«Этнокультурный и межконфессиональный диалог в Урало-Поволжском полиэтничном пространстве: исторический опыт и современность Материалы Всероссийской научно-практической конференции Оренбург 2012 ББК. УДК. Э. ...»

Другой характерной и отличительной чертой Московского государства и Российской империи было действительно добровольное вхождение в их состав целого ряда народов, заселяющих огромные области: Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии, Армении, Кабарды, Казахстана и других. История никакой иной европейской или азиатской империи ничего подобного не знала. Вестминстерский дворец или Версаль, например, никогда не видели в своих стенах посольства, прибывшего с просьбой о включении своей страны во владения в качестве колонии. Правда, сегодня правящие элиты ряда этих стран (Грузии, Украины) вспоминать об этом не любят и усиленно переписывают общую историю, в которой России отводится роль их поработителя.

Создание многонациональной державы, сочетающей в себе народы различных культур, верований и традиций, предполагает наличие потребности в этом с той и другой стороны. Нет ничего удивительного в том, что правительство многонациональной Российской державы исходит в дальнейшем в своей внутренней политике не из узкорусских, а прежде всего из общегосударственных интересов.

Одной из особенностей имперской колониальной политики России является различие ее западных и восточных окраин. На западной границе русская администрация имела дело Витте С. Ю. Воспоминания. В 3 т. Таллинн, 1994.Т. I. С. 46.

с европейскими народностями, считавшими себя более цивилизованными, нежели русские. Оттого, при всей мягкости ее режима в Финляндии и Прибалтике, он ощущался как гнет «диких азиатов» над «цивилизованными европейцами». Прежде всего это касается Польши, элита которой, подчеркнуто европейски ориентированная, считала Россию тюрьмой (при этом куда лояльней относилась к Германии и Австрии, хотя их роль в разделах Речи Посполитой была аналогичной российской). При этом игнорировался тот факт, что Польша после включения в состав Российской империи пользовалась особым статусом, предполагавшим различные привилегии, отмененные только после вооруженных восстаний в 1830 и 1863 – 64 гг. Иными словами, поляки сами испортили эти отношения.

Впрочем, оценивать российско-польские отношения только как антагонистические, было бы ошибкой. Подчинение Россией Польши есть в некотором роде ответная мера на аналогичные попытки самой Речи Посполитой, предпринимавшиеся двумя веками ранее. Выходцы из Литвы и Польши мечтали стать господами всей русской земли. Они ими стали, приняв православие и превратившись в русских князей Глинских, Патрикеевых, Голицыных, Куракиных, Чарторыжских и других, которые в московской иерархии заняли место лишь ступенькой ниже Рюриковичей. А помимо этого, нельзя не вспомнить и множество других носителей польских фамилий – военных, чиновников, ученых, таких как Войцеховский, Достоевский, Горбовский, Глинка, Пржевальский, Коханьский, Огинский, Василевский, Крафт, Черский, Тухачевский, Потемкин. Всех и не перечислишь.

Распространить свое влияние на восток стремился и немецкий Ливонский крестоносный орден, видевший смысл своего существования в борьбе против неверных. Дошли они, впрочем, только до границ Новгорода и Пскова. В этом смысле русские цари предоставили ему столь широкое поле действий, о котором его магистры и не мечтали. Иван Грозный поселил пленных рыцарей вдоль Оки, чтобы они с мечом в руке стояли против татарских орд, защищая границы Московского государства, а заодно и европейскую христианскую цивилизацию. За исправную службу и воинскую доблесть царь поселил многих из них под столицей и дав им имения. Дальше – больше. Начиная с петровских времен, весь XVIII и начало XIX вв., немцы активно переселялись в Россию, где они были более востребованы, нежели у себя на родине. Многонациональная Российская империя, постоянно испытывавшая дефицит кадров (управленческих, военных, дипломатических и прочих), привлекала немцев (как прибалтийских, так и собственно «германских»), так как давала им гораздо больше возможностей проявить свои умения и таланты, а служение империи давало им стабильность в дне сегодняшнем и уверенность в дне завтрашнем. Немало немцев было среди предпринимателей, владельцев фабрик и заводов, ученых, врачей, писателей, художников, скульпторов, а также рабочих и земледельцев. Среди них и их потомков было немало талантливых и честных людей, нашедших в России вторую родину и честно ей служивших, оставивших о себе добрую память в истории России. Наконец, они занимали множество важных руководящих постов в империи. Все эти Врангели, Ливены, Палены, Мейендорфы, Нейдгарды, Ренненкампфы, Корфы, Кейзерлинги и прочие «фон – цуры»

всегда в изобилии присутствовали в среде российского государственного аппарата, особенно на дипломатической и военной службе.

Россия принимала всех. Кстати, после завершения Ливонской войны пленные немцы, поляки, литовцы, латыши, эстонцы получили возможность вернуться на родину, однако лишь меньшая их часть пожелала уехать. После Северной войны многие солдаты и офицеры армии Карла XII, успевшие обзавестись в плену семьями и порядком обрусевшие, отказались возвратиться в Швецию и остались в России. То же самое мы наблюдаем и после войны 1812 г. Пленные французы в большей своей части остаются в России навсегда, разбежавшись по дворянским усадьбам в качестве гувернеров, поваров, парикмахеров, наконец... просто бездельников.

Итак, все действуют в соответствии со своими природными наклонностями, унаследованными от предков стремлениями, заветными желаниями.

Тот же узел, что связал воедино все русские земли, стал завязью и для более широкого, многонационального Российского государства. Разрастаясь вширь, Россия всегда остро нуждалась в людях, способных держать в руках и плуг, и меч, вне зависимости от того, на каком языке говорил и как молился Богу их владелец. Россия росла сплочением народов, причем собственно русский элемент с природной пластичностью играл роль цемента, соединяющего самые разнообразные этнические компоненты в политическую общность.

И прав был И. А. Ильин, утверждавший, что Россия сколько вобрала в себя наций, столько и сохранила. Нам не кажется странным, что Карамзин, Кутузов, Куприн могли чувствовать себя одновременно татарами и русскими, Колчак – турком и русским, Гоголь – украинцем и русским, Багратион – грузином и русским, Левитан – евреем и русским и т.д. Не нужно упускать из виду, однако, что этот великий процесс межнационального синтеза, начавшийся в глубине веков, всегда представлялся буржуазному западному сознанию как нечто противоестественное, отталкивающее и непонятное.

Разумеется, представить Российскую империю в идиллическом виде как общий дом для всех ее народов было бы неверным. Нельзя отрицать, что межнациональные конфликты в России возникали не раз и далеко не всегда они разрешались мирным путем. В 1922 г.

основатель Советского государства, первый председатель Советского правительства В. И. Ленин, говоря о взаимоотношениях «большой» (русской) нации с нациями «меньшими», писал: «Мы, националы большой нации, оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилий, и даже больше того – незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилия и оскорблений»1. Он имел в виду войны, которые вели на Кавказе русские войска в XIX в.

Частично Ленин был прав. Когда рвавшиеся к власти большевики для завоевания авторитета среди нерусских народностей России провозгласили «право наций на самоопределение», элиты многих народов России восприняли это как сигнал к действию.

Центробежные тенденции взяли верх, и некоторые национальные окраины объявили о выходе из состава России (Польша, Украина, Белоруссия, Прибалтика, Кавказ, Центральная Азия, Финляндия). Именно поддержка национальностей в немалой степени помогла победе большевиков над белыми, многие из которых выступали с лозунгом «единой и неделимой России». Благожелательная для большевиков позиция финнов и эстонцев во многом способствовала срыву наступления Юденича на Петроград, «зеленые» мусульманские партизаны Чечни и Ингушетии, а также украинские повстанцы Нестора Махно изрядно помешали наступлению Деникина на Москву. Однако, достаточно окрепнув, большевики вновь объединили (в том числе и силой) большинство частей бывшей Российской империи.

Созданное большевиками новое государство объявило своей идеологией «пролетарский интернационализм» и «дружбу народов». За ширмой красивых деклараций о «союзе нерушимом республик свободных», сплоченных «великой Русью», происходило то, что из России и двух других восточнославянских республик – Белоруссии и Украины, самых развитых в СССР, бывших становым экономическим и политическим хребтом государства, изымались средства на дотации для развития других национальных «братских» республик. В результате в СССР одновременно наблюдались две противоречивые тенденции.

С одной стороны – были высокий уровень жизни, ухоженные города и прекрасные дороги Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5. Т. 45. С. 359.

Прибалтики, великолепно восстановленные после землетрясений Ташкент и Ашхабад, коттеджи и дорогие машины торговцев из «братских» республик Закавказья, контролировавших рынки во всей стране, товарное изобилие на национальных окраинах. С другой – существовали пустеющие и вымирающие села российского Нечерноземья, товарный голод и дефицит всего и вся в Поволжье, Урале, Центральном регионе. Все это порождало закономерное недовольство населения «коренной», русской России.

Впрочем, этим проблемы не ограничивались. Уже в начале 20-х гг. XX в. не без ведома Ленина складывалась практика репрессий в отношении некоторых народов, в том числе и их насильственного переселения. В годы Гражданской войны депортации подверглось, например, терское казачество. В 1921 г. частичной депортации подверглись чеченцы за то, что часть их примкнула к вооруженным группам имама Северного Кавказа Н. Гоцинского, стремившегося создать на территории Чечни и Дагестана в 1918 – 1921 гг. независимое исламское государство – шариатскую монархию. Перед Великой Отечественной войной с Дальнего Востока, из Западной Украины, Западной Белоруссии, Молдавии, Литвы, Латвии, Эстонии было депортировано в Сибирь более 300 тыс. чел. Неудивительно, что после начала войны многие представители населения этих стран поддерживали нацистскую Германию и участвовали в боевых действиях против Вооруженных сил СССР и в карательных акциях против советских партизан и мирного населения оккупированных территорий.

Через несколько лет из родных мест было выселено 316 тыс. чеченцев, 83,5 тыс. ингушей, 63 тыс. карачаевцев, 81 тыс. калмыков, 33 тыс. балкарцев. Жестокость этих действий преподносилась отечественной пропагандой как ответ на сотрудничество депортированных народов с немецкими войсками. Разумеется, эти факты имели место в значительной степени, но при этом не было принято во внимание, что тысячи представителей этих народов сражались на фронтах, в партизанских отрядах, жертвовали жизнью во имя победы и не могли нести коллективную ответственность за пособников оккупантов. Депортации подвергались не только народы Северного Кавказа, но и крымские татары, корейцы, болгары, поляки, финны, греки, немцы и другие – всего 11 народов, а 48 народов были депортированы частично. Все это отнюдь не способствовало укреплению дружбы между народами СССР, что, впрочем, заглушалось демагогическими декларациями советского руководства о СССР как «семье братских народов», живущих в мире и согласии.

Распад СССР кардинально изменил ситуацию на всем постсоветском пространстве.

К власти в национальных республиках пришли национальные элиты. Образованные ими этнократические кланы объявили о разрыве прежних отношений с Россией и намерении строить национальные государства с привилегированным положением «титульной» нации или вообще «этнически чистых». Русские же и «русскоязычные» в ряде этих молодых государства из «старшего брата» сразу превратились в изгоев, людей второго сорта, «неграждан», оккупантов и т.д. Их сразу стали выдавливать из этих стран в Россию, причем формы этого давления были самыми различными: от ущемления русской культуры, образования на русском языке, запрета русского языка как языка национального общения, блокирования поступления русских и «русскоязычных» на некоторые должности в государственной службе в пользу граждан «коренной» национальности (Латвия, Эстония, Украина) до прямой физической расправы (как это было в дудаевской Чечне).

Распад СССР повлек за собой возникновение на так называемом «постсоветском пространстве» разнообразных этнополитических конфликтов: в Грузии (грузино-осетинский, грузино-абхазский), Азербайджане (армяно-азербайджанский в Карабахе), Молдове (Приднестровский) и другие. Порождены эти конфликты были прежде всего стремлением к выходу из состава одних государств и присоединением к другим или созданием собственных государств. Ряд потенциальных этнополитических конфликтов на территории бывшего СССР обусловлен стремлением пришедших к власти в некоторых странах этнократических элит укрепить свое политическое положение в стране за счет притеснения других народов и ущемления их прав, как это происходит в государствах Балтии, а также может произойти в Украине.

Между тем, построение «этнически чистых» государств роста благосостояния его гражданам (кроме, разумеется, элиты) отнюдь не дало. Напротив, в результате выдавливания русского и русскоязычного населения, как правило, самого образованного и экономически активного, и разрыва отношений с Россией, в ряде их экономическая и социальная ситуация значительно ухудшилась. Бедность и безработица толкали и толкают жителей государств Центральной Азии, Закавказья, Украины, Молдовы и даже относительно благополучной Прибалтики на заработки в другие страны, среди которых основное место занимает, разумеется, Россия, всегда испытывавшая недостаток рабочих рук, прежде всего в мегаполисах и крупных городах. Трудовые мигранты работают в сферах, которые коренные россияне в силу ряда экономических и социальных причин занимать не спешат, и в некоторой степени это позволяет решить проблему рабочих рук. Но вместе с тем, этнические трудовые мигранты наряду с несомненной пользой для российской экономики создали немало негативных явлений: отсутствие налоговых поступлений с доходов мигрантов, неконтролируемый вывод за рубеж денежных средств, этническая преступность, распространение инфекционных заболеваний и целый комплекс других проблем, например, провоз в Россию антироссийской экстремистской литературы, оружия, наркотиков и даже подпитывание терроризма. Нередко мигранты, приезжая в Россию, не желают подчиняться устоявшимся условиям существования, требуют от российского общества особого положения и возможности жить по своим правилам, вызывающим у россиян в лучшем случае недоумение. Все это не может не раздражать коренное население, что находит выражение в том числе и в актах насилия по отношению к мигрантам и к другим иностранцам. Примером этому служат события в ряде российских городов, в т.ч. в Москве (события на Манежной площади 11 декабря 2010 г.). Россия, даже после распада СССР, остается многонациональным государством, на территории которого уже имели место этнополитические конфликты (например, осетино-ингушский). Потенциально же к регионам национальной и религиозной нетерпимости можно отнести и многие другие регионы России, том числе и внешне спокойные.

Сегодня хочется надеяться, что самое худшее уже позади. Центробежные тенденции постепенно сменяются сближением постсоветских республик по многим позициям, прежде всего в сфере создания единого экономического пространства, Таможенного и Европейского союзов. России в этом интеграционном процессе самой историей определено играть определяющую роль. В связи с этим чрезвычайно полезно не отбрасывать опыт прошлого, а опираться на него, использовать его негативные и позитивные стороны.

И опыт сравнительно мирного сосуществования различных народов в составе Российского государства на различных этапах его истории может быть бесценен. Но, прежде всего, России следует опираться на собственный положительный опыт в межнациональных и межконфессиональных отношениях, который у нее имеется. История Российской империи в иной ипостаси может продолжиться.

К ВОПРОСУ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СОЮЗА

ВОИНСТВУЮЩИХ БЕЗБОЖНИКОВ

В государственном бюджетном учреждении «Центр документации новейшей истории Оренбургской области» (ГБУ «ЦДНИОО») имеется ряд архивных фондов, содержащих документы о наличии религиозных организаций, их деятельности, состоянии антирелигиозной пропаганды и т.п. Значительная часть их сосредоточена в фондах волостных, уездных, окружных, губернских комитетов партии и комсомола в 1920 – 1930-е гг. ХХ в., что отражает историческую канву событий в России, когда антирелигиозная работа проводилась со всё нарастающей активностью.

В эти годы основной организацией, ведущей идейную борьбу против религиозных предрассудков, был Союз Воинствующих Безбожников (СВБ). Во главе организации стоял Центральный Совет СВБ СССР, выбираемый съездом. На местах существовали областные, краевые, республиканские советы СВБ, на предприятиях, в учреждениях и колхозах – первичные ячейки. Союз развернул широкую антирелигиозную пропаганду среди населения и непосредственно среди верующих в соответствии со ст. 124 Конституции СССР, признающей свободу антирелигиозной пропаганды. Использовались все доступные средства – печать, радио, научная пропаганда идей Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, которая велась систематически. СВБ издавал газету «Безбожник», журналы «Безбожник»

и «Антирелигиозник». Организацию долгие годы возглавлял историк и публицист – Емельян Михайлович Ярославский. Знаковая фигура своего времени, он занимался вопросами антирелигиозной пропаганды с первого момента возникновения соответствующей организации.

Незадолго до войны, в марте 1941 г., в одном из своих последних выступлений по вопросам религии он отмечал: «Антирелигиозная пропаганда должна быть воинствующей, наступательной. Но она должна прежде всего убеждать, учить людей. Единственный метод работы Союза Воинствующих Безбожников – пропаганда, убеждение, просвещение. Убеждать надо самыми разнообразными способами: где надо – наступать, разоблачать, бичевать отсталые настроения, но не надо забывать того, что религиозных людей – миллионы и что их надо убедить, работая терпеливо, умело, настойчиво, без наскока». Критика религиозной идеологии строилась на достижениях всех областей науки. В годы Великой Отечественной войны Е. М. Ярославский часто выступал на страницах «Правды» со статьями, разоблачающими фашизм, возглавлял лекторскую группу при ЦК ВКП(б) и личным примером вдохновлял многочисленную армию пропагандистов1.

Немалый интерес представляет ретроспективная информация о работе Союза Воинствующих Безбожников на территории области: письма Центрального Совета СВБ, докладные записки инструкторов обкома ВКП(б), докладные записки оргбюро общества воинствующих безбожников об антирелигиозной пропаганде, инструкция по организации уголков «Безбожника», документы о проводимых мероприятиях, лекции, тезисы докладов и др.

материалы2. Заметим, что в 1937 г. в Чкаловской области из 52 районов только в 36 существовали райоргбюро СВБ. В 1940 – 1941 гг. проводились активные действия по возрождению ячеек. Конференция Чкаловского областного совета СВБ в октябре 1940 г. констатировала, Большая советская энциклопедия. М., 1957. С. 214; О Емельяне Ярославском: воспоминания, очерки, статьи. М.: Политиздат, 1988. С. 236.

ЦДНИОО. Архивные фонды № 208, 209, 215, 371, 748, 4094 и др.

что за год количество ячеек возросло с 80 до 1265, численность «безбожников» увеличилась на 4946 человек (с 17029 до 21975). Однако большинство первичных ячеек антирелигиозной работы почти не вели и находились на стадии организационного оформления1.

Военное время (1941 – 1945 гг.) показало необходимость консолидации всех сил в обществе, привело к изменению государственно-религиозной политики. К тому же с первых дней войны церковь заняла патриотическую позицию. Глава Русской православной церкви митрополит Сергий выступил с обращением «Пастырям и пасомым Христовой православной церкви», в котором призвал с божьей помощью защитить свое Отечество.

В своем послании он, вспомнив татарское иго, тевтонских рыцарей, шведов и Наполеона, призвал всех православных к самоотверженной защите Отечества и благословил каждого воина2. Происходят позитивные изменения в государственно-религиозных отношениях:

снимаются ограничения на внекультовую деятельность, ограничивается антирелигиозная пропаганда, власти не препятствуют богослужениям.

В результате Центральный Совет СВБ постановлением президиума от 27 июня 1941 г.

дал на места директиву о перестройке работы организаций СВБ в условиях Великой Отечественной войны. Организации СВБ должны были вести главным образом антифашистскую пропаганду и принимать самое активное участие в оказании конкретной помощи фронту (сбор подарков и теплых вещей бойцам Красной Армии, сбор средств в фонд обороны, участие в воскресниках, сборе металлолома, шефство над военными госпиталями и т.д.). Кроме того, Чкаловскому областному СВБ предлагалось заняться сбором материалов, характеризующих разрушительную деятельность фашизма среди эвакуированного населения из районов, временно занятых немецкими войсками. Следует отметить, что непосредственно перед началом войны областной совет СВБ почти прекратил свое существование. Не получая указаний от ЦС СВБ, он не мог решить вопрос о штате и денежных средствах. С чем и обратился к секретарю Чкаловского обкома ВКП(б) И. П. Сафронову3.

Еще накануне войны Чкаловскому облсовету СВБ помогало пять комиссий, одновременно определявших направления работы организации: комиссия лекционной работы, индивидуальной работы среди верующих, антирелигиозной пропаганды в печати и радио, антирелигиозной пропаганды в школе, комиссия по изучению религиозных пережитков.

Председателями комиссий были члены областного совета СВБ. К работе также привлекались активисты-религиозники в качестве внештатных инструкторов. Областным советом были разработаны мероприятия на третий квартал 1941 г. с целью усиления антирелигиозной пропаганды среди населения, которые включали следующие темы лекций:

«Происхождение жизни на земле», «Было ли начало мира и будет ли его конец», «Наука и религия», «Происхождение христианства», «Антирелигиозное воспитание детей дошкольного возраста» и проч. Лекции читали, как правило, преподаватели институтов, научные работники. В период войны количество лекций на естественно-научные и исторические темы было увеличено. Большинство лекций несли не просто антирелигиозную нагрузку, а скорее просветительскую направленность4.

Потапова А. Н. Деятельность Союза Воинствующих Безбожников на Южном Урале накануне и в годы Великой Отечественной войны // Южный Урал в годы Великой Отечественной войны / под ред. А. В. Федоровой. Оренбург, 2005. С. 179.

Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. М.: Республика, 1995. С. 187 – 193;

Джораева С. В. Роль Русской Православной Церкви в Великой Отечественной войне // Вклад Южного Урала в победу над фашизмом. Оренбург, 2001. С. 151.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 6. Д. 232. Л. 1, 3.

Там же. Оп. 5. Д. 278. Л. 1, 2, 15, 33 об.

К сожалению, документы о деятельности Чкаловского областного совета СВБ, сводные сведения о количестве «безбожников» в годы Отечественной войны в архивных фондах ГБУ «ЦДНИОО» почти отсутствуют. Накануне войны, по состоянию на 12 февраля 1941 г., в области насчитывалось 1258 ячеек СВБ, объединявших 22246 человек. Среди них было 6160 коммунистов и 6145 комсомольцев. Вероятно, это связано с изменением функций СВБ. Только по некоторым косвенным признакам можно определить, что антирелигиозная пропаганда все же велась. Во всяком случае, наблюдение за религиозными организациями, несомненно, осуществлялось. Так, в информации Чкаловскому горкому ВКП(б) отмечалось: «Враг всеми силами пытается подорвать морально-политическое единство советского народа. Он решил использовать для этой цели и такое заржавленное оружие из антисоветского арсенала, как религия. В первых числах апреля, накануне пасхи, жители Новой стройки начали получать анонимные записки религиозного содержания.

Их подбрасывали в почтовые ящики и в дверные щели. В записках в различных вариантах верующим обещается счастье, а по адресу неверующих посылаются угрозы. Записки предлагается размножить и разослать верующим». Подобные записки направлялись в НКВД, а также подвергались разбору на заседаниях парторганизаций1.

Но агитационно-массовая работа в годы войны велась достаточно активно. Главной целью было показать людям, что в своей беде они не одни, поддержать патриотический дух населения. Усилились контакты партийных и комсомольских комитетов с учеными, преподавателями вузов, работниками литературы и искусства. Разнообразными стали формы агитационно-пропагандистской работы: собрания, митинги, единые политдни, конференции и семинары, тематические вечера и лекции по случаю юбилейных дат в жизни русских полководцев, писателей, исторических побед русского народа. Например, в Дзержинском райкоме комсомола г. Чкалова в 1943 г. проведена конференция, посвященная суворовской «Науке побеждать». Помещение было оформлено лозунгами: «Русские прусских всегда бивали» – А.Суворов, «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших предков А.Невского, Д. Донского, Минина и Пожарского, А.Суворова, М.Кутузова» – из речи И. В. Сталина. На конференции звучали биографии русских полководцев, стихи, народные выражения, фактические документы. По г. Чкалову за 1942 – 1943 гг. было проведено около 400 докладов и лекций на политические и производственные темы среди молодежи предприятий, РУ, школ ФЗО, техникумах и школ для комсомольцев2. Иными словами, изменились приоритетные направления в массовой пропаганде среди населения.

С образованием в 1947 г. Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний и организации в нем научно-атеистической секции Союз Воинствующих Безбожников прекратил свое существование. Таким образом, в годы войны одна из массовых организаций страны по политическим соображениям свернула на время свою специфическую антирелигиозную деятельность.

ЦДНИОО. Ф.371. Оп. 5. Д. 278. Л. 6; Оп. 6. Д. 232. Л. 2.

Там же. Ф. 1697. Оп. 1. Д. 567. Л. 63 – 67. Д. 671. Л. 16 – 17.

СОСТОЯНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

В ЧКАЛОВСКОЙ И ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТЯХ

В годы войны сохранилась сложившаяся в 30-е гг. система национального образования. Преподавание в школах по выбору родителей по-прежнему осуществлялось на родных языках.

В Челябинской области накануне войны нерусские школы, преподавание в которых велось на родном языке, располагались в 33 районах. Всего в 1940 – 1941 уч. г. в области действовали: 271 школа с преподаванием на татарском, башкирском и казахском языках, в том числе татарских – 80 школ (13858 учащихся), башкирских – 178 (9967 учащихся), казахских – 13 (488 учащихся). 193 национальные школы располагались в трех районах:

Аргаяшском, Кунашарском и Нагайбакском. Помимо этого и в русских школах имелись классы с преподаванием родных языков1. К этому времени все татарские классы были переведены на новый алфавит обучения. В башкирских школах новый алфавит был введен только в начальных классах, а в казахских обучение велось по-прежнему на латинизированном алфавите.

С началом войны, как и остальные, национальные школы лишились многих квалифицированных кадров. Так, из 148 учителей Аргаяшского района 68 чел. имели неполное среднее образование, 5 учителей окончили среднюю школу и только 68 учителей имели среднее педагогическое образование. Высшее образование имело только 7 учителей.

Аргаяшское педагогическое училище, выпускающее учителей для башкирских школ в 1942 – 1943 уч. г. выпустило всего 8 чел. Через курсы при этом училище прошли подготовку еще 23 чел. На низком уровне сохранялась квалификация учителей национальных школ Чкаловской области. В 1941 – 1942 уч. г. 41 % учителей, работающих в 1 – 4 классах этих школ, не имели педагогического образования и 53 % учителей старших классов не имели высшего образования. В казахских школах Домбаровского района не имелось ни одного учителя, имеющего необходимую для преподавания квалификацию. Имеющий только среднее образование завуч Ак-Каргинской неполной средней школы Адамовского района Иржанов один вел географию, физику, алгебру, геометрию, историю, немецкий и казахский языки3.

Несмотря на все имеющиеся объективные трудности организации процесса обучения, по-прежнему большое внимание уделялось осуществлению в национальных школах всеобуча. В 1943 – 1944 уч. г. процент охвата обучением детей в национальных районах Челябинской области был следующим: в Аргаяшском районе – 97 %, в Кунашакском – 94 %, в Нагайбакском – 99 % (табл. 1).

ОГАЧО. Ф. 288. Оп.4. Д.252. Л.1.

Конев Л. М. Народное образование Челябинской области в годы Великой Отечественной войны.

1941 – 1945 // Южный Урал в судьбе России (к 70-летию Челябинской области): материалы научнопрактической конференции. Челябинск: ИП Данилов, 2003. С. 252.

Дорошева О. А. Казахские школы Чкаловской области в 1930-е годы и в условиях Великой Отечественной войны // Казахи Оренбуржья: история и современность: материалы межрегиональной научно-практической конференции. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2005. С. 181 – 182.

Таблица 1 – Сведения о состоянии всеобуча в национальных районах Основной причиной тому, что ученики пропускали занятия, являлось отсутствие одежды и обуви. Достаточно часто ученики не посещали школу, так как были заняты на работах в колхозах (этим объясняется большой процент неохваченных всеобучем среди учеников 5 – 7 классов) или школы были слишком отдалены от места проживания.

Количество учеников 5 – 7 классов в национальных школах составляло от 5 до 15 чел.

Например, в трех классах Аминовской НСШ Кунашакского района обучалось всего 26 учащихся. В трех пятых классах Асановской НСШ Аргаяшского района учился 31 школьник.

Местные власти старались оказать посильную помощь. Так, в Нагайбакском районе в 1943 – 1944 уч. г. учащимся, в первую очередь детям фронтовиков, было выдано в качестве материальной помощи 17 пальто, 15 шапок, 18 пар белья, 403 пары валенок, 1057 м мануфактуры и 23 пары кожаной обуви. Кроме того, был организован ремонт кожаной обуви (было отремонтировано 108 пар обуви). Во многом благодаря этому в Нагайбакском районе оказался наивысшим процент охвата обучением детей школьного возраста.

Программный материал за первое полугодие 1943 – 1944 уч. г. был выполнен практически всеми школами. Лишь в 9 школах не освоили весь программный материал по причине отсутствия преподавателей иностранного языка, еще в 2 школах – по причине отсутствия учителей русского языка. Показатели успеваемости школ в национальных районах Челябинской области выглядели следующим образом: Аргаяшский район – 78,6 %, Кунашакский – 86,0 %, Нагайбакский – 72,7 %. Среди предметов, по которым была наибольшая неуспеваемость, чаще всего фигурировали русский язык и математика. По своим показателям среди лучших национальных школ в 1943 – 1944 уч. г. выделялись Метелевская (100 % всеобуча, 92 % успеваемости, 60 % хороших и отличных оценок) и Чишменская (100 % всеобуча, 95 % успеваемости, 70 % хороших и отличных оценок) начальные школы Аргаяшского района и Варненская татарская школа, полностью выполнившая всеобуч и добившаяся хороших знаний учащихся.

Обеспечение национальных школ, особенно казахских и татарских, учебниками оставалось неудовлетворительным. Казахские школы совсем не имели учебников на родном языке. В татарских школах не было учебников 2 класса и книг для чтения. Программы обучения национальными издательствами также не высылались. В Аргаяшском районе только 8 из 62 школ имели программы по родному языку. В начальных школах ощущалась острая нехватка учебных пособий по русскому и родному языку.

С 27 по 29 октября 1943 г. облоно был проведен семинар директоров национальных школ, итоги которого обсуждались на совещаниях заведующих начальных школ по всем национальным районам Челябинской области2.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп. 1. Д.1107. Л. 3.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп. 1. Д.1107. Л. 4.

Особого внимания требовало создание системы образовательных учреждений для детей, эвакуированных из западных районов страны. Так, в Далматовском, Варненском, Верхнеуральском, Макушинском и Чесменском районах Челябинской области были созданы школы для эстонских детей, преподавание в которых велось на родном языке.

В послевоенные годы система народного образования испытывала огромные трудности, связанные с проблемами материально-технического обеспечения, острой нехваткой квалифицированных педагогических кадров, учебной и методической литературы. Все эти трудности в полной мере переживала и национальная школа. Данные факторы, безусловно, сказывались на постепенном сокращении количества нерусских (как они официально тогда назывались) школ, на достаточно низком качестве образования, неудовлетворительной квалификации преподавательских кадров. Однако несмотря на многочисленные трудности, в послевоенные годы удалось не только сохранить систему национального образования, но и приступить к выполнению программы всеобщего семилетнего образования.

Был значительно усилен контроль со стороны областных и районных отделов народного образования за работой учителей, преподающих как родной, так и русский языки, постепенно стал повышаться уровень квалификации учителей, работающих в национальных школах. Система национального образования, сложившаяся в 20 – 30-е гг. ХХ в., после войны продолжала функционировать и развиваться.

На начало 1944/45 уч. г., по данным Чкаловского облоно, в области действовало 429 нерусских школ, в том числе 321 начальная школа, 87 неполных средних и 21 средняя школа.

В этих школах обучалось 24634 ученика. По национальному языку преподавания эти школы распределялись следующим образом: татарских школ – 138 (86 начальных, 38 – н/с, 14 – с/ш); казахских – 103 (88 – начальных, 14 – н/с, 1 – с/ш); мордовских – 87 (69 – начальных, 14 – н/с, 4 – с/ш); башкирских – 82 (67 – начальных, 13 – н/с, 2 – с/ш); чувашских – 17 (10 – начальных, 7 – н/с) и эстонских – 2 (по одной начальной и неполной средней).

В татарских школах обучалось в этот период 10775 детей, в мордовских – 5 834, в казахских – 3 468, в башкирских – 3 000, в чувашских – 1 442 и в эстонских – 115 учеников.

Подробные данные о количестве учащихся в нерусских школах с распределением по классам приведены в таблице 2.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 8. Д. 679. Л. Преподавательский состав в нерусских школах в 1944/45 уч. г. составлял 1615 чел., что составляло 16,6 % от общего количества учителей в области (9730 чел.). Однако образовательный уровень учителей оставался крайне низким. По сведениям облоно, высшее образование имели всего 116 учителей. При этом в начальных школах работало 312 учителей, имеющих только семилетнее образование, и 160 учителей, не имеющих законченного среднего образования. Из 850 учителей, работавших в начальных нерусских школах, не было ни одного с высшим или хотя бы незаконченным высшим образованием. Недостаток высококвалифицированных кадров для национальных школ привел к постановке вопроса о возобновлении работы татаро-башкирского отделения при Чкаловском госпединституте, закрытого еще в 1938 г. Однако проверка, проведенная в институте, показала, что большая часть преподавательских кадров, работавших ранее на этом отделении, из города к этому моменту уже выехала, а фонд учебной и художественной литературы был передан различным учреждениям и не мог быть восстановлен. Для возобновления работы татаробашкирского отделения институту требовалось определенная помощь по созданию необходимой материальной базы1.

Основные учительские кадры в области по-прежнему готовили педагогические училища. В годы войны в Чкаловской области работало семь педучилищ, из них два училища готовили учительские кадры для национальных школ: Желтинское татаро-башкирское и Домбаровское казахское. В 1943/44 уч. г. в Желтинском педучилище обучалось 96 студентов (из них 24 было выпущено), в Домбаровском училище обучалось 69 учащихся (выпуск составил 13 чел.). В 1944/45 уч. г. набор в Желтинское училище составил 90 чел.

(общее количество студентов составило 156 чел.). В Домбаровском училище при аналогичном плане было принято только 57 чел. (общее количество обучающихся составило 93 чел.)2.

Татаро-башкирское педучилище было еще в 1935 г. переведено из г. Чкалова в г. Бугуруслан. С началом войны областным Советом депутатов было принято решение о переводе училища из Бугуруслана в село Желтое Зиянчуринского района. Под учебный корпус было отведено бывшее помещение казармы. В качестве общежития был предоставлен пустующий «кулацкий» дом, состоящий из трех комнат. Все студенты, нуждающиеся в общежитии, там разместиться были просто не в состоянии. Кроме того, в селе отсутствовали не только клуб, столовая, баня, прачечная и хлебопекарня, но и не было электрического освещения, что давало дополнительные сложности в организации учебного процесса и самостоятельной работы студентов, которые вынуждены были выполнять задания при керосиновом освещении. Директор Желтинского педучилища А. М. Мусин в своей докладной записке от 20 февраля 1946 г. просил перевести педучилище снова в г. Чкалов, предлагая разместить его в бывшем здании татарской школы № 28 по адресу ул. Орджоникидзе, 222, которая в свою очередь в годы войны была перемещена в другое помещение3. Но положительного ответа на эту просьбу не было получено.

Решением Чкаловского областного исполнительного комитета от 29 сентября 1945 г.

казахское педагогическое училище было возвращено из Домбаровского района в Акбулак, где для размещения учебного корпуса училища было освобождено помещение средней школы. Общежитие учащихся, столовая и кухня были временно размещены в здании татарской начальной школы. Бывшее здание училища было занято под спецгоспиталь, а в Центр документации новейшей истории Оренбургской области (ЦДНИОО). Ф. 371. Оп. 8. Д. 679.

Л. 18, 18 об, 19, 19 об.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 8. Д. 135. Л. 102 – 107.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 10. Д. 608. Л. бывшем общежитии размещалась начальная школа. После переезда в Акбулак учащиеся и преподаватели были поставлены в очень трудное положение. Из оборудования имелось только девять парт, а также 7 скамеек, 15 шкафов, 2 дивана и 20 столов. Вместо кроватей в общежитии были поставлены столы, на каждом из которых спали по два человека. Кухня и столовая временно были вынуждены расположиться в подвальном помещении, где были земляные полы. При этом в столовой совершенно отсутствовала посуда.

В Акбулакском педучилище велась подготовка учителей как для казахских школ, так и для школ с преподаванием на русском языке. Учитывая слабый уровень подготовки абитуриентов, поступающих на казахское отделение, был создан специальный подготовительный класс. По данным на 1 января 1946 г. в казахских классах училища занималось 47 учеников (в первом – 26, втором – 10, подготовительном – 11), в русских классах – 67 учеников (в первом классе – 29, во втором – 23, в третьем – 15). Материальная необеспеченность учеников казахских классов являлась основной причиной отсева учащихся в казахских классах. Так, к концу 1945/46 уч. г. в казахских классах продолжали обучаться 38 чел. Отсев только за второе полугодие 1945/46 уч. г. составил девять человек (в русских классах за этот же период – 4 чел.).

Руководство и контроль за работой национальных школ в Чкаловской области осуществлялось инспекторами отдела народного образования по нерусским школам (Б. Г. Юсупова, Х. А. Самалаева, Х. Г. Тазитдинова). Кроме того, в 8 из 48 районов области имелись инспекторы по нерусским школам (из них по национальности: татар – 4, казахов – 3, башкир – 1). При 20 районных кустовых и семилетних школах действовали общественные инспекторы (всего – 25 чел.). Систематический контроль осуществлялся путем фронтальных и тематических проверок работы школ, с последующим анализом на педсоветах, совещаниях КМО и предметных комиссиях.

После принятия 10 сентября 1945 г. постановления бюро обкома ВКП(б) «Об улучшении дела подготовки учителей в области» инструкторами отдела школ обкома в течение всего 1945/46 уч. г. проводились проверки работы районных комитетов ВКП(б) по выполнению данного постановления по отношению и к национальным педучилищам. В отчете о проверке состояния Акбулакского педучилища, проведенной инструктором отдела школ Юсуповой, отмечались тяжелые бытовые условия проживания как учащихся, так и преподавателей училища. Все учителя, приехавшие в Акбулак из Домбаровского района, проживали в частных квартирах, где зачастую отсутствовали самые элементарные условия для работы. Так, например, преподаватель училища Газизова жила на квартире с земляным полом, где вместе с хозяевами помещались и домашние животные. Преподавание казахского языка и литературы велось по программам средней школы, так как других программ облоно предоставлено не было.

Делая выводы о результатах обследования работы Акбулакского педучилища, инспектор облоно рекомендовала обязать райисполком возвратить педучилищу ранее принадлежащее ему здание и разместить в них квартиры учителей, а облоно рекомендовалось обеспечить училище программами и учебниками казахского языка и литературы для всех классов казахского отделения1. На основании этих рекомендаций чкаловский облисполком обратился с просьбой в Совет Министров СССР обязать Министерство здравоохранения СССР расформировать Акбулакский спецгоспиталь № 3926, размещенный в здании средней школы и казахского педучилища2.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 10. Д. 608. Л. 79 – 80.

Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 1014. Оп. 4. Д. 97. Л. 49.

Аналогичная проверка, проведенная в Желтинском татаро-башкирском училище, также выявила серьезные недостатки как организации учебного процесса, так и бытовых условий проживания учащихся и преподавателей училища. Здание барака, переоборудованного под учебный корпус, с высокими потолками и большими, обращенными на север окнами, не протапливалось, и учащиеся вместе с преподавателями были вынуждены заниматься в верхней одежде. Парты и классные доски не были даже покрашены. В общежитии учащихся в каждой из комнат располагалось по 15 – 20 чел., спать приходилось по два человека на одной постели.

К началу 1945/46 уч. г. в училище обучалось 135 чел. К концу полугодия их численность сократилась до 123 чел. (86 татар и 37 башкир).

В результате проведения проверки было выявлено, что все занятия в училище ведутся исключительно на татарском языке. Башкирский язык и литература из-за отсутствия преподавателей и учебных пособий не преподавались вовсе, учителя для башкирских школ готовились исключительно на татарском языке. Естественно, это очень сильно сказывалось на качестве их профессиональной подготовки. В связи с этим, группа учащихся – башкир (в документе – «коллекция башкирских студентов») обратилась в обком с жалобой на отсутствие преподавания на башкирском языке. В результате проверки облоно было рекомендовано с 1946/47 уч. г. обеспечить преподавание башкирского языка1.

Несмотря на трудности, педагогические училища все-таки обеспечивали минимальные потребности области в учителях для татарских, башкирских и казахских школ, но подготовка квалифицированных преподавательских кадров для мордовских и чувашских школ практически не велась. Это приводило к тому, что абсолютное большинство преподавателей родного языка и литературы не работали по специальности. Это обстоятельство являлось одной из основных причин постепенного сокращения количества школ для детей этих этнических групп населения.

Одним из больных вопросов являлась низкая подготовка учащихся поступающих в педагогические училища. При подготовке к каждому учебному году руководство Желтинского училища направляло информационные письма с условиями приема всем директорам татарских и башкирских школ, а также публиковало условия приема в газете «Чкаловская коммуна». К началу 1947/48 уч. г. в училище было подано 33 заявления, из них 13 от абитуриентов из Башкирии.

Поступая в педучилище, абсолютное большинство учащихся, окончивших татарские и башкирские школы, имели очень слабую подготовку по русскому языку и литературе. Это служило основной причиной их низкой успеваемости. В течение трехлетнего обучения в педагогическом училище, практически не имея практики общения с русским населением, выпускники не овладевали русской разговорной речью, не умели грамотно писать на русском языке. Это создавало определенные трудности для их профессиональной деятельности.

К 1947/48 уч. г. вопрос о преподавании башкирского языка в Желтинском педучилище так и не был решен. Учащиеся-башкиры продолжали заниматься на татарском языке и вполне понятно, что их успеваемость была значительно ниже. После окончания училища выпускники-башкиры, овладев татарским языком, но не зная башкирской грамматики, часто отказывались поступать на работу в башкирские начальные школы2.

После реэвакуации эстонского населения из Чкаловской области прекратили свою работу и эстонские школы. В 1947/48 уч. г. общая численность школ нерусского языка несколько сократилась, составив 407 учебных заведений. При этом в основном уменьшение общей ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 10. Д. 608. Л. 89, 100, 102, 109а, 118.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 12. Д. 788. Л. 36 – 44.

численности школ произошло за счет мордовских школ, количество которых по сравнению с 1944/45 уч. г. уменьшилось с 87 до 50. Также следует отметить незначительное уменьшение за этот период численности башкирских школ – с 82 до 79. Несколько увеличилась численность татарских (140), казахских (117) и чувашских (21) школ. По-прежнему абсолютное большинство национальных школ – 319, были начальными. Кроме того, в области действовали семилетка и 17 средних школ нерусского языка (из них 13 татарских).

Несмотря на некоторое уменьшение количества национальных школ, значительно увеличился контингент учеников, составив в 1947/48 уч. г. 28 136 детей. В татарских школах обучалось 13852 ученика, в башкирских – 3379, в мордовских – 5336, в казахских – 3626, в чувашских – 1943 ученика. В таблице 3 представлены сведения о контингенте учащихся нерусских школ в 1947/48 уч. г. по классам.

Таблица 3 – Сеть нерусских начальных, семилетних и средних школ НациональВсего

III IV V VI VII VIII IX X

Всего в 1947/48 уч. г. в Чкаловской области функционировало 2486 школ, т.е. национальные школы составляли 16,4 % от общей численности школ, а количество обучающихся в них учеников составляло 9,9 % от общей численности школьников в области (283229)2.

В этот период в нерусских школах Чкаловской области работало 1497 учителей. Из них 940 чел. преподавали в начальных классах (в татарских школах работало 427 учителей, в башкирских – 114, в казахских – 141, в мордовских – 176, в чувашских – 82 учителя), 425 чел. в 5 – 7 классах (в татарских школах – 234 учителя, в башкирских – 59, в казахских – 44, в мордовских – 45, в чувашских – 43 учителя), 132 чел. работало со старшеклассниками (в татарских школах 124 учителя, 8 чел. в башкирских школах. Данные о количестве учителей в мордовских школах в документах не представлены).

Характеризуя численность национальных школ в этот период, необходимо уточнить, что часть школ являлись «коренизированными», то есть в учебном процессе в них использовался один язык обучения, а другая часть школ условно может быть отнесена к «смешанным» – с двумя или тремя языками обучения. Так, в 1949/50 уч. г.

в Чкаловской области насчитывалось 403 нерусских школы, из них 308 «коренизированных» и 95 «смешанных». В Челябинской области действовало 199 нерусских школ, в том числе 173 «коренизированных» и 26 «смешанных»3. Отдаленность населенных пунктов и смешанный этнический состав населения, материальные затруднения, неСоставлено по: ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 12. Д. 767. Л. 31 – 32.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 12. Д. 767. Л. 31 – 32, 39 – 40,42.

ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1294. Л. 170 – 173.

хватка помещений, оборудования, педагогических кадров приводили к появлению таких школ, которые, пользуясь современной терминологией, можно назвать «поликультурными». «Смешанные» школы рассматривались в этот период как временное явление и при первой же возможности разъединялись по национальному признаку1.

В 1948/49 уч. г. в Чкаловской области сохранилась тенденция уменьшения численности мордовских школ. По сравнению с предыдущим учебным годом их численность сократилась еще на 10 школ, составив уже 40 учебных заведений. При этом сохранилась лишь одна мордовская средняя школа с одним языком обучения, в которой обучалось детей, и еще одна смешанная школа, с двумя языками обучения – мордовским и русским (294 ученика). Из семи мордовских неполных средних школ в шести школах использовался один язык обучения, еще в одной было два языка обучения – мордовский и русский.

В 29 из 32 начальных школ обучение также велось только на мордовском языке, а в остальных трех школах мордовский язык использовался наряду с русским. Всего же в этом уч.

г. в мордовских школах обучалось 4290 детей. В 1949/50 уч. г., несмотря на сокращение количества мордовских школ до 39 (из них 36 «коренизированных» и 3 «смешанных»), в них обучалось 4622 ученика.

Незначительное сокращение произошло и количества чувашских школ. В 1948/49 уч.

г. их насчитывалось только 19, из них 12 начальных школ (9 с одним языком обучения и с двумя языками – чувашским и русским) и 7 семилеток (соответственно 3 с одним и школы с двумя языками обучения). Несмотря на сохранение количества чувашских школ, в 1949/50 уч. г. численность учеников в них сократилась на 8,1 % (с 1861 в предыдущем уч.

г. до 1721ученика).

Количество татарских школ в 1948/49 и в 1949/50 учеб. гг. оставалось практически неизменным, составляя 140 школ. Однако, если в 1948/49 уч. г. в них обучалось ученика, то уже в 1949/50 уч. г. контингент учащихся в татарских школах составил чел. К числу «коренизированных» в 1949/50 уч. г. относилось 115 татарских школ (70 начальных, 36 семилеток и 9 средних школ), а к числу «смешанных» относилось 25 школ.

Характеризуя количественные показатели казахских школ на конец 40 – начало 50-х гг.

в в Чкаловской области, следует отметить, что к 1948/49 уч. г. 93,7 % из них являлись начальными (118 из 126 школ). Кроме того, в области функционировало еще 8 семилеток и не было ни одной казахской средней школы. Еще одной особенностью, которую хотелось бы отметить, является то, что к числу «коренизированных» в 1949/50 уч. г. относилось 73 казахских школы и еще 52 школы функционировали на основе казахского и русского языка. Это самые высокие показатели по количеству «смешанных» школ среди всех национальных школ области. Количество учеников в казахских школах также имело, пусть и незначительную, но достаточно устойчивую тенденцию к увеличению. Если в 1948/ уч. г. в казахских школах обучалось 3394 ученика, то уже в 1949/50 уч. г. – 3615.

Относительной стабильностью отличалось положение башкирских школ. В 1948/ уч. г. их в Чкаловской области насчитывалось 79, в том числе 66 начальных, 11 семилеток и 2 средние школы с общим контингентом учащихся – 3319 чел. В 1949/50 уч. г. в области насчитывалось 74 «коренизированных» башкирских школ, а также еще 6 школ с русским и башкирским языками обучения (общее количество учеников – 3522)2.

Кораблева Г. В. Процесс усвоения национальной культуры и поликультурное образование // Этнокультурное многообразие народов России как фактор стабильности в обществе: материалы межрегиональной научно-практической конференции. Оренбург: Изд. центр ОГАУ, 2004. С. 51.

ГАОО. Ф.1014. Оп.1. Д. 693а. Л. 8 – 9; ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 13. Д. 746. Л. 2 – 6; Оп. 14. Д. 776. Л. 2 – 4.

К началу 1950/51 уч. г. в Чкаловской области насчитывалось 404 нерусских школ, в том числе 140 – татарских; 131 – казахских; 80 – башкирских, 35 – мордовских; 18 – чувашских1. Эти данные свидетельствуют о сохранении определенной стабильности в количестве национальных школ в области, за исключением, пожалуй, мордовских школ, численность которых продолжала сокращаться.

В Челябинской области в 1946 – 1947 уч. г. всего действовало 1584 школы (215275 учеников). Обучение на родных языках осуществлялось в 179 национальных школах (11,3 % от общего количества школ), в том числе в 136 башкирских (5445 учеников), 36 татарских ( учеников) и 7 казахских (247 учеников) школах. Кроме того, действовали еще 17 смешанных школ с двумя языками обучения: русским и татарским – 11 школ (1392 ученика с русским языком обучения и 1794 – с татарским); русским и башкирским – 5 школ (русский язык – учеников, башкирский – 411 учеников); татарским и башкирским – 1 школа (32 и 68 учеников соответственно). Абсалютное большинство национальных школ – 166, были начальными.

Семилетних школ было 12, средней являлась только одна татарская школа2.

Наибольшего значения в послевоенный период численность национальных школ в Челябинской области достигла в 1947 – 1948 уч. г., составив 181 школу. В дальнейшем численность национальных школ в области имела пусть и незначительную, но тенденцию к сокращению. В 1948 – 1949 уч. г. действовало 178 национальных школ, а в 1949 – уч. г. их численность составила уже только 173 школы. При этом постепенно увеличивалась численность школ с двумя языками обучения. Если в 1947 – 1948 уч. г. их было 17, в 1948 – 1949 уч. г. – 22, то в 1949 – 1950 уч. г. уже 26 школ.

Снижение численности коснулось в первую очередь наиболее многочисленных башкирских школ. В 1947 – 1948 уч. г. их было 140, но уже в следующем – 137, а в 1949 – уч. г. – только 128 школ. Количество же смешанных русско-башкирских школ увеличилось соответственно с 7 в 1947 – 1948 уч. г. до 16 в 1949 – 1950 уч. г.. Количество татарских и казахских школ в этот период сохранялось стабильным.

Постепенно повышался и уровень национальных школ. В 1947 – 1948 уч. г. из национальной школы 166 были начальными, 14 – семилетними и только 1 средней.

К 1949 – 1950 уч. г. начальными было 147 из 173 национальных школ. Количество семилеток увеличилось до 24 школ, а средних национальных школ стало две (табл. 4).

Количество учеников национальных школ в период с 1946 – 1947 по 1949 – учеб. гг., несмотря на сокращение количества школ, напротив, увеличилось с 9300 до 11059 человек. В смешанных школах количество учеников увеличилось с 4202 до 6001 чел.

В этой связи представляют интерес данные о распределении учеников школ Челябинской области по их родному языку, приведенные в таблице 5. В 1947 – 1948 уч. г. в школах с башкирским языком обучения занималось 5733 ученика. Еще 470 учеников учились на башкирском языке в смешанных русско-башкирских школах. В то же время всего в школах Челябинской области обучалось 8602 башкирских ученика. Таким образом, можно сделать вывод о том, что не на родном языке получало образование порядка 2399 башкирских учеников. У татарских детей этот показатель гораздо выше. Так, при том что в школах области училось 15790 татарских детей, на родном языке обучалось только 5122 ученика.

Остальные 10668 татарских учеников занимались не на родном языке. Аналогичные показатели имели и казахские дети, которых в школах области насчитывалось 1481 чел. При этом на родном языке обучалось только 285 чел. в 7 школах. В последующие годы эта тенденция сохранялась.

Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 1014. Оп.7. Д. 438. Л. 237.

ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1294. Л. 102 – по языкам обучения (1946 – 1947–1949 – 1950 учебные годы) обучения Таблица 5 – Распределение учащихся Челябинской области Составлено по: ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1294. Л. 102 – 109, 170 – 173.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1294. Л.108.

В 1948 – 1949 уч. г. в школах Челябинской области обучались дети 32 национальностей. В этом году, в связи с возвращением на родину, количество польских детей сократилось со 102 до 18 человек. По этой же причине, но не так значительно, количество еврейских детей сократилось с 718 до 580 человек. Обращает на себя внимание тот факт, что в 1947 – 1948 уч. г. количество мордовских детей (мокша) в школах области было сопоставимо с количеством казахских учеников – 1471 и 1481 соответственно. При этом мордовских школ в области не было. Еще большей была численность украинских и немецких детей – 6351 и 3194 учеников соответственно, но национальных школ для представителей этих национальностей создано не было1.

Среди районов с компактным проживанием представителей отдельных этнических общностей можно выделить следующие: в Аргаяшском районе в 1948 г. училось 1635 башкирских и 179 татарских учеников; в Буринском – 1277 башкир, 1234 татар и 29 казахов;

в Кунашакском – 974 башкирских и 1247 татарских учеников; в Нагайбакском – 983 татарских и 271 казахский ученик; в Миньярском – 147 башкирских и 553 татарсмких учеников;

ОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1294. Л.108.

в Саткинском – 23 башкирских, 553 татарских и 2 казахских ученика; в г.Троицке – татарских, 19 казахских и 2 башкирских ученика1. В остальных районах количество учеников одной этнической общности было меньше 500 человек.

Все занятия в национальных школах проводились в соответствии со специально утвержденным Министерством просвещения РСФСР учебным планом и только в некоторых мордовских и чувашских школах, по уже отмечавшимся причинам, занятия проводились по учебному плану для русских школ. В начале 50-х гг. в мордовских школах Чкаловской области стали использовать программу и сетку часов, установленные для школ Мордовской АССР, при этом вводилось преподавание русского языка со второй половины первого года обучения2. В качестве иностранного языка во всех нерусских школах преподавался немецкий язык.

Русский язык в национальных школах преподавался как предмет в соответствии с постановлением СНК и ЦК ВКП(б) от 13 марта 1938 г. «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей» со второго класса в начальных школах и с третьего класса в семилетних и средних школах.

В соответствии с приказом Министерства просвещения РСФСР от 10 августа 1948 г. «О повышении уровня преподавания и качества знаний учащихся нерусских школ по родному языку» Чкаловский облоно в 1948/49 уч. г. обратил самое пристальное внимание на преподавание в школах области родного языка, в частности, усилился контроль за работой учителей, преподающих родной язык, повысились требования к их квалификации. Основные дисциплины в татарских, башкирских и казахских школах в этот период развития национальной школы продолжали преподаваться на родных языках. Сложнее было положение в мордовских и чувашских школах, где из-за отсутствия по отдельным предметам квалифицированных учительских кадров, владеющих национальным языком, а также в силу отсутствия в этих школах необходимого количества учебников, учебно-наглядных пособий и художественной литературы на родном языке, преподавание в отдельных случаях велось на русском языке. Например, в Верхне-Игнашкинской чувашской семилетке (Чкаловская область) родной язык преподавался только в начальных классах. В Секретарском районе во всех мордовских школах занятия на родном языке проводились только в начальных классах.

В Аксенкинской средней школе из-за отсутствия преподавателя не преподавался мордовский язык в 8 – 10 классах. По этой же причине, начиная с 5 класса, не преподавался мордовский язык в Емантаевской школе Абдулинского района.

На местах случались попытки перевода преподавания в национальных школах с родного языка – на русский. Так, заведующий Сорочинским районо Григорьев распорядился в 1948/49 уч. г. перевести преподавание в Медведковской татарской начальной школе на русский язык. Однако эти попытки сразу же пресекались со стороны облоно3.

Абсолютное большинство национальных школ не имели типовых зданий и размещались в приспособленных, зачастую мало пригодных помещениях. Многие башкирские, татарские и казахские школы все еще размещались в переоборудованных зданиях бывших мечетей, некоторые казахские школы ютились в землянках. В результате проверок, проведенных по линии обкома ВКП(б) в 1948/49 и в 1949/50 уч. гг., выяснилось, что большинство казахских школ в Адамовском районе Чкаловской области (Букебаевская, Буденовская, Молотовская, хутора № 13 совхоза «Красный чабан» и др.) размещаются в бараках, а три школы даже на частных квартирах. В Байгужевской и Бабичевской начальОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1294. Л.106.

ГАОО. Ф.Р-1014. Оп.7. Д. 722. Л. 237 – 238.

ЦДНИОО. Ф. 317. Оп. 13. Д. 746. Л. 28 – 29; Оп. 14. Д. 776. Л.32 – 33.

ных школах Ивановского района за одной партой были вынуждены сидеть по три ученика, так как классные комнаты были очень маленькими и большее количество парт установить было невозможно. Из 31 начальной школы Кувандыкского района здания только семи школ соответствовали своему назначению. Классные комнаты в Аксенкинской мордовской средней школе Секретарского района были разбросаны по четырем различным зданиям.

Еще две школы в этом же районе не имели своих помещений и размещались на частных квартирах. II Имангуловская средняя школа Октябрьского района была «разбросана» сразу по пяти зданиям. Здание бывшей мечети, в котором располагалась начальная школа в селе I Имангулово, не было приспособлено для учебных занятий и требовало ремонта.

Не многим лучшее положение имели национальные школы и в городах. Так, средняя школа № 28 в г. Чкалове располагалась в помещении старого медресе. Переоборудованные под классные комнаты помещения могли вместить не более 12 парт, что создавало определенные трудности при организации учебного процесса.

В виду дисперсности расселения этнических групп в Чкаловской области особую значимость приобрела проблема строительства при школах интернатов. В 1948/49 уч. г. при национальных школах Чкаловской области размещалось 10 школьных интернатов с общим контингентом – 159 учащихся. Интернаты функционировали при следующих школах:

Чеганлинской с/ш (Абдулинский район); Никитинской с/ш (Гавриловский район); ВерхнеЧебеньской н. с/ш (Екатериновский район); Зиянчуринской с/ш (Зиянчуринский район);

Старо-Юлдашкинской с/ш (Ивановский район); II Зубочистинской с/ш (Краснохолмский район); Старо-Ашировской с/ш (Матвеевский район); II Имангуловской с/ш (Октябрьский район); Амерхановской н. с/ш (Свердловский район); Октябрьской н. с/ш (Кувандыкский район); Ахмеровской н. с/ш (Покровский район). В 1949/50 уч. г. школьный интернат открылся при Буранчинской школе Буртинского района, а всего в этом году в этих интернатах находилось уже 276 учащихся.

Интернат при Старо-Юлдашкинской башкирской средней школе, рассчитанный на 35 человек, принимал детей как из Ивановского, так и из соседнего Люксембургского района. Все дети были обеспечены питанием. Интернат при Никитинской татарской средней школе, рассчитанный на 12 – 15 детей, помещался в доме из двух комнат. Дети здесь были обеспечены только койками, а пищу готовил каждый воспитанник для себя сам, из собственных продуктов. В большинстве других интернатов дети также вынуждены были привозить продукты питания из дома. Естественно, что частые отлучки учеников домой за продуктами, которые растягивались на 5 – 10 дней, в конечном счете негативно сказывались на их учебных показателях. Средства на ремонт и строительство интернатов отпускались крайне незначительные. Все работы выполнялись по инициативе и за счет местного населения1.

Особое внимание органами власти уделялось выполнению плана всеобщего семилетнего обучения. К началу 1948/49 уч. г. в Чкаловской области среди детей, не охваченных обучением, в нерусских школах на учете состояло 194 ребенка, в том числе по татарским школам – 62 человека, по башкирским – 39, по мордовским – 22, по чувашским – 19. В течение учебного года только по причине отсутствия одежды и обуви из национальных школ выбыло 240 учеников. С целью предупреждения отсева учеников из школ была организована помощь родителям нуждающихся детей через колхозные кассы взаимопомощи. Так, трем ученикам Пашкинской мордовской начальной школы было выделено 4 кг шерсти и 8 м мануфактуры. Такая же помощь была оказана 6 ученикам Кабаевской начальной школы, 10 ученикам Кряжлинской семилетней школы, 13 ученикам Ново-Борискинской ЦДНИОО. Ф. 317. Оп. 13. Д. 746. Л. 20 – 21; Оп. 14. Д. 776. Л. 13 – 14.

начальной школы. Многим ученикам оказывалась помощь в приобретении учебников и учебных принадлежностей.

В начале следующего 1949/50 уч. г. по нерусским школам не охвачены обучением оказались 125 детей (по татарским школам – 40 человек, по казахским – 37, по башкирским – 22, по мордовским – 18, по чувашским – 8). В течение учебного года все эти дети были устроены в школы, однако из-за отсутствия одежды и обуви снова выбыли 295 учеников, еще 35 учеников прекратили посещать занятия из-за отдаленности школ1. Для осуществления всеобщего семилетнего обучения проводилась разъяснительная работа среди родителей и детей, окончивших четвертые классы. Все ученики были распределены по семилетним и средним школам, за ними были закреплены ответственные учителя.

В 1948/49 уч. г. в национальных школах работало уже 1646 учителей, из них учитель преподавал в I – IV классах, 532 – в V – VII классах и 133 – в VIII – X классах. Из данных, приведенных в таблице 6, видно, что по своему образовательному уровню педагогические кадры по-прежнему далеко не соответствовали предъявляемым требованиям.

Из 981 учителя начальных национальных школ 230 чел. (23,5 %) имели незаконченное среднее образование и 139 чел. (14,2 %) имели образование в пределах средней школы. учителей (22,2 %), работающих в V – VII классах, имели только среднее образование и еще 183 учителя (34,4 %) закончили педагогические училища. Только 36,9 % учителей (49 чел.), работающих в VIII – X классах, имели высшее образование, еще 27,8 % учителей (37 чел.) закончили учительский институт.

Составлено по: ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 13. Д. 746. Л. 9 – 10.

педагогическое учебное заведение, при этом половина учителей не имела специального педагогического образования, 80 чел. (39,2 % учителей) не имели даже среднего образования, и еще 23 чел. (11,3 % учителей) закончили только среднюю школу 37,8 % учителей казахских школ (77 чел.) имели образование на уровне педагогического училища и только 18 учителей (8,8 %) закончили учительский институт или имели незаконченное высшее образование.

Не многим лучше обстояли дела с преподавательскими кадрами в чувашских и мордовских школах. Из 103 преподавателей, работающих в чувашских школах, ни один из учителей также не имел высшего педагогического образования, 16 чел. (15,5 %) не имели среднего образования, только 10 учителей закончили учительский институт. При этом 59,2 % учителей (61 чел.) окончили педагогическое училище. В мордовских школах работало 227 учителей, 8 из них имели высшее педагогическое образование и 20 человек окончили учительский институт. Основная же масса учителей – 55,5 % (126 чел.) – имела среднее-специальное педагогическое образование.

Большинство учителей в башкирских школах также имели образование только на уровне педагогического училища (105 человек, или 49,8 %). Из 211 учителей башкирских школ педагогический институт окончили 15 чел. (7,1 %), еще 23 чел. (10,9 %) имели незаконченное высшее образование, 33 чел. (15,6 %) работали в начальных школах, не имея даже среднего образования.

Наиболее благополучным было положение с учительскими кадрами в татарских школах. В 141 татарской школе в 1948/49 уч. г. работал 901 учитель. Из них 87 чел. (9,7 % учителей) имели высшее педагогическое образование, 98 чел. закончили учительский институт (10,9 % учителей). Как и в других школах, основная масса учителей в татарских школах имела образование на уровне педагогического училища (380 чел. или 42,2 % учителей).

При этом 157 учителей имели общее среднее образование (17,4 % учителей) и 107 чел. не имели даже среднего образования (11,9 % учителей)1.

Несмотря на острую нехватку квалифицированных кадров, в 1948/49 уч. г. по направлению Министерства просвещения в Чкаловскую область прибыл только один преподаватель татарского языка и литературы, окончивший Казанский педагогический институт.

Одним из путей повышения квалификации учителей татарских, башкирских и казахских начальных школ являлась организация системы заочного обучения при Желтинском ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 13. Д. 746. Л. 9 – 12.

и Акбулакском педагогических училищах. Учителя чувашских и мордовских школ повышали свою квалификацию, проходя заочное обучение при русских отделениях Бугурусланского, Абдулинского, а также частично Чкаловского и Бузулукского педучилищ. В 1948/49 уч. г. охват заочным обучением составлял 213 чел., из них 104 учителя татарских школ (что составляло 11,5 % учителей этих школ), 38 – башкирских (18,0 % учителей), 19 – казахских (10,3 % учителей), 36 – мордовских (15,8 % учителей), 16 – чувашских (15,5 % учителей). В таблице 7 представлены данные о распределении учителей-заочников по учебным заведениям области.

Таблица 7 – Охват заочным обучением учителей нерусских школ В июне 1949 г. облоно совместно с институтом усовершенствования учителей были организованы месячные курсы в г. Чкалове для учителей татарских и башкирских школ, а также в Акбулаке – для учителей казахских школ. Однако из 106 учителей татарских и башкирских школ, которые должны были пройти обучение на курсах, явилось только 44 человека. На аналогичные курсы, организованные в июне 1950 г., в Чкалов прибыли учителей из 109 запланированных, а в Акбулак прибыло и того меньше – всего 9 учителей вместо планируемых 502.

Повышение квалификации учителей национальных школ зачастую затруднялось тем, что большинство учителей довольно слабо владело русским языком. В связи с этим облоно обратил особое внимание на необходимость организации обучения русскому языку учителей национальных школ.

Еще одной из острых проблем, возникающих при организации учебного процесса в национальных школах, являлось крайне бедное обеспечение наглядными пособиями, учебниками и художественной литературой на родных языках. Особенно плохо были обеспечены учебниками на родном языке мордовские и чувашские школы, вследствие чего ученики были вынуждены пользоваться учебниками на русском языке. Не могла в полной мере восполнить недостаток учебной литературы и система заказов через КОГИЗ. Так, в 1948/49 уч. г. из заказанных чкаловским облоно 59580 учебников на татарском языке было получено только 34368 учебников, из заказа на 17450 учебников на казахском языке получено 9314, на башкирском языке было получено 6820 учебников (заказано 12340), на мордовском языке получено 4080 учебников (заказано 25030), на чувашском языке поЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 13. Д. 746. Л. 15.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 13. Д. 746. Л. 16; Оп.14. Д. 774. Л.30.

лучено 4244 учебников (заказано 7630). Заведующая Бугурусланским районо Степанова в своем докладе по этому поводу замечает: «Обеспеченность учащихся нерусских школ учебниками в истекшем учебном году такая же, как и в предыдущие годы, очень плохая.

Совсем не имеется учебников родного и русского языка. По остальным предметам учащиеся пользуются учебниками на русском языке, а по родному и русскому языку пользуются старыми учебниками»1.

В 1949/50 уч. г. заказ на учебники составил 84044 экземпляров, однако получено было только 39440 учебников, из них: 27020 учебников на татарском языке (68,5 % от общего количества полученных учебников), 5150 учебников на казахском языке (13,1 %), учебников на башкирском языке (5,3 %), 3850 учебников на мордовском языке (9,7 %), – на чувашском языке (3,3 %).

Соответственно достаточно слабо были обеспечены учебной и художественной литературой и библиотеки, действующие в национальных школах. В 1948/49 уч. г. книжный фонд библиотек нерусских школ Чкаловской области составлял 522450 экземпляров. При этом 15 начальных школ вообще не имели библиотек, в 194 школьных библиотеках книжный фонд не превышал 300 книг (из них в 161 библиотеке при начальных школах), и в библиотеках имелось не более 500 книг (в том числе в 139 начальных школах). Более книг хранилось в 28 библиотеках национальных школ (из них только 2 начальные школы, 19 – семилеток и 7 средних школ), а больше 2000 книг имели библиотеки только четырех школ (по две семилетки и средние школы). В 1948/49 уч. г. библиотеками национальных школ были получены 1615 экземпляров книг, в том числе 650 книг на мордовском языке, 415 – на татарском, 350 – на башкирском и 200 – на казахском. Чувашские школы в течение всего учебного года литературы для библиотек не получали.

В 1949/50 уч. г. общий книжный фонд в библиотеках национальных школ составлял 542812 экземпляров. Художественная литература на русском языке состояла из книг, на родных языках – 191000 книг, общественно-политическая литература составляла 60150 экземпляров книг, педагогическая и методическая литература для учителей – экземпляра, научно-популярная литература – 28180 экземпляров, и фонд учебников – 30810 экземпляров книг. Далеко не всеми книгами ученики могли пользоваться. Так, в библиотеке семилетней школы № 4 г. Орска 25 % из имеющихся 5000 книг были изданы на латинском шрифте. Детгизом издавалась специальная серия книг под общим названием «Школьная библиотека для нерусских школ», однако все книги в этой серии издавались на русском языке.

В первой половине 1950-х гг. продолжился процесс постепенного сокращения численности национальных школ и увеличения количества смешанных школ с двумя и тремя языками обучения.

В 1950 – 1951 уч. г. в Челябинской области функционировало 1672 школы ( ученика), в том числе 167 коренизированных (10927 учеников) и 21 смешанных с двумя и тремя языками обучения (5980 учеников). По языку обучения национальные школы распределялись следущим образом: башкирский – 128 (113 начальных, 14 семилетних и 1 средняя, при 6421 ученике) школ; татарский – 32 (19 начальных и 13 семилетних – 4247 учеников) школы; казахский – 7 (5 начальных и 2 семилетних – 259 учеников) школ.

Значительная часть национальных школ традиционно располагалась в национальных районах: Аргаяшском – 68 школ, Кунашакском – 38 школ и Нагайбакском – 46 школ.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 14. Д. 776. Л. 15.

Таблица 8 – Распределение школ Челябинской области по языкам обучения обучения В следующем уч. г. количество национальных школ в Челябинской области снизилось до 155, а численность смешанных школ возросла до 26. Количество коренизированных башкирских школ уменьшилось на 8, а смешанных русско-башкирских увеличилось на 4.

Татарских школ стало меньше на 3, а казахских – на 1 школу2.

Данная тенденция продолжилась и в 1952 – 1953 уч. г., когда в области действовало уже 152 национальных и 28 смешанных школ. К началу учебного года была открыта новая башкирская начальная школа. Еще одна татарская начальная школа из-за малочисленности (4 человека) учеников была реорганизована в семилетнюю. Первомайская казахская школа была переведена в русскую школу. После того, как во введенной в строй к началу 1952 – 1953 уч. г. Нижне-Деревенской средней школе Буринского района были дополнительно открыты 8 – 9 башкирские классы, эта школа стала первой школой с тремя языками обучения. Всего же в специально построенных школьных зданиях размещалось только национальных школ. Остальные школы размещались в приспособленных, в большинстве своем ветхих помещениях.

Неудовлетворительно обстояли дела и со школьной мебелью. 2/3 парт, имеющихся в национальных школах, требовали замены. В 1952 – 1953 уч. г. для нерусских школ было закуплено 196 парт, 19 класных досок, 54 стула, 18 столов и 1 шкаф. В этом же году были приобретены учебно-наглядные пособия на общую сумму 37844 рубля.

За исключением 13 школ, все остальные национальные школы имели свои библиотеки, общий книжный фонд литературы в которых составлял 33936 книг, в том числе 24756 художественных произведений. Обеспечение учебной литературой оставалось неСоставлено по: ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1419. Л. 22, 70, 104, 170 – 173, 216 – 219.

ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1419. Л. 22, 70.

удовлетворительным. Наибольшие проблемы при этом возникали с выполнением заказов на учебники для башкирских школ. В 1952 – 1953 уч. г. учебники для башкирских школ поступили от Башкниготорга только к концу третьей четверти, а учебники для 9 – 10 классов не поступили совсем. Не всегда поступаемые учебники соответствовали новым учебным программам1.

В течение учебного года из национальных школ выбыло 890 учеников. Из них по основным причинам: материальной необеспеченности – 144 чел. (93 башкир, 50 татар и 1 казах); отдаленности от школы – 139 чел. (83 башкир и 56 татар); болезни или смерти – 93 ребенка (40 башкир, 49 татар и 4 казаха); в связи с работой в колхозе – 178 чел.

(133 башкир, 44 татарина и 1 казах); в связи с домашней работой – 62 чел. (26 башкир, 35 татар и 1 казах); поступили в другие учебные заведения – 135 чел. (107 башкир и 28 татар) и только 25 башкирских учеников выбыли из-за неуспеваемости.

Значительные показатели количества выбывших учеников из национальных школ срывали план выполнения всеобуча и требовали принятия определенных организационных мер. В 15 школах были созданы фонды всеобуча с общей суммой 7369 рублей.

Развивалась сеть интернатов. В 1952 – 1953 уч. г. в соответствии с народно-хозяйственным планом предусматривалось открытие при нерусских школах 32 интернатов на 1250 человек. В реальности было открыто только 25 интернатов, в которые было принято ученика. В Аргаяшском районе действовало 7 интернатов (принято 316 учеников), в Буринском – 6 (275 учеников); в Кунашакском – 4 (83 ученика); в Кулуевском – 5 ( учеников); в Нагайбакском – 3 (150 учеников). Однако надлежащих помещений в интернатах не хватало, в большинстве случаев дети были вынуждены спать по двое2.

В 1953 – 1954 уч. г. численность национальных школ в Челябинской области снова незначительно сократилась, составив уже 146 учебных заведений, причем данное сокращение коснулось татарских (5) и казахских (3) школ. Это же количество коренизированных школ сохранилось и в 1954 – 1955 уч. г. при увеличении количества смешанных школ до 30.

Гораздо более показательным является сокращение за этот же период почти в два раза количества учеников в национальных школах. По годам динамика численности учащихся национальных школ выглядит следующим образом: 1950 – 1951 уч. г. – 10927 учеников; 1951 – уч. г. – 9425 учеников; 1952 – 1953 уч. г. – 7297 учеников; 1953 – 1954 учеб. г. – 6238 учеников;

1954 – 1955 уч. г. – 5763 ученика. Численность же учеников в смешанных школах за период с 1950 – 1951 по 1954 – 1955 уч. гг. увеличилась с 5980 до 8229 чел.3.

В начале 1950-х гг. проблемы подготовки квалифицированных учительских кадров сохраняли свою актуальность. В 1951/52 уч. г. Акбулакским педагогическим училищем было выпущено всего 7 учителей для казахских школ. Это объяснялось малочисленностью учеников, окончивших казахские семилетки. Ежегодный выпуск по всем казахским школам Чкаловской области составлял порядка 30 – 40 чел. Соответственно конкурс на казахское отделение был невысок. В 1951 г. в Акбулакское педучилище при плане приема – 90 учащихся (по 30 чел. в русскую, казахскую и татарскую группы), было подано 152 заявления, из них в русскую группу – 68, в татарскую – 45 и в казахскую – 39. Большинство поступивших имели очень низкую подготовку. В 1951/52 уч. г. успеваемость на первом курсе казахской группы составляла 78 %, на 2 курсе – 67 %. Низкая успеваемость приводила к значительному отсеву учащихся или к лишению стипендии, что в свою очередь влекло отчисление учащихся казахской группы, не имеющих материальных возможностей ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1504. Л. 2 – 3.

ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1504. Л. 7 – 8.

ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1419. Л. 104, 170 – 173, 216 – 219.

для продолжения обучения. Свою роль в сокращении количества учащихся играл и призыв в ряды Советской Армии. В результате на 3 – 4 курсах в казахской группе обучалось обычно уже не более 10 – 12 чел. Многие учащиеся, отчисленные по неуспеваемости или бросившие учебу по материальным обстоятельствам, не имея необходимого педагогического образования, устраивались на работу в школы области, что приводило к очень низкому уровню педагогических кадров в казахских школах1.

Занятия в педучилище велись в одну смену. Под общежитие для студентов использовалось старое здание, в котором размещалось 67 чел. Остальные вынуждены были жить на частных квартирах. Преподавательский состав училища состоял из 25 чел., из них имели высшее образование, 4 – незаконченное высшее и 8 – среднее образование (учителя музыки, рисования и труда).

Методика преподавания русского языка основывалась на базовых положениях «гениального» произведения И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». В программе обучения значились такие темы, как «Русский язык – величайший язык национального и интернационального общения», «Классики марксизма-ленинизма и крупнейшие писатели о достоинствах русского языка». По свидетельству директора училища Мулабаева, «таким путем преподаватели русского языка на уроках стремились воспитать любовь к языку и русскому народу»2. Программа преподавания родных языков увязывалась с преподаванием русского языка. Особое внимание обращалось на изучение грамматики и обогащение словарного запаса. При изучении курса казахской и татарской литературы основной упор делался на изучение произведений советских писателей.

Такие же подходы к методике преподавания татарского и башкирского языков использовались в Желтинском педагогическом училище. В 1951/52 уч. г. в нем обучалось 210 учащихся. В этом уч. г. наконец-то началось полноценное преподавание башкирского языка и литературы. Эти дисциплины преподавала специалист с высшим образованием У. М. Каюмова. В связи с этим на следующий учебный год планировалось набрать отдельную башкирскую группу. Основные трудности в процессе обучения возникали попрежнему при изучении русского языка, так как большинство абитуриентов поступали в училище из национальных сел и не владели русской разговорной речью3.

Занятия в Желтинском педучилище также велись в одну смену. Общежитие не могло вместить всех учащихся. В нем проживали всего 75 чел., но даже при этом спать они были вынуждены по двое на койку. Из 23 преподавателей 15 имели высшее образование, 1 – незаконченное высшее, 5 – среднее и 2 – незаконченное среднее образование. Директором училища в этот период был А. Х. Абляисов.

Конкурс при поступлении в Желтинское педучилище был гораздо выше, чем в Акбулакское училище. Так, в 1954 – 1955 уч. г. для поступления на 1-й курс было подано 170 заявлений, а принято всего 30 человек, при этом 21 человек были зачислены без вступительных экзаменов как отличники4.

Продолжалась работа по повышению образовательного уровня преподавательских кадров в Челябинской области. Так, если в 1949 – 1950 уч. г. высшее образование имели только 19 из 173 учителей старших классов национальных школ, то уже в 1952 – 1953 уч. г. учителей, закончивших пединститут, было 32 чел. (всего 162 учителя старших классов). В начальных классах в 1949 – 1950 уч. г. работало 242 учителя со средЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 16. Д.957. Л.2 – 3.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 16. Д. 958. Л. 52 – 54.

ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 18. Д. 792. Л. 2 – 5.

ОГАЧО. Ф. 1000. Оп.1. Д.1504. Л. 15, 18.

ним педагогическим образованием. В 1952 – 1953 уч. г. численность учителей начальных классов национальных школ, закончивших педучилище, составляла уже 311 чел. В начале этого же учебного года в национальные школы было направлено 16 выпускников башкирского и 12 выпускников татарского отделений педучилища, а также 18 выпускников пединститута и 42 выпускника учительских институтов1.

В Челябинской области к середине 1950-х гг. педагогические кадры готовили шесть педагогических училищ: Магнитогорское, Златоустовское и К-Ивановское школьные, Миасское физического воспитания, Троицкое дошкольное и Троицкое татаро-башкирское педучилища, которые располагались в одном здании (ул. Просвещения, 7).

В Троицком татаро-башкирском педагогическом училище в 1953 – 1954 уч. г. в 9 группах очного отделения училось 242 чел. Еще 49 учеников занималось на заочном отделении (в том числе 6 чел. в отдельной группе на базе средней школы). План приема в этом уч. г.

на очное отделение составлял 60 чел. Как это делалось ежегодно, всем директорам татарских и башкирских школ области были разосланы письма с инструкциями и условиями приема. Также информация о приеме в педучилища была опубликована в местных газетах национальных районов. В июне 1953 г. в национальные школы были командированы преподаватели училища, которые вели разъяснительную работу среди учащихся седьмых классов. В результате было подано 184 заявления, из них 116 чел. были допущены к вступительным экзаменам.

Штат преподавателей состоял из 25 чел. Из них 14 имели высшее, 4 – незаконченное высшее и 7 – среднее образование. Два преподавателя имели звание «Заслуженного учителя» 2.

Занятия велись в 9 классных комнатах, имелся физкультурный зал и педагогический кабинет. Еще 6 комнат учебного корпуса были отведены под общежитие. При этом имелось еще одно отдельное общежитие, рассчитанное на 72 чел. В 1954 г. в обоих общежитиях работали отдельные кухни, имелись камеры хранения для личных вещей, работала прачечная. Все учащиеся, проживающие в общежитиях, были обеспечены постельными принадлежностями, койками, тумбочками и пр. В 1955 – 1956 уч. г. в обоих общежитиях проживало 160 учащихся.

К началу 1953 – 1954 уч. г. была построена учебная мастерская, рассчитанная на 30 чел.

В мастерской была освоена работа по изготовлению моделей плодов овощей, животных, географических рельефов. На приусадебном участке (960 кв. м) был оборудован парник.

При техникуме имелась библиотека с читальным залом, в фонде которой в 1955 – 1956 уч.

г. насчитывалось 15944 книги.

На заочном отделении обучались в основном учителя, воспитатели, пионервожатые татарских и башкирских школ не только из городов и районов Челябинской области, но и из Башкирской АССР. Однако план приема на заочное отделение систематически не выполнялся. Так, в 1954 г. вместо плановых 20 учащихся прием на заочное отделение составил 14 человек. По этой причине с 1 февраля 1955 г. заочное отделение Троицкого татаробашкирского педучилища было закрыто3.

В 1956 г. было принято решение о перемещении Троицкого татаро-башкирского и дошкольного педучилищ в другое здание, а в освободившемся здании разместить школуинтернат4.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1622. Л.2 – 5.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1623. Л.1, 4.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1805. Л.1.

ОГАЧО. Ф.1000. Оп.1. Д.1805. Л.1.

Несмотря на многочисленные трудности, в послевоенные годы сохранилась и продолжала развиваться созданная еще в предвоенные годы система национального образования, которая в таком виде просуществовала вплоть до конца 50-х гг., когда начал происходить постепенный отказ от принципа преподавания на родном языке и стал поэтапно осуществляться процесс перевода национальных школ на русский язык обучения, с включением в качестве этнокультурного компонента преподавание родного языка как предмета. Это во многом было обусловлено развитием идеи строительства социально и национально однородного государства и формирования новой исторической общности людей – «советского народа».

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ И ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ

ПРОЦЕССЫ В УРАЛО-ПОВОЛЖСКОМ

РЕГИОНЕ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ

ТОЛЕРАНТНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Сегодня, когда в Российской Федерации официально зарегистрированы десятки религиозных организаций различных вероисповеданий, а состояние межконфессиональных отношений можно охарактеризовать как весьма сложное, достаточно острой становится проблема межконфессиональных дистанций и формирования толерантного отношения представителей религиозных организаций друг к другу.

Природа взаимоотношений конфессиональных групп имеет много сходных черт с отношениями внутри этнических групп и часто, как и межнациональные конфликты, межрелигиозные распри основаны на практике взаимной нетерпимости, на противопоставлении «мы–они», которое основывается на невежестве и неспособности осмысления религиозных различий.

«Тот, кто превозносит свою секту и осуждает другие, руководствуется преданностью своей секте и желает прославить ее, но в действительности он только вредит ей», – эти глубокомысленные слова были начертаны более двух тысяч лет назад на скалах Индии по приказу императора Ашоки (259 – 222 г. до н.э.). Данный эдикт Ашоки можно считать первым известным нам публичным проявлением чувств религиозной терпимости. Ашока предписывал: «Царь Пиядаси почитает все секты, монахов и мирян; он чтит их, предоставляя им свободу и оказывая различные виды покровительства… Но для каждой секты существует основополагающий закон, а именно – сдержанность в речи, которая предполагает, что нельзя превозносить собственную секту, порицая другие»1.

Протестантский теолог либерального толка Отто Пфлейдерер, признававший права на существование всех религий, писал устами противников религии: «Религия, оформившись в церковь, в своих положениях утверждает, что должно вечно считаться истиной и благом… И поскольку одна церковь всегда ругает другую, религия есть защитница наихудшего из раздоров, причина всех бед и несчастий, от которых страдают народы»2.

В прошлом в Российской империи межрелигиозная толерантность прикрывалась законодательно установленной иерархией конфессий, в Советском государстве заменялась коммунистической идеологией и строилась на принципах воинствующего безбожия и проЦит. по: Религиоведение: хрестоматия / пер. с англ., нем., фр.; сост. и общ. ред. А.Н. Красникова.

М., 2000. С. 18.

Пфлейдерер О. Религия и религии // Религиоведение: хрестоматия / пер. с англ., нем., фр.; сост.

и общ. ред. А. Н. Красникова. М., 2000. С. 450.

летарского интернационализма. В современном гражданском обществе отсутствие государственной программы межрелигиозного согласия в условиях полирелигиозности общества может отрицательно сказаться на межконфессиональных отношениях и привести к разрушительным последствиям.

В настоящее время к факторам, которые вызывают дестабилизацию в межконфессиональных отношениях, относятся, с одной стороны, чрезмерное проникновение в Россию иностранных религиозных организаций, распространение в стране чуждых ценностей и традиций, с другой стороны, претензии на господство Русской православной церкви.

Стремление стать государственной религией в любом историческом пространстве и во все времена рождало нетерпимость к другим религиям и конфессиям.

Исторически приверженцы различных церквей в России отличались достаточно бесконфликтными отношениями с обществом в целом и высокой степенью терпимости к «миру». Однако иногда и им были свойственны межрелигиозные конфликты и противоречия, влиявшие на социальную напряженность. Многие религиозные объединения, декларируя толерантность и нейтральность по отношению к государству и обществу, трансформировали неудовлетворенность своим правовым положением в религиозную нетерпимость по отношению к приверженцам других конфессий, прежде всего к православию, как к огосударствлённой церкви.

Православные закономерно стремились к недопущению иных конфессий в государстве, опираясь на официальный статус государственной религии. У инославных церквей возникала потребность в символической компенсации конфессиональных предпочтений государства, у православия – в закреплении своего легитимного превосходства и только ему исторически принадлежавших прерогатив.

Эти стремления представителей различных вероисповеданий нередко принимали крайние формы, выражаясь в религиозной нетерпимости по отношению к представителям других конфессий. Государство же, провоцировавшее конфликты распределением исповеданий по иерархическим уровням и использовавшее религию в политических целях, оставалось в стороне от религиозного фанатизма и агрессии. Взаимоотношения различных церквей друг с другом обладали разным конфликтным потенциалом. Наименьшая степень конфронтации зависела как от установки инаковерующих на интеграцию в русское общество, так и от степени толерантности православия.

Об этом свидетельствуют и многочисленные факты из недавней истории. Например, в конце 1994 г. на Архиерейском Соборе Русской православной церкви Патриарх Алексий осудил миссионерскую активность в России представителей западных церквей и конфессий, в частности, деятельность американских методистов, евангелистов и пресвитериан, а также южнокорейских протестантов. В феврале 2002 г. Русская православная церковь категорически выступила против переименования в епархии Апостольских администратур Римско-католической церкви в России.

Однако привилегированное положение православной церкви как государственной религии, которое существовало в дореволюционной Российской империи, никак не может соответствовать потребностям современного гражданского общества. Нежелание православной церкви изменять что-либо в своих отношениях с представителями других религиозных конфессий может отрицательно сказаться на формировании толерантного общественного сознания.

Уровень толерантности той или иной конфессии зачастую зависит от региональных особенностей и географического положения, а также различается в зависимости от конкретного социального фона, этнической и конфессиональной структуры населения и позиции официальных властей. В современной России, за исключением православия, ни одна из христианских конфессий или деноминаций, а также ни одно из нехристианских вероисповеданий по существу не занимает господствующего и привилегированного положения. Поэтому в настоящее время им необходимо строить свое существование на основе взаимодействия с главенствующей в стране церковью – Русской православной.