«Молодежные уличные группировки: введение в проблематику Москва ИЭА РАН 2009 УДК 316.3 ББК 60.5 М 75 Работа над изданием велась при поддержке Программы фундаментальных исследований Отделения историко фило логических наук ...»
-- [ Страница 6 ] --
Всю жизнь копили на машину, а ездили на мотоцикле. То, что у нас был мотоцикл, это уже хорошо, мотоцикл с коляс кой «Иж Юпитер 4». Мы могли себе позволить ездить, дер жать свой огород, каждый день ездить. Мотоциклов тогда было очень много, весь двор заставлен мотоциклами с ко лясками. Сейчас это уже трудно представить, машин было максимум одна на весь подъезд, а мотоцикл был одним из самых основных способов передвижения, тем более в Ижев ске, на родине отечественного мотоциклостроения. А когда цены на автомобили вдруг стали расти резко, сначала в два, потом в три раза (в 89 м, начале 90 го), родители уже могли купить только старенький «Москвич», которому было 11 лет отроду, на то, что было. Вот и всё. А так не оставалось ни на одежду, ни на отдых, ни на что».
Очень многие дети из семей заводских рабочих летом ездили отдыхать на море.
«В советское время, наверное, большая часть семей счи тала просто необходимым съездить на море. Они потом при езжали и рассказывали, делились своими рассказами о Ге ленджиках, Анапах и Ялтах там, Сочи.
Деньги позволяли, до Москвы поезд стоил 13 рублей, то есть по зарплатам тогда это можно было себе позволить. У меня брат двоюродный, студент, на самолете вообще летал, мог себе позволить. Это на стипендию, плюс еще фарцевал чуть чуть».
Микрорайон «санитаров» возник в конце 1970 х годов. В новостройке было расселено много молодых семей с маленьки ми детьми. Созданию местного единства способствовало то, что все дети микрорайона ходили в один класс соседней школы, а когда школа была построена в самом микрорайоне, стали хо дить сюда. «У нас так получалось, что вот была улица в районе новостроек, была школа на соседней улице, потому что на на шей улице школа еще только строилась. И школа наша была на соседней улице, и классы в этой школе делили по терри ториальному признаку: один двор – это один класс, другой двор – другой класс. И у нас очень четко граница проходила, где какой класс хозяйничает. Поэтому у нас было всё просто.
А потом школу построили к 5 классу на нашей улице. А улица наша была квадратной формы, на краю города, ограниченная конкретными улицами, ну квартал квадратный. Она была по хожа на конкретную деревню, где все друг друга знали, каж дую собаку знали. И школа была центром этой деревни, в ней проходила вся культурная и социальная жизнь».
Сергей говорил о постепенном формировании группировок:
«Группировки появляются с первого класса». Группировка как таковая возникла в данном микрорайоне только в конце 1980 х, когда дети новоселов выросли. В других районах Ижевска они появились несколько раньше. «Кто то говорит, что это пошло из Казани, кто то еще откуда то, не важно. Но группировки просто по возрасту совпали, образовались там. Группировки – они уже делились по уличному принципу. Причем, она [здеш няя группировка] образовалась как то так не сразу, то есть она образовалась как защитный рефлекс, потому что другие улицы уже начинали иногда вольготно себя чувствовать, имея численный перевес. Поэтому, как защитный рефлекс, она об разовалась на нашей улице. Были еще районные деления, то есть были центровые, “Центряк”, были… ну, там “Автозавод” общим словом. Иногда эти фронты объединялись и, например, “Автозавод” шел на “Центр”».
Городские группировки возникали по территориальному принципу. Названия давались им по имени районов: «Маши ностроитель, Центр, Металлург, Татар Базар. Как район – так они и назывались. Может быть, внутри они еще как то делились. Может быть, были еще какие то, но я не знаю».
На Автозаводе самой сильной и известной считалась груп пировка «Тридцатка», которая появилась раньше «санитар», она образовалась на базе трех микрорайонов, происхожде ние названия неизвестно.
По оценке Сергея, в районах, «где выше плотность насе ления, там больше предпосылок для образования группи ровки. Поэтому чем более низкоэтажный район (особенно если частный сектор), тем там сложнее организовать такую структуру, как мне кажется». Исключением являлся район Татар Базар, состоявший сплошь из частного сектора. «Это достаточно большой район города Ижевска, которому была необходима вот такая вот защитная функция, поэтому они организовались. Но было много других частных секторов, в которых ничего подобного не было».
2. Локализация и повседневность группы.
Как уже отмечалось выше, в качестве фактора, впослед ствии способствовавшего формированию уличных группи ровок, Сергей отметил включенность в дворовую жизнь, на чиная с раннего детства.
«Ну, конечно, в основном, это обычные детские забавы.
Всё лето – это беготня по двору, это футбол, сыщики разбойники, это, ну, такие нормальные мальчишеские игры.
Зимой – это хоккей с утра до вечера, вместо уроков, вме сто всех, наверное, остальных увлечений; это хоккей, хок кей, хоккей. Уроки я никогда в жизни не учил, так уж получалось, не любил я это дело. Просто с первого класса втерся в доверие к тому учителю, что учил нас с первого по третий класс. Мне казалось, что учиться – это слиш ком просто, и только дебилы могут получать четверки в школе, поэтому учить уроки не считал нужным, и всё время проводил во дворе, а таких, как я, было очень мно го, почти все. Если бы вы выглянули во двор любого двора новостроек в 80 е, то вы бы поняли, что он похож на му равейник. Потому что все новостройки – они заселялись как? Это были молодые семьи, активный детородный воз раст, тогда рождалось много детей. (…). Те, кто подрос к середине 80 х – это был какой то такой нормальный де мографический не рост, а уровень рождаемости. И каж дый двор был муравейник. Сейчас вы этого не увидите и не увидите, наверное, уже никогда. Потому что другие интересы, уже дома. Если у человека достаточное благо состояние его семьи, то у него дома достаточно интересов.
Конечно, это не хорошо, это не достаточно для нормаль ного развития, но… То, что дети росли на улице – это так и было, наверное, до 90 х годов, до начала XXI века, и улица воспитывала по своим законам». Один из законов улицы – «это естествен ный отбор. Можно много аналогий провести с естественным отбором в природе, но улица – это среда естественного отбо ра уже в социальном, скажем так, строго иерархированном обществе. Родители в советском обществе не так волнова лись за детей, как, скажем, теперь. Отпустили ребенка гу лять – и всё, и вперед, и он целый день там. И где мы, и чем мы там занимаемся, никого не волновало.
Ну, конечно, каждый раз предупреждали – не ходи на стройку, не ходи в лес, не ходи куда нибудь. Главное об этом никому не говорить, но всегда ходили. Ситуация выхо дила из под контроля только когда задерживались. Если задерживаешься где нибудь в лесу, когда тебе 8–9 лет, а уже полночь или просто поздний вечер и тебя начинают искать, ты идешь во двор и думаешь: “А ведь где то вот за углом могут быть родители, которые меня уже ищут”. Пото му что всегда играли компанией, возвращались компанией, и кто то из родителей, тот, кто первым не выдержит, и встре чает всю вашу компанию. А попадало всем от этого родите ля, который первым вас нашел. А куда мы уходили, это родителям вообще лучше не говорить. Потому что после вто рого класса мы ушли искать заветную свалку и прошли по шоссе 22 километра, потом возвращались, пришли, естествен но, за полночь, но это было лето, и мы не замечали течения времени, потому что часов на руках ни у кого не было. И когда возвращались, и до города еще далеко, а было уже темно, мы понимали, что идем просто под ремень уже.
Или после 4 класса, играя в лесу, нашли труп человека полностью разложившегося, с червяками, вылезающими из глаз и уже со сгнившей одеждой. Это в довольно глубоком лесу мы нашли, у ручья. Тоже зрелище из не самых прият ных, и это запомнилось. Потом родители мои с ужасом уви дели, что идем мы компанией по улице, подъезжает мили цейская машина, нас усаживает и увозит. А мы просто по звонили 02 и сказали, мы ждем вас там то, и мы вам сейчас покажем, где лежит труп. И вот за нами приехал этот бобик, мы сели да поехали. А родители не знали, что подумать. Вот такое бывало.
Я переехал в город из деревни незадолго до поступления в школу, один год ходил в городской садик. Мне в саду не очень нравилось, может, я не вписался в коллектив по ка ким то причинам. И школа мне, по моим прогнозам, не сули ла ничего приятного. Но как то так случилось, что у нас с первых же дней, с первого же класса сложился какой то костяк из нескольких человек. Не знаю, как уж мы друг к другу склеились, но мы последующие восемь лет прожили вместе, и у нас не возникало никаких комплексов зажатости и забитости, и диктовали, если надо было, свои условия вплоть до диктования условий классному руководителю, если он себя неправильно вел, а он вел себя неправильно. И к сере дине первого класса я оценивал, что мне очень повезло с друзьями. У меня были настоящие, верные друзья, которые друг за друга стояли горой. Наверное, каждому необходимо в школьные годы иметь таких друзей.
А потом у меня было немножко сложно. У меня дом был самый новый на этой улице, и он стоял немножко непра вильно – один его конец находился в одном дворе, другой – в другом. И вот верхний двор – это была “голубятня”, пото му что это была голубая пятиэтажка в форме буквы «П».
Весь здешний контингент моих сверстников и тех, кто был плюс минус на три года старше и младше, он был какой то забитый что ли, совершенно другой, нежели тот, который жил в нижнем дворе. Нижний двор назывался «муравей ник», потому что у него плотность была существенна выше, чем в пятиэтажке. И мои лучшие друзья – они жили как раз в муравейнике, в нижнем дворе, ну, человек 5–6 их можно было насчитать, все были оттуда. И так получалось, что всё, что касалась хоккея, футбола, я играл в верхнем дворе. А всё, что касалось каких нибудь более серьезных мальчишеских игр, – там, в Зарницу, сходить куда нибудь в лес, подраться с кем нибудь – это нижний двор, мои насто ящие друзья.
«Голубятня» с «муравейником» иногда дружили, иногда дрались до нормальной крови, до синяков, я имею в виду в детстве, а потом и всерьез дрались. Некий конфликт между этими двумя системами был. То есть каждый двор – это отдельная уравновешенная система, уравновешенная в ка кой то определенной точке. В каждом дворе была своя ат мосфера. Дворы ведь в советское время, в 80 е годы, строи ли замкнутыми; ну, грубо говоря, как буква «П» или буква «О» с арками, выходящими по периметру.
За другие дворы говорить не берусь, потому что с ребя тами из других дворов сближались уже ближе к классу четвертому пятому. Тогда было противостояние какое то, связанное, прежде всего, с нежеланием и неумением нала живать коммуникации между собой. Потом повзрослели и нормально начали ладить, и с ребятами из других дворов стали потом тоже друзьями.
Двенадцать лет – это был такой переломный момент, по тому что до этого пять лет мы учились по очереди (в три смены) на других улицах, а уже с 6 класса мы пять лет учились в нормальной школе на своей улице и жили одной большой семьей, вся улица. И мы знали поименно не то что всех ребят из своей параллели 6 класса, а до 10 класса, и я их знаю до сих пор поименно и могу общаться с ними, это была одна большая семья. А с 6 класса нас начали уважать, потому что у нас случился школьный турнир по волейболу, и так как мы играли на равных с 8, 9, 10 классниками и выиграли у всех, они нас уважали с 6 класса. И с ними мы общались, и нам было интересно с ними проводить дискоте ки, крутить, там, кассеты, катушки и переписывать разные песни.
Спорт – он как раз был у ребят из «голубятни». Они были в этом плане (ну не могу за всех говорить, были от дельные личности) выше дворовых интересов ежедневных, и я приклоняюсь перед теми, кто мог три года три раза в неделю ходить в одну и ту же секцию регулярно и годами, я так не мог. А были такие, и они к определенному возрасту уже достигли в своем виде спорта определенного совершен ства, и с помощью такого нехитрого способа уже доказыва ли свою состоятельность.
Вот, например, волейбол. В него никто никогда не играл во дворе, кроме пионербола или, там, картошки, во дворе никто никогда не культивировал этот вид спорта. Это толь ко наши родители и те, кто постарше, когда родители выта щат сетку на один, на два дня, пока ее не порвут, с носталь гией могли поиграть. А так вообще не было, и это только друзья меня заразили такой внезапной любовью к волейбо лу, и я с ними начал играть.
А вообще я, как и большинство моих друзей, прошел десятки различных секций и кружков, начиная с начальной школы и класса до восьмого. Почему? Потому что нам было интересно всё. Потом мы не могли [посещать кружки] регу лярно, это ж надо иметь большую силу воли, чтобы каждый день всерьез заниматься одним и тем же – школа, секция, уроки; школа, секция, уроки. На двор то времени не остает ся, я так не мог.
Мы занимались чем угодно, и хоккеем и футболом, и со баководством, и, там, легкой атлетикой, и рыбками, и птич ками. В общем, полный список всего, чем можно было зани маться. Ходили примерно одной компанией.
А вот те друзья, которые были из нижнего двора, кото рые были наиболее активной частью вот этого детского со общества, наиболее прогрессивно мыслящими (в том плане, что им больше всего хотелось от жизни взять, хотелось объять необъятное, хотелось бежать из двора, хотелось за воевывать мир всеми возможными способами, хотелось всё понять и прочувствовать), – вот эта часть детского сооб щества, она, будучи неспособной к непонятному детскому разуму хождению в одну и ту же секцию каждый день, она к определенному возрасту переходит какой то рубеж, уходит в криминал. И так получается, что годам к 13– самая активная часть подросткового детского сообщества уходит в криминал, это такой стандартный работающий механизм. И все мои (ну не все, но очень многие) друзья, самые интересные, самые эмоциональные, может быть не по годам развитые, закончили жизнь, многие уже закончи ли жизнь…»
Активность Сергея в драках частично обусловливалась желанием утвердиться в нижнем дворе. «У меня была ка кая то идиотская мания, я всё время дрался, я дрался с теми, кто мне не нравится. Ну не нравится человек, мы до говариваемся, идем после уроков туда то и деремся. И как то всё это очень сплачивает; видимо, общие победы, пора жения, проблемы».
Дружба приводила даже к таким случаям, как, напри мер, следующий. «Последний раз меня родители выпороли ремнем после третьего класса. Мы уже всерьез занимались хоккеем (ну, всерьез – это значит, что мы в своем возрасте играли на первенство города и его выигрывали). А у моего друга Рината не было своих коньков. А у нас был один пар нишка постарше нас, но у него были явные задатки хороше го фарцовщика, он мне нашел мастерские коньки. Коньки с мастерскими лезвиями, сейчас, наверное, уже об этом никто не знает, тогда совершенно другие коньки были, они стоили 15 рублей. Я дома нашел у родителей деньги, купил эти коньки и отнес своему другу, а друга дома не было, я пере дал его родителям. Я был счастлив. И так он заиграл в хок кей. От родителей за этот случай попало всерьез. Ну а как?
А как ребенка можно воспитывать? Я не могу сказать, что меня часто били, но попадало, в данном случае это было просто необходимо».
В такой дворовой среде впоследствии, при достижении детьми подросткового возраста, и возникла группировка.
Общение членов группировки происходило ежедневно – «мелкими группами каждый вечер собирались, просто так стояли, болтали и пиво пили, что то обсуждали».
Один два раза в неделю происходили организационные сборы.
Постоянным местом общения была территория вокруг школы. «Школа – это центр улицы и на ней есть стадион, а на нем есть удобные скамеечки, а еще есть скрытые места, где можно чем то скрытным позаниматься, есть открытые места, где можно посидеть, потусоваться (тогда не было та кого понятия). Для совсем скрытых дел есть подвал, кото рых было очень много, и лес рядом». В лесу, через дорогу от квартала, происходили сборы, и на это время проход через лес для посторонних был закрыт.
Дома, в квартирах собирались редко, «только так, чисто музыку послушать, ну выпить. Но это как все. В подъездах зимой маленькими группами, но это тоже всегда было».
Продолжались занятия спортом. Во второй половине х на улице появился «молодежный клуб», иначе говоря, ка чалка. Появилась секция «Самбо», где помимо самбо препо давались и другие единоборства. Но в качалке и секции со биралась самая разная молодежь, эти места не воспринима лись как места сбора исключительно членов группировки.
По отношению к жизни «санитаров» Сергей занимал не сколько отстраненную позицию:
«В группировку входили мои друзья, большинство дру зей. Потому что без этого было нельзя. Не входить в группи ровку – это было, ну… это было сложно. То есть, во первых, ты в каком то моральном положении оказывался неправиль ном, потому что на тебя могли смотреть косо, необходимо было держать этот удар. Но у меня как то по другому полу чилось – так как мои друзья могли принимать самое актив ное участие в нашей местной группировке, то они меня ни когда ни к чему не принуждали. У меня было свое место, меня называли Мудрым Гудвином, и они ко мне относились с уважением, наверное».
При этом неудобно было отказаться, скажем, от посе щения сборов: «Если вдруг кто то из самой верхушки груп пировки [пригласит], по сути это было некое подобие при зыва, всеобщий призыв. Вот пошли по улице, толпа, они знают всех, кто живет на этой улице. Если он не играет во дворе, они к нему домой зайдут и говорят: “В такое то время сбор”, и мы собираемся. Я ходил на эти сборы. Кста ти, было интересно. Мы обсуждали ближайшие проблемы нашей улицы, проблемы… военного характера, стратеги ческого характера.
Но насчет участия в запланированных драках – мне это было по барабану. Я говорил, что если придут на нашу улицу, я пойду, а ходить по городу, выяснять отношения с кем то другим, мне это было неинтересно, потому что я не видел ни чего, абсолютно ничего привлекательного. Поэтому моя пози ция была четкая и всем понятная. Придут на нашу улицу – я буду здесь, не придут – на сторону никуда не пойду драться.
Но однажды случайно получилось. Это уже было в клас се десятом, когда к нам в школу пришла достаточно боль шая группировка, человек 50, а нас было, может быть, чуть меньше. Но это не было запланировано. Вот там подрались».
У членов группировки можно выделить определенные музыкальные предпочтения:
«Во первых, это дискотечная музыка, ее ведь не так мно го было, круг музыки был гораздо уже, чем в ХХI веке.
Западные группы дискотечные можно было пересчитать по пальцам; наши, советские – тем более. Это то, что касается танцев, потому что танцы, дискотеки – это было необходи мым элементом, хотя бы раз в неделю, в пятницу, субботу оторваться, как следует. Ну, и слушали русский рок. Тогда такое понятие, конечно, еще не определялось. Но Цоя, “На утилиуса” слушали, [хотя] не все, конечно. Можно выразить благодарность тому поколению рокеров, которое было стар ше нас на 5–10 лет – те же самые Цой, “Чайфы”, “Наутили ус” и прочее. Потому что в том протестном смысле их суще ствования было какое то такое порядочное рациональное зерно. Потом оно пропало, в 90 е годы его не стало, и появи лись всякие “Секторы Газа” и прочее. Конечно, появились и Шевчуки, какие нибудь более интеллигентные рокеры, но те песни, которые пели в 80 е – до 91 года, их песни поют и до сих пор, и ничего нового придумать для себя не могут.
Потом, вспоминаю, в 89 м появился, практически взорвал всю нашу попсу, коллектив “Любэ”, это было тоже явлени ем, на том безрыбье это было просто чудом. И образы такие – Глеб Жеглов и Володя Шарапов, ну, помимо того, что это музыка была интересная, оригинальная, непривычная».
Песни пелись «на стадионе в основном, орали практичес ки. Ну еще такой момент был. Мы почему то сильно готови лись к армии, то есть у нас армейская тематика была самой преобладающей. Я все эти песни помню наизусть, так же как помню все песни группы “Голубые береты”, очень мело дичные красивые песни, плюс самодеятельные песни из раз ных дембельских репертуаров.
Морально мы все были готовы к армии еще со школы, готовились. У нас на глазах приезжали… ну, не во множе ственном числе, я сам только один раз видел оцинкованный гроб в наш двор из Афганистана. Мы все жаждали попасть в армию, если попасть в армию, то только в Афганистан, больше никуда. Нам всем этого хотелось. Мы наслушались всех этих рассказов, мы брали шефство над семьями погиб ших воинов, которые были не намного старше нас.
Мы все готовились в армию. В 6 м классе я разбирал и собирал автомат Калашникова за 25 секунд. В 10 м классе я примерно в тот же норматив укладывался, но вообще норма тив военной подготовки и строевой подготовки, рукопашный бой, кирзачи в портянках – это было регулярно. Мы прини мали всё это всерьез. Всем же хочется побыстрее стать взрос лым. Вот мы и приобщались к взрослой жизни».
3. Структура группы.
Группировка предполагала определенную иерархию. «Она никак не называлась. Просто она выстраивалась, она чув ствовалась, просто кого то уважали больше, кого то мень ше. Это уже складывалось из многих, многих факторов. Нео бязательно, кто как учится в школе, и необязательно, кто там больше ростом, это самые отчаянные – и те, кто любит подраться, те, кто более активен в отношениях, те, кто от стаивает свою точку зрения, ну, отчасти как он учится».
В группировке можно выделить младших и старших, но они определялись даже не столько по возрасту, сколько «по габаритам», т.е. по физической силе.
«Были салаги, которые ходили и смотрели на всё это, но не участвовали в драках, это, наверное, лет от 12 до 14. И был, где то с 14 до 16 лет, основной состав группировки. Ну еще те, кто ждал армию, но обычно перед армией отходили от группировки».
«