядке лежали трупы киргиз, многие раненные, обессиленные потерею крови, падая с лошади, умирали тут же. …Колонна под начальством полковника Мансурова напала и уничтожила ещё два аула этого племени» [5, c.27 – 28].

С походом Мансурова против адаевцев набеги прекратить не удалось. Пятисотенный отряд уральских казаков в 1840 г. вновь подавлял волнения рода «адай» и примкнувшего к нему рода «щеркеш» [14, Д.5446, Л.99]. Весной 1870 г. в очередной раз имел место крупный мятеж адаевцев. Напав на Ново-Петровское укрепление, установив свой контроль над всем Мангышлаком, они также захватили в плен и продали в рабство хивинцам 40 казаков.

Для восстановления законного порядка в Мангышлакском приставстве туда был командирован отряд полковника Байкова, одержавшего блестящую победу [15, Д.91, Л. 8 – 8об].

Спустя более полувека после экспедиции Мансурова, Н. Г. Мякушин отмечал, что «экспедиция эта …доказала, что, во-первых, поход в зимнее время в безкормную и безводную степь с отрядом в 600 человек вполне возможен и, во-вторых, что адаевцы ни в коем случае не могут противостоять нашим войскам; …хищники строго наказаны, долго они потом помнили кару русских и перестали верить в то, что зимою они гарантированы от нападения русских» [5, c.31].

Уральское войско имело с казахской степью строгий погранично-пропускной режим.

Казахам-кочевникам было разрешено перегонять скот через Урал (Яик), но лишь в строго отведённых местах. Ещё в конце XVIII в. оренбургский губернатор О. А. Игельстром писал следующее: «Разрешено, как Урал заледенеет, под наблюдением уральских казаков пропускать в местах: 1) у Калёного форпоста, 2) между Калмыковской крепостью и Котельным форпостом, 3) между Кулагинским и Гребенским форпостами, 4) между Тополиной крепостью и Баксаевской крепостью, 5) между Сарайчиковской крепостью и Редутным форпостом» [7, c.81]. При этом казахам предписывалось «не залезать дальше Узеней и Рынпесков», чтобы не было столкновений с калмыками и татарами [7, c.81 – 82].

В то же время нарушения установленного порядка перекочёвок рассматривались как «незаконные переходы», ответственность за которые возлагалась как на казахов, так и на казачье чиновничество. Например, за незаконный пропуск казахов через казачьи границы в 1822 г. был наказан урядник Бакиров [11, Д.2706], а в 1829 г. начальник Бударинского форпоста урядник Еремеев за подобное был разжалован в рядовые [11, Д.3486].

В то же время, рассматривая отношения уральских казаков и казахов, хочется отметить, что говорить об их взаимной ненависти было бы не совсем верно. Во-первых, подобные конфликты имели место и во взаимоотношениях других народов. Частыми были столкновения казахов с башкирами. При этом среди похищенных людей были не только простолюдины, но и уважаемые люди, например, похищенный в 1822 г. имам Мударис Абулфеизов [11, Д.2818]. Грабежи совершались и в отношении других «инородцев» – калмыков, туркменов, татар. Сами казахи тоже не были монолитной массой. Рознь между родами и кровные конфликты имели место сплошь и рядом. «А роду адайскому, самому воровскому и злейшему из киргизских родов, все роды более или менее враждебны», – писал И. И. Железнов [4, c.141]. Нередко российским властям приходилось посредничать в примирении рассорившихся между собой родов, что не всегда приводило к окончанию межродовой вражды. Старшина «младшего жуза» Махамбет Утемисов, ставший в 1830-е гг., наряду с Исатаем Таймановым, одним из организаторов крупных волнений в Младшей и Внутренней Орде, угонял скот у своих противников [11, Д.1965]. В 30– 40-е гг. XIX в.

было немало нападений «зауральных» казахов на казахов Внутренней Орды [11, Д.3605, Л. 1 – 21], а в 1836 г. произошло крупное нападение казахов рода «джагалбайлы» на казахов рода «кипчак» [11, Д.4509]. Командир нижней дистанции Нижне-Уральской линии доносил наказному атаману Уральского войска полковнику М. Л. Кожевникову, что появившиеся за Уралом «разбойничьи киргизские шайки» занимаются тем, что «бьют мирных киргиз» [11, Д.5082, Л.3 – 3об]. Подвергшиеся нападению под Кармановским форпостом «мирные киргизы» (Салех Кочетырев, Сабай Чалдыбаев, Мухамбет Малдыбаев и другие) жаловались по этому поводу начальнику форпоста уряднику Севрюгину [11, Д.5082, Л.4 – 4об]. Султан Титлогул жаловался тому же уряднику, что вооружённые «воровские киргизы» напали на один из его аулов и увели шесть лошадей [11, Д.5082, Л.7].

В борьбе с «ворами» казахская знать активно сотрудничала с русской администрацией. Например, начальники первой и второй дистанций зауральных киргиз – Муртазагалий Узбекгалиев и Табалда Шигазин доносили начальнику Тополиной крепости есаулу Бородину, что «партии воров киргизов, заключающиеся из двухсот человек адаевского и сентемирского родов, …будут противу Тополиной крепости, от Урала примерно в восьмидесятивёрстном расстоянии …для воровства» [11, Д.5082. Л.5].

За помощь в освобождении из плена казака в 1804 г. был награждён старшина рода джагалбайлы Тюлегенов [11, Д.59], а в 1844 г. казах Курамсин получил медаль за спасение жизни казаку Казанцеву [11, Д.3709]. Казахский старшина Котлумбаев получил первую свою награду «за усердную службу и преданность России» в 1803 г., а следующую – в 1815 г.

[11, ДД. 181, 1135]. Наряду с уральскими казаками в походе на Хиву (зима 1839 – 1840 гг.) в нём принимало участие и небольшое количество казахов (в основном проводников, переводчиков и разведчиков). Хотя поход получился неудачным, некоторые из его участников всё же были отмечены наградами, причём в числе награждённых имелись и казахи [11, Д.4927, ЛЛ.1 – 57]. Иногда казахи способствовали возвращению казаков из плена, хотя И. И. Железнов считал это лишь «заискиванием наград» [4, c.96]. В подтверждение своих слов он приводит примеры, как некоторые казахские старшины, считаясь «мирными», косвенно участвовали в разбоях или же радовались успешным нападениям соплеменников [4, c.76]. Он писал: «Выдать своего, во-первых, грех по закону, а во-вторых, значит, нажить себе тьму врагов и покор от целой орды» [4, c.98]. Представителям казахской знати, доказавшим свою лояльность, зачастую не только давались денежные вознаграждения, но и присваивались воинские чины. Например, в 1805 г. у султана Юлбарысова был чин майора регулярной армии [11, Д.233-а]. В то же время и казаки нередко несли службу при казахских ханах и султанах. Уральцы несли в 1805 г. охрану казахских караванов, следовавших в Оренбург, тогда же они выполняли служебные обязанности, составляя охрану хана Букея Нуралиева [11, Д.141]. Два года спустя уральские казаки охраняли хана Джантюри [11, Д.378], а в 1814 г. – хана Алгазы [11, Д.1153].

Примечания 1. Александров Н. А. Казаки: донцы и уральцы. М., 1899. С.25.

2. Даль В. И. Уральский казак // Избранные произведения В. И. Даля. М., 1983.

3. Железнов И. И. Уральцы: очерки быта уральских казаков. Изд.3-е. СПб., 1910. Т.I.

4. Железнов И. И. Василий Струняшев. Роман из казацкой жизни. СПб., 1910.

5. Мякушин Н. Г. Секретная экспедиция уральских казаков. Уральск, 1903.

6. Паллас П. С. Путешествия по различным провинциям российской империи. Ч.I.

СПб., 1809.

7. Рябинин А. Д. Уральское казачье войско. СПб., 1866. Т.2.

8. Сапунов Д. А. Участие казачества Урала и Сибири в присоединении Средней Азии к России (40-е – 90-е гг. XIX в.): дис... к.и.н. Челябинск, 2001.

9. Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906.

10. Советский энциклопедический словарь. М., 1987.

11. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО) Ф.6. Оп.10.

12. ГАОО Ф.6. Оп.1.

13. ГАОО Ф.3. Оп.1.

14. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) Ф.405. Оп.6.

15. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) Ф.68.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ И ЦЕРКОВНЫЕ ИНСТИТУТЫ

В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Из того ряда моделей, которые сегодня обсуждаются и предлагаются: сепарационная (полное устранение государства из религиозной сферы), кооперационная модель (партнерство государства и религиозных институтов) к России гораздо ближе именно кооперационная модель государственно-вероисповедных отношений, основанная на дифференцированном типе правового регулирования религиозной сферы. Она предполагает отношения приоритетного государственного партнерства с традиционными для российской цивилизации вероисповеданиями в условиях свободы в рамках закона других религиозных объединений и правовой карантин новых религиозных и квазирелигиозных движений.

Такая государственно-вероисповедная симфония при живой вере большинства народа (или хотя бы значительных и социально активных групп российских граждан) способна сделать религию важнейшим фактором духовного возрождения российского общества посредством возвращения государству его изначальных нравственных основ и целей.

Эта модель взаимоотношений церкви и государства определяет сегодня характер путей решения проблем духовно-нравственного воспитания в сфере образования.

Образование является тем социальным институтом, который выполняет функции подготовки и включения индивида в различные сферы жизнедеятельности общества, приобщения его к культуре данного общества. Как таковое, оно делится на базовое (основное, фундаментальное), предполагающее единство образовательной деятельности и жизни человека от рождения до начала самостоятельной жизни, и сопровождающее, завершающееся вместе с жизнью, поэтому именно образование является той областью, где формируются и развиваются нравственные основы личности. Религиозные институты не могут оставаться в стороне от решения этих проблем, более того, они зачастую выступают носителями новых образовательных инициатив.

В современной России образование носит светский характер, то есть является образованием, не связанным с обучением или навязыванием какой-либо религии или нерелигиозных идеологий. Оно не направленно на узкопрофессиональную подготовку служителей культа, а также катехизацию и воцерковление, не предполагает и не включает в себя проведения богослужений, религиозных обрядов или церемоний.

Знания о религии в современной школе формируются в рамках религиоведческого образования, которое определяется как совокупность знаний о религии, усваиваемых человеком в процессе общего и специального образования, а также институциональные формы и средства трансляции такого рода знаний. Религиоведческое образование как таковое может осуществляться с самых различных мировоззренческих и методологических позиций, предполагая различное соотношение информационной и социально-когнитивной компонент знания о религии и различные содержательные акценты. Мировоззренчески оно вполне может быть ориентировано как на определенную религиозную, так и на иррелигиозную систему ценностей, взглядов и представлений.

Однако, можно сказать, что в российской школе уже начался процесс формирования конфессионально ориентированного религиоведческого образования или, говоря иначе, религиозного культурологического образования традиционных российских конфессий.

Этот процесс, отсчет которого следует вести, по меньшей мере, с 1998 г., являет собой институционально-организационную квинтэссенцию более широкого культурного процесса, охватывающего с конца 1980-х – начала 1990-х гг. прошлого века все российское культурно-образовательное пространство. Новым этапом развития этого процесса в первых десятилетиях XXI в. стали инициативы интеграции духовного и светского образования.

Основными субъектами, заинтересованными в интеграции религии системой российского светского образования, выступают: во-первых, религиозные организации соответствующей конфессии (в данном случае – Русская Православная Церковь Московского Патриархата); во-вторых, государственные структуры, заинтересованные в преодолении «идеологического вакуума» и стабилизации социально-политической обстановки;

в-третьих, общественность – народ, заинтересованный в преодолении затянувшегося социокультурного кризиса и в конструктивных и действенных смысложизненных ориентирах.

Возвращаясь к мысли о церковных инициативах, следует отметить, что РПЦ в этом отношении занимает самые активные позиции.

«Для того чтобы наше юношество снова научилось ценить и любить прошлое своей страны, интересоваться историей и традициями, необходимо объединять усилия государственных и общественных институтов, Православной Церкви и других религиозных общин. Не секрет, что сегодня существуют влиятельные силы, движимые идеологическими, коммерческими и политическими интересами, которым не по душе видеть нашу молодежь опамятовавшейся», – так определил в своем приветственном слове участникам XVIII Международных Рождественских чтений Патриарх Московский и всея Руси Кирилл цели совместных усилий государства и Церкви в воспитании и образовании молодых поколений1.

По сути, Патриарх определил одну из самых сложных и в то же время самых насущных задач сегодняшнего времени – создание единого образовательного пространства в России на основе интеграции духовного образования и образования светского, государственного.

РПЦ предлагает программу образовательной деятельности в светском обществе, которая включает в себя проведение уроков христианского вероучения как в светских школах, так и в высших учебных заведениях; создание православных общеобразовательных учебных заведений.

Приветствие Святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла участникам XVIII Международных Рождественских чтений. М.,2010. С.7.

Речь идет о трех основных направлениях и механизмах транслирования социальнокогнитивных паттернов православной религиозной культуры в светское образовательное пространство:

1) добровольном изучении основ христианского (православного) вероучения в стенах светских школ;

2) организации конфессиональных учебных заведений, в которых основательное преподавание православной религиозной культуры и религиозное воспитание учащихся должно гармонически сочетаться с общепринятым стандартом светского образования;

3) изучении церковно ориентированных религиоведческих дисциплин в высшей школе.

Проблема интеграции чрезвычайно сложный вопрос, поэтому в обозначении ведущих направлений его разрешения следует выделить, как минимум, три аспекта: 1) позиция РПЦ; 2) позиция государства; 3) видение ситуации с точки зрения международного опыта религиозного образования и преподавания религии в светских учебных заведениях.

Русская Православная Церковь в течение последних 20 лет (с начала первых Рождественских чтений) четко обозначает свое беспокойство кризисной ситуацией в вопросе воспитания духовности подрастающего поколения, проявившейся с особой силой в 90-е гг. ХХ в. и не преодоленной до сих пор. Формирование духовности, создание единого духовного пространства России, по мнению православных святых отцов, возможно именно на основе интеграции православного духовного образования и образования государственного. При этом подчеркивается, что речь не идет о нивелировании очевидных различий двух систем или о преобразовании одной системы в другую, а о сложном процессе, который требует анализа всего многообразия сложившихся образовательных практик.

Отдел религиозного образования и катехизации РПЦ предлагает рассматривать в качестве последовательных и принципиальных шагов в решении этой задачи следующие действия:

первое – лицензирование и аккредитация учебных заведений РПЦ: православных духовных академий, семинарий, училищ;

второе – ведение в государственных школах предмета «Православная культура» в составе нового комплексного предмета «Религиозная культура и светская этика»;

третье – государственная поддержка дополнительного образования, осуществляемого кадрами РПЦ на православной мировоззренческой основе (в форме лицензирования, финансирования как дополнительного образования детей, так и постдипломного дополнительного, в частности, педагогического).

В решении первого вопроса сложности связаны с проблемами учебно-методического характера. Религиозное образование в России имеет достаточно большой опыт, позволивший сохранить традиции воспитания духовных пастырей в сложное для церкви советское время и позволяющий расширить профессиональную подготовку православных священнослужителей сейчас. В то же время государственная аттестация духовных образовательных учреждений ставит дополнительные задачи в сфере разработки новых учебнометодических программ, особенно в ходе преподавания светских предметов. При этом недостаточно согласовывать учебные планы семинарий и академий с формальными требованиями государственных образовательных стандартов. Необходимо использовать процесс аккредитации для решения проблем развития и богословского образования. Очевидный положительный результат государственной аккредитации духовных образовательных учреждений – появление в российском научно-образовательном пространстве нового кадрового потенциала – дипломированных специалистов как в области православного богословия, так и в сфере государственного образования.

Внедрение государственных образовательных стандартов в учебно-методическую сферу религиозного образования будет способствовать тому, что выпускники богословских учреждений будут погружены не только в православную традицию, но и в систему современных достижений гуманитарных и естественных наук. Это позволит определить две линии в процессе интеграции светского и духовного образований: первая – получение базового богословского и дополнительного светского образования преимущественно в области гуманитарного знания; вторая – получение богословского дополнительного образования на базе уже имеющегося светского. Решение второй стратегической задачи предполагает внедрение в рамках новых образовательных стандартов в государственную систему образования ряда богословских дисциплин как специальных направлений.

Сегодня в ряде семинарий учащиеся уже имеют возможность получить два образования – богословское и светское. Существует и опыт богословских курсов в высших учебных заведениях, где специалисты с высшим образованием получают дополнительное – богословское. Но это только попытки, они носят фрагментарный характер.

Одним из существенных шагов складывания единого образовательного пространства является введение в государственных школах курса «Основы православной культуры» как составной части комплексного предмета основ религиозной культуры и светской этики.

Вновь обращаясь к приветственному слову Патриарха Кирилла на XVIII Международных Рождественских чтениях, необходимо выделить следующую его мысль:

«Курс «Основы православной культуры» – наряду с другими историческими и культурными дисциплинами школьного учебного плана – призван объяснить молодым гражданам нашей страны, в чем ценность прошлого, как мы стали тем, чем мы стали, почему наша культура ценится во всем мире и почему напитавшая ее наша вера именуется православной… «Основы православной культуры» – это курс о базисе нашей культуры и идентичности…»1.

Следует отметить тот факт, что если с 1 апреля 2010 г. только в 19 регионах Российской Федерации проходил эксперимент, в ходе которого начал преподаваться предмет по основам православной культуры, то с 1 апреля 2011 г. курс «Основы религиозной культуры и светской этики» был введен в школьную программу как обязательная дисциплина.

В рамках данного предмета преподавание ведется по трем направлениям: основы религиозной культуры; основы одной из традиционных религий; основы светской этики. Школьник выбирает одно из трех. Свободный выбор ребенка, безусловно, опирается на мировоззренческий выбор родителей. Но в государстве должна быть и правовая основа такого выбора.

В Российской Федерации образование «осуществляется в соответствии с законодательством Российской Федерации и нормами международного права», – заявлено в преамбуле Закона РФ «Об образовании». Этот закон является основным нормативным актом, определяющим политику Российской Федерации в области образования, регламентирующим ключевые моменты образовательного процесса, а также построение системы образования и управлением образования.

В основе системы образовательного законодательства лежат международно-правовые обязательства Российской Федерации и конституционные нормы, определяющие социальный характер российской государственности (ч. 1 ст. 7 Конституции РФ). Наиболее значимые для современного общества позитивные права сформулированы в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах, принятом Генеральной Ассамблеей ООН 16 декабря 1966 г. Приветствие Святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла участникам XVIII Международных Рождественских чтений. М.,2010. С.7.

Международные акты о правах человека. Сборник документов. М., 2000.

СССР ратифицировал этот пакт в 1973 г. В настоящее время положения этого пакта содержатся в Законе РФ «Об образовании» и Федеральном законе «О высшем и послевузовском профессиональном образовании».

В соответствии с п. 3 ст. 13 Международного пакта участвующие в нем государства «обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов выбирать для своих детей не только учрежденные государственными властями школы, но и обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями»1.

В ст. 29 Конвенции о правах ребенка (1989) указывается, что образование должно быть направлено на развитие личности, талантов и умственных и физических способностей ребенка в их самом полном объеме; на воспитание уважения к правам человека и основным свободам; на «воспитание уважения к родителям ребенка, его культурной самобытности, языку и ценностям, к национальным ценностям страны, в которой ребенок проживает, страны его происхождения и к цивилизациям, отличным от его собственной»2.

С одной стороны, российское законодательство практически полностью соответствует международным стандартам. Законом РФ «Об образовании» провозглашается «гуманистический характер образования, приоритет общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, свободного развития личности» (п. 1 ст. 2). Закон также устанавливает, что образование в РФ должно быть направлено на «воспитание гражданственности, трудолюбия, уважения к правам и свободам человека, любви к окружающей природе, Родине, семье» (п.1 ст.2).

С другой, – явно прослеживается неопределенность места религиозного образования в системе образования России. Одним из принципов государственной политики в области образования признается светский характер образования (п. 4 ст. Закона). В то же время Российская Федерация как государство, подписавшее целый ряд международных документов, обязуется уважать свободу родителей обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями. К тому же необходимость доступа к религиозному образованию вытекает из естественного права на свободу совести, а также закрепляется в п. 1 ст. 5 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. №125 ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях»3.

Право на получение религиозного образования не регламентировано в законодательстве об образовании. Попытка урегулировать этот вопрос была предпринята на уровне подзаконных актов. Приказом Минобразования России от 1 июля 2003 г. №2833 в соответствии с Федеральным законом «О свободе совести и религиозных объединениях»

установлено, что обучение основам религии в школе осуществляется не образовательным учреждением, а религиозной организацией соответствующей конфессиональной принадлежности, причем религиозные предметы не входят не только в основную, но и в дополнительные образовательные программы, т. е. выводятся за рамки образовательного процесса.

В результате, как отмечает О. А. Чернега, правовому институту обучения религии, по сути, отказывается в его образовательном характере4.

Международные акты о правах человека. Сборник документов. М., 2000.

Там же. С.315 – 316.

Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. №125 ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях» //СЗ РФ. 1997. №39. Ст. 4465.

Чернега О. А. Правовые проблемы религиозного образования // Право и образование. 2004. №2.

Возвращаясь к вопросу о преподавании в системе школьного образования курса «Основы религиозных культур и светской этики», отметим, что этот курс носит светский, культурологический, просветительский характер и основан на принципах свободы совести1.

Задачами курса являются стремление способствовать повышению нравственности школьников, повышению их интереса к окружающему миру, формирование толерантной личности на основе уважения к иной культуре.

В целом в рамках нашего государства главной задачей духовного воспитания является содействие оздоровлению морально-нравственной атмосферы в обществе. Курс «Основы религиозных культур и светской этики» призван содействовать этому.

В структуру курса входят 6 модулей:

– основы православной культуры;

– основы исламской культуры;

– основы буддистской культуры;

– основы иудейской культуры;

– основы мировых религиозных культур;

– основы светской этики.

Для каждого модуля разработан пробный учебник, в котором дается материал поурочного содержания. Подготовлена книга для родителей, в которой даются пояснения целей и задач данного курса. Учителям предлагается «Книга для учителя», которая содержит справочный материал по всем шести модулям. Это пособие подготовлено ведущими специалистами в области религиоведения, истории и философии религии.

Преподавание «Основ религиозных культур и светской этики» ведется в последней четверти учебного года 4 класса и первой четверти 5 класса, т.е. среди школьников младшей подростковой группы. Психологи утверждают, что в этот период начинается наложение образовательного кризиса на возрастной. Переход из начальной школы в новую систему обучения влечет за собой переоценку ценностей, поэтому именно в это время необходимо, вводя новые нравственные ориентиры, способствовать правильному формированию мировоззренческого пространства.

Введение курса «Основы религиозных культур и светской этики» вызывает ряд опасений как у родителей, так и у учителей.

Первое. Если преподавание модулей «Основы мировых религиозных культур», «Основы светской этики» не вызывает сомнений относительно педагогических кадров, то ведение конфессионально ориентированных модулей предполагает участие священнослужителей в работе школы. В той ситуации, в которой находится эксперимент сегодня, священнослужители не могут участвовать в образовательном процессе. Но они имеют возможность участвовать в подготовке учителей для преподавания курса, что, несомненно, надо использовать государственным учреждениям, занимающимся подготовкой педагогических кадров.

Второе. Конфессионально ориентированный модуль может иметь вероучительный характер, что будет способствовать миссионерской деятельности. Миссионерство и преподавание основ религиозной культуры решают совершенно разные задачи. Но грань между религиозной и светской культурами действительно очень тонкая. Перед авторами учебных пособий стояла задача донести до школьников общие знания об истории и культуре той или иной конфессии. А у педагогов задача еще более сложная – сформировать у учащихся Данилюк А. Я. Основы религиозных культур и светской этики. Книга для родителей. М.,2010. с.; Основы религиозных культур и светской этики. Книга для учителя. 4 – 5 кл.: справ. материалы для общеобразоват. учреждений. М., 2010. 239 с.

мотивацию к осознанному нравственному поведению, основанному на знании и уважении культурных и религиозных традиций многонационального народа России.

Третье. Не станет ли данный эксперимент одним из многих в истории отечественного образования, т.е. не закончится ли он так же внезапно, как и начался? Идея морального оздоровления общества красной нитью проходит через весь ряд основных документов, которые регламентируют сегодня образовательный процесс. Апробация курса «Основы религиозных культур и светской этики» – еще один шаг на пути последовательного осуществления новой государственной образовательной политики.

На наш взгляд, авторы проекта эксперимента хорошо продумали еще одну важную сторону преподавания курса – участие родителей, значение которого трудно переоценить.

Школьникам придется обращаться в решении ряда проблем-заданий к опыту родителей, а учителям необходимо будет ориентироваться на мировоззренческий выбор родителей.

Это будет способствовать систематическому, глубокому, продуктивному общению как детей со взрослыми, так и педагогов с родителями. Организация преподавания курса предполагает как минимум четыре родительских собрания, на которых рекомендуется обсуждать итоги работы и проблемы, которые могут возникнуть.

Итак, перед образовательным пространством России стоит серьезная задача формирования порядочного, честного и достойного гражданина, готового к межкультурному диалогу и уважительному отношению к другим гражданам разных вер и культур. Решению этой задачи стремятся помочь и религиозные круги, особенно традиционные для России конфессии. В нашей стране есть давние традиции соработничества государства и Русской Православной Церкви, мусульманских общин и других религиозных направлений, которые станут основой интеграции духовного и религиозного образования и воспитания в единое образовательное пространство России.

ИСЛАМ ПРОТИВ ТЕРРОРИЗМА

160 терактов, а на долю экстремистов, считающих себя мусульманами, пришлось только 3 из 249 терактов в ЕС. Для оправдания террора искажаются догматы и других религий.

Например, в Демократической Республике Конго, Центральноафриканской Республике и Уганде действует псевдохристианская Господняя Армия Сопротивления, которая ставит своей целью создание теократического государства на основе 10 заповедей, что не мешает ей заниматься убийствами, этническими чистками и массовым похищением детей для вербовки новых членов.

И все же террористическая деятельность затрагивает прежде всего беднейшие мусульманские регионы, особенно на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Абсолютными лидерами являются Афганистан, Ирак и Пакистан. Россия занимает 4 место в мире и 1 место в Европе по общему количеству пострадавших в терактах за последние 10 лет. С 2000 г. эта цифра составила 3454 чел. В 2010 г. в России было совершено 779 преступлений террористической направленности (в 2009 г. – 1030). В результате 14 подрывов смертников и 21 бандитской вылазки погибли 410 человек, в том числе 119 гражданских лиц, 268 военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов, 13 представителей органов государственной власти, 10 общественных и религиозных деятелей. В рейтинге террористической угрозы за 2011 г. Россия занимает 14 место после Сомали, Пакистана, Ирака, Афганистана, Судана, Йемена, Палестины, Конго, Центральноафриканской республики, Колумбии, Алжира, Таиланда и Филиппин.

Крупнейшей террористической организацией, действующей на территории нашей страны, является так называемый «Имарат Кавказ», который создал и возглавляет с 2007 г.

Доку Умаров. Это настоящая подпольная сеть, объединяющая автономные вооруженные группы (джамааты) на уровне республик и ячейки на уровне районов. Ее сторонники провозглашают своей целью отделение от России и создание независимого исламского государства на территории 6 регионов Северного Кавказа: Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии и Ставропольского края.

Основой их идеологии является салафизм (от араб. слова «предшествование») – движение за возврат к истинному, первоначальному исламу в их понимании, принципам равенства и справедливости, принятым в мусульманской общине на заре ее возникновения, очищение ислама ото всех нововведений, поздних заимствований из других религий, культов, суеверий, от местных национальных традиций, устранение посредников между верующим и Аллахом, строгое соблюдение исламских законов во всех сторонах общественной и частной жизни путем установления прямого шариатского правления. Для вербовки новых боевиков и террористов-смертников используется известный в исламской истории и традиции лозунг джихада – борьба за веру, в которой погибшие сторонники становятся мучениками (шахидами) и прямо попадают в рай. Но если основатель религии, Пророк Мухаммад вел джихад против многобожников, язычников, идолопоклонников за распространение ислама среди арабских племен, то теперь врагами объявляются все инакомыслящие: не только представители других религий, но и сотрудничающие с ними мусульмане, которых называют предателями и вероотступниками (муртадами).

В мире и нашей стране никто не страдает от терроризма так сильно, как сами мусульмане. Всем памятны теракты, имевшие большой общественный резонанс: в московском метро, аэропорту Домодедово и др. Но в республиках Северного Кавказа убийства, взрывы, поджоги, диверсии, обстрелы, похищения людей происходят практически каждый день. За первую половину 2011 г. в России было совершено 169 терактов, из них абсолютное большинство (110) на территории одной республики – Дагестана. И жертвами насилия чаще всего становятся истинные верующие, мирное мусульманское население. Отдельной целью террористов, объектом их охоты являются мусульманские священнослужители, которые не дают уводить верующих в сторону от религии, склонять ко злу, пропагандировать экстремистские идеи, вербовать боевиков, а, напротив, призывают к миру и отказу от насилия в соответствии с истинным духом ислама. С 1995 г. на Северном Кавказе были убиты главы мусульманского духовенства, муфтии Чечни, Дагестана, Кабардино-Балкарии, заместитель муфтия Карачаево-Черкесии, более 50 городских и сельских имамов, в том числе шестеро – с начала 2011 года.

Этнический состав террористов, использование ими исламской терминологии для оправдания своих злодеяний вводят многих людей в заблуждение, вызывают рост неприязни по отношению ко всем мусульманам, недоверия, подозрительности, тревожных опасений. А между тем численность активных участников террористического бандподполья на Северном Кавказе, по данным Следственного комитета, составляет всего около 1,5 тыс. чел. Тогда как в нашей стране насчитывается от 15 до 20 млн мусульман, которые мирно живут бок о бок с другими народами, воспитывают детей, создают свом трудом национальное богатство страны, защищают нашу общую Родину в армии и правоохранительных органах. Но из-за небольшой группы отщепенцев, изгоев, которых отвергают сами мусульмане, негативное отношение переносится на всех последователей ислама.

Это происходит из-за незнания мусульманской религии, в основе которой лежат идеи добра, мира и милосердия. Ислам отстаивает ценность человеческой жизни и считает убийство вторым по тяжести грехом после вероотступничества. В Священном Коране Аллах говорит: «Кто убьет человека не за убийство или распространение нечестия на земле, тот словно убил всех людей, а кто сохранит жизнь человеку, тот словно сохранит жизнь всем людям» (Аль-Маида, 5:32).

Экстремисты оправдывают убийства борьбой с неверными, понимая под ними представителей всех других религий, которых следует насильственно привести к исламу. Но в Коране сказано: «Нет принуждения в религии» (Аль-Бакара, 2:256). «Если бы захотел Господь твой, то уверовали бы все без исключения, кто есть на земле» (Йунус, 10:99).

И в другом месте: «Истина – от вашего Господа. Кто хочет, пусть верует, а кто не хочет, пусть не верует» (Аль-Кахф, 18:29). В Коране неоднократно подчеркивается, что Пророк Мухаммад был послан только для передачи Откровения Аллаха «...и тебе не надо принуждать их. Увещевай же Кораном тех, кто страшится Моей угрозы» (Каф, 50:45), то есть посмертного наказания в день Страшного Суда.

Единобожники из числа иудеев и христиан считаются особой категорией населения, людьми Писания, наиболее близкими к мусульманам. Например, в Коране говорится: «Ты также непременно найдешь, что ближе всех в любви к верующим являются те, которые говорят «Мы – христиане» (Аль-Маида, 5:82). И в другом месте: «Мы уверовали в Аллаха и в то, что ниспослано Аврааму, Измаилу, Исааку и Иакову и коленам, и что было даровано Моисею и Иисусу, и что было даровано пророкам их Господом. Мы не делаем различий между ними и Ему мы предаемся» (Аль-Бакара, 2:136). Законы шариата защищают жизнь, достоинство и имущество мирных христиан и иудеев.

Тем более недопустимым является насилие по отношению к своим братьям по вере – мусульманам, которых экстремисты нередко обвиняют в неверии и предательстве. Но Пророк Мухаммад сказал: «Поношение мусульманина – это нечестие, а сражение с ним – это неверие!» (Аль-Бухари, 7076; Муслим, 6875). «Для каждого мусульманина являются запретными кровь, честь и имущество другого мусульманина» (Муслим, 2564). «Пусть никто из вас не направляет оружие на своего брата, ибо, поистине, не знает он, что шайтан может направить его руку, и окажется он в огненной яме!» (Аль-Бухари, 7072). В самом Коране сказано: «Если же кто-либо убьет верующего преднамеренно, то воздаянием ему будет ад, в котором он пребудет вечно! Аллах разгневается на него, проклянет его и приготовит ему великие мучения!» (Ан-Ниса, 4:93). А по утверждению Пророка Мухаммада, «тот, кто обвинил мусульманина в неверии, подобен тому, кто его убил!» (Ат-Табарани).

Целью терроризма является не столько само насилие, убийства, сколько устрашение, воздействие на общественное мнение и принятие решений органами власти. Но Пророк говорил: «Не пугайте мусульманина! Даже однократное его запугивание – это большое притеснение» (Ат-Табарани).

Исламу противоречат не только идеология экстремистов, но и методы террористической деятельности: исподтишка, с массовыми неизбирательными убийствами ничего не подозревающего гражданского населения. Передают, что Посланник Аллаха сказал:

«Верующий не убивает вероломно. Вера – это … оковы для убийства» (Абу Дауд).

Экстремисты оправдывают практику самоподрывов, использования террористовсмертников тем, что сподвижники Пророка Мухаммада на войне бросались в самую гущу врагов, зная, что не вернутся обратно живыми. Но ислам запрещает сознательное самоубийство. В Коране сказано: «Не убивайте самих себя, поистине, Аллах к вам милосерден.

Мы сожжем в огне того, кто совершит это по своей враждебности и несправедливости.

И это для Аллаха легко!» (Ан-Ниса, 4: 29 – 30). Пророк Мухаммад говорил: «Тот, кто чемлибо убьет себя, будет подвергнут мучениям в Судный День тем же самым» (Аль-Бухари, 6047; Муслим, 176). Например, «тот, кто убьет себя железом, будет держать это железо в руке, поражая им себя в живот в аду, куда он будет помещен навечно» (Аль-Бухари, 5778; Муслим, 175). Передают, что когда один человек, получивший ранение, покончил жизнь самоубийством, Посланник Аллаха отказался совершить над ним заупокойную молитву. И, по утверждению Мухаммада, Всевышний «сделал рай запретным для него»

(Аль-Бухари, 1364).

Участниками терактов нередко становятся смертницы, а ведь Пророк не разрешал женщинам участвовать в боевых действиях. Его жена Аиша спросила: «О, Посланник Аллаха, обязана ли женщина делать джихад?» И Мухаммад ответил: «Она обязана делать джихад [усердие], в котором нет сражения – хадж и умру» (Ибн Маджа, 2901), то есть религиозное паломничество.

Шариат запрещает убивать не только в мирное время, но даже на войне тех, кто не сражается против мусульман с оружием в руках, то есть женщин, детей, стариков, духовенство и людей, занятых в невоенных сферах производства. В Коране сказано: «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не преступайте границы дозволенного. Воистину, Аллах не любит преступников» (Аль-Бакара, 2:190). Отправляя мусульман в походы, Пророк Мухаммад говорил воинам: «Вы не должны убивать ни ребенка, ни женщину, ни дряхлого старика, ни поклоняющегося, который находится в своей келье»

(Муслим, 4522). Однажды ему сообщили, что во время похода погибли дети. И он спросил, как люди могли перейти границы дозволенного настолько, что убили детей? Вестник сказал: «О, Посланник Аллаха, но ведь это дети многобожников». И Пророк ответил:

«Воистину, лучшие из вас – [тоже] дети многобожников. Не убивайте ребенка!» (Ахмад, 3:435, Дарими, 2:223).

Таким образом, причины терроризма лежат не в исламской религии, которой он глубоко противоречит, не в культуре, не в мнимой агрессивности мусульман, а в тяжелой социально-экономической ситуации на Северном Кавказе, которую экстремисты используют для борьбы за власть.

К ВОПРОСУ ОБ ЭКСПЕРТИЗЕ ЭТНИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ

Европа заговорила о крахе мультикультурализма, об этом заявили А.Меркель, Н.Саркози, Д.Кэмерон. Главной причиной социальных и иных катаклизмов остаются мировоззренческие характеристики современного человека, агрессивный тип сознания большинства людей. В условиях экономической нестабильности, социального расслоения общества, постоянной миграции других этносов у людей возникает ощущение угрозы внешнего мира, что оборачивается ростом нетерпимости и озлобления разного рода: от недовольства руководством до неприязни к иным национальностям, религиям. Это ведёт к росту агрессивности, распространению в обществе националистических, шовинистских, различных антигуманных идей. Агрессия проявляется в поведении, в быту, в языке общения, который изобилует криминальной и ненормативной лексикой. События на Манежной площади в декабре 2010 г.

заставляют учёных задуматься о причинах столкновения молодёжных групп, какой процент населения поддержал их позицию, кто поддержал фанатов?! Арабские революции начинались с молодёжных движений, один и тот же алгоритм повторяется. Тревожным звонком для российского социума является поведение норвежского террориста Брейвика, целью которого было очищение Европы от мусульман. «Они побегут, как крысы из огня!» – написал он. В его списке обреченных около 400000 человек из разных стран. «Правительства потеряли контроль за своими странами, а народ – контроль за действительностью. Нас предали собственные лидеры. Смерть им и их потомству», – заявление Брейвика. Западная Европа, по его убеждению, находится под угрозой захвата исламом, что и произойдёт через 150 лет, если немедленно с оружием в руках не начать противостоять процессу.

В 2005 г. число официально работающих в России мигрантов было немногим больше 1 млн чел., в 2008 – около 2,5 млн чел. Права трудовых мигрантов, даже легальных, нарушаются повсеместно и по всем параметрам. В докладе правозащитной организации Human Rights Watch (2009 г.) говорится об отказе работодателей соблюдать трудовой договор, отсутствии техники безопасности, низкой оплате труда, а во многих случаях у мигрантов отбирают документы и заставляют работать бесплатно. Власть не обеспечивает мигрантам защиту от злоупотреблений со стороны работодателей, агентств по трудоустройству. Российское общество в целом принимает эти формы эксплуатации трудовых мигрантов: «понаехали», «а что они хотели?» В процессе оказания психологической помощи вынужденным мигрантам может применяться как индивидуальное консультирование, так и групповая работа с использованием психологических тренингов (тренинги социокультурного взаимодействия, толерантности, стрессоустойчивости), направленных на адаптированность.

Экстремизм начинает расти в период, когда происходит резкое падение жизненного уровня некоторой массы населения, а также в период социально-экономического кризиса. Вышеназванные обстоятельства обусловили возрастание интереса к конфликтологии.

В имеющейся политологической литературе даются следующие определения конфликта.

Конфликт (от латинского conictus – столкновение) – столкновение двух или более разнонаправленных сил с целью реализации их интересов в условиях противодействия (Политология. Энциклопедический словарь). А.Гидденс пишет: «Под конфликтом я имею в виду реальную борьбу между действующими людьми или группами, независимо от того, каковы истоки борьбы, её способы и средства, мобилизуемые каждой из сторон». Л.Козер определяет конфликт как «идеологическое явление, отражающее устремления и чувства социальных групп или индивидов в борьбе за объективные цели; власть, изменение статуса, перераспределение доходов, переоценку ценностей и т.п.»1.

Происходящие в различных сферах конфликты приобретают политическую значимость, если затрагивают международные, классовые, межэтнические, религиозные, демографические, региональные и локальные отношения. Межэтнические конфликты (их называют просто этническими) стали распространённым явлением в современном мире.

Ссылаясь на данные Стокгольмского международного института по исследованию проблем Василик М. А. Политология. М., 1999. С.216.

мира, исследователи проблем отмечают, что две трети всех насильственных конфликтов в середине 90-х гг. были межэтническими. За этими драматическими событиями стоят судьбы тысяч и тысяч людей; достаточно вспомнить конфликты, вовлекшие в противостояние ирландцев и англичан в Ольстере, фламандцев и валлонов в Бельгии, англо- и франкоканадцев в Канаде. Это и грузино-абхазский и карабахский конфликты, гражданская война в Таджикистане, события в Югославии, в ряде стран Африки.

В. А. Тишков определяет этнический конфликт как любую форму «гражданского, политического или вооруженного противоборства, в котором стороны, или одна из сторон, мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий»1. Социолог А. Г. Здравомыслов, рассматривая национальные движения в Прибалтике в качестве одной из форм межнациональных конфликтов, трактует последние как конфликты, которые так или иначе включают в себя национально-этническую мотивацию»2. Автор учебника «Этнология» А. П. Садохин понимает под этническим конфликтом динамично меняющуюся ситуацию, порождённую неприятием ранее сложившегося статус-кво существенной частью представителей одной (нескольких) из местных этнических групп и проявляющуюся в виде хотя бы одного из следующих действий членов данной группы:

– начавшейся этноизбирательной миграции из региона;

– создания национального или культурного движения, партии, декларирующей необходимость изменения создавшегося положения в интересах указанной этнической группы;

– спонтанные акции протеста против ущемления своих интересов со стороны представителей другой местной этнической группы или против органов государственной власти в виде массовых митингов, шествий, погромов3.

События последних лет в России, связанные с распадом Советского Союза и отразившиеся на судьбе многих его народов, делают необходимым постоянное внимание к проблемам межэтнических конфликтов, проведение их экспертизы. Как известно, экспертиза – это исследование какого-либо вопроса, требующего специальных знаний, с представлением мотивированного заключения. Экспертиза массовых межэтнических конфликтов, в частности, после событий в Алма-Ате (в 1986 г.), Якутии (1986 г.), Сумгаите (1988 г.), в связи с национальными движениями в Армении и республиках Прибалтики выявила первые объяснения их причин в СССР: это и сталинские репрессии, депортации целых народов, и декларативный характер федеративных отношений, и как следствие прошлого режима. Так, И. М. Крупник в начале 90-х гг. прошлого столетия смело заявил, что эти конфликты есть «возвращённое насилие»4.

Л. М. Дробижева, занимаясь экспертизой межэтнических конфликтов, поисками идей совершенствования межнациональных отношений в СССР, предложила модель социально-структурных изменений как основы противоречий, приводящих к конфликтам5.

А. Г. Здравомыслов называет в качестве главной причины возникновения межэтнических конфликтов стремление социальных групп, вновь вовлекаемых в политический процесс, дать свою интерпретацию национальных интересов сообщества6.

Тишков В. А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997. С.480.

Здравомыслов А. Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М., 1997. С.6.

Садохин А. П. Этнология. М., 2000. С.232 – 233.

Крупник И. М. Национальный вопрос в СССР: поиски объяснений. Советская этнография. 1990. № 4.

Дробижева Л.М. О новом мышлении в межнациональных отношениях. Что делать? В поисках идей совершенствования межнациональных отношений в СССР. М., 1989; Дробижева Л. М. Русские в новых государствах. Изменение социальных ролей. Россия сегодня: трудные поиски свободы.

Здравомыслов А. Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. С.7.

Экспертиза этнических конфликтов в бывшем СССР и нынешнем постсоветском пространстве выявила их причины, которые исследователями объединены в несколько групп:

социально-экономические, культурно-языковые, этнодемографические, экологические, экстерриториальные, исторические, конфессиональные, культурные.

Экспертиза этнических конфликтов позволяет оценивать влияние рыночных отношений, утверждаемую ими систему ценностей на взаимоотношения этнических общностей, оценивать и другую сторону – влияние межнациональных отношений на переход к рынку.