«Молодежные уличные группировки: введение в проблематику Москва ИЭА РАН 2009 УДК 316.3 ББК 60.5 М 75 Работа над изданием велась при поддержке Программы фундаментальных исследований Отделения историко фило логических наук ...»
-- [ Страница 4 ] --
Большинство культур, где доминируют мужчины, требу ет от молодых людей способности физически защитить честь своего сообщества и его членов. Часто более старшие по возрасту мужчины вовлекают молодежь в организованные бойцовские группы, а демонстрация физической силы, за щитные навыки и способность бороться за «своих» стано вятся основными измерениями маскулинности. Причем мо лодым людям бывает нелегко заработать и утвердить статус «уважаемой другими маскулинности». Если подросток не оправдывает ожидания сообщества, то его статус существенно понижается, и он легко может стать жертвой.
Однако в российских группировках ситуация обстоит не сколько иначе: потенциальный член группировки должен продемонстрировать не только умение «держать удар», но и умение разговаривать, владение нормами и ценностями дан ной микрокультуры; он должен вести сходный образ жизни и иметь вполне определенные жизненные цели. Даже то, как человек стоит, как он смотрит, во что одевается и как причесан, имеет значение. То есть под внимание попадает весь спектр элементов маскулинной репрезентации, ведь потом принятый подросток будет уже репрезентировать не индивидуальную, а групповую маскулинность сообщества.
Для подростков, вновь вступивших в группировку, суще ствуют определенные правила: не пить спиртное вне дома (если выпил – лучше не выходи), не курить18 (тем более «травку»), не колоться, не оскорблять обидными словами членов группировки, посещать сборы и т.п. [10].
Проверка новичков продолжается и после вступления в группировку. Здесь также происходят «иерархическое на блюдение» и «нормализующее осуждение», целью которых является создание рафинированной гомосоциальной группы:
«Когда возраст только набрался – их чаще всего наказы вают массово, как минимум 5 раз в неделю. Таким обра зом, происходит отсеивание слабых. Обычно же наказы вают провинившегося несколько человек (2–3) старшего возраста. Наказывают по принципу “один за всех и все за одного”. Даже если кто то один из младшего возраста опоздал на строгий сбор на пять минут – наказывают весь возраст. Наказание происходит в ближайшей бесед ке или темном месте. Чем сильнее провинность, тем боль нее наказание. Но ногами и предметами бить нельзя. При мерно, через 2–3 месяца такой жизни наказания проис ходят реже и могут носить уже индивидуальный харак тер. Была практика, когда за нарушение правил наруши теля отдавали в руки своего же возраста. Тогда 2–3 чело века наказывали одного, но, в связи с тем, что молодежь стала озлобляться друг на друга, ее прекратили» [6].
Процедура исключения, являясь действенным инструмен том социального контроля и регулирования гендерного ре жима группировки, также помогает избежать накопления критической массы девиаций. Так, член группировки «П»
сказал в своем интервью:
«…с улицы могут отшить – тусануть за какой нибудь зи хер. При отшивании человека забивают до полусмерти и пробивают на определенную сумму денег, в виде компенса ции. Например, наркоманов с улицы сразу отшивают» [9].
В другом интервью нам удалось выяснить, за какие же проступки могут выгнать из группировки:
«…Могут отшить из за того, что сдал (“закозлил”) своего ментам или подставил своих, т.е. сдал другой группиров ке, но это бывает очень редко. Бывает так, что, испугав шись ментов, сдает клички своих, места и время сборов.
Иногда, если разболтал чужим то, что предназначено толь ко для своих. Еще отшивают за нерегулярное посещение сборов, неуважение старших или если общается постоян но с лохами» [7].
То есть причинами «отшивания» чаще всего является не соответствие образу нормативной гегемонной маскулиннос ти группировок, подрыв их гомосоциального единства, а также несоблюдение субординации. Так, общение с представите лями подчиненных маскулинностей («лохами») считается особо зазорным: с ними нельзя проводить досуг, здоровать ся за руку и даже стоять рядом в общественном транспорте.
Каждый в уличной иерархии должен знать свое место.
Однако уход может произойти и достаточно мирно, хотя такой вариант является скорее исключением, чем правилом:
«…тот, кто отходит, должен привести убедительные ос нования для своего ухода. Если на сходняке пацаны ре шат (своим возрастом), что доводы убедительные, то па цан отходит спокойно. Отойти можно и на время, но имея при этом достаточные основания (болезнь родителей и т.д.)» [9].
В некоторых группировках выход происходит после уп латы определенной суммы денег: «заплатил отходные и гу ляешь» [12]. Как правило, мягко уйти позволяют далеко не многим. В эту категорию подростков попадают те, кто, даже будучи вне группы, не подорвет имидж ее коллективной гегемонной маскулинности, то есть останется «настоящим пацаном».
Таким образом, размышляя о причинах возникновения и непрерывного регулирования существующего гендерного ре жима в российских молодежных группировках, сущность ко торого заключается в изоляции от женщин и намеренном за нижении их статуса, мы предположили, что доступ женщин в мужскую гомосоциальную группировочную среду повысит их символический статус и в то же время подорвет мужскую уверенность в своем превосходстве. Подобную ситуацию можно описать, введя термин «украденная маскулинность», а наси лие против любого проявления женской групповой активнос ти рассмотреть как некую маскулинную тактику по поддер жанию подорванной мужественности. Появление женских группировок приходит в противоречие с сексистскими ожи даниями мужчин группировщиков, а смешанные группиров ки не возникают из за опасений членов группировок, что вклю чение девушек нарушит существующий гендерный режим группировки и приведет к дезорганизации.
Схожим образом нарушает гендерный режим и появле ние мужчин, маскулинность которых не соответствует обра зу нормативной маскулинности членов подростковых груп пировок. Именно поэтому в ходе регулирования гендерного режима члены группировок стараются воспроизводить геге монную маскулинность, не допуская попадания в группу тех, кто подрывает групповое гендерное соответствие, или вов ремя избавляясь них.
Улица является ареной постоянных конфликтов между разными группами молодежи. В ходе подобных взаимодей ствий одни группы получают реальный и символический контроль над другими, стремясь сохранить его путем наси лия. Один из вариантов насилия – нападение на посторон него мужчину; как правило, агрессия осуществляется в от ношении молодых мужчин.
В нашем исследовании мы будем исходить из предпосыл ки, что насилие и виктимизация в молодежной среде, с од ной стороны, являются отражением присутствующих там властных отношений, а с другой – действенным инструмен том регулирования гендерного порядка уличного сообщества группами, репрезентирующими доминантную маскулинность (в нашем случае – молодежными группировками).
Даже в случае, когда член группировки не знает свою жертву лично, он способен практически безошибочно опре делить ее место в системе властных иерархий улицы. Члены группировок репрезентируют особые формы маскулиннос ти, с очевидностью являющиеся гегемонными для того со циального поля, где они действуют, тогда как жертвы улич ного вымогательства и насилия репрезентируют подчинен ные маскулинности. По информации, полученной из глубин ных интервью с членами группировок, тех, кто представля ет из себя потенциальную или реальную жертву уличных ограблений и других насильственных действий, называют «лохами». В ходе нашего исследования мы попытались най ти «маркеры подчиненных маскулинностей», некие «симво лы жертвенности и подчинения», которые помогают членам группировок определить и выбрать жертву.
Предлагаемая нами терминология берет свое начало в со циальной драматургии Ирвинга Гоффмана. Наиболее суще ственным для нашего исследования является понятие «ген дерный дисплей»19. Гофман пишет: «Под воздействием есте ственного отбора определенные типы эмоционально мотиви рованного поведения подвергались формализации – в этом смысле, что они оказались упрощены, чрезмерно акценти рованы и стереотипизированы... Такие типы поведения яв ляются «дисплеями» – это видимо утилитарное понятие, которое лежит в самой основе этологических понятий ком муникации»20. Дисплеи, таким образом, призваны информи ровать окружающих о социальной идентичности, настрое нии, намерениях и жизненных планах индивида. Причем в каждой культуре характерный ряд такого рода индикатив ного поведения и внешности становится специализирован ным, подвергается формализации, сводится к чему то более или менее рутинному, но, возможно, более эффективному с точки зрения выполнения именно информативной функции.
Принимая за базовое определение гендера как культурно заданного коррелята пола (не важно, биологически или соци ально обусловленного), Гоффман писал, что гендерные дисп леи реферируют к конвенционализированным изображениям этих коррелятов. Он также считал, что гендер является од ной из наиболее глубоко укорененных характеристик челове ка, более значимой, чем класс и другие социальные разделе ния. С одной стороны, феминность и маскулинность могут быть выражены в определенной социальной ситуации доста точно поверхностно, но при этом гендер является тем, что определяет сам базис индивидуальной конфигурации. Ген дерные экспрессии являются самим порядком нашего бытия, не более чем шоу, но львиная доля того, что составляет само существо социума, вовлечено в постановку именно этого шоу.
Кроме того, Гоффман считал, что практически любая сцена может дать возможность описать гендерное различие, и лю бая сцена является местом, которое может быть избрано для отработки такого рода дисплеев.
Таким образом, реальное наполнение «человеческой при роды» мужчин и женщин в таком случае превращается в способность обучаться, выдавать и читать чужие описания маскулинности и феминности. В случае с подростковыми группировками умение читать и опознавать различия внут ри маскулинного гендера становится базой для различения мы/они, а также построения иерархичных гендерных по рядков. В рамках базового гендерного дисплея подчиненной маскулинности мы обнаружили ряд маркеров, позволяющих члену группировки провести иерархическую классифика цию индивида и группы, ценности и нормы которой он пре зентирует. Причем поиск таких маркеров является не про сто отслеживанием символического или ритуалистического утверждения социальной иерархии, но в значительной сте пени конституирует эту иерархию, поддерживает ее и уп равляет ей.
Мы будем анализировать процесс конструирования отно шений власти на примере анализа «анатомии» феномена «заг рузки» – диалога члена молодежной преступной группиров ки с потенциальной жертвой.
Вследствие сложного характера исследуемого объекта, далеко не все наши респонденты смогли сформулировать свое отношение к данному феномену, а тем более – описать, каким образом, с помощью каких техник и тактик осуще ствляется «загрузка». Дойти до такого уровня рефлексии смогли только четверо из сорока двух опрошенных нами молодых людей. Несмотря на столь ограниченное количе ство респондентов, представленный ими вариативный ряд феномена кажется нам достаточным для его теоретического осмысления. Вместе с тем, автор не претендует на всесто роннее освещение явления и будет продолжать трудиться над его исследованием.
В результате анализа интервью нам удалось выделить следующие вербальные, невербальные и репрезентационные маркеры маскулинности жертв.
1. Страх перед членами группировок, отсутствие наглос ти и нахальства. Данный маркер становится очевидным для членов группировок в ходе активных (диалог) и пассивных (внешний вид) взаимодействий. В ходе активного взаимо действия маркер начинает «работать» с самых первых фраз:
«…главной отличительной чертой “лоха” является страх перед членами группировок. При разговоре пацан всегда подчеркивает свое положение, сразу же дает знать, с кем ты разговариваешь. Это чувствуется по уверенному голосу, с некоторыми признаками нахальства, по отсут ствию страха. У лохов такие качества отсутствуют…» [9].
Отсутствие самоуверенности иногда соотносится с дере венским происхождением потенциальной жертвы:
«…Вот, допустим… человек идет одет, хорошо одет, до пустим, брюки, хорошие брюки такие, и с брюками одеты на ноги кроссовки. Это уже видно, что человек, вообще вот этот парень – из деревни, но он при деньгах. Вот так на человека и обращают внимание, что парень из деревни там по походке, походку там смотрят, деревенская по ходка, какая походка? Смотрят на характер человека, если человек чё то суетится, идет там оборачивается по сторонам, шугается постоянно… то же самое, вот, что человек не местный, что он уже не самоуверенный и не может за себя, так сказать, заступиться. Что боится он чего то...» [13].
Особое значение в определении потенциальной жертвы имеет взгляд. Многие исследователи маскулинности обра щали внимание на то, что взгляд является статусной и иерар хической категорией. Право смотреть на другого, как и пер вым прикасаться к нему, – социальная привилегия старше го по отношению к младшему, мужчины к женщине, но ни как не наоборот21. При помощи взгляда определяются и вла стные позиции в диалоге: жертве свойственно не смотреть в глаза и стоять, потупив взор, а члены группировки в основ ном смотрят уверенно, пристально, стараясь вызвать жерт ву еще и на невербальный диалог.
2. Извинение. В отличие от ситуации, когда извинение является признаком хорошего тона, в диалоге члена груп пировки с потенциальной жертвой «вежливость» часто мар кируется негативно. Например, следующий респондент так описывает ситуацию своего столкновения плечами на улице с «лохом»:
«…Я ему говорю, ты что, братан, тебя что, широта е...т что ли, ты чё братан широкий что ли? Он скажет – “нет”.
А чё, а чё тогда тут свои плечи раскидываешь, чё такое?
Он начинает говорить “всё нормально”, “все нормально”.
И говорит там разные слова: “извини, братан”, “извини там, пожалуйста”; а считай у пацанов это такое нереаль но. Допустим, он говорит мне: “Извини братан, я не хо тел”. Я начинаю за его слова цепляться, чё не хотел, что именно, почему? он для меня будет… Человек он, по сути, все люди, все человеки по внутренности. А по внешности он будет для меня как чёрт деревенский, чёрт…» [13].
Другой член группировки выразил эту мысль следую щим образом:
«…Если меня кто то бы задел, я бы не извинялся, я бы сразу сам начал просто наезжать, начал бы грубо с ним разговаривать, за такое действие. Потому что когда паца ны начинают, когда пацанам дерзко что то не нравится, они никогда не извиняются, они просто идут на драку или на разговор, серьёзный разговор…» [11].
С одной стороны, вежливость является гендерным мар кером – употребление в разговоре «хороших слов» является признаком маскулинности, отличной от маскулинности чле нов группировок. Вместе с тем, нам кажется, что члены груп пировок, являясь в большинстве своем выходцами из низ ших слоев общества, репрезентируют свойственную рабоче му классу неприязнь к «интеллигентской» манере вести раз говор.
Альтернативные нормы и ценности. Члены шаек считают потенциальными «лохами» всех членов альтернативных мик рокультур, таких как хиппи, панки, рейверы, хип хоперы и многие другие, кто отличается стилем одежды, прической и манерами поведения (члены группировок называют их «не формалами» или «нефорами»):
«…Нефоры живут своим днем, они живут своими целя ми, они к пацанам вообще никакого отношения не име ют. Но если они пересекают дорогу пацанам, то тут без разговора их просто бьют, с ними даже не стоит разго варивать…» [13].
«…Лох, это, как можно сказать, человек, который вообще за своим имиджем не смотрит… Который за своими поня тиями не смотрит…» [3].
Неадекватное поведение потенциальных жертв в диалоге вызывает смех у членов группировок. Обычно такая ситуа ция возникает, когда у оппонента вообще отсутствуют зна ния о нормах и ценностях описываемой социальной группы.
Вопрос «Кто ты? Откуда будешь?» требует идентификации позиции оппонента во властной структуре гендерного по рядка улицы, является попыткой начать процесс его регу лирования. Здесь фактически спрашивается, имеет ли спра шиваемый отношение к гегемонной маскулинности, какую позицию он занимает по сравнению с ней, иными словами, является ли он членом группировки. Обычно непонимание этого вопроса является для членов группировок несомнен ным маркером подчиненной маскулинности:
«…Бывает такое, с человеком разговариваешь, допустим, его грузишь, он несет нелепые слова. Он просто теряет ся. Вообще не знает, чё сказать, и говорит, не знай чё.
Вот допустим, я грузил одного человека, тоже парня, у нас с ним был такой разговор:
– Кто ты по жизни?
– Инженер… Я полчаса стоял и смеялся! Он стоял передо мной и не знал, чё делать. Я ему сказал:
– Где ты инженер?
– У себя… – А так, в жизни, кто, вообще, по улице… – Никто… Я на улице не живу, я живу дома с бабушкой, с дедушкой, с мамой, папой.
Всю семью перечислил. Вот там уж началось все это. Что видно – человек он туповат, в этой жизни ничё не видел, ничё не слышал…» [13].
Мы также просили респондентов описать ситуацию, когда они пытаются говорить с человеком «по понятиям» группиров ки, но он имеет совершенно другие ценности. Это часто случа ется, когда оппонентом является член другой этнической груп пы. В Казани можно встретить достаточное число иммигрантов из Чечни и Азербайджана, и они тоже репрезентируют осо бую форму «восточной» маскулинности, также основанную на физической силе. В случае конфронтации с ними насильствен ного решения конфликта избежать очень сложно:
«…Я с чеченцами вообще не буду разговаривать. Я чечен цев вообще не перевариваю, я по счет дела и темы, по счет пацановских понятий с чеченцами вообще не разго вариваю. Чеченцы это Чечня. Это для меня самое после днее. В Чечне сколько пацанов погибло, это для меня унижение, чтоб с ними разговаривать. Я просто их буду бить. Убивать и всё…»;
«…У азеров свои понятия. Я в азерские понятия не лезу.
Но если у меня будет стычка с ними, я буду просто бить ся с ними и всё…» [13].
4. Социальная неуспешность / отсутствие мотивации на повышение социального статуса. Одним из ключевых эле ментов гегемонной маскулинности членов группировок яв ляется желание добиться высокого социального статуса, при лагая к этому минимум усилий. Здесь наличие желания быть богатым и иметь власть подчеркивается даже больше, чем реальные действия по этому поводу. Именно поэтому отсут ствие мотивации маркируется негативным образом:
«…Ему без разницы до всего в жизни, он в жизни ничего не хочет добиться. Чёрт это такой человек, ну, он, допу стим, что то хочет, но у него не получается или получа ется в худшую сторону, он ничего не добивается и не хочет добиться…» [8].
Чаще всего члены группировок с презрением относятся к тем, кто имеет высокий экономический статус, репрезенти руя, однако, подчиненную форму маскулинности. Здесь име ются в виду те подростки, которые не приложили никаких усилий к достижению занимаемого статуса, например, дети богатых родителей и т.п. (члены группировок называют их «мажорами»):
«…А мажорики – они как доильный аппарат уже, с них просто пацаны доят, деньги с них сшибают, за их счет живут… Я ему просто говорю, типа, братан, если будут какие то проблемы, ты просто ко мне подойдешь, я тебе помогу. И все. Если он подошел, я просто отмажусь, типа, у меня свои дела, братан. Ты как там, я поинтересуюсь, ты, чё там случилось? Вот так то, так то. Я ему скажу:
ты, братан, сам не прав, сам и разбирайся посчёт этого, а у меня сейчас просто проблемы, у меня свои дела и всё.
За какого то черта я заступаться никак не буду…» [13].
Вместе с тем, за деньги всё же можно купить защиту, а также символически нейтрализовать свою принадлежность к «касте» подчиненных или даже «опущенных»:
«…У пацанов есть такое слово, даже не слово, а… воровс кое понятие – “своя кормушка”. Допустим, человек си дит в зоне, его кто то греет. Это, считай, егошняя кор мушка. Пацаны сидят в зоне – пацаны же греют, считай, пацаны кормят пацанов вот то же самое... Если мажорик будет моей кормушкой, которая будет меня постоянно кормить, меня постоянно деньгами пропитывать, допус тим, в месяц там триста, четыреста рублей, я за него по любому пойду, потому что это моя кормушка, я могу за него разговаривать. При пацанах я просто могу сказать, что он моя кормушка, и я за него мазу пришел тянуть. И всё. А то, что он прав, не прав – это меня уже не касает ся. Если человек опущен, обоссали если, если даже он чёрт, петух, но он, допустим, кормушка, за него по любо му придется разговаривать. Если он греет пацанов, выру чает, если он пацанов постоянно кормит, то можно прий ти за него разговаривать…» [13].
5. Тупость/глупость, отсутствие сообразительности. Оп ределяя основные качества жертв, многие из наших респон дентов упоминали отсутствие интеллекта. Именно отсутствие умения «быстро схватывать» часто становилось определяю щим в выборе жертвы уличного вымогательства или насилия:
«…Все они плохо соображают, не могут разговаривать с членами группировок и защитить себя в простом диа логе…» [9].
Иногда глупость также связывается с деревенским про исхождением:
«…Мы зовем их “быки”. Бычок это тоже деревенский па рень, но вообще тупой, вообще который ничего не сообра жает, абсолютно ничего. Даже чёрт соображает, хоть и делает своё…» [13] Кроме пяти маркеров жертв, описанных выше, респон денты также говорили, что они часто неуважительно отно сятся и «превращают в жертв» тех, кто не хочет жить по «пацановским понятиям» и знать их, не хочет помогать чле нам группировки и т.п.
В группировках высоко ценится способность быстро оп ределять потенциальную жертву, умело строить с ней диа лог: молодые люди, проявляющие подобные качества, име ют высокий авторитет у своих сверстников. Точное опреде ление жертвы есть не что иное, как умение находить марке ры подчиненных маскулинностей и использовать их в своих целях: для утверждения группового доминирования, регу лирования гендерного порядка улицы и получения личной выгоды. Один из наших респондентов так описал процесс «поиска маркеров»:
«