«ГЕОЭКОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПРОЦЕССА ХОЗЯЙСТВЕННОГО ОСВОЕНИЯ ЛАНДШАФТОВ САРАНСК ИЗДАТЕЛЬСТВО МОРДОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 2001 УДК ББК Я Работа выполнена по грантам Федеральной целевой программы государственная поддержка ...»

Второй по значимости культурой становится пшеница, значительная часть ее эндемичных видов распространена в Передней Азии. Ее дикорастущие виды – однозернянка (пшеница беотийская) и двузернянка, или полба (араратская и ближневосточная), послужили основой для селекции более урожайных групп двузернянок и твердых пшениц. Они представлены в культуре многочисленными сортами – озимыми и яровыми.

К древнейшим культурам относится горох, ископаемые остатки которого известны в культуре в Средиземноморье, Юго-Западной и Передней Азии с неолита. К ранним культурам на территории Мордовии, вероятно, относится лук, который свыше 4 тыс. лет возделывается в Средней Азии и Афганистане.

Отмечая центры происхождения культурных растений и время их возможного внедрения в ландшафты Мордовии, целесообразно отметить, что точных датировок вхождения культур в земледелие у племен, заселяющих изучаемые территории, в настоящее время нет. Ориентировочно они могут быть установлены путем анализа процессов расселения племен с разным культурным уровнем. На значительных пространствах Окско-Волжского междуречья происходило взаимодействие культур собирателей, охотников и рыболовов с культурами племен, являвшихся зачинателями примитивного земледелия.

Стадия развития скотоводческо-земледельческого хозяйственнокультурного типа освоения ландшафтов. В начале субатлантического времени позднего голоцена устанавливается тенденция к похолоданию климата, которая сопровождалась значительными флуктуациями в температурном режиме. В целом температура была ниже современной на 1 – 1,5 °C. В субатлантический период на территории Мордовии продолжалось развитие экосистем широколиственных лесов. Лесостепные ландшафты восточной части Окско-Сурского междуречья представляли собой хорошие пастбища, а пойменные комплексы лесостепи и ландшафтов смешанных лесов краевой части Окско-Донской низменности были благоприятны для развития сельского хозяйства.

В это время финно-угорские племена, заселившие Окско-Волжское междуречье, испытывают влияние передвигающихся с запада пастушеских племен фатьяновской культуры (индоевропейская ветвь древних балтов). Отмечаются также контакты с этносами иранского происхождения, которые являлись носителями срубной, андроновской, абашевской культур. Под их влиянием на территории Мордовии отмечается усиление культуры эпохи бронзы. Стоянки располагаются в более разнообразных ландшафтных условиях, нежели стоянки предшествующего времени, и размещаются как в лесных, так и в лугово-степных природных территориальных комплексах. Во многом это определяется тем, что в хозяйственном освоении ландшафтов в это время участвуют народы, культура которых сформировалась как в лесных, так и в степных условиях. Расселяясь на изучаемой территории, они ориентировались на ландшафты-аналоги своей прародины.

Фатьяновская культура кочевников-скотоводов, названная по деревне Фатьяново Ярославской области, где она впервые была детально изучена, раскрывается археологами в основном по могильникам. Вместе с останками фатьяновцев в них присутствуют лепные бомбовидные или шаровидные сосуды с высокой или низкой шейкой, покрытые узором в виде сочетаний ромбов, зигзагов, решеточек и т. д.; костяные орудия – долота, кочедыки. Встречаются наконечники стрел и копий, ножи, скребки, изготовленные из камня, но главное – топоры: сверленые боевые из тяжелых кристаллических пород и плоские шлифованные рабочие из кремня, вставлявшиеся в деревянные муфты, соединенные с рукоятками. Фатьяновцам были знакомы металлы. Они изготавливали медные украшения – подвески, браслеты, а также бронзовые топоры, наконечники копий. Найдены пряслица для веретен, что свидетельствует о существовании прядения шерсти. Характер материальной культуры фатьяновцев свидетельствует об активном занятии скотоводством и, возможно, земледелием, хотя потребовалось еще много времени, прежде чем эти элементы культуры завоевали господствующее положение [Третьяков, 1964]. Они разводили коз, овец, свиней, крупный рогатый скот. Важнейшими продуктами питания кроме мяса являлись молоко и молочные продукты.

Развитие животноводства сопровождалось расширением парковых дубрав, так как основным кормом на зимний период мог служить преимущественно веточный корм широколиственных древесных пород. Подобный хозяйственный уклад предполагает полуоседлый образ жизни, что требует возведения временных поселений и загонов для скота.

К поселениям фатьяновской культуры на территории Мордовии относится селище Ош Пандо (Город на горе) близ села Сайнино Дубенского района [Степанов, 1967]. Его культурный слой датируется 2 200 – 1 300 гг. до н. э. Археологами были зафиксированы постоянные и временные жилища. Первые представляли собой прямоугольные в плане полуземлянки размером 18 х 7 м с деревянными стенами, земляным полом и большим очагом внутри. Широкое распространение, вероятно, имели построенные из жердей шалаши, покрытые шкурами и корой.

В эпоху бронзы, с середины II тыс. до н. э., лесостепные ландшафты Русской равнины притягивают кочевников-скотоводов. На территории Мордовии они были представлены индоиранскими племенами срубной культуры.

К настоящему времени в Мордовии исследовано 18 курганов этой культуры [Шитов, 1987], расположенных у поселка Атяшево, сел Пиксяси, Тарасово, Алово Атяшевского района, Старые Селищи, Моревка Большеигнатовского района, Семилей Кочкуровского района, Куликовка в пригороде Саранска.

Сопоставление пространственного положения курганов с ландшафтами показывает их тяготение к лугово-степным комплексам. Эти особенности ландшафтной ориентации процессов хозяйственного освоения территории Мордовии подтверждаются и наблюдениями археологов. Так, археолог В. Н. Шитов [1987] отмечает, что «...почти все памятники срубной культуры в Среднем Посурье расположены на месте бывшей луговой степи, тянущейся языками вдоль рек Инсар, Нуя, Большая Сарка... Можно предсказать, что срубные курганы и поселения будут открыты и в Нижегородской области, в восточной части Межпьянья, где имеется большой участок бывшей луговой степи… Поселения срубной культуры обычно расположены на небольших речках с родн иковой водой... Балановские поселения в Среднем Посурье привязаны к участкам широколиственных лесов, главным образом, дубравам... Поселения поздняковской культуры тяготеют к широким речным поймам. Очевидно, что население перечисленных культур было ориентировано на разные виды хозяйственной деятельности» [с. 29].

Поселения срубной культуры, например, у с. Пиксяси Атяшевского района, относящиеся ко второй половине II тыс. до н. э., и изученное П. Д. Степановым представляют собой группу жилых домов с хозяйственными постройками, которые строились из дерева и листьев. Центральное пространство поселения служило загоном для скота и ритуальной площадкой. В захоронениях срубных племен присутствуют кости крупного рогатого скота, баранов, лошадей. Характерны разнообразная глиняная посуда – сосуды баночной или острореберной формы, часто орнаментированные, и металлический инвентарь – ножи, топоры, серпы, иглы, а также браслеты.

Особенности материальной культуры срубных и поздняковских племен, наличие в них медных и бронзовых орудий свидетельствуют об очаговом земледельческо-скотоводческом освоении ландшафтов с сохранением традиционных занятий охотой и рыболовством. Формируются долговременные поселения земледельцев и скотоводов. Распространение различных типов археологических памятников этого периода в природных территориальных комплексах свидетельствует о значительных различиях в ландшафтной ориентации освоенческих процессов, связанных, по всей вероятности, с географией передвижения племен, в ходе которого формировались их хозяйственно-культурные типы. Характер орудий труда отражает наличие интенсивных связей с племенами, расселявшимися по югу Русской равнины.

Племена фатьяновской, балановской, абашевской и срубной культур оказали значительное влияние на развитие земледелия и животноводства у местного населения. Характеризуя этот процесс, Ю. А. Краснов отмечает: «Во-первых, именно от фатьяновцев, балановцев и срубников аборигенные племена… восприняли некоторые новые для них виды культурных растений и домашних животных.

Так, вероятно, обстояло дело с мелким рогатым скотом… Древнейшие поселения местных племен восточной части лесной полосы, содержащие костные остатки домашних животных, не имеют в остеологическом материале костей мелкого рогатого скота. Лишь около середины II тысячелетия до н. э., а может быть, и позднее мелкий рогатый скот стал известен местному населению. Кости мелкого рогатого скота встречаются редко, причем только в тех районах, где местные племена могли вступить в контакт с фатьяновцами, балановцами, абашевцами или срубниками» [1971, с.161]. Вероятно, с расселением срубников связано распространение у местного населения такой культуры как просо.

В середине II тыс. до н. э. из среды местных финно-угорских племен выделилась поздняковская культура. Ее представители расселились на значительные пространства Окско-Волжского междуречья из района Средней Оки. В хозяйстве этих племен земледелие и животноводство стали играть уже ведущую роль, так как в археологических материалах преобладают костные остатки домашних животных [Краснов, 1971]. Можно констатировать, что в этот период процесс хозяйственного освоения ландшафтов начинает носить более комплексный характер, адаптированный к определенным ландшафтным условиям.

Для поздняковской культуры характерно то,что основным видом поселений в культурном ландшафте Мордовии стало селище. Располагались они на возвышенных местах по берегам рек. Эти участки характеризуются значительным ландшафтным разнообразием, что благоприятствует развитию традиционных промыслов – рыбной ловли и охоты, а также животноводства и земледелия. Жилище поздняковской культуры «было, видимо, наземным, с малоуглубленным в землю основанием... Стены домов... составляли врытые в землю столбы, переплетенные прутьями. Внутри домов выявляются следы перегородок, отделявших передние сени от большого жилого помещения с очагом в центре. Выход из дома, также несколько углубленный в землю, был, очевидно, крытым» [Жиганов, 1976, с. 29]. Особенности археологических находок – плоскодонная посуда, литейные формы и др. свидетельствуют о тесном взаимодействии поздняковцев с ираноязычными племенами (срубной и абашевской культур) и балтоязычными народами балановской культуры.

Таким образом, взаимодействие фатьяновской, балановской, абашевской, срубной культур отразилось на развитии земледелия и животноводства у местного населения. В лесостепных и лесных ландшафтах Окско-Волжского междуречья были распространены качественно новые виды растений и животных, разведение которых увеличивало емкость ландшафтов, что способствовало переходу к оседлому образу жизни – созданию долговременных поселений. Оценить степень антропогенного воздействия на ландшафт в этот временной интервал довольно трудно. Мотыжное земледелие, носящее подсобный характер в хозяйственном укладе, могло повлиять на изменение почвенно-растительного покрова ландшафтов только на фациальном уровне. Локальный характер воздействия на природные комплексы имели и поселения. Более сильное воздействие на них, вероятно, оказывало скотоводство. Так, анализируя основные изменения в степном травостое, которые возникают вследствие выпаса, Н. Ф. Комаров [1956] отмечает, что в результате этого типа воздействия «...фитоценозы трансформируются с приближением к некоторому среднему (зональному) типу пастбищного травостоя» [с. 192].

Происходит «усиление значения видов, переносящих вытаптывание и поедание и усиление ксерофитизации травостоя» [там же, с. 199]. Развитие скотоводства в лесостепных и лесных ландшафтах приводит к широкому распространению вблизи поселений порослевых низкорослых лесов, что является результатом выпаса и заготовок веточного корма, а также суходольных лугов.

В I тыс. до н. э. на территории современной Мордовии начинают преобладать финно-угорские народы, которые представлены городецкой культурой раннего железа (культура городищ рогожной керамики). Свое название культура получила по селу Городец, расположенному около г. Спасск-Рязанский. Возникновение «новой культуры» было, вероятно, следствием того, что финно-угорские племена перешли в этот период «...от охотничье-рыболовецкого быта к скотоводческому и земледельческому» [Третьяков, 1964, с. 8]. Обзор точек зрения по этому поводу, проведенный В. И. Вихляевым [2000], показывает, что городецкая культура возникла в период с VIII по VII в. до н. э. и существовала до IV – V вв. н. э., постепенно сменяясь древнемордовской.

Поселения племен городецкой культуры придают новые черты культурному ландшафту Мордовии. Они располагались обычно в лесных ландшафтах по коренным крутым склонам долин рек и балок, в местах, удобных как для хозяйственных и торговых связей с окрестным населением, так и для обороны. Центрами хозяйственного освоения ландшафтов становятся городища, выполняющие функции укрытий в периоды вражеских набегов. Такого рода укрепленные поселения известны у сел Теньгушево, Нароватово, Каргашино, Самозлейка, Паево и др. Они состояли из нескольких жилищ и хозяйственных сооружений. Значительный вклад в изучение этих археологических памятников внесла А. Е. Алихова [1959]. Она приводит следующие их характеристики:

– Новопшеневское городище расположено на правом высоком берегу реки Иссы, на небольшом плато, к северу от села Новое Пшенево Кадошкинского района. Оно отделено от плато ложбиной и высоким округлым бугром естественного происхождения. У подножия этого бугра прослеживаются остатки сильно заплывшего рва и невысокий вал. Склоны городища крутые, заросшие низким кустарником;

– городище Казна Панда расположено в 2 км к северо-западу от села Паево Кадошкинского района и занимает верхнюю надпойменную террасу на высоте 40 м от уровня нижней террасы реки Иссы. С северо-западной стороны оно ограничена невысоким валом и рвом;

– Каргашинское городище расположено в 4 км к востоку от села Каргашино Зубово-Полянского района. Городище находится в лесу, у балочных комплексов, вдали от реки. Со стороны поля оно защищено тремя сильно оплывшими валами, склоны покрыты лесом.

Сходное строение имеет Теньгушевское городище, изученное Е. И. Горюновой [1941]. Оно было построено недалеко от Теньгушева, в 6 км от современного русла Мокши. В плане городище имеет прямоугольную форму, площадь около 3 000 м. С трех сторон оно было защищено крутыми склонами, а с северо-западной – валом и рвом, наполненным водой. Внутри городища располагались землянки и полуземлянки, имеющие круглую и продолговатую форму, с площадью до 30 – 35 м. Внутри жилища по периметру размещались земляные лежанки, а в середине – 2 – 3 очага. Культурные слои городища содержат остатки деревянных конструкций, сетчатую, ямочную и рогожную керамику, кремневые, бронзовые и железные наконечники стрел. Наличие металлических шлаков позволило археологам сделать вывод о развитии металлургии. Форма отдельных наконечников стрел, относящихся к VII – VI вв. до н. э., свидетельствует о связи с Закавказьем и Южной Европой. Населяла поселок древнемокшанская родовая община численностью около 50 человек.

Одновременно с городищами существовали селища. В отличие от городищ они не имели оборонительных сооружений. Вероятно, они являлись основной формой поселений древнемордовских племен. Археологами изучены селища Стародевичье-1, Новый Усад-3, Старобадиковское, Полянки. Поселения представляют собой группу бессистемно расположенных 10 – 15 жилищ каждое площадью 15 –60 м. Обитателям мордовских селищ была хорошо знакома металообработка, основанная на разработке небольших месторождений болотных руд.

Основными занятиями жителей городищ и селищ были скотоводство, земледелие и ремесла. Анализ археологических памятников показывает, что племенам городецкой культуры была известна переложная система земледелия, а «существование подсечного земледелия… весьма проблематично, за исключением, возможно, его самых примитивных форм с использованием выжигаемых участков без какой-либо обработки почвы» [Вихляев, 2000, с. 30]. Основными земледельческими орудиями служили деревянные палки и лопаты, которые могли снабжаться наконечниками из кости или металла [Вихляев, 2000]. Выращивали зерновые культуры, важнейшей из которых была полба. Племена городецкой культуры разводили рогатый скот, свиней и лошадей. Крупный рогатый скот в основном принадлежал к очень мелкой породе. Малым ростом и тонконогостью отличались и лошади [Краснов, 1971]. Продукты животноводства в «питании начинают преобладать не ранее середины или даже второй половины 1-го тыс. н. э.» [Краснов, 1971, с. 110].

Кроме городищ и селищ – поселений земледельцев и скотоводов существовали зимницы, представляющие собой тип промысловых поселений, которые в ХVI – ХVIII вв. трансформировались в поселения земледельческого типа [Вавилин, 1975]. По определению М. Ф. Жиганова [1976], зимницы – это своеобразные поселения земледельцев, видимо, характерные для лесных районов, с определенным кругом жилых и хозяйственных построек, с пахотными участками вокруг этих поселков... Насчитывая первоначально незначительное количество дворов, зимницы постепенно разрастались в крупные поселения» [с. 100]. Особенности положения зимниц в культурном ландшафте позволяют сделать вывод о выполнении ими функций очагового сельскохозяйственно-промыслового типа освоения.

При низкой плотности населения, ограниченном развитии сельскохозяйственной деятельности и обилии промысловых угодий данный тип освоения имел в этот период значительное распространение.

Городища, селища, зимницы в совокупности постепенно формируют динамичную сеть расселения, значительно изменяющуюся в зависимости от смены социально-экономических условий и изменения природно-ресурсного потенциала ландшафтов.

Поселения становятся важнейшим элементом культурного ландшафта. Они служили центрами развития пашенного земледелия, животноводства и ремесел.

Селитебное освоение территории в сочетании с развитием сельскохозяйственного производства означает зарождение уникального по силе воздействия на ландшафт фактора – антропогенного. В то же время от эффективности адаптации поселений к ландшафтам зависят долговечность функционирования населенного пункта и характер развития геоэкологических процессов.

Характер орудий труда многочисленных археологических памятников городецкой культуры свидетельствует о наличии устойчивых связей со скифами, сарматами, племенами Прикамья [Жиганов, 1976]. Лесостепные ландшафты Окско-Волжского междуречья по-прежнему выступают зоной активных контактов степных и лесных племен, что способствовало развитию культурных ландшафтов края. Миграционные процессы, вероятно, стимулировались усиливающейся континентальностью климата. Описывая этот процесс, В. И. Вихляев пишет: «В результате природно-климатических изменений условия существования традиционного хозяйства городецких племен значительно ухудшились. Особенно это коснулось населения, проживающего в южных районах лесостепи (Нижнее Поволжье и Подонье). Оно, по-видимому, вынуждено было уйти на север, в район первоначального функционирования городецкой культуры (Средняя Ока, Окско-СурскоЦнинское междуречье и др.), что создало здесь напряженную демографическую обстановку. Одной из причин ухода племен городецкой культуры из южных районов расселения было давление степных кочевников, условия которых также ухудшились (засуха в степях Нижнего Поволжья и Южного Приуралья» [2000, с.

125]. В то же время можно предположить, что миграционные процессы определились ограниченным потенциалом природного ландшафта и по мере исчерпания ресурсов население было вынуждено переселяться в другие районы. Об этом, в частности, свидетельствует многослойность многих археологических памятников Мордовии: по мере восстановления природного потенциала создавались предпосылки для нового заселения покинутых экологических ниш. Ареной миграции племен городецкой культуры, а в последующем древнемордовской были лесостепные ландшафты Окско-Волжского междуречья.

Начало I тыс. н. э. историки обозначают как период великого переселения народов, которое привело к созданию крупных этнических образований и раннефеодальных государств. Начало ему положило нашествие тюркских племен гуннов в Европу (IV в.). В Восточной Европе ведущую роль в миграциях с VI в.

начинают играть славяне, тюркоязычные протоболгары, мадьяры, сарматы и др., которые оказали значительное влияние на развитие племен лесостепи и лесных ландшафтов Русской равнины.

В I в. н. э. на территории Мордовии под влиянием кочевых племен сарматов на городецкую культуру и племена прикамского облика формируется андреевская культура. Она впервые глубоко изучена П. Д. Степановым в кургане у с. Андреевка Большеигнатовского района. Исследователи наследия П. Д. Степанова Н. М. Арсентьев, В. И. Вихляев и К. И. Шапкарин отмечают, что «материалы Андреевского кургана послужили основой для возникновения новой теории происхождения древней мордвы. Если раньше исследователи считали, что непосредственными предками мордвы были племена городецкой культуры, то теперь большую роль в формировании древнемордовской культуры стали отводить пришельцам из-за пределов границ расселения городецких племен… И хотя, на уровне новейших данных, роль пришельцев в возникновении древней мордвы в данной теории выглядит несколько преувеличенной, однако эта гипотеза попрежнему имеет полное право на признание наряду с другими» [2000, с. 60]. В погребении у с. Андреевка глиняная посуда местного производства соседствует с бронзовыми чашами, оружием, фибулами-застежками, янтарными подвесками и другими предметами, которые свидетельствуют «о торговых связях андреевцев с римскими провинциями, Прибалтикой, Кавказом, Прикамьем» [там же, с. 60].

В это время прослеживается дальнейшая перестройка системы хозяйства, проявляющаяся «в возрастании роли производящих отраслей – земледелия и скотоводства» [Вихляев, 2000, с. 125]. Развиваются переложная, подсечно-огневая системы земледелия, осуществляется постепенный переход к плужному земледелию. Значение рыболовства, охоты и собирательства как способов добычи продуктов питания начинает уменьшаться, но в экономике местного населения эти промыслы по-прежнему имеют большое значение, хотя и в несколько другом аспекте. Так, например, востребованными оказались пушнина, мед и другие ресурсы природного ландшафта, которые являлись важными продуктами для развития торговых отношений.

Особенности природы, межэтнические контакты, формирование вариантов хозяйственно-культурных типов способствовали формированию в I – VII вв. в междуречье Оки и Волги цнинско-мокшанских, верхнесурских и окско-сурских племен [Вихляев, 2000], которые, вероятно, явились основой для формирования эрзянского и мокшанского субэтносов мордвы. В то же время «VI – VII вв. стали временем формирования основ общемордовской культуры» [Вихляев, 2000а, 127], которая просуществовала до начала второго тысячелетия.

Важнейшей чертой хозяйственного освоения ландшафтов становится использование железных орудий труда. Основой для развития металлургии был бурый железняк, или лимонит, – водная окись железа, встречающаяся в виде плотных или землистых масс, в форме желваков и конкреций. Содержание железа в них достигает 60 %. В ландшафтах Мордовии бурые железняки имеют довольно широкое распространение в нижнемеловых, неогеновых горных породах, часто обнажающихся в эрозионных формах, а также четвертичных образованиях в долинах Мокши, Иссы, Сивини, Суры и их притоков. Местные ресурсы железных руд способствовали значительному развитию металлургии. Из них изготовлялись не только орудия труда, но и разнообразные украшения. Следы обработки железа имеются в поселениях Ош Пандо, Каргашинском, Нароватовском, Новопшеневском, Ашна Пандо, Теньгушевском.

Археологические памятники эпохи раннего железного века располагаются не только в долинах крупных и средних рек, но и на верхних звеньях гидрографической сети ландшафтов смешанных и широколиственных лесов и луговостепных комплексов. Это свидетельствует о продолжающемся расширении спектра природных комплексов, вовлекаемых в хозяйственное использование, по сравнению с предшествующим периодом.

Комплексный характер процесса хозяйственного освоения ландшафтов особенно отчетливо проявляется в культурном слое поселений середины и второй половины I тыс. н. э. В городище Ош Пандо, в могильниках найдены серпы, косыгорбуши, мотыги, сошники, долота («пешни»), топоры. Встречаются также предметы рыбной ловли – остроги, охоты – наконечники копий и стрел. По мнению А. Е. Алихановой [1959], в этот период происходит выделение ремесел, связанных с добычей, переработкой железной руды и изготовлением орудий труда, украшений, посуды. Значительное развитие у коренного населения получило производство тканей из шерсти и растительных волокон.

Ведущая роль в хозяйстве племен, заселяющих ландшафты Мордовии, вероятно, принадлежала скотоводству, а именно разведению свиней, лошадей, крупного рогатого скота. Исследования Ю. А. Краснова [1971] показывают, что для восточной части лесной полосы в эпоху раннего железа вероятно были распространены две различающиеся по размерам популяций крупного рогатого скота – мелкой и более крупной, что возможно связано с различным их происхождением. «Возможно, что мелкий скот этого района происходил от того скота, с которым впервые познакомились племена уральско-камской этнической общности, а более крупная популяция была приведена сюда из степных или лесостепных районов» [Краснов, 1971, с. 162].

По мнению А. В. Циркина [1975], преобладающим типом земледелия являлось подсечно-огневое, просуществовавшее в Мордови до XVII в. В подсечноогневом земледелии «...огонь... играет роль важнейшего средства обработки земли, а не только средства расчистки участка из-под растительности...» [Третьяков, 1932, с. 12]. В результате термической обработки уничтожались болезнетворные микроорганизмы, а химические элементы биомассы (в первую очередь калий и фосфор) переводились в водорастворимое состояние. Использование подсечноогневого земледелия очень продуктивно. Например, в ХIХ в. в Карелии его использование обеспечивало урожайность до сам-50, сам-80, что значительно превышало обычный урожай в сам-15, сам-20. Но подсечно-огневое земледелие должно было вызывать развитие в ландшафтах деструктивных геоэкологических процессов. Это утверждается в работах современных почвоведов. Разрушение структуры дерново-подзолистых, светло-серых и серых лесных почв происходит уже через 10 – 12 лет распашки. Подсечное земледелие способствовало еще более быстрому ухудшению структуры почвы.

Ориентация земледельческого освоения на лесные ландшафты объясняется в первую очередь низким уровнем развития орудий труда, так как «...человек с его примитивной техникой не мог бороться против интенсивной растительности.

Огонь в степи не давал нужных результатов» [Третьяков, 1932, с. 15]. Активное развитие земледелия на исходе I тыс. н. э., расширение посевных площадей знаменуют становление нового типа освоения территории – земледельческого. В лесных и лесостепных ландшафтах Русской равнины кроме ячменя и пшеницы получают распространение рожь и гречиха.

При устойчивом развитии земледелия у местного населения развиваются и промыслы. Есть свидетельства средневековых путешественников о наличии у мордвы помимо мехов пушных зверей таких видов товаров, как мед и воск. Развитие бортничества, возникновение ухожаев по своему значению в хозяйственном освоении ландшафтов Мордовии может быть выделено как особый тип освоения.

Бортничество в этот период было одним из основных видов промыслов мордвы.

Ранняя стадия формирования мордовского этноса. Климат центра Русской равнины первой половины второго тысячелетия характеризуется значительными динамическими колебаниями (Вазовик, 1977). IХ – ХI вв. отличались сравнительно прохладными летними месяцами, а зимы были снежными и умеренно морозными. В ХII в. и первой четверти ХIII в. отмечалась кратковременная флуктуация – значительное уменьшение годовых норм увлажнения, особенно отчетливо проявлявшееся в летние месяцы. Летние температуры характеризовались более высокими, а зимние – более низкими значениями. ХIII – ХVI вв. имели сходные черты с эпохой IХ – ХI вв., но Ю. И. Вазовик делает предположение, что в этот период были более высокие нормы осадков, особенно летних.

Климатические условия лесостепных ландшафтов Мордовии были благоприятны для роста продуктивности природных биоценозов и сельскохозяйственных культур, что создавало хорошие предпосылки для развития земледелия и животноводства. Эволюция хозяйства древней мордвы шла в условиях развития экономических контактов с другими этносами не только на мордовской земле, но и далеко за ее пределами – с племенами именьковской культуры (IV – VII вв.), славянскими (с VII в.), ранними булгарскими (VII – IX вв.), волжскими булгарами (Х в.), половцами, хазарами (VIII – IХ вв.), буртасами (ХI в.) и др.

К этому периоду относятся первые письменные упоминания о мордве. Историк Иордан (Iordanis, VI в.), говоря о народах, покоренных готским царем Эрманарихом, упоминает среди названий племен этнонимы меря (Merens) и мордва (Mordens). С. М. Соловьев полагал, что помимо мери и мордвы у Иордана перечислены и другие племена, известные русской летописи: чудь, весь, черемись, пермь [Соловьев, 1988, т. 1, с. 109]. Многие этнографы, в том числе известный исследователь мордовского народа Н. Ф. Мокшин [1993], считают, что перечисленные имена заимствованы Иорданом из римского путеводителя, характеризующего путь от Балтийского моря на Восток. Мордва и регион ее проживания упоминаются в рукописях византийского императора Константина VII Багрянородного (Mordia) (Х в.), римско-католического миссионера Юлиана (regnum Morduanorum), итальянца Плано Карпини (1246 г.). Наиболее подробно о мордве сообщает Виллем Рубрук (XIII в.). В своих сочинениях он говорит о народах Merdas, Merdinis и Moхel, живущих в маленьких хижинах в лесах. В частности, он пишет: «...в изобилии имеются у них свиньи, мед, воск, драгоценные меха и соколы. Сзади них живут другие, именуемые Мердас, которых Латины называют Мердинис, и они – Саррацины. За ними находится Этилия...» [цит. по: Мокшин, 1993, с. 14]. Географическое описание Этилии однозначно идентифицируется современными историками и географами с Волгой.

Cведения о мордве содержат и русские летописные своды в недатированной части и в погодных статьях до 907 г. «...на Белеозере седять весь, а на Ростовскомъ озере меря, а на Клещин озере меря же. А по Оцереце, где втечеть в Волгу, мурома языкъ свой и черемиси свой языкъ, моръдва свой языкъ.. А се суть инии языци иже дань дають Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемись, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь, норома, либь: си суть свой язык имуще, от колена Афетова, иже живуть в странахъ полунощныхъ» [Повесть временных лет, с. 29]. Особенно активно приток славянского населения на Окско-Волжское междуречье в районы проживания мордвы начинается в Х – начале ХIII в.

Анализируя процессы расселения русских на Окско-Волжском междуречье, нужно принять во внимание замечание Э. С. Кульпина [1995], который отмечает, что освоение новых территорий славянами осуществлялось в интересах двух основных социальных групп, т. е. фактически двумя потоками: крестьянской и княжеской. Крестьяне двигались вдоль рек, в поймах которых занимались земледелием, а также углублялись в леса, где вели комплексное хозяйство, в основе которого были охота, собирательство и земледелие. При княжеской колонизации заселялись преимущественно лесостепные ландшафты ополий, так как преобладающим типом освоения было сельскохозяйственное.

Согласно археологическим материалам, славянская колонизация земель вызвала деформацию структуры расселения финно-угорских племен на ОкскоВолжском междуречье. В наибольшей степени это отразилось на эрзянах, которые перемещаются с северо-западной части Окско-Волжского междуречья на юговосток. Но эти процессы могли быть отражением многовековых перемещений племен в поисках более комфортных мест проживания.

Большое значение в колонизационном освоении региона имело положение Мордовии на сухопутных трассах. Буртасская, ногайская, посольская дороги перекрещивались на ее территории. Они проходили по лугово-степным природным комплексам Мокша-Вадского и Сарка-Инсарского ландшафтов. Дороги формировались, как считает П. Д. Степанов [1950], до татарского нашествия и окончательно сложились к XV в.

В анализируемый период у мордвы, возможно, существовали города. В этом отношении представляют интерес археологические работы, проводимые в последние время на территории современного г. Сарова, известного в исторической литературе под названием Сараклыч. Археологические раскопки подтвердили существование в ХII – ХIII вв. крупного укрепленного населенного пункта [Грибов, 1997], который, возможно, являлся центром древнемордовского княжеского удела – Пургасовой волости.

Поступательный характер развития земледелия, ремесел на территории Мордовии осложнился в результате монголо-татарского нашествия. Об этом свидетельствуют археологические памятники. М.Ф. Жиганов [1976] пишет, что «...те изменения, которые произошли в инвентаре могильников за период с ХII по XIV вв., следует объяснить теми разрушениями и гнетом, которые принесло с собой монголо-татарское нашествие» [с. 74]. Многие мордовские поселения были разрушены, люди вынуждены были покидать обжитые места. Вероятно, наибольшему разорению подверглись районы расселения мордвы и славян, тяготеющие к ландшафтам луговых степей.

Перестройка пространственной структуры культурного ландшафта проявляется в развитии на месте древнемордовских поселений городов со смешанным населением. Возникают города-крепости и торгово-ремесленные центры: Муром (IХ в.), Рязань (ХII в.), Нижний Новгород, Арзамас (ХIII в.), Мохши (Наровчат, ХIII в.), Темников (ХIV в.) и др.

Межэтнические контакты коренного населения с другими культурами вели к формированию мордовского этноса и развитию его субэтносов – эрзи и мокши.

По мнению А. Е. Алиховой [1959а], «четко это разделение выступает на археологическом материале лишь с начала II тыс. н. э. Для предшествующего времени...

намечаются лишь некоторые различия в обряде погребения...» [с. 14]. В целом это согласуется с мнением филологов. Так, Д. В. Цыганкин [1991] считает, что приблизительно «в VIII – IХ вв. н. э. общемордовское языковое единство было явлением отмирающим, а диалектные новообразования – живыми, развивающимися явлениями» [с. 94]. Довольно расплывчато определяется географическая область расселения мокши и эрзи. А. А. Гераклитов [1929] на основе анализа упоминаний бортных ухожаев в «Книге письма и меры Дмитрия Юрьевича Пушечникова да подьячего Афанасия Костяева 132-го и 133-го и 134-го году» (1623 – 1626 гг.) указывает, что «полоса, где встречались, а следовательно, и соседили оба племени мордовского народа, охватывает север и северо-восток Саранского уезда, весь юг Ардатовского уезда, юго-запад и юг Карсунского, западный угол Сызранского, север Хвалынского, юго-восток Городищенского и запад Кузнецкого уездов. По этой линии мы должны полагать границу между мокшей и эрзей в эпоху составления книги Пушечникова, т. е. в 1-й четверти ХVII в., причем вся территория в общем направлении на запад от этой границы должна считаться мокшанской» [с.

10]. На территории современной Мордовии ареалы расселения мокши и эрзи довольно обособлены, граница между ними в значительной степени локализуется по водоразделу Мокши и Суры, что может свидетельствовать о том, что водораздельная линия являлась древнейшей границей между эрзянами и мокшанами. Небольшие ареалы расселения эрзян есть в западной Мордовии – в бассейне Шокши (правого притока Мокши) и Парцы (правого притока Вада).

В XIII – XIV вв. у мордвы отмечается активное развитие ремесел: добывали и плавили железную руду, изготовляли орудия труда, глиняную посуду, ткани, обрабатывали кость и дерево. «В ХIII – XIV вв., как показали раскопки селища Полянки, мордовские плотники сооружали не только полуназемные жилища, но и срубленные из толстых бревен добротные избы... Стены жилого дома смазывались снаружи слоем глины. Все жилища вытянуты с севера на юг. Глинобитная печь в жилищах находилась в юго-восточном углу, устьем на запад. Дощатый пол настилался на землю» [Жиганов, 1976, с. 88].

В ХV – XVI вв. в земледельческом освоении ландшафтов господствующим становится подсечно-огневое и пашенное земледелие. Характер взаимоотношений человека и природы осложняется. «Прежде всего земледелец должен иметь глубокие знания о жизни леса во всех ее проявлениях. Крестьянин должен быть не только и не столько земледельцем, сколько охотником, собирателем даров природы, постоянно наблюдающим округу в 50 километров радиусом. Таковы размеры вмещающего ландшафта, жизненного пространства одной семьи. Эту территорию крестьянин должен знать как свои пять пальцев. Знать, что, как и где растет, какие где почвы и какова гидрология, каков микроклимат в отдельных малых вмещающих ландшафтах» [Кульпин, 1995, с. 12]. Подсечно-огневое земледелие было трудоемким, но давало весьма высокую отдачу. Об активном занятии земледелием свидетельствуют сошники, плужные лемехи, серпы, косы. Население также разводило коров, овец, свиней. Кроме того, «в мордовских лесах существовали специальные участки, называемые «бобровыми гонами», «лебедиными ловлями»

...Эти угодья представляли особую ценность, и они подробно перечислялись, как и пахотные земли» [Жиганов, 1976, с. 91].

Активизация процессов хозяйственного освоения Окско-Волжского междуречья связана отчасти с тем, что к началу XVI в. на Руси происходят значительные экономические изменения, отразившиеся на характере взаимодействия общества и ландшафтов. «Человек свел большую часть пригодных для пашенного земледелия лесов под пашню. Он мог это сделать только благодаря значительному демографическому росту. Он вплотную стал перед необходимостью замены одной высокопроизводительной технологии другой. Эта необходимость была обусловлена падением урожаев. Размер падения, продолжавшегося не менее века, ориентировочно с середины XV столетия, можно оценить лишь приблизительно... не менее, чем впятеро, не более, чем в 10 раз. Доверительный интервал падения за первые 50 лет не менее, чем в 1,5 раза. Полвека – краткий срок. Это период смены двух поколений» [Кульпин, 1995, с. 104]. Развивающийся кризис вызвал активное колонизационное движение по хозяйственному освоению новых регионов.

Этот процесс начинает проявляться еще в XIV в., когда происходит усиление небольшого Московского княжества, в состав которого вошли территории многих финно-угорских народов, населяющих широкий спектр ландшафтов Восточно-Европейской равнины – от лесотундры на севере до лесостепей на юге.

Московия становится крупнейшим европейским государством. В XVI в. рост ее территории продолжался, и в результате восточных походов Ивана IV в состав Российского государства вошло Поволжье, а к концу века его влияние начинает проявляться и в Сибири. В это время на территории расселения мордвы возникают Нижний Новгород, Курмыш, Муром, Сергач и другие города.

Первые документальные свидетельства о включении мордовских земель в состав Московского княжества относятся к XVI в. Так, Иван III в 1505 г. в своем завещании пишет: « Да ему ж даю город Муром с волостьми и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами, и с мордвами, и с черемисою, что к Мурому потягло, да Мещера с волостями, и з селы, и со всем, что к ней потягло, и с Кошковым, да князи мордовские все, и з своими отчинами, сыну же моему Василью» [цит. по: Заварюхин, 1993, с. 18]. Отмеченная в завещании территория находится к северу и северо-западу от современной Мордовии.

За счет естественного прироста и миграционных процессов плотность населения на Окско-Волжском междуречье значительно выросла. В то же время нужно отметить, что структура расселения остается весьма динамичной. Мордовские села и деревни за долгое время существования пустели, возникали новые новые поселения. Общие закономерности состояния селитебной освоенности отражаются на карте «Плотность археологических памятников» (рис. ). При ее построении учитывались все археологические памятники, открытые к настоящему времени на территории Мордовии. Сравнительное ее сопоставление с ландшафтной картой показывает, что к концу этого периода к слабо освоенным природным территориальным комплексам относились лесные типы географических местностей водораздельных и приводораздельных пространств, а также останцововодораздельных массивов. Хозяйственная деятельность сосредоточивалась в лесостепных комплексах нижних (придолинных) участков склонов и в долинах рек.

Наибольшей освоенностью отличались геокомплексы районов их слияния. Это районы впадения в Мокшу Иссы, Сивини, Урката и Шокши, Инсара в Алатырь, Виндрея в Вад, устье Большой Кши. Активно освоенческие процессы протекают в зонах контрастных ландшафтных границ: Мокша-Вадского и Привадского, СаркаИнсарского и Присурского ландшафтов. Все ареалы активного хозяйственного освоения характеризуются высокой ландшафтной раздробленностью и неоднородностью. Такая закономерность прослеживается и в других районах Мордовии, хотя она и не столь выражена. Данный факт объясняется многоукладностью хозяйства этого периода при опоре на земледелие, скотоводство, охоту, собирательство и рыболовство.

Длившийся на протяжении многих веков начальный период хозяйственного освоения ландшафтов Мордовии характеризуется взаимодействием культур угрофинских, славянских, тюркских и других народов. В процессе освоения региона накапливались знания о свойствах ландшафтов, приобретался опыт ведения хозяйства, строительства жилищ и поселений. Этносы привносили свой опыт в повышение емкости природных комплексов, формирование культурных ландшафтов.

Характер взаимоотношений населения и культурного ландшафта отражается в религиозных верованиях мордвы. Свое происхождение она связывает с существованием зооморфных предков. Профессор Н. Ф. Мокшин [1998] отмечает, что мордва своими покровителями считала Вирь-аву (вирь – лес, ава – женщина, мать), Мода-аву или Мастор-аву (мода, мастор – земля), Норов-аву или Пакся-аву (пакся – поле), Ведь-аву (ведь – вода), Варма-аву (варма – ветер), Тол-аву (тол – огонь), Чи-паза или Ши-паза (чи, ши – солнце, паз – бог), Пургине-паза (пургине – гром). Древняя мордва с большим почтением относилась к своим богам и природе. Она почитала деревья, родники, реки, урочища и другие природные объекты и явления. Приняв православие, мордва стремилась сохранить систему святых мест, в которых она ограничивала преобразующее природопользование.

Система таких естественных резерватов часто скрывалась, и поэтому к настоящему времени сведения о них во многом утеряны. Восстановление данных элементов в культурном ландшафте Мордовии представляет одну из проблем этнографических и историко-ландшафтных исследований.

Таким образом, важнейшими рубежами смен стадий хозяйственного освоения ландшафтов территории современной Мордовии являются:

1) аллеред – бореальное время: культурный этап представлен охотниками, использовавшими однотипные технологии изготовления каменных изделий и имеющими сходные социально-экономические системы;

2) атлантический период – распространение культуры с накольчатогребенчатой керамикой, комплекс каменных орудий свидетельствует о доминировании в экономике охоты и рыболовства;

3) начало суббореального периода голоцена – развитие зачаточных форм земледелия и животноводства с последующим распространением скотоводческоземледельческих и земледельческо-скотоводческих хозяйственно-культурных типов волосовской, поздняковской, срубной, абашевской, фатьяновской (балановской) культур. Характерно распространение мотыжного, подсечно-переложного и подсечно-огневого типов земледелия. Экономика местного населения начинает носить смешанный характер, включающий не только потребление естественных ресурсов ландшафтов, но и их производство. В развитии культурного ландшафта Мордовии устанавливается тенденция к формированию антропогенных лесостепных ландшафтов как результата «осветления» дубрав в процессе выпаса скота и создания элементарных агроландшафтов. Емкость ландшафтов увеличивается в процессе внедрения культурных растений и домашних животных;

4) начало субатлантического периода – усиление земледельческоскотоводческого и скотоводческо-земледельческого хозяйствено-культурных типов с развитой охотой и рыболовством. Распространение и развитие городецкой, андреевской, древнемордовской, именьковской, славянской, булгарской, итяковской культуры. Характерно возникновение и расширение очагов хозяйственного освоения ландшафтов, сопровождаемое трансформацией лесных и луговостепных экосистем. Уровень развития хозяйства обусловливает переход к оседлому образу жизни. Население концентрируется в городищах, селищах и других малодворных поселениях. Жилища строятся преимущественно из нестойких материалов. Совершенство технологий производства керамики, орудий труда, украшений свидетельствует о развитии процессов разделения труда у жителей поселений, начинают выделяться различные профессии. Ограниченная емкость ландшафтов и примитивные формы подсечно-огневого земледелия обусловливали значительную динамичность хозяйственного освоения ландшафта;

5) период великого переселения народов – активизация развития систем хозяйства, проявляющаяся в усилении роли производящих отраслей – земледелия и скотоводства. Становление и развитие переложной, подсечно-огневой систем земледелия и переход к плужному земледелию;

6) с ХIII в. н. э. – начало устойчивого перехода этносов на территории Мордовии к земледельческо-скотоводческими хозяйственно-культурному типу с развитием промыслов. Ведущими процессами хозяйственного освоения ландшафтов становятся селитебное, сельскохозяйственое и лесохозяйственное (лесные промыслы). Характерны рост и расширение поселений, превращающихся в ряде случаев в крупные селения. Они становятся устойчивыми центрами, вокруг которых осваиваются большие земельные участки под пашни, сенокосы и пастбища. Совершенствуются земледельческие приемы обработки почв. Истощенные участки образуют пустоши, которые используются как сенокосы и пастбища. Значение рыболовства, охоты и собирательства в экономике местного населения уменьшается. В хозяйственную деятельность начинает входить изготовление продукции на продажу.

Таким образом, хозяйственное освоение ландшафтов Мордовии в древнейший период в значительной степени зависело от природных условий. Определение ареалов древнейшего расселения позволяет выделить ландшафтно-экологические ниши, которые отличаются наибольшим ландшафтным разнообразием и наиболее благоприятны для проживания людей. Эти особенности должны учитываться при планировании современного культурного ландшафта. Важно также отметить, что формирование материальной культуры коренного населения происходило как в процессе саморазвития, так и при взаимодействии с другими этносами. Ограниченный природный потенциал ландшафтов и его уменьшение в процессе использования обусловливали миграционные процессы. Увеличение емкости ландшафтов в процессе перехода к оседлому образу жизни происходило путем внедрения культурных растений и домашних животных.

3.2. ФОРМИРОВАНИЕ КУЛЬТУРНЫХ ЛАНДШАФТОВ МОРДОВИИ

В ПЕРИОД С ХVII ДО СЕРЕДИНЫ ХIХ В.

Климат центра Русской равнины со второй половины XVII до середины XIX в. отличался сравнительно мягкими зимними условиями и прохладными летними. Увлажнение в первой половине этого периода было значительным, а во второй – умеренным. Этот временной интервал обозначается палеогеографами как «малая ледниковая эпоха». Она характеризуется общим ростом увлажнения, падением годовой амплитуды температур, уменьшением степени континентальности климата. Как отмечает Ю. И. Вазовик, «...температурный режим вегетационного периода в ХVII и первой половине ХVIII в. отличался пониженными показателями. К концу эпохи в пределах центральных и даже северных районов Русской равнины агроклиматические условия были благоприятными для успешного развития земледелия» [1977, с. 38].

Начало XVII в. ознаменовалось в России трехлетним голодом, гражданской войной и польской интервенцией, что обусловило некоторое замедление освоенческих процессов. Во второй половине столетия территория государства расширяется за счет Левобережной Украины, Запорожья, освоения Восточной Сибири и знаменуется выходом к побережью Тихого океана. В XVIII – XIX вв. рост территории России продолжается: на западе присоединяются Прибалтика, Литва, Белоруссия, Курляндия; на востоке – северное побережье Каспийского моря, осваиваются Алтай, северо-восточная Сибирь, Камчатка, Курильские острова; на юге приобретаются Крым, Причерноморье, Приазовье, северо-западная Украина. К концу ХVIII в. в состав России входят Аляска, Казахстан, в первой половине ХIХ в. – Финляндия, часть Польши, Грузия, восточная Армения, значительная часть Азербайджана, Дагестан, Бессарабия.

На фоне этого процесса идет информационное, административное и хозяйственное освоение ландшафтов Мордовии. Географическое положение земель, заселенных мордовским народом к началу XVII столетия, фиксируется на картах А. Хиршфогеля (ХVI в.), С. фон Герберштейна (ХVI в.), Г. Меркатора (ХVI в.), А. Дженкинсона (ХVI в.), Дж. Гастальдо (ХVI в.), Г. Сансона (ХVII в.), Г. Герритса (ХVII в.). Область расселения мордвы (Mordua, Mordwa, Mordovits) указывается в междуречье Оки и Волги, а в отдельных случаях, как, например, на карте Г.

Сансона, более точно – в бассейнах Суры и Мокши. Эти мелкомасштабные карты имеют сильное искажение контуров гидрографической сети, указание естественной растительности весьма символично. Из социально-экономических объектов культурного ландшафта Мордовии картографируется только засечная черта.

Данные о численности населения на изучаемой территории весьма приблизительны. По подсчетам В. И. Козлова [1995], к концу ХVI в. численность мордвы не превышала 100 тыс. человек, в 1796 г. составляла 345 500, а к 1858 г. увеличилась до 660 – 680 тыс. человек, из которых только около 50 процентов проживало в коренном районе обитания. Исторические материалы свидетельствуют, что система расселения в этот период оставалась весьма динамичной. Так, например, «...за 45 лет со времени переписи Пушечникова (1624 г. – А. Я.) до периода крестьянской войны 1670 года... больше половины зарегистрированных Пушечниковым селений перестали существовать. И взамен исчезнувших селений вновь возникает такое же количество деревень» [Гераклитов, 1938, с. 20]. Согласно многим историческим материалам этого времени, существовал значительный отток населения в другие регионы России. Так, Н. В. Заварюхин [1993] пишет, что в Нижегородской дозорной книге за 1588 г. сообщается о 134 «живущих» и 62 запустевших поселениях. В исторических документах содержатся многочисленные данные о миграциях мордвы в другие края: симбирский, саратовский, башкирский. В новых районах она осваивала преимущественно лесостепные ландшафты. Это в какой-то степени передается в современной территориальной структуре расселения мордвы в России.

Значительной изменчивостью отличается и структура административнотерриториального деления. В качестве основных административно-территориальных единиц в начале ХVII в. выступали уезды, которые подразделялись на станы. Согласно исследованиям А. А. Гераклитова [1930], проведенным по Арзамасскому уезду, станы не представляли собой строгой территориальной единицы.

Некоторые селения могли числиться в нескольких станах. Мордовские станы сохраняли в себе черты, характеризующие древнюю волость. «...Даваемая документами характеристика «русских» и «мордовских» станов позволяет заключить, что последние возникли раньше первых, являясь, б. м., отзвуком исконного разделения Арзамасской территории на две половины, с которым пришлось считаться и русскому администратору, когда эта территория вошла в состав Московского государства» [Гераклитов, 1930, с. 15].

Восстановить картину расселения коренного населения в ландшафтах Мордовии – довольно трудная задача. Частично ее можно решить путем интерпретации топонимических материалов, так как названия многих географических объектов несут информацию о качественных свойствах природных условий, особенностях хозяйственной деятельности, укладе жизни и обычаях населения в начальные периоды хозяйственного освоения ландшафтов. На перспективность использования этого источника информации указывали многие географы [Мурзаев, 1974, Жекулин, 1982, и др.]. В геоэкологическом анализе процессов хозяйственного освоения ландшафтов значительный интерес представляет вопрос о возможности использования топонимического материала для установления пространственно-временных закономерностей хозяйственного освоения территории, выделения первичных ареалов расселения этносов.

В связи с этим неоценимое значение в систематизации топонимов имеют наблюдения А. А. Гераклитова [1930], который выделил следующие закономерности формирования наименований русских населенных пунктов в ХVII в.:

по названию урочища, где лежит поселение (бесчисленные Березники, Сосновки, Дубовки и т. п.);

по географическому положению (Заозерье, Засережье);

по личному имени небесного покровителя села (Никольское);

по имени первого владельца помещичьих деревень (Игнатовка), основателя или первого поселенца (Захаркино).

Мордовские деревни, по А. А. Гераклитову, в подавляющем большинстве случаев получали названия по урочищам, с которыми они связаны (например, Великий Враг, Серякуша, что может означать «старая поляна» или «высокая поляна»), и по старинным мордовским личным именам (например, Маресево, Сыресево и т. п.).

Идентификация характера происхождения топонима и сопоставление карт плотности топонимов разных групп (русских, мордовских, тюркских) может свидетельствовать о размерах первичных ареалов расселения коренного населения, особенностях их территориального взаимодействия, а при сопряженном анализе с ландшафтной картой – о ландшафтно-экологической ориентации освоенческих процессов. Для геоэкологического анализа процессов хозяйственного освоения ландшафтов и выделения первичных ареалов расселения этносов на территории Мордовии составлены карты плотности гидронимов мордовского и русского происхождения, плотности урочищ (балок, озер, болот и т. п.) с мордовскими, русскими и тюркскими названиями, плотности населенных пунктов, включающих в названия дохристианские мордовские имена. Последовательный сравнительногеографический анализ этих карт был положен в основу выделения первичных ареалов расселения этносов.

Геоэкологический анализ целесообразно начать с изучения географии названий рек, так как речная сеть является важнейшим фактором расселения.

«Речными бассейнами направлялось географическое размещение населения...

Служа готовыми дорогами, речные магистрали своими разностронними направлениями рассеивали население по своим ветвям. [Ключевский, 1956, с. 64]. По этим магистралям рано обозначились различные местные группы населения и племена. Заселяя бассейны рек, этносы давали им названия, которые перенимались другими народами.

На территории современной Мордовии наблюдается повышенная плотность гидронимов с мордовскими названиями в бассейнах рек Вад, Явас, Сивинь, Большой Азязь (бассейн Мокши), в верховьях Инсара и малых рек СурскоАлатырского междуречья – Кша, Нуя, Штырма, Чеберчинка, Большая Сарка, в среднем течении Алатыря (бассейн Суры). Эти ареалы достаточно обособлены и согласуются с ареалами расселения субэтносов мордвы – мокши и эрзи. Гидронимы русского происхождения образуют три хорошо выраженные зоны, вытянутые по левобе-режью Мокши, правобережью Алатыря и Мокша-Инсарскому междуречью. В виде небольших ареалов они распространены по бассейнам малых рек Алатырско-Сурского приводораздельного пространства.

Хозяйственное освоение этносами ландшафтов сопровождалось наименованием урочищ. Урочища с мордовскими названиями также образуют достаточно изолированные ареалы, которые можно разделить на два основных массива: восточный и западный. Повышенные значения плотностных показателей локализуются на тех же участках, что и гидронимы. Менее отчетливо это совпадение проявляется в распределении географических названий русского происхождения. Наибольшая плотность объектов этой группы в глубинных частях междуречья Мокши и Инсара.

Сравнительный анализ пространственного положения топонимов рек и урочищ мордовского происхождения позволил выделить гипотетические ареалы первичного расселения мордвы. Им присвоены названия рек, в бассейнах которых они располагаются (рис. ). Выделенные ареалы соразмерны с бассейнами малых рек.

Географическое сопоставление полученных результатов с ландшафтной дифференциацией территории показывает, что центры ареалов расселения мордвы тяготеют к лесостепным ландшафтам и природным комплексам широколиственных лесов. Ареалы первичного расселения русских располагаются преимущественно в природных комплексах долин рек Мокши и Алатыря. В центральной Мордовии они расположены в ландшафтах широколиственных лесов. Топонимы тюркского и неустановленного происхождения распространены преимущественно в природных комплексах луговых степей.

Картографо-топонимический анализ подтверждает высказанное ранее суждение о выборочном характере процесса хозяйственного освоения ландшафтов.

Его основные пространственные закономерности определяются выработанными этносами хозяйственно-культурными приемами адаптации к определенным типам ландшафтно-экологических условий. Но в то же время нужно принимать во внимание, что процесс хозяйственного освоения ландшафтов носил сложный характер. Проведенное А. А. Гераклитовым [1930] глубокое исследование писцовых книг Арзамасского уезда позволило ему сделать предположение, что «вольная колонизация предшествовала подневольной: русский бортник появился среди...

мордвы раньше служилого человека и раньше крестьянина русского помещика или вотчинника» [с. 19]. На основе документов ученый показал, что в некоторых деревнях наряду с мордвой жили и русские бортники, т. е. их население было смешанным. Анализируя процессы расселения в Арзамасском уезде, он делает вывод, что «для первой половины ХVII в., насколько можно судить по тем отрывочным и недостаточным сведениям, которые имеются в нашем распоряжении...

соотношение между русскими и мордвой было не благоприятнее для последних, чем в конце века... Энергичное проникновение русского элемента в Арзамасский у., даже в чисто мордовские селения, дает повод думать, что и в конце ХVI ст.

мордва на своей родной территории была уже в меньшинстве» [с. 32].

Характерным элементом культурного ландшафта Мордовии этого периода становятся засечные черты – многокилометровые системы естественных и искусственных препятствий, представляющих собой труднопроходимую полосу шириной до 300 м с подрубленными на высоте человеческого роста и сваленными в сторону неприятеля стволами, дополненную рвами и валами, стенами и крепостями. Они строились с целью закрепления новых территорий, защиты Московского государства от татарских набегов. Первая засечная черта на территории Мордовии начинает строиться в 1578 г. Она проходила от Темникова на восток по долине р. Алатырь (Пузская и Алатырская засеки). Вторая создается на юге современной Мордовии с 1638 г. в направлении Сурский острог – Атемар – Саранск – Шишкеево – Инсар. При пересечениях фортификационных сооружений с важными дорогами, реками или открытыми безлесными пространствами луговых степей возводились крепости. Фрагменты сторожевого вала до настоящего времени прослеживаются в пригородах Саранска.

Создание этого фортификационного комплекса оказало большое влияние на процесс хозяйственного освоения территории Мордовии и формирование структуры расселения, так как многие крепости в последующем трансформировались в города: Темников, Инсар, Саранск и др. Детальная характеристика первых городов-крепостей на основе обширных исторических материалов дается В. Б. Махаевым и А. И. Меркуловым [1998]. Используя их работу, общие черты развития этих городов-крепостей, оказавших значительное влияние на формирование культурного ландшафта Мордовии, можно представить в следующем виде.

Крепость Темников основана на правом берегу р. Мокши в XIV в. и перемещена в 1536 г. на 8 км выше по течению реки. Градостроительная структура Темникова второй половины XVI – XVII вв. – крепость – торг – посад (тип полукруглого города).

Крепость Красная Слобода создана на месте мордовской тверди в 1535 г. на левом коренном борту долины Мокши. В 1780 г. переименована в Краснослободск и получила статус уездного города Пензенского наместничества, а позднее –губернии.

Троицкий острог построен в 1590-е гг. на левом борту долины Мокши, при впадении Сезелды. Градостроительная структура Троицка XVII в. – крепость – торг – посад.

Шишкеевский острог основан на левом высоком берегу Шишкеевки, у впадения Южги. С 1780 по 1797 г. он являлся уездным городом Пензенского наместничества (губернии).

Атемарская крепость заложена на высоком правом берегу Атемарки как опорный пункт большого участка сторожевой черты. Севернее крепости разместилось 5 слобод.

Город-крепость Саранск заложен в 1641 г. на пересечении трех торговых трактов. Градостроительная структура Саранска второй половины XVII – середины XVIII в. – крепость – торг – посад. С 1651 г. – уездный город.

Инзерский острог построен при впадении Тавлы в Инсар. В 1704 г. после образования Посопной слободы острог стал пригородом Саранска.

Крепость Инсар заложена на пересечении Крымской и Большой посольской торговых дорог на берегу р. Инсарки при ее впадении в Иссу. Градостроительная структура Инсара второй половины XVII – середины XVIII в. – крепость – торг – посад. Инсар в 1780 г. стал уездным городом.

Как специфический элемент культурного ландшафта крепости просуществовали до начала ХVIII в., постепенно превращаясь в торгово-ремесленные или сельские поселения. Они образуют ядра развивающейся системы расселения, становятся центрами торговли, ремесленничества, религии, как, например, Саранск, Темников, Инсар и др.

На развитие таких важнейших элементов культурных ландшафтов, как поселения и в целом структура расселения, большое влияние оказала эволюция форм землевладения: возникают деревни – места поселения крестьян и села – центры крупного землевладения. Для их обозначения мокшане и эрзяне используют слово «веле». Оно включается в качестве компонента в названия многих населенных пунктов. По мнению М. В. Мосина [1968], первоначальное значение мордовского слова «веле» было не только «село», «деревня», но и «открытое, свободное от лесов пространство в виде лесной поляны, где можно было обрабатывать землю, а также делать постройки» [с. 250]. О более древнем содержании этого слова по сравнению с понятиями «деревня», «село» пишет и В. Ф. Вавилин [1975б]: «...Слово веле вошло в обиход первоначально не для обозначения типа поселения, а для обозначения общности населения» [с. 189]. Таким образом, «веле» – комплексное образование сельской местности.

В документах ХVII в. при перечислении населенных пунктов часто используется термин «беляк». Толкование этого слова неоднозначно. Высказывались предположения, что так назывались участки отдельных князьков-мурз татарского происхождения или административно-владельческие татарские районы, в состав которых входило несколько мордовских селений. Наиболее достоверной, на наш взгляд, является трактовка А. А. Гераклитова [1927б]. По его мнению, они возникают как результат проявления экономической жизни края. Он говорит о том, что беляк «есть объединение плательщиков, а не территория» [с. 9], образующееся как результат совместного пользования бортным ухожаем, оброк с которого взимался главным образом медом. До конца «…ХVII века это был один из немногих продуктов, по отношению к которому сохранилось взимание натурой без перевода стоимости его на денежное исчисление» [там же, с. 8].

Для культурного ландшафта Мордовии этого периода были характерны малодворные поселения с беспорядочной кучевой планировкой. Поселения, как правило, имели около 30 дворов. Так, например, размер мордовской бортничьей деревни ХVII – ХVIII вв., по данным писцовых и переписных книг по Арзамаскому уезду, варьировал обычно от 18 до 43 дворов.

Общие черты расселения в этот период передаются на рис.. В геоэкологическом отношении представляет определенный интерес его сопоставление с картами серии плотности археологических памятников. Даже поверхностный анализ выявляет преемственность в характере освоения ландшафтов. Поселения имеют два основных ареала распространения. Условный центр первого расположен в МокшаВадском, второго – в Сарка-Инсарском ландшафте. Наибольшая плотность населенных пунктов свойственна долинным лесостепным ландшафтам: Инсарскому, Руднинскому, Иссинскому, а также Меня-Игнатовскому, Мокша-Вадскому и Шокшинскому междуречным ландшафтам (табл. 1).

Интересно отметить, что Сарка-Инсарский ландшафт, который характеризуется такими же благоприятными ландшафтными условиями, как и МеняИгнатовский, в начале XVII столетия был сравнительно мало освоен. Это можно объяснить завершением к этому времени строительства засечных черт в северной части Мордовии (Пузская и Алатырская засеки) по реке Алатырь, что способствовало более активному освоению земель, находящихся под их защитой. В период хозяйственного освоения ландшафтов с середины XVII в. до 1861 г. происходит существенное увеличение числа поселений. Наиболее активно этот процесс протекает в Инсарском, Руднинском и Иссинском лесостепных долинных ландшафтах.

Примечательным элементом селитебных ландшафтов становятся церкви, которые чаще всего возводились на главной улице. Вначале православные церкви строились из дерева, а позднее – из кирпича. До настоящего времени в Саранске сохранилась Иоанно-Богословская церковь, построенная в 1693 г. Со второй половины ХVIII в. в архитектуре церквей начинает преобладать провинциальное барокко [Махаев, Меркулов, 1998]. Сохранились построенные в этом стиле Троицкая церковь в с. Андреевка Ардатовского района, Казанская церковь в с. Бекетовка Рузаевского района, церковь Живоначальной Троицы в Ардатове. В конце ХVIII в. на смену барокко приходит классицизм [Махаев, Меркулов, 1998]. Это отражается в архитектуре Богоявленской церкви в с. Языкова Пятина Инсарского района, Троицкой церкви в с. Виндрей, Успенской церкви в с. Никольское Рождественской церкви в с. Мальцево Торбеевского района, Покровской церкви в с.

Стандрово Теньгушевского района, Иерусалимской церкви в с. Кондровка Темниковского района. В стиле позднего классицизма построены Покровская церковь в с. Инсар-Акшино Рузаевского района, Никольская церковь в с. Шокша Теньгушевского района, Петропавловская церковь в с. Починки Большеберезниковского района.

Ландшафты смешанных лесов водно-ледниковых равнин Ландшафты широколиственных лесов и лесостепей вторичных моренных равнин Ландшафты широколиственных лесов и лесостепей эрозионно-денудационных равнин На рубеже ХVIII – ХIХ вв. на территории Мордовии создаются монастыри, которые обогащают современный культурный ландшафт. Наибольшей известностью пользуются Макаровский, Санаксарский и Саровский. Первый из них расположен в лесостепных ландшафтах бассейна Тавлы – правого притока Инсара в пригороде Саранска. Комплекс включает Иоанно-Богословскую церковь, церковь Михаила Архангела с трапезной и мужской богадельней, надвратную колокольню, ограниченные стенами. На прилегающей территории имеются парк, пруды, хозяйственные постройки. Санаксарский монастырь расположен на левом берегу Мокши близ Темникова. По периметру монастыря возведены корпуса келий, связанные стеной. Главный вход представляет собой 52-метровую надвратную церковь. В центре расположена соборная церковь, в юго-восточной части – Владимирская церковь и больничные кельи. Западнее монастыря возведены гостиничные корпуса. Очень своеобразен Саровский монастырь, расположенный в ландшафтах смешанных лесов Мокша-Алатырского междуречья. В этот комплекс кроме наземных храмов входят подземные сооружения – улицы, кельи, церкви, сооруженные в самые первые годы его существования.

Под влиянием русских переселенцев вместо переложной системы земледелия внедряется трехпольная, но перелог сохраняется у мордвы в отдельных районах до середины XIX в. Лесистая залежь постепенно сменяется кустарниково-луговой, срок перелога постепенно сокращается (табл. 2).

Размеры пахотных угодий, принадлежавших некоторым мордовским деревням * Площади приводятся в четях. Одна четь соответствует 0,54 га.

Из приведенных в табл. 2 данных следует, что площадь, используемая под пашню, в поселенях варьирует от 40 до 340 четей (т. е. от 22 до 184 га). Кроме пашни выделяются другие типы земель: пустошь, перелог, дикое поле, сенокосы, а также бортные ухожаи. Приведенная структура землепользования свидетельствует о существовании переложной системы земледелия. Основными возделываемыми культурами в этот период были рожь, овес, ячмень, пшеница, полба, просо, гречиха и конопля. Об их соотношении можно судить по следующему документу, приводимому А. А. Гераклитовым [1930]: в «...д. Алемаевой... налицо ржи 22 чети и 7 четвериков, овса 4 чети, полбы 6 четвериков, гречи 13 четей и 7 четвериков...» [с. 38]. Ученый отмечает, что «единственным хлебом озимого клина представляется рожь; в яровом клину первое место занимают овес и греча. Значительно реже, но все-таки достаточно часто, упоминается и в числе запасов и в графе потребности на предстоящий посев ячмень. Следующее за ячменем место занимает полба, а затем уже пшеница» [там же]. Интересно также отметить, что в ХVII – ХVIII вв. практиковался более густой посев, чем в настоящее время. Резюмируя вопрос о состоянии земледелия этого периода, А. А. Гераклитов пишет, что характерными «его чертами являются рутинность, незначительное количество запашки и подавляющее преобладание в посеве серых хлебов. Можно с уверенностью сказать, что мордвин того времени пахал землю только «про свою душу», не имея в виду рынка, как потребителя производимых им земледельческих продуктов» [там же, с. 41].

На приусадебных участках земледельцы занимались огородничеством и садоводством. Кроме традиционно используемых на территории Мордовии культур вводятся новые. Наиболее распространенными были капуста, репа, редька, огурцы, лук, свекла, морковь, чеснок, картофель. Родиной моркови являются югозападная Азия и Средиземноморье, где они возделываются со II в. до н.э., а в России она получила распространение с XIV в. Картофель, который был завезен в Европу из Америки около 1565 г., а в Россию – в конце XVII в., начинает входить в культуру после указа 1765 г.

Процесс сельскохозяйственного освоения территории довольно активно протекал и в пойменных ландшафтах, в которых размещались сенокосы. Если одна десятина суходольных лугов давала 10 копен сена, то пойменные луга – 15.

Однако состояние пойменных комплексов к периоду Генерального межевания земель свидетельствует о том, что их освоение не носило сплошного характера. Луга представляли собой «росчисти» на фоне озер, лесов и болот. Лесные массивы из пойменных дубрав, ольшаников сохранялись на удаленных от поселений участках и в более поздние периоды освоения ландшафтов.

Одним из основных источников жизнеобеспечения мордвы в этот период являлось бортничество. Количество ухожаев, используемых жителями одного поселения, различно. Так, например, у жителей с. Черная Промза в 1624 г. кроме 55 четей пахоты, 60 четей перелога, 160 четей дикого поля и 15 десятин сена имелись ухожаи Керзяцкий по Кштырме, Лобаскинский по Нуе, Инзерский и Вазевирский по Чеберчину, Кушкудимский по Шкудиму, Кевлейский по Кевлю, Клетлезянский по Клетлезяну – притоку Кадады. Население с. Чиндянова (Дубенский район) имело 3 ухожая, с. Чукалы (Ардатовский район) – 6, с. Урусова (Ардатовский район) – 7, с. Морга (Дубенский район) – 4 и т. д. Отдельные ухожаи могли использоваться жителями нескольких поселений. Например, Лобаскинским ухожаем владели бортники сел Черная Промза, Тазино, Инелей. Всего в работах А. А. Гераклитова [1929, 1930] и И. К. Инжеватова [1977, 1979] упоминается более 80 ухожаев, что, естественно, составляет далеко не полный список. Если учесть, что бортные ухожаи имели значительную площадь (например, Анаевский ухожай (Зубово-Полянский район) имел площадь около 41 000 десятин), то этот вид промыcла имел широкое распространение у мордвы. Мед и воск составляли важную статью экспорта из мордовского края. Н. В. Заварюхиным [1993] приводятся многочисленные данные о поставках этой продукции в Санкт-Петербург, Тверь, Касимов, Архангельск.

Представляет интерес определение ландшафтной приуроченности бортных ухожаев. А. А. Гераклитов [1929] считает, что «если... ухожаи нанести на карту, то у нас получится почти непрерывная полоса их, идущая от верховьев р. Рудни через верхнее течение Инсары на вершины Нуи и по Штырме до Суры. Здесь ухожаи переходят на правый берег этой реки и через пункт слияния речек Корсунок достигают верховьев Свияги». И далее он продолжает: «От вершин Свияги цепь ухожаев идет через р. Сызрань...» [с. 10]. Из приведенного описания очевидно, что бортные ухожаи тяготеют к лесостепным ландшафтам.

Трансформация культурных ландшафтов в середине ХVII в. проявляется в том, что «...пришелец помещик и его крестьяне получают легальное право въезда в леса, где до сего нераздельно господствовал мордвин-бортник… Оброки с ухожаев в своей номенклатуре сохранили нам неопровержимое доказательство, что кроме примитивного пчеловодства они эксплуатировались и как охотничьи угодья. Оброк взимается не только медом, но и куницею, типичным лесным зверьком средней полосы... отмечают память об оброке белками и карими бобрами. Темниковские и Кадомские столбцы Московского Древлехранилища заключают в себе ряд купчих ХVII в. на бортные ухожаи, где наряду с разными промысловыми животными от зайца до лося и медведя перечисляются лебединые гнездовья и гусиные перевеси и т. п.» [Гераклитов, 1930, с. 44]. Захват мордовских ухожаев в ХVII в. русскими помещиками стал обычным явлением и в конце концов был признан законом.

Переселенческое движение в этот период хозяйственного освоения ландшафтов вызвало существенные изменения в хозяйственном укладе местного населения. Если на ранних его этапах подчеркивалось существенное значение бортного промысла, то письменные документы середины XVIII в. свидетельствуют о его упадке и активном развитии земледелия и поташных промыслов. Это является одной из главнейших причин вытеснения мордвы с ее исконных лесных угодий.

Нужно отметить, что поташ принадлежал к числу товаров, составляющих казенную монополию. «По ценности вывоза отдельных товаров он занимал одно из первых мест. Так, по таблице архангельского отпуска, извлеченной де Родесом из архангельских таможенных книг, поташа было вывезено на 120 т. рублей, и выше его стоят лишь кожи (370,9 т. р.) и сало (127,6 т. р.)» [Гераклитов, 1930, с. 49]. Поташ (углекислый калий) использовался в мыловаренном и стекольном производствах, при крашении, белении, стирке шерсти и т. д. Технология его изготовления была несложной: дуб, ольху и другие широколиственные породы древесины пережигали в золу, а потом из нее готовили тестообразную массу, которой обмазывали сосновые или еловые поленья, складывали их в штабель, а затем разжигали костер. Пережженная, расплавленная таким образом зола и представляла собой поташ [Гераклитов, 1930]. Его производство отразилось на сокращении лесов и соответственно повлекло отмирание лесных промыслов.

Указы о расширении поташного производства неоднократно издавались Петром I. Но особенно резко оно было увеличено в 40-х гг. XVIII в. [Заварюхин, 1993]. Промысел имел ландшафтную ориентацию на смешанные леса. В настоящее время эти территории в основном безлесны. Память о населенных пунктах около будных станов для производства поташа до настоящего времени сохранилась в названиях «майдан» (местность, где существовало поташное производство) и «гарт» (поселок при поташном производстве). Поселения, возникавшие у будных промыслов, отличались высокой динамичностью: после уничтожения леса они перемещались на другое место или их население начинало заниматься земледелием, превращая земли со сведенными лесами в пашню. В первой четверти ХVIII в., согласно данным Г. П. Матвеева и Т. Л. Родосской [1967], на территории Мордовии работало 20 поташных заводов, к которым было приписано около тыс. крестьян. К середине XVIII в. их количество увеличилось в три раза.

В то же время шло активное развитие ремесел, связанных с обработкой других природных ресурсов и сельскохозяйственной продукции – зерна, шерсти, кож, пеньки, древесины, глины и т. д. Строились стекольные, винокуренные, кожевенные, маслобойные, салосвечные и другие предприятия. Их возникновение часто вызывало обострение ситуации с исконными промыслами коренного населения. В частности, это выражалось в сокращении бортных лесов, которые, играя «...столь важную роль в хозяйственной жизни мордвы, ушли из ее рук, оставив после себя зияющий пробел в веками сложившемся комплексе хозяйственных отношений.

Несомненно, что мордва должна была как-то реагировать на столь резкое и для себя невыгодное изменение условий хозяйственной деятельности, и деятельность эта должна была пойти по иному руслу» [Гераклитов, 1930, с. 34]. Ответной реакцией коренного населения на изменение экономики явилось так называемое «бегство» – переселенческое движение внутри края и вне его, что имело большое значение в освоении южных и юго-восточных окраин государства.

Активное лесохозяйственное освоение ландшафтов Мордовии начинается в конце ХVII – начале ХVIII в. Это связано в основном с развитием в России кораблестроения. С целью удовлетворения государственных нужд в лесе и обеспечения кораблестроения строительными материалами законами Петра I (1703 – 1705 гг.) предписывалось описывать все леса от больших рек в обе стороны на 50 верст, а от малых – на 20 верст. Выделенные лесные полосы объявлялись заповедными, древесные породы в них разделялись на запрещенные – дуб, клен, вяз, ильм, лиственница, сосна корабельная и дозволенные – липа, ясень, ольха, береза, осина и прочие. После указа 1782 г. о вольности дворянства, разрешающего лесовладельцам свободную рубку своих лесов, она принимает грандиозные размеры: «Крестьяне рубили лес великими тысячами на продажу, но вывозили из лесу не все вырубленное количество, так что много лесу гнило и пропадало без всякой пользы, из 7 – 10 и более вершковых деревьев вытесывали не более двух или трех половин досок, а тесу не более пяти досок» [Шелгунов, 1857, с. 18]. Кроме этого в лесах заготавливали бревна, луб.

В конце ХVIII в. для обеспечения потребностей флота предписывается выделять одну пятую часть всех высокоствольных лесов вдоль судоходных рек и их притоков. Выделенные корабельные леса описывались, и в них вводился особый режим лесопользования. «В губерниях и уездах, входящих в состав современной территории Мордовии, к 1846 г. общее число корабельных рощ составило 21 общей площадью около 47 847 га, в том числе из Тамбовской губернии 18 рощ площадью около 34 556 га, Пензенской – 2 рощи площадью 4 173 га и Нижегородской Лукояновского уезда 1 роща – 9 119 га» [Яковлев и др., 1995, с. 12].

В результате активного хозяйственного освоения ландшафтов происходит значительное уменьшение площади лесов. Если в середине ХVII в. лесистость современной территории Мордовии была около 50 %, то к середине ХVIII в. она сократилась до 43 %.

В материалах писцовых и переписных книг, в описаниях земель встречается выражение «дикое поле». Так, например, у жителей села Черная Промза дикого поля было 160 четей, Чукал – 500 четей, Луньга – 400 четей. Распространение дикого поля упоминается по бассейнам рек Киват, Аморда, в ландшафтах, прилегающих к селам Вечкусы и Лобаски. Геоэкологический анализ исторических материалов показывает, что обычно к диким полям относились геокомплексы луговых степей. Эти ландшафты начинают активно вовлекаться в земледельческое использование с середины ХVII в.

Территория современной Мордовии располагается в юго-восточной периферии волжского бассейна, т. е. в верховьях крупных рек, поэтому реки как транспортные системы не играли заметной роли в хозяйственной жизни населения. Так называемый водяной оброк по писцовой книге 1677 г. и по сводной ведомости ХVIII в. составляет совершенно ничтожную величину в общей сумме податей и повинностей [Гераклитов, 1930].

Закономерности хозяйственного освоения ландшафтов на конец XVIII – начало ХIХ в. раскрываются в материалах Генерального межевания земель, которые представлены картами, атласами (дач, городов, уездов, губерний) и экономическими примечаниями. В качестве тестовых возьмем данные из экономических примечаний по следующим уездам: Саранскому (лесостепные ландшафты эрозионно-денудационных равнин), Инсарскому (геокомплексы широколиственных лесов вторичных моренных равнин) и Краснослободскому (ландшафты смешанных лесов зандровых равнин и широколиственных лесов вторичных моренных равнин) (табл. 3).

Наименьшая доля пашни и соответственно наибольшая доля лесов характерна для Краснослободского уезда. Самой высокой земледельческой освоенностью отличались Саранский уезд, преимущественно лесостепной, и Инсарский.

Шишкеевский уезд, расположенный в ландшафтах широколиственных лесов вторичных моренных равнин, имел средние показатели (39 % – пашня, 51,2 % – лес).

Очевидно, что наиболее активно в этот период осваивались лесостепные ландшафты и особенно лугово-степные комплексы. Тем не менее еще в 1768 г.

П. С. Паллас, проезжавший от реки Пьяны через г. Саранск на Пензу, отмечает:

«Во всех сих местах земледельцы никогда не унаваживают своих полей, но обыкновенно дают только на третий год отдыхать... в сих мало населенных странах довольно степных мест, на которых можно распашкою доставать себе преизрядную черноземную пашню» [Паллас, 1809, с. 90]. Учитывая, что маршрут экспедиции Палласа проходил по лесостепному Сарка-Инсарскому ландшафту, можно сделать заключение о незначительной пространственной освоенности лугово-степных ландшафтных местностей с плодородными черноземами.

Интересны и некоторые другие наблюдения П. С. Палласа. В частности, он отмечает широкое использование местным населением естественной растительности для составления красок и лекарственных настоев; изготовление ковров и красивой одежды; добычу железной руды и плавку чугуна на Никоновском железном заводе (г. Инсар) для производства горшков, котлов, калмыцких чашек;

использование энергетических ресурсов рек путем строительства плотин; разведение породистых лошадей.

Карта распространения лесов на территории Мордовии (рис. ) на начало ХIХ в. показывает неравномерную освоенность ландшафтов. Значительные по площади лесные массивы в этот период существовали в западной части республики – Примокшинский лес и в юго-восточной – Присурский лес. Ландшафты смешанных лесов водно-ледниковых равнин, за исключением Варма-Кивчейского и Шокшинского, относились к многолесным. Нужно отметить, что в морфологической структуре последних в качестве субдоминантов выступают урочища вторичных моренных равнин. В ландшафтах смешанных лесов водно-ледниковых равнин земледельческое освоение носило выборочный, очаговый характер, во многом наследующий пятнистый рисунок ландшафтов (табл. ).

Лесистость ландшафтов на период Генерального межевания земель (1790 – 1805 гг.) Ландшафты смешанных лесов водно-ледниковых равнин Ландшафты широколиственных лесов и лесостепей вторичных моренных равнин Ландшафты широколиственных лесов и лесостепей эрозионно-денудационных равнин Выборочный характер земледельческого освоения особенно хорошо прослеживается в ландшафтах широколиственных лесов вторичных моренных и эрозионно-денудационных равнин. В период Генерального межевания земель основные массивы пашни были приурочены к местностям луговых степей (А4, В3) и географически соседствующих с ними геокомплексов (А3, В2). В этих ландшафтах участки естественной растительности сохранились в балках и крутых прибалочных склонах. Лесные массивы, отражая морфологию ландшафтов, вытягиваются по местностям приводораздельных пространств и покрывают геокомплексы останцово-водораздельных массивов (типы местности В1, А1, А2). Процент лесистости во многом зависит от соотношения в ландшафтах лесных и лугово-степных местностей. Значительная лесистость Присурского (84,5 %) и Исса-Инсарского (84,7 %) ландшафтов объясняется низким плодородием преобладающих здесь в типе местности А1 серых лесных щебнистых почв, и этот фактор, по всей вероятности, играл лимитирующую роль в хозяйственном освоении территории.

Более сложное проявление процесса хозяйственного освоения наблюдается в Мокша-Вадском ландшафте. Лесные типы местностей различаются по степени освоенности в зонах границ с Вадским и Мокшинским ландшафтами. Слабая сохранность лесов в зоне границы Мокша-Вадского ландшафта с Мокшинским объясняется тем, что река Мокша на протяжении всей истории заселения территории являлась трассой освоения и, естественно, здесь наблюдается наибольшая трансформация природных территориальных комплексов.

Многогранный процесс хозяйственного освоения ландшафтов Мордовии наиболее полно проявляется в разнообразии изделий и продуктов, которыми торговало местное население: луб, ободья (из дуба), смола, бревна, деготь, поташ, лапти, колеса, ведра, кадушки, лыко, короба, корыта, решета, сукно, посуда, стекло, чугун, оружие, мед, воск, рыба, хмель, вино, пиво, рожь, пшеница, конопля, овес, махорка, скот и продукция животноводства (кожи, масло, мясо), шкурки пушных зверей. На рынках Мордовии пользовались спросом соль, сахар, сукно, украшения, благородные металлы, хрусталь, слюда. Торговцы пользовались гужевым и водным транспортом. Большая часть местной продукции вывозилась в Москву, Петербург, Тверь, Кострому, Новую Ладогу, Великий Новгород, Ярославль, Касимов, Муром.

Таким образом, хозяйственное освоение ландшафтов Мордовии в период с XVII до середины XIX в. начинает носить крупноочаговый характер. Происходит совершенствование системы расселения: уездный центр – село – деревня. Поселенческая сеть характеризуется значительной динамичностью. Многие деревни превращаются в пустоши, а села в селища. При установлении поместного владения деревни трансформируются в села. Многие крепости на сторожевой сети преобразуются в торгово-ремесленные центры, города. В земледельческом освоении отчетливо проявляется ландшафтная ориентация на лесостепные природные комплексы. Значительно меньшей освоенностью отличаются ландшафты широколиственных и особенно смешанных лесов. В результате сельскохозяйственного освоения за этот период лесистость Мордовии сократилась на 7 %. Наблюдается смена традиционных типов хозяйственного освоения новыми, что отражается в характере формирования культурных ландшафтов.

Значительное влияние на освоенческие процессы оказывают русские переселенцы, внедрявшие новые технологии в освоение ландшафтов. Они проявились в усложнении структуры расселения, внедрении новых планировочных и архитектурных форм в развитии населенных пунктов, в эволюции систем земледелия и промыслов.

3.3. ГЕОЭКОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ХОЗЯЙСТВЕННОГО ОСВОЕНИЯ

ЛАНДШАФТОВ МОРДОВИИ С СЕРЕДИНЫ ХIХ ДО НАЧАЛА ХХ В.

Вторая половина XIX – начало ХХ в. в природе центра Русской равнины характеризуются переменой климата. Устанавливается тенденция к усилению континентальности климата, что знаменует переход к современной эпохе. Зимы становятся более холодными и снежными. Температура летних месяцев повысилась, а количество осадков сократилось. Удлинился вегетационный период.

Хозяйственное освоение ландшафтов Мордовии проходит в условиях активного капиталистического развития России. В этот период Российская империя достигла максимального территориального развития за счет завоевания и присоединения Кавказа, Средней Азии (1864 – 1885 гг.), Тувы, бассейна Амура и Приморья (1850 – 1860 гг.), Сахалина. Первыми территориальными потерями были Курильские острова, Аляска (1867 г.), Алеутские острова. В начале ХХ в. в результате русско-японской войны (1904 – 1905 гг.) Россия потеряла южный Сахалин, Первой мировой войны и революции – Прибалтику, Финляндию, Польшу, Бессарабию, значительные части Украины и Белоруссии.

Согласно переписи 1897 г., 1 023,8 тыс. жителей России считали родным мордовский язык. Мордовское население было рассеяно не только в европейской части страны, но и в азиатской. Наибольшее количество мордвы проживало в Пензенской, Симбирской, Тамбовской, Саратовской, Самарской, Уфимской, Оренбургской, Томской, Акмолинской и Енисейской губерниях. Значительное влияние на процессы расселения оказали войны и региональные геоэкологические проблемы – неурожаи, эпидемии и другие.

В конце ХIХ в. на территории Мордовии появляются качественно новые условия хозяйственного освоения в результате строительства железных дорог Москва – Рузаевка – Казань (1893 г.), Ромоданово – Нижний Новгород (1897 г.), Рузаевка – Пенза (1897 г.), Рузаевка – Сызрань (1899 г.). Они связывают отдельные сельскохозяйственные районы, во многом определяют возникновение и развитие поселений, развитие промышленности, что в целом вызывает сокращение площади естественных ландшафтов и формирование широкого спектра антропогенных модификаций природных комплексов. Однако большая часть городов – Темников, Краснослободск, Инсар, Ардатов, Саров и другие остались вне зон непосредственного влияния развивающейся транспортной системы и промышленности.

Общие тенденции хозяйственного освоения ландшафтов Мордовии характеризует изменение плотности населения. Особенно значительно она возрастает в конце ХIХ – начале ХХ в. Как видно из табл. 5, наибольшая плотность населения была в Саранском уезде.

Наряду с ростом плотности населения в центрах древнего расселения возникает большое количество мелких населенных пунктов в ранее слабо освоенных природных комплексах ландшафтов смешанных лесов водно-ледниковых и лесных ландшафтах приводораздельных пространств вторичных моренных и эрозионно-денудационных равнин. Наибольшая плотность населенных пунктов в начале рассматриваемого периода свойственна долинным лугово-степным ландшафтам (рис. 12, 13).

В культурном ландшафте Мордовии продолжается трансформация планировочных форм сел и деревень. Описывая этот процесс, Н. В. Никольский [1919] пишет: «Во внешнем быту мордва сохранила мало оригинального, хотя в старину мордовские селения и избы отличались от русских большей разбросанностью и постановкой избы посреди двора, или, если и на улицу, то окнами только в сторону двора» [с. 239]. Происходят вытеснение беспорядочных и рядовых форм поселений уличными, концевыми и замкнутыми; замена гнездовой жилой застройки сомкнутой и разобщенной. Вместо кучно расположенных усадеб с кривыми переулками и проездами, радиально расходившимися от центральной усадьбы, возникают прямые улицы с двусторонними кварталами [Вавилин, 1980]. В конце XIX в.

«у мордвы преобладало двухкамерное жилище (изба – сени). В таких избах с волоковыми окнами и глинобитной печью, топившейся по-черному, жила в основном крестьянская беднота... Зажиточная верхушка деревни возводила просторные и благоустроенные трехкамерные дома (изба – сени – клеть, горница – изба – сени). Дома кулаков, как правило, имели тесовую или железную крышу, много светлых окон. В конце XIX – начале ХХ в. избы как у русских, так и у мордвы почти повсеместно стали белыми, волоковые окна заменяются печными дымоходными трубами» [Вавилин, 1980, с. 83]. Наиболее распространенным строительным материалом было дерево, из которого создавались разнообразные архитектурные формы.

Во второй половине ХIХ в. в Мордовии активно развиваются города, в них строятся кирпичные дома, определяющие облик центральных улиц. Получают распространение образцовые проекты, по которым возводятся административные комплексы в уездных городах – Инсаре, Краснослободске, Саранске, Темникове и др.

В культурном ландшафте сельской местности начинают выделяться помещичьи усадьбы, которые представляли собой комплекс жилых, хозяйственных, парковых и других построек, составляющих одно хозяйственное и архитектурное целое. В ХIХ в. усадьба включала барский дом, обслуживающие постройки, церковь, парк, аллеи, пруды. Большую известность имели усадьба Кикиных в Трофимовщине, Струйских в Рузаевке, Огаревых в Старом Акшине, Полянских в Макаровке и многие другие.

В архитектуре церквей проявляются национально-исторические тенденции, реализовавшиеся в распространении форм, получивших название «русский стиль». Примерами таких архитектурных форм в современном культурном ландшафте являются Ильинская церковь в с. Сорлиней Чамзинского района, Петропавловская церковь в Посопной слободе Саранска. В 1860-е гг. в Мордовии распространяется еще одно направление архитектурного эклектизма – византийское [Махаев, Меркулов, 1998]. Византийские «цитаты» в структуре храма и в декоре фасадов характерны для Казанской церкови в с. Киржеманы Атяшевского района, Архангельской церкови в с. Куликовка Рузаевского района. По наблюдениям В. Б.

Махаева и А. И. Меркулова [1998], в облике большинства церквей рубежа ХIХ – ХХ вв. все художественные формы «синтезируются», как, например, в Никольской церкви в с. Огарево Рузаевского района, Никольской церкви в с. Кишалы Атюрьевского района. В качестве строительного материала обычно используется кирпич, но строились и деревянные церкви: Троицкая в с. Новые Русские Пошаты, Казанская в с. Челпаново, Казанская в с. Палаевка, Богоявленская в с.

Ведянцы, церковь Косьмы и Дамиана в с. Русская Дубровка.

Элементом культурного ландшафта татарских сел являются мечети. Они строились из дерева или кирпича. Построенная в 1914 г. в с. Тювеево каменная мечеть сохранилась до настоящего времени.

Обобщая особенности архитектурной истории мордовского края, В. Б. Махаев и А. И. Меркулов [1998] отмечают, что, будучи главными зданиями городов и сел, церкви вобрали в себя все лучшее, наработанное в строительном искусстве своего периода. Церкви и в настоящее время выделяются в культурных ландшафтах Мордовии, обогащая их.