«БЕДНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ ...»

Приведенные в работе значения интегрального показателя качества жизни, рассчитанные А. П. Егоршиным и А. К. Зайцевым, предусматривают вычисление интегрального показателя через совокупность четырех групп показателей (финансово-экономических, медико-экологических, материального благосостояния и духовного благосостояния). Соизмерение различных экономических, социальных и других показателей с учетом силы их воздействия на конечные результаты осуществляется в комплексном показателе с помощью весовых коэффициентов, определяемых методом экспертных оценок и ранговой корреляции. Полученное значение в баллах должно отражать вклад конкретного частного показателя в общий показатель качества жизни. Сам этот интегральный показатель рассчитывается в виде суммы баллов с приведением к процентной шкале измерения (100 баллам).

номики, что обусловило улучшение интегрального показателя качества жизни населения практически во всех регионах страны и несколько уменьшило диспропорции.

Динамика доходов населения также связана в первую очередь с разделением регионов России «…на два типа: 1) «открытые», связанные с мировой экономикой сырьевые регионы экспортной ориентации и крупнейшие города с быстро растущим третичным сектором, 2) «закрытые» регионы внутренней экономики с наиболее сильным экономическим спадом. К последним относится около 70% всех субъектов РФ, в которых живет 2/3 населения страны» [183, c.106].

Весь реформенный и постреформенный период развития отечественной экономики сопровождался одновременным ростом экономического неравенства, измеряемый душевыми показателями ВРП. В регионах со специализацией на машиностроение, отрасли ВПК, легкой и пищевой промышленности темпы сокращения реальных доходов населения были самыми высокими, обострилась проблема несвоевременных выплат заработной платы. Высокий удельный вес сельскохозяйственного производства и отдельных, наименее конкурентоспособных отраслей обрабатывающей промышленности с крайне низкой оплатой труда занятых в них работников снижает величину среднедушевых доходов населения в целом по региону. В регионах со специализацией на отраслях ТЭК и металлургии доходы снижались медленным темпом (в настоящее время большая половина отечественного промышленного производства сконцентрирована в 12 регионах), в силу относительно менее глубокого сокращения производства в промышленном секторе, более систематических выплат заработной платы в экспортных отраслях и стремительного роста сектора деловых услуг с более высоким уровнем оплаты труда.

Отличительной особенностью анализируемого периода стало сворачивание или значительное уменьшение в объемах механизмов перераспределения и территориального выравнивания доходов. Исчезли продовольственные дотации, а уровень бюджетных дотаций на ЖКХ резко различается по регионам и зависит от политики властей, нередко максимальные дотации имеют наиболее развитые субъекты (Москва), что еще больше увеличивает региональные диспропорции уровня бедности.

Неравномерно снизились объемы, и сократилось число бесплатных услуг, представлявшихся ранее через общественные фонды потребления. В экспортных, прежде всего нефтегазодобывающих регионах (Ханты-Мансийский и ЯмалоНенецкий АО), а также в некоторых республиках с особым бюджетным режимом (Татарстан) сохранились большие объемы бесплатного потребления, так как часть услуг дотируется из доходов предприятий или регионального бюджета. В слабейших и депрессивных регионах наблюдается максимальное качественное и количественное сокращение бесплатных услуг, что спровоцировало рост неравенства в уровне бедности.

Вместе с тем, величина среднедушевых доходов общества растет одновременно с увеличивающимся удельным весом горожан, отличающихся более высокими доходами от жителей сельской местности. Миграция из сельской местности в столицу повышает благосостояние на 43%, в то время как миграция в столицу из другого города – на 37% [4, c.5]. Следовательно, более высокие показатели бедности на селе, что связано с крайне низкой величиной заработной платы работников сельскохозяйственных предприятий.

Региональные различия имеют место и в структуре доходов. Источники доходов по регионам и поселениям существенно различаются: для населения крупнейших городов повысилось значение доходов от предпринимательской деятельности, для жителей юга и сельских поселений – доходов от личного подсобного хозяйства, и только в ключевых ресурсодобывающих регионах российского Севера заработная плата по-прежнему является основным источником дохода. В среднем по России доля оплаты труда в денежных доходах в 2012 г. составляла 40,1%, с дооценкой на скрытую заработную плату – 66,2%. Однако в северных и восточных регионах доля заработной платы значительно больше (50-80%), чем в южных (20-30%).

Дифференциация заработной платы по регионам является определяющей причиной неравенства по доходу и уровню бедности. По разным оценкам вклад региональной дифференциации заработной платы в соотношение самого высокого и самого низкого уровня оплаты труда по стране максимален и составляет 20 раз. Высокий уровень ВРП и благосостояния позволяет развитым регионам обеспечивать социальный прогресс при разных вариантах социальной политики.

К таким регионам с наибольшей оплатой труда в 2012 г. относились Ненецкий автономный округ (58200 руб.), Ямало-Ненецкий автономный округ (63963 руб.), Чукотский автономный округ (62856 руб.), Ханты-Мансийский автономный округ (51061 руб.), Тюменская область (4742 руб.), Камчатский край (43156 руб.), Сахалинская область (44453 руб.), Магаданская область (51061 руб.), г. Москва ( руб.) [221, c.46-52].

С другой стороны, в тот же период в группе российских регионов с невысокими экономическими ресурсами и самыми низкими доходами и, соответственно, с самой низкой номинальной и реальной заработной платой (практически в два раза ниже общероссийского уровня – 26822 руб. в 2012 г.) находились республики Дагестан (13823 руб.), Кабардино-Балкарская (16423 руб.), Карачаево-Черкесская (15439 руб.), Северная Осетия – Алания (16641 руб.), Марий Эл (16075 руб.), Калмыкия (15157 руб.), Адыгея (16527 руб.), Мордовия (14626 руб.), Чувашия ( руб.), Алтайский край (16008 руб.), а также области Брянская (16545 руб.), Орловская (16922 руб.), Ивановская (17165 руб.), Тамбовская (16862 руб.), Костромская (17069 руб.), Кировская (16827 руб.) [Там же. С.46-52].

Таким образом, можно констатировать, что огромные региональные различия в заработной плате напрягают единое социально-экономическое пространство Российской Федерации. Под воздействием этих сил, определяющих экономическое неравенство, складываются основные социальные слои, различающиеся уровнем материального достатка и потребительским поведением. Заметим, что в России уже разработаны механизмы уменьшения территориальных диспропорций, но проблема их эффективности остается актуальной.

Расширение средних и высоко доходных групп россиян является важной предпосылкой повышения качества и темпов социально-экономического развития, увеличения потенциала успешности социально-экономического развития.

Однако в результате слияния исторически сложившихся диспропорций с факторами переходного периода значительная часть территории России сегодня – это проблемные регионы с крайней конвергенцией региональных уровней бедности.

В итоге можно выделить пять разновидностей регионов, различающихся по остроте проблемы бедности: деградирующие регионы с максимальным уровнем бедности, бедственные регионы, проблемные регионы со средней долей бедных, относительно социально-успешные регионы (менее проблемные), наиболее социально-успешные регионы (таблица 3.2.3).

В основу типологии регионов положены данные о бедности по доходу и располагаемым ресурсам с учетом крайней бедности и соотношения душевых денежных доходов и прожиточного минимума [247, с. 14-17.]. Кроме того, на наш взгляд, целесообразно брать в поле зрения такие признаки, как уровень безработицы, открытость экономики (специализации экономики региона на экспортных отраслях или производстве продукции внутреннего спроса), степень развития региона, демографическая ситуация (численность населения региона), социальная помощь и условия жизни, влияющие на уровень бедности в регионах, а также природно-географические условия для развития ЛПХ. Выделенные типы регионов по профилю бедности в основном отражают наиболее явные региональные различия социально-экономического развития в целом.

Таблица 3.2.3 – Типы регионов по уровню бедности в 2012 г.

1.Деградирующие регионы с максимальным уровнем бедности Свыше 30% бедных Республика Калмыкия, Республика Тыва 30,15 от общей численности населения 19,1-30% бедных Республика Марий Эл, Алтайский край, 19,7 от общей числен- Амурская обл., Камчатский край, Еврейская ности населения АО, Республика Бурятия региона 14,1-19% бедных Ивановская, Костромская, Орловская, Ряот общей числен- занская, Смоленская, Архангельская, Волоности населения годская, Новгородская, Псковская, Астрарегиона ханская, Ростовская, Кировская, Оренбургская, Пензенская, Самарская, Саратовская, Ульяновская, Курганская, Иркутская, Новосибирская, Томская;

Республики: Карелия, Коми, Адыгея, Ингушетия, Кабардино-Балкарская, КарачаевоЧеркесская, Республика Мордовия, Чувашская, Алтай, Хакасия, Саха (Якутия);

Приморский край, Хабаровский край, Ставропольский край 10,1-14% бедных Тамбовская, Тверская, Тульская, Ярославот общей числен- ская, Калининградская, Ленинградская, ности населения Мурманская, Волгоградская, Нижегородрегиона ская, Тюменская, Челябинская, Кемеровская, Омская, Магаданская, Сахалинская;

Осетия – Алания, Республика Башкортостан, Удмуртская Республика, Пермский До 10% бедных от Области: Белгородская, Липецкая, Москов- 7,9 общей численности ская, Свердловская; г. Москва, Ненецкий населения автономный округ, г. Санкт-Петербург, Ресрегиона публика Дагестан, Республика Татарстан, К деградирующим регионам с максимальным уровнем бедности, на наш взгляд, относятся те регионы, которые в силу ряда причин отличаются деградацией экономики на фоне слабой социальной модернизации, кроме того, наблюдается наибольший прирост населения, большая доля многодетных семей, максимальная общая безработица. Эти семьи имеют высокий риск и примерно равную глубину бедности. Подобное равенство можно объяснить многодетностью полных и сложных семей и наличием межсемейных трансфертов в неполных семьях, что усредняет различия. Более 60% населения этих субъектов – с минимальными душевыми доходами, а более 30% – крайне бедные. Заметим, что реальная картина бедности может отличаться от той, что представлена в таблице 3.2.3, поскольку существует значительный недоучет занятости в неформальном секторе, поступлений от трудовых мигрантов и доходов от ЛПХ.

Бедственные регионы с высоким уровнем бедности – это республики с малоинициативным населением, наименее благоприятными условиями жизни и значительной долей занятого населения в сельскохозяйственной и бюджетной сфере, отличаются как высокой долей семей с детьми среди бедных, так и большим масштабом бедности пенсионеров. В представленную категорию бедных субъектов РФ также попадают депрессивные зоны старопромышленных регионов Европейского центра, Урала и неэкспортные регионы юга Сибири и Дальнего Востока с глубоким спадом экономической активности в «постперестроечный»

период, высоким уровнем зарегистрированной безработицы и значительным уровнем бедности из-за незанятости и небольшой величины заработной платы.

Особенность этого типа – максимальные риски бедности для пенсионеров из-за сильного удорожания жизни. Поэтому и средний дефицит дохода бедных домохозяйств пенсионеров ненамного ниже, чем в семьях с детьми.

К проблемным регионам со средней долей бедных целесообразно отнести те регионы, в которых уровень бедности незначительно выше среднего. Данный тип, к которому принадлежит половина регионов РФ, отличается повышенным риском бедности неполных семей с детьми по сравнению с полными семьями из-за «мужской» структуры экономики и резких гендерных различий в оплате труда. Однако глубина бедности семей с детьми примерно одинакова, независимо от того, полные они или неполные, поскольку доходы полных сельских семей, занятых в агросекторе, и семей городских бюджетников столь же низки, как и неполноценных семей. Нерешенность проблемы низких доходов в этих регионах создает угрозу социально-экономическому механизму всей страны.

Относительно социально-успешные регионы – это регионы Европейской части, являющейся самой населенной (главным образом в крупных городах) и наиболее развитой частью страны. В этих регионах диверсифицированное производство, небольшая величина прожиточного минимума и высокие реальные доходы. Более низкий уровень бедности в сравнении с другими регионами совмещается с минимальным риском бедности для пенсионеров и относительно равномерной группировкой семей по доходам. Кроме того, в данную группу отнесены и регионы с открытой экономикой (экспортной сырьевой) и глубокой социальной поляризацией благосостояния граждан.

Наиболее социально-успешные регионы с максимальными доходами и самой низкой средней долей бедных по денежным доходам (до 10% бедных от общей численности населения региона). Бедность локализуется в старших возрастных группах (г. Москва), либо в неполных семьях, либо в группе безработных домохозяйств (нефтегазодобывающие округа Тюменской области). Оценка риска бедности показывает, что он значительно выше для неполных и сложных семей с детьми (например, до 40% в г. Москва и до 30% в г. Санкт-Петербург), а для наиболее многочисленной группы – домохозяйств с трудоспособными членами без детей – в 3-4 раза ниже. Бездетные пенсионеры имеют минимальный риск попадания в группу бедных.

Таким образом, наиболее социально-успешные регионы составляют небольшую долю от общей численности регионов (11 субъектов РФ). Количество относительно социально-успешных регионов в последние годы остается сравнительно стабильным (26 субъектов РФ в 2005 г. и 24 в 2012 г.). Самыми многочисленными являются проблемные регионы со средней долей бедных – 39 субъектов РФ, доля которых за последние четыре года увеличилась на 20%. Число деградирующих регионов с максимальным уровнем бедности и бедственных регионов составляет 9% (рисунок 3.2.1).

Рисунок 3.2.1 – Распределение регионов по уровню бедности в 2012 г.

Представленная типизация регионов по уровню бедности позволяет сделать важный вывод: выявление структуры региональной картины бедности позволяет определить приоритеты в условиях ограниченных факторов производства: либо помогать самым слабым субъектам, выделяя преобладающую долю ресурсов в 10-15 регионов с глубокой и устойчивой бедностью, либо стремиться заметно повысить уровень жизни в регионах срединной зоны бедности путем более равномерного распределения средств. Вследствие объективных различий стартовых условий, дифференцированного отношения федеральных властей к разным регионам и различий в политике региональных властей возникает не всегда оправданная неравномерность осуществления реформ, их региональное разнообразие.

Поэтому, на наш взгляд, второе направление является более результативным с точки зрения снижения масштабов бедности и ее локализации в России.

Вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы:

1. В большинстве российских регионов наблюдается низкая эффективность использования экономического потенциала, проявляющаяся в относительно низком уровне производства душевого ВРП. В основной массе административных субъектов у населения в виду низкого уровня душевых денежных доходов и высокого прожиточного минимума наблюдается низкая покупательская способность. Рост покупательной способности населения в отдельных регионах сопровождается повышением экономического неравенства. Преобладающая часть дополнительных благ концентрируется в высокодоходных слоях.

Для преодоления низкого жизненного уровня у основной массы россиян практически во всех регионах необходимо повышать производство душевого ВРП и увеличивать блага, предназначенных для конечного потребления домашних хозяйств. Необходимо решить: какую долю ВРП в ходе перераспределения необходимо направить на прирост доходов бедных, чтобы сократить дифференциацию между доходами верхней и нижней децильных групп.

2. Наша страна находится в числе государств с наиболее высоким уровнем регионального экономического неравенства. Это выражается в проявлении крайностей бедности и богатства и создает напряженность в социальноэкономическом пространстве Российской Федерации. Поэтому следует принять активные меры, направленные на сглаживание экономического неравенства и преодоление больших разрывов в его уровне между субъектами Федерации.

3. Широкое распространение бедности является основным индикатором социально-экономического неблагополучия в различных частях нашей страны.

Наиболее высокая доля лиц с доходами ниже прожиточного минимума наблюдается в субъектах с низкой эффективностью использования экономического потенциала. Люди с доходами ниже минимального потребительского бюджета составляют более половины жителей в значительном числе регионов (пятая часть). За исключением нескольких регионов незначителен удельный вес населения, имеющего доходы выше бюджета высокого достатка.

ГЛАВА 4. ФЕНОМЕН БЕДНОСТИ В РФ В

ПОСТПЕРЕСТРОЕЧНЫЙ ПЕРИОД

В результате рыночных реформ общий уровень жизни российского населения существенно снизился. Снижение реальных доходов населения в 90-е наблюдалось протяжении всего этого периода (таблица 4.1.1).

Таблица 4.1.1 – Динамика реальных денежных доходов населения в процентах к Надежды людей на существенное повышение жизненного уровня не оправдались. В начале рыночных реформ людям предлагали «потерпеть 6-8 месяцев». Очевидно, что этот период затянулся. Также очевидно и то, что потенциал рыночной экономики для обеспечения высокого уровня жизни для большинства населения пока не задействован в полной мере. Более того, возросло социальное неравенство, и стала чрезмерно высокой дифференциация населения по доходам. Необходим серьезный экономический анализ социальных последствий рыночных реформ с целью выработки и реализации соответствующих мер социальной политики.

Такой анализ, на наш взгляд, должен включать ряд альтернативных оценок уровня бедности, поскольку, как было отмечено ранее, существующая отечественная методика определения уровня бедности имеет существенные отличия от западных. В России в качестве официального инструментария для определения бедности используется абсолютная концепция бедности, когда для каждой социальной группы определяются основные потребности и круг товаров и услуг, способствующих удовлетворению этих потребностей (состав потребительской корзины). Официальный уровень бедности в стране определяется путем сравнения доходов населения или домохозяйств с величиной прожиточного минимума: у кого доходы ниже этой величины – тот и признается бедным.

Результаты исследований большого числа данных о бюджетах домашних хозяйств указывают на то, что на душевом или семейном уровне доходы и расходы нельзя использовать как взаимозаменяемые характеристики, если речь идет об оценках бедности и неравенства при характеристике текущего потребления. Только у половины семей доходные и расходные характеристики совпадают [160, c. 90Недоучет натуральных поступлений также может существенно повлиять на наши представления о потребительских возможностях. Отметим также, что в официально принятых методиках оценки бедности [246, c.98-102] отсутствуют методика анализа взаимосвязей между уровнем бедности и уровнем оплаты труда. Последний является неотъемлемым элементом социально-трудовых отношений, складывающихся на рынке труда, а бедность определяется его развитием и зависит от отраслевых, профессиональных, квалификационных, дискриминационных и прочих различий в заработной плате.

К настоящему времени Министерство финансов внесло в правительство свои предложения по поводу изменения способа установления порога бедности: вместо прожиточного минимума ввести так называемый «социальный уровень бедности».

Последний предполагает переход по некоторым позициям потребительской корзины от индивидуального расчета потребности в необходимых товарах и услугах (например, одежды, обуви, продуктов питания) к общесемейным (например, холодильника, телевизора, услуг ЖКХ). В данном случае социальный уровень бедности может оказаться значительно ниже нынешнего прожиточного минимума вследствие эффекта экономии от общесемейного потребления.

На наш взгляд, такой подход нельзя принимать, так как ныне принятый прожиточный минимум – это граница не уровня жизни, а уровня выживания, которую неоправданно предлагают еще и понизить. Правительство должно стремиться обеспечить населению более достойные потребительные возможности, а не искать вариант подсчета количества бедных с целью их сокращения.

Принимая во внимание положительные и отрицательные стороны используемых показателей, характеризующих текущие потребительские возможности российских домохозяйств и способы их расчета с учетом имеющейся информации, в данном исследовании будем использовать следующие макроэкономические показатели:

доходы населения, включающие все постоянные и непостоянные денежные поступления (заработная плата, доходы от продажи продукции ЛПХ, социальны трансферты, доходы от собственности и т.д.);

расходы домохозяйств, учитывающие покупку продуктов питания, непродовольственных товаров и услуг, а также дорогостоящие покупки (предметы длительного пользования и недвижимость) и результаты действий финансового характера;

располагаемые ресурсы, оцененные на основе доходов и на основе расходов домохозяйств и включающие все денежные и неденежные поступления (учитывающие доходы и стоимостную оценку полученных льгот и потребленных продуктов питания, произведенных в ЛПХ).

Детальный обзор и анализ данных четырех показателей приведем ниже, что позволит более объективно оценивать уровень бедности в стране. В дальнейшем, когда результаты абсолютного подхода будут недостаточны для разработки действенной национальной политики борьбы с бедностью и реформирования социальных процессов, Россия, по нашему убеждению, неизбежно, как это уже произошло практически во всех странах Западной Европы, столкнется с необходимостью построения системы показателей измерения бедности, используя также относительный и субъективный подходы.

4.1. Социокультурные особенности феномена бедности в РФ [12] По мнению большинства исследователей вопросов бедности, последняя вызывается несовершенством экономической, социальной или политической систем (известно как структурное объяснение бедности). Некоторые специалисты (О.

Льюис, Б. Стапелтон, Дж. Уильям, С. С. Ярошенко и др.) рассматривают бедность в широком культурно-историческом аспекте как часть культуры данного общества, представляющую собой систему стереотипов и стандартных поведенческих установок в различных ситуациях, не связанных напрямую с экономической деятельностью, но определяющих ее эффективность. Кроме того, если в стране на протяжении нескольких десятков лет наблюдается низкий ВВП или невысокие темпы его роста, то бедность становится частью экономической культуры этой страны. Бедность проявляется как специфическая норма поведения, особый неформальный институт. В итоге институциональная среда в такой стране складывается и развивается таким образом, что бедность входит в состав ее компонентов.

Профессор антропологии Иллинойского университета О. Льюис провел в 50х годах ряд исследований образа жизни бедных семей в Латинской Америке и пришел к выводу, что бедные слои населения в условиях постоянной нужды вырабатывают собственные установки, ценности и устойчивые модели поведения, которые социально наследуемы и способствуют воспроизводству бедности [328]. В рамках традиционной семантики пребывать в бедности – значит быть неудачником, бедность определяется как качество жизни и сознания, основанное на постоянном сравнении и неудовлетворенности.

Относительно высокий уровень бедности в российском обществе обусловил интерес исследователей к возможностям возникновения устойчивой самопроизводящейся системы ценностей бедных. По мнению С. С. Ярошенко, в России «бедность приобретает массовый характер, и существует опасность, что «культура бедности», присущая ограниченному числу людей на Западе, станет у нас «общепринятой» [313, c.49].

Изучение восприятия жизни бедными, моделей их поведения, а также картин мира бедных семей особенно важно на текущем этапе развития общества. Необходимость этого объясняется увеличением тенденций к маргинализации социальных групп, ранее относившихся к благополучным. Только необходимость гармоничного развития общества может быть залогом минимизации негативных последствий влияния ситуации бедности на сознание живущих в ней. Однажды возникнув, культура бедности, передаваясь потомкам, приумножает себя. Ее истоки скрываются в отсутствии синхронности между переменными в социальной структуре общества и в моделях личного поведения. Главными предпосылками служат невысокий уровень развития экономики, значительный уровень безработицы, недостаточные размеры оплаты труда и государственной социальной поддержки бедным, преобладание ценностей культуры превалирующего образа жизни в стране.

Кроме того, немаловажным «симптомом» культуры бедности выступает независимость от наличия или отсутствия экономического дефицита, бедные ограничивают круг присущих им увлечений собственными заботами, тем самым, сокращая степень участия в жизни общества. Более того, они отгораживаются от «большого общества» и создают свои собственные институты (например, банковский институт кредитования заменяется займом у соседей) и свои индивидуальные модели поведения, непохожие на общеустановленные (невысокая степень активности в политической жизни общества).

Следовательно, культура бедности указывает на относительную социальную изоляцию отдельных слоев малоимущего населения. Как специфический образ жизни она выходит за грани религиозных, национальных, аграрноурбанистских различий и проявляет себя в массе всеобщих черт в структуре семей, в межличностных взаимоотношениях, в системе ценностей, в моделях расходов на поддержание условий жизнедеятельности. Поэтому ее исследование позволяет более глубоко осмыслить бедность малоимущих как социальное явление и понять механизмы ее воспроизводства.

Культурологические объяснения бедности, концентрирующиеся на выявлении неких «точек» ценностей, субкультурных мини-универсалей, присутствующих в поле общей культуры и не относящиеся к реальным носителям, слабо представлены в научной литературе в форме целостной концепции. Культурологические объяснения предполагают, что образ жизни людей является результатом их воспитания в семьях и обществе и ценностей, которые они постигают в процессе социализации. В итоге, развивается культура, диктующая то, как люди должны вести себя и справляться со своими ситуациями и окружением. Эта культура затем передается от одного поколения другому.

Первый уровень влияния культуры на бедность проявляется в связи с наличием в ценностных установках барьеров социальной мобильности. В частности, многие восточные культуры, провозглашая неравноправие по тендерному признаку, тем самым усугубляют положение бедного населения. Подобным эффектом обладает дискриминация по расовому, национальному и религиозному признакам.

Второй уровень влияния реализуется в процессе формирования и распространения субкультуры бедности и связанного с ней типичного образа жизни бедного населения, который, по нашей позиции, является основным фактором, определяющим границы бедности как института. Те индивиды, которые постоянно пребывают в состоянии бедности, как правило, формируют свой собственный, отличный от принятого в обществе, подход к жизнедеятельности. Характеристики его могут отличаться в зависимости от принадлежности к той или иной цивилизации, культурному типу и т.п., но главная черта такого типа поведения – наличие норм, ценностей и стереотипов, характеризующих их носителя именно по видовому признаку бедности.

В этой связи важно разделять два сходных понятия – культура и субкультура бедности, которые не всегда различаются как в зарубежной, так и в отечественной научной литературе. Иногда их употребляют как синонимы и пишут так:

культура (субкультура) бедности. Тем не менее, между данными понятиями имеется существенное различие. Культура бедности – это совокупность ценностей, взглядов и оценок, которых придерживается большинство населения относительно бедности1. Исследуя вопросы культуры бедности, исследователи выясняют, как большинство, к примеру, россиян относятся к бедному – осуждающе, безразлично или снисходительно. Ежегодные социологические исследования, проводимые Левада-центром, определяют, какие стереотипы имеются в обществе относительно бедных: целесообразно ли им оказывать помощь или они являются жертСоциолог Левада-центра М. Красильникова объясняя, почему 80% населения России тратит на еду больше половины своих доходов, говорит о демонстративном поведении россиян с менталитетом «бедного потребителя», которым для подтверждения своего статуса важно хорошо питаться и покупать дорогую одежду. А расходы на питание и одежду – это традиционные маркеры так называемой культуры бедного потребления [39].

вами своей лени и неспособности, следует ли с ними общаться, давать в долг им деньги и т.д.

Считается, что среди конкретных сообществ формируется система ценностей, которая основана на фатальном отношении к жизни и имеет тенденцию стремиться скорее к удовлетворению текущих потребностей, чем думать о реализации долгосрочных планов. В качестве примера можно привести молодого человека, оставившего школу, чтобы при первом случае устроиться на неквалифицированную работу, не имеющего четких целей и соответственно перспектив на получение стабильной и достойно оплачиваемой работы.

В этой связи нельзя не отметить работу американского антрополога Оскара Льюиса, изучавшего городские районы в Мексике и Пуэрто-Рико в 50-е годы [326, p.187]. Он утверждал, что культура и образ жизни бедных отличались от культуры и образа жизни большинства, считал, что они развили определенные взгляды и нормы поведения, которые позволяли им приспособиться к условиям и тем самым избежать безнадежности и отчаяния. Он также изучал индивидуальные взгляды, модели семьи и участие в общественной жизни и утверждал, что их образ жизни характеризовали определенные ключевые моменты: фатализм, беспомощность и смирение; неучастие в общественных организациях, таких как профсоюзы, политические партии или общественные группы, непосещение крупных общественных учреждений, таких как банки, больницы, универмаги и театры. Он утверждал, что культура бедности обеспечивала определенные взгляды, которые способствовали укоренению бедности, поэтому даже при изменении индивидуальных условий люди были неспособны воспользоваться любыми переменами, чтобы вытащить себя из бедственного положения. Социологические исследования, проведенные им, неоднократно показывали, что многие американцы объясняют бедность личными качествами бедняка. Человек беден потому, что он ничего не предпринял, чтобы выбраться из бедности, у него не хватает бережливости, усилий, способностей и соответствующих моральных качеств.

В 70-х гг. ХХ века популяризатором этой теории в Великобритании был сэр Кит Джозеф, министр здравоохранения и социального обеспечения, который считал, что среди бедных в Великобритании имел место цикл депривации. По его мнению, родители многодетных семей, которым самим не удалось достичь успехов в жизни, не в состоянии привить своим детям ценности и поведение, ориентированные на успех. В результате их дети плохо учились в школе, что в свою очередь не позволяло им материально обеспечить себя и своих детей. И так повторялось из поколения в поколение.

В конечном счете, подобные культурологические объяснения, предполагают, что искоренение бедности состоит в том, чтобы сформировать в каждом индивиде такие черты характера, как честолюбие, упорство и бережливость, а также воздействовать на поведение бедного населения, прекращая оказывать ему государственную поддержку (в виде социального страхования).

Бедность не ограничивается низким уровнем дохода, это и особый стиль жизнедеятельности, и передающиеся по наследству нормы поведения, и специфичная психология. Для целей настоящего исследования принципиальное значение имеет выделение особой субкультуры бедности с целью выяснить, как бедные оценивают свою жизнь, как занимаются воспитанием детей, ради чего они живут, как относятся к представителям других классов, как они представляют себе их счастье, успех в жизни и т.д.

В отличие от культуры, субкультура бедности – есть совокупность ценностей, убеждений и оценок, которые свойственны самим бедным (чрезмерная агрессивность и озлобленность, культ силы и равенства, обвинение других в своих личных бедах, особое понимание успеха в жизни).

Говоря о субкультуре бедности, необходимо выделить слой бедных из общей социально-экономической структуры и наделить его специфическими ценностями. Среди основных элементов «субкультуры бедности» можно отметить такие особенности ментальности, как патернализм, зависимость, беспомощность, низкая мотивация к активной экономической и трудовой деятельности, инверсивность и неспособность к планированию (отсутствие уверенности в будущем).

В целом можно определить две основные и наиболее распространенные модели понимания данного феномена. Первая модель основывается на той точке зрения, что субкультура бедности – это отдельная система ценностей, главными характеристиками которой выступают дезорганизация, патология, низкая степень участия в распространенных социальных институтах. В концепции О. Льюиса субкультура понимается как «способ жизни, передающийся из поколения в поколение по семейной линии….., это обеспечивает человеческое сосуществование с образом жизни, а также определенным набором решений возникающих проблем»

[327, p.19]. Здесь индивид в процессе социализации усваивает групповые нормы, а также формирует индивидуальный «психосоциальный профиль» препятствующий борьбе с собственной бедностью. Бедные вырабатывают свой способ жизни – культуру бедности, которая кристаллизуется и передается из поколения в поколение в силу того, что они вынуждены жить в таких условиях. Усвоение норм культуры бедности происходит в процессе социализации, когда «шести – и семилетние «дети трущоб» обычно впитывают базовые ценности и установки своей субкультуры и психологически не готовы к тому, чтобы в полной мере использовать благоприятные обстоятельства и возможности для изменения своего положения»

[326, p.188]. В рамках данной концепции бедные становятся ответственными за свое существование.

В связи с механизмом воспроизводства бедности закономерно возникает вопрос о необходимости разграничения временной и постоянной бедности. Действительно, временные границы бедности могут существенно различаться в зависимости от целого ряда факторов. Действие факторов краткосрочной уязвимости может на определенный срок вывести из поля привычного образа жизни значительную часть населения, однако это вовсе не означает риска приобретения ими генетической бедности. Достоверный критерий постоянства временных границ бедности в экономической науке не определен. Однако, очевидно, что временные границы бедности в определяющей степени зависят от момента потери социальной мобильности и мотивации к увеличению уровня жизни, момента, когда человек усваивает нормы и правила, свойственные субкультуре бедности. Соответственно бедность может носить перманентный характер в зависимости от того отождествляет ли себя носитель бедности с описанными выше социо-культурными феноменами или нет.

Во второй модели, (Г. Ганс, У. Миллер) [331, p.5-19; 318] ключевым является мнение о том, что субкультура бедности – есть результат вынужденного ситуационного поведения бедных. При этом группа бедных рассматривается как структурная «подобщность». Субкультура бедности анализируется сквозь призму адаптации. Здесь утверждается, что субкультурные модели касаются только некоторых аспектов жизни, в остальных они сходны с моделями всего общества. Источниками патологии, разрушительного поведения в данной модели являются процессы, происходящие во всей общественной системе, избегающей перераспределения ресурсов и лишающей бедных тех преимуществ, коими обладают элитные и средние слои общества. Отсюда ответственность за существование субкультуры бедных возлагается не только на самих бедных, но и на общество в целом.

Проводя сравнение представленных двух моделей, можно констатировать, что вторая модель может считаться более приемлемой по ряду причин. Вопервых, в данной концепции субкультура бедности изначально не представлена в качестве негативного феномена, мешающего обществу и индивиду полноценно развиваться, функционировать. Во-вторых, ее использование дает новое направление для исследования того, какие модели адаптационного поведения бедных вписываются в общую систему ценностей, не приводя к формированию контркультуры.

Анализ субкультуры бедности как экономической категории показал, что существует ряд критических моментов относительно возможностей ее существования. В частности, учитывая гетерогенность группы бедных, нельзя говорить о субкультуре бедности, когда ее ценности не принимаются всеми членами этой субкультурной общности.

Кроме того, группа бедных как социоэкономическая группа является (по своему определению) релятивисткой в силу того, что из всего населения выделяются те, кто подходит по заданному apriori критерию, – уровню материального благосостояния.

«Слабым местом» теории субкультуры бедности является и то, что она часто оказывается невостребованной на практике по причине ее ограниченности, что выражается в неэффективности мер и систем по устранению последней. Эти ограничения теории субкультуры бедности, поддерживаемые многими исследователями, могут быть сведены к следующему:

1. Не предполагается устранение бедности путем увеличения уровня дохода бедных. Вместо этого предполагается изменить самих бедных или их детей.

2. Оспаривается существование самого феномена субкультуры бедности.

Спорно, что взгляды и ценности бедных настолько отличаются от ценностей и взглядов людей внутри одного и того же общества, чтобы возникла «субкультура бедности». Не имея материальных средств и финансовой стабильности, невозможно реальное планирование своего будущего.

3. Подвергается критике возможность межпоколенческой передачи бедности. Родители редко воспитывают своих детей точно так же, как воспитывали их взгляды и ценности не всегда «передаются нетронутыми» следующему поколению, производя цикл депривации. Следовательно, идея «цикла депривации» является слишком детерминистской и игнорирует тот факт, что как социальные и экономические условия, так и люди изменяются.

4. Оспаривается существование стереотипа бедных как людей апатичных и пассивных в общественной жизни, т.к. на самом деле, оказавшись в ситуации бедности, любому человеку из-за стремления к экономии не хватит времени для поиска путей повышения благосостояния.

5. В снижении социальной ответственности бедных, в частности, и в формировании субкультуры бедности вообще виноваты не сами бедные, а поощряющие иждивенчество общество и государство.

Однако мы полагаем, что эти ограничения носят условный характер. В доказательство последнего можно отметить следующее.

Во-первых, исследователи-социологи бедности в США и Великобритании выявили сопоставимость приоритетов влияния субкультурных и структурных факторов бедности и подчеркивали не детерминистский характер теории субкультуры бедности, а ее взаимосвязь с другими объяснениями феномена бедности и интегрированность в общую теорию бедности [332, p.33].

Во-вторых, многочисленными исследованиями бедности андеркласса в странах Западной Европы и США, а также в России доказано существование уникальной субкультуры бедности, одним из важных компонентов которой является индивидуальное принятие и отставание образа жизни в бедности и выработка соответствующих личностных диспозиций и поведенческих рефлексий.

В-третьих, неоконсервативная теория бедности, появившаяся в странах Западной Европы и США, доказывает неэффективность политики повышения реальных доходов бедных путем субсидий. Масштабы такой политики в этих странах настолько велики, что не только вызывают социальное напряжение, но и снижают социальную ответственность бедных и порождают субкультуру бедности.

И в-четвертых, существование субкультуры бедности в стабильных обществах доказано еще О. Льюисом в конце 70-х годов ХХ века. А случаи повышенной социальной активности бедных, не соответствующие субкультуре бедности, например, в период гражданской войны в России в 1918 – 1924 гг., лишь укрепляют позиции теории субкультуры бедности, а не противоречат ей.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что бедность является объектом социальной ответственности личности, общества и государства.

Заметим, возникновение субкультуры бедности вероятно только в том обществе, где имеет место хроническая бедность, поскольку аккумуляция традиций, ценностей и норм поведения происходит в течение продолжительного времени. Причем далеко не всякий, кто по статистике относится к бедным, придерживается ценностей конкретной субкультуры. Большинство считает бедность исключительно временным состоянием. Следовательно, точнее «связывать субкультуру бедных только с хронической бедностью, а количественно – лишь с конкретной частью бедноты, относимой к андерклассу» [48, c.57].

Кроме того, употреблять термин «субкультура бедности» более правильно и корректно, на наш взгляд, тогда, когда речь идет о подгруппах, образующихся внутри группы бедных как социоэкономической группы. Говоря о субкультуре, следует рассматривать группу, которая отличается именно групповым самосознанием, групповой идентификацией членов данной группы, а также рядом других характеристик. Это является предпосылкой для выработки общих ценностей, их передачи, и, тем самым, сохранения своей субкультурной системы. Например, в качестве субкультуры подгруппы в рамках группы бедных можно рассматривать субкультуру нищих, бомжей.

Подводя итог вышесказанному, необходимо констатировать, что субкультура предстает своеобразным сгустком сознания в виде определенной картины мира и вытекающих из нее специфических норм, ценностей, символов, стереотипов, языка и т.д. Она становится самостоятельным духовным образованием и даже при исчезновении породившей ее субкультурной общности продолжает свое существование, используя в качестве «носителей» других людей. Отсюда носителями подсистемы могут быть представители других социально-экономических групп. Соответственно в данном случае встает проблема определения носителей данной субкультуры, а также самих субкультурных ценностей.

Теория субкультуры бедности носит стигматический характер, описывая негативные качества бедных. Особенности российских условий позволяют минимизировать эти стигматические элементы и рассматривать бедных не как изолированных от остальной части общества, а как специфический и неоднородный слой общества, интегрированный в общую культуру. Действительно, среда бедности порождает особенные жизненные предписания и правила поведения, чтобы иметь возможность выжить в ситуации материальной ограниченности. При этом существует реальная угроза передачи ситуации бедности. Однако особенности российской культуры и субкультуры бедности традиционно заключаются в том, что бедность не является основанием для социальной изоляции.

Бесспорным достоинством культурологического подхода к исследованию феномена бедности является то, что он дает возможность обнаружить неизменные характеристики образа жизни семьи, передающиеся потомкам, которые трудно преодолеть, в отличие от недостатка ресурсов как материальной основы бедности.

В то же время, изучая бедность, недостаточно ограничиваться только культурологической точкой зрения, поскольку бедность – многомерное явление, и немаловажно устанавливать и психологические, и экономические, и другие ее аспекты и соответствующие факторы, ее обуславливающие.

На наш взгляд, именно подобное стратегическое исследование, которое нацелено на раскрытие проблемы бедности, и нужно для научного обоснования комплекса мер, предполагаемых в различных программах социально-экономической поддержки населения и влияния на бедную часть общества.

В субкультурной группе факторов бедности применительно к России выделим нижеследующие наиболее значимые:

1) большое число иждивенцев в сочетании с недостаточной государственной поддержкой;

2) порочный образ жизни (наркомания, алкоголизм);

3) миграция, вынужденное переселение;

4) семейные неурядицы, плохие стартовые условия (низкий уровень образования, малообеспеченные родители);

5) болезнь и физические дефекты;

6) проживание в экономически неблагоприятном регионе. Депрессивный рынок труда вводит в структуру малообеспеченных россиян и полноценные семьи с работающими родителями и несовершеннолетними детьми.

В общем и в целом, субкультура бедности россиян имеет следующие характеристики:

1) Неверие в добросовестный, честный труд как средство выхода из ситуации бедности и достижения благосостояния. Так, десятки лет застоя дали основание людям считать, что значительная часть общества, как бы она не старалась, не может своими силами добиться повышения уровня и качества жизни, а также, что прилежный труд и честное предпринимательство не приводят к адекватным результатам. В результате происходит деградация «экономического образа мышления», снижение степени рациональности при принятии хозяйственных решений.

2) Отсутствие честолюбивых установок, в частности, на получение доступа к власти, качественного образования, престижной работы, на создание собственного дела, а в общем и в целом, – отсутствие жизненных целей как таковых.

3) Профессиональные интересы состоят в стремлении получить как можно более высокооплачиваемую работу, при этом показатели содержательности и производительности не принимаются во внимание, а перспектива карьерного роста зачастую отсутствует. Бедное население обычно не ставит перед собой долгосрочных планов и не пытается принимать решения с учетом предвидения их будущих последствий. Бедными, как правило, не осуществляются инвестиции в те или иные виды человеческого и физического капитала.

4) Ограничение участия бедных в неформальных механизмах социальной интеграции вследствие коммерциализации и относительного подорожания форм досуговой активности наряду с определенными интеллектуальными требованиями (кино, клубы, компьютер, музыка и др.).

5) Ориентация сознания людей, следовательно, и всей хозяйственной деятельности индивидов, исключительно на удовлетворение основных текущих потребностей. Бедные люди неохотно осваивают новые виды деятельности и не переходят на современные потребительские стандарты. Кроме того, появление нового ассортимента товаров или товаров лучшего качества не вносит изменения в структуру и характер потребления индивидов.

6) Отрицательное отношение бедных к подавляющему большинству аспектов, связанных с богатством и предпринимательством [306]. Обеспечивающая финансовый успех деятельность трактуется бедными как нечто аморальное, противоречащее их ценностям. Так же трактуется и экономическая культура, связанная с подобной деятельностью. Это приводит к тому, что предпринимательство зачастую оказывается за рамками той части неформальных институтов, которые цементируют институциональную среду «белой» экономики. Основным следствием оказывается высокая степень криминальности бизнеса.

В связи с вышеизложенным, отметим, что культура бедности, равно как и культура богатства, в современной России находится в определенном противоречии с социокультурными традициями, менталитетом российского народа. Следует констатировать, что социокультурные значения богатства и бедности в России сегодня противоположны традиционным представлениям. Бедность в сознании россиян выступает как добродетель, в то время как богатство – это нечто сомнительное и осуждаемое, противоречащее традиционному аскетизму, вошедшему в общую культуру русского народа.

Бедные на Западе отчуждены от остальных кругов населения и вырабатывают свою культуру. В современной России скорее не бедность есть особая субкультура, а богатство, поэтому противостояния между бедными и остальным слоями общества нет. В современной России субкультура бедности только формируется и подобный оппортунизм, связанный с замыканием бедных внутри своей социальной группы только ускорят данный процесс. Население в основном, не действует в соответствии с общественными ценностями, даже если и осознает их.

Основу российской культуры бедности составляет сочувственное отношение к бедным и нестабильность богатства, кроме того, вследствие перехода к рыночным отношениям сама культура и менталитет россиян до сих пор нестабильны и находятся в процессе преобразований. Однако как показывают статистические данные, в последнее время появилась следующая закономерность: с увеличением возраста индивидуализм снижается, а с увеличением благосостояния – возрастает.

Таким образом, молодежь и материально обеспеченные семьи в дихотомии индивидуализм – коллективизм отдают предпочтение индивидуализму.

В отличие от российской культуры бедности, в основе американской лежит функциональная теория и идеология индивидуальной ответственности, которая заставляет американцев принимать неравенство как справедливую и юридически оправданную ситуацию. Соответственно, в американской культуре бедности ответственность за бедных возлагается на индивида, чему способствует принцип равных возможностей для всех и преобладание индивидуалистических ценностей.

В российской же культуре бедности ответственность за бедность возлагается на государство, что объясняется, с одной стороны, объективно преобладающими структурными факторами бедности, с другой стороны, с преобладанием коллективных ценностей у россиян.

Российская культура бедности отличается и от западноевропейской: в Европе быть бедным и вращаться среди малоимущих стыдно. А бедность в России скорее воспринимается как трагедия, которая должна порождать у окружающих чувство жалости и сочувствие1. Поэтому для большинства россиян отсутствует социальное отторжение в том, чтобы признать свое материальное положение плохим.

Среди бедных распространена ситуация отказа трудоспособного индивида от предложений устроиться на работу даже в условиях наименее депрессивного рынка труда (г. Москва). Это связано с развитием иждивенческого мировоззрения, причем это касается как «новых», так и «старых» бедных. В тоже время, основным фактором бедности трудоспособного населения сегодня являются жесткие требования к работе (низкая заработная плата, неудобный график работы, удаленность места работы от дома, плохие взаимоотношения в коллективе и с руководством, неинтересная работа, понижение социального статуса и т.д.).

Заметим, что субъекты социальной ответственности за бедность в странах Европейского Союза, также как и в США, принципиально отличаются от субъектов в России. В культуре бедности западноевропейских стран ответственность за бедность возлагается на общество. Причины тому, с одной стороны, постоянное стремление европейцев к единству и зрелости гражданского общества, с другой стороны, относительный баланс коллективных и индивидуалистических установок в системе ценностей в связи различными приоритетами населения стран ЕС.

Исходя из вышесказанного, мы полагаем, что в основе таких фундаментальных различий в восприятии бедности – разные причины нахождения людей за чертой бедности, а соответственно, и разная культура бедности. Таким образом, развитие социальной ответственности личности, общества и государства за бедность является главным направлением выхода из ситуации бедности, а повышение индивидуальных усилий в решении задачи преодоления бедности, приобретающей черты национальной идеи, является крайне актуальной для любой категории бедных в российском обществе.

Полученная социологическими методами реальная картина восприятия бедности в современной российской культуре на основании общероссийского социологического исследования, осуществленного в марте – апреле г., показала, что для половины россиян свойственно относится к бедным скорее позитивно, т.е. с сочувствием (36%), с жалостью (16%), либо с уважением (2%) [19].

4.2. Доходы и бедность населения: тенденции в условиях Процессы трансформации социальной и экономической политики в России в период с начала 90-х гг. по настоящее время остаются противоречивыми, государство пытается изменить взаимоотношения с бизнесом и гражданским обществом. Тем не менее, действия правительства привели к кризису этих взаимосвязей, а любое предложение реформ сразу вызывает недоверие, способствуя последующему росту напряжения в этих и так непростых отношениях. Понятная и приемлемая для россиян концепция согласованного развития гражданского общества, государства и экономики, так и не предложена. Поэтому проблему бедности населения России нельзя изучать без должного учета особенностей сложившейся социально-политической системы.

В СССР существовала система, позволяющая гражданам удовлетворять только базовые потребности – в пище, одежде, жилье, медицинских услугах, образовании, достижениях культуры. С одной стороны, она являлась ценой за обеспечение общественного спокойствия, с другой – формой еще более полного подчинения работников государству. Обладая определенной квалификацией и опытом работы, получить доход можно было, только работая в государственном секторе (причем система выделяла только на удовлетворение потребностей первой необходимости, а все прочие потребности считались несвойственными социалистическому строю, которому, по мнению социалистических идеологов, противостояли идеи западного потребительского общества). По существу были ограничены не только возможность выбора, но и развитие самих потребностей.

Сложившиеся условия способствовали обеднению широких слоев населения, несмотря на обильные природные богатства и государственную мощь. «Низкий уровень жизни широких слоев населения поддерживался не только минимальным уровнем доходов, но и уравнительной формой их распределения. Снижение дифференциации в оплате труда происходило в основном под влиянием централизованных государственных мероприятий, связанных, прежде всего с повышением минимальной заработной платы и удержанием с помощью государственного регулирования достаточно низкого среднего уровня оплаты труда. Это стало причиной полного разрушения мотивационных механизмов и сформировало иждивенческие настроения» [41, c.31]. Бедность стала состоянием общества, сложилась общественная идеология бедности.

Развитие рыночных отношений разрушило советскую систему ценностей и потребовало от российских граждан перестройки институциональных норм и ценностей. В условиях начавшихся преобразований выигрывал тот, кто имел возможность быстрой переориентации, адаптировался к новым «правилам игры» с открывающимися возможностями в системе новых социально-экономических отношений.

В результате у отдельных экономических субъектов, составляющих незначительную часть населения, появились сверхприбыли, в их пользу была перераспределена большая часть собственности и ресурсов, в то время как большая часть населения еще двигалась по инерции в категорию бедных. Данный феномен обусловил резкое обострение социально-экономических и политических противоречий.

Таким образом, можно констатировать, что Россия имеет бедность со своими особыми основаниями. В обстановке глубоких трансформаций длительная и широкая бедность населения становится ограничителем и даже препятствием для проведения реформ. Игнорируя бедных и закрывая для них возможности экономической деятельности и получения образования, общество вредит себе, так как способствует углублению дифференциации населения, что, в конечном счете, отрицательно отразится на росте экономики в более отдаленной перспективе и на политической стабильности.

В последние годы экономика России демонстрирует устойчивый рост. Благоприятные тенденции положительно сказались на общих макроэкономических показателях доходов и уровня жизни населения. В 2000 г. рост реальных располагаемых денежных доходов населения составил почти 12%, в 2001 г. – 9%, в 2003 г. –15 %, в 2004 г. – 10%, в 2005 г. – 12%, в 2006 г. – 13%, а в 2007 г., также как и в 2002 г., – 11% по отношению к предыдущему году (таблица 4.2.1) [218, c.113; 221, с.32-41].

Мировой экономический кризис 2008 г. хотя и внес свои коррективы в темпы роста реальных доходов населения, тем не менее, положительная динамика в 2008 – гг. сохранилась.

Вместе с тем, несмотря на позитивную динамику макроэкономических показателей, остаются нерешенными такие проблемы социально-трудовой сферы как усиление дифференциации доходов населения, снижение реального содержания денежных доходов населения, сохраняющаяся бедность значительной части населения, запоздалое реагирование в ряде случаев системы социальной помощи на негативные социальные последствия проводимых рыночных преобразований. Динамика некоторых основных показателей доходов и бедности населения представлена в таблице 4.2.1. Выявленные в результате анализа процессы в изменении уровня жизни населения дают возможность оценить, насколько результативно общество в борьбе с бедностью.

Таблица 4.2.1 – Основные показатели жизненного уровня населения России в 1998-2012 гг.

Номинальный среднедушевой - в % к предыдущему году 95,1 105,4 110,0 105,1 107,3 107,2 107,4 108,1 105,6 92,1 104,0 104,3 103, Денежные до- 968,6 1659 2281 3062 5170 6410 10196 12551 14943 16887 18881 ходы (в сред.

на душу населения в месяц), руб.

ИПЦ, декабрь 184,4 136,5 120,2 118,6 112,0 111,7 109,0 111,9 113,3 111,7 108,8 106,1 106, к декабрю предыдущего года, полагаемые денежные доходы, в % к предыдущему году Среднемесячная номинальная зар/плата работников организаций, руб.

Продолжение таблицы 4.2. реальная начисленная заработная плата, в % к предыдущему году мер назначенных пенсий, руб. в месяц мер назначенной месячной пенсии, в % к предыдущему году размер оплаты труда (в среднем за год), руб.

житочного минимума (ПМ) в среднем на душу населения, руб. в месяц.

Соотношение с величиной ПМ, - среднедуш.

ной зар/платы ной пенсии Численность населения с денежными доходами ниже величины ПМ:

численности Данный анализ базируется на результатах официальной макроэкономической статистики, основу которой составляют:

Обследования бюджетов домашних хозяйств (Росстат);

Национальное обследование благосостояния домохозяйств и участия в социальных программах (Всемирный банк, Росстат, Министерство здравоохранения и социального развития РФ);

Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (Институт социологических исследований РАН, Институт питания РАМН и др.);

Мониторинг общественного мнения (Всероссийский центр изучения общественного мнения);

Обследования домашних хозяйств, проводимые научными организациями (ИСЭПН РАН, ВЦУЖ и др.).

Переход к рыночной экономике в той форме и теми методами, в каких он осуществлялся в России, определил огромную качественную и количественную трансформацию доходов населения, которые формируют уровень его жизни. В 90-е годы рост численности бедных в стране происходил на фоне сокращения объемов национального производства, внутренних и внешних инвестиций, реальных доходов населения и увеличения числа безработных. Динамика ВВП, начиная с 1990 г., послужила причиной роста уровня бедности и была тесно связана с масштабом ее распространения (таблица 4.2.2).

Таблица 4.2.2 – Изменение основных социально-экономических показателей жизненного уровня населения России в 1992-1997 гг. [211, с. 38, 171, 585] Величина прожиточного минимума (ПМ) в среднем на 1,9 20,6 86,6 264,1 369,4 411, душу населения, тыс. руб. в месяц.

Численность населения с денежными доходами ниже величины ПМ:

предыдущего года, % Реальные располагаемые денежные доходы, в % к пре- 52,5 116,4 112,9 84,9 100,5 105, дыдущему году Реальная начисленная зар.плата одного работника предыдущему году Несмотря на то, что за точку отсчета в таблице 4.2.1 мы выбрали 1998 г., надо отметить, что инфляционные процессы в российской экономике начались намного раньше. После того как с 1 января 1992 г. цены были отпущены и установлены далеко не полные денежные компенсации пострадавшим россиянам, рост номинальных денежных доходов населения в начале 90-х гг. приобрел лавинообразный характер, совершенно не обеспеченный объективным состоянием экономики. При этом наиболее высокими темпами увеличивались предпринимательские доходы, полученные в решающей степени не за счет предпринимательской деятельности, предполагающей рост прибыли путем повышения эффективности реального производства, а за счет сокращения национального богатства страны. Номинальная заработная плата большинства наемных работников увеличивалась в значительной степени, благодаря выплате компенсаций и пособий, не связанных с трудом человека, что разрушало трудовую мотивацию, снижало действенность материальных стимулов.

Либерализация цен с 1 января 1992 г. привела почти к двукратному снижению реальных доходов населения, которые в 1992 г. составили 52,5% от уровня доходов 1991 г. Практически в одинаковой степени обесценились все составляющие номинальных доходов населения – заработные платы, пенсии, стипендии, пособия [191, c.80].

Существенные перемены в социально-экономической сфере связаны с увеличением масштабов абсолютной бедности в стране. Согласно официальной статистике, за весь период реформ в России наиболее неблагоприятными с точки зрения уровня бедности были три периода:

1) 1992-1993 гг. (доля бедных составляла 33,5% и 31,5% соответственно);

формирование новой модели экономики и либерализация цен привели к росту масштабов бедности более чем в восемь раз (согласно таким показателям, как численность и доля населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума);

2) 1995 г., предпосылки данного периода возникли в результате финансового кризиса в октябре 1994 г.; после значительного сокращения доли бедных с 31,5% в 1993 г. до 22,4% в 1994 г. в общей численности населения, доля бедного населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума вновь увеличилась до 24,7%;

3) 1999-2000 гг. (28,4% и 29% соответственно); данный пик бедности обусловлен следствием финансового кризиса в августе 1998 г.: в 1999 г. по сравнению с 1998 г. реальные располагаемые денежные доходы населения снизились на 12 %, реальный размер назначенных месячных пенсий – на 39,4 %, реальная заработная плата – на 22 %.

Оценивая эту динамику, следует принимать во внимание перемены в методике расчета используемых показателей в 1994 и 2000 гг. В 1994 г. доля бедных значительно снизилась (с 31,5% до 22,4%), однако следует учесть тот факт, что в это время Госкомстат РФ пересмотрел методику оценки доходов. Учитывая тот факт, что в условиях переходной экономики значительная часть доходов формируется в неформальном секторе экономики и широко распространены задержки выплаты заработной платы и социальных трансфертов, начиная с 1994 г. Росстат для оценки дифференциации доходов и численности населения, живущего за чертой бедности, использует данные не за отдельно взятые месяцы, а усредненные за квартал, полугодие, или год, нивелируя нерегулярность получения доходов в связи с хроническими невыплатами заработной платы и социальных трансфертов. Если бы в 1994 г.

применялась прежняя методика оценки доходов, то доля бедных оказалась бы на уровне 34% [120, c.59-60]. В 2000 г. изменение методики расчета величины прожиточного минимума за счет расширения потребительской корзины, наоборот привело к росту числа бедных.

Анализ изменения реальных доходов населения россиян за шесть лет первого восстановительного роста (1992-1997 гг.) показал, что он был неустойчивым и носил скорее эпизодический характер, по крайней мере, по двум причинам:

– во-первых, вследствие экономического спада (индекс ВВП к концу 1997 г.

составил 0,63 от уровня 1990 г.);

– из-за кризиса неплатежей по заработной плате, пенсиям и социальным пособиям (для сравнения: объем задолженности по заработной плате, пенсиям и пособиям составлял в 1993 г. 0,03 млрд. руб., в 1994 г. – 3,22 млрд. руб., в 1995 г. – 7, млрд. руб., в 1996 г. – 45,5 млрд. руб., в 1997 г. – 69,4 млрд. руб. [251]).

К другим характерным тенденциям периода трансформации следует отнести резкое возрастание дифференциации населения по доходам, расходам и другим показателям жизненного уровня (потреблению, наличию собственности, обеспеченности предметами длительного пользования).

Финансовый кризис в августе 1998 г. прервал тенденцию восстановительного роста доходов населения. При высокой значимости потребительского рынка от импорта, сложившейся за период реформ, а также значительной импортной составляющей в производстве потребительских благ, трехкратное сокращение валютного курса рубля не могло не привести к росту цен. Заметим, что по итогам 1998 г. инфляция не носила галопирующей формы, поскольку снижение реальных доходов в среднем за 1998 г. относительно 1997 г. составило лишь 16%. В то же время реальные доходы составили 42,5% от уровня 1991 г.

Номинальные доходы многих россиян существенно пострадали в результате значительного роста безработицы, потерь в заработке из-за смены профессии, ухода в принудительные неоплачиваемые отпуска. Лишь очень малая часть населения, адаптировавшаяся к условиям рыночной экономики, увеличила свои доходы в их реальном выражении. Ее составляли предприниматели и высококвалифицированные наемные работники, а также занятые в экспортообразующих, прежде всего сырьевых, отраслях экономики, в естественных монополиях, работники кредитнофинансовой системы и некоторые представители сферы обслуживания. Значительное их число было в «теневой» экономике, охватившей, по разным оценкам, 25-30% экономики страны. Однако кризис 1998 г. нанес ощутимый удар по доходам и этой, более благополучной, части населения. По данным социологических опросов, не пострадало лишь 7% из числа опрошенного населения. Обнищание же основной массы народа усилилось.

Следует отметить, что начиная с середины 1999 г., впервые за предшествующие 10 лет в России наметились тенденции устойчивого экономического подъема, что, несомненно, является важнейшей особенностью современного этапа трансформации экономики и общества. Благоприятные процессы в экономической сфере положительно сказались на показателях потребления, доходов и уровня жизни населения. Адаптация к новым условиям позволила предприятиям ряда отраслей улучшить ситуацию с оплатой труда, включая погашение задолженности и рост номинальной заработной платы. Однако в первом послекризисном 1999 г., несмотря на рост ВВП (6,4%), процесс дальнейшего снижения уровня жизни населения продолжился: реальные доходы в среднем сократились еще на 12%.

Повышение доходов населения произошло лишь к концу 1999 г., главным образом за счет частичного погашения задолженности по зарплате, пенсиям и социальным пособиям. Так, по данным 1999 г., общая задолженность сократилась с 123,2 млрд. руб., до 99,5 млрд. руб., т.е. на 1/5. В результате по итогам года в декабре 1999 г. по сравнению с декабрем 1998 г. реальные денежные доходы населения выросли на 10,1%.

Численные значения и динамика показателей, представленных в таблице 4.2.1, позволяют выделить следующие процессы, существенно повлиявшие на характер распределительных отношений в постреформенный период в России, а, следовательно, на изменение структуры и величины доходов населения и развитие бедности.

Первый процесс. Значительно усложнился механизм формирования доходов населения вследствие существенных изменений в системе распределительных отношений.

Наряду с традиционными видами денежных доходов появились их новые виды – прибыль от предпринимательской деятельности, доходы от собственности, в том числе дивиденды, проценты по депозитам в негосударственных банках, доходы по ценным бумагам, доходы мелких предпринимателей и др. Следует также иметь в виду, что предпринимательский доход в отраслях, выпускающих продукцию, идущую на экспорт (прежде всего, в нефте- и газодобывающей) включает в себя экономическую ренту, выступающую в виде сверхприбыли.

Изменение структуры денежных доходов населения является, на наш взгляд, одним из факторов, оказывающих влияние на усиление или, наоборот, ослабление дифференциации населения по доходам.

Происходившие изменения в динамике доходов населения в 1992-2012 гг.

сопровождались перестройкой их структуры по источникам поступлений. Динамика структуры денежных доходов населения России, включающая пять основных элементов – оплату труда, социальные трансферты, доходы от предпринимательской деятельности, доходы от собственности и другие доходы, – приведена в таблице 4.2.3 [218, c.118-119; 215, c.159; 292].

Таблица 4.2.3 – Динамика структуры денежных доходов населения России Годы труда предпринимательской трансферты собственности доходы Доля различных источников в общем объеме денежных доходов в разные годы различна. Представленные данные указывают на то, что в целом оплата труда занимает доминирующее место, и ее доля устойчиво превышает 60% общего объема денежных доходов населения. В 1998-2006 гг. доля зарплаты в структуре доходов населения оставалась практически на том же уровне – 63-65%. 2007 г. отмечен как год наибольшего прироста заработной платы (16,2% к 2006 г.), в первую очередь из-за индексации зарплаты работникам бюджетных организаций, а также дальнейшего сокращения долгов по зарплате: с 4159 млн. рублей на начало 2007 г. до 2668 млн. рублей на начало 2008 г. На 1 мая 2008 г. по сведениям организаций (без субъектов малого предпринимательства) суммарная задолженность по заработной плате по кругу наблюдаемых видов экономической деятельности уменьшилась еще на 93 млн. рублей (3,5%) и составила 2575 млн. рублей. Благодаря этому, а также существенному улучшению показателей занятости, рост оплаты труда в 2007 г. увеличил долю реальной зарплаты в структуре доходов до 70,4%.

2008 – 2010 гг. отмечены сокращением доли оплаты труда в общем объеме денежных доходов (до 68,4% в 2008 г. и до 65,2% в 2010 г.). Основной причиной такой динамики явилось увеличение задолженности по заработной плате. Лишь на января 2010 г. суммарная задолженность по заработной плате по кругу наблюдаемых видов экономической деятельности начала сокращаться и составила млн. рублей, снизившись по сравнению с 1 декабря 2009 г. на 29,4%.

По сведениям организаций, просроченная задолженность по заработной плате, достигнув наибольших размеров на 1 октября 1998 г. (88,1 млрд. рублей) сократилась в 37 раз на 1 января 2011г., составив 2,4 млрд. рублей (по сравнению с 1 декабря 2010 г. снизилась еще на 25,6%). В 2011-2012 гг. сокращение просроченной задолженности по заработной плате работников продолжилось: на 1 января 2013 г. суммарная задолженность по заработной плате составила 1,56 млрд.

рублей и по сравнению с 1 декабря 2012 г. снизилась на 788 млн. рублей (33,6%).

Объем просроченной задолженности по заработной плате, сложившийся на 1 января 2013 г. составлял менее 1% месячного фонда заработной платы работников наблюдаемых видов экономической деятельности. Указанная динамика способствовала росту доли оплаты труда в структуре денежных доходов в 2011-2012 гг.

(на 0,4% в 2011 г. и на 0,6% в 2012 г.).

Основной причиной задолженности по выплате заработной платы является отсутствие у организаций собственных средств для расчетов с работниками. В то же время из-за несвоевременного получения денежных средств из бюджетов всех уровней по кругу наблюдаемых видов экономической деятельности просроченная задолженность по заработной плате на 1 января 2013 г. составила 2,5 млн. рублей, или 0,2% общего объема просроченной задолженности по заработной плате; по сравнению с 1 декабря 2012 г. она снизилась в 51 субъекте РФ, выросла – в субъектах, отсутствовала – в 16 субъектах РФ.

Снижение доли оплаты труда населения в отдельные годы связано во многом и с сокращением численности работающего населения и изменением его структуры, расширением неформальной занятости населения, появлением новых источников доходов. Так, сегодня объективные основы формирования доходов включают в себя поступления из личных подсобных хозяйств, занятия индивидуально-трудовой деятельностью, теневые и криминальные способы извлечения доходов [15].

Второе и третье места в структуре доходов населения делят доходы от предпринимательской деятельности и социальные трансферты (в виде пенсий, пособий и стипендий), их доли в общем объеме денежных доходов населения, начиная с 1998 г., находятся в пределах 9-18 %.

Принципиальное значение имеет то, какова в структуре доходов населения доля доходов от собственности. Удельные веса доходов от собственности и предпринимательских доходов, согласно данным Росстата, заметно колебались.

Если до приватизации, в 1990 г., доля доходов от собственности составляла 2,5%, то к 1999 г. она увеличилась до 7,2%. Сокращение данной статьи доходов населения до 5,2% в 2002 г., на наш взгляд, связано не с сокращением реальных уровней этих видов доходов, характерных главным образом для обеспеченных и богатых слоев населения, а с новой методикой подсчета фонда заработной платы, принятой в 1999 г. Госкомстатом РФ. Следует добавить, что в последние годы этот показатель стал резко увеличиваться и его значение 10% в 2005 и в гг. представляется вполне приемлемым (для сравнения в США в последние годы доля доходов от собственности составляет порядка 14-16%). Безусловно, на это повлияла ситуация в экономике. Увеличившаяся прибыль, стала направляться на выплату дивидендов. Возросшие денежные доходы населения привели к росту банковских депозитов и прочих финансовых активов. Соответственно, возросли процентные доходы по ним.

2008 г., положивший начало мировому кризису, негативно отразился не только на национальной экономике, но и на доходах от собственности, находящейся в распоряжении населения. Так, если в 2008 г. данная статья доходов составила 6,2% против 6,7% в 2007 г., то в 2012 г. ее доля стала еще меньше – 5,1 %.

С конца 2000 г. также наметилась тенденция к сокращению доли доходов от предпринимательской деятельности – с 15,4% в 2000 г. до 8,5% в 2012 г. Это, безусловно, негативная тенденция, поскольку предпринимательство – это активная форма проявления стремлений граждан к повышению своей самостоятельности и материальной независимости от государства и работодателей. Кроме того, рост предпринимательской активности порождает и рост соответствующих доходов.

Очевидны и региональные различия в структуре доходов: за счет заработной платы живут регионы с экономикой, ориентированной на добычу природных ресурсов; имеются субъекты РФ, в которых население получает социальные трансферты, составляющие практически треть всех денежных ресурсов населения; в мегаполисах скрытые от наблюдения доходы имеют высокий удельный вес; новые источники доходов также распространены неодинаково (например, в Республике Дагестан прочие доходы (включая «скрытые», от продажи валюты, денежные переводы и пр.) составляют большую долю в структуре доходов, по сравнению с заработной платой (таблица 4.2.4) [200, c.176-177].

Таблица 4.2.4 – Структура денежных доходов населения в отдельных регионах Доходы от предприним.

деятель-ти труда выплаты собств-сти Др. доходы (включая «скрытые», от продажи валюты, денеж. пере- воды и пр.) Можно констатировать, что в основе отмеченных региональных различий в первую очередь лежит межотраслевое и внутриотраслевое неравенство в оплате труда. При этом необходимо учитывать, что официальная статистика не полностью учитывает теневые доходы, «серую экономику», заработную плату «в конвертах» и т.п. Различные оценки неучтенных доходов колеблются на уровне 30%.

По некоторым данным [6, c.116], доля доходов в ВВП достигает 80%, официальная статистика существенно занижает рост доходов от собственности, расходов на покупку недвижимости и сбережения по сравнению с ростом оплаты труда и предпринимательских доходов.

Второй процесс. Произошла интенсивная поляризация общества по уровню материальной обеспеченности. Сформировалось как бы две России: одна – крупные и крупнейшие собственники, которые составляют весьма тонкий слой населения (5%); другую Россию представляет основная доля граждан, среди которых 10 млн. фактически отвергнуты обществом. Все это в целом не только блокирует экономические преобразования, но создает угрозу социальной безопасности, которая вызывается ухудшением условий и качества жизни, тревожностью настроения и несбыточностью ожиданий населения. Состояние крайней бедности, в котором находится сегодня свыше 15% населения, отрицательно сказывается на качественных характеристиках народа, образуя «социальную воронку», когда бедные воспроизводят бедных, активизируя нисходящую социальную мобильность и расширяя слой «преддонья», т.е. потенциальных обитателей социального дна [3, c.7].

Количественная оценка дифференциации позволяет охарактеризовать специфику протекания процесса концентрации доходов как во времени, так и в пространстве. В итоге, именно данные о дифференциации денежных доходов населения являются базой для их перераспределения на уровне: Федеральный ЦентрРегион.

Для анализа существенных различий в доходах населения воспользуемся следующими индикаторами доходной дифференциации населения:

во-первых, коэффициент Джини – индекс концентрации доходов, показывающий степень отклонения фактического распределения общего объема денежных доходов всего населения от их равномерного распределения;

во-вторых, коэффициент фондов (коэффициент дифференциации доходов), который характеризует степень социального расслоения и определяется как соотношение между средними уровнями денежных доходов 10% населения с самыми высокими доходами и 10% населения с самыми низкими доходами;

в-третьих, распределение общего объема денежных доходов по различным группам населения, выражающееся через долю общего объема денежных доходов, которая приходится на каждую из 20-процентных групп населения, ранжированного по мере возрастания среднедушевых денежных доходов;

в-четвертых, распределение населения по величине среднедушевых денежных доходов, характеризующее дифференциацию населения по уровню материального достатка, представляет собой показатели численности (или долей) постоянного населения, сгруппированные в заданных интервалах по уровню среднедушевых денежных доходов.

Отсутствие эффективной социальной политики на федеральном уровне и снижение уровня социальных гарантий со стороны государства во многом способствует дальнейшему нарастанию социальной поляризации, что подтверждается динамикой индикаторов неравенства по доходам, представленной в таблице 4.2.5 [218, c.123; 213, c.196; 220, c. 126,134,135; 247, с. 8].

Анализ данных, представленных в таблице, показывает, что «обогащаются»

те, кто уже был богат или принадлежал к среднему классу. Движение коэффициента Джини, значение которого тем выше, чем более неравномерно распределены доходы населения и тем выше их дифференциация, доказывает постепенное усиление концентрации доходов в руках состоятельных слоёв общества. Если в г. коэффициент Джини был равен 0,260, то после перехода к рыночным преобразованиям уже к 1994 г. он вырос до 0,409, а в 2012 г. составил 0,420. Пытаясь отрицать факт глубокой дифференциации населения России по уровню доходов, отдельные экономисты считают это очередным «мифом» [316], ссылаются на то, что в США коэффициент Джини составляет 0,400, забывая при этом, что общий уровень доходов в США на порядок выше.

Таблица 4.2.5 – Индикаторы дифференциации населения РФ по доходам в Коэффициент 0,394 0,400 0,395 0,398 0,403 0,409 0,409 0,416 0,422 0,422 0,420 0,417 0, Джини Коэффициент фондов Квинтильные распределения доходов 1-я группа (с доходами) 3-я группа 15,0 14,8 15,1 15,4 15,3 15,1 15,1 15,0 14,8 14,8 14,8 14,9 14, 4-я группа 21,5 21,1 21,9 22,8 22,7 22,7 22,7 22,6 22,5 22,5 22,5 22,6 22, 5-я группа (с наибольшими 47,0 47,7 46,7 45,8 46,2 46,7 46,7 47,3 47,8 47,8 47,7 47,4 47, доходами) Распределение населения по величине среднедушевых денежных доходов, в % со среднедуш.

денежными 1000 руб. в месяц Отчетливо раскрывает степень социального расслоения российского общества и коэффициент фондов. Последний имеет большое значение для анализа социального положения, поскольку он показывает границу, предел, за которым кончается стабильность общества и начинается полоса его неустойчивости. На протяжении последних десятилетий коэффициент фондов составляет, к примеру, в развитых странах Запада 10,0, в том числе в США 19,0, в западноевропейских странах примерно 7,9. В Советском Союзе этот показатель был равен 4,0, в России в результате реформ его значение резко выросло и составило в 1998-2005 гг. в среднем 15,0, а в 2012 г. достигло значения 16,4. Вместе с тем существующая методика расчета данного показателя дифференциации не учитывает в должной мере доходы маргинальных и высокодоходных слоев населения. Многие исследователи, как отечественные, так и зарубежные полагают, что реально этот коэффициент выше официально регистрируемого нашей статистикой, и его значение с учетом скрытых доходов доходит до 25-40 и даже 60 [108, c.104]. Согласно официальной статистике, размер скрытых форм трудового вознаграждения, не регистрируемых фондами заработной платы предприятий, на 31-32% повышает показатель годового фонда оплаты труда наемных работников. В конечном счете, значительная часть неучтенных доходов концентрируется в руках небольшого меньшинства благодаря занимаемым им социальным позициям и полномочиям.

Этот негативный социальный процесс привел к значительной поляризации населения.

Необходимо отметить, что в ряде регионов страны представленные коэффициенты (коэффициент Джини и коэффициент фондов) значительно выше общероссийского уровня, что вызвано концентрацией денежных доходов преимущественно у состоятельного слоя населения (таблица 4.2.6). Кроме того, имеются отдельные регионы, где социальная напряженность низкая. Так, в Тверской области коэффициент Джини и коэффициент фондов в 2012 г. соответственно составляли 0,366 и 11,2, в Ивановской области – 0,372 и 11,7, в Костромской области – 0,368 и 11,3, во Владимирской области – 0,373 и 11,8, в Республике Карелия – 0,371 и 11,6, в Карачаево-Черкесской Республике – 0,375 и 11,9, в Волгоградской области – 0, и 11,2, в Республике Алтай – 0,369 и 11,4, в Алтайском крае – 0,375 и 11,9 что обусловлено равенством в бедности.

Таблица 4.2.6 – Неравенство населения отдельных регионов России по денежным На наш взгляд, для выработки социальной политики, направленной на снижение предпосылок социальной напряженности в регионах необходимо повышать уровень социальных гарантий наименее обеспеченным слоям. Люди оценивают свой уровень жизни не столько в сравнении с другими, а, прежде всего по уровню собственного потребления материальных благ и услуг. Поэтому в тех регионах, где проявляется наибольшее неравенство в доходах, а их средний уровень достаточно высок, необходимо постепенно переходить к гарантиям более высокого порядка для бедных. Для этого необходимо установить уровень относительной бедности (по отношению к медианному доходу, соответствующему уровню дохода, делящего население пополам). Рост медианного дохода населения региона автоматически повышает планку доходов, ниже которых население можно считать относительно бедным. К этому уровню доходов и надо подтягивать минимальные социальные гарантии.

Следует отметить, что одной из особенностей проведения реформ в России до 1998 г. было значительное увеличение расслоения общества по уровню доходов и концентрация их в руках небольшой части обогатившегося населения в условиях огромного сжатия экономики и снижения ВВП. По мнению Н. М. Римашевской, примерная пирамида распределения российского общества по величине доходов на конец 90-х гг. представляла следующую картину: богатые и очень богатые составляют 5%, высокообеспеченные – 10-15%, люди со средними доходами – 20%, низкообеспеченные – 30%, бедные и маргиналы – 30-35% [106]. Однако, начиная с 1999 г., этот процесс резко изменился и «влился в русло» общемировой тенденции, когда рост коэффициента Джини происходит при общем экономическом подъеме.

Для анализа дифференциации уровня жизни населения большое значение имеет распределение общего объема доходов населения по 20%-м группам, ранжированным по мере возрастания среднедушевых денежных доходов. При анализе этих данных становится очевидным, что концентрация все большей доли доходов у самых «богатых» сопровождается соответствующим снижением доли «бедных» при дележе «общественного пирога». Резко возросла в общем объеме доходов населения доля 5-й группы (с наибольшими доходами). Она увеличилась в 1998 г. по сравнению с 1990 г. в 1,44 раза и на этом уровне находится и в настоящее время. Ее доля даже возрастает: за 2006 г. она увеличилась на 0,6%, к концу 2007 г. составила 47,8% и сохранила данную величину на протяжении и 2008гг. Таким образом, на долю наиболее обеспеченной части населения в 1998гг. приходилась практически половина всех денежных доходов населения.

В то же время доля доходов низшей (с наименьшими доходами) группы неуклонно сокращалась на протяжении 1998-2008 гг.: за период с 1990-1998 гг. она сократилась на 39%, а к концу 2008 г. на долю данной группы приходилось уже 5,1% дохода против 6% в 1998 г. В 2009-2012 гг. доля доходов первой группы стабилизировалась и находится на уровне 5,2%. Таким образом, разница между суммой доходов, которые получали первая и пятая группа увеличилась с 1990 г. к концу 1998 г. с 3,3 раз до 7,8 раза, а к началу 2013 г. эта величина уже составила 9,4 раза.

Аналогичное, но менее резкое, снижение доли в общем объеме денежных доходов населения происходило и в трех средних группах населения за период с 1990-1998 гг.: в сумме с 57,5% до 47%, что свидетельствует об ухудшении материальных позиций среднедоходных слоев населения. Однако после 1998 г. эта тенденция замедляется, и доля доходов данных групп остается относительно стабильной – на уровне 47%. На сегодняшний день 60% всего населения (включая первую, низшую по уровню доходов группу) имеет в своем распоряжении только 29,9% общего объема денежных доходов населения, а 40% населения двух высших по уровню доходов групп располагают 70,1% общего объема доходов. Таким образом, 2/3 населения располагают менее трети общего объема доходов, а 40% более обеспеченного населения имеют более 2/3 всех доходов. Причем основная часть доходов, приходящихся по данным статистики на 20% наиболее богатого населения, распределяется крайне неравномерно. Эта часть доходов в значительной степени сосредоточена в руках 2-5% российского населения; 2% самых богатых в России людей получают треть всех денежных доходов населения.

Анализ распределения доходов по квинтильным группам показал, что в распределении доходов продолжают сохраняться негативные тенденции: рост доходов реализуется за счет высокодоходных групп населения, пропасть между богатыми и бедными в России продолжает увеличиваться, что хорошо подтверждает уже известный тезис: российская экономика в трансформационный период идет по пути наращивания имущественного неравенства населения. Рост числа миллиардеров в стране с массой наемных работников, заработная плата которых не обеспечивает даже прожиточного минимума их семьям, – свидетельство крайней несправедливости в распределении доходов.

Данные о распределении всего российского населения по величине среднедушевых денежных доходов, представленные в таблице 4.2.5, подтверждают значительные изменения в дифференциации населения по уровню его доходов.

Удельный вес населения со среднедушевыми денежными доходами до 1500 руб. в месяц снизился с 82,3% в 1998 г. до 1,7% в 2006 г., т.е. в 48 раз. В 2007-2012 гг.

динамика снижения продолжилась: доля населения со среднедушевыми денежными доходами уже до 3500 руб. в месяц сократилась с 10,9% в 2007 г. до 2,8% в 2011 г.; а в 2012 г. доля населения со среднедушевыми денежными доходами до 5000 руб. в месяц составляла лишь 5,9% против 7,4% в 2011 г. Естественно, что значительная часть малообеспеченного населения передвинулась со своими денежными доходами в группу населения с малыми доходами в пределах 3500,1руб. В 2008 г. доля населения с доходами в пределах 3500,1-7000 руб. составила 21,1% населения, в 2009 г. – 18%, в 2011 г. –12,7% (сокращение произошло за счет перехода в группу с доходами в пределах (7000,1-10000 руб.). В 2012 г.

данная динамика сохранилась: доля населения с доходами в пределах 5000,1- руб. сократилась на 1,1% по сравнению с 2011 г. Этому социальному факту можно было бы дать очень высокую оценку, если бы причина не лежала бы, в основном, в очень высоком росте номинальных доходов, выросших за анализируемый период в 23,6 раза, но в то же время при огромной инфляции. Заметим, если в 1998 г. соотношение среднедушевого денежного дохода в размере 4000 руб. в месяц и прожиточного минимума 493,3 руб. в месяц в среднем на душу населения сопоставляло 8:1, то в 2007 г. – лишь 1:1 (величина прожиточного минимумам увеличилась до 3847 руб. в месяц). В 2012 г. рост прожиточного минимума до 6510 руб. сохранил данное соотношение (1:1), но из расчета роста среднедушевого денежного дохода до 6500 руб. в месяц. Следовательно, с позиций изменений в реальных доходах, ничего положительного не произошло. По уровню денежных доходов эта масса людей действительно переместилась на более высокий уровень, но по уровню реальных доходов так и осталась на очень низком, практически нищенском уровне.

В 2003 г. доля населения с доходами 4000,1-5000,0 руб. в месяц увеличилась на 6,4% по сравнению с 2000 г., но уменьшилась на 2,4% к концу 2006 г. в связи со значительным ростом доли населения с доходами 5000,1-7000,0 руб. в месяц (с 4,4% в 2000 г. до 16,8% в 2006 г.) и с доходами 7000,0-12000 руб. в месяц (с 2,5% в 2000 г. до 26,8% в 2006 г.). К концу 2007 г. существенно увеличилась и доля населения с доходами свыше 12000 руб. в месяц: если в 2003 г. удельный вес населения данной группы составлял лишь 6,6%, то в 2006 г. – 26,5%, а в 2007 г. – уже 36,6%. На 1 января 2013 г. наибольшей в структуре распределения населения по величине среднедушевых денежных доходов стала доля населения с доходами свыше 15000 руб. в месяц (59,6%, что на 8,4% больше, чем в 2011 г. и на 13,7% больше по сравнению с 2010 г.). Можно констатировать, что с ростом номинальных среднедушевых доходов, начиная с 1999 г. в течение всего анализируемого периода, происходило перемещение больших групп населения в группы с наиболее высокими доходами.

Рисунок 4.2.1 – Распределение населения по величине среднедушевых Дифференциация доходов и заработной платы населения обусловливают и дифференциацию потребительских расходов. Так, в семьях с различными уровнями доходов существенно различается количество потребляемых продуктов питания (таблица 4.2.7) и приобретение непродовольственных товаров (у домохозяйств с наибольшими денежными ресурсами расходы на покупку одежды и обуви, предметов домашнего обихода, бытовой техники, уход за домом, здравоохранение, транспорт, организацию отдыха и культурные мероприятия составили в 2011 г. 53,2% в структуре потребительских расходов против 22,1% в семьях с наименьшими доходами, в 2012 г. – 56,6% против 23% соответственно) [245, c.162; 85, с. 30,31].

Таблица 4.2.7 – Потребление продуктов питания по 10-процентным группам населения в 2011 г. (в среднем на члена домашнего хозяйства, кг в год) прод. фель бахчевые и ягоды м/прод. и мол.п. шт. р.прод. кон.изд.

Домохозяйства по 10-% группам населения:

больш. располаг.

ресурсами) Данные таблицы наглядно показывают, что домашние хозяйства с наименьшими денежными ресурсами потребляют в среднем в два-три раза меньше продовольственных товаров по каждой группе продуктов, чем семьи со средним и высоким уровнем доходов, причем первым практически не доступны фрукты и ягоды, рыба, мясо и мясные продукты [15]. Этот вывод подтверждает и энергетическая ценность продуктов питания, которая в семьях с наименьшими денежными доходами составляет лишь 1910 ккал в сутки, что на 38% меньше, чем в группе с наибольшими располагаемыми ресурсами.

Определенный интерес представляет сравнительный анализ фактического среднедушевого потребления с рациональными и минимальными нормативами потребления основных продуктов питания (таблица 4.2.8).

Таблица 4.2.8 – Потребление основных продуктов питания в России Молоко и молочные изделия Данные таблицы 4.2.8 свидетельствуют о том, что в течение всего анализируемого периода реальное потребление продуктов питания в большей степени приближено к минимальной норме потребления. По ценным продуктам питания (овощи, фрукты, яйца, молоко и молочные продукты) потребление остается ниже не только рациональных норм, но и минимальных норм потребления. Основная причина низкого уровня потребления важнейших продтоваров – их недоступность для многих слоев населения в силу безудержного роста цен. Однако следует при этом отметить, что рост реальных располагаемых денежных доходов населения, начиная с 2000 г., а также вседоступность продуктов питания не только приблизили потребление домохозяйствами мяса и мясопродуктов, рыбы и рыбопродуктов к рациональным нормам, но даже и превысили их.