«II Международный симпозиум Русская словесность в мировом культурном контексте ИЗБРАННЫЕ ДОКЛАДЫ И ТЕЗИСЫ Москва, 2008 4 УДК 811.161.1’1(082) ББК 81.2Рус В 87 Редколлегия Игорь Волгин (главный редактор), Анастасия ...»

3

II Международный симпозиум

«Русская словесность в мировом культурном контексте»

ИЗБРАННЫЕ ДОКЛАДЫ

И ТЕЗИСЫ

Москва, 2008

4

УДК 811.161.1’1(082)

ББК 81.2Рус

В 87

Редколлегия

Игорь Волгин (главный редактор),

Анастасия Гачева, Татьяна Касаткина, Елена Новожилова II Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте»: избранные доклады и тезисы. / Под общ. ред. И.Л. Волгина. – М.: Фонд Достоевского, 2008. – 614 с.

ISBN 5-902832-03-9 ISBN 5-902832-03-9 © Авторы, 2006– © Фонд Достоевского, Оглавление ОТ РЕДАКЦИИ

ОТКРЫТИЕ СИМПОЗИУМА

РУССКИЙ ЯЗЫК КАК СРЕДСТВО МИРОВОЙ КОММУНИКАЦИИ

Секционное заседание А. Эмирова (Украина). Русский язык в Украине: новая концепция государственной языковой политики

С. Исаков (Эстония). Русский язык как средство коммуникации для эстонцев (ХХ – начало XXI в.)

Э. Димитров (Болгария). Возможен ли русский Сорос?

А. Бушев (Тверь). Русский язык и современный социум: языковая динамика и социодинамика

С. Камышева (Волгоград). Актуальные проблемы коммуникативной компетенции и культуры речи в современном российском обществе через призму Федеральной целевой программы «Русский язык»

Л. Карпенко (Самара). Аксиологический аспект коммуникации:

о церковнославянской основе русской языковой картины мира

Е. Погорелая (Молдова, Приднестровье). Статус русскоязычной личности в социокультурном пространстве постсоветского мира

Е. Середа (Москва). Интеръективация в русском языке в свете проблем интерференции и межкультурной коммуникации

ПОЭТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ

И ПРИКЛАДНЫЕ АСПЕКТЫ

Секционное заседание И. Есаулов (Москва). Новые категории филологического анализа для понимания сущности русской литературы

С. Минаков (Украина). «Где просто, там ангелов со сто…» Стиховые слова старцев

А. Ренанский (Беларусь). Л. Толстой и К. Малевич: двойной портрет на фоне «Черного квадрата»

Е. Алтабаева (Мичуринск Тамбовской обл.). Концептосфера художественного текста: к вопросу о методологии исследования

Т. Андреюшкина (Тольятти). Полифонизм сонетных циклов (на материале немецкой сонетистики)

В. Баранов (Москва). Чтение как национальная проблема (Об искусстве вычитывания и о вреде «вчитывания»)

З. Матгаузер (Чехия). Феноменологический аспект русской литературы

Е. Котяева (Элиста). Русская драма на рубеже XVIII–XIX вв. (К проблеме стилизации лексических элементов разговорной речи.)

Е. Федосеева (Мичуринск Тамбовской обл.). «Роскошествуй, веселая толпа…»: пиры в русской лирике первой трети XIX в.

С. Еремеев (Мичуринск Тамбовской обл.). Русская литературная сказка первой половины ХIХ в.: к проблеме преемственности

И. Балашова (Ростов-на-Дону). Особенности поэтики произведений А.С. Пушкина (О традициях искусства барокко у русских романтиков).............. Э. Худошина (Новосибирск). К вопросу об имперской географии Пушкина.

Крым

В. Денисов (С.-Петербург). О генезисе «Арабесок» Н.В. Гоголя

Ю. Чумаков (Новосибирск). Геба и громокипящий кубок (из аналитического комментария)

Л. Сапченко (Ульяновск). Образы мировой культуры в романах И.А. Гончарова

А. Кузьмин (С.-Петербург). Текст и контекст в творчестве писателя:

проблема целостного описания (на материале творчества Н.С. Лескова)............. Л. Ельницкая (Москва). «Болтовня» как речевой дискурс в русской литературе (от Пушкина до Чехова)

Л. Лукьянова (С.-Петербург). Несостоявшийся замысел: «История полового авторитета» А.П. Чехова

Н. Молчанова (Воронеж). Экспрессионистические тенденции в поэзии К.Д. Бальмонта

Е. Капинос (Новосибирск). Подобие сюжетов и мотивов в лирике и прозе (И.А. Бунин «Несрочная весна»)

Е. Тырышкина (Новосибирск). К вопросу о формировании и функциях неклассического катарсиса (на материале лирики нач. ХХ в.)

Е. Куликова (Новосибирск). К вопросу о жанре «Соррентинских фотографий» В. Ходасевича: поэма или «большое стихотворение»?

Н. Желтова (Тамбов). Константы русского характера в прозе первой половины ХХ в

Е. Колышева (Москва). Поэтика имени героя в контексте творческой истории романов М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и «Записки покойника».......... К. Жогина (Ставрополь). «Поэзия имени» М. Цветаевой и европейская традиция философии языка

Л. Тагильцева (Новосибирск). О музыкальном мышлении М. Пришвина.............. В. Саватеев (Москва). Между двух берегов (К вопросу об эстетических взглядах В. Набокова)

В. Компанеец (Волгоград). Своеобразие художественного раскрытия «лагерной темы» в русской прозе ХХ в

А. Смирнова (Москва). Интертекстуальные связи в прозе В.П. Астафьева 1970-х – 80-х гг

Г. Ахметова (Чита). Композиционно-грамматическое своеобразие современной прозы

ПРОБЛЕМЫ ПОЭТИКИ ДОСТОЕВСКОГО

Секционное заседание А. Иванченко (Екатеринбург). Босенькая («Преступление и наказание»:

новое прочтение романа)

С. Пискунова (Москва). Роман «Идиот» в зеркале «Дон Кихота Ламанчского»

Н. Тарасова (Петрозаводск). Черновой текст «Дневника писателя»

';

за 1876–77 гг.: текстология и поэтика

Е. Акелькина (Омск). «Записки из Мертвого дома»: формирование поэтики очеркового повествования

К. Баршт (С.-Петербург). Повествователь Достоевского: «зеркальная наррация» и апостольское свидетельствование

Л. Бельтран Альмерия (Испания). Достоевский и символизм

Е. Бородкина (Латвия). Семантика объятий и поцелуев в романе «Преступление и наказание»

Р. Гальперина (С.-Петербург). О некоторых особенностях создания образа города у Достоевского

С. Ивашкин (Москва). Становление культуры и становление в культуре (К проблеме генезиса культурной девиации в романе «Подросток»)

Р. Клейман (Молдова). Категория жеста в поэтике Достоевского и мировой историко-культурный контекст (К проблеме константности в единой методологии гуманитарного познания)

А. Ковач (Румыния). «Форма без формы» и «отсутствие стиля»

у Достоевского

П. Козленко (Тамбов). «Язык оценок» в творчестве Достоевского

С. Коротких (Воронеж). Скотопригоньевск Достоевского: Старая Русса и Россия

Е. Луговская (Молдова). Коммуникативное поведение Смердякова в условиях трансформации его статусно-ролевой характеристики

Л. Мокряк (Украина). Эсхатологические мотивы Достоевского в «Сне смешного человека»

А. Неминущий (Латвия). Дыхание персонажа в поэтике Достоевского

С. Пухачев (В. Новгород). Поэтика жеста в произведениях Достоевского (на материале «пятикнижия»)

Т. Сенькевич (Беларусь). Интерпретация исторических событий Ф.М. Достоевским (на материале «Белых ночей», «Дневника писателя»)......... В. Сузи (Петрозаводск). Parodia sacrа в романной поэтике Достоевского................ А. Токина (С.-Петербург). Некоторые языковые особенности изображения внутреннего состояния персонажа в романах Ф.М. Достоевского

С. Шаулов (Уфа). «Братья Карамазовы» как роман-универс

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ДОСТОЕВСКОГО

Круглый стол

ДОСТОЕВСКИЙ В РУССКОМ И МИРОВОМ

ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ

Секционное заседание Е. Дрыжакова (США). Феномен Голядкина: откуда и куда

М. Цимборска-Лебода (Польша). Каинов ответ Богу, или Ответственность (Я-для-Другого): от Достоевского до Левинаса

И. Ахундова (Москва). Достоевский глазами наших современников (из интервью еп. Венского и Австрийского Илариона, Е. Образцовой, К. Занусси, еп. Женевского и Западноевропейского Михаила)

О. Богданова (Москва). Традиции «идеологического романа» Достоевского в неореалистическом романе Серебряного века (А.М. Ремизов и Л.Н. Андреев)

М. Гюрчинов (Македония). Достоевский и русский авангард (Отголоски Достоевского в «Бедном рыцаре» Е. Гуро)

Т. Карпачева (Москва). Традиции Достоевского в творчестве С.Я. Парнок........... С. Кибальник (С.-Петербург). Газдановские римейки Достоевского

Е. Кузьменко (Смоленск). Особенности осмысления проблемы правосудия у Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого

И. Львова (Петрозаводск – США). Достоевский в культуре Бит

Н. Малыгина (Москва). Достоевский в творческом сознании А. Платонова.......... Л. Мальчуков (Петрозаводск). Между верой и болезнью: префигурация Христа в романе Г. Гауптмана «Блаженный Эмануэль Квинт» и особенности восприятия Достоевского в Германии 1900-х – 1910-х гг

А. Микита (Москва). Музыкальная пародия в «Бесах»

В. Миронов (Москва). Сверхчеловек: Достоевский, Ницше, Хайдеггер.................. С. Николаева (Тверь). Традиции Достоевского в книге Л.Н. Толстого «Круг чтения»

Е. Новикова (Томск). Ф.М. Достоевский, В.В. Набоков и русская религиозная философия: тема искусства

Г. Павловская (Беларусь). Идеи Достоевского в художественном сознании М. Цветаевой

С. Трунин (Беларусь). Жизнь и творчество Достоевского как объект интеллектуальной рефлексии в творчестве современных русских постмодернистов

Е. Эртнер (Тюмень). Бунин и Достоевский. Художник в пространстве русской провинции

СУДЬБА ПИСАТЕЛЯ: БИОГРАФИЯ И ИСТОРИЯ

Секционное заседание А. Роговой (Украина). Родовые гнезда Достоевских в Украине (по неизвестным архивным материалам)

А. Донов (С.-Петербург). Судьба и род М.Д. Исаевой (Достоевской)

В. Борисова (Уфа). «… Не могу заплатить самых святых долгов»

В. Захаров (Москва). Чего мы не знаем о Достоевском?

В. Викулова (Москва). Дружба Н.В. Гоголя с графом А.П. Толстым:

исторические и биографические факты

С. Алоэ (Италия). Писатель как национальный миф в русской литературе............. Н. Антипова (Беларусь). Эго-документ в структуре художественного сознания писателя

С. Аубекеров (Казахстан). Достоевский и судебная реформа XIX в

Н. Владиславлева (Чебоксары). Достоевский и музыкально-театральное искусство..... О. Гроссманн (Германия), С. Гришкина (С.-Петербург). Семипалатинский друг Достоевского барон Александр Врангель в Дрездене

О. Лагашина (Эстония). Марк Алданов: биография эмигранта

В. Линков, И. Петровицкая (Москва). Переписка Л.Н. Толстого с журналистами

И. Попова (Москва). «Год великого перелома» в замысле «Мастера и Маргариты»: к философии истории М. Булгакова

И. Прохорова (Москва). У истоков жанра биографии писателя в России:

варианты авторской стратегии (по материалам выступлений П.А. Вяземского – биографа)

Ю. Садов (С.-Петербург). Литературное наследие генерала А.П. Ермолова..........

РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ ИСКАНИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Секционное заседание Г. Померанц (Москва). Божий след в творчестве Достоевского

З. Миркина (Москва). «Мир красота спасет», или Божий след и утрата его в творчестве Достоевского и Набокова

В. Беляев (Саратов). Брат Павел. Слово в защиту лакея Павла Смердякова, обвиняемого в убийстве дворянина Федора Карамазова, совершенном более ста лет тому назад на страницах романа «Братья Карамазовы»................. А. Мелихов (С.-Петербург). Достоевский-социолог. Проблема самоубийства........ Свящ. Николай (Епишев) (Старая Русса Новгородской обл.).

Как поставили Достоевского в БДТ. (Портрет поколения в свете постановки «Идиота», Мышкин – И. Смоктуновский)

И. Беляева (Москва). Мировоззренческая основа прозы И.С. Тургенева............... Б. Тарасов (Москва). Православие как основание христианской историософии Ф.И. Тютчева

С. Семенова (Москва). Парадоксы русского самосознания: экзистенциальнофилософская позиция Чехова

Л. Луцевич (Польша). Религиозны ли устремления русского «религиозного андеграунда»?

Е. Агеева (Москва). Тайна Старой веры в русской литературе (по архиву Н.С. Лескова и библиотеке Ф.М. Достоевского)

И. Альми (Владимир). Антитеза позиций непротивления и противления в русской новелле 1880-х – 90-х гг. («Сигнал» В. Гаршина, «Гусев»

А. Чехова)

Н. Арсентьева (Испания). Герметическая традиция в романе Ф.М. Достоевского «Идиот»

Э. Афанасьева (Кемерово). Молитвенная лирика русских поэтов XIX – начала ХХ вв. и проблема имяславия

С. Белов (С.-Петербург). Достоевский и Карамзин

В. Белопольский (Ростов-на-Дону). Достоевский как антрополог

В. Большаков (Москва). Проблема различения добра и зла в философской мысли и в творчестве Достоевского

Н. Володина (Череповец Вологодской обл.). Категория эгоизма в русском литературном процессе

Дж. Гатралл (Канада). Харизматический авторитет и проблема «двух Толстых»

Ч. Горбачевский (Челябинск). Разрешение проблемы самоубийства героями Достоевского

И. Горюнов (Москва). Достоевский, бесы, СМИ: асимметричный ответ терроризму

Э. Димитров (Болгария). Ф.М. Достоевский и А.Ф. Лосев: к вопросу общения в «большом времени»

Б. Егоров (С.-Петербург). Новые аспекты в изучении Достоевского-утописта (геополитические проблемы)

Л. Жаравина (Волгоград). Художественная характерология в христианском аспекте: от Гоголя к Достоевскому и Шаламову

И. Кабыш (Москва). Человек или сверхчеловек – кто больше?

Г. Карпенко (Самара). Русская словесность между онтологическим и метафизическим, православием и пантеизмом

Д. Макаров (Ульяновск). Преступление и… преображение

Т. Мижиферджян (Армения). Проблема самоубийства в творчестве Достоевского (Самоубийство Ставрогина как результат этической незакрепленности личности)

Игум. Вениамин (Новик) (С.-Петербург). Христианские персонализм и дионисизм Достоевского

В. Окушко (Молдова, Приднестровье). «Строительство капитализма»

в России и Достоевский

А. Растягаев (Самара). Поэтика духовного завещания А.Н. Радищева

В. Тимофеева (Воронеж). О метафизической основе литературного моделирования

РОССИЯ – ЗАПАД – ВОСТОК В ДИАЛОГЕ КУЛЬТУР

Секционное заседание М. Альтшуллер (США). А.С. Шишков: «Аз есмь зело славенофил»

Р. Пис (Великобритания). Достоевский в борьбе с идеологией Запада

С. Гловюк (Москва). Современная поэзия славянских народов. Многообразие и единство на примере билингвальной серии поэтических антологий................ К. Резников (Москва). Россия в современной американской русистике

И. Степанищев (Москва). Гендерная позиция России в структуре современной цивилизации

И. Абрамовская (В. Новгород). Из истории восприятия романов Поля де Кока в России

Л. Будникова (Челябинск). Леонардо да Винчи в рецепции русских символистов

Э. Воронина (Челябинск). Процесс становления личности в романе Ф. Достоевского «Подросток» и индивидуальной психологии А. Адлера........... Р. Грин (США). Советская детская литература, американское движение за гражданские права и расовая политика

Н. Джуанышбеков (Казахстан). Россия – Казахстан: формы диалога литератур

В. Жданов (Япония). О влиянии Ф.М. Достоевского и русской классической литературы на преподавание русского языка в Японии

Е. Зейферт (Казахстан). Этническая картина мира российских немцев

Е. Зотова (США). Товар или Соблазн? (Достоевский, Гоголь и Бодрийяр в Париже)

К. Итокава (Япония). Пятна на солнце: война в мировоззрении Достоевского....... Н. Карлина (Москва). «Россия, Запад, Бесконечность» (В. Аксенов в поисках источника русского литературного антизападничества)

В. Куприянов (Москва). Этика диалога Восток – Запад

Л. Липская (Тюмень). Код восприятия: к проблеме рецепции русской культуры во Франции ХХ в

Е. Логиновская (Румыния). Чтение Достоевского – тест на свободу мысли......... Н. Прокопчук (Старая Русса Новгородской обл.). Творчество Е. Курдакова в диалоге культур России и Казахстана

Т. Селитрина (Уфа). «Записки об уженье рыбы» С.Т. Аксакова на английском языке и европейская пасторальная традиция

Н. Соловьева (Москва). Метафора в истории литературы как форма диалога двух культур (Английский взгляд на «Наташин танец»)

Г. Стрелкова (Москва). Влияние Достоевского на формирование современной индийской литературы

О. Ушакова (Тюмень). Русский контекст высокого модернизма. Т.С. Элиот и русская культура

Хоанг Тхюй Тоан (Вьетнам). Культурный обмен между Вьетнамом и Россией: факты и проблемы

А. Чeрвeняк (Словакия). Камо грядеши, человечество?

ПРОБЛЕМЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПЕРЕВОДА

Секционное заседание А. Гонсалес (Аргентина). Повести Достоевского на испанском языке:

диалог культур, недоразумение или монолог переводчика?

Г. Васильева (Новосибирск). Образ и символ рода в «Фаусте» И.В. Гете (из опыта перевода)

М. Калинина (Широкова) (Рязань). Концептуально-лингвистический анализ произведений Ф.М. Достоевского и их переводов на белорусский язык............ М. Цветкова (Н. Новгород). Лирика М. Цветаевой в переводе на английский язык (проблема интонации)

СЕКЦИЯ ЮНЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ

А. Кравцова (Смоленск). «Преступление и наказание» на зарубежной сцене......... Е. Сарычева (Москва). Интерпретация творчества Достоевского в современном российском театре

В. Бодренков (Смоленск). Образ С.-Петербурга в русской литературе XIX в.......... О. Гришина (Орехово-Зуево Московской обл.). «Подполье души»

(Размышления о связи философских идей Штирнера, Ницше и Достоевского)

А. Клюкина (Москва). Творчество В.Г. Бенедиктова и поэзия «неистового романтизма»

Е. Кузнецова (Казань). Образ солнца в романах Т. Конвицкого «Чтиво» и Ф. Достоевского «Преступление и наказание»

К. Погорелова (Москва). Достоевский в советской школе

Н. Подосокорский (В. Новгород). Наполеонизм князя Мышкина

Л. Рябченко (Смоленск). Опыт проведения литературных чтений «Достоевский и дети» в Смоленске (1996–2006)

К. Тирадо Мортиз (Мексика). После Реквиема настанет воскресение (О поэме «Реквием» А. Ахматовой)

Е. Ушакова (Орехово-Зуево Московской обл.). Дети и детское в мире Достоевского

СОВРЕМЕННЫЕ ВЫЗОВЫ И ПОСТСОВЕТСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ

Секционное заседание Г. Красников (Москва). Проблема совести – проблема культуры сегодняшнего дня

Р. Божанкова (Болгария). Сетевая культура как среда и фактор развития русской литературы. Русская литература в болгарском сегменте Сети................ О. Чернорицкая (Москва). Самоосознание литературы в виртуальном пространстве России. Маркетинг сетевого авторства

С. Гончарова-Грабовская (Беларусь). Модели героев в «новой драме»

конца ХХ – начала ХХI в

М. Капрусова (Борисоглебск Воронежской обл.). Повесть Н. Садур «Вечная мерзлота»: мифологический подтекст

А. Корамыслов (Воткинск, Удмуртия). Минимализм как примета времени (Новейшие сверхкраткие литературные формы)

Ли Хан Зе (Южная Корея). Русская классика и современный римейк

Е. Меньшикова (Москва). Казус смеха: гротескное сознание российской словесности последней трети ХХ в

Л. Сафронова (Казахстан). Манипуляция как авторская коммуникативная стратегия

Р. Семыкина (Барнаул). Метафизическая космоантропология Ю. Мамлеева......... М. Черняк (С.-Петербург). Игры с классикой в массовой литературе XXI в.:

к вопросу о новых вызовах современной литературы

Н. Ягодинцева (Челябинск). Эктропическая функция русской поэтической культуры в социокультурных трансформациях ХХ – начала ХХI вв..................

ОБРАЗ РОССИИ В НАЦИОНАЛЬНОМ И МИРОВОМ СОЗНАНИИ

Заключительный круглый стол

II Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте (К 500-летию рода Достоевских (1506–2006))» прошел 15–18 декабря 2006 г. в подмосковном пансионате «Покровское». Это уже третья встреча исследователей, писателей и других гуманитариев, проводимая Фондом Достоевского:

в декабре 2001 г. был организован Международный симпозиум «Достоевский в современном мире. 1821–2001» (Москва, Дом ученых), в декабре 2004 г. – I Международный конгресс «Русская словесность в мировом культурном контексте»

(Москва, гостиница «Космос»). По своему универсальному характеру, диапазону интересов, интенсивности научных дискуссий и количеству участников форум является уникальным. Его научные результаты весьма впечатляющи. Атмосфера дружества и духовной солидарности, которая царит на этих встречах, отнюдь не препятствует острым принципиальным спорам и общему интеллектуальному диалогу. Хотелось бы надеяться, что подобные проводимые раз в два-три года симпозиумы станут доброй гуманитарной традицией.

В форуме 2006 г. приняло участие более 300 исследователей из 37 регионов России и 30 стран дальнего и ближнего зарубежья (Аргентина, Армения, Беларусь, Болгария, Бразилия, Великобритания, Вьетнам, Германия, Испания, Италия, Казахстан, Канада, Кыргызстан, Латвия, Македония, Мексика, Молдова, Новая Зеландия, Польша, Румыния, Сербия, Словакия, США, Украина, Хорватия, Швейцария, Чехия, Эстония, Южная Корея, Япония).

Работали секции:

«Судьба писателя: биография и история»

«Проблемы поэтики Достоевского»

«Достоевский в русском и мировом художественном сознании»

«Музеи Достоевского: проблемы и перспективы»

«Русский язык как средство мировой коммуникации»

«Религиозно-философские искания русской литературы»

«Поэтика художественного текста: теоретические и прикладные «Современные вызовы и постсоветская словесность»

«Россия – Запад – Восток в диалоге культур»

«Проблемы художественного перевода»

Прошли дискуссии (круглые столы):

«Биография писателя как фактор национальной истории»

«Эсхатологическая концепция Достоевского»

«Структура, поэтика и язык художественного текста»

«Современная русская словесность: состояние и перспективы»

«Образ России в национальном и мировом сознании»

Состоялся вечер современной поэзии.

Мы сердечно благодарим всех коллег-исследователей, а также прозаиков, поэтов и критиков, традиционно выступавших как на этом, так и на предыдущих симпозиумах: Е. Абдуллаева, В. Аксенова, М. Амелина, Л. Аннинского, А. Арьева, П. Басинского, Е. Бершина, С. Бирюкова, А. Битова, Е. Бунимовича, Д. Быкова, Н. Ванханен, А. Варламова, М. Ватутину, С. Гандлевского, Е. Евтушенко, И. Ермакову, С. Есина, А. Ефимова, Т. Жирмунскую, И. Золотусского, Е. Исаеву, А. Кабанова, И. Кабыш, С. Кекову, Б. Кенжеева, В. Кострова, Г. Красникова, Ю. Кублановского, В. Куприянова, Е. Лесина, С. Лесневского, А. Ливерганта, В. Маканина, А. Мелихова, С. Минакова, А. Минкина, А. Наймана, О. Николаеву, В. Новикова, О. Павлова, В. Павлову, Ю. Полякова, В. Пьецуха, В. Рабиновича, В. Резника, Е. Рейна, М. Розанову, М. Розовского, Ю. Ряшенцева, И. Фаликова, А. Цветкова, С. Чупринина, И. Шайтанова, Я. Шенкмана, А. Эбаноидзе и др. Особая признательность – журналу «Октябрь» (главный редактор И. Барметова), регулярно публикующему материалы наших дискуссий.

В процессе подготовки настоящего издания редколлегии пришлось решить нелегкую задачу – воспроизвести в печати полифонический формат симпозиума.

Поэтому мы рискнули «впрячь в одну телегу» тексты, принадлежащие к разным жанрам. В сборнике публикуются тезисы и избранные доклады, а также материалы некоторых круглых столов.

Из-за ограниченности объема нам пришлось сделать некоторые сокращения. Что касается содержательных моментов, редакция не сочла возможным вмешиваться в авторский текст или комментировать его, хотя – и это следует подчеркнуть – не всегда была согласна с теми или иными выводами, оценками и положениями. Главной нашей задачей было донести до читателя точку зрения автора.

С нашего согласия и по выбору редакций в периодических изданиях были напечатаны следующие статьи:

«Октябрь» № 9’ В. Кантор. Бесы versus Мадонна.

Игум. Вениамин (Новик). Христианские персонализм и дионисизм Ф.М. Достоевского.

Г. Померанц. Божий след в творчестве Достоевского.

Т. Жирмунская. «Над гробом друга / Нельзя на Бога не восстать...»

В. Мильдон. От Раскольникова к Смердякову.

«Октябрь» № 11’ А. Бушев. Русский язык и современный социум.

А. Эмирова. Русский язык в Украине.

О. Слепынин. История дома писателя.

«Литературоведческий журнал» № 21’ И. Есаулов. Новые категории филологического анализа для понимания сущности русской литературы.

С. Алоэ. Писатель как национальный миф в русской культуре.

К. Султанов. Преодолевать отчуждение (Кавказский дискурс русской литературы).

А. Гачева. Достоевский и евразийство.

Л. Бельтран Альмерия. Символизм Достоевского.

К. Баршт. Повествователь Достоевского: «зеркальная наррация» и апостольское свидетельствование.

В. Кантор. Бесы versus Мадонна.

В. Мильдон. От Раскольникова к Смердякову.

Н. Подосокорский. Наполеонизм князя Мышкина.

Л. Ельницкая. «Болтовня» как речевой дискурс у Пушкина и Достоевского.

Е. Логиновская. Чтение Достоевского – тест на свободу мысли.

Н. Богданов. Михаил Волоцкой и его «Хроника рода Достоевского».

Из-за ограниченности объема мы не перепечатываем эти уже опубликованные тексты (за исключением тех, которые, на наш взгляд, представляют общеметодологический интерес).

Фонд Достоевского искренне благодарит Правительство Москвы, Федеральное агентство по культуре и кинематографии РФ, Российский гуманитарный научный фонд, а также АФК «Система», Внешторгбанк и Центр национальной славы России, оказавших финансовую поддержку в проведении симпозиума и издании настоящего сборника.

И. Волгин, президент Фонда Достоевского, председатель оргкомитета симпозиума Откровенно говоря, мы рассчитывали, что наш форум, наш общий праздник совпадет с праздником русской зимы. Но, как видите, в России все непредсказуемо.

(В дни работы симпозиума в Подмосковье еще не выпал снег. – Ред.) Вряд ли вы сюда пробирались сквозь снежные заносы… Возможно, это не просто шутки природы, а такой своеобразный ее ответ на стремление России вписаться в мировую цивилизацию. То есть у нас уже и климат становится европейским, вернее, среднеевропейским. Это свидетельствует о бесконечном нашем протеизме. И поэтому если так будет продолжаться, то отпадет необходимость в секции «Россия – Запад – Восток в диалоге культур», ибо мы просто станем Западом. Исчезнет такое атавистическое понятие, как русская зима. Если бы Наполеон вторгся сейчас в Россию, то у него, пожалуй, были бы шансы.

Мы открываем II Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте» и надеемся, что эти наши сходбища обретут свой – желательно, двухгодичный – ритм, станут традиционными. Я понимаю, тут можно усмотреть некий глобализм в названии. Но, как тот русский скиталец, мы тоже дешевле не примиримся! Это название не есть следствие нашего духовного высокомерия, это, так сказать, «медицинский факт». Говорить в этой аудитории о мировом значении русской литературы, я думаю, бессмысленно, поскольку аудитория, надо полагать, сама об этом догадывается. Но скажу об одной особенности нашего форума. Кроме нынешнего и прошлого симпозиумов, я не припомню такого рода собраний, где бы вместе, бок о бок трудились исследователи и писатели (а именно:

В. Маканин, Е. Евтушенко, В. Аксенов, А. Битов, Е. Рейн, А. Варламов, А. Мелихов, С. Гандлевский, И. Кабыш, Б. Кенжеев, А. Цветков, Е. Исаева, В. Куприянов и др.). Мы пытаемся сблизить теорию и художественную практику. Как молвил С. С. Уваров, введя Пушкина на университетскую лекцию: вот (показывая на лектора) – теория искусства, а вот (показывая на Пушкина) – само искусство. Попробуем совместить эти вещи – хотя бы в формате симпозиума.

Мы собрались не в самое благоприятное для культуры время. Впрочем, благоприятные времена – большая редкость. Особенно в России, где культура требует не только профессионализма, но и подвижничества. Недавно, выступая на открытии памятника Достоевскому в Германии, я употребил слово «подвижник». Оказывается, в немецком языке этому слову нет эквивалента. Немцы перевели его как «энтузиаст».

Когда культура «стремится» стать маргинальной, это увеличивает ответственность тех, кто числит себя ее работниками и защитниками. Нельзя упускать из виду перспективу, изображенную В. Брюсовым: «А мы, мудрецы и поэты, / Хранители тайны и веры, / Унесем зажженные светы / В катакомбы, в пустыни, в пещеры». Наша задача – сохранить хотя бы то, что уже существует, не дать угаснуть «зажженным светам». Но культура – это не музей, это живой процесс, которым мы все захвачены, вольно или невольно. И, внимая «за чашей медленной афею иль деисту» (надеюсь, метафора чаши не будет воспринята слишком буквально!), попытаемся понять того и другого.

Полагаю, мы не будем впадать в такой духовный соблазн, такую гордыню, что вот, мол, миру провалиться, а нам лишь бы заниматься Достоевским (Пушкиным, Толстым, Бродским). Рассматривая вертикальные и горизонтальные «срезы» отечественной словесности последних двух с половиной веков, мы убеждаемся, что смыслы, в ней воплощенные, неотделимы от того, что именуется смыслом жизни.

Искусство – часть Божьего замысла: оно позволяет если не разрешить, то хотя бы приблизиться к постижению этой загадки.

Скажу здесь только об авторе «Братьев Карамазовых». Он – тот магический кристалл, сквозь который можно различить болевые точки нашей национальной судьбы. Он как бы совокупил в себе весь диапазон наших духовных исканий.

Настоящий форум посвящен 500-летию рода Достоевских. Это уникальная дата. Родословие Пушкина теряется в африканской дали. Происхождение Лермонтова, хотя и имеет сугубо европейские корни, тоже довольно туманно (шотландский предок Томас-рифмач и пр.). В случае с Достоевским мы можем точно назвать год и день: 6 октября 1506 г. предкам писателя (предположительно выходцам из Великого княжества Московского) было пожаловано «вечно и непорушно» село Достоево (или Достоев) – ныне Республика Беларусь, а тогда Великое княжество Литовское.

Оттуда род двинулся на юг – на Волынь и в Подолию, чтобы через 300 лет, в лице отца Достоевского, вернуться в Москву, как бы замкнув магический круг. Таким образом, Достоевский стал символом трех братских народов – белорусского, малороссийского и великорусского. Может быть, он – последнее зримое воплощение этого единства и залог того, что хотя бы эти славянские ручьи «сольются в русском море», как это, собственно, и было в начале исторических времен.

Хочу упомянуть в этой связи о нашей российско-белорусской исследовательской группе, которой в последние годы удалось сделать ряд серьезных генеалогических открытий (я бы даже сказал – гениалогических, если иметь в виду того, кто является главным звеном этой родовой цепи). Результаты этих поисков войдут в новую, наследующую замечательной книге М. В. Волоцкого «Хронику рода Достоевских», которая попечением Фонда, надеюсь, вскоре увидит свет. Несколько глав из нее только что опубликовано в № 11/2006 журнала «Октябрь», который всегда благосклонен к нашим ученым и литературным трудам и главный редактор которого И. Н. Барметова является участником форума.

Я рад, что здесь присутствуют родственники Достоевского – в том числе любимый всеми нами его правнук Дмитрий Андреевич Достоевский и правнучка М. М. Достоевского Наталья Александровна Владиславлева. (Кстати, прямые потомки двух братьев Достоевских до сего дня не были знакомы друг с другом.) Также среди нас – прямой потомок М. Д. Исаевой. Можно сказать, что вновь переплетаются разобщенные временем и пространством родовые ветви.

Пусть в ходе наших дискуссий так же переплетаются живые побеги древа познания и древа жизни. Ибо мы догадываемся, что там, в таинственной глубине, они имеют общие корни.

В. Захаров, зам. директора РГНФ, вице-президент Международного общества Достоевского (IDS) Это уже второй подобный симпозиум. Что влечет нас собираться в субботу и воскресенье, обсуждать доклады, спорить? Конечно, потребность в спорах найти истину. Когда мне нужно переубедить своих студентов в том, что они умнее тех, кто до них жил на земле, я им рекомендую почитать Платона, почитать Аристотеля, поинтересоваться афинской школой. Вся мировая цивилизация идет от этих споров, от этих древних симпозиумов, и именно там убедились в том, о чем гениальный Бахтин напомнил в XX в.: истина диалогична. Потребность общения, потребность обсуждения – это главное, что составляет событие наших встреч.

Желаю всем успеха и вдохновения. Словесность творит вдохновение, ну а нам оно понадобится для споров, чтобы в спорах ощутить и сознать истину.

И. Волгин На симпозиуме присутствуют не только исследователи, но и люди искусства, которые имеют прямое отношение к Достоевскому – например, ставят спектакли по его произведениям.

М. Розовский, режиссер театра «У Никитских ворот»

Ставить Достоевского, преображать его на сцене – задача крайне ответственная, сложная. Здесь нужно иметь великое тщеславие – а может быть, наоборот, абсолютную неуверенность; не знаю, что лучше. Знаю только одно – Достоевский нам всем очень нужен. Но, к сожалению, сегодня он подвергается атаке со стороны ширпотреба. Думаю, он вообще не нуждается в том, чтобы его «двигали в массы». Это массы надо «двигать» к нему. И тут каждый понимает задачу посвоему… Я несколько раз пытался с разной степенью успеха преобразить Достоевского на сцене. Первая попытка – «Убивец» в Рижском театре (по «Преступлению и наказанию»). Потом был спектакль «Два существа в беспредельности», где я попытался придать тексту некую свою драматургию – как говорил сам писатель:

«…Как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь один какой-нибудь эпизод, для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль, совершенно измените сюжет…» Тут я сделал странную попытку (странную с точки зрения театра) – соединить персонажи двух разных романов. Действовал некий г-н С.: шли сцены со Свидригайловым и Ставрогиным, а играл эту роль один и тот же актер, так что у зрителя возникало впечатление, что это один человек. Все кончалось, естественно, сценой самоубийства. Там не было ни одного моего слова, и тем не менее это был чисто театральный опыт преображения Достоевского.

Сейчас в театре «У Никитских ворот» идет «Крокодильня» по мотивам известного памфлета «Крокодил». Ее сыграли в Эстонии, она вызвала колоссальный отклик эстонской аудитории… И все-таки мне по душе слова Томаса Манна: «Достоевский, но в меру» – не должно быть никакого крена в сторону Достоевского, который на наших глазах становится культовой фигурой в худшем смысле этого слова.

Может быть, стоит себя ограничить – ради сосредоточения общества на самых главных и сложных вопросах, которые он хотел раскрыть… Дай Бог, чтобы симпозиум стал противовесом тенденциям «удешевления» Достоевского.

Чл.-корр. РАН Н. Корниенко, Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН Институт мировой литературы приветствует это высокое научное собрание, которое решит многие вопросы и, наверное, многие поставит. Как человеку, который занимается русской литературой XX в., мне всегда интересно быть на форумах по русской классике XIX в., учиться у вас и вместе с вами. К осмыслению великой литературы ушедшего века мы только еще подходим. Количество мифов, сотворенных (в том числе и филологами) о веке двадцатом, огромно – потребуется столетие для того, чтобы от них освободиться. Архивы хранят удивительные истории не только из жизни великих писателей, но и великого русского читателя. Согласимся, что XX в.

был веком читателя. Что хотел читать массовый русский человек, переименованный в советского? Поначалу, в двадцатые годы ему вообще не советовали читать русскую классику XIX в., ибо во многих ее «чарующих формах», по выражению наркома просвещения А. Луначарского, заключались неприемлемые для воспитания нового человека вредоносные идеи. Однако читатель требовал классику и с недоверием относился к пропагандируемой современной советской литературе. Стоит признать, что изменению государственного отношения к русской классической литературе (оно произошло в начале тридцатых годов) мы во многом обязаны массовому читателю.

Этому читателю естественно в тридцатые не рекомендовали Достоевского и Есенина, но, как свидетельствуют издательские архивы, читатель все равно просил, чтобы библиотеки получали их книги. Это говорит только о том, что Достоевский никогда не уходил из русской жизни. Русской классике мы во многом обязаны своим спасением. «В железном самотеке истории» уцелела родная культура, которая учит нас смиряться перед собственной историей. Я иногда думаю, кому прежде всего адресованы слова Достоевского «Смирись, гордый человек!»? Может быть, нам – филологам?

Пока не усвоим уроки Достоевского, не найдем дороги к пониманию XX в., детьми которого мы все с вами являемся. В высших своих проявлениях урок «Смирись, гордый человек» приняли великие классики XX в. – Ахматова, Булгаков, Платонов, Зощенко… Нам еще предстоит понять, как Господь отблагодарил их, даровав свободу и благодать творчества, великие победы в искусстве. Сегодня мы должны собирать XX в. Собирать смиренно, собирать в фактах, событиях, деталях, величайших произведениях. Мы обязаны исполнить наш долг перед классикой ХХ в. Для меня это один из заветов Достоевского.

В этом году событием общекультурного, а не только филологического масштаба стало приобретение государством (в лице Российской академии наук) архива Андрея Платонова. Теперь предстоит понемногу избавляться от большого количества сотворенных нами мифов о писателе, которого мы вписывали то в советскую, то в антисоветскую литературу.

Надеюсь и желаю, чтобы научный форум проходил в диалогах, под знаком нашей учебы у Достоевского, чтобы мы учились смирению, учились слушать друг друга.

И. Волгин Здесь присутствуют специалисты по разным писателям и разным эпохам русской литературы. Это попытка выйти за пределы узкой специализации. Потому что литературоведение сейчас во многом похоже на подводную лодку, разделенную на отсеки, – когда в одном отсеке пожар, в другом ничего не ведают. Лодка между тем может и затонуть. Так вот мы пытаемся преодолеть эту разобщенность – хотя бы на академическом уровне.

В. Котельников, зам. директора Института русской литературы РАН (Пушкинского Дома) Позволю себе немного снизить пафос предыдущих выступлений. Дома я думаю:

«Боже мой, литературоведение вымирает на глазах», а сюда приезжаю, смотрю на эту аудиторию и вижу – нет, не вымирает. И что особенно замечательно, и что отличает нас от всех традиционных мощных собраний – это то, что здесь есть и «детский сад» (вот они здесь сидят с блестящими глазами), и, конечно, наши патриархи. Мы будем и выступать, и общаться, многое друг от друга переймем (и энергию тоже).

В общем, все стороны и все грани филологической работы будут означены. Я рад, что мы съехались снова. И уеду я отсюда переполненный, и дай Бог, чтобы мне этого хватило еще на два года. От имени Института русской литературы я вас приветствую и надеюсь быть достойным участником этого симпозиума.

Чл.-корр. РАН Ю. Караулов, Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН Конечно, имя Достоевского одно из самых известных в мире, и все гуманитарии так или иначе изучают его личность, книги, статьи, его наследие очень точно вписывается в жизнь людей XXI в. Но нельзя сказать, что Достоевский стал народным писателем, как Пушкин. Это интеллектуальное чтение, и читатель у него особый. Чтобы показать, насколько специфична читающая Достоевского публика, я могу предложить такое пари: если вы возьмете подборку журнала «Вопросы философии» за десять лет (это 120 книг), вы не найдете среди них такой, где бы не было имени Достоевского. Количество диссертаций по Достоевскому – тоже показатель, оно превышает количество лингвистических диссертаций, посвященных другим писателям-классикам. Однако мы (группа, составляющая словарь Достоевского) проделали небольшой эксперимент: опросили случайных людей, стараясь выбирать их таким образом, чтобы выборка отражала позицию респондентов разного социального положения, образования, пола, возраста, места жительства.

Вопрос задавали один: любите ли вы Достоевского? Ответы в основном были отрицательные; иногда чувствовалось, что отвечающие положительно не совсем искренни. Это объяснимо: можно любить Гоголя и Гончарова, Чехова и Тургенева, но вот Достоевского надо понимать, надо вступать с ним в диалог, надо ему соответствовать. Я думаю, что наш симпозиум сделает еще один шаг к этому пониманию.

И. Волгин Интересно, что появляется такое количество лингвистических диссертаций по писателю, которому Лев Толстой отказывал в самобытности языка.

О. Николаева, лауреат премии «Поэт» 2006 г.

«Если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как уста Мои», – возгласил Господь через пророка Иеремию. И я думаю, что это стало определением служения искусству, ибо художественное слово способно преобразить мир – сколько бы иные лукавые времена ни пытались убедить нас в том, что существуют какие-то другие методы и способы, сколько бы ни пытались, напротив, превратить драгоценное в ничтожное, священное – в профанное, прекрасное – в уродливое.

Мне кажется, что все мы здесь, собравшиеся вокруг Достоевского, будто в неком заветном отечестве души, никак не можем пройти мимо основных вопросов нашего бытия и не поговорить о призвании искусства, о назначении литературы. С точки зрения представителя массовой культуры, обывателя, того самого европейца, которого так не любил сам Достоевский и горячо ненавидел Константин Леонтьев, – с этой точки зрения Достоевский ведь прожил не только ничем не привлекательную, но дискомфортную, кошмарную жизнь. И он знал это темное, тревожащее, душное подполье души – знал так, как, наверное, все современные психоаналитики вместе взятые. Он видел ту страсть, которая гонит человека как амок и лишает его всякого движения свободной воли. И тем не менее то, что могло бы среднего человека сломать, искорежить, Достоевский благодаря своему экзистенциальному опыту, этим удивительным промыслительным путям, на которых он встретил Христа, сумел претворить в художественную реальность... То, что он прозревал, сейчас теснит нас со всех сторон. Ни вера, ни искусство сами по себе не спасают. Но они зовут нас к блаженству, удостоверяют, что это блаженство для нас возможно. Они очерчивают следы присутствия Божьего в мире и возвещают человеку о его царственной, неповторимой свободе. По сути это и есть извлечение драгоценного из ничтожного.

И. Золотусский Спасибо Игорю Волгину за то, что сумел собрать здесь так много талантов.

Достоевскому повезло. Волгин не только пишет о нем книги, но и любит его. А это значит, что такие встречи будут продолжаться.

О Гоголе тоже пишут и целые тома, и диссертации, но с любовью обстоит трудней. На днях в Петербурге состоялась пресс-конференция, посвященная 200-летию со дня его рождения. Речь шла о создании музея Гоголя в городе. Председатель комитета по культуре объявил, что претендентам на музеи в городе нет числа и что творец «Петербургских повестей» не первый в списке.

По его мнению, достаточно того, что на Вознесенском проспекте есть памятник носу майора Ковалева.

Симпозиум называется «Русская литература в мировом культурном контексте». Стоит в связи с этим вспомнить, что ввел ее в этот контекст (если не считать Державина и его оды «Бог») Гоголь. Об этом сказано в книге К. Мочульского «Духовный путь Гоголя»: «…Без Гоголя, быть может, было бы равновесие, антология, благополучие: бесконечно длящийся Майков, а за ним бесплодие; после Гоголя – «полное неблагополучие», мировой размах и мировая слава». И не кто иной, как Гоголь «помог» Достоевскому войти в тот же контекст. Соглашусь с теми, кто считает, что нельзя сосредоточиваться на одном Достоевском. Есть еще и Тютчев, и Лесков. Достоевский как никто изобразил падшего человека, Лесков же как никто – святого. А ведь Андрей Платонов был прав: страна наша темна, а люди в ней светлые.

Б. Тарасов, ректор Литературного института им. А. М. Горького Разрешите поприветствовать вас от лица молодых – я имею в виду студентов, для которых Достоевский является, по моему многолетнему опыту, одним из самых любимых писателей. Тема симпозиума очень широкая, и авторов, о которых мы будем говорить (и классиков, и современных), тоже очень много, но можно сказать, используя мысль Достоевского, что все связано со всем. Достоевский же находится в ядре, в центре вместе с Пушкиным, Гоголем и другими писателями нашего первого ряда. В том ядре, которое является и образцом, и своеобразным духовным, эстетическим мерилом происходящих ныне процессов благодаря сосредоточенности этих писателей, говоря опять-таки словами Достоевского, на «тайне человека».

«Как мало заботятся об узнании природы человека, – писал Гоголь, – тогда как это есть главное начало всему». Характеризуя творчество Пушкина, Л. Толстой заключал: «Все предметы поэзии распределены по предвечной иерархии, и смешение высшего с низшим или принятие низшего за высшее есть самый крупный камень преткновения. У гениальных поэтов, у Пушкина, эта гармоническая правильность распределения предметов доведена до совершенства». Сейчас, когда в жизни и культуре нередко низшее не только принимается за высшее, но и агрессивно по отношению к высшему, актуализация отмеченной иерархии при постижении в новых исторических условиях «тайны человека», его неискоренимой двойственности (по слову Державина, «я царь, я раб, я червь, я Бог») важна и необходима для подлинного понимания настоящего и будущего.

Б. Тихомиров, президент Общества Достоевского С этой трибуны уже упоминалось, что наш симпозиум посвящен уникальной дате – 500-летию рода Достоевских. Но я хочу напомнить, что этот год – целый букет, целый каскад «достоевских» юбилеев. Мы уже отметили 185 лет со дня рождения писателя и 125 лет со дня его смерти, 160 лет исполнилось его супруге Анне Григорьевне, 140 лет «Преступлению и наказанию». Совсем недавно, в 2006 г., родилась Мария Достоевская, прапраправнучка Федора Михайловича. Я хочу выразить уверенность, что наш симпозиум, который мы сейчас открываем, явится славным завершением этого юбилейного марафона.

Д. Достоевский, правнук писателя Разрешите мне от имени 500-летнего рода Достоевских и от себя поздравить вас и приветствовать на очередном нашем собрании вокруг Достоевского, вместе с Достоевским и русской литературой.

РУССКИЙ ЯЗЫК КАК СРЕДСТВО МИРОВОЙ

КОММУНИКАЦИИ

Русский язык в Украине: новая концепция государственной языковой политики Как показывает социальная практика последних пятнадцати лет, в Украине отсутствует целостная концепция корректной языковой политики. До сего дня страна живет в рамках «Закона о языках в Украинской ССР», принятого 28 октября 1989 г. После обретения государственной независимости (24 августа 1991 г.) были предприняты попытки разработки проблем языкового строительства в новых социально-политических условиях, с учетом новых реалий, в частности образования Автономной республики Крым (АРК) и массовой репатриации крымских татар.

Так, 2 мая 1996 г. в Страсбурге (Франция) Украина подписала «Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств», принятую мировой общественностью 5 ноября 1992 г., а 24 декабря 1999 г. ратифицировала ее. Однако уже 12 июля 2000 г. Конституционный суд Украины принял решение о неконституционности данного закона в связи с его несоответствием новым конституционно установленным правилам подписания и официального опубликования законов страны. Повторная ратификация Хартии произошла 15 мая 2003 г., и с 1 января 2006 г.

она вступила в силу.

За прошедшие годы Верховная рада Украины периодически регистрировала и рассматривала проекты законов о языках, внесенные народными депутатами С. Н. Кияшко (13 ноября 1998 г.), А. Ю. Кучеренко (5 января 1999 г.), А. А. Костусевым (7 апреля 1999 г.), А. А. Коноваловым (8 сентября 1999 г.) и др. Кабинет министров 3 июня 2000 г. представил проект «О развитии и применении языков в Украине». Проблемы языкового строительства в стране с каждым годом усложнялись, но не решались.

Сегодня статус языков в Украине и отношения между ними регулируются Конституцией Украины, принятой 28 июня 1996 г. (ст. ст. 10, 11, 24, 53, 92 и др.), в Крыму в том числе Конституцией АРК от 12 октября 1998 г. (гл. 3, ст. 1013). Однако в последнее время на страницах СМИ активно обсуждается вопрос о придании русскому языку статуса второго государственного языка (согласно Конституции Украины он имеет статус языка национального меньшинства). Известно, что данное В. Януковичем в конце сентября 2004 г. обещание сделать русский язык вторым государственным позволило ему выйти во второй тур президентских выборов. Но, став председателем Кабинета министров, Янукович не спешит претворять свое обещание в жизнь. Тем временем начались процессы имплементации региональных языков: русский язык решениями местных органов власти признан региональным в Донецкой, Запорожской, Николаевской, Харьковской, Херсонской областях, а также в Донецке, Днепропетровске, Кривом Роге, Луганске, Николаеве, Севастополе.

В этой связи «Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств» опять привлекает внимание политиков: якобы перевод ратифицированной хартии является неточным. Тем не менее президент В. Ющенко, выступая с речью по случаю 15-летия независимости государства, твердо заверил слушателей: «В Украине нет и не будет альтернативы украинскому языку как языку государственному и языку официального общения»1.

В условиях шатания и брожения депутатских умов (что до сего дня продолжается после последних выборов в Раду), а также инициатив местных властей указанных выше регионов наконец в середине сентября 2006 г. Министерство юстиции Украины вынесло на общественное обсуждение проект новой Концепции государственной языковой политики, разработанный Национальной комиссией по укреплению демократии и утверждению верховенства права (Крымские известия. 2006. 15 сентября. № 169). «За прошлые годы... власть не смогла ни утвердить Концепцию государственной языковой политики, ни разработать и осуществить эффективную программу языкового планирования, ни создать действенный механизм возрождения и поддержки украинского языка, ни противодействовать культурно-языковой экспансии России» (с. 9). Этот документ, по мнению его авторов, призван определить направления формирования и реализации языковой политики, организационные и правовые механизмы решения существующих проблем в этой социальной сфере.

Текст Концепции состоит из следующих разделов: 1. Общие принципы.

2. Языковая ситуация в Украине. 3. Украинский язык украинского народа и государственный язык в Украине. 4. Языки национальных меньшинств в Украине.

5. Цели и приоритетные направления государственной языковой политики. 6. Механизмы осуществления государственной языковой политики. 7. Заключительные положения.

Пафос обсуждаемого проекта ориентирован на возрождение и совершенствование украинского языка: «Высокое языковое сознание и достоинство способны противостоять... массовому распространению такого угрожающего для украинского языка явления, как суржик, необоснованному применению иноязычных слов, когда им есть полноценные соответствия в украинском языке. Качество украинской речи уже давно вызывает беспокойство ученых и широкой общественности»

(с. 13). «В свете вышесказанного следует положительно оценить и программу работы Национальной комиссии по правописанию и языковым нормам НАН Украины: внесение дополнений и изменений в украинское правописание; создание и утверждение правил иноязычного воспроизведения украинских собственных имен и названий национальных реалий (денежных единиц, административно-территориального устройства, должностей и т.п.); решение спорных вопросов украинской научной и производственной терминологии; утверждение нормативных требований, экспертиза качественного уровня языка средств массовой информации, рекламы, инструкций и информационных надписей на товарах широкого потребления и т.п.» (с. 20–21).

Как видно из приведенных выше цитат, авторы текста проекта сознают, что корпус украинского языка, в том числе и его нормативная база, по многим коммуникативным параметрам уступает русскому языку.

Текст Концепции представляется излишне политизированным, категоричным и недостаточно объективно (а чаще искаженно) отражающим прошлую и сегодняшнюю языковую ситуацию в Украине. Обращает на себя внимание и недостаточная теоретическая подготовленность анонимных авторов документа в области социолингвистики, что проявляется в некорректном употреблении ими некоторых терминов. Складывается впечатление, что к составлению данного документа ученые-языковеды вообще не привлекались.

Вот некоторые положения, которые представляются излишне категоричными, неточными или некорректными:

– «В системе государственных приоритетов языковая политика занимает главное место...» (с. 3);

– «Угроза украинскому языку является тотальной угрозой национальной безопасности Украины...» (с. 4);

– «Источником статуса украинского языка как государственного (официального) является государственное самоопределение украинской нации» (с. 4);

– «Знание украинского языка является непременным условием обретения гражданства Украины» (с. 5);

– «Украина – унитарное государство, в пределах которого нет регионов компактного проживания лиц, принадлежащих исключительно к какому-то одному этническому меньшинству и составляющих преимущественное большинство населения Украины» (с. 5);

– «Состояние фактической дискриминации украинцев в их собственной стране создает напряженность в межъязыковых отношениях...» (с. 10);

– «Значительная часть его (украинского языка. – А.Э.) словаря значительно старше почти полуторатысячелетней (?! – А.Э.) истории его применения в разных сферах общественной и культурной жизни» (с. 14) и др.

Остановимся подробнее на следующем фрагменте раздела 3: «...Государственный статус украинского языка означает его обязательное использование, употребление на всей территории Украины при осуществлении полномочий органами государственной власти и органами местного самоуправления, в работе государственных и коммунальных учебных заведений, сфере обслуживания, культуре, средствах массовой информации» (с. 13). Как известно, языковая компетенция человека предполагает четыре уровня владения им каким-либо языком: говорение, понимание, письмо и чтение. Следовательно, если человек не говорит и не пишет по-украински, но понимает сказанное и прочитанное, то он не нарушает ст. 10 Конституции Украины.

Некорректными или понятийно неопределенными представляются и такие обороты: «язык (своего) гражданства» (с. 4, 12); «национальное языковое сознание и языковое достоинство» (с. 13); «украинский народ» (с. 11); «украинская нация»

(с. 13); «внедрение мер положительной дискриминации» (с. 17) и др. Следует уточнить также содержание понятий «государственный язык» и «официальный язык», которые в рецензируемой Концепции используются как эквивалентные.

Украина как независимое государство – «страна-подросток». В самостоятельную жизнь не вступило даже первое поколение ее «незалежных» граждан. Все институты ее государственности находятся в стадии становления и развития. В таких условиях переходного состояния украинской государственности от тоталитаризма к настоящей демократии следует наметить систему принципов, на базе которых предстоит разработать гибкую долгосрочную языковую политику, включающую в себя и политику переходного периода. Вот несколько принципов бесконфликтной языковой политики переходного периода: 1. Обязательное знание украинского языка как государственного следует требовать с тех граждан, кто обучался в украинской школе, а также с тех, кто пошел в школу после принятия Украиной независимости. Это требование не может распространяться на тех, кто недавно приехал в страну и получил украинское гражданство (например, на крымских татар, которые вернулись на родину со знанием русского и узбекского языков). 2. Граждане, получившие среднее и высшее образование до принятия Украиной независимости, выбирают любой другой язык общения по необходимости. 3. Организовать в государственном масштабе бесплатные курсы украинского языка для всех желающих с обеспечением необходимой учебной литературы, как это практикуется для иммигрантов, в том числе и репатриантов, в таких странах, как Германия и Израиль.

Действующая Конституция Украины предоставляет региональным и миноритарным языкам довольно широкие коммуникативные возможности. Следует настоятельно апеллировать к соответствующим ее статьям и добиваться их адекватной имплементации. Такого мнения придерживаются и участники V Международного форума русистов Украины (Ялта, 2005), в резолюции которого отмечено:

«1. Учитывая, что факты нарушения существующего законодательства в сфере языковой политики продолжают иметь место, обратиться к Президенту, руководителям всех рангов и уровней с настойчивым призывом обеспечить неукоснительное соблюдение гарантированных Конституцией Украины (ст. ст. 10, 11, 24, 53, 92) языковых прав граждан Украины, в частности в области использования русского языка в государственной практике и общественной жизни, повседневного общения на русском языке, получения среднего и высшего образования на русском языке...

2. Обратиться в Кабинет министров Украины с предложениями:

а) разработать национальную Программу развития языков в Украине, для создания которой привлечь ведущих ученых, юристов, педагогов...;

б) подготовить и принять необходимые нормативные документы, защищающие статус русского языка в Украине в строгом соответствии с существующей законодательной базой государства...» Рассмотренный проект Концепции государственной языковой политики в Украине нуждается в корректировании и доработке с привлечением прежде всего ученых-языковедов, занимающихся проблемами социальной лингвистики. Представленный вариант проекта не может быть положен в основу давно ожидаемого закона о языках, в котором остро нуждается многонациональная Украина. Мировая практика решения таких проблем показывает, что оптимальная языковая политика строится не на идеологических, а на экономических принципах.

Постулатами новой языковой политики в Украине должны стать идеи толерантности, демократии, равноправия народов и языков и верховенства прав личности. Во главу угла строительства новой украинской государственности сегодня поставлена личность со всеми ее социальными правами и обязанностями. Только сама личность правомочна определить свою национальную идентичность и свой родной язык.

Крымские известия. 2006. 26 августа. № 155.

Резолюция V Международного форума русистов Украины «Русское слово в языковом пространстве Евразии» (11–13 марта 2005, Крым, Ялта – Ливадия) // Информационный вестник Форума русистов Украины. Вып. 10. Симферополь, 2005. С. 9.

Русский язык как средство коммуникации Как показывает опыт мировой истории, почти все этносы вынуждены обращаться к языкам других народов или к общему языку определенного культурного ареала как к средству коммуникации, без чего невозможно успешное развитие этноса. Эстонцы, естественно, не представляют исключения. При этом в разные периоды разные языки занимали в Эстонии доминирующее положение в процессе международных культурных связей1.

Наиболее длителен был период господства немецкого языка в качестве основного языка коммуникации для эстонцев; он начался еще в эпоху Средневековья и продолжался до конца XIX в. Это связано с тем, что в начале XIII в. эстонские и латышские земли были завоеваны немецкими рыцарями-крестоносцами. В результате этих завоеваний в странах Балтии на много столетий утвердилась весьма своеобразная социальная структура: все привилегированные сословия региона – дворянство, духовенство, бюргерство – состояли из немцев, а крестьянство, низы общества составляло коренное население, эстонцы и латыши. Как следствие, «высокая» культура, письменность создавалась на немецком языке (впрочем, до XVI в. с ним конкурировала латынь, язык церкви и высших ступеней образования), на долю же коренного населения оставался фольклор, народная культура. Эта ситуация сохранилась и в XVII в., когда страны Балтии входили в состав Шведского королевства. Самое удивительное, что она не изменилась и в XVIII–XIX вв., когда Эстония уже была частью Российской империи. У нас часто забывают о том, что Прибалтика (или так называемый Остзейский край) всегда занимала совершенно особое положение в Российской империи, очень отличалась от других ее регионов, была как бы государством в государстве со своим законодательством, со своим фактически – не формально! – государственным языком. Нет ничего удивительного, что формирование эстонской национальной культуры в XIX в. происходило под сильным немецким влиянием. Практически вся немногочисленная эстонская интеллигенция была двуязычной: в совершенстве владела как эстонским, так и немецким языком, русского же не знала. Немецкий язык для эстонцев и в XIX в. оставался языком «высокой» культуры, основным средством знакомства с мировой культурой.

Положение начинает меняться только в самом конце позапрошлого века, когда в силу целого ряда причин русский язык постепенно оттесняет немецкий на второй план. Этому, конечно, способствовала политика русификации окраин, проводившаяся имперскими властями с середины 1880-х. Русский язык становится языком всех казенных учреждений в крае (включая полицию и суд). Все учебные заведения вплоть до начальных школ переводятся на русский язык преподавания.

В результате молодые поколения эстонцев конца XIX – начала ХХ в. уже владеют русским языком и именно с его помощью получают отныне основную информацию о мире, мировой культуре.

Собственно, если быть точным, то в этот период в крае формируются три системы языковой иерархии:

– официальная и наиболее распространенная, где высшую позицию занимает русский язык (воспринята молодым поколением эстонцев);

– для значительного слоя прибалтийских немцев и более образованных эстонцев среднего и старшего поколений основным средством коммуникации традиционно остается немецкий;

– и, наконец, уже в основном в начале ХХ в. небольшая прослойка эстонской интеллигентной элиты стремится выйти за пределы лишь одной (немецкой или русской) доминанты, ориентируется на культуру всей Европы, выдвигает лозунг «Будем эстонцами, но станем и европейцами» и стремится поставить на первую позицию родной эстонский язык. В области литературы, да и – шире – культуры это точка зрения так называемых младоэстонцев.

Отмечу еще, что именно в этот период утверждается в повседневной жизни края формула трех местных языков: считается, что каждый претендующий на какое-то положение в обществе человек должен знать русский, немецкий и эстонский. Я успел еще застать ее отголоски: меня в детстве, помимо родного русского языка, обучали также эстонскому и немецкому. Вернее, эстонскому я учился сам во дворе и на улице, играя с эстонскими ребятишками, а немецкому уже надо было специально обучаться.

С конца 1918 г. наступает совершенно новый период в истории Эстонии – период независимой Эстонской Республики. К этому времени некогда доминирующее положение немцев в крае уже окончательно подорвано, да эстонцы и не испытывают никакой симпатии к своим многовековым угнетателям, правда, приобщившим их к европейской культуре. В то же время начало нового периода, продолжавшегося до 1940 г., характеризуется и ростом антирусских настроений в обществе. Это было, с одной стороны, реакцией на политику русификации, проводившуюся до 1917 г. имперскими властями; с другой же стороны – следствием исторической ситуации эпохи гражданской войны, когда против независимости Эстонии выступали как белые генералы, стоявшие на позиции «единой и неделимой Российской империи», так и красные, пытавшиеся утвердить в стране коммунистические порядки. Нужно сказать, что большинство эстонцев поддерживало идею независимости республики.

Осуществляется эстонизация всех сфер жизни страны, в том числе языковой и культурной. Эстонский язык становится государственным. В языковой иерархии он занимает высшую позицию, в то время как немецкий и русский опускаются на низшие ступени. Считается, что эстонский язык вполне самодостаточен и может обслужить все области жизни.

Больше всего от этого пострадал русский язык. В то время он перестает преподаваться в учебных заведениях, уходит из повседневного обихода эстонцев – в противовес тому, что было до 1918 г. Молодое поколение русского языка попросту не знает; среднее и старшее, правда, владеют им, но в 1920–1930-е гг. в Эстонии вообще падает интерес к русской культуре, преобладает западноевропейская культурная ориентация. В гимназиях изучается английский и в какой-то мере немецкий язык. Как отмечают исследователи, билингвизм в среде эстонцев слабеет, о знании трех местных языков уже не идет речи. (Зато, между прочим, усиливается билингвизм у местных русских и немцев, превратившихся в национальные меньшинства.) Коммуникативная функция русского языка в Эстонской Республике сводится к минимуму.

С установления советской власти в Эстонии в 1940 г. – с превращения ее в Эстонскую Советскую Социалистическую Республику все опять коренным образом меняется. Собственно, основополагающие изменения в языковой политике реально начинаются несколько позже – в 1945 г., и новый период продолжается вплоть до конца 1980-х – начала 1990-х гг., то есть до перестройки и провозглашения независимости Эстонии в 1991 г. Главный социальный процесс – советизация страны. И этот процесс очень тесно связан с языковым: с утверждением русского языка в качестве главного языка СССР и основного (да, по существу, и единственного) языка межнационального общения. Кстати, почти все «советизмы» в современном эстонском языке – это транскрипция русских слов или кальки с русского. В сознании большинства эстонцев русский язык оказывается неразрывно связанным с советским строем, с Коммунистической партией, с советскими порядками, в том числе и с негативными их сторонами, в особенности со сталинскими массовыми репрессиями2. Не случайно эстонцы и поныне советский период называют «русским временем», а вместо «Советский Союз» чаще всего говорят «Россия»3. Надо признать, что в языковой политике коммунистических властей, без сомнения, был сильный элемент русификаторства.

Конечно, коммуникативная функция русского языка для эстонцев возросла колоссально. Общение с центром, с Москвой, да вообще общение с представителями других народов СССР, само собой разумеется, могло осуществляться только на русском. Но без этого языка нельзя было обойтись и в самой Эстонии: число русских в ней за счет приезжих из других республик быстро и очень сильно возросло. Если в независимой Эстонской Республике проживало 92 000 русских (они составляли 8,2% населения), то уже в 1959 г. – 240 000 (20%), а в 1989 г. – (30%). Русскоязычные жители составляли более трети населения страны. Эстонского языка они не знали и учить его не стремились, поскольку нужды в этом не было. Общаться с ними можно было только на русском. Без знания русского языка невозможно было продвижение по службе, карьера.

В то же время сфера применения эстонского языка все сокращалась. Армия, флот, железные дороги были русскими по языку. В области государственной и партийной также преобладал русский. Даже в области науки с 1970-х гг. были введены ограничения на применение национальных языков: все диссертации должны были быть на русском. Связи с Западом в сталинскую эпоху были вообще прерваны, а в послесталинскую – крайне затруднены. Вполне естественно, что русский язык в большом объеме вводился в программы всех учебных заведений республики. Целью ставилось достижение двуязычия.

Казалось бы, билингвизм в принципе дело хорошее, можно сказать, прогрессивное, перспективное, заслуживающее всяческой поддержки. Но за 50 лет советской власти в Эстонии в полной мере добиться русско-эстонского двуязычия так и не удалось. Дело в том, что языковая политика властей вызывала недовольство, очень большие опасения эстонцев, вызывала внутреннее сопротивление этой политике. Пугало то, что расширение сферы русского языка в республике осуществляется за счет эстонского и что сама языковая политика проводится посредством принудительных или полупринудительных мер. Собственно говоря, она на самом деле проводилась не в тех масштабах, не в том объеме, что в других национальных республиках, например в Белоруссии. Она была более либеральной. Но эстонцы воспринимали ее очень болезненно, поскольку большинство помнило о независимой Эстонской Республике и о положении в ней эстонского языка4. Именно опасения за будущее языка и национальной культуры сплачивали эстонцев, обусловливали их внутреннее сопротивление политике властей и, к сожалению, определяли отношение к русскому языку, хотя последний как таковой тут ни в чем виноват не был.

В результате уже при советской власти в Эстонии (особенно в 1980-е) шел процесс внутреннего отталкивания от русского языка и поиски путей «неофициального» общения с Западом, чему способствовало финское телевидение и высокий уровень преподавания иностранных языков в эстонских средних школах. Хотя русский язык до распада СССР оставался доминирующим в сфере официальной, государственной, он уже начинал терять свое первенствующее положение в системе межнациональных культурных коммуникаций.

Все вновь кардинальным образом меняется с восстановлением независимой Эстонской Республики в 1991 г. Можно сказать и по-другому: все возвращается на круги своя. Вновь имеет место последовательная и очень радикальная эстонизация, охватывающая все сферы жизни республики. Осуществляется принцип этнической демократии5. Государственным языком становится эстонский. Высшей задачей, целью Эстонской Республики в конституции объявляется сохранение и развитие эстонской нации и эстонского языка. Из государственной сферы русский язык исчезает полностью, стопроцентно. В системе эстонского законодательства его как бы не существует, хотя почти треть населения республики составляют русские. В законодательстве абстрактно говорится о национальных меньшинствах, причем, по сути, русские даже и не считаются национальным меньшинством, а так – мигрантами, чем-то вроде гастарбайтеров. Преподавание русского языка в эстонских школах допускается только в качестве второго или третьего иностранного языка по выбору, и поначалу оно резко сокращается. Как следствие, молодое поколение эстонцев, выросшее в 1990-е гг., его уже не знает. Основным средством коммуникации становится английский язык. Это, так сказать, общая характеристика положения русского языка в Эстонии после обретения ею независимости.

Попробуем чуть более детально охарактеризовать современную языковую ситуацию в Эстонии. Сейчас у нас определились две тенденции, две восходящие к более широким мировоззренческим началам позиции в вопросе о языке. Одну из них можно условно назвать националистической, другую – глобалистской6.

Первая исходит из тезиса, что эстонский язык есть скрепляющее нацию начало и надо сохранить его доминирующее положение во всех сферах жизни. Язык предстает в качестве своего рода священной коровы, которую нельзя трогать, надо оставить в целости и сохранности и в таком виде передать будущим поколениям.

Таков единственный способ сохранения эстонского языка, а это главное. Отношение к другим языкам основывается на принципе противостояния. Другие языки опасны для эстонского. Вначале сторонники этой точки зрения всячески обличали вредное, убивающее эстонский язык русское влияние, от которого надо как можно быстрее освободиться7. Теперь они подчеркивают опасность влияния английского языка. Это пуристская линия, которую представляет националистически и консервативно настроенная часть эстонской интеллигенции, прежде всего гуманитарии.

Вторая позиция связана с процессом глобализации, охватившим практически весь мир. Она исходит из того, что эстонцы прежде всего европейцы, «граждане мира». Сторонники ее в отношении к другим языкам исходят не из принципа противостояния, а из принципа сосуществования. Знание других языков абсолютно необходимо, билингвизм – нормальное состояние человека. Не следует опасаться и широкого распространения английского языка – это естественный процесс, связанный все с той же глобализацией. К нему надо относиться спокойно. Для части молодого поколения эстонцев родной язык уже не высший идеал, не верхняя ступень иерархической языковой лестницы – верхнюю ступень занял английский язык.

Эту линию представляет не только молодое поколение. В 1998 г. ректор Тартуского университета академик Пеэтер Тульвисте на юбилейной сессии республиканской Академии наук выступил за радикальное расширение сферы использования английского языка в области науки и университетского образования. Это выступление до сих пор является предметом дискуссий, споров. На практике же данный процесс уже идет. Широко распространены утверждения о необходимости англо-эстонского двуязычия.

Какое же место занимает русский язык в этих спорах? Да никакого. Сторонники первой позиции по-прежнему боятся возможного влияния русского языка на эстонский и советуют держаться от него как можно дальше, дабы сохранить самобытность и чистоту родной культуры. Сторонники второй линии ориентированы прежде всего на английский язык и англо-американскую культуру и науку как высшее достижение современной мировой цивилизации. Русский же язык и культура в их глазах нечто провинциальное, устарелое, второразрядное и по своей сути чуждое эстонцам. Обращение к ней эстонцам не нужно, оно бесперспективно.

Популярны у представителей и националистического, и глобалистского направлений ссылки на теорию борьбы цивилизаций С. Хантингтона. Эстонцы предстают в свете этой теории последним оплотом западной цивилизации на границе с русским «азиатским» Востоком.

Вообще очень любопытно проследить за изменениями в системе цитации в научных публикациях. В советскую эпоху преобладали ссылки на труды на русском языке, среди них попадались и переводы на русский с иностранных языков.

В современных трудах (нередко написанных по-английски) целиком и полностью доминируют ссылки на англоязычные издания, попадаются немецкие, финские и крайне редки ссылки на русскоязычные.

В эстонской печати в связи с дискуссиями о слишком уж мощном доминировании английского языка не раз поднимался вопрос о необходимости расширения языкового спектра. Предлагалось чаще обращаться к немецкому, французскому, даже шведскому языку. Русский упоминается, так сказать, в третью очередь по принципу «конечно, можно иногда обращаться и к нему»8.

Но все-таки неужели русский язык в Эстонии полностью растерял свои коммуникативные функции? Официально да, но реально, на практике это все же не совсем так. В Эстонии по-прежнему проживает много русских, не владеющих или плохо владеющих государственным языком. Давно уже отмечалось, что если в разговор вступают эстонец и русский, то эстонец в подавляющем большинстве случаев переходит на русский, а не наоборот. При общении с людьми из бывших советских республик эстонцу приходится, как правило, обращаться к русскому языку. Это относится и к языковым контактам с ближайшими соседями – латышами и литовцами. Мне пришлось во второй половине 1990-х быть депутатом эстонского парламента (Рийгикогу) и от русской фракции входить в состав так называемой Балтийской ассамблеи – что-то вроде балтийского парламента. Если на ее пленарных заседаниях русский язык принципиально не использовался, хотя допускались выступления на английском, то работа в комиссиях ассамблеи шла на русском. В дипломатическом общении с представителями Беларуси, Украины, республик Средней Азии, да в ряде случаев и Закавказья и ныне преобладает – даже на официальном уровне – русский язык.

В заключение надо сказать, что в последние годы, в XXI в., языковая ситуация в Эстонии несколько изменилась. Об этом свидетельствует быстро растущее число молодых людей, желающих – абсолютно добровольно! – изучать русский.

Стали цениться те, кто наряду с английским и эстонским владеет и русским языком. Это заметно по частым объявлениям в газетах: фирмы ищут именно таких служащих, они востребованы, они в цене. Однако русский язык в этих случаях нужен не в качестве главного средства коммуникаций с миром, а лишь для общения, для деловых контактов с восточными соседями. Связи с Россией и с другими бывшими республиками Советского Союза за последние годы стали расширяться, их перспективность очевидна для большинства эстонцев. Если улучшатся отношения Эстонской Республики и Российской Федерации на высшем государственном уровне, то этот процесс пойдет еще более интенсивно. Все это внушает известный оптимизм. Однако ожидать в обозримом будущем, что эстонцы вернутся к русскому языку как основному средству коммуникации, не приходится.

См.: Hennoste, Tiit. Eesti keele sotsioperioodid. Uldpilt // Puhendusteos Huno Ratsepale.

Tartu, 1997. Lk. 45–66 (Tartu Ulikooli eesti keele oppetooli toimetised. 7).

См.: Ruutsoo, Rein. Keelest, kultuurist ja keeleokoloogiast // Keel ja Kirjandus. 1987.

Nr. 10. Lk. 587–598; Nr. 11. Lk. 646–654; Nr. 12. Lk. 716–724.

См. своего рода «теоретическое обоснование» этого: Mereste, Uno. Selgima hakkav, ent mitte veel paris selginud ajalootaust // Keel ja Kirjandus. 2005. Nr. 11. Lk. 923–925.

См.: Вийкберг Ю., Раннут М. Исторический аспект статуса языка (на материале эстонского языка). Таллин, 1988 (АН ЭССР. Отд-е общ. наук); Vaari Ed. Eesti kirjakeele ohud // Keel ja Kirjandus. 1994. Nr. 1. Lk. 4–11; Hint, Mati. Eesti keel okupatsiooni jarel // Ibid. 1995.

Nr. 1. Lk. 9–19; Sang, Joel. Eesti keele ohud // Ibid. 1996. Nr. 1. Lk. 1–5.

См. одно из его обоснований: Eek, Arvo. Raskusi keeleliste oiguste satestamisel // Keel ja Kirjandus. 1992. Nr. 3. Lk. 171–175.

См. об этом: Hennoste, Tiit. Eesti keele olevik ja tulevik // Eestlane olla: Eesti keele ja kultuuri perspektiivid. [Tartu: ] Tartu Ulikooli Kirjastus, 1997. Lk. 102–114; Hennoste, Tiit. Eesti keele arengud: totalitaariast poluloogiasse // Keel ja Kirjandus. 1999. Nr. 2. Lk. 88–96.

См., напр.: Hint, Mati. Vene keele mojud eesti keelele // Akadeemia. 1990. Nr. 7.

Lk. 1383–1404.

См. характерную заметку: Liiv, Suliko. Eesti voorkeeleturust // Keel ja Kirjandus. 1998.

Nr. 9. Lk. 639–640.

Пора (уже давно пора!) выработать программу поддержки русской культуры и русского языка за рубежом.

Следует сразу же оговориться, что в своих пожеланиях и рекомендациях я исхожу не из умозрительных идей, а из личного опыта общения с русской культурой (и соответственно – с ее деятелями); вот почему многое могу сказать «изнутри», указать на болевые точки и предложить практические решения. Время выспренних и высокопарных слов о «дружбе» и «традиции», слава богу, безвозвратно ушло.

Традиция работает не сама по себе и не через «заклинания», а через выработанные механизмы ее передачи и через продуктивное общение людей, ее носителей.

Почему нужен русский Сорос? Сделаю небольшое отступление.

Вместе с распадом советской «империи» в самом начале 1990-х распались и налаженные этой империей механизмы культурного обмена, «спроектированные» для поддержания заложенных «системой» идей. Среди идеологического хлама и шумихи о «вечной дружбе» было, разумеется, и нечто хорошее – почти неограниченное поступление в Болгарию русских книг, во многом компенсирующее естественный дефицит книгоиздания небольшой страны. Результаты активного книгообмена часто были противоположны ожидаемым со стороны управляющих;

тут много интересного, подчас и курьезного, о чем можно и стоило бы рассказать и отдельно. Но вместе с СЭВ полетела и «Межкнига», поступление русских книг в Болгарию прекратилось, однако потребность в них осталась.

Кризис общения требует нетрадиционных жестов; бывают моменты, когда человек в одиночку может (и должен!) взять на себя груз ответственности за судьбу отношений между странами и культурами. В моем случае сказалось знание и влияние Достоевского: понимание того, что человек ответственен за судьбу мироздания, следовало проверить живой жизнью. После упорной, непростой работы в начале 1993 г. в Софии с колоссальным успехом прошла первая выставка-ярмарка «Россия в ее книгах», за которой последовали аналогичные мероприятия и в других городах страны. Не буду подробно рассказывать о многолетней деятельности, лишь перечислю основное: организация уникального для Болгарии гуманитарного книжного магазина имени Достоевского (1994–1995); подготовка, издание, презентации и распространение книг русских ученых и мыслителей (издательство «Славика»); организация круглых столов и конференций; разработка образовательных проектов. Вся эта деятельность широко отражалась в средствах массовой информации Болгарии (в одних лишь печатных изданиях ей было посвящено свыше 50 публикаций). Так вот почему я все это пишу: за свою более чем десятилетнюю деятельность «в миру», основная часть которой была обращена к русской культуре и к русско-болгарским культурным связям, я никогда не мог рассчитывать ни на какую поддержку со стороны какой бы то ни было российской организации. Все попытки получить такую поддержку были тщетными. Не составляет чести России то, что даже публично взятые на себя официальными лицами обязательства не выполнялись. Вот разительный пример: еще в 1993 году посол России в Болгарии г-н Александр Авдеев (потом он стал заместителем министра иностранных дел РФ) лично заявил: «Я хочу выразить свою признательность г-ну Э. Димитрову за организацию этой столь необходимой выставки. Наше посольство и торгпредство готовы оказать ему помощь...»1. Никакой помощи не было, все обещания оказались благополучно забыты. После второй, еще большей по объему выставки я был вынужден публично выразить свое удивление тем, что «официальные представители такой страны, как Россия, могут себе позволить так легко упустить шансы культурного влияния за границей»2. Увы, мой опыт и в последующие годы, вплоть до конца 2003-го, не изменил впечатления, что лица России – те же, с «нетронутым пропагандно-чиновничьим способом мышления». За все это время я так и не нашел ответа на простой детский вопрос, многократно задаваемый мне: «Почему ваша деятельность не пользуется поддержкой русских институтов?» И это при том, что в Болгарии публично, и не раз, высказывались мнения: «вы показываете России, какой должна быть ее культурная политика», «своей деятельностью вы меняете образ России» и пр.

Иногда СМИ Болгарии не скрывали своего раздражения неестественной ситуацией. Например, популярная софийская газета «Сега» («Сейчас») писала по поводу выхода в свет болгарского издания «Диалектики мифа» А. Ф. Лосева (с предисловием А. А. Тахо-Годи), издания, подготовленного и выпущенного мною: «…Почему мы должны благодарить Сороса за эту книгу? Каверзная сложность этого вопросика адресована братушкам и никому другому»3. Да, действительно, я мог рассчитывать на поддержку почти единственно со стороны фонда Сороса (есть еще несколько исключений), притом – именно при подготовке своих «русских» изданий, получивших потом всеобщее признание (см., например, «Евангелие от русофила»4)... Для наглядности попросим читателя из России представить ситуацию, при которой какой-нибудь из русских олигархов оплачивал бы печать, скажем, сочинений Мишеля Фуко в Перу. Из нашего далека это кажется совершенно немыслимым и непредставимым...

Итак, возможен ли русский Сорос?

Увы, если мы будем искать буквальное соответствие, то ответ однозначно отрицательный. Нет никаких признаков, что кто-то из крупных российских бизнесменов или финансистов станет вдруг поддерживать русскую культуру (в стране или за рубежом) в нужных масштабах; для этого, как в случае с Дж. Соросом, нужно в одном и том же лице наличие «идеи» и единство финансовых возможностей и высокой культуры мысли. Ждать чуда, мгновенного преображения олигархов, не приходится. Будущее русской культуры в мире не может зависеть от случайности.

Пытаясь решить задачи настоящего и будущего, нужно, как кажется, изменить формулировку двух сакраментальных русских вопросов, а именно: «что делать?»

переформулировать на «как сделать?», а «кто виноват?» – на «кто отвечает?».

Нужна новая гражданская структура – фонд поддержки русской культуры за рубежом. Ясно и то, что он должен быть самостоятельным и полностью независимым от всех старых, неподвижных структур, полученных Россией в наследство от советской «империи». Для того чтобы фонд был эффективным, он не должен руководствоваться в своей деятельности какой-нибудь новой (т. е. хорошо забытой старой) идеологией (славянофильство, евразийство и пр.). Фонд должен предлагать возможности для реализации разных проектов, а не навязывать свое видение России и русской культуры. Говоря другими словами, следует исходить из наличия множества различных образов России, и фонд должен поддерживать, а не ограничивать или стеснять это разнообразие. Он должен будет пойти навстречу разнообразным (но, понятно, не всем) инициативам извне; эти инициативы будут вызваны самим его существованием, возможностью реализации проектов.

Разумеется, у фонда будут свои приоритеты, программы и др.; ничего страшного и в том, если он, например, последует за практикой часто упоминаемого тут фонда Сороса – составления списков книг, рекомендуемых (но вовсе не обязательных!) для издания и перевода. Есть международный опыт, им можно воспользоваться, не надо каждый раз все заново выдумывать.

И вот что еще нужно иметь в виду.

Справедливо или нет, но по разным причинам (не место их тут обсуждать) репутация России за рубежом сильно подмочена. Немало людей в разных странах (и вовсе не патологические русофобы, каких я, честно говоря, даже не встречал) относятся с подозрением к деяниям российского государства. С реальностью следует считаться, а не объявлять ее несуществующей. Судя по всему, государство уже понимает значение привлекательного образа России за рубежом; нам, однако, позволительно усомниться в эффективности дорогостоящих и малоэффективных PR-кампаний по выработке такого образа.

В интересах русского государства всячески поддерживать фонд, но оставаться в стороне от него; фонд лучше может справиться с некоторыми важнейшими для государства задачами, потому что будет исходить из иных предпосылок – не изобличать или громить зарубежных «врагов», а искать друзей. Нет и не может быть образа России лучше и привлекательнее, чем образ ее культуры. Повторяю:

следует не бояться или сторониться, а поддерживать множественность образов русской культуры – и в стране, и за рубежом.

Наверное, даже и не стоит напоминать, что деятельность фонда должна быть прозрачной и подчиняться ясным и известным всем правилам. Фонд не должен контролироваться государством, но обязан отчитываться перед обществом.

Как мне кажется, для создания фонда поддержки русской культуры за рубежом нужны совместные усилия, союз (симфония, сказали бы в старину) государства, общества и бизнеса. Разумеется, трудно судить со стороны, невозможно (да и не нужно) выписывать заранее «рецепт» такого фонда. Нельзя, однако, не подумать о его общественном характере. Удачно было бы сформировать международный общественный совет, состоящий из авторитетных ученых, писателей, связанных с русской культурой деятелей культуры разных стран; совет являлся бы притягательным «лицом» и «визиткой» фонда и гарантом его независимости. Общество в лице научных и творческих объединений предложило бы правила функционирования фонда и стало бы генератором идей его деятельности.

Ключевым вопросом любого фонда, разумеется, является вопрос финансирования. Государство может сыграть свою роль при создании этой организации.

Оно в состоянии выработать правила, в соответствии с которыми крупный бизнес окажется заинтересован в принятии на себя основной доли финансирования. Тут следует заметить, что уже не принимаются объяснения вроде того, что, мол, стране трудно, не время думать о таком фонде и т.д. Россия окрепла, а у русского бизнеса есть уже хорошие позиции во многих странах. Так, например, в Болгарии «Лукойлу» принадлежит крупнейшее предприятие – нефтеперегонный завод в Бургасе, сеть автозаправочных станций, огромная недвижимость и др. Очевидно, что Россия сама в состоянии позаботиться о влиянии собственной культуры в мире. Если безотлагательно не будут предприняты нужные шаги в этом направлении, то, боюсь, еще больше «мест обитания» русской культуры окажется потеряно, а разрыв времен и поколений станет уже необратимым.

Какие должны быть приоритеты деятельности фонда?

Во-первых, поддержка встреч и общения – установление или восстановление связей с русской культурой и ее институтами, проведение научных и культурных встреч, посвященных проблемам русской культуры в отдельных странах, вопросам ее рецепции и влияния и т.п.

Во-вторых, поддержка научных изысканий – изучение русской культуры за рубежом, исследование взаимодействия ее с другими культурами, поиск и изучение архивов русской эмиграции и пр.

В-третьих, поддержка культурных жестов и «продуктов» – издание русских классиков (писателей, мыслителей, ученых), книг современной русской гуманитарной мысли, зарубежных русистов и пр.

Фонд может (и должен!) привлечь к своей деятельности молодых людей, не обремененных грузом предрассудков, воспоминаний и ностальгии. Немаловажное требование к кандидатам на работу – блестящее владение языками тех стран, в которых они будут трудиться; так, например, в болгарском «отделении» должны работать квалифицированные специалисты, владеющие болгарским языком, знающие литературу и культуру Болгарии, в сербском – специалисты по сербскому языку и т.д. Одна из причин неэффективности русских культурных институтов за границей – работающие в них люди владеют только русским языком, и им по большому счету безразлично, в какой, собственно, стране они работают.

В конце я бы осмелился посоветовать своим русским друзьям и коллегам перестать жаловаться на то, что, мол, «нас не любят»; это, по-моему, и неверно, и не так уж важно. В духе Канта можно добавить, что нужно быть и «достойными любви».

Нет и не может быть «закона любви» к России и русской культуре. Если я люблю Достоевского, например, то я имею право недолюбливать Добролюбова. Или если я люблю русскую культуру как таковую, то имею право не любить русскую некультуру, опять же как таковую. Ни у кого нет права выбирать вместо меня, что любить в русской культуре и как именно ее любить. Любовь не бывает «правильной» или «неправильной», не может быть даже «настоящей» или «поддельной». Любовь – выражение свободы личности, она «своего не ищет» (1 Кор.

13:5) и не нуждается в постороннем соизволении или приговоре.

Русская культура не есть владение тех, кто эту культуру «делает», не есть удел государства и правительства, а в известном смысле не есть даже собственность русских как таковых. Русская культура принадлежит человечеству, и она такая, какая она есть, единственно в своей всемирной открытости и разделенности всеми и вся. Поэтому – и наша забота о ней; и в этом деле «несть еллина и иудея...».

Култура. 1993. 5 февраля. № 6.

Култура. 1993. 13 августа. № 33.

Сега. 2003. Сентябрь. № 222 (1802).

Литературная газета. 1999. 3–9 ноября. № 44 (5764).

Русский язык и современный социум:

языковая динамика и социодинамика Язык конца XX – начала XXI в. характеризуют следующие глобальные процессы: варваризация, вульгаризация, языковая игра (карнавализация), стереотипизация.

Варваризация. Мы скоро заговорим, как молокане в Америке: «Иван, закрой уиндоу, а то чилдренята простудятся». Формирование макаронического языка отражается в СМИ.

Известны попытки пуристов, Павла I, В. Даля, А. Шишкова выступить против «смешения французского с нижегородским», в особенности неуместных, ненужных заимствований. В XX в. против этого выступали К. Чуковский, Б. Тимофеев-Еропкин.

В туризме: нейминг, дестинация, инкаминговый и аутгоинговый туризм, туроперейтинг.

В экономике: маркетинг, брендинг, ребрендинг, лизинг, франчайзинг, мерчандайзинг, холдинг, дилер, дистрибьютор, дефолт, олигарх, клиринг, рейдер.

В компьютерной сфере: принтовать, программить, кликать, коннектиться, логиниться, сидиромка. Что такое аутсорсинг? Это офшорный программинг.

В сфере культуры: перфоманс, шоу-бизнес, рейв, сейшн, промоутер.

В сфере общего жаргона: олды, перенты, пирсинг, пилинг.

Вульгаризация. Характерно вторжение сленга, арго, общего жаргона, обсценизмов в современную русскую разговорную речь: оттянемся на тусовке, голимые, гои, на хазе напряг, в кайф, отпадный, чисто русский базар, прикольный, улетный, откат, отстегивать, лохотрон, лохушка, накалывать, кидать, зелененькие, капуста, обуть, развести на бабки, попасть на бабки, разборки, наезды, крыша, мочиловка, заказ.

Растет количество литераторов, оскоромившихся матерщиной. Они утверждают право на художественный прием, динамизм современной прозы, выступают против ханжества, утверждают, что без этого невозможно отражение полноты или нюансов современной городской речи.

Специфика оценки в сленге характеризуется своеобразием: Отпад! Вещь!

Круто! Крутизна! Классно! Ништяк! Супер! Вау! или: Отстой! Фигня! Фуфло!

По фигу! По барабану!

На этом арготизированном языке заговорил новый кинематограф: базар, крутое мочилово, брателло, грохнул.

Частотен молодежный сленг: стебаться, приколист, зажигать, колбаситься, препод, гасилово, стипуха.

При этом если в английском языке наблюдается множественный разнообразный сленг как ответ на бедность усредненной интернациональной версии языка, то в современном русском обширное заимствование прежде всего арготизмов – результат социальных процессов (криминализация) и пропаганды этой языковой нормы.