«АРМЯНЕ ЮГА РОССИИ: ИСТОРИЯ, КУЛЬТУРА, ОБЩЕЕ БУДУЩЕЕ Материалы Всероссийской научной конференции 30 мая – 2 июня 2012 г. Ростов-на-Дону Ростов-на-Дону Издательство ЮНЦ РАН 2012 УДК 323.1:94:008(=19) А839 Программа ...»

Вопреки утверждениям недоброжелателей [4], армяне часто выступали в роли посредников между народами Кавказа и Российской империей, близкие к России по вере, а Кавказу по происхождению. Армянские купцы безопасно проникали в самую глубь враждебного российской стороне населения Кавказа, где встречали радушие и гостеприимство, потому что доставляли вещи, необходимые для домашнего обихода, которых горцы ни от кого, кроме армян, получить тогда не могли. Привлекать армян на русскую сторону было выгодно, так как, спасая горских армян от религиозных притеснений, Россия приобрела в их лице верных союзников. Многие армяне во время пребывания в горах служили российской стороне в качестве лазутчиков, доставляя пограничному начальству важные сведения о враждебных мероприятиях, готовящихся со стороны горцев.

М.С. Воронцов, сделавшись Кавказским наместником, скоро убедился «в несомненной к нам верности и даже привязанности всех армян, из которых даже некоторые сословия воинственные, всегда готовые служить против наших неприятелей» [5]. Поняв и поверив в коммерческий талант армян, он устранил существовавшие для их деятельности препятствия, что принесло ощутимую пользу экономике края. Трудолюбие и деловитость армян содействовали в том числе быстрому развитию сельского хозяйства, скотоводству среди местного населения, что вело к более быстрому экономическому освоению вновь присоединяемых земель [6].

В инструкции генералу Н.А. Реаду князь М.С. Воронцов писал в 1854 г., знакомя его с ситуацией в Кавказском крае, что «армяне нам по всему краю совершенно преданы. Между ними есть некоторые знатные фамилии, несколько веков уже равнявшихся как титулами, так и значениям с первыми грузинскими князьями, которые по воспитанию и по службе сделались русскими и отличными подвигами не только при нас, но еще при грузинских царях приобрели славу и общую доверенность. Вообще же армянские фамилии менее знатных и средний класс занимается торговлей и имеет оную почти всю в руках, ибо грузины, по старинному воинственному духу и по общему их расположению, к ней не способны» [7].

Наместник сообщал генералу Н.А. Реаду, что среди армян-торговцев были лица, которые заслуживали особого внимания. Это, прежде всего, «почетные граждане Аршакуни и Мириманов, содержащие с выгодою для себя и для правительства огромный рыбный откуп в Сольянах...», а также «здешний голова Свешников (Момджян.– С.Л.) и, в особенности, губернский секретарь Иван Мирзоев, человек опытный, усердный и всегда готовый, как можно с меньшею для себя выгодою, быть полезным правительству. Он нам оказал весьма большие услуги, как принятием на себя многих дел, для которых не было охотников» [8]. Кроме того, необходимость этого человека обеспечивались тем, что «Иван Мирзоев не только человек верный и полезный во всех отношениях, он из всех жителей Тифлиса более всех имеет знакомство и кредит в Москве» [9].

Таким образом, М.С. Воронцов подчеркнул одну особенность армян всех сословий и званий – они берутся (в отличие от других) за любое дело, надеясь в нем преуспеть, не страшась трудностей и не останавливаясь перед ними.

В этом состояло преимущество армян, не разделявших занятия на почетные и выгодные или не являющиеся таковыми. Армяне любое дело, даже первоначально кажущееся неблагодарным, могли обратить таким образом, что оно делалось, в конце концов, почетным и плодоносящим.

Исключительное положение армяне занимали на Кавказе и в продвижении товаров российского производства в горскую среду. Их способности и целеустремленность помогали им сделаться не только агентами военного командования, но и агентами российских компаний, посредством чего товары российских фабрик приобретали новые рынки сбыта. Благодаря армянским купцам торговля между Россией и Кавказом значительно усилилась в наместничество князя М.С. Воронцова. Он же повсеместно стал их поддерживать, открывая широкий простор и возбуждая в них предприимчивость. Он давал им подряды, места под магазины и караван-сараи, иногда почти насильно привлекал их к выгодной самодеятельности. При содействии князя М.С. Воронцова на средства и по ходатайству Тифлисского армянского общества в 1846 г. было открыто Коммерческое училище, в котором дети благодарных армянских предпринимателей постигали премудрости разнообразных знаний и готовились быть успешными торговцами и промышленниками, надежными слугами Российского государства.

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России Заботясь об укреплении позиции христианства и всячески содействуя христианскому миссионерству на Кавказе, М.С. Воронцов много способствовал укреплению положения Армянской Апостольской церкви. По его ходатайству перед императором Николаем I в свод законов Российской империи (ст. 455) были внесены изменения: «Армяно-Григорианские церкви и монастыри, состоящие при оных и им принадлежащие строения и имущества, хотя бы они отдавались внаймы и приносили доход, а также здания и имущества, принадлежащие богоугодным заведениям этого исповедания, хотя бы они тоже отдавались внаймы и приносили доход, повсюду освобождаются от постоя, поземельного сбора и всяких вообще полицейских и городских повинностей, кроме починки мостовой, наблюдения за чистотою и содержанием фонарей» [10].

Всячески содействуя армянам, наместник не был безоговорочным армянофилом. Он был прагматиком. Поскольку армяне сделались ему помощниками в его поприще и способствовали «русскому делу» на Кавказе, поскольку их деятельность и характер отвечали нуждам этого дела, постольку на них распространялось благоволение наместника Кавказа, а через него и государя Российской империи. М.С. Воронцов писал, проявляя свою позицию в отношениях с армянским населением: «Мое постоянное правило было, сколько этот порыв ободрять всеми способами, но, уклоняясь только от привилегии и монополии, которые только вредят общему делу» [11].

';

Наместник Кавказа был русским чиновником, ставившим дело России превыше всего, его благоволение к армянам не столько опиралось на его личные симпатии, сколько на те заслуги, которые были выказаны армянами перед Россией.

1. Ктиторов С.Н. История Армавира (досоветский период: 1839–1918 гг.). Армавир, 2002. С. 41.

2. Там же. С. 37.

3. Там же. С. 38.

4. Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827–1840 гг.).

Пятигорск, 2002. С. 239–240.

5. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (в дальнейшем АКАК).

Тифлис, 1885. Т. X. С. 96.

6. Ктиторов С.Н. Указ. соч. С. 41.

7. АКАК. Тифлис, 1885. Т. X. С. 97.

8. Там же.

9. Там же.

10. Там же. С. 240.

11. Там же. С. 97.

АРМЯНЕ В ПРОСТРАНСТВЕ ЗАПАДНОГО ФРОНТА

КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ

Социальное структурирование исторического пространства войны связано с выделением таких объективных и субъективных характеристик, как «своё  /  чужое», соединение / разделение. Важны и такие социальные измерения, как ценности военного пространства, соотнесение социального и личностного, пространственный опыт участников войны [1]. В докладе предпринята попытка обозначить социальные роли представителей армянского народа в пространстве одного из «фронтов» Кавказской войны  – СевероЗападного Кавказа.

Постоянно сталкиваясь на дорогах своей истории с воинственными иноверцами, армяне выработали уникальный опыт приспособления к окружающему социальному и этническому пространству, обзавелись переходящими из поколения в поколение навыками торговли, превратились во влиятельную и сплочённую прослойку негоциантов. Поэтому посредничество между нередко враждебными мирами на Кавказе было их естественным состоянием.

В пушкинистике накопилась обширная литература по поводу интерпретации брошенного в поэме «Тазит» из уст горца обращения «Ты трус, ты раб, ты армянин!» Однако многие исследователи сходятся на том, что этот отражённый в неоконченном художественном произведении стереотип лишь зафиксировал исторически сложившееся компромиссное состояние армянского народа на границах цивилизаций. Элементы такого пограничного состояния сохранялись даже тогда, когда масштабные геополитические столкновения всё же заставляли научившихся за столетия приноравливаться к этносоциальному окружению армян, в конце концов, сделать свой исторический выбор.

Прежде всего, такой выбор сделали армяне Закавказья, вошедшего в первой трети XIX в. в состав Российской империи. В их картине мира Россия воспринималась освободительницей и охранительницей «гайканского народа». Поэтому значительная часть армянского дворянства оказалась в среде офицерского корпоративного сообщества и даже генералитета Отдельного Кавказского корпуса [2], а армянские сёла поставляли кадры для иррегулярных пеших и кавалерийских сотен милиции [3]. В наследии официальных идеологов самодержавия утвердился впоследствии образ «армянина, сделавшегося русским». «Армянин, пробивший себе дорогу и стяжавший себе имя в Кавказской армии, сделался русским, пока приобрёл в рядах такой высоко и художественно-доблестной армии, как Кавказская, честное имя и славу», – отмечал князь В.П. Мещерский [4]. М.Т. Лорис-Меликов, по мнению публициста, – не армянский генерал, а русский генерал из армян.

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России Однако имперская идентичность в условиях Кавказской войны не исключала пограничного состояния идентичности национальной. Особенно хорошо это прослеживается на примере начальника Черноморской береговой линии вице-адмирала Л.М. Серебрякова. «Он был родом из Карасубазара, где у него были торговая баня, дом, жена, ходившая по-армянски в шароварах, и куча детей,  – писал о Лазаре Марковиче в своих воспоминаниях генерал Г.И.  Филипсон.  – Во флоте Серебряков играл очень скромную роль и не имел славы хорошего морского офицера […]. Узнав, что Серебряков хорошо знает турецкий язык, князь Меншиков взял его с собою под Анапу […]. Серебряков успел войти в милость у князя Меншикова, который, как говорят, давал ему иногда довольно грязные поручения. Серебряков имел бойкие умственные способности, много азиатской хитрости, расположение к военному делу и торговле и эластическую совесть» [5]. Личное, не совсем беспристрастное отношение генерала к выдающемуся военноадминистративному деятелю российского Черноморья, одному из основателей Новороссийска и руководителю целого ряда масштабных военных операций на Северо-Западном Кавказе для нас важно в другом. Отмеченные Филипсоном «азиатская хитрость», «эластическая совесть», знание турецкого – языка международного общения в годы войны с горцами, лишний раз подчёркивают естественное, традиционное для армянской идентичности состояние посредничества, пограничности мироощущения адмирала, посвятившего себя служению российской государственности. Эти качества не раз позволяли Л.М. Серебрякову находить компромиссные решения в, казалось бы, бескомпромиссной Кавказской войне. Генерал Н.Н. Раевский докладывал военному министру 15 ноября 1841 г., что следствием одного из походов войск Л.М. Серебрякова мимо враждебных шапсугских аулов было то, что шапсуги «стали приходить в Новороссийск для торговли и с уверениями в своих мирных расположениях» [6]. О другом переходе войск Серебрякова из Новороссийска в форт Раевский сообщалось, что отряд «шёл подле самых аулов в светлую ночь, но это не произвело никакой тревоги, кое-где выбегали полусонные жители, но тотчас успокаивались и возвращались в свои дома, говоря, что боятся появления наших войск не они, а их жёны». На обратном пути отряд Серебрякова сопровождал тяжело нагруженный обоз. «Горцы выходили толпами из жилищ своих, – сообщал Н.Н. Раевский, – но большею частью безоружные, они все имели совершенно спокойный вид и говорили, что уверены в нашем миролюбии. Подъём обоза на хребет задержал отряд часа на три, в продолжение коих не переставали прибывать со всех сторон соседние горцы; более почётные явились к контр-адм. Серебрякову с пирогами, пастою, сыром и бузою; простолюдины, с одним топором, метались в толпе солдат, помогая им около обоза. Число горцев было так велико, что тут было почти всё окрестное народонаселение; даже дети прибегали вместе с взрослыми, не оказывая никакой робости. Порядок и строгая дисциплина, которыя контр-адм. Серебряков всегда содержит в войсках при этих движениях, вселяет особую доверенность к нему горцев и вполне заслуживает одобрения» [7].

О хорошем знании мира своих противников свидетельствует обстоятельная многостраничная записка вице-адмирала Л.М. Серебрякова от 11 декабря 1852 г., посвящённая анализу религиозных верований горцев [8]. Изрядным владением информацией о набеговых традициях адыгов можно объяснить и случаи, когда Л.М. Серебряков занимал непримиримо жёсткую позицию в отношении неприятеля [9].

Пограничное состояние армян в войне на Западном Кавказе хорошо характеризует в рамках категории «свои / чужие» так называемых черкесо-гаев.

О «чужих» для России черкесо-гаях писал Теофил Лапинский, командир отряда польских авантюристов, действовавшего на стороне горцев. Живущие «в своих коммунах в стране адыгов» армяне,  – отмечал он,  – принимают участие во всех больших сражениях абазов с русскими» [10]. Кроме того, в Закубанье черкесо-гаи занимались тем, с чем так отчаянно боролось русское командование – работорговлей. «Главная торговля их была с Турками, – сообщал в 1840 г. один из авторитетных источников, – у которых, выменивали большую часть товаров на русских пленных обоего пола и на молодых азиаток, которых получали у горцев» [11].

Переселение генералом Г.Х. Зассом черкесо-гаев на левый берег Кубани позволило не только сохранить последним свою идентичность и память о легендарном родоначальнике армян по имени Гайк, но и заполучить верных союзников. «Когда горцы, живущие на Белой речке, узнали силу нашего оружия, – писал Г.Х. Засс в «Журнале военных действий Лабинского отряда за 1840 год», – я заставил их выдать армян и поселил на Кубани. Теперь под щитом нашего правительства промышленность их свободно развивается, они составляют одно сообщество» [12]. Командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Е.А. Головин в рапорте военному министру от 30 января 1838 г. отмечал: горские армяне, «претерпевая от владельцев своих разорение и будучи христианами, имели право на защиту нашего правительства.

Больших трудов, однако же, стоило склонить хозяев аулов выпустить из под власти Армянские семейства, бывшие жертвою их корыстолюбия […]. На предназначенном месте жительства Армяне найдут с избытком средства для земледелия и скотоводства; при предприимчивости своей в торговых оборотах и промышленности они скоро могут упрочить своё благосостояние и принести пользу даже в отношении распространения промышленности между Закубанцами. При навыках обороны, приобретённых ими между горцами, они, как полагает ген. Засс, с помощью небольшого гарнизона, легко могут защитить свои семейства от нападений хищников» [13].

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России Переселив черкесо-гаев под прикрытие крепости Прочный Окоп, русское командование на Западном Кавказе получило превосходную иррегулярную милицию, которая успешно охраняла участок границы между станицами Убеженской и Григориполисской, а также участвовала вместе с казаками и верными России горцами в походах против немирных аулов. Генерал-майор Н.И. Евдокимов сообщал 13 июля 1853 г., что, узнав от лазутчиков намерение Мухаммед-Амина напасть на станицы Лабинской линии, он сосредоточил между станицами Михайловской и Константиновской сотни казаков 3-й и 4-й линейных бригад, «милицию приставства Бесленеевских народов и Закубанских Армян» [14]. За черкесо-гаями прочно закрепился статус «своих». В мае 1852 г. Н.И. Евдокимов сообщал, что в борьбе с баракаевцами участвовала «партия из 80-чел. наших (выделено нами.  – О.М.) Прикубанских Черкес, Ногайцев и Армян» [15]. «В это время, – констатировал Ф.А. Щербина, – совершенно определились позиции обеих сторон. Армяне стали для черкесов такими же гяурами, как и русские, если только не хуже их, так как это были свои отщепенцы. Черкесы обратились в глазах армян в злейших противников, в чуждую народность, по отношению к которой не должно существовать пощады ни к жизни, ни к имуществу» [16].

Представляется, что маститый историк здесь несколько категоричен.

Черкесо-гаи даже в условиях русской службы сумели сохранить своё пограничное состояние, вековые традиции посредничества. «Горские армяне,  – отмечает современный исследователь С.Н. Ктиторов, – прекрасно знали закубанский край, с торговыми целями они регулярно посещали различные черкесские племена, и поэтому армавирцы очень ценились в качестве разведчиков и переводчиков» [17].

Армяне, продолжавшие жить среди «немирных» горцев, а также турецкоподданные армяне, занимающиеся контрабандной торговлей и поставлявшие оружие и боеприпасы черкесам и убыхам, в глазах русского командования принадлежали к неприятельскому лагерю. Армянские купцы доставляли в главную резиденцию наиба Шамиля на Западном Кавказе Мухаммед-Амина на реке Белой железо для подготовки артиллерийского парка [18]. Генерал-лейтенант Н.Н. Раевский писал в апреле 1839 г.: «Армяне, живущие среди черкес, имели к ним свободный допуск, завладели всею торговлею, чтобы сохранить сию монополию, они всячески стараются удалить русских от соучастия в этом торге.

Они имеют торговые отношения с контрабандистами, которые охотнее торгуют с ними, чем с горцами, потому что они имеют большие капиталы, не нарушат условий и не притесняют их, как то делают иногда горцы. Армяне сии, хотя и не враги наши, но не желают примирения горцев, потому что это ослабит их влияние. Кроме того, армяне или по болтливости, или для поддержания доверенности в горцах, сообщают сим последним и предполагаемые нами военные действия. Например, цель вверенной мне экспедиции не может быть тайной, потому что всем шкиперам известно, куда будет подвозиться продовольствие»

[19]. Раевский считал необходимым отстранить от торговли с горцами как армян, «подданных Турции, так и армян, живущих в горах».

Однако и «чужие» армяне, выполняя во многом необходимую при всех военных конфликтах посредническую миссию, занимали буферное положение между пытающимися покорить горцев русскими войсками и отчаянно сопротивляющимися черкесами и их заморскими союзниками. Офицер Генерального штаба И.Ф. Бларамберг отмечал: «Эти армяне находятся в близких отношениях со многими черкесами вследствие своих торговых отношений; зачастую они выступают в качестве шпионов, будучи в курсе всего того, что происходит на Кавказской линии; поскольку у них есть лавки как в различных местах вдоль границ, так и в горах, они имеют возможность предупреждать черкесов о намерениях русских. Они занимаются тем, что выкупают русских пленных, платят за них своими товарами, а затем за определённую плату передают их русскому правительству, кстати говоря, с большой для себя выгодой, утверждая при этом, что поступают из соображений чистой гуманности и платят за пленных ту же цену, что требуют от правительства. В своё время они перепродавали выкупаемых таким образом пленников туркам в Анапе» [20].

Таким образом, ход исторического развития обусловил занятие представителями армянского народа в пространстве Кавказской войны особой ниши, которая способствовала превращению линии «фронта» на Северо-Западном Кавказе в контактную зону-фронтир. Традиционное пограничное состояние армянских сообществ предоставляло возможности для более глубокого «узнавания» друг друга враждующими сторонами, неофициального общения сквозь путы непримиримых идеологий и полярные картины мира.

1. Сенявская Е.С. Время и пространство в восприятии человека на войне: экзистенциональный опыт участников боевых действий // Военно-историческая антропология.

Ежегодник, 2005/2006. Актуальные проблемы изучения. М., 2006. С. 157–159.

2. Асадов Ю. Генералы русской армии армянского происхождения на Северном Кавказе в XIX в.  // Дворяне Северного Кавказа в историко-культурном и экономическом развитии региона: Материалы региональной научно-практической конференции.

Краснодар, 2002. С. 101–107.

3. Лапин В.В. Армия России в Кавказской войне XVIII–XIX в. СПб., 2008. С. 345.

4. Мещерский В.П. Кавказский путевой дневник. СПб., 1876. С. 107.

5. Филипсон Г.И. Воспоминания. 1837–1847 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 116.

6. Акты, собранные Кавказской Археографической комиссией (далее  – АКАК):

В 12 тт. Т. IX. Тифлис, 1884. № 440. С. 519–520.

7. Там же. № 441. С. 523–524.

8. АКАК. Т. X. Тифлис, 1885. № 240. С. 233–237.

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России 9. См.: Филипсон Г.И. Указ. соч. С. 81; Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа на пути к цивилизации. М., 2004. С.678; Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000. С. 246–247.

10. Лапинский Т. (Теффик-бей). Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Нальчик, 1995. С. 75.

11. Государственный архив Краснодарского края (далее – ГАКК). Ф. 347. Оп. 1. Д. 2.

Л. 5 об.

13. АКАК. Т. IX. № 385. С. 445.

14. АКАК. Т. Х. № 571. С. 623.

15. Там же. № 566. С. 619.

16. Щербина Ф.А. История Армавира и черкесо-гаев. Краснодар, 2010. С. 128.

17. Ктиторов С.Н. История Армавира (досоветский период: 1839–1918). Армавир, 2002. С. 58.

18. Панеш А.Д. Западная Черкесия в системе взаимодействия России с Турцией, Англией и имаматом Шамиля в XIX в. (до 1864 г.). Майкоп, 2007. С. 159.

19. ГАКК. Ф.260. Оп. 1. Д. 62. Л. 22–22 об.

20. Культура адыгов (по свидетельствам европейских авторов). Нальчик, 1993. С. 193.

УЧАСТИЕ АРМЕНИИ И РОССИИ В ПРОГРАММАХ

СОТРУДНИЧЕСТВА ЕС И СНГ: ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

В настоящее время вовлеченность в программы международного сотрудничества Армении и России демонстрирует наличие перспектив дальнейшего роста экономических связей между двумя постсоветскими государствами. Россия является членом Евразийского экономического сотрудничества (ЕврАзЭС), в котором Армения имеет статус наблюдателя. Включение Армении в Единое экономическое пространство в рамках ЕврАзЭС не является актуальным вопросом, поскольку это объединение связывает Россию в рамках Таможенного Союза с другими странами-участниками Содружества независимых государств (СНГ), а именно с непосредственными соседями – Беларусью и Казахстаном.

Армения и Россия входят в Организацию черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС), или Black Sea Economic Cooperation (BSEC), которая включает 12 государств (Албания, Армения, Азербайджан, Болгария, Грузия, Греция, Молдавия, Румыния, Россия, Сербия, Турция, Украина). Для наиболее близких к Черному морю регионов России это объединение играет значимую роль. Так, внешнеторговый оборот юга России с Арменией в 2008 г.

составил 100,7 млн долл. (экпорт) и 17,9 млн долл. (импорт) [1]. Направляемые из Армении инвестиции в южнороссийские регионы в докризисный период (2007–2008 гг.) показали десятикратный рост за счет увеличения объемов в Ростовской области и появления значительных сумм в Волгоградской области. На 2010 г. произошло падение этого показателя в два раза (с 1,8 млн долл.

до 0,9 млн долл.) [2].

Инвестиционную привлекательность юга России для Армении можно проиллюстрировать стабильным вниманием Армении к трем регионам (рис.1).

Рис. 1. Структура направленных из Армении инвестиций в регионы юга России Армения и Россия  – экономически развивающиеся страны, занимающие различные уровни международной инвестиционной позиции (табл. 1) [3].

Сравнение Армении и России по показателям, включенным в индикатор «Международная инвестиционная позиция», 2009 г.

Портфельные инвестиции за границу, в том числе 14 Портфельные инвестиции в страну, в том числе 21 Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России Согласно оценкам экспертов, объединенных в Индекс трансформации фонда Бертельсмана-2010, Армения и Россия относятся к числу стран с функциональными недостатками (по уровню субиндекса экономической трансформации) [4]. При этом Армения признается как умеренно успешная страна (по уровню субиндекса качества управления трансформацией).

Инвестиционные процессы в этих двух странах также демонстрируют разницу в динамике трансформаций. Трансграничные приобретения российских транснациональных корпораций (TNC) за 2005–2008 гг. в Армении составили 922 млн долл., что составляет 1,2 % от общего объема сделок слияния и поглощения России (для сравнения – 3084 млн долл. в Украине) [5].

Сравнительный анализ структурных и институциональных изменений, оцененных Европейским банком реконструкции и развития (EBRD) для Армении и России за 2004–2010 гг., продемонстрировал наличие в двух странах схожих черт [6]. Так, по развитию предпринимательства страны не отличаются значительно, при этом частный сектор Армении составляет 75 % от валового внутреннего продукта (ВВП), а России – 65 %. Доля торговли в ВВП обеих стран составляет 41 %.

В финансовом секторе отличия более существенны: в Армении доля активов иностранных банков составляет 64 %, в России  – 18 %; при этом 24 % ВВП Армении составляют кредиты национальных банков частному сектору, в то время как в России этот показатель равен 44 % (по данным за 2009 г.).

Капитализация рынка ценных бумаг Армении в 33 раза меньше, чем в России.

Значение индекса реформирования банковского сектора, как и индекса реформирования инфраструктуры, в обеих странах одинаковое.

Страны Европейского союза (ЕС) являются торговыми партнерами Армении и России, при этом потенциал Армении оценивается как очень высокий и неиспользованный [7]. Армения входит в число стран-получателей помощи в целях развития. По программам развития Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), или Organization for Economic Co-operation and Development (OECD), поступления официальной помощи в целях развития (ODA) Армении в 2009 г.

составили 528 млн долл. [8].

В рамках программы ЕС «Европейский инструмент добрососедства и партнерства» (ЕИДП), или European Neighbourhood and Partnership Instrument (ENPI), Армения включена в Восточное партнерство ЕИДП, или Eastern Partnership ENPI. По программе ЕИДП Армения за период 2007–2010 гг. получила финансовую помощь в размере 98,4 млн евро, Россия – 120 млн евро, что составляет 11 % и 15 % от общего объема финансирования региональных программ ЕИДП [9].

Существующие возможности развития отношений между Арменией и Россией, а также межрегиональная интеграция этих стран в ряд крупных форм сотрудничества демонстрируют наличие перспектив дальнейшего роста экономических связей между Арменией и Россией.

1. Атлас социально-экономического развития Юга России / Под ред. А.Г.  Дружинина. М., 2011. C.127.

2. Центральная база статистических данных России. URL: http://www.gks.ru (дата обращения: 24.02.2012).

3. Инвестиции в России. 2011: Стат.сб. М., 2011. C. 292–293.

4. Доннер С., Кузмиц Б. Содружество Независимых Государств и Монголия  // Свободная мысль. 2010. № 7. С.145 – 160.

5. Статистические данные Конференции Объединенных наций по торговле и развитию. URL: http://unctad.org (дата обращения: 24.02.2012).

6. Индикаторы структурных и институциональных изменений ЕБРР. URL: http:// www.ebrd.com/downloads/ research/economics/sci.xls (дата обращения: 14.02.2012).

7. Hayrapetyan G., Hayrapetyan V. Regional and international trade of Armenia:

perspectives and potentials // EERC Policy brief No11/14E. URL: http://www.eerc.kiev.ua (дата обращения: 10.03.2012).

8. Поступления официальной помощи в целях развития. URL: http://oecd.org/ (дата обращения: 15.02.2012).

9. ENPI 2007–2013. URL: http:// www.enpi-info.eu (дата обращения: 01.03.2012).

ТУРКМАНЧАЙСКИЙ ДОГОВОР В ОЦЕНКАХ РУССКОЙ

ИСТОРИЧЕСКОЙ и ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Туркманчайский договор  – не только важный международно-правовой акт в летописи межгосударственных отношений России и Ирана, но и судьбоносное событие в истории армяно-русских политических сношений.

В  ретроспективном историческом, политическом, дипломатичском взгляде и международно-правовом ключе возможно всестороннее, объективно оценить Туркманчайский договор, его место, научно-познавательное, актуальноприкладное значение в политической летописи Армении в контексте русскоармянских отношений.

В истории дипломатии и международных отношений двусторонние и многосторонние соглашения и мирные договора (Вестфальский, Франкфуртский, Версальско-Вашингтонская система и др.) [1] со временем по разным причинам, в различных политических ситуациях официально аннулировались и соответственно теряли юридическую силу, тем осложняли межгосударственные отношения и международную обстановку, изменяли расстановку сил в целом.

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России В этом смысле Туркманчайский мир выгодно отличается стабильностью и долгосрочностью. После подписания этого исторического акта минуло приблизительно два столетия, и хотя в это время в России и Иране не раз менялись государственные системы, ни одна из сторон в течении всей эпохи, по существу, не ставила под сомнение установленную Туркманчайский миром существующую государственную границу, не предъявляла никаких территориальных притязаний. И закономерно, что Русско-иранская война 1826–1828 гг. была практически последней войной, а военно-политическое противоборство по существу  – окончательным. Туркманчайский мир объективно в целом совпадал с интересами армянского народа [2], поскольку Северо-Восточная Армения испокон веков вместе с Западной Арменией являлась исторической родиной армянской нации. Это весьма актуально с точки зрения современных армяно-иранских, армяно-русских межгосударственных отношений.

Туркманчайский договор, безусловно, полностью соответствовал экономическим, политическим, военно-стратегическим интересам Российской империи, ибо с присоединением Северо-Восточной Армении она окончательно утвердилась в Закавказье. Поэтому русская историческая и политическая мысль, военная историография, периодическая печать называют Туркманчайский мир «доблестным и почетным», что вполне закономерно, так как Россия в целом решила поставленные перед собой основные военнополитические и дипломатические задачи. Учитывая важное историческое значение Туркманчайского договора, заключенного 10 февраля 1828 г., они рассмотрели весь ход мирных переговоров [3]. Такой интерес весьма закономерен и правомерен, так как территориально-политические завоевания любой победоносной войны необходимо закрепить официальным мирным договором, ибо именно только после этого прекращается состояние войны между воюющими странами, а побежденная сторона юридически признает новые, установленным этим трактатом границы. Переговорный процесс и подписание мирного договора происходило на нескольких этапах.

До подписания мирного договора генерал Паскевич для переговоров направил в Каразиадинский лагерь начальника дипломатической канцелярии на Кавказе А.С. Грибоедова. Записки, письма А.С. Грибоедова – первоисточники в исследовании Туркманчайского мирного договора. Встреча Грибоедова с Аббас-Мирзой в селении Каразиадин на р. Аракс была первой дипломатической попыткой заключить мир и прекратить войну. С этой целью русский дипломат представил составленные им условия договора. В своем рапорте Паскевичу он писал, что требования уступить Эриванскую и Нахичеванскую области, уплатить контрибуцию вызвали недовольство Аббас-Мирзы [4].

Несколько дней переговоров ни к чему не привели, и Грибоедов, убедившись, что наследник престола не намерен принять предложение русских, возвратилАрмяне юга России: история, культура, общее будущее ся к Паскевичу. Переговоры между Россией и Персией, в которых со стороны России приняли участие Паскевич, Грибоедов, Обрезков, Амбургер, возобновились в Дей-Кархане [5].

Известный русский литератор и историк С.Н.  Глинка совершенно справедливо результаты переговоров связывал с большой надеждой армянского народа. Глинка не ошибался, ибо действительно армяне с большой надеждой, волнением следили за ходом переговоров. «Казалось, – писал он, – что в ДейКархан стекались все души, все мысли, все желания армян… отвращая взоры от Льва Персидского, они брали в путеводители Орла Российского» [6].

Однако переговоры в Дей-Кархане не дали никаких результатов. Персидские дипломаты затягивали переговоры с целью выиграть время и переломить ход войны. Но новые решающие победы русской армии убедили даже самого шаха и наследника престола в необходимости прекращения войны и подписании мира. Россия в такой для себя благоприятний военно-политической обстановке также была готова заключить выгодный мир, тем более, что в Петербурге больше никто не сомневался в неизбежности русско-турецкой войны. Все это в конечном счете привело к окончанию войны и заключению мира между Россией и Персией.

Поэтому почти вся периодическая печать и отдельные исторические произведения опубликовали мирный договор. Так, авторы трехтомного «Сборника актов, относящихся к обозрению истории армянского народа», учитывая политическую значимость заключения мира в исторических судьбах армянского народа, опубликовали его полностью на русском и армянском языках. Одновременно тоже на двух языках был опубликован императорский указ от 21 марта 1828 г. «О создании Армянской области» [7]. Такой подход объясним, поскольку сборник был полностью посвящен истории армянского народа, армяно-русским отношениям, а отдельные пункты Туркманчайского договора и обозрение Армянской области тесно переплетались с дальнейшей судьбой армянского народа, определяя перспективу его исторического развития [8]. Подписанный от имени Российской империи Главнокомандующим отдельным Кавказским корпусом генералом от инфантерии Иваном Паскевичем и действительным государственным советником Александром Обрезковым, а от имени Персии – наследником Аббас-Мирзой 10 февраля 1828 г. состоит из 16  статей и «Специального акта об торговли»  [9]. Известный военный историк, видный кавказовед В. Потто, высоко оценив подписанный мир, не только подробно описывает официальную церемонию подписания договора.

XXXIV главу своей книги он назвал «Туркманчайский договор». «В сорока трех верстах от Миане на пути Тавриза, – писал военный историк, – расположена небольшая деревня Туркманчай…Здесь и решилась судьба Персии, а в лавровый венок России вплелась новая ветвь славы» [10]. Между обеими странами восстанавливались дипломатические и торговые отношения:

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России «Отныне на вечные времена, пребудет мир, – говорилось в первой статье договора, – дружба и совершенное согласие между Его Величеством, императором Всероссийским и Его Величеством шахом Персидским, их наследниками и преемниками Престола, их Державами и обоюдноми подданными»  [11].

Персия признала, что кроме России никакая другая держава не может иметь на Каспийском море военных судов. Персия должна была выплатить 70 млн руб. контрибуцию. Хотя и в Туркманчайском договоре армянский народ не упоминается, тем не менее отдельные статьи непосредственно относятся к армянам и Армении. В третьей статье отмечалось, что Персия уступает Российской империи «ханство Эриванское по сию сторону Аракса, и ханство Нахичеванское» [12]. Именно эта статья сыграла исключительно важную роль в исторических судьбах армянского народа, ибо Северо-Восточная Армения присоединилась к России. Четвертая статья трактата устанавливала новые границы между Россией и Персией [13]. В пятнадцатой статье договора армяне также не упоминаются, однако как в России, так и в Персии были уверены, что данная статья главным образом относится к армянам [14]. Паскевич возложил организацию переселения армян на полковника Лазарева. Ему дали инструкцию по организации переселения, «наставление в девятнадцати статьях» [15]. Большую пользу репатриации армян оказал и А.С. Грибоедов, назначенный 28 апреля 1828 г. Николаем I полномочным министром в Персии.

В своих письмах Паскевичу А.С. Грибоедов неоднократно говорил о целесообразности репатриации армян [16].

Представители русской историографии и общественно-политической мысли в оценке Туркманчайского договора и, соответственно, вхождения СевероВосточной Армении в состав России до октябрьского переворота и после, руководствовались двумя противоположными концепциями – «абсолютного блага» и «абсолютного зла». Последнюю концепцию в основном разработал известный русский историк, марксист М.Н. Покровский [17], под влиянием которого находился многонациональный отряд советских историков. Они рассматривали присоединение Восточной Армении, как и Восточной Грузии, только с точки зрения колониальной политики самодержавия, и поэтому в своих оценках «абсолютного зла», «наибольшего зла» неизбежно попадали в другую крайность. Но эта концепция полностью не раскрывала политическую значимость Туркманчайского договора, исчерпывающим образом не выявляла историческую суть этого акта в жизни армянского народа. Отсюда существенно новый вывод, качественно новая научно-политическая концепция, согласно которой Туркманчайский договор следует рассматривать как явление прогрессивное, ибо переход Северо-Восточной Армении под покровительство России в конкретных исторических условиях в целом соответствовал чаяниям армянского народа. В отличие от историков XIX  в., русская (а также армянская) советская историография, общественно-политическая мысль, отмечая прогрессивное значение этого исторического и правового акта, вместе с тем не отрицала великодержавную политику Российской империи.

Новая научно-историческая точка зрения и после распада Советского Союза осталась исходной в оценке всего спектора армяно-русских политических и межгосударственных отношений, но бытуют и мнения относительно правильности этой ныне признаной концепции. Мы должны отметить, что в основном представители русской (и даже армянской) историографии упустили один важнейший фактор: они воспринимали и трактовали этот исторический акт как высшее и окончательное устремление армянского народа. Но ведь конечная цель армянского народа заключалась в восстановлении государственности под эгидой России, о чем свидетельствует вся история армянорусских политических отношений, начиная с XVIII в. [18].

После Туркманчайского мира Армения не получила независимость даже под протекторатом Российской империи, более того, с начала XIX в. внешняя политика России в Закавказье и конкретно к Армении потерпела существенные изменения, приобрела характер территориальных приобретений. Такая новая линия внешней политики вообще сняла с повестки дня вопрос восстановления Армении, несмотря на то что сама идея продолжала воодушевлять армянский народ на борьбу за государственность.

Стараясь быть предельно объективным, просто констатируем факт, что именно на небольшой части той армянской земли (часть перешедших России армянских земель сейчас в пределах Грузии и Азербайджана), которая перешла к России по Туркманчайскому договору, сложилась Республика Армения.

Поэтому исторические корни и политические истоки восстановления и дальнейшего развития армянской государственности следует искать именно в важнейшем международно-правовом акте Туркманчайского договора.

1. Армения в международных и советских внешнополитических документах (1828– 1923). Ереван, 1972.

2. Саруханян Н.Б. Проблема присоединения Восточной Армении к Росии в дореволюционной армянской историографии. Ереван, 1971. С. 58–59.

3. Договоры России с Востоком. Политические и торговые. СПб., 1869. С. 214–221.

4. Грибоедов А.С. Сочинения. СПб, 1946. С. 15–17.

5. Парсамян В.А. Грибоедов и армяно-русские отношения. Ереван, 1947. С. 78.

6. Глинка С.Н. Описание переселения армян аддербиджанских в пределы России, с кратким предварительным изложением исторических времен Армении. Ростов н/Д, 2003. С. 43.

7. Собрание актов, относящихся к обозрению истории армянского народа. Ч. 1. М., 1983. С. 278.

8. Галоян Г. Армения в завоевательных схватках великих держав (с XVI века по 1917 г.). Ереван, 2004.

9. Присоединение Восточной Армении к России. Т. 2. Ереван, 1978. С. 446–452.

Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России 10. Потто В. Кавказская война. Т. III. Персидская война 1826–1828. СПб., 1888.

С. 265–271.

11. Армения в международных и советских внешнополитических документах (1828– 1923). С. 65–66.

12. Лео. Собрание сочинений в десяти томах. Т.  IV (первая половина XIX века).

Ереван, 1984. С. 426.

13. Военный журнал. СПб., 1828. № 3. С. 159–162.

14. Глинка С.Н. Обозрение истории армянского народа от начала бытия его до возрождения Области Армянской в Российской империи. Ч. 1. М., 1832. С. 257.

15. Глинка С.Н. Описание переселения армян аддербиджанских в пределы России, с кратким предварительным изложением исторических времен Армении. С.46.

16. Акты, собранные Кавказской Археографической Комиссией. Т. 7. Тбилиси, 1878.

С. 642 – 649.

17. Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1923.

18. Армяно-русские отношения в первой трети XVIII в. Сб. документов. Т. II.Ч.  I.

Ереван, 1964.

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 153-ГО ПЕХОТНОГО БАКИНСКОГО ПОЛКА НА

ЮЖНЫХ РУБЕЖАХ РОССИИ И НА АРМЯНСКИХ ТЕРРИТОРИЯХ

Датой рождения 153-го пехотного Бакинского полка можно считать 6 ноября 1863 г., когда в одну часть были объединены 6-й резервный батальон Крымского пехотного полка и резервный Кавказский батальон № 1. Основу полка составили армянские ополченцы. Через четыре месяца, 25 марта 1864 г., новообразованную объединенную часть стали именовать 153-м пехотным Бакинским полком. В апреле 1867 г. полк прибыл в Закавказье, в село Дилижан Елисаветпольской губернии для разработки дороги через город Эривань в Персию. В марте 1869 г. полк переместили в Тифлис. Окончательное полное название «153-й пехотный Бакинский Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Михайловича полк» формирование получило 25 сентября 1869 г. В 1877 г. полк переместили в город Ахалкалаки, где его и застала очередная русско-турецкая война. 153-му Бакинскому полку в составе четырёх батальонов пришлось принять непосредственное участие в боевых действиях на Кавказском театре. Уже 5 мая 1877 г. 153-й пехотный Бакинский полк штурмом захватил находившиеся близ Ардагана Гюлавердинские высоты, а на следующий день взял укрепление Ахали.

В последующем полку пришлось принять участие в боевых действиях при занятии Аббас-Гельского перевала, а уже 8 сентября он отличился в бою за селение Чарухчи. Четыре батальона полка, казалось, не знали отдыха, проведя сентябрь 1877 г. в почти непрерывных боях, а 2 и 3 октября они отличились при взятии Авлиара и Визинкейских высот. Вот какими словами описаны боевые действия 153-го пехотного Бакинского полка в октябре 1877 г.: «Другим громким делом Бакинцев было взятие форта Азизие в ночь на 28  октября 1877 г. Овладение этим фортом должно было находиться в связи с одновременным взятием трех остальных фортов, защищавших подступы к Эрзеруму.

Однако задача была выполнена только одним Бакинским полком, взобравшимся на вал по штурмовым лестницам и овладевшим укреплением после ночного штыкового боя. На следующее утро 29 октября, вследствие отсутствия поддержки, полку пришлось отступить. Несмотря на это, полку удалось привести с собой около 600 человек пленных, взятых ночью и 23 октября 1877 г. – при атаке укрепленной позиции Деве-Бойну» [1].

Русско-турецкая война закончилась 19 февраля 1878 г. и для 153-го пехотного Бакинского полка началась мирная жизнь. О некоторых послевоенных событиях этого периода рассказал в «Бакинской памятке»  – краткой истории, или хронике, составленной «на память нижним чинам», рядовой Петр Ягодин. «26 сентября 1878 года… полк прибывает в Александрополь, где квартирует и поныне… 21 октября 1878 года полк зачислен в состав действующего Корпуса на Кавказско-турецкой границе, в Ахалкалакский отряд начальника 39-й дивизии генерал-лейтенанта Девеля. Состав отряда: с четвертью батальонов, 10 сотен, 24 орудия… После Девеля до самого начала Первой мировой войны 39-я пехотная дивизия сменила восемь начальников. Не обошла командирская чехарда и 153-й пехотный Бакинский полк.

В «Бакинской памятке» упомянуты имена трёх офицеров: …Запорожченко (11.09.1889 – 27.11.1889), Высоцкого (27.11.1889  – 08.05.1891) и Вознесенского (с 05.05.1891 года)» [2].

Уже в XX в. с 1 июля 1903 г. командиром 153-го пехотного Бакинского полка стал полковник Гурьев, с 16 декабря 1912 г. и в период после 1 апреля 1914 г. – полковник Васильев. Кто сменил полковника Васильева на посту командира 153-го пехотного Бакинского полка к началу Первой мировой войны и действий на Кавказском фронте, выяснить не удалось. Отчасти отсутствие сведений о составе и командирах и не только этой боевой части можно объяснить усложнённой структурой войск, дислоцированных в регионе. «Учитывая особенности театра военных действий, командование Кавказского военного округа еще задолго до начала войны продумало своеобразную группировку войск, резко отличающуюся от группировок Западного фронта. Войска были распределены на 5 групп, а каждая группа состояла из отдельных отрядов. Во главе групп или отрядов стояли соответствующие начальники.

Главная группировка – Сарыкамышская, состояла из трех отрядов. На нее по существу была возложена главная задача по предотвращению проникновения турок в Закавказье. В группировку входил 1-й Кавказский армейский Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России корпус, в составе которого находилось главное ядро  – 39-я пехотная дивизия, состоящая из 153-го, 154-го, 155-го и 156-го пехотных полков…»  [3].

Символично, что 153-му пехотному Бакинскому полку пришлось сражаться на тех же исконных армянских землях, где он в 1877–1878 гг. отстаивал южные рубежи России от её традиционного врага.

Уже на следующий день после объявления войны, а именно 20 октября 1914 г., русские войска перешли государственную границу, вступили на территорию Турции и, опрокинув немногочисленные турецкие заслоны, устремились вглубь враждующей страны. Основная группировка  – Сарыкамышский отряд, не обеспечив взаимодействия с другими отрядами, вклинился в оборону противника. И сначала казалось, что успех клонился на сторону русских, которые, как пишет А.О. Арутюнян, передовыми частями «6 ноября заняли главные позиции у Кеприкея и начали тремя колоннами продвигаться к Гасан-кале, угрожая Эрзеруму. Но 8 ноября турки контратаковали за обладание Кеприкейской позицией, особенно к северу от Кеприкея, введя после полудня свежую дивизию» [4]. Остаток ноября прошел под знаком встречных сражений, причем инициатива теперь в основном принадлежала туркам. В.Е. Шамбаров сообщает: «24 ноября 1914 возобновились турецкие атаки и на центральном участке, у Кеприкея» [5]. Кеприкейская операция закончилась оттеснением русских к государственной границе. Чтобы спасти положение основной группировки – Сарыкамышского отряда, против которого турки сосредоточили шесть перволинейных дивизий, был израсходован весь армейский резерв в виде 2-го Туркестанского армейского корпуса. «При такой малоблагоприятной для русских обстановке, – отмечает Н.Г. Корсун, – турки начали Сарыкамышскую операцию» [6]. Удар турок приняли 153-й пехотный Бакинский полк и полтора батальона с пулемётной командой 14-го Туркестанского стрелкового полка.

Русские встретили удары превосходящих сил турок контратаками. В одной из таких контратак 10-я рота 153-го пехотного Бакинского полка опрокинула две роты турок, овладела турецкой батареей, особенно беспокоившей русских, и захватила много пленных. В результате к концу Сарыкамышской операции русские не только остановили врага, но и практически нацело уничтожили 3-ю турецкую армию. В ближайшие дни русские войска продолжали довершать разгром противника, в ходе которого 153-й пехотный Бакинский полк захватил с 20 по 23 декабря десять турецких орудий.

В первой половине 1915 г. Кавказская армия в целом не предпринимала активных действий, хотя локальные стычки между противниками имели место, и 153-му пехотному Бакинскому полку приходилось все время быть готовым отражать атаки противника то в районе с. Кечисор, то в районе гор Гек-Даг и Кавах-Тапа. Летом 1915 г. бои велись за обладание Мергимирским перевалом.

24 июля генерал Баратов, начальник маневренной группы, беспокоясь за тыл, направил из своего резерва 153-й пехотный Бакинский полк с задачей – овлаАрмяне юга России: история, культура, общее будущее деть высотой к востоку от перевала и выбить оттуда турок. В свою очередь командир 153-го пехотного Бакинского полка перед рассветом 25 июля выделил в авангард 2-й батальон под командой Пирумяна (Пирумова) Даниэлбека. После стремительной атаки Мергимирский перевал 27 июля 1915 г.

был взят. Русские продолжали удерживать инициативу даже тогда, когда во второй половине 1915 г. после ликвидации англо-французского десанта на Галлиполийском полуострове турки смогли перебросить на восток освободившиеся войска.

Но Кавказское командование давно вынашивало план овладения главной цитаделью Западной Армении – древним армянским г. Карином (в тюркской интерпретации – Эрзерумом). К нему сходились важнейшие узлы снабжения турецкой армии. «По плану наступательной операции, намеченной на вторую половину января 1916 года, одновременный удар намечалось нанести с трех направлений – Эрзерумского, Ольтинского и Битлисского. К наступлению предназначались все три армейских корпуса: 1-й и 4-й Кавказские и 2-й Туркестанский. Последнему предстояло двинуться вперед на два дня раньше других. Решающим для операции должен был стать взлом вражеской обороны в направлении села Кеприкей…» [7]. И события начали развиваться по намеченному плану: 28 декабря 1915 г. вперед двинулся 2-й Туркестанский корпус, а 30 декабря – 1-й Кавказский корпус. Взлом вражеской обороны, названный в истории Кеприкейским сражением, длился несколько дней, причём части 1-го Кавказского корпуса и особенно 39-й пехотной дивизии понесли большие потери.

7 января 1916 г. части 1-го Кавказского корпуса подошли к поясу фортов Эрзерума. Эту твердыню предстояло брать штурмом в условиях жесточайших морозов, по грудь в снегу и без осадной артиллерии. Явный отход от традиционной схемы. Но командующий, генерал Н.Н. Юденич, отходит от традиционной схемы не только в этом. Он решает начать штурм не утром, а поздним вечером в 20 часов, в уже наступившей темноте. 39-й дивизии предстояло атаковать турок в лоб, то есть выполнить задачу по их сковыванию (сходную с задачей, выполненной 39-й дивизией в первый этап операции – при наступлении на село Кепри-Кей). И героический штурм начался.

Вот как описывал Н.Г. Корсун эту операцию: «…На фронте Деве-бойну (один из горных хребтов возле Эрзерума. – Ю.П.) части 1-го Кавказского корпуса также перешли в наступление в назначенное время, соблюдая полную тишину. Правая колонна 153-го пехотного Бакинского полка, в составе 3-го батальона и двух рот 4-го батальона под командой решительного командира Пирумова наступала для штурма Далан-гез (один из фортов Эрзерума) с севера. Сторожевые части турок, обнаружив наступление полка, встретили его огнем, но русские, смяв турок, безостановочно шли вперед и, приблизившись к форту, обошли его с севера и с криком “ура” бросились на боковой северный Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России фас…Вслед за 10-й ротой в форт ворвались и остальные роты правой колонны во главе с Пирумовым. После жестокой штыковой схватки с отчаянно сопротивлявшимся гарнизоном форта, последний был к рассвету 30 января взят.

При штурме 153-й полк понес значительные потери, в особенности в командном составе, но выполнил чрезвычайно важную задачу, так как позволил 1-му Кавказскому корпусу зацепиться за позицию Деве-Бойну, тем более что форт Далан-гез прикрывал лучшие подступы к форту Чобан-деде и в ущелье Туй-су. Пирумов немедленно привел в порядок части своей колонны, занял форт и к рассвету, насколько это было возможно, приспособил горжу форта для обороны» [9].

В тяжелом положении оказался овладевший фортом Далан-гез 153-й пехотный полк, которому было указано удерживать его во что бы то ни стало.

Турки, учитывая потерю этого форта, нарушавшую дальнейшую оборону позиции Деве-Бойну, решили приложить все усилия к обратному овладению им.

С наступлением рассвета 30 января турки сосредоточили по форту Далан-гез, по прилегающему к нему району и по подступам к форту со стороны русских огонь более сотни орудий, которые громили названные объекты и отрезали форт от остальных частей 39-й пехотной дивизии. В течение этого дня 153му пехотному Бакинскому полку предстояло выдержать ряд яростных турецких атак, которые были отбиты с большими потерями для обороняющихся.

Кроме того, у них кончались боеприпасы. Н.Г. Корсун пишет: «Турки повели седьмую атаку, в строй встали все раненые защитники, кто мог еще двигаться на ногах. Подпустив турок вплотную к форту, русские, по знаку Пирумова и одновременно с ним, произвели из форта контратаку и с криками “ура” бросились в штыки на турок. Последние не приняли внезапного штыкового удара и отхлынули. С наступлением темноты атаки турок прекратились. Русские имели возможность привести себя в порядок и подсчитать потери. Оказалось, что из 1400 бойцов 1 1/2 батальонов 153-го пехотного полка, занявших форт перед началом турецких атак, осталось в строю около 300 человек, и то большей частью раненых. Но задача полком была выполнена» [10].

На пути к Эрзинджану Кавказской армии предстояло овладеть городом Мамахатуном, в районе которого образовался «выступ», направленный в сторону русских. В боях за этот город 153-й пехотный Бакинский полк опять проявил свои лучшие качества. Его бойцы 21, 22 и 23 мая 1916 г. «остановили атакующий натиск двух (!) турецких пехотных дивизий – 17-й и 28-й, и отразили две кавалерийские атаки. Но полк понес тяжелые потери, лишившись 21 офицера и 900 нижних чинов» [11].

Наконец, настала очередь Эрзинджана. На подступах к нему 30 июня 1916 г. разгорелись упорные бои. Ночью колонна из трёх батальонов 153-го пехотного Бакинского полка и 155-го пехотного Кубинского полка под командованием полковника Пирумова повела наступления с целью овладеАрмяне юга России: история, культура, общее будущее ния горой Губак-даг. Вот что написано по этому поводу в наградном листе:

«Кубинские два батальона повели наступление со стороны сел. Сарикал.

В 23 часа 30 минут 30 июня полковник Пирумов лично повел в атаку свою колонну и, несмотря на тяжелые местные условия, точно вывел колонну к окопам турок, открывшим в 3 часа ночи сильный огонь. Он личным примером воодушевлял подчиненных и увлекал их за собой и, подведя батальоны к окопам, с криком “ура” бросился в штыки. Результатом этой атаки гора Губак-даг была быстро занята, а выбитые штыком турки бежали. К этому времени рассвело, полковник Пирумов, видя, что турки еще держатся на остальной позиции на гребне, идущем от горы Губак-даг на юг, и в селе Ховакин, быстро направил роты по гребню во фланг, заставив турок обратиться в беспорядочное бегство. Захвачено в плен 16 офицеров и несколько десятков аскеров» [12].

После захвата Эрзинджана 153-й пехотный Бакинский полк расположился на позициях на левом берегу Евфрата у селения Кемах приблизительно в километрах юго-западнее Эрзинджана. Это была крайняя точка продвижения Кавказской армии в Западной Армении. Там полк и простоял до крушения Кавказского фронта в конце 1917 г., а весной 1918 г. был расформирован.

1. Военная энциклопедия. Т.4. Петербург, 1911. С. 247.

2. Ягодин П. Бакинская памятка. Александрополь, 1895. С. 14.

4. Арутюнян А.О. Кавказский фронт 1914–1918 годов. Ереван, 1971. С. 136.

5. Шамбаров В.Е. За веру, царя и отечество. М., 2003. С. 303.

6. Корсун Н.Г. Кавказский фронт Первой мировой войны. М., 2004. С. 21.

7. Шишов А.В. Юденич. Генерал суворовской школы. М., 2004. С. 224.

8. Корсун Н.Г. Указ соч. С. 574–575.

9. Там же. С. 575.

10. Там же. С. 576.

11. Шишов А.В. Указ. соч. С. 257.

12. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 2767. Оп. 2. Д. 276.

Л. 1.

Миграционное перемещение армян в кубанские станицы в 1920-е гг.: опыт создания национального района Отдельным сюжетом региональной истории предстают 1920-е гг., когда правящая партия большевиков и органы советской власти на Кубани целенаправленно в рамках новой национальной политики формируют специальную административно-территориальную единицу  – Армянский национальный Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России район, являющуюся отчасти результатом миграции армянского населения.

Исторические вехи и факты социального управления миграцией комплиментарного национального меньшинства в лице армянских переселенцев Кубани и являются предметом настоящей публикации. Прежде всего, отметим, что в 1920 г. численность армянского населения Кубани составляла 76 257 чел., или же 47 % от общего количества армян, зафиксированных переписью на территории Северного Кавказа [1]. При этом исторически сложившаяся территориально-административная размещённость выглядела весьма неравномерно. Основная масса армян проживала в Черноморском (27 729 чел.) и Кубанском (21 023 чел.) округах. Армянское население Армавирского округа, согласно статистическому отчету от 17 декабря 1926 г., составляло 19  чел., из них в самом Армавире насчитывалось 13 768 чел. В Краснодаре к этому периоду проживало 12 848 чел., причём их основным занятием являлись торговля и ремесленничество [2].

В начале 1920-х гг. в условиях становления советской власти на Кубани властные усилия большевиков сосредотачивались на привлечении национальных меньшинств на свою сторону, на создании социальной опоры власти из представителей этнических групп. Отсюда непосредственный политикопрактический интерес к этносоциальной консолидации армянской и иных общностей. В качестве консолидирующих факторов рассматривались владение национальным языком, ликвидацию неграмотности и получение образования. В апреле 1920 г. вышло постановление Кубано-Черноморского областного ревкома, согласно которому все национальности, населяющие область, получили право организации обучения на родном языке. Школы открывали там, где набиралось не менее 25 учащихся одной возрастной группы данной национальности. При областном отделе народного образования в 1920 г. сформировали подотдел просвещения национальных меньшинств (Нацмен), призванный организовать борьбу с неграмотностью. В структурном отношении Кубано-Черноморский Нацмен первоначально включал в себя: украинскую, немецко-латышско-эстонскую, армянскую, польскую, греческую, еврейскую, литовскую, чешскую, грузинскую, азербайджанскую секции. Повседневной работой национальных секций руководили организованные в 1921 г. бюро.

Они информировали своих подопечных обо всех текущих событиях, проводили комплекс мероприятий среди представителей национальных меньшинств.

Секции и бюро стали центрами национально-культурной самоорганизации, политического просвещения, экономического восстановления и организации быта для национальных меньшинств Кубани. Организационной формой для работы с населением были избраны клубы «Нацмен», которые функционировали в Армавире, Краснодаре, Майкопе, Новороссийске, Туапсе и Сочи и занимались довольно разноплановой деятельностью. На общих собраниях читали лекции по национальной проблематике, готовили доклады на общественно-политическую тематику, проводили беседы, ставили спектакли, организовывали концерты, показывали кинофильмы. Примечательно, что мероприятия «Нацмена» распространялись и на сельские местности Кубани, где в качестве стимулятора социальной активности этнических групп рассматривались библиотеки-передвижки. В целях оживления экономической жизни оказывалось всяческое содействие организации кооперативов из числа представителей национальных меньшинств, для чего проводились специальные юридические консультации. Не забывали и о систематических мероприятиях по улучшению быта этнических групп [3].

Так постепенно происходила привязка этнических сообществ к властной колеснице, работа с национальными меньшинствами приобретала строгую организованность, административно-территориальную структурированность и во многом основывалась на внутренней потребности этнического сплочения в сложных социально-экономических условиях 1920-х гг. Особенно активно функционировало общество «Нацмен» в Армавире, где насчитывалось 13 768 чел. армянского населения [4]. Здесь вся культурно-массовая, просветительская работа проводилась через клуб «Нацмен». Тем самым, властям удалось добиться определенной этнической консолидации. Это позволило перейти к новому этапу национальной политики большевиков, составной часть которой являлось целенаправленное социальное управление миграцией национальных меньшинств.

Новый этап знаменовался провозглашением на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г. политики коренизации. На практике она означала привлечение к государственному строительству и партийной работе представителей нерусских народов, проживавших в том числе на казачьих территориях Кубани.

Сопровождалась коренизация обеспечением представителям этих народов изначального преимущества при занятии должностей в партийных и государственных учреждениях, установлением существенных льгот при получении образования, в налогообложении, при трудоустройстве и пр. Эти меры способствовали усилению национального движения на юге России и заложили основы для создания национальных районов для представителей национальных меньшинств, в том числе армян.

В качестве социального резерва национального строительства рассматривалось вовлечение в общественную жизнь женщин из числа представителей национальных меньшинств. Власти стремились приобщить армянских женщин к идеологической и производственной деятельности. Для них создавались специальные курсы, был даже организован делегатский аппарат из женщин-армянок. Делегатками в 1920-е гг. называли участниц делегатских собраний беспартийных женщин, которых вовлекали большевистские партийные ячейки в общественную жизнь, чтобы они становились последовательными пропагандистками новой жизни. Рекомендовалось обратить серьезное Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России внимание на повышение культурного уровня женщин-армянок, вовлекая их в ликбезы и уголки при избах-читальнях [5].

Выполнение социальной роли делегатки способствовало формированию женщины-нацмена советского типа. Однако традиционные патриархальные отношения и нормы мешали вовлечению армянской девушки в социалистическое строительство. Ввиду небольшого числа девушек-армянок в рядах ВЛКСМ рекомендовалось заинтересовать девушек в общественной и идеологической работе, вначале привлекая в кружки, затем в ударные бригады, а через них – уже в организацию ВЛКСМ [6].

Важным направлением взращивания прозелитистских настроений в среде армян Кубани стала советизация повседневности. Власти приобщали армян к новым советским праздникам, пытаясь приспособить национальные традиции к новым реалиям общественной жизни. Так, на общем собрании армян г. Армавира рекомендовалось «в день праздника 1 мая собраться со школами к клубу нацмен. Во время демонстрации шествие должны сопровождать армянские революционные песни, лозунги, желательны национальные костюмы, армянская музыка и “живые картины”: а) эксплуататор в клетке, б) свободная женщина востока» [7]. Так формировались новые, советские образцы отношения к окружающему миру и создавались инновационные алгоритмы национального самосознания армянской общности.

Но, пожалуй, самым масштабным направлением национальной политики стало целенаправленное создание мест компактного проживания армянского населения на Кубани. В рамках этого направления национальной политики 10 марта 1925 г. в Майкопском округе Северо-Кавказского края был основан Армянский национальный район в составе Гойтхского, Гунайского, Елисаветпольского, Кубано-Армянского, Режетского и Черниговского сельских советов Хадыженского района Майкопского округа, а также сюда вошёл Садовый сельский совет Горячеключевского района Кубанского округа [8].

Армянский национальный район создали на территории, населённой преимущественно армянами, с центром в селе Елисаветпольское. До революции здесь оседали выходцы из Турции: армяне и греки, которые арендовали землю у ейского казачества. В 1917 г. 27 населенных пунктов в административном порядке объединили в один район, дополнительно переселив сюда армянбеженцев. В хозяйственном отношении район был сельскохозяйственный, причём основной сферой аграрного производства являлось табаководство.

Кроме того, район располагал большими лесными богатствами, поэтому армяне активно занимались лесоразработками.

В 1920-е гг. к управлению Армянским национальным районом активно привлеклись представители коренной национальности. Весьма показателен случай с руководителем райкома ВЛКСМ Хлиджаном. Его уволили с должности исключительно по причине слабого владения армянским языком [9], поАрмяне юга России: история, культура, общее будущее скольку власти стимулировали использование армянского языка в различных сферах общественной жизни. Успешно работали национальные школы и театры, издавалась литература на армянском языке, регулярно выходила газета «Мурч – Мангах». По сводкам ОГПУ, Армянский национальный район долгое время оставался прибежищем сепаратистов-дашнаков, и в нем вплоть до 1930 г. действовала дашнакская группа Айрапетяна «Дашнак-Цютой», ставившая своей целью «добиться Сочинско-армянской независимости» [10].

В период коллективизации район являлся очагом бандитизма. Ввиду низкой плотности населения, составлявшей 9 000 жителей на 111 км2, т.е. 5 человек на 1 км2, и территориальной разбросанности с большим количеством небольших населенных пунктов (54), вовлечение населения в советское строительство оказалось затруднительным [11].

Тем не менее Армянский национальный район был вовлечен в социальноэкономическую модернизацию конца 1920–1930-х гг. Несмотря на то что в 1930 г. окружное деление упразднили, район сохранился как административно-территориальная единица. Однако с конца 1930-х гг.

термин «национальный район» перестаёт употребляться, и район называется просто Армянским. В  1943–1946 гг. центром района являлось село Черниговское. В 1953 г. район окончательно упразднили, а территорию разделили между соседними районами.

Кроме специально созданного Армянского национального района на территории Кубани целенаправленно формировались и иные места компактного проживания армянского населения, которые по существу становились небольшими национальными районами, хотя официально такого административноправового статуса они не получали. Не случайно в постановлении Кубанской окружной коллегии агитационно-пропагандистского отдела 6 апреля 1927 г.

говорилось: «В работе арм. секций обратить внимание на оформление организации уполномоченных в районах, где имеется армянская часть населения и усиление живого руководства этой работой». Особое значение уделялось управленческим кадрам. На бюро Армавирского райкома ВКП(б) отмечалось:

«Соответствуют ли потребности имеющиеся кадры просвещенцев? Наша восточная привычка: мстить друг другу и говорить о недочетах. Окружные организации, не считаясь с подготовкой работника, гонят в Армавирский район – лишь был бы армянин» [12].

Важной задачей национальной политики в отношении армянского населения являлось упорядочивание миграционных потоков, что было невозможно без разрешения земельного вопроса. За неимением земли подавляющее большинство беженцев батрачили либо влачили жалкое голодное существование.

К примеру, по Горячеключевскому району 75 % армянского населения арендовали землю. В Усть-Лабинском районе 525 армян, большую часть из которых составляли беженцы из Карса, Муша и других городов Турции, работали Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России батраками и грузчиками [13]. Неоднократные обращения о выделении земель на Кубани для армян-беженцев отложились в коллекциях архивных документов: «Вопрос о наделении землей ряда крестьянских масс армян, которые эмигрировали из Турции и Закавказья, оставшись без земли, деклассируются, прибегая к торговле и др. промыслам» [14]. Причём сами армяне вполне осознавали пагубность своего отрыва от земли. В этой связи любопытен протокол собрания армян города Кропоткина: «С глубоким чувством удовлетворения бывшие хлеборобы-армяне в твердой надежде, что настанет недалекое будущее, когда они опять вернутся за плуга и соху, отбросив теперешние занятия странствующего характера» [15].

В регулировании миграционного перемещения армянского населения в кубанские станицы заметную роль сыграла начавшая в конце 1920-х гг. коллективизация. Ее особой страницей стала организация национальных колхозов.

К примеру, в Каневском районе был организован одним из первых армянский колхоз «Трудовая Армения», в который преднамеренно переселили армян со всего края [16]. Региональным руководством давались особые указания местным управленцам по вопросу обслуживания переселенческих хозяйств, укрупнения национальных колхозов за счет армян-беженцев, разрабатывались практические мероприятия по переселению. Переселенцам выделялись бывшие казачьи земельные наделы, передавались дома и строения, «живой и мертвый» инвентарь, иное имущество.

Таким образом, миграционное перемещение армян в кубанские станицы было продиктовано социально-экономической ситуацией в регионе и последствиями этнического выдавливания армянского населения из Турции, что получило название «геноцида армянского народа». Далеко не все из армянских беженцев смогли занять профессиональную нишу в торговле и ремесленном производстве, хотя значительная часть армян осела в городах.

Армянские этнические группы активно шли на контакты с органами советской власти. С другой стороны сама власть рассматривала организацию «Нацмен» как общество, способное приобщить армянское национальное меньшинство к советскому образу жизни. Определенную роль в жизни армянской этнической общности сыграла и политика большевиков по коренизации. Целенаправленное создание Армянского национального района и мест компактного проживания армянского населения способствовало оседанию части армянских беженцев в кубанских станицах, поскольку немало армян проживало и/или мигрировало в иные районы. Также свою лепту внесла организация национальных колхозов в условиях начавшейся коллективизации, которая закрепляла армянских переселенцев во многих районах Кубани. Власти стремились путем поднятия культурного, экономического и политического уровня добиться сближения всех национальностей и вовлечь их в социалистическое строительство, а также сформировать из числа представителей национальных меньшинств новых прозелитов советского строя.

1. Ракачев  В.Н., Ракачева  Я.В. Народонаселение Кубани в XX веке: историкодемографическое исследование. Краснодар, 2005. Т. 1. 1900–1920 гг. C. 143.

2. Центр документации новейшей истории Краснодарского края (далее  – ЦДНИ КК). Ф. 8. Оп. 1. Д. 172. Л. 11.

3. Там же. Ф. 12. Оп. 1. Д. 54. Л. 9.

4. Там же. Д. 111.Л. 2.

5. Там же. Д. 54. Л. 34–35.

6. Там же. Ф. 1415. Оп. 1. Д. 8. Л. 20.

7. Там же. Ф. 12. Оп. 1. Д. 54. Л. 17–20.

8. Основные административно-территориальные преобразования на Кубани. (1793 – 1985 гг.). Краснодар, 1986. С. 93.

9. ЦДНИ КК. Ф. 1415. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.

10. Краткие политико-экономические характеристики городов и районов Краснодарского края. Краснодар, 1940. С. 5–6.

11. ЦДНИ КК. Ф. 1415. Оп. 1. Д. 14. Л. 19.

12. Там же. Д. 8. Л. 33.

13. Там же. Ф. 8. Оп. 1. Д. 171. Л. 9–12.

14. Там же. Л. 5.

15. Там же. Ф. 12. Оп. 1. Д. 53. Л. 23.

16. Государственный архив Краснодарского края. Ф.Р – 1035. Оп. 1. Д. 107. Л. 5.

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ АРМЯНСКОЙ аПОСТОЛЬСКОЙ И РУССКОЙ

пРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВЯМИ в XVIII – НАЧАЛЕ XIX ВВ.

Данная работа представляет собой анализ отношений между Армянской апостольской (ААЦ) и Русской православной (РПЦ) церквями. Известно, что эти две церкви поддерживают дружескую связь друг с другом. К тому же, скоро в Москве завершится строительство храмового комплекса – нового центра ААЦ в России  – и предполагается, что взаимосвязь между двумя церквями вступит в новую фазу. Однако несмотря на актуальность темы, истории отношений между ААЦ и РПЦ посвящено мало научных работ. Кроме книги К.В. Айвазяна [1] можно указать небольшую статью С.А.  Цатуряна [2] и несколько строк статьи Православной энциклопедии [3]. Работы Айвазяна и Цатуряна, несмотря на их название, исследуют скорее отношения русских правителей с ААЦ. Цатурян делает вывод, что «эти взаимоотношения устанавливались и трансформировались в зависимости Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России от той или иной политической установки правительственной власти, верной защитницей которой на протяжении всей своей истории была Русская православная церковь» [4]. Такой вывод является совершенно справедливым. Так как в Российской империи РПЦ находилась в подчинении светской власти, в политике по отношению к ААЦ инициатива всегда была в руках правительства, а РПЦ играла только второстепенную роль. Однако среди документов как армянских, так и русских церковных деятелей можно найти свидетельства межцерковных связей, хотя они до сих пор практически не привлекали внимание исследователей. Главная цель автора  – рассмотреть историю отношений между ААЦ и РПЦ с точки зрений связей церковных лиц. В этой связи особенно выдающейся фигурой является Иосиф Аргутинский (Овсеп Аргутян), один из важнейших персонажей в истории армян в России.

Прежде всего, рассмотрим историю отношений между двумя церквями во время Иосифа Аргутинского. Средневековая литература показывает, что такие древнерусские церковные деятели, как Феодосий Печерский, митрополит Киприан и богослов Максим Грек очень враждебно относились к армянам, считая их еретиками. В XVII в. царь Алексей Михайлович не разрешал армянам проводить свои церковные службы [5]. Однако уже его сын Петр I заметил важность армян в расширении торгового и промышленного дела, а также в дипломатической стратегии на Востоке. По этой причине он разрешил армянам иметь свою церковь и свободно отправлять церковные обряды в астраханской колонии, и в 1717 г. была основана первая епархия ААЦ в России – Астраханская. Однако правовое положение Армянской апостольской церкви в Российской империи оставалось нестабильным. А.С. Лебедев отмечает, что между светским правительством и Синодом существовало разногласие о религиозных правах армян. Когда Петр I разрешил армянам отправление богослужения не только в Астрахани, но и в Москве, московские армяне просили царского разрешения на постройку армянской церкви в Китай-городе, но эта просьба осталась без удовлетворения [6]. По мнению Лебедева, Петр не принял челобитную, потому что он «этим разрешением поставить особую армянскую церковь в Москве боялся оскорбить православное чувство народа и вызвать возражение со стороны св. Синода, который […] постоянно был противником строения армянских церквей в России» [7]. После этого армяне неоднократно ходатайствовали о строительстве церквей в Москве и Петербурге, и Коллегия иностранных дел пыталась исполнить их желание, основываясь на указе Петра I о веротерпимости и примерах других неправославных церквей в империи, но каждый раз встречалась с резким возражением Синода.

На основе вышеуказанных свидетельств можно полагать, что в первой половине XVIII в. РПЦ еще отрицательно относилась к ААЦ. При правАрмяне юга России: история, культура, общее будущее лении Екатенины II Иосиф Арутинский прилагал усилия для улучшения положения ААЦ в Российской Империи. 9 июня 1763 г. императрица провозгласила указ «О позволении всем иностранцам, входящим в Россию, строить и содержать по их законам церкви в тех местах, где они селиться пожелают» [8]. С этого момента Армянская церковь получает право на существование в любом месте Российской империи. Кроме того, надо отметить, что Екатерина II первой из русских правителей обратила внимание на отношения с Эчмиадзинским католикосатом как с духовным центром, связывающим армян, расселяющихся на территории разных государств. Г.А. Эзов пишет, что Эчмиадзинский католикос Симеон (на престоле 1763–1780) начал «обращение к русскому правительству» [9] и заложил «почин в установлении с Петербургским двором официальных сношений» [10]. Так как Астраханская епархия сначала входила в юрисдикцию Гандзасарского католикоса, а не Эчмиадзинского, католикос Симеон отправил послание императрице и получил ее разрешение на подчинение Армянской апостольской церкви в России Эчмиадзинскому католикосу. В 1773 г. он назначил архиепископом армянина, проживающего в России, Иосифа Аргутинского, который продолжил политику сближения с русским правительством.

Многочисленные исторические документы свидетельствуют об активной дипломатической и социально-политической деятельности Иосифа Аргутинского при правлении Екатерины II и Николая I. В качестве примеров можно назвать: ускорение переселения армян из Крыма в Донскую область, основание новой крупной армянской общины Нахичевани-на-Дону, активную помощь российским войскам в походе на Закавказье, мобилизацию армян на военную службу, участие армян в развитии экономики и промышленности империи и т. п.

Князь Г.А. Потемкин и его родственник П.С. Потемкин, генерал-губернатор кавказского наместничества, высоко ценили Иосифа Аргутинского как посредника и переводчика для сношения с местными меликами Закавказья, а также признавали его авторитет среди армян [11].

Личные заслуги Иосифа Аргутинского в политической сфере и его близость к русскому двору обусловили улучшение статуса армян, проживающих в России. С другой стороны, в сфере церковных дел ему удалось установить дружеские отношения с русскими высшими иерархами.

Одна статья из Журнала Министерства внутренних дел 1843 г. включает весьма интересные материалы  – послание католикоса Симеона от 14 мая 1778 г. Платону, тогда бывшему архиепископом, впоследствии митрополиту Московскому, и ответ Платона на данное послание. В данном послании католикос Симеон просит архиепископа Платона «содержать в отеческой милости и покровительности» [12], «продолжить усердие и любовь к армянскому престолу» и «изъявить Архиепископу Иосифу руку помощи, как Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России сыну» [13]. В ответе Платон, выражая братскую любовь и уважение к католикосу, высказывает большое доверие Иосифу Аргутинскому: «Сию мою к Особе Вашей добросердечную склонность утвердит и Почтеннейший Господин Архиепископ Иосиф, которого я по неоднократному с ним свиданию и беседе, нашел соответствующим Вашей о нем надежде, что он порученное ему от Вашей Святыни служение исполнит к похвале и чести всего Вашего Общества» [14].

Данные послания сообщают удивительный факт: между армянским и русским иерархами существовали дружественные отношения в то время, и Иосиф Аргутинский неоднократно встречался с архиепископом (впоследствии митрополитом Московским) Платоном и добился его благорасположения. Однако, основываясь только на вышеуказанном источнике, нельзя делать вывод о том, что Иосиф Аргутинский преодолел предубеждение против армянского исповедания, глубоко укоренившееся среди русского духовенства.

Неизвестно, была ли в то время критика армянского исповедания со стороны русских по поводу догматическоого разногласия между двумя церквями, но в предисловии к своей книге Иосиф Аргутинский намекает на существование подобной критики. Он написал книгу «Исповедание христианской веры Армянской Церкви», которая была издана в Санкт-Петербурге в 1799 г. и посвящена императору Павлу I. Иосиф объясняет цели этой книги: первая – религиозное воспитание своего народа, проживающего в Российской империи и поступившего на государственную, военную и гражданскую службы.

Вторая, и самая важная цель  – защита армянского вероисповедания от тех, кто осуждает его в качестве ереси: «В  неподобающем же порицании, многообразные налагают ей (Армянской церкви. – прим. Авт.) вины, и помрачают тем свою чистую совесть. Для сей причины, потрудился я издать в свет на Российском языке, сию и прочие означенные книжицы, дабы чтением оных внушены быть могли, Исповедание и Священодействий церкви нашей; познав же правость нашей веры, очистили совесть и мысли от несправедливости, избавляя себя тем от прегрешения напрасные клеветы» [15]. Такое описание показывает, что Иосиф Аргутинский часто встречался с «неподобающим порицанием», направленным против армянского вероисповедания. К тому же, в 1841 г., когда тогдашний архиепископ Бессарабской и Нахичеванской епархии ААЦ Нерсес Аштаракеци перед Министерством внутренних дел ходатайствовал о переиздании книги Иосифа Аргутинского, церковная цензура Синода не разрешила ее переиздать [16]. Решение мотивировалось тем, что в 1799 г. книга была издана «без ведома и разрешения Св. Синода» [17] и «Синод, по силе коренных церковных правил, не может разрешить к печатанию догматических и богослужебных книг иноверных исповеданий» [18].

Рассмотрев источники, касающиеся Иосифа Аргутинского, можно сделать вывод, что он хотя и не полностью разрешил проблему отрицательного отноАрмяне юга России: история, культура, общее будущее шения РПЦ к ААЦ, но сделал шаг к установлению дружбы между двумя церквями. Поскольку данный доклад является лишь началом изучения этой темы, необходим более подробный анализ первоисточников. Также автор ожидает критики со стороны других исследователей.

1. Айвазян К.В. История отношений Русской и Армянской Церквей в средние века.

Ереван, 1989.

2. Цатурян С.А. Трансформация отношения русского православия к Армяногригориаранской церкви в XIX веке. Ереван, 1988.

3. Православная Энциклопедия / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Москва, 2004. Т. 3. С. 354.

4. Цатурян С.А. Указ. соч. С. 22.

5. Лебедев А.С. Вероисповедное положение армян в России до времени Ектерины II.

Приложение № 1. Москва, 1909.

6. Там же. С. 7.

7. Там же.

8. Полное собрание законов Российской Империи. Т. 16. С. 287. № 11853.

9. Эзов Г.А. Начало сношений эчмиадзинского патриаршего престола с русским правительством // Кавказский вестник. 1901. № 10. Кн. XXII. Тифлис, 1901. С. 4.

10. Там же.

11. Эзов Г. А. Сношения Петра Великого с армянским народом. СПб, 1898. С.C – CI.

12. Избрание Верхного Патриарха Католикоса Армяно-Григорианской Церкви  // Журнал МВД. СПб., 1843. С. 9.

13. Там же.

14. Там же. С. 15. Аргутинско-Долгоруский, Иосиф, Архиепископ. Исповедание христианской веры Армянской Церкви. СПб., 1799.

16. Российский государственный исторический архив. Ф. 797. Оп. 11. Д. 17. Там же.

18. Там же.

ИНТЕГРАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ МЕЖЭТНИЧЕСКОЙ

КОММУНИКАЦИИ В КОНТЕКСТЕ МОДЕРНИЗАЦИОННЫХ

ПРОЦЕССОВ НА ЮГЕ РОССИИ

Трансформации экономических, политических и социокультурных основ российского общества, мировой экономический кризис, процесс изменения полярности в мире, необходимость пересмотра ценностно-идейного содержания политическо-экономического процесса, возникновение новых угроз и Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России рисков безопасности общества требуют создания новых эффективных моделей межэтнической коммуникации как фундаментального основания модернизационных преобразований.

В настоящее время для активизации процесса политическо-экономической модернизации необходимо выявить и реализовать инновационный потенциал интеллектуальной среды общества, от возможности использования которого зависит эффективность преобразований. В мире складывается глобальная социальная система, порождающая ряд политических, социально-экономических и социокультурных противоречий, что требует особого внимания к тем трансформациям внутри страны и её регионов, которые обеспечивают реализацию национальных проектов и повышают их конкурентоспособность на мировой арене. Современные переходные процессы имеют целый ряд характеристик, существенно отличающих их от аналогичных социальных сдвигов в прошлые века истории человечества. Во-первых, необходимо подчеркнуть их глобальный характер, ибо мы являемся свидетелями не просто изменения социального порядка отдельных стран и регионов, а перехода всего мирового сообщества на новую ступень научно-технического и социального прогресса.

Сформировавшееся общество  – постиндустриальное, информационное, техногенное и т.д. – предполагает новые способы и технологии участия человека в общественной жизни, новые типы политических, экономических и социальных отношений, новое качество человеческой жизни, новые способы и методы консолидации общества для решения значимых проблем. При этом угрозы, которые подстерегают человечество в переломную эпоху, создают объективные предпосылки как для интеграционных процессов в политической, экономической, экологической и других общественных сферах, так и для выработки новых национальных, нравственных, конфессиональных, социокультурных, информационных норм и традиций [1]. Поиск путей обеспечения межнационального согласия в России на современном этапе является приоритетным государственным интересом и важнейшим условием реализации программы развития и предполагает выбор определённой стратегии и идеологической канвы как объединительной модели преобразования [2].

В современных обществах принято различать системы с относительно низким и относительно высоким уровнем социального доверия, что во многом обусловлено ценностной и морально-психологической средой, которая может способствовать усилению духа сотрудничества и солидарности или, наоборот, приводить к личностному и групповому отчуждению депривационного характера. Наличие в обществе социального и политического доверия имеет сугубо идеологическую природу и приводит к формированию морального сообщества, а само доверие превращается в политический и моральный капитал, который не может быть одинаково распространенным в различных регионах и социальных слоях [3]. Идеологическое обоснование и выявление 106 Армяне юга России: история, культура, общее будущее духовно-нравственной мотивации социальных изменений может стать эффективным средством анализа специфики инновационных процессов в рамках различных субкультур регионов с относительно низкими стандартами организации производства и культуры потребления [4]. Одним из вариантов анализа исследуемой проблемы являются многоуровневые оценки характера распространения потребительских стандартов, материализующих обыденность и повседневность и унифицирующих культурные образцы. Вычленение основных элементов и моделей потребления, производства и коммуникации, присущих различным субкультурам, позволяет определить наличие общих этических принципов и ценностных ориентиров с одной стороны, и социально-культурной дифференциации и размежеваний – с другой. Особое геополитическое значение юга России обусловливает повышенную потребность в обеспечении национальных интересов в регионе. Логично полагать, что если уж ментальные структуры играют важную роль на государственном уровне, то не меньшее значение они имеют в мотивации деятельности на уровне северокавказских субъектов, где сильна инерция традиционализма.

Поэтому события и процессы на Кавказе невозможно проанализировать и понять без учета роли идеологических и психологических моментов, этнического сознания местных народов, что можно, на наш взгляд, показательно представить на примере армянской диаспоры. Обновлённая региональная система национального хозяйства призвана обеспечить благоприятные условия и механизмы инновационного развития российской экономики для повышения комфорта и защищённости граждан страны, раскрытия свобод в их экономической и культурной самореализации [5] на федеральном, региональном и местном уровнях. В настоящее время армянская диаспора остается одной из самых значимых на юге России. По уровню занятости в производственных сферах армяне среди других национальных диаспор России занимают самое высокое место. Особое значение они придают, как и прежде, участию в строительстве и архитектуре, в различных отраслях промышленности, в финансовой сфере, науке, образовании, медицине и культуре, государственной и военной службе. Армяне активно участвуют в российской общественнополитической жизни. Многие из них объединены в национально-культурные общественные организации, например Союз армян России [6], которые занимаются в частности пропагандой русского языка и российской культуры среди соотечественников в Армении и историко-культурного и духовного наследия своего народа в России с целью укрепления тысячелетних уз дружбы и развития сотрудничества  и стратегического партнерства наших стран.

Коэффициент интеллектуальной интеграции армян юга России также достаточно высок. Среди них есть множество известных ученых, деятелей культуры, которые играли и играют важную роль в жизни армянских общин ЮФО, России и всего армянского народа. Так, можно особо отметить рабоРаздел I. Армяне и Армения в государственной политике России ты в области истории и востоковедения профессора, уроженца Нахичевана Керовбе Патканяна, заместителя заведующего кафедрой политологии и этнополитики Северокавказской академии госслужбы, кандидата политических наук Григория Акопова; в области психологии  – профессора Николая Корганова, занимавшего должность ректора РГМУ, и доктора психологических наук, профессора Ивана Кукосяна, удостоенного почетного звания заслуженного деятеля науки Кубани; в области юриспруденции  – Серафима Арутюняна, который был спикером Ростовской городской думы и редактировал газету «Приазовский край», доктора юридических наук, профессора Жанны Овсепян, заведующей кафедрой конституционного права ЮФУ, заместителя председателя экспертного совета федерального управления ЮФО; в сфере журналистики – Мартына Мерджанова, Аркадия Айрумова, который был директором Ростовского музея «Святой Крест» и Александра Акопова, профессора кафедры средств массовой коммуникации факультета филологии и журналистики ЮФУ, члена Союза журналистов России [7].

Таким образом, представители армянской диаспоры на юге России вносят значительный вклад в развитие различных областей науки, что способствует укреплению горизонтальных и вертикальных связей, усилению интегративного и уменьшению конфликтного потенциала внутрирегиональной и межгосударственной коммуникации. За последние несколько лет, пожалуй, самым значимым событием в деле развития межгосударственных связей между Республикой Армения и Российской Федерацией явилось открытие в 2002 году Генерального консульства Армении в Южном федеральном округе. Учитывая многочисленность армянского населения на юге России, местом для его открытия была избрана южная столица России – г. Ростов-на-Дону.

Решение об открытии Генконсульства именно на территории ЮФО отнюдь не было случайным  – это продиктовано сложившимися вековыми дружественными отношениями и древними историческими традициями. Ведь здесь издавна жили и мирно трудились крупнейшие армянские общины: НовоНахичеванская, Мясниковская, Ростовская, Армавирская, Новороссийская, Адлерская, Туапсинская, Краснодарская, Владикавказская, Ставропольская, Кавминводская и многие другие. Культурные и экономические связи налаживались на протяжении столетий [8].