«ОСАДЧИЙ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ Формирование отношений государства и крупного бизнеса в зарубежных странах и в России Специальность 08.00.14 Мировая экономика Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических ...»

Московский Государственный Университет имени М.В. Ломоносова

Экономический факультет

НА ПРАВАХ РУКОПИСИ

ОСАДЧИЙ НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

Формирование отношений государства и крупного

бизнеса в зарубежных странах и в России

Специальность 08.00.14 Мировая экономика

Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук Научный руководитель доктор экономических наук, проф. Касаткина Е. А.

Москва – 2009 г.

Оглавление ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ГОСУДАРСТВА И БИЗНЕСА.

1.1 ГРУППЫ ИНТЕРЕСОВ В ЭКОНОМИКЕ И ПОЛИТИКЕ

1.2 РОЛЬ РИСКА И НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ В ВОЗНИКНОВЕНИИ ГРУПП ИНТЕРЕСОВ

1.3 МЕХАНИЗМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ИНТЕРЕСОВ И ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

1.4 ПОИСК РАВНОВЕСИЯ В ОТНОШЕНИЯХ БИЗНЕСА И ВЛАСТИ. МЕХАНИЗМ АУКЦИОНОВ

1.5 ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭКОНОМИКИ: ПРЕДЕЛЬНЫЕ СЛУЧАИ

ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ

ГЛАВА 2. РОЛЬ ГОСУДАРСТВА В ЭВОЛЮЦИИ КРУПНОГО БИЗНЕСА ЗА РУБЕЖОМ И В

РОССИИ

2.1 ОПЫТ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТИМУЛИРОВАНИЯ КРУПНОГО БИЗНЕСА ЗА РУБЕЖОМ

2.1.1 Становление японской модели кейрецу

2.1.2. Модель стимулирования корпораций в Южной Корее

2.1.3 Отношения государства и корпораций в странах Латинской Америки

2.2 ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА ПРИВАТИЗАЦИИ И ВОЗНИКНОВЕНИЕ РЫНОЧНЫХ ИНСТИТУТОВ В РОССИИ...

2.2.1 Предпосылки рыночных преобразований

2.2.2 Государственная политика приватизации

2.2.3 Частный бизнес: обретение самостоятельности

2.2.4 Восстановление экономики и интеграционные процессы после кризиса 1998 г

2.2.5 Государство и бизнес: конфликт интересов

2.2.6 Усиление государства как собственника: переход от макроэкономической политики к микроэкономической

2.2.7 Государственно-частные партнерства в России

2.2.8 Крупный бизнес и фондовый рынок. Сравнение позиций частных и государственных компаний.. 2.2.9 Российская корпоративная модель в кризис 2008-2009 гг

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ

ГЛАВА 3. МИРОВОЙ РЫНОК КАПИТАЛА КАК ИНСТРУМЕНТ ОЦЕНКИ ЭФФЕКТИВНОСТИ

РОССИЙСКОЙ КОРПОРАТИВНОЙ МОДЕЛИ

3.1 ЗНАЧЕНИЕ РЫНКА КАПИТАЛА ДЛЯ СТИМУЛИРОВАНИЯ РАЗВИТИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ КОРПОРАЦИЙ.............. 3.2 СРАВНИТЕЛЬНЫЙ И ДОХОДНЫЙ ПОДХОДЫ В ОЦЕНКЕ КАПИТАЛА

3.3 ПОСТРОЕНИЕ МОДЕЛИ ОЦЕНКИ КАПИТАЛА НА ОСНОВЕ МУЛЬТИПЛИКАТОРОВ

3.4 АНАЛИЗ РАЗЛИЧИЙ В ДИНАМИКЕ РЫНОЧНОЙ СТОИМОСТИ РОССИЙСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ АКТИВОВ........... 3.3.1 Роль государственной собственности в определении стоимости активов

3.3.2 Позиции российских корпораций в сравнении с отдельными зарубежными активами................. 3.3.3 Связь отклонений в стоимости активов с их размером и отраслевой принадлежностью......... ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЛИТЕРАТУРА

ПРИЛОЖЕНИЕ 1: МЕТОДИКА РАСЧЕТА ИНДЕКСА IVI, ОТРАЖАЮЩЕГО

ПРЕМИЮ/ДИСКОНТ ДЛЯ РЫНОЧНЫХ АКТИВОВ

ПРИЛОЖЕНИЕ 2: РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ИССЛЕДУЕМЫХ КОМПАНИЙ ПО ОТРАСЛЕВОЙ И

ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ

ПРИЛОЖЕНИЕ 3: РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВЕСОВ МУЛЬТИПЛИКАТОРОВ ДЛЯ ОЦЕНКИ

ОТРАСЛЕЙ

ПРИЛОЖЕНИЕ 4: СРЕДНЕМИРОВЫЕ ЗНАЧЕНИЯ МУЛЬТИПЛИКАТОРОВ ДЛЯ ОТРАСЛЕЙ И

СЕКТОРОВ НА 01.01.2009

Введение Актуальность темы исследования Последние десятилетия ознаменовались глубокими трансформационными изменениями в экономических системах, охватившими как страны бывшего социалистического лагеря, так и многие быстро развивающиеся экономики Азии и Латинской Америки, — изменениями, означающими переход, как правило, от административно-командной, бюрократической системы либо элементов таковых к рыночно ориентированной экономике. Обобщение институциональных особенностей и закономерностей такого перехода в различных, и в то же время во многом схожих странах переходной экономики было и остается предметом обстоятельного исследования экономистов — как теоретиков, так и практиков, а также юристов, политологов, социологов.

В переходных процессах всех этих стран огромную роль играло и играет государство, которое само должно было перестраиваться, обновляя свои функции. Эта роль государства была особенно важна в деле создания одного из столпов современной рыночной экономики — крупного бизнеса. В работе эта функция государства исследуется на опыте преобразований в России, а также в сравнении с аналогичными переменами в таких разных по своему характеру странах, но переживших сходные процессы, как послевоенная Япония (совершившая переход от тотально-милитаризованной и разоренной войной экономики к современной рыночной), Южная Корея и Мексика.

В России эти трансформационные процессы еще далеки от своего завершения.

Складывающиеся отношения между государством и крупным бизнесом, порой слишком «дружелюбные», а порой и враждебные, нуждаются в дальнейшем исследовании, особенно с точки зрения выработки соответствующих институциональных рамок этих отношений.

Формирование самостоятельных субъектов экономической деятельности в современной России началось в середине 1980-х гг. была дана свобода действий первым кооперативам. Последовавшая в начале 1990-х гг. смена экономического курса потребовала кардинального сокращения присутствия государства в большинстве отраслей промышленности. На базе существовавших раньше министерств и ведомств системы централизованного планирования образовались крупные, вертикально интегрированные холдинги. Процесс разгосударствления шел настолько быстро, что вновь возникшие бизнес-структуры неизбежно сталкивались со множеством проблем, среди которых — необходимость восстановления связей между разделенными звеньями технологических цепочек, расчеты в условиях галопирующей инфляции и неплатежей, риски перехвата управления, несовершенство законодательства. За прошедшее с тех пор время отечественный бизнес сумел решить многие поставленные перед ним задачи, главная из которых заключалась в том, чтобы доказать свою конкурентоспособность в новых условиях. Однако до сих пор сохраняют актуальность вопросы, которые так и не удалось разрешить.

Важнейший из них — легитимность существования частных компаний, капитал которых зачастую формировался с нарушениями действующих законов. Вопрос о легитимности является ключевым для самостоятельной деятельности многих частных корпораций. Усиление давления органов государственного регулирования в середине 2000-х гг., выражающееся в претензиях к функциональной активности бизнеса, создании издержек для операционной деятельности, перераспределении ресурсов и активов в соответствии с приоритетами политической элиты — это процессы, отражающие неустойчивость текущего соотношения сил между ведущими группами интересов в национальной экономике.

Как видно, задача достижения равновесного состояния требует длительного времени на закрепление форм взаимоотношений между всеми участниками экономических процессов, включая корпорации и инвестиционное сообщество с одной стороны, и государство, представленное совокупностью правящих элит с другой. Это создает объективную потребность в оценке эффективности данных взаимоотношений и сопутствующих им рисков для характеристики уровня развития институционального устройства и выработки стратегии долгосрочного развития национальной экономики.

Подобная оценка осуществима лишь с учетом интересов всех сторон подобных взаимоотношений, которыми являются не только представители государства и компаний, но также стоящие за ними общество, акционеры и инвесторы. Сложность этой задачи возрастает по мере интеграции экономики в глобальный товарооборот и систему международных потоков капитала, диктующих свои требования к национальным игрокам и регуляторам их деятельности. Это делает актуальным учет интересов международного инвестиционного сообщества относительно внутренней политики государства, поскольку инвесторы определяют доступность ресурсов для развития и являются важным каналом информации об уровне рисков в экономике.

Благодаря этому связь крупных бизнес-структур с финансовыми рынками и особенно с рынками портфельного капитала представляет собой важный источник информации о результативности государственной политики и эффективности системы взаимоотношений власти и корпораций. Используя ее в качестве инструмента анализа можно судить о качестве развития институциональной среды в стране и в отдельных секторах экономики, характеризующем текущее состояние, изменение во времени, а также соотношение с системами, сложившимися в других странах.

Следует указать, что эта связь несет в себе не только позитивную функцию, но, как показывает опыт кризисов 1998 и 2008-2009 гг., выявляет слабые места в развитии национальной экономики. Устранение таких мест является одной из первоочередных задач, стоящих перед государством и очевидно, что их решение лежит в плоскости взаимодействия с крупным бизнесом.

Цель исследования Цель исследования заключается в анализе истории, динамики, ключевых особенностей и перспектив развития национальных моделей взаимоотношений между государством, бизнесом и мировой финансовой системой на примере опыта стран, осуществивших масштабную трансформацию экономики, и России.

Задачами исследования являются:

Рассмотрение теоретических основ взаимоотношений государства и частных компаний на стадии интеграции в систему мирохозяйственных связей. Анализ предпосылок перехода экономических функций от государства к частному бизнесу.

Исследование факторов достижения равновесного состояния между ними и предпосылок его нарушения.

Выделение ключевых групп интересов в экономических системах зарубежных стран и в России в период перехода к рынку. Оценка их роли в определении стратегии корпоративного развития и государственной политики, связанной с регулированием деятельности корпораций.

Выявление особенностей национальных моделей государственной политики по стимулированию формирования корпоративного сектора в России и зарубежных странах, рассмотрение ключевых этапов, динамики их развития, факторов ускорения роста и возникновения кризисных ситуаций.

Рассмотрение роли внутреннего и зарубежного заемного капитала в развитии корпоративной среды. Оценка политики России по обеспечению доступа крупных бизнес-структур к финансовым ресурсам частного капитала.

Оценка эффективности государственного воздействия на корпоративную среду в России с позиций международного инвестиционного сообщества. Расчет изменения параметров суверенного риска вследствие процессов разгосударствления и формирования частных корпораций в России. Сопоставление данных о рисках, присущих российской экономике, с экономиками других стран.

Объект исследования В качестве объекта исследования выбраны крупные компании России и других стран, прошедших переходный этап в своем развитии (Японии, Южной Кореи, Мексики).

Основное внимание посвящено анализу этапа проведения активных рыночных преобразований, включающих политику приватизации и стимулирующего регулирования.

Выбор зарубежных моделей для анализа продиктован наличием общих исходных предпосылок для проведения модернизации (кардинальная смена политического курса и целей экономического развития), а также присутствием сходных черт в алгоритмах ведения бизнеса и источниках ресурсов для развития. В частности, опыт модернизации Японии и Кореи опирается на взращивание крупных зависимых от государства бизнесгрупп, а эволюция мексиканской модели базируется на высокой обеспеченности энергетическим сырьем и наличии масштабного государственного сектора в экономике, извлекающего из нее ренту.

Предмет исследования Предметом исследования является система взаимоотношений, выстраиваемая между агентами экономической деятельности: государством, собственниками частных бизнесгрупп и мировой финансовой системой в период, следующий за фазой активного реформирования экономики со стороны государства.

Теоретические и методологические основы исследования В соответствии с целью исследования, в диссертации использовались методы экономического и исторического сравнения, а также обобщение статистической информации об объекте исследования. В работе проведено сравнение основных теоретических подходов к проблеме выстраивания связей между группами интересов в экономике, определены причины и стадии формирования объединенных групп влияния, которые оказывают воздействие на государственную политику. В основу исследования легли положения и взгляды на вопросы формирования и управления корпоративным устройством, изложенные в работах Г. Демзеца, М. Йенсена, Р. Коуза, У. Меклинга, Ф. Найта, Р. Познера, Д. Стиглера, Э. Хелпмана, А. Шляйфера.

В диссертации рассмотрены основные этапы развития экономических агентов в развивающихся экономических системах в период проведения активной государственной политики, направленной на регулирование деятельности бизнеса, на примере Южной Кореи, Японии, Мексики и России. Указанное направление исследования опиралось на данные отчетности представителей национальных бизнес-структур, а также на работы российских и зарубежных исследователей В. Автономова, С. Гуриева, А. Дынкина, Е. Журавской, Р. Капелюшникова, Я. Корнаи, Е. Леонтьевой, Р. Нуреева, Т. Оказаки, А. Олейника, А. Соколова, А. Федоровского, С. Харбера, Р. Энтова. Особое внимание было уделено воздействию государства на ход интеграционных процессов в экономике как инициатора и регулирующего агента. Эти проблемы получили отражение в трудах С. Авдашевой, А. Афонцева, Ю. Винслава, О. Виханского, В. Дементьева, Т. Долгопятовой, Л. Евенко, В. Железовой, В. Мау, М. Осьмовой, Я. Паппэ, В. Полтеровича, А. Радыгина, Н. Розановой, Дж. Сакса.

Отдельной задачей исследования стала разработка методологии количественной оценки формирующейся в России модели корпоративного устройства с точки зрения международного рынка заемного капитала как источника внешнего финансирования.

Основное внимание уделяется изучению премии за факторы риска, закладываемые в стоимость капитала сверх стандартных норм ожидаемой доходности. Информационной базой данного направления исследования стали статистические данные Росстата РФ, данные отчетности компаний, а также информация о динамике рыночной стоимости за длительный промежуток времени.

В процессе работы над диссертацией при решении поставленных задач применялись методы системного и сравнительного анализа, экономико-статистическое моделирование, экспертные оценки. Результатом решения задачи статистического описания объекта исследования стала разработка оригинальной базы данных по отечественным и зарубежным корпорациям, присутствующим на рынке акционерного капитала. В нее вошла информация о хозяйственной деятельности более чем 800 российских предприятий и 2000 зарубежных компаний за период с 2000 по 2009 гг.

Научная новизна исследования Научная новизна исследования представлена следующими положениями и выводами:

На основе типологии моделей развития частных корпораций в экономиках различных стран сделаны предположения о применимости зарубежного опыта трансформации в Японии, Южной Корее и Мексике к современной ситуации в России. Определена роль государственной политики в формировании институциональной среды и стимулировании корпоративного строительства в Японии, Южной Корее и Мексике. Отмечена особая значимость усилий по созданию самостоятельной внутренней кредитной системы и поступательного снятия барьеров во внешней торговле.

Дана классификация моделей поведения государства и компаний в постперестроечный период. Представлена характеристика влияния государства на процессы выстраивания крупного бизнеса в России и его интеграции в систему мировых товарных и финансовых рынков. Установлена возможность использования финансовых рынков для анализа потенциала формирующихся групп интересов в экономике страны.

Сформулирована и применена методология анализа корпоративной и биржевой статистики с целью оценки текущего состояния, динамики и перспектив развития корпораций в зависимости от их национальной и отраслевой принадлежности.

Сделаны заключения относительно эффективности подхода, основанного на использовании информации с фондового рынка для анализа отношений государства На базе сопоставления условий финансирования в отраслях, формирующих структуру российской экономики, и в аналогичных отраслях в зарубежных странах, произведена количественная оценка достигнутого уровня развития институтов и величины рисков в формировании стоимости заемных средств крупных российских компаний. Продемонстрировано улучшение отношения инвесторов к российской экономике в период до 2006 года и тенденция к увеличению суверенного инвестиционного риска в последующие годы.

Выявлены основные противоречия современной российской модели взаимоотношений государства, корпораций и капитала заключающиеся в избирательном экономическом и правовом регулировании деятельности корпораций. Сформулированы предложения по устранению диспропорций, которые привели к обострению последствий мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. в России. Отмечена необходимость выстраивания самостоятельной национальной финансовой системы и создания равных условий для доступа к кредитным и товарным рынкам компаний частного и государственного сектора.

Практическая значимость исследования Рассмотренные в диссертации проблемы формирования отношений между органами государственного регулирования, национальными корпорациями и инвестиционным сообществом представляют интерес для дальнейшего изучения взаимодействия групповых интересов в области экономической политики. Проведенный анализ влияния экономической политики на позиции представителей корпоративного сектора может быть применен для целей инвестиционного анализа при выборе приоритетных направлений вложения капитала как на уровне индивидуальных, так и институциональных инвесторов.

Предложенная в работе методология анализа данных позволяет оценивать краткосрочные и долгосрочные тенденции в перераспределении потоков портфельного капитала и предлагать меры по достижению равномерного распределения ресурсов между секторами в целях содействия экономическому росту.

Положения работы могут быть использованы при чтении курсов по экономическим дисциплинам, включая курс «Международная экономика», спецкурс «Международный бизнес: теория и организационные основы», «Модель экономического развития Японии».

Апробация работы Работа прошла апробацию на кафедре экономики зарубежных стран и внешнеэкономических связей экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Основные выводы диссертации представлены в виде научных публикаций, а также выступлений на конференциях и семинарах. Автор выступал с положениями работы на IX Всероссийской конференции профессиональных участников рынка ценных бумаг (г. Москва, 21–22 ноября 2006 г.). Им разработана оригинальная методология оценки инвестиционных рисков на рынке капитала, которая реализована в виде программного обеспечения для обработки и расчета количественных показателей, характеризующих экономический потенциал корпоративного сектора в России и за рубежом, Данная методология также используется для контроля за движением портфельного капитала между активами в различных отраслях и странах.

Выводы и аналитические инструменты, полученные в рамках диссертационного исследования, были применены при разработке инвестиционных стратегий компаний ООО «ИК «Еврофинансы» и ООО «Совлинк». Разработанная методология оценки рисков находит применение в определении требуемой нормы доходности и справедливой стоимости активов.

По теме работы автор имеет 7 научных публикаций общим объемом 7,3 п.л., в том числе 2 статьи в журнале, входящем в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, определенный ВАК.

1. Осадчий Н. Особенности эволюции крупного бизнеса в России // Мировая экономика и международные отношения. 2005. №8 – 1 п.л.

2. Осадчий Н. Российский фондовый рынок: стоимость, структура, динамика // Мировая экономика и международные отношения. 2007. №12 – 1 п.л.

3. Осадчий Н., Соколов А., Миронова Е., Тихенькая Е. Крупный российский бизнес — 2003 (сборник корпоративной статистики). М.: ИМЭМО РАН, 2003 - 14,5п.л. (в соавторстве, личный вклад – 3,6 п.л).

4. Осадчий Н. Государство и бизнес: современные теории / Государство и бизнес:

институциональные аспекты. М.: ИМЭМО, 2006 – 0,5 п.л.

5. Осадчий Н. Экспансия российских интегрированных бизнес-групп в машиностроении / Роль транснациональных компаний в современной мировой экономике.

Сборник работ // Отв. ред. Касаткина Е., Лучко М. М.: МАКС Пресс, 2004 – 0,5 п.л.

6. Осадчий Н. Премия за государство // Вестник НАУФОР. 2006. № 7 – 0,5 п.л.

7. Осадчий Н., Берсенев Е. Фундаментальный анализ российских «Голубых фишек»

на основе финансовых мультипликаторов // Рынок ценных бумаг. 2006. №13 – 0,5 п.л. (в соавторстве, личный вклад – 0,25 п.л.).

Глава 1. Теоретические аспекты взаимоотношений государства и бизнеса Взаимоотношения бизнеса и государства — тема очень широкая, имеющая давнюю историю и сочетающая большое разнообразие точек зрения как по второстепенным, так и по ключевым вопросам. Есть ли у государства основания иметь свои интересы в бизнесе отдельных компаний или ему необходимо проводить единую политику в отношении коммерческих предприятий? Или же наоборот, бизнесу надлежит использовать государство как инструмент для достижения собственных задач? Однозначных ответов на подобные вопросы нет ни у государственных чиновников, нуждающихся в ограничении своих полномочий, ни у частных компаний, которым необходимо защищать свои интересы.

В данной главе рассматриваются основные подходы к анализу взаимодействия бизнеса и государства, сформировавшиеся на сегодняшний день. Наибольший прогресс в изучении данного вопроса связан с развитием современной неоинституциональной теории. Однако интерес экономистов к проблеме возник очень давно. Еще А. Смит указывал на роль защищенности прав собственности в развитии торговли и предпринимательства. В одной из первых книг, положивших начало изучению экономики, он писал: «В странах, где гарантируется надежная защита [собственности], каждый обычный человек может использовать капитал и получать прибыль в текущем или в будущем периоде. В тех же несчастных странах, где существует постоянная угроза, исходящая от власть предержащих, предприниматели вынуждены хранить значительную часть своего капитала в надежном месте с тем, чтобы вовремя укрыться с ним в безопасное место»1.

Из этого положения следует, что государство, заинтересованное в повышении предпринимательской деятельности, как безопасность, надежность правоотношений, гарантия выполнения договоров и другие принципы, которые принято относить к понятию «права собственности». Долгое время считалось, что роль государства должна ограничиваться обеспечением защиты этих прав и не допускать вмешательства государственных органов в дела отдельных компаний. За этим убеждением стояла вера в способность рынка к самостоятельному решению всех возникающих проблем. Однако по мере развития и укрепления капитализма эти проблемы становились все сложнее и острее.

Отдельные объединения предпринимателей захватывали целые рынки и поднимали цены, Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов, книга 2, гл. 1, URL: http://eklit.agava.ru/smitsod.htm.

чем наносили ущерб обществу и государству, а проблема контроля над ними выдвигалась на передний план. А. Смит верно полагал, что «Основной задачей создания корпораций является предотвращение падения цен, а также зарплаты и прибыли путем ограничения свободной конкуренции»2. За каждой корпорацией стоит объединение регулировать производство и поддерживать высокий уровень цен. Причем, естественным ограничением для такого объединения, по его мнению, выступала географическая удаленность разных производителей. Объединение в корпорацию возможно в одном городе, но «жители, живущие в разных удаленных концах страны, не могут легко объединиться. Они не только никогда не участвовали в совместном деле, но даже сам дух корпоративности противоречит их сущности»3.

Бурное развитие корпораций на базе акционерного капитала, начавшееся во второй половине XIX в. и продолжившееся в начале XX в., охватившее Америку и Европу, показало, что естественных ограничений, о которых писал Адам Смит, недостаточно для предотвращения монополизации рынка. К концу XIX в. доля всей собственности, находящейся под управлением корпораций, оценивалась разными авторами в пределах от 25% до 80%4. Многие современники этого процесса начали выражать тревогу, что в результате корпоратизации будет поставлена под вопрос свобода личности индивида, предпринимательской единицы и был вынуждена довольствоваться участием на рынке труда. Когда из корпораций стали формироваться более крупные объединения — тресты, картели и синдикаты, стало понятно, что сама по себе монополизация не прекратится и потребуется вмешательство государства. Правительство предстало перед трудной государственного социализма»5.

Первой страной, которая пошла по пути введения законодательных ограничений на деятельность корпораций, стали США, принявшие в 1890 г. предложенный сенатором Шерманом Акт против трестов (Sherman Anti-Trust Act). Согласно этому закону, объявлялась нелегальной любая деятельность, ведущая к ограничению свободной торговли, а нарушение этого правила преследовалось в судебном порядке. Долгое время этот акт использовался преимущественно против трестов и картелей, пока в 1914 г. его не сменил Акт Клейтона, который конкретизировал предмет правонарушений и ввел Там же, книга 1, гл. 10.

Там же, книга 1, гл. 10.

Davis J., Corporations. Ontario : Batoche Books, 2001. P. 7.

Clark John Bates, Clark John Maurice. The Control of Trusts. New York : A.M. Kelley, 1971. P. 7.

ограничения на деятельность монополий. Тем самым государство официально признавало конкуренции со стороны формирующихся объединений экономических агентов и предпринимало меры для борьбы с ними. Какие объективные процессы лежали в основе этого процесса объединения, удушающего конкуренцию и ведущего к появлению монополии?

Одним из первых на этот вопрос ответил К. Маркс, показав, что сам процесс конкуренции и накопления капитала ведет к его концентрации и централизации, на базе которых и вырастает его противоположность — монополия. Более того, К. Маркс (затем В. Ленин и др.), развивая теорию классов и классовой борьбы, связал экономическое господство монополизированного капитала с его властью над институтами государства.

Эта точка зрения оказала сильное воздействие на умы целого поколения экономистов и политиков, особенно радикального толка. Нередко совокупность взглядов представителей «инструментальное» представление о государстве как о продолжении власти класса капиталистов наталкивается на ряд серьезных контраргументов. В первую очередь потому, что на практике значительная часть деятельности государства осуществляется в интересах общества в целом, в том числе в интересах социально незначительных слоев населения, вследствие чего большая доля государственных расходов идет на социальные цели, а также попадает в распоряжение среднего и мелкого бизнеса. Кроме того, оказывается, что класс капиталистов не всегда выступает как единое целое — в рамках «класса» тоже имеет место конкуренция между отдельными фирмами и отраслями.

1.1 Группы интересов в экономике и политике рассмотрение структуры самого класса, чем то, которое могла дать классовая теория.

Более обоснованным выглядел подход, при котором класс капиталистов рассматривается не как единое целое, а как совокупность отдельных групп, которые преследуют отличные друг от друга интересы и имеют возможность реализовать их, в том числе за счет влияния на политику государства. У экономистов такие группы получили название «группы С. Шеффрина6, группа интересов — это организация, стремящаяся воздействовать на принятие политических решений и, как правило, использующая для этого денежные Sullivan A., Sheffrin, Steven M. Economics: Principles in Action. Upper Saddle River, New Jersey 07458: Pearson Prentice Hall., 2003. P. 54.

вознаграждения политикам, создавая тем самым финансовый стимул для конкретного варианта и ожидание получения вознаграждения в будущем. Это понятие экономисты позаимствовали у политологов и биологов, которые рассматривают группу как самостоятельную единицу анализа. Первым, кто ввел это понятие в экономическую науку, был профессор Артур Бентли. Говоря о влиянии на процедуру принятия закона, он писал:

«Если мы рассматриваем какой-либо закон, то его утверждение с точки зрения групп можно представить как взаимодействие тех групп, на которые направлено действие закона, групп, заинтересованных в принятии закона, групп, препятствующих его принятию, а также групп, затрагиваемых этим законом косвенно»7.

Главной сложностью в изучении этого взаимодействия является трудность отнесения отдельных индивидов к конкретной группе. Часто оказывается, что интересы, навязываемые отдельному человеку группами, к которым он принадлежит, не полностью совпадают с его собственными, и тогда его поведение становится труднопредсказуемым.

Тем не менее, группы, формирующиеся в политике и образующие партии, являют, по его мнению, наиболее устойчивые образования с четкой самоидентификацией. Это происходит потому что, за политическими силами часто стоит идеология — стремление к неким идеалам, которые обычно поддаются четкому определению. Формирование групп вокруг единой идеологии — один из традиционных путей возникновения современных политических партий. Тем не менее, идеологическая составляющая сегодня лишь отчасти может служить основанием для этого процесса. Об этом можно судить по тому, насколько сблизились идеологические установки многих партийных движений в западном обществе.

Их программные документы часто содержат настолько незначительные различия, что вопрос выбора избирателя решается непосредственно в ходе избирательной компании.

Приходится констатировать, что в политических системах большинства стран идеология отошла на второй план, а большее внимание уделяется экономическим аргументам, выдвигаемым кандидатами, и именно на них сосредоточено основное внимание современных групп интересов.

Еще одна важная черта групп, о которой говорит Бентли, — это наличие общего «интереса», общего направления действия, которое и объединяет членов группы. Этот «интерес» следует понимать не как побуждение к действию, а именно как само действие, причем только совершенное действие дает возможность судить о некоторой общности людей как о группе интересов (interest group).

Bentley A. F. The Process of Government: A Study of Social Pressures. Chicago : University of Chicago Press, 1908. P. 200.

Подход, основанный на выделении из общества отдельных классов (в марксистских теориях) или групп интересов (как это делал Бентли), имел и свои недостатки. Главный из них состоит в том, что нивелируется, во-первых, роль отдельного индивидуума, роль лидера. И, во-вторых, исчезает интегрирующая функция государства как выразителя интересов народа в целом. И хотя Бентли приводит пример таких «групп», как народы России и Японии, в ходе Русско-японской войны, все-таки его главный тезис состоял в том, что «общество представляет собой ни что иное, как совокупность составляющих его групп»8.

Между тем, именно наличие так называемого «общего интереса», или, другими словами, «блага государства», определяет возможность существования государства как единого целого. По словам американского политолога Дэвида Трумэна, «мы не можем представить государство просто как сумму Национальной ассоциации производителей, Конгресса промышленных организаций, Федерации бюро американских фермеров, Американского легиона и других организаций, которые приходят на ум, когда говорят о разных «лобби» и «группах давления». Даже если включить в этот список политические партии, результат будет называться «явление, мало сочетаемое с какой бы то ни было политической стабильностью»9. Действительно, довольно трудно подыскать группу, которая занималась бы лоббированием таких институтов, как конституционализм, заинтересованы все население страны и каждый гражданин в отдельности. Следовательно, государство в целом тоже представляет собой «группу», имеющую общий интерес.

Согласно такому подходу, компании, подобно государству, так же подпадают под определение группы — ведь в них трудится большое количество людей, которые объединены некоторой общей целью. Наличие общей цели — интереса позволяет, в свою очередь, говорить о компании как о группе интересов, имеющей возможность воздействовать на другие группы и, в том числе на государство.

Однако, если для политологов такое объяснение возникновения групп было приемлемым: оно допускало определенное отождествление категорий смысла и власти, то экономистам было сложнее принять эту точку зрения. Необходимость наличия обоснования, ведь конкуренция между их членами с точки зрения здравого смысла могла быть более выгодна отдельным индивидуумам. Требовалось более детальное объяснение того, какая мотивация движет участниками группы, называемой «фирмой».

Ibid. P. 222.

Truman D. B. The Governmental Process: Political Interests and Public Opinion. New York : Alfred A. Knopf, 1958.

1.2 Роль риска и неопределенности в возникновении групп интересов в экономике Существенный вклад в объяснение экономических причин объединения людей в группы, преследующие единые цели, внесла «новая институциональная теория».

Ключевая заслуга основоположников данной теории заключалась в определении и введении в научный оборот новых понятий неопределенности и риска, которые заметно усовершенствовали логику обоснования групповых объединений.

Первым шагом в создании новой теории был отказ от некоторых жестких предопределенность, с которой рациональный индивид стремился к максимизации своей выгоды, действуя в условиях свободной конкуренции с заранее известными ему условиями. С отказом от этой предпосылки экономическая теория становилась менее точной, чем математика и физика, зато приближалась к реальной жизни10. Признавалось, что в ней не существует идеальных рынков, индивиды не всегда рациональны, и информация распределена неравномерно (асимметрично). Таким образом, деятельность индивида, не обладающего всей полнотой информации, оказывается связана с двумя категориями: неопределенностью и риском. И именно в этих двух категориях кроется, по мнению неоинституционалистов, ответ на вопрос, откуда берутся те самые «группы интересов», в том числе корпорации и государство. Первым такое объяснение предложил Френк Найт. В своей книге «Риск, неопределенность и прибыль» он писал: «В условиях неопределенности и доминирования задач “что делать” и “как делать” над процессом исполнения внутренняя организация производственных компаний получает новый смысл и перестает быть чисто техническим вопросом. Централизация функций контроля и управления становится императивом, так же, как концентрация нервных окончаний в голове стала результатом эволюции органических существ…»11 (интересно, что экономисты, обосновывая свои выводы, тоже ссылаются на учение об эволюции видов).

Идея о том, что причина образования компаний заключена в необходимости централизации функций контроля и управления, получила свое развитие в работе Рональда Коуза «Природа фирмы»12. Согласно его теории, роль предпринимателя сводилась к тому, чтобы взять на себя издержки по заключению необходимых сделок в условиях, когда использование для этого рыночного механизма оказывается сопряжено со Автономов В.С. Человек в зеркале экономической теории (Очерк истории зап. экон. мысли) / В.С. Автономов. М.: Наука, 1993. гл. 8, 9.

Knight F. H. Risk, Uncertainty, and Profit. Boston, MA: Hart, Schaffner & Marx; Houghton Mifflin Company, 1921. Part III, Ch. IX.

Coase R. H. The Nature of the Firm // Economica. 1937. № 4. P. 386–405.

значительными издержками. Таким образом, естественные границы фирмы складываются там, где издержки проведения операций под авторитарным руководством в рамках фирмы совпадают с издержками осуществления тех же операций, но путем рыночного обмена.

разновидность рыночных отношений. Для этого необходимо более широко определить понятие сделки — контракта. В неоинституциональной теории за этим понятием закрепилось значение не юридически оформленного документа, а любого факта обмена правами собственности, происходящего между двумя сторонами. Тогда отношения, подчиненными, тоже можно представить как сеть контрактов.

Первыми такое изображение внутрифирменной среды дали Майкл Дженсен и Уильям Меклинг. По их мнению, «большинство организаций являются всего лишь “нормативной фикцией” (legal fiction), за которой стоит сеть контрактных отношений между индивидуумами»13. Главным отличием между контрактами, заключающимися внутри фирмы и за ее пределами, является относительная стабильность первых во времени. Поскольку контракты заключаются между индивидами, каждый из них действует, основываясь на собственном интересе и выгоде, однако тот факт, что их благополучие определяется положением дел у всей фирмы, заставляет их стремиться к процветанию фирмы в целом.

Признание того обстоятельства, что каждый индивид, задействованный в работе фирмы, на самом деле преследует свои собственные интересы, выводит на первый план ряд важных вопросов и в первую очередь вопрос о том, как должным образом мотивировать индивидов для выполнения нужной фирме работы. Ответ на него пытается дать теория агентских отношений, которая описывает явления, связанные с выполнением контракта между двумя сторонами — принципалом (заказывающей стороной) и агентом (выполняющей стороной). В случае с фирмой первая сторона берет на себя функции вознаграждения и контроля за деятельностью агента, а агент выполняет порученное задание исходя из заданной функции вознаграждения. Самым ярким примером агентских руководством14. В крупной компании с несколькими акционерами руководство приходится поручать третьей стороне — менеджменту, который назначается на общем собрании акционеров. Однако, поскольку менеджмент в течение длительного срока не Jensen M., Meckling W. Theory of the Firm: Managerial Behaviour, Agency Costs, and Ownership Structure, The Journal of Financial Economics. 1976. Vol. 3, №4. P. 305–360.

Mizruchi M. S. Berle and Means Revisited: The Governance and Power of Large U.S. Corporations. University of Michigan, 2004 (April). P. 4.

меняется и имеет полный доступ к информации о состоянии бизнеса компании, фактически получается, что реальный контроль находится в руках менеджера, а не акционеров. Этот тезис подробно обосновывается Юджином Фамой: «Фирма — это всего лишь сеть контрактов, в которой ресурсы на входе трансформируются в продукцию на выходе, а получаемый доход распределяется между владельцами используемых ресурсов.

И в этой “сети” не имеет значения, кто владелец фирмы. Отказ от общепринятого утверждения, что владельцами фирмы являются держатели ценных бумаг, является первым шагом на пути к пониманию, что контроль над фирмой не обязательно принадлежит ее акционерам. Вторым шагом должен стать пересмотр традиционно высокой оценки роли предпринимателя в управлении»15. При таком подходе в значительной степени нивелируется ключевая роль предпринимателя в ведении бизнеса.

Распределение ролей принципалов и агентов ведет к определенному выравниванию возможностей сторон, участвующих в деятельности фирмы. В этом отношении взгляды Юджина Фамы вступают в противоречие с идеями его предшественников, Фрэнка Найта и Йозефа Шумпетера, уделявших большое внимание роли предпринимателя как стороне, берущей на себя риск и привносящей новые идеи. Однако такая точка зрения тоже имеет под собой основание, если исходить из соображения, что на рынке продаются не только товары, но также сам риск и идеи. Тем более, что и то, и другое имеет место в действительности: первое — в виде ценных бумаг, а второе — в виде патентов.

Рассмотрение предпосылок возникновения фирмы имеет существенное значение, бюрократической структурой государства. А это принципиально для понимания общей природы функционирования обоих институтов. Например, в фирме имеет место неравномерное распределение информации между владельцами фирмы — держателями акционерного капитала и наемными менеджерами, осуществляющими управление и по роду деятельности имеющими более полные сведения о текущих делах фирмы.

Аналогичным образом неравная информированность сказывается на отношениях населения, которое условно можно назвать владельцем государства, и правительством, которое осуществляет контроль над экономикой страны, включая доступ к информации.

Внутри правительства тоже имеет место информационная асимметрия, выражающаяся в разной осведомленности законодательной и исполнительной ветвей власти16. В обоих институтах существуют сходные механизмы принятия решений и контроля за их Fama E. F. Agency Problems and The Theory of The Firm. The Journal of Political Economy. 1980. Vol. 88, № (April). P. 290.

См. также Аткинсон Э.Б., Стиглиц Дж.Э. Лекции по экономической теории государственного сектора:

Учебник / Пер. с англ. под ред. Л.Л. Любимова. М. : Аспект Пресс, 1995. С. 404, 421.

достижением. Говоря об агентских отношениях, У. Меклинг и М. Дженсен доказывают их применимость и к частному, и к государственному сектору: «Проблема воздействия на агента с тем, чтобы он максимизировал полезность принципала, носит общий характер. Ее товариществах, кооперативах, государственных структурах и бюро…»17.

Разумеется, говорить о полном тождестве институтов государства и фирмы нельзя.

Существует ряд функций, выполнение которых является исключительной прерогативой государства, и его право их реализации не может быть оспорено. В частности, гражданин не волен выбирать, платить ему налоги или нет. Еще одно важное отличие заключается в отсутствии четких критериев оценки деятельности государственного сектора. Но названные отличия не меняют принципиального характера общности природы этих двух секторов.

Развитие теории агентских отношений поставило новый вопрос: возможно ли рассматривать государство не как принципала, проводящего свою экономическую политику, а как агента, который эту политику выполняет в ответ на запросы, исходящие от остальной экономической системы. Действительно, если считать, что устройство государства и отдельной компании близко по своей сути, то существует возможность рассматривать отношения между ними также в терминах контрактов и сделок.

государства и общества в целом. Так называемая теория общественного выбора анализировала избирательный процесс как механизм заключения договора между обществом и государством. Одно из направлений теории получило название «прямая демократия» (direct democracy) и рассматривало результаты голосования по вопросам проведения политики. Предполагалось, что голосование прямым образом сказывается на результатах выборов и, следовательно, прямо влияет на выбор нужной политики.

Простейшим вариантом такого влияния является модель, описанная Вольфгангом Мейером18. В этой модели с заданными предпочтениями избирателей голосование определяет выбор между различными ставками тарифа на импортную продукцию. Тогда исходом голосования является выбор «медианного» избирателя. Иными словами, это такой тариф, при котором число людей, считающих, что он должен быть выше, равно числу тех, кто считает, что он должен быть ниже.

Jensen M., Meckling W. Theory of The Firm: Managerial Behaviour, Agency Costs, and Ownership Structure.

The Journal of Financial Economics. 1976. Vol. 3, № 4. P. 305–360.

Mayer W. Endogenous Tariff Protection // The American Economic Review. 1984. Vol. 74, № 5. (December).

P. 970–985.

Однако эта схема оказывается в большей степени применима к развитым демократиям и менее адекватна для реалий всех остальных стран. Кроме того, исследователи обратили внимание на то, что, помимо голосования, существуют другие способы определения политики государства. Например, такие, как предвыборные взносы, агитация в пользу или против определенных кандидатов, субсидирование проведения требуемой политики и другие методы, с помощью которых меньшинство может навязывать свою волю большинству. Все это требовало более внимательного изучения деятельности отдельных групп интересов, которые имеют возможность концентрировать ресурсы для воздействия на государство. Таким образом, экономисты вновь вернулись к идее политологов о том, что результаты политики зависят от лоббирования групп интересов.

1.3 Механизмы реализации интересов и теория экономического регулирования Существенный вклад в развитие представлений о механизмах лоббирования внесла работа Джоржа Стиглера «Теория экономического регулирования»19. В определенной степени это было развитие идеи политологов о «захвате» регулирующих агентств регулируемыми субъектами рынка. Однако в отличие от политической «теории «захвата», теория экономического регулирования более четко оформлена, в большей степени подлежит эмпирической проверке и, как утверждает Ричард Познер20, в большей мере является теорией. Теория Стиглера заложила основу изучения экономической политики государства как эндогенной, т.е. политики, формирующейся под влиянием внутренних факторов экономической системы.

государственного регулирования экономики, которые могут использоваться бизнесом в своих интересах. Он отмечает, что в основе такой возможности лежит сама способность власти к принуждению, как то: налогообложение, установление тарифов, изменение правил хозяйственной деятельности и произвольное перемещение ресурсов. Воздействуя на эти институты, группы давления могут изменять их в своих интересах.

Одним из наиболее часто встречающихся примеров использования власти бизнесом является безвозмездная передача финансовых ресурсов — субсидия. С точки зрения правительства эта мера обычно оправдывается перспективностью данного направления бизнеса для экономического развития страны либо другим удобным предлогом. Нередко Stigler G. J. The Theory of Economic Regulation // Bell Journal of Economics. 1971. № 2. P. 3–21.

Posner R. A. Theories of Economic Regulation // The Bell Journal of Economics and Management Science. 1974.

Vol. 5, № 2 (Autumn). P. 335–358.

государство маскирует под субсидии беспроцентные кредиты, гарантии, фонды развития.

Субсидирование также используется как инструмент промышленной политики с целью повышения темпов развития в определенной отрасли. Но в этом случае стремление к получению субсидий представляет ограниченный интерес для отдельных компаний. Как правило, сложно выделить критерий, по которому субсидию должна получать данная конкретная компания, — у нее быстро появляются конкуренты, и происходит распыление бюджетных ресурсов.

Проблема ограничения доступа к распределяемым ресурсам довольно тесно связана с возможностями фирмы по контролю за появлением конкурентов на своем рынке.

Получение такого контроля также может быть достигнуто с помощью воздействия на государственную политику. Для получения монопольной надбавки к цене своей продукции компания может добиваться введения правил, ограничивающих возможности роста для новичков. Примером такой тактики могут служить ограничения на минимальный размер собственного капитала для банков. С одной стороны, это ограничение позволяет повысить стабильность финансовой системы, но, с другой, приводит к ограничению конкуренции в отрасли и улучшению положения уже выдвигаемыми со стороны государства, могут выступать принудительное лицензирование (с ограничением количества выданных лицензий), выдача патентов, разрешение на использование заниженных цен и т. д. При этом оценить ущерб, наносимый такими мерами обществу, на практике очень сложно или даже практически невозможно. Как пишет Г. Демзец, «проблема оценки [подобных действий], скорее, должна быть вопросом интуиции и веры, чем точного измерения»21.

Еще одним инструментом, который могут использовать отдельные фирмы в своих целях, являются меры по воздействию на бизнес конкурентов в смежных отраслях — производителей товаров-субститутов и товаров-комплементов. Определение товарасубститута тесно связано с понятием о границах отрасли и рынка. Например, когда компании угрожает опасность со стороны крупного производителя замещающего товара, она может обратиться в антимонопольное ведомство и доказать, что продукция обеих фирм относится к одному рынку, в результате чего происходит нарушение конкуренции.

Поддержка производителей дополняющих товаров тоже может быть предметом вмешательства государства, если она выгодна заинтересованным сторонам. Так, например, происходит, когда владельцы авиалиний пытаются оказать поддержку сопутствующим видам услуг — туристическим агентствам, гостиницам, ресторанам.

Demsetz H. Barriers to Entry // American Economic Review. 1982. № 1. P. 47–57.

И, наконец, четвертый вид экономического регулирования, выделяемый Стиглером, — принудительное фиксирование цен. С помощью установления определенных расценок на продукцию в отрасли фирмы могут застраховаться от демпинга со стороны конкурентов и обеспечить себе получение стабильной нормы прибыли.

Взамен того, что получает заинтересованная сторона, она платит принимающему решения ведомству компенсации либо в форме экономических ресурсов, либо в виде голосов на выборах. И для первого, и для второго способа вознаграждения могут использоваться разные инструменты. Для экономического вознаграждения может использоваться как прямой взнос на предвыборную кампанию партии, так и менее прозрачные варианты с обеспечением высокооплачиваемой работы отдельным членам партии22. Поддержка на выборах может осуществляться либо прямым голосованием, либо проведением агитационных кампаний в пользу нужного кандидата.

Чем крупнее бизнес компании, ищущей политической поддержки, тем дороже эта поддержка ей обходится, — тем дороже она обходится и обществу, вызывая растущее сопротивление со стороны других участников рынка. Воздействие на принимаемые государством решения зависит не только от размера фирмы — ее оборота или численности персонала, но и от наличия необходимых для этого рычагов — таких как личные связи. Поэтому нередко оказывается, что небольшие фирмы обладают большими «политическими возможностями», чем крупные, и извлекают из них конкурентное преимущество.

Таким образом, теория экономического регулирования подводит рыночную базу под взаимоотношения бизнеса и государства, задает базовые параметры спроса и предложения. Определив рыночный характер таких отношений, теория дала возможность экономистам применять к ним свои идеи, такие как теория агентских взаимоотношений, теория картелей, теория аукционов и др.

Сходство групп интересов с картелями очевидно. И у тех, и у других в конечном счете близкая цель — получение выгоды за счет повышения цен. Первым, кто обратил внимание на это обстоятельство, был еще Адам Смит, который полагал, что государственное регулирование является главной причиной возникновения монополий.

Теперь же стала очевидной и обратная связь: монополии могут создаваться для того, чтобы добиваться регулирования. Основные издержки у групп влияния тоже близки к издержкам картелей. Среди них на первом месте — сложность объединения различных сторон с несовпадающими интересами и преодоление проблемы «безбилетника», который Отчасти этим объясняется тот факт, что среди лиц, задействованных в политической системе США, так много наемных юристов.

может воспользоваться плодами лоббирования образовавшейся группы без участия в ней.

Соответственно, к группам, так же как и к картелям, оказывается применим тезис, что их образование более вероятно при небольшом количестве крупных участников и при условии низкой эластичности спроса.

Однако между картелями и группами интересов есть и различия. На практике картель вовсе не всегда оказывается замешан в политике и, наоборот, компания, пользующаяся государственным регулированием, не всегда обладает монополией.

Связано это с тем, что оба инструмента: и картель, и лобби оказываются альтернативными способами достижения цели, но имеющими разные издержки. Поэтому, например, сельскохозяйственные производители, не имея возможности создать монополию, вынуждены искать защиты у государства, и в этом им помогают их многочисленность и сила их голосов как избирателей.

Теория Стиглера объясняла, как происходит обмен между государством и группами влияния, но из нее нельзя было сделать вывод о том, каково будет конечное распределение выгод от проводимой государством политики, какие это будут преимущества или издержки и как будет проходить процесс согласования интересов. Все эти вопросы оставались за кадром, давая возможность другим исследователям заняться поиском ответа на них. Большой прогресс в этом направлении был достигнут с применением методов теории игр. Вышло множество работ, использующих различные модели для описания процесса эндогенного формирования экономической политики23.

А поскольку анализ политики проводится с помощью рыночных механизмов, для этого, как правило, используется теория аукционов, о которой пойдет речь в следующем разделе.

1.4 Поиск равновесия в отношениях бизнеса и власти. Механизм аукционов заинтересованной группы, лиц нуждался в развитии и более детальном анализе того, как распределяются выгоды и издержки от этого процесса. Оставался открытым также вопрос о том, каким образом осуществляется выбор сторон при осуществлении подобных сделок.

Сначала экономисты обратили внимание на механизмы торговли между компаниями и государством. Поскольку государство часто выступает в роли продавца каких-либо Достаточно подробный обзор предложений на эту тему можно найти в работе Helpman E. Politics and Trade Policy / D. M. Kneps and K.F.Wallis (eds.), Advances in Economics and Econometrics: Theory and Applications. New York : Cambridge University Press, 1997. P. 19–45.

См. также Grossman G. M., Helpman, Elhanan. Special Interest Politics. Cambridge, Massachusetts : The MIT Press. 2001.

активов, для их передачи в руки частной организации обычно используется аукцион.

С помощью аукциона государство решает задачу выбора наиболее подходящего покупателя для продаваемого имущества и одновременно максимизирует доходы бюджета. Естественно, аукционы используются отнюдь не только государством. По большому счету, всю биржевую торговлю можно понимать как разновидность аукционов, в результате которых продажа осуществляется покупателю, предложившему самую высокую цену. В свою очередь, государство как участник биржевых торгов (например, при продаже ценных бумаг) тоже пользуется аукционом. Для решения вопросов, связанных с распределением выигрыша в результате аукциона была создана теория аукционов. Вначале она рассматривала преимущественно аукционы, на которых торговался однозначно определенный неделимый товар. В работе «Теория аукционов и конкурентное ценообразование» Пол Милгром и Роберт Вебер24 выделяют четыре ключевых типа аукционов: «английский», в котором цена аукционера увеличивается до момента определения наилучшего покупателя; «голландский», в котором заведомо завышенная цена опускается до появления первого отклика. А также аукцион «первой цены» и аукцион «второй цены», отличающиеся тем, что в первом в качестве цены продажи используется цена победителя, а во втором — цена предпоследнего претендента преимущественно к торговле, поскольку в механизме рыночного ценообразования оказалось наиболее легко найти подтверждение выводам теоретиков.

Но с тех пор как сфера экономического регулирования была признана еще одним видом рынка, теория аукционов нашла применение и в этой области. Для построения модели эндогенного определения политики оказался пригоден подход «menu auction», или аукцион стратегий, который предложили в своей работе в 1986 г. Дуглас Бернхайм и Михаэль Уинстон25. Их главная заслуга заключалась в формализации механизма аукциона. Несколько участников (bidders) предлагали единому агенту-исполнителю свою оценку для ряда действий-стратегий, которые этот агент предполагает выполнить. В данной модели снимается ограничение «неделимости» предлагаемого на аукционе товара и анализируются возможные последствия взаимодействия между участниками. В экономической теории такой подход получил название «сommon agency» (единый агент), поскольку, в отличие от предшествующих вариантов анализа, здесь рассматривались отношения многих принципалов и одного агента.

Milgrom P., Weber R. A theory of auctions and competitive bidding // Econometrica. 1982. №5. P. 1089–1122.

Bernheim D. B., Whinston M. D. Menu Auctions, Resource Allocation, and Economic Influence // The Quarterly Journal of Economics. 1986. № 1. P. 1–32.

Теория Бернхайма и Уинстона была направлена на широкий круг вопросов, таких как распределение подрядных работ в строительстве, обслуживание официантом клиентов в ресторане в зависимости от их репутации, услуги секретаря, помогающего сразу нескольким профессорам. Непосредственно к политическому процессу ее применили позднее.

В 1994 г. Джин Гроссман и Элнан Хэлпман опубликовали свою работу «Protection for Sale»26, в которой использовали подход Бернхайма и Уинстона для анализа влияния отдельных групп интересов (в модели — индивидуумов) на принятие правительством решений относительно установления ставок тарифов и размеров субсидий. В расчет берутся два основных фактора: индивидуальный — выгода отдельных заинтересованных сторон от принятия выгодного им решения. И коллективный — реакция остальных индивидуумов на принятие данного решения. Процесс образования заинтересованных сторон выходит за рамки рассмотрения модели — считается, что не все индивидуумы заинтересованными группами. Таким образом, задача сводится к поиску оптимального равновесия, в котором сбалансированы интересы отдельных сторон: представителей групп интересов, общества в целом и самого правительства, судьба которого на выборах в конечном счете зависит от общественного благосостояния. Ключевым моментом в такой модели становится коэффициент, определяющий для правительства ценность предельного доллара, полученного от лоббистов и ценность потерянного при этом количества голосов на выборах. Процесс определения итоговой политики идет следующим образом. Сначала правительство собирает информацию о размерах платежей, которые оно получит от каждой из заинтересованных сторон за каждое из возможных действий. Затем оно устанавливает размеры тарифов и субсидий таким образом, чтобы максимизировать свою функцию полезности.

Тогда для достижения равновесия Нэша27 будет требоваться выполнение четырех условий, которым должен отвечать итоговый набор решений28:

1. Размер лоббистских платежей неотрицателен и находится в пределах возможности 2. Правительство максимизирует свою полезность.

Grossman G., Helpman E. Protection For Sale // American Economic Review. 1994. Vol. 84. P. 833–850.

Под «равновесием Нэша» понимается положение, при котором ни один из игроков не может улучшить своего положения, при условии, что поведение других игроков заранее известно.

Доказательство достаточности и необходимости этих условий подробнее см. D. B. Bernheim, Whinston D. M.

Menu Auctions, Resource Allocation, and Economic Influence // The Quarterly Journal of Economics. 1986. № 1. P. 10.

3. Максимизируется суммарная полезность правительства и каждого отдельного лоббиста. Если бы этого не происходило, отдельные лоббисты могли бы выбрать другую стратегию вознаграждения, которая максимизировала бы их полезность.

4. Среди всех возможных решений, максимизирующих благосостояние правительства, есть такое, за которое не станет платить ни один лоббист. Логика от обратного: если бы такого решения не было, отдельный лоббист мог бы уменьшить размер предлагаемых вознаграждений, не изменяя итогового равновесия, и тем самым повысил бы свое благосостояние, получая столько же за меньшую цену.

правительства, авторы смогли сформулировать несколько выводов. Во-первых, влияние компаний на государство и, как следствие, на уровень тарифов выше в тех отраслях, где существует лоббирование, а также там, где ниже эластичность импорта. Во-вторых, среди отраслей, в которых существует организованное лобби, уровень протекционизма обратно пропорционально зависит от доли импорта на рынке. В секторах экономики, где такого лобби нет, наоборот, уровень протекционизма растет с увеличением доли импорта.

Эмпирическая проверка модели, проведенная в 1983 г. Голдби и Мэгги29 на основе обследования уровня государственного протекционизма в отдельных отраслях экономики США, показала, что в общем виде выводы, сделанные на основе данной модели, подтверждаются. В частности, подтверждается тот факт, что в политически слабо организованных отраслях уровень протекционизма повышается с ростом импорта. Кроме того, Голдби и Мэгги удалось определить значение весов, которые правительство придает общественному благосостоянию и влиянию групп интересов. Это соотношение примерно равно 0,98 : 0,02 и вполне согласуется с идеей приверженности государства политике фритредерства, предполагающей низкий уровень тарифной защиты в 13%.

количественную оценку данного параметра дать невозможно. Причем это недостаток не только модели Гроссмана и Хелпмана, но и других моделей, основывающихся на статистических данных о взносах в избирательные фонды кандидатов на выборах.

В реальности, как уже говорилось выше, вовсе не всегда используются денежные способы вознаграждения, тем более официально фиксируемые. Это дает основания полагать, что на самом деле вес групп давления в принятии политических решений значительно больше полученных двух процентов. Однако это не означает, что результат Голдби и Мэгги не имеет смысла. Значение проведенной ими эмпирической проверки модели Гроссмана и Koujianou G. P., Giovann M. Protection for Sale: An Empirical Investigation // American Economic Review.

1999. Vol. 89, № 5. P. 1135–1155.

Хэлпмана состоит как раз в том, что им удалось показать соответствие действительности математической интерпретации, которая объясняет процесс формирования конечного результата государственного вмешательства под воздействием внешнего давления.

Итак, мы выяснили, что экономическое регулирование движется силами спроса и предложения, а их соотношение определяется в процессе согласования притязаний всех заинтересованных сторон. Но каким образом устанавливается тот оптимальный уровень представителей национальных групп интересов и в то же время не препятствует экономическому росту? Экономисты, политики, философы по-разному смотрят на границу необходимого государственного вмешательства; и в разных странах эта граница проходит на отличных друг от друга уровнях. Существующее разнообразие вариантов соотношения частного и государственного секторов говорит о том, что однозначно определенного места государства в этой системе нет, и для каждой страны оно огромного количества факторов, которые влияют на деятельность государственных институтов, делает крайне сложной адекватную оценку этой деятельности и затрудняет межстрановые сравнения. Тем не менее, экономисты пытаются абстрагироваться от части ограничений и проводят сравнительный анализ, позволяющий приблизительно оценить эффективность государственной политики.

1.5 Государственное регулирование экономики: предельные случаи Один из вариантов такого анализа — оценка издержек вмешательства государства в экономику. Эти издержки выражаются самыми разнообразными способами. Это, вопервых, упущенный потенциал экономического роста, связанный с низким качеством существующих институтов. Это многочисленные недостатки рыночной экономики, такие как теневая экономика, коррупция, нехватка инвестиций и бегство капитала, нарушения прав собственников и рабочих. Все эти, а также другие проявления недостаточно усовершенствования институционального устройства, изменения его в большую или меньшую сторону. Авторы статьи «Новая компаративистика»30 предлагают анализировать вмешательство государства в экономику как изменение баланса между двумя противоположными категориями: порядка (dictatorship) и беспорядка (disorder). Под «беспорядком» понимается отсутствие регулирования, которое допускает возможность Djankov S., Glaeser E., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. The New Comparative Economics // Journal of Comparative Economics, 2003. Vol. 31, № 4. P. 595–619.

нарушения прав собственника в результате убийства, ограбления, нарушения контракта, монопольного ценообразования и т. д. Коррупция, скрытые угрозы — все это также относится к проявлениям беспорядка и недорегулирования. С другой стороны, избыточный порядок, вызванный чрезмерным регулированием, в сущности, означает диктатуру со всеми свойственными ей чертами. Недостатки диктатуры — это тоже беспорядок, только более высокого уровня, создаваемый государством. Государство также способно лишать прав собственности, назначать чрезмерные налоги, вводить ограничения на свободу предпринимательства. Коррупцию тоже можно считать свойством диктатуры, но, в отличие от случая беспорядка, здесь меняется ее характер. Если в слабом государстве дача взяток делается с целью создания предпочтительных условий, то в государстве, характеризующемся диктатурой, взяточник больше заинтересован в уклонении от государственного воздействия.

Любое государство встает перед выбором ограниченного круга альтернатив, каждая из которых предполагает определенную долю беспорядка в стране и одновременно определенный уровень диктатуры. Если попытаться измерить издержки, которые несет общество в результате выбора той или иной альтернативы в контексте беспорядка и диктатуры, то можно выделить набор действий, минимизирующих эти издержки. Для большей ясности изобразим описанную взаимосвязь беспорядка и диктатуры на графике.

На рисунке 1 изображена система координат, в которых по горизонтальной оси откладываются социальные издержки от диктатуры, а по вертикальной — социальные издержки от беспорядка. В этих координатах изображены две линии. Первая, идущая с обратным наклоном под углом 45 градусов, обозначает условно область равных издержек государственного вмешательства. Положение этой линии определяется важной переменной — уровнем гражданского капитала (civic capital) или, как определяют его авторы, — умением граждан договариваться между собой. Чем меньше развита в обществе эта способность, тем больше издержки при заключении контрактов и тем дальше от начала координат отстоит кривая равных издержек.

Другая линия образует границу институциональных возможностей — область возможных и реализуемых мер государственного воздействия. Любое государственное решение, вводящее новое регулирование или, наоборот, уменьшающее его воздействие, означает смещение вдоль этой кривой. Логично утверждать, что при высоком уровне беспорядка достаточно небольшого регулирующего воздействия, чтобы этим уменьшить беспорядок. Однако по мере все большего снижения уровня беспорядка будут требоваться все более суровые меры регулятивного характера, направленные на ликвидацию хаоса.

Понятно, что в абсолюте нет возможности ликвидировать весь беспорядок (останутся коррупция и непотизм), поэтому кривая институциональных возможностей всегда носит вогнутый характер.

В долгосрочном периоде государственное воздействие может не только изменять соотношение регулирования и беспорядка, но также уменьшать оба параметра сразу.

Постепенная стабилизация ведет к тому, что рыночные агенты устанавливают между собой стабильные отношения и система этих взаимоотношений принимает саморегулирующийся характер. Рыночными агентами начинает руководить не столько политика государственного регулирования, сколько интерес поддержания собственной репутации в глазах партнеров. Таким образом, одновременно снижаются издержки от беспорядка, и уменьшается потребность в государственном регулировании.

Положение и наклон кривой институциональных возможностей зависят от особенностей государственного устройства, от менталитета его населения, в частности от доминирующей в стране религии.

Рисунок 1.1. Различные институты в координатах «Диктатура — Беспорядок»

Источник: Djankov S., Glaeser E., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. The New Comparative Economics // Journal of Comparative Economics. 2003. Vol. 31, № 4. P. 595–619.

График позволяет увидеть точку оптимального уровня государственного вмешательства, которая находится в месте касания кривых постоянных издержек и институциональных возможностей, поскольку именно в этой точке издержки от возможных комбинаций государственной политики будут минимальными.

Эти комбинации могут быть различными.

Во-первых, государство может целиком устраниться от экономического регулирования, предоставив рыночным агентам самостоятельно регулировать свои взаимоотношения. Главный стимул, который ими при этом движет, — зависимость от собственной репутации, которая может сформироваться только при длительном повторении рыночного цикла. Рыночная дисциплина оказывается свободной от таких издержек, как бюрократизация и коррупция, но при этом в высокой степени подверженной риску появления «рыночных провалов» — мест, где рынок не справляется с задачами регулирования (преодоление проблем монополизации или сохранение дисциплины контрактов).

Во-вторых, альтернативой государственному вмешательству может служить практика государственных и частных судов, торговых палат и ассоциаций, которые решают возникающие экономические споры на основании действующих законов, не прибегая к прямым действиям со стороны государства. Этот подход близок идеям либертарианцев, но и у него есть свои издержки. Не всегда возможна независимость суда от заинтересованных сторон. Кроме того, судью можно подкупить либо нанять достаточное количество адвокатов, чтобы склонить чашу весов правосудия в нужную сторону. Законодательство можно трактовать по-разному, что создает вероятность неоднозначного решения возникающих вопросов.

Там, где судебного исполнения недостаточно, государство может использовать третью альтернативу — прямое вмешательство в экономику. Государственное регулирование предпочтительнее судебного, поскольку чиновник обычно лучше разбирается в подведомственных ему экономических вопросах и имеет возможность совершенствовать законодательство. Однако такое решение является сдвигом вдоль кривой институциональных возможностей в сторону диктатуры. Государственное ведомство становится самостоятельным агентом, у которого появляется свой собственный интерес, не обязательно соответствующий интересам общества в целом. Оно превращается в объект влияния со стороны агентов рынка и потенциально может быть «захвачено». Следовательно, место государственного регулирования в первую очередь там, где недостаточно рыночного саморегулирования либо судебного исполнения.

В других случаях его следует ограничивать.

Наконец, крайний вариант, доступный государству, — полное установление контроля над регулируемым объектом и превращение его в государственную собственность. Эта мера в наименьшей степени допускает беспорядок, вносимый рыночным механизмом, но в то же время имеет наибольшие социальные издержки от регулирования, поскольку государство берет на себя ответственность за управление имуществом и вынуждено обеспечивать его финансирование.

На практике в каждой стране в различных отраслях используются разные сочетания перечисленных выше вариантов институционального устройства. А ключевыми факторами, определяющими выбор конкретной системы, являются способность людей к стабильным взаимоотношениям и уровень транзакционных издержек в экономике.

Выводы по первой главе Государство, выступая в роли катализатора экономических преобразований, зачинателя процессов трансформации либо восстановления пострадавшей от военных действий экономики, располагает широким набором инструментов для проведения промышленной политики. Формируемая при этом экономика рыночного типа предполагает создание системы договорных отношений и обязательств между агентами принятия экономических решений. В этой системе государство обычно снимает с себя часть нагрузки, связанной с управлением корпоративными вопросами, передавая функции контроля в самостоятельные центры принятия решений. Этот процесс порождает множество игроков, обладающих собственными интересами, а также достаточными масштабом и возможностями, чтобы влиять на принятие решений на уровне всего государства. Развитие представлений экономистов о природе подобных взаимоотношений привело к формированию большого числа теоретических моделей на стыке экономики и политологии, формализующих процессы принятия решений в сделках между государством и корпорациями.

Появление новых теоретических подходов служило шагами к поиску равновесия интересов всех участников рыночных взаимоотношений, достигаемого с помощью частичного или полного удовлетворения присущих им интересов на рынках товаров, заемного капитала и политических услуг. Отмечая присутствие существенных различий в подходах разных экономистов к отношениям частного и государственного секторов, а также при принятии определенных оговорок, их можно рассматривать как эволюцию взглядов в направлении осознания равноправия этих двух секторов.

Заимствованные из политологии и биологии идеи легли в основу разработок экономистов и позволили заметно расширить смысл таких понятий, как «рынок» и «сделка». Дополняя систему традиционных рынков политическим рынком, теория сделала новый шаг в сторону объяснения причин, движущих принятием экономических решений на уровне как отдельной фирмы, так и целого государства. Это, в свою очередь, позволило оценить возможные границы полномочий государства с тем, чтобы добиться их соответствия критериям открытости и эффективности. В то же время в ряде научных работ отмечается отсутствие единственно правильного подхода к установлению регулирующей роли государства в экономической системе. Это обусловлено необходимостью учета цикличности развития экономики и различий в особенностях национального менталитета коренного населения, определяющих преобладающий тип социальных и экономических взаимоотношений.

Глава 2. Роль государства в эволюции крупного бизнеса за рубежом и в России 2.1 Опыт государственного стимулирования крупного бизнеса за рубежом Ставя задачу анализа российского опыта формирования рыночных отношений и выстраивания открытой экономики, нельзя не отметить, что он все еще остается довольно небольшим. Этот опыт во многом уникален по причине несопоставимости исходных предпосылок с большинством других исторических примеров. И все же задачи, которые стояли перед руководством страны на начальных этапах рыночных преобразований, не являлись абсолютно новыми, и история знает примеры их успешного решения в других странах.

Относительная молодость современного российского капитализма заставляет предполагать, что логичными примерами для сравнений могут быть прежде всего начальные этапы формирования частной собственности в зарубежных странах.

Прецедентом подобного перехода от доминирования государственной собственности к частной могут служить все страны бывшего социалистического лагеря. Тем не менее, анализ, базирующийся на изучении стран бывшего СССР, несмотря на его существенную роль в понимании различий между выбранными моделями развития, заведомо не дает главного — возможности сделать выводы о перспективах этих моделей. Это связано также с незавершенностью переходного периода, когда еще нет почвы для исторических выводов. Экономики этих стран, которые нередко называют продуктами «полураспада СССР», неоднократно становились «полигоном» для испытания различных видов политики, являвшихся продолжением господствующих воззрений на преимущества капиталистического устройства и демократических ценностей. Причем упреков в проведении такой политики удостаивались и МВФ, и Всемирный банк, и отдельные экономисты и политологи.

Эволюцию современного капитализма в России нельзя рассматривать в отрыве от хроники политических событий, которые оказывали влияние на ход экономических реформ. Либеральные лидеры, которые инициировали начальные преобразования, со временем были вытеснены с политической арены, а вскоре и вовсе оказались в изоляции.

Об этом поражении красноречиво говорит судьба российской партии «Союз правых сил», правые позиции которой шаг за шагом смещались в оппозицию к избранному правящей элитой курсу. Оказалось, что ускоренное внедрение принципов демократии в краткосрочном периоде выливается в массу осложнений, которые сводят на нет многие достоинства этой формы управления и могут приводить не к росту, а к снижению темпов развития экономики, сопровождающемуся резким повышением дифференциации доходов населения31 и сопутствующей социальной дестабилизацией. Но экономисты утверждают, что зависимость между уровнем развития демократии и темпами роста — не догма и в долгосрочном периоде. В частности, в исследовании Р. Барро32, выполненном на выборке стран и посвященном рассмотрению зависимости между темпами экономического роста и его детерминантами, отмечается, что страны с наиболее развитой демократией имеют менее выгодные условия для экономического роста, чем страны, в которых уровень демократичности — «средний». Страны же со слаборазвитой демократией при этом занимают промежуточное положение между первой и второй группами.

Уровень развития демократии сам по себе — не единственная переменная, которую использовали исследователи для вычисления того, от чего зависит рост. Среди обеспеченность природными ресурсами, климатический пояс, выход к морским портам, а также положение в системах координат запад/восток, север/юг, колонизатор/колония и т. д.33 Однако в последние 30–40 лет фокус внимания исследователей сместился с анализа физических факторов к комплексной оценке издержек, которые они создают для отдельно взятой страны. Появление в литературе термина «транзакционные издержки», которым экономика обязана институционалистам, выдвинуло на передний план новый фактор ускорения роста экономики, а именно — величину транзакционных издержек, присущих институтам регулирования, стоящим над экономикой либо встроенным в нее имманентно.

Качество институтов, так же как и уровень демократии, сложно однозначно измерить, поэтому, как правило, для их оценки применяются различные субституты этих показателей. Примерами таких показателей могут служить индекс политических прав Freedom House, индекс верховенства законов (The Rule of Law) либо индекс эффективности государственного регулирования (Government Efficiency Index). Несмотря на несовершенство этих измерителей, которые справедливо вызывают нарекания у многих экономистов из-за их неспособности учесть всю гамму национальных особенностей той или иной модели, они все же дают почву для определенных выводов. Помимо того, что качество институтов имеет принципиальное значение для роста ВВП34, делаются также Gradstein M., Milanovic B. Op.cit. P. 528–532; Polterovich V. and Popov V. Democratization, Quality of Institutions and Economic Growth.// NES Working Paper. № 2006/056.

Barro R. Determinants of Economic Growth: A Cross-Country Empirical Study. Cambridge, 1997.

Sachs G. Nature, Nurture, and Growth // Economist, 1997. Jun 14. P. 19–22.

La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A., Vishny R. The Quality of Government // Journal of Law, Economics and Organization, 1999. Vol. 15. № 1 (February).

важные заключения о первоочередности наличия адекватных по качеству институтов для успешного прогресса демократических реформ.

Но что следует считать качественными институтами? Или, если поставить вопрос иначе, какие институты обладают меньшими транзакционными издержками? Стоит отметить, что вопрос о наличии положительной связи между уровнем транзакционных издержек и типом институционального устройства до сих пор не имеет однозначного эмпирического подтверждения.

Поиск оптимальных институтов упирается в необходимость четкого определения, что понимается под «эффективностью». И если под этим словом подразумевается выгода, получаемая теми, кто заинтересован в деятельности данных институтов и предъявляет на них спрос, то оказывается, что в каждом конкретном случае оптимальна довольно специфичная схема работы, которая в другом случае окажется субоптимальной.

Следуя логике, предложенной в работе А. Афонцева35, можно выделить три ключевых класса субъектов, заинтересованных в осуществлении той или иной политики, которые отличаются между собой по степени концентрации целей и точек принятия решений. С одной стороны — это правительство, действующее на основании собственных представлений о мерах, которые должны быть приняты для адекватного регулирования в экономике. С другой стороны — это общество, каждый индивид которого заинтересован в высоком уровне собственного благосостояния и максимизации удовлетворения потребностей. Третьим типом субъектов, с точки зрения которого можно рассматривать эффективность, является промежуточным звеном между первыми двумя и представляет собой объединения индивидов, принявших для себя общие цели, которые, однако, отличаются от целей как общества в целом, так и других групп индивидов. Этот класс не принимает участия в управлении экономикой, но может воздействовать на первый класс, претворяя в жизнь, таким образом, свою собственную политику.

В зависимости от того, какой класс субъектов является доминирующим в отдельно взятой стране, по-разному протекает процесс становления институтов, причем скорость этого процесса тоже варьируется. В первом случае наблюдается относительная автономия правительства от прочих групп влияния, что позволяет ему действовать в интересах узкой группы лиц, находящейся у власти. Эти интересы могут как совпадать, так и отличаться от интересов остального общества. Подобная картина характерна прежде всего для авторитарных режимов, построенных по принципу вертикального подчинения. История предлагает немало примеров того, что такое состояние может быть устойчивым и Афонцев С.А. Институты политического рынка и экономическое развитие // Институциональные аспекты экономического развития / Отв. ред. В.С. Автономов, С.А. Афонцев. М. : ИМЭМО РАН, 2007. С. 4–32.

сохраняться много лет (СССР, Китай). Более краткосрочный вариант, в котором правительство получает карт-бланш на осуществление преобразований, возможен в ситуации, когда прочие силы, влияющие на политические решения, либо оказываются уравновешенными, либо просто отсутствуют, поскольку еще не успели оформиться как группы. Такой период длится обычно не очень долго и завершается нарушением баланса сил. Однако именно в это время появляется шанс на проведение масштабных преобразований в стране, которые при ином раскладе было бы невозможно провести, так как они обычно затрагивают слишком много интересов. Ситуацию свободы рук, получаемой правительством, наглядно демонстрирует пример стран СНГ после распада СССР. Однако, как показывает практика, дальнейшее развитие из этого состояния может пойти по разным путям.

Противопоставлением модели концентрации полномочий в руках правительства служит модель рассредоточения регулирующей функции между отдельными членами общества. Такой вариант характерен прежде всего для стран с сильно развитой демократической традицией. При этом необязательно, чтобы каждый гражданин высказывал свое мнение по поводу всех вопросов. Зато важно, чтобы соблюдалось тождество интересов между избранной группой лиц, облеченной полнотой полномочий, и основной массой избирателей. Ярким примером воплощения тождественности интересов населения и правительства является шведская модель «сильного» государства, появившаяся на свет в конце 1960-х гг. Спецификой данной модели является четкий курс на повышение занятости населения в сочетании с выравниванием доходов. При этом ее издержками становилось разрастание государственного аппарата, выполняющего регулирующую и перераспределительную функции в системе. Причем, в основе этой системы лежало представительство рабочего класса в многочисленных профсоюзах, ставших промежуточным элементом, обеспечившим консенсус между правительством и населением страны.

В некотором смысле к числу моделей консенсуса можно отнести также примеры, когда во главе государства становились популистски настроенные лидеры, что особенно характерно для стран Латинской Америки. Однако сущность популизма изначально краткосрочна, поскольку в действительности это лишь способ получения власти, за которым практически неизбежно следует переход к модели другого типа.

Наконец, в третьем случае имеет место дисбаланс между интересами большинства и меньшинства, причем меньшинство, в силу своей организованности и централизации целевых установок, имеет возможность оказывать большее влияние на решения правительства. Формы этого влияния могут быть самыми разнообразными; подробнее мы уже рассматривали их выше. К числу наиболее ярких примеров подобного дисбаланса следует отнести страны Латинской Америки, где рынок политических услуг наиболее близок по сути к виду экономических взаимоотношений (что дает основания использовать для обозначения данного явления термин «коррупционный капитализм»). Азиатские страны тоже следует причислить к примерам данной модели, однако здесь воздействие принимает форму сращивания бизнеса и государства в виде крупных корпораций. Данная особенность делает эту модель наиболее актуальной для сопоставления с российскими реалиями.

Таблица 2.1 Типология моделей политики развития и позиции субъектов принятия политических решений (СППР) Автономия модели»

СППР и групп давления Консенсус «Успешные избиратели («консенсус Источник: Афонцев С.А. Институты политического рынка и экономическое развитие // Институциональные аспекты экономического развития / Отв. ред. В.С. Автономов, С.А. Афонцев. М. : ИМЭМО РАН, 2007. С. 4–32.

Примечание: критерий успешности/непродуктивности определялся авторами исходя из своих экспертных взглядов. Он отражает последствия развития конкретной модели и способность ее к самосохранению.

Если применить данную классификацию моделей к современной российской истории с момента распада СССР, можно проследить ее путь от одной стадии к другой.

Начиная с либеральной автономии правительства, характерной для многих стран СНГ в начале 1990-х гг., к «олигархическому» (коррупционному) капитализму во второй половине 1990-х гг. с последующим возвратом к системе независимого госрегулирования, принимающего, однако, все более и более авторитарные черты. Крупные экономические агенты сегодня по-прежнему играют важную роль в качестве влиятельных групп интересов в России, однако она уже существенно менее значима по сравнению с инициативами, исходящими непосредственно от правительства и подконтрольных ему структур. Однако элементы «сговора элит» в этой модели все же присутствуют, поскольку группами интересов теперь являются структуры, находящиеся в рамках самого государства, — государственные компании. Подобный симбиоз моделей подсказывает, что аналоги для проведения параллелей в развитии следует искать прежде всего среди азиатских и латиноамериканских стран, в которых влияние государства на экономику традиционно очень высоко.

Интеграция интересов правительства и бизнеса в рамках «Азиатской модели»

является следствием целенаправленной государственной политики, и, как это ни странно, сформированные внутри страны группы влияния находятся в состоянии равновесия и не стремятся использовать рычаги государственного давления для получения контроля над рынками. Существует несколько объяснений этого явления. Во-первых, если обратиться к опыту таких стран, как Япония и Южная Корея, можно увидеть, что еще на ранней стадии становления крупных корпораций (чеболей и кейрецу) государство сознательно проводило отбор наиболее крупных и дееспособных структур, которым впоследствии оказывало поддержку и финансирование через систему государственных банков. Этот элемент искусственного отбора, с одной стороны, во многом нивелировал действие рыночных сил на внутреннем рынке, поскольку создаваемые структуры были специализированы и их продукция занимала разные товарные ниши. Во-вторых, наиболее активная фаза корпоративного строительства в этих странах пришлась на период 1950-х — начала 1960-х гг., когда в большинстве промышленно развитых стран уже существовали крупные холдинги, с которыми нужно было конкурировать, и, следовательно, для этого требовалась максимальная консолидация внутренних производителей.

Общей особенностью моделей Японии и Южной Кореи является активная государственная политика, нацеленная первоначально на формирование импортозамещающих активов, а впоследствии сконцентрированная на стимулировании экспортных отраслей промышленности.

Рассмотрение моделей развития этих двух стран имеет большое значение для нашего анализа, поскольку по прошествии десятилетий с момента начала активных преобразований в этих странах есть возможность адекватно оценивать достигнутые результаты и опыт формирования корпоративного устройства.

2.1.1 Становление японской модели кейрецу Япония долгое время являлась примером того, как практически до основания разрушенная экономика способна в течение короткого срока не только восстановить уровень производства в стране, но и достичь показателей ведущих стран мира. Самым удивительным, наверное, было и остается то, как это может происходить на такой крошечной территории всего в 372 тыс. кв. км.

Крупная японская фирма еще со времен, когда приводилась в исполнение программа восстановления экономики по американскому плану, сохранила тесную связь с государством. В той же мере верно и обратное утверждение о том, что государство, принимая важные решения, касающиеся экономической политики, в первую очередь ориентируется на защиту интересов корпораций. Подобные отношения уходят корнями еще к концу XIX в., когда начался процесс создания полугосударственных компаний — дзайбацу36. Тогда крупные промышленные концерны служили надежной опорой правительства, которое обеспечивало их субсидиями и защищало от конкуренции со стороны зарубежных компаний. Такая схема показала себя достаточно эффективной и в 1930-х гг., когда Япония готовилась к грядущей мировой войне. Этого же принципа придерживались и американские оккупационные власти, которые, хотя и постановили разрушить прежние мощные концерны, ориентированные на выпуск продукции военного назначения, тем не менее, использовали тот же рычаг — связь бизнеса и государства.

Однако процесс формирования новых компаний, которым непосредственно промышленности (МВТП), а также Банк Японии, шел несколько иначе, чем это могло происходить в экономике западного типа. Причина этого отличия крылась в той роли, которую играли в Японии устои своеобразного коллективизма, основанного на философии групповых целей. Такую философию можно сравнить с философией русской общины, деревни. Деревня сразу со всеми ее жителями встречает неприятности и вместе решает возникающие проблемы. Эта же психология действовала и при образовании японских холдингов (кейрецу). Можно сказать, что именно склонность японского характера к объединению усилий определила облик практически всех современных японских корпораций37. При этом одновременно на макроэкономическом уровне решается проблема безработицы, так как в период замедления экономики работники не Tetsuji Okazaki. Role of Holding Companies in Prewar Japanese Economic Development: Rethinking Zaibatsu in Perspectives of Corporate Governance. University of Tokyo, Faculty of Economics. June 2000. URL:

http://netec.mcc.ac.uk/WoPEc/data/Papers/tkyfseres2000cf74.html.

М. Баскакова. Японская экономическая модель // МЭиМО, 2004. № 1. С. 98–106.

увольняются, а сохраняют свои рабочие места. Иначе говоря, безработица становится предметом заботы не государства, а корпораций.

Однако на поведение корпорации влияют совсем иные факторы, чем в экономике, — строго рыночного типа. Роль ценового фактора оказывается сниженной, зато резко возрастает роль личного доверия контрагентов и налаженных связей между ними.

Поэтому и механизм исполнения контрактов отличен от типичной западной модели.

Возникающие конфликты разрешаются не с помощью судебного вмешательства, которое представляется слишком дорогим, а путем внутреннего поиска соглашения в рамках одной группы (кейрецу).

Интеграция в Японии протекала с учетом специфических особенностей страны.

С одной стороны, на первом этапе реформ уровень индустриализации оказался заметно ниже того, который был за десятилетие до этого. Были разрушены многие промышленные преобразования. Поэтому как таковых крупных промышленных компаний, обладающих достаточным объемом капитала, чтобы выступать в роли центрального элемента возникающих групп, в Японии просто не существовало. С другой стороны, банковский капитал также не мог взять на себя интегрирующие функции, поскольку это было запрещено корпоративным кодексом, а кроме того, капитализация банковской системы была недостаточно высокой для решения этой задачи.