«Д31 Демографические перспективы России/ Под ред. академика Осипова Г.В. и проф. Рязанцева С.В. – М.: Экон-Информ, 2008. – 906 с. ISBN 978-5-9506 -0329-7 В книге рассматриваются тенденции демографического развития России ...»

В.Д. Шапиро, продолжая работу по углублению понятия «старость», писал, что «социологически старость подразумевает изменение социально–экономических параметров, трудового статуса, содержания работы, отношений как к источнику доходов и материального благополучия, так и к вытекающим отсюда изменениям в выполняемых социальных ролях. В психологическом плане с нею связаны психосоматические и личностно-характерологические сдвиги, которые влияют на работоспособность, общение, самооценку. Старость не означает обязательного спада всех форм деятельности и потребностей, но представляет собой их противоречивое преобразование» (Шапиро В.Д., 1983, с. 36).

В последние годы интерес к проблемам старения и различным аспектам жизнедеятельности пожилого населения в мире значительно вырос. Во многом этому способствует деятельность ООН. В настоящее время выделяются три основных направления социальной науки о старости:

– изучение старения как процесса в его биологическом и психологическом измерении;

– институциональный подход, акцентирующий проблемы социо– экономического статуса и социальных ролей престарелых;

– историко–культурологический анализ, сопоставляющий различные представления о старости и социальных аттитюдов.

Можно согласиться с точкой зрения российского философа В. Альперовича, который считает, что старость как явление отражает конкретно–исторический характер и не имеет единого общемирового стандарта периодизации. В первую очередь она связана со средней продолжительностью жизни в определенной стране и для определенной социальной группы (Альперович В.Д., 1998, с. 15).

Особенности демографического старения. Демографический процесс старения населения нашей страны отличается от развитых стран, в первую очередь тем, что связан, не с увеличением продолжительности жизни, а с низким уровнем рождаемости и высокой смертностью, в наибольшей степени затронувшей мужчин в трудоспособном возрасте. Из–за крайне низкой продолжительности жизни существенная часть населения не доживает до пенсионного возраста. Вместе с тем, в последнее десятилетие прошлого века численность старшего поколения растет. В межпереписной период (1989 – 2002 гг.) число людей в возрасте 60 лет и старше увеличилось на 4.281 тыс. человек, в основном за счет наиболее старших когорт – 64–69 и 70 лет и старше.

По итогам Всероссийской переписи населения 2002 г. с 1989 г. средний возраст жителей страны увеличился на три года и составил 37,7 года.

Численность населения трудоспособного возраста (мужчин 16–59 лет, женщин 16–54 лет) составила 89,0 млн. человек (61%), моложе трудоспособного возраста – 26,3 млн. человек (18%), старше трудоспособного возраста – 29,8 млн. человек. (21%).

Структура населения и демографическая динамика дает возможность сделать вывод о том, что рост масштабов старения остается для России необратимой тенденцией. Медианный возраст россиян к середине XXI века составит 50 лет и увеличится по сравнению с 2000 г. на 13,2 года.

Последствия старения населения, носящие глобальный и долговременный характер, порождают острые проблемы для всех стран и одновременно открывают огромные возможности. Опираясь на результаты ряда зарубежных исследований, ученые отмечают, что старики будут обладать высокой профессиональной и образовательной подготовкой, будут, скорее всего, более здоровыми людьми, чем предыдущие поколения. Уже сейчас в странах Западной Европы наблюдается такой феномен, как «молодые старики». Суть его заключается в том, что людей, достигших возраста 65 лет (который до последнего времени официально считался границей между молодостью и старостью), ни внешне, ни по каким–либо иным критериям, в том числе по состоянию здоровья, нельзя отнести к числу стариков.

Напомним, что демографическое старение или старение населения определяется как увеличение доли пожилых и старых людей в общей численности населения, причиной которого служат длительные изменения в характере воспроизводства населения. Этот процесс более ярко выражен среди женщин, так как они в меньшей степени, чем мужчины, гибнут в войнах, от плохих привычек, зависят от миграции.

«Женское лицо российской старости». Численность женщин в России, как и прежде, и по результатам переписи населения 2002 г., выше численности мужчин. Это превышение составляет более 10 млн. Гендерная асимметрия наиболее сильна в старших возрастных когортах (табл. 7).

Население старше трудоспособного возраста по полу по результатам Всероссийской переписи 2002 г.

Возраст, лет женщины, Источник: Росстат Пока бесспорным остается вывод о том, что в настоящее время у «российской старости женское лицо». Любые решения, затрагивающие пожилых людей, в связи с демографической асимметрией естественно касаются большего числа женщин. Однако отличительная черта нашего населения заключается в том, что возможность дожить до пожилого возраста у россиян значительно ниже, чем в других странах. По международным сравнительным исследованиям, вероятность, существующая при рождении (в % по когорте 2000–2005 гг.), дожить до 65 лет в России составляет для женщин 78,0%, для мужчин – 48,4%. В Норвегии этот показатель составляет для женщин – 90,8%, для мужчин – 83,5%, в США соответственно – 86,4% женщин и 78,1% мужчин, в Японии – 93,0% женщин и 85,0% мужчин, в Китае – 81,3% женщин и 72,7% мужчин (15, с.190 –193).

Исследователи отмечают, что в период российских реформ начал формироваться феномен женского неблагополучия смертности, связанный с более неблагоприятными тенденциями, захватывающими преимущественно молодые возрастные группы за счет опережающего роста смертности от экзогенных причин. Эти тенденции говорят о возможном сокращении в ближайшей перспективе разрыва в продолжительности жизни мужчин и женщин по самому неблагоприятному сценарию: за счет роста смертности в женских когортах (Иванова А.Е., Семенова В.Г., 2004, с.85–92).

Прогноз продолжительности жизни населения России при сохранении сложившихся трендов смертности, лет Источник: Архангельский В.Н., Иванова А.Е., Кузнецов В.Н., Рыбаковский Л.Л., Рязанцев С.В. Стратегия демографического развития России. – М.: ЦСП, 2005. – С.69.

Это вторая отличительная черта процесса старения населения в России. Сокращение демографической асимметрии в старших возрастах может происходить по худшему из возможных сценариев, до старости не смогут дожить не только большие контингенты мужчин, но и женщин. Если демографические процессы будут иметь такой вектор, в этом случае в России у «старости не будет никакого лица» так, как старости достигнут единицы избранных. Вызов демографического старения населения, которого так боятся в нашей стране, связывая его со значительным ростом демографической нагрузки на трудоспособное население, заключается в иной проблеме. Оба пола оказываются перед угрозой не достигнуть старости. В настоящее время этот риск из личной проблемы переходит в социальную плоскость. Поэтому основной проблемой России является «сбережение народа».

Для населения в целом, а для старших возрастных когорт в особенности, это непосредственно связано с уровнем, качеством жизни.

При этом определяющим в условиях рынка является объем ресурсов, в том числе материальных, которым обладает индивид на завершающей стадии жизненного цикла. В условиях депопуляции и старения населения старшие возрастные когорты могут быть востребованы в сфере занятости. При этом определяющим в условиях рынка является объем различных ресурсов, которым обладает индивид на завершающей стадии жизненного цикла.

Экономическая дискриминация старших возрастных групп. Возраст индивида в настоящее время является причиной различных дискриминационных практик. В связи с тем, что в России сложилась значительная демографическая гендерная асимметрия, дискриминация в большей степени затрагивает пожилых женщин. В значительной мере это определяется традиционными общественными нормами. Еще Симона де Бовуар отмечала, что, начиная с Древнего Египта и включая эпоху Возрождения, изображение старости обнаруживает стереотипический характер: одинаковые сравнения, одинаковые описания, касающиеся только внешних признаков старости и оставляющие в стороне внутренний мир старых людей. Старость рассматривают только в сравнении с молодостью и зрелостью, акцентируя их преимущества и выводя старость за грань человеческой жизни, наделяя ее специфическими отталкивающими качествами.

ХХ век унаследовал стереотипический образ старика, сформировавшийся в ходе исторического развития. Исследования позволили расширить представления о старости в социальном, психологическом, биологическом аспектах, но отправные идеи – часто весьма противоречивые – сохранились.

Эти представления и нормы имеют широкое распространение в нашей стране. И в ХХI веке ограничителем во многих сферах, в том числе экономических, остается возраст. Многочисленные примеры эйджиизма (термин означает дискриминацию пожилых) повседневно окружают нас.

Вот типичные примеры объявлений о потребности в работниках:

«Кондитерскому производству требуются: менеджеры по продажам и офис–менеджер – возраст 20 – 35 лет, знание ПК обязательно;

или, «Требуется секретарь, офис–менеджер, пол: женский, возраст от 22 до 30 лет, образование: высшее. Условия: пришлите, пожалуйста, свои антропометрические данные, фото в полный рост и портретное фото, резюме, персональные данные по e–mail» (Реклама в Ново–Косино, 2005).

Работодатели, помещающие подобные объявления, в явной форме демонстрируют типичные дискриминационные практики в отношении работников. Хотя с экономической точки зрения важен не столько пол или возраст специалиста, а его результативность и эффективность. Возраст является ограничением во многих, помимо занятости, сферах экономической деятельности. Например, при получении кредита в одном из банков г. Москвы указано: «Вы можете получить кредит на любые цели. На ремонт квартиры, покупку автомобиля, бытовой техники, мебели, оплату обучения и медицинских услуг, поездки в отпуск, семейное торжество».

Каковы основные требования к желающим получить кредит? Вы можете подать заявление на получение кредита, если «Ваш возраст от 22 до 55 лет для женщин и до 60 лет для мужчин. Вы живете в Москве или ближайшем Подмосковье, Ваш ежемесячный доход не менее рублей и у вас есть домашний телефон» (Всегда рядом, 2005). Такие условия не позволяют ни одному из пожилых граждан получить кредит в банке. Вместе с тем, у нас более 2 млн. работающих пенсионеров, вероятно, часть из них имеет указанный в объявлении доход. К тому же есть пенсионеры, их немного, но они есть, получающие пенсии не ниже дохода, определенного в банковском предложении, а если учитывать актуарные расчеты, то сроки дожития для указанных возрастов (особенно для женщин) не так и малы. Данный подход к получателям кредита носит дискриминационный характер. От этого несут потери не только потребители, в данном случае пожилые, но и банк, не получающий часть возможной прибыли.

Возрастная дискриминация затрагивает пожилых независимо от пола. Но к пожилым женщинам традиционные общественные нормы более жестоки. Приведем еще один пример. Это высказывание пожилого мужчины, известного сценариста: «Женщина ведь товар скоропортящийся, она увядает намного быстрее, чем мужчина. Женщина красива от 14 и максимум до 50 лет, тогда как мужчина интересен от и до бесконечности. Особенно если он следит за собой» (Семь дней, 2005). Вероятно, можно возразить, если женщина образованна, успешна и, конечно, следит за собой, она тоже «интересна до бесконечности».

Одно из серьезных препятствий поворота социальных институтов для более полного обеспечения прав пожилых людей: мужчин и женщин – это старые нормы, представляющие правила и практики, которые продолжают воспринимать старость, как неполноценность. В этих нормах старая женщина неполноценна вдвойне.

Однако в связи со значительным ростом доли и численности старшего поколения, сами пожилые и старые люди изменяются. Растет число образованных пожилых людей. Не случайно Ф. Фукуяма говорит о «третичной жизни», т.е. жизни взрослого хорошо образованного человека (Фукуяма Ф., 2004, с. 159). Определенная часть россиян в возрасте 60 лет и старше предъявляет спрос на новые знания. По данным опроса, проведенного в сентябре 2002 г. (г. Владимир), 6% опрошенных пожилых людей умеют работать на компьютере, 17,5% – хотели бы научиться работать на компьютере или использовать его каким–либо образом (табл. 9). Каждый четвертый в младшей возрастной группе пожилых людей, каждый пятый – в средней возрастной группе и каждый десятый – в старшей хотели бы овладеть компьютерной грамотностью. Это может открыть доступ к иному досугу, в определенной мере служить сокращению информационного разрыва между поколениями.

Общество «Знание» вместе с представителями социальных учреждений и общественными организациями ветеранов организует курсы, циклы лекций, школы для пожилых людей. Однако подобная деятельность распространена не очень широко и, как правило, нацелена на организацию досуга. Остается мало осознанной проблема профессиональной подготовки тех ветеранов, которые сохранили здоровье и мотивацию для получения образования, обновления своих знаний. По нашим исследованиям, менее 1% работающих в возрасте старше 60 лет смогли повысить свою квалификацию за счет средств предприятий. Это также является определенным показателем дискриминации.

По определению Г. Беккера «рост дискриминации ведет к сокращению обмена, а сокращение обмена означает рост экономической сегрегации, усиление дискриминации должно сопровождаться усилением сегрегации» (Беккер Г., 2003, с. 211). Закрывая пожилым, доступ к рынку труда, банковским кредитам, образовательным услугам работодатели, банкиры, образовательные учреждения сокращают свой доход, который могли бы получить от участия этой социально–демографической группы в обмене. С другой стороны лишенные возможности включаться в социальные взаимодействия пожилые группы населения оказываются в изоляции, т.к. исключаются из общественных процессов. Это лишает их доступа к возможному увеличению личного дохода с одной стороны.

А также усиливает проблемы пожилых и старых людей, увеличивает их отчужденность от молодых поколений.

Элементы новых социальных норм. Для расширения социальных трансакций существенным элементом является оценка ресурсного потенциала старшего поколения (Доброхлеб В.Г., 2004). В проведенных автором исследованиях было показано, что определенная доля старших возрастных когорт сохраняет ресурсный потенциал, имеющий многокомпонентную структуру, основными элементами которой является уровень сохранности здоровья, образования и мотивация к участию в экономических и социальных процессах. По нашим оценкам по городскому населению среди не занятых в общественном производстве более 20% мужчин и 19% женщин в возрасте 60 лет и старше сохраняют ресурсный потенциал, среди работающих в этом возрасте показатель сохранения ресурсного потенциала почти вдвое выше. Вопреки сложившемуся мнению о том, что на рынке труда пожилые в основном занимают мало престижные рабочие места, не требующие высокой квалификации, исследования показывают, что это не так.

В обществе сложился миф, что наибольшее число работающих стариков – это люди низкой квалификации. Однако в целом по статистике среди занятых пожилых по абсолютной численности лидируют квалифицированные работники товарного сельскохозяйственного производства, лесного, охотничьего хозяйств, рыбоводства и рыболовства, имеющие рыночную ориентацию (806 тыс. человек или 26,9% от занятых пожилых) и только на втором месте – неквалифицированные рабочие всех отраслей экономики (384 тыс. человек, или 12,8%); на третьем месте высококвалифицированные специалисты в области образования (199 тыс. человек или 6,6% занятых пожилых); на четвертом месте – рабочие металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности (177 тыс. человек, или 5,9%); на пятом – специалисты высшей квалификации в области естественных и инженерных наук (170 тыс. человек, или 5,6%) и на шестом – руководители органов власти и управления, включая руководителей учреждений, организаций и предприятий (166 тыс. человек, или 5,5%). В таблице 10 представлено соотношение занятости пожилых по группам занятий.

Соотношение занятости пожилых работников по ее группам в России Все занятое население, руководители и специалисты высшей квалификации Источник: Труд и занятость в России. – М.: Госкомстат России, 2001. – С.92–93.

Как видно из табл. 9, пожилые специалисты высшей квалификации и руководители по абсолютной численности почти на треть превышают занятых неквалифицированным трудом пожилых людей. Более 60% занятых стариков – это специалисты средней квалификации или квалифицированные рабочие, что подтверждает мнение о том, что образование и уровень квалификации продлевают фактическую трудоспособность, позволяют пожилым занимать не только не престижные экономические ниши, но быть востребованными на рынке престижной занятости. Чем выше уровень образования человека, тем больше вероятность того, что он продолжит профессиональную занятость и в пенсионном возрасте. При этом необходимо отметить, что пожилые специалисты, как правило, не конкурируют с молодежью. При росте сферы услуг пожилые смогут более активно включаться в рынок труда, например в таком его сегменте, как уход, оказание помощи ровесникам, нуждающимся в этом, также более активно работать с молодыми когортами.

Для взаимодействия с молодежью, в том числе в экономике знаний, требуется трансформация образовательной системы, которая должна учитывать демографические изменения.

Уровень образования российского населения с учетом возрастного критерия. В нашей стране при интенсивном процессе демографического старения могут быть лишь две альтернативы развития «либо стагнация, либо рост качества жизни» (Капица С.П., 2004, с. 90). Демографические изменения требуют адаптации всех экономических и социальных институтов к новым условиям. Ученые подчеркивают, что особая роль принадлежит интенсификации развития, основанного на знаниях, потому, что только это позволяет добиваться успехов не числом, а умением, частично компенсировать количественные изменения повышением качества населения и человеческого потенциала в целом – улучшением здоровья, увеличением продолжительности жизни, ростом уровня и совершенствованием структуры образования.

Специалисты с профессиональным высшим образованием Возрастные груп- Всего, пы (возраст) в том числе старше трудоспособного Источник: Итоги всероссийской переписи населения 2002 г. в 14 т. – Т. 3, кн. 2 «Образование». – М.: Статистика России, 2004. – С.6–10.

В стране есть ресурсы для становления и развития экономики, основанной на знаниях. В первую очередь – это образованное население. В России более 19 млн. специалистов с высшим образованием, почти миллиона со средним специальным, а также 369 тыс., имеющих послевузовский диплом. Общая численность специалистов–женщин со средним профессиональным образованием превышает численность специалистов– мужчин данного уровня образования более чем на 5 миллионов человек.

Среди имеющих высшее образование женщин больше на 2,2 млн. человек.

Наиболее высокий образовательный уровень (если рассматривать показатель, имеющих высшее образование на 1.000 человек) зафиксирован в возрастной когорте 55–59 лет: Из 1.162 тыс. специалистов с высшим образованием в этом возрасте 55% составляют женщины. Современное российское общество чувствует потребность в получении образования, осознает связь уровня образования и положения человека в обществе. По результатам обследования потребительских ожиданий населения установлено, что около 30% респондентов не могут реализовать стремление приобретать образовательные услуги. Главная причина – отсутствие финансовых средств. Среди членов беднейших домохозяйств в возрасте 17 – 21 года доля студентов вузов составляет 32%, а в наиболее состоятельных – их 86% (Доклад о развитии человеческого капитала в РФ, 2004, с. 95).

В условиях старения населения значимым является на только приобретение образования молодежными когортами, что в настоящее время реализуется не в полном объеме, но и непрерывное образование в течение жизни людей всех возрастов. Для этого необходима трансформация социальных институтов. Произойдет ли этот поворот?

Вопрос не праздный, так как существует мнение, что при уменьшении численности молодежи сеть образовательных учреждений следует существенно сократить. Вместе с тем, в условиях демографического старения особо значимым становится возможность или ее отсутствие приобретать образование непрерывно в течение всей жизни. Иными словами различные типы образовательных учреждений, начиная с университетов, при определенных условиях могут быть переориентированы на образование не только молодежи, но и других возрастных когорт, в том числе пожилых людей. Какие условия для этого необходимы? Во–первых, осознание, что люди всех возрастов представляют общественную ценность. Это особенно важно в отношении старшего поколения. С экономической точки зрения пожилые люди, с одной стороны, уже внесли вклад в экономическое развитие, с другой, при условии сохранения и поддержания их потенциала, они могут оставаться участниками социально–экономических процессов, при учете их мотивации.

Возможно, социальный институт непрерывного образования необходимо «выращивать». «Социальный институт – это правила поведения, т.е. регулятивные принципы, которые предписывают или, наоборот, запрещают те или иные способы действия. Эти правила одновременно ограничивают и стимулируют действия хозяйственных агентов» (Кузьминов Я.И., Радаев В.В. и др., 2005, с. 9).

Финансовыми агентами создания образовательной системы в течение жизненного цикла в России в настоящее время могли бы выступить государство и бизнес, а по мере роста доходов, и домохозяйства.

Первоначальной формой новой образовательной системы могло бы стать взаимодействие крупной корпорации совместно с одним или несколькими университетами, которые образуют систему переподготовки и получения нового образования для ее персонала, с учетом всех возрастных категорий работников. Бизнес теоретически должен быть заинтересован в повышении эффективности работников, используя для этого, как инструмент, систему непрерывного образования персонала. И что не менее важно, участие бизнеса в становлении системы непрерывного образования может реально продемонстрировать его социальную ответственность. Культивирование новых социальных практик – это путь к обществу равенства всех возрастов, росту социальной сплоченности, преодолению возрастной дискриминации.

В заключение необходимо подчеркнуть, что сами пожилые люди являются главными участниками изменения общественных норм. Для достижения равенства возможностей различных социально–демографических страт населения может быть выработана конкретная система мер, и это в значительной мере будет способствовать выполнению «Декларации тысячелетия Организации Объединенных Наций», ее целей в Российской Федерации. Эти меры будут реализованы лишь при обеспечении ресурсами для их достижения. Изменение социальных норм при иной демографической структуре, когда старшие возрастные когорты по численности превышают детей и подростков, будет происходить. Вектор перемен во многом связан с тем, каким ресурсным потенциалом будут обладать сегодняшние молодые люди, дети и подростки к середине XXI века.

1. Народонаселение. Энциклопедический словарь. – М.: БРЭ, 1994.

2. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. – М.: УРСС, 2001.

3. Демографический ежегодник России 2001. – М.: Госкомстат РФ, 2002.

4. Доклад о мировом социальном положении 2001 года. Основная сессия ООН 2001 г. Е/2001/104.

5. World Population Ageing 1950–2050. – N.Y., 2002.

6. Римашевская Н.М. и др. Население и глобализация. – М.: Наука, 7. Фролькис В.В. Старение и биологические возможности организма. – М.:

Наука, 1975.

8. Крутько В.Н., Славин М.Б., Смирнова Т.М. Математические основания геронтологии. – М.: УРСС, 2002.

9. Gompertz B. On the nature of the function expressive of the law of human mortality and on a mode of determining life contigencies// Philos. Trans. Roy.

Soc., 1825, Vol. 115., p. 513–585.

10. Россет Э. Процесс старения населения. Демографические исследования. – М.: Статистика, 1968.

11. Дегтярев Г.П. Пенсионные реформы в России. – М.: Академия, 2003.

12. Бахметова Г.Ш. Современные проблемы старения населения в Европейских странах// Демографические и социально–экономические аспекты старения населения/ Вторые Валентеевские чтения. – Кн. 1. – М.: Диалог МГУ, 1999.

13. Шапиро В.Д. Социальная активность пожилых людей в СССР. – М.: Наука, 1983.

14. Альперович В.Д. Проблемы старости: социальный и личностный аспекты.

– Ростов–на–Дону, 1998.

15. Доклад о развитии человека 2004: Культурная свобода в современном многообразном мире. – М.: Весь Мир, 2004.

16. Иванова А.Е., Семенова В.Г. Новые явления российской смертности// Народонаселение. – № 3, 2004.

17. Фукуяма Ф. Великий разрыв. – М.: АСТ Ермак, 2004.

18. Беккер Г. Человеческое поведение. Экономический подход. – М.: ГУ ВШЭ, 2003.

19. Доброхлеб В.Г. Ресурсный потенциал и занятость пожилых людей в современной России. – Ярославль: ЛАД, 2004.

20. Капица С.П. Демографическая революция и будущее человечества// В мире науки. № 4, 2004.

21. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2004: На пути к обществу, основанному на знаниях. – М.: Весь Мир, 2004.

22. Кузьминов Я.И., Радаев В.В., Яковлев А.А., Ясин Е.Г. Институты от заимствования к выращиванию: Опыт российских реформ и возможности культивирования институциональных изменений. – М.: ГУ ВШЭ, 2005.

Шевяков А.Ю., доктор экономических наук, профессор

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ НЕРАВЕНСТВО И ПРОБЛЕМЫ

СОЦИАЛЬНО–ЭКОНОМИЧЕСКОГО И

ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ

В многочисленных дискуссиях о социально–экономическом положении России задачи макроэкономической и социальной политики рассматриваются, как правило, отдельно. При этом успешность решения социальных проблем ставится в зависимость от роста макроэкономических показателей, а пока этот рост недостаточен, – в зависимость от точной адресации ограниченных средств, направляемых на развитие социальной сферы и социальную поддержку бедных слоев населения.

Тот факт, что динамика экономических процессов не детерминируется одними только экономическими факторами, в настоящее время завоевал весьма широкое признание. Многие экономисты пытаются решить эту проблему с помощью введения специальных индикаторов институциональных условий, таких как индексы экономической свободы, правового порядка и тому подобные конструкции. Такие индикаторы могут казаться полезными, но, на самом деле, за их определениями и оценками их числовых значений стоят предвзятые политико–экономические воззрения. Напротив, рассматриваемые нами структурные характеристики экономического неравенства являются достаточно точно статистически измеримыми и содержат более полную, точную и общезначимую информацию о социальных и институциональных условиях.

Экономическое неравенство характеризует процессы в экономике в двух разных направлениях. С одной стороны, распределение доходов формируется в результате взаимодействия многообразных механизмов, обусловливающих движение денежных потоков. При этом неравенство доходов детерминируется институциональной организацией экономики в значительно большей степени, чем факторами производства. С другой стороны, экономическое неравенство характеризует условия, в которых формируются мотивы и выбираются способы экономического и социального поведения.

Соответственно, и высокие масштабы общего неравенства могут быть обусловлены двумя диаметрально противоположными причинами:

во–первых, высокой интенсивностью социальной конкуренции, и, во– вторых, институционально обусловленными преимуществами положения одних социальных слоев по отношению к другим.

Анализ механизмов, обусловливающих тот или иной масштаб общего неравенства, приводит к новой концептуальной постановке задач статистического измерения: индикаторы неравенства должны представляться в структурной форме, отражающей различия в условиях и факторах, под воздействием которых может сформироваться один и тот же уровень общего неравенства.

Наш новый подход исходит из функциональной интерпретации эффектов неравенства и основан на гипотезе, что различным видам экономического, социального и демографического поведения соответствуют определенные функциональные границы или пороговые уровни доходов, переход через которые необходим для того, чтобы соответствующие виды поведения были полноценно осуществимыми. Идентификация такой функциональной границы по статистическим данным позволяет разложить общую оценку неравенства в форме индекса Джини в сумму оценок нормального и избыточного неравенства (с точки зрения возможностей осуществления поведения, которому соответствует эта функциональная граница, при заданном распределении доходов). Нормальное неравенство соответствует неравенству доходов выше функциональной границы, а избыточное – неравенству доходов ниже этой границы.

При этом нормальное неравенство выступает как оценка того неравенства, которое соответствует условиям, в которых практически всё экономически активное население имело бы возможность полностью реализовать свой потенциал, а остальной части населения был бы обеспечен вполне приемлемый уровень жизни. Именно после такого подразделения связи между неравенством и макроэкономическими показателями приобретают окончательную ясность, которую искали, но не могли найти многочисленные исследователи.

В последние годы в ИСЭПН РАН были проведены обширные исследования структурных характеристик экономического неравенства по России в целом и по полной совокупности российских регионов. Период реформ в России недостаточно продолжителен для эконометрического анализа зависимостей между макроэкономическими и социальными факторами. Но в совокупности российских регионов социально– экономические условия, уровни продуктивности региональных экономик и темпы их изменения варьируются весьма сильно, и эта совокупность является представительной для выдвижения и проверки различных статистических гипотез о связях между неравенством и макроэкономическими показателями. Исследование таких связей вскрывает удивительные, не известные ранее факты:

– во–первых, общее неравенство доходов населения внутри регионов относительно слабо связано с макроэкономическими показателями, тогда как нормальное и избыточное неравенства проявляют сильные и устойчивые связи с уровнями валового регионального продукта (ВРП) на душу населения, с показателями сбора налогов, с доходами и расходами региональных бюджетов, с инвестиционными вложениями и другими макроэкономическими показателями. Во всех этих связях нормальное неравенство проявляет себя как позитивный фактор, а избыточное неравенство – как негативный. В частности, ВРП на душу населения тем выше, чем выше нормальное неравенство, и тем ниже, чем выше избыточное неравенство. В совокупности российских регионов знаменитая гипотеза С. Кузнеца о связи между неравенством и уровнем продуктивности экономики в терминах общего неравенства статистически отвергается, но в терминах нормального неравенства подтверждается с очень высоким уровнем статистической значимости;

– во–вторых, общее неравенство доходов населения внутри большинства регионов избыточно высоко за счет бедности, тогда как нормальное неравенство во всех регионах, за исключением Москвы и Тюменской области, не выше, чем неравенство, типичное для стран Западной Европы. Слабая зависимость общего неравенства внутри регионов от макроэкономических показателей объясняется тем, что различия этих показателей влияют не на уровень общего неравенства, а на доли нормального и избыточного неравенства в общем неравенстве. Фактически, общее неравенство в большинстве регионов близко к определенному уровню насыщения, тогда как нормальное неравенство далеко от своего уровня насыщения, и экономический рост не снижает общее неравенство, а приводит к частичному замещению избыточного неравенства нормальным неравенством;

– в–третьих, чем выше нормальное неравенство, тем выше продуктивность региональной экономики, и тем ниже избыточное неравенство. И чем выше доля нормального неравенства в общем неравенстве, тем выше темп роста экономики региона. Такие статистические зависимости очень устойчивы и выражают принципиально важную социально–экономическую закономерность.

Общий итог наших исследований заключается в следующем:

влияние структурных изменений неравенства на экономический рост вполне сопоставимо с влиянием таких макроэкономических факторов как инвестиции, рентабельность, доля экспортной продукции в объеме промышленного производства.

Непропорциональный рост доходов богатых не только не поддерживает общий экономический рост, но, напротив, служит фактором, ограничивающим возможности дальнейшего роста. 2 Дело в том, что, чем выше поляризация доходов, тем выше доля накоплений в совокупных доходах и тем ниже совокупный потребительский спрос, в первую очередь, – спрос на продукцию отечественных производителей. Однако, накопления богатых, составляющие основную массу совокупного объема накоплений, не приобретают форму, позволяющую трансформировать их в инвестиции, а по большей части расходуются на приобретение недвижимости. Сложившаяся ситуация такова, что чем выше неравенство, тем выше доля расходов на приобретение непроизводственной собственности в совокупных доходах населения. Наши исследования показывают, что нормальное неравенство денежных доходов и доходов за счет источников, связанных с продуктивной экономической активностью (в том числе, нормальное неравенство оплаты труда), положительно влияет на уровни и темпы роста макроэкономических показателей, а избыточное неравенство денежных доходов и доходов за счет этих источников – отрицательно. Напротив, высокое неравенство доходов за счет источников, не связанных с продуктивной деятельностью (доходов за счет собственности и, вообще, всех доходов рентного типа), может снижать продуктивность экономики и тормозить экономический рост. Это происходит в тех случаях, когда оно достигается за счет высокого избыточного неравенства доходов от продуктивной экономической деятельности.

Наши оценки показывают, что в 2000–2002 гг. расходы населения на приобретение недвижимости и сбережения составляли от 13 до 14% ВВП и примерно 2/3 этих расходов составляли расходы на приобретение недвижимости.

Количественная оценка эффектов взаимодействия социальных и экономических факторов является другим важным и абсолютно новым результатом разработанной теории и методологии анализа влияния неравенства на экономическую и демографическую динамику. Здесь эконометрический анализ позволил дать четкую статистическую оценку вербальным представлениям о роли и механизмах воздействия социально–экономического неравенства и бедности на социально– психологическое состояние общества, воспроизводство населения и человеческого капитала.

Результаты корреляционно–регрессионного анализа рождаемости, смертности и естественного прироста населения по регионам России показывают, что:

– социально–демографическое поведение населения слабо связано с уровнем жизни. В региональном разрезе абсолютные показатели уровня жизни, неравенства и бедности не проявляют осмысленных корреляций с коэффициентами рождаемости, уровня жизни и естественного прироста населения. В этом механизме ключевую роль играют социальные сравнения, а не абсолютные уровни жизни тех или иных слоев населения;

– социально–экономическое неравенство является принципиально важным фактором в объяснении демографических процессов. На демографическое поведение людей влияет не благосостояние как таковое, а социально–экономическое неравенство в обществе, сравнительное положение людей в шкале этого неравенства и их шансы это положение изменить или удержать. В целом по России наши расчеты наглядно подтверждают гипотезу, что опережающий рост избыточного неравенства снижает рождаемость, а рост нормального неравенства, перевешивающий изменения избыточного неравенства повышает рождаемость.

Различные варианты множественной регрессии с относительными показателями уровня жизни, нормального и избыточного неравенства и бедности объясняют межрегиональные различия по рождаемости и смертности примерно на 85–88%, а межрегиональные различия по естественному приросту (убыли) населения – более чем на 90%;

– различным видам экономического, социального и демографического поведения соответствуют определенные функциональные границы или пороговые уровни доходов, которые могут быть интерпретированы как границы относительной бедности, отражающие социально– экономические условия для полноценной реализуемости соответствующих человеческих функций. Идентификация таких функциональных границ на основе регрессионного анализа статистических данных РФ и ее регионов показывает, что если в начале 1990-х гг. эти функциональные границы были выше официального прожиточного минимума на 10– 15%, то сегодня они превышают его почти в 2 раза.

Именно поэтому демографические проблемы в современной России обусловлены, прежде всего, избыточным неравенством или относительной бедностью. Подход, изложенный в предлагаемом материале, позволяет также впервые оценить эластичности коэффициентов рождаемости и смертности по избыточному неравенству. В среднем снижение избыточного неравенства на величину 0,1 повышает коэффициент рождаемости примерно на 2 пункта и понижает коэффициент смертности примерно на 3 пункта.

Согласованное совершенствование экономической, социальной и институциональной политики должно исходить из системных приоритетов, отражающих многообразные взаимодействия между экономическими и социальными факторами, а также правила и условия, в рамках которых эти взаимодействия осуществляются. Такие системные приоритеты должны формулироваться в терминах индикаторов, выражающих системные взаимосвязи. Наша позиция заключается в том, что нормальное неравенство, создающее оптимальные предпосылки для экономического роста, должно стать ключевым ориентиром согласованной экономической, социальной и институциональной политики.

Что же является основными причинами избыточного экономического неравенства и бедности? Ответ на этот вопрос дает анализ структурной динамики показателей неравенства в регионах России, который позволяет по–новому взглянуть на проблему чрезвычайно высокого и продолжающего нарастать социально–экономического расслоения российского общества и причины, ее порождающие. Этот анализ показывает, что основной причиной здесь являются существующие сегодня механизмы формирования и перераспределения доходов населения, и их деформация, связанная, прежде всего, с настройкой этих механизмов в пользу богатых.

Несмотря на позитивную динамику роста средних показателей денежных доходов и сокращение масштабов бедности, в последние годы в сфере распределительных отношений наблюдались сложные и неоднозначные тенденции: социальная поляризация и концентрация доходов не уменьшались, а продолжали нарастать. Эта поляризация, в первую очередь, отразилась на структурных пропорциях роста оплаты труда:

хотя в 2000–2005 гг. этот рост значительно опережал рост ВВП, это был рост в пользу богатых, а не в пользу бедных. Действительно, примерно 45% совокупного прироста оплаты труда были обусловлены ростом оплаты труда 10% наиболее высокооплачиваемых работников, и более 60% – ростом оплаты труда 20% работников с самыми высокими зарплатами. Вклад прироста оплаты труда 20% работников с самыми низкими зарплатами в общий прирост оплаты труда составил менее 3%.

Если мы проанализируем, какие приросты доходов получают бедные и богатые на 100 рублей прироста валового регионального продукта (ВРП) в расчете на душу населения, то мы увидим совершенно удручающую картину: бедные получают прирост на 5 рублей, а богатые – на 200 рублей, т.е. разница между богатыми и бедными в 40 раз (Шевяков А.Ю., 2005).

Анализ зарплаты по различным отраслям нашей экономики показывает, что диспропорции в оплате труда крайне велики. По данным апрельских обследований 2003–2006 гг. зарплата 10% наиболее высокооплачиваемых работников превышала зарплату 10% наиболее низкооплачиваемых работников в эти годы в 26–28 раз, а зарплату ниже прожиточного минимума трудоспособного населения получали примерно 30% занятых в российской экономике. При этом в сельском хозяйстве зарплату ниже прожиточного минимума получали около 70% работников, в сфере культуры и искусства – 52,3%, в сфере образования – 43,5%, а в здравоохранении – 38,5% (Токсамбаева М.С., 2005).

Если говорить об общем показателе неравенства и как он варьируется по всем регионам, то мы пробегаем спектр практически всех стран, начиная с уровня африканских и латиноамериканских (Шевяков А.Ю., 2005). В Москве по данным Росстата доходы 10% наиболее обеспеченного населения превышают доходы 10% наименее обеспеченного населения в почти в 50 раз 4, а в Ханты–Мансийском и Ямало–Ненецком округах – в 27–28 раз, причем во многих бедных регионах неравенство доходов выше, чем в этих округах. Подобные сравнения дают только частичное представление о межрегиональном экономическом неравенстве и показывают, что тенденция к нарастанию концентрации доходов в отдельных регионах при неразвитости и бедности других регионов приобретает угрожающие масштабы. Рыночное перераспределение, если оно не компенсируется противоположным государственным перераспределением доходов, действует в пользу богатых и влечет за собой рост социально–экономического неравенства. Расчёты показывают (Шевяков А.Ю., 2007, с. 195–210), что масштабы бедности не могут быть радикально (в 2 раза) сокращены в короткий срок без радикального сокращения масштабов неравенства. Если реальные доходы населения будут расти со среднегодовым темпом в 8– 10% (а это достаточно высокий показатель), но механизмы распределения доходов останутся теми же, что и сейчас, то двукратного снижения численности бедных в стране в целом можно будет достигнуть только через семь лет. При этом, учитывая неравномерность развития регионов, в некоторых из них она сохранится на уровне 60% населения. Если же рост реальных доходов 10% наиболее обеспеченного населения ограничить 4 процентами в год, а темпы роста реальных доходов населения России будут составлять 8–9% в год, то это обеспечит возможность повышения реальных доходов 10% наименее обеспеченного населения на 38% в год, следующих 10% населения – на 23% и т.д. В результате двукратное снижение численности бедных будет достигнуто за 3 года.

Наши расчеты дают еще больший коэффициент дифференциации – 69.

Рассуждения о возникших диспропорциях в распределении доходов были бы не полными, если мы не будем учитывать доходы, получаемые от теневой экономики. Наиболее высокие дооценки скрытых или не учитываемых доходов и расходов связаны с доходами от собственности и с расходами на приобретение недвижимости. Второе место занимают дооценки скрытых доходов за счет предпринимательской деятельности и прочих источников доходов, в число которых входит индивидуальная деятельность, такая, например, как частный извоз, репетиторство и т.п. Дооценки доходов и расходов населения влекут за собой очень существенные изменения оценок масштабов экономического неравенства – доходы 20% наиболее обеспеченного населения превышают доходы 20% наименее обеспеченного населения в 13.5 раза, а не в 8.2 раза как это следует из официальных данных. Таким образом, скрываемые и не учитываемые доходы за счет собственности и предпринимательства вносят существенный вклад в социально–экономическую поляризацию российского общества между полюсами богатства и бедности.

Отсутствие продуманной системы выравнивания доходов и имущественного положения различных групп населения приводит и будет приводить в дальнейшем к углублению разрыва между наиболее обеспеченными и беднейшими слоями населения. Это хорошо видно на динамике относительных показателей бедности, которые растут в регионах вместе с ростом ВРП, и это показывает, что деформация распределительных механизмов, связанная, прежде всего с концентрацией доходов богатых, достигла такого уровня, что нарушается даже естественная логика снижения относительной бедности по мере экономического роста (Шевяков А.Ю., 2007, с. 195–210).

Причём неизбежно будет проявляться и наращиваться мультипликативный эффект поляризации: с течением времени богатейшие слои будут непрерывно наращивать свои возможности как за счёт выгодных вложений имеющихся средств, так и вследствие несомненных преимуществ в получении образования, поддержании здоровья, развитии личности, то есть быстро нарастающего социального капитала.

Именно поэтому поиск путей и мероприятий по снижению масштабов неравенства и бедности требует наряду с оценкой разовых мероприятий по повышению доходов малоимущих слоев населения, более детального анализа распределительных механизмов и анализа влияния их перестройки структуру и масштабы бедности и неравенства как в региональном разрезе, так и по группам населения.

С этой целью в ИСЭПН РАН был разработан модельный стенд, позволяющий оценивать последствия как тех или иных решений по политике роста доходов населения, так и реформирования распределительных механизмов их формирования. С учетом того, что Росстат не собирает регулярную информацию о доходах населения, была разработана также специальная процедура актуализации информации бюджетных обследований и обследования 2003 г. НОБУС, где была представлена статистика доходов различных групп населения.

Детальный анализ этой информации для 2003 и 2007 гг. на уровне доходных групп населения показывает преимущественный рост доходов у богатых слоев населения: рост доходов заметно выше среднего уровня был только в последнем «богатом» дециле, что говорит о том, что механизмы распределительных отношений работают в основном в пользу 10% богатого населения, дискриминируя остальные 80%, причем в большей степени первые три «бедных» дециля. Мы видим увеличение в среднем относительной бедности с 24,5% до 28% и рост неравенства – коэффициента дифференциации с 14,4 до 20. В первых децилях наблюдается рост удельного веса пенсий, а в структуре доходов богатых – увеличение до 67% доли других доходов против уменьшения до 31% доли зарплаты.

Таким образом, из структуры доходов населения по их источникам видно, что доходы богатых подвергаются меньшей налоговой нагрузке, так как большую часть их доходов составляет не заработная плата, а другие доходы (доходы от собственности, дивиденды, и т.п.), которые облагаются налогами по значительно более низкой ставке, чем фонд заработной платы. Как следствие, в проигрыше оказываются доходы от экономически активной деятельности в противовес рентным и другим доходам.

Говоря о динамике показателей бедности и возможных путях снижения ее масштабов, необходимо ясно представлять разницу понятий абсолютной и относительной бедности. Динамика показателей абсолютной бедности, расчет которой базируется на понятии минимального прожиточного уровня жизни, кроме динамики показателей доходов, совершенно естественно зависит от значения и динамики изменений этого уровня. Выбор значения этого уровня, так или иначе, достаточно субъективен, и поэтому снижение показателя бедности может говорить не о его реальном уменьшении, а о неоправданном занижении правительством минимального прожиточного уровня жизни, отставании его корректировки из–за роста цен и т.п.

Показатели относительной бедности, где в качестве ее границы выступает, как правило, 0,6 значения медианы кривой доходов, используются в странах ЕС и являются, на наш взгляд, более информативными с точки зрения характеристики имманентных свойств механизмов распределения доходов. Именно поэтому рост показателей относительной бедности, который в полной мере подтверждается при анализе социально–экономических данных по регионам РФ, с точки зрения нормальной экономической логиОтносительные показатели бедности и относительная оценка населением своего положения сегодня представляются очень важными, так как мотивация социально– экономического поведения людей основана, прежде всего, на сопоставлении своего положения и своих возможностей с положение других людей.

ки (тем более логики социального государства) представляется просто абсурдным и показывает, что деформация распределительных механизмов, связанная, прежде всего с концентрацией доходов богатых, достигла такого уровня, что нарушается даже естественная логика снижения бедности по мере экономического роста (Шевяков А.Ю., 2006, с. 4–22).

Для того чтобы понять, как и в какую сторону должна быть направлена реформа распределительных отношений, мы пошли по пути сравнения параметров кривой распределения доходов населения РФ и двух других: близких к американскому и европейскому стандартам. Заметим сразу, что, несмотря на достаточно иллюстративный характер, приведенный анализ достаточно точно характеризует направления и порядок необходимых изменений.

В качестве альтернативных распределений населения по душевым денежным доходам (с одним и тем же объёмом суммарных денежных доходов, или с одним и тем же среднедушевым денежным доходом, соответственно) мы выбрали:

а) распределение, соответствующее уровню американским стандартам – абсолютный уровень бедности в 10% (т.е. 10% населения имеет душевые денежные доходы ниже сегодняшнего уровня прожиточного минимума) и коэффициент фондов Кd=13,8) 7 ;

б) распределение, соответствующее европейским стандартам неравенства (уровень относительной бедности – 10% населения имеют душевые денежные доходы ниже 60% медианного дохода населения, коэффициент фондов Кd=4–6).

Нехватка или избыток денежных среднедушевых доходов в децилях в России (% к исходным значениям денежных среднедушевых доходов) относительно, если так можно сказать, европейского и американского стандартов, приведены в таблице 1.

В этой же таблице приведены расчеты влияния на снижение масштабов бедности и неравенства мероприятий по повышению МРОТ до 3.000 рублей и повышению минимальной пенсии до минимума 3.275 рублей и сравнение получаемого нового распределения доходов с мировыми стандартами. Итак, какие выводы можно сделать из вышесказанного?

В США понятие бедности связано с определением прожиточного минимума, который сегодня зафиксирован на уровне 20–22 тыс. долларов на душу в год.

Нехватка или избыток денежных среднедушевых доходов в децилях в России относительно западных стандартов, % к исходным значениям денежных среднедушевых доходов Средний Прирост Прирост Прирост Изменение Необходимое Необходимое по деци- доходов доходов доходов душевых изменение ду- изменение дулям ду- за счёт за счёт за счёт денежных шевых денеж- шевых денежшевой повыше- повыше- повыше- доходов, % ных доходов по ных доходов по денеж- ния пен- ния зар- ния пен- за счёт од- отношению к отношению к ный до- сии до платы до сии до новремен- существующим существующим Изменения показателей неравенства и бедности Уровень бед- Уровень бед- Уровень бед- Уровень бед- Уровень бед- Уровень бедности = 17,27% ности = 15,4 % ности = 16,7% ности = 14,8% ности = 10,0% ности = 0,2% Уровень отно- Уровень отно- Уровень отно- Уровень отно- Уровень отно- Уровень относительной сительной сительной сительной сительной сительной Примечание: прирост – в каждой колонке распределения приростов и параметры распределения по своим (после данного мероприятия) децилям Во–первых, приведенные расчеты развенчивают миф о том, что повышение МРОТ и пенсий идет в основном и, прежде всего, малоимущим. Как это ни парадоксально, но эффект этих мероприятий, значительно смазывается, так как и пенсионеры, и работающие с зарплатой, близкой к МРОТ, присутствуют во всех группах домашних хозяйств и увеличение доходов происходит во всех децилях, причем в абсолютном выражении прирост доходов самых богатых значительно (на 66%) больше, чем у самых бедных.

Во–вторых, показатели относительной бедности и неравенства остаются даже в среднем на достаточно высоком уровне и не отвечают стандартам передовых развитых стран. Это связано с тем, что в этом случае распределительные механизмы не затрагиваются и продолжают работать в пользу богатых, в динамике увеличивая эти диспропорции.

В– третьих, средний доход при этом увеличивается более чем на 10%, и этот рост прямо никак не связан с экономическим ростом и может явиться причиной некоторого всплеска инфляции.

В–четвертых, наблюдаемый положительный эффект будет носить кратковременный характер и уже через короткое время практически сведётся «на нет» действующими механизмами формирования и распределения доходов. Таким образом, такие нормативные меры по преодолению бедности, как повышение МРОТ и пенсий, являются необходимыми, но не такими однозначными, как это кажется на первый взгляд, и недостаточными на пути снижения масштабов неравенства и бедности.

В–пятых, для приведения кривой распределения доходов богатых домохозяйств как к американскому, так и европейскому стандартам распределения, необходимо ограничение роста доходов «богатых», причем только в двух последних децилях. При этом даже для более «жесткого» европейского варианта эти ограничения падают в основном на последний дециль и то в размерах, не превышающих существующую в этих странах ставку регрессионной шкалы налогов.

Иначе говоря, приведение распределительных механизмов к «мировым» стандартам (на которые так любят равняться наши реформаторы) резко улучшит положение 80% населения, снизит неравенство и бедность до приемлемых уровней, а уменьшит темпы роста доходов практически только у 10% населения. И самое главное – устранит механизм воспроизводства чрезмерного неравенства и относительной бедности. Важно заметить, что при таком подходе корректировки распределительных механизмов, общая денежная масса доходов остается неизменной, так как мы меняем только пропорции ее распределения по различным доходным группам и инфляционной составляющей в таком подходе нет. Наконец, в–шестых, очень важным и существенным моментом является то, что разработка мероприятий по снижению бедности должна носить дифференцированный характер и привязываться к региональной специфике и уровню жизни в регионах, различия по которому достигают сегодня более чем в 10 раз. В качестве иллюстраций таких больших региональных различий можно привести колебания абсолютной бедности по регионам от 18% в Москве до более чем 80% в таких регионах как Тыва. И, как показывает анализ, при существующих распределительных механизмах и темпах экономического роста снижение абсолютной бедности в среднем в два раза может произойти через 7–8 лет, при этом в наиболее неблагополучных регионах она останется на уровне 50–60%, при этом, как мы уже отмечали, эти же распределительные механизмы будут увеличивать разрыв «богатые» – «бедные» и приводить к росту относительной бедности. В этой связи межрегиональные сопоставления эффектов мероприятий по снижению бедности и неравенства требуют отдельного рассмотрения. 11 Заметим только, что при ориентации на средние нормаТакой подход к корректировке распределительных механизмов не имеет ничего общего с соображением «все отобрать и разделить», который очень часто используется в возражениях апологетов сложившейся ситуации. Нормативное повышение МРОТ и пенсий, против которого они в принципе не возражают, имеет больше оснований быть отнесенным к такому пути реформирования политики доходов.

Достаточно сказать, что уровни абсолютной бедности по регионам колеблются от 17% до почти 90%, прожиточный уровень – от 2.500 руб. до более чем 9.000 руб., детская бедность достигает в ряде регионов более чем 50%.

Сегодня наибольшие контрасты мы наблюдаем в Москве: контрасты «бедные–богатые»

в Москве в разы больше средних показателей по стране, а перекос распределения доходов и темпов их роста в пользу богатых также почти в три раза больше средних цифр: коэффициент фондов (по данным Мосгорстата) – 49,1, коэффициент фондов (по нашим расчетам) – 64,0, доля других доходов в структуре доходов: у «бедных» – 7–8%; у «богатых» – около 80%, а также самая высокая относительная бедность.

Даже такой путь, как широко обсуждаемое введение прогрессивной шкалы налогов и оценка ее влияния на структуру распределения доходов, уменьшение бедности и неравенства, связан с разработкой определенной методики пересчета индивидуальных доходов в тивные показатели (например, МРОТ) они (эти эффекты) существенно отличаются по регионам и практически не приводят к выравниванию показателей бедности и неравенства по регионам, или, иначе говоря, не снижают межрегиональную дифференциацию.

Рассмотрение конкретных путей корректировки распределительных механизмов требует детального анализа и оценки. Инвестиции сами по себе не решат полностью проблемы повышения темпов экономического роста, если они не будут сопровождаться ростом человеческого потенциала и совершенствованием социальной структуры общества. Для этого необходима разработка схемы согласованного повышения доходов и зарплат всех слоев общества. В такой схеме рост самых высоких доходов и зарплат будет ограниченным, за счет чего будет обеспечен опережающий рост низких и средних доходов и зарплат. Этой схеме должен соответствовать механизм прогрессивных налогов и бюджетного перераспределения доходов, а также стратегия ее реализации.

В странах с рыночной экономикой уже в течение длительного, времени осуществляется такое государственное регулирование, направленное на выравнивание материального положения различных доходных групп населения. И такое регулирование имеет два связанных между собой направления.

Во–первых, это снижение масштабов бедности, и здесь проблема слишком низких по отношению к стоимости жизни доходов у более чем 60% населения России не может быть решена без реформы оплаты труда и существенного пересмотра социальных нормативов. В первую очередь речь идет о минимальной заработной плате, пенсии и прожиточном минимуме. Во–вторых, это снижение и поддержание экономического неравенства на экономически целесообразном и социально приемлемом уровнях.

И здесь основную роль играет налоговая система. Если говорить о налоговой политике, то современной теории оптимальных налогов хорошо доходы домашних хозяйств, что в отсутствие регулярной статистики по доходам является достаточно непростой задачей и требует отдельного рассмотрения.

Необходимо отметить также, что 20% в первых бедных децилях – это дети, и поэтому повышение прямых материальных пособий на детей и других форм их поддержки в малоимущих семьях (бесплатные детские сады и питание в них и школах, лечение, одежда и пр.) до уровня как минимум прожиточного уровня являются также первоочередными мерами, как и повышение МРОТ и пенсий.

известно, что налогообложение всех субъектов экономики по одним и тем же ставкам налогов может снижать уровень продуктивности экономики в целом. В России именно это и происходит. Одна и та же ставка единого социального налога (ЕСН) для всех предприятий и организаций реально ставит их в неравное положение. В отраслях, где доля оплаты труда в добавленной стоимости невелика, ЕСН выплачивается без всяких затруднений. Но в отраслях, где оплата труда составляет основную часть добавленной стоимости, – к ним относятся образование, здравоохранение, наука и научное обслуживание, и, вообще все наукоемкие отрасли, включая информационные технологии, – ЕСН действует в сторону снижения зарплат и тормозит развитие.13 Социальная природа налога обусловливается не только тем, для каких нужд он предназначен, но и тем, с каких субъектов экономики он собирается. Налог будет подлинно социальным только в том случае, когда он обеспечивает перераспределение части доходов тех, кто имеет относительные избытки, на покрытие нужд тех, кто испытывает относительные недостатки и лишения. С этой точки зрения ЕСН с его регрессивной шкалой – антисоциален. Плоский подоходный налог также антисоциален, поскольку им одинаково облагаются и те, чьи доходы ниже прожиточного минимума, и те, чьи доходы в десятки, сотни или тысячи раз превосходят прожиточный минимум. После нескольких лет плоского подоходного дохода объем скрытой оплаты труда продолжает составлять все те же 11% ВВП, какие он составлял при прогрессивном подоходном налоге.

Когда высокие заработки облагаются прогрессивным налогом и налоговые поступления используются не для прямых трансфертов бедным, а для повышения низких зарплат, то при избыточном рыночном неравенстве государство может, используя такую политику, повысить общую продуктивность экономики. Стандартное возражение против такой политики состоит в том, что налоги снижают продуктивность тех групп, которые в экономике наиболее продуктивны и как бы являются Заметим также, что регрессионная шкала ЕСН также работает в пользу «богатых»: наибольшие зарплаты у нас в топливно–энергетическом и финансовом секторах.

Наши расчеты показывают, что снижение этого налога в 2 раза может быть скомпенсировано введением налога с продаж. Это в свою очередь перекладывает налоговую нагрузку на более обеспеченные с высоким уровнем потребления слои населения и ведет к снижению неравенства.

ее «локомотивом». Но наши исследования показывают, что, во–первых, при избыточном неравенстве высокие зарплаты превышают предельную продуктивность труда, за который они выплачиваются.

А, во–вторых, при налоговом перераспределении завышенных заработков негативный эффект от снижения производительности высокооплачиваемых работников будет гораздо меньше, чем позитивный эффект от повышения низких зарплат. Следовательно, системный эффект прогрессивного налогообложения будет повышать продуктивность экономики в целом. Налоги на недвижимость и вторичные операции с ней, а также дискриминационный налог на продажи, под который подпадали бы только дорогие виды непродовольственных товаров и дорогие виды услуг, могут сыграть важную роль в пополнении бюджета дополнительными средствами, но решение проблемы сглаживания возникших диспропорций затрагивают скорее косвенно. Более эффективным на наш взгляд будет являться введение налога на продажи. Одновременно увеличение доли этих налогов в общей сумме налогооблажения, например, может скомпенсировать снижение ЕСН и открыть возможность снижения налогов на бизнес без уменьшения общей суммы собираемых налогов. Основные выводы, которые следуют из наших исследований, следующие:

1. Социально–экономическое неравенство является принципиально важным фактором в объяснении экономической динамики и динамики демографических процессов. Неравенство является общесистемным фактором, и его рост, не сдерживаемый социальной политикой государства и институтом распределительных отношений, приводит к замедлению и срывам экономического роста, увеличивает темпы инфляции и влечет за собой деградацию человеческого и социального капитала у значительной части населения.

Наши расчеты показывают, что для РФ оптимальным с точки зрения обеспечения максимальной продуктивности всех групп населения является уровень коэффициента дифференциации порядка 4–8.

Ориентировочные расчеты показывают, что введение налога на продажи на уровне 7– 10% позволит скомпенсировать снижение в два раза ЕСН и одновременно будет работать не в пользу более богатых (с большим потреблением) слоев населения.

2. Влияние структурных изменений неравенства на экономический рост вполне сопоставимо с влиянием таких макроэкономических факторов как инвестиции, рентабельность, доля экспортной продукции в объеме промышленного производства.

3. Отрицательная демографическая динамика и демографические проблемы в современной России обусловлены, прежде всего, избыточным неравенством или относительной бедностью.

4. Таким образом, избыточное социально–экономическое неравенство в России является основным препятствием для расширенного воспроизводства человеческого капитала и повышения темпов экономического роста. Именно поэтому показатели неравенства и относительной бедности должны стать ключевым ориентиром согласованной экономической, социальной и институциональной политики.

5. Неравенство и относительная бедность нарастают по мере экономического роста и самые высокие – в богатых регионах. Если все оставить как есть, то они будут расти и дальше.

6. Точечные вливания в пользу бедных (такие как повышения пенсий, МРОТ и т.п.) конечно необходимы с точки зрения уменьшения абсолютной бедности, на самом же деле их ориентированность на бедных не является такой однозначной и размывается по всем домашним хозяйствам: и бедным, и богатым, а в абсолютном выражении больший эффект получают богатые домохозяйства. Эти мероприятия не решают проблему роста неравенства, а также несут в себе определенную опасность роста инфляции.

7. Без радикального пересмотра распределительных отношений, и, прежде всего, увеличения налоговой нагрузки на сверхдоходы (в рамках существующих в развитых станах нормативов) – а это может затронуть по нашим расчетам не более 10–15% населения, мы проблему нарастающей относительной бедности и увеличивающегося разрыва бедные – богатые не решим.

8. Как показывают наши расчеты, приведение наших распределительных отношений к «мировым» стандартам не требует каких–то выходящих за рамки принятых в странах ЕС и США нормативов по ограничению доходов богатых слоев населения, а тех дополнительных средств, которые образуются в результате перераспределения доходов, вполне достаточно для увеличения доходов бедных до уровня, соответствующего нормам социального государства. В то же время, никакого увеличения денежной массы не происходит, опасность инфляции не увеличивается и, что самое главное, по мере экономического роста не происходит нарастания выше указанных диспропорций неравенства и бедности.

1. Шевяков А.Ю. Некоторые характеристики социально–экономического расслоения населения России. – М.: ЦЭМИ, 2005.

2. Токсамбаева М.С. Межотраслевая и территориальная дифференциация зарплаты. – М., 2005.

3. Шевяков А.Ю. Социальная политика и реформирование распределительных отношений// Вестник Российской академии наук. – Том 77. – № 3, 2007.

4. Шевяков А.Ю. Проблемы развития социальной политики в контексте реализации национальных проектов// Народонаселение. – № 4, 2006.

Савченко В.В., кандидат педагогических наук, доцент

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ КАК ЦЕЛЬ РЕГИОНАЛЬНОЙ

СОЦИАЛЬНО–ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ

На современном этапе общественного и экономического развития определяющее влияние на темпы научно–технического и социально– экономического прогресса оказывают способность государства и общества обеспечивать воспроизводство и развитие человеческого капитала.

В условиях формирования постиндустриального общества резко возрастает зависимость экономической эффективности производства от величины и качества человеческого капитала. Человеческий капитал становится основным элементом общественного воспроизводства и решающим фактором экономического роста страны и обеспечения на этой основе благосостояния населения.

Проблема воспроизводства и повышения качества человеческого капитала становится крайне актуальной на всех уровнях управления:

глобальном, государственном, региональном и муниципальном. Объективно важной является и проблема определения направлений социальной политики по сохранению и развитию человеческого капитала нации.

Однако, на уровне субъектов Российской Федерации при формировании региональной социальной политики еще крайне редко учитываются показатели качества жизни и уровня развития человеческого капитала региона. До сих пор при разработке стратегии устойчивого развития регионов упор делается на экономическое развитие в ущерб целям развития человеческого капитала, что в итоге оказывает негативное воздействие на социально–экономическое развитие и территорий, и страны в целом.

Концепция человеческого капитала является для современной российской науки относительно новым направлением. Интерес к этой проблематике был вызван интенсивным развитием рыночных форм хозяйствования, распространением высокотехнологичных технологий и производств, изменением структуры рынка труда, гуманизацией всех форм социально–экономических отношений.

Суть теории в том, что вложения в образование и здравоохранение создают «человеческий капитал» подобно тому, как затраты на оборудование и материалы создают капитал физический. Развитие теории человеческого капитала привело к признанию сначала в экономической науке, а позднее и на практике, того факта, что национальное богатство создается как вещественной, так и невещественной формой капитала, т.е. человеческий капитал стал учитываться как важнейшая составляющая национального богатства.

Развитие человеческого капитала состоит из трех взаимосвязанных компонентов, определяющих уровень накопления человеческого капитала как в рамках отдельно взятого региона, так и в рамках страны в целом:

– процесса воспроизводства человеческого капитала, связанного с непосредственным количественным приростом населения;

– процесса формирования, или инвестиционного периода, связанного с развитием качественных характеристик человеческого капитала, накоплением потенциала производительных способностей;

– процесса использования в период производительного развития человеческого капитала.

Человеческий капитал с течением времени не только увеличивается, но и изнашивается как физически, так и морально. Устаревают знания индивидуума, снижается квалификация и профессионализм из–за неэффективного использования, т.е., человеческий капитал амортизируется: эмпирически обосновано, что в современном обществе срок обновления знаний составляет не более 5 лет.

Человеческий капитал может быть накоплен, а именно индивидуум может приобретать определенные знания, развивать навыки, способности, улучшать здоровье. Однако формирование человеческого капитала требует значительных затрат как от самого индивидуума, так и от общества в целом.

Инвестиции в человеческий капитал дают своему обладателю, как правило, в будущем более высокий доход. Для общества эти вложения обеспечивают более длительный (по времени) и интегральный (по характеру) экономический и социальный эффект. Инвестиции в человеческий капитал носят долгосрочный характер: средний период инвестирования в образование составляет 15–20 лет, а в капитал здоровья человек производит вложения в течение всего периода жизни.

Прямые доходы, получаемые человеком, контролируются им самим независимо от источника инвестиций. От решений индивида, его волеизъявления зависит функционирование человеческого капитала.

Степень отдачи от применения человеческого капитала детерминируется индивидуальными интересами человека, его предпочтениями, материальной и моральной заинтересованностью, мировоззрением, общим уровнем культуры.

Развитие человеческого капитала определяется количественными и качественными параметрами. Основой развития человеческого капитала выступает воспроизводство человеческого капитала, которое обеспечивается, прежде всего, за счет прироста населения, как естественного (за счет рождаемости), так и миграционного (за счет привлечения в регион мигрантов из других регионов и стран).

Немаловажную роль на воспроизводство человеческого капитала оказывает человеческий капитал родителей, и, прежде всего, через усвоение образа жизни и «статусной культуры». Усвоение специфического образа жизни, включающего тип занятия, наследуемость профессиональных статусов, передача социальных ресурсов родителей своим детям являются наиболее важным источником воспроизводства социальной структуры общества и определяют характер социальной мобильности и жизненные стратегии подрастающего поколения. Интенсивность воспроизводства человеческого капитала определяется уровнем стоимости минимальных потребностей человека, которые определяют доступность текущего потребления для домохозяйств.

Важнейшим источником формирования человеческого капитала выступают финансовые ресурсы, позволяющие развивать качественные характеристики человеческого капитала. Развитие человеческого капитала определяется объемом доходов, которых хватает не только на текущее потребление, но и на инвестирование в образование, здоровье, социальное и культурное развитие.

Определяющим фактором, способствующим формированию человеческого капитала личности, является образование, включающее в себя различные уровни (общее образование, профессиональная подготовка в ВУЗе, послевузовское образование, повышение квалификации, дополнительное профессиональное образование). Образование повышает уровень знаний человека, а, следовательно, увеличивает объем и качество человеческого капитала. Накопление человеческого капитала подразумевает не столько наращивание объема знаний, сколько развитие навыков применения этих знаний, осознание своей значимости и своего места в обществе, умение приспосабливаться к изменяющимся условиям в свою пользу.

Важнейшей характеристикой качества человеческого капитала, несомненно, является уровень образовательной подготовки, профессионализм и квалификация, наличный опыт и навыки работы. Более высокая квалификация личности является следствием более высокого уровня образования и определяет более высокую скорость накопления производственного опыта.

Из всех факторов человеческого капитала, наряду с образованием, наиболее важными являются вложения в здоровье человека. Ведь охрана здоровья действительно продлевает жизнь человека, а, следовательно, и время функционирования человеческого капитала. Здоровье, как качественная важнейшая характеристика человека, во многом определяет условия и возможности его самореализации, развитие его способностей, достижение определенного образовательного и профессионального уровня и даже материальное благосостояние семьи. Только вполне здоровый человек имеет возможность активно, без всяких ограничений и стеснения осуществлять трудовую, общественную и личную деятельность.

Интенсивное развитие человеческого капитала во многом определяется степенью его эффективности использования. Целенаправленное и полноценное использование накопленных знаний, умений и навыков позволяет не только повышать уровень квалификации и профессионализма человека, но и избегать деградации человеческого капитала. Важным фактором, стимулирующим развитие человеческого капитала региона, выступают состояние рынка труда и интенсивность развития промышленного и сельскохозяйственного производства.

Развитие человеческого капитала в современных условиях должно стать приоритетным направлением социально–экономической политики региона. С другой стороны, уровень развития человеческого капитала региона выступает показателем эффективности регионального развития и определяет перспективы региона в дальнейшем развитии.

В этой связи наибольшую актуальность приобретает оценка уровня развития человеческого капитала региона. При оценке уровня развития человеческого капитала региона наиболее целесообразно использовать индексный метод, который позволяет, с одной стороны, обобщить изменения определенных показателей по сложной совокупности, а с другой стороны, определить влияние изменения отдельных факторов на изменение показателя в целом. При расчете индекса необходимо учитывать различные показатели, сгруппированные по элементам, характеризующим, с одной стороны, социально–экономическое развитие региона, а с другой стороны, качественные характеристики развития человека.

При оценке уровня развития человеческого капитала региона необходимо учитывать особенности его воспроизводства и развития, с учетом которых должны определяться и основные направления социально–экономической политики государства.

При разработке социальной политики представляется более целесообразным учитывать не только интегрированный уровень развития человеческого капитала региона, но и основываться на оценку структурных элементов человеческого капитала: уровня воспроизводства человеческого капитала; уровня формирования человеческого капитала;

степени эффективности использования. Эффективность использования оценки уровня развития человеческого капитала была проанализирована на примере регионов Южного федерального округа и может быть использована для определения приоритетных направлений региональной социально–экономической политики.

Лидирующее положение по показателям воспроизводства человеческого капитала занимают Чечня, республики Дагестан и Ингушетия.

Именно в этих регионах отмечается самый интенсивный количественный рост человеческого капитала (рис. 1.).

По показателям ожидаемой продолжительности жизни при рождении на первое место среди регионов Южного федерального округа вышли Республики Ингушетия (76,3) и Дагестан (73,2), в то время как в экономически более развитых регионах ожидаемая продолжительность жизни находится в рамках минимальных значений – Астраханская область (66,4), Краснодарский край (67,6), Ростовская область (67,3). Наиболее высокие показатели прироста населения отмечаются в Чеченской Республике, в этом регионе один из самых высоких показателе естественного прироста населения (19,8‰). Также высокие показатели естественного прироста населения в республиках Ингушетии (10,2‰) и Дагестане (9,6‰). Практически во всех регионах Южного федерального округа отмечается миграционный отток населения, за исключением Краснодарского (4,7‰) и Ставропольского (1,5‰) краев и республики Адыгеи (1,1‰) и Ингушетии (0,9‰).

Низкий уровень величины прожиточного минимума обеспечивает более высокий уровень текущего потребления для большинства населения региона. Самая низкая величина прожиточного минимума установленная за четвертый квартал 2005 г. отмечена в Республике Северная Осетия–Алания, Кабардино–Балкарской Республике и Дагестане. Индекс стабильности семьи наиболее высок в традиционных национальных республиках, где практически минимален коэффициент разводимости, что обеспечивает эффективность наследования статусной культуры, социальных, профессиональных ресурсов семьи.

Таким образом, оценка уровня воспроизводства человеческого капитала позволяет определить приоритетные направления по регулированию региональной социально–экономической политики в области демографической, миграционной и семейной политики.

Индекс формирования человеческого капитала региона характеризует относительные достижения региона в качественном развитии человеческого капитала. По данным показателем лидирующее положение занимают Астраханская область, Республика Северная Осетия–Алания, Ростовская и Волгоградская области. Именно в этих регионах созданы наиболее благоприятные условия для развития качественных характеристик человеческого капитала. В то же время практически минимальными являются показатели формирования человеческого капитала в Республике Ингушетии и Чечне (рис. 2.).

Республика Адыгея Республика Республика Кабардино- Республика Карачаево- Республика Чеченская Краснодарский край Ставропольский Астраханская Волгоградская Ростовская область • Индекс уровня обеспеченности жильем (ИУОЖ) Рис. 2. Показатели индексов формирования человеческого капитала Более высокий уровень среднедушевых доходов населения в таких регионах как Ростовская, Волгоградская и Астраханская области, Республика Северная Осетия–Алания позволяет домохозяйствам инвестировать на более высоком уровне развитие человеческого капитала. Однако данные показатели следует корректировать с учетом высокого уровня развития неформальной экономики в ряде национальных республик ЮФО.

Индекс уровня образования является показателем, характеризующим уровень инвестирования в образовательную подготовку человеческого капитала региона. Наиболее высокий процент учащихся средних специальных и высших учебных заведений выявлен в Ростовской области, Республике Адыгее, Астраханской области. Наименьшая доля лиц, получающих профессиональную образовательную подготовку, находится в Республике Ингушетии и Чечне. Однако, следует учитывать некоторое искажение показателей образования в некоторых регионах, так как значительная часть молодежи получает образование в крупных образовательных центрах других регионов (Ростовская область, Ставропольский и Краснодарский края).

Индекс уровня медицинского обслуживания свидетельствует об уровне инвестирования в такой фактор развития человеческого капитала как здоровье. Данный показатель включает в себя как количественные (численность больничных коек на 10000 населения и численность врачей на 10000 населения), так и качественные характеристики (коэффициент младенческой смертности, уровень заболеваемости). Наиболее высокие показатели индекса уровня медицинского обслуживания выявлены в Республике Калмыкии, Астраханской области, Республике Северной Осетии–Алании.

Уровень обеспеченности жильем является косвенным фактором развития человеческого капитала. Лидерами по строительству жилья являются Астраханская область, Краснодарский край и Республика Северная Осетия–Алания. Наиболее низкий показатель индекса уровня обеспеченности жильем отмечен в Ингушетии, где он практически равен минимальному значению.

Таким образом, оценка уровня формирования человеческого капитала позволяет определить наиболее приоритетные направления региональной социально–экономической политики в области развития человека и его потенциала.

Согласно результатом сравнительного анализа лидерами в области использования человеческого капитала являются Краснодарский край, Республика Калмыкия, Ставропольский край. Минимальные показатели по данному параметру выявлены в Ингушетии и Чечне. Наиболее высокие показатели в области экономической активности населения отмечаются в Волгоградской области, Ставропольском и Краснодарском краях. Минимальный показатель экономической активности населения характерен для Ингушетии и во многом связан с развитым теневым рынком труда в данном регионе (рис. 3.).

Республика Республика Республика Кабардино- Республика Карачаево- Республика Чеченская Краснодарский Ставропольский Астраханская Волгоградская Ростовская Рис. 3. Показатели индексов использования человеческого В анализируемом 2005 г. наиболее высокими темпами промышленное производство выросло в Дагестане, Адыгее, Краснодарском крае. В то время как в Ингушетии, Астраханской области и Калмыкии отмечается снижение темпов промышленного производства по сравнению с предыдущим годом. Наиболее высокие показатели темпа роста индекса сельскохозяйственного производства отмечаются в Калмыкии.

Максимальный показатель по индексу валового регионального продукта среди регионов ЮФО занимает Краснодарский край. Также высокие показали индекса в Астраханской и Волгоградской областях.

Суммарный рейтинг регионов ЮФО с учетом всех показателей выглядит следующим образом (рис. 4). Лидирующее положение в нем занимают республики Северная Осетия–Алания и Дагестан. Наиболее низкий уровень развития человеческого капитала выявлен в Ингушетии.

Сопоставление различных компонентов развития человеческого капитала региона позволяет более дифференцированно подходить к разработке и реализации региональной социально–экономической политики.

Республика Адыгея Республика Республика Кабардино- Республика Карачаево- Республика Чеченская Краснодарский Ставропольский Астраханская Волгоградская Ростовская область Индекс использования человеческого капитала (ИИЧК) Рис. 4.Уровень развития человеческого капитала регионов в ЮФО Так, например, в национальных регионах Ингушетии, Дагестане, Чеченской Республике, где высокий уровень индекса воспроизводства человеческого капитала (особенно за счет высокого уровня рождаемости и индекса стабильности семьи), актуальность приобретают программы направленные на улучшение качества медицинского обслуживания, развитие системы образования, особенно системы профессионального образования. В данных регионах, обладающих большими ресурсами в области количественного воспроизводства человеческого капитала, недостаточно развиты механизмы для эффективного использования человеческого капитала, что приводит, с одной, стороны к миграционному оттоку в более экономически развитые регионы, а с другой, – к его деградации.

Также актуальным для данных регионов является создание действенных механизмов развития собственной региональной экономики, выхода большого сектора теневой экономики на официальный уровень.

В регионах, обладающих большими ресурсами в области формирования человеческого капитала (Краснодарский и Ставропольский края, Астраханская, Волгоградская и Ростовская области), актуальность приобретают разработка и реализация региональных программ по стимулированию рождаемости, укреплению института семьи.

Для таких регионов как, Астраханская область и Республика Северная Осетия–Алания, обладающих большим потенциалом в области формирования человеческого капитала, где показатели являются максимальными среди регионов ЮФО – 0,861 и 0,829 соответственно, – актуальность приобретают программы по повышению интенсивности развития региональной экономики, поскольку показатели индекса использования человеческого капитала находятся на уровне среднего среди субъектов ЮФО.

Однако, в современной науке сложилась точка зрения, согласно которой использование категории «человеческий капитал» в современных российских условиях нецелесообразно, поскольку постиндустриальное, информационное общество в его классическом понимании в России пока еще не сложилось. Ряд авторов (Б.М. Генкин, С.Н. Рубцов, Т.В. Хлопова и др.) предлагают использовать понятие «трудовой потенциал».

Однако, наиболее эффективной стратегией долгосрочного развития страны является экономика, основанная на инновационном ресурсе, знаниях и информации, т.е. человеческом капитале. Реализация данной стратегии будет способствовать как присутствию российской экономики в информационном обществе, так и сохранению, развитию и эффективному использованию основного стратегического ресурса России – ее человеческого капитала. В подобном целенаправленном контексте при активной государственной поддержке появляется долгосрочная перспектива устойчивого развития страны в соответствии с геоэкономической логикой и национальной спецификой страны.

Вступление человечества в постиндустриальное общество привело к осознанию человека не только фактором экономической деятельности, а главной ценностью общественного развития, когда производство рассматривается уже не как конечная цель, а как средство повышения жизненного уровня людей. Это привело к осознанию необходимости формирования принципиально новой социальной политики – политики социального развития, главным приоритетом которой должен стать человек.

1. Семья, материнство и детство Ставропольского края: Статистический сборник.– Ставрополь: Территориальный орган федеральной службы государственной статистики по Ставропольскому краю, 2006.

2. Труд и занятость в Ставропольском крае: Статистический сборник. – Ставрополь: Ставропольстат, 2006.

Глава 3. РОЖДАЕМОСТЬ, РЕПРОДУКТИВНОЕ

ЗДОРОВЬЕ И СЕМЬЯ В РОССИИ

Архангельский В.Н., кандидат экономических наук

ТЕНДЕНЦИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ

РОЖДАЕМОСТИ В РОССИИ

После кратковременного периода небольшого подъема уровня рождаемости в 1980-е гг., вызванного, прежде всего, активизацией государственной помощи семьям с детьми, начиная с 1988 г. в России продолжилось снижение рождаемости. При этом в конце 1980-х – первой половине 1990-х гг. оно было практически обвальным.

Начиная с 1988 г., общее число родившихся почти неуклонно сокращалось вплоть до 1999 г., когда оно составило 48,6% от уровня 1987 г.

Исключениями были только 1994 и 1998 гг., когда число родившихся несколько увеличивалось по сравнению с предыдущими годами. Общий коэффициент рождаемости в 1999 г. равнялся 8,3‰, т.е. был почти в 2,1 раза меньше, чем в 1987 г. Число родившихся и общий коэффициент рождаемости в 1999 г. были пока самыми низкими в России за весь период после окончания Великой Отечественной войны.

Снижение общих показателей рождаемости в России в 1988– 1999 гг. было обусловлено преимущественно уменьшением возрастных коэффициентов рождаемости. Эта составляющая обеспечила снижение общего коэффициента рождаемости в 1999 г. по сравнению с 1988–89 гг. на 44,2%, тогда как ухудшение возрастной структуры – на 2,4%. Таким образом, вклад уменьшения повозрастной интенсивности деторождения составил здесь почти 95% (Демографический ежегодник России, 1999, с. 33).

В 2000–2004 гг. в России неуклонно росли как число родившихся, так и общий коэффициент рождаемости. Первый показатель в 2004 г.

был больше по сравнению с 1999 г. на 23,7%, а второй – на 25,3% (это различие связано с тем, что число родившихся росло на фоне сокращения общей численности населения).1 Такая динамика была вызвана как благоприятными сдвигами в половозрастном составе населения, так и некоторым повышением возрастных показателей рождаемости.

Число родившихся и общий коэффициент рождаемости в Российской Федерации в 1990–2006 гг.

Годы Число родившихся, Общий коэффициент рождаемости, Источник: Росстат Если в среднегодовой численности населения в 1999 г. доля женщин репродуктивного возраста составляла 26,9%, то в 2004 г. – 27,7%. В еще большей степени увеличилась доля женщин в возрасте 15–29 лет:

с 11,1% в 1999 г. до 12,2% в 2004 г.

Повышение общего коэффициента рождаемости в 2004 г. по сравнению с 1999 г. на 2/3 (67,2%) было обусловлено повышением собстЕсли рассчитывать эти показатели без учета Чеченской Республики, что было бы правильно, так как за 1999 г. данные по этому региону в общероссийских показателях отсутствуют, то прирост числа родившихся составит 21,3%, а общего коэффициента рождаемости – 24,1%.

Приведенные в таблице данные за 2003–2006 гг. относятся ко всей Российской Федерации, включая Чеченскую Республику. Так как за ряд предыдущих лет нет данных о родившихся в этом регионе и показатели в таблице даны без Чеченской Республики, приведем для сопоставления за 2003–2006 гг. показатели без учета Чеченской Республики: число родившихся – 1449527 в 2003 г., 1473981 в 2004 г., 1428724 в 2005 г., 1451648 в 2006 г., общий коэффициент рождаемости – соответственно, 10,1‰, 10,3‰, 10,1‰ и 10,3‰.

венно рождаемости и на 1/3 (32,8%) – изменениями в половозрастном составе населения. Изменение этого показателя в 2000 г. по сравнению с 1999 г. на 66,7% был связано с действием первого фактора и, соответственно, на 33,3% – второго. В 2000–2001 гг. это соотношение составляло, соответственно, 65,9% и 34,1%, в 2001–2002 гг. – 74,6% и 25,4%, в 2002–2003 гг. – 55,8% и 44,2%. На увеличение общего коэффициента рождаемости в 2004 г. по сравнению с 2003 г. в равной степени повлияли некоторое повышение возрастных коэффициентов рождаемости и изменение половозрастного состава населения.

Динамика суммарного коэффициента рождаемости в Источник: Росстат После того, как в 1986–1988 гг. суммарный коэффициент рождаемости в нашей стране в последний раз выходил на уровень простого воспроизводства населения, с конца 1980-х гг. он почти неуклонно снижался (исключение составили только 1994 и 1998 гг.) и к 1999 г. достиг беспрецедентно (для России) низкого уровня, составив 1,16 ребенка. В 2000–2004 гг. суммарный коэффициент рождаемости несколько повышался, вернувшись к уровню середины 1990-х гг. Однако в 2005 г. снова произошло снижение суммарного коэффициента рождаемости, а в 2006 г. он практически не изменился. Важно отметить, что уровень рождаемости в нашей стране чрезвычайно далек от рубежа простого воспроизводства населения. В 2006 г. суммарный коэффициент рождаемости был в 1,65 раза ниже этого рубежа. Для обеспечения нулевого естественного прироста, т.е. баланса рождений и смертей, в 2006 г. необходимо было бы, чтобы суммарный коэффициент рождаемости составлял 1,90. Эта величина ниже рубежа простого воспроизводства населения, что связано, прежде всего, с благоприятной возрастной структурой населения России в настоящее время.

Сохранение столь низкого уровня неизбежно приведет к тому, что каждое новое поколение россиян будет составлять лишь 60% от численности родительского поколения. Снижаются не только текущие показатели рождаемости, но и среднее число рожденных детей в реальных когортах женщин.

Среднее число рожденных детей женщинами разных поколений в Российской Федерации, в расчете на одну женщину Источник: Росстат, данные переписи населения 2002 г.

Данные переписи населения 2002 г. о числе рожденных женщинами детей наглядно показали снижение рождаемости в реальных поколениях. Уже в поколении 1933–1937 гг. рождения уровень рождаемости был ниже необходимого для обеспечения простого воспроизводства населения. Нарушение плавного снижения среднего числа рождений при переходе к более молодым поколениям имеет место только у женщин, родившихся в 1948–1952 и 1953–1957 гг. У них показатель рождаемости чуть выше, чем в более старших когортах. Есть основания предполагать, что это является результатом реализации в 1980-е гг. уже упоминавшихся выше мер государственной помощи семьям с детьми.

У женщин 1958–1962 гг. рождения среднее число рожденных детей чуть выше, чем в поколении 1943–1947 гг., но ниже чем в когортах 1948–1952 гг. и 1953–1957 гг. рождения. Реализация мер помощи семьям с детьми в первой половине 1980-х гг. пришлась на тот период, когда женщины этого поколения рожали, в основном, первенцев. По крайней мере, в большей степени, чем более старшие женщины. Повышение же рождаемости затронуло тогда, прежде всего, вторые и третьи рождения.