«АРМЯНЕ ЮГА РОССИИ: ИСТОРИЯ, КУЛЬТУРА, ОБЩЕЕ БУДУЩЕЕ Материалы Всероссийской научной конференции 30 мая – 2 июня 2012 г. Ростов-на-Дону Ростов-на-Дону Издательство ЮНЦ РАН 2012 УДК 323.1:94:008(=19) А839 Программа ...»

Примерно в то же время члены Чалтырской большевистской ячейки спровоцировали массовые волнения, только на сей раз не у себя дома, а в селе Крым. В марте 1920 г. большевики разогнали Крымский исполком, очевидно, по причине недостаточной лояльности и коррупции. Новый исполнительный комитет был набран из чалтырских коммунистов: судя по всему, те неоднократно успели доказать вышестоящему начальству свою готовность идти до конца в осуществлении военно-коммунистических экспериментов. Однако население Крыма не питало добрых чувств к большевикам из Чалтыря и, когда те приехали в селение с целью объявить крымчанам о перестановках во власти, созванный митинг плавно перерос в бунт. Как утверждал один из членов Чалтырской комячейки Е. Гадзиев, «местные кулаки и подстрекатели первыми бросились на наших товарищей с криками “Долой коммунистов!” и начали избивать некоторых из них и некоторых из крымских милиционеров. В то же время часть их сломала замок арсенала и захватила имевшиеся там годные винтовки 90 шт., и выпустила на волю одного арестованного. Единственная причина всего этого кроется в том, что наши крестьяне – не трудовые, в большинстве своем, а спекулирующие хлебом и мясом, и ни в коем случае не хотят примириться с прекращением спекуляции» [2]. Тот факт, что продажа земледельцами ими же произведенных продуктов не являлась спекуляцией и что без подобной продажи крестьяне не могли обеспечить себя промтоварами, Гадзиевым, видимо, просто не осознавался.

Очевидно, подобные Гадзиеву субъекты мыслили исключительно в рамках марксистских схем и никак не могли признать той истины, что иллюзорные большевистские проекты ускоренного и насильственного «построения коммунизма» лишь ухудшали ситуацию в разоренной Гражданской войной Советской России и, в частности, в селениях донских армян. Но, как известно, повсеместное возмущение и массовые протесты (в том числе и в среде донских армян), в конце концов, заставили большевистских лидеров отказаться от безумных военно-коммунистических экспериментов и перейти к новой экономической политике. Период нэпа принёс армянской общине Дона не только долгожданную стабилизацию социально-экономических отношений, но и возможность национально-культурного развития.

Реализуя заложенный в программных документах курс на национальную автономию, партийное руководство СССР озаботилось созданием на Дону армянского национального района. Члены Донского окружного комитета ВКП(б), отчитываясь о проделанной за ноябрь 1925 г. – январь 1927 г. работе, отмечали, что «ввиду наличия значительного количества армянского Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины населения, даны были директивы об образовании национального армянского Мясниковского района, что и было проведено в жизнь с весны 1926 г.» [3].

Действительно, в краевой газете Северо-Кавказского края «Молот», в номере за 10 марта 1926 г. было помещено сообщение о том, что «Большой президиум Донисполкома принял решение о выделении из нынешнего Аксайского района, Донского округа самостоятельного армянского района в составе сельских советов. Армянский район создается в целях содействия хозяйственному и культурному росту армянского населения, в целях большего вовлечения этого населения в советское строительство и приспособления работы советского аппарата к условиям быта и языка нацмен. В состав района включается Больше-Сальский, Несветаевский, Султан-Сальский, Крымский, Чалтырский и Крестовоздвиженский советы. Центр района – город Нахичевань» [4].

Заметные сдвиги произошли в 1920-х гг. в сфере культуры и образования донских армян. В рамках развития национальной культуры был, например, создан армянский клуб в Нахичевани в 1926 г. [5]. В соответствии с доктринальными установками большевиков в области ликвидации неграмотности основной упор был сделан на обучении армян чтению и письму на родном языке, хотя в прессе отмечалось, что «армянки и дети-армяне совершенно не понимают по-русски» [6]. С этой целью на Дону создавались армянские школы и пункты ликвидации неграмотности. В частности, в начале 1928 г. в Ростове-на-Дону открылась одна армянская школа ликбеза и, как ни странно, одновременно с ней, целых две китайских школы [7]. Поскольку же советские дети должны были обладать не только общей, но и политической грамотностью, в армянских селениях и, особенно, в Нахичевани формировались пионерские отряды. Так, в 1926 г. в Донском округе Северо-Кавказского края возникли 4 пионерских отряда из детей донских армян, что было сделано в рамках инициированного правительственными органами СССР курса на повсеместное формирование таких отрядов среди детей национальных меньшинств [8].

Характерной чертой 1920-х гг. (как и последующего десятилетия) стала милитаризация повседневной жизни населения Советского Союза, в том числе и донских армян. Поскольку СССР подавался советской пропагандой как «осажденная крепость», окруженная враждебным капиталистическим миром, его граждане призывались обучаться военному мастерству, чтобы в любой момент быть готовыми к отпору вражеской агрессии. Функционировали стрелковые кружки, городские жители обучались противодействовать химическим атакам, приобретали разного рода военные специальности.

Милитаризация советской повседневности соседствовала с феминизацией военного дела, выражавшейся в активном обучении женщин боевым навыкам и вовлечении их в оборонное движение. В частности, в 1927 г. в дни празднования десятилетнего юбилея Рабоче-крестьянской Красной армии в 144 Армяне юга России: история, культура, общее будущее Нахичеванском районе открылись курсы «по подготовке телефонистов, телеграфистов и работников военно-хозяйственных управлений (счетоводов, бухгалтеров, каптенармусов и пр.)». В качестве слушателей на эти курсы набирались исключительно женщины; предполагалось, что курсантки «будут использованы в военное время для работы в тылу для замены мужчин» [9].

';

Одним из интереснейших явлений эпохи нэпа стало движение добровольных корреспондентов – рабочих (рабкоров), крестьянских или сельских (кресткоров, селькоров), военных (военкоров), юных (юнкоров). Они работали под кураторством различных газет и журналов, причем ставили перед собой цель не просто информировать редакции о положении на местах, но и разоблачать злоупотребления или бездеятельность начальства, клеймить неправедные действия «кулаков», выводить на чистую воду замаскировавшихся врагов (обычно в данное время в качестве таковых выступали провокаторы, работавшие в дореволюционные времена на царскую охранку, белогвардейские офицеры и т. п.) и тем самым по мере сил приближать момент торжества социализма. Только в Донском округе Северо-Кавказского края к началу г. насчитывалось, «по не вполне точным данным», 3 684 рабочих и сельских корреспондентов. Из них рабочих было 2 215 чел., крестьян – 505 чел., прочих – 964 чел. [10].

Деятельность этих борцов «за правду» нередко вызывала озлобление и месть со стороны объектов их разоблачительных публикаций, будь то заворовавшиеся администраторы, неправедно богатевшие «кулаки» или просто бандиты и хулиганы. Рабкоры и селькоры нередко подвергались гонениям, оскорблениям, избиениям; не столь уж редки были и случаи убийств добровольных корреспондентов.

Не миновала чаша сия и корреспондентов из числа донских армян. В начале октября 1925 г. был убит проживавший в селе Крым селькор газеты «Советский пахарь» комсомолец Крикор Асватурович Богоджян (Баев).

Взбешенные его разоблачительными публикациями местные кулаки покушались на селькора еще в 1922 г.: поздно ночью в селькора стреляли через окно, когда он сидел за столом. Корреспонденты газеты «Молот», описывая бедное жилище Баева уже после его убийства, отмечали: «До сих пор на двери след от пули. И до сих пор в углу окна – маленькая, стеклянная заплата» [11].

В 1924 г. в результате нового покушения Баев был тяжело ранен, однако это не остановило его, и он продолжил свою борьбу за справедливость. Но когда он вышел на след банды братьев Гадзиевых и поведал о них чекистам, бандиты застрелил его на дороге между Ростовом и Чалтырем [12].

В конце 1920-х гг. большевистское руководство с возросшей активностью стало осуществлять мероприятия по развитию индустриальной базы Советского Союза. Для достижения этой грандиозной цели нужны были немалые средства, изыскать которые в разоренной смутами и войнами стране Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины было непросто. Власть приступила к мобилизации сбережений населения, для чего выпускались так называемые добровольные займы, на деле зачастую превращавшиеся в принудительные кампании. Все же немало советских граждан на волне охватившего их энтузиазма добровольно жертвовали своему государству последние деньги ради укрепления могущества родной страны.

Среди них были и донские армяне.

Корреспонденты газеты «Молот» с восторгом описывали, как «крестьянки-армянки Мясниковского района живо откликнулись на заём укрепления крестьянского хозяйства. И не только активная часть крестьянок, но и широкие массы женщин». В той же публикации по фамилиям перечислялись армянки, добровольно пожертвовавшие на нужды индустриализации не столь уж маленькие для простых крестьян тех лет суммы. Так, крестьянка Пешиванова подписалась на покупку облигаций займа на 30 рублей, Ева Тренялаева, Шушаник Моссова – на 20 руб. Те же 20 руб. отдала государств и «Добахова, беднячка, одна из первых, вышедших на арену общественности, на первый взгляд очень тихая и отсталая, но в действительности горячо преданная и хорошая общественная работница. Отсталые нацменки по своим бытовым условиям тем не менее горячо откликнулись на обращения рабочекрестьянского правительства и доказали свою готовность в нужный момент помочь государству» [13].

Добавим, что даже в непростых условиях эпохи нэпа, когда основная масса советского общества, и в том числе донские армяне, была озабочена поиском средств к существованию, продолжали свою работу по изучению прошлого немногочисленные энтузиасты, деятельность которых в те годы была сродни научному подвигу. В частности, в газете «Молот» неоднократно встречаются резко выбивающиеся из общего ряда социально-экономической и политической информации сообщения о находках вблизи Нахичевани костей мамонта или ископаемых останков других доисторических животных. Так, 1 сентября 1924 г. на городских песчаных карьерах вблизи Нахичевани рабочие обнаружили 2 осколка нижней челюсти мамонта с зубами и часть верхнего основания хобота [14].

Итак, производственная деятельность и повседневная жизнь представителей армянского сообщества Дона в 1920-х гг. несли на себе четкий отпечаток реалий эпохи нэпа. Прекращение военно-коммунистических экспериментов благотворно отразилось на хозяйстве армянских селений и снизило социальную напряженность. Заметные результаты были достигнуты в деле развития образования и культуры донских армян. Борьба с неграмотностью способствовала их вовлечению в советское строительство. Советская власть и партия большевиков проявляли особую заинтересованность в формировании своих прозелитов из числа донских армян, что, на наш взгляд, предопределило принятие административно-правового решения о создании армянского нациоАрмяне юга России: история, культура, общее будущее нального района из 6 сельских советов в составе Донского округа. Тенденции прозелитизма прослеживаются в формировании специальных пионерских отрядов из детей донских армян, чтобы подготовить новые поколения к позитивному восприятию советской власти. Тот же алгоритм властных действий наблюдается и в отношении женщин-армянок. Советская действительность постепенно и прочно втягивала донских армян в свою орбиту.

1. Центр документации новейшей истории Ростовской области (далее – ЦДНИ РО).

Ф. 4. Оп. 1. Д. 41. Л. 171–171об.

3. Материалы к отчету Донского окружного комитета В.К.П. (больш.) на XII окружной партконференции (ноябрь 1925 – январь 1927 г.). Ростов н/Д, 1927. С. 42.

4. Молот. 1926. 10 марта.

5. ЦДНИ РО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 93. Л. 54.

6. Молот. 1925. 10 сентября.

7. Молот. 1928. 22 февраля.

8. ЦДНИ РО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 93. Л. 54.

9. Молот. 1928. 18 февраля.

10. Материалы к отчету Донского окружного комитета В.К.П. (больш.) на XII окружной партконференции (ноябрь 1925 – январь 1927 г.). С. 100.

11. Молот. 1925. 13 октября.

13. Молот. 1928. 19 февраля.

14. Молот. 1924. 5 сентября.

АРМЯНЕ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ: УТРАЧЕННАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ ГРАЖДАНСТВО?

В настоящее время наблюдается повышение социально-политической, культурной и экономической роли этнических групп и этнонациональных диаспор в жизни современных обществ. Диаспоры становятся живым, активно функционирующим органом, гораздо глубже включенным в социальные структуры локального, регионального и транснационального уровней, чем можно было ожидать. По мнению Г. Шеффера, способность диаспор оказывать влияние на ход событий в культурной, экономической, социальной и политической жизни постоянно возрастает и будет возрастать впредь [1]. В  ранних публикациях автор излагал свою точку зрения в отношении функционирования армянской диаспоры на юге России и в Краснодарском крае в частности, отмечая, что в условиях «нового мирового порядка арРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины мянская диаспора расширяет масштабы своей деятельности и быстро “набирает в весе”» [2].

Политические события конца 1980-х – начала 1990-х гг., а также другие причины привели к новому всплеску миграции армян в пределы Краснодарского края. По мнению М. Симоняна, численность армянского населения КубаноЧерноморского региона постоянно увеличивалась, главным образом за счет постоянных «исторических» и «экономических» процессов в сопредельных территориях и государствах [3]. Так, если в 1871 г. в Кубанской области проживало немногим более 3 тыс. армян, в 1920 г. – 58,3 тыс., то уже на период с 1959 по 1997 гг. их численность возросла более чем в 3 раза и составила 234,4 тыс. чел., или примерно 5 % населения всего Краснодарского края.

По результатам последней переписи населения 2010 г., армяне устойчиво занимают вторую позицию в крае, демонстрируя тенденцию к постоянному увеличению.

В регионе сложились зоны компактного проживания армянского населения: Черноморское побережье (Анапский, Туапсинский районы и районы Сочи и Новоросийска), предгорные области (Абинский, Апшеронский, Белореченский, Горяче-Ключевской, Крымский районы), Кавказский, Курганинский, Новокубанский, Отрадненский, Темрюкский районы, города Армавир, Краснодар, Кропоткин. Следовательно, армянская диаспора Кубани является многочисленной, имеет места компактного проживания, это способствует сохранению традиционных этнокультурных особенностей народа.

М. Симонян полагает, что по своей внутриэтнической структуре армянское население региона не является однородной массой, а представляет собой довольно пеструю, многоликую общность со специфическими, порой нехарактерными особенностями [4].

Политический аспект функционирования армянской диаспоры, в частности создаваемые ею трансгосударственные сети и системы коммуникаций, которые пересекают границы отпускающих и принимающих обществ, изучены явно недостаточно. При этом, оперируя в рамках созданных трансграничных сетей связи и поддержки, представители армянской диаспоры прибегают как к традиционным, так и новейшим средствам коммуникаций: обычной и электронной почте, телефону, газетам, радио, телевидению, интернету и т.д. Через эти каналы происходит обмен культурными, политическими и экономическими ресурсами. Используя опыт слюрка, пользуясь своей организованностью и решительностью, представители армянской диаспоры могут стать заметными игроками как в региональной, так и во внутренней политике России – эта точка зрения автора уже была представлена [5].

Но наблюдая за процессом внутрироссийских политических преобразований, включая выборы в Государственную думу 2011 г. и президентскую кампанию 2012 г., автор приходит к выводу о неспособности российского армянства 148 Армяне юга России: история, культура, общее будущее выполнять вышеизложенные диаспориальные функции по причине отсутствия развитой политико-правовой демократической традиции в принимающей стороне. В РФ в настоящее время практически отсутствует армянская диаспора в классическом толковании и понимании этого термина. Фактически завершается первоначальный период обустройства на новом месте (для армян «последней волны»), произошла адаптация (частичная) к непривычным культурным, социально-экономическим и политическим условиям. В Краснодарском крае, в местах «плотного» компактного проживания армян, происходит процесс «накопления» ресурсов и подготовка членов диаспорных групп к политическому действию (органы местного самоуправления, муниципальные и федеральные структуры, силовые ведомства, научная и творческая деятельность, а также традиционные предпринимательства). Армянскому населению Краснодарского края для удовлетворения культурных, языковых и образовательных потребностей вполне достаточно этнического объединения на уровне землячеств и общинных ценностных ориентаций. По определению Г.В.

Мирзояна, принимая новые модели поведения, осваивая чужой язык, постепенно приобщаясь к другой культуре, человек неизбежно трансформирует прежнюю, исконную идентичность [6]. Под идентичностью он понимает систему культурно-исторических координат, которые изобретаются обществом с опорой на объективные признаки, меняющиеся или подвергающиеся коррекции в зависимости от политики и других факторов [7].

Формула идентичности, заявленная президентом Армении С. Саркисяном на встрече с армянами США 24 октября 2008 г., гласит, что «идентичность армянина не должна быть сложной и таинственной, она должна отказаться от языковых, религиозных, культурных, партийных или идейных разъединений». В центре армянской идентичности должны быть человек, свобода и право [8]. По всей видимости, настоящая цитата является государственной точкой зрения, отвергающей этническое начало в пользу государственного.

Диаспорная идентичность, как отмечает М. Аствацатурова, является более динамичной, ситуативной и масштабной по сравнению с идентичностью коренных (автохонных) меньшинств [9]. Представители армянских этнических сообществ (землячеств, общин, диаспор) различаются по своей этнокультурной принадлежности, институциональной структуре, уровню внутренней сплоченности, интенсивности связей с родиной.

Следует признать, что российские армяне не включены в политическом аспекте в каркас российской государственности. Основные усилия направлены на достижение экономической свободы и преуспевания. Опыт формирования и функционирования диаспор (в институциональном измерении) показывает, что армяне Краснодарского края в настоящее время организационно оформились в относительно устойчивые общинные группы, миновав стадию становления земляческих отношений.

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины Для эволюции общинных групп в диаспориальные необходим фактор полиэтнический. Весьма преуспевая в экономической сфере, армяне Кубани чрезвычайно слабо представлены в полиэтнической сфере общества. Наиболее успешный в настоящее время в Краснодарском крае бизнесмен, создатель и генеральный директор компании крупнейшей розничной сети «Магнит», владелец ФК «Краснодар» С.Н. Галицкий, будучи этническим армянином (Арутюнян), вынужден взять фамилию жены, чтобы свободнее вступать в конкурентную среду. В РФ отсутствует правовая основа для легализации лоббисткой деятельности, законодательно запрещено создавать национальные или религиозные партии, введение «теневого» и «серого» бизнеса предпочтительнее его легализации. При подобном раскладе политическая идентичность армянства оказывается «размытой», а степень политической консолидации неопределенной. Гражданская идентичность выступает в качестве первичного фактора, а этническая – вторичного.

Возможно, для более активного политического воздействия для отстаивания своих прав необходим универсальный набор фактов, способных изменить характер корреляции зависимых и независимых переменных. Он касается характеристики самой диаспоры:

– продолжительность пребывания в стране приема (для российских армян, испытавших несколько «волн» переселения, с учетом последней, самой массовой – этот фактор незначительный);

– организационная «зрелость» на страновом уровне (в реальном сопоставлении консолидация происходит на общинном, а не диаспориальном уровне);

– характер имеющихся материальных ресурсов (происходит процесс накопления капитала, представителей крупного бизнеса практически нет, так как в российских специфических условиях только административный и силовой ресурс позволял «сколотить» первоначальный капитал);

– юридический статус (он пока определяется, создавая общественные армянские организации, отстаивающие права армянства в диалоге с властью);

– степень аккультурации в принимающем обществе (процессы ассимиляции и аккультурации происходят постоянно и грозят лишить армян их национального самосознания и специфического менталитета);

– уровень компактности проживания (учитывает, в основном, городскую ориентацию армян, нарушается принцип «компактности» в больших городах с их «большими» городскими проблемами).

Анализ перечисленных переменных поможет нам лучше понять, насколько армянская диаспора (при всей сомнительности термина применительно к российским армянам) включена в полнокровный и полноценный политический процесс в сегодняшней России. Следует учитывать тот факт, что диаспора является систематичным образованием, в основе ее – взаимосвязь образующих элементов. Речь идет не только о системе отношений, но и о складывающейся в ее рамках системе культур. Генезис диаспоры включает не только развитие этнокультурной общности как носительницы культуры, традиций, но и развитие институциональных образований (партий, движений, общественных, культурных образовательных объединений). К функциям, выполняемым диаспорой, можно отнести, следовательно, не только задачи этнокультурного характера, но и регулирование взаимоотношений диаспоры и ее институтов с государственными институтами. В контексте нашей публикации важно отметить, что обращение к функционированию армянской диаспоры в Краснодарском крае связано с конфликтными ситуациями либо с факторами дискриминации. К сожалению, государственная, федеральная и региональная национальная политика пока не оперирует понятием диаспора, не рассматривает диаспоры в качестве реального и действительного инструмента осуществления рационального взаимодействия армян с автономными жителями края.

Таким образом, армянская диаспора Краснодарского края являет собою сложное и многомерное явление, представленное пестрым разнообразием этнических групп и землячеств, с разрушенной традиционной, религиозной монотонностью (монофизиты, католики, православные, баптисты, протестанты, мусульмане (хемшилы)). Кубанская общность сама представляет многонациональный и поликонфессиональный конгломерат переселившихся в середине IX в. народов. Армяне, начиная с середины IX в., становятся неотъемлемой частью населения Кубани. На протяжении всего периода диаспорного проживания кубанские армяне испытали процессы, ведущие к трансформации культуры, языковой и религиозной адаптации. В отдельных случаях это привело к потере этнической идентичности в обмен на приобретенное гражданство. Немалая часть в этнокультурном смысле идентифицирует себя с Россией (Кубанью) и русским народом. Армяне Краснодарского края весьма неоднородны как в социальном, так и в этнокультурном смысле. В Краснодарском крае (как и в России в целом) отсутствует политическая среда для деятельности армянских политических партий (Дашнакцутюн, Рамкавар, Гнгах), конкурирующих за влияние на диаспору. Политические партии, не имеющие сетевой структуры (в отличие от западных стран), не в состоянии создать мощные политико-финансовые лобби.

В настоящее время мы наблюдаем и пытаемся осмыслить процесс формирования и консолидации новой локальной субкультуры, но перерастание настоящего явления в организованную диаспору маловероятно.

1. Шеффер Г. Диаспоры в мировой политике // Диаспоры. 2003. № 1. С.163.

2. Вартумян А.А. Этническая толерантность в России в условиях глобальных изменений (на примере южнороссийских регионов) // Мат.-лы II Межд. конгресса «Россия в Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины системе глобальных социальных координат». М., 2002. С. 46–54; Вартумян А.А. Влияние национальных движений на политический процесс в России на рубеже XX–XXI веков // Мат-лы Всерос. науч. конф. «Российская государственность: история и современность».

СПб., 2002. С. 141–149; Вартумян А.А. Политическая активность армянской диаспоры: научно-методическое осмысление // Мат.-лы рег. науч. конф. «Армения и армяне в контексте мировой культуры». Краснодар, 2006. С. 25–31; Вартумян А.А. Диаспорные группы Юга России: эволюция социально-политических предпочтений  // Мат.-лы II Верос. соц. конгресса «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» М., 2003. Т. 3. С. 329–394; Вартумян А.А. Этнический фактор и проблемы столкновения диаспор в Краснодарском крае // Межнациональные отношения в Краснодаре на современном этапе: перспективы устойчивого развития. Краснодар, 2005. С. 26–29; Армяне Юга России: опыт социологического исследования. Ростов н/Д;

М., 2011.

3. Симонян М. История армянской диаспоры Кубани  // Армяне Краснодарского края. Краснодар, 2011. С. 26.

4. Там же. С. 36.

5. Вартумян А.А. Политическая активность армянской диаспоры: научнометодическое осмысление  // Армения и армяне в контексте мировой культуры.

Краснодар, 2008. С. 25–31.

6. Мирзоян Г. В. Предисловие // Армяне Юга России: опыт социологического исследования. С. 4–5.

7. Мирзоян Г. В. Предисловие // Армяне Юга России: опыт социологического исследования. Коллективная монография. Ростов-на-Дону, 2011. С. 5.

8. Там же. С. 6.

9. Аствацатурова М. Диаспоры: этнокультурная идентичность (возможные теоретические) модели» // Диаспора. 2003. № 2. С. 185.

ОБРАЗ АРМЯНИНА В ТРАДИЦИОННОЙ КАРТИНЕ МИРА

ДОНСКИХ КАЗАКОВ

Тема этнокультурных стереотипов обеспечена богатой библиографией, но полиморфизм этнических сообществ и типологическое разнообразие над- и внутриэтнических конструкций продолжают ставить перед исследователями новые вопросы [1]. В работах, посвященных истории казачества, наличие устойчивого комплекса представлений о собственной самобытности неизменно рассматривалось как важнейший признак зрелости самосознания, в то

Работа выполнена в рамках проекта «Народная традиция донского казачества в меняющемся мире: опыт этнолингвистического словаря» Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Фундаментальные проблемы модернизации полиэтнического региона в условиях роста напряженности».

152 Армяне юга России: история, культура, общее будущее время как вопрос об этническом статусе по-прежнему оставался открытым.

Выход на новый исследовательский уровень стал возможен с установлением зависимости содержания оппозиции «свой» – «чужой» от того, в каких категориях общество себя воспринимает – социальных или этнических [2].

Осмысление своеобразия стереотипного образа армянина в народной культуре Дона способно осветить некоторые закономерности развития межэтнических отношений в регионе и уточнить ряд принципиальных характеристик традиционной картины мира донских казаков.

Соседство казаков и армян на Дону принято обобщенно характеризовать как взаимно полезное, давнее и устойчивое. Укорененность армянской диаспоры подчеркивается бытующим среди жителей Ростовской области выражением наши армяне, отличающим уроженцев Нахичевани и Мясниковского района от других представителей армянского этноса. Казалось бы, естественным выражением подобной гармонии должно быть сложение целостного и комплиментарного образа армянина в этнокультурной традиции региона.

Однако народно-бытовое осмысление следует собственным законам.

В публикациях, оперирующих значительными корпусами текстов традиционной культуры донских казаков (песенного фольклора, диалектной лексики и фразеологии), упоминания об армянах единичны или вовсе отсутствуют [3]. В полевых записях, полученных методом сплошного обследования, сюжеты, непосредственно связанные с армянами, также нельзя назвать многочисленными. Они ограничены тематически, а кроме того, обнаруживают тенденцию к вариативному замещению и / или объединению армян в одну группу с представителями других этносов.

В результате вычленение корпуса мотивов, составляющих специфику образа армянина, затруднительно. Однако в контексте истории контактов можно заметить ряд закономерностей оценочного объединения / дифференциации носителями казачьей традиции групп этнических «чужих». В связи с этим возможна реконструкция ключевых позиций, с помощью которых образ армянина встраивается в картину мира донских казаков.

В ранний период истории Донского войска одни армяне – купцы и ремесленники, жители Северного Причерноморья – завязывали с казаками деловые отношения, а другие становились членами полиэтничного воинского братства. Представители первой группы оставались в категории «полезных чужих», соединяющих враждующие стороны, благодаря чему образ армянина приобрел приметы корыстного и лукавого восточного торговца, сближаясь в этом со стереотипными представлениями о греках, цыганах и евреях.

Отношение к торговле как к низменному промыслу определялось заложенными в системе ценностей раннего казачества идеалами нестяжательства [4].

Устойчивость подобных представлений подтверждается наличием в донских говорах группы лексем, объединяющих значения торговец и лжец [5]. Это Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины оставило свой след в восприятии этнических общностей, для представителей которых торговля была приоритетным занятием.

Ставшие казаками переставали быть армянами, занимая свое место в разноплеменном сонме казачьих предков. Исследователи не раз отмечали в устной традиции и письменных источниках практику объединения малочисленных групп под обобщенным этнонимом. Даже при проведении переписи в конце XIX в. этот принцип не был до конца изжит [6]. Армяне приписывались к болгарам и грекам по критерию христианской общности, а к туркам и кавказцам — в силу знания языков и восточного происхождения. Их истинная этничность с трудом угадывается в семейных преданиях, в переиначенных на русский лад именах, добавляя экзотические краски в мифопоэтические представления казачества о собственном происхождении. Важным элементом саморепрезентации донцов стал сюжет, вошедший в устную традицию как «истории о бабках-турчанках». Обосновывая идеологему автохтонного и одновременно экзотического статуса «настоящих» казачьих родов, сюжет дополняет в картине мира корпус этиологических мифов. Закономерности конструирования мифа о происхождении таковы, что народы, давшие «особенных» – экзотических предков, именно в силу этого не могут восприниматься как «свои», напротив – традиция бережно сохраняет и порой гиперболизирует признаки инородчества.

Более двухсот лет назад многочисленная армянская диаспора стала такой же привычной частью донского этнокультурного ландшафта, как казаки и малороссийские крестьяне. Получив по высочайшему указу 86  тысяч десятин земли рядом с крепостью Святого Дмитрия Ростовского, бывшие крымские армяне основали город Нахичеван,  пять сел: Чалтырь, Крым, Большие Салы, Султан-Салы и Несветай, и превратились в донских армян.

Сохранив культурно-языковую самобытность – на армянском языке до 20-х годов XX в. говорили, писали, выпускали газеты, – они сделали сферой своих экономических приоритетов торговлю и предпринимательство. Таким образом, переселенцы не только нашли свою хозяйственную нишу в жизни низовий Дона, но и вступили с иноэтничными соседями в многообразные отношения сотрудничества и соперничества. О том, что эти отношения порой становились достаточно острыми, свидетельствует спор между донскими публицистами рубежа XIX–XX вв. – А. Грековым и Р. Патканяном [7].

И все же до самого конца XIX в. армянская диаспора была отделена от казачьих поселений административной границей и перечнем «дозволенного», в котором речь шла преимущественно об экономических отношениях. Но и в этой сфере интеграцию армян в войсковую жизнь сдерживало существование в казачьей среде собственного купечества – категории торговых казаков. С. Номикосов, приводя данные переписи 1882 г., сообщает, что армяне имеются в Войске Донском в количестве 417 душ обоего пола, это составАрмяне юга России: история, культура, общее будущее ляет вкупе с другими народностями, помимо русских, калмыков и немцев, менее 0,05 % [8]. О многотысячных армянских поселениях Номикосов не упоминает, из чего можно сделать вывод о малом влиянии этого соседства на внутривойсковую жизнь. Самодостаточность и отчужденность казачьего и армянского миров находят подтверждение в мемуарной литературе, материалах периодической печати. Складывается впечатление, что еще долго после присоединения к Области войска Донского армянских сел и Нахичевани в большинстве казачьих станиц армянин оставался фигурой загадочной. Показательный случай произошел с нахичеванскими художниками А. Арцатбаняном и М. Сарьяном, когда они выехали на этюды в станицу Каменскую. Местные казаки приняли их за цыган, а рисование станичных мальчишек — за особый способ наведения порчи. От побоев живописцев спасло только вмешательство полиции. Было это между и 1900 гг. [9]. Другими словами, не столько этническая, сколько сословноадминистративная дистанция долго способствовала сохранности чуждых черт в образе армянина.

Таким образом, физическое присутствие армян рядом с казаками было противоречивым, но достаточно долгим, массовым и деятельным, чтобы стать для носителя казачьей традиционной культуры элементом универсума.

О.В.  Белова подчеркивает, что в этом случае об этническом соседе «можно сказать обезличенно – “они” – и сконцентрировать вокруг… “чужих” суеверия и предрассудки» [10].

Наибольшую рефлексию у носителей донских говоров вызывают антропологические особенности армян – внешность и запах. При этом во внешности экспрессивно комментируется весьма ограниченный набор признаков: размер глаз и природная смуглость кожи. Например, диалектное значение слова глазюки – большие глаза, поясняется следующим образом:

У ниво глазюки, как у армян [11]. Вместе с тем малочисленность сравнительных позиций не препятствует императивному отделению «своих» от «чужих». Так, более темный, чем у казачки, цвет кожи соседа-армянина, не только исключает возможность брачных отношений между ними, но и кажется пугающим: Ни дай Бох! Я бы, вот, например, да сибе никаво ни дапустила – армяни вот эти, чичены, щас вот эти другии… ну, привыкать, канешна, привыкаишь: у мине в Багаифки саседи был Мишка-армян, мы привыкли и ни замичали, што он какой-та, а вот (если) када с ним спать… вот (к примеру) я сплю, разую глаза, а пирит табой будить чёрный чирныш – страшна! [12]. Важными маркирующими элементами становятся пот и запах: Эта вот само – пот: от чё там от ети, армяни или там… И фсё равно дух, дух другой! (С.: А у казаков пот не воняет?) – Да можыть и у казаков, какии не моюца… (С.: Так это от того, что не моются?) – Не-ет, нет! Само все от природы!.. Это зависить от нации, вот я в Багаифки была, там стока Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины турак панаехала! Ни знаю… (информант втягивает носом воздух и выразительно морщится) [13].

Мифологизация телесных особенностей – реальных и воображаемых – одна из древних, широко распространенных и весьма продуктивных семиотических универсалий, которая неоднократно изучались исследователями.

Вывод о том, что за многими сюжетами фольклорной антропологии скрывается утверждение «нечеловеческой», «демонической» природы «чужого», не вызывает сомнений. Очевидно и то, что с осколками именно этих представлений мы сталкиваемся в донской традиции. Своеобразие же ее проявляется в том, что к «чужим», которым приписываются отвращающие антропологические особенности, могут принадлежать не только инородцы – евреи, чеченцы, турки, хохлы, не только представители иной социальной группы – русаки, москали, мужики, но и казаки другого войска [14].

Редуцированные «доказательства иномирности» армян – темный цвет кожи (чёрный чирныш) и характерный запах — убедительно встраиваются в систему координат более сохранных развернутых текстов казаков-некрасовцев и славянского юго-запада [15]. Согласно этой системе, связь с потусторонним миром предполагает и полезные сверхъестественные способности, таким образом, мотив компетентности армян в данной сфере, отмеченный в донской традиции, логически завершает и уравновешивает образ «чужого».

Бэла была, армянка. С сибе страхулюдная, а угадывала харашо, щиста фсе так и… Мы да ней хадили… (С.: А на чем она, на кофейной гуще угадывала?) – Не, мы тада и ни знали што… эта щас фсе – кофэ! Па картям ана глидела и как-та щиста фсе угадывала [16].

Во второй половине XIX – начале XX вв. донские казаки стали свидетелями трагедии Турецкой Армении, по всей Донобласти развернулась деятельность Нахичеванского комитета помощи беженцам [17].

Устноисторические тексты и письменные свидетельства, связанные с русско-турецкими войнами существенно корректируют образ армянина.

Этот период выделен в картине мира донских казаков своеобразным хрононимом: када армян резали турки [18]. В конструировании этностереотипа усиливаются черты «своего» через актуализацию религиозной (христианской) общности, разработку мотивов мученичества и жертвенности. Армяне объединяются по этим признакам с болгарами и сербами, сближаются с казаками как товарищи по оружию. В формировании данного стереотипа в начале XX в. заметна общественная заинтересованность, показателен и встречный процесс – появление и популяризация в армянской среде сюжетов, комплиментарных по отношению к донцам [19].

Потрясения XX в. по-своему перекроили карту групповых идентичностей жителей Дона, создав почву для новых направлений динамики стереотипных представлений об армянах и усиления многослойности региональной традиции в целом. Представления об армянах в традиционной картине мира донских казаков не оформились в целостный образ, они раздробились на несколько взаимоисключающих стереотипов, различных по степени выражения в этнокультурном пространстве региона. Исследование подтверждает, что одной из особенностей донской традиции является вариативность социально/сословно-территориальных и этнических критериев выделения тех, кому могут быть приписаны признаки «чужого».

1. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005; Бартминьский Е. Языковой образ мира: очерки по этнолингвистике. М., и др.

2. Проценко Б.Н. Оппозиция «свой – чужой» и менталитет донских казаков  // История и культура народов степного Предкавказья и Северного Кавказа: проблемы межэтнических отношений. Сб. научных статей. Ростов н/Д, 1999. С. 211–223 и др.

3. Рудиченко Т.С. Донская казачья песня в историческом развитии. Ростов н/Д, 2004; Брысина Е.В. Этнокультурная идиоматика донского казачества. Волгоград, 2003;

Большой толковый словарь донского казачества. М., 2003.

4. Рудиченко Т.С. Указ. соч. С. 50.

5. Большой толковый словарь донского казачества. С. 25.

6. Номикосов С. Статистическое описание Области войска Донского. Новочеркасск, 1884. С. 280–298.

7. Нигохосов М.Г. Предпринимательская деятельность донских армян на Юге России:

конец XVIII – начало XX вв. Автореф. канд. дис. Ростов н/Д, 2007. С. 7.

8. Номикосов С. Указ. соч. С. 280.

9. Сидоров В. Энциклопедия старого Ростова и Нахичевани-на-Дону. В 6 т. Т.  1.

Ростов н/Д, 1994. С. 80.

10. Белова О.В. Указ. соч. С. 11.

11. Большой толковый словарь донского казачества. С. 107.

12. Полевые материалы диалектологических и этнолингвистических экспедиций Ростовского государственного университета. Информатор Черкесова П.Т. 1928 г.р., записана в поселке Чирском Советского района Ростовской области в 2002 г., собиратель Власкина Т.Ю. (далее – с сокращениями).

13. ПМДЭЭ РГУ. Инф. Черкесова П.Т.

14. ПМДЭЭ РГУ. Инф. Стариков А.Ф. 1916 г.р., Старикова Е.С. 1926 г.р., зап. в ст.

Кривянской Октябрьского р-на РО в 2004 г., соб. Власкина Т.Ю.

15. ПМДЭЭ ЮФУ – ИСЭГИ ЮНЦ РАН. Инф. Гулина Е.К. 1950 г.р., зап. в пос.

Новокумском Левокумского р-на Ставропольского кр. в 2010 г., соб. Власкина Т.Ю.;

Белова О.В. Указ. соч. С. 48–66.

16. ПМДЭЭ РГУ. Инф. Ананьева М.Т., 1911 г.р., зап. в х. Потапов Волгодонского р-на РО в 1997 г., соб. Власкина Т.Ю.

17. Сидоров В. Указ. соч. С. 67–72.

18. ПМДЭЭ РГУ. Инф. Переходкин Л.С., 1926 г.р., зап. в ст. Обливской РО в 1998 г., соб. Проценко Б.Н.

19. Даштенц Х. Зов пахарей. Электронный ресурс. URL: http://www.fedayi.ru/ vtoraya.php (дата обращения: 21.03.2012).

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины

К ВОПРОСУ О ЧИСЛЕННОСТИ АРМЯН-БЕЖЕНЦЕВ –

ЖЕРТВ ГЕНОЦИДА НА ЮГЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Проблема армянских беженцев на территории Российской империи в годы геноцида армян в Османской Турции практически не изучена и остается вне поля зрения отечественной историографии. В данной работе обсуждается положение армян-беженцев на юге Российской империи на примере двух городов – Одессы и Нахичевани-на-Дону. Оба города являлись местами пребывания большого количества армян-беженцев из Османской империи, более того, в этих городах компактно проживало армянское население. К сожалению, до настоящего времени данной проблеме не уделялось должного научного внимания, о чем свидетельствует отсутствие каких-либо фундаментальных работ, посвященных именно этой тематике. В существующих немногочисленных работах, относящихся к этому периоду, проблема армянских беженцев рассматривается лишь в общем контексте истории армянских колоний.

Встречающиеся же эпизодические упоминания о беженцах носят исключительно статистический характер и являются неполноценными.

С самого первого дня в 1914 г., когда стало известно о массовой гибели армян в Османской империи, в Нахичевани-на-Дону начался сбор средств для помощи армянам в Османской империи. Благодаря усилиям Г.Х. Чалхушьяна был образован Комитет кружечного сбора в пользу армян-беженцев, позже переименованный в Армянский комитет. Немаловажную роль в Армянском комитете играл председатель этого Комитета – Григорий Христофорович (Крикор Хачадурович) Чалхушьян (1861–1939). Родился он в Нахичевани, дворянин, юрист по образованию, автор работ по краеведению, в частности, по истории Ростова-на-Дону и Нахичевани-на-Дону. Когда началась резня армян в Турции,  он с первого дня начал писать статьи в газетах на эту тему и всеми возможными силами пытался помочь армянам-беженцам.

Так, будучи председателем  Армянского комитета, он писал письма о помощи в Московскую городскую думу и в Петроградский совет [1].  В 1919 г.

Чалхушьян издал «Красную книгу», где описывает все зверства турок и анализирует события, обдумывает, почему это произошло. 31 декабря 1914  г.

по всему Ростову и Нахичевани проходил кружечный сбор в пользу армянбеженцев. В итоге за этот день удалось собрать 15 тыс. руб., из них 500 р. дал ростовский купец Супрунов, тысячу – фабрикант, известный ростовский благотворитель Асмолов, три тысячи – ростовские купцы казачьего происхождения, хлеботорговцы, владельцы шахт и пароходства братья Петр и Николай Парамоновы. Также 19 января 1915 г. в Новочеркасске был устроен национальный вечер в пользу армян-беженцев, фойе декорировали в «армянском 158 Армяне юга России: история, культура, общее будущее стиле». На этом вечере выступали с докладами Г.Х. Чалхушьян  «Армяне и Россия» и Г. Чубаров «Армяне и Турция». В этот же день была организована «Братская трапеза» М.С. Хазизовой для армян-беженцев (на 60 человек); нахичеванские купцы Кистовы трудоустроили у себя 40 чел. [3].

Первое обращение Национального бюро в Одессу датируется 21 октября 1914 г., в нем указывалось о необходимости формирования добровольческих отрядов, а также сбора «пожертвования» от общества в размере 50 тыс. руб.

[4]. Для небольшой одесской колонии предъявленная сумма была крайне завышенной, о чем в своем письме от 3 ноября Национальному бюро указывает настоятель одесской церкви отец Ованнес Чубарьян: «Для Одессы это слишком много, местные армяне в основном турецкоподанные – портовые рабочие, служащие и несколько богатых» [4]. Согласно имеющимся данным, в этот период численность колонии составляла от 2000 до 3000 чел.

Поставленная задача представлялась непомерной, если учитывать тот факт, что турецкоподанные армяне вследствие закрытия порта, вызванного войной, оказались практически без средств к существованию и на попечении колонии (общины). Вопрос же численности турецкоподанных армян, находящихся в Одессе в 1914 г., довольно проблематичен, поскольку специальных ведомостей не существовало. Однако из материалов прессы известно, что по состоянию на 1 ноября 1914 г. от турецкоподанных армян было получено около 1000 заявлений о вступлении в русское подданство [4]. 29 ноября 1914 г. в Одессе был образован Армянский комитет, который занимался исключительно помощью армянам-беженцам. Соответственно, возникает закономерный вопрос, когда же в эти города начали пребывать беженцы и каким маршрутом?

Наиболее ранние обнаруженные сведения о беженцах относятся к середине 1915 г. (в Одессе) и начало 1915 г. (в Нахичевани-на-Дону) и не носят массового характера, а скорее представляются единичными случаями. Тезис о начале прибытия беженцев в августе-сентябре 1915 г. в Одессу находит свое подтверждение на страницах прессы. Поскольку именно в конце сентября армяне впервые обращаются к общественности города с просьбой оказать помощь [5].

Это воззвание в первую очередь объясняется увеличившейся финансовой нагрузкой на местных армян. Если ранее община в состоянии была организовывать бесплатные обеды и столовую для безработных (портовых рабочих турецкоподданных), то с увеличением потребностей, стало затруднительно самостоятельно оказывать помощь соотечественникам на месте и направлять гуманитарные грузы в Армению. В данной ситуации весьма показательны действия царской власти, которая, по сути, открестилась от проблем армянских беженцев и не предпринимала каких-либо действенных мер по оказанию помощи. Более того, одесские армяне вынуждены были постоянно истребовать разрешения у губернских властей на право пребывания в городе турецкоподРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины данных беженцев. Вследствие этой неординарной ситуации и постоянно увеличивающегося потока беженцев, армяне в декабре вторично обращаются к городской общественности с просьбой о помощи и открывают собственную «штаб-квартиру» для приема вещей первой необходимости [6].

В середине 1916 г. численность прибывающих беженцев существенно увеличивается. Согласно сведениям октябрьского выпуска, издававшегося в Одессе журнала «Армяне и война», в город через Болгарию и Румынию прибыло более 500 беженцев, которые долго задерживались на границе властями этих государств [7]. Конечно, к материалам журнала «Армяне и война»

необходимо относиться с определенной критикой, поскольку печатавшиеся там материалы зачастую размещались в хронологическом беспорядке. Однако существующие многочисленные беженские карточки турецкоподданных армян, с пометкой «беженец из Румынии, Константы» [8], датируемые 1916 г., они однозначно подтверждают сведения журнала. Единственной проблемой остается установление точного периода пребывания этой группы беженцев в города Нахичевань-на-Дону и Одессу. Принимая во внимание, что морской путь практически был заблокированный, беженцы, прибывшие в Одессу морским путем, составляли весьма немногочисленную группу. Основной же поток беженцев прибывал через Болгарию и Румынию. Именно по этому маршруту в конце 1916 – начале 1917 гг. в Одессу прибывают еще 3000 беженцев [9]. О беженцах из Яссы (Румыния) говорится и в Нахичеванских газетах и документах, так, известно, что около 800 беженцев прибыли из Яссы в Нахичевань-на-Дону (но неизвестно, каким путем) и были расселены в городе и по селам. Однако доподлинно неизвестно какое количество беженцев и каким маршрутом прибыло в Нахичевань-на-Дону, однако говоря о беженцах из Одессы, мы можем сказать, что их число составил около 9–10 тыс., из которых 5 – 6 тыс. являлись жертвами геноцида, остальные же 3–4 тыс. – военнопленными и демобилизованными.

До сих пор неизвестно точное количество армян-беженцев, расселившихся в Одессе и Нахичевани-на-Дону. В деле помощи армянам-беженцам армянские общины двух разных городов Российской империи проводили одинаковую политику (создание Армянского комитета, сбор денег и т. д.), что показывает сплоченность армянского народа.

1. Сидоров В.С. Энциклопедия старого Ростова и Нахичевани-на-Дону. Т. 1.

Ростов н/Д, 1994. С. 67–69.

2. Бархударьян В.Б. История Армянской колонии Нахичевань-на-Дону. Ростов н/Д, 1996.

3. Государственный архив Ростовской области (далее – ГАРО). Ф. 806. Оп. 1. Д. 9.

Л. 73.

4. Южная мысль. 1914, 1 ноября.

5. Одесский листок. 1915. 27 сентября.

6. Геноцид армян в Османской империи 1915–1917 гг. и реакция одесской общественности (по материалам местных периодических изданий)  // Інтелігенція і влада.

2006. № 8. С. 106.

7. Армяне и война. 1916. № 8. С. 123.

8. ГАРО. Ф.Р. – 62. Оп. 1. Д. 73. Л. 222 об; Ф.Р. – 62. Оп. 1. Д. 74. Л. 2.

9. Армяне и война. 1916. № 12. С. 177.

НАХИЧЕВАНЬ-НА-ДОНУ В БОРЬБЕ ЗА СОХРАНЕНИЕ

НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В НАЧАЛЕ ХХ в.

Со времени своего поселения на Дону во второй пол XVIII в. крымские армяне, основавшие г. Нахичевань-на-Дону и ряд сел с армянским населением, имели целый ряд привилегий и льгот, дарованных правительством Екатерины II. Сам город Нахичевань представлял собой моноэтнический город, население которого, первоначально вообще не зная русского, говорило исключительно на родном армянском языке. Понятно, что такое положение не могло продолжаться вечно и сохранение чисто армянского анклава в пределах Российской империи представлялось сложной и трудно разрешимой проблемой.

Местная армянская общественность всегда была озабочена тем, чтобы в чужой им среде сохранить своё «армянство»: свой язык, обычаи, уклад, одним словом всё то, что составляло сущностные черты того или иного народа.

Не случайно в одной из своих статей в 1879 г. классик армянской литературы Р. Патканян, анализируя столетние итоги пребывания армян на Донской земле, задавался вопросом: «Останется ли и через сто лет наш город, как сегодня, населённый только и только армянами?» [1]. А уже на рубеже XIX–XX вв. известный нахичеванский просветитель Е. Шах-Азиз с тревогой предсказывал, что «…недалеко то время, когда город (Нахичевань-на-Дону. – С.К.) лишится своего армянского элемента» [2].

Важным фактором сохранения национальной идентичности (под которой мы понимаем выражение принадлежности к определённым национальным сообществам), армянской диаспоры Дона было отстаивание самостоятельного существования г.Нахичевани-на-Дону, борцом за сохранение которой в этих непростых условиях выступала городская дума. Именно она твёрдо и последовательно отстаивала интересы армянского населения и была по своему составу в течение длительного времени представлена исключительно местными армянами. Так, на выборах гласных в думу на 1880–1884 гг. оказались избранными 72 чел. и все они были армянами [3]. И такое положение сохраРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины нялось вплоть до выборов 1917 г., когда депутатский корпус почти полностью поменялся. Но на протяжении ряда десятилетий такой практически моноэтнический состав городской думы обеспечивал консолидированное единство в отстаивании своих национальных интересов.

Главным условием, важной гарантией сохранения национальной идентичности донских армян, как уже было сказано, являлось независимое и самостоятельное существование г. Нахичевани-на-Дону. Ввиду постоянного расширения соседнего Ростова к концу XIX в., граница последнего вплотную приблизилась к владениям Нахичевани и фактически два некогда отдельных города уже разделяла лишь узкая полоса земли, пролегавшая по территории современной Театральной площади.

Наступление на Нахичевань с целью ликвидации его привилегий и с последующим присоединением к Ростову впервые было предпринято с середины 1860-х гг. городским головой Ростова А.М. Байковым. Однако как предпринимаемые им действия, так и противодействия нахичеванцев уже нашли отражение в научной литературе [4], поэтому в центре нашего внимания окажутся аналогичные события, развернувшиеся уже в начале ХХ в. Именно в этот период власти Ростова взяли на вооружение новую тактику: путём создания общих с соседями межгородских структур постепенно втянуть Нахичевань в интеграционные процессы, которые неизбежно привели бы к слиянию двух городов.

Нельзя не учесть то обстоятельство, что к этому времени растущий вширь Ростов остро нуждался в новых земельных площадях, которые в избытке имелись у Нахичевани. Позицию ростовской верхушки в этом вопросе чётко выразил донской публицист А.М. Греков: «Сосед Ростова, Нахичевань, недурно устроившийся на территориальной тесноте своего соседа сам, как видно, отлично знает цену земли (которой вдобавок, у него слишком много)… Ростовцы последнее время не на шутку разлокошились и вот-вот проглотят Нахичевань! И они правы». Правоту ростовчан автор видит в том, что Нахичевань численно росла не за счёт армянского, а русского населения, и к 1912 г. на 6 тыс. армян там приходилось 35 тыс. русских [5]. Всё это приводило к тому, что, как мы уже видели выше, нахичеванская городская дума с подозрением стала относиться к любым исходившим от соседнего Ростова интеграционным инициативам, могущим в перспективе так или иначе накрепко связать Нахичевань с могущественным соседом.

26 января 1900 г. под председательством городского головы П.Е. Хатранова на заседание Нахичеванской городской думы рассматривалось предложения городского головы г. Ростова Хмельницкого о присоединении к инициативе Ростовской-на-Дону городской управы об открытии в Ростове новой судебной палаты и окружного суда и о принятии на средства Нахичевани части ежегодного расхода в сумме 15 тыс. руб. на содержание окружного суда, исАрмяне юга России: история, культура, общее будущее числяемого в 45 тыс. руб. в год. Городской голова П.Е. Хатранов дополнил доклад заключением финансовой комиссии, по которому было предложено ввиду стеснённого материального положения городского бюджета данное предложение отклонить. Но с заключением финансовой комиссии не согласился гласный Г.Х. Чалхушьян, который заявил, что «нам не должно быть всё равно, где будет находиться окружной суд, в Новочеркасске, Таганроге или Ростове». Он указал на тесные экономические связи Нахичевани и Ростова и роль нахичеванцев в деле развития Ростова-на-Дону: «Потери Ростова – это наши потери. Если мы не можем дать 15 тыс. руб., дадим 5–6 тыс. руб., но выгоды от этого себя оправдают» [6]. Идя на компромисс, городской голова П.Е. Хатранов предложил отвести бесплатно место, если будет открыта палата, а если только один суд – ассигновать 5 тыс. руб. в год. Однако большинство гласных высказалось против. Комментируя подобное решение, автор заметки пишет, что «начиная с байковских времён, когда Ростовская Дума выступила с проектом присоединения Нахичевани к Ростову-на-Дону… Нахичевань всегда был настроен недружественно к своему старому соседу. Очевидно, нахичеванцы помнят политику своих соседей и вот причина уклонения их от участия в расходах по содержанию окружного суда в Ростове» [7]. Ещё один характерный пример в этом смысле – отказ Нахичеванской думы от принятия на себя части расходов по строительству в Ростове-на-Дону военной гауптвахты. Гласные думы единодушно отметил, что возбуждённый комендантом Новочеркасска вопрос «не отвечает непосредственно потребностям городского населения… что при наличии у города массы неудовлетворённых насущных нужд и при стеснённых материальных средствах участие города в значительной единовременной затрате… поставило бы городскую кассу в крайне затруднительное положение», на основании чего было принято решение в финансировании постройки и содержания гауптвахты в г. Ростове отказать [8]. Хотя здесь, скорее всего, первостепенными были факторы экономические, но и взваливать на себя бремя забот соседнего Ростова нахичеванцы вполне резонно не захотели.

Подобного рода трения между городскими управлениями Ростова и Нахичевани-на-Дону возникли в связи с обращением первого к нахичеванцам по вопросу о разрешении переустройства телефонной сети в Нахичевани. Едва ли подобное обращение было продиктовано альтруистскими мотивами – ростовчане руководствовались своим интересами, к тому же, тем самым, они ставили соседнюю Нахичевань в зависимое положение.

В ответ нахичеванская управа выставила ростовскому городскому управлению ряд условий (вводить в Нахичевани те же технические усовершенствования, которые будут вводиться в Ростове, установить в указанных местах шесть бесплатных телефонов, предоставлять нахичеванцам те же льготы, которые будут предоставляться ростовским абонентам), которые ростовРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины ская дума нашла «некорректными». После этого на очередном заседании нахичеванской думы выступил гласный Г.Х. Чалхушьян, который заявил, что есть немало городов по населению меньше Нахичевани, но тем не менее которые установили свои телефоны, поэтому нахичеванцам также нужно позаботиться о своём собственном телефоне и предложил передать рассмотрение данного вопроса в особую комиссию. На том же собрании была образована комиссия, в состав которой вошли Г.Х. Чалхушьян, Г.И. Чубаров, А.И. Салтыков, Д.И. Жученков и Н.Е. Сергеев. Дума также постановила отпустить в распоряжение данной комиссии кредит в 500 руб. на приглашение компетентных в этом вопросе лиц [9]. Подобное неприятие нахичеванской городской думы вызвало и требование Присутствия по городским при ростовском градоначальнике делам финансирования найма, отопления и освещения 5-го и 6-го ростовского полицейского участков, размещённых в Нахичевани-на-Дону, по которому нахичеванцы были вынуждено обращаться даже в Сенат [10].

Важным фактором, который вёл к объединению двух соседних городов, был рост русского населения некогда моноэтнической Нахичевани. Главный идеолог присоединения Нахичевани к Ростову донской публицист А.М. Греков писал, что Нахичевань численно растёт не за счёт армянского, а за счёт русского населения. По его мнению, несмотря на количественное соотношение, русские представляют в Нахичевани «париев», не имеющих голоса и никаких прав в решении городских дел. Причина этого заключалась в том, что армяне составлявшие домовладельческий и торгово-промышленный класс, наследственно захватили в свои руки городское самоуправление и всеми мерами не допускают русских в числе избирателей, а оценку имущества или повышают, или понижают, смотря потому, желательно или нежелательно допущение его владельца в число избирателей и гласных городской думы [11].

Понимая, что добиться выгодного для себя решения будет невозможно до тех пор, пока в думе армяне обладают подавляющим большинством, русские избиратели создали своё объединение (т.н. ротонду) и накануне выборов в думу в 1913 г. развернули кампанию против «притеснений русских армянами». Было создан т.н. комитет русских избирателей во главе с В.Н. Костричиным. На одном из заседаний комитета 8 октября 1913 г.

В.Н. Костричин заявил, что комитет избирателей командировал в СанктПетербург гг. Кунакова и Змиева с ходатайством об оставлении в силе распоряжения Особого по городским делам присутствия о внесении в списки избирателей 213 русских домовладельцев и якобы от Змиева была получена телеграмма, что это ходатайство было уважено. На том же собрании было решено командировать в Киев гг. Кошкина и Сухоцкого для ходатайства перед министрами и членами Государственной думы об «оказании поддержки для улучшения русского дела в Нахичевани», после чего на собрании был одоАрмяне юга России: история, культура, общее будущее брен список кандидатов в гласные, в который были внесены 72 чел. русских и ни одного армянина и который был единодушно одобрен [12]. В стремление армян к сохранению национальной идентичности некоторые недоброжелатели видели склонность к «армянскому сепаратизму», к созданию мифической «автономной армянской республики», и наоборот, стремление русского населения Нахичевани к слиянию с Ростовом называлось «отстаиванием национальных интересов» [13].

Подобные публикации вызвали резкую отповедь гласного нахичеванской думы Г.Х. Чалхушьяна, который со страниц ряда газет обратился с «Открытым письмом нахичеванским русским избирателям»: «Во имя интересов города Нахичевани, его роста, процветания, благосостояния, я обращаюсь от имени группы избирателей к русским избирателям, – к избирателям не из ротонды… я обращаюсь ко всем нахичеванским честным русским людям и прошу их, прежде чем опустить шар в урны, отбросить все личности, подумать об одном – о благе города. Самостоятельное существование нашего города необходимо. Иначе он станет окраиной. Все окраины так всегда жалуются, что об их нуждах не пекутся, неужели же избиратели пожелают обратить весь наш город в окраину Ростова?», – писал он. Конфликт между В.Н. Костричиным и Г.Х. Чалхушьяном достиг такой остроты, что последний привлёк первого к суду за клевету [14].

Накануне выборов, не очень-то веря в свою победу, представителя русского населения Нахичевани обратились к правительству с ходатайством о слиянии городов Нахичевани и Ростова. Реакция нахичеванской управы была бурной: отзыв на содержание упомянутого ходатайства был дан в таких «по отношению к русским выражениям, что он был возращен и.о. градоначальника контр-адмиралом Дриженко с пометкой: “Возвращая Городской Управе её заключение, не могу не только представить его министру, но и принять его на рассмотрение как неприличное ругательное сочинение”» [15].

Обе попытки присоединения Нахичевани к Ростову: первый раз А.М. Байковым, второй раз – «русскими гражданами» Нахичевани, были отклонены благодаря грамотно поданным докладным запискам, несомненная заслуга в составлении которых принадлежала гласному нахичеванской думы, издателю газеты «Донская пчела», юристу С.Х. Арутюнову [16].

Но и царская власть, не забывая о дарованных ранее армянам привилегиях, так до конца и не решилась на слияние двух городов. Позицию властей в этом вопросе озвучил наказной атаман Войска Донского генерал от кавалерии В.И. Покотило, который прибыл в Ростов 19 апреля 1913 г. и выступил с речью в городской думе. Лейтмотивом этой речи было то что, «…Ростов и Нахичевань являются обособленными единицами, управляемыми отдельным начальником, многоуважаемым И.Н. Зворыкиным..» [17]. Судя по всему, на данном этапе такое положение самодержавие вполне устраивало: любые, Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины с точки зрения властей, «сепаратистские» решения Нахичевани не пропускались ростовским градоначальником.

Присоединения Нахичевани-на-Дону к Ростову (точнее – поглощение первого последним) не произошло вплоть до самого установления советской власти. На него так и не решилось самодержавие, что означало бы потерю национальной идентичности. Существуя отдельно от Ростова и сохраняя свою армянскую по составу городскую думу, свою систему образованию, свои культурные и бытовые традиции, город тем самым сохранял свой национальный облик.

1. Патканян Р. История основания Нахичевани-на-Дону // Патканян Р. Собр. соч.

Т. 5. Ереван, 1968. С. 253.

2. Шах-Азиз Е. Новый Нахичеван и новонахичеванцы. Ростов н/Д, 2005. С. 161.

3. Государственный архив Ростовской области (далее – ГАРО). Ф. 91. Оп. 1. Д. 251.

Л. 175.

4. Бархударян В.Б. Истрия армянской колонии Новая Нахичевань. 1779–1917.

Ереван, 1996. С. 333–340.

5. Греков А.М. Приазовье и Дон, СПб., 1912. С. 120–121.

6. Приазовский край. 1900. № 27.

7. Приазовский край. 1900. № 28.

8. Ведомости Нахичеванской-на-Дону городской думы. 1907. № 3. С. 26–27.

9. Там же. С. 13–14.

10. Ведомости Нахичеванской-на-Дону городской думы. 1907. № 2. С. 37–38.

11. Греков А.М. Указ. соч. С. 12. Утро Юга. 1913. № 225.

13. Греков А.М. Указ. соч. С. 120.

14. Приазовский край. 1913. № 104.

15. Греков А.М. Указ. соч. С. 119–120.

16. Приазовский край. 1911. № 67.

17. Приазовский край. 1913. № 101.

ПАРТИЯ ДАШНАКЦУТЮН КАК ФАКТОР ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ

КУЛЬТУРЫ АРМЯНСКОЙ ДИАСПОРЫ КУБАНИ В НАЧАЛЕ XX в.

Современный Краснодарский край в начале ХХ в. в административнотерриториальном отношении состоял из Кубанской области и Черноморской губернии (Новороссийский, Туапсинский и Сочинский округа). В многонациональном регионе значительную долю в составе населения занимали армяне, представлявшие разные этнографические группы. В 1907 г. в Кубанской 166 Армяне юга России: история, культура, общее будущее области проживало 19 298 армян (0,7 % населения), а в Черноморской губернии – 7862 (7 %) [1].

В регионе в местах компактного проживания армян в начале ХХ в. функционировало несколько армянских политических партий. Самой крупной и влиятельной была Дашнакцутюн (Армянская революционная федерация), возникшая в 1890 г. в Тифлисе. Сам факт появления такой партии в условиях авторитарного режима, функционировавшей в основном нелегально (лишь временами полулегально), свидетельствовал о признаках иной политической культуры. Ведь официальная власть относила нелегальные партии к преступным сообществам.

Политическая культура, будучи составной частью общей культуры, – явление сложное и многогранное, имеющее много особенностей как в историческом, так и национально-культурном и идейно-политическом измерениях.

В  отечественной и зарубежной политико-правовой науке имелись и существуют различные подходы к трактовке, как самой категории, так и ее структурных элементов. Имеется широкий спектр определений и формулировок.

В самом сжатом виде наша дефиниция сводится к тому, что это комплекс идей, ценностей и образцов поведения как отдельных индивидов, так и политических институтов и организаций в рамках конкретного типа политической системы. Нами ставится задача проанализировать организационные, идейные и тактические аспекты деятельности конкретной партии и выявить ее место в политико-правовой социализации населения диаспоры в контексте осознанных ею национальных и социальных задач. Для их решения партия стремилась к участию в государственной власти либо ее завоеванию. Государство является наиболее эффективным социальным институтом, где партийные идеалы могут выступать как общественные интересы, закрепленные в нормативноправовых актах, обеспечиваться властной поддержкой, сопровождаться механизмом их реализации. Поэтому государство и выступает важнейшим и ценным объектом политической борьбы.

Партийные организации на Кубани начали создаваться с начала 1904 г., а 1906–1907 гг. были временем расширения организационного и идейного влияния партии. В регионе действовали комитет, два подкомитета и несколько самостоятельных групп. 1909–1912 гг. были временем затухания и распада партийных организаций. Их возрождение начинается в 1913–1914 гг. и к лету 1917 г. достигает уровня 1906 г. Основой организационной структуры партии являлся принцип децентрализации, отсутствие кооптации, свидетельствующие о демократизме в организационном строении. Минимальное число активных членов партии в 1907 г. составляло 350–400 чел., а членовплательщиков (материально поддерживающих) – около 2 тыс. чел., остаточно широкой была социальная база партии, что объяснялось синтезом в идеологии национального и социального вопросов. В целом партии удалось выявить Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины общие интересы различных групп, сформулировать их, преобразовать в правовые требования и добиваться осуществления.

Программа-минимум социально-экономических требований партии была идентична эсеровской программе социализации земли и улучшения условий труда и отдыха рабочих [2]. Основное место в идеологии партии занимали политико-правовые вопросы и главным образом проблема армянской государственности. Именно место нации в системе межнациональных отношений как внутри России, так и на международной арене явилось главным фактором возникновения Дашнакцутюн. Армянский народ, некогда имевший свою государственность, был расчленен. Подъем национально-освободительного движения вызвал стремление к созданию собственного государства. Для данной цели партия призывала к сплочению все классы и слои армянского народа. Причем она решалась по-разному применительно к Турецкой Армении и России. До кануна первой российской революции Дашнакцутюн выступал как чисто национальная партия, отрицая идею классовой борьбы, считая своей задачей решение вопроса Западной Армении. Выдвигалось требование предоставления Турецкой Армении широкой автономии в пределах конституционной и демократической Турции. Все центральные и областные законодательные и исполнительные органы должны были избираться на основе всеобщего, равного, прямого, тайного и пропорционального права без различия национальности, религии, пола [3].

В период углубления в России революционного кризиса партия, стремясь удержать свои позиции, не только признала наличие «вопроса российских армян», поставив его в общий контекст национально-освободительной борьбы народов России, став тем самым общеармянской организацией, но и объявила себя социалистической. Провозгласив «новый политический курс», третий съезд Дашнакцутюн в начале 1904 г. признал необходимым участие в революционной борьбе на Кавказе на почве самозащиты. Совет же партии, состоявшийся в г. в связи с разрастанием революции, решил выйти за пределы самозащиты.

В новой программе, принятой в феврале 1907 г. четвертым съездом партии, в разделе «минимум» декларировалось, что Дашнакцутюн как партия революционная и социалистическая ставит своей целью защиту классовых и национально-культурных интересов армянских трудящихся. В преамбуле программы проводилась мысль о тесной взаимосвязи национального освобождения и социальной свободы. Будущее Армении Дашнакцутюн связывал с Российской Федеративной республикой, куда бы она входила в составе Закавказской демократической федеративной республики, состоявшей из кантонов с широкой местной автономией. Законодательная, исполнительная, судебная власть формируется путем избрания на основе упомянутой выше выборной системы [4]. Это подтвердил и проведенный в 1913 г. партией опрос своих членов и общественных деятелей. Таким образом, в этот период 168 Армяне юга России: история, культура, общее будущее право наций на самоопределение партией не доводится до создания единого независимого государства. Это требование станет программной нормой с девятого съезда партии, состоявшегося в 1919 г.

Для достижения поставленных задач партия использовала различные формы и способы деятельности: нелегальные и легальные, мирные и насильственные. Выбор тактических средств в отношении власти определялся характером государственного режима и конкретной обстановкой. Из данных жандармского управления за 1905–1907 гг. наиболее влиятельными являлись организации Армавира и Екатеринодара, тесно связанные между собой [5]. При них были боевые группы (зинворы) [6]. Помощь в организации и обучении этих групп оказывали выпускники армянской военной школы, основанной Дашнакцутюном осенью 1906 г. в Болгарии. Из зинворов, окончивших курс 15 июля 1907 г., 53 чел. были направлены в Россию [7].

В агитационно-пропагандистской работе преобладали распространение листовок, литературы, проведение сходок и собраний. Литературу и листовки на армянском языке по программным и тактическим вопросам получали, главным образом, из Тифлиса, Баку, Батума. Широкое распространение получила брошюра «Проект деятельности на Кавказе». В политических донесениях не раз говорилось о распространении листовок. Восточное бюро партии в Тифлисе в 1907 г. решило не сокращать ежегодный выпуск литературы в объеме 3200 страниц. Кроме того, планировалось издание, помимо ежедневной, еще и ежемесячной и одной русской газеты [8].

Население знакомили с армянской проблемой в Турции и России, революционным движением, в частности с событиями в Эриванской губернии.

Одной из главных задач революционного движения в губернии было требование автономной государственности. Эта работа не проходила бесследно. Так, в с. Афанасьевском в Безымянной волости в течение года (с августа 1905 г.) действовало национальное самоуправление. Сотником (правитель деревни) и председателем суда был назначен Кеворк Тахмазян. Сборщиками налогов стали Акоп Папасян, Мандрос Кекит, Д. Антонян, а казначеем – Петрос Демерджи. Армяне ни разу не обратились в волостной суд. Работа местного суда строилась на основе инструкций партии. Из источников известно о предполагаемых мерах наказания за кражу. Первую кражу суд прощал. За вторую и третью следовало возрастающее наказание. В случае же четвертой кражи дело передавалось в революционный комитет [9]. В Сочи и в округе, где проживало много армян, выходцев из Турции, первостепенное значение всегда придавалось проблеме поддержки своих соотечественников. Основное внимание им обращалось на оказание помощи турецким армянам деньгами, вооружением в их борьбе за автономию.

Активную работу вели члены партии в Армавирском и Екатеринодарском отделениях (созданы в апреле и мае 1908 г.) «Армянского благотворительРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины ного общества на Кавказе». Более того, в Армавире в правление общества были избраны руководители партии С.И. Сеферов, А.П. Унанов, Д. Балугян, а в Екатеринодаре – Н. Сатунян. Большое внимание Дашнакцутюн уделял работе среди учащихся армянских училищ [10].

Определенное место в тактике дашнаков занимали экспроприации и террор. Архивы содержат ряд свидетельств о вымогательстве значительных сумм.

Ряды экспроприаторов пополнялись провокаторами и шантажистами. Это дискредитировало партию. Поэтому в 1907 г. на собраниях обсуждался вопрос об экспроприациях. Решили продолжать, но под строжайшим контролем партийных организаций. В противном случае за вымогательство предполагалось исключение из партии, предание партийному террору. Такие факты имели место в Армавире в 1907 г. [11].

Касаясь культуры межпартийных взаимоотношений Дашнакцутюн, следует сказать, что в отношениях с другими революционными партиями она придерживалась формулы «врозь идти, вместе бить». Известны факты совместных действий с эсерами, социал-демократами, в том числе и в периоды избирательных кампаний в Государственную думу. Например, тактика «левого блока»

оправдывала себя в Армавире, где выборщиками избирались в первую и вторую Думы социалисты, в том числе дашнак С. Сеферов [12]. Но в Сочинском округе партия в целом держалась особняком. Связано это, конечно, с приоритетом национальной проблемы. Так, в Сочи 27 ноября 1905 г. члены партии, приглашенные на совместное собрание социал-демократов и эсеров, обсуждавших программу единых действий против властей, заявили, что они ничего против них не имеют, и ушли [13]. В армянских селах Лоо и Вардане, в отличие от многих других деревень Сочинского округа, в ноябре – декабре 1905 г. не были созданы органы революционного самоуправления. Именно в Сочинском округе, где проживала масса переселенцев из Турции, были сильны позиции стародашнаков. Они предлагали прекратить борьбу против царского правительства и сосредоточиться на борьбе в Турецкой Армении за полную национальную самостоятельность, что являлось более радикальным требованием по сравнению с общепартийной программой. В решении вопросов общенационального значения более тесными были контакты между дашнаками и армянской социал-демократической партией «Гнчак». Они проводили совместный сбор пожертвований, покупали оружие, формировали отряды добровольцев.

С весны 1908 г., в связи с начавшимися арестами, деятельность Дашнакцутюн ослабевает, что констатировал 15 декабря 1908 г. начальник областного жандармского управления [14]. Аресты прошли по всему Кавказу.

Самодержавие готовило процесс над партией, который состоялся в конце 1911 – начале 1912 г. в Петербурге.

Оживление деятельности дашнаков начинается в годы Первой мировой войны и усиливается после Февральской революции 1917 г. В годы войны проблема национально-освободительной борьбы, право армянского народа на самоопределение и создание своей государственности вновь стали приоритетными, подчеркивался ее общенациональный характер. Задачи партии в начавшейся войне обсудила конференция кавказских дашнаков в Тифлисе 15–19 февраля 1915 г. В  ее работе приняло участие 94 делегата, представлявшие все организации. Кубанских членов партии представлял учитель А.Т. Кеосапапянц. Было принято решение о временном сотрудничестве с правительством. Выполняя решения конференции, кубанские дашнаки сформировали в 1915 г. четыре добровольческих отряда численностью не менее чел., истратив на них 54 тыс. руб. [15]. После Февральской революции центр тяжести деятельности партии переместился в Россию, на Кавказ.

Таким образом, деятельность партии была показателем определенной политической культуры. Внутрипартийные отношения в целом строились на демократических принципах и характеризовались децентрализацией, выборностью, гласностью. Основой межпартийных взаимоотношений являлись политические соглашения для борьбы с общим противником. В отношениях с властью можно выделить следующие периоды: 1) до революции 1905 г. – этап самозащиты, 2) 1905–1912 гг. – время антиправительственной деятельности, внедрение «контркультуры» в сравнении с существующей политической системой, 3) годы Первой мировой войны – временное сотрудничество с царским правительством с целью решения вопроса Турецкой Армении, 4) период после Февральской революции 1917 г. – поддержка Временного правительства. Идеология партии воспитывала ряд важных и актуальных политикоправовых идей: право наций на свободное самоопределение, автономия и федерация как формы государственного устройства, республиканская форма правления, выборности всех ветвей власти на основе демократического избирательного права, демократические свободы, соотношение национального и социального в ходе национально-освободительного движения. При оценке средств достижения цели следует исходить из характера конкретного политического режима. Социальный состав и численность членов партии, составлявших около 12 % (с учетом вспомогательных членов) армянского населения, свидетельствуют о степени влияния партии, а значит и воспитании соответствующей политико-правовой культуры.

1. Государственный архив Краснодарского края (далее – ГАКК). Ф. 454. Оп. 1. Д. 2950.

Л. 403–404; Новороссийский филиал ГАКК. Ф.74. Оп. 1. Д. 10. Л. 3; Д. 13. Л. 3.

2. Программы политических партий России. Конец 19 – начало 20 вв. М., 1995.

С. 134–135.

3. Там же. С. 132–133.

4. Там же. С. 133.

5. ГАКК. Ф. 583. Оп. 1. Д. 660. Л. 515–516.

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины 6. Там же. Ф.Р. – 411. Оп. 2. Д. 169а. Л. 367–368.

7. Там же. Ф.583. Оп.1. Д. 660. Л.73–74.

8. Там же. Д. 616. Л. 14; Д. 660. Л. 40, 516; Д. 594. Л. 13; Д. 732. Л. 152.

9. Там же. Д. 534. Л. 9, 10, 13.

10. Там же. Ф. 454. Оп. 1. Д. 2950. Л. 234, 271, 273, 306, 331; Д. 5188. Л. 2, 21; Ф.Р. – 411. Оп. 2. Д. 169а. Л. 362, 372.

11. Там же. Ф. 583. Оп. 1. Д. 1335. Л. 29; Ф.Р. – 411. Оп. 2. Д. 169а. Л. 368.

12. Карапетян Л.А. У истоков российской многопартийности: Северо-Кавказский регион (конец 90-х гг. ХIХ в. – февраль 1917 г.). Краснодар, 2001. С. 322, 331.

13. Центральный государственный архив Грузии. Ф. 1215. Оп.2. Д. 212. Л. 265, 266.

14. ГАКК. Ф. 583. Оп. 1. Д. 735. Л. 130; Д. 759. Л. 692; Ф. 454. Оп. 1. Д. 5188. Л. 27.

15. Карапетян Л.А. Указ. соч. С. 256, 257.

ИСТОРИЯ АРМЯН ЮГА РОССИИ: МЕМОРИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

Память о прошлом может играть как консолидирующую, так и дезинтегрирующую функции в развитии общества. С одной стороны, представления о совместно пережитых страданиях, славных достижениях и горьких потерях, проявлениях небывалой доблести и героизма способствуют осознанию общности исторической судьбы, выступая основой для формирования национальной/этнической идентичности. С другой стороны, муссирование прежних исторических обид, подчеркивание несправедливости решений в отношении отдельных народов нередко служат идеологическим обоснованием политических и экономических претензий организаций и лидеров, выступающих в качестве их представителей. В последние годы практически на всем постсоветском пространстве идет затяжная полоса «боев за историю», сопровождающаяся установлением и сносом памятников как важнейших мемориальных объектов, призванных закрепить в массовом сознании ту или иную версию прошлого. Один из главных «фронтов» этой идеологической борьбы пролегает через юг России, считающийся одним из самых конфликтных, полиэтничных и поликонфессиональных макрорегионов страны, история которого наполнена трагическими событиями. В данной связи несомненный интерес представляют практики мемориализации истории армян юга России как одной из самых крупных этнических общностей, внесших немалый вклад в развитие данного макрорегиона.

Работа выполнена в рамках научно-исследовательского проекта «История и политика на Северном Кавказе: проблемы и механизмы взаимодействия» Программы Президиума РАН «Фундаментальные проблемы модернизации полиэтничного макрорегиона в условиях роста напряженности» на 2012–2014 гг.

172 Армяне юга России: история, культура, общее будущее Прежде всего, необходимо отметить, что сам мир армян юга России чрезвычайно разнообразен. Существенные отличия между отдельными субэтническими группами отражают разнообразные способы формирования армянской диаспоры. Каждая группа переселенцев прибывала со своим историческим опытом, и мемориальное пространство юга России играло роль своеобразного плавильного тигля, формируя у них общие представления о прошлом, составной частью которых становилась память о собственной истории.

Первые армяне на Северном Кавказе появились уже в IX–X вв., но мемориальных объектов, сохраняющих память об их пребывании на территории данного региона в эпоху Средних веков, сохранилось немного (в основном, это фрагменты хачкаров). Активное формирование здесь армянской диаспоры началось с конца XVIII в., что было связано с расширением на юг границ Российской империи. Значительную часть населения Кизляра, Моздока, Святого Креста, Владикавказа, Майкопа и других городов-крепостей, призванных закрепить Северный Кавказ за Россией, составили армяне из Османской империи и Персии. Второй поток переселенцев-армян пришел из Крыма на Дон в 1778–1779 гг.

Топонимия региона отразила стремление мигрантов, селившихся целыми общинами, как и жили прежде, сохранить память о своей истории: названия новым населенным пунктам давали в честь мест происхождения и прежнего проживания. На Дону появились город Нор-Нахичеван (Новая Нахичевань), в 1838  г., переименованный в Нахичевань-на-Дону, чтобы отличаться от Нахичевани на Араксе, села Крым, Большие и Малые Салы. Армянский аул – поселение черкесо-гаев на Урупе – в 1848 г. был переименован в Армавирский аул (с 1914 г. – город Армавир) в честь древней столицы Армении.

Главными местами памяти переселенцев выступали храмы, в которых хранились бережно привезенные с родины церковные книги, утварь, хачкары. Не все армяне являлись приверженцами Армянской апостольской церкви, но в условиях широкой рассеянности диаспоры именно она играла в ее жизни ведущую духовную и объединяющую роль. Только в Нахичевани были построены 7 армянских церквей, а в 1783 г. в 7 км от города основан мужской монастырь Сурб Хач (Святой Крест), стены которого украшали 13  вывезенных из Крыма хачкаров XV–XVIII  вв. В ограде монастыря были похоронены общественный деятель М. Налбандян, поэт Р. Патканян, педагог А.  Аламдарян, епископ К.  Срапьянц, другие религиозные и общественные деятели, что придало ему значение своеобразного пантеона донских армян.

В 1802 г. появилась первая армянская часовня в Екатеринодаре, в 1834 г. преобразованная в церковь Пресвятой Богородицы, а в 1869 г. встал вопрос о создании второй церкви [1]. В 1868 г. церковь Григория Просветителя появилась во Владикавказе, в 1901 г. – в Майкопе. В 1872 г. открылась церковь Всеспасителя в Дербенте. К началу ХХ в. церкви имелись во всех армянских Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины селах юга России. Культовый характер традиционно приобретали родники, самым известным из которых является Мец-Чорвах (Большой родник), считающийся местом основания с. Чалтырь в 1779 г.

Российское правительство положительно относилось к переселению армян вследствие их близости в религиозном отношении большинству населения страны и предприимчивости в экономической сфере. Переселенцы наделялись различными привилегиями, так как ожидалось, что они сыграют положительную роль в освоении и колонизации новых земель. В свою очередь, армяне, не раз испытывавшие национально-религиозные притеснения и подвергавшиеся гонениям, демонстрировали лояльность Российскому государству. Хотя в ходе миграций погибло до трети (из 12,6 тыс. чел.) переселенцев из Крыма, а первые годы жизни на новом месте были полны трудностей, подчеркивалась верность армян новой родине. В 1880 г. был заложен Александровский сад в честь дружбы между Нахичеванью и Ростовом-на-Дону, в 1884 г. в нем была возведена стела в память о реформах царя-освободителя Александра II, представлявшая собой уменьшенную копию Александрийского столпа в Петербурге и подчеркивавшая единство армянской и русской истории. Главным монументом, закрепившим официальную оценку переселения армян на Дон, стал памятник Екатерине II в Нахичевани, установленный в 1894 г. на площади, также получившей имя императрицы. На его пьедестале содержались надпись:

«Императрице Екатерине благодарные армяне», даты сооружения монумента, барельеф епископа Аргутинского и герб Нахичевани, а внутри находился большой хачкар, привезенный из Армении.

Революция 1917 г. привела к кардинальным переменам в мемориальной политике. Памятник  Екатерине II был снесен, а на его месте установлен памятник Карлу Марксу, в честь которого была переименована и сама площадь. Были закрыты и разрушены многие армянские храмы. Уже в 1920-х гг.

на Кубани закрылись церкви в Армавире, Анапе, Майкопе, Новороссийске, с. Тенгинка и других местах. Во время немецкой оккупации региона часть закрытых церквей возобновила службу, но в конце 1950-х гг. началась новая антирелигиозная кампания, приведшая к их окончательному уничтожению.

Только в Нахичевани (вошедшей в 1928 г. в состав Ростова-на-Дону) были разрушены кафедральный собор Григория Просветителя, церкви святых Никогоса, Успения, Георгия, Теодороса, Вознесения, Иоанна Предтечи.

Закрытый еще в 1920 г. Сурб Хач постепенно пришел в негодность, и в середине 1960-х гг. возникло предложение снести монастырь и возвести на его месте школу. Спасло церковь только создание в ней Музея русскоармянской дружбы как филиала Ростовского областного музея краеведения [2]. В закрепление данной идеологемы в 1983 г. на окраине Ростова-на-Дону был разбит парк Армяно-советской дружбы (в настоящее время – парк «Дружба»).

174 Армяне юга России: история, культура, общее будущее Новый мемориальный ряд составили выдающиеся революционеры, лидеры большевиков и герои Гражданской войны. Так, в честь уроженца Нахичевани-на-Дону, крупного партийного и государственного деятеля А.Ф. Мясникова (Мясникяна) были названы созданный на Дону Армянский национальный район, поселок и улица, а на доме, где он жил, установлена мемориальная доска. С. Елисаветпольское – центр Армянского национального района Северо-Кавказского края – получило свое новое название (с. Шаумян) в честь руководителя большевиков на Кавказе С.Г. Шаумяна.

Важнейшее значение в советской политике памяти приобрела Великая Отечественная война. Победа в войне рассматривалась как оправдание самого существования советского строя, а памятники и монументы закрепляли представления о том, что каждый советский народ внес свой вклад в ее достижение [3]. Нашло отражение в соответствующих мемориальных формах и участие армян юга России в Великой Отечественной войне. Так, в армянском с. Шаумян, ставшем последним рубежом на пути вермахта к Туапсе и Черному морю, был воздвигнут мемориальный комплекс с красноречивым названием «Пядь земли». На мемориале в самом селе выбиты имена 1026 его жителей, не вернувшихся с войны. В с. Крым в 1970 г. воздвигнут Пантеон Славы, на котором приведены имена и портреты 365 не вернувшихся с войны жителей, а также советских военнослужащих, погибших при его освобождении. В с. Чалтыре в 1987 г. воздвигнут Мемориал Славы в честь 700 погибших в годы Великой Отечественной войны земляков, а также воинов, павших при освобождении села. Наряду с общими для советской мемориальной культуры элементами (Вечным огнем, венками Славы, скульптурами скорбящей женщины-матери, склонивших головы солдат, приспущенными знаменами, звездами) в облицовке данных мемориалов применялись плиты туфа, специально привезенного из Армении, использовались надписи на армянском языке, другие национальные символы. В честь армян юга России – участников Великой Отечественной войны, удостоенных звания Героев Советского Союза, были установлены мемориальные доски, барельефы, бюсты, названы улицы в местах, прежде всего связанных с их происхождением или проживанием.

Помимо увековечивания памяти о героях Великой Отечественной войны в послевоенный период массовый характер приобрело установление мемориальных досок в честь жителей, достигших высоких успехов в культуре, спорте, здравоохранении и других сферах. Например, в Ростове-на-Дону появились улица с мемориальной доской и специальный бронзовый памятник (1982) художнику М. Сарьяну, мемориальная доска на доме, где жила писательница М. Шагинян (1986) и др. Массовая застройка советского времени сопровождалась значительным преобразованием архитектурного облика армянских поселений, существенно пострадали они и в военные годы. Однако в исторических центрах Нахичевани, Армавире и других армянских населенных пунРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины ктах удалось сохраниться кварталам и домам, отражающим особенности их стиля XIX–ХХ вв.

В 1990-е гг. в политике памяти произошли новые значительные изменения, сопровождавшиеся восстановлением имен многих государственных, общественных и церковных деятелей, незаслуженно забытых в годы советской власти. Активно возрождается религиозная жизнь, восстанавливаются прежние и возводятся новые храмы. В 1999 г. в Ростове-на-Дону был открыт памятник Иосифу Аргутинскому, возглавлявшему астраханскую епархию Армянской Апостольской церкви и являвшегося настоящим покровителем Нахичевани.

В честь адмирала Л.М. Серебрякова названа набережная в Новороссийске, его бронзовая фигура заняла место на памятнике основателям города. В 1994 г.

были возвращены снесенные в советское время памятные доски и двуглавый орел Александровскому столпу. Долгая борьба за здание Сурб Хач завершилась его передачей в пользование Армянской Апостольской церкви, а Музей русско-армянской дружбы получил другое помещение.

В то же время практически не произошло серьезных перемен в отражении событий Великой Отечественной войны в мемориальной культуре южного макрорегиона. Память о войне остается одной из важнейших идеологических основ для формирования национальной идентичности российского общества. Немало памятников и монументов посвящено участию в Великой Отечественной войне армян юга России, сражавшихся на фронтах и удостоенных высоких государственных наград, а также советским военнослужащим, погибшим при освобождении армянских населенных пунктов. Так, в 2003 г.

в  станице Сергиевской Кореновского района Краснодарского края установлен памятник в честь 140 военнослужащих 409-й армянской стрелковой дивизии, погибших при ее освобождении в 1943 г., в оформлении которого использовался октемберянский туф и кировоканский базальт. В 2008 г. в станице возведен хачкар Победы, освященный армянским духовенством.