«ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ МАРТ —АПРЕЛЬ ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР МОСКВА. 1954 СОДЕРЖАНИЕ О лингвистическом высшем образовании и подготовке научных кадров по языкознанию 3 И. К. Б с л о д е д (Киев). Влияние ...»

и них, как увидим ниже, использовалась лексики и фразеология далеко не религиозного характера. К этой литературе полти гыо может быть отнесено известное высказывание Ф. Энгельса: с...ВО время гак называемых религиозных войн XVI столетия вопрос шел прежде всего о весьма положительных материальных классовых интересах... Беля эта классовая борьба носила тогда религиозный отпечаток, если интересы, потребности и требования отдельных классов скрывались под религиозной оболочкой, то это нисколько не меняет дела и легко объясняется усиоииями времени»4.

Полемическая украинская литература XVI—XVII пи. сыграла огромную роль в идейной подготовке освободительной войны 1648—1654 гг.

ская (по месту обнаружения называемая также Львовской), ЧерниговК. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Соч., т. VIII, стр. 128.

ВОССОЕДИНЕНИЕ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОГО ЯЗЫКА

Язык этих документов исследован меньше всего, но именно они являются наиболее характерными памятниками книжного украинского литературного языка XVI—XVII вв.

3. И с т о р и ч е с к а я п о в е с т ь начала XVII в.: «Книга о побоище Мамая, царя татарского».

Транквилиона Ставровецкого (1618), содержащее, между прочим, сведения по космографии. С конца XVI и первой половины XVII в. известны грамматические сочинения, например: «Адельфотес» (1596), «Грамматика словенська» Лаврентия Зизания (1596), знаменитая «Грамматики словенск1я правильное синтагма» Мелетия Смотрицкого (1619) и др. К началу XVII в. относится и выдающееся произведение этой эпохи — «Лексшон славенороссшй» Памвы Берынды (1627).

К концу XVI и началу XVII в. относится возникновение украинского книжного стихосложения. Образцы поэтического языка этого времени мы видим в стихотворениях Герасима Смотрицкого, приложенных к Острожской библии, в стихотворении «Лямент о утрапеню м1щан острозьких» (16L6) неизвестного автора, в сборнике Кирилла Транквилиона Ставровецкого «Перло многоценное» (1646), в стихотворениях Андрея Римши («Хронолог1я», 1581), в произведениях «ВЪзерунок цнот... Елисея Плетенепкого» Александра Митуры (1618), «Имнология си ест п+5снослов1е» (1630), «Евфошя иоселобрмячая» (1633) и в других панегирическттх стихотворениях, например, посвященных Истру Могиле; в стихотворении «На жалосный погреб зацного рыцера I lei pa Конашевнча Сагайдачного, гетмана войска... Запорозкого» Касспана Саховича (1622) и др. Памятниками поэтического языка в драматическом жанре для втого времени являются диалоги Памвы Берынды, Касспана Саковвча, Кирилла Транквилиона, Иоаникия Волковича (1630) и других авторов. Большое значение для историка языка имеют интермедии, вставленные в польские драмы Якуба Гаватовича (1619). К этим произведениям относится найденное и опубликованное Иваном Франко «Слово о збуренню пекла» (очевидно, первая половина XVII в.). К этому же периоду относятся самые ранние известные нам записи украинской народной песни: 1) в чешской грамматике Яна Благослава, умершего в 1571 г. (опубликована в 1857 г.), помещена украинская песня о Стефане воеводе; 2) в польской брошюре 1625 г. напечатана народная украинская песня о козаке и Кулпне.

Таким образом, во второй ноловине XVI и первой половине XVII в.

украинская литература уже имела серьезные достижения. Памятники письменности этого времени являются яркими показателями как общерусской духовной культуры, так и культуры украинского народа. В тяжелые столетия татарского и турецкого ига, польско-шляхетской оккупации культура, которую польская шляхта п Ватикан стремились уничтожить «огнем и мечом», смогла противопоставить католическо-иезуитской «культуре» свои высокие творения и выйти победителем в длительной борьбе.

Каковы же были основные черты украинского литературного языка конца XVI — первой половины XVII в. и какие ведущие тенденции развития складывались в нем в это время в ожидании тех общественных сил, которые смогли бы активизировать и ускорить совершенствование языка?

Г XVJI в. еще высоко держался авторитет церковнославянского, или •славянского», языка, который был признан образованным миром и изве< им ве только на Украине, на котором были написаны многочисленные памятники Старины — религиозные книги, полемическо-нублицистические, научные, художественные н другие произведения. Этот язык был необходимым и проверенным орудием борьбы против католицизма и унии, «идеи» которых распространялись на латинском и польском языках. Как правильно отметил П. Житсцкий, украинские деятели, писатели, вообще книжные люди того времени «...спешили организовать литературную речь на готовой почве книжных преданий, спешили найти в них объединяющий фокус, чтобы не растеряться в массе диалектических подробностей. Таким литературным фокусом был для них церковнославянский язык. Это была своего рода униформа для всех народных наречий, освобождавшая как писателя, так и читателей от непосредственного знакомства с этими наречиями, мало того — рассчитанная не на одну Русь, но и на других славян греческого исповедания»5. Защита и пропаганда славянорусского языка была формой борьбы против католицизма и его латинизированной схоластики.

Захария Копыстенский, возражая против пропаганды латинского языка, писал, что латинский язык неудовлетворителен и недостаточен;

зато «...той славенский язык есть знаменит, которого 1афет и его поколенье уживало: широко п далеко ся ростягал, и славный был: для чого от славы славенским названый ее i: ваас бо всЬм не славный ест. гды от заходу Бтзлого моря и Венеции\ и 1'ымских ся тыкает границ, а от полудня з Грещею в сусЬдствЪ и в братерств'Б живет: на всход ^ась солнца над Чорным морем до Персш npmai авт, а у Ледовитого моря ся опирает»6. Однако церковнославянский язык \ \ II к. во многом отличался от языка памятников старой письменности, например Остромирова евангелия и т. п. Он вобрал в себя элементы лексики и фразеологии живого народного языка, а также многие слова польского и латинского языков, которые были распространены в школе и в литературе; не оставались без изменений также фонетика, морфология и синтаксис Наличие элементов живого народного языка в церковнославянском языке W I — X V I I вв. было настолько значительным, что это! язык называли уже сдавянорусеккм или, в некоторых случаях, славяномалорусским. Кроме этого стихийного проникновения элементов народного языка, имели ие< го все учащавшиеся попытки перевода текстов церковнославянских памятников на «простой» язык, который был в то время ближе всего к народному языку.

Попытки перевода (переработки) произведении славянорусской письменности на украинский («южнорусекпп», «малорусский») язык были еще в XV в. Сначала это были вольные переводы конфессиональных памятников, предназначенных для провозглашении: Ж Т Й святых, легенд, поучительных и праздничных слов (например, и «Четье» 1489 г. и в «Из марагде • XV в.). С XVI в. эти переработки распространяются на «священ ное писание» и богослужебные книги.

Выдающимся явлением в этой области был перевод Пересопшщкого евангелия (1556—1561) с «языка бльгарского на мову рускую», т. е. на «простой» украинский язык с заметными элементами языка белорусского 7.

П. Ж и т е ц к и й, Очерк литературной истории малорусского наречия и XVII веке, стр. 3.

С. Г о л у б е в, История Киевской духовной екадемш, вып. 1, Киев, 1886.

стр. 182. Здесь, как и в последующих старых текстах, допускаем упрощение в графической их передаче, опуская ъ в конце слов, а также ь в случаях, когда он не обозначает смягчения конечного согласного.

См. П. Ж и т е ц к и й, Описание Поресопницкой рукописи XVI в., Киев

ВОССОЕДИНЕНИЕ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОГО ЯЗЫКА

«1ул1ану преступнику по Коньстянтга 9.

Как видно, переводчик совершенно изменял синтаксическую структуру оригинала, вводя синтаксические конструкции живого разговорного языка, который был основой книжного украинского языка того времени.

Например, тяжелая конструкция с дательным самостоятельным передается конструкцией с начальным придаточным предложением с союзом, с глагольным сказуемым и с ясно выделяемым главным предложением.

Интересны также лексические замены: удержавшу — оде ржал; гонение... возъдвиже велико—преелтдоване... великое повстало: яв% же вкут>> и не явленть—и почалося явне, посполу и потаемпс: отрек убо—нехотячи... и т. п.

Переводчик, как видим, вводит и полонизмы {барзо, гды, теды, балвохвалство и т. п.), которые были свойственны украинскому литературному языку того времени так же, как и И О И украинизмы—польскому языку 1 0. Таким образом, в результате этого перевода-переработки перед нами возникает памятник церковного жанра, написанный на украинском литературном языке XVI—XVII вв.

Из многочисленных рукописных учительных евангелий обращает на себя внимание мало упоминаемое в литературе учительное евангелие Симеона Тимофеевича 11. Этот памятник дает яркое представление об общих В. Н. П е р е т ц. Исследования и материалы по истории старинной украинской литературы XVI—XVIII веков, III («Сборник по русскому языку и с.говеспости», т. I, вып. 3), Л., 1929, стр. 22.

Пример взят из указанной книги В. Н. П е р е т ц а, стр. 38—39.

См. П. Ж и т е ц к и й, Очерк литературной истории малорусского наречпя в XVII веке, стр. 43—44.

Это евангелие имеет следующее название: «Наука христианская 3 Евпгпя въкорбтц'Б зложбная; в кбждую неделю и празникй Господсюя и богоявления; на увёсь а+>лый рок. Барзо простою мовою и д^ялёктом. иж и напросГБЙшому челов'Ьковт.

тенденциях развития украинского литературного языка в конце XVI и в XVII в. Значительный интерес представляют теоретические позиции Симеона Тимофеевича, изложенные им в предисловии под названием: «Мова в книгу ciio ласкавому чителнику». Доказывая необходимость говорить с церковной кафедры «простою барзо мовою», Симеон Тимофеевич подчеркивает, что «широкая а узловатая мова ртздкш пожйток члку приносит, але простая и короткая, а до того з вырозумЬньем одкрытаямова в прудком чаСЁ ВСЁ обширные аркгумёнта и завыхляные мбвы загбртует, и двома або трома словы короткими барзо много слов может в собй замкнути...> (2-й лист рукописи).

Исследователи полагают, что Симеон Тимофеевич был воспитанником Киево-могилянской коллегии, т. е. человеком высокообразованным. Приведенное высказывание его дает основание утверждать, что он был представителем той группы демократически настроенных образованных людей своего времени, которые понимали, что славянорусский язык с его традициями сложного и тяжелого для понимания выражения, с его «многоглаголанием» нуждался в обновлении не только в области лексики, но и в области синтаксического строя и образно-выразительных средств. В меру своих возможностей эти люди и работали над усовершенствованием литературного языка. Двюкенве это было настолько популярным, что появились голоса, предостерегающие против упрощения славянорусского языка, призывающие сохранять его традиционный характер. Так, даже Иван Вншенскии требовал: (Евангелш и апостола в церкви на литургш простым языком не выворочаите; во литургш же, для вырозум'Ьнья людского, попросту толкуйте в выкладаяте»1*.

Однако, как известно, в своей собственной языковой практике Иван Вшпенский прибегал к выразительным средствам лексики и фразеологии «простого языка» не только для «выроэуьтЪяья людского», но и в посланиях, в полемических произведениях, направленных против «князей» католической и униатской церкви, полемика с которыми требовала совершенного знания литературного славянорусского языка, а также языка польского, латинского, греческого. В языке Ивана Вишенского переплетались черты стилей публицистического, богослоы ко аскетического, поэтического, просторечного и книжного. Стремительная, динамическая его речь была насыщена риторическими вопросами и i:o< к.шцаниями, эмоциональными повторами, конкретизированными и метафорическими обращениями,, фигурами антитез-сопоставлений. Примером концентрации такого типа языковых средств может служить «Послание к епископам» (униатам).

Обращения к епископам-перебежчикам Н С Т характер то саркастиОЯ ческой метафоры («о згоду вяжучш»), то конкрепин п обличения («лживый бискупи»): они вплетаются в ряды риторически вопросительных и восклиснадно понятая...Зложйлося... многогрешным и волйдс недостойным слугою слуг христовых Семшном Тимофеевичем: сщеником на тот ч;и Рвшетйловъскам тракту Полътавского... року 1670». Евангелие Симеона Тимофеевичи предетапляит собой большую рукопись, написанную частично полууставом, а п половины XVII в.: оно хранится в Отделе рукописей Государственной публичной библиотеки АН УССР в Киеве. См. о нем Н. И. П е т р о п. Очерки из истории украин ской литературы XVII и XVIII веков. Киев, 1911, стр. 30—32. 15 работе «О переводах Евангел1я на малорусский язык» («Известия Отд-ния руг. Я8ЫК1 и словесности Имп.

акад. наук», т. X, кн. IV, СПб., 1905, стр. 1—65) П. Ж и т v ц к и ii приводит сравне ние текстов перевода «Притчи о блудном сыне» в Пересопницком евангелии (1556— 1561), в учительном евангелии XVI в. (по рукописи Почаевской лавры), в учительных евангелиях 1G04, 1637 гг. и, наконец, в учительном евангелии Симеона Тимофеевича 1670 г., в котором наиболее выразительно обнаруживается переработка.

Иоанн В и ш е н с к и й, Послаше ко князю Василию Острожскому..., «Акты.

относящиеся к истории южной и западной России», т. II, СПб.. 1865, стр. 210.

ВОССОЕДИНЕНИЕ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОГО ЯЗЫКА

Для языка Ивана Вишенского характерно употребление широких антитез-параллелизмов, которые дают ему возможность построить в одном предложении резкое противопоставление.

Лексико-фразеологические средства языка Ивана Вишенского выходили за пределы славянорусского языка, расширяясь за счет украинской устно-разговорной, просторечной лексики, особенно эмоциональной, но частично и терминологической; яркий пласт в лексике писателя представляют его неологизмы — глагольные образования от имен существительных и необычные сложные слова. Приведем несколько примеров: «брата своего...хлопаете, кожемякаете, ст>делникаете..>; «...чирвоных золотых в руку тыць овому тыцъ и сему гпыцъ, а писаредрач* юж не бракують.

и потройникп з грошами беруть и деруть»: из разговорной лексики:

потилиця. чобот, черевичище, горпгка, барило, промаха и т. п.; примеры сложных слов: скачомудрецъ; грошовладатель; богочревщ; писародрач:

крово-, мясо-, воло-, ското-, звгьро-, свило-, сластно-, масло-, пирогогьд;

перино-, мяко-, подушкоспал; кровопрагиителъ; перцо-, шафрано-, имберолюбецъ и многие другие.

Язык Ивана Вишенского, безусловно, сыграл значительную роль в сближении традиционного славянорусского языка с языком народным.

а языковые элементы его сатиры обогатили лексико-фразеологическип фонд украинского языка.

Менее эмоциональна, но шире по объему лексика и фразеология другого известного полемического произведения — «Палинодш» Захарии Копыстенского (1621). Богатая и разнообразная топонимическая, ономастическая, научная лексика свидетельствует не только о богословской, но и об исторической, юридической, философской образованности автора.

В предисловии к «Палинодш') Захария Копыстенскии помещает «Каталог книг учителей, которых ся до тоей книгы уживано»; этот каталог-библиография, размещенный в порядке алфавита, содержит в себе свыше названий. Стиль произведения — повествовательно-дидактический, ровный, но местами переходит в патетические или в сатирические тона, особенно там, где автор обличает притеснение и угнетение «росского» народа светскими и духовными шляхетскими вельможами. События украинской истории он связывает с событиями в жизни России, подчеркивая этим идею единства восточнославянских народов.

Язык Захарии Копыстенского показывает не Только его высокую эрудицию, но и то, что он не чуждался народной пословицы, сравнения:

«А што ся римляне хвалят наукою ТОГОСВТУГНОЮ— „чужим перьем хвалятся", „в чужом плащу наминаются!" Грецкш то суть мудрости — Платонова и Аристотелева и иных философов грецких мудрость, отчасти им удЬленая!..»

Говоря о заимствованиях из западных наук, Копыстенскии четко определяет характер и цель этих заимствований: «... отбираемо з ростропностю, еднак сметье отметуемо, а зерно беремо. уголе зоставуемо, а золото выймуемо...» 14.

Стилистические средства его повествования разнообразны; от языка ученого трактата он переходит к своеобразному просторечию:

См. «Хрестоматия давньо! украшеько! л1тератури», 2-е вид., упорядк. О. 1.

Б 1 л е ц ь к и й, Киев, «Рад. школа». 1952, стр. 117—121.

Захария К о п ы с т е н с к и и, Палинсщя [1621 г.], «Памятники полемической лит-ры в Западной Руси», кн. 1 («Русская историческая библиотека, изд. Археограф, комиссией», т. IV), Пб., 1878. стр. 900—901.

«Але ово, як на лихо, от кого было замыкати, тому ключ»

вручили! Отец naTpiapx, як чолов*к щирый, лисови тому хитрому лацно увЪрил... Той жарт взял Терлецкого за серые... як бы ся з того Интересен прием введения в авторское повествование диалогизированной новеллы, например: «Розмовы Стефана короля а княжатем Острогскик, воеводою Шевским» и др.

Среди фразеологических средств богословского и научно-публицистического трактата нередко встречаются народные украинские фразеологизмы: «Не все то перун, що з Риму гримить; Чужим шрьям хваляться:

У живого мужа жшки намкник не бувае; Але то очам ix ешь; Так щастить йому, як голому в кропивЪ> и т. п.

В богословском трактате Кирилла Транквилиона Ставровецкого «Зерцало богослов1я> (изд. 1618, 1692 гг.) есть места, в которых излагаются взгляды автора на окружающий его материальный мир; изложение это ведется научным языком XVI—XVII вв. Например:

[Об элементах]—«Подобает же втздати о елеменътах, яко не суть равны: едины бо BtM легъкого и суптельного естества, яко огнь и воздух; другии же тяжтего и грубшего, яко вода и земля... [О водах]—Разделяют же ся воды моря ошянъекого на одноги и е.чера.

и на малый моря, на рвки и на жрудла, которщ от камени и от земл'Ь исходят. А иж пода морская слана ест и горка, поведают н1>которщ философи: для того ест такова, поневаж много стоит на едном МФСТЁ непоступна и недвижима...» Заметно, что в языке этого ирои.шедения нет выразительной тенденции сближения с языком народным. Наоборот, как видим, автор употребляет даже не старорусские формы, а старославянские, например взеро и другие. В предисловии к своему трактату Ставровецкпй объясняет.

почему он употребляет церковнославянскую лексику: «В'Ьдай и то, ласкавыйчителнику, для чого поклвдалося в той книз^ простый язык и словенскш, а не все попросту. Та причина ест: по словенскш ся клали слова богословцов и доводы писма святаго. А другое, иж слова нЪкоторщ словенъекого языку трудный на просчыи Я Ы также нелацно понятый, яки то „качество", або „якости" попросту»1*.

Тенденция к сохранению славяноруссков основы книжной речи и расширению ее возможностей за счет так ва (ываекого «простого» языка ха рактерна в XVI—XVII вв. и для художественной литературы — стихотворений и драматических диалогов: чем СЖНЗНвННее», конкретнее была тема такого произведения, тем больше в нем было элементов устно-разго ворной лексики и фразеологии: однако они проникала и в произведения с отвлеченной, абстрактной тематикой.

Можно сказать, что язык стихотворной п драматической литературы этого времени представляет собой синтез элементов славянорусского и книжного украинского языка; именно в этих жанрах быстрее всего выра батывались тенденции к широкому употреблению «простого» языка, от четливо оформившиеся в языке произведении Я. Гаватовича, И. Некрашг впча, М. Довгалевского.

Язык художественных произведений украинской литературы XVI— XVII вв. представляет собой стилистически пеструю картину. Например, язык «Ляменту о утрапеню мещан острозких...» не может быть отнесен Захария Копыстенский. указ. соч., стр. 1060—1061.

«Хрестоматия давньо! украТнсько! лггературн. стр. 145.

ВОССОЕДИНЕНИЕ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОГО ЯЗЫКА

Характеризуя язык Ивана Вишенского, Иван Франко писал, что этот язык представляет собой «безмерно интересный образ... того хаотического состояния, в котором находился наш язык в начале своей литературной карьеры, освобождаясь из объятий церковщины» 18. Это высказывание тре бует комментариев. Следует подчеркнуть, что, «освобождаясь из объятий»

славянорусского языка, украинский книжный литературный язык не находился в антагонистических противоречиях с ним. Нельзя недооцени вать значения славянорусского языка в формировании украинского литературного языка XVI—XVII вв. Собственно говоря, славянорусский язык был частью украинского литературного языка той эпохи, а определенная упорядоченность славянорусского языка, наличие «словенских» грамматик служили основой и для книжного украинского литературного языка.

Известно, что в лексике и в синтаксисе книжного украинского литературного языка того времени были и элементы польского языка. Распространению их, ассимиляторским стремлениям польской шляхты твердо противостоял живой язык украинского народа; в этом противоборстве большую помощь украинскому языку оказывал славянорусский язык.

Значение славянорусского языка состояло также и в том, что он был понятен всем восточным славянам — русским, украинцам, белорусам.

О знаменитой грамматике Мелетия Смотрицкого (1619) Житецкий писал:

•ька течаше от очию его: смерть нам ныне тьетъсмерть, но жывот вгъчныйп др.), так и в грамматическом строе (ср. обороты с дательным самостоятельным, которыми начинаются оба абзаца и др.): украинский текст обнаруживает тенденцию к замене церковнославянизмов элементами живого языка.

Таким образом, язык летописей, исторических повестей, деловых документов XVII в. отражает приближение письменного языка к народноразговорному. Но это было только приближение. Хотя грамматическая Вариант онЪмили.

«Книга о побоищи Мамая, царя татарского, от князя Владимерского и Московского Димитрия» — см.: С. Ш а м б и н а г о, Повестио Мамаевом побоище( раденкая Если принять во инимание то, что эти интермедии показывались как на левобережном Украине, так и в украинских землях, захваченных польской шляхтой, что II создания интермедий принимало участие много людей — студентом Академии из разных мест Украины и Белоруссии 7 5, то следует признать, п о имтермедии сыграли значительную роль в развитии рсалт i ii'icc ми о направления в украинской литературе и в развитии украинскою литературного языка. Язык интермедий Довгалевского, вертепном драмы, сатирических стихотворений, песен и произведений других жанров, описанных выше, оказал бесспорное влияние на многие произведения (НОВОЙ) \ краин< ком литературы. «Интермедия,— замечает А. И. Белецкий,— (MI рала мметную роль в приближении литературы к народности и реаля I \ • '• Попам тематика, связанная с народной жизнью, требовала привлечения и литературу новш Языковых средств. Особенно заметно это отразилось и стихотворных произведениях XVIII в. — в исторических, социально-бытовых, сатирических, бурлескных, лирических стихотворениях, так называемых рождественских и пасхальных виршах пародийного и шуточно-сатирического характера и др., распространявшихся преимущественно в pj копи< ныл копиях, в сборниках или в устном исполнении «странствующих дьяков». Эта литература, широко известная и любимая народом, была Пли.пса ему D тематике и языку.

Среди стихотворении на социально бытовые темы обращают на себя внимание произведения Климентия Зивовнева сына (конец XVII — нач.

XVIII в.). Изображая в (моих < гихотвореннях жизнь людей разных профессий—хлеборобов, пастухов, казаков, рыбаков, бондарей, кузнецов, кожемяк, слесарей, столяром, гокарей, портных, ткачей, печатников и других, Климентий широко вводил в CBOI стихотворения профессиональную лексику 7 7.

Для украинской литературы W i l l I сарактерно большое количество сатирических стихотворений, сохранившихся в рукописных сборниках.

В этих стихотворениях очень заметно влияние русской сатиры, в частности произведений А. Кантемира. Это < ни (втельствует «...о существовании тесных русско-украинских взаимоотношений в области общественнополитической, разоблачительно-сатирической поэзии XVIII столетия» 7 8.

Сатирические стихотворения этого времени писались на украинском языке с элементами языков русскою в П Л С О О а также на языке церОЬКГ, ковнославянском. Украинский язык сатиры (например, стихотворения «Хрестомайя давньо! украшсько! лггературн», стр. 361 и др.

См. Н. И. П е т р о в, Очерки из истории украинской литературы XVII иXVIII веков, стр. 318.

«Хрегтомат1я давньо! украшсько! л1тератури», стр. 359.

См. там же, стр. 206—211.

Ф. Я. Ш о л о м. Росшсько-украшсьш зв'язкл в галуз1 громадсько-пол1тично1 поези XVIII столиття, «Филолог. зб1рник>. № 4 («HayKOBi записки К ш в. ун-ту», т. XI. вип. IX), Киев, 1952. стр. 137.

ВОССОЕДИНЕНИЕ УКРАИНЫ С РОССИЕЙ И РАЗВИТИЕ УКРАИНСКОГО ЯЗЫКА

Исполненным юмора украинским языком, богатым просторечной и аффективной лексикой и фразеологией, написаны бурлескные и пародийные стихотворения и диалоги, короткие рассказы, оказавшие впоследствии заметное влияние на «Энеиду» Котляревского.

Более сложное явление представляет собой язык произведений выдающегося украинского писателя и философа Г. С. Сковороды (1722—1794).

Человек высокой учености, Г. С. Сковорода был знаком с передовыми идеями русской общественной прогрессивной мысли, в частности, с идеями Ломоносова и Радищева, оказавшими значительное влияние на украинского философа. С разнообразием писательской деятельности Г. С. Сковороды связано разнообразие его языковых средств. В стихотворениях на философские и научные темы, в прозаических «Баснях харьковских», в диалогах обнаруживается своеобразное смешение старославянского, русского и украинского языков, сопровождаемое словотворчеством на основе смешения элементов украинского и русского языков. П. Житецкий, характеризуя язык произведений Г. С. Сковороды, писал, что «не легко иногда разобраться в этом хаосе слов, то различных по значению и по происхождению, то сходных по значению, но различных по происхождению» 8 0. В языке произведений Г. С. Сковороды отражаются противоречия, характерные для украинского литературного языка и для соотношения его стилей в конце XVIII в., отражается борьба нового и старого.

Язык произведений Г. С. Сковороды завершает собой длительную традицию широкого использования в украинской литературе старокнижного, церковнославянского языка. В то же время здесь обнаруживаются прогрессивные тенденции сатирического использования старославянской лексики, введения русских слов для обозначения сложных понятий, сочетания этих элементов с живым украинским языком,— тенденции, дающие основание считать Г. С. Сковороду одним из предшественников И. II. Котляревского. В истории развития украинского литсратуршп о языка X V I I I B.

большую роль сыграл язык переводных произведений. Здесь выделяются переводные произведения вваантийско-славявского происхождения (апокрифы, житийная литература, патерики, понести, например, «Александрия», «Варлаам и Иоасаф», «Сказание об индийском царстве» и др.) и произведения, восходящие к западным источникам (например, повести о Троянской войне, о Бопе Королевиче, о Петре Золотые Ключи, новеллы Боккаччо и др.). Язык этих переводов еще ждет своего исследователя.

Однако само наличие их свидетельствует о существовании в XVIII в.

разнообразной и богатой литературы на украинском языке.

Все сказанное о развитии украинского литературного языка XVIII в.

свидетельствует о том, что в нем укреплялись и обогащались стили, непосредственно основывавшиеся на народно-разговорной речи, обслуживавшие широкие массы украинского народа: эти стили вступали в противоречие с традиционными стилями церковнославянского языка, пережиХрестоматш давньо! украТнсько! л1тератури'>. стр. 421.

вавшими кризис и упадок и все более и более сужавшими сферу своего употребления.

Эти знаменательные явления были обусловлены всем историческим процессом формирования украинской народности в нацию. В. И. Ленин писал: «Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе» 8 1. Закрепление народно-разговорного языка is литературе, устранение разрыва между языком письменным и устным было, таким образом, явлением, исторически обусловленным и необходимым. Подготовленный всем ходом исторического развития, этот процесс нашол снос Яркое проявление именно в эпоху формирования украинской нации. Самым выдающимся представителем украинского литературного языка конца XVIII — начала X I X в. был И. П. Котляревский, языковое •мюрчеотно которого было важным этапом в развитии украинского литературного языка. Позднее, в творчестве Т. Г. Шевченко украинским jinicjui iypni.ni язык был поднят на дальнейшую ступень своего исторического развития: здесь органически соединились сокровища украинского вародиого I иорчества, разговорного языка украинского народа, лучник' черты литературной традиции и творчески воспринятые достижения русского литературного языка.

Объедишшшпм. с великим русским народом в 1654 г., украинский народ спас себя < национального уничтожения иноземными захватчиками, спас свою национальную культуру и язык. Пользуясь братской поддержкой со стороны iipni peci вами окл русского народа, вопреки царским запретам и правитель) гвенной цензуре, украинский народ неуклонно шел вперед по пути развития • совершенствования своего литературного языка. Еще в дооктябрьским период им ныдпинул таких мастеров художественного слова, как Шевченко, Франко, Коцюбинский, Леся Украинка и другие, своим творчеством обе* ютивших украинскому литературному языку прочное место среди богатеЙШИХ литературных языков мира.

Еще в дореволюционное время, в условиях жестокой реакции, Коммунистическая партия, ее великие вожди !'• И. Ленин и И. В. Сталин горячо отстаивали право украинской! ЯВИМ Н свободное развитие и совершенствование. В братской семье народов Советского Союза, на основе ленинско-сталинской национальной П Л Т К расцвела социалистическая по содержанию, национальная по фирме культура украинской социалистической нации. Развиваясь в тесном дружеском общении с литературным языком великого русского народа, украинский литературный язык неизмеримо вырос и обогатился. Языковые богатства украинского народа отражены в произведениях выдающихся украинских советских писателей, публицистов, ученых.

Язык украинского народа, воссоединившегося благодаря мудрой деятельности Коммунистической партии во В В своих землях, является мощОХ ным орудием развития и борьбы за построение коммунистического общества в нашей стране.

В. И. Л е н и н, Соч., т. 20, стр. 368.

ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ, МЕТОДЫ И ПРИНЦИПЫ

«СРАВНИТЕЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ»

Приостановив на длительный срок исследования в области сравнительного языкознания, нарушив нормальную подготовку молодых ученых, марристы нанесли советской науке большой ущерб. Почти прекратились исследования по истории русского языка (главным образом, древнейшего периода), так как успешно они могли проводиться лишь на основе сравнительно-исторического изучения славянских языков.

И. В. Сталин положил конец господству «нового учения» о языке Н. Я. Марра и поставил перед советскими лингвистами задачу внедрения марксизма в языкознание. Он указал на необходимость дальнейшего развития сравнительного языкознания, на необходимость изучения языкового родства славянских народов 1.

Перед специалистами по сравнительной грамматике славянских языков в настоящее время стоят очень ответственные задачи. Необходимо начать работу над специальными монографиями, приступить к написанию сводной сравнительной грамматики славянских языков, обратить особое внимание на подготовку молодых специалистов. «Необходимо в ближайшие же годы написать сравнительно-историческую грамматику славянских языков. Чтобы приблизить осуществление этой важнейшей задачи, выдвинутой И. В. Сталиным, следует немедленно и энергично взяться за собирание новых материален, О Н С Щ Х Я к исследованию истории грамТ ОЯ ИС матического строя отдельных славянски! языков, прежде всего русского.

Для выполнения этой важной задами, тесно связанной с изучением „языкового родства славянских вации", нужны организационные меры, необходимы объединенные, усилия институтов языкознания и Института славяноведения Академии наук СССР и Украинской Академии наук» 2.

После 1950 г. опубликовано много статей, посвященных сравнительноисторическому методу, определению задач, стоящих в настоящее время перед специалистами в области сравнительного языкознания (главным образом, славянского). Нет сомнения, что они принесли большую пользу и помогли подойти к исследованию конкретного материала на новых методологических основах. Большую роль сыграли дискуссии, проведенные в Институте языкознания АН СССР и на филологическом факультете МГУ.

См. И. С т а л и н, Марксизм и вопросы языкознания. Госполитиздат, стр. 33—34.

В. В. В и н о г р а д о в, Развитие советского языкознания в свете учения И. В. Сталина о языке, сб. «Вопросы диалектического и исторического материализма в труде И. В. Сталина „Марксизм и вопросы языкознания"», М., 1951, стр. 109—110.

4 Вопросы языкознания, Л» В настоящее время начата работа над рядом специальных монографий («История категории твердости и мягкости согласных в славянских языках в связи с историей вокализма», «Творительный падеж в славянских языках», «История именных и местоименных прилагательных в славянских языках», «История видовых отношений славянского глагола»).

Утверждено несколько новых диссертационных тем. Начата работа над большим проспектом по сравнительной грамматике славянских языков, а также над учебным пособием для студентов.

Создание обобщающей сравнительной грамматики славянских языков— дело очень трудное и ответственное. Оно требует предварительного решения многих сложных вопросов. Необходимо точно определить содержание данной грамматики, что, как мы увидим дальше, не так просто и легко сделать. Нужно всесторонне оценить вклад русских ученых в сравнительно-историческое изучение славянских языков, обратив при этом особое внимание на основные методологические принципы. Не менее важной задачей является анализ состояния современного зарубежного языкознания. Нужно обратить внимание на сравнительно-историческое изучение групп родственных языков представителями различных школ и направлений (теория субстрата, структурализм, неолингвистика и др.).

В самых общих чертах недостатки многих новейших исследований нам ясны и теперь. Мы но можем принять антиисторических схем «неолингвиста» Д. Бонфанте, бесплодных сравнительных сопоставлений отдельных изолированных фактов, характерных для структуралистов. Однако необходимо уяснить но только суть основных ошибок, с которыми приходится встречаться в вове&ШНХ зарубежных исследованиях по сравнительноисторическому языкознанию. Эти труды требуют в с е с т о р о н н е г о анализа и критики с позиций советского языкознания. Это необходимо еще и потому, что во M O U трудах мы находим ценные и важные наблюH!

дения, открытия, которые необходимо учитывать в полной мере 3.

Совершенно очевидно, Ч О работа над созданием сводной сравнительТ ной грамматики славянски языков должна вестись в самом тесном контакте с передовыми лшм вистамв славянских стран народной демократии, работающими в области сравнительного языкознания. В последние годы в Чехословакии, Польше и Болгария начался серьезный пересмотр основных методологических принципов, лежащих в основе сравнительно-исторических исследований. Так, в чешском журнале «Slavia» напечатано несколько статей, авторы которыз стремятся по-новому подойти к определению основных задач сравнительной грамматики. Проф. Б. А. Гавранек в своей статье справедлшю указывав? на то, что «буржуазная лингвистика завела сравнительное изучение славянских языков в тупик» 4.

Он обращает внимание на необходимость серьезной критики структурализма, который в довоенной Чехословакии пустил глубокие корни и влияние которого еще сильно сказывается в настоящее время. Аналогичная задача стоит и перед польскими и болгарскими лингвистами.

§ 2. Как мы указали выше, советские лингвисты в последние годы много сделали в определении возможностей сравнительно-исторического метода, его отношения к другим приемам исследования. Однако некоторые положения вызывают серьезные возражения. Речь идет о его применении в области синтаксиса и о так называемой «внутренней» и «внешней» реконструкции.

Ср., например, очень важное для славистов новейшее исследование Ю. Куриловича (J. K u r y l o w i c z, L'accentuation des langues indoeuropeennes, Krakow, 1952).

B. H a v r a n e k, Srovnavaci slovanska jazykoveda ve svetle Stalinovych praci, «Slavia», R. XXI, seS. 1, Praha, 1952, стр. 1.

О ПОСТРОЕНИИ «СРАВНИТЕЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ»

сравнительная грамматика и сравнительно-исторический метод. Один термин свободно подменяется другим. А между тем это вещи разные.

Сравнительно-исторический метод получает широкое применение не только в сравнительной грамматике. Этим методом обычно пользуются историки отдельных языков, диалектологи. Различные типы южновеликорусского яканья были установлены именно при помощи сравнительно-исторического метода. С другой стороны, специалист по сравнительной грамматике пользуется различными методами и приемами исследования, среди которых сравнительно-исторический метод занимает, бесспорно, центральное место. Сравнительно-исторический метод, опирающийся на изучение родственных морфем, не может найти применения в области синтаксиса.

Отсюда нельзя делать вывод, что в сравнительной грамматике нет места для синтаксиса. Изучение синтаксических вопросов теперь должно стоять в центре внимания специалистов по сравнительной грамматике. Однако нет никакого сомнения в том, что, например, общеславянская форма *gord- и общеславянские функции п значения творительного падежа восстанавливаются различными приемами.

Исследуя родственные морфемы в различных условиях, в разные исторические периоды, мы в ряде случаев уверенно и безошибочно можем реконструировать утраченный уже в дописьменный период вид морфем. Все фонетические соответствия родственных языков, наконец, все фонетические законы были установлены при помощи сравнительно-исторического изучения родственных морфем. Именно на этой основе и строится сравнительно-исторический метод.

Иными приемами приходится пользоваться при изучении значения различных грамматических категорий (например, значений падежей), при изучении синтаксических конструкций. Нужно прямо сказать, что сравнительно-историческое языкознание не выработало точных и вполне научных приемов сравнения в области синтаксиса. Сравнительный синтаксис оказался наименее разработанным отделом, несмотря на то, что уже в середине X I X в. ему уделялось большое внимание (ср., например, работы Фр. Миклошича). Именно этим объясняются бесконечные споры о значении глагольного вида в общеславянском языке, о значении и функциях падежей в древнейший период истории индоевропейских языков.

Изучение истории синтаксически явлений дописьменного периода представляет собою большие трудности. Оно требует тщательного и глубокого исследования памятников письменности, говоров, привлечения материала многих родственных языков. Исследователь должен обратить особое внимание на историю функций и значений различных синтаксических категорий в отдельных родственных языках. Здесь очень опасны внешние сопоставления, сделанные без учета данных истории. Примеры подобных сопоставлений можно привести даже из новых работ.

Еще в 1911 г. в своих «Славяно-балтийских этюдах» проф. Я. Эндзелин обратил внимание на творительный предикативный в славянских и балтийских языках. Тогда он высказал предположение, что данное синтаксическое явление «...указывает на эпоху совместной жизни славянских и балтийских племен...» 5 Несмотря на то, что это положение было подвергнуто основательной критике, проф. Эндзелин вновь повторил его в 1953 г.

в еще более категорической форме 6. К такому выводу он пришел И. Э н д з е л и н, Славяно-балтийские этюды, Харьков, 1911, стр. 190.

См. е г о ж е, Древнейшие славяно-балтийские языковые связи, «Труды Ин-та языка и лит-ры АН Латв. ССР», II, Рига, 1953, стр. 77.

на основе внешнего сопоставления сходных синтаксических конструкций, без учета истории этих конструкций в славянских и балтийских языках.

А между тем творительный предикативный в славянских языках появился сравнительно поздно. Его нет в старославянском языке. И в настоящее время он распространен не во всех славянских языках. Так, в южных славянских языках он встречается редко. Представляют различия в его употреблении западные и восточные славянские языки. Памятники славянской письменности хорошо показывают процесс вытеснения второго именительного творительным падежом. Нет никакого сомнения, что общеславянский язык в составе сказуемого творительного падежа не употреблял.

Совсем другой характер творительный предикативный носит в балтийских языках. И здесь он не является общей синтаксической конструкцией.

Наибольшее развитие он получил в литовском языке. Однако самая важная особенность этой синтаксической конструкции заключается в том, что, например, в латышском языке, по свидетельству самого Эндзелина, она является архаичной, встречающейся теперь уже редко — лишь в народных песнях. «О том, что и латыши прежде могли так выражаться (т. е. употреблять творительный падеж в именной части сказуемого.— С. Б.), свидетельствуют латышские народные песни» 7. Таким образом, в латышском второй именительный вытеснил творительный падеж, что существенно в данном пункте отличает его от литовского языка.

Итак, данное синтаксическое явление не может свидетельствовать в пользу теории «славяно-балтийского языка-основы». Эндзелин допустил грубую ошибку в самом принципе сравнения синтаксических явлений, так как он не опирался на изучение внутренних законов развития славянских и балтийских языков.

При исследовании истории падежей перед нами встают различные задачи, которые требуют различных методов и приемов исследования.

Нас может интересовать происхождение и история падежных формативов.

Этот вопрос решается при помощи сравнительно-исторического метода.

Он дает нам возможность выяснить генезис различных флексий, историю их в отдельных родственных языках, Но перед исследователем стоит еще задача изучения истории синтаксических функций и истории значений падежей. Эти вопросы не могут быть изучены при помощи сравнительноисторического метода. Они требуют других приемов изучения.

Язык развивается но определенным законам. Однако необходимо учитывать их своеобразие в различных аспектах ЯЗЫКА. Изучая звуковой строй, мы ВИДИМ, как в результате определенных фонетических законов происходит изменение одних звуков в другие. Сравнительно-исторический метод дает нам возможность изучить эти законы и с их помощью реконструировать древнейший вид морфем «языка-основы». Развитие синтаксических конструкций и значении идет иначе. Лингвистам удалось восстановить большинство индоевропейских падежных флексий. Однако древнейшие значения индоевропейских падежей до сих пор определить не удалось, так как развитие их происходит гораздо сложнее.

Трудно в настоящее время точно определить приемы реконструкций функций и значений. Особенно сложно это сделать при изучении индоевропейского «языка-основы». Задача, как нам представляется, состоит в настоящее время в том, чтобы детально изучить историю функций и значений по памятникам письменности с широким привлечением диалектных данных. В этом направлении предстоит еще большая работа. До сих пор историки синтаксических явлений игнорируют диалектологический маИ. Э н д з е л и н, Древнейшпе славяно-балтийекпо языковые сдязи, стр. 77.

О ПОСТРОЕНИИ «СРАВНИТЕЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ»

В журнале «Вопросы языкознания» была напечатана очень интересная статья А. И. Смиршщкого о сравнительно-историческом методе в языкознании, которая содержит ряд важных и принципиальных положений.

Однако имеются в ней и спорные утверждения. Правильно указав на то, что сравнительно-исторический метод опирается на изучение морфем, А. И. Смирницкий, однако, полагает, что изучение родственных морфем в пределах одного языка уже выходит за рамки этого метода. Сравнительное изучение родственных морфем в одном языке производится при помощи м е т о д а фоно-морфо логического анализа.

«Можно, следовательно, говорить о „методе фоно-морфологического анализа", как другом приеме восстановления, существующем наряду со сравнительно-историческим методом. Различием между обоими методами является то, что при сравнительно-историческом методе сравниваются факты р а з н ы х языков, тогда как при „методе фоно-морфологического анализа" сопоставляются факты в пределах о д н о г о языка (почему здесь говорят о „внутренней" реконструкции)... Фоно-морфологический анализ является важным дополнением к сравнительно-историческому методу, с которым он естественно может сочетаться» 9.

Это положение проф. Смирницкого представляется нам ошибочным.

Фоно-морфологический анализ слов присутствует в любом лингвистическом исследовании. Существо этого анализа бывает различным в зависимости от характера и задач самого исследования. Присутствует этот анализ и в любом сравнительно-историческом труде. Противопоставлять вслед за некоторыми зарубежными лингвистами «внутреннюю» и «внешнюю» реконструкции нет оснований. Методы и приемы сравнительно-исторического изучения родственных морфем только в одном литературном языке, или во всех диалектах одного языка, или, наконец, во всех родственных языках будут одинаковыми.

Существование носового гласного в слове рука доказывается сравнением этого русского слова с польским rqka, со старославянским ржка, с болгарским ръка, со словинским roka, всех этих славянских примеров с литовским ranka. Однако для доказательства существования носовых гласных в древнерусском языке в ряде случаев достаточно ограничиться сравнением родственных морфом в современном русском литературном языке (ср. взять — возьму, жать — ОФСну, имя — имена, запутывать — запонка, дуть — надменный и т. д.). И \\ том и п другом случае мы имеем дело с одним и тем же приемом изученпн родственных морфем, который в нашей науке называется гранпитсльно-историческим методом.

Таким образом, дальнейшая разработка более точных приемов сравнительного изучения родственны! языков, отграничение собственно сравнительно-исторического метода от близких ему приемов сравнения должны идти не по тому пути, который рекомендует А. И. Смирницкий. Сравнительно-исторические исследования в области синтаксиса строятся на других приемах, нежели исследования в области фонетики и морфологии.

Нет сомнения, что и изучение лексики также потребует разработки новых приемов исследования групп родственных языков.

Ср., например, автореферат недавно защищенной кандидатской диссертации Е. А. С е д е л ь н и к о в а «Функции непредикативных конструкций с творительт ным падежом в древнерусском литературном языке» (М., 1953).

А. И. С м и р н и ц к и й, К вопросу о сравнительно-историческом методе в языкознании, «Вопросы языкознания», М., 1952, № 4, стр. 14.

§ 3. Уже теперь, в самом начале нашей работы, мы должны тщательнопродумать вопрос о построении будущей сравнительной грамматики славянских языков, о принципах отбора материала. План сравнительной грамматики Фр. Миклошича нельзя признать удачным. Как известно, его труд ]федставляет собой краткие очерки отдельных славянских языков:

старославянского,словенского,болгарского, сербско-хорватского, украинского, русского, чешского, польского, верхнелужицкого и нижнелужицкого. При таком построении невозможно изложить историю общеславянского языка, общеславянские процессы в отдельных славянских языках, установить соотносительную хронологию различных процессов, определить характер родственных связей между славянскими языками в различные периоды их истории. Аналогично построены «Лекции по славянскому языкознанию» Т. Д. Флоринского н «Славянское языкознание»

А. М. Селищспа. Однако ангоры этих трудов не ставили перед собою задачи создания сравнительной грамматики.

Нам представляется, что в основу будущей сравнительной грамматики славянских языков необходимо положить иной принцип группировки материала. ('.не,г\ < i дойти D пути известного чешского слависта В. ВонO драка, который в своей {Сравнительной грамматике славянских языков»

дает синтетическое описание фонетики, словообразования, морфологии и синтаксиса, По 1 аК0М} алану написано большинство сравнительных грамматик. Имении гакой плав избрал и А. Вайан, опубликовавший в 1950 г.

первый том (фонетику)своей < ракиптельной грамматики славянских языков.

Hei сомнении и Т М ПО,Кроме фонетики, словообразования, морфоО, логии п CHHTaKCHca( в сравшпе.п.поп грамматике должна быть часть (том), посвященная словарному составу. Должны быть охарактеризованы древнейший славянский словарный фонд, связанный с условиями жизни и быта древних славян, И наиболее существенные измененияв словарном составе, а также должен ( ь ДМ анадиа древнейших заимствованных слов. Именно здесь необходимо по [вести основные итоги многолетним этимологическим исследованиям славистов и определить наиболее важные задачи, стоящие В вастОЯЩвв время перед славистами-этимологами.

В подобного рода исследованиях крайне -(интересованы историки, стремящиеся использовать данные яаыха Д Я мучения древнейшей истории славян.

Вводная часть (том) сравни ie.п.и и грамматики славянских языков должна содержать детальным крип 1 еский раабор всех основных трудов по сравнительно-историческому и луч ппю славянских языков, определение тех новых задач, которые в Haci нипее время скип' перед советскими славистами, всесторонний анализ с >ремвнного состояния славяно-балтийской проблемы. Необходимо также Т Ч О определить, насколько возОН можно на основании данных языковою материала решать вопросы этногенеза славян. Таким образом, «Сравнительная грамматика славянских языков» должна состоять из следующих частей (томов): введение, фонетика, словообразование, морфология, синтаксис и словарный состав.

Прежде лингвисты очень легко и просто решали вопросы о границах между фонетикой и морфологией, между морфологией и синтаксисом.

Именно поэтому для Вондрака, например, не существовало никаких трудностей при распределении материала по основным разделам его сравнительной грамматики. В настоящее время эти вопросы решить гораздо сложнее. Например, так как теперь нет сомнения в том, что древнейшие чередования гласных уже в общеславянском языке не были позиционно обусловлены, а представляли собою чередования различных фонем в составе одной морфемы, они должны рассматриваться при изучении грамматического строя общеславянского языка, при исследовании именных

О ПОСТРОЕНИИ «СРАВНИТЕЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ>

Совершенно ясно, что построение сравнительной грамматики, ее внутренняя структура являются важнейшими теоретическими проблемами.

Они должны быть подвергнуты всестороннему обсуждению.

Еще сложнее решается вопрос отбора материала. Он тесно связан с определением задач сравнительно-исторического изучения групп родственных языков. Решается этот вопрос по-разному. В рецензии на «Сравнительную грамматику славянских языков» А. Вайана П. С. Кузнецов пишет: «Задачей сравнительно-исторической фонетики является восстановление на основании сопоставления звуковых систем родственных языков различных периодов их исторически засвидетельствованного существования звуковой системы общего для данной группы или семьи языка-основы (в какой мере, конечно, эта система может быть восстановлена) и определение тех путей, какими эта система развивалась, преобразовывалась постепенно в различные звуковые системы, которые ныне характеризуют отдельные родственные языки и их диалекты» 1 0. С таким определением задач сравнительной фонетики родственных языков согласиться невозможно. Все ли явления исторической фонетики славянских языков должны войти в сравнительную грамматику славянских языков? Конечно, нет.

Сравнительная фонетика не должна представлять собою механического «оединения исторических фонетик отдельных славянских языков. Сравнительная грамматика — самостоятельная область языкознания со своей проблематикой и своим материалом. Конечно, она самым тесным образом связана с историей отдельных родственных языков. Больше того, нельзя определить объема сравнительной грамматики, решить вопрос о включении того или иного явления в оравиктедьную грамматику, не опираясь при этом на изучение внутренних законов разшнжя отдельных языков.

Но при этом нужно видеть не только общее, не только то, что связывает сравнительно-историческое изучение групп родстмвянж языков и изучение истории одного ни :>тн\ иликон, Ю и отличное, особенное. Специалист по сравнительной грамматике изучает историю «языка-основы» и те явления в истории отдельных родственных языков, которые объединяют их в одну группу, которые в какой-то степени являются реализацией законов, действовавши в древнейший дописьменный период. Так, у нас нет оснований включать в сравнительную грамматику славянских языков изменения безударного вокализма в южновеликорусских, белорусских, восточноболгарских и словенских говорах в связи с тем, что эти процессы сравнительно позднего происхождения, генезис их в указанных славянских языках различен. Это уже давно достаточно убедительно было показано акад. Шахматовым. В сравнительной грамматике большое место должно занять всестороннее изучение истории славянской П. С. К у з н е ц о в, [реп;, на кн.:] Andre Vaillant, Grammaire comparee des langues slaves, t. I, Paris, 1950...., «Известия АН СССР. Отд-ние лит-ры и языка», М. — Л., 1951, вып. 4, стр. 393—394.

именной системы. Но нет сомнения в том, что утрата падежных флексий в болгарском языке не может трактоваться в сравнительной грамматике.

Процесс изменения гласного е в о в определенных фонетических условиях был пережит рядом славянских языков в сравнительно поздний период (например, русским, польским и лужицкими языками). Многие славянские языки этого фонетического процесса не знали. И тем не менее специалист по сравнительной грамматике должен уделить изменению е в о большое внимание, так как данное фонетическое явление самым тесным образом связано с историей категории твердости и мягкости согласных — одной из центральных проблем сравнительной фонетики славянских языков.

При исследовании многих частных проблем отдельных языков исследователь может стать на путь сравнения, он может привлечь разнообразные факты из родственных языков, которые окажутся ему очень полезными и нужными. Трудно предусмотреть все возможные случаи. Однако в с в о д н о й сравнительной грамматике должен быть произведен строгий отбор этих фактов. В ней должны найти место лишь те явления из поздней истории языков, которые в какой-то степени являются отражением общих процессов для данной группы родственных языков, генетически связанных между собою.

§ 4. Одной из центральных задач, стоящих перед исследователями в области сравнительной грамматики славянских языков, является изучение истории общеславянского «языка-основы». Необходимо обратить особое внимание- на установление важнейших принципов изучения истории языков доппсьмепиого периода, на необходимость всестороннего анализа существующих трудов, посвященных общеславянскому языку.

Современные индоевропейские языки имеют длительную историю. От начальных Э О И развития и до появления первых памятников письменПХ Х ности прошел очень большой срок. Нельзя понять структуры современных языков, если игнорировать дописьменную эпоху, более длительную и для ряда языков более важную, нежели период, отраженный в сохранившихся рукописных и старопечатных текстах.

Впервые славянская речь получила литературную обработку во второй половине IX в. н. э. На основании сохранившихся древнейших памятников (самый старый датированным текст идет от 943 г.) мы можем представить состояние славянских языков к концу I тысячелетия н. э., и нужно сказать, что уже самые оервые памятника славянской речи свидетельствуют, что славянские языка К этому времени пережили чрезвычайно глубокие изменения. Именно it дописьменныв период был пережит процесс утраты закрытых слогов, в результате которого произошли существенные изменения в звуковом и грамматическом строе общеславянского языка.

Нельзя сказать, что лингвисты игнорируют дописьменный период.

Наоборот, начиная с самого возникновения сравнительно-исторического языкознания, основное внимание компаративистов было направлено именно на реконструкцию древнейших утраченных форм. Бесспорно, дописьменный период в истории всех индоевропейских языков изучался более тщательно, нежели поздние эпохи. И тем не менее в изучении именно этого периода обнаруживаются существенные недостатки, которые в предстоящей работе по сравнительной грамматике необходимо преодолеть.

Дописьменный период истории большинства языков — это время существования родовых и племенных языков. Чаще всего письменность на родном языке появляется в эпоху раннего феодализма, уже в период существования народности и народного языка. Работая над сравнительной грамматикой, мы должны особое внимание обратить на изучение дописьменного периода в истории славянских языков. Старой науке о языО ПОСТРОЕНИИ «СРАВНИТЕЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ» ке не удалось полностью разрешить проблему изучения истории языков дописьменного периода. В языкознании крепко утвердилось учение о «доисторическом периоде». И тут дело не только в термине. Оно вполне соответствует содержанию как общих, так и частных исследований судеб различных индоевропейских языков древнейшей поры. Это сказалось не только в том, что язык отрывался от истории общества, от истории первобытно-общинного коллектива, но и в изучении самих языковых процессов. Приведем в качестве примера книгу известного французского лингвиста А. Мейе «Общеславянский язык», вышедшую недавно в русском переводе. Пример этот будет вполне показателен, так как книга А. Мейе принадлежит к числу лучших трудов, трактующих вопросы общеславянского периода.

В предисловии к своему труду Мейе пишет, что на общеславянском языке, анализу которого посвящена его книга, «...говорили в одной, точно не установленной, области Восточной Европы, в эпоху, также не поддающуюся уточнению — значительно позже I века и значительно раньше IX века н. э.» 11. Эта хронология является совершенно условной, она не связана с содержанием книги, в которой сам языковой материал рассматривается вне всякой связи с историей славян указанного автором периода и находится в очевидном противоречии с хронологией автора.

Формирование общеславянского «языка-основы» произошло в глубокой древности. Хронология Мейе («значительно позже I века и значительно раньше IX века н. э.») охватывает поздний период истории общеславянского языка, непосредственно предшествующий его распаду на диалекты, из которых впоследствии сформировались три основные группы славянских языков. Нельзя упрекнуть автора за то, что он решил посвятить свой труд истории общеславянского языка в I тысячелетии н. э.

Научно вполне оправдано изучение позднего периода истории этого языка.

Однако материал книги оказался в противоречии с поставленной автором задачей. Мейе рассматривает результаты в с е х важнейших процессов общеславянского периода, происходивших на протяжении в с е й его истории. Больше того, привлекая богатый и ценный материал из санскрита, греческого, латинского, готского, литовского и других индоевропейских языков, Мейе фактически главное внимание уделяет именно древнейшим процессам. Изучение поздних процессов общеславянского языка возможно прежде всего на материале с л а в я н с к и х языков.

Мейе часто смешивает различные эпохи в истории общеславянского языка и отдельных славянских языков. Так, он сопоставляет открытый характер общеславянского о с аканием в русском и белорусском языках.

В книге совершенно свободно сопоставляются языковые факты самых различных эпох. Смело и уверенно О создает из разнородных фактов «общеславянский язык», отдельные элементы которого реально существовали, но в различные ЮОХН. Вот почему его книга «Общеславянский язык» — это не и с т о р м я общеславянского «языка-основы», а только ценное собрание славянских языковых древностей. Мейе даже и не ставит перед собой задачи изучения истории общеславянского языка. Он пишет:

«Наша задача состоит в том, чтобы определить здесь фонетическую и морфологическую с и с т е м у (разрядка наша.— С. Б.) общеславянского языка и показать его отношение к общеиндоевроцейскому и к исторически засвидетельствованным славянским языкам» 1 2. Но системы не получилось и не могло получиться, так как в течение своей многовековой истории общеславянский язык претерпевал глубокие изменения. Нельзя говорить А. М е й е, Общеславянский язык, М., Изд-во иностр. лит-ры, 1951, стр. 1.

об единой системе общеславянского языка в различные периоды его существования.

Близка по своему методу к труду Мейе вышедшая недавно книга А. М. Селищева «Старославянский язык» (части I и II). Преимущество А. М. Селищева — превосходное знание славянских языков, их истории и диалектологии. А. М. Селищев лучше Мейе умеет обнаруживать процессовую сторону отдельных явлений, в его работе нет ошибочных сопоставлений. Но и А. М. Селищев, подобно Мейе, не дает и с т о р и и общеславянского языка. Автор все время нарушает хронологию, так как для него до письменный период также является д о и с т о р и ч е с к и м.

Это часто приводит к противоречиям, особенно недопустимым в учебном пособии. Приведу один из многочисленных примеров.

Из § 44 читатель узнает, что «все славянские языки имели гласные долгие и краткие» 1 3. Затем указывается, что в некоторых позициях долгота могла сокращаться, в других — сохраняться. После этого приводятся примеры из разных индоевропейских языков, свидетельствующие, что а и о в славянском совпали в одном звуке а, а а и о — в звуке о. Говоря в разных местах книги о монофтонгизации дифтонгов (цельного изложения этого важнейшего процесса общеславянского языка в книге нет), автор указывает, что монофтонгизации предшествовало сокращение слоговой части дифтонга. Это привело к совпадению дифтонгов ии и аи, oi и о/, так как а должно было измениться в о. В § 154 А. М. Селищев сообщает о других случаи \ сокращения прежних долгот. «Можно полагать, что уже в доиеторпчсгкуш нюху произошли сокращения долготы слога в следующих положениях-.

1) Долгие гласные сократились перед ударным слогом, имевшим акулшып (ВОСХОДЯЩИЙ) тип ударения на долгом гласном...

2) Сократился долгий гласный, не находившийся непосредственно перед ударением...

3) Сократился,||>.м им гласный под ударением в третьем или четвертом слоге от конца 4) Сократился ДОЛ им гласный в конце слова вне ударения и под ударением...» 14 В реаультате произошло сокращение а в таких словах, как:

daleko >daleko: fagodu > figOtU\ rybu > ryba: voda ^> voda и многих других. Естественно, что \ читателя возникает вопрос, на который, однако, в книге ответа нет: ничему но всв! указанных случаях а не изменилось в о? Объясняется же В О гон, п о сокращения долгот происходили в различные периоды истории общеславянского языка. Сокращение долгот слоговой части дифтонгов происходило еще и тот период, когда позиционные изменения количестве приводили обязательно к изменению артикуляции гласного. Это был период до утраты закрытых слогов.

В других случаях (например, в конце слова) долгота утрачивалась поздно, в тот период развития общеславянского вокализма, когда в определенных условиях возможны были не Т Л К ", но и о.

Изучение дописьменного периода в истории любой группы родственных языков производится прежде всего при помощи сравнительно-исторического метода. Именно этот метод дает возможность проникнуть вглубь истории языков, установить их древнейшие законы, изучить происхождение корнеслова и формативов, верно реконструировать утраченную форму. Однако данные нашей науки показывают, что для изучения подлинной истории дописьменного периода недостаточно владеть сравнительно-историческим методом. Лучшим подтверждением этой мысли А. М. С е л и щ е в, Старославянский язык. Ч. I — Введение. Фонетика. If., Учпедгиз, 1951, стр. 112.

Там же. стр. 233-234.

О ПОСТРОЕНИИ < СРАВНИТЕЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ» S

А. Мейе был выдающимся специалистом в области сравнительного языкознания. Его многочисленные этимологии свидетельствуют о превосходном н мастерском владении сравнительно-историческим методом. В этом отношении современным лингвистам есть чему поучиться у Мейе. И тем не менее ему не удалось дать истории общеславянского языка.

В «Общеславянском языке» мы найдем очень много безупречных этимологии, бесспорных реконструкций. Задача, однако, состоит в том, чтобы правильно с о о т н е с т и реконструированные формы, чтобы установить взаимосвязь между ними и показать их и с т о р и ю. Реконструированная морфема является своего рода абстракцией. Исследователь должен определить ее место в истории общеславянского языка.

А это возможно лишь при конкретно-историческом подходе к языковым фактам. Обнаружив те или иные звуковые изменения в определенных морфемах, недостаточно только определить условия их появления (например, условия смягчения задненебных, условия перехода s в х и др.)Необходимо определить характер этих изменений для различных периодов в истории языка. В одних случаях это будут позиционные фонетические изменения одной фонемы, в других — непозиционные морфологические чередования разных фонем. Разрешение этой задачи невозможно •без определения фонологического значения фонетических изменений, без установления взаимосвязи между всеми элементами языковой системы.

Этого мы не найдем в «Общеславянском языке». Изложение звуковой системы в этой книге начинается с определения состава согласных и гласных. Мы узнаем, что общеславянский язык имел гласные заднего ряда а, о, ъ, у, и, р, переднего ряда — е, е, ъ, i, q. Долгими были гласные а, р, е, у, f, краткими — о, е, сверхкраткими — ъ, ъ. «Эти гласные,— пишет Мейе,— образуют пары: ё противостоит а, е — о, ь — ъ, i — одновременно у и и, е— р. Это противопоставление господствует в фонетике и расчленяет поэтому различные морфологические типы» 1 5.

Эта схема лишена определенной исторической конкретности. Предложенная система гласных явилась результатом длительного развития общеславянского языка. В начальной стадии его развития были представлены долгие гласные а, о, е, и, i и краткие а, о, е, и, i. В этот древнейший период соотношения между долгими и краткими гласными были иными, нежели в поздний. Позже в этой системе вокализма произошли существенные изменения. Долгие а и о совпали it а: краткШВ а и о совпали в о.

Долгое е изменилось в в, поело мдввн1бпа • / — в а. Долгое и изменилось в у. Из кратки и, i и > шпк.ш ИУИИ < вгрхкраткие, редуцированные гласные. Т&КОМ 6ЫЛ1 С С б Я покализма, предшествоЖ ТХ вавшая непосредственно nepTOJQ \ ipniu накрытых слогов. К этому времени установились иные- М Ю О Н ШЖ Я между долгими и краткими гласными. Так, дреиппя пара В — I | этот период уже отражена в виде у — ъ. Устанавливаются нпмс взаимоотношения между гласными о, о, е, ё. Устанавливаются п ш е пары а — е, о — е (ср. kricati — xoteti, seloixb — poljeixb). В результате утраты закрытых слогов в общеславянском языке возникли новые гласные. Вновь появляется долгое и, возникшее из дифтонгов ои и ей. Значительно увеличивается число морфем с долгим i (из дифтонгов ei и oi), с ё (из дифтонга oi). Появляются носовые гласные.

Именно в этот период общеславянский вокализм имел тот вид, который дан в книге Мейо. Эта же система дана и А. М. Селищевым. Нужно, однако, указать, что и эта система общеславянского вокализма не может считаться той, которая непосредственно предшествовала распаду общеА. М е й е, указ. соч., стр. 16.