«БЕДНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ ...»

Если социальная политика ориентирована на уменьшение глубины бедности, то в поле зрения социальной политики должны находиться все группы бедных. Этот вариант предлагает использование широкого комплекса мер как социальной политики, так и экономической. Он, по сути, является самым дорогостоящим с точки зрения затрат государства на решение проблемы бедности и именно потому подтверждает решимость государства системно бороться с бедностью.

Заметим, что с помощью показателя глубины бедности невозможно установить, до какой степени бедность является глубокой. Чтобы выделить те домохозяйства, которые находятся намного ниже черты бедности, следует придать больший вес более крупным дефицитам более бедных домохозяйств. В связи с этим для определения дифференциации доходов среди бедного населения, установления насколько значительны различия в доходах, зарубежные исследователи рассчитывают показатель жестокости или степень остроты бедности. Коэффициент жестокости бедности характеризует средневзвешенное отклонение доходов обследуемых семей от величины прожиточного минимума и выражается величиной суммарного дефицита дохода, который соотносится с общим числом обследуемых [70, с.57-58].

Степень остроты бедности рассчитывается по формуле:

И если первоочередной целью является уменьшение остроты бедности, то приоритетной для социальной политики оказывается группа крайне бедных. При этом варианте велика роль социальных трансфертов, непосредственной помощи государства (денежной и неденежной) самим бедным.

Среди разнообразных показателей, чувствительных к распределению можно отметить дисперсию глубины бедности. Она рассчитывается также, как и глубина бедности, с тем лишь различием, что отдельные значения глубины бедности, производные от черты бедности, перед выведением среднего значения возводятся в квадрат (как для бедных, так и для небедных). Пример еще одного способа измерения, чувствительный к распределению бедности, – индекс Уаттса. Это среднее значение логарифма отношения черты бедности к доходу, где для небедных это отношение принято за единицу [186, c.30-31].

Кроме того, обособленно рассчитываются показатели неравенства: коэффициент децильной дисперсии и коэффициент Джини. Многозначительность этих коэффициентов определяется тем, что неравенство рассматривается как одна из основополагающих причин бедности.

Применение каждого из этих показателей имеет свои минусы и плюсы. Показатель уровня бедности легок в понимании и использовании на практике. Для некоторых видов сравнительных оценок, например, в случае оценки общего прогресса в сокращении бедности, он может быть вполне адекватным. Однако, как отмечают многие российские и зарубежные исследователи [167], в некоторых случаях, включая анализ влияния на бедных тех или иных политических мер, использование индекса численности бедных может привести к серьезным погрешностям. Объясняется это тем, что индекс численности бедных абсолютно не чувствителен к различиям в глубине бедности и если положение бедных, их некоторого количества ухудшится, то это никак не отразится на общей оценке. Следовательно, показатель уровня бедности необходимо дополнять более гибкими показателями, в результате применения которых бедность характеризуется не только числом бедных, но и дефицитом их доходов по отношению к величине прожиточного минимума [119].

Второй блок параметров измерения бедности связан с состоянием рынка труда. Здесь определяется доля экономически активного населения, уровень безработицы по МОТ и оценивается напряженность на рынке труда, то есть число зарегистрированных безработных на одну вакансию.

Показатели, включаемые в данную группу, не нашли широкого использования в макрооценках среди прочих показателей бедности, поскольку на региональном уровне существует большое количество методических ограничений, затрудняющих их применение (например, система учета безработных). Так, показатели зарегистрированной безработицы не показывают фактического положения дел на рынке труда. Оценка общей безработицы согласно методологическим принципам Международной организации труда позволяет судить об актуальности проблем занятости в кризисных регионах, а наиболее высокий уровень общей безработицы соотносится со значительной долей бедного населения и крайне низким уровнем среднедушевых доходов. В то же время сравнительно низкий уровень безработицы по методологии МОТ не всегда коррелирует с более высоким уровнем жизни Причиной чаще всего является малая выборка обследований рынков труда в регионах, поэтому региональные оценки взаимозависимости уровня безработицы и уровня бедности должны сопровождаться анализом дополнительных факторов, уточняющих указанную взаимосвязь.

Третий блок оценки бедности включает такие экономические категории как доходы и потребление. В нем представлены показатели – изменение покупательной способности денежных доходов населения, определяемое как отношение среднедушевых денежных доходов к величине прожиточного минимума, а также удельный вес расходов на питание в структуре потребительских расходов. С учетом мирового опыта измерения бедности, российские исследователи рассматривают данный блок оценки в двух направлениях – определение показателей бедности или на базе доходов, или же расходов.

Первая и самая многочисленная группа исследователей, достигшая существенных результатов, занята поиском оптимальной модели измерения доходов населения. Полный учет доходов домохозяйств помогает оценить всю систему распределительных отношений, понять значимость отдельных источников доходов как для населения в целом, так и для отдельных групп.

Исследования, предпринятые в 1995 – 1998 гг., прежде всего под руководством Н. М. Римашевской, были, определенно продуктивными и «позволили разработать и апробировать несколько различных моделей измерения доходов российского населения. Так, разработка регрессивного метода расчета доходов привела к созданию наиболее корректного способа получения данных в этом направлении» [3, c.18]. Заслуживает внимания и подход, в рамках которого представлен способ измерения социально-экономического потенциала домохозяйств.

В то же время, большинство исследователей в рамках данного направления представляют подходы, сфокусированные на устранение недостатков официальной российской статистики по определению величины прожиточного минимума и подсчету реальных доходов населения.

Показатель денежных доходов – наиболее простой с точки зрения процедуры одномоментного сбора информации. До 1997 г. этот показатель использовался и Госкомстатом РФ. В советское время, когда практически единственным источником доходов основной массы населения служила фиксированная заработная плата на одном месте работы, денежные доходы легко учитывались. Органы государственного управления осуществляли прямой контроль над процессом формирования доходов населения, прежде всего через регулирование механизма оплаты труда и общественных фондов потребления. Девяностые годы изменили существовавшее положение, поскольку сопровождались разрушением механизма государственного воздействия на процесс формирования доходов населения. Были сняты ограничения на интенсивный рост множества видов доходов, и одновременно предприятия получили право самостоятельно определять вид и систему оплаты труда работников, а также соотношение в заработной плате между различными категориями работников.

Произошедшие преобразования открыли ранее недоступные для населения источники доходов (предпринимательский доход, доход от собственности, и другие виды доходов). Вследствие этого существенно снизилась доля заработной платы в общих доходах населения. Если до середины 1980-х годов до 80% денежных доходов населения формировалось за счет легальной заработной платы, то в 1998 г. – только около 40%. Получила широкое распространение множественная занятость. Массовая неформальная занятость привела к росту в экономике скрытой оплаты труда.

Все эти изменения, а также задержки с выплатой заработной платы и социальных трансфертов привели к тому, что учет доходов в ходе проведения социологических исследований стал сопровождаться серьезными трудностями, и специалистам приходится переключаться на другие показатели. Денежные доходы из-за ряда характеристик отечественной экономики (большая доля занятых в неформальном секторе, неденежные формы оплаты труда, значительная доля натуральных доходов от ЛПХ и др.), не отражают все поступления, формирующие реальный уровень потребительских расходов домохозяйств. В результате численность бедного населения по уровню денежных доходов оказывается завышенной за счет той части населения, которая в действительности не является бедной, поскольку восполняет нехватку денежных средств через иные источники. Проводимые Роузом ежегодные наблюдения позволили установить, что «ключевым неденежным механизмом, о котором сообщали сами домохозяйства, было выращивание продуктов питания. В списке основных способов получения ресурсов для домохозяйства он стоит на первом месте и его ранг несколько выше, чем у самой зарплаты» [336, p.26]. В целом закономерность состоит в том, что, чем лучше действительное материальное положение социальных страт, тем больше они прикладывают стараний утаить конкретную часть доходов, следовательно, соответствующие статистические данные не могут быть полностью достоверными.

Сегодня можно с высокой степенью определенности утверждать, что значительное число исследователей предпочитает в качестве индикатора благосостояния для измерения бедности использовать показатель потребительских расходов, а не доходов. Респонденты более охотно делятся информацией о своих расходах, в то же время они могут умалчивать о своих истинных доходах. Кроме того, следует заметить, что расходы домохозяйств ближе к определению постоянного дохода и к реальному потреблению, так как охватывает сравнительную стоимость неучтенных благ. Поэтому наиболее авторитетным показателем бедности является показатель удельного веса расходов на продукты питания в структуре потребительских расходов населения. Согласно международной статистике, домохозяйство относится к числу бедных, если в структуре его ежемесячных потребительских расходов доля расходов на продовольственные товары составляет больше половины. Однако полный и корректный учет всех расходов домохозяйства требует существенно больших затрат труда как от респондентов, так и от исследователей.

Для идентификации бедных может использоваться неудовлетворенность (дефицитность) потребностей в пище, необходимой для поддержания здоровья и жизнедеятельности. В этих целях сравнивают фактическое обеспечение человеческого организма энергией в рационе питания с нормативом (рекомендуемым уровнем) или стоимость продуктовых наборов, обеспечивающих человека энергией, с уровнем его доходов или расходов, который дает возможность обеспечить потребление соответствующей калорийности.

В то же время применение для измерения бедности и показателя расходов, и доходов, сохраняет нерешенной проблему социологической бедности, когда индивид или его семья чувствуют и признают себя бедными.

Предполагается, что показатели доходов и расходов равнозначно измеряют уровень экономического благосостояния домохозяйств, и при корректном измерении эти два показателя должны совпадать. Однако в действительности этого не происходит. Так, данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), которые содержат информацию как о доходах, так и о расходах, также демонстрируют расхождение этих показателей [168, c.11]. Однако эта информация требует своего уточнения. Приведенные для примера в таблице 2.2.1 данные РМЭЗ позволяют сделать вывод о том, что денежные потоки, входящие и выходящие из домохозяйства, в масштабах всей совокупности практически совпадают.

Таблица 2.2.1 – Некоторые характеристики показателей благосостояния: денежные поступления и расходы, 2001 г. (по данным РМЭЗ) чете на члена домохозяйства домохозяйства Различия между среднедушевыми значениями доходов и расходов незначительны, масштабы бедности, оцененные по доходам и расходам, также имеют статистически незначимые различия.

Однако сопоставления показателей доходов и расходов на уровне конкретных домохозяйств выявляет ошибки измерения обоих показателей: только 59 % обследованных домохозяйств имеют расходы на уровне заявленного дохода. Поэтому использование расходов для оценки уровня бедности позволяет избежать ошибок включения в число бедных домохозяйств, укрывающих свои доходы. Но в этом случае к бедным будут причислены семьи, имеющие высокие доходы, но, по тем или иным причинам, ограничивающие себя в расходах. Чтобы избежать возможных ошибок измерения, целесообразно, использовать комбинированный показатель бедности, учитывающий одновременно домохозяйства с низкими доходами, так и с низкими расходами.

Сочетание двух методик позволяет выявить действительно бедные домохозяйства. Домохозяйства, имеющие доход выше доходной черты бедности, но при этом характеризующиеся низким уровнем потребления, не будут рассматриваться как бедные, поскольку причина их относительно низкого потребления не связана с недостатком денежных средств. Домохозяйства, имеющие доход ниже доходной черты бедности, но поддерживающие относительно высокий уровень потребления, также не будут рассматриваться как бедные, так как имеют неучтенный источник доходов.

Необходимость принимать во внимание оба показателя благосостояния также связана с различными оценочными возможностями этих показателей: расходы определяют структуру потребления бедных семей и показывают, все ли базовые потребности домохозяйства удовлетворены. Доходы демонстрируют источники материальных средств, доступных бедному домохозяйству в конкретном обществе.

Поскольку показатели, рассчитываемые как на базе доходов, так и на базе расходов, дают высокую ошибку измерения бедности, то, на наш взгляд, необходимо учитывать не только текущий уровень потребления, но и накопленный жилищный и имущественный потенциал домохозяйства. Особенно важно учитывать владение дорогостоящими, престижными предметами длительного пользования и недвижимостью. Эти элементы должны использоваться в качестве корректирующих признаков для монетарных измерителей бедности. Метод позволяет выделить действительно бедные домохозяйства, у которых, во-первых, доходы ниже прожиточного минимума, во-вторых, потребление находится на довольно невысоком уровне, и, в-третьих, у них нет имущества и собственности свыше предусмотренного стандартами прожиточного минимума. И если принять за аксиому, что по российским потребительским стандартам домохозяйство, имеющее второе жилье или машину, не бедное, даже если имеет низкие текущие доходы, то исключение из бедных таких домохозяйств сокращает бедность на 36-37% для каждого из показателей благосостояния.

Такой подход представляется социально оправданным, поскольку в этом случае помощь будет оказываться, в первую очередь, действительно тем, кто в ней наиболее остро нуждается, и кто не имеет никаких возможностей улучшить свое материальное положение за счет внутренних ресурсов домохозяйства.

Таким образом, использование разных индикаторов бедности в значительной степени определяет результат оценки. В целом все используемые показатели для определения бедности не показывают оптимальных и однозначно трактуемых результатов, в то же время ни один из существующих показателей измерения бедности при всех достоинствах и недостатках не может отрицаться. Каждый из них в современном обществе направлен на решение разных задач, они скорее взаимодополняют, чем взаимоисключают друг друга. Чтобы не допустить эффекта «кривого зеркала», требуется продуманная и убедительная совокупность оценок, тщательный выбор индикаторов и предельная точность статистики. Многоплановость социальных преобразований требует единства всевозможных способов исследования проблем бедности и социально-экономического развития, смены взглядов на масштабность исследований и используемый инструментарий. Подчеркнем значимые, по нашему мнению, моменты.

1. Расширение инструментария исследований. Нельзя ограничиваться только традиционным статистическим инструментарием оценки бедности, поскольку возникают проблемы достоверности официальной статистики, а изменчивый, скрытый характер и противоречивость социально-адаптационных процессов не всегда можно отследить и измерить. Растет значение социологических методов, полевых исследований, нередко дающих наиболее яркое представление о происходящих трансформациях.

2. Ограничение масштабов. Бесспорно, что масштаб федеральных округов не может использоваться в региональных оценках. Масштаб современных оценок уровня и динамики бедности должен представлять данные субъектов федерации, административных районов, городские и сельские поселения, а также их типов.

3. Сочетание количественных и типологических методов. Содержательные типологии позволяют более полно учитывать наряду с количественным инструментарием в виде рейтингов и индексов каузальные связи и значимость территориальных факторов развития, что делает анализ более обстоятельным.

В целом при формировании комплекса показателей необходимо исходить из мировой практики, в которой для наблюдения за динамикой уровня и качества жизни населения используются, во-первых, показатели, отражающие общеэкономическое развитие страны, во-вторых, специфические показатели бедности. Применение отдельных показателей зависит от конкретных общественноэкономических условий и целей, стоящих перед страной. А целевое изменение этих показателей в рамках социально-экономической политики можно одновременно рассматривать как задачи и механизмы государственного регулирования.

2.3. Специфика методов оценки городской и сельской бедности По оценкам отечественных и зарубежных ученых, в период экономических трансформаций в России в отличие от других стран процессы урбанизации неоднозначно сказались на благосостоянии ее граждан. Поэтому для содержательной оценки бедности следует владеть информацией о сосредоточенности бедности:

локализирована ли ее большая часть в городской или в сельской местности. В ходе мониторинга этих аспектов выявляются региональные параметры бедности.

В рамках настоящего исследования рассмотрим дифференциацию уровня бедности в поселенческом разрезе.

В ходе реформ, сопровождавшихся падением объемов производства, особенно сильно пострадало население, проживающее в сельских регионах, моногородах и отдаленных индустриальных центрах: их жителям гораздо труднее найти альтернативные источники дохода. Тем не менее, феномен городской и сельской бедности, на наш взгляд, изучен совершенно недостаточно. Углубленное изучение бедности в разрезе городов и сел существенно улучшает представление о реальных процессах, регулирующих динамику благосостояния, показывая в частности, почему единообразные формы социальной политики приводят к столь несхожим результатам в городских и сельских поселениях.

Исследование региональных проблем бедности в сельской местности осложнено информационной недостаточностью: региональная статистика села отображает большей частью демографические показатели, а сведения о занятости и заработной плате – центральных показателях социального расслоения и уровня бедности – сформированы либо по административным единицам (субъектам РФ, административным районам) без разделения на город и село, либо только для городского и сельского населения России в целом.

Но даже неполная информация констатирует, во-первых, значительное отставание темпов социального прогресса сельской местности от городов и, вовторых, для сельского населения риск оказаться ниже черты бедности значительно выше, чем для городского. Резко различаются образование и здоровье населения, уровень и условия жизни.

Сельским жителям присущ более высокий уровень бедности. Данные обследования бюджетов домашних хозяйств, проводимого Росстатом, показывают, что среднедушевые располагаемые ресурсы жителей сел в 2009 г. были на 40% ниже, чем у горожан, а в 2011 г. – на 37,9% (по Республике Башкортостан отставание составило 39% в 2004 г., 44% в 2005 г., 37% в 2009 г. и 26% в 2010 г., 39% в 2011 г.) [244, c.253; 245, с.150; 203; 270]. В то же время, анализируя значения такого показателя, как дефицит дохода, можно говорить и о более высокой глубине бедности сельчан. В 2011 г. дефицит располагаемых ресурсов на одного бедного сельского жителя составил 1856,7 рублей или 115,7% от городского уровня.

Работники трудоспособного возраста, занятые на сельскохозяйственных предприятиях с невысокой оплатой труда, частично восполняют дефицит денежных доходов поступлениями продуктов питания из личного подсобного хозяйства. Натуральный доход существенно сокращает разрыв в уровне благосостояния:

если в валовом доходе домашнего хозяйства, проживающего в городской местности стоимость натуральных поступлений (продуктов питания и непродовольственных товаров и услуг) в 2010 г. и в 2011 г. составляла лишь по 2,4%, то в сельской местности – 9,1% в 2010 г. и 8,2% в 2011 г. (соответственно 3% и 12,5% в 2009 г., 2,4% и 12,5% в 2010 г., 2,4% и 10,8% в 2011 г., 2,3 % и 9,3% в 2012 г. по Республике Башкортостан [244, c.255; 245, с.152; 203; 269; 270]. При этом величина натуральных поступлений значительно увеличивается в структуре располагаемых ресурсов бедных домохозяйств: в 2011 г. эта величина составила 4,5% у бедного населения, проживающего в городской местности и 14,9% – проживающего в сельской местности. По оценкам Росстата, в сельской местности потребление продукции собственного производства уменьшает риск бедности на процентных пунктов.

Однако, несмотря на значительные поступления из личного подсобного хозяйства и самозаготовки, уровень потребления практически всех видов продуктов на селе ниже, чем в городе (исключение составляют картофель, хлебные и молочные продукты).

Определенную специфику имеет потребительское поведение сельских жителей как России, так и Республики Башкортостан в частности. Из-за различий в образе жизни и, прежде всего, из-за относительно низких денежных доходов затраты жителей села на непродовольственные товары и услуги составили в 2011 г.

54,5 % общей суммы расходов на конечное потребление или 52,4 % от абсолютного уровня затрат горожан. Сельские жители заметно отстают от горожан по наличию дорогостоящих, современных предметов длительного пользования – видеокамер, компьютеров и т.п.

Домохозяйства на селе все более уходят в сферу семейной экономики. Сегодня такое домохозяйство можно рассматривать уже не столько как потребительскую, а в основном как производственную единицу, функционирующую по законам семейной экономики. Таким образом, включаясь в неформальную экономику, личные подсобные хозяйства показывают достаточно высокую степень адаптации к изменяющейся среде и постепенно включаются в рыночные отношения. Следует отметить, что значительная часть трудоспособного сельского населения ведет личное подсобное хозяйство лишь с целью выживания в сложившихся условиях. Повышение благосостояния многие считают возможным только в условиях постоянного проживания в городе, поэтому с 1994 г. усилилась миграция населения из сельской местности в города.

Повышенный риск попасть в число бедных для сельчан связан, в первую очередь, с конъюнктурой рынка труда: сельские поселения характеризуются крайне низким уровнем оплаты труда и сравнительно высокой величиной общей безработицы. Анализ оплаты труда по отраслям показал, что самая низкая величина среднемесячной номинальной заработной платы наблюдается именно в сельском хозяйстве, которая в 2011 г. составила 53,3%, в 2012 г. – 53,1% от уровня средней заработной платы по экономике в целом (Республика Башкортостан – 39% в 2004 г., 37% в 2005 г., 54,1% в 2009 г., 53,5% в 2010 г., 54,4% в 2011 г.).

Заметим, что сельское хозяйство отличается не только низким уровнем оплаты труда, но и высокой дифференциацией средней начисленной заработной платы. Соотношение размеров средней заработной платы 10% наиболее и 10% наименее оплачиваемых работников по данным за 2011 г. в сельском хозяйстве составило 9,1 раза (в 2009 г. – 9,2 раза). Заметим, в 2004 г. данный показатель составлял 31,6 (только в банковском секторе дифференциация заработной платы находилась выше этого уровня), но сегодня он имеет устойчивую тенденцию к снижению.

В последние годы наблюдается тенденция увеличения разрыва в уровнях оплаты труда работников обрабатывающих отраслей и сельского хозяйства (рисунок 2.3.1) [239, c. 131,158; 244, c. 103-105; 245, с. 100; 299]:

руб. в месяц Рисунок 2.3.1 – Соотношение уровней оплаты труда работников обрабатывающего производства, сельского хозяйства и уровня прожиточного минимума Если в 1990 г. заработная плата в сельском хозяйстве составляла 89% от уровня в обрабатывающем производстве, то в 2011 г. и в 2012 г. – только 58% (по РБ данное соотношение еще более глубокое: в 2004 г. – 32%, 30% в 2005 г., 50,3% в 2011 г.). Такое положение в значительной мере обусловило неравномерное изменение денежных доходов населения в разрезе город – село.

Представленный сравнительный статистический анализ уровня бедности в поселенческом разрезе позволяет сделать вывод, что село характеризуется менее благоприятным социальным развитием по сравнению с городом. В то же время именно сельские жители являются одной из высокорисковых групп российского населения по перемещению в бедные. В ходе реформ, сопровождавшихся глубоким структурным кризисом отраслей агропромышленного комплекса, в сельских поселениях гораздо труднее, по сравнению с городом, происходит адаптация к новым экономическим условиям.

В советское время проводилась дорогостоящая политика выравнивания различий в разрезе «село – город». В общем результативность советских механизмов поселенческого выравнивания доходов была достаточно высокой. С началом реформирования экономики механизмы как поселенческого, так и территориального выравнивания и перераспределения либо были свернуты, либо значительно сократились в объемах. В связи с введением в действие Федерального закона от августа 2004 г. № 122-ФЗ1, важнейший для деревни Закон РСФСР от 21 декабря 1990 г. № 438-1«О социальном развитии села» (с изменениями от 28 апреля г.), который определял основные положения приоритетности развития социальной сферы села и материально-технической базы агропромышленного комплекса в структуре народного хозяйства Российской Федерации, с 1 января 2005 г. вообще признан утратившим силу (ст.156, п.1). Ликвидированы положения о приоритетном развитии села2, что идет вразрез с декларациями власти о том, что сельское хозяйство возведено в ранг важнейшего государственного приоритета.

Сократились объемы перераспределения финансово-бюджетных ресурсов для поддержки сел и слаборазвитых и малых российских городов. Если в советское время на нужды села государство направляло до 27% расходной части бюджета, то сейчас лишь 1%. Причем необходимо учесть, что современный российский бюджет по своим размерам существенно уступает советскому. Потеряв значительную часть дотаций, наше сельское хозяйство стало глубоко убыточным. В Федеральный закон о внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием Федеральных законов "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" Закон РСФСР от 21 декабря 1990 г. № 438-1«О социальном развитии села»:

Статья 1. Государство гарантирует приоритетность развития села экономической, правовой и социальной политикой.

Статья 3. Опережающие темпы социально- экономического развития села и агропромышленного комплекса обеспечиваются: – пропорциями инвестиций на республиканском и местном уровнях; – финансовой, кредитной и ресурсной политикой; – системой государственной поддержки; – политикой народонаселения.

Статья 4. Программы социально-экономического развития в республике не могут быть приняты без учета приоритетности развития села.

результате этого существенно вырос разрыв между уровнями доходов и бедности населения, проживающего в городах и селах.

Важно отметить, что преодолению проблемы бедности и стабилизации социального климата в обществе будет способствовать ее решение не только на селе, но и в малых российских городах. Именно на примере трех тысяч небольших российских городов, городских поселений и районов, в которых сосредоточено около трети социально-экономического потенциала страны, отчетливо видны проблемы, возникшие в ходе социально-экономических реформ. Если учесть нынешнюю практику межбюджетных отношений, когда на местах остается небольшая величина налоговой базы, то становятся понятными причины депрессивного состояния большинства малых городов.

Кризисное состояние малых городов в первую очередь обусловлено тем, что их экономическая база оказалась не готова к проведению экономических реформ.

Малые города имеют и малые возможности для экономического и финансового маневрирования, а значит и для преодоления возможных негативных последствий реформ.

В Башкортостане, например, сегодня насчитываются почти два десятка малых городов, не считая поселков городского типа. Если учесть, что они являются «столицами» внутренних районов республики, «скрепляющих» по 7 – 8 сельских районов, то за ними стоят интересы почти полутора миллионов жителей Башкортостана [186, c.165]. К сожалению, градообразующие предприятия этих малых городов сегодня находятся в упадке, следовательно, остро встал вопрос выживания малых городов и по большому счету – принятия ряда срочных мер, в том числе и по сохранению социальной инфраструктуры – с целью сокращения огромных масштабов бедности.

Обозначенные масштабы поселенческого неравенства в уровне жизни свидетельствуют о том, что, во-первых, эти различия необходимо учитывать при выработке предложений содействия сокращению бедности, во-вторых, для сельского и городского населения политика по преодолению бедности не может быть одинаковой.

При реализации социальных программ, направленных на снижение сельской и городской бедности, встает задача выявления наиболее неблагополучных районов и последующего мониторинга бедности сельского и городского населения в этих районах. Для оценки эффективности разработанных мер необходимо сопоставлять показатели бедности как в отдельном районе в различные периоды времени, так и в различных районах в один и тот же период времени. Показатели бедности по отдельным сельским и городским районам необходимы для осуществления адресной социальной политики.

Оценка бедности в поселенческом разрезе должна опираться на несколько групп индикаторов:

• показатели уровня бедности (доли населения с доходами ниже прожиточного минимума), исчисленные различными способами;

• основные экономические показатели, сказывающиеся на показателях бедности (душевой валовый региональный продукт, соотношение среднедушевых денежных доходов и прожиточного минимума, уровень общей и регистрируемой безработицы);

•объем сбережений, который свидетельствует о том, что люди, откладывающие деньги, удовлетворили жизненно необходимые потребности и приступили к кратко- или долгосрочным накоплениям. Как правило, сбережения делают состоятельные слои общества. Если принимать во внимание, что объем сбережений больше там, где меньше проживает бедных людей, то данный показатель может выступать измерителем уровня жизни и масштаба бедности, взятых в поселенческом разрезе;

• демографические и географические факторы (социально-демографическая и семейная структура населения, специфика процесса расселения).

Такая совокупность индикаторов позволяет провести расширенный поселенческий анализ бедности, как на основе конкретных показателей, так и на основе параметров, раскрывающих их дифференциацию. В то же время, предложенный перечень индикаторов достаточно широк и явно неравнозначен. Требуется экспертный мониторинг всех показателей и определение совокупности самых существенных из них, чтобы более точно оценить уровень бедности в селах и городах.

На наш взгляд, следует согласиться с исследователем А. И. Мощенко, который считает, что «уровень бедности в поселениях разного типа определяется воздействием следующих факторов:

1) численность населения и статус города: в крупнейших городах – центрах регионов – рынок труда более диверсифицирован и имеет больше высокооплачиваемых рабочих мест, благодаря опережающему развитию рыночной экономики и появлению новых видов занятости;

2) специализация экономики города на экспортных отраслях или производстве продукции внутреннего спроса стала в 90-е годы причиной значительных различий в заработной плате; проблемы занятости также являются наиболее острыми в депрессивных городах "внутренней" экономики;

3) положение города (сельского поселения) в пределах или вне крупных агломераций создает разные условия для территориальной мобильности населения и маятниковой миграции в крупные центры;

4) уровень развития региона, в котором расположены населенные пункты, от которого зависит объем поступающих в муниципалитеты бюджетных трансфертов на социальные цели;

5) природно-географические условия для развития личного подсобного хозяйства, ставшего в годы кризиса важнейшим источником доходов значительной части населения малых городов и сельской местности» [148, c.44].

При формировании мер, направленных на развитие единого национального рынка и изменение принципов экономического уклада, следует просчитать реальные соотношения душевых доходов населения в городах и селах и фактического конечного потребления с поправкой на региональные уровни цен, т.е. определить различия в стоимости жизни по территории страны. При этом главным фактором поселенческой дифференциации доходов являются их уровень и структура, а также соотношения цен на разнообразные блага. Данная задача подразумевает расчет поправочных коэффициентов, позволяющих корректировать номинальные уровни доходов по поселениям, т.е. приводить их к общему измерителю через показатель различий в стоимости потребительской корзины.

Заметим, что статистическая информация и экспедиционные наблюдения, используемые при экономико-статистическом исследовании социального расслоения, не могут заменить другого источника информации – социологических опросов, позволяющих получить субъективные оценки проблем социального развития жителями городов и сельской местности. В этом случае основой мониторинга бедности сельского и городского населения может служить репрезентативный панельный выборочный опрос домохозяйств. Опросы, проводимые в динамике, позволят увидеть изменения в оценке значимости социальных проблем по типам поселений.

Единственным недостатком данного подхода является то, что этот вариант весьма дорог, требует средств, сопоставимых со стоимостью самой социальной программы, реализуемой на районном уровне. Кроме того, инструментарий, используемый в обследованиях бюджетов домашних хозяйств, проводимого Росстатом, весьма сложен и недоступен для многих жителей. Далеко не все селяне и горожане способны к аккуратному ведению дневниковых записей всех расходов домохозяйства в течение двух недель; следовательно, нарушается принцип равновероятного попадания любого домохозяйства в выборку.

Анализ городской бедности может также проводиться на основе модели, в которой зависимой переменной (индикатором благосостояния) является логарифм среднедушевых расходов, а независимыми – набор параметров, отражающих особенности домашнего хозяйства и его местоположение. При этом вследствие высокой взаимозависимости характеристик домохозяйства и его главы, могут использоваться две модели: в первой модели используются переменные, описывающие домохозяйство в целом (количество безработных, пенсионеров, лиц с высшим образованием), во второй – индивидуальные, характеризующие главу домохозяйства (является ли он пенсионером, безработным, какое имеет образование). Кроме того, косвенным измерителем городской бедности могут быть и сведения об уровне заработной платы, обусловленной специализацией экономики города и его (города) величиной.

Для измерения бедности сельского населения актуален, на наш взгляд, подход, предложенный Г. Родионовой [105, c.50-59], при котором основу мониторинга составляют данные похозяйственного учета и существующие данные государственной и административной статистики, а в качестве вспомогательных материалов используются данные одномоментных выборочных опросов домохозяйств и экспертные заключения. Он позволяет минимизировать затраты на мониторинг и получить при этом достаточно полную информацию о динамике бедности, доходов и занятости сельского населения.

В обозначенном подходе главным источником информации о доходах сельских жителей является похозяйственный учет. Этот документ ведется сельскими администрациями во всех областях России. В нем содержится ежегодно обновляемая информация о каждом домохозяйстве, расположенном на подведомственной территории, в частности: список проживающих лиц, год рождения каждого лица, сведения об образовании, занятости, пенсиях; размеры землепользования, сведения о правах на землю, о посевных площадях под основными культурами, о численности различных животных, находящихся в собственности домохозяйства.

Районные отделы статистики аккумулируют данные похозяйственного учета.

Несмотря на определенные проблемы учета, при мониторинге бедности главный интерес представляют следующие показатели:

1) среднедушевой доход сельского хозяйства по району;

2) уровень бедности (доля сельского населения, проживающего в домохозяйствах с доходами ниже прожиточного минимума);

3) обеспеченность сельских семей продуктами питания;

4) товарность основных видов продукции ЛПХ.

Особый интерес представляет оценка доходов от ЛПХ. По данным похозяйственного учета методика, разработанная для ЛПХ, включает:

оценку доходов, полученных от производства картофеля и овощей в личных подсобных хозяйствах;

оценку доходов от производства молока;

оценку доходов от производства мяса крупного рогатого скота в ЛПХ;

оценку доходов от сбора и реализации дикорастущих.

Ограничения, которые накладывает предложенный подход для оценки доходов, состоит в следующем: во-первых, данные о зарплате являются средними по сельхозпредприятию или другой организации, в которых заняты члены домохозяйства; во-вторых, оценки доходов от ЛПХ осуществляются путем нормативных расчетов исходя из размера посевных площадей и поголовья скота для конкретных домохозяйств. Таким образом, основная проблема данного подхода заключается в недостаточной персонификации учета доходов домохозяйств. Поэтому информацию из похозяйственных книг следует дополнить информацией, добровольно предоставляемой членами домохозяйства:

1) величиной заработной платы по месту работы;

2) оценкой дохода от приработков членов домохозяйства в течение года;

3) данными о продукции, произведенной в ЛПХ;

4) оценкой дохода от сбора и реализации дикорастущих.

Получение информации по первым двум пунктам не является трудоемким, к тому же в сельской местности общая среда существования и относительная прозрачность процессов распределения и потребления предохраняют от значительных искажений информации.

Для более точной оценки доходов от ЛПХ и сбора дикорастущих растений возможны различные варианты: 1) можно рассчитывать доход исходя из имеющихся в похозяйственном учете сведений о посевных площадях и поголовье скота в домохозяйстве нормативным путем. Для этого надо использовать данные об урожайности и местных ценах на произведенную продукции, которыми располагают органы статистики. Оценку затрат на производство в ЛПХ того или иного вида продукции можно получить обратившись непосредственно к членам домохозяйства; 2) рассчитать доход можно на основе опросного листа, предложенного членам домохозяйства.

Хотелось бы обратить внимание на то, что похозяйственный учет представляет собой сплошное обследование домохозяйств, поэтому появляется возможность четче отследить динамику уровня доходов в различных категориях домохозяйств, выявлять их восприимчивость к воздействию проектов и программ, направленных на снижение бедности, и оценить воздействие таких программ.

Подводя итог, можно утверждать, что проблему сельской бедности оценить сложнее, чем городской бедности. «Поселенческие и региональные различия довольно велики, а население трудоспособного возраста центральных земель сельскохозяйственных предприятий восполняет низкую оплату труда личным подсобным хозяйством. Но все эти различия можно оценить только экспертно, поскольку данные о доходах в сельской местности разных регионов отсутствуют» [183].

Предлагаемые показатели оценки бедности в разрезе «село-город» и выявление факторов социального риска могут только отчасти изменить ситуацию, и существенное сокращение социальных диспропорций между крупнейшими городами и небольшими поселениями России маловероятно. Важно, чтобы обозначенные негативные процессы не усугубились. Для этого необходима разумная политика социальных преобразований, форсирующая стихийный процесс распространения социальных инноваций от центров к окраинам.

ГЛАВА 3. ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ БЕДНОСТИ

Бедность как социально-экономическое явление возникает тогда, когда отсутствует экономическая возможность удовлетворения того круга потребностей, который позволяет обеспечивать полноценную жизнедеятельность людей в соответствии с существующим уровнем развития экономики и общества в целом, сохранение их трудоспособности на уровне принятых в обществе минимальных стандартов.

Очевидно, что определению мероприятий и инструментов, нацеленных на снижение уровня бедности в стране, построению планомерной стратегии борьбы с ней должны предшествовать установление и анализ причин ее возникновения, а в нашей стране – и значительного увеличения ее масштабов на рубеже ХХ – ХХI вв.

Проблема бедности существовала и в советское время. Но тогда среди причин бедности преобладали общие, в основном семейно-демографические факторы, бедность была присуща «традиционно бедным» Кроме того, относительно полная занятость трудоспособного населения, бесплатная система образования и здравоохранения смягчали остроту этой проблемы. После перехода к рыночной экономике проблемы бедности актуализировались [119].

Однако исследованию причин бедности и факторов, способствующих ее развитию, до сих пор не уделялось должного внимания. Социально организованные одномоментные обследования проводятся весьма редко. В основном приходится опираться на исследования Мирового банка. С. Кларк констатирует, что дефицит таких исследований вызывает негативные последствия, поскольку затрудняет проведение эффективной политики [116]. Существует мнение, что поскольку бедность в России является актуальной проблемой с очевидной политической окраской, исследователи осмысленно не ставят вопрос о причинах ее порождающих.

Большинство специалистов в лучшем случае делает акцент на количественной оценке бедности, изучении экономического поведения домохозяйств. Бедность же рассматривается как следствие либо кризисного положения экономики, либо вторичных, распределительных отношений. Результатом такого, на наш взгляд, методологически ошибочного подхода стало восприятие российской бедности сквозь призму «объективных» недостатков социальной политики, а также банальная констатация так называемой экономической бедности, возникшей в силу «недоплаты».

Данный подход находит выражение в упрощении мер по борьбе с бедностью, сводящихся к символическому повышению минимальной оплаты труда и тарифов, усилению адресности социальной поддержки и упованию на рост экономики, который автоматически должен привести к повышению уровня жизни населения.

Тем самым акцент делается не на причинах, а на следствиях, тогда как необходимо, прежде всего, определить причины бедности с целью выявления инструментов, воздействующих на ее существование и развитие.

Анализ факторов, способствующих нарастанию бедности достаточно сложен, т.к. с одной стороны, они скрываются на всех стадиях процесса воспроизводства в масштабе общества, с другой, они могут быть вызваны социально-психологическим содержанием самой личности. В целом факторы возникновения и роста бедности могут быть самыми разными, динамичными, противоречивыми, поэтому в теоретическом плане важной является проблема их систематизации.

Исследование причин бедности в экономической литературе показало, что традиционные классификации подразумевают деление причин бедности на общие и специфические, внутренние и внешние, постоянные и преходящие и т.д. Выделяются причины бедности, как общие для всех стран, так и специфические, свойственные лишь странам с переходной экономикой, и России в том числе.

При этом территориальная дифференциация качества жизни населения определяется устойчивым сочетанием «объективных» и «субъективных» экономических факторов.

К объективным можно отнести экономико-географическое положение территории, природно-климатические условия, минерально-сырьевую базу, ресурсный потенциал, в том числе демографический, и структуру населения, уровень развития, специализацию и структуру хозяйства, финансовую и бюджетную обеспеченность территории и т.д.

В отличие от этих факторов, к субъективным относятся проводимая политика властей всех уровней по отношению к территориям, предпринимательская активность населения, поддержка реформирования или противодействие ему, изменение потоков миграции и прочее. Здесь следует отметить, что нередко направленность действий субъективных факторов в значительной степени определяет скорость и тенденции изменений объективных факторов.

Такой подход к анализу бедности позволяет перейти от фиксации различий в качестве жизни населения к их объяснению, пониманию места каждой конкретной территории с ее специфическими проблемами в единой «системе координат»

оценки уровня жизни и возможностей удовлетворения возрастающих потребностей населения.

В практике научных исследований причины, генерирующие бедность, разбиты на несколько групп: психологические (качества отдельного человека, его способности, умения и т. д.); социальные (положение в обществе, в системе разделения труда, семейное положение); экономические (в частности, экономическая политика государства); ситуационные (успех, неудача).

Предмет нашего анализа – группа экономических детерминант бедности, которая является базовой, оказывающей первостепенное влияние на уровень бедности. Однако экономические причины настолько взаимосвязаны и переплетены с социальными, политическими и иными группами факторов, что анализировать экономические факторы в отрыве от всех остальных не представляется возможным.

К базовым экономическим факторам, обусловливающим размеры и уровень бедности, относятся величина реальных доходов, их структура и динамика, а также уровень занятости. Неравенство доходов вытекает, прежде всего, из неравенства в размерах доходов, получаемых от собственности. Ими являются – проценты, дивиденды, рента, прибыль. Имущественная дифференциация населения (вследствие приобретенных месторождений природных ресурсов, наследуемой собственности и других накоплений капитала) сопровождается его дифференциацией по доходам.

На уровень доходов, и, следовательно, на качество жизни1 влияют и социальные факторы – характер разделения труда, жизненный уклад, уровень образования, социальное происхождение и положение. Так, высокий уровень образования, обусловливающий и соответствующую оплату труда, определяет социальную мобильность и приводит к существенным изменениям в степени экономического неравенства.

К этой же группе факторов относятся и недостатки общественного устройства, прежде всего, отсутствие действенной социальной политики, которая открывала бы возможности «социального лифта», изменения материального положения людей.

Значительный вклад в существование экономического неравенства и бедности вносят и психологические индивидуальные особенности людей. Различный уровень материального благополучия членов общества обусловлен их психическими, интеллектуальными и физиологическими индивидуальными качествами.

Основанием бедности может стать и психический склад личности (отсутствие силы воли, пассивность, лень). Интересно отметить, что в богатых странах причины бедности, как правило, усматриваются в первую очередь в поведении самих бедных, в их пороках (наркомания, пьянство, жалость к себе, отсутствие желания поКачество жизни не ограничивается только уровнем потребления товаров и услуг. Качество жизни – совокупность показателей общего благосостояния людей, характеризующих уровень материального потребления, а также потребление непосредственно не оплачиваемых благ. Качество жизни предполагает: чистую окружающую среду;

личную и национальную безопасность; политические и экономические свободы; другие условия человеческого благополучия, трудно поддающиеся количественному измерению…. Наиболее полный перечень компонентов качества жизни, используемых в международных сопоставлениях и национальных оценках развития стран, включает следующие блоки: доходы населения; бедность и неравенство; безработица и использование рабочей силы; динамика демографических процессов; образование и обучение; здоровье, продовольствие и питание; состояние жилища, инфраструктура, связь; ресурсы и состояние природной среды; культура, социальные связи, семейное ценности; политическая и социальная стабильность (безопасность); политические и гражданские институты (демократия и участие) [289, с. 18, 21-22] вышать уровень своего профессионализма). Важную роль играет иногда также и фактор удачи или неудачи.

Бедность, как многомерное явление, является результатом влияния и семейно-демографических факторов (возраст, пол, состав и размер семьи). Очевидно, что наибольшая вероятность пополнить ряды бедных – это родиться в бедной семье. Бедность в России, как и в любой стране, передается часто от родителей к детям. На наш взгляд, демографические факторы в формировании модели бедности постепенно утрачивают свое доминирующее значение, становятся менее значимыми по сравнению с «трудовым» фактором – возможностями получения достойной работы для членов семьи и надлежащими доходами. В то же время суммарный результат бедности значительно увеличивается, когда к «рыночной бедности», связанной с механизмами рынка труда, в ряде домохозяйств присоединяются многодетность, инвалидность, немощность. В этом случае речь идет о явлении множественной бедности – наиболее тяжелой для населения форме бедности, так она формируется под воздействием сразу нескольких негативных факторов, каждый из которых самостоятельно предопределяет конкретный тип бедности.

В этой связи одной из наиболее сложных является проблема установления факторов рынка труда, способствующих появлению бедных среди трудоспособных членов общества, и выявления зависимости уровня бедности от структуры рынка труда.

Таким образом, общей системной причиной бедности, свойственной всем странам, независимо от конкретных условий их исторического развития, является объективно существующее неравенство людей.

Еще одна системная группа причин бедности связана с теорией каузальной (причинной) атрибуции, которая изучает то, как человек объясняет поведение людей, взаимосвязи между характером поведения и его последствиями, соотношение ситуационных и личностных переменных. Экспериментами установлено, что люди стремятся приписать причины жизненных событий либо своим внутренним характеристикам (способности, мотивации, личностные склонности), либо внешним силам (жизненные обстоятельства, особенность ситуации). Выявлено, что люди часто недооценивают значение ситуационных переменных и переоценивают диспозиционные (личностные) воздействия на результаты деятельности. Обнаружено также, что объяснение своего поведения самим индивидом и интерпретация его поведения посторонним наблюдателем не всегда совпадают. Первый больше учитывает характеристики ситуации, а второй приписывает все, главным образом, личностным свойствам индивида, реже привлекая для объяснения ситуационные факторы. Отличаются и атрибуция ответственности за успехи и неудачи: причины успеха чаще приписываются себе, тогда как причины неудач либо партнерам, либо обстоятельствам.

За последние три десятилетия атрибутивные теории получили широкое распространение во многих странах. Особо выделяются четыре типа атрибуции причин бедности: структурный, индивидуалистический, субкультурный и фаталистический:

структурные причины (за бедность ответственны общество, плохое управление и экономические силы). Существует мнение, что несовершенство экономической системы не позволяет сформировать необходимого количества рабочих мест для всех желающих трудиться; неблагополучные группы людей являются неминуемым следствием конкурентной социальной структуры. В целом устранение структурных причин бедности связывается либо с переменами в общественном устройстве, либо с повышением роли социальной защиты;

индивидуалистические или личностные причины (ответственность за бедность возлагается на поведение и черты личности бедных). Именно такие слабые стороны индивидов, как безделье, слабость характера, алкоголизм и др. вызывают их бедность. Следовательно, чтобы исключить материальные и социокультурные лишения, надо перестраивать сущность самих бедных (воздействовать на мотивацию, повышать уровень образования и квалификации и др.) В свою очередь и бедность влияет на личность человека. Как показывают результаты социологических исследований малоимущих в нашей стране, им свойственны невысокая самооценка, заниженные потребности. Они в значительно большей степени полагаются на стечение благоприятных внешних обстоятельств, удачу, нежели на собственные усилия осуществлять контроль за тем, как складывается их жизнь. С этим связана их повышенная агрессивность по отношению к обществу, властным структурам всех уровней [41, с.80];

субкультурные причины бедности. Приверженцы этого направления предполагают [321, p.20], что бедность возникает по причине того, что неимущие сами формируют специфические жизненные позиции и правила поведения, предоставляющие им возможность адаптироваться к условиям материальной депривации.

Центральная мысль в данном толковании причин бедности заключается в том, что субкультура бедности непрерывно воспроизводит экономическую недостаточность из поколения в поколение. Поэтому такая субкультура является серьезной социальной проблемой;

фаталистические причины объясняют бедность отсутствием удачи и поворотами судьбы, роковым стечением обстоятельств, болезнями или отсутствием способностей и талантов. То есть ответственность за бедность не возлагается ни самого человека, ни на общество. В этом случае требуется поддержка малоимущих домохозяйств со стороны социальной системы.

Согласно опросам, фаталистические объяснения бедности в большей степени свойственны жителям стран Востока (Индия, Индонезия). В западных странах доминирует объяснение бедности индивидуальными или структуральными причинами.

Индивидуалистическое и структурное объяснения бедности наиболее популярны. Так, в 1969 г. Дж. Фейгин провел исследование причин этого явления в Америке по материалам национальной выборки из 1017 человек [320, p.95-97]. Он обнаружил, что свыше половины американцев выделяют в качестве причин бедности индивидуалистические факторы: отсутствие бережливости, свойственное неимущим, отсутствие усилий с их стороны, низкий моральный уровень, пьянство. В меньшей мере американцы отмечали структурные факторы: низкую оплату труда в некоторых секторах экономики, недостаточное количество рабочих мест, отсутствие хороших школ. Фаталистические факторы занимают третье место в перечне причин бедности. Значимость судьбы имела в этом индексе совсем незначительный вес (8% респондентов). Конечно, Фейгин выявил и межгрупповые, религиозные, возрастные и др. различия в установках опрошенных. Здесь имеет смысл отметить лишь следующее: и бедные, и небедные в одинаковой мере считали ответственными за экономическую неудачу самих неимущих [150, с.11].

Из исследования Фейгина вытекает важный вывод: по мнению подавляющего большинства американцев, и экономический положительный результат, и экономический провал, являются индивидуальным выбором каждого человека.

Бедность воспринимается ими как наказание за отсутствие позитивных качеств личности. Данный вывод имеет важное значение для понимания причин политической и экономической стабильности не только в Америке, но и в любой стране.

Следует особо отметить личностный подход к исследованию причин бедности. Личностные теории бедности предоставляют разноречивый материал, однако авторы отдельных публикаций и обзоров выделяют все же некоторые «константы»

психологического портрета людей или устойчивые характеристики бедных [74]:

1) временная константа: у бедных выражена текущая ориентация и имеются лишь краткосрочные планы, т.е. они не намерены передвигать на более поздний срок реализацию своих желаний;

2) пространственная константа: человек считает, что события жизни управляются случаем, удачей, более сильными личностями, силами, не подвластными его пониманию, а не обусловлены его собственным поведением;

3) энергетическая константа: слабо выражено стремление к успеху, нет преобладания мотива достижения над мотивом избегания неудачи;

4) информационная константа: низкая самооценка.

Комплексный анализ представленных выше констант применительно к нашей стране позволяет сделать вывод, что в качестве стратегической линии развития России необходим переход от психологии бедности к психологии материального благополучия.

Проведенные представителями различных социальных групп в постперестроечный период исследования показали, что произошли позитивные сдвиги в пространственной константе личностных характеристик материального благополучия. Население России все больше понимает, что следует полагаться, в первую очередь, на себя; в ценностях ставит на первые позиции волевые качества.

В энергетической константе у активной части населения явных положительных изменений не наблюдается. Так, согласно социологическим исследованиям, проведенным аналитическим Центром Юрия Левады (Левада-Центр) [165, c.14], большинство молодых россиян признаются, что чувствуют себя потерянными, говорят о том, что у них нет уверенности в будущем (52% в 2011 г. и в г.), большинство не имеет амбиций и довольствуются малым. Эти ощущения характерны в равной степени для женщин и мужчин. По опросам ВЦИОМ, «высока доля таких людей среди субъектов со средним и низким доходом и среди жителей крупных городов (исключение среди последних – жители Москвы и СанктПетербурга). Удовлетворены собственной жизнью около 30% людей, но большая часть населения по-прежнему негативно оценивает экономическую ситуацию в стране и свои перспективы» [8, с.8].

Возраст во многом влияет на оценки и установки молодых людей. Чем они старше, тем чаще утверждают, что разрыв между богатыми и бедными увеличился. Те, кто принадлежит к низшей социально-экономической категории, чаще признают, что жизнь «вообще несправедлива», верят, что повсеместный разрыв между богатыми и бедными широко распространен (согласны 73% респондентов), что жизнь становится все более нестабильной (согласны 50% респондентов). Обнищание широких слоев населения, по мнению половины россиян в 2012 г. (50%), более всего угрожает сейчас России (на 7% больше по сравнению с 2008 г., в то же время на 10% меньше чем в начале 2011 г.).

Как показывают опросы, потеря норм и ориентаций имеет прямое влияние на психологическое состояние населения, без сомнения, может вести к различного типа реакциям или действиям, а значит, к социальным беспорядкам. Согласно исследованиям Левада-Центра, около 75% россиян говорят о том, что они часто или время от времени чувствуют гнев, раздражение или трудноконторолируемую ярость [165, c.16]. Это отражает тревожные тенденции, которые прямо связаны с уровнем насилия в современной России. Есть опасность, что россияне могут компенсировать потерю ориентаций и сильные негативные эмоции (гнев, раздражение, нетерпимость) употреблением алкоголя и наркотиков. Так, на основании опроса общественного мнения в 2011 г. [165, с. 17], 66% населения страны считают наркоманию одной из главных социальных проблем. Употребление наркотиков служит средством для заполнения «вакуума», обрадовавшегося вследствие неудовлетворенности многих молодых россиян жизнью и отсутствия перспектив на будущее. Склонность к наркотикам для молодежи является одной из самых серьезных проблем. На втором месте – пьянство и алкоголизм (59% респондентов). За десять лет с момента предыдущего опроса оба показателя выросли на 5% и 13% соответственно. Это, в конечном счете, приводит к росту насилия, ухудшает социальный климат в России, осложняет отношения между различными этническими группами в стране.

Две других константы психологии материального благополучия (временная и информационная) оставляют желать лучшего. У россиян все еще имеет место заниженная самооценка на макроэкономическом уровне в связи с идентификацией России как «экономически отсталой страны» (информационная константа), хотя в последнее время обозначились позитивные тенденции возрождения чувства самоуважения, обусловленные отдельными позитивными изменениями во внешней политике. К последним можно отнести улучшение отношений России с Западом, формирование Таможенного союза и Единого экономического пространства, прорыв в присоединении к ВТО, снижение актуальности угроз, связанных с политикой США, расширением НАТО. Кроме того, согласно опросу общественного мнения, проведенным Левада-Центром в 2011 г., возвращение России, как субъекта международной политики, положение России на международной арене стало, на взгляд многих россиян (43% опрошенных), едва ли не главным достижением за последние 12 лет. Возросшая в последние годы конфронтационность при этом не пугает общественное мнение, скорее напротив, по мнению большинства россиян, служит доказательством силы и твердости российской внешней политики;. Важно преодолевать сформированный у россиян за 15–20 последних лет комплекс неполноценности. Россия обладает достаточным потенциалом для того, чтобы перейти в статус стран с развитой рыночной экономикой.

Самой проблемной константой в экономическом сознании населения России остается временная константа психологических характеристики бедных. Нарушения во временных предпочтениях свойственны всем слоям населения в той или иной степени. Они имеют объективную причину – на фоне постоянных изменений, повышенного уровня неопределенности краткосрочные интересы у людей доминируют над долгосрочными. Это общая тенденция усилилась на фоне кризисных явлений.

Исходя из указанных методологических оснований, следует отметить, что в современной России бедность определяется следующими специфическими для нашей страны факторами (таблица 3.1.1).

Таблица 3.1.1 – Факторы формирования бедности в России – отраслевая структура, депрессивные монопромышленные регионы;

– субсидируемые регионы с небольшим экономическим потенциалом;

– северные регионы, зависимые от централизованных поставок продовольРегиональноственных товаров и ресурсов;

географические – социальные расходы государства, направляемые из бюджетов разного – разрыв межрегиональных связей и нарушение властной вертикали, низкая политическая ответственность федерального и регионального правительств – рост числа иммигрантов, не имеющих гражданства;

– неразвитость институтов демократического общества;

– перенос центра тяжести в решении проблем социально-экономического развития на проблему «экономического роста» без должного осмысления Политические – отсутствие специальных программ государственной поддержки тех бедных, которые стремятся и могут при соответствующих условиях поменять свой статус, включившись в трудовую деятельность или занявшись бизнесом;

– неэффективная политика льготной поддержки социально уязвимых слоев населения, что в современных условиях не только способствует снижению жизненного уровня, но и подрывает воспроизводство человеческого потенциала Продолжение таблицы 3.1. – многодетные семьи (рождение каждого последующего ребенка резко увеличивает вероятность перехода домохозяйства в состав бедных); неполные Естественные и демографические – молодежь и старшее поколение со слабыми позициями на рынке труда – разделение труда (умственный или физический);

– социальное положение (статус, престиж, привилегии, образование, проСоциальные – инвалидность, старость, детская безнадзорность;

– низкая социальная ответственность бизнеса – крайне ограниченный доступ бедных к ресурсам развития, отсутствие поЭкономические литических и социально-экономических прав, возможности защищать свои интересы в государственных и общественных организациях;

– отсутствие справедливости в распределении ресурсов Рамки нашего исследования диктуют необходимость остановиться подробно на рассмотрении экономических причин бедности.

Отличительной особенностью нынешнего этапа развития нашей страны является то, что на фоне социальной бедности усиливается экономическая бедность, когда работоспособные граждане не могут обеспечить себе социально приемлемый уровень благосостояния из-за низкой заработной платы или задержек с ее выплатой. Последствия бедности работающего населения, согласно мнению Е. В.

Фахрутдиновой и Л. М. Хуснутдиновой, неоднозначны и «проявляются:

1) для индивида как негативное отношение к правительству и органам власти, а также к высокодоходным слоям населения, неуверенность в завтрашнем дне, разочарование в работе, чувство невостребованности и обманутости, отсутствие возможностей и желания повысить квалификацию и уровень образования;

2) для общества как отрицательный общественный резонанс, деградация, сокращение рождаемости, воспроизводство нищеты;

3) для государства как политически пассивное население, экономически неактивное население, снижение уровня квалификации рабочей силы, снижение качества выпускаемой продукции, замедление научно-технического прогресса, снижение качества образования и уровня образованности, миграция прогрессивного населения в развитые страны» [290, с.65].

Принимая во внимание, что заработная плата является основным источником доходов большинства россиян и составляет две трети доходов всего населения, вполне естественно, что ситуация, сложившаяся на рынке труда, оказала доминирующее влияние на масштабы распространения бедности в период экономических преобразований. Работники, занятые неполный рабочий день и неполную неделю, а также находящиеся в отпусках без сохранения или с частичным сохранением заработной платы, работники бюджетной сферы, работники предприятий, допускающих задержки выплаты заработной платы, по существу образовали группу «новых бедных»1. При этом специфика экономических факторов бедности такова, что само по себе получение работы трудоспособным населением не является источником роста материального благополучия по следующим обстоятельствам:

отсутствие рынка труда в кризисных регионах, где экономика формируется узким кругом предприятий стагнирующих отраслей промышленности;

нормативно установленные рамки оплаты труда таковы, что не позволяют официально работникам получать достойное вознаграждение в зависимости от качества и эффективности труда.

На наш взгляд, изменение профиля бедности в России, а именно появление категории «новых бедных», связано, прежде всего, с целым рядом факторов, определивших социально-экономическое развитие нашей страны в трансформационный период. К ним относятся:

1) Существенные просчеты в экономической политике государства на переходном этапе реформирования. Решение задачи слома устоев командной экоВ отечественной науке выделение понятия «новых бедных» связано с трансформацией советской социально- экономической и политической системы в конце ХХ века, когда реализация избранной руководством страны либерально-монетаристской модели системных реформ вызвала формирование «новых бедных», сформированных в значительной степени за счет социально-профессиональных слоев занятых в жизненно важных отраслях социокультурного производства – индустриальном секторе, медицине, образовании, науке. В диссертационном исследовании категория «новые бедные» с некоторыми уточнениями используется как синоним категории «постперестроечные бедные» (гл.4).

номики сопровождалось существенным снижением качества жизни людей. Рыночные реформы привели к обрушению жизненного уровня по всем социальным индикаторам. Так, душевые располагаемые реальные денежные доходы населения в 1992 г. сразу упали почти в 2 раза и достигли уровня 1991 г. только в 2006 г., а среднемесячная реальная заработная плата сократилась на одну треть и достигла уровня 1991 г. в 2007 г. Покупательная способность среднемесячной номинальной заработной платы по говядине сократилась с 61,8 кг в 1991 г. до 32,2 кг в 1999 г., а по сливочному маслу за этот же период – 61 кг до 23,7 кг. 2) Инфляционные процессы. Скрытая инфляция, проявлявшаяся в дефиците товаров и услуг при социализме, сменилась открытой инфляцией, т.е. значительным и непрерывным ростом цен. Сразу после либерализации цен, начавшейся в 1992 г., только за год потребительские цены выросли более чем в 26 раз, а за период с 1993 по 1999 гг. – в 615 раз. При этом имели место, как инфляция спроса, выразившаяся в переполнении каналов денежного обращения, так и инфляция издержек, в развитии которой активную роль сыграла монополизация экономики, прежде всего, естественные монополии. Заметим, что естественные монополии затратообразующие отрасли, поэтому уровень цен и тарифов на их продукцию и услуги оказывает влияние на общий уровень цен. Согласно данным информационного канала международного гуманитарного, культурного и экономического сотрудничества, а также по оценке Минэкономразвития, доля вклада тарифов естественных монополий в совокупной инфляции составляет порядка 30 % [311].

Соответственно, коэффициент эластичности инфляции по тарифам равняется 0,3, то есть, каждые 10% повышения тарифов дают 3% дополнительной инфляции.

Однако в реальности, по мнению большинства экономистов, влияние тарифов на темпы инфляции гораздо сильнее. Так, главный экономист Альфа-банка Н. Орлова считает, что повышение тарифов может объяснять от 50 до 70 % инфляции, являясь, таким образом, основным фактором роста цен.

3) Глубокий спад производства в условиях разрушения научнотехнического потенциала страны, физического и морального износа основного Рассчитано на основе: [249] капитала, приведший к резкому снижению возможностей экономического роста.

Трансформационные процессы сопровождались разрывом хозяйственных связей, остановкой и закрытием предприятий, установлением запредельно низкой оплаты труда.

4) Разбалансированный рынок труда, несоответствие между спросом и предложением рабочей силы, возникновение и увеличение безработицы. Число безработных выросло с 3,9 млн. человек в 1992 г. до 9,2 млн. в 1999 г. [249]. Сегодня в России структура профессионального образования не отвечает актуальным и перспективным потребностям рынка труда по квалификационному уровню и профессиональной структуре, что приводит к нехватке квалифицированных кадров по ряду профессий и специальностей. Структура профессионального образования сместилась в пользу высшей школы. С начала 90-х годов число вузов в Российской Федерации возросло в 2 раза, а численность студентов – в 2,2 раза. Доля лиц с высшим профессиональным образованием среди занятого в экономике населения в 2011 г. составляла 29,5 %, в 2012 г. – 30,4 % [245, с.56; 201, c.112].

В то же время 677,5 тыс. человек (16,4% в структуре численности безработных в 2012 г.), окончивших высшие образовательные учреждения являются безработными [201, c.114, 120]. Следовательно, несбалансированность объемов и профилей подготовки специалистов с потребностями рынка труда в ряде случаев усугубляют проблемы трудоустройства выпускников образовательных учреждений.

В результате профессионально-квалификационных диспропорций на рынке труда возникает напряженная ситуация, когда, с одной стороны, не удовлетворяются потребности предприятий в квалифицированной рабочей силе, сдерживается рост продукции и услуг, а с другой стороны, появляются определенные группы бедных (незанятое население, том числе молодежь), нарастает социальная напряженность в обществе, недоиспользуется трудовой и интеллектуальный потенциал страны.

5) Неэффективная система оплаты труда, результатом действия которой стал стремительный рост численности работников, официальная заработная плата которых не превышает прожиточного минимума. Возникла ситуация, когда благополучие высококвалифицированного и добросовестного работника не зависит от его труда. Стремительно растет поляризация доходов различных групп населения: наблюдается увеличение числа сверхбогатых при обнищании до четверти населения России. Подтверждением тому является рост коэффициента дифференциации доходов (коэффициента фондов) с 13,8 раза в 1998 г. до 16,4 раза в 2012 г. и индекса концентрации доходов (коэффициента Джини) с 0,394 до 0,420 соответственно.

6) Случайная занятость. По данным РМЭЗ1, доля случайно занятых составляет примерно 10% от общей занятости. Случайные работники – это в основном молодые, малообразованные люди, проживающие в городах. Чем выше уровень бедности в регионе, тем выше вероятность того, что человек будет случайным работником.

Результаты зарубежных исследований [333, p.141] доказывают, что непостоянные работники при прочих равных получают меньшую заработную плату, имеют меньше возможностей в продвижении по карьерной лестнице и часто лишены социальных гарантий. На практике только в отдельных странах ОЭСР2 (Бельгия, Франция) оплата труда непостоянных работников законодательно определена как равная зарплате постоянных работников. В других же развитых странах (Нидерланды, Германия, Великобритания) временные работники часто страдают от внушительной разницы в оплате труда. Все это способствует росту риска попадания в категорию бедного населения. Таким образом, рост случайной занятости способствует росту бедности.

7) Слабая взаимосвязь между результатами труда в трудоспособном возрасте и размером трудовой пенсии.

8) Отсутствие у бедных полноценной возможности пользоваться качественными услугами образования и здравоохранения, что приводит к нарастанию Российский мониторинг экономики и здоровья является единственным источником первичных данных, который позволяет анализировать доходы и субъективные характеристики индивидов, занятых случайным образом. РМЭЗ представляет общенациональное репрезентативное обследование семей. Анкета РМЭЗ заполняется всеми членами семьи, в результате анализа которой организаторы получают ответы на вопросы по следующим разделам: миграция, работа, медицинское обслуживание, оценка здоровья и т.д.

Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) – международная экономическая организация развитых стран, признающих принципы представительной демократии и свободной рыночной экономики.

процессов социальной исключенности и усилению неблагоприятного состояния, в котором находятся малоимущие домохозяйства.

9) Несоответствие системы социальной защиты проблемам, имеющим место в период формирования рыночной экономики, осложняющее доступ малообеспеченных слоев населения к социальным трансфертам. Примером тому является система, при которой льготники могут выбирать между деньгами и социальным пакетом, обеспечивающим для них получение лекарств бесплатно по льготным рецептам. Сегодня имеют место проблемы с поставками этих лекарств, обеспечением их необходимого ассортимента и с ценами, исходя из которых государство оплачивает лекарства, бесплатные для льготников. Расхождение в цене на лекарства, продаваемые в аптеках в обычном порядке, и на лекарства, отпускаемые федеральным льготникам в виде набора социальных услуг, составляют в отдельных случаях 200 – 250%.

Разница эта оплачивается из Федерального бюджета и идет в карман предпринимателям, поставляющим лекарства. Возникающий перерасход средств приводит к дефициту лекарств и далеко не полному обеспечению ими льготников.

10) Очаговая бедность, возникшая вследствие роста уровня социальноэкономического неравенства в регионах страны.

Можно сделать вывод, что существенное расширение масштабов бедности связано с медленной адаптацией экономики России к функционированию в условиях рынка и процессам глобализации, с низкой производительностью труда и слабой его организацией, с неконкурентоспособностью целых отраслей и производств, неготовностью включения страны в мирохозяйственные отношения и мировой рынок.

Таким образом, оценка возможности доминирования отдельных факторов происхождения бедности и богатства весьма разноречива. На наш взгляд, несмотря на наиболее распространенные представления о зависимости собственного благосостояния от усилий и вклада самого человека и социально-экономического порядка в обществе, ни одна из причин происхождения бедности не является доминирующей. Социально-экономический статус человека в равной мере зависит как от внешних обстоятельств, так и от наличия определенных способностей, деловых качеств, от усердия, личного вклада в достижение поставленных целей.

В реальной жизни представленные факторы в рамках каждой классификации образуют устойчивые межгрупповые связи, взаимопроникают друг в друга, формируя в целом причинно-следственную модель процесса общественного развития. Речь идет об основных условиях возникновения бедности. В то же время выделение определяющих детерминантов бедности дает возможность обоснованно представить направления совершенствования методологии их познания и путей их преодоления.

3.2. Диспропорции регионального развития и бедность в РФ Постперестроечный период реформирования российской экономики со всей определенностью продемонстрировал, что на резкое снижение реальных доходов населения и рост бедности оказал значительное влияние такой фактор как рост межрегиональной дифференциации, зависящей от уровней экономического и социального развития и специфики регионов и сложившейся в силу разных стартовых обстоятельств (среди которых ресурсные преимущества, исторические условия, политические факторы и т.п.). В то же время, за нарастающей дифференциацией стоят многообразные по направлению и скорости тенденции в области изменения номинальных и реальных доходов.

В исследовании Всемирного банка показано [330], что характеристика места проживания, наравне со статусом занятости и возрастом, является одной из главных детерминант риска бедности в странах Восточной Европы и Средней Азии. В России региональная дифференциация имеет объективно большое, а в ряде случаев главенствующее значение в образовании весомой разницы в доходах домохозяйств и распространении бедности. При этом бедное население сконцентрировано в тех субъектах Федерации, в которых наблюдается далеко не самый высокий уровень бедности. Так, Москва принадлежит к регионам, в которых проживает существенная доля общего количества бедного населения в стране (в 2012 г. из 15,6 млн. человек бедного населения в России – 1,19 млн. человек проживало в г. Москва), а уровень бедности в ней является наименьшим в стране (лишь 10% от общей численности населения г. Москва в 2012 г. имело денежные доходы ниже величины прожиточного минимума) [247, c.12, 16; 221, c.93].

Сглаживание межрегиональной дифференциации является наиважнейшей задачей развития российских регионов. Известно, что образовавшиеся диспропорции в их развитии затрудняют проведение единой политики социальноэкономических преобразований и развитие национального рынка. Кроме того, повышается риск появления региональных кризисов и межрегиональных разногласий.

На наш взгляд, региональный аспект бедности определяют два типа факторов – безусловные и сравнительные.

К безусловным факторам региональной дифференциации и бедности относятся специфический климат, рельеф, размещение естественных ресурсов (водных, энергетических, минерально-сырьевых, биологических), местонахождение по отношению к существующим рынкам и источникам снабжения, богатство недр, плотность населения в регионе, сложившиеся региональные исторические и этнические особенности.

Характер распределения ресурсов, а также сравнительную эффективность их использования в экономическом пространстве обусловливают сравнительные факторы региональной дифференциации и бедности, включающие объем душевого производства ВРП, структуру производства и неудовлетворенную структуру занятости, различный экономический потенциал регионов, производительность экономики, аккумулированные инвестиции, возможности экспорта полезных ископаемых, импортные возможности, объем и конкурентоспособность выпускаемой продукции, превалирование в регионе убыточных предприятий, особенности распределения доходов в регионах, ценовые факторы, недейственность функционирующей системы социальной защиты населения.

Все обозначенные факторы, накладываясь один на другой, причем с различной направленностью, приводят к очень весомые различиям в среднедушевых доходах и в уровне бедности по районам страны.

В подтверждение к вышесказанному приведем пример влияния душевого производства ВРП на благосостояние населения России, поскольку одними из самых важных объективных условий формирования неравенства выступают размеры ВРП на душу населения и уровень благосостояния нижних социальных слоев.

Опираясь на международные и отечественные индикаторы, характеризующие уровень жизни, оценим, насколько эффективно используется экономический потенциал административных субъектов нашей страны. Мировым банком принята следующая группировка стран по уровню душевого валового внутреннего продукта по биржевому курсу американского доллара: высокий – больше 9 тыс.; высокий средний – от 3-х до 9-ти тыс.; низкий средний – от 800 до 3-х тыс.; низкий – менее 800 долл. [52].

Применим международные группировки уровней душевого валового продукта для характеристик его производства в российских регионах. В таблице 3.2. представлены группировки регионов в 2005 г. и в 2011 г. с высоким, высоким средним и низким средним душевым ВРП по биржевому курсу рубля и доллара.

Использование международной классификации стран по уровню душевого ВВП применительно к российским условиям показывает, что положение российских регионов в последние годы существенно улучшилось. Если в 2005 г. только в трех административных субъектах производился высокий душевой валовый региональный продукт – свыше 9 тыс. долл. (в Тюменской области, в Чукотском АО и в г. Москва), то в 2011 г. – уже в восемнадцати административных субъектах. В 2005 г. на двадцать одной территории анализируемый показатель соответствовал высокому среднему уровню и находился в пределах от 6231 до 3078 долл. О значительном улучшении благосостояния населения в 2011 г. говорит тот факт, что лишь на двух территориях (против сорока четырех в 2005 г.) этот показатель соответствовал низкому среднему душевому ВРП и находился в пределах от 2080 до 1919 долл. В остальных российских регионах производился ВРП, соответствующий высокому среднему уровню.

Таблица 3.2.1 – Группировка регионов с высоким и высоким средним душевым Высокий уровень ВРП

ВРП ВРП

Магаданская < 9тыс.

Архангельская < 9тыс.

Мурманская < 9тыс.

Белгородская < 9тыс.

Московская < 9тыс.

Республика < 9тыс.

Хабаровский < 9тыс.

В таблице 3.2.2 представлены группировки регионов с наиболее высокими и низкими душевыми денежными доходами в 2011 г. [200, c. 134-135, 168-169].

Таблица 3.2.2 – Группировка регионов с наиболее высокими и низкими душевыми 11 Республика (Якутия) Российская Федерация Наблюдается довольно сильная положительная связь между размерами региональных душевых ВРП и объемами денежных доходов на душу населения.

Сопоставление таблиц 3.2.1 и 3.2.2 показывает, что лишь в тех регионах, где наиболее высокие объемы ВРП, обеспечиваются благоприятные условия жизни населения.

Проводимая в 90-х годах социально-экономическая политика вывела Россию в группу стран с самым высоким уровнем экономического неравенства. По последним опубликованным данным, в 2011 г. коэффициент Джини находился на относительно низком уровне (0,2-0,3) в небольших процветающих европейских государствах (Швеция (0,25), Австрия (0,291), Норвегия (0,258), Нидерланды (0,258), Финляндия (0,269), а также в Германии (0,283). Более высокая неравномерность доходов (0,3-0,4) наблюдалась во Франции (0,3), Великобритании (0,33), Италии (0,36), Канаде (0,326). К странам с высоким показателем коэффициента Джини (0,45-0,55 и выше) и, соответственно, наибольшей неравномерностью доходов относились США (0,408), Чили (0,521), Бразилия (0,547), Чили (0,521), Мексика (0,477). Приведенные различия подтверждаются и сопоставлением фондовых коэффициентов в отдельных странах: в Норвегии – 5,3; в Швеции – 6,2; в Германии - 6,9; в Финляндии – 7, в Италии - 11,6, в Великобритании – 13,8; а в США – 14,5 [224, с. 104-106; 109, c.605-607].

В России в 2011 г. коэффициент Джини составил 0,417, в 2012 г. – 0,420, коэффициент фондов в 2011 г. – 16,2, в 2012 г. – 16,4 раза [247, c.8], т.е. страна имела более высокие показатели социально-экономического расслоения, чем в большинстве стран ОЭСР, и выше, чем в других постсоциалистических государствах (например, в 2011 г. Украина имела коэффициент Джини 0,243, Беларусь – 0,284, Киргизия – 0,251) [245, c.294-296]. Это выразилось в проявлении крайностей нищеты и богатства. Среди основной массы регионов России дифференциация по величине среднедушевых доходов достигает 3-4 раз, а крайние различия составляют 7-9 раз. В наиболее благоприятных условиях находятся регионы, где добываются алмазы, золото, нефть, газ, производится электроэнергия. В ряде трудоизбыточных регионов проблема бедности является особенно острой, поскольку именно безработица значительно понижает уровень доходов. Так, СевероКавказский федеральный округ отличается самым низким уровнем среднедушевых денежных доходов по РФ (72% в 2011 г. к среднему по РФ), соответственно и уровень безработицы здесь самый высокий – 15%.

Анализ показателей отдельных стран свидетельствует о том, что «региональные различия в уровне жизни и бедности характерны для любой страны, они являются следствием территориальных диспропорций экономического развития. Полное выравнивание региональных диспропорций недостижимо в принципе. Можно лишь говорить о том, увеличивается или уменьшается неоднородность экономического пространства. Уменьшение пространственной неоднородности создает более благоприятные условия для развития общенационального рынка, гармонизации социальноэкономических преобразований, формирования на более высоком уровне качества жизни населения. Наиболее сильны территориальные диспропорции уровня доходов и бедности в странах догоняющего развития, в том числе и в странах с переходной экономикой» [302, c.82].

По нашему мнению, исследование причин бедности в России следует начинать с региональных диспропорций качества жизни населения, сохранившихся со времен советского периода. По мнению известного специалиста в области региональной экономики Н. В. Зубаревич, «все регионы РФ можно разделить на три основных типа.

1. Развитые индустриальные регионы староосвоенной Европейской части и Урала. В них проживала большая часть населения РФ, которое имело средние показатели доходов, среди бедных преобладали традиционные группы риска, особенно – пожилое нетрудоспособное население.

2. Сырьевые регионы нового освоения (Европейский Север, север Сибири и Дальний Восток). В них не только номинальные, но и реальные доходы на душу населения были самыми высокими благодаря северным надбавкам к заработной палате, в то же время доля бедных была минимальной, в основном к этой категории относилось коренное население и маргинальные группы мигрантов.

3. Более отсталые, слабо индустриализованные территории (национальные регионы Северного Кавказа, юга Сибири) с самым низким уровнем заработной платы, особенно в сельском хозяйстве, наиболее высокой долей семей с низкими доходами, концентрацией бедных в многодетных семьях» [102, c.168].

Дистанция между регионами в уровне заработной платы (главного источника доходов в дореформенной России) зависела от отраслевой структуры экономики и географического положения. Максимальные различия в средней заработной плате в 80-е годы (в 3-4 раза) были между работниками добывающих отраслей Крайнего Севера и занятыми в сельском хозяйстве республик Северного Кавказа [277].

До распада СССР в проводившейся государством социальноэкономической политике значительное внимание уделялось ослаблению межрегионального социально-экономического неравенства. Среди механизмов устранения региональных диспропорций в уровне благосостояния и бедности самыми значимыми были:

– планово-распределительная система финансов между регионами;

– тарифная система оплаты труда, одинаковая во всех отраслях экономики;

– государственное регулирование цен;

– субсидии на продовольствие и платные услуги, оказание бесплатных услуг.

Представленные механизмы способствовали созданию условий для территориального выравнивания уровня заработной платы и структуры населения по доходам. Кроме того, осуществлялось содействие развитию ведущих регионов. «В крупных городах, где население имело лучшую систему снабжения, система административных ограничений проживания служила барьером для мигрантов. А в регионах Севера более низкий уровень бедности и относительно высокий уровень жизни обеспечивался значительными надбавками к заработной плате при очень невысоких ценовых надбавках к стоимости товаров и услуг. Плановоадминистративная система вследствие таких ограничений не позволяла объективно оценивать региональный уровень жизни и бедности через показатели номинальных доходов, кроме того, фактическое потребление лимитировалось не только величиной доходов, но и доступом к дефицитным товарам и бесплатным услугам» [102, c.169].

Подводя итог вышесказанному, можно утверждать, что, функционирование механизмов межрегионального выравнивания доходов в годы СССР было вполне эффективным. В то же время, между регионами наблюдались значительные расхождения по основным индикаторам социально-экономического развития. Так, в 1988 г. максимальный разрыв между административно-территориальными единицами РСФСР по величине регионального национального дохода (чистой продукции) на душу населения составил 11 раз (первое место – Тюменская область, последнее – Агинский Бурятский автономный округ) [195, c.42].

Нарастание экономических диспропорций в период кризиса 90-х годов и всплеск инфляции нанесли огромный ущерб экономике регионов, что сказалось на интегральном показателе качества жизни населения1: его падение составило в среднем 42%. С 1993 по 1997 гг. наблюдалось равномерное повышение интегрального показателя качества жизни (в основном за счет финансовоэкономических показателей и показателей материального благосостояния, имеющих непосредственное отношение к потребительскому поведению), общий рост составил 132% [92, c.21]. В 1998-1999 гг. произошло резкое падение интегрального показателя качества жизни населения. Затем российская экономика вступила в стадию экономического роста, в первую очередь росли объемы производства в импортозамещающих отраслях и, соответственно, в регионах «внутренней» экоКачество жизни населения определяется теми природно-климатическими, производственными, социальными и политическими условиями, в которых человек осуществляет свою жизнедеятельность. Однако достаточно сложно учесть влияние всех этих чрезвычайно качественно различных и далеко не связанных между собой факторов на качество жизни населения, тем более определить степень этого влияния, т.е. измерить количественно.

Обзор научной литературы показал, что делаются попытки создать единый интегральный показатель качества жизни для оценки условий жизни населения, объединяющий как количественные, так и качественные параметры жизнедеятельности человека. Так, А. О. Полынев и В. Г. Введенский при анализе изменения социальноэкономического положения в России и определении интегрального показателя качества жизни используют следующие частные показатели: 1) доля реальных денежных доходов населения, в % к предыдущему году; 2) ввод в действие жилых домов (тыс. кв. м общей площади); 3) ожидаемая продолжительность жизни при рождении (лет);

4) физический объем розничного товарооборота и объем платных услуг населению; 5) число зарегистрированных преступлений на 100 000 чел. населения; 6) уровень безработицы, в % к экономически активному населению.