«Церковно-приходские школы Оренбургской епархии (1864-1917 гг.) ...»

ЧЕЛЯБИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Осипов Олег Викторович

Церковно-приходские школы Оренбургской епархии (1864-1917 гг.)

Специальность 07.00.02. – Отечественная история.

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ А.П. Абрамовский Челябинск – 2002 2 Оглавление Введение………………………………………………………………………3 Глава 1.Состояние религиозно-нравственного воспитания населения Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале ХX века.…………………………………………………………………. § 1 Структура православной церкви и религиозно-нравственное воспитание населения епархии…………………………………… § 2 Образовательная деятельность русской православной церкви в Оренбургской епархии…………………………………………….. Глава 2.Становление системы церковно-приходских школ, их роль в системе начального образования населения епархии…………… § 1 Зарождение и развитие церковно-приходских школ в Оренбургской епархии……………………………………………... § 2 Программы обучения и организация учебно-воспитательной работы в школах………………………………………………….. Глава 3.Преподавательский состав церковно-приходских школ………. § 1 Образовательный ценз учителей и система их подготовки…… § 2 Социально-экономическое положение педагогического состава церковно-приходских школ……………………………………… Заключение…………………………………………………………………. Сноски и примечания……………………………………………………… Источники и литература………………………………………………….. Приложения ……………………………………………………………….. Введение Актуальность темы. Развитие просвещения является важнейшим показателем культурного прогресса любого общества. Поэтому весьма важно изучить и объективно оценить все аспекты этого развития. История церковноприходских школ не рассматривалась как целостная система. За годы советской власти в нашей стране термин «церковно-приходские школы» стал олицетворением отсталости и примитивизма в обучении. Впрочем, следует отметить, что подобной уничижительной критике подвергалась вся система народного образования дореволюционной России. Русская православная церковь, потерявшая связь с народным образованием после 1917 года, занятая в первую очередь сохранением своих основных устоев, и не пыталась сопротивляться.

В настоящее время, когда в обществе и государстве намечаются тенденции стабилизации внутриполитической жизни, люди обращаются к прошлому, пытаясь осмыслить и использовать собственный опыт, в том числе из истории народного образования, в поисках оптимальных путей сочетания образовательного и воспитательного процесса, нравственных ориентиров подрастающего поколения XXI века. Этой темой стали интересоваться специалисты различных областей знаний: философы, историки, педагоги, культурологи. Вопросы развития дореволюционного образования в России стали востребованы обществом. Государственные структуры демонстрируют неразрывную связь с историческим прошлым, а религиозно-нравственные постулаты декларируют в качестве моральных норм. Это явно просматривается в средствах массовой информации. Возрождается практика воскресных православных школ и лицеев, укрепляется связь армии и церкви, ведущие политики страны демонстративно присутствуют на богослужениях, главы религиозных конфессий стали играть заметную роль в политике.

Поэтому изучение истории церковно-приходских школ Оренбургской епархии представляется актуальным. Этот тип школ являлся наиболее Оренбургского края. Они играли важную роль в культурном развитии региона в конце XIX - начале XX века и стали неотъемлемой частью историкокультурного процесса. История становления, анализ их деятельности представляют научно-практический интерес с точки зрения истории культуры, педагогики, культуроведения. Политические и социально-экономические преобразования в стране, произошедшие в последние годы, предоставили современным российским историкам возможность на основе архивных документов объективно и непредвзято рассматривать исторические и историкокультурные процессы развития дореволюционной России.

Распространение христианства на территории Южного Урала связано с освоением и заселением обширного региона русскими переселенцами и относится ко второй четверти XVIII века. Одновременно с этим процессом, происходит проникновение и распространение православной духовной литературы и просвещения. Актуальность изучения деятельности церковноприходских школ Оренбургской епархии обусловлена необходимостью изучения их непосредственного влияния на формирование мировоззрения тех поколений.

необходимостью изучения просвещения в целом как сложной социальной историографии и источниковедения истории просвещения Южного Урала, истории просвещения России. С этой точки зрения предложенная нами тема актуальна для исследования и представляет вполне оправданный интерес.

Церковно-приходские школы Оренбургского края являлись одним из объектов культуры Южного Урала, научная разработка которых сегодня представляется актуальной проблемой. Оренбуржье располагало своими особенностями социально-экономического развития, которые состояли в наличии большого числа жителей, свободных от крепостной зависимости – казачества и крестьянства, относительно низкой плотности населения, сложных взаимоотношениях с аборигенным населением, являвшимся постоянным источником военной опасности для русских переселенцев, значительно более поздним промышленным освоением края (по сравнению со Средним Уралом).

Эти обстоятельства нашли отражение и в развитии просвещения. Изучение исторических аспектов организации и развития сети церковно-приходских школ Оренбургской епархии и деятельность их на ниве просвещения имеет большое значение в выявлении культурного уровня развития региона.

История развития и распространения церковных начальных школ на территории Оренбургского края в конце XIX - начале XX века, их деятельность в системе начального образования требуют внимательного рассмотрения и тщательного изучения.

Объектом исследования являются церковно-приходские школы Оренбургской епархии. Для более полного понимания просветительской роли русской православной церкви в рамках Оренбургской епархии в работе приводятся сравнительные сведения по истории развития церковного просвещения, как в целом России, так и Южного Урала.

Предметом исследования настоящей работы являются условия зарождения и основные направления развития церковно-приходских школ Оренбургской епархии, организация учебно-воспитательного процесса в них, качественный и количественный состав преподавательского персонала.

Целью настоящего исследования является: определение путей, методов и средств организации церковно-приходских школ Оренбургской епархии с по 1917 год, особенности учебно-воспитательного процесса, их роль и значение в массовом образовании населения, выявление исторического опыта для использования в современной школе, в плане сочетания образовательного и нравственно-воспитательного процессов.

Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

1.Исследовать содержание и направленность православного религиознонравственного воспитания населения епархии.

2.Проанализировать процесс становления церковно-приходских школ в Оренбургской епархии как отражение государственной политики в области начального образования.

3.Определить эволюцию церковно-приходских школ в конце XIX - начале XX века, их роль и значение в общей системе начального обучения России.

функционирования церковно-приходских школ, количественный и качественный анализ преподавательского состава школ ведомства православного исповедания в Оренбургской епархии.

5.Выявить положительные и отрицательные стороны церковно-приходских школ Оренбургской епархии, возможность использования исторического опыта их функционирования.

Территориальные рамки исследования очерчиваются пределами Оренбургской епархии, в которую входила Оренбургская губерния в составе уездов: Оренбургского, Орского, Троицкого, Верхнеуральского, Челябинского;

Тургайская область и до 1908 года – Уральская область. Специфика Оренбургского края заключалась в его пограничном положении, обширности территории и низкой плотности населения, удаленности от центра, наличии большого количества казачьего населения, военизированном управлении, достаточно позднем введении земского управления (1913 год), отсутствии разветвленной инфраструктуры, массовой миграции крестьянского населения из западных губерний (только с 1881 по 1900 год численность населения края увеличилась на 82%), достаточно позднем (по сравнению со Средним Уралом) промышленным освоением Южного Урала.

Хронологические рамки исследования определены объектом, предметом, целью работы и охватывают период с момента появления собственно церковноприходских школ (1864 год) и до 1917 года, когда они были запрещены и прекратили свое функционирование в связи с изменением общественнополитического строя в стране.

Историография темы. В различное время к теме церковного начального образования обращались и обращаются специалисты различных областей знаний: служители церкви, работники сферы народного образования, историки, педагоги. Фундаментальные труды по истории русской церкви появляются во второй половине XIX века. Среди них работы петербургского митрополита Макария, И.Знаменского, Н.Н. Дурново и другие, содержащие определенные сведения по истории Оренбургско-Уфимской епархии и учебных заведений ведомства православного вероисповедания. Несомненное достоинство вышеуказанных работ церковных историков состоит в обобщении большого исторического и фактографического материала. Однако это явное достоинство, с точки зрения современной исторической науки, соседствует с отсутствием критической оценки описываемых событий церковной истории1.

Критическая оценка некоторых аспектов деятельности русской православной церкви, анализ трудностей и недостатков в постановке духовноучебного дела, сравнительный анализ реформ духовной школы присущи исследованиям П.В.Знаменского2. Они содержат ценные статистические сведения и богатый фактологический материал о российских епархиях, включая Оренбургскую.

Определенный интерес представляет работа В.В. Благонамеренного, публиковавшаяся отдельными частями в Оренбургских губернских ведомостях в течение 1851 года, посвященная развитию духовного образования в крае.

Участие духовенства в начальном образовании населения, деятельность отдельных приходов представлены в ней в качестве единичных примеров.

Основная часть работы посвящена духовным училищам и семинариям3.

Разносторонний материал по истории образования российских епархий, церквей и монастырей, духовных учебных заведений, по программам преподавания в них и по другим вопросам церковной истории содержит труд профессора Казанской духовной академии И.М.Покровского «Русские епархии в XVI - XIX вв., их открытие, состав и пределы». В монографии имеется материал по Оренбургской епархии, ее деятельности в сфере духовного просвещения населения4. К подобного рода трудам относятся работы И.Л.

Преображенского и С.Г. Рункевича5.

Своеобразным манифестом церковно-школьного строительства явилась работа С.А.Рачинского, известного в 70-е годы теоретика и практика организации церковно-приходских школ, многие идеи которого были Победоносцевым6. Выпускник Московского университета, преподававший в нем же, защитивший докторскую диссертацию по ботанике, покинувший его в знак протеста и несогласия с администрацией в 1866 году, уезжает в свое родовое имение Татево Бельского уезда Смоленской губернии, где полностью посвящает себя школьной педагогической деятельности. Еще в период своей деятельности в Московском университете он сблизился с братьями Кириевскими, А.С.Хомяковым, С.П. Шевыревым, дружил с П.И. Чайковским.

Его высоко ценили Л.Н.Толстой и Ф.Лист. За долгую педагогическую деятельность С.А.Рачинский создал собственную систему начального обучения и воспитания крестьянских детей, на основе православных идеалов и ценностей7.

Работы Ф.В.Благовидова, С.И.Миропольского, М.Н.Побединского, посвященные истории возникновения и деятельности церковно-приходских школ в целом на территории России, являются своеобразными историческими очерками их образования и функционирования, но без анализа реального вклада в развитие начального образования населения страны и статистического материала. Роль православного духовенства, взявшего на себя функции руководителей и преподавателей, оценивается однозначно, как положительная8.

В конце XIX - начале XX века продолжается публикация работ, в прямой или косвенной мере относящихся к теме нашего исследования. Знаковым событием явилось опубликование статьи обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева (деятельность которого связана с укреплением роли церкви в жизни государства), посвященной концептуальным основам народного просвещения. Им обосновывается необходимость сочетания образования с религиозно-нравственным воспитанием9. В указанный период публикуются работы, обосновывавшие приоритетность в начальном образовании церковноприходских школ, их тесную взаимосвязь с традициями русской жизни. К их числу относятся труды протоиерея П. Смирнова, Н. Горбова, С.Н. Южакова, В.С. Маркова10. В 1896 году публикуется первый историко-статистический очерк, посвященный церковно-школьному строительству, позволяющий определить место и роль Оренбургской епархии в этом процессе на фоне прочих территориально-административных церковных образований11.

Начинается публикация очерков и работ священнослужителей епархии, описывающих основные этапы становления церковно-приходских школ непосредственно в Оренбургской епархии. Работы носят описательный характер, без обозначения тенденций и причинно-следственных связей, но при этом изобилуют цифровым и фактологическим материалом. К их числу относятся очерки Н.Полетаева, В.Покровского, С.Никольского, вышедшие как отдельными изданиями, так и в периодической печати12. Несомненной их заслугой является попытка представить процесс церковно-школьного строительства как закономерный этап массового начального образования населения епархии. К числу работ светских исследователей проблем народного образования Тургайской области относится обширная монография А.Е.

Алекторова, написанная в форме летописи, содержащая достаточно большое количество фактов, событий и персоналий13. В указанных работах отмечались основные трудности и препятствия на пути зарождения и становления церковно-приходских школ Оренбургской епархии, но не всегда объективно оценивалась деятельность священнослужителей: завышались их успехи и умалчивались недостатки.

В 1900-1902 году Н.М. Чернавским, выпускником Казанской духовной академии, членом Оренбургской архивной комиссии, была написана и опубликована монография «Оренбургская епархия в прошлом ея и настоящем», за которую он был удостоен степенью магистра богословия. Обстоятельным образом в труде Николая Михайловича сделан подробный обзор важнейших событий церковной жизни Оренбургской епархии, вопросов развития духовного образования, первых шагов начального обучения в крае, участия в этом процессе духовенства. Значительная часть работы посвящена представлен большой справочный материал14. Выпуск книги вызвал широкий общественный резонанс как в местной, так и в центральной прессе.

просвещения России С.В. Рождественский, В.В. Григорьев, А.С. Пругавин, Г.А.

Фальборк, В.Н. Чарнолуский. Их характеристики данного типа школ весьма благосклонные и уважительные, отмечается, как правило, необходимость и востребованность населением подобного типа учебных заведений, особенно на окраинах империи15. Анализу материальных и практических возможностей православных приходов как средоточия церковной жизни (в том числе в вопросах образования), на основе многочисленных материалов периодической печати 50-70-х годов XIX века, посвящено исследование А.А. Папкова16.

Меняется однозначно положительное отношение к церковно-приходским школам в 1906-1907 годах, что подтверждается работами А.Ф.Петрищева, В.П.

Вахтерева, в которых отмечается положительная роль православной церкви в развитии и становлении начального образования в России, но критикуется чрезмерная перегруженность школьных программ дисциплинами церковного характера17.

В 1909 году к 25-летию официального открытия церковно-приходских школ вышел первый обобщающий труд «Исторический очерк развития церковных школ за истекшее двадцатипятилетие (1884-1909)»18. Ценность его в том, что в нем подробно рассматриваются проблемы зарождения и развития сети церковно-приходских школ и школ грамоты, трудности и успехи их функционирования. Это было официальное издание училищного совета при Синоде. Помимо описания деятельности высшей церковной власти, очерк снабжен содержательным и подробным статистическим материалом по всем епархиям, включая Оренбургскую. Приведенные данные позволяют определить место и роль вышеуказанного типа учебных заведений в российском начальном образовании.

В это же время вышла из печати работа И.П.Кречетовича, посвященная крестьянским реформам в Оренбургском крае, которая содержит материал не только о развитии крестьянских хозяйств, переселенческой политике, но и о просветительских и образовательных шагах местных и центральных властей, причем приоритет в обучении населения отдается светским школам. Школы духовного ведомства упоминаются, но без указания количества школ и обучаемых в них детей19. Увеличивается количество работ и публикаций, указывающих на негативную роль церковно-приходских школ в системе образования государства, критикующих их примитивизм, косность, чрезмерное увлечение религиозными предметами. В монографиях Н.Сперанского, Н.П.Малиновского, Н.В. Чехова20 указывается, что церковные школы пользовались приоритетным государственным финансированием, но не обеспечивали по качеству и количеству достаточного уровня начального образования.

Следует отметить, что даже в годы Первой мировой войны появляются исследования, относящиеся к истории образования в России, повествующие об участии в этом процессе русской православной церкви. Это труды церковного богослова Е.Е.Голубинского и бывшего министра народного просвещения в 1914-1915 гг. П.Н.Игнатьева21. Причем, если первый однозначно положительно оценивает вклад церковно-приходских школ в повышение уровня образования населения, то второй отмечает, что этот тип школ выполнил свое историческое предназначение в конце XIX века и должен в начале XX века уступить место земско-министерской школе. Подобного мнения придерживается в своей работе В. Нарская22.

Все рассмотренные труды имеют известную ценность с точки зрения истории русской православной церкви как составной и неотъемлемой части истории России. История распространения начального образования на территории Оренбургского края, Уральской и Тургайской областей освещается в них в контексте общероссийской церковной истории.

Период дореволюционной истории России характеризуется делением на «светскую» и «духовную» историю, развивавшиеся параллельно и в определенной степени независимо друг от друга. Начиная с 80-х годов XIX века, в среде российской интеллигенции под влиянием либеральных идей сформировалось и укрепилось критическое отношение к церкви, ее роли в обществе. Большинство трудов светских историков в оценке образовательной деятельности русской православной церкви, в отличие от церковных, более критичны, а иногда и резко негативны. Представители православного духовенства, авторы трудов по просветительской деятельности церкви, напротив, крайне субъективны в оценках вклада церковно-приходских школ в начальном образовании населения, отмечая только их достижения, трудности и замалчивая недостатки. Тем не менее, и те и другие сходились во мнении, что пальма первенства в организации системы начальных школ принадлежала церкви.

На протяжении советского периода отечественной истории интерес исследователей к образовательной деятельности русской православной церкви не исчезал. В 20-30е годы XX века появился ряд работ, посвященных различным сторонам ее жизни и деятельности. Исследователи того периода подходили к освещению данных проблем с классовой, партийной позиции, которая предусматривала только негативные аспекты в любой религиозной конфессии.

В 1924 г. была опубликована работа Н.М. Лукина «Церковь и государство»23, в которой автор усмотрел лишь отрицательные моменты в деятельности православной церкви, отметил её участие в развитии образования, но только с целью сохранения самодержавия. В 1926 году свет увидела небольшая публикация Б. П. Кандидова24, в которой он критически оценивал роль и место православной церкви в истории дореволюционной России. В работе С. А. Каменева «Церковь и просвещение в России», вышедшей в году25, автор с различной степенью подробности рассмотрел типы учебных заведений в дореволюционной стране, коснулся системы преподавания в них, упомянув и школы ведомства православного исповедания. Но к анализу их деятельности исследователь подошел, как и многие другие, весьма предвзято и субъективно, делая акцент на недостатках. Наиболее значительной работой этого периода является трехтомный труд Е.Н. Медынского (непосредственно к теме нашего исследования относится 3 том), посвященный истории педагогики.

Автор расценивал расцвет церковно-школьного строительства как «педагогическую реакцию» с единой, нарастающей линией школьных контрреформ26.

В 1931 г. вышла в свет монография Н. М. Никольского «История русской церкви»27, в определенном смысле не потерявшая своего значения и в наше время. Монография снабжена ценным статистическим и фактографическим материалом о разных сторонах жизни православной церкви России в целом и отдельных епархиях в частности. В отношении школ ведомства православного исповедания автор, к сожалению, ограничивается лишь весьма критическим замечанием, бездоказательно отметив ненужность таковых для населения. В аналогичном плане освещена роль вышеуказанных школ в работе, вышедшей в 1938 г., бывшего ленинградского митрополита Н. Ф. Платонова28. Как и другие авторы, он подчеркнул факт обучения большого количества учащихся в церковно-приходских школах, однако, выразил мнение, что они использовались церковью для того, чтобы удержать трудящихся от революции.

Работа интересна тем, что содержит ценный фактографический и статистический материал, и тем, что написана одним из бывших иерархов русской православной церкви. В работе «Борьба церкви против народа»29 Ф. Олещук также негативно оценивал роль церковно-приходских школ, призванных, по его мнению, пропагандировать среди населения идеи верности самодержавию, религии.

В последующие годы вышел ряд работ, в которых исследователями были опубликованы довольно интересные фактографические данные, статистика средних и начальных учебных заведений в целом по России и регионам, включая школы ведомства православного исповедания. Ценность их в том, что они дают возможность проанализировать динамику развития начального образования, определить место школ епархий в образовательном процессе. В этом плане интересна статья А.Г. Рашина, опубликованная в 1951 году30. Она позволяет судить о популярности церковно-приходских школ в различных российских регионах. То же следует сказать о монографии Н.А. Константинова и В.П. Струминского «Очерки по истории народного образования в России»

(1953)31. Хотя этот труд считался наиболее объективным до 80-х годов XX в. в определении уровня начального образования дореволюционной России, поскольку рассматривал процесс его развития не с точки зрения деятельности правительственных организаций, а как результат борьбы за школу передовой общественности, авторы не смогли избавиться от предвзятости в оценке работы церковно-приходской школы. В своей монографии «Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР» М.М. Персиц отметил наличие в российских епархиях церковно-приходских школ, не заслуживавших, по его мнению, положительной оценки32.

В 60-е годы продолжил работу по изучению истории русской православной церкви Е. Ф. Грекулов. В 1962 году вышла небольшая по объему монография под характерным названием – «Православная церковь - враг просвещения»33. В ней проанализировано участие церкви и духовенства в учебном процессе российских учебных заведений разного типа, включая и церковно-приходские школы. Объективная оценка роли и места церковных школ в системе начального образования, к сожалению, отсутствует.

Показательным можно считать наличие типологии церковно-приходских школ, статистических характеристик числа школ министерства народного финансирование из государственной казны.

В 1964 году опубликована монография И. М Богданова34, в которой кратко рассматривались вопросы состояния грамотности и образования в дореволюционной России и СССР. В ней присутствует статистический материал, анализирующий состояние грамотности в России, согласно переписи 1897 года. Прослеживаются изменения в уровне грамотности к 1916 году.

Отмечается низкий её уровень в Оренбургской губернии (22%) по сравнению с Европейской частью России (30%). Какого-либо анализа деятельности церковно-приходских школ в данной работе не производится, лишь упоминается о них в общей системе образования дореволюционной России.

О церковно-приходских школах Российской империи рассказывает небольшой раздел коллективной монографии «Церковь в истории России (IX век - 1917 год). Критические очерки» (1967). В ней присутствует статистика по вышеуказанным школам во всероссийском масштабе, без детализации по епархиям. К сожалению, авторы не избежали негативной оценки роли и места церковно-приходских школ в системе российского начального образования. В 1968 году увидел свет сборник статей «Деятели Октября о религии и церкви», в котором содержатся негативные характеристики как в адрес православной церкви, так и в адрес церковно-приходских школ. Аналогичные характеристики содержатся в сборнике «Избранные атеистические произведения» (1970). Судя по всему, видные коммунистические деятели Советского Союза не могли поступиться принципами в объективной оценке деятельности школ ведомства православного исповедания35.

В 70-80-е годы появился ряд исследований, посвященных истории начального образования и просвещения в дореволюционной России. Наиболее интересной, относящейся к нашей теме, является работа Н.Н. Кузьмина, посвященная учительским семинариям. Автор избежал негативных оценок, раскрыл роль и значение этих учебных заведений для подготовки учительских кадров36.

В работе Ф. Ф. Шамакова (1975) рассматривается деятельность школ различного типа, включая и ведомство православного исповедания, но без оценки их значения. Данные учебные заведения упоминаются в небольшом по объему исследовании Г. Е. Жураковского (1978), где даётся история образования, но роль церковно-приходских школ грамоты не определена. А.В. Ососков в своей работе (1972) рассматривает систему начального образования в дореволюционной России за 1861-1917 годы, но уклон делает на министерско-земские школы, лишь касаясь церковно-приходских школ и то в негативном плане37.

Коллективная монография «Русское православие: вехи истории», вышедшая в 1989 году, содержит материал о церковно-приходских школах, приводит общероссийскую статистику, виды финансового обеспечения. Эта работа, в отличие от предыдущих, менее тенденциозно оценивает деятельность русской православной церкви в образовательной сфере38.

посвященных истории школы досоветского периода, в которых акцент делается педагогической мысли. Церковно-приходские школы в его трудах представлены как тупиковое направление начального образования.

К сожалению, нами не обнаружено региональных исследований уральских историков, посвященных прямо или косвенно теме нашего исследования, за исключением нескольких работ Н.М. Чернавского40 с 20-х по 80-е годы XX века.

Таким образом, за годы советской власти система начальных школ ведомства православного исповедания исследователями подвергалась огульной критике. Настоящих исследований, беспристрастных анализов не произведено, тем не менее, некоторые из авторов признавали первенство православной церкви в деле народного образования, отмечали широкую сеть церковноприходских школ и большое количество учащихся в них.

С начала 90-х годов XX века общественно-политическая обстановка в России изменилась, что дало возможность историкам более объективно подойти к оценке всех аспектов деятельности православной церкви в России, в том числе и в области образования. Появляются монографии, публикуются труды ученых, изданные после 1917 года в западных странах, в которых начальное церковное образование получает заслуженную оценку, рассматривается в контексте культурно-исторического развития российского государства. К таковым относится исследования М. Р. Зезиной, Л. В. Кошман, В. С. Шульгина, А.В. Карташева, П. Н Милюкова, Д. В. Поспеловского, А.М. Цирульникова, С.Ю.Трохачева, А.Ю. Полунова, С. В. Римского, М.М. Громыко41.

Начинает проявляться живейший интерес к деятельности русской православной церкви Оренбургской епархии историков-исследователей Южного Урала. Пионерами комплексного изучения проблем начального образования Южного Урала являются А.И. Конюченко, Н.Н. Алеврас, по Челябинску - В.С.Боже, которые в многочисленных публикациях, основываясь на архивных материалах, подробно анализируют деятельность различных типов начальных школ, состояние духовенства, религиозно-нравственного воспитания населения Оренбургской епархии, отмечая при этом как их достоинства, так и недостатки42. Проблемы развития церковно-приходских школ освещают исследователи истории Оренбургского казачьего войска. К их числу относятся труды А.П.Абрамовского, А.А.Абрамовского, В.С.Кобзова43, В.А.Кузнецова44, В.Ф.Мамонова45, которые отдают должное этому типу начальных школ в начальном образовании и религиозно-нравственном воспитании населения Оренбургского края в целом и казачества в частности.

Проблемы среднего образования и общественных движений учащейся молодежи рассматривал В.Я.Рушанин46.

В настоящее время в периодической печати продолжается изучение различных аспектов образовательной деятельности русской православной церкви, даются объективные оценки системы церковно-приходских школ47.

Следует отметить, что тема нашего исследования является «белым пятном» в истории народного образования. Нет ни одного научного труда, монографии, напрямую относящихся к теме нашего исследования, а имеющиеся источники не раскрывают всей системы организации учебновоспитательного процесса в школах данного типа. Ни один из авторов не сделал попытки раскрыть и проанализировать организацию учебного процесса в комплексе, нет освещения целостного содержания преподаваемых предметов, исторической ретроспективы развития системы церковно-школьного строительства, особенностей каждой, в том числе Оренбургской епархии.

Неоднозначное, противоречивое отношение проявляется в критике перегруженности программ предметами религиозного цикла, которые были православной церкви в организации школьного дела в России, да и к предметам религиозного плана, отношение изменилось. Стало очевидным, что систему воспитания детей и юношества можно строить и на основе православных религиозно-нравственных императивов при отсутствии других ориентиров. Для этого в обществе предпринимаются некоторые попытки. Обращение в исследовании к истории церковно-приходских школ является одной из таких попыток. До настоящего времени история народного образования, в том числе и церковного, на территории Оренбургского края ни одним исследователем не раскрыта в полном объеме (с учетом всех типов школ) и нуждается в разработке.

многогранно, применительно ко всем аспектам жизнедеятельности человека, однако, его изучение правомерно лишь в контексте исторического развития общества, поэтому в работе использовались конкретные методы исторического исследования на основе принципов научного познания (объективности, детерминизма, развития и историзма). Задача изучения возникновения и распространения начального церковного образования на территории Оренбургской епархии на протяжении обширного отрезка времени обусловила необходимость активного применения хронологического метода, который продиктовал необходимость анализа рассматриваемых процессов по периодам, отдельным направлениям.

Анализ роли русской православной церкви в распространении сети своих школ в Оренбургской епархии потребовал сравнения с аналогичными процессами, происходившими в других типах начальных школ, с целью выяснения общих и индивидуальных особенностей. Это сделало закономерным применение синхронного и проблемно-исторического методов, которые позволили подчеркнуть взаимосвязь между мероприятиями правительства и Святейшего Синода в отношении образовательного развития школ других ведомств, проводимых в одно и то же время, сопоставить их, отметить общие и индивидуальные аспекты этого развития.

Наряду с вышеназванными методами в настоящем исследовании применялись библиографические методы: аналитический - разыскание, отбор, библиографическое описание, аннотирование и реферирование; синтетический, позволивший обобщить собранный материал, дать ему научную организацию.

Источниковая база диссертации. В исследовании использованы источники следующих видов: законодательные акты, материалы текущего делопроизводства, историко-статистические описания, периодическая печать, монографии, научные статьи, мемуарная литература.

Актовые источники представлены важнейшими законодательными актами, включающими в себя законы, указы, распоряжения, повеления, положения, инструкции и другие документы, которые определяют характер школьной и просветительской деятельности русской православной церкви, дают картину возникновения и развития школ ведомства православного исповедания, содержания образования, методики преподавания отдельных предметов.

Важное значение для раскрытия темы исследования имеют дореволюционные нормативные акты, относящиеся к деятельности церковно-приходских школ и школ грамоты, сосредоточенные А.С. Пругавиным в специальном сборнике «Законы и справочные сведения по начальному образованию» (1898).

Кроме того «Сборник законоположений и распоряжений о церковных школах ведомства православного исповедания», составленный Д.И.Тихомировым (1903), «Сборник узаконений и распоряжений о церковных школах ведомства православного исповедания», составленный Ф.Федотовым (1907). При этом учитывалось, что сами по себе нормативные акты не могут дать целостного представления о факте организации и распространении школ ведомства православного исповедания на территории Оренбургской епархии в конце XIX – начале ХХ вв., что они нуждаются в активном их дополнении делопроизводственными материалами.

Документы делопроизводства церковных учреждений центрального и местного уровня представлены в диссертации нормативными актами (указы, инструкции, отношения и др.), документами коллегиального обсуждения (протоколы, журналы и т.п.), служебной перепиской.

Политику русской православной церкви в области ее духовнопросветительской деятельности характеризуют важнейшие указы Святейшего Правительствующего Синода. Указ Синода от 13 июня 1884 г. утвердил положение о церковно-приходских школах, в котором указывается цель их открытия, оговариваются источники средств на содержание, демонстрируется программа обучения, перечисляются обязанности преподавателя и другие направления деятельности этих школ. Кроме того, целый ряд документов свидетельствует о формировании церковных и монастырских библиотек, об открытии и преобразовании церковных начальных учебных заведений, содержании в них воспитанников, финансировании, регламентации преподавательской деятельности и прочем.

В процессе работы над темой диссертационного исследования нами государственных и церковных учреждений, в которых отражалась работа школ, священноцерковнослужителей, а также на документы учета населения и учащихся церковно-приходских школ.

Основу диссертационного исследования составили материалы, выявленные автором из фондов Российского Государственного исторического архива (РГИА), Объединенного Государственного архива Челябинской области (ОГАЧО), Государственного архива Оренбургской области (ГАОО). В комплексе с вышеназванными источниками архивные материалы позволили составить целостную картину открытия и работы ведомства православного исповедания Южного Урала в обозначенный период.

Указанные хронологические рамки диссертации потребовали от автора детального изучения различных фондов и видов документов, отразивших изменения, происходившие в системе управления Российского государства. Приведенные в исследовании документы содержат материалы о провозглашении самостоятельной Оренбургской епархии, учреждении епархиального училищного совета с уездными отделениями на местах, системе религиозно-нравственного благочиннических округах, их материальном обеспечении, данные о преподавательском составе, успеваемости учащихся, комплектовании школ и другие сведения, позволяющие воссоздать картину деятельности вышеуказанных школ, охарактеризовать их состояние, показать деятельность преподавателей и учеников. Это, в конечном итоге, позволило определить значение школ ведомства православного исповедания в жизни населения.

Документы делопроизводства явились ценным источником при работе над темой. Наиболее важную и интересную информацию о развитии школьного дела в Оренбургской епархии предоставляют документы в фондах №№796, 797, 803 (РГИА); №№И-33, И-35, И-36, Р-874 (ОГАЧО), №№172, 173, 174 (ГАОО).

Они содержат указы Святейшего Синода, отчеты и рапорты по Оренбургской епархии о состоянии учебных заведений, сводные данные о сети церковноприходских школ Южного Урала, религиозно-нравственном состоянии населения епархии, о деятельности духовенства.

Большой интерес представляют учетные листки учителей и школьные листки церковных школ епархии (РГИА, Ф.803), послужные списки (ГАОО, Ф.199), клировые ведомости (ГАОО, Ф.173; ОГАЧО, Ф.И-226), которые дают сведения о преподавательском составе, социальном происхождении учителей, их образовательном уровне, возрасте, материальном достатке, продвижении по службе в своем ведомстве или о переходе в другое, наградах. Анализ вышеуказанных данных позволяет охарактеризовать преподавательский состав церковно-приходских школ Оренбургской епархии конца XIX - начала XX вв.

Статистические источники содержат разносторонний материал о времени открытия церковно-приходских школ, формах и способах их материального обеспечения, ведомости текущей успеваемости учащихся, переводных и выпускных экзаменах и др. (РГИА, Ф.803.Оп.16. Д.166-175, 2270 и ГАОО, Ф.173.Оп.5, Д.10911 - 10922). Большую группу составляют источники, извлеченные из документов делопроизводства различных органов управления (РГИА, Ф.733, 796). Огромный массив статистического материала содержится в ежегодниках «Статистические сведения по начальному образованию в Российской империи», издаваемых под редакцией В.И. Фармаковского и Е.П Ковалевского в начале века, в историко-статистическом очерке «Десятилетие церковной школы за время с 1883 по 1893 гг.», в приложениях к «Историческому очерку развития церковных школ (1884-1909 гг.)».

В группу статистических источников входят также «Алфавитные статистические списки селений Оренбургской губернии», издаваемые с 1869 по 1892 год, «Адрес-календарь и справочные книжки Оренбургской губернии», ежегодно выпускаемые Оренбургским статистическим комитетом, «Карманный справочник. Весь Челябинск», изданный в 1909 году. Большой массив материалов находится в многотомном исследовании «Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 год», 28 том которой посвященный Оренбургской губернии вышел в 1904 году. Все эти публикации содержат интересный статистический материал о численности духовенства, школ ведомства православного исповедания, составе педагогических кадров, количестве учащихся в них, численности населения, количестве вообще учебных заведений различного типа и учащихся в Оренбургской епархии.

Отметим, что все документы дают представление о персональном составе различных учреждений Южного Урала, истории церквей и монастырей, церковно-приходских школ и др., имея при этом все свойственные правительственной статистике недостатки.

Кроме вышеуказанных документов, использовались ежегодные журналы инородческие церковно-приходские школы, помогавшего им, равно как и учащимся церковно-приходских школ, материальными средствами, учебными пособиями и др. Именно об этом сообщает статистический материал, отраженный в данных журналах.

Определенную ценность представляют также статистические сведения, содержащиеся в ежегодных отчетах общества «Попечения о начальном образовании» города Челябинска, «Общества взаимного вспомоществования об учащих и учивших Оренбургской губернии». В них представлены списки попечителей различных уровней, размеры пожертвований, направленные на поддержание деятельности школ различных ведомств.

Важны в этом отношении ежегодные отчеты Оренбургских архиереев Святейшему Синоду о состоянии епархии (РГИА, Ф.796. Оп.442.) Здесь содержится статистический материал по церковно-приходским школам и школам грамоты по России в целом и по каждой епархии в отдельности. В определенной степени это дало возможность проанализировать состояние школьного дела по различным регионам, включая Южный Урал. Здесь же содержатся сведения о состоянии обучения ремеслу и труду учеников и учениц, обеспеченности школ собственными зданиями и др. Естественно, что в отчетах православного исповедания.

православного исповедания, включая Оренбургскую епархию, по всему комплексу их деятельности почерпнуты автором из сборника «Статистические сведения о церковных школах Российской империи со времени издания.

церковноприходских» (1909 год).

В настоящем исследовании использовались также энциклопедические издания, издававшиеся в различные годы48. Они содержат публикации материалов связанных с духовной школой в целом и церковно-приходскими в частности.

«Оренбургские епархиальные ведомости», «Екатеринбургские епархиальные ведомости» относятся к церковным изданиям регионального уровня, Оренбургские начали издаваться с 1873 года, Екатеринбургские - с 1888 года. В официальной их части размещались указы и распоряжения правительства, Святейшего Синода и местной епархиальной администрации.

Неофициальная часть епархиальных ведомостей содержала в себе богатые, нередко уникальные материалы, касающиеся абсолютно всех сторон епархиальной жизни: истории церквей и монастырей, духовных учебных заведений, включая церковно-приходские школы и школы грамоты, биографии местных архиереев, личный состав духовенства, его перемещение по службе, награждения от правительства, Св. Синода и епархиального ведомства и др.

Важно то, что здесь публиковались ежегодные отчеты Оренбургского епархиального училищного совета о состоянии церковно-приходских школ и школ грамоты епархии, причем самого подробного плана. Кроме того, здесь публиковался довольно пространный материал о строительстве и функционировании церковно-приходских школ и школ грамоты, имена попечителей и меценатов, очерки отдельных населенных пунктов и др. Можно с сожалением констатировать, что, несмотря на ценность сведений вышеуказанных источников, все же им свойственна определенная доля субъективизма.

В дореволюционной России выпускались десятки изданий церковной тематики, которые издавали Святейший Синод, российские духовные академии, администрации российских епархий. Они публиковали не только статьи религиозного характера, но и материалы по истории православной церкви. В конце XIX - начале XX вв. издавалось также немало педагогических специализированных газет и журналов (как местных, так и центральных), проходил ряд публикаций по церковно-школьному строительству, в том числе в Оренбургской епархии. Центральные и местные периодические издания составили большую группу источников по истории Оренбургской епархии, школ ведомства православного исповедания. Материалы такой тематики публиковались на страницах газет и журналов: «Церковно-общественный вестник», «Церковные ведомости», «Церковно-приходская школа», «Народное образование», «Учительский вестник», «Русская школа», «Учитель и школа», «Оренбургский листок» и проч.

Письма и дневники стали еще одним из видов источников, использованных в работе. Уместно выделить в этом плане письма учителей церковноприходских школ и школ грамоты епархиальному наблюдателю школ (или в епархиальный училищный совет) по самым различным вопросам, особенно по вопросам выплаты жалования или бытовым условиям. Они встречаются в материалах архивов журнала «Народное образование» и Училищного совета при Синоде (РГИА, Ф.813, Ф. 803. Оп.12), особенно много их опубликовано в «Оренбургских епархиальных ведомостях».

Ценными являются записи епархиальных наблюдателей церковноприходских школ, которые сопровождали оренбургских архиереев во время их традиционных ревизий церквей епархии в качестве секретарей. Интересны дневниковые записи епархиальных наблюдателей протоиерея Н. Полетаева, Г.Рыбакова, М. Немечека, А. Холмогорцева. В них даны не только точные характеристики положения обозреваемых церквей и монастырей, подведомственного духовенства, но и описывается состояние церковноприходских школ и школ грамоты, учебного процесса, характеризуется уровень преподавания в них. Естественно, что иногда дневниковые записи носили налет предвзятости и приукрашивали состояние дел, однако, содержание их важно для исследователя.

Значение вышеперечисленных источников для исследования данной темы определяется целым рядом важных замечаний, оценок конкретных сюжетов.

Источники, содержащие известную долю субъективности, все же, вкупе с другими, позволяют воссоздать картину деятельности школ ведомства православного исповедания в Оренбургской епархии.

Кроме того, в сочетании со сведениями, введенными в научный оборот предшествующими исследователями, приведенные источники дают солидную и надежную базу для решения поставленных задач.

систематизированном виде исследуется процесс зарождения и развития церковно-приходских школ Оренбургской епархии, выявляется общее особенное в этом процессе. Предпринята попытка реабилитации, объективной оценки системы массового религиозно-нравственного воспитания в сочетании с просвещением, показаны возможности использования форм и методов обучения, воспитания молодежи на основе христианских идеалов и ценностей.

Сформулирована и выстроена концепция эволюции распространения начального образования на базе церковно-приходских школ и школ грамоты в Оренбургской епархии, оценено их значение в культурном развитии региона, изучен опыт патриотического воспитания детей на христианской основе, накопленный церковно-приходскими школами и школами грамоты, наряду с казачьими, в меньшей степени – министерскими.

Практическая значимость диссертации определяется необходимостью объективной оценки развития начального образования в школах ведомства православного исповедания как России в целом, так и Южного Урала в частности на фоне критериев духовного возрождения страны. Фактический материал и выводы диссертации могут быть использованы другими исследователями в области истории культуры, образования и просвещения в России, а также при разработке общих и специальных курсов по истории начального образования, истории педагогики, истории культуры, религиоведению. Они могут быть полезны для организации учебно-воспитательного процесса в современной школе.

Необходимо отметить, что обостренное внимание к реформе образования в нашей стране есть серьезный симптом, свидетельствующий о социальной направленности проводимых реформ в государстве. Тем более востребованным является исторический опыт различных систем образования. Во-первых, сочетающих получение образования с формированием мировоззрения. Вовторых, способных помочь систематизации мировоззренческих установок, с точки зрения моральных и нравственных императивов. В-третьих, способствующих возрождению религиозной традиции в жизни российского общества, с точки зрения воспитания гражданственности и патриотизма.

Апробация темы. Тема диссертации разработана и выполнена в соответствие с планом научных исследований Челябинского государственного университета на кафедре истории и теории культуры и искусства. По теме диссертационного исследования опубликовано 8 работ.

1.Исторический опыт участия духовенства в деле нравственного воспитания и народного образования // Научно-практическая межвузовская конференция «Задачи нравственно-патриотического воспитания студентов и учащейся молодежи в современной России». Челябинск. ЮУрГУ. 2000.С.48Роль Оренбургской епархии в становлении начального образования на Южном Урале // Научный сборник Челябинского танкового института. № 3.

Челябинск. 2000.С.50-55.

3.Положение о церковно-приходских школах и их реализация в Оренбургской епархии // Материалы межрегиональной научно-практической конференции «История Отечества на рубеже веков: опыт, проблемы, пути, решения».

Оренбург. 2001.Ч.1.С.221-224.

4.Зарождение церковно-приходских школ Оренбургской епархии // Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции «Россия на пути реформ: подводя итоги 20 столетия». Уральский Социально-экономический институт академии труда и социальных отношений. Челябинск. 2001.С.48-50.

5.Использование духовного потенциала церкви в деле патриотического и нравственного воспитания молодежи // Всероссийская научно-практическая конференция «Изменяющаяся Россия: проблемы безопасности и пограничной политики». ЮУрГУ. Челябинск. 2001.С.67-72.

6.Первые церковно-приходские школы Челябинского уезда // Научнокраеведческая конференция «Челябинск в прошлом и настоящем». Челябинск.

2001.С.100-104.

7.Организация учебно-воспитательной работы в церковно-приходских школах Оренбургской епархии (вторая половина XIX – начала XX века) // Научный сборник Челябинского танкового института. № 5. Челябинск. 2002.С.50-64.

8.Личный фонд Н.М.Чернавского о церковно-школьном строительстве в Оренбургской епархии // Материалы всероссийской научно-практической конференции «Археология Южного Урала: археологическая служба и историческая наука». Уфа.2002.Ч.1.С.61-72.

Структура диссертации определяется задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложений. Расположение глав соответствует этапам развития сети церковноприходских школ Оренбургской епархии, а так же основным направлениям, разделам церковно-школьного строительства этого типа школ.

Глава 1. Состояние религиозно-нравственного воспитания населения Оренбургской епархии во второй половине XIX – §1. Структура православной церкви и религиозно-нравственное воспитание населения епархии Ренессанс духовных ценностей православия в нашей стране не случаен.

Суть в том, что именно они имманентны духовности русской нации, ее генезису на определенном этапе становления и развития и, что весьма существенно, соответствуют периодам крутых поворотов в ее исторической судьбе. В многоконфессиональной России православие неизменно сохраняло духовное дружелюбие, понимание и уважение к другим религиям. Поэтому акцент на духовно-нравственных ценностях православия не только не противоречит российской истории, а напротив, гармоничен и толерантен ей49.

Многие деятели от живописи, театра, кино и эстрады гордо объявляют себя носителями духовности, забывая о главном ее критерии - высокой нравственности, а для верующих людей – христианской морали.

Выдающийся русский философ XIX века В.С. Соловьев обозначил важнейшую черту русского национального идеала. «Обыкновенно народ, желая похвалить свою национальность, в самой этой похвале выражает свой национальный идеал, то, что для него лучше всего, чего он более всего желает.

Так, француз говорит о прекрасной Франции и о французской славе...

англичанин с любовью говорит: старая Англия... Что же в подобных случаях говорит русский народ, чем он хвалит Россию? Называет ли он ее прекрасной или старой, говорит ли о русской славе или о русской честности и верности?

Вы знаете, что ничего такого он не говорит и, желая выразить свои лучшие чувства к Родине, говорит о Святой Руси. Вот и идеал - не либеральный, не подчеркивал он.

Следует согласиться с утверждением уральского историка А.И.

Конюченко, что традиционными институтами, посредством которых формировались, усваивались и передавались в среде православного (крещеного в православной вере) населения Российской империи обобщенные знания, определявшие общее видение мира, место в нем человека, идеалы и нормы жизнедеятельности, являлись церковь, семья, школа. Святейший Синод определял следующие задачи церкви: «Деятельность церкви – в проповеди в церкви или в домашнем назидании прихожан, в приобретении особого уважения и доверия их, в ощутимом влиянии на них, во вразумлении заблудших, в христианском образовании детей, в благотворительности, в наставлениях врачебных и хозяйственных». Церкви, кроме того, выполняли и государственные функции – занимались учетом населения, отмечали родившихся, бракосочетания и регистрировали умерших51.

государства в XIX - начале XX.века можно определить следующим образом:

церковь тесно слилась с государством, последнее господствовало над церковью, сделало ее орудием политики, а та широко пользовалась услугами государства вплоть до обращения в свое лоно иноверцев52. И главным здесь является вопрос: как, каким образом, посредством чего реализовались данные отношения и какой практический эффект достигался сторонами.

Во второй половине XIX века русская православная церковь официально занимала особое место среди религиозных организаций России. Православие считалось государственной религией. «Первенствующая и господствующая в Российской империи вера есть христианская православная кафолитического восточного исповедания», - гласил закон «О вере»53. Хотя законодательство определяло одинаковые для всех исповеданий права и льготы, порядок перехода мирян в духовное сословие, тем не менее, общий взгляд на действовавшее в XIX в. право дает нам возможность подобного утверждения.

При почти поголовно верующем населении империи религия оставалась влиятельным фактором жизни народа и государства. Постепенно в России сформировалась даже специальная отрасль юриспруденции — церковное право. Оно регулировало не только собственно церковно-государственные отношения, но и в значительной мере - внутрицерковные54.

Как известно, со времени Петра I православная церковь утратила возможность абсолютно самостоятельно решать свои внутренние дела. Она все более и более срасталась с государственными структурами. Синод не мог провести в жизнь ни одно собственное решение без одобрения и утверждения императора. Государство не только определяло характер своих отношений с церковью, но и церкви с обществом, регулировало гражданские права клириков, их семей и монашествующих, законодательно оформляло статус храмов и монастырей, порядок накопления и использования материальных средств.

Вместе с этим, в политике по отношению к православной церкви прослеживается и другой принцип: она учитывала особенности отдельных регионов. В зависимости от целей, которые преследовало правительство на той или иной территории, оно либо сохраняло местные традиции в положении духовенства и взаимоотношениях церкви с прихожанами, либо, наоборот, стремилось к их ликвидации, вводя порядки, уже утвердившиеся в великороссийских епархиях. Одновременно прослеживается тенденция к нивелировке церковного права применительно к каждой из епархий.

Российское законодательство в XIX веке строго охраняло в первую очередь интересы православной церкви. Оно совершенно определенно запрещало иноверцам вести миссионерскую деятельность среди православных, а православным, наоборот, вменяло в обязанность приобщать иноверцев к владычествующему вероисповеданию. Детей, рожденных от родителей разной конфессиональной принадлежности, обязательно крестили по православному обряду, если отец или мать принадлежали к господствующей вере. За выход из православия, а главам семей — за принуждение жен отречься от него или крещение детей в иной вере, предусматривалась отдача под суд с последующим наказанием. Владельца крепостных, уличенного в отступлении от православия, ожидало существенное ограничение личных и имущественных прав. Его населенные имения отдавали в опеку, причем ни муж, ни жена ренегата участвовать в ней не могли. Виновный терял право проживать в собственных поместьях, где обитали православные, брать крепостных в услужение.

Ограничения снимали только в том случае, если он возвращался в лоно господствующей церкви55.

Законы сохраняли преемственность с петровским Духовным регламентом и в определении отношений церкви с государем. Включенный в Свод законов М.М. Сперанским раздел «О вере» декларировал, что «император яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия, и всякого в церкви Святой благочиния. В сем смысле император именуется главою церкви»56. В условиях, когда церковь была лишена патриаршего правления, эта формула имела двусмысленный характер, ставя светское лицо над всей церковью и закрепляя за ним роль высшего авторитета в делах православия. Именно упомянутая статья 42 на протяжении многих лет служила основой для критики взаимоотношений императорской власти с русской православной церковью.

Термин «казенная», характеризующий положение церкви, занял прочное место в русской демократической и иностранной критической литературе 57.

Проблема отношений церкви с государством привлекла особенно пристальное внимание русского общества во время подготовки отмены крепостного права, поскольку ее связь с развитием духовной жизни народа была совершенно очевидной. Большинством общества тесные узы православия с государством, освященные столетиями российской истории, воспринимались как вполне естественное и положительное явление. Не удивительно, что при подготовке реформы 1861 г. трудившиеся над ее основами не раз обращали свой взор к церкви. Выпады критиков вызывали болезненную реакцию в самой церкви и раздражение официальных структур, провоцировали появление ответных мер, чаще всего в виде анонимных (или под прикрытием псевдонима) изданий, сочинители которых доказывали пользу и полную гармонию церковно-государственного альянса. Однако попытки оправдаться не достигали успеха, поскольку сама концепция верховной власти, зафиксированная в Своде законов, не оставляла сомнений в подчиненном положении церкви. Со своей стороны православная церковь тоже выражала определенное отношение к власти и государству. Однако если государственная позиция ясно была сформулирована и документирована в законодательстве, то официальной, существовало.

Со времен Духовного регламента (с 1721 года) священник должен был немедленно доносить об открывшихся на исповеди замыслах или действиях верующих, направленных против монарха и государства58. Духовенству, особенно приходскому, вменялось в обязанность «предостерегать прихожан своих противу ложных и вредных разглашений и утверждать в благонравии и повиновении господам своим» 59.

Основными сферами влияния церкви были: литургическая, культурноидеологическая, публично-правовая, политическая, административная и морально-нравственная. Однако в рассматриваемое время под воздействием государства она была вынуждена помимо своей главной - литургической - все более активизироваться в тех из них, которые были тесно связаны с охранением самодержавия, особенно – в культурно-идеологической.

Российская империя делилась на церковные административнотерриториальные округа — епархии, количество которых постепенно увеличивалось. За 25 лет царствования Николая I оно выросло с 40 до 53, а в 1917 г. достигло 68. Открытие новых епархий производилось только с разрешения царя и связывалось с необходимостью усовершенствовать управление паствой. В сравнении с территорией государства число епархий было недостаточным, чтобы добиться необходимой эффективности в этом деле, тем более что почти 50 из них находились в Европейской части, а прочие занимали громадные пространства. Это обстоятельство причиняло органам управления значительные неудобства. Ведь даже европейские епархии России были весьма обширны: Архангельская - 673 742 кв. версты, Астраханская - 310 кв. верст, Новгородская - 103 495 кв. верст, Олонецкая - 131 473 кв. версты, Пермская - 292 735 кв. верст, Самарская - 139 608 кв. верст, Уфимская - кв. версты и т. д.60 Н.М.Чернавский в своем исследовании указывал, что «площадь епархии, в соединении Оренбургской губернии и областей – Тургайской и Уральской во всем их объеме заключает 85 000 кв. верст.

Впрочем, 2/3 этого пространства падает на киргизские степи, принадлежащие к составу епархии фиктивно, по иноверческому составу населения»61.

Самыми малыми по площади были епархии Калужская – 7 172 кв. версты, Московская - 29 113 кв. версты и Тульская - 26 956 кв. верст. Гигантами выглядели сибирские епархии - Томская и Иркутская, а Камчатская епархия, помимо собственно Камчатского полуострова включала Аляску, Алеутские острова, Приморье и Якутию62.

Между тем, закон обязывал архиереев совершать инспекционные поездки и включать о них сведения в годовой отчет. При отсутствии хороших дорог и большой удаленности приходов объезды превращались в утомительные и длительные путешествия, во время которых самые деятельные иерархи проезжали сотни, а то и тысячи верст, ограничиваясь общим обзором приходов.

Оренбургско-Уфимская епархия была образована в 1799 году, а архиерейская кафедра переведена в Оренбург в 1859 году в результате самоопределения Уфимской епархии. В ее состав входили Оренбургская губерния и две области – Тургайская и Уральская. Численность населения епархии составляла 2 млн. 706 тыс. 512 человек, из которых 1 млн. 275 тыс.

546 - православного и единоверческого вероисповедания, около 114 тыс.

раскольников и сектантов, 1 млн. 241 тыс. 357 – мусульманского, 949 – язычники-калмыки, около 2 тыс. евреев, 9 тыс. других вероисповеданий63. В 1908 году Уральская область была передана в Самарскую епархию.

Миссионерские нужды епархии удовлетворялись двумя учреждениями – Комитетом православного миссионерского общества, открытым 21 ноября г., и Михаил-Архангельским братством, открытым 8 ноября 1886 г. Братство преследовало, помимо миссионерских, задачи просветительские и благотворительные. Особенностью населения епархии было наличие большого числа старообрядцев и сектантов. Раскольническое движение особенно широкие размеры получило в Уральской области (43%) и собственно в Уральском войске - 60% от общего числа православного населения64. Кроме этого, существовали секты – хлыстовщина, скопчество, баптизм, штундизм.

Особенностью административно - территориального деления церкви было то, что границы епархий, как правило, совпадали с границами губерний.

Так обеспечивался дополнительный контроль над церковью и необходимое согласование действий светской и духовной властей. В начале XIX века каждая епархия состояла из двух или более округов, во главе которых находились духовные правления. В 1840 году Синод приступил к их постепенному упразднению, с передачей высвобождающихся средств на усиление консисторий. Округа делились на благочиния, а последние — на приходы.

Православная иерархия в 1861 г. насчитывала 87 архиереев. Из них епархиями управляли 22 архиепископа и 31 епископ, 4 митрополита и викарных епископов. Институт викариев, то есть заместителей, помощников епископов, в России появился еще в 1708 г., но развивался медленно и лишь в распространение. Хотя викарный епископ, подобно епархиальному архиерею, именовался по месту резиденции, отдельные территории в составе епархии ему не выделяли: он помогал в управлении, ведая определенными категориями дел по усмотрению архиерея65. Следовательно, отсутствовало всякое единство в положении викарного епископа: он, фактически равный по сану епархиальному архиерею, находился под началом последнего. Викариев определяли в Московскую, Петербургскую, Киевскую и западные епархии, а в Оренбургской епархии викарии назначались лишь с 1908 года (Челябинский), с 1914 года (Кустанайский, Тургайской области).

В начале второй половины XIX века сохранялось деление епархий на класса. К первому классу относились Киевская, Новгородская, Петербургская и Московская, ко второму — 20 и к третьему— 29 епархий. Оренбургская епархия относилась к третьему классу и имела степень после Самарской епархии. От того, к какому из классов относилась епархия, зависели расходы на ее содержание по смете Синода. Внутри епархии суммы распределялись между архиерейским домом, кафедральным собором и приходским духовенством.

Особенности финансирования аппарата управления епархиями отражали не интересы и нужды собственно православной церкви, а прежде всего политический расчет государства. Несмотря на принятую классификацию, ассигнования существенно разнились даже внутри первого класса.

Петербургской епархии, как столичной, полагалось гораздо более средств, чем остальным — 19 190 руб. серебром (только на содержание архиерейской кафедры), тогда как Московская и Новгородская получали на те же цели менее 8 тыс. руб. каждая, а Киевская — 12 тыс. руб. На архиерейские кафедры епархий второго класса выделяли от 4 до 6 с небольшим тысяч и третьего класса — от 2 до 6 тыс. рублей 66. При учреждении Оренбургской епархии ей было назначено содержание 5 191 рубль 67.

Архиереи, не состоящие в прямом подчинении губернатору, несмотря на равные классные чины, должны были оказывать ему всяческое содействие и являться по первому его требованию. Никто из архиереев не мог управлять паствой без вмешательства светской власти.

Тем не менее, архиерейская власть была довольно велика. Формально владыка оставался высшей инстанцией в епархии. Каноническое право предоставляло ему полную власть над духовенством и паствой в делах веры.

Однако по мере усиления самодержавия эту власть ограничило государство, сузив возможности архиерея в живой связи с паствой и самостоятельном принятии решений. Совершалось это путем и изменения епархиальной структуры управления, и вторжения светского законодательства в церковное право. Хотя на рубеже 50-х - 60-х гг. XIX века все дела решались с ведома и одобрения владыки, подготовка решений, текущее делопроизводство полностью сосредотачивалось в духовной консистории. Она представляла собой своего рода коллегию. Устав, утвержденный 27 марта 1841 года, стал нужным и полезным руководством для епархиальных властей. Консистории перестали быть канцеляриями архиереев, приобрели функции надзора за преосвященными и ограничивали их власть.

Устав определял духовную консисторию как «присутственное место, через которое, под непосредственным начальством епархиального архиерея, производится управление и духовный суд в поместном пределе православной Российской церкви, именуемом епархией»68. 2 ноября 1840 г. вышел указ, давший Синоду право постепенно закрывать правления, а освободившиеся деньги направлять на усиление содержания консисторий. Консистория состояла из присутствия и канцелярии. В присутствие входило 5-7 духовных лиц из архимандритов, игуменов, иеромонахов и священников69.

В обязанность присутствия входило регулярное рассмотрение и решение текущих дел по епархии, которое проходило коллегиально и напоминало заседания Синода, но архиерей в заседаниях не участвовал, а лишь рассматривал и визировал определения. Зато непременным участником заседаний оставался секретарь консистории, который возглавлял канцелярию и нес ответственность за правильность делопроизводства, в том числе за соответствие принимаемых решений нормам церковного права70, что делало секретаря весьма влиятельной фигурой в епархиальном управлении. В то же время, Устав сделал его достаточно независимым. Дело в том, что секретаря подбирал сам обер-прокурор и, только им же он мог быть уволен, хотя формально подлежал утверждению Синодом71. Таким образом, секретарь стал как бы личным представителем обер-прокурора Синода и чувствовал себя настолько уверенно, что мог совершенно не опасаться архиерейского неудовольствия, напрямую обращаться к своему столичному начальству и сообщать ему обо всем так, как находил нужным. Благодаря секретарям, оберпрокурор Священного Синода всегда находился в курсе дел любой епархии, включая даже сплетни относительно архиереев.

Консисторская канцелярия подразделялась на столы, т.е. отделы.

Чиновники работали по найму, считаясь состоящими на государственной службе и получая штатные оклады, классные чины и поощрения на таких же основаниях, как и прочие казенные служащие. Канцелярия играла важную роль. Ведь от того, как было подготовлено к рассмотрению дело, во многом зависели определение присутствия и резолюция епархиального владыки. А подготовка целиком сосредоточилась в руках чиновников, руководимых секретарем.

В данных обстоятельствах секретарь, на котором замыкалось делопроизводство, стал ключевой фигурой епархиального управления, и архиереи признавали, что без толкового секретаря, чиновника-профессионала, наладить нормальное управление епархией невозможно.

По Уставу архиерей не мог сделать и шага без ведома консистории, шла ли речь о свободных местах при церквах, сведения — у консистории; нужно кого-то туда определить - прошения принимала и докладывала по ним консистория; рукоположение в священный сан также было невозможно без участия консистории72. Даже хозяйство архиерейского дома, для ведения которого имелся целый штат, по Уставу, находилось под контролем консистории. Она наблюдала за управлением и своевременной отчетностью эконома и казначея, проверяла всю документацию. Без ее одобрения невозможно было сдать в аренду или оброк угодья, мельницы, рыбные ловли и помещения, принадлежавшие архиерейскому дому, вырубить или продать лес из лесных архиерейских участков, купить, принять по завещанию или в дар недвижимость.

Епархиальная администрация выступала еще и как судебная инстанция по делам православной веры. Ее решения считались обязательными для духовенства и мирян в тех случаях, когда речь шла о проступках и преступлениях против церковного права. Например, епархиальный суд разбирал споры между духовными лицами о владении движимым и недвижимым церковным имуществом, рассматривал жалобы прихожан на причты. Важной функцией суда являлось ведение бракоразводных дел, удостоверение совершения брака и рождения детей от законного брака.

Наказание налагалось в виде епитимьи или штрафа. И следствие, и делопроизводство по суду находились в руках консистории. Решение суда могло быть вынесено двояко: либо непосредственно архиереем, либо через консисторию 73.

Епархиальный суд мог подвергнуть духовное лицо различным видам наказаний: от замечания до лишения сана и монашества, с исключением из духовного звания. Важно заметить, что контроль за правильностью ведения следствия входил в обязанности все той же консистории, т. е. орган, который вел следствие, судил и выносил решение, сам же себя и проверял.

Очень важным звеном структуры епархиального управления было благочиние — церковно-административный округ, включавший от 10 до приходских и бесприходных церквей. Во главе стоял священник одной из них.

С 80-х годов XIX века по указу Синода назначение благочинных осуществлялось по личному выбору архиереев из наиболее опытных и авторитетных священников. Если благочиние состояло более чем из 15 церквей, то благочинный мог иметь помощника. Благочинный был первой инстанцией, контролировавшей жизнь приходского духовенства, следившей за правильностью ведения многочисленной документации священниками. Он же собирал информацию, необходимую епархиальному начальству для годового отчета и подвергал ее предварительной обработке. С другой стороны, именно через него до причтов доводились все распоряжения, на него же возлагался и контроль за исполнением предписаний. Благочинный раз в год должен был обязательно объезжать свою территорию, проверяя на месте правильность ведения штатной документации и отправления клиром своих обязанностей, выясняя отношение прихожан к причту, проверяя состояние церковных построек и имущества. По итогам поездки следовало представить отчет в консисторию.

Таким образом, на своей территории благочинный исполнял роль надзорного органа. Он составлял формуляры – клировые ведомости, в которых оценивал поведение каждого клирика за год, указывал проступки и штрафные санкции прошлых лет, если они были. Именно по ним духовное начальство судило о благонадежности подчиненных. Любое негативное замечание, попавшее в формуляр, ложилось пятном на клирика и сказывалось на его продвижении по службе 74.

Последнее звено этой цепочки — приход. Это начальная церковноадминистративная единица, община верующих (состоящая из клира и мирян), объединенных при храме. Там прихожане на общем собрании в присутствии благочинного и с согласия причта выбирали сроком на три года церковного старосту, которого затем утверждал архиерей. Главной обязанностью старосты было хранение и расходование церковных денег и вообще всякого церковного имущества. Его обязанности регламентировались «Инструкцией церковным старостам», разработанной Синодом и утвержденной в 1847 году. Она детально регламентировала и определяла полномочия и права церковного старосты.

Пятый ее параграф определял, что староста должен во время богослужения собирать от прихожан деньги в кошельки или кружку, продавать свечи, принимать дары в пользу церкви, такие как: образа, оклады, привесы, воск, светильники, ладан, муку на просфоры и другие вещи, пригодные к церковному употреблению, смотреть за сохранностью церковных сумм и за чистотой в церкви, заботиться о целостности церковного имущества и вносить в особую священноцерковнослужителей. Инструкция обязывала старосту тщательно вести приходно-расходные книги, своевременно составлять отчеты и предоставлять их на проверку благочинному. Вместе с тем на старосту были возложены и некоторые полицейские функции: он следил за соблюдением монополии на продажу восковых свечей в приходе; если церковь имела лес, то наблюдал за тем, чтобы причты не продавали его прихожанам, а употребляли только на ремонт или строительство храма 75.

Религиозно-нравственная характеристика православного населения Оренбургской епархии второй половины XIХ – начала XX века была проанализирована рядом уральских историков: А.П. Абрамовским, В.С Кобзовым, В.С. Боже, В.А. Кузнецовым, И.В. Нарским, А.И. Конюченко и др. В частности, А.И. Конюченко утверждает, что в исторической литературе прочно укоренились мифы, созданные советскими и иностранными авторами, о дремучем религиозном невежестве русского народа, духовенства и атеизме крестьянства, а многочисленные архивные данные говорят об обратном.

Православное религиозно-нравственное воспитание населения Оренбургской епархии тесно увязывалось не только с внешними, культовыми действиями, а с постоянным воздействием на сознание верующих в повседневной жизни, в быту. Явно выражалась вера в упование на бессмертие души, в несомненной взаимосвязи поведения живых с судьбами умерших, молебнах вне храма и крестных ходах (либо по определенным праздникам, либо по конкретным поводам – начало и конец сельскохозяйственных работ, первый выгон скота, засухи, эпидемии и проч.), регулярном посещении храма, в исповеди и причащении, покаянии, культе икон, паломничестве к святыням. В самом убранстве дома явно прослеживалось желание создать в нем обстановку святости, которая выражалась в освящении при заселении, обязательном наличии икон в «красном» углу, повседневных домашних молитвах, почитании старших, соблюдении постов, приеме странников, подаче милостыни.

Приобщение к православной церкви начиналось с самого рождения ребенка - с крещения, обретения крестных родителей, христианского имени и святого покровителя. Продолжалось посещением храма, принятием таинств (с 7-ми лет – исповедь и причастие), слушанием служб, проповедей, Евангелия, церковного пения (для иных и участие в нем). Весь жизненный цикл простого русского человека был связан с православной церковью: венчание и крещение детей, приобщение потомства к таинствам и посещению храма, отпевание умерших76.

православной вере собирали в своих приходах священники. Затем сведения с мест обобщались благочинными и отправлялись в духовную консисторию, где и составлялся отчет о состоянии епархии, посылаемый в Святейший Синод за подписью епархиального преосвященного. Обработанный материал правил сам епископ, руководствуясь собственными впечатлениями, наблюдениями и выводами, вынесенными из личного ознакомления с положением дел во время ежегодных поездок по епархии. Определенную роль имело время составления отчета относительно срока пребывания архиерея на кафедре, так как свежий взгляд недавно назначенного архиерея подмечал и фиксировал особенности епархии наиболее тонко. Влияла, конечно же, на содержание и глубину отчетов продолжительность управления епархией. Если за период 1799-1853 гг. в Оренбургской епархии сменилось 8 архиереев и средняя продолжительность управления епархией составила 7 лет, то за период 1853-1917 гг. сменилось епархиальных преосвященных, а средний срок их пребывания на кафедре сократился до 4,9 лет (очень незначительные срок, чтобы успеть познакомиться лично со всеми особенностями пространной епархии), при этом из 13 человек самостоятельного управления епархией, 10 – были викариями различных епархий и один возведен в сан в связи с назначением в Оренбург77. Специфика управления Оренбургской епархией обусловливалась тем обстоятельством, что на ее территории проживали казаки двух войск – Оренбургского и до 1908 г – Уральского.

В отношении религиозно-нравственных качеств населения отчёты епархиальных архиереев носили общий характер со слабовыраженной социальной дифференциацией характеристик. В целом, церковные пастыри религиозно-нравственным состоянием паствы православных приходов и утверждали среди них истины веры и правила нравственности. Особое внимание уделялось церковному просвещению; б) вели борьбу за ослабление раскольнической пропаганды и обращение раскольников и приверженцев различных сект в «лоно святой церкви»; в) проводили деятельность по ослаблению и пресечению «магометанской» пропаганды среди крещеных татар, башкир и др78.

Эффективность воздействия церкви на верующих определялась прежде всего количеством православных храмов и их территориальной доступностью для прихожан. Близость храма к населенному пункту давала возможность часто посещать его. В крепостях, населенных казаками, станицах, вскоре после их основания, начиналось строительство православных церквей по решению казачьих сходов, иногда до постройки храмов действовали походные церкви.

Но бурный рост строительства церквей и открытие новых приходов, отмечавшиеся в епархии во второй половине XIX - начале XX века, едва успевали за ростом населения. Приходы Оренбургской епархии оставались весьма многолюдными даже в начале XX века. В 1915 г. православная паства составляла 1 680 209 человек, а количество приходов - 798, т. е. в среднем один приход насчитывал 2 106 человек. При низкой плотности населения многолюдность прихода означала удаленность многих населенных пунктов от приходского храма, что снижало эффективность церковного воздействия на прихожан и негативно сказывалось на религиозно-нравственном состоянии паствы 79.

Огромное значение в жизни верующих имела приходская церковь, являвшаяся центром жизни церковной общины. Регулярно бывающие в храме прихожане приобщались через молитву и таинства к церковной жизни, усваивали последовательность суточного, недельного, годового кругов богослужения, имели возможность услышать чтение Евангелия, житий святых, заповедей, проповедей. Особенно важно это было для неграмотных прихожан или не имевших дома Священного Писания и агиографической литературы. В Оренбургской епархии с 1863 по 1915 гг. численность церквей (без учета часовен и молитвенных домов) возросла с 271 до 916, т.е. на 338%, и это при том положении, что в 1908 г. из состава епархии вышла Уральская область.

Численность православной паствы за 1880 - 1915 гг. возросла на 214%, т.е.

церковное строительство было вызвано миграционными процессами. Но высокие темпы строительства церквей не решали проблемы. В 1889 г.

преосвященный Макарий писал по этому поводу: «Усилившаяся за последнее время постройка новых церквей не в состоянии восполнить их недостатка, так как православное население епархии, независимо от естественного прироста, увеличивается приливом поселенцев из внутренних губерний, вследствие чего небольшие деревни нередко обращаются в значительные селения, по своей относительной малочисленности не имеющие возможности устроить у себя церковь»80.

исключительных случаях, например, при строительстве грандиозных кафедральных храмов. В 1886 году был заложен соборный храм в Оренбурге в честь Казанской иконы Божией Матери, построенный и освященный преосвященным Макарием в 1895 году, стоивший 400 тыс. рублей. Стоимость работ по украшению собора составила еще 50 тыс. рублей. Основная часть средств для его строительства была выделена Святейшим Синодом.

Удовлетворяя ходатайства о постройке новых церквей, епархиальная власть постоянно встречалась с трудноразрешимой проблемой. Для наиболее полного удовлетворения своих религиозных потребностей прихожане требовали увеличения числа церквей и увеличения при них штатов, на что духовенство возражало, и за то, что архиереи шли навстречу чаяниям верующих, порицала их «в самых резких и оскорбительных выражениях не только словесно и заочно, но письменно». Такая позиция духовенства объясняется тем, что увеличение штатов или открытие новых церквей в не обустроенных приходах, где переселенцы не успели еще обзавестись всем необходимым, означало прозябание членов клира в нужде, так как их паства была не в состоянии ни построить церкви, ни обеспечить материально членов причта, ни предоставить помещения. Так, строительство церквей в Новолинейном районе Оренбургского казачьего войска в 50-е годы XIX века сдерживалось нехваткой необходимых денежных средств в войсковом капитале и у населения, прошедшего через разорительную процедуру переселения и обустройства на новых местах. Проанализировав складывавшуюся в целом по стране ситуацию со строительством храмов, доклады с мест, министр государственных имуществ предложил строить в сельской местности церкви небольшие по размерам, без излишних украшений, по упрощенной конструкции, из местного материала, самими жителями. Предложения министра поддержал и Святейший Синод. Данное решение получило реальное воплощение в некоторых станицах Оренбургского казачьего войска, начиная с 1864 года. Наказной атаман генерал-майор граф И.И.Толстой приказывал в случае желания жителей возводить деревянные церкви по планам и фасадам упрощенного вида, с выдачей на построение их долгосрочных, а при крайней бедности жителей и безвозвратных ссуд из общественных станичных капиталов. «Если же жители будут не в состоянии содержать причт, то войсковое правление допускает возможность строительства таких церквей, приписывая их к приходам ближайших функционирующих церквей с тем, чтобы причты последних время от времени совершали богослужение в них»82.

Преосвященный Митрофаний, занимавший Оренбургскую кафедру долее, чем кто-либо другой в рассматриваемый период, считал, что знание первоначальных предметов веры усваивается детьми в школах и через них проникает в семьи, но так как школ больше в городах, то и знание предметов «веры и благочестия» развито более в городах, нежели в селах и станицах.

Кроме школ, по его мнению, церковные собеседования составляли важнейшее средство к насаждению и утверждению в народе истин веры и благочестия. Без церковной проповеди эти истины в меньшей степени были бы известны народу.

Сходную оценку в отношении знания православным населением молитв и основ вероучения давал в 1887 г. епископ Макарий (Троицкий), который писал, что знание молитв и главных истин веры должно быть признанно удовлетворительным в городах, но оно недостаточно среди сельских жителей.

В 1904 г. оренбургскому епископу Иоакиму бросилось в глаза то, что во всем православном населении, особенно в старшем его поколении, замечается недостаток знания истин православной веры, заповедей Божих и молитв. И это держит народ в постоянной опасности увлечения сектантством. В 1915 г.

преосвященный Мефодий сетовал на то, что недостаток знаний истин веры, заповедей и молитв заметен «во всем православном населении, особенно в старшем поколении». Похоже, что переселенцы из западных губерний России отличались в этом отношении от основной массы населения. Они смотрели на назначаемого в приход псаломщика «как на что-то лишнее, навязываемое помимо их желаний и просьб», говоря: «Мы просили себе только батюшку, а за псаломщика мы и сами справимся не хуже всякого псаломщика»83.

предрассудки и странные обычаи. Например, в Берлинском поселке Кособродской станицы покойников провожали с песнями и плясками, в других местах в дни поминовения усопших отмечался «общий пьяный разгул на кладбищах»84.

Немаловажное значение имеют данные о бывших на исповеди и у Святого причастия, важнейшего таинства церкви, непременным атрибутом которого является признание грехов верующими перед священником и прощение грехов искренне раскаявшемуся от имени Иисуса Христа.

Исповедные росписи казачества существовали с конца XVIII века. С 1846 г.

прихожане из числа крестьян, относящиеся к определенной церкви, так же вносились в исповедные ведомости или росписи, которые в течение месяца после начала церковного года (до 1 октября) благочинные предоставляли в духовную консисторию85. Ведомости содержали информацию о том, кто был и кто не был на исповеди и у Причастия в течение года.

Эти данные свидетельствуют, что большинство населения Оренбургской епархии в конце 1860-х – 1870-х годов, как минимум, один раз в год исповедовалось и причащалось. К началу XX века требования церковных властей к соблюдению верующими периодичности покаяния и причащения значительно снизились. Так, священник Кундравинской станицы М.Абрамов сообщал в консисторию, что «нравственное самосознание прихожан, благодаря усилиям церкви, постепенно повышается», при том, что из 5 094 прихожан обоего пола регулярно приобщались к святой тайне только 2 289 человек, «остальные на исповеди не бывали»86.

показателем религиозно - нравственного состояния населения. В большинстве ежегодных отчетов епископов о состоянии епархии отмечалось, что основная масса средних и низших слоев населения признавали приходских священников за достойных руководителей и наставников в делах веры и жизни христианской и относились к ним с доверием и уважением, многие обращались за советом и утешением в сложных обстоятельствах домашней и общественной жизни, вверяли им свои семейные тайны и просили их посредничества в случае домашней вражды или раздоров с соседями. В случае болезни к священникам обращались за советом, лекарством, помощью. Следует согласиться с выводами, приведенными в исследовании М.М. Громыко о том, что собирательный образ «батюшки» в представлении прихожан складывался как о человеке почитаемом, священном. «Существенным звеном массового православного сознания было понимание необходимости священнического служения, представление о духовной высоте его служения, боязнью благочестивого крестьянина впасть в грех осуждения»87. Безусловно, на отношениях священников со своими прихожанами не могли не сказаться изменения, затронувшие различные стороны деревенской жизни начале XX века. Сказывались на этих взаимоотношениях и такие обстоятельства, как проникновение в деревню антицерковной и антирелигиозной пропаганды, падение престижа службы в духовном ведомстве, отток лучших из духовноучебных заведений и другие причины.

В 1909 г. епископ Оренбургский и Тургайский Иоаким полагал, как и его предшественники, что проблема взаимоотношений духовенства и паствы яснее всего видится из количества жалоб прихожан на священноцерковнослужителей, сделал такой вывод: «В общем, отношение к священнослужителям уважительное, однако менее заметно это в казачьих приходах, где нравственность жителей, сравнительно с крестьянством, стоит значительно ниже. Казаки, отрываемые от семей, от своей церкви приобретают часто грубость, переносимую ими и в отношении своих причтов. От них же больше всего жалоб, часто не обоснованных»88.

В целом же, крестьяне не могли представить жизни без священника. На викариатском съезде в Челябинске в апреле 1917 г. миряне согласились с тем, что следует перечислить деньги на духовно-учебные заведения на следующий учебный год, чтобы сохранить их как «питомники молодых людей, готовящихся к пастырскому служению и необходимых для православной церкви и государства». А один из прихожан сказал: «Духовенство - соль земли, и если без нашей поддержки закроются школы, где подготовляются пастыри церкви, то как бы нам без соли не проквасить государство»89.

Если в среде традиционного населения отношение к духовным пастырям в рассматриваемый нами период существенных изменений не претерпело, то во взаимоотношениях верхних социальных слоев и священнослужителей перемены заметны. В 1868 г. преосвященный Митрофаний отметил, что в Оренбурге высший класс общества являет непритворное уважение и доверие к духовенству, особенно - к священникам. А уже в 1880 г. епископом Вениамином (Быковским) отмечалось, что высшие слои общества для священника недоступны и отношение его к отдельным членам этого общества формально-официальное. Другой оренбургский преосвященный – Вениамин (Смирнов) в 1883 г. соглашался со своим предшественником, отмечая, что «высшие классы общества» в отношениях с духовенством чуждаются его и избегают общения с ним, ограничивая это общение только случаями необходимости. Такая ситуация уже ничем не напоминала прежнюю практику взаимоотношений этих двух привилегированных сословий. Епископ Владимир, знакомившийся с епархией сразу после назначения на Оренбургскую кафедру, отметил, что «городские обыватели – чиновники, купцы, мещане, равно как и сельские... встречали архипастыря с неописанною радостию... представители обществ всюду встречали владыку, как желанного гостя, с хлебом – солью.

Церкви почти везде были полны...». Но, скорее всего, это было проявлением заурядного любопытства к приезду архиерея, события яркого и заметного на фоне тусклой, дремотной жизни глухой провинции90.

При разбросе храмов на огромном пространстве они оказывались труднодоступными для верующих. Исходя из такого положения, епархиальное начальство выработало комплекс мер по усилению религиозно-нравственного воспитания прихожан. Главной целью пастырской деятельности священнослужителей являлось «возвышение в верующих спасительных истин веры и нравственности». Для практической реализации указанной цели использовались разнообразные средства.

Во-первых, это церковная проповедь как основная форма религиознонравственного воспитания. Священники обязаны были вводить в содержание проповеди рассмотрение тех вопросов веры и христианской нравственности, которые подвергались сомнению. Ведение проповеднического дела поручалось наиболее подготовленным священникам, обладавшим обширными знаниями и истинно христианским благочестием. Такие проповеди рекомендовалось проводить по воскресным и праздничным дням, придавать им характер систематических бесед по предметам веры и нравственности. Проповеди совершались во время литургических богослужений в виде торжественно изложенного «Слова». Например, 23 апреля 1889 года Макарий, епископ Оренбургский и Уральский, произнес «Слово» в Георгиевской церкви в Великомученика и Победоносца Георгия. 11 ноября 1873 года в Оренбурге законоучитель Оренбургской Неплюевской военной гимназии - протоиерей действительного тайного советника Ивана Ивановича Неплюева, в день поминовения его по истечении ста лет от его кончины91. Такие проповеди тщательно готовились и находили глубокий отклик в душах прихожан.

Во-вторых, церковное начальство организовало публичные чтения, преимущественно богословско-философского и апологетического характера.

Для того чтобы привлечь на чтения больше слушателей, в перерывах между ними и по окончании их, организовывались концерты хорового пения.

Следующей мерой в религиозно-нравственном воспитании являлось устройство в частных домах собраний для «духовно-нравственных бесед», направленных против «неверия и отчуждения от духа церковности». Еще января 1875 года распоряжением епархиального управления всем священникам Оренбургской епархии вменялось в обязанность производить публичные собеседования с прихожанами «в каком-нибудь избранном месте - в отдельном доме, комнате или в часовне»92. Например, в Требиатский поселок Магнитной станицы, где проживали крещеные татары, был назначен священником отец Макарий. Он сразу же ревностно принялся за просвещение своих прихожан.

Его нередко можно было видеть в домах нагайбаков, беседовавшего с прихожанами о православной вере. Проповеди в церкви этого священника производили глубокое впечатление, так как он произносил их на татарском языке93. Посещение священниками верующих («духовных чад») являлось действенной формой религиозного и нравственного воспитания паствы.

Пастыри приходили в семьи и в дни радостных событий, и в дни печальные, чтобы разделить их радость или утешить людей в горестных случаях. Часто священников звали в семьи прихожан для того, чтобы тот обратился со словами назидания и наставлениями к «заблудшим», тем самым обеспечивалось более тесное духовное единение и сближение церковных служителей с прихожанами.