«А. С. Никифоров ЮРИДИЧЕСКОЕ ЛИЦО КАК СУБЪЕКТ ПРЕСТУПЛЕНИ Яи УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕНН ОСТИ i Москва АО Центр ЮрИнфоР 2002 ББК 67.408 УДК 343 Н627 А. С. Никифоров Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ...»

442-13); фальсификации выпущенных государством ценных бумаг или других фидуциарных (основанных на доверии) облигаций (ст. 443-8 — с указанием на обязательную конфискацию по правилам ст. 443-6); фальсификации знаков власти — государственных печатей, штампов и т. п. (ст.. 444- — с указанием на конфискацию по правилам ст. 444-7).

В смысле титула I книги IV: независимость, целостность территории, безопасность, республиканская форма правления, военные и дипломати ческие средства, охрана ее населения во Франции и за границей, стабиль ность природной и иной окружающей среды, жизненно важные элементы ее научного и экономического потенциала, а равно ее культурного насле дия (ст. 410-1).

За посягательства на государственную власть ст. 431-21 устанавлива ет для признанных в них виновными физических или юридических лиц также конфискацию имущества, принадлежащего им или использованно го ими в преступных целях.

Под торговлей влиянием понимается оказание за вознаграждение воз действия на должностных лиц в целях совершения ими определенных действий в пользу просителя (Мачковский Г. И. Французско-русский юри дический словарь. М., 1995. С. 416).

3. Опыт решения проблемы уголовной ответственности юридического лица Представляется, что Е. Ю. Антонова справедливо отмечает два основных возражения против института уголовной ответственности юридического лица: 1) уголовная ответственность юридических лиц противоречит принципу личной виновной ответственности; 2) в связи с тем, что юридическое лицо лишено физической природы человека, его невозможно лишить свободы либо подвергнуть аресту, а это основные виды уголовных наказаний. В то же время, пишет она, виновность юридического лица определяется через виновность физических лиц, действующих в его интересах. Если на орган юридического лица (например, на совет директоров) были возложены в уставном или ином (законном) порядке определенные обязанности по выполнению действий от имени юридического лица, то последнее должно нести ответственность за неправомерные действия его органа. Что касается второго возражения, то Е. Ю. Антонова, опираясь на опыт дореволюционного русского и современного зарубежного уголовного права, обоснованно полагает, что к юридическим лицам могут быть применены в уголовном порядке: штраф; лишение права заниматься определенной деятельностью; закрытие всех предприятий юридического лица, использовавшихся для совершения инкриминируемых действий;

конфискация имущества; помещение под судебный контроль;

приостановление деятельности юридического лица; ликвидация юридического лица.

Антонова Е. Ю. Юридическое лицо как субъект преступления: опыт зарубежных стран и перспективы применения в России: Автореф.

дис.... канд. юрид. наук. Владивосток. 1998. С. 3, 10, 19-20.

3.1. Институт уголовной ответственности юридического лица: соотношение социального В 1988 г. авторы проекта французского УК 1992 г. писали, что в XIX-XX вв. появилась необходимость повысить уровень правовой защиты добросовестной свободной конкуренции, потребителя, окружающей среды, здравоохранения, техники безопасности труда и безопасности на транспорте130. Через десять лет, в 1998 г. анонимный автор статьи, помещенной в рукописи Американской ассоциации адвокатов, отметит эту тенденцию применительно к США. Постепенно, пишет он, по мере того как страна становилась все более индустриализованной и корпорации стали играть в ее экономике все увеличивавшуюся роль, сначала штаты, а вслед за ними и федеральная власть начали принимать законы, направленные к предотвращению злоупотреблений корпораций в экономической сфере.

Корпорации per se становятся объектом уголовной репрессии. В конце XIX в., с принятием таких крупных регулятивных федеральных статутов, как Закон о торговле между штатами (Interstate Commerce Act) 1887 г. и антитрестовский Закон Шермана (Sherman Antitrust Act) 1890 г., становится очевидной направленность государственной политики на обуздание злоупотреблений корпораций своей властью в сфере экономики путем применения уголовных санкций131.

Таким образом, сама идея возложения на корпорации уголовной ответственности возникла по соображениям прагматизма и целесообразности. С социальной точки зрения это было оправданно. Однако, перенося названную общественно полезную идею в сферу уголовной юстиции, нельзя было не 1S См. об этом: Projet, 1988, ibid. См. также: Наумов А. В. Указ. соч. С. 179Флетчер Дж., Наумов А. В. Указ. соч. С. 485-488. 131 См.: Criminal Liability of Legal Entities under U.S. Law // ABA CEELL Paper. Moscow, 1998. P. 1.

'. считаться с устоявшимися в ней канонами, среди которых на одном из первых мест стоял принцип вины — вменения за вину, виновного, субъективного вменения. Поэтому надо было, если не придумать, то продумать механизм или механизмы виновной (а не только причинной) связи юридического лица (корпорации) с вредными, опасными последствиями совершенного им правонарушения (преступления).

Английские криминалисты Кард, Кросс и Джоунс отмечают, что ни парламент, ни суды в Великобритании никогда не задавались целью рассмотреть — в полном их объеме — достоинства и недостатки возложения на корпорации уголовной ответственности — будь то в принципе или в аспекте возможных практических последствий. Те, кто писал на эту тему, отчетливо продемонстрировали нереальность вменения корпорации «состояния рассудка» контролирующих ее должностных лиц, абсурдность взыскания с нее штрафов, представляющих собой в денежном выражении сущую мелочь по сравнению с прибылями или убытками соответствующих организаций, и несправедливость назначения акционерам, потребителям или налогоплательщикам, на которых в конечном счете ложится бремя штрафов, взысканных с корпораций, наказания за действия или бездействие, о которых они обычно ничего не знают.

Однако мало кто откажется признать, что корпорация является личностью, признав тем самым ее правосубъектность; а отсюда — один шаг до признания полного набора подразумеваемых выводов. Неблагоприятная для корпорации реклама как следствие ее осуждения в уголовном порядке может обладать мощным предупредительным потенциалом. В тех же случаях, когда корпорация извлекает финансовую выгоду из совершенного ею преступления, взыскание с нее штрафа является средством лишения ее хотя бы частично того, за счет чего она неосновательно обогатилась. Иначе говоря, каковы бы ни были возражения интеллектуального порядка, в настоящее время идея уголовной ответственности корпораций прочно вошла в общественное сознание132. Коль скоро это так, следует признать, что действующие на сей счет нормы, например английского уголовного права, далеки от совершенства. Первый их недостаток заключается в том, что по делам, по которым требуется применение принципа отождествления, возникает необходимость в трудно реализуемом установлении отчетливо выраженного преступного деяния и виновного психического отношения к нему (и/или к его последствиям) со стороны конкретного контролирующего должностного лица. Второй — в правиле, запрещающем собирать воедино действия и «психические к ним отношения» со стороны отдельных контролирующих должностных лиц, выдавая их за общее поведение и общую волю alter ego корпорации. Практически получается, что принцип этот не столь эффективен, как можно было от него ожидать применительно к преступному поведению корпораций.

3.2. Юридическое лицо как субъект преступления.

Alter ego и принцип отождествления.

Феномен юридического лица (корпорации) в его современном виде появляется в XIX-XX вв. как закономерный продукт гражданского оборота, закрепленный в нормах гражданского права. Юридическое лицо в принципе является таким же, как физическое лицо, субъектом гражданских прав и обязанностей.

Оно от своего имени приобретает гражданские права и несет гражданские обязанности, отвечая по ним своим, обособленным имуществом. Другими словами, юридическое лицо обладает правосубъектностью, т. е. является носителем юридических прав и обязанностей, стороной в материальных и процессуальных правоотношениях, одним из их субъектов.

Card, Cross Jones. Op. cit. P. 695.

Общее собрание участников (членов) юридического лица является in согроге юридическим лицом как таковым, его физически воплощенным «ego». Его решения и основанные на них действия суть решения и действия непосредственно юридического лица. За эти решения, действия и их последствия юридическое лицо несет личную ответственность непосредственно, напрямую. Правление, директор (управляющий), совет директоров (управляющих) суть его постоянно действующий орган, которому юридическое лицо делегирует принятие и исполнение основных стратегических и оперативных решений в интересах и от имени юридического лица. Такие решения (единоличные или коллегиальные) и основанные на них действия по своей юридической сути также являются решениями и действиями юридического лица. Тем самым постоянно действующий орган юридического лица является его alter ego, за решения, действия, а также за последствия действий которого юридическое лицо непосредственно несет, как правило, полную (иногда — субсидиарную) ответственность — так, как если бы это были действия общего собрания его участников (членов).

Юридическое лицо не несет ответственности за поведение своих участников (членов) или служащих, решения и действия которых, даже если они прикрываются его именем, не соответствуют его интересам и, следовательно, не являются его решениями и действиями.

Юридическое лицо есть легальная общность или сообщество физических лиц. Поэтому презюмируется, что оно действует только в легальных целях и легальными способами. Это значит, что юридическое лицо может иметь гражданские права, соответствующие объявленным целям его деятельности, и нести гражданские обязанности, связанные только с этой деятельностью. Деятельность юридического лица —это именно его деятельность как субъекта гражданского права. Эта деятельность, общая для всех его участников, осуществляется на основе общих, единых стратегических или оперативных решений всех или большинства его участников (полных товарищей, общего собрания акционеров и т.д.) либо его постоянно действующего органа (директора, управляющего или совета директоров, управляющих). Если общее собрание участников юридического лица есть in corpore юридическое лицо как таковое, стало быть, его «ego», то постоянно действующий орган (директор и пр.) есть его alter ego. Иначе говоря, если юридическое лицо, воплощенное в общем собрании участников — физических лиц, есть его юридическая персонификация, то при взаимодействии юридического лица с его постоянно действующим органом это можно утверждать лишь с известным приближением. Выступающий от имени юридического лица и (презюмируется) в его целях (следовательно, интересах) постоянно действующий орган является все-таки его alter ego.

Полной персонификации здесь нет.

В принципе статус юридического лица препятствует его ответственности по обязательствам его участников, и наоборот. Но практически принцип реализуется в виде правила, из которого закон и/или учредительные документы юридического лица допускают исключения. При недостаточности имущества юридического лица для удовлетворения требований кредиторов по его обязательствам несут субсидиарную ответственность его участники — всем принадлежащим им имуществом или его частью.

Изложенное убеждает в целесообразности попытки обосновать институт уголовной ответственности юридического лица и в то же время — в принципе отрицательно решить вопрос о субститутивной уголовной ответственности юридического лица за действия (и/или их последствия) своих участников (членов) или служащих, и наоборот.

Таким образом, распространенный в западной (в первую очередь — англосаксонской) доктрине и судебной практике «принцип отождествления» не является для нас чем-то совершенно новым и неожиданным, ибо содержательно представляет собой синтез всего, что было сказано о соотношении уголовной ответственности юридического лица и его alter ego — управляющего органа. Другими словами, alter ego и принцип отождествления — это два, по сути, синонимических обозначения механизма уголовной ответственности юридического лица и управляющего им органа.

Рассмотрим теперь действие указанного механизма —на материалах главным образом английской и американской законодательной и судебной практики.

По нормам английского статутного и общего права в случаях, когда уголовной ответственности за совершенное преступление подлежит корпорация, причастное к нему физическое лицо также может быть признано уголовно ответственным за это преступление — в качестве соисполнителя (лица, физически совершившего преступление) или соучастника (лица, пособничившего, подстрекавшего, дававшего советы по поводу совершенного преступления либо добивавшегося его совершения). Кроме того, в настоящее время многие английские законы признают старших по рангу должностных лиц корпорации виновными и в случаях, когда, действуй в отношении них общие принципы уголовной ответственности, они были бы от нее освобождены. При отсутствии этих специальных законоположений, их виновность было бы трудно доказать. Вот стереотипный пример такого рода законоположения: «В случае, если доказано, что предусмотренное настоящим Законом и совершенное корпорацией преступление было совершено с согласия или при попустительстве, либо явилось результатом небрежения со стороны какого-либо директора, управляющего (то есть лица, управляющего делами корпорации в роли руководителя, а не лица, исполняющего рутинные функции рядового управленца), секретаря или иного аналогичного по рангу должностного лица корпорации либо какого-либо лица, ставившего своей целью действовать в этом качестве, оно, равно как и корпорация, признается виновным в совершении данного преступления». ° Подобные законоположения содержатся в ст. 20 Закона о торговых наименованиях товаров (Trade Descriptions Act) г.; ст. 94 Закона о продовольственных продуктах (Food Act) г.; ст. 432 Закона о банкротстве (Insolvency Act) 1986 г.; ст. Закона о защите потребителей (Consumer Protection Act) 1987 г.;

ст. 103 Закона о детях (Children Act) 1989 г.; ст. 36 Закона о безопасности продовольственных продуктов (Food Safety Act) 1990 г.; ст. 52 Закона о чистом воздухе (Clean Air Act) 1993 г.; ст.

147 Закона о железных дорогах (Railways Act) 1993 г.; § приложения 2 к Закону о торговле в воскресные дни (Sunday Trading Act) 1994 г. Ст. 31 проекта Уголовного кодекса содержит аналогичное положение общего характера, подлежащее применению ко всем предусмотренным этим проектом преступлениям, кроме тех, уголовная ответственность за которые была установлена до предполагаемого дня вступления УК в силу. Указание на «результат небрежения», однако, распространяется на такого рода преступления лишь в случаях, когда за них будет установлена «строгая ответственность». По ст. 31 ответственность наступает за соучастие.

Физическое лицо, несущее ответственность согласно приведенной выше норме, является в силу прямого на то указания виновным в том же преступлении, которое было совершено корпорацией. Учитывая совершенно категорическую формулировку этой нормы, по-видимому, нельзя признать правильным попутное высказывание Апелляционного суда по делу Wilson о том, что такого рода норма предусматривает преступление, сопутствующее преступлению, которое было совершено Воа1 (1992) Q.B. 591, (1992) 3 АН E.R. 177, СА.

корпорацией, из чего якобы следует, что физическое лицо виновно в «том преступлении»134.

Лицо «дает согласие» на совершение корпорацией преступления, если оно знает о том, что происходит, и соглашается с этим135. «Попустительство» обычно рассматривается как умышленное «закрытие глаз» на совершение преступления136, которое в этих условиях, несомненно должно сочетаться с молчаливым ему непротивлением. Лицо, которое дает согласие на совершение корпорацией преступления либо попустительствует ему, может быть признано виновным в соучастии в этом преступлении. Точно так же обстоит дело в том случае, когда лицо не совершает положительного действия, хотя и правомочно контролировать поведение «другого лица». Значение этой части законоположения заключается в том, что она облегчает задачу обвинения, ибо обвинителю достаточно доказать согласие или попустительство со стороны указанного лица и не надо доказывать, что согласие или попустительство достигли уровня пособничества, подстрекательства, предоставления советов или создания условий.

Следовательно, формулировка рассматриваемого законоположения «являются результатом какого-либо небрежения со стороны» важна потому, что в этом контексте она значительно расширяет сферу применения уголовного права, признавая лицо определенного типа ответственным за его небрежность, выразившуюся в том, что оно не сумело предотвратить совершенное корпорацией преступление.

По делу Lewin v. Bland137 было признано, что преступление является результатом небрежения со стороны директора, управляющего или иного должностного лица корпорации аналогичного ранга только в том случае, если оно было соAll E.R. 119. Р. 121.

Huckersby v. Elliott (1970) 1 All ER 189 D.C.

Somerset v. Haxt (1884) 12 QBD 360, 53 LJVC 77.

(1985) RTR 171, D.C.

вершено в нарушение обязанности контролировать поведение (что привело к совершению данного преступления) лица, совершившего преступление. Было признано также, что обычно на директора не возлагается обязанность контролировать поведение опытного штатного сотрудника корпорации, от которого можно ожидать, что он будет действовать в соответствии с полученными им инструкциями (если, конечно, в его поведении нет ничего такого, что потребовало бы скорейшего установления над ним контроля). Другими словами, перед нами проблема кадровой политики корпорации — необходимости ставить «надлежащих людей на надлежащие места» (to place the proper men at the proper place). Иначе за «ненадлежащее»

поведение «ненадлежащего» человека ответственность (в полном объеме или субсидиарно) будет нести и корпорация. Сам же такой служащий оказывается «ненадлежащим человеком»— недобросовестным или невнимательным, одним словом, не тем, кого можно и нужно было брать на работу в корпорацию, результатом ошибки или злоупотребления при проведении «контролирующими должностными лицами» кадровой политики.

Есть еще один тип норм, похожих на описанную. Они формулируются так же, но за одним исключением: в них не упоминается о «результате небрежения». Поэтому директор (управляющий или другое подобное должностное лицо) признается виновным в преступлении, совершенном корпорацией, только в том случае, если он дал согласие на его совершение или попустительствовал ему138. Это не расширяет сферу уголовной ответственности, а просто облегчает стоящую перед обвинением задачу.

В соответствии со ст. 2 Закона о дисквалификации директоров компаний (Company Directors Disqualification Act) Theft Act, 1968. S. 18; Public Order Act, 1986. S. 28; Trade Marks Act, 1994. S. 101.

Ю86 г. директора компаний, осужденные за преследуемое по обвинительному акту преступление, связанное с тем, как они управляли компанией, могут быть наряду с привлечением к уголовной ответственности лишены судом права занимать директорский пост.

Примерно, так же рассуждает о распределении уголовной ответственности за совершенное корпорацией преступление американский криминалист Пол Робинсон. Предлагаемые им решения подобны изложенным, а приведенные законодательные нормы, практика американских судов и библиография представляют несомненный интерес139.

В США федеральный Верховный суд впервые признал оправданность уголовной ответственности корпораций по делу New York Central and H.R. Co. v. United States. По этому делу, которое было рассмотрено с участием присяжных в 1909 г., железнодорожная компания и помощник управляющего ее транспортом были признаны виновными в нарушении нормы Закона Элкинса, запрещавшей скидки с первоначально назначенной цены за товар или услугу140. В апелляционной жалобе, которую они направили в Верховный суд, осужденные возражали против вынесенного по делу обвинительного вердикта на том основании, что закон, признававший железную дорогу уголовно ответственной за действия ее агента, совершенные «в рамках его служебной компетенции», противоречил Robinson Paul H. Op. Cit., P. 363-377. См. также приведенные им су дебные дела: U.S. v. Koppers Co., 652 F 2d (2d Cir. 1981); W.T. Grant v. Superior Court, 23 Cal. App. 3d 284, 100 Cal. Rptr. 179 (1972);

Commonwealth v. Beneficial Fin. Co., 360 Mass. 1988, 275 NE. 2d 33 (1971);

U.S. v. Wise, 370 U.S. 405 (1962); U.S. v. Nearing, 252 F. 223, 231 (D.N.Y.

1918); U.S. v. T.I.M.E. — D.C., Inc., 81 F. Supp. 730 (W.D. Va. 1974);

Standard Oil Co. of Texas v. U.S., 307 F. 2d 120 (5th Cir. 1962).

Закон Элкинса, как и упоминавшиеся Закон о торговле между шта тами 1887 г. и антитрестовский Закон Шермана 1890 г., был направлен против злоупотреблений корпораций в сфере экономики. См.: 212 U. S.

481 (1909) Конституции, ибо лишал акционеров этой компании их доли в бизнесе без «надлежащей правовой процедуры»141 и нарушал принцип презумпции невиновности, ибо по делу вообще не потребовалось доказывать, что совет директоров санкционировал совершение преступных действий.

Верховный суд отклонил оба эти возражения. Прежде всего, он сослался на аналогию с нормами об ответственности за гражданские правонарушения, заметив, что корпорации могут быть признаны ответственными за деликты своих агентов, совершенные теми в рамках служебной компетенции. Тем самым Верховный суд заявил, что вменить корпорации умысел по уголовному делу — не сложнее чем сделать это по деликтно-му иску в гражданском процессе. Кроме того, суд коснулся государственно-политических соображений в пользу уголовной ответственности корпораций: ор не может «закрывать глаза на тот факт, что в настоящее время значительное большинство деловых операций осуществляются через эти организации». По совокупности изложенных моментов Верховный суд пришел к выводу о нецелесообразности полного освобождения корпораций от каких бы то ни было уголовных наказаний, ибо возможность привлекать их к уголовной ответственности «единственное средство эффективного контроля» над злоупотреблениями, которые совершались корпорациями.

Сформулированное Верховным судом «правило о вменении»

распространяется на преступления, ответственность за исполнение которых может нести агент как таковой. Правило это означает, что корпорация может быть признана ответственной за действия своих агентов, если они совершены в пределах служебной компетенции агента и в интересах корпорации. Далее идет нечто, повторяющее английский принцип отождествления: обоснование признания корпорации отНадлежащая правовая процедура (due process of law) — конституционный принцип рассмотрения дела с соблюдением норм процессуального и материального права.

ветственной за действия своих служащих заключается в совпадении личности корпорации с личностью ее служащих. Ведь в конечном счете корпорация «может действовать только через посредство своих агентов и должностных лиц».

Американские суды толкуют критерий «сферы служебной компетенции агента» довольно широко, требуя лишь, чтобы агент совершил незаконные действия, «как если бы он на то был управомочен», в процессе «обычной своей работы». Столь же широко толкуется судами «совершение действий в пользу корпорации»: необязательно, чтобы корпорация действительно извлекла выгоду из совершенных действий143, равно как и необязательно, чтобы агент действовал исключительно в пользу своего доверителя — корпорации144. Более того, корпорация порой привлекалась к уголовной ответственности даже в тех случаях, когда ее агент отнюдь не действовал в ее пользу, однако другие служащие, зная о совершенном им • нарушении, не приняли по этому поводу никаких мер145.

Наконец, американские суды исходят из того, что должность совершившего нарушение агента не имеет значения для дела, коль скоро корпорация «совпадает» со своими агентами. Таким образом, корпорации признаются уголовно ответственными за действия своих агентов как высокого, так и низкого ранга146.

У «правила о вменении» есть и недостатки. Так, его достаточно сложно бывает применять вне ситуации, когда действуСм., например: United States v. Hilton Hotels Corp., 478 F. 2 d 1000, 1004 (9th Cir. 1972). 409 U.S. 1125 (1973).

См., например: United States v. Cadillac Overall Supply Co., 568 F 2d 1078, 1090 (5th Cir.), 437 U.S. 903 (1978).

См. например: United States v. Deush, 596 F 2 d 871, 877-78 and n. (9th Cir. 1979).

См.: например: Steere Tank Lines, Inc. v. United States, 330 F. 2d 719, 722-23 (5 Cir. 1963).

См., например: United States v. Dye Construction Co., 510 F. 2d 78 ( Cir. 1975).

ет один агент, а доказанности вины не требуется. Например, есть такие преступления, которые являются результатом бездействия корпорации. В подобного рода случаях зачастую бывает трудно установить личность конкретного служащего, ответственного за нарушение закона. Примером преступного бездействия корпорации является продажа потребителю фальсифицированных пищевых продуктов. Коль скоро вред от такого бездействия мог быть предотвращен на любом из этапов процесса производства и распределения, почти невозможно бывает установить агента, который должен нести ответственность за допущенное бездействие. Таким образом, если задача уголовного права состояла бы в том, чтобы признавать корпорацию ответственной только в случаях доказанности совершения преступления конкретным служащим в рамках его служебной компетенции и в интересах корпорации, последнюю вообще невозможно было бы привлечь к уголовной ответственности за совершение подобного рода преступлений. Поэтому в случаях преступного бездействия правильнее считать субъектом преступления корпорацию как таковую147.

Наконец (и это очень интересно), американские суды признают корпорацию уголовно ответственной в тех случаях, когда она ставит своего служащего в такую ситуацию, при которой он получает возможность заняться «ненадлежащей деятельностью». Например, в решении по делу Commonwealth v.

Beneficial Finance Co.148 сказано: «Количество доказательств, необходимых для того, чтобы осудить корпорацию за действия своих агентов, является достаточным, если установлено, что корпорация поставила своего служащего в такую ситуацию, когда у него оказалось достаточно власти и ответственности для того, чтобы действовать в интересах и от имени данного делового предприятия, операции или проекта, в которых он См., например: United States v. Dye construction Co., 510 F. 2d (10th Cir. 1975). 148 360 Mass. 188 (1971).

принимал участие во время совершения им преступного деяния.» В решении по делу United States v. Uniroyal Inc.149 было заявлено, что корпорация должна «разделить судьбу тех, кого эти должностные лица отбирают для того, чтобы они действовали вместо нее» (продавцы и управляющие отраслью бизнеса по делу о фиксировании цен). По делу Berstein v. IDT Corp. было констатировано, что корпорация могла быть признана ответственной за поставление и оставление управляющих в этих ситуациях как раз в то время, когда ей было или, прими она надлежащие меры, должно было стать известно об их незаконной деятельности.

В других случаях суды модифицировали «правило о вменении» таким образом, что уменьшили вероятность того, что корпорация понесет уголовную ответственность. По некоторым делам суды разрешили присяжным выяснять факт наличия в корпорации «программ соблюдения внутренних правил», т. е.

добровольно принятых самой корпорацией программ предупреждения или установления и пресечения ненадлежащего поведения со стороны служащего, должностного лица или директора корпорации, при решении вопроса о том, должна ли корпорация понести уголовную ответственность. Вопрос об уголовной ответственности корпорации за преступные действия (бездействие) управляющего ею органа и/или ее агента в рамках их компетенции (intra vires) решается в английской и американской законодательной и судебной практике положительно при наличии следующих условий:

1) указанные действия alter ego осуществляются законно учрежденным управляющим органом в полном его составе от имени и в интересах корпорации;

2) указанные действия агента совершаются не только в ин тересах корпорации, но и получают ее предварительную или последующую санкцию, другими словами, совершаются от ее имени.

300 F. Supp. 84, 95 (S.D.N.Y. 1969).

582 F. Supp. 1079, 1085 (D. Del. 1984).

Что же касается действий (бездействия) управляющего органа или агента, совершенных за пределами их служебной компетенции, то к ним корпорация как таковая никакого отношения не имеет и, следовательно, за них не отвечает, если, конечно, трактовать ее ответственность как виновную, а не как «строгую».

Юридическое лицо действует через физических лиц. Почти немыслимы ситуации, когда юридическое лицо (корпорация) как таковое приняло бы решение о совершении преступления, скажем, путем единогласного голосования всех или большинства его членов (участников, акционеров и т. п.) на общем их собрании. Как почти стопроцентное правило, юридическое лицо действует (или бездействует) через управляющий орган (агента, представителя и пр.). Кто же реально решает совершить преступление и действует или бездействует на основе принятого решения?

Существует тезис о том, что компания несет ответственность за действия ее управляющего органа, если действия осуществляются хотя и ultra vires (за пределами компетенции), однако законно учрежденным управляющим органом в полном его составе и, как подразумевается, от имени компании151. А если такой орган действует хотя и intra vires (в пределах компетенции), но не в полном составе? Как быть с «принципом отождествления» управляющего органа с управляемой им корпорацией? Если рассмотреть, например, английский Закон о компаниях 1989 г., то в нем, в частности, указано, что при доказанности совершения корпорацией преступления с согласия либо в результате попустительства или небрежения со стороны директора, управляющего, секретаря или иного должностноСм.: Lord Haldane in Lennard's Carrying Co., Ltd., v. Asiatic Petroleum, (1915) A.C. 705. P. 713.

го лица, имеющего целью действовать в каком-либо из этих качеств, оно, равно как и корпорация, виновно в этом преступлении и подлежит соответственно суду и наказанию. Эта норма применяется также к действиям или бездействию члена корпорации в случаях, когда дела корпорации ведутся ее членами и действия или бездействие ее члена связаны с его управленческими функциями, как если бы он был директором корпорации152. Другими словами, здесь речь идет о субсидиарной ответственности.

Но выше приводились случаи и субститутивной, и даже непосредственной ответственности корпорации за преступные действия своих служащих и других представителей,153 даже случаи, когда «приписанное» корпорации действие может быть совершено только физическим лицом. В этих случаях субститутивно ответственным за бездействие может быть признано только физическое лицо, но никак не корпорация154.

Еще Л. Оппенгейм провозгласил: нет международного правонарушения без умысла или преступной небрежности. То же самое, писал он, относится к действиям должностных или других лиц, совершенным по приказу или с разрешения какого-либо правительства155. Это, казалось бы, не совсем по нашей См.: Companies Act, 1989, Chapter 40, sections 41-44, 90. London, H.M.S.O. Законом о компаниях 1989 г. была расширена сфера действия Закона о компаниях 1985 г., который объединил большую часть действо вавших к тому времени законов об английских компаниях. См. об этом:

New Law Journal, Febr. 1990, v. 140, No. 6444.

См.: рассмотренные английскими судами дела Great North of England Railway Co. (1846) 2 Сох СС70 и Mousell Bros. Ltd. v. London and North Western Rly Co. (1917) 2 K.B. 836. P. 846; (1996) 4 All ER 846, H.L., и British Steel pic (1995) 1 WLR 1356, C.A.

См.: Richmond-upon-Thames London Borough Council v. Pinn and Wheeler Ltd. (1989) RTR 354, D.C.

Оппенгейм Л. Указ. соч. С. 315. В примечаниях на той же странице Оппенгейм отмечал: «Среди современных авторов наблюдается все рас тущая тенденция к тому, чтобы отказаться от теории абсолютной ответ ственности и основывать ответственность государств на вине... » Однако, теме. Однако в современной уголовно-правовой литературе обнаруживается вполне «адресное» заявление по этому поводу. А.

В. Наумов пишет: «Как уже отмечалось, ответственность (уголовная —А.Н.) юридических лиц вполне может сосуществовать с принципом личной виновной ответственности и дополнять его156. Здесь отметим лишь, что если юридическое лицо признается субъектом преступления, «равноправным и равнообязанным» физическому лицу, то его уголовной ответственности не надо ни сосуществовать с принципом личной виновной ответственности, ни дополнять его. Она является специфической разновидностью личной виновной ответственности.

По одному из уже достаточно давно рассмотренных дел — ICR Haulage Ltd.,157 по которому был применен этот принцип, компанию привлекли к уголовной ответственности по обвинительному акту за сговор, целью которого было мошенничество.

Мошенничество — преступление, для наказуемости которого требуется наличие вины и применительно к которому не может быть субститутивной ответственности. Это дело с очевидностью показало, что если другие виды ответственности корпораций являются продуктом законотворчества и толкования статутов, то принцип отождествления есть детище судебной практики. Он основан на фикции, вымысле или, если сказать по другому, допущении, предположении, презумпции того, что действия (или бездействие) и психическое отношение к ним со стороны некоторых высших должностных лиц «хотя правонарушения по отношению к другому государству, вызванные интересами самосохранения в состоянии необходимой обороны, не являются международными правонарушениями, потому что отсутствует mens геа (вина), они тем не менее... остаются правонарушениями. Поэтому против них возможно возражение и может быть потребовано возмещение за причиненные ими убытки... »

Флетчер Док.., Наумов А. В. Указ соч. С. 488.

(1944) KB 551, (1944) 1 АН ER 691, ССА.

(«контролирующих должностных лиц»), которые признаются составляющими самое личность организации, суть поведение и психическое отношение корпорации как таковой. В такого рода случаях ответственность не является субститутивной, ибо корпорация не признается ответственной за поведение своих агентов; вместо этого корпорация признается непосредственно совершившей инкриминированное преступление — так же, как это бывает в случае неисполнения обязанности, возложенной на нее статутом. Другими словами, в тех случаях, когда на корпорацию возлагается непосредственная ответственность за содеянное контролирующим ее должностным лицом, она несет уголовную ответственность как исполнитель преступления.

Если же такое контролирующее должностное лицо является соучастником в преступлении, совершенном другим (физическим) лицом, корпорация несет ответственность за соучастие в преступлении. Такого рода ответственность может возникнуть как за пособничество, подстрекательство, помощь советами или созданием соответствующих условий контролирующим должностным лицом, так и за неосуществление им предоставленного ему права или лежащей на нем обязанности проконтролировать поведение другого лица, например служащего более низкого ранга, которое совершает инкриминированное преступление.

Таким образом, еще раз подтверждается, что без фикции поведения юридического лица здесь не обойтись. Развернутое определение принципа отождествления — с четким различением ответственности корпорации по этому принципу и ее субститутивной ответственности в качестве нанимателя — содержится в выступлении лорда Рэйда по делу Tesco Supermarkets, Ltd. v. Natrass: «У физического лица есть рассудок, который может содержать заведомость или умысел либо небрежность, и у него есть руки для осуществления его намерений. У корпорации ничего этого нет: она должна действовать через посредство сЬизических лиц, хотя и не всегда — через одно и то же лицо. Кроме того, действующее (физическое) лицо не говорит и не действует вместо компании. Оно действует в качестве компании, и его рассудок, руководящий его поведением, является рассудком компании. Вопрос о субститутивной ответственности компании не возникает. Это (физическое) лицо не действует в качестве служащего, представителя, агента или уполномоченного. Оно является воплощением компании или, можно было бы сказать, оно в рамках своей компетенции слушает и говорит через персону компании. Его рассудок — это рассудок компании. Если это виновный рассудок, то эта вина является виной компании158».

Все как будто бы ясно. Но вновь возникает юридический вопрос об ответственности физических лиц за действия, совершенные ими в интересах и/или от имени компании. Конкретно:

если такое физическое лицо делает или не делает чего-либо, его надо рассматривать как компанию или лишь как служащего либо агента компании? Согласно английским прецедентам судья должен напутствовать присяжных в том смысле, что если они придут к выводу о доказанности тех или иных фактов, им надлежит установить, являются ли действия иди бездействие конкретного лица и его психическое отношение к ним таковыми же для корпорации.

Принцип отождествления, далее, подразумевает, что для признания конкретного контролирующего должностного лица уголовно ответственным необходимо, чтобы совершенное им действие (или бездействие) было достаточной причиной наступивших вредных последствий при наличии достаточной с его стороны вины. Другими словами, для того чтобы признать уголовно ответственной корпорацию, нельзя суммировать действия и психическое отношение к ним со стороны двух или (1972) АС 153. Р. 170, (1971) 2 All ER 127. Р. 131-132.

Ibid: Р. 173-134. См.: также: Andrews Weatherfoil Ltd. (1972) 1 All ER 65, (1972) 1 WLR 18, C.A.

более контролирующих должностных лиц160. Размышляя подобным образом, Кард, Кросс и Джоунс пишут: «Несчастье в том, что многие из принимаемых корпорациями решений или допускаемых ими упущений — результат поведения не одного конкретного контролирующего должностного лица, а нескольких—при том, что они вносят в эти решения и упущения отнюдь не одинаковую лепту»161. Здесь сразу же возникает вопрос о том, как понимать причинную связь, вину и ответственность контролирующих должностных лиц в случаях, когда решение было принято или упущение явилось результатом решения не всего управляющего органа в его полном составе, а какой-то его части. Как, далее, надо понимать причинную связь, вину и ответственность контролирующих должностных лиц, если у одного из них был прямой умысел, у другого — косвенный, у третьего —легкомыслие, у четвертого — небрежность, у пятого — вообще никакой вины не было. Как, кстати говоря, доказывать подобного рода несоответствия форм вины в пределах формально единого решения одного alter ego? A если для полноты картины ко всему этому добавляются причинение и вина со стороны потерпевшего? Английская юридическая мысль обозначает пути конкретизации названных положений. В попутном высказывании См.: решение по делу НМ Coroner for East Kent ex p. Spooner (1987) 88 Cr. App. Rep. 10, D.C; P. and 0. European Ferries (Dover) Ltd. (1990) Cr. App. Rep. 72, Crown Ct. Эта норма подверглась критике со стороны Уэллса: Wells «Culture Risk and Criminal Liability» [1993] Crim. L.R. 551.

P. 563-565.

Card, Cross and Jones. Op. cit. P. 690.

См. об этом, в частности: Антпимонов Б. С. Значение вины потерпев шего при гражданском правонарушении. М., 1950. С. 201-258. О необ ходимости учитывать степень вины при определении размера админи стративной ответственности в случаях, когда вред причинен несколькими предприятиями, учреждениями, организациями, пишет и Е. В. Овчарова (Овчарова Е. В. Указ. соч. С. 17-18).

Попутное высказывание (judicial dictum или obiter dictum) — высказыпо гражданскому делу Н. L. Bolton (Engineering) Co., Ltd., v. P. J.

Graham and Sons, Ltd.,164 лорд Дэннинг следующим образом ответил на вопрос о том, кто именно из физических лиц может быть отождествлен с корпорацией: «Компания во многих отношениях может быть уподоблена человеческому организму. У нее есть мозг, являющийся нервным центром, контролирующим ее поведение. Кроме того, у нее есть руки, которыми она держит орудия, которые действуют в соответствии с указаниями из нервного центра.

Некоторые из числа тех, кто служит в компании, являются простыми служащими и агентами, т. е. не более чем ее делающими работу руками, о которых никак нельзя сказать, что они представляют ее рассудок или волю. Другие являются директорами и управляющими, которые представляют руководящие рассудок и волю компании и контролируют все, что она делает. Направленность рассудка этих управляющих является направленностью рассудка корпорации, и признается таковой действующим правом».

Это попутное высказывание было одобрено по делу Tesco Supermarkets, Ltd. v. Natrass165 лордами Рэйдом, Дилхорном и Пирсоном, которые признали, что с корпорацией могут быть отождествлены лишь те, которые составляют ее «руководящие рассудок и волю». К указанной категории физических лиц относились и директора, и подобные им лица, управляющие делами корпорации. Кроме того, в названную категорию включалось и лицо, которому те, кто отвечал за общее управление делами корпорации, делегировали известную часть своих управленческих функций, предоставив ему в то же время возможность действовать полностью по своему усмотрению — вание, мнение судьи, не носящее нормоустановительного характера; высказывание судьи, не являющееся решением по существу рассматриваемого дела, не ставшее основанием резолютивной части решения.

(1957) 1 Q.B. 159, р. 172, (1956) 3 All ER 624.

См.: (1972) АС 153, (1971) 2 All ER 127, HL.

независимо от получаемых от них инструкций. В пределах делегированных ему правомочий такой «делегат» мог действовать как корпорация. При решении вопроса о том, могло ли конкретное (физическое. — А. Н.) лицо быть отождествлено таким образом с корпорацией, в расчет надо было брать соответствующие положения устава корпорации. Однако, и этот момент не имел определяющего значения166. По другому делу была установлена норма, согласно которой то обстоятельство, что лицо не является директором или служащим корпорации, не может быть препятствием для его с ней отождествления167.

Из положений о том, кто может быть отождествлен с корпорацией, следует, в частности, интересное наблюдение Карда, Кросса и Джоунса. Чем крупнее корпорация, тем меньше вероятность признания ее лично ответственной по принципу отождествления. Это, с их точки зрения, объясняется тем, что чем крупнее корпорация, тем (относительно) реже встречаются в ее практике факты деятельности и решений со стороны контролирующих ее должностных лиц168.

Руководствуясь такими критериями, корпорацию можно отождествить с управляющим, которому директора делегировали все полномочия в руководстве ее делами или какой-то частью ее дел169. Например, в одном случае управляющий транспортом компании был отождествлен с ней в том, что касалось работы парка транспортных средств, перевозивших ее товары на основе соответствующей лицензии170. В другом — См. выступление лорда Пирсона по делу Tesco Supermarkets Ltd. v.

Natrass; (1972) AC. P. 170-171.

См.: Worthy v. Gordon Plant (Services) Ltd. [1989] RTR, D.C. (таким ли цом оказался самостоятельно занимавшийся предпринимательством (selfemployed, а не работавший у нее по найму. — А. Н.) управляющий транс портом корпорации; его поведение и вина были вменены корпорации).

Card, Cross and Jones. Op. cit. P. 690-691.

См.: Lennard's Carrying Co. Ltd. v. Asiatic Petroleum Co. Ltd. (1991) A.C. 705, H.L.; Worthy v. Gordon Plant (Services) Ltd. (1989) RTR 7 n, D.C.

корпорация не была отождествлена с управляющим одной из отраслей деятельности многоотраслевой компании, от которого потребовали, чтобы он следовал общей линии распоряжений совета директоров171.

Важно иметь в виду, что решение вопроса об отождествлении зависит не от должности того или иного лица как таковой, но единственно от того, персонифицированы ли (полностью или частично) в данном лице «руководящие рассудок и воля»

корпорации. То обстоятельство, что в одном случае занимающее определенную должность лицо признается частью «руководящих рассудка и воли» корпорации, не означает, что некто, отправляющий в другой корпорации точно такую же должность, будет отождествлен с ней указанным образом. Все зависит от устава и организационной структуры корпорации.

Лицо, отождествленное с корпорацией, «обеспечивает» ее ответственность за свое поведение в пределах времени, в течение которого оно действует в рамках своей должностной компетенции172. Другими словами, корпорация отвечает за его поведение, осуществляемое им в качестве контролирующего ее должностного лица. Эти положения сами по себе не исключают ответственности корпорации за действия, противоречащие ее интересам. Корпорация вполне может быть осуждена даже в том случае, если она сама явилась потерпевшей от мошеннического обмана при условии, что преступление было совершено лицом, отождествленным с корпорацией и действовавшим в пределах своей должностной компетенции173. Как См.: Redhead Freight Ltd. v. Shulman (1989) RTR 1, D.C.

См.: Magna Plant Ltd. v. Mitchell (1966) Crim L. R. 394, D.C; John Henshall (Quarries) Ltd. v. Harvey (1965) 2 Q.B. 233, (1965) 1 All ER 725, D.C.

См.: DPP v. Kent and Sussex Contractors Ltd. (1944) K.B. 146, (1944) All ER 119, D.C.

См.: Moore v. J. Bresler Ltd. (1944) 2 All ER 515, D.C. Эта норма под крепляет изложенную выше предположительную оценку распределения уголовной ответственности между физическими и юридическими лицами пишут Кард, Кросс и Джоунс, ст. 30(6) проекта английского Уголовного кодекса отменяет эту норму максимой о том, что контролирующее должностное лицо действует за пределами своей должностной компетенции, если оно действует с умыслом причинить корпорации вред либо скрыть этот вред174.

В английской литературе не исключается возможность того, что в судебной практике жесткое ограничение сферы отождествления с корпорацией лишь теми ее должностными лицами, «которые являются частью руководящих рассудка и воли корпорации», достаточно скоро будет заменено более гибким подходом175. Проявление этой тенденции усматривают в решении, которое было принято Тайным Советом по делу Meridian Global Funds Management Asia, Ltd. v. Securities Commission176.

Meridian была гонконгской компанией по управлению инвестициями. Двое из управляющих инвестициями старшего ранга ненадлежащим образом использовали свои правомочия с тем, чтобы обеспечить финансовое проникновение177 в новозеландскую компанию на предмет установления над ней кон-;

троля. Meridian не знала о том, что произошло. Впоследствии она не известила об этом новозеландскую компанию, равно как и фондовую биржу —при том, что сама она в результате проведенной операции стала крупным держателем ценных бумаг.

По новозеландскому законодательству требуется, чтобы крупный держатель ценных бумаг компании, указанной в опубликованном списке компаний, уведомлял о фактическом в тех составах преступлений в сфере деловой активности, где в качестве субъектов преступлений фигурируют только физические («контролирующие должностные») лица.

См.: Card, Cross and Jones. Op. cit. P. 691.

Ibid. P. 692.

См.: (1995) 2 A.C. 500, (1995) 2 All ER 918, D.C.

To buy into (жарг.) — приобрести (долю в бизнесе, членство в органи зации) посредством уплаты за это той или иной суммы денег.

положении вещей и эту компанию, и фондовую биржу, как только он узнавал или должен был узнать, что стал таким держателем. Вышеуказанные два управляющих высокого ранга не входили в число тех, кто составлял «руководящие рассудок и волю» компании Meridian. Новозеландская Комиссия по ценным бумагам возбудила против Meridian судебное преследование.

Суд в гражданском порядке издал приказ против ответчика в пользу Комиссии и одного из акционеров новозеландской компании.

Перед Тайным Советом возник вопрос: можно ли было инкриминировать Meridian заведомость, которая была у одного из двух указанных управляющих инвестициями высокого ранга, конкретно — у главного управляющего инвестициями. Если нельзя, то Meridian не знала и не должна была принимать меры к тому, чтобы узнать об относившемся к делу факте в надлежащий момент. Тайный Совет признал, что заведомость на стороне одного из двух указанных управляющих высокого ранга можно было инкриминировать и компании. Оглашая решение Тайного Совета, лорд Хоффманн заявил, что при инкриминировании корпорации заведомости критерий «руководящих рассудка и воли» не всегда адекватен или необходим; иногда организации можно инкриминировать действия и психическое к ним отношение со стороны лица, стоящего в ней на достаточно низкой ступени иерархической лестницы. Ответ на вопрос о возможности инкриминировать корпорации действия и психическое к ней отношение со стороны данного должностного лица зависит, сказал лорд Хоффманн, от того, как толкуется данная норма права в каждом конкретном случае. При этом надо учитывать не только букву этой нормы (если это статут), но и ее содержание, и политику ее применения. Все это может служить индикатором того, что компании могут быть инкриминированы действия (в контексте дела Meridian, точнее, бездействие) и психическое к ним отношение со стороны некоего лица, находящегося за пределами «рукоЩ водящих рассудка и воли». Цель законодательной политики в Новой Зеландии состояла в том, чтобы немедленно устанавливать личность тех, кто становился держателем большого количества ценных бумаг. Если таким лицом была корпорация, относившиеся к делу действия и психическое к ним отношение могли включать в себя таковые и того физического лица, которое в пределах своей компетенции приобрело относившуюся к делу долю участия в бизнесе. При толковании оспаривавшейся нормы Тайный Совет особо подчеркнул лежащую в ее основе политику, которая потерпела бы поражение, если бы надо было в обязательном порядке устанавливать заведомость у тех, кто составляет ту или иную часть «руководящих рассудка и воли»

корпорации.

Признавая справедливость многих аспектов такого подхода, следует отметить и его недостаток, который порождает известную неуверенность, неопределенность. Пока суд не квалифицировал данное преступление, нельзя быть уверенным в том, могут ли быть инкриминированы корпорации действия и психическое отношение к ним со стороны ее члена, стоящего в иерархии должностей ниже, чем «руководящие рассудок и воля». Подход к решению этой проблемы, продемонстрированный выше по делу Tesco v. Natrass, при всех его недостатках имеет одно бесспорное достоинство — определенность.

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что и в Англии, и в США, и в Австралии, и в Индии, корпорация— субъект преступления, ответственность за которое она несет в лице (главным образом) своего управляющего органа (единоличного или коллективного), иногда полностью (непосредственно или субститутивно), иногда субсидиарно. Тот же принцип и та же практика действуют в отношении физических лиц —директоров, управляющих, агентов, служащих, представителей корпорации; бывает, что за преступные действия, совершенные в интересах и/или от имени корпорации, они полностью несут ответственность непосредственно или субститутивно (вместо корпорации per se), либо субсидиарно (совместно с ней, дополнительно к ней) в степени, указанной национальным законодателем и/или судьями-правотворцами. В праве этих государств содержатся также положения о «строгой ответственности» корпорации и/или ее управляющего органа— в случаях, когда прямо выраженная цель законодателя состоит в возложении на них ответственности именно этого вида. Как правило, это прямо указанные или подразумеваемые в законе (норме общего права) случаи совершения малозначительных преступлений (мисдиминоров).

Иначе говоря, принципиальная схема и конструкция уголовной ответственности корпорации, вопросы причинной связи и вины регламентированы в Общей части уголовного права.

3.4. Институт безвиновной («строгой»

или «абсолютной») ответственности В гражданском и административном праве институт безвиновной ответственности, т. е. объективного вменения в некоторых случаях вредных последствий причинителю вреда, хотя и вызывает до сих пор дискуссии, но в целом признается.

В уголовном праве с советских (если не раньше) времен мы привыкли видеть в этом институте некий водораздел, грань, принципиально отделяющую «реакционные» правовые системы от «передовых» и «прогрессивных». Применительно к уголовной ответственности физических лиц это, наверное так и есть.

Достаточно вспомнить сформулированную еще в XIII в.

английским юристом Брактоном каноническую доктрину versanti in re illicitae imputantur omnia quae sequuntur ex delicto (вменяются все последствия занятия незаконным делом) с ее последующей эволюцией в сторону смягчения и гуманизации178, чтобы понять: единственно адекватным целям См. об этом, в частности, Б. С. Никифоров. Предисловие к книге «Примерный уголовный кодекс (США)», с. 18.

уголовного права является принцип субъективного («виновного») вменения физическим лицам только таких опасных последствий их поведения (действий или бездействия), которые были охвачены их виной в форме умысла или неосторожности.

В советской теории уголовного права конца 40-х-начала 50-х гг.

XX в. были попытки «узкого» и «широкого» понимания вины, различения «вины» и «виновности» с выведением последней за рамки понятия состава преступления и т. п. Так, Б. С. Утевский писал, что «наряду с более узким пониманием вины как элемента состава преступления, т. е. умысла или неосторожности... уголовное право знает более широкое понимание вины как основания уголовной ответственности»179.

Вполне отвечая духу и задачам террористической уголовной политики большевизма, эти и подобные им концепции теоретически были несостоятельны, а по своим возможным практическим последствиям— антигуманны. Однако вызывает удивление их живучесть, проявившаяся в неожиданном рецидиве этих концепций в теории административного права. Е. В. Овчарова пишет: «Применительно к физическим лицам в понятии административного правонарушения, данном в ч. 1 ст. 10 КоАП РСФСР, вина физического лица в совершении административного правонарушения рассматривается в форме умысла или неосторожности. Но сущность вины физических и юридических лиц различна. Попытки свести вину организаций с виной их работников оказались безуспешными»180. ПсихоУтевский Б. С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950. С. 59; см.

также: Манъковский Б. С. Проблема ответственности в уголовном праве.

М.-Л., 1949; Сергеева Т. Л. Вопросы виновности и вины в практике Вер ховного Суда СССР по уголовным делам. М.-Л., 1950.

Дается отсылка к работам: Петров И. Н. Ответственность хозорганов за нарушение обязательств. М., 1974. С. 114-116; Пронина М. Г. Стимули рующая функция гражданско-правовых санкций. Минск, 1977. С. 34-42;

Антимонов Б. С. Основания договорной ответственности социалистиче ских организаций. М., 1962. С. 76; Малеин Н. С. Имущественная ответ ственность в хозяйственных отношениях. М., 1968. С. 48- логические характеристики типа «субъективное отношение», «умысел», «неосторожность» представляются непригодными для установления виновности юридического лица в совершении административного проступка. Проблема вины юридического лица связана со специальной правосубъектностью юридического лица». По Е. В. Овчаровой при определении понятия вины юридического лица в административном правонарушении за основу следует взять положение о «вине организации», сформулированное в статье Б. И. Пугинского: вина юридического лица в совершении административного правонарушения понимается как неприложение юридическим лицом допускаемых и требуемых законодательством усилий для выполнения возложенных на него обязанностей, за нарушение которых предусмотрена административная ответственность, а также как неиспользование предоставленных прав и возможностей для устранения причин административного правонарушения.» Не углубляясь в полемику по существу вопроса, отметим лишь, что в случаях, когда общественно вредное или общественно опасное действие (бездействие) и (или) его отвечающее этим характеристикам последствие вменяются в вину, вина по определению одна — и в гражданском, и в административном, и в международном, и в уголовном праве. Она заключается в относительно свободном выборе (в форме того или иного умысла либо той или иной неосторожности) субъектом противоправного поведения — вместо правомерного. Это и является основанием нравственного и правового упрека. Правда, с юридическими лицами, что бы ни писали на сей счет сторонники их уголовной ответственности, дело обстоит сложнее.

Еще в 1886 г. лорд Брамвэлл усомнился в возможности вменить противоправные намерения фиктивному лицу, специально созданному законом для осуществления законной деятельности181. Затем по ряду рассмотренных английскими судами См.: Lord Bramwell in Abrath v. N.E.Rly. (1886), App. Cas. 247. P. 250.

дел было сформулировано положение о том, что корпорации "нельзя вменить вину (mens rea) и что, следовательно, уголовная ответственность корпораций должна быть ограничена преступлениями, вину не включающими. Другими словами, в связи с преступным поведением корпораций, которые часто являются владельцами источников повышенной опасности, возник вопрос об их «строгой» (абсолютной) уголовной ответственности за причиненные общественно опасные последствия Напомним также, что Джеймс Ф. Стифен отмечает: ответственность компании регулируется, по-видимому, нормами об исках из причинения вреда.

И все же в английском праве уже в 1944 г. появилась возможность привлечь корпорацию к уголовной ответственности как исполнителя или как соучастника практически за любое преступление независимо от того, требуется ли для юридически значимого его совершения наличие mens rea (виновной воли, т.е.

вины).

В этом плане совершенно категоричен и п. 2 ст. 2.07 Примерного уголовного кодекса США: «В случаях, когда за совершение посягательства возлагается абсолютная ответственность, предполагается, если иное прямо на установлено законом, что цель законодателя состоит в возложении ответственности на корпорацию». Из этой нормы следуют два вывода: 1) абсолютная ответственность, как правило, может быть возложена только на корпорацию; 2) в порядке исключения из этого правила абсолютная ответственность может быть возложена на физическое лицо. При возложении на корпорацию или неинкорпорированное объединение абсолютной ответственности последняя наступает, даже если будет доказано, что агент высокого управленческого статуса с контрольными функциями проявил должную заботливость с целью не допустить совершения преступления, ставшего предметом рассмотрения в суде.

См.: Stephen. Op. cit. P. 3.

Возможность абсолютной ответственности лица предусмотрена и в ст. 307 УК штата Пенсильвания, и в ст. 5/4-9 УК штата Иллинойс. В первом случае говорится, что когда за совершение преступления устанавливается абсолютная ответственность, предполагается, что по мысли законодателя, если из текста закона не явствует иное, ответственность возлагается на корпорацию. Другими словами, физическое лицо в такой ситуации, как правило, ответственности не несет. Во втором случае вводится ограничение: совершенное преступление является мисдиминором, не наказуемым тюремным заключением или штрафом свыше 500 долл. Коль скоро в этой норме ничего не говорится о различении физических и юридических лиц, есть все основания полагать, что ее действие распространяется на обе эти категории.

В связи с проблемой уголовной ответственности юридических лиц институт «строгой», или «абсолютной» ответственности представляет особый интерес. В отечественной литературе всегда было принято считать, что «строгая» и «абсолютная»

ответственность в англо-саксонской уголовно-правовой доктрине суть синонимы и что этот институт является жестким основанием для неукоснительного, бескомпромиссного применения в указанных законом или нормой общего права случаях принципа безвиновного, т. е. объективного вменения.

Например, в работе Б. С. Никифорова и Ф. М. Решетникова эти традиционные для нашей литературы оценки представлены достаточно отчетливо и обстоятельно. Такая ответственность наступает при наличии материальных элементов (объективной стороны состава. — А. Н.) преступления, когда установлен сам факт нарушения закона и не требуется доказательства вины правонарушителя (торговля недоброкачественными или фальсифицированными продуктами питания, многие нарушения законодательства о борьбе с распространением и хранением наркотиков, некоторые нарушения правил дорожного движения, нарушения полицейских постановлений о соблюдении тишины, санитарных правил и т. п. «Строгая ответственность» издавна применяется в случаях, когда наказание устанавливается или повышается в зависимости от возраста потерпевшего, а также в некоторых других ситуациях183. Составители Примерного УК США предложили и на будущее сохранить в американском уголовном законодательстве институт строгой ответственности, ограничив его применение теми преступными деяниями, которые не наказываются лишением свободы (ст. 2.05).

Эти рекомендации были восприняты составителями УК многих штатов. Во всех проектах нового федерального УК также предусмотрена возможность либо доказывания вины правонарушителя, либо ссылки на нарушение им федерального закона, устанавливающего строгую ответственность184.

Институт строгой ответственности давно уже весьма критически оценивается американскими криминалистами, например такими, как Дж. Холл, Р. Перкинс, У. Лафав — авторы курсов уголовного права. Основной аргумент: ответственность без вины противоречит основным принципам уголовного права и Конституции США, в частности требованию «надлежащей правовой процедуры», которое зафиксировано в 5-й и 14-й поправках. К тому же установление строгой ответственности, по их мнению, не оказывает предупредительного воздействия и является несправедливым.

Однако, как свидетельствует развитие американского уголовного законодательства, позиции сторонников строгой ответственности оказались более сильными. Немалую роль в этом сыграло и то, что Верховный суд США в своих решениях, Авторы ссылаются при этом на книгу: Bassiouni. Substantive Criminal Law. Springfield, 1978. P. 68.

Никифоров Б. С, Решетников Ф. М. Указ. соч.; в последнем случае ав торы ссылаются на статью: Robinson D. Some Thoughts on the Culpability Provisions of the Proposed Penal Code // Journal of Criminal Law and Criminology. 1981. No. 2 P. 488.

начиная с 1849 г., неизменно отклонял требования признать законодательство о строгой ответственности противоречащим Конституции.

Аргументы сторонников института строгой ответственности в основном сводятся к следующему: он практически целесообразен; речь идет «всего лишь» об избавлении обвинителя по определенным категориям дел от слишком тяжкого для него бремени доказывания, в ряде случаев — «всего лишь» о том, чтобы подсудимый доказывал свою невиновность, если установлен факт нарушения им закона; он рассчитан на такие преступления, которые влекут за собой «сравнительно нетяжкие наказания»185. Последними в этом ряду соображениями руководствовались и составители Примерного УК. Отвергнув хорошо известные им доводы критиков законодательства о строгой ответственности, они, по существу, придали этому законодательству новый импульс: нормы о строгой ответственности появились не только в Особенной, как было прежде, но и в Общей части УК штатов.

И, наконец, в ряду прочих обстоятельств pro et contra, в уголовном законодательстве отдельных штатов, непосредственно регулирующем ответственность за преступления «строгой ответственности», обнаруживается немало норм, санкции за нарушение которых составляют по несколько лет лишения свободы. (Достаточно назвать здесь, пишут Б. С. Никифоров и Ф. М. Решетников, — «законы о борьбе с распространением и хранением наркотиков»186).

Однако ознакомление с англо-американской литературой, законодательной и судебной практикой последних лет, обнаСм.: Никифоров Б. С, Решетников Ф.М. Указ. соч. С. 52.

См.: Никифоров В. С, Решетников Ф. М. Указ. соч. С. 53. В англо-аме риканской уголовно-правовой литературе последних лет высказываются в общем те же самые аргументы «за» и «против» уголовной ответствен ности корпораций (см. например: Card, Cross and Jones. Op. cit. P. 127Robinson Paul H. Op. cit. P. 251-256).

руживает несколько иной поворот проблемы строгой ответственности. Например, в упоминавшемся курсе английского уголовного права Карда, Кросса и Джоунса отмечается, что «строгая» и «абсолютная» ответственность — не одно и то же.

Авторы пишут: «О строгой ответственности иногда говорят как об «абсолютной ответственности», соответственно время от времени употребляются такие выражения как «абсолютное запрещение» и преступления «абсолютной ответственности».

Такого рода утверждение суть результат необоснованного смешения понятий строгой ответственности и абсолютной ответственности, которой вообще нет места в уголовном праве».

«Абсолютная ответственность» означает ответственность при отсутствии какого-либо психического отношения к «виновному действию» (actus reus)187 и недоступности каких-либо материально-правовых оснований защиты против обвинения.

Сам характер судебного процесса весьма затрудняет уверенное отнесение тех или иных преступлений (если это вообще возможно) к категории преступлений «абсолютной ответственности» в точном смысле этого термина.

И все же есть незначительное число таких (составов) преступлений, определения которых указывают на то, что они суть преступления «абсолютной ответственности». ОснованиКард, Кросс и Джоунс пишут: «Главный принцип уголовного права заключается в максиме «actus поп facit reum, nisi_mens_sit rea» — действие не делает лицо юридически виновным, если состояние его рассудка не является юридически «упречным». Соответственно деяние является преступным при доказанности наличия в нем двух элементов:

акта внешнего поведения (actus reus) и упречного состояния его рассудка (mens rea) в момент совершения им деяния. Иначе говоря, actus reus определяется как действие (иногда как бездействие или иное событие), указанное в определении данного преступления в сочетании с какими-либо сопутствующими ему обстоятельствами (не включая сюда mens rea или какое-либо материально-правовое основание для защиты против обвинения) и последствиями этого действия, указанными в его определении, op.cit; pp. 31, ем для такого вывода может послужить формулировка определений некоторых так называемых «статусных преступлений»188.

За вычетом такого рода крайне редко встречающихся в практике преступлений «абсолютной ответственности», обвиняемым в совершении преступления «строгой ответственности»

юридически доступны почти все категории защиты против обвинения, которые существуют в общей части английского уголовного права (такие, как совершение преступления под принуждением, угрозой, давлением обстоятельств, физическим насилием или вследствие «автоматизма»). Решением Судебного отделения Верховного суда по делу, рассмотренному им в г.189, было установлено правило о возможности защиты ссылкой на невменяемость только по делам, где предметом доказывания является наличие mens rea, и соответственно о невозможности этой защиты по делам о преступлениях «строгой ответственности», где, как известно, доказывание mens rea не требуется. Во вторую категорию попали, в частности, дела об автовождении при наличии в организме водителя алкоголя сверх допустимой нормы — в нарушение ст. 5 Закона об автодорожном движении (Road Traffic Act) 1988 г.

Попытаемся теперь выяснить сущность и основные параметры института строгой ответственности в англосаксонском уголовном праве.

Статусными преступлениями (status offences) в англо-американской доктрине, законодательной и судебной практике называются правонару шения, «вытекающие» из статуса субъекта (несовершеннолетнего, ино странца, и т. д.). Они не влекут уголовной ответственности в случае со вершения их соответственно взрослым, гражданином (подданным) стра ны и т. д. В качестве примеров преступлений «абсолютной ответственно сти» Кард, Кросс и Джоунс приводят преступления по делам Larsonneur (1933) 149 LT 542 CCA, и Winzar v. Chief Constable of Kent (1983) Times 28 March, D.C.

DPP v. H. (1997) 1 WLR 1406, D.C.

В Англии можно осудить обвиняемого и в тех достаточно многочисленных случаях, когда у него не было ни умысла, ни опрометчивости, ни небрежности в отношении последствия вменяемого ему преступления, либо даже если он не знал о существовании какого-либо юридически значимого по делу обстоятельства или не действовал в отношении него с небрежностью. Есть и такие преступления, за которые лицо может быть осуждено даже при том, что оно действовало, движимое «обоснованно ошибочным» предположением, что оно вправе так поступить. В подобного рода случаях лицо подлежит наказанию при отсутствии какой-либо вины на его стороне в отношении того или иного элемента, либо элементов преступления по делу, т. е. по принципу строгой ответственности.

Небольшой экскурс в историю института строгой ответственности в английском уголовном праве. Если говорить о «статутных» преступлениях, то, пожалуй, одним из наиболее старых и важных судебных решений, признавших правомерность исключений из обязательного применения требования о наличии mens rea, было решение 1875 г. по делу Prince190. Суть обвинения заключалась в том, что субъект изъял незамужнюю и не достигшую 16 лет девушку из-под контроля и против воли ее отца. Это было нарушением ст. 55 Закона о преступлениях против личности (Offences against the Person Act) 1861 г. Принс знал, что девушка находится на попечении у своего отца, но у него были достаточные основания полагать, что ей было 18 лет.

Казалось бы, преступления здесь нет. Тем не менее было признано, что Принс осужден правильно, ибо в его случае не требовалось заведомости относительно недостижения девушкой 16 лет. Осудивший Принса суд с очевидностью придерживался мнения, что доказать надо было умысел изъять девушку из-под контроля ее отца. Однако по этому поводу в английской судебной практике есть и противоположная точLR 2 CCR 154.

ка зрения. Так, решение по делу Prince отличается от решения по делу Hibbert191. У Хибберта не было умысла изымать похищенную им девушку из-под чьего-либо контроля. Судя по всему, присяжные пришли к выводу, что у Хибберта не было реальной или «конструктивной»192 заведомости относительно того, что девушка находилась на чьем-либо попечении.

В большинстве случаев преступления «строгой ответственности» — это преступления, в отношении которых судами признается, что неведение или ошибка в отношении конкретного элемента actus reus (объективной стороны) преступления не являются оправдывающим обстоятельством, сколь бы эти неведение или ошибка ни были обоснованны. Причина в том, что в этих случаях не надо доказывать mens rea в отношении такого рода элемента преступления даже тогда, когда такая необходимость существует применительно к какому-либо элементу или к каким-либо элементам другого рода. Более того, в судебной практике были дела, по которым суды не признавали за обоснованной ошибкой оправдывающего характера в отношении основания защиты против обвинения. Встречаются и отдельные примеры того, что суды вообще не видят по делу о совершенном преступлении необходимости доказывать наличие mens rea. Так, в 1997 г. было рассмотрено дело о преступном автовождении с превышением допустимой дозы алкоголя в крови193. Это было нарушением ст. 5 Закона об автодорожном движении (Road Traffic Act) 1988 г. в соответствии с которой вообще не требовалось доказывать никакой вины (mens rea).

(Пример действия доктрины actio libera in См.: Hibbert (1869) LR1 CCR «Конструктивный» здесь (от глагола to construe толковать: правовую норму, закон, договор) юридически подразумеваемый конструктивный, неопровержимо презюмируемый, существующий в силу неопровержимой презумции DPP. Н. (1997) 1 WLR 1406, D.C; Harrison (1996) 1 Cr. App. Rep. 138, СА.

causa («действия, свободного в причине»), в соответствии с которой субъект потребляет такую дозу алкоголя (или наркотика), при потреблении которой он заведомо идет на (любые) последствия своего дальнейшего поведения, предвидеть или предотвратить наступление которых он не сможет). Другим примером подобного рода является решение суда по делу Bezzina19i. Как замечают Кард, Кросс и Джоунс, странно, что преступления, связанные с общеопасным автовождением, характеризуются как преступления строгой ответственности вопреки тому, что для установления ответственности за них по делу требуется доказанность небрежности. В этих случаях, полагают английские суды, элемент виновности является частью actus reus, а не самостоятельным элементом mens геа1дь.

Какое-то странное, необъяснимое решение вынес английский Апелляционный суд по делу Sandhu196. Суд признал, что применительно к любому из элементов actus reus (или их совокупности) строгая ответственность не означает, что в отношении этого элемента или элементов не требуется доказывать наличие mens rea, но что лишь на обвинении не лежит обязанность доказывать ее. При ином подходе, заявил суд, осуждение будет признано недействительным на том основании, что представленные на сей счет доказательства являются недопустимыми и наносящими вред интересам обвиняемого. Из этого решения Апелляционного суда следует, что в случаях, когда обвинение располагает доказательствами mens rea в отношении такого элемента actus reus, который является «элементом строгой ответственности», обвинение не должно эти доказательства представлять в суд.

В Великобритании преступления строгой ответственности известны и общему, и статутному уголовному праву. В общем Bezzina (1994) 3 АН ER 964, D.C.

Lonkes (1996) 1 Cr. App. Rep. 444, СА; Roberts (1997) Crim. L.R. 209, С.А.

Sandhu (1997) Crim. L.R. 288, CA.

праве составов преступлений строгой ответственности совсем немного: создание источника опасности или неудобства для всех окружающих; богохульный пасквиль (и, судя по всему, богохульство как таковое); грубое нарушение общественных приличий; некоторые случаи уголовно наказуемого неуважения к суду; содержащий диффамацию уголовно наказуемый пасквиль.

Другими словами, основная сфера применения института строгой ответственности — статутное право, где она обычно является результатом судебного толкования норм того или иного конкретного статута197. Большинство статутных приступлений строгой ответственности в Великобритании предусмотрели ны так называемым регулятивным законодательством, контролирующим торговлю продовольственными товарами, лицензированную эксплуатацию помещений и иные разновидности деловой активности. Кроме того, преступлениями строгой ответственности признаны многие из числа предусмотренных статутами об автодорожном движении и некоторых финансовых операциях.

Вопрос о строгой ответственности в связи со статутными преступлениями обычно возникает в результате отказа судов предполагать в норме закона, в которой отсутствуют такие слова, как «умышленно», «опрометчиво» или «заведомо» в отношении какого-либо из элементов actus eeus (объективной стороны) конкретного преступления, требование доказанности mens rea (вины) в отношении этого элемента, либо по крайней мере оговорку о том, что материально-правовым основанием защиты против обвинения является наличие обоснованной ошибки в отношении этого элемента.

В англо-саксонском праве есть категория судебного толкования стату та, которое разъясняет содержание его норм, подлежащих применению по делу (declaratory of the statute).

Регулятивный (regulatory) — регулирующий; распорядительный; ин структивный; административный.

В тех случаях, когда законодательное определение преступления содержит прямое требование того, чтобы обвиняемый действовал «заведомо», заведомость, как правило, должна распространяться на все элементы actus reus, отраженные в этом определении. Так, по делу Westminster City Council v.

Croyalgrange Ltd.19Q, предметом рассмотрения по которому было статутное преступление, состоявшее в заведомом допущении безлицензионного использования помещения в качестве публичного дома, Палата лордов признала, что обвиняемый должен был знать не только об использовании помещения в качестве публичного дома, но также и о том, что на подобного рода использование его не было лицензии. Точно также по делу НаМат200 Уголовно-апелляционный суд постановил, что для признания факта преступления — заведомого хранения взрывчатого вещества в нарушение ст. 4 Закона о взрывчатых веществах (Explosive Substances Act) 1883 г. —требуется доказанность не только того, что обвиняемый знал, что он хранил у себя какое-либо вещество, но также и то, что это вещество было взрывчатым. Однако, толкование судами того или иного статутного преступления порой отклоняется от обычного правила, как это произошло, например, в 1902 г. по делу Brooks v. Mason201, по которому Судебное отделение Верховного суда признало, что лицо может быть осуждено за такое статутное преступление, как заведомая «поставка» спиртного напитка ребенку, не достигшему 14-летнего возраста, кроме случаев, когда спиртной напиток «поставляется» в бутылке, запечатанной так, как это предписано в соответствующем регулятивном акте.

При этом лицо может и не знать, что бутылка не была запечатана указанным образом.

Есть такие статутные преступления, против обвинения в которых предусматривающий их закон устанавливает принциAll E.R. 353, (1986) 1 W.L.R. 674, H.L.

(1957) 1 QB 569, (1957) 1 All ER 665, CCA.

(1902) 2 K.B. 743, 72 L.J.K.B. 19, D.C.

пиальную возможность защиты по следующим материальноправовым основаниям: обвиняемый не признается виновным, если докажет, что он не предполагал, не подозревал, либо что у него не было причин подозревать возможность существования одного или более чем одного элемента, указанного в дефиниции инкриминируемого ему преступления202. Однако даже если такое реабилитирующее обстоятельство и устанавливается в отношении конкретного преступления, его практический результат заключается в необходимости уяснить, что обвиняемый может быть осужден и в том случае, когда обвинение не сумеет доказать mens rea в отношении указанных в дефиниции (состава) преступления элемента или элементов.

Нельзя пройти мимо того обстоятельства, что уже в 1960е гг. в английской судебной практике наметилась тенденция к менее благоприятному восприятию доктрины преступлений строгой ответственности. Так, в решении Палаты лордов 1969 г. по делу Sweet v. Parsley203 был отмечен существенный сдвиг в подходе судов к статутным преступлениям, дефиниции которых не требовали с очевидностью наличия mens rea, путем недвусмысленного повторного подтверждения принципа, который состоял в том, что при толковании законодательной нормы, не содержащей на сей счет никаких указаний, возникает презумпция требования доказанности mens rea, при отсутствии, конечно, очевидных доказательств того, что законодатель (парламент) вложил в эту норму прямо противоположный смысл. По этому делу Палата лордов, отменив решение Судебного отделения не только по делу Sweet v. Parsley, но и ранее вынесенные его решения, признала, что лицо не может быть осуждено за преступную «причастность к управлению помещением, использованным для курения канабиса, при отНельзя не обратить внимания на то, что по этим элементам mens rea не обвинение доказывает виновность обвиняемого, а обвиняемый доказывает свою невиновность.

(1970) А.С. 132, (1969) 1 All E.R. 347, H.L.

сутствии у него заведомости в отношении такого использования», если, конечно, по делу не была опровергнута презумпция требования наличия mens rea20i.

Презумпция требования наличия mens rea была вновь подтверждена Тайным Советом по делу Gammon (Hong Kong) Ltd. v.

A.G of Hong Kong205. Правда, в этом конкретном случае указанная презумпция была опровергнута. Обвиняемым вменялось существенное отклонение от ранее одобренных планов строительства — в нарушение действовавшего в Гонконге постановления о строительстве. Обвиняемые заявили о своей невиновности на том основании, что они не знали, что имевшее место отклонение от принятых планов носило существенный характер. Тайный Совет пришел к выводу, что презумпция требования наличия mens rea была опровергнута в части, касавшейся предполагавшейся необходимости доказать заведомость в отношении существенного характера имевшего место отклонения.

Презумпция требования наличия mens rea является одним из правил судебного толкования статутов. Цель этих правил состоит в раскрытии смысла того, «что хотел сказать» законодатель, т. е. в чем состояло в конкретном случае намерение британского парламента. С точки зрения Карда, Кросса и Джоунса, правило о презумпции mens rea носит несколько искусственный характер. При этом они ссылаются на то, что писал в 1971 г. по поводу института строгой ответственности лорд Дэвлин: «На самом деле парламент вовсе не намеревается хоть сколько-нибудь беспокоить себя размышлениями по поводу mens rea. Если бы он был этим обеспокоен, проблема давно Впоследствии британский парламент дополнительно подтвердил необ ходимость заведомости в подобных случаях введением слова «заведомо»

в дефиницию соответствующего преступления по Закону о злоупотребле нии наркотиками (Misuse of Drugs Act) 1971 г., который и заменил ранее действовавшую норму.

(1985) АС1, (1984) 1 All E.R. 503, Р.С.

была бы решена. Все, что парламенту надо было бы сделать по этому поводу, это прямо сформулировать свою позицию, которая не оставляла бы места ни для каких подразумеваемых умозаключений. Поневоле приходишь к выводу, что причина, по которой парламент никогда этого не сделал, состоит в том, что он предпочитает оставить решение этой проблемы судьям и не желает урегулировать ее в законодательном порядке»206.

При всем том было бы ошибкой думать, что за последние годы резко сократилось число дел, по которым суды признавали, что совершенное преступление было преступлением строгой ответственности, хотя отчетливо проявилась тенденция к тому, чтобы не применять принцип строгой ответственности по делам о серьезных преступлениях. Например, по делу Phekoo Апелляционный суд признал, что преступное причинение беспокойства арендатору жилого помещения в нарушение ст.

1(3) Закона о защите против выселения (Protection from Eviction Act) 1977 г. не было преступлением строгой ответственности за то, что субъект причинил беспокойство арендатору жилого помещения. Точно также, по делу Sheppard208, Палата лордов, отменив укоренившиеся в судебной практике решения прямо противоположного характера, признала, что преступноумышленное невыполнение обязанностей в отношении ребенка таким образом, что это создавало вероятность не оправданных обстоятельствами дела страданий или причинения вреда его здоровью, не являлось преступлением строгой ответственности за появление указанного риска.

Однако что касается так называемых регулятивных преступлений, то в этой области обнаружившееся по делу Sweet v.

Parsley изменение позиции судов в отношении строгой отСм.: Card, Cross and Jones. Op. cit. P. 115.

(1981) 3 All E.R. 84, (1981) 1 WLR 1117, CA. Ст. 29 Закона о жилищ ном фонде (Housing Act) 1988 г. в дефиницию этого преступления были внесены поправки.

(1981)А.С. 394, (1980) 3 All E.R. 899. H.L.

ветственности проявляется не столь отчетливо. В значительном числе последовавших за этим делом судебных решений апелляционные суды209 мало придавали или вовсе не придавали значения указанной презумпции признанием того, что при правильном толковании дефиниции того или иного статутного преступления оказывается, что намерение парламента состояло в том, чтобы исключить необходимость доказывания вины в отношении того или иного элемента его объективной стороны. В самом деле, в попутном высказывании по делу Champ Апелляционный суд заявил, что эта презумпция не всегда может быть применена по делам о регулятивных преступлениях. Среди возражений против этого заявления не последним по своему значению является тезис о том, что термин «регулятивное преступление» носит расплывчатый характер. Например, Апелляционный суд признал «регулятивным» такое преступление, как производство канабиса (которое по осуждении в порядке производства по обвинительному акту211 наказывается тюремным заключением на срок до 14 лет). Поэтому было предложено, чтобы этот термин распространялся только на такие преступления, как торговля фальсифицированными продуктами, безлицензионная эксплуатация помещений, для которой требуется лицензия, и т. п.

Таким образом, решением по делу Sweet v. Parsley по сути предлагается тщательно исследовать вопрос о целесообразВключая Палату лордов — в решениях по делам Alphacell Ltd. v.

Woodword (1972) A.C. 824, (1972) 2 All E.R. 475, H.L. и Wings, Ltd. V.

Ellis (1985) A.C. 172 (1984) 3 All E.R. 577, H.L. По последнему делу Палат лордов признала, что по смыслу ст. 14-1 (а) Закона о торговых наимено ваниях товаров (Trade Descriptions Act) 1968 г. лицо совершает преступ ление, если оно делает «заведомо ложное для него заявление»; это пре ступление является преступлением строгой ответственности за сделанное заявление, но не за его ложность.

(1981) 73 Cr. App. Rep. 367, (1982) Crim. L.R. 108 С.А.

По обвинительному акту (indictment) в Великобритании преследуются тяжкие преступления, так называемые «арестные» (arrestable).

ности дальнейшего расширения сферы применения института строгой ответственности, более того, речь напрямую идет о резком сужении названной сферы. Нельзя сказать, чтобы эти рекомендации оказались плодотворными в полном объеме. Тем не менее, по-прежнему остается совершенно очевидным, что подтвержденный в решениях по делам Sweet v. Parsley и Gammon (Hong Kong) Ltd. v. A.-G. of Hong Kong общий подход к проблеме остается в силе и служит средством выяснения судом вопроса о том, устанавливает ли конкретная законодательная норма строгую ответственность или не устанавливает.

Как уже говорилось, презумпция требования наличия вины (mens rea) может быть опровергнута. Выражая мнение Тайного Совета по делу Gammon (Hong Kong) Ltd. v. A.-G. of Hong Kong, лорд Скармэн сказал:

«По мнению их светлостей лордов, норма права, относящаяся к настоящей апелляции, может быть сформулирована следующим образом...

(1) прежде чем лицо может быть признано виновным в совершении уголовного правонарушения, действует юридиче ская презумпция требования наличия вины;

(2) эта презумпция является особенно твердой в случаях, когда совершенное преступление по своему характеру являет ся «истинно преступным»;

(3) эта презумпция распространяется на статутные пре ступления и может быть опровергнута только в том случае, если в этом — по букве или единственно возможному толкова нию статута — состоит содержащееся в нем предписание;

(4) единственным случаем возможного опровержения этой презумпции является ситуация, когда данный статут имеет от ношение к вопросу социального значения;

(5) даже в тех случаях, когда статут имеет отношение к такого рода вопросу, презумпция требования наличия вины остается в силе, если не будет доказано, что установление стро гой ответственности будет эффективно способствовать осуществлению целей статута поощрением усиления осторожности с тем, чтобы не допускать совершения запрещенных деяний»212.

При решении вопроса о том, состоит ли результат применения нормы статутного права «по ее очевидному смыслу или вследствие единственно возможного ее толкования» в опровержении презумпции требования вины в отношении (образующих состав) элементов преступления, суд будет стремиться к выяснению намерения законодателя (парламента). О намерении законодателя свидетельствуют формулировки закона, различного рода «внешние факторы», т. е. факторы, лежащие за пределами сферы действия этих формулировок, и факт или отсутствие факта содействия осуществлению цели нормы применением принципа строгой ответственности213.

Кард, Кросс и Джоунс214 скептически относятся к заявлению лорда Скармэна о том, что указанная презумпция может быть опровергнута только в том случае, когда имеющий отношение к делу статут связан с вопросом социального значения. Они справедливо замечают, что найдется мало статутов с ответственностью за совершение уголовных преступлений, которые не были бы связаны с такого рода вопросами. Судебная практика свидетельствует о том, что суды не уделяют много времени размышлениям над подобной проблематикой. Например, суды признают, что принятые парламентом законы о планировании городов и сельских населенных пунктов, а также о радиовещании216 регулировали как раз вопросы социального значения. Следует подчеркнуть, продолжают эти авторы, что удовлетворение критерию «социального значения» означает (1985) А.С. 1, (1984) 2 All E.R. 503. Р. См.: Sweet v. Parsley (1970) А.С. 132, P. 163, per LordDiplock; Gammon (Hong Kong) Ltd. v. A.-G. of Hong Kong (1985) A.C. 1, (1984) 2 All E.R.

503, P.C. Wings, Ltd. v. Ellis (1984).

Card, Cross and Jones. Op. cit. P. 116-117.

Wells Street Metropolitan Stipendiary Magistrate ex parte Westminster City Council (1986) 3 All E.R. 4, (1986) 1 WLR 1046, D.C. 216 Blake (1997) 1 All E.R.

963, C.A.

лишь, что совершенное преступление может быть преступлением строгой ответственности, но не означает, что оно должно быть таковым. Существует достаточно много преступлений, которые предусмотрены статутами, регулирующими вопросы социального значения, и, однако же, не являющиеся преступлениями строгой ответственности: изнасилование, кражи, различные виды мошенничества.

Рассмотрим подробнее то, что свидетельствует о «намерении законодателя», т. е. формулировки статута.

«Разрешение», или «попустительство». В английском уголовном праве имеется значительное количество таких статутных преступлений, которые состоят в «разрешении» или «попустительстве» (эти понятия и термины признаны синонимичными217) совершению преступления другим лицом. Так, было заявлено: «Самая суть преступного разрешения кому-либо сделать что-либо состоит в заведомости на этот счет»218. Однако, если почти во всех случаях преступное «разрешение», или «попустительство», или «допущение» будут истолкованы как требующие наличия вины в отношении всех элементов их объективной стороны219, сохраняются также и отдельные исключения из этого правила при толковании признаков конкретных преступлений220.

См.: Sommerset v. Wade (1894) 1 Q.B. 574, 63 LJMC 126, D.C.; Ferguson v. Weaving (1951) 1 K.B. 813, (1951) 1 All E.R. 412, D.C.

См.: Gray's Haulage Co., Ltd. v. Arnold (1966) 1 All E.R. 896. P. 898, per Lord Parker C.J. Как и в других случаях такого рода, по этому делу понятие заведомости включает в себя умышленную «слепоту». См. также:

James and Son Ltd. v. Smee (1955) 1 QB 78, (1954) 3 All ER 273, DC См.: James and Son, Ltd. v. Smee (1955) 1 QB 78 (1954) 3 All ER 273, D.C; Fransman v. Sexton (1965) Crim. L.R. 556, D.C; Gray's Haulage Co., Ltd. v. Arnold (1966) 1 All E.R. 896, (1966) 1 W.L.R. 534 D.C; Sweet v.

Parsley (1970) A.C. 132 (1969) 1 All E.R. 437 H.L.; Souter (1971) 2 All E.R.

1151 (1971) 1 W.L.R. 1187, C.A.; Knowles Transport Ltd. v. Russell (1975) R.T.R. 87, D.C; Thomas and Thompson (1976) 63 Cr. App. Rep. 65, C.A.;

Robinson v. D.P.P. (1991) RTR 315, DC.

См.: Lyons v.May (1948) 2 All ER 1062, D.C; Baugh v. Crago (1975) «Умышленно». Присутствие наречия «умышленно» в дефиниции статутного преступления может быть, очевидно, истолковано в том смысле, что для установления ответственности за его совершение требуется наличие вины в отношении всех элементов его объективной стороны (actus reus). Суды, однако, не всегда бывают склонны принимать это указание к руководству при решении вопроса об ответственности. Например, по делу Cotterill v. Perm221 судебное отделение признало, что единственное, что требовалось для квалификации умерщвления домашнего голубя как противоправного и умышленного в нарушение ст. 23 ныне отмененного Закона о похищении имущества (Larceny Act) 1861 г.— это наличие у обвиняемого намерения совершить указанное запрещенное действие — выстрел в птицу. При этом ему не вменялось в обязанность сознавать, что голубь был домашним, поэтому его предположение, что он стреляет в дикого голубя, для дела существенного значения не имело. Однако в последующие годы в судебной практике стало преобладать толкование слова «умышленно» — в смысле требования наличия вины (mens rea) в отношении всех элементов объективной стороны (actus reus) преступления222.

Особую важность в этом плане представляет решение, принятое Палатой лордов в 1980 г. по делу Sheppard223, в связи с которым возник вопрос о пределах действия ст. 1 Закона о детях и лицах молодого возраста (Children and Young Persons Act) 1933 г.

Палата лордов признала преступным поведение лица, которое, имея на своем попечении ребенка или подростка, RTR 453, DC; Ferrymasters, Ltd. v. Adams (1980) RTR 139, (1980) Crim. L.R. 187, D.C.; Cheshire Country Council Trading Standards Department, ex parte Alan Helliwell and Sons (Bolton), Ltd. (1991) Crim. L.R. 210, D.C.; Greener (1996) JP 265, D.C.

(1936) 1 KB 53, 105 LJKB 1, D.C.

См.: например: Eaton v. Cobb (1950) 1 All ER 1016, D.C; Bullock v.

Turubull (1952) 2 Lloyd's Rep. 303 DC; Gittins (1982) RTR 363, C.A.

(1981) AC 394, (1980) 3 All ER 899. H.L.