«БЕЗОПАСНОСТЬ КАК ЦЕННОСТЬ И НОРМА: ОПЫТ РАЗНЫХ ЭПОХ И КУЛЬТУР (МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОГО СЕМИНАРА г. СУЗДАЛЬ, 15–17 НОЯБРЯ 2011 г.) Санкт-Петербург 2012 ББК Т3(0)63 Б40 Б40 Безопасность как ценность и норма: опыт разных ...»

Батбаяр. Тогда я с Вами согласен. Вот… например, волки — они же дикие животные. Они же свою территорию отличают, никого туда не пускают. Так и наши кочевники, наверное… Пасут четыре раза в год: летом в одном месте, осенью в другом, зимой в определённом месте зимуют, а весной уже охраняют всю эту территорию для следующего зимовья и для весны. Четко её определяют.

Они знают, что на эти места, на эти угодья никто не придёт. Поэтому чувство земли своей у них есть. На одном месте не живут, но всё равно же у них — угодья, и чувство земли, какого-то сплошного пространства у них у всех присутствует. Что вообще этого чувства у них нет, нельзя говорить.

Дмитриев. Нет, конечно.

Панарин. Я бы добавил: вспомним анимизм, шаманизм, которые очень сильны в монгольской кочевой культуре, в бурятской и т.д. Там привязка к месту ассоциировалась ещё с привязкой к духам. И место, оно благорасположено к тебе или не благорасположено в зависимости от того, какие духи там живут.

Это ещё очень сильно было в 1930-е годы, когда началась коллективизиация.

Мне просто рассказывали, в деревне Торы, в бурятской, какая это была жуткая травма — высылка. Страшнее, чем расстрел, потому что разрывалась связь с местом. То есть связь с местом играла колоссальную роль… может быть, даже большую, чем у земледельцев. Потому что у земледельцев представления на этот счёт более абстрактные, что ли, не столь зацикленные на реальное место — представления о должном, о порядке и т.д.

Кириченко. Если земледельцы имеют развитые представления о мире духов, то они что, кочевники?

Панарин. Ну, я не настаиваю. Просто в данном случае сравнивал, скажем, те представления о месте, которые существовали у русского крестьянства конца XIX века и начала ХХ — тоже, конечно, уже значительное разложение традиций — с тем, что ещё в 1930-е годы было характерно, скажем, для бурят.

Всё-таки большое различие в смысле этой конкретной привязки. Это не мешало им двигаться. Но ведь то было движение, ограниченное определёнными пределами. И когда за эти пределы выходили, это было вступление во враждебный мир. Причем в рамках одного и того же бурятского этноареала. Даже брачные союзы заключались по этому принципу. Например, считалось, что тункинским бурятам нельзя ни в коем случае жениться на ольхонских бурятках, потому что это, ну, просто принесет гибель семье, роду.

Дмитриев. Эта привязка к территории на уровне семьи или какой-то большой семейной группы. Тут нет представления развитого о территории государственной — оно всё-таки, мне кажется, довольно позднее явление.

Панарин. Это с одной стороны, наверное, так, а с другой стороны… Вот, Яса Чингисхана. Она не существует как сохранившийся целиком документ, но она существует в извлечениях и т.д. Всё, что я читал — ну, чётко видно, что Чингис воспитывал свой народ как народ государственный. Он просто его воспитывал. И насколько я себе представляю, память об этом жива — я все юбилейные торжества, связанные с монгольским государством и с Чингисханом, наблюдал своими глазами... Даже один монгольский ученый сказал: «Мы свое государство несём на плечах!

Мещеряков. Я бы сказал, что Чингисхана воспитывали китайцы сначала.

Панарин. Это неважно!

Дмитриев. Чингисхан — это как раз взлёт государственности монгольской, потому что, действительно, он занимался организацией всего этого — ввёл иерархическую структуру, которая время от времени для кочевого общества характерна, после этого следует, так сказать, распад до уровня фактически семейных групп, а потом опять сбор… Я завершу, если можно, именно иллюстрацией к теме. У нас часто можно прочесть, что Чингисхан разделил между своими детьми империю:

потомки Джучи получили Поволжье и все, что к западу, Угэдей получил то-то… На самом деле, если посмотреть того же Рашид-ад-дина, они получили не земли:

каждый из них получил конкретное количество тысяч человек, и один с ними ушёл туда-то, другой со своими ушёл туда-то, то есть именно разделение людей.

Хан управляет не территорией с людьми, а людьми. А где он их поставит, зависит от того, куда он их может поставить, насколько хватает его силы.

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКИХ

И ИНОСТРАННЫХ СТУДЕНТОВ ВЛАДИВОСТОКА

(по материалам опросов в Дальневосточном Исследование представлений о безопасности российских и иностранных студентов ДВФУ проводилось автором 15 апреля и 5 мая 2011 года. Целью его было попытаться выявить влияние на эти представления социокультурных факторов. Я исходила из гипотезы, что в разных странах существуют значимые отличия в восприятии безопасности, которые обусловлены особенностями культуры и истории той или иной страны и находят своё отражение в политическом сознании её жителей. Под социокультурными факторами имелись в виду детерминанты формирования определённого, культурно специфичного, типа / вида представлений о безопасности.

Для достижения поставленной цели было проведено пилотажное исследование, в котором приняли участие две различавшиеся по национальному составу группы студентов общей численностью в 30 человек. В первую группу вошли студенты IV–V курсов Института русского языка и литературы ДВФУ, обучающиеся по специальностям «регионоведение» и «филология» и изучающие русский язык как иностранный, всего 17 человек: 16 граждан КНР и 1 гражданин Республики Корея.

Представления о безопасности российских и иностранных студентов... Вторую группу образовали 13 студентов IV курса Юридического института ДВФУ, специальность — «правоведение»; все они были гражданами России, по этнической принадлежности причисляющими себя к русским.

В обеих группах исследование проходило в форме аудиторного анкетирования по сценарию, в целом идентичному принятому в Барнауле, Шымкенте и Иваново1, и включало три этапа. На первом этапе проводился экспресс-опрос, во время которого студенты должны были дать своё определение понятию «безопасность» и предложить к нему ассоциативный ряд. На втором участники исследования ранжировали полученные определения и ассоциации по степени их приоритетности, на третьем — занимались расширением смыслов слова «безопасность»

посредством отыскания синонимов ему в родном и иностранном языке.

Они даются ниже в алфавитном порядке. Ответы, одинаковые по содержанию, выделены полужирным шрифтом в тех случаях, когда они были предложены более двух раз. Сначала идут ответы иностранных студентов на вопрос: «Что такое безопасность?»:

Антоним опасности Имущественная безопасность Без болезни Витамины Деньги Друзья Защита от опасности Здоровье См. статью И. Бочкарёвой и А. Есимовой и статью И. Будановой в настоящем сборнике.

Нет тревоги Нет угрозы Нет угрозы государству Свобода Нет угрозы как физической, так и Сначала это человечество, потом Нет угрозы человеку (физиче- Солнце ской или психической) Охрана Питьё Редко общаться с незнакомцами Чистый воздух Редко поздно возвращаться домой А вот ответы русских студентов на тот же вопрос:

Гарантия сохранности чести, достоинства и личности в целом Жизнь без страха Защита личного характера Защита от внешних угроз Защита от негативных внешних факторов, которые могут проявляться в разных сферах Защита собственности правоохранительными органами Защищённость любого индивида Индивидуум находится в системе, чувствует себя защищённым Комфортное состояние, отсутствуют факторы, тормозящие развитие личности Мир и правопорядок Представления о безопасности российских и иностранных студентов... Обеспечение охраны различных жизненно важных ценностей Охрана жизни и здоровья Ощущение свободы в своих действиях (законных) Правопорядок Сохранность Защита от негативных источников воздействия.

Как видно, примерно треть ответов иностранных участников исследования носят конкретизированный характер. Иначе говоря, представления о безопасности получают у них образное и предметное воплощение. В ответах русских студентов преобладают абстрактные и субъективные понятия, некоторые из них можно отнести к профессионализмам.

РАССТАНОВКА ПРИОРИТЕТОВ

С помощью участников опроса я разделила предложенные определения и ассоциации на категории. Ответы иностранных студентов распределились по трём категориям, обозначенным буквами А, Б и В:

или психическом Редко общаться с незнаком- Спорт чество, потом об- Родители встречают вечером Чистый воздух щество, окружаю- Родители дома То, что не вредит Спокойная ночь своему здоровью и Спокойствие другим людям Стабильное состояние Категория определений А относится к макроуровню: глобальный характер входящих в неё определений и ассоциаций (последних, впрочем, здесь почти нет), очевиден — они указывают на отсутствие разного рода угроз, войны, конфликтов и т.д., то есть состояний, представляющих собой полную противоположность безопасности в широком смысле. Категория Б находится скорее на мезоуровне социальной структуры: одни из включённых в неё определений и ассоциаций содержат относительный оттенок восприятия реальности (всё нормально, в порядке, хорошо, хорошее настроение, полноценная жизнь, спокойствие и т.д.), другие напрямую указывают на отсутствие природных угроз (хорошая погода, хороший пейзаж, отсутствие засухи, наводнения и др.), третьи касаются социальных угроз, а также институтов и ситуаций, при наличии которых эти угрозы можно предотвратить (защита от опасности, милиционер, полиция, охрана, редко общаться с незнакомцами, редко поздно возвращаться домой, нет преступников среди друзей). Определения и ассоциации мезоуровня изменчивы и подвижны, зависят от влияния многих факторов. Наконец, категория В объединяет наиболее конкретные определения и ассоциации (витамины, деньги, дом, друзья, овощи, фрукты, одежда, питьё, пища и др.) и локализуема преимущественно на микроуровне.

Представления о безопасности российских и иностранных студентов... Хотя количество ассоциаций и определений, предложенных российскими студентами, оказалось, по сравнению с иностранной группой, небольшим, их ответы были распределены не по трём, а по четырём категориям. При этом в процессе категоризации участники отмечали условность некоторых вариантов определений, таких как «Защита от негативных внешних факторов, которые могут проявляться в разных сферах» или «Обеспечение охраны различных жизненно важных ценностей»: трактуются они по-разному, значит, относить их к той или иной категории можно в зависимости от целей распределения.

Гарантия сохранно- Защита от внеш- Защита соб- Жизнь без сти чести, достоин- них угроз ственности страха ства и личности Защита от нега- (правоохрани- Комфортное Защита личного ха- факторов, кото- ганами) отсутствуют рактера рые могут про- Обеспечение факторы торЗащита от негатив- являться в раз- охраны раз- мозящие разных источников воз- ных сферах личных жиз- витие личнодействия Мир и правопо- ненно важных сти щищённым Охрана жизни и здоровья Сохранность Далее, согласно сценарию, иностранные студенты разделились на три мини-группы, и после десятиминутного внутригруппового обсуждения ими были разработаны следующие варианты ранжирования категорий и объяснения причин расстановки, выбранной каждой минигруппой.

Первая мини-группа предложила следующую расстановку: А — В — Б. Обоснование: практически всё, что вошло в категорию В, есть не что иное, как конкретное материальное воплощение различных аспектов понятия «безопасность», передаваемых определениями категории А. А и В вообще следовало бы объединить в единую категорию.

А вот определения и ассоциации категории Б в большинстве своём относятся к проблеме безопасности не напрямую: скорее ими фиксируются последствия тех или иных ситуаций с безопасностью.

Внутри категории А первая мини-группа увидела следующую иерархию: «В первую очередь, человеческая безопасность — это физическая безопасность, когда нет угрозы физической целостности, жизни, когда никто не хочет убить, нет угрозы от окружения. Вторые по степени важности — экологические условия, окружающая среда (стихийные бедствия, катастрофы). В случае землетрясений и наводнений, это может коснуться и нас. Следующее — имущественная безопасность: деньги, поскольку без денег нельзя прожить. Далее — общественная стабильность: она обеспечивает безопасность, это условие спокойной жизни».

Данная расстановка приоритетов имеет некоторое сходство с пирамидой потребностей А. Маслоу1, то есть степень значимости вида безопасности варьируется в зависимости от потребностей индивида, начиная с потребностей базовых — физических.

У второй и третьей мини-группы иностранных студентов расстановка категорий оказалась одинаковой: Б — В — А, но её обоснования различались. Критерием расстановки приоритетов второй мини-группой послужила степень влияния субъекта на факторы риска, степень его контроля над условиями, создающими или способными создать угрозы безопасности: «Определения из группы Б важны для общества и государства, касаются абсолютно всех, поэтому их (точнее, обозначаемые ими состояния или аспекты безопасности. — Н. Ц.) нужно обеспечить в первую очередь. Определения группы В — личные и материальные, тесно связаны с жизнью (выживанием). Группа А содержит абстрактные понятия, они больше касаются морали». Для третьей мини-группы решающее значение при расстановке приоритетов имел масштаб угроз безопасности, то есть количественный критерий. Чем больше людей подвергается риску или угрозе, тем более значимой является проблема. Природные по происхождению риски представляют Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Питер, 2011. С. 60–65.

Представления о безопасности российских и иностранных студентов... наибольшую угрозу: «Определения категории Б являются самыми важными, так как [состояния, ими описываемые,] не зависят от человека. От них невозможно избавиться, несмотря на все усилия. Что касается категории В, то в этом случае человек может постараться как-то улучшить свое состояние, предпринимая конкретные действия.

Определения категории А на последнем месте, потому что есть возможность влияния на объективные условия. Как правило, угрозы имеют определённое воплощение, человека-нарушителя (преступника) можно наказать, применяя к нему уголовную или другую ответственность, тем самым поддерживая порядок».

Складывается впечатление, что представления о безопасности иностранных студентов во многом близки концепции общей безопасности1. Однако, как увидим далее, результаты третьего этапа, а также заключительной свободной дискуссии заставляют сомневаться в справедливости этого впечатления.

Российские студенты тоже разделились на три мини-группы. Рассмотрим последовательно представленные ими варианты расстановки приоритетов безопасности.

Первая мини-группа выделила в качестве важнейшего приоритета безопасность жизни, здоровья и интересов индивида, которая в итоге и даёт чувство защищённости, но не менее значимым условием достижения индивидом безопасности посчитала правопорядок в государстве.

Группа изобразила визуальную модель разработанной ею иерархии приоритетов и снабдила её комментарием.

«Начнем с того, что, во-первых, чтобы человек чувствовал себя защищённым, то есть жил без страха, в свободе, прежде всего, должны сохраняться его жизнь и здоровье (А). А также должны охраняться его собственность и другие интересы (В), то есть А + В — это и есть защита индивида. Из этого вытекает его чувство защищённости (Г).

Но всё вышесказанное невозможно, если в мире нет правопорядка, то есть всё это мы ограничиваем правопорядком (Б). Только в состоянии правопорядка сохраняются его личные права, право собственности и, соответственно, человек чувствует себя защищённым».

О ней, а также о концепциях национальной и социетальной безопасности см.: Миграция и безопасность в России / Под ред. Г. Витковской и С. Панарина / Московский Центр Карнеги. М.: Интердиалект+, 2000. С. 22–34.

Участники двух других мини-групп задали участникам первой уточняющие вопросы относительно расстановки приоритетов в данной модели. Из ответов стало ясно, что, с точки зрения первой мини-группы, определения безопасности из категории Б обозначают желательные условия защиты жизни, здоровья и собственности. Если один человек обретёт чувство безопасности, купив оружие, у других людей ощущения защищённости от этого не прибавится. По-настоящему безопасность для всех может дать только идеальный правопорядок, так сказать, безупречное право, к которому должна стремиться каждая страна:

«В зависимости от того, насколько демократично государство, насколько обеспечиваются права и какая форма правления, всё это влияет на то, насколько выстроена эта модель. Россия не безупречна, нет в ней идеального правопорядка и, соответственно, не идеально защищаются все права, нет чувства защищённости».

Вторая группа предложила иную точку зрения, согласно которой иерархия выглядит следующим образом:

Группа пояснила: «На первое место мы ставим внутренние, личные интересы человека, состояние комфорта. Согласно теории развития личности, жизнь человека представляет собой постоянное развитие, от начала до конца. Соответственно факторы, которые тормозят развитие личности, должны рассматриваться в первую очередь. То есть на первом месте у нас личность в духовном плане, внутренняя безопасность, далее идёт безопасность в физическом плане (защита от негативных воздействий, безопасность с физической Представления о безопасности российских и иностранных студентов... точки зрения). Дальше мы сомневались, что поставить после, Б или В, но защита собственности без правопорядка невозможна, следовательно, мы на третье место поставили правопорядок и мир, то есть это уже общество. И в завершение — защита собственности и охрана жизненно важных ценностей».

Таким образом, для участников второй российской мини-группы безопасность состоит из двух блоков: первый из них касается личности как индивидуальности, второй — личности как части общества. При этом определение духовной, внутренней безопасности вызвало у ребят затруднения, а под ценностями они подразумевали исключительно материальные интересы.

Третья мини-группа так представила и объяснила приоритеты безопасности:

«В основу мы поставили правопорядок, то есть роль законодателя и органов правопорядка, которые непосредственно должны обеспечивать правопорядок в стране. Из чего, соответственно, будут вытекать мир, защита от внешних угроз и т.д. Как вывод всему вышеизложенному будет следовать защита индивида, то есть состояние охраны его жизни и здоровья. Таким образом, приоритет отдатся личности в обществе. Далее следует неотъемлемое право личности — это право иметь собственность, следовательно, мы выделяем защиту собственности и охрану жизненно важных ценностей, в частности, материальных ценностей. И как итог всему, будет обеспечиваться жизнь без страха, ощущение свободы и т.д.».

Расстановки приоритетов первой и третьей мини-группами частично совпали, но обоснование, предложенное третьей, вызвало активную дискуссию.

Во-первых, оппоненты из двух других мини-групп указывали, что бывают ситуации, в которых человек и в отсутствие правопорядка может чувствовать себя свободно, без страха. На что третья минигруппа возразила, что без правопорядка будет хаос, а человек, спокойно себя чувствующий среди хаоса, — просто анархист без каких-либо сдерживающих рамок. Этот ответ тут же вызвал новый вопрос:

«По Вашему мнению, сдерживающий фактор для личности — нахождение человека в состоянии потенциального страха?» — «Нет.

В состоянии, когда свобода очерчена рамками определённых границ, в частности, рамками законов. Свобода одного не должна нарушать свободы другого».

Во-вторых, было высказано сомнение насчёт того, что правопорядок является обязательным условием безопасности. Первая минигруппа, признав сходство своей модели с моделью третьей мини-группы, подчеркнула, что для неё определения категории Б являются условием желательным, но не необходимым: «У нас центр круга занимают А+В и, как следствие — Г. И все это в оболочке Б, которая должна быть, но не факт, что она есть и что она будет». На это третья мини-группа ответила, что если в стране не будет правопорядка и защиты от внешних угроз, то не может быть и речи о безопасности отдельного человека.

В-третьих, встал вопрос о необходимости рассмотрения безопасности, с одной стороны, с точки зрения «большой триады» — мира, государства и общества, с другой, со стороны человека. Вторая минигруппа настаивала на правильности своей расстановки приоритетов, аргументируя это тем, что чувство опасности является одним из первобытных состояний человека, соответственно безопасность государства нельзя ставить на первое место: «Само понятие “безопасность” у человека сформировалось задолго до того, как государство вообще было придумано». Контраргумент третьей мини-группы заключался в том, что и в первобытном обществе существовали ограничители анархической свободы, только это было не писаное право, как в наше время, а сила обычаев и традиций: «Если у нас сейчас правопорядок, то раньше были обычаи и традиции, то есть по смыслу ничего не изменилось».

Дискуссия закончилась вопросом: «Что тогда должно быть, чтобы человек не боялся?» Закончилась потому, что ни одна из минигрупп не нашла на него ответа.

Следует отметить, что, в отличие от иностранных студентов, у российских студентов модели безопасности = иерархии определений выстроены таким образом, что одно определение / аспект безопасности оказывается либо причиной, либо следствием другого. И, конечно, важным фактором, повлиявшим на восприятие ими безопасности, является их специальность, о чём свидетельствует использование ими концептуального аппарата юриспруденции.

Представления о безопасности российских и иностранных студентов...

РАСШИРЕНИЕ СМЫСЛОВ

Напомню: на третьем этапе надо было предложить синонимы слову «безопасность» в «своём» и «чужом» языке. Китайские студенты во время всего опроса активно использовали электронные словари, несмотря на достаточно хороший, по мнению преподавателей Института, уровень владения русским языком. Тем не менее они сетовали: «Трудно назвать синонимы, их мало в русском языке, легче найти антонимы:

угроза, тревога, катастрофа, убийство, беда». В родном языке поиск синонимов слову «безопасность» не вызвал никаких затруднений. Соответствующие иероглифы записывались на отдельные листы, затем давались пояснения самими участниками исследования.

Китайско-корейской группой студентов были предложены следующие эквиваленты (с пояснениями).

«Спокойствие (покой): Больше относится к настроению, состоянию, касается конкретного человека, ситуации. Если ситуация вызывает беспокойство, то человек не в безопасности».

«Мир: Отношения без конфликтов, войны; больше относится к безопасности, чем спокойствие»; «Когда нет войны, каждая страна развивается хорошо».

«Стабильность: Употребляется как описание состояния государства, человека. Шире, чем безопасность».

«Гармония: Состояние согласия с окружающей средой».

«Гарантия: Гарантия на защиту своего права, здоровья, семьи, существования».

«Благополучие и спокойствие: Когда кто-то уходит из дома, ему говорят “Счастливого пути!” Это означает, что не случится ничего плохого».

«Мир, покой, нет опасности, нет беспокойства, гарантия, соблюдение закона: из этих определений “мир” и “соблюдение закона” наиболее важны. Если каждый будет действовать строго по закону, тогда не будет преступности, это в свою очередь обеспечит безопасность».

«Всё в порядке, ничего страшного, всё как обычно: если находишься в лесу, в котором живёт зверь, не столкнуться с ним — это хорошо: повезло, удача».

«Спокойствие, нет войны, нет экономического кризиса — для человека это хорошие условия жизни».

«Тишина, радость, благополучие: Важны окружающие условия.

Не нужно что-то делать, предпринимать. В состоянии благополучия в спокойных условиях можно делать то, что нравится».

«Физическая безопасность: Я чувствую безопасность, общественную безопасность, чувствую себя спокойно. На улице нет войн, грабителей, аварий и т.д.».

«Life, жизнь — это самое важное, мир — отношение между двумя субъектами, гарантия — обещание, обеспечение защиты. Безопасность — основа остального».

«Нет катастрофы, нет войны, сохранение суверенитета государства».

Вопрос ведущего: А личная безопасность?

Ответ участника: «Если государство в состоянии безопасности, то и личная безопасность есть». «Безопасность — это состояние государства».

Вопрос: А как же все-таки с личной безопасностью?

Ответ: «Безопасность не может означать личное».

Последнее высказывание показалось мне наиболее важным для понимания особенностей представлений группы о безопасности. Оно свидетельствует, что в этих представлениях центральное положение занимает всё-таки национальная безопасность. Косвенным подтверждением этому послужили результаты обсуждения трагических событий в Японии: землетрясения 11 марта 2011 года, цунами, взрыва на АЭС в Фукусиме. Я попросила участников обозначить отношение к этим событиям, возникшие в связи с ними опасения. Привожу самые интересные высказывания.

«Раньше, во время войны японцы убили много китайцев. Поэтому сложилось такое впечатление, что японцы — жестокие люди, недружелюбно относятся к китайцам. Большинство людей в Китае жалеют их, несмотря на прошлые события, оказывают гуманитарную помощь, но это всё еще проблема» (проблема взаимоотношений двух стран. — Н. Ц.) «Мы посчитали, что, возможно, это судьба (из-за прошлых событий). Потом, когда мы увидели много жертв, то, конечно же, стало жалко, несмотря на то, что в Японии землетрясения происходят всегда. Там опасно. Это авария не только для Японии, но и для всего мира — из-за радиации, которая может сильно повлиять на нас. Для России, для Приморского края так же опасно, как и для Китая, потому что находятся на берегу моря».

Представления о безопасности российских и иностранных студентов... «Сразу вспомнилось землетрясение 2008 года в провинции Сычуань. Мы увидели видео, картину катастрофы, это страшно и, несмотря на прошлые события, их жалко. Но влияет не только то, что они убили много китайцев, но и то, что они до сих пор это не признают, по-другому описывают и представляют события прошлого в настоящем. Это обидно. Но потом, понятно, что мы все люди, одинаковые, много невинных людей погибло, много жертв, стали жалеть».

«В первую очередь, возникло беспокойство о друзьях в Японии, потом о том, как последствия скажутся на нас».

«Сначала тоже стало жалко. Но сейчас их поведение не очень хорошее, потому что даже сейчас японцы утверждают, что остров Токто принадлежит им. И ещё, выброс радиоактивной воды в океан идет в сторону Кореи. Это влияет на отношение к ним».

Очевидно, что в данном случае воспоминания о былых обидах, подогреваемые национальной исторической политикой1, то есть сочетание культурно-исторического по своей природе и политического факторов, если не доминирует в оценке произошедшего в Японии, то, как минимум, воздействует на её формирование с той же силой, что и понимание масштабов экологической катастрофы, последствий случившегося для людей, лично не повинных в преступлениях прошлого. По существу, индивидуальное сознание иностранных студентов — граждан КНР и Южной Кореи, восприятие ими трагического «слома» безопасности в соседней стране и представления о безопасности в целом испытали и испытывают сильное влияние национальной идентичности, государственного контроля, исторической памяти.

Российские студенты нашли в русском языке, иллюстрировали и комментировали следующие синонимы понятия «безопасность».

«Спокойствие: По содержанию безопасность шире, потому как спокойствие является частью безопасности; если будет безопасность, будет и спокойствие; а если спокойно, то ещё не значит, что безопасно».

Под исторической политикой подразумеваются целенаправленные усилия государства по формированию устраивающей власть версии прошлого. Об исторической политике в России, Китае и некоторых других странах см. специальный выпуск журнала Pro et Contra, 2009, № 3–4.

Вопрос ведущего: «В каких ситуациях больше применимо слово “спокойствие”, в каких — “безопасность”?»

Ответы участников: «Когда спать ложишься, тебе страшно, что под кроватью чудовище какое-нибудь, мама приходит и успокаивает»;

«Когда замуж выходишь»; «Это душевное состояние человека».

«Сохранность: Сохранность либо личностных ценностей, либо государственных. Сохранность имущества, жизни».

«Уверенность: Уверенность в себе — ситуативное состояние.

Человек может быть уверен, что он не в безопасности. Поэтому слово может быть и антонимом [безопасности]».

«Мир». Без комментариев.

«Защищённость: Моя милиция меня бережет»; «Когда человек чувствует себя под защитой кого-либо»; «Состояние защищённости можно отнести и к государству — защищённость от внешних угроз со стороны других государств».

Некоторые синонимы ассоциируются у участников с чувствами, которые может испытывать только человек, что подтверждается таким высказыванием: «Государство, общество не могут чувствовать себя защищёнными». При этом его автор на вопрос, может ли государство быть на деле защищённым, ответил утвердительно. Также было отмечено, что трактовать все синонимы, кроме «спокойствия» и «комфорта», можно двояко, а эти два могут относиться только к человеку.

«Спокойствие: внутреннее состояние, чувство[, идущее] изнутри вовне».

«Комфорт: телесные ощущения [, идущие] снаружи вовнутрь».

«Обстановка может быть комфортная».

Дополнительно были предложены антонимы слову безопасность:

все вышеперечисленные синонимы с частицей «не» плюс «опасность», «страх», «угроза», «беспокойство».

В английском языке в качестве синонимов “security” были найдены всего два слова.

«Peace: Более широкое понятие, чем безопасность»; «Мир — это не война, используется в ситуации приветствия».

«Safety: Это тоже безопасность, сохранность (ценностей, вещей и т.д.)».

Представляется, что в группе российских студентов преобладает восприятие безопасности, по своему содержанию находящее определёнПредставления о безопасности российских и иностранных студентов... ные соответствия в концепции социетальной безопасности. Имеется в виду продемонстрированные группой акценты на обеспечение порядка в обществе и на внешние угрозы. Результаты свободной дискуссии внесли дополнительную ясность в понимание представлений российских студентов о безопасности — ещё раз высветили озабоченность уровнем преступности в любом месте проживания и первостепенную важность для молодых экономической безопасности на личностном уровне.

Прежде всего, группе было предложено поставить себя в ситуацию выбора — дальше жить в Приморском крае или переехать в другой регион — и оценить каждый вариант с точки зрения достижения безопасности. Ниже приводятся ответы.

«Здесь возможна агрессия на наши территории. А в Москве — взрывы».

«Если говорить о каком-то регионе, то имеет значение эффективность работы правоохранительных органов, возможно в европейской части лучше. Но в больших городах небезопасно, поскольку там больше преступников…».

«Чем больше территория и плотность населения, тем больше угроз. Но, например, в Китае большая плотность населения, однако чувствуешь себя в безопасности. В Пекине — чувствуешь безопасно, но в Суйфуньхэ — небезопасно… там постоянно обворовывают».

«Во всех странах, во всех городах есть какая-то незащищённость.

В каких-то отношениях везде будет небезопасно».

«Нужно смотреть, что нам не нравится в плане безопасности.

Более важными факторами являются экономические условия».

Затем я спросила ребят, какие, по их мнению, существуют потенциальные угрозы для населения Приморского края, и получила три мнения.

«Агрессия со стороны Японии, Северной Кореи и Китая. Это территориальные претензии, нападение…».

«Всё зависит от ситуации. Раньше мы переживали по поводу испытаний [ядерного оружия] Северной Кореи, потом Япония пыталась отобрать у нас Курилы. Сегодня для нас актуальна экологическая угроза в связи с радиацией в Японии».

«Нас волнуют больше другие факторы, экономические, потому что мы знаем, что наши права, здоровье, жизнь защищены, мы успокоились, и для нас теперь экономические факторы важны…».

Наконец, для сравнения представлений иностранных студентов с российскими был задан аналогичный вопрос об отношении к событиям в Японии. Прозвучавшие ответы показывают, что позиция по этому вопросу российских участников исследования влиянию государственной политики и негативных воспоминаний о прошлом подвержена меньше, чем позиция студентов китайско-корейской группы.

«Главное, чтобы нас не зацепило».

«Пострадало много невинных людей».

«Если мы говорим о будущем поколении, нет смысла смотреть на прошлое. Нужно идти дальше, выстраивать отношения в новом русле, а не огладываться на прошлые события, воевали или не воевали…».

Вопрос ведущего: Хорошо, не будет смотреть на прошлое. А Курильские острова стоит отдать?

Ответы участников: «Нет!»; «Если мы будем ставить вопрос Курильских островов, давайте прекратим все отношения с Японией, не будем ездить на японских машинах… с этой точки зрения, звучит глупо… Курильские острова — это отдельный вопрос».

Мною были представлены скорее систематизированные данные пилотного исследования, чем результаты глубокого анализа проблемы.

Для основательных, уверенных выводов время ещё не пришло: и число опрошенных должно быть увеличено, и автору предстоит расширить свои познания в той области, в которую прежде ему не приходилось вторгаться, — в области теории безопасности. Всё-таки рискну сделать два предварительных заключения.

Во-первых, культурно обусловленные различия в представлениях о безопасности действительно прослеживаются — как минимум, в способах их вербализации. У иностранных студентов она оказалась в значительной мере образной и предметной, у российских — в основном воспроизводит образцы абстрактно-логического представления проблемы, почерпнутые из текстов (учебных, информационных, идеологических).

Во-вторых, у обеих групп представления о безопасности формируются под влиянием не только тех фактов жизни, с которыми студенты сталкиваются повседневно, но и тех произносимых родителями, учителями, политиками, и журналистами слов, с помощью которых в сознание молодых внедряются взгляды и представления, близкие конДискуссия по докладу Н. Цой цепциям национальной безопасности. Различие же между группами заключается, на мой взгляд, вот в чём: если отвлечься от следов, оставленных этими словами, представления 16 китайцев и 1 корейца выглядят как больше тяготеющие к концепции общей безопасности, а 13 русских — к концепции безопасности социетальной.

Бочкарёва. Сложилось впечатление, что представления о безопасности среди русских студентов носят индивидуалистический характер, тогда как у китайских — коллективистский.

Филатов. Интересно то, что у китайских студентов перечислены конкретные предметы или объекты: фрукты, овощи, собака… Например, какая связь между собакой и безопасностью. Собака как охрана?

Цой. Нет. Такая конкретизация представлений безопасности как собака, говорит о другом — о том, что относительно недавно собака в Китае стала являться признаком материального обогащения. То есть связь безопасности с достатком.

Бочкарёва. Есть ли принципиальные различия между китайскими и русскими студентами в ценностных приоритетах?

Цой. На мой взгляд, довольно трудно делать вывод о принципиальных различиях на основании анализа нерепрезентативных выборок. В силу профессии я имею возможность отслеживать ценностные ориентации современной молодежи в Приморье (программа «Приморье без наркотиков», проведение тренингов, упражнение «ценности»). Как правило, наши подростки указывают в качестве своих главных ценностей жизни семью, друзей, любовь, образование или здоровье, в некоторых случаях — карьеру, деньги и т.д. То есть, сравнивая с ценностями китайских студентов, принципиальных различий не вижу. Необходимо ещё иметь в виду тот факт, что китайским студентам было дано задание не просто дать определение безопасности, а указать ассоциативный ряд, чтобы не ограничивать их. Однако такая конкретизация безопасности в представлениях и общий коллективистский характер, проявившийся в определениях безопасности, безусловно, отличает их от русских студентов.

Панарин. Были ли озвучены русскими студентами опасения относительно культуры, духовности, связанные с притоком иностранных мигрантов в город?

Цой. Нет. Для наших студентов было важным разграничение или разделение в постановке вопроса относительно предлагаемых моделей безопасности: модели реальные и модели идеальные. В основном предлагались идеальные модели, к которым необходимо стремится государству, обществу. Они желательны, по мнению студентов, тогда как реальные модели совершенно не согласуются с тем, что нужно людям.

БЕЗОПАСНОСТЬ В КИТАЕ:

ТЕРМИН И КОННОТАЦИИ

К сожалению или к счастью, прошло время, когда все слова, которые должны были быть услышаны и имели право иметь важный для мира смысл, произносились исключительно на языках Запада. Конечно, ключевые западные концепты уже давно переведены на иные языки, для них подобраны старые или созданы новые слова, но всё чаще и чаще возникают проблемы с глубинным непониманием той или иной идеи западной цивилизации её восточными собеседниками. Насколько это нежелание понять и насколько — невозможность понять? Кажется небезынтересным разобраться, какие именно коннотации имеют термины, используемые другими культурами для выражения тех или иных идей и явлений. Насколько выбор терминологии определяет «трудности перевода»?

Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 16 т. Т. ХIII. Переписка, 1815–1827. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1937. С. 94.

Термин «безопасность» в китайском языке чаще всего передаётся словосочетанием аньцюань, которое можно дословно перевести как «спокойствие / покой повсеместно / вполне»1. Интересно, что, хотя современные китайские толковые словари поясняют термин через «отсутствие опасности / угрозы»2, в китайском языке, в отличие от русского (но схоже с английским “safety”) слово «безопасность» представляет собой отдельный концепт, а не сконструированный на основе антонимичности опасности / угрозе.

Основной знак словосочетания, ань, встречается уже на древнейших памятниках китайской письменности — гадательных костях.

С пиктографической точки зрения он трактуется как изображение женщины под крышей, то есть в доме3. Эти элементы присутствуют и в современном облике знака. По мнению исследователей, на раннем этапе своего использования, в период династии Шан-Инь (1766–1122)4, знак прежде всего передавал значение «принимать / быть принятым как дорогой гость», причём чаще всего это относилось к духам предков и лишь изредка — к высоким сановникам5. Исходя из графической структуры знака, можно предположить, что такой почётный приём предполагал выделение гостю дома со всем необходимым, в том числе с женским персоналом для различных надобностей6.

Большой китайско-русский словарь в 4 т. / Под ред. И. М. Ошанина. М.:

Наука, гл. ред. вост. лит-ры, 1983. № 15403: Т. IV. С. 1030; № 536: Т. I. С. 164.

в 3 т.). Гл. ред. Ло Чжу-фэн. Со-инь бэнь (Издание уменьшенного формата). Шанхай: Хань-юй да цыдянь чубань-шэ (Издво Большого словаря китайского языка), 1997. Т. I. С. 2000.

Графическая структура хорошо читается и в современном написании знака: каждый мало-мальски грамотный китаец знает, что верхний элемент знака называется «крыша», а нижний — «женщина».

Надписи на гадательных костях относятся к ХIV–ХII вв. до н.э.

Grand dictionnaire Ricci de la langue chinoise. Vol. I–VI, Index. Paris–Taibei:

Descle de Brouwer, 2001. № 48: vol. I. P. 35.

Необходимо учитывать, что в древнекитайской письменности знак «женщина» представляет собой изображение коленопреклоненной фигуры, и, конечно, подчеркивает приниженное положение женщины в обществе, будь она служанкой, рабыней или почтенной матроной.

Несмотря на это довольно специфическое значение, нельзя, конечно, не обратить внимания и на то, что подобное изображение дома, осенённого присутствием хозяйки домашнего очага, являет собой практически квинтэссенцию человеческих представлений об уюте, комфорте, защищённости, мирной жизни. А всё это — важнейшие элементы безопасности, ассоциируемые с ней в первую очередь и, по-видимому, представителями всех культур.

При следующей династии, Западная Чжоу (1122–770), знак приобретает значение «умиротворять кого-либо (посредством визита и пожалования даров)». Чаще всего речь идёт об умиротворении верховным правителем ваном не вполне лояльного вассала. В это же время знак приобретает значение «умиротворяющей добродетели», в смысле полезной способности вана решать споры между своими вассалами мирным путём, посредством щедрости1.

В период Восточной Чжоу (770–256), помимо ещё шанского «умиротворить [божество]» появляются и другие значения, более интересных для нас, в том числе — «обеспечить мир / спокойствие среди народа». Появляется и выражение да-ань, «Великое спокойствие», которое использовалось для обозначения вожделенных (и, отметим, до крайности редких в бурную эпоху Восточной Чжоу) периодов всеобщего мира2. Под «миром» при этом понималось отсутствие не только войн, но и стихийных бедствий и неурожаев, которые, согласно убеждениям древних китайцев, прямо указывали на некомпетентность или греховность правителя, чьей прямой обязанностью являлось, посредством эманации своей благой силы дэ, обеспечивать покой и процветание подданных, равно как и правильное функционирование мироздания в целом.

В классических текстах китайской древности, в основном записанных также в период Восточной Чжоу, знак уже имеет значения, сходные с современными: «спокойствие», «мир», «отдых», «умиротворять», «стабильный», «мирный». Начиная с объединения Китая в единую империю (в 221 году до н.э. — династией Цинь, в 202 году до н.э. — династией Хань, с небольшим перерывом правившей до 220 года н.э.) знак ань всё чаще используется в значении «подавить сопротивление Grand dictionnaire Ricci de la langue chinoise... № 48: vol. I. P. 35.

противника»1, в чём трудно не увидеть параллель с недавно появившимся неологизмом «принуждение к миру». В основе такого использования лежала концепция, согласно которой китайский император является единственным сувереном всего мира, и, таким образом, все остальные народы и государства по определению являются его вассалами, покорными либо непокорными. Соответственно завоевание любой территории могло трактоваться как «умиротворение» непокорного, взбунтовавшегося вассала. Многие китайские империи использовали этот знак в названиях недавно завоёванных окраин, например, Аньси («Умиротворённый Запад») — это присоединённые оазисы Восточного Туркестана; китайским термином Аньнань («Умиротворённый Юг») (во вьетнамском чтении — Аннам) долгое время, даже став уже фактически независимым от Китая, именовался Вьетнам (прежде всего, южная часть страны)2. Однако в большинстве случаев знак таких специфических коннотаций, конечно, не имел, и означал / означает «мир, покой, отдых».

В современном языке знак ань часто используется и в значении «порядок», особенно характерное словоупотребление в данном значении — гун-ань, «общественная безопасность / общественный порядок». Так кратко именуется китайское ведомство Гун-ань бу (Ведомство общественной безопасности), в чьи функции входят внутренняя разведка, контрразведка, защита политического и государственного строя, общественного порядка, высшего руководства государства и важных государственных объектов, выполнение полицейских функций, антитеррористическая борьба против экстремизма и сепаратизма на территории Китая; так же именуются и вооруженные формирования, находящиеся в распоряжении этого министерства4. Впрочем, в данном случае мы, скорее всего, имеем дело с японизмом, заимствоGrand dictionnaire Ricci de la langue chinoise... № 48: vol. I. P. 35.

Подробнее см.: Цы-хай (Море слов). 1999 нянь бань. Со-инь бэнь 1999 (Издание 1999 года, уменьшенного формата) / Гл. ред. Ся (Шанхайское издательство словарей), 2005. C. 1208.

См.: Хань-юй да цыдянь… Т. I. С. 764.

Интересно, что с использованием этой же конструкции на китайский язык переводится название французского Комитета общественного спасения (см. Цы-хай… С. 342, 1781).

ванным китайцами в Новое время вместе со многими другими терминами, обозначавшими понятия, до того в китайской действительности не представленные. В Японии эти знаки (произносятся как ко:ан) входят в название целого ряда организаций, связанных с охраной общественного порядка1.

Теперь обратимся к термину аньцюань («безопасность») в целом.

Древнекитайский язык, в отличие от современного, в гораздо меньшей степени тяготеет к двусложным морфемам, каждый знак в нём чаще всего рассматривается как самостоятельная смысловая единица. Однако есть и исключения. Термин аньцюань впервые встречается у западноханьского (II–I вв. до н.э.) философа Цзяо Гуна (Ганя) (Цзяо Яньшоу ), перечислившего такой набор желанных состояний: «Истина и порядок, покой и безмятежность, аньцюань и отсутствие печалей»2. А в китайском переводе буддийского сочинения Бай-юй цзин («Канон ста сравнений»), выполненном в V в. н.э., есть следующая фраза :

«Раньше было так — был ван, было родственное доверие, в армии был порядок, [люди готовы были] потерять жизнь, но выручить вана, поэтому был возможен аньцюань».

В данных примерах термин может быть переведён как «всеобщий мир» и «покой». Однако заметно, что понятие это вполне конкретное, по крайней мере, пишущему понятно, что должно быть реализовано, чтобы такой всеобщий мир был достигнут: должна существовать сильная и любимая народом центральная власть и должны соблюдаться традиции.

В ряде случаев термин используется и в чжоуском значении «умиротворить пожалованиями», например, в Нань ши — «Истории южных [династий]», написанной в VII в. н.э., есть следующая фраза4:

См.: Большой японско-русский словарь в 2 т. / Под ред. Н.И. Конрада.

М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1970. Т. 1. С. 438.

Цит. по: Хань-юй да цыдянь… Т. I. С. 2000.

Ли Янь-шоу. Нань ши (История южных [династий]) // Эрши у ши (Двадцать пять династийных историй). Т. I–ХII. Шанхай:

«Суйский [император] Вэнь-ди, поскольку сыновей и младших братьев рода Чэнь было много, боясь, что [они] окажутся сильнее в столичной [округе], расставил всех их по отдельности [на посты] в провинциях и уездах, каждый год жаловал им одежду, чтобы умиротворить (курсив Таким образом, термин аньцюань, который в современном китайском языке используется для обозначения понятия «безопасность», имеет долгую и насыщенную историю в китайском языке. Он не выглядит инородным в китайском тексте, не относится к числу недавних заимствований, не является искусственным и ассоциируется с классическим письменным языком, что облегчает формирование на его базе любых конструкций («государственная безопасность», «безопасность на производстве», «безопасность личности», «международная безопасность», «глобальная безопасность» и т.п.).

Термин охватывает очень широкий круг понятий, связанных с миром, покоем, стабильностью, и поэтому, в принципе, его выбор для передачи смысла понятия «безопасность» можно признать удачным. Однако нужно учитывать и его особенности. Во-первых, в самой структуре (наличие знака цюань — «всеобщий, всеобъемлющий, всё»), а также в истории употребления термина в китайском языке заложены органичность и первоочерёдность передачи с его помощью представления о безопасности некоей совокупности людей — государства, общества или его весомой части — либо об обобщённой безопасности жизнедеятельности крупных сегментов населения, например, о безопасности всех работающих на производстве. Во-вторых, понятие «безопасность»

в китайском языке теснее всего сочетается с некоторым набором правил, установленных свыше, — правил, которые следует соблюдать, чтобы пользоваться благами мирной жизни.

Необходимо заметить, что этот набор правил, как ни странно, распространялся не только на подданных. Император, при всем своём величии, сохранял сакральное право на власть только до тех пор, пока мог обеспечить своим подданным безопасность — покой, сытость, мир, плодородие земли. Если в стране начинались войны или стихийные Шанхай гу-цзи чубань-шэ (Шанхайское издание древних источников); Шанхай шу-дянь (Шанхайское книгоиздательство), 1986.

Т. IV. Цз. 10. С. 35.

бедствия, неурожаи, это служило явным признаком, что правитель потерял «мандат Неба» (Тянь мин ) — право на управление, и народ не только имел право, но и был обязан его свергнуть, чтобы посадить на престол достойного. Конечно, на практике далеко не каждое наводнение оканчивалось сменой императора, но, тем не менее, Китай, за свою долгую историю сменивший не один десяток династий, никогда не знал концепции «несть власти, аще не от Бога». Напротив, от Бога была только та власть, которая могла обеспечить покой и процветание стране, и никакая другая. Иначе говоря, в этой системе, крайне государственнической и анти-личностной, был заложен своеобразный механизм ответственности власти перед подданными — идея, что правитель обладает неким кругом обязательств перед народом, которые он не может не выполнять без риска лишиться трона. Эта ситуация была логичным следствием его божественного статуса, эксклюзивной связи с Небом. Почти тектоническая мощь крестьянской стихии, характерной для густонаселённого на всех этапах своей истории Китая, делала данный механизм вполне действенным. Это нужно учитывать и при анализе современного китайского государства.

Вторым знаком, входящим во многие термины, связанные с безопасностью, является бао. Он тоже имеет очень давнюю историю в китайском языке, и, как и рассмотренный выше, встречается уже на шанских гадательных надписях. Пиктографически знак представлял собой изображение человека, который несёт на спине ребёнка1, и, соответственно, имел значение «защищать»2. Трудно не согласиться, что вряд ли можно придумать символ, который бы лучше демонстрировал суть защиты, зависимость защищаемого от защищающего, и, при этом — глубокую естественность защиты более слабого более сильным. Надо сказать, что уже в шанское время, судя по всему, знак имел и значения, связанные с религиозными воззрениями шанцев, а именно, обозначал духа-защитника, обычно предка правящего дома, которого молили о том, чтобы он так же заботился о своих потомках, как родитель о младенце.

В отличие от ань (см. выше), в современном написании знака эта этимология прочитана быть не может.

См.: Grand dictionnaire Ricci … № 8562: vol. IV. P. 855.

В правление следующей династии, Западной Чжоу, знак укрепился в своём глагольном значении — «защищать, охранять». Известно выражение бао-гуй, обозначавшее ритуальный сосуд, чьим назначением было обеспечить владельцу защиту предков1, что заставляет вспомнить об одном из шанских полей значений. Наконец, в это время знак приобретает отчетливое государственническое звучание — титул ДаБао, «Великий протектор, Великий защитник» был дарован основателем династии У-ваном своему брату Шао-гуну в благодарность за большие заслуги в основании государства и как пожелание на будущее2.

Шао-гун вошёл в китайскую традицию как непревзойденно справедливый судья, мудрый правитель и исполнитель воли вана3. Титул Да-Бао передавался среди его потомков из поколения в поколение. При чжоуском дворе был и другой чиновник, в чьё наименование входил знак бао — бао-ши («Хранитель рода») (другое наименование — ШэнЧудесный защитник») — воспитатель наследника престола4.

бао В этом последнем примере трудно не увидеть отражения корневого значения знака, связанного с воспитанием детей, отмеченное, кстати, во многих письменных памятниках чжоуского времени наряду со значением «охранять, защищать». Это говорит о том, что этимология знака была вполне понятна и естественна для китайцев той эпохи, когда закладывались основы китайской цивилизации, культуры и языка.

В современном языке знак бао также является очень часто употребляемым. Основное поле его значений — «защищать, охранять, обеспечивать», с той спецификой, что чаще всего он используется в терминах, связанных с гарантией, обеспечением сохранности, страховкой и т.п.

Он максимально удалён от абстрактных понятий, связан обычно с вполне конкретными вопросами5.

Интересно, что, как и в случае со знаком ань, произошла забавная трансформация глубинного «настроения» знака бао. Человеческое изСм.: Grand dictionnaire Ricci … № 8562: vol. IV. P. 855.

См. о нём: Сыма Цянь. Исторические записки («Ши цзи»). Т. V. Пер.

и комм. Р. В. Вяткина. М.: Наука, гл. ред вост. лит-ры, 1987. C. 84; Ли Янь-шоу.

Указ. соч. Цз. 1–4. С. 287–288; Ши цзин. Книга песен и гимнов / Пер. А. Штукина. М.: Худож. лит-ра, 1987. С. 32.

Grand dictionnaire Ricci … № 8562: vol. IV. P. 855.

См.: Большой китайско-русский словарь… № 8921: Т. III. С. 711–714.

мерение (дом, семья — в первом случае, забота о младенце — во втором) обоих знаков в современном языке почти не ощутимо, знаки вобрали в себя новые, изначально почти не присутствовавшие, смыслы:

ань стал воплощать государственную и общественную безопасность, а бао — техническое обеспечение повседневной безопасности жизни, технического и экономического функционирования социума.

Полно и органично передать терминами аньцюань и бао представление о безопасности личности как о неотъемлемом праве человека довольно сложно, поскольку в первую очередь они указывают на обусловленное право человека — право на безопасность как части социума — и на задачи государства по обеспечению более или менее комфортной жизни его подданным. Данный пример неплохо иллюстрирует этатистскую, антииндвидуалистскую сущность современного китайского государства и политического дискурса, равно как и преемственность этого дискурса традиционной китайской государственной философии, которая очень явно ощущается в современной КНР, несмотря на коммунистическую риторику.

Всё же, чтобы завершить статью на оптимистической ноте, хотелось бы обратить внимание на тот факт, что в древности, когда китайцы создавали свою письменность, знаки несли в себе наиболее глубинные представления их создателей о сути тех или иных понятий. И, как мы видели, глубинные представления о мире / покое и о защите слабого сильным (даже, скорее, ощущение того и другого) нашли своё выражение в образах домашнего очага, семьи и заботы о младенце. Можно ли представить себе что-то более естественное и, в то же время, что-то более личное, человеческое — такое, где нечего делать государству?

Нет никакого смысла отрицать, что история китайской цивилизации пошла по пути, на котором очень многие категории и понятия стали прерогативой государства, не личности. Но сами знаки китайской письменности несут в себе яркие доказательства того, что это, возможно, не имманентная характеристика китайской цивилизации.

Колганова. Есть большие вопросы, связанные с древностью письменности. Дега Витальевич Деопик доказал, что письменность в Китае появилась учным сообществом. Китайские ученые тоже выделяют культуру Цзяпу, где уже в глубокой древности существовала протописьменность.

Дмитриев. Я знаю об исследованиях Деги Витальевича. Я не во всем с ним согласен, думаю, что признание его открытий западным научным сообществом тоже несколько преувеличено. Сейчас не хотелось бы на этом останавливаться. В любом случае, протописьменность и собственно письменность — это принципиально разные вещи. Да, есть ряд культур, о которых мы знаем, что они использовали значимые пиктографические знаки. Но это не письменность в полном смысле слова, письменность начинается именно с Шан.

Абашин. Есть ли в китайском термин «глобальная безопасность»? Какой знак используется для передачи этого выражения?

Дмитриев. Сейчас почти все подобные термины конструируются прежде всего на базе слова аньцюань, к которому добавляются соответствующие прилагательные. Термин «глобальная безопасность» передается выражением шицзе аньцюань. Надо понимать, что всё это китайские знаки, каждый из которых имеет историю в языке, вполне оригинальную, но в передаче современных терминов они чаще всего представляют собой кальку западных терминов. Для китайцев эти термины, таким образом, часто не вполне понятны, так как не связаны ни с какими собственно китайскими концептами. Похожая ситуация, скажем, с термином «права человека», который вроде бы переводится на китайский язык вполне гладко, но при этом суть его, конечно, среднему китайцу совершенно неведома, требует подробных объяснений, выстраивания параллелей с жизненным опытом собеседника, конкретными ситуациями.

Буданова. В концепции безопасности Европейского союза один из важных моментов состоит в том, что безопасность — это достижение устойчивости, устойчивого развития. Есть ли подобные оттенки в китайской терминологии?

Дмитриев. Да, один из синонимов спокойствия, безопасности — пинань, в котором знак пин означает «равенство, гармонию, равновесие, баланс».

Так что семантически такие параллели можно найти.

Микульский. Сергей Викторович, вот мы слышали уже в предыдущих докладах, что понятие безопасности часто связано с процветанием. Устойчивое развитие предполагает достижение определённого уровня благосостояния, эти идеи связаны. Так ли это?

Дмитриев. Да, конечно. Как мы знаем, история Китая не раз проходила циклы, в ходе которых подъём государства сменялся анархией, дезинтеграцией и упадком. Когда государство вновь усиливалось, смута успокаивалась, быстро увеличивалось население, росли валовой доход, благосостояние. Поэтому в Китае покой автоматически синонимичен обогащению.

Петрова. А какие определения безопасности есть в китайских толковых словарях?

Дмитриев. Почти везде, насколько мне удалось найти, — «отсутствие опасности». Возможно, в данном случае за основу брались западные объяснения. Вообще в толковых словарях в Китае довольно мало объяснений и толкований — почти все поясняется через цитаты из классических текстов.

Мещеряков. А могли бы Вы определить антоним этому иероглифу ань?

Дмитриев. Думаю, это луань — хаос, мятеж, беспорядок.

Мещеряков. Я тоже так думаю. Мне кажется, что концепция безопасности в дальневосточном понимании означает отсутствие изменений, поддержание иерархического порядка. Безопасность состоит в том, что каждая вещь, каждый человек знает свое место и никуда не стремится. Как только он начинает стремиться свое место изменить, начинается хаос. В нашем понимании «всяк сверчок знай свой шесток» — это обидно. Я помню, как у нас смеялась советская пропаганда, когда Мао сказал что каждый человек — это винтик.

А это, наоборот, совсем не смешно: каждый — в нужном месте.

Попов. Безопасность может быть в контексте политическом, национальном, в контексте национального государства — в каком контексте упоминается она в китайском языке?

Дмитриев. Понимаете, в традиционной китайской культуре Китай — это единственное государство, которое может таковым называться, единственная цивилизация, а китайцы — это единственные люди, достойные называться людьми. Все вокруг — варвары, полное отсутствие всякого порядка. Порядок присущ только китайскому государству. Периоды смут возможны, но это именно ненормальность. Возможно, Китай именно поэтому смог пройти все очень длительные — до трёхсот-четырехсот лет — периоды раздробленности и хаоса, власти кочевников. Вообще идея единого государства появилась не рано, даже в Восточном Чжоу это ещё далеко не мейнстрим. Но когда идея эта появляется, она уже никуда не уходит. Для китайца единое китайское государство — это обязательный атрибут личной безопасности.

Попов. А единое китайское государство — это мировое?

Дмитриев. Если говорить про имперскую идеологию, то любая империя — единственная. Так было и в Риме, и в Византии. Есть один император, а остальные — его покорные или непокорные вассалы. Но есть идеальное и реальное.

Кириченко. Я не думаю, что очень корректно считать, будто сильное государство — это абсолютный приоритет для любого исторического китайца. Ведь тут используются только имперские письменные источники, которые крайне некорректно отражают реальность, ощущения людей. Изучение поведения среднестатистических китайцев в условиях, когда можно было наблюдать, как они действуют без властных агентов, показывало, что они совсем не обязательно стремились к нахождению под властью императора.

Дмитриев. Естественно, власть императора хороша, пока всё хорошо.

Начинаются засухи и наводнения, войны — и, значит, император «ненастоящий».

Кириченко. Всегда была масса эмигрантов-китайцев, которые покидали свою страну, уезжали в страны варваров, разрывали связи.

Дмитриев. Традиционная миграция всё равно всегда ощущала связь с Китаем.

Кириченко. Конечно, но всё было не так просто. Если бы было так, то на рубеже ХIХ–ХХ веков не было бы хуацяо, которые считали, что Китай погряз в предрассудках, и они, вместе с Британской империей, вернут его на путь истинный.

Дмитриев. Ну, новое время, влияние западной цивилизации — это уже немножко другое. Так и республиканцы появились. Вы правы в том, что повседневные мысли простого китайца ХIII века нам неизвестны, мы не знаем, считал ли он государство гарантом безопасности. Но когда мы говорим о культурном коде китайской цивилизации, то мы говорим, прежде всего, об определённом корпусе текстов. Они представляют именно государственническую традицию, другой у нас нет. Возможно, средневековый китаец этого не знал, или, например, попадал под влияние этого кода через призму традиционной пьесы. Но современный китаец, чтобы он ни говорил о государстве, под влиянием этого кода находится.

Панарин. Мы можем, конечно, говорить, что были отклонения от кода, даже несогласие с ним, но источников, Алексей, у нас нет. В Индии эти источники есть, есть архивы, там был дан голос тем, кто обычно голоса не имел.

В Китае этого, кажется, нет.

Мещеряков. Есть добавление, короткое. Тема очень важная. Нужно внести измерение, которое важно для Китая. В эту схему вмонтирована идея упадка династии и прихода другой. Это, как мне кажется, даёт огромные силы Китаю. Кто на Западе в конце ХIХ века мог ожидать, что этот обкуренный народ что-то когда-нибудь сможет? Это даёт исторический оптимизм. Вот у нас развитие линейное — и поэтому мы мгновенно впадаем в истерику: распад России, закат русской культуры, если это произойдет, то больше никогда ничего хорошего не будет и т.п. В Китае к этому относятся спокойнее.

Дмитриев. Я бы ещё отметил, что, с одной стороны, эта схема, конечно, замкнута на государство, ему даются абсолютные полномочия. Но, с другой стороны, правитель обязан поддерживать в своём государстве хорошую жизнь, иначе он потеряет право на власть. Как ни странно, тут заложен некий механизм ответственности власти перед обществом. И это влияет, в том числе влияет и на современную власть в Китае.

О ФИЛОСОФСКО-РЕЛИГИОЗНОМ СОДЕРЖАНИИ

ТЕРМИНА АМАН

Общим для всех восточных народов, «отметившихся» своей философией и эзотерической культурой, является устремлённость в себя.

Здесь действует негласное правило или техника: чем больше проблема, тем глубже проникновение в себя. Это позволяет настроить макрокосм на нужды микрокосма и при этом увидеть истинную суть вещей. Решение проблемы «для себя» обеспечивается пристальным анализом перемен, происходящих как внутри, так и вне индивида, когда он хочет понять и принять все положительные изменения и влиться в поток благоприятных космических энергий. Ведь известно — судьба не приносит ничего такого, что бы ты не просил. Желание управлять собственной судьбой является вовсе не «духовной прелестью», как сказали бы христиане, а естественным стремлением человека к непреходящим ценностям: счастью, здоровью, знанию и бессмертию, и эзотерические практики Востока центрированы на получении этих благ. Более того, восточные философы (например, в даосизме, некоторых тибетских учениях) настаивают на том, что именно в бессмертии души и тела заключается предназначение человека. Человек получает доступ к осознанию своих безграничных возможностей и сливается в этом знании с миромабсолютом. Он может иметь, но не хочет вольностей и излишеств в западном понимании, поскольку знает иные, более тонкие удовольствия;

О философско-религиозном содержании термина аман он погружается в себя, поскольку внутренний экстаз и нюансы духовной практики ему дороже мирских достижений. Суфизм и поэзия у арабов, даосизм у китайцев, философская традиция индусов и, отчасти, греков, являются проводниками к практике достижения счастья и гармонии с миром. «Срединный путь», «ничего слишком», аскетическая мудрость поэта — таковы заповеди мудреца, ключевой фигуры восточных культур.

Задачей востоковеда, на наш взгляд, является изучить архетип конкретного восточного мудреца, увидеть нюансы поиска единой цели — счастья и бессмертия. Исследуя данную проблему, нельзя не обратиться к предельным (ключевым) понятиям восточной, в данном случае, арабской культуры — к понятиям счастья, времени, судьбы и смерти и т.д.

Какое место в её иерархии ценностей занимает понятие «безопасность»? Какова роль этого понятия, его связи с другими понятиями?

Как только сетка культурных ценностей станет ясной для исследователя, арабист станет арабом, пропадет противоречие между предметом и объектом. Поскольку важным источником познания служит бескорыстная беседа с носителями эзотерической традиции, необходимо углубиться в размышления о ядре собственной либо любой другой культуры, которая близка исследователю, предельно развить какиелибо наблюдения над нею. Лучше всего завести / поддержать философскую беседу о целях и глубинных желаниях собеседника. Именно здесь высвечиваются различия / сходства культур. Если собеседник привык анализировать свои желания и возможности, он окажется интересен арабскому визави и сможет проникнуть в его внутренний мир, мир его культурной традиции. Арабы и находящиеся под влиянием их культуры народы / индивиды довольно часто и подробно рассказывают о своем внутреннем опыте, приводя красивые поэтические сравнения и метафоры, вскрывая тайные мотивы собственных поступков, а также поступков собеседника. Антропоцентризм арабской культуры особенно ярко встает в ходе бесед людей, находящихся на высоком личностном уровне развития. При этом задачей собеседника является исцелить, успокоить товарища, принести ему счастье (по-русски, как и по-арабски — соучастие).

Теперь — непосредственно о значении термина аман. Оычно арабы любят заниматься в разговоре лингво-философскими интерпретациями тех или иных слов, прибегая при этом к примерам из Корана, арабской поэзии, суфийских сочинений и т.д. Большую роль для них играет и звуковой облик слова, что для не-араба представляет большое затруднение. Термин аман имеет несколько значений, в том числе переводится сейчас и как «безопасность». Важно, что он тесно связан со значениями «спокойствие», «уверенность», а также «вера» как иман, когда имеется ввиду внутренняя потребность человека доверять судьбе, Богу, человеку, а не её внешнее проявление, которая определяется термином дин.

Между верой иман, под которой стоит понимать безусловное доверие к благостности бога и судьбы, и внутренним душевным спокойствием аман ставится знак равенства. Суфии считают, что задача верующего человека — возвратиться к Аллаху умиротворённым, успокоенным (мутма’инн). И, напротив, главным страхом человека считают «страх, что Аллах не вернёт человека самому себе». Спокойствие и уверенность в себе — вот основа, откуда произрастают все дальнейшие философские размышления, на которую нанизываются жизненные приключения араба, который, подобно англичанину в его стереотипном изображении, никогда не теряет контроля над ситуацией. Уверенность в себе, по сути, является его внутренней верой. Как считают суфии, религиозность заключается в совершении обрядов, светское знание — в накоплении информации, тогда как суфий — это человек, который пребывает в движении вокруг собственной оси координат.

Антропоцентризм арабской культуры несколько менее заметен в исламе, который, на наш взгляд, является некоей ширмой, маневром для введения арабов в мировую историю. Но это — особый разговор.

Важнее всего то, что основу мировоззренческого кодекса араба по сегодняшний день составляет доисламская поэзия с её культом горделивой самодостаточной личности поэта, воина и мудреца, напоминающим возрожденческий идеал гармонично развитой личности. Понятие «безопасность» в данной традиции переносится из внешней плоскости во внутреннюю. Внешние проблемы решаются путём их познания и, соответственно, приобретения уверенности в каждой конкретной ситуации.

В арабской политической литературе, к примеру, нет истерии по поводу западных угроз — есть беспристрастный анализ конфликта интересов отдельных блоков стран. Опасно непонимание сути, поэтому снятие проблемы безопасности происходит через всестороннее познание ситуации. Таким образом, вовсе не свобода как противоположность О философско-религиозном содержании термина аман рабству, а свобода как синоним знания / веры является основой этой культуры. Чем большую степень «свободы» в смысле уверенности человек постиг и собой олицетворяет, тем интенсивнее и универсальнее его способ познания мира. Если человек концентрируется на себе, для него снимаются многие внешние факторы, в первую очередь, фактор страха как некоей абстрактной угрозы. Все конкретное имеет решение, страх неизвестности — ложная проблема. Поэтому так важно вступить на путь спокойствия — путь освобождения от навязанных страхов и проблем — заглянуть внутрь собственных желаний и искать способ позитивного их осуществления.

«Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле», — такова заповедь арабских мудрецов, которую приятно слышать, но довольно сложно исполнять.

БЕЗОПАСНОСТЬ СОГЛАСНО КОРАНУ И СУННЕ

В арабском языке есть два слова, не просто имеющих по своему значению прямое и ближайшее отношение к представлению о безопасности, но и получивших специальное толкование в Коране. Это слово амнун, производное от амина = «быть безопасным, быть спокойным», и слово саляматун, производное от салима = «быть благополучным, оставаться невредимым»1. Согласно кораническому тексту2, состояния, отображаемые амнун и саляматун, гарантируют, что, когда они будут достигнуты, будут покой в сердце человека, спокойствие, мир и безопасность — в домах людей, а в обществе — благосостояние и улучшения, ведущие к его процветанию.

Но этим отношение мусульманских священных текстов к безопасности не исчерпывается. В Коране и Cунне может быть выявлена целая концепция безопасности. Основывается она на трех группах аятов и хадисов, в которых речь идёт об отношениях между, говоря современным языком, различными субъектами безопасности: 1) между Богом и человеком, 2) между мусульманами, то есть единоверцами и 3) между мусульманами и иноверцами.

Баранов Х. К. Арабско-русский словарь М.: Русский язык, 1976. С. 44– 45, 370, 371.

См., например: 2:125, 3:97, 14:35, 19:15, 6:127 и др.

Рассмотрим их в той последовательности, в какой они только что были перечислены.

Наиболее типичную характеристику человека в культуре ислама передаёт слово абд = «раб». Оно непосредственно связано с одозначающим «поклонение»1 Понокоренным словом «ибада»

клонение, таким образом, — это то отношение, которое связывает человека как раба и Аллаха как господина. Но раб в данном случае не является рабом в социальном плане — «закрепощённым» или «несвободным»2. Он добровольно поклоняется Аллаху (или, шире, почитает Его), выполняя Его установки, такие, например, как намаз (ежедневная пятикратная молитва), пост, закят (очистительный налог), хадж (паломничество в Мекку), помощь близким, сиротам, бедным, странникам, просящим милостыню, выполнение взятых на себя обязательств, а также терпение в нужде и несчастье. Добросовестное и искреннее соблюдение этих и других предписаний Аллаха, согласно Корану и Сунне, оградит верующего от наказаний и станет гарантом его безопасности и в этом, и в потустороннем мире. В Коране сказано3:

«Воистину, благочестивые будут в безопасном месте» (44:51).

«Там они будут заказывать всякие плоды, будучи в безопасности»

(44:55).

В Коране и Сунне подчеркивается: чем выше цель, тем весомее должны быть принесённые ради её достижения жертвы. В этих основных священных текстах ислама выработан такой код поведения, при котором человек готов приносить в жертву свои собственные чувства и эмоции из уважения к чувствам и эмоциям других людей. Отмечается, что человек обязан стоять на собственных ногах и уберегать себя от зависти к благосостоянию других. Он должен заботиться о родителях, престарелых людях и детях, помогать нуждающимся и при этом доБаранов Х.К. Указ. соч. С. 494.

Смирнов А.В. Мусульманская этика как система. Доступно на: http://iph.

ras.ru/page46524605.htm, последнее посещение 15.05.2012.

Здесь и далее цитируемые в тексте аяты приводятся в авторском переводе. См.: Коран. Перевод на русский язык У.З. Шарипова, Р.М. Шариповой. М.:

Ин-т востоковедения РАН, 2009.

вольствоваться тем, что имеет. Короче говоря, для установления мира и безопасности на любом уровне, следует, согласно Корану и Сунне, сначала обеспечить в обществе высокие нравственные качества: справедливость, правдивость, честность, щедрость, верность данному слову, терпение и т.д.

Вот некоторые примеры, свидетельствующие о том, о каком коде поведения идет речь. В одном из хадисов говорится, что однажды Пророк, обращаясь к представителям своей уммы (общины) сказал1:

«Пообещайте мне выполнить шесть вещей, чтобы я смог просить для вас рай (то есть безопасное место; здесь и далее поясняющие вставки в круглых скобках сделаны автором статьи. — Р. Ш.): первое — говорить только правду, второе — держать свое слово (выполнять обещанное), третье — отдавать долг, четвёртое — жить в благочестии, пятое — защищать свой взор от греховного, шестое — не приближаться к запретному».

Кроме того, пророк Мухаммад научил мусульман золотому принципу: желай для брата своего того же, что желаешь для себя, ибо отсутствие мира и безопасности происходит из-за неуспокоенности сердец2.

Такая неуспокоенность возникает всякий раз, когда человек чувствует себя обделённым, угнетённым и униженным и не верит в возможность справедливости, когда расширяется пропасть между богатыми и бедными, когда человек сознаёт отсутствие равных возможностей для развития, когда власть имущие вмешиваются в его верования и когда одно государство старается доказать свое превосходство над другим, под видом помощи стараясь завладеть богатствами соседей.

Как отмечают сами мусульманские мыслители, трудно жить согласно предложенному Пророком золотому принципу — желать для других того же, что желаешь себе; но когда он забывается, это (как и многое другое) ведёт к утрате людьми мира и безопасности.

Согласно Корану и Сунне, во имя безопасности отношения между верующими мусульманами должны строиться на основе принципов Цит. по: Топбаш, Осман Нури. Путь сердца. М: Издательская группа САД, 2010. С. 46.

единства, братства и справедливости. В значительной степени это касается отношений между представителями двух основных направлений в исламе — шиитами и суннитами.

Ислам, по общему убеждению мусульман, призван способствовать благополучию людей, а благополучие каждого, как и благополучие уммы в целом, возможны только при условии единства в рядах верующих, в первую очередь среди последователей шиизма и суннизма. Коран призывает мусульман жить в мире и согласии, о чём прямо говорят следующие аяты:

«Воистину, верующие — братья. Поэтому мирите ваших братьев»

(49:10).

«А если две группы среди верующих будут воевать между собой, то помирите их. Если же одна из них окажется несправедливой в отношении другой, то боритесь против той, которая несправедлива, пока она не обратится к Повелению Аллаха. Но если она обратится, то помирите их по справедливости. И действуйте беспристрастно, ибо Аллаху угодны беспристрастные!» (49:9).

Вопрос о необходимости сближения суннитов и шиитов стоит давно. Еще в начале XX века об этом писал известный татарский ученый богослов и просветитель Муса Бигиев1. В 1960-е годы с инициативой такого сближения выступил известный иранский аятолла Баруджерди.

В египетской газете «Аль-Гумхурия» было опубликовано его обращение к тогдашнему ректору университета «Аль-Азхар» шейху Шальтуту с призывом постараться решить эту проблему2. Но до сих пор она не решена, до сих пор находится в стадии обсуждения. В наши дни активным сторонником её решения выступает иранский богослов аятолла Али Тасхири, справедливо утверждающий, что расхождения между суннитами и шиитами по отдельным богословским вопросам малозначительны по сравнению с злободневными проблемами, стоящими перед исламским миром, которые надо решать сообща. Например, противостоять стремлению США установить господство над всем миром, противостоять широко распространенной в мире исламофобии, оказыБигиев, Мусса Джаруллах. Избранные труды в двух томах. Т. 1. Казань:

Татарское книж. изд-во, 2005. С. 22.

Аль-Гумхурия, Каир, 1965, февраль.

вать помощь бедным странам, содействовать решению палестинской проблемы и т.д. По словам аятоллы Тасхири, Коран призывает к единству в практических вопросах, при этом утверждая свободу в области мышления и допуская различие мнений1.

Сближение разных мазхабов (богословско-юридических школ в исламе) также не означает растворения одного в другом или ликвидацию одного из них и ни в коем случае не предполагает нападок представителей одного мазхаба на представителей других. В поисках общих точек соприкосновения сторонники различных мазхабов должны придерживаются следующего аята:

«Обратитесь к Слову одинаковому для нас и для вас» (3:64).

Единство мусульманской общины считается одной из её отличительных особенностей, её раздробленность означает, что она эту особенность утратила. Осуществление единства на практике — поистине стратегическая задача мусульман2. В Коране звучит одинаковое обращение ко всем мусульманам («О вы, которые уверовали…»); говорится о единстве лозунгов, единстве исполняемых обрядов, но также и о единстве врагов перед лицом ислама; подчёркивается значение принципа единства как такового; и в нём есть аяты, призывающие мусульман к единству ради их собственной безопасности. Вот только два примера, подтверждающих сказанное выше:

«Воистину, этот ваш народ — единый народ, и Я — ваш Господь.

Поэтому поклоняйтесь Мне!» (21:92).

«Те же, что не уверовали, — одни из тех, что близки к тем другим.

Если вы этого не сделаете, тогда случится раздор на земле и великая смута» (8:73).

Коран и хадисы указывают путь, по которому надлежит идти правоверным всегда и везде, в мире и войне, в дружбе и вражде — и в сопротивлении тем, кто расходится с ними в религии.

Этот путь вкратце сводится к следующему. Тем, кто расходится с мусульманами в вере, но не наносит им вреда, а протягивает руку Изложено по: Минарет ислама. М.: Медина, 2009. № 3–4, с. 23.

Изложено по: Минарет ислама… С. 23–24.

мира и дружбы, мусульмане должны отвечать миром на мир и безопасностью на безопасность, сотрудничать с ними в благочестии и богобоязненности:

« Не запрещает вам Аллах в отношении тех, которые не сражались против вас из-за вашей веры, не изгоняли вас из ваших домов, оказывать им благодеяния и поступать с ними справедливо. Воистину, Аллах любит справедливых» (60:8).

Известный комментатор Абдулла Юсуф Али так толкует этот аят1:

«Даже по отношению к неверующим мы должны быть приветливы и справедливы, если они не стремятся уничтожить нашу веру, это показал нам Пророк своим собственным примером».

Другой комментатор, Дарйабади, предлагает следующее объяснение2:

«Справедливость в абсолютном смысле есть долг по отношению ко всем творениям Аллаха, каких бы религиозных убеждений они ни придерживались».

Что же касается тех, кто наносит вред мусульманам, их убеждениям, их общим интересам, то Коран призывает защищать в этом случае себя и свои права:

«Аллах запрещает вам дружить только с теми, которые из-за веры воевали с вами, изгоняли вас из ваших жилищ и другим помогали изгонять вас. Те, которые с ними дружат, — те нечестивые» (60:9).

Вот что пишет по поводу данного аята известный пакистанский ученый богослов Маудуди3:

«Здесь поясняется, что истинная причина разрыва с неверующими заключается в их вражде к исламу и деспотизме по отношению к мусульманам. Поэтому мусульмане должны делать различие между враждебно настроенными неверующими и теми, кто не испытывает к ним вражды, и хорошо относиться ко всем, кто хорошо относился к ним».

Значение и смысл Корана. М.: Сауримо, 2002. Т. 4. С. 393.

А египетский ученый Кутб дает такой комментарий1:

«Это основное правило для отношений исламского государства с другими государствами. Мирные отношения являются нормой. Они прекращаются, если исламское государство подвергнется военному нападению, если существует опасение, что мирный договор будет нарушен другой стороной, что само по себе является угрозой нападения, или если свобода веры будет насильственно ограничена, что является нарушением прав человека. Во всех прочих случаях отношение мусульман к другим людям основывается на мире, дружбе, благорасположенности и справедливости. Мусульманин живет на земле ради своей веры. Эта вера определяет его отношение к людям и его окружению. Он не сражается за свои интересы и никогда не ведет борьбу, руководствуясь расизмом или национализмом, на основе племенной или семейной розни. Он борется за победу слова Аллаха (то есть справедливости и милосердия)».

Коран радеет об установлении мира, безопасности и благоденствия среди всего человечества, обязывая к этому же мусульманскую умму в её взаимоотношениях с теми, чьё поведение расходится с шариатом. Он повелевает мусульманам предоставлять приют тем, кто просит его у них, обеспечивать безопасность тем из иноверцев, кто достоин её. Об этом свидетельствуют следующий аят:

«И если кто-либо из многобожников попросит у тебя (Мухаммад), убежища, то приюти его… Затем доставь его в безопасное для него место…» (9:6).

В комментариях к данному аяту, принадлежащих Абдулле Юсуфу Али, сказано2:

«Даже среди активных противников ислама могут найтись люди, нуждающиеся в защите. Им надо дать убежище и возможность слушать слово Аллаха. Если они его примут, то станут мусульманами и единоверцами. Если же они не найдут пути к исламу, им нужна защита 1) от воинов мусульман, ведущих войну против их народа, и 2) от их соотечественников, которых они оставили. Надо дать им эту защиту и доставить их в надежное место. Эти люди только по незнанию находятся на ложном пути, и в них может быть много хорошего».

Значение и смысл Корана. М.: Сауримо, 2002. Т. 4. С. 393.

Согласно исламскому учению, наилучшая безопасность та, что распространяется среди какого-либо народа, сопровождаясь добром, развитием, прогрессом и благоденствием.

Коран предписывает мусульманам по-особому относиться к людям Писания (ахль аль-Китаб), то есть к христианам и иудеям, вести с ними конструктивный диалог. Об этом сказано следующим образом:

«Призывай мудростью и благим увещеванием к Пути Господа, и веди спор с ними тем, что является лучшим» (16:125).

«Мы уверовали в то, что ниспослано нам (Коран) и ниспослано вам (Библия). И наш Бог и ваш Бог — Един, и Ему мы покоряемся» (29:46).

Аяты Корана говорят о человечестве как о единой по происхождению семье:

«О люди! Бойтесь вашего Господа, который сотворил вас из одной души и создал из неё пару ей и от них обеих распространил много мужчин и женщин. И бойтесь Аллаха, от имени которого вы взываете друг к другу, и бойтесь Его в отношении ваших родственных уз» (4:1).

Хадисы также подчёркивают единство людей по происхождению.

Согласно им, Пророк говорил своим сподвижникам, что «человек человеку брат, нравится ему это или нет»1, а в своей речи во время Прощального паломничества призывал к человеколюбию2:

«О люди! Поистине, ваш Господь Един. Поистине, вы имеете одного праотца. Все вы произошли от Адама. Адам сотворен из праха. Поистине, лучший из вас перед Аллахом — наиболее богобоязненный. Араб не лучше неараба, если только он не более богобоязненный».

Кораническая установка о братстве людей нашла отражение в «Исламской декларации прав человека», принятой Организацией Исламская Конференция в 1990 году3.

Шейх Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф. Хадисы и Жизнь. Пророк, явившийся мирам милостью. Т. 19. Ташкент: Глав. ред. изд.-полиграф. акционерной компании «Sharq», 2011. С. 540.

См. её текст: http://www.worldislamlaw.ru/archives/138.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что в Коране и Сунне последовательно утверждаются идеи мира и безопасности. Тем самым опровергаются раздающиеся в адрес ислама обвинения в жестокости и воинственности, в том, что он распространялся исключительно посредством меча и насилия. Исламофобы ссылаются при этом на аяты, призывающие к борьбе с неверными, либо лукавя при этом, либо демонстрируя полное незнание основных источников ислама.

Дело в том, что аяты Корана делятся на универсальные и безусловные по своему значению и на связанные с определёнными историческими событиями, с определённым отрезком времени. Последние при их истолковании и использовании обязательно должны соотноситься с обстоятельствами этого времени. Аят о борьбе с неверными был направлен против арабов-многобожников, преследовавших Пророка и его последователей за призыв к исламу. Первые мусульмане подвергались не только гонениям, но и пыткам: их бросали на горячий песок и острые камни, жгли раскалёнными углями, убивали самыми варварскими способами. В течение двух с половиной лет Пророка и его сподвижников осаждали и подвергали бойкоту, так что им приходилось выдерживать многодневный голод. После переселения верующих из Мекки в Медину неверные решили уничтожить их силой оружия — начали против них войну. Только тогда Аллах позволил мусульманам защищать себя, когда жестокость против них перешла всякие границы. Вышеупомянутый аят был ниспослан на том основании, что если мусульмане не ответят на агрессию со всей решимостью, то не только будет уничтожен Ислам, но и ни одна другая религия единобожия не будет чувствовать себя в безопасности:

«И если бы не защита людей Аллахом одних от других, тогда были бы разрушены кельи, церкви, синагоги и мечети, в коих многократно поминается имя Аллаха…» (22:40).

Абдулла Юсуф Али следующим образом комментирует этот аят1:

«Разрешение благочестивым людям обороняться от жестоких и злых людей полностью оправдано, тем более тогда, когда маленькая мусульманская община была вынуждена бороться против курайшитов Значение и смысл Корана. М.: Сауримо, 2002. Т. 3. С. 30–31.

не только за собственное существование, но и за сохранение веры в Единого Аллаха. Как и у курайшитов, у них должно было быть право жить в Мекке и поклоняться Аллаху в Каабе; но из-за своей веры они были вынуждены подвергнуться изгнанию. Речь шла не просто о вере одного какого-то народа. Принцип, который был затронут, касался любого поклонения — иудейского, христианского, равно как и мусульманского, и всех созданных для этих целей учреждений».

Подытоживая, можно сказать, что ислам в том виде, в каком он предстаёт в священном писании и священном предании, заслуживает названия религии мира и безопасности, а обвинения в том, что он каким-то образом даёт санкцию на террористические акты, совершенно безосновательны. Коран утверждает: убийство одного невинного человека равносильно убийству всего человечества (5:32).

Борисова. У меня сложилось ощущение, что безопасность приравнивается в данном случае к миру. Это установка Корана?

Шарипова. Салям, как я уже говорила имеет значения «безопасность», «мир», «спокойствие», «покой» и т.д.

Абашин. Салям как концепция не безопасности, а мира, спокойствия, уравновешивания подразумевает сообщество всех мусульман… Мы понимаем, что существует не только сообщество, а существует государство, которое пытается формулировать, так или иначе, свой идеологический, политический язык со ссылками на ислам, Коран, с явными и неявными оценками.

И здесь возникает противоречие этого государственного суверенитета, понимания себя как отдельной страны, отдельного мусульманского народа, с понятием уммы — мусульманского сообщества вообще. Как это противоречие решается на уровне языка, осмысляется ли оно? В чём оно проявляется именно применительно к слову «безопасность»? Государство, когда пытается каким-то образом говорить языком безопасности, оно всегда пытается сформулировать набор опасностей и набор средств, которыми оно борется с опасностями. Мусульманское государство, которое мыслит себя мусульманским, оно всё-таки говорит языком западным, просто перенимает западную триаду «государство — опасность — безопасность», переводя её либо буквально, либо не буквально, используя какие-то термины из своей традиции? Или же оно пытается использовать сугубо исламский язык, исламское богословие?

Шарипова. На мой взгляд, и западным языком пользуются, и ссылаются на собственные исламские традиции, на исламские источники.

Абашин. Но ведь при этом возникает противоречие, когда пользуются разными языками. Или как раз противоречия не возникает? Все довольны тем, что в одних случаях говорят одним языком, в других — другим, в третьих случаях — третьим?

Шарипова. Какое-то противоречие, конечно же, возникает Панарин. Яркий пример с Ливией. Когда исламские страны поддержали Запад — да и сейчас, когда они исключили Сирию, — ведь фактически они апеллировали к тем ценностям, которые принадлежат западному миру. Они ссылаются на нарушение прав человека и т.д., в этой ситуации они используют не каноническую традицию. Тем более, что в ситуации с Каддафи вообще было сложно со ссылками, как, впрочем, и с Баширом Асадом. Это же светский режим, который принципиально, хотя и не совсем, дистанцировался от ислама.

По крайней мере, это совсем другой уровень соотнесения власти, религии и государства, чем скажем в Саудовской Аравии. В этой ситуации удобно не апеллировать к традиционным доказательствам, традиционным ценностям, а взять универсально принятые схемы. А универсальные они хотя бы потому, что с ними все считаются. Они уже есть. Когда появляется национальная буржуазия, нация становится нерастворимой, она остается навсегда. То есть, когда появляются люди, которые осознают наличие особой этничности как политической сущности, всё, конец, никакой ассимиляции не будет. История так показывает. Так и здесь, западные ценности, раз они вошли, их может другой мир отторгать, спорить с ними, но они универсальны в смысле воздействия. Исключили Сирию, поддержали действия Европейского союза в Ливии, но не ссылками же на Коран это делалось.

Микульский. Арабские страны, которые более или менее светские, используют дискурс светский, заимствованный с Запада. Например, такая абсолютная «несветская» мусульманская страна как Иран, имеющая очень мощное радио-телевещание на арабском языке, тоже выступает против того, что происходит в Сирии. Им не нравится сирийский режим. Используют они аргументацию сугубо религиозную, потому что объявляют сирийского президента несправедливым властителем, сравнивают его с фараоном, который убивает своих подданных и т.д. Но вопрос о том, насколько это правда, насколько информация, поступающая в СМИ, соотносится с реальностью сирийской — это вопрос сложный… Абашин. Но ведь они должны апеллировать к исламу!

Микульский. Нет, не должны, потому что сирийский режим нынешний по определению светский и националистический, претендует на то чтобы опираться на все религиозные общины, хотя реально-то во многом действует через опору на одну общину. Безусловно, он в то же время подвёрстывает религиозных деятелей, как суннитских, так и православных, которые изо всех сил стараются его поддержать. Кстати, большинство христиан сирийских — православные.

Филатов. Наша дискуссия развивается таким образом, что складывается впечатление, что в исламе безопасность оказывается более узким понятием, нежели в Китае, касается только проблемы войны и мира, конфликта. Так ли это?

Микульский. Почему «более узким»? Наоборот! Более широким!

Панарин. Спокойствие тоже прозвучало.

Филатов. Спокойствие потом мы тоже расшифровывали в терминах конфликта. И ещё спокойствие подразумевает вещи, связанные с благосостоянием, гражданским порядком, — то, о чём много говорилось в связи с Китаем и Монголией.

Абашин. Насколько синонимичны термины «безопасность» местные, традиционные и термины, взятые из ислама? Насколько уместно ставить их в один ряд? Это понятия разные, для разных ситуаций? Или мы, кто-то ставит их в один ряд и говорит, что это одно и то же?

Шарипова. Судя по значению, ас-салям как безопасность и как мир — это синонимичные понятия.

Колганова. Корень этот очень древний. В аккадском языке есть корень, к которому восходит данный арабский термин, и там он имеет изначально корпус значений, связанный со значением «находиться в дружеских отношениях, быть дружественным». Мы об этом будем завтра говорить.

Абашин. В каждой культуре, в каждой религии есть свои термины, которые означают состояния безопасности. Насколько оправдано термины, имеющиеся в разных культурах, в странах с разной историей, используемые в разных контекстах, вводить в смысл понятия «безопасность», которое всё-таки мы понимаем посредством господствующего, универсального, доминирующего языка Запада? Насколько мы правильно это делаем?