«АРМЯНЕ ЮГА РОССИИ: ИСТОРИЯ, КУЛЬТУРА, ОБЩЕЕ БУДУЩЕЕ Материалы Всероссийской научной конференции 30 мая – 2 июня 2012 г. Ростов-на-Дону Ростов-на-Дону Издательство ЮНЦ РАН 2012 УДК 323.1:94:008(=19) А839 Программа ...»

В структуре администрации Ростовской области действует Консультативный совет представителей общественных организаций национальных групп. В его состав входят руководители 19 национальнокультурных общественных организаций. Деятельность Совета направлена на рассмотрение любых вопросов, интересующих или беспокоящих национальные диаспоры и администрацию области. Издается двуязычная газета «Нахичевань-на-Дону». С 2002  г. в Интернете размещен независимый информационно-аналитический портал «Нахичевань-на-Дону», который 108 Армяне юга России: история, культура, общее будущее является крупнейшим этническим интернет-проектом на юге России. Одним из примеров эффективной интеграции армян в общественно-политическую и социально-культурную жизнь области и показателем тесного сотрудничества региональных властей и местных армянских общин стала передача в пользование Армянской Апостольской Церкви со стороны администрации Ростовской области здания церкви бывшего монастырского комплекса «Сурб Хач» (20 марта 2007 г.). До последнего времени в стенах церкви располагался Ростовский музей русско-армянской дружбы, действовавший с 1972 г. и насчитывающий более 10 тысяч экспонатов. Мясниковский район Ростовской области можно считать «армянским анклавом» на территории самого северного субъекта Северного Кавказа. Большинство населения района (около 60 %) составляют армяне. Заселение ими земель этого района относится к концу XVIII в. В 1780 г. тысячи армян прибыли на новое место жительства, основав город Нахичевань (с 1928 г. объединившийся в один город с Ростовом-на-Дону) и пять сел: Чалтырь, Крым, Большие Салы, Султан-Салы и Несветай. Сегодня Мясниковский район – один из наиболее экономически состоятельных в Ростовской области [9].

Русский язык в науке Армении играет ведущую роль. Научное партнерство с Россией сегодня – наиболее рентабельный путь восстановления армянского научного потенциала, и этот факт существенно влияет на выбор языка научных работ. Научные статьи и монографии, как правило, написаны на русском языке, и этот выбор является неслучайным. Это обусловлено тем, что сегодняшнее поколение ученых среднего и пожилого возраста в достаточной степени владеет русским языком. Кроме того, среди них много выпускников русских школ и вузов, владеющих русским в совершенстве и пользующиеся им в быту и семье. Ученые во всем мире являются также лидерами общественного мнения и способны повлиять на политико-экономические предпочтения населения и, в конечном итоге, его внешнеполитическую ориентацию. Армянские ученые тяготеют к России, и происходит это не только в силу сложившихся за последние два века традиций или корпоративных связей. Значительную роль во взаимном комплементаризме играет близость цивилизационных воззрений. В этой связи в Армении при госбюджетном финансировании, проводятся научные исследования в НИИ совместно с российскими научными центрами, прежде всего с московскими и новосибирскими, которые занимаются разработкой проблем ядерной физики, приборов ночного видения, ракетной техники и космического наблюдения [10].

Таким образом, рассмотрение взаимодействия различных субкультур в процессе модернизации с точки зрения сравнительного анализа ценностных форм организации бытия показывает востребованность определения возможностей и перспектив духовно-нравственного наполнения инновационного процесса, оптимизации межэтнической коммуникационной среды и Раздел I. Армяне и Армения в государственной политике России административно-политического управления в контексте решения проблемы защиты государственных интересов, не противоречащих индивидуальным и групповым интересам граждан, а способствующих их реализации. В предметной области изучаемой темы центральное место занимает идейное содержание процесса модернизации как важнейшего государственного приоритета, осуществляющегося в мультикультурном конфликтном пространстве разнонаправленных групп интересов. В этих условиях оптимизация административных практик предполагает обеспечение неконфликтного управленческого действия, а также выработку рациональных стилей поведения в ситуациях конфликтного взаимодействия с целью конструктивного урегулирования противоречивых взаимоисключающих интересов сторон и перевода деструктивных тенденций в консенсусное русло.

1. Мощелков Е.Н. Переходные процессы в России: опыт ретроспективнокомпаративного анализа социальной и политической динамики. М., 1996. С. 3–5.

2. Идеологическое обеспечение модернизации государственного управления как способ реализации национально-государственных интересов современной России (на материалах южнороссийского региона): монография. Краснодар, 2011. С. 13.

3. Fukuyama F. Trust. The social virtues and the creation of prosperity. N.Y., 1995.

P. 153–156.

4. Юрченко М.В. Политико-идеологические процессы в информационном пространстве современной России. Краснодар, 2011. С. 163.

5. Попов Р.А. Экономика региона: теория, методология, методика. М., 2012. С. 35.

6. Армяно-российские отношения. URL: http://arm.rs.gov.ru (дата обращения 14.03.2012).

7. Интеллектуальный потенциал армянства Юга России. URL:http://www.noravank.

am (дата обращения 14.03.2012).

8. Арарат Гомцян. URL: http://noev-kovcheg.1gb.ru (дата обращения 14.03.2012).

9. Муниципальное образование Мясниковского района. URL: http://miacum.ru (дата обращения 14.03.2012).

';

10. Русский язык в науке Армении. URL: http://voskanapat.info (дата обращения 14.03.2012).

РАЗДЕЛ II. ФОРМИРОВАНИЕ

И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ

АРМЯНСКОЙ ОБЩИНЫ ЮГА РОССИИ

ПРОБЛЕМЫ СОХРАНЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ

ИДЕНТИЧНОСТИ АРМЯН СТЕПНОГО ПРЕДКАВКАЗЬЯ

В КОНЦЕ XVIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВВ.

В экономическом и хозяйственном развитии Северного Кавказа в конце XVIII – первой половине XIX вв. немалую роль играли переселившиеся в свое время в эти пределы армяне. При всех военно-политических осложнениях в Закавказье они искали покровительства России, и местные власти при поддержке правительства Санкт-Петербурга относились к ним «весьма благосклонно» [1]. Появление армянских переселенцев в Степном Предкавказье было обусловлено предоставленными им многочисленными льготами, которые нашли свое отражение в правительственных указах. Согласно принятым установлениям армянские переселенцы получали в России права на торговопромышленную деятельность и собственность на землю, им даровалась свобода вероисповедания, в связи с чем в 1717 г. была учреждена армянская епархия с центром в Астрахани [2].

Особым образом регулировалась внутренняя жизнь армянского сообщества. В 1746 г. указом Сената астраханские армяне получили свой суд, ставший юридическим и административным органом. Вскоре был составлен и «Судебник астраханских армян» на основе «Судебника Мхитара Гоша»

(конец XII – начало XIII в.), кодекса византийского императора Юстиниана, российского законодательства и норм обычного права. Он включал 32 главы и 1135 статей [3]. В конце XVIII в. этот кодекс был принят и армянскими судами Кизляра и Моздока. Исполняя Высочайшую волю, Правительствующий Сенат в 1798 г. предписал Астраханскому губернскому правлению наделить армян, имеющих склонность к ремеслу и торговле, соответствующим количеством земли от казенных дач. Так возник город Святой Крест, основанный выходцами из Карабаха, его второе название – Карабаглы [4]. По свидетельству Г.Н. Прозрителева, «долгое время город находился в исключительном обладании армян: они вели жизнь патриархальную, не допускали в состав жителей русских, боясь развращения их семейной жизни, основанной на старинных обрядах и обычаях. Хорошие условия местности и многоземелье воРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины круг, а главное – большой земельный надел жителей, привлекали сюда русских переселенцев, но карабаглинцы держали их в стороне, не принимая в состав общества, оставляя в качестве «иногородних» [5]. В данной связи краевед И.В. Бентковский писал: «Армяне, поселившись в Ставрополе, составили из своих жилищ почти отдельный квартал, который долгое время был известен под именем Армянской улицы. Каждый армянин имел при своем доме лавку, через что из улиц образовался гостиный ряд». Это свидетельствовало о том, что главным видом экономической деятельности армян была торговля.

Известным торговым центром не только на Северном Кавказе, но и в России, стал к концу XVIII в. г. Моздок. В нем насчитывалось более 100 торговых лавок, где продавались привозные товары и скупались добротные изделия местного производства [6]. На основании Жалованной грамоты Павла I от 22 октября 1799 г. армяне-переселенцы наделялись удобной землей, по 30 десятин на каждого. Кроме того, подтверждалось право свободной торговли, разрешалось строительство фабрик, церквей и монастырей, отправление религиозных обрядов и т.д. [7]. Подобные меры правительства были вызваны тем, что армяне, будучи близкими по вероисповеданию православному российскому народу, являясь трудолюбивыми и предприимчивыми верноподданными, составляли надежный оплот России на Северном Кавказе.

Однако эти меры вызывали неоднозначную реакцию у местных властей и жителей [8]. В начале XIX в. правительство встало на путь ограничения привилегий армян. Во второй половине 1802 г. Кавказская Казенная палата начала регистрировать мигрантов-армян, расселившихся на основании указанной грамоты вдоль Терека от Моздока до Кизляра. В 1807 г. Александр I издал манифест, согласно которому льготы распространялись только на первопереселенцев, но не на их потомство [9].

15 апреля 1809 г. сроки льготы, дарованной армянам Жалованной грамотой, закончились. В Высочайшем Указе от 2 февраля 1810 г. сообщается о мерах по взысканию податей: «…живущих в России Греков и Армян повелено вместо прежде платимых ими 2-х руб. подати обложить по 5-ти руб. со двора или семейства» [10]. Кавказская Казенная Палата на основании сведений, полученных от Губернского правления в ходе проведенных ревизий, назначила в 1820 г. с дербентских и мискурских армян ежегодные подати.

В 1827 г. Николай I повелел: «Дело об армянах передать в Государственный Совет, с тем, чтобы решен был вопрос: справедливо ли дать пришельцам вечные преимущества перед коренными русскими» [11].

Государственный Совет признал, что никакие привилегии бессрочными быть не могут. В 1831 г. последовало решение оставить льготы, не распространяя их на потомство, для тех кизлярских, моздокских и астраханских армян, которые во время составления Жалованной грамоты находились в указанных городах. Все остальные должны были вступать в вечное российАрмяне юга России: история, культура, общее будущее ское подданство, в противном случае их предписывалось рассматривать как не торгующих иностранцев.

В 1832 г. была предпринята неудачная попытка причислить армян-селян к казачьему сословию. Это вызвало многочисленные жалобы армян, рассматривавшиеся на самом высоком уровне (Сенатом, Государственным Советом, императором). Свое нежелание менять статус они объясняли в том числе и тем, что с переводом в казаки семьям нечем будет жить, так как «женщины не работают и дальше двора не выходят» [12]. Правительство быстро осознало невозможность подобного мероприятия и отменило свое решение (что в российской истории тех лет встречалось нечасто). Однако армянам было объявлено, что все исключенные из казачьего сословия, теряют былые привилегии.

Армяне Кизляра все вопросы внутренней жизни решали под руководством выборного старшины (старосты), но под контролем коменданта города, а затем городской думы во главе с городничим [13]. Подобный порядок был распространен и на армян Моздока. Армянские суды в крае выполняли административные и судебно-полицейские функции. Здесь в устной или письменной форме решались все спорные вопросы, касающиеся взыскания долгов, раздела имений, наследства, регулировались многие стороны хозяйственной и общественной жизни [14]. Однако спорные дела, касающиеся взаимоотношений армян с соседними народами, не могли рассматриваться в армянских судах. Они решались в Моздокском и Кизлярском земских (окружных) судах по российским законам [15]. Указы 30-х гг. XIX в. постепенно уравняли армян в правах с другими горожанами Кизляра и Моздока, а указ Николая I от 1836 г. фактически отменил Жалованную грамоту. Большая часть армян была причислена к мещанам, купцам, казенным крестьянам, они были уравнены с последними в податях и платежах. В 1840 г. были упразднены и особые Армянские суды в Кизляре и Моздоке [16].

Несмотря на ограничения 30–40-х гг. в отношении армян, примечателен тот факт, что правительство продолжало идти на уступки, удовлетворяя их некоторые просьбы. Так, жителям Касаевой Ямы – одного из крупных армянских селений Степного Предкавказья (в 1833 г. здесь проживало 1015 семей), удалось добиться переименования своего поселения. Правление гражданской части Ставропольской губернии удовлетворило ходатайство поверенного от армянского сельского общества Асатура Кулюбекова и 31 января 1852 г.

губернская газета «Ведомости» сообщила о факте переименования села Касаева Яма в Едессию (Эдессию. – Л.А.) [17].

Активная торгово-экономическая деятельность армян позволяла им сохранять определенную автономию, иметь структуры самоуправления в городах, открывать свои школы, строить храмы, поддерживать связи с другими группами армян. Армянские купцы вели оживленную торговлю, проникая вглубь горских территорий и снабжая местное население различными необходимыРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины ми вещами [18]. Кизлярские и моздокские армяне открывали в казачьих станицах свои лавки, в которых торговали различными изделиями: тканями, железом, сахаром, чаем. Ведение активной посреднической деятельности армян в меновой торговле способствовало развитию торгово-экономических связей между казаками, кочевыми и горскими народами. Армяне Кизляра и Моздока составляли значительную часть городских владельцев и работников ремесленных мастерских и предприятий, в том числе кирпичных, кожевенных, воскобойных, мыловаренных, шелковичных и винодельческих [19]. Таким образом, хозяйственно-экономическая деятельность армян Степного Предкавказья способствовала развитию нового капиталистического уклада.

Добровольно вступив в состав Российской империи, армяне охотно соглашались на российскую государственную службу. Они составляли «главную часть служащих на Кавказе чиновников, начальников железнодорожных станций, конторщиков, писцов, вообще мелких интеллигентов; к ним принадлежат значительное число кавказских адвокатов и докторов. …Офицеры, полковники и генералы из армян не редкость. Они участвовали во всех русских войнах на Кавказе и отличались храбростью» [20]. Оставаясь армянами по культуре, в политике они были русскими. «М.Т. Лорис-Меликов не армянский генерал, – замечает публицист-современник, – а русский генерал из армян». Неслучайно все попытки обвинить армян в сепаратизме разбивались об их непоколебимую верность Российской империи.

Таким образом, армянские переселенцы, попав под воздействие административной системы царского правительства, заняли свое достойное место в рядах российского дворянства, купечества, мещанства и прочих сословий.

Армяне относительно легко мирились со своим положением народа, живущего в чужих империях, более того, они активно участвовали не только в экономической, но и в государственной жизни этих империй и тому много примеров. Свою фактическую независимость они отстаивали экономическими средствами как народ, обладающий явными способностями к предпринимательской деятельности и мирно уживающийся со своими соседями. Несмотря на активную интеграцию армян Степного Предкавказья в российское политическое и социально-экономическое пространство, армянская община в конце XVIII – первой половине XIX в. продолжала сохранять свою относительную автономию и жизнеспособность, что наглядно проявлялось в устойчивости и сохранности ее этнической самоидентификации.

1. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII века.

М., 1988. С. 463.

2. Великая Н.Н. К истории взаимоотношений народов Восточного Предкавказья в XVIII–XIX вв. Армавир, 2001. С. 48.

3. Тер-Саркисьянц А.Е. Армяне. История и этнокультурные традиции. М., 1998.

С. 164.

4. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII века.

С. 374.

5. Кругов А.И. Ставропольский край в истории России (конец XVIII – начало XXI века). Ставрополь, 2006. С.74.

6. Город Моздок: Исторический очерк. Владикавказ, 1995. С. 48.

7. Акты Кавказской археографической комиссии (АКАК). Т. VI. Ч. II. Тифлис, 1875.

С. 593.

8. Аганесова Д.В. Армянская диаспора Нижнего Терека (XVIII – XIX вв.). Автореф.

дис. … канд. ист. наук. Махачкала, 1999. С.12.

9. Государственный архив Ставропольского края (далее – ГАСК). Ф. 444. Оп.  1.

Д. 621. Л. 78 об.

10. АКАК. Т. VI. Ч. II. С.  11. Великая Н.Н. Указ. соч. С. 50.

12. Там же. С. 89.

13. Волкова Н.Г. О расселении армян на Северном Кавказе до начала XX века  // Историко-филологический журнал. 1966. № 3. С. 11.

14. ГАСК. Ф. 444. Оп. 1. Д. 920. Л. 2, 11об.

15. Там же. Д. 921. Л. 1–93.

16. Великая Н.Н. Указ. соч. С. 51.

17. Акопян В. и др. Едессия. Страницы истории. [Б.м.], 1993. С. 20.

18. Кумыков Т.Х. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок в XIX в.

Нальчик, 1962. С.32–33.

19. Великая Н.Н. Указ соч. С. 89.

20. Приемский М. Армяне и события на Кавказе. М., 1907. С. 7.

МАТЕРИАЛЫ ПО ГЕНЕАЛОГИИ АРМЯН ЮГА РОССИИ

В ЦЕНТРАЛЬНОМ ИСТОРИЧЕСКОМ АРХИВЕ МОСКВЫ

Как известно, в силу ряда объективных причин документы по истории армянских общин юга России хранятся в настоящее время в многочисленных областных и центральных архивах России, а также в Национальном архиве Армении. Данное обстоятельство создает значительные трудности при проведении генеалогических изысканий, поскольку для максимально полного раскрытия темы исследователю требуется обращаться в архивы как интересующего субъекта Российской Федерации, так и Москвы, Санкт-Петербурга и Еревана.

Значительную часть московских армян XVIII – начала XX вв. составляли выходцы из Астрахани, Нового Нахичевана, Кизляра, Моздока и других южнороссийских городов. Одни из них окончательно переселялись в столицу, основывая московские ветви соответствующих фамилий, другие могли жить Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины здесь более или менее длительный период (учеба, служба, семейные обстоятельства и т.д.). Находясь в городе, они становились прихожанами московских армянских церквей, и сведения о них попадали в документы, хранящиеся в настоящее время в Центральном историческом архиве Москвы (далее – ЦИАМ). В этой связи хотелось бы привлечь внимание исследователей генеалогии армянских общин юга России к документам фонда Московского армянского духовного правления (Ф. 2050) в ЦИАМ. В фонде 297 единиц хранения, содержащих документы за 1731–1930 гг. Основу фонда составили документы, отложившиеся от деятельности духовного правления, частично Лазаревского института восточных языков (далее – ЛИВЯ), Касперовского приюта для бедных армян и других армянских организаций города.

Начать обзор генеалогических материалов фонда следует с метрических книг московской церкви Сурб Хач (Церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста, Крестовоздвиженская). Выявлены метрические книги за 1775–1804 гг. (Д. 15. Л. 1–13 об.), 1831–1850 гг. (Д. 15. Л. 14–39), 1879 г. (Д. 16. Л. 117–129) и 1880–1919 (Д. 297, исследователям не выдается).

Метрические книги, как и большинство дел фонда, написаны на армянском языке. По своей структуре и содержащейся информации армянские метрические книги не отличаются от аналогичных русских документов. Исключение составляет наиболее ранняя метрическая книга конца XVIII в. Записи в ней приводятся в хронологическом порядке без разделения на три части. Большая часть упомянутых в метрике лиц называется по имени и отчеству, что затрудняет их идентификацию.

Приведем примеры стандартных записей из Метрической книги церкви Сурб Хач за 1879 г.:

Родился 1 и крещен 2 января Карапет, сын ново-нахичеванского мещанина Геворга Мкртычевича Короткянца и жены его Нуне дочери Карапета Когпетянца. Восприемник: ново-нахичеванский мещанин Серовбе Габриэлович Шаповалян.

Родился 26 октября, крещен 11 ноября Левон сын дворянина, коллежского секретаря Мовсеса Егиевича Кананянца и жены его Рипсимэ, дочери кизлярского 1 гильдии купца, потомственного почетного гражданина Гаспара Мамаджанянца.

Восприемник: действительный статский советник Геворг Егиевич Кананянц.

Значительный интерес представляют списки исповедовавшихся и причащавшихся прихожан московских армянских церквей. Сохранились списки за 1844–1846, 1849–1851, 1855, 1860–1864, 1869–1901, 1916 гг. (все на армянском языке). Единого формуляра для списков не существовало, поэтому они различаются по объему полезной для генеалога информации. В одних приводится лишь имя и фамилия прихожанина, в других также отчество, приблизительный возраст, указание на сословную принадлежность, профессию, место происхождения, родственные связи и т.п.

116 Армяне юга России: история, культура, общее будущее Ценную генеалогическую информацию содержат посемейные списки.

В рассматриваемом фонде их два. Во-первых, это посемейный список армян Москвы 1840 г. (Д. 202) Список охватывают практически всю армянскую общину того времени. Кроме имени и фамилии в нем приводятся сведения о возрасте всех членов семьи и их сословной принадлежности. Например:

Вдова генерал-майора Давида Артемьевича Делянова Мариам Делянова года. У нее дети Йохан 24 года; Егинэ 20 лет. Брат покойного Делянова Петр Артемьевич Делянов 52 года.

Нахичеванский Мартирос Кистов 68 лет. Жена его Анна 55 лет. Их дети Карапет 38 лет. Рафаэл 32 года.

В посемейном списке армян-бедняков Астрахани (Д. 72) перечислены семьи малоимущих армян, получавших материальную помощь от Лазаревых в 1832–1833 гг. Документ составлен на армянском языке и включает в себя около 800 чел. В нем также приводятся возраст членов семьи, профессия и размер получаемого пособия. К сожалению, многие лица упоминаются в списке без указания фамилий, что существенно затрудняет их идентификацию.

На двухстах листах «Книги церковных сборов» (Д. 293) приводятся имена и фамилии армян, совершавших денежные пожертвования армянской церкви с 1802 по 1917 гг.

Для изучения генеалогии большое значение имеют данные некрополистики. К сожалению, армянский некрополь Москвы сильно пострадал. По оценкам исследователей, сохранилось не более 10–15  % надгробий XIX  в.

Восполнить этот пробел в некоторой степени позволяют перечни могил Армянского Ваганьковского кладбища, составленные его смотрителем Л.А. Люксом в 1933 и 1934 гг. (Д. 288) (на русском языке).

К традиционным генеалогическим источникам относят формулярные и послужные списки. В рассматриваемом архивном фонде можно обнаружить послужные списки многих священно- и церковнослужителей московских армянских церквей. В целом в описываемом фонде сохранилось достаточно много дел, содержащих генеалогическую информацию о служителях церкви.

Кроме послужных списков это документы о причислении к клиру, переводах в Москву, повышениях по службе, награждении, подорожные и другие документы, выданные клирикам армянских церквей, выходу из духовного звания, назначении пособия семьям священников и т.п.

Одной из обязанностей Духовного правления являлось составление и выдача метрических свидетельств о рождении, крещении, бракосочетании и смерти. Эти свидетельства, основанные на выписках из метрических книг, представляют собой один из важных генеалогических источников. Сохранилось достаточно много копий или черновиков этих свидетельств, объединенных в отдельные архивные дела по хронологическому принципу (Д. 16, 19, 31, 101, 105, 172, 183, 203, 209, 212, 217, 224, 233, 243, 245, 253 и др.). Большинство Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины справок составлено на русском языке. Интерес представляют также прошения о выдаче метрических и иных свидетельств, свидетельства о бедности, данные для поступления в учебные заведения, подорожные и другие документы, выдаваемые прихожанам. Метрические свидетельства содержат большое количество ценной генеалогической информации. Их значение для генеалога особенно возрастает в случае отсутствия метрической книги за интересующий год.

Священнический сын Иосиф Иоакимович Орбелли (sic!), сын моздокского армянского протоиерея родился 15 мая 1812 в Моздоке, крещен 23 мая в моздокской армянской церкви Святого Стефана, восприемник из армян Фома Варцелов.

Свидетельство выдано 2 августа 1835 [1].

Много важной информации содержит переписка Духовного правления с различными государственными учреждениями, Эчмиадзинским Синодом, частными лицами и т.д. Иногда документы, касающиеся какого-либо вопроса, объединены в отдельное дело. Для генеалога представляют интерес дела о браках, разводах, смерти, выдаче метрических свидетельств, завещаниях и т.п.

Москва. 1813 года ноября 12 числа.

В Московское Армянское духовное Правление.

Мы нижеподписавшиеся Титулярный Советник Валентин Яковлев сын Герман и сожительница моя Катерина Семенова урожденная Бернард объявляем подписью, что мы согласны, чтобы дочь наша Надежда вышла за такого мужа, за которого она сама пожелает, и благословение наше родительское сим ей и дали и тем покорно просим венчать ее.

А я нижеподписавшаяся Надежда Валентинова дочь Германова согласно воле моих родителей соглашаюсь идти замуж за Астраханского Армянина Ивана Степанова Измайлова, и венчаться в Армянской Церкве.

Что Титулярный Советник Герман с женою и дочерью сие своеручно подписали, в том подписуя свидетельствую Московской 1-й гильдии купец Иван Буркарт и я в том же свидетельствую Иностранец Егор Винкельман [2].

Из других фондов ЦИАМ, содержащих материалы по генеалогии армян юга России, можно выделить фонды Лазаревского института восточных языков (Ф. 213) и Московского Императорского университета (Ф.418). В хранящихся в указанных фондах многочисленных личных делах студентов-армян содержатся метрические свидетельства о рождении и крещении, сведения о первоначальном образовании, прошения о зачислении, информация об успеваемости, переписка с родителями, копии аттестатов о завершении обучения, фотографии студентов.

118 Армяне юга России: история, культура, общее будущее В архиве Московского губернского дворянского собрания (Ф. 4) хранятся дела о дворянстве ряда армянских семей. Некоторые из них происходят из армянских общин Юга России – Алабовы, Аскархановы, Калантаровы, Калустовы и т.д.

В заключении приведем родословные росписи нескольких армянских семей, составленные на основе материалов фонда Московского армянского духовного правления.

Аветис Эзов Ованес (Иван) Аветович (?–1840). Астраханский житель, московский 3-й гильдии купец. Жена Егисабет (Елизавета) Ивановна Черкезова (ок. 1808–?).

Аветис (Авет) Иванович (8.01.1831–?). Астраханский мещанин.

Ованес (Иван) Иванович (8.02.1832–?).

Мариам Ивановна Григор (Григорий) Иванович (5.08.1835–?).

Саркис (Сергей) Иванович (10.06.1837–?).

Арутюн (Артемий) Аветович (ок. 1795 – до 1855). Астраханский житель, московский 3-й гильдии купец. Жена Егисабет (Елизавета) Мартиросовна (Мартыновна) Кистова (ок. 1811–?).

Мариам Артемьевна (26.12.1830–?). Муж 10.06.1859 Багдасар (Богдан) Барагамович (Варламович) Богданов (ок. 1813–?). Из астраханских армян состоящих в привилегии, московский купец 1-й гильдии.

Карапет (Герасим, Карп) Артемьевич (5.09.1833–?). Студент ЛИВЯ.

Анна Артемьевна (15.02.1836–?).

Шушан (Сусана) Артемьевна (4.07.1838–?).

Ованес (Иван) Артемьевич (3.01.1842–?).

Степан Аветович (?–?). Астраханский житель, московский 2-й гильдии купец, биржевой маклер. Жена 26.02.1836 Егисабет (Елизавета) Ивановна Эдильханова (?–?).

Маргарита Степановна (?–?).

Мариам Степановна (?–?).

Николай Аветович (?–27.08.1867). Астраханский житель, московский 2-й гильдии купец, биржевой маклер. Жена 6.09.1844 Сусанна (Софья) Ивановна Тер-Вартанова (ок. 1825–?).

Мария Николаевна (9.12.1845–19.04.1847).

Елизавета Николаевна (23.02.1847–?). Муж Егор Иванович Паписов.

Тифлисский купец.

Иван Николаевич (10.10.1849–?).

Елена Николаевна (4.07.1850–?).

Степан Николаевич (22.11.1851–?).

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины Архип (Аракел) Серебряков. Моздокский житель.

Петр Архипович (ок. 1795–?). Московский купец. Жена Софя (Анна, Осанна) Егоровна (Геворковна) Тергилова (ок.1815–?), из кизлярских дворян.

Макар Петрович (13.12.1835–?).

Иван (Ованес) Петрович (19.01.1837–?).

Егор (Геворк) Петрович (30.10.1839–?).

Сергей (Саркис) Петрович (11.11.1842–?).

Давид Петрович (13.01.1846–?).

Софья Петровна (4.03.1848–?).

Мария Петровна (13.03.1850–?).

Елизавета Петровна (ок. 1850–?). Муж 16.11.1879 Андреас Наджарянц.

Шушинский житель.

Давид Архипович (ок.1799 – после 1844). Московский купец. Жена Екатерина Габриэловна Хатисова (ок. 1810 - ?), из тифлисских граждан.

Архип Давидович (ок. 1829–?).

Мария (16.01.1833–?).

Елизавета Давидовна (15.08.1834–?).

Маргарита Давидовна (2.07.1835–?).

Сергей (Саркис) Давидович (15.02.1836–?).

Ефрем Давидович (16.01.1838–?).

Геворк Давидович (6.02.1839–?).

Карапет Кистов Мартирос (Мартын) Карапетович (ок.1772–?). Нор-нахичеванский купец. Жена Анна Михайловна (ок.1785–?).

Карапет Мартиросович (ок.1802–?). Нор-нахичеванский купец.

Рафаэл Мартиросович (ок.1808–?). Коллежский секретарь. Дворянин.

Магдалина Рафаэловна.

Мариам Мартиросовна (ок.1807–?). Муж Федосей (Теодос) Карапетович (Карасимович, Герасимович) Казачков (?–1855). Астраханский купец Егисабет (Елизавета) Мартиросовна (Мартыновна) Кистова (ок.1811–?).

Муж Арутюн (Артемий) Аветович (ок. 1795 – до 1855). Астраханский житель, московский 3-й гильдии купец.

1. Центральный исторический архив Москвы (далее – ЦИАМ). Ф. 2050. Оп.  1.

Д. 281. Л. 46 об.

2. ЦИАМ. Ф. 2050. Оп. 1. Д. 50. Л. 120 Армяне юга России: история, культура, общее будущее АРМЯНЕ НА ДОНУ В XVII–XVIII ВВ. (ДО 1779 Г.) Традиционно история армян в Донском крае ведется с 1779 г., когда было осуществлено их массовое переселение из Крыма. Между тем, многие представители армянского народа бывали и даже проживали на Нижнем Дону задолго до этого, на что уже обращал внимание В.Б. Бархударян [1]. Однако до сих пор этот вопрос практически не разработан в историографии, несмотря на его очевидную значимость. Не претендуя на исчерпывающее освещение данного вопроса, попытаемся наметить основные направления его дальнейшего изучения и обобщить имеющиеся эмпирические данные.

Проникновение армян в регион было связано, главным образом, с их коммерческими интересами. Вероятно, первые армяне появились на Нижнем Дону в последней трети XIII  в., вскоре после основания Азака – одного из крупнейших городов Золотой Орды, важнейшего центра транзитной и региональной торговли, известного в Европе как Тана. Один из гишатакаранов свидетельствует о переселении в Азак армянской общины Сарая в 1299 г. Основную массу переселенцев, вероятно, составляли купцы и ремесленники. Из нотариальных актов XIV в. известно, что в венецианской фактории, расположенной на территории Азака, также имелась армянская купеческая община, многие члены которой активно занимались работорговлей.

По мнению И.В. Волкова, армянская община просуществовала в городе по крайней мере до погрома 1395 г., устроенного Тимуром [2]. После гибели ордынского Азака и завоевания итальянской Таны Османской империей в значение этого рынка несколько снизилось, но приток туда коммерсантов не прекратился.

Материалы переписей населения Кафинского санджака, проведенных в 1488–1489, 1497–1510, 1529 и 1545 гг., свидетельствуют об отсутствии армян среди постоянных жителей османского Азака (в отличие от греков, русских и черкесов)  [3]. Однако, учитывая важное торговое значение этого городакрепости в конце XV–XVI в. и принимая во внимание факт наличия многочисленного армянского населения в Кафе и в других причерноморских городах, сомневаться в том, что армянские купцы посещали Азак в этот период, не приходится.

О пребывании армян в Азаке в XVII в. имеются лишь отрывочные данные.

Скорее всего, эти армяне находились в городе временно. Так, в июле 1671 г.

вместе с посылавшимся к азовскому санджакбею Сулейману-паше жильцом Петром Быковым в Москву из Азака приехали «6 человек армян с рускими полоняники» [4]. Вполне очевидно, что целью приезда армян было совершение сделок по получению выкупа за пленников.

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины В результате захвата Азака донскими казаками в 1637 г. в низовьях Дона скопилось более 10 тысяч человек, что создало условия для образования емкого рынка. Потребность населения в подвозе продовольствия, возможность покупки казачьей добычи и налаживания торговых связей непосредственно с Россией привлекли в город немало иностранных купцов, среди которых были и армяне [5]. Весной 1640 г. внимание обосновавшихся в Азове казаков обратил на себя армянин Мануил, выдававший себя за бывшего «полоняника»

и имевший золотую монету, что давало ему возможность «на кабаках пить и зернью играть». Оказалось, что склонный к праздной жизни и азартным играм армянин был агентом польского короля [6].

Можно с уверенностью утверждать, что после взятия Азова Петром I в  1696  г. армян среди постоянных жителей города не было. В материалах текущего делопроизводства российских правительственных учреждений, управлявших Северо-Восточным Приазовьем в 1696 – 1711 гг., как и в документах местной администрации, присутствие армянского населения в крае не зафиксировано. Тем не менее армянские купцы из сопредельных областей Крымского ханства и Османской империи были частыми гостями в Азове после заключения в 1699 г. Карловицкого перемирия. В переписке азовской приказной палаты с Пушкарским приказом зафиксированы первые визиты армянских коммерсантов в российское Приазовье. Сначала в июле 1699 г. в Азов с Кубани приехала группа торговцев во главе с армянином Минасом Симоновым (Семеновым), а затем в сентябре того же года на трех судах из Керчи прибыли 55 купцов, в том числе трое армян [7]. В сентябре М. Симонов доставил азовскому воеводе С.И. Салтыкову письмо от находящегося на Кубани крымского калги-султана Шахбаз-Гирея, и привез четырех донских казаков, ранее взятых в плен ногайцами [8]. Но большинство приезжих купцов стремились попасть из Азова в Черкасск, так как его население отличалось большей покупательной способностью. В 1708 г.

некий армянин из Кафы «с товарыщи своими розных городов с армяны и с татары на шти арбах приехали в Черкаской с тавары» [9]. Иностранная торговля в Подонье-Приазовье прекратилась вскоре после того, как в ноябре 1710 г. Османская империя объявила войну России. В соответствии с царским указом от 31 января 1711 г. в апреле власти Азова задержали в городе 18 торговцев из Турции. Девять греков и восемь армян были интернированы в Изюм, а единственного турка посадили в тюрьму в Троицком (на Таган роге) [10].

Приток армян в Азов и Черкасск возобновился со второго десятилетия XVIII  в. Вероятно, это следует связывать со стабилизацией ситуации в Подонье-Приазовье по окончанию русско-турецкой войны 1710–1713 гг., а также с началом военной колонизации завоеванных Россией в 1722 г. прикаспийских провинций.

122 Армяне юга России: история, культура, общее будущее В переписке Войска Донского с Военной коллегией 1734 г. упоминается об армянах и греках, которые «живут в Черкаском лет по 10 и по 20 безсходно», помогают казакам «в караулах и во всяких станичных тягостях», а также «в обрубке кругом крепости льда», причем некоторые из них, «оженившись на казачьих дочерях и женах, приняли действительную казачью службу» [11]. По свидетельству посетившего Черкасск в 1737–1738 гг. датского пастора Педера фон Хавена, в городе «было много армян, чьих женщин считают красивейшими во всем мире». «Поэтому, – пишет Хавен, – не было недостатка в историях, где рассказывалось о [случаях] несчастных и часто смертельных амуров, в которые русские вступали с этими нимфами, прекрасными произведениями иной природы, образа жизни, климата и нации» [12]. Черкасские армяне держали дома ясырь, совершали длительные торговые поездки в Москву и Царицын, а среди их «челядников» встречались даже казаки [13].

Женитьба армянина на донской казачке и его вступление в ряды Войска Донского было невозможно без перехода в православие. В источниках сохранилось немало свидетельств о подобных случаях. Так, в декабре 1717 г.

в составе группы из шести казаков и армян, приехавших из Черкасска в Москву «для торгового промыслу», находился «донской казак новокрещеной армянин Федор Аксенов», крестный сын старшины Аксена Фролова (Волошина). А. Фролов и другие донцы сообщили в Посольском приказе, что Ф. Аксенов, «которой был напред сего армянин», крещен «в православную веру греческого закона», живет в Черкасске и «служит з донскими казаками в равенстве» [14]. Проведенная в ноябре 1720 г. в Войске Донском перепись «жалованных казаков» зафиксировала, в частности, проживавшего в Черкасске «крещенного» армянина Андрея Иванова [15]. Один из армянских купцов, выходец из «персицкова города Нахчевина», с детства проживавший в Азове, после взятия города российскими войсками в 1736 г.

переехал торговать в Черкасск, где в 1748  г. «по крещении и женился на казачей дочери Агафье Антиповой» и получил имя Григория Еремеевича Аветика [16].

Живший в Черкасске персидский армянин Артемий Романов, оказал услугу командованию российской армии во время осады Азова в мае – июне 1736 г. Он был отправлен войсковым наказным атаманом под Азов в качестве информатора, где «по крайнему его разумению, что до атаки того города касалось, самонужнейшие места и все азовское состояние достоверно объявил»

фельдмаршалу П.П. Ласси. Однако в связи со скорым отбытием П.П. Ласси в поход на Крым, А. Романов остался без вознаграждения. При этом доброхот даже понес убытки, поскольку вместе со всем населением Азов покинули и те турки, которые были должны ему крупные деньги. Кроме того, армянин лишился возможности торговать на территории Турции, так как турки, Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины узнав об услуге, оказанной им России, чуть не убили его брата, жившего в Кафе. Мало того: бывший азовский санджакбей добился запрета, чтобы брату А. Романова «долга его никто не платил, а кому они должны, те от них требуют заплаты неотступно». Поскольку Артемий и шесть его родственников, проживавших в России, теперь все «остались во всеконечном разорении и  торгов своих лишились», он просил П.П. Ласси за свою верную службу «свободное… с братьями в России житие и милостивое награждение учинить». Сын и двоюродный брат А. Романова тоже проживали в Черкасске, один родной брат – в Астрахани, другой родной брат и двое двоюродных братьев – в Царицыне [17].

Далеко не все армяне, жившие в Османской империи, стремились стать российскими поданными. В 1736  г., накануне взятия Азова фельдмаршалом П.П. Ласси, численность проживавших в городе армянских и греческих купцов достигала 121 чел. После включения Азова в состав России в нем пожелали остаться лишь 63 армянина и грека – остальные покинули город вместе с турецким населением [18]. После разрушения Азова по условиям Белградского мирного договора 1739 г. Черкасск остался единственным «центром притяжения» иностранных купцов в крае. В 40-е гг. XVIII в. туда регулярно приезжали торговать армяне из Кафы и с Кубани, при этом многие крымские армяне имели в городе своих приказчиков [19].

На территории современного города Ростова-на-Дону армяне впервые появились еще в середине XVIII в., задолго до основания города Нахичевана.

В 1758 г. в Темерницкой портовой таможне за контрабанду были задержаны кафинские армяне Минас Афанасьев и Аспадур Христофоров [20]. В конце 1750-х гг. дом близ Темерницкого порта имел выходец из астраханской армянской диаспоры Василий Макарович Хастатов – «московский мещанин первой гильдии, шелковой мануфактуры и завода содержатель», обер-директор и соучредитель «Российской в Константинополь торгующей компании» [21].

Постройка в 1761 г. крепости Святого Дмитрия Ростовского и постепенный переход к ней статуса регионального центра международной торговли создали предпосылки для оттока туда армянского населения из Черкасска. Так, в 1764  г. переселиться в крепость из Черкасска пожелал уже упоминавшийся купец Г.И. Аветик [22].

Рассмотренный материал позволяет сделать некоторые предварительные выводы.

1. В XVII–XVIII  вв. местами компактного проживания армян на Дону и в Северо-Восточном Приазовье являлись крупные центры международной и региональной торговли: турецкий и российский Азак/Азов, казачий Черкасский городок, позже – крепость Святого Дмитрия Ростовского. При этом существовавшие в данных населенных пунктах армянские общины не были столь крупными, как, например, в Астрахани и Кизляре.

2. Армяне, проживавшие в турецком Азове и посещавшие его в XVII– XVIII вв., являлись поданными Османской империи и занимались преимущественно торговлей.

3. Несмотря на то что эти армяне были достаточно прочно интегрированы в османское общество, некоторые из них оставались жить в Азове после его повторного включения в состав России в 1736 г., а также переселялись в Черкасск – как в период реставрации Азакского санджака (1712–1736 гг.), так и после его окончательной ликвидации (1736 г.).

4. Армянские подданные Крымского ханства и Османской империи, проживавшие на территории Крыма и Кубани, продолжали поддерживать устойчивые торговые связи с российским Азовом в 1696–1711 гг.

5. Многие из армян, переехавших в XVIII в. на жительство в Черкасск, крестились по православному обряду и вступали в ряды Войска Донского. Став донскими казаками, «новокрещенные» армяне, несомненно, во многом утрачивали свою национальную идентичность, так как в реалиях того времени она отходила на второй план по сравнению с принадлежностью к войсковому братству.

1. Бархударян В.Б. История армянской колонии Новая Нахичевань (1779–1917).

Ереван, 1996. С. 32–33.

330; Pubblici L. Venezia e il Mar d’Azov: alcune considerazioni sulla Tana nel XIV secolo // Archivio Storico Italiano. Vol.  163. 2005. №  3. Р.  451, 468–469; Волков И.В. Хачкар из Темрюкского музея (наблюдения о влиянии армянской диаспоры на городскую культуру Золотой Орды)  // Армяне Северного Кавказа / Studia Pontocaucasica. [Вып.]  2.

Краснодар, 1995. С.48–52; Khvalkov I.A. Tana, a Venetian and Genoese Black Sea Trading Station in the 1430s: A Sosial and Economic History. Thesis submitted... of the Master of Arts degree in Medieval Studies. Budapest, 2011. Р. 80–81.

3. Veinstein G. La population du sud de la Crime au dbut de la domination Ottomane // Mmorial mer Ltfi Barkan / Bibliotheque de l’Institut francais d’tudes anatoliennes d’Istanbul. Fis. 28. Paris, 1980. Tab.V, VI, VII, VIII, IX; Бурлака В.О. Азов – северный порт Османской империи. Конец XV – XVI вв. // Очерки истории Азова. Вып.5. Азов, 2000.

С.53, 55; Fisher A. The Ottoman Crimea in the Sixteenth Century  // Harvard Ukrainian studies. 1981. Vol. 5. № 2. Р. 144–167, 169–170.

4. Крестьянская война под предводительством Степана Разина: Сб. документов. Т. 3.

М., 1962. № 113. С. 124.

5. Новосельский А.А. Из истории донской торговли XVII веке // Исторические записки. Т. 26. М.; Л., 1948. С. 204.

6. Куц О.Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С. Разина (1637–1667). СПб., 2009. С. 369.

7. Государственный архив Воронежской области (далее – ГАВО). Ф.И-5. Оп.2.

Д. 168. Л. 3 об.–4; Российский государственный архив Военно-морского флота (далее – РГАВМФ). Ф. 176. Оп. 1. Д. 27. Л. 53 об.

8. ГАВО. Ф.И-5. Оп. 2. Д. 168. Л. 4 об.

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины 9. Там же. Л.4–4 об.; Новое о восстании К. Булавина / Публ. Е.П. Подъяпольской // Исторический архив. 1960. № 6. № 2. С. 128.

10. Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 11. Вып. 1. М., 1962. №  4232.

С. 48; РГАВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 19. Л. 36.

11. Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные генерал-майором А.А. Лишиным. Т. 2. Ч. 1. Новочеркасск, 1894. № 98. С. 102.

12. Хавен П., фон. Путешествие в Россию. СПб., 2007. С. 125.

13. Акты о татарских набегах на землю войска Донского // Труды Областного войска Донского статистического комитета. Вып.2. Новочеркасск, 1874. Отд. 2. №  26. С.  33;

Армяно-русские отношения в первой трети XVIII века: Сб. документов. Т. 2. Ч. 1. Ереван, 1964. № 57. С. 170–171.

14. Государственный архив Ростовской области (далее – ГАРО). Ф. 55. Оп. 1. Д. 1473.

Л. 45–47, 49–50.

15. Архив Санкт-Петербургского института истории РАН. Ф.238. Оп. 2. Картон 224.

Д.61. Л.2 об.

16. ГАРО. Ф. 518. Оп. 1. Д. 5. Л. 43 об.

17. Бумаги Кабинета министров императрицы Анны Иоанновны 1731–1740 гг.

Т.  7  // Сб. Императорского Русского исторического общества. Т. 120. Юрьев, 1905.

№ 33. С. 140–142.

18. Журнал фельдмаршала Ласси о воинских операциях с 1733 по 1737 год  // Сб.

военно-исторических материалов. Вып. 3. СПб., 1893. С.283.

19. Российский государственный военно-исторический архив. Ф.  13. Оп. 1. Св.76.

Д.6. Л. 324  об., 377  об., 380, 390  об., 393  об., 403  об.; Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные генерал-майором А.А. Лишиным. Т. 2. Ч. 1. № 345. С. 312;

Сенатский архив. Т. 6. СПб., 1893. С. 49, 75, 89–90.

20. ГАРО. Ф. 360. Оп. 1. Д. 3. Л. 18.

21. Реляция от 24-го сентября 1761 года, о заложении по всевысочайшему Ее Императорского Величества соизволению новой крепости святого Дмитрия Ростовского  // Записки Одесского Императорского общества истории и древностей.

Т. 2. Одесса, 1848. С. 836.

22. ГАРО. Ф. 518. Оп. 1. Д. 5. Л. 43–44.

ВЛИЯНИЕ АГРЕССИИ АЗЕРБАЙДЖАНА ПРОТИВ

НАГОРНОГО КАРАБАХА НА МИГРАЦИОННЫЕ ПОТОКИ

АРМЯН-БЕЖЕНЦЕВ НА ЮГ РОССИИ

Актуальность темы обусловлена необходимостью объективного изучения последствий этнических чисток в Аз.ССР, имевших место в 1980-х и в начале 1990-х гг., в дальнейшем переросших в агрессию против НагорноКарабахской Республики (НКР). В результате этих событий резко увеличился поток армянских беженцев в страны СНГ, в том числе и в Россию, где проживали родственники и близкие пострадавших, которые надеялись найти приАрмяне юга России: история, культура, общее будущее станище в тех местах, где уже существовали армянские общины. В последнее время распространяются провокационные материалы, явно искажающие реалии в армянских общинах, особенно на юге России. Происходящие на местах этнические, социокультурные и прочие процессы проще будет понять с изучением причин и исторических этапов миграционных потоков. Наша цель – рассмотреть одну из основных причин миграционных потоков армян на юг России, а именно агрессию Азербайджана против Нагорного Карабаха, выразившуюся в этнических чистках и государственно-организованном терроре 1988–1991 гг. Это подчеркивалось во многих публикациях о миграционных процессах и конфликте Азербайджанской Р – НКР [1].

Большинство авторов констатирует, что армяно-азербайджанский конфликт был основной причиной миграции армян. Приводим характерные выдержки из некоторых публикаций. Вот как отреагировал на эти процессы известный политолог С.М. Маркедонов: «Армяно-азербайджанское противоборство в Нагорном Карабахе привело к значительному перемещению беженцев на Юг России» [2]. Поток армян в Краснодарский край особенно увеличился в 1990-х гг. Причиной этой вынужденной эмиграции стали организованные в Сумгаите (1988 г.) и Баку (1990 г.) массовые погромы армянского населения [3]. «Церковь [Сурб Саргис] стала местом встреч людей, потерявших близких и родной очаг в Сумгаите, Баку, Гандзаке… в результате разрушительного землетрясения, массовых “зачисток” в Нагорном Карабахе, который тщетно пытались поставить на колени» [4].

В пестроте многочисленных изданий и интернет-ресурсов, посвященных армянской диаспоре России, помимо описания миграционных процессов, в том числе динамики переселения по разным причинам армянских групп, достойны внимания и скудные упоминания о вынужденных переселениях на юг России армянских жителей, бежавших и/или депортированных из АзССР и Нагорного Карабаха вследствие азербайджанской агрессии в 1988–1994 гг.

Общая черта этих сведений – абстрактность и разбросанность, порой и отсутствие необходимых данных. Это можно объяснить стихийностью миграционных потоков и общим неопределенным положением, создавшимся в результате распада СССР.

Проблемам миграционных потоков, устройства беженцев, армянских общин в России посвящены труды как отдельных авторов, так и целых коллективов [5]. Проблемы армянских мигрантов на юг России стали предметом исследования известного ученого Аллы Тер-Саркисянц [6]. Наша цель – показать некоторые особенности миграции наших соотечественников, определяя этапы и количественные параметры миграционных потоков армян-беженцев на юг России.

Миграционные процессы в АзССР, усилившиеся в конце 1980-х гг. в результате попыток азербайджанских властей решить карабахскую проблему Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины силовыми методами, происходили и раньше, при этом нередко принудительными способами. Так, только за 1970–1979 гг. оттуда выехало 82 тыс. армян и 75 тыс. русских [7], в следующее десятилетие Азербайджан покинуло еще 142 тыс. русских [8]. В советский период на Северный Кавказ прибыли новые группы вынужденных переселенцев-армян «в основном из населенных армянами районов Азербайджана». Этот процесс усиливался в 1970-х гг., когда политика «выдавливания» других коренных народов в Азербайджане обрела государственно-организованный характер [9].

Первый поток беженцев возник после организованного в Сумгаите 27– 29 февраля 1988 г. погрома армянского населения, составлявшего тогда около 18 тыс. чел. Практически все армянское население стало беженцами. Волна этнических чисток достигла и других районов Азербайджана. Только после сумгаитских погромов в 1988 г. и этнических чисток в АзССР из Сумгаита и Северного Арцаха были изгнаны 83,4 тыс. армянских жителей, в 1989 г. из Шаумяновского района и Баку – 141,2 тыс. мирных жителей [10]. По нашим сведениям, большинство армянских беженцев из Азербайджана переселилось на юг России, где до этого в основном у родственников и знакомых нашли пристанище вытесненные из Азербайджана армянские жители.

После майских и сентябрьских этнических чисток 1988 г. в городе Шуши почти 2000 армян были выселены в окрестные населенные пункты и в столицу Нагорного Карабаха – Степанакерт. Вследствие дальнейшей эскалации вооруженного конфликта, массовых ракетно-артиллерийских обстрелов и воздушных налетов ВВС Аз.Р на мирные населенные пункты Нагорно-Карабахской Республики значительная часть этих беженцев вынуждена была поселиться в России, в том числе и на юге, так как в Армении в результате блокады, землетрясения и тяжелой социально-экономической ситуации не было возможности обустроится. Однако назвать точное число армянских беженцев и семей, переселившихся именно на юг России, пока не представляется возможным, так как соответствующими статистическими данными мы не располагаем. Как пишет в своей статье «Северный Кавказ – конгломерат национальностей: армяне» пятигорский ученый Г.Н. Едигарова, достаточно трудно проследить динамику миграционных процессов из-за отсутствия полных статистических данных [11].

По некоторым данным, в половине 1992 г. в Краснодарском крае число армян-беженцев из Азербайджана и эмигрантов из Армении достигло 30 тыс.

[12]. Согласно сведениям «Армянской энциклопедии», в конце 1980-х гг. – начале 1990-х гг. значительно усилился поток армян в Ставропольский край.

Уже в 1993 г. армянское население составило 3 % всего населения края [13].

Однако какую часть проживающего ныне в Ставропольском крае 400 тыс.

армян [14] составляют пострадавшие от агрессии Азербайджана, выяснить пока нам не удалось.

Из факторов, повлиявших на миграционные процессы в интересующий нас период, Г.Н. Едигарова выделяет известные события в начале 90-х гг. прошлого столетия: «Прежде всего, необходимо отметить, что разрушительное землетрясение в Армении, трагические события в Баку и Сумгаите, открытые военные действия против Нагорного Карабаха, экономическая блокада Армении в начале 90-х гг. XX в. существенным образом изменили направление миграции армян на Северный Кавказ. Так, только за период 1990–1992 гг.

сальдо миграционного обмена России с Азербайджаном и Арменией составило 115 тыс. чел. (соответственно 103 тыс. и 12 тыс. чел.)» [15]. Примечательно, что «большую часть миграционного оттока населения из указанных государств составили армяне».

Отсутствие статистических материалов не позволяет четко охарактеризовать динамику миграционных процессов, касающихся последствий агрессии Азербайджана против НКР. В социологическом исследовании, проведенном Южнороссийским филиалом Института социологии РАН, армяне юга России подразделены на несколько групп, из коих армяне Баку именуются «бакинские армяне». Они характеризуются так: «Это группа переселенцев-армян, прибывших в Россию из Азербайджана, в основном из Баку, но к этой группе причисляют себя и выходцы из Нагорного Карабаха… Они, как правило, пережили больший, по сравнению с остальными стресс, связанный с насильственными действиями, при которых оказалось, что ожидание взаимопомощи друг другу армян сильно преувеличено. Если, конечно, они не состоят в родственных отношениях» [16].

Как указано в вышеупомянутом исследовании, мнение экспертов не сходится в определении размера армянской диаспоры Краснодарского края.

Согласно одному из мнений, из 274  566 чел., проживающих в крае и определивших себя в качестве армян, владели армянским языком 211  397 чел.

(по данным переписи России 2002 г.), гражданство Республики Армения имели 6948 чел. Согласно публикации в газете краевого отделения Союза армян России, всего на Кубани (как на законном, так и на нелегальном основании) проживает порядка 500 тыс. представителей армянской национальности.

Около 70 тыс. армян живет в Краснодаре [17].

По мнению некоторых экспертов, примерно 30–40 тыс. армян находятся на территории Краснодарского края с нарушениями российского миграционного законодательства. Отношения «нелегалов» с традиционной диаспорой определяются не провавым статусом этих людей, а длительностью их пребывания в крае. Среди «нелегалов» есть лица без гражданства, живущие на Кубани с конца 80-х – начала 90-х годов прошлого века. Как считают исследователи, «…доля приезжих армян, т.е. армян, мигрировавших в Ростовскую область из Армении начиная с 90-х, может составлять половину» [18]. Из этого можно полагать, что и на других участках юга России поРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины хожая картина численности армянских мигрантов. Если из общего числа армянского населения вычесть коренных жителей и мигрантов из Армении, то останется примерное количество беженцев из Аз.Р и Нагорного Карабаха.

При этом следует учитывать тот факт, что многие из последних приехали в Россию из Армении.

Как констатировал социолог Г.Р. Трунян в своей статье «Адаптация и интеграция мигрантов в России», «Карабахская война оставила большой социально-политический след не только на Армению и вновь образованную НКР, но и на Россию. Последствием конфликта стали огромные потоки беженцев из Арцаха в нашу страну, ищущие защиты и крова. В основном данная миграция была направлена на южную и центральную часть РФ…» [19].

Таким образом, армянские беженцы из Азербайджана составляют значительную часть армянского населения юга России. Исследование данной проблематики, результаты которого могли бы иметь практическое значение, должны носить последовательный характер.

1. Чобанян С.С. Государственно-организованный терроризм. Ереван, 1992; МеликШахназарян Л. Военные преступления Азербайджана против мирного населения Нагорно-Карабахской Республики. Ереван, 1997.

2. Маркедонов С.М. Осетия взорвет Юг России. URL: http://www.ipma.ru/publikazii/ geopolitika/405.php (дата обращения: 23.02.2012).

3. Армянская диаспора: Карабахская освободительная война: 1988–1994  // Энциклопедия. Ереван, 2003. С.470.

4. Акопян В.З. Возрождение церковной жизни армян Пятигорска  // Армяне Ставрополья и Терека. Пятигорск, 2007. С. 199–200.

5. Витковская Г.С. Вынужденная миграция: проблемы и перспективы. М., 1993;

Червяков В., Шапиро В., Шереги Ф. Межнациональные конфликты и проблемы беженцев. Ч. 1. М., 1991; Лебедева Н. М. Социальная психология этнических миграций. М., 1993; Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской Федерации. Формирование и управление. Северокавказский регион. Ростов н/Д; Пятигорск, 2002.

6. Тер-Саркисянц А.Е., Худавердян В.Ц. Армянская диаспора Юга России.

Положение и перспективы. М., 1993; Тер-Саркисянц А.Е. Межнациональные отношения в Краснодарском крае (1993 г.) (основные тенденции развития) // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 55. М., 1994; Она же. Вынужденные миграции армян: причины и проблемы адаптации. URL: http://www.hayastan.ru/Vestnik/vestnik.

phtml?var=Arkhiv/2001/12/statya19&number=№ 1–2 2001 г., diaspora-world.info›index.

php…(дата обращения: 23.02.2012).

7. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года. Т. IV. М., 1973. С.  263, 309.

Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 г. М., 1984. С. 126, 134.

8. Авакян Г.Е., Миграция или вытеснение? // Коммунист. 1990. 9 февраля.

9. Акопян В.З. Город Святой Крест. Между прошлым и настоящим. 1799–2009.

Исторический очерк. Монография. Пятигорск, 2009. С. 242.

10. Карабахская освободительная война: 1988–1994 // Энциклопедия. С. 656–657.

11. Едигарова Г.Н. Северный Кавказ – конгломерат национальностей: армяне  // Армяне Ставрополья и Терека. С.195.

12. Армянская диаспора: Карабахская освободительная война: 1988–1994  // Энциклопедия. С. 470.

13. Там же. С. 471, 474.

15. Едигарова Г.Н. Указ. соч. С. 195.

16. Армяне Юга России: опыт социологического исследования. Ростов н/Д; М., 2011.

С. 18–19.

17. Там же. С. 27–28.

18. Там же. С. 31.

19. Там же. С. 153.

УНИВЕРСАЛЬНОЕ И ОРИГИНАЛЬНОЕ В ПОГРЕБАЛЬНОПОМИНАЛЬНОЙ ОБРЯДНОСТИ ДОНСКИХ АРМЯН:

К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ

Похоронный обряд, наряду с такими комплексами семейных обрядов, как родильный и свадебный, является важнейшей составляющей картины мира любого этноса. Типологически похоронный обряд относится к обрядам «перехода», т.е. регламентирует принятый в данной традиции переход человека на «тот» свет [1]. Однако наряду с типологической общностью пристальный научный интерес вызывают специфические характеристики этого обрядового комплекса, связанные с этническим, социальным, конфессиональным и т.п.

своеобразием. Надо сказать, что этот вопрос достаточно хорошо изучен как на материале славянских этнических групп, что дало возможность исследователям сделать целый ряд обобщений [2, 3, 4, 5], так и на материале южнорусских субэтнических групп: казаков донских [6], кубанских [7]. Однако все эти работы посвящены изучению похоронного обряда в культурах, не существовавших в иноэтничном окружении. (Особый случай – казаки-некрасовцы, однако говорить об изученности их похоронного обряда пока еще рано). В нашем же случае речь идет о неславянской этнической культуре, развивавшейся в славянском окружении, – о культуре донских армян.

Предметом нашего исследования являются несколько фрагментов картины мира донских армян, связанные с представлениями о смерти: похороннопоминальная обрядность, кладбище как материальный объект, место Статья выполнена в рамках проекта 8.5 «Природно-хозяйственные доминанты формирования культурно-языкового своеобразия населения дельты Дона (XVIII–XXI вв.)»

Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Фундаментальные проблемы модернизации полиэтнического региона в условиях роста напряженности».

Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины погребения усопших, часть мифологизированного пространства, противопоставленная миру живых, элементы языковой картины мира. Материалом для исследования послужили этнографические описания похоронного обряда донских армян; пословицы и поговорки донских армян; беседы с информаторами в г. Ростове-на-Дону (район Нахичевань) и с. Чалтырь; фотографии кладбищ (Нахичеванского в Ростове-на-Дону и кладбища с. Чалтырь Мясниковского р-на Ростовской области). Анализ литературы показал, что при большом количестве трудов разного уровня по истории, языку и фольклору, работ, относящихся к изучению похоронной обрядности донских армян, немного [8, 9]. Обе эти работы являются описательными, их несомненным достоинством является то, что они выполнены на основе полевых материалов, собранных авторами, в первом случае в г. Нахичевани, во втором – в с. Чалтыре.

Структура и содержание похоронного обряда во многом зависит как от характера картины мира в целом, так и от особенностей такой важной ее части, как представления о смерти. Культурная семантика лексемы смерть может быть исследована на материале устойчивых сочетаний, обрядовых терминов, фольклорных текстов разных жанров, в том числе пословиц. Мы обратились к сборнику пословиц армян Дона [10] и сравнили пословицы, содержащие представления о смерти, с русскими текстами подобного жанра [11]. Выбранные из двух сборников пословицы мы разбили на смысловые группы, отражающие то или иное представление о смерти.

В количественном отношении русские пословицы и поговорки преобладают, однако причиной этого часто является синонимия, так как В.И. Даль приводит большое количество вариантов. Армянские же пословицы, приводимые в переводе, тем не менее дают достаточно репрезентативную картину.

Обращает на себя внимание наличие среди русских пословиц большой группы, в которой отношение к смерти выражается при помощи слов типа:

бояться, страшиться, страшна, страшно и т.п.: всякий живой боится смерти;

видимая смерть страшна; умереть сегодня – страшно, а когда-нибудь ничего;

живой смерти не ищет; живой в могилу не ляжет; умереть – не в помирушки играть. Из образного ряда этих пословиц следует, что смерть – состояние, абсолютно противоположное жизни, ее боятся, она вызывает состояние сильной тревоги, беспокойства, душевного смятения. В этом случае в русском сознании смерть воспринимается как беда, опасность.

В армянских пословицах слова с семантикой ‘бояться, страшиться’ используются в иных по смыслу паремиях, осуждающих страх смерти: кто смерти боится, тот покойник среди живых; смерти страшиться, а страх смерть приносит (можно сравнить с русской пословицей смерти бояться – на свете не жить). К семантически общим группам можно отнести пословицы, утверждающие неизбежность смерти: русские (час от часу, а к смерти ближе; от смерти не посторонишься; не ты смерти ищешь, она сторожит; смерть ни на что не глядит; бойся, не бойся, а смерть у порога), армянские (доля человека – три аршина земли; если смерть должна прийти, и не позовешь, а придет; сегодня мы есть, а завтра нас нет; сегодня я, завтра – ты; мир что лестница: один поднимается, другой опускается; мир что гостиница: один приходит, другой уходит; на свете есть смерть; из земли вышел, в землю уходит).

И в русской картине мира, и в картине мира донских армян смерть мыслится находящейся сзади, причем в непосредственной близости от человека:

смерть не за горами, а за плечами (русская пословица), смерть человека за его ушами (армянская пословица). Такое представление о будущем, мыслимом как находящееся сзади, является для русской культуры, по мнению Д.С. Лихачева, архаичным, согласно которому прошлое находится впереди, потому что оно открывает собой цепь событий, а будущее и настоящее – сзади, так как они эту цепь замыкают [12]. При этом представления о настоящем еще вообще не выкристаллизовались. Интересно, что в отличие от христианских представлений о смерти, и в русских, и в армянских пословицах звучит мотив о конечности жизни и об отсутствии продолжения жизни после смерти: помрешь, так прощай белый свет – и наша деревня (русская), из глаз покойника слеза не течет; мы смертны, смерть – наша; после смерти человеку ничего не нужно (армянские).

С другой стороны, характер смерти и в той, и в другой традиции часто осмысляется напрямую связанным с образом жизни. В русских пословицах, однако, достойная смерть представляется возможностью хорошо закончить даже недостойную жизнь: умел пожить – умей и помереть; не умел жить, так хоть сумей помереть. Из армянских пословиц реконструируется представление о том, что смерть соответствует прожитой жизни, у каждого своя смерть:

каждый умерший свою могилу занимает. К оригинальной семантике армянских пословиц можно отнести следующее: после смерти в памяти сохраняется репутация конкретного человека: имя есть, самого нет. В русских же пословицах звучит мысль о том, что перед смертью все равны: смерть всех поравняет;

царь и народ – все в землю пойдет.

Таким образом, сопоставительный семантический анализ русских и армянских пословиц о смерти показывает, что при наличии универсальных представлений о смерти в этнической традиции донских армян выявляется ряд специфических: отношение к смерти у донских армян кажется более спокойным, менее эмоциональным, философским, смерть не воспринимается как беда, опасность; смерть неизбежна, ее не надо бояться, так как страх мешает полноценной жизни; смерть – это не просто переход в иную жизнь, т.е. ее начало, а еще итог земной жизни любого человека; память о нем зависит не от того, как он умер, а от того, как жил и что после себя оставил. Представления о неизбежности смерти проявляются и в наличии такого обрядового поведения, как избегание умирающего, запрет на чрезмерное выражение скорби в момент «отхода души», иначе такие действия близких могут вызвать гокуРаздел II. Формирование и современное состояние армянской общины тарц – ‘возврат души’, что заставляет умирающего испытывать еще большие мучения [13].

К универсальным характеристикам погребальной обрядности донских армян можно отнести следующие представления: покойника нужно одевать во все новое [14], на дно гроба класть старые и любимые вещи покойного с целью обеспечить его пребывание на «том свете», незамужнюю девушку хоронить в свадебной одежде или со свадебными атрибутами [15], нести гроб на полотенцах, выносить покойного ногами вперед, при выносе ударять гроб о двери или порог [16], повязывать платками участников похоронного обряда [17], делать остановку на перекрестках [18], бросать по три горсти земли в могилу, сыпать землю с могильного холма за шиворот того, кто боится покойников, чтобы спасти от мерелкоха – ‘мертвого сна’ [19]. К этой группе явлений относятся еще и новообразования, касающиеся использования венков, музыки во время похорон, гражданские панихиды и т.п.

Оригинальными, т.е. не имеющими соответствия в славянской похоронной обрядности, можно считать представления о том, что молодые женщины из семьи покойного должны плеснуть на него немного воды во время обмывания, хотя само обмывание проводят женщины, не являющиеся родственниками [20], что к гробу нужно подходить с левой стороны: это действие носит название хач арнел – ‘взять крест’ [21], что при приближении похоронной процессии к дому нужно разбудить спящих, а за головой ребенка поставить веник [22], что поминки проводятся на 8-й день, что нужно на поминки накрывать богатый стол [23].

Источником для изучения универсального и оригинального в похоронно-погребальной обрядности армян Дона может служить внешний вид кладбищ – Нахичеванского в Ростове-на-Дону и кладбища в с. Чалтырь.

Ориентация могил на этих кладбищах является традиционной как для славян, так и для донских армян (с востока на запад). На кладбище с. Чалтырь она последовательно выдерживается. Однако на Нахичеванском кладбище этот вид ориентации достаточно часто нарушается, что может быть связано с нехваткой мест для захоронений и с разной этнической принадлежностью похороненных на нем.

На кладбище в с. Чалтырь ярко представлен тип семейного погребения:

это так называемые ерамы, т.е. семейные захоронения, которые отделены от остальных высокой оградой (около 1,5 м), достаточно часто неправильной формы, как правило, с запасом для остальных членов семьи. На Нахичеванском кладбище также встречается такой тип захоронений, но гораздо реже.

На нахичеванском кладбище имеется 3 надгробия в виде беседки, на кладбище с. Чалтырь их около 10: они имеют форму параллелепипеда, полностью закрыты стеклом или пластиком, иногда на фронтальной части вырезаны или нарисованы окошки. Это универсальная черта, связанная с восприятием моАрмяне юга России: история, культура, общее будущее гилы как дома. Подобное оформление могил встречается и у славян, например, прямоугольные деревянные сооружения с окошками, покрывающие могильный холм в Белоруссии; часовенки-кресты с двухскатным покрытием и иконкой, голубцы на Русском Севере [24].

Наиболее ранние погребения характеризуются двумя разновидностями памятников: горизонтальные каменные плиты с вырезанными на них крестами либо вертикальные, также с крестами. Они представлены на обоих кладбищах. Такой тип памятников объясняет отсутствие могильного холма.

Еще одним ярким отличием кладбищ является наличие или отсутствие крестов. Крест, который устанавливается на могиле в день похорон, обязательно должен быть заменен на могильную плиту в день годовщин. На кладбище в Чалтыре это ярко выражено, на Нахичеванском – нет, к тому же кресты тут попадаются не строгой, канонической формы, а с декоративными элементами (солярной символикой, розочками и т.п.).

Более современные погребения обладают большей вариативностью видов надгробных памятников. При сохранении общей тенденции горизонтальных и вертикальных памятников без могильного холма, в последнее время появляются могилы с характерным для славянской традиции «садом» из искусственных или живых цветов. Оформление могил в целом отличается аскетизмом и простотой: кроме упомянутых садов почти отсутствуют деревья, посаженные на могилах. По мнению Е. Шахазиза «нахичеванцы, как и другие армяне, любят сооружать роскошные могилы для своих покойников… Погребение совершается со свойственным армянским похоронам великолепием и пышностью, в зависимости от общественного положения и материальной возможности покойного» [25]. Но следует отметить, что, по данным бесед с информаторами, традиция ставить дорогие и вычурные надгробия появилась только в последнее время [26]. Очевидно, что автор имел в виду обычай устанавливать каменные плиты с обязательными надписями на армянском и русском языках, которые на фоне традиционного оформления могил русским населением действительно выглядели пышно и богато.

Анализ лишь некоторых элементов представлений о смерти и похороннопогребальной обрядности донских армян на фоне общеславянских показывает, что похоронная обрядность донских армян имеет ряд универсальных черт при наличии специфических особенностей. Задачами дальнейшего исследования является привлечение более объемного пласта фактического материала.

Для этого необходимо провести изучение армянских кладбищ на Дону, в частности в селах большие Салы, Несветай, Ленинаван, Ленинакан и др. Кроме того, необходимо проведение полевых экспедиций для сбора материала по похоронной обрядности донских армян как на территории Ростова-на-Дону, так и на территории Ростовской области. Для определения природы универсальных и специфических черт, описания процессов трансформации форм Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины культуры донских армян необходимо привлечение широкого сравнительносопоставительного материала.

1. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 1995. С. 383.

2. Плотникова А.А. Кладбище  // Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5 тт. Т. 3. М., 2004. С.503–507.

3. Плотникова А.А. Могила // Славянские древности. Т. 2. М., 1999. С. 266–272.

4. Толстая С.М. Покойник // Славянские древности. Т. 4. М., 2009. С. 112–118.

5. Левкиевская Е.Е. Покойник «заложный» // Славянские древности. Т. 4. М., 2009.

С. 118–124.

6. Власкина Т.Ю. Похоронно-поминальные обычаи и обряды донских казаков  // Традиционная культура. 2004. № 4 (16). С. 35–47.

7. Кузнецова И.А. Кубанское казачество. Похоронно-поминальный комплекс  // Очерки традиционной культуры казачеств России. Краснодар, 2005. С. 299–310.

8. Шахазиз Е. Новый Нахичеван и новонахичеванцы. Тифлис, 1903.

9. Попова Н. Похоронные обычаи и обряды армянского сельского населения Дона.

Дипломная работа. Ростов-на-Дону, 1991.

10. Даль В.И. Пословицы и поговорки русского народа. М., 2004.

11. Шагинян Ш.М. Арзу и Хамбер (Браслет): из устного народного творчества армян Дона. Ростов-на-Дону, 1995.

12. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1985. С. 257.

13. Попова Н. Указ. соч. С. 14.

14. Там же. С. 16.

15. Там же. С. 17.

16. Там же. С. 20.

17. Там же. С. 22.

18. Там же. С. 23.

19. Там же. С. 25.

20. Там же. С. 14.

21. Там же. С. 18.

22. Там же. С. 23.

23. Там же. С. 28.

24. Плотникова А.А. Могила. С. 268.

25. Шахазиз Е. Указ. соч. С. 116.

26. Полевые материалы автора. Информатор Л-ва Е.Ю., 1958 г.р. записана в Ростовена-Дону в 2009 г.

ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ АРМЯНСКОЙ ДИАСПОРЫ КАЛМЫКИИ

В Калмыкии армяне являются одной из старейших этнических групп населения, проживающей на её территории более трехсот лет. Армянское население проникало на территорию Калмыкии из г. Астрахани и Кизляра, где в 136 Армяне юга России: история, культура, общее будущее XVIII в. сложились армянские колонии, основанные выходцами из Персии и Закавказья. Часть армян, в основном жители г. Астрахани, занималась торговлей в калмыцких улусах, другие, преимущественно кизлярские армяне, арендовали земли под выпас скота в южной части степи.

Среди кизлярских скотопромышленников в первой половине XIX в.

наиболее известными и состоятельными являлись семьи Гамбуровых и Черкезовых. Наибольшую хозяйственную активность на калмыцких землях проявляли братья Гамбуровы, чей отец Пётр Гамбуров прибыл в калмыцкие кочевья из Грузии после 1771 г. Начав с традиционной для армян торговли, он постепенно переключился на приносившее большие прибыли разведение скота. К концу 1820-х гг. стада Гамбуровых насчитывали 10 тыс. овец, до 1 тыс.

лошадей, 400 голов КРС и до 200 верблюдов [1]. Гамбуровы сумели наладить хорошие отношения с калмыцкой знатью, благодаря чему им долгое время удавалось за ничтожную плату или бесплатно выпасать свой скот на калмыцких землях. Вместе со своим скотом представители семейства Гамбуровых, подобно калмыкам, кочевали на их землях, перенимая у кочевников быт и методы ведения скотоводства. Некоторые из них провели в калмыцких кочевьях многие годы. В честь одного из представителей данного рода – купца С.П. Гамбурова – армяне соорудили на урочище «Чолун-Хамур» – христианскую часовню из белого ракушечника [2].

Относительно вольготное пользование калмыцкими землями для кизлярских армян закончилось в конце 1820-х гг., когда были определены в натуре границы калмыцких земель. 3 апреля 1828 г. император Александр I утвердил положение Комитета министров «О воспрещении армянам и прочим людям пользоваться пастбищами на калмыцких землях, и о дозволении им прикармливать стада свои на пустопорожних казённых землях в Астраханской губернии и Кавказской области». Гамбуровых и других скотопромышленников обязали в течение двух лет удалить весь свой скот с калмыцких земель, а всех остальных лиц некалмыцкого происхождения выселиться немедленно [3].

Со второй половины 1830-х гг. жители сопредельных с калмыцкими землями поселений получили возможность брать в аренду учреждённые из числа калмыцких земель оброчные статьи на условиях уплаты за них денег в фонд общественного калмыцкого капитала. Этим не преминули воспользоваться кизлярские армяне во главе с купцом С.П. Гамбаровым, которые заключили контракты на ряд оброчных статей в отдельной части Малодербетовского улуса. На них они выпасали 2356 голов КРС, лошадей, верблюдов и 10 587 овец.

Иногда армяне попадали в довольно неприятные ситуации, связанные с незаконной арендой калмыцких земель. Один из таких фактов имел место в отдельной части Малодербетовского улуса. Его управляющие – зайсанг Наинтаев и помощник попечителя Яковлев самовольно сдали армянину Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины Калантарову и другим его соплеменникам под посевы хлеба участки калмыцкой земли вдоль р. Сухая Буйвола.

В отличие от кизлярских, астраханские армяне занимались в Калмыкии в основном торговлей. Они разъезжали по калмыцким улусам и продавали там бакалейные и мануфактурные товары. Численность армянских торговцев была крайне невелика, например, в 1870-е гг. она колебалась по годам от до 25 чел. К концу XIX в. численность армянского населения возросла вдвое:

Первая Всеобщая перепись населения 1897 г. зафиксировала на территории Калмыцкой степи Астраханской губернии 59 лиц армянской национальности (38 муж., 21 жен.). Большинство из них были заняты в сфере торговли (28 чел.), рыболовства и охоты (19 чел.) [4]. Все армяне Калмыкии своим родным языком назвали армянский и принадлежали к Армянской апостольской церкви.

В начале XX в. численность армянского населения почти не изменилась.

На 1 января 1912 г. в Калмыцкой степи насчитывалось 57 душ армянского населения, из них 32 муж. и 25 жен. [5]. Подавляющее большинство из них проживало в восточных улусах Калмыкии: в Эркетеневском, Яндыко-Мочажном, Харахусовском и в п. Калмыцкий Базар. Ни в одном из улусов армянское население не составляло компактных поселений, оно было рассеяно по калмыцким хотонам и улусным ставкам.

В Калмыцкой степи Астраханской губернии было поселение, где армяне постоянно проживали с начала XIX в. Это п. Калмыцкий Базар, созданный в 1802 г. в целях развития торговли и регулирования найма рабочей силы калмыков. Посёлок располагался всего в 6 в. от г. Астрахани и поэтому с самого своего возникновения привлек внимание астраханских торговцев. Несмотря на запреты селиться там лицам, не принадлежащим к калмыцкому народу, в него сразу же потянулись предприимчивые люди разных национальностей (туркмены, татары, казахи, армяне, русские), которые надеялись посредством торговых операций сколотить там себе состояния. Среди калмбазаринского населения армяне составляли незначительную долю, однако их присутствие в посёлке было постоянным.

Первое документальное упоминание об армянах п. Калмыцкий Базар относится к 1820 г. 18 ноября этого года исполняющий должность пристава Калмыцкого Базара Г. Давыдов доносил астраханскому губернатору Кузнецову о том, что в посёлке армяне и представители некоторых мусульманских народов занимаются перепродажей калмыцкого скота «и тем живут». В 1822 г. по архивным документам в п. Калмыцкий Базар проживали 3 армянские семьи, а в 1826 г. – уже 11 семей. В 1822 г. армяне не имели в посёлке стационарных торговых точек, в 1826 г. за ними числилось 11 действующих торговых лавок и 1 хлебопекарня. В 6 лавках продавали мелочный товар, 2  специализировались на реализации изделий из серебра, остальные продавали мануфактуру, пушнину, продукты и разные товары [6]. Таким обАрмяне юга России: история, культура, общее будущее разом, можно констатировать, что армяне Калмыцкого Базара, сколотив свой первоначальный капитал на посреднических операциях по перепродаже скота, вскоре перешли на стационарную торговлю промышленными изделиями.

В последующие годы динамика численности армянского населения носила прерывистый характер, что заметно отражалось его на численности. Так, в 1834 г. число армян в п. Калмыцкий Базар составляло 7 человек [7], в 1875 г. – 11 чел. [8], в 1881 г. – 20 чел. [9], в 1884 г. – 17 чел. [10], в 1902 г. – 12 чел.

[11], в 1910 г. – 2 чел. [12], в 1913 г. – 7 чел. [13]. Значительному притоку и устойчивому росту армянской диаспоры в посёлке и вообще в Калмыкии препятствовали законы, запрещающие поселение на калмыцких землях лиц, не принадлежащих к калмыцкому народу.

Отдельной и в тоже время почти неизвестной страницей в истории армянского населения в Калмыкии является служба его представителей в органах управления калмыцким народом. Среди чиновников армянского происхождения, служивших в 1780-е – 1840-е гг. в калмыцкой администрации, встречаются фамилии Аваковых, Черкезовых, Ахвердовых. Представители указанных фамилий обычно работали на руководящих должностях в калмыцком управлении. Например, в конце XVIII – начале XIX вв. приставом одного из калмыцких улусов был коллежский советник, дворянин А. Аваков, в 1840–1844 гг. Эркетеновский улус возглавлял коллежский секретарь Черкезов, а Малодербетовский улус в 1846 г. – титулярный советник, дворянин А.Е. Черкезов. Успешную карьеру в калмыцком управлении сделал А.А. Аваков.

В 1843 г. он в звании титулярного советника совмещал должности казначея, экзекутора и смотрителя дома Совета калмыцкого астраханского управления в г. Астрахани. Другой представитель армянского народа – А.А.  Ахвердов в 1806–1809 гг. в должности Главного пристава руководил калмыками, кумыками, мирными чеченцами и туркменами. Он происходил из старинного армянского рода Грузии Ахвердянов, которые поступили на российскую службу в царствование Анны Иоанновны. А.И. Ахвердов был комендантом Кизляра и участвовал в Кавказских походах, затем был назначен Главным приставом. Он сыграл большую роль в формировании в 1807 г. двух пятисотенных калмыцких полков для участия в наполеоновских войнах. За успех в данном деле генерал кавалерии И.Д. Савельев в 1807 г. ходатайствовал перед Главнокомандующим на Кавказской линии графом И.В. Гудовичем о награждении А.И. Ахвердова.

Главный пристав Ахвердов проявил себя не только как талантливый военный и администратор, но и как исследователь. Он составил интереснейшее историкоэтнографическое описание народов Дагестана, которое продолжает использоваться в исследованиях современных учёных.

После Гражданской войны численность армянской диаспоры сократилась, по официальным данным, к 1926 г. до 15 чел., затем она начала возрастать, достигнув в 1939 г. 141 чел. В первые годы советской власти значительная часть Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины армянского населения Калмыкии, лишившись возможности заниматься своим привычным делом (торговлей), вынуждена была зарабатывать на жизнь работой в государственных учреждениях Калмыцкой автономной области.

В Национальном архиве Республики Калмыкия, например, сохранился список служащих по национальному составу 22 государственных учреждений за 1926 г., свидетельствующий о достаточно высоком удельном весе армян среди их работников. Армяне, после русских и калмыков, занимали по численности третье место среди служащих этих 22 учреждений. Они встречались как среди управленцев, так и среди технического персонала.

Вторая половина XX в. была успешной для роста армянской диаспоры.

В 1959 г. она насчитывала 177 чел., в 1970 г. – 365 чел., в 1979 г. – 468 чел. [14], в 1989 г. – 494 чел. [15], в 2002 г. – 887 чел. [16]. Таким образом, наибольший рост численности армян произошёл в период между переписями населения 1989 и 2002 гг. Увеличение диаспоры было достигнуто за счёт положительных показателей миграционного и естественного прироста населения. Особенно заметным приток армянского населения в Калмыкию был заметен в период с 1993 по 2002 гг., когда миграционный прирост составил 434 чел. С 2003 г.

миграционная активность армянского населения резко снизилась, при этом количество уехавших стабильно превышает количество прибывших.

Увеличению армянского населения в 1990-е гг. способствовал также небольшой положительный естественный прирост, однако в начале нового столетия смертность сравнялась с рождаемостью и затем стала превалировать над рождаемостью. Немногочисленное армянское население, проживая в многонациональной республике, активно контактирует с представителями других народов, доказательством чего являются показатели рождённых детей у армянских женщин от отцов других национальностей. За период с 1986 по 2005 гг. 42,2 % рождённых армянскими матерями детей имели отцов другой национальности. Чтобы сохранить свою национальную культуру, в 2002 г. в г. Элисте усилиями армянской диаспоры был учреждён культурнонациональный центр «Эребуни» (руководитель А.Т. Ахеян), который занимается пропагандой армянской культуры, при его содействии была открыта армянская воскресная школа для изучения языка и истории армянского народа. Представителям армянской диаспоры удалось также решить с городскими властями вопрос о выделении в северной части г. Элисты участка земли под строительство армянской часовни. Армянам Калмыкии пока удаётся сохранять свой язык. В ходе переписи населения 1989 г. 70,6 % армян Калмыкии в качестве родного признали свой национальный язык, остальные – русский [17]. В 2002 г. армянским языком владели 733 жителя республики, что составляло 87,1 % от численности армянского населения.

Армянское население проживает в различных районах республики, однако наибольшая численность армян отмечается в г. Элисте (354 чел.), Городовиковском (148 чел.) и Яшалтинском (189 чел.) районах республики.

Примечательно, что в последнем, в отличие от других районов, армяне проживают в основном в сельской местности. Здесь армяне компактно расселены в Солёновском (64 чел.), Эсто-Алтайском (43 чел.), Березовском (33 чел.) СМО.

1. Полное собрание законов Российской империи (далее – ПСЗ РИ) II издание. Т. III.

№ 1912. СПб., 1830. С. 2. Борисенко И.В. Времён минувших отраженье. Элиста, 1990. С. 58–59.

4. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи. Т.I. Тетр. 1. СПб., 1899. С. 136–137.

5. Национальный архив Республики Калмыкия (далее – НА РК). Ф.И. – 9. Оп.  1.

Д. 357. Л. 68–76.

6. Там же. Ф.И. – 3. Оп. 1. Д. 17. Л. 8.

8. Там же. Ф.И. – 9. Оп. 4. Д. 285. Л. 75.

9. Там же. Оп. 1. Д. 44. Л. 3об.

10. Там же. Д. 74. Л. 311.

11. Там же. Д. 203. Л. 299.

12. Там же. Д. 115. Л. 34.

13. Там же. Оп. 4. Д. 1794. Л. 45 об.

14. URL: http://www.demoscope.ru (дата обращения: 15.01.2012).

15. Национальный состав и языки народов Калмыцкой ССР. Демографическая, культурная и социально-экономическая характеристика отдельных национальностей. Итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года. Ч. II. Элиста, 1991. С. 18.

16. Численность и размещение населения Республики Калмыкия, национальный и возрастно-половой состав, состояние в браке, распределение населения по уровню образования, источникам средств к существованию и по положению в занятии. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 года по Республике Калмыкия. Ч.  1. Элиста, 2004. С. 49.

17. Подсчитано по таблице 5 «Распределение населения КССР по национальности и родному языку»  // Национальный состав и языки народов Калмыцкой ССР. Ч.  II.

Элиста, 1991. С. 18.

советской действительности 1920-х гг.

После того как в начале 1780-х гг. армяне-переселенцы из Крыма прибыли на Дон, основав здесь город Нахичевань и селения Крым, Несветай, Чалтырь, Большие Салы, Султан-Салы, их жизнь и судьба оказались накрепко связаны с Раздел II. Формирование и современное состояние армянской общины историей России. Подобно жившим с ними бок о бок казакам, русским, украинцам, грекам и представителям многих других национальностей на Нижнем Дону, армяне занимались земледелием, ремеслом, торговлей, обустраивали свой быт, растили детей. Но вне зависимости от воли и желания армянского сообщества Дона происходившие в Российской империи важные события оказывали более или менее существенное влияние на его жизнь и деятельность. Армянская община оказалась вовлечена в такие грандиозные, переломные события в истории нашей страны, как революционные потрясения г., последовавшую за ними Гражданскую войну, отличавшуюся на Дону особым ожесточением, и сменившее ее поступательное развитие в эпоху реализации новой экономической политики 1920-х гг. Отдельные сюжеты из такого этапа истории донских армян, как период нэпа, и стали предметом исследования в рамках настоящей публикации.

Начало 1920-х гг. донские армяне встретили, компактно проживая в перечисленных выше селениях и занимаясь вышеотмеченными видами деятельности. Хотя разрушительные бои Гражданской войны ушли в прошлое, жизнь армян в данное время сложно было бы назвать спокойной, поскольку сильнейшим раздражителем для них являлись радикальные социальноэкономические эксперименты большевиков, совокупность которых получила в историографии ёмкое наименование политики «военного коммунизма».

Продразверстка, постоянные реквизиции, запрет товарно-рыночных отношений, мелочная регламентация хозяйственной деятельности неимоверно расплодившейся советской бюрократией – все это, осложнённое самодурством местного начальства, крайне негативно сказывалось на состоянии армянской общины, порождало у подавляющего большинства её членов резко негативное отношение к большевикам (в чем с армянами было вполне солидарно крестьянско-казачье население) и провоцировало протестные выступления.

Протесты армян против политики «военного коммунизма» носили как индивидуальный, так и массовый характер. Весной 1920 г. Чалтырский исполком, действуя в русле «военно-коммунистических» методик, запретил местным жителям вывозить продукты на рынки Ростова-на-Дону без специального на то разрешения. Разумеется, насильственная натурализация хозяйства вызвала протесты населения, которое не могло без товарообмена с городом обеспечить себя предметами ширпотреба. Несмотря на запреты исполкома, один из жителей Чалтыря по имени Хичехпар Пудеев повёз в город на продажу «теленка месячного возраста», а «когда стоявший на посту милиционер хотел вернуть его назад, он выхватил имевшуюся у него винтовку и, направив на милиционера дуло, объявил, что не вернется». По возвращении из Ростова Пудеев был арестован Чалтырским исполкомом и при допросе объявил, что он «признает Советскую власть, но коммунистов, стоящих у власти не признает». Любопытно, что, когда ужаснувшийся таким заявлением исполком 142 Армяне юга России: история, культура, общее будущее направил Пудеева в ЧК, то сотрудники последней отпустили его «без всякого наказания на все четыре стороны, да вдобавок, по его словам, прозвали членов Исполкома дураками» [1]. Как оказалось, у чекистов было больше здравого смысла, чем у чалтырских радикал-большевиков.