«С. П. Звягин ПРАВООХРАНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА А. В. КОЛЧАКА Кемерово Кузбассвузиздат 2001 ББК 63.3(0)61 345 Рецензенты: кафедра истории России Кемеровского государственного университета (заведующий - доктор исторических ...»

Он пришел к выводу, что сибирское крестьянство постоянно использовало насилие для защиты своих интересов внутри и вне общины.

С его помощью сельский мир боролся с конокрадами, бродягами, ворами, хулиганами206.

Не прибавили правосознания события 1917 г. Мировой судья 3-го участка Акмолинского уезда 28 мая 1919 г. сообщал по этому поводу председателю Омского окружного суда: «...революция развеяла последние зачатки правосознания, имевшиеся в массах. Народ был предоставлен самому себе... и он пошёл по пути безначалия, бесправия и самосудов, наиболее понятному для его правосознания»207.

Одна из причин заключалась в неспособности властей дать населению закон, порядок и улучшение условий его жизни. Управляющий Иманским уездом Приморской области полковник Н. А. Андрушкевич так писал об этом впоследствии: "...деревня жестоко страдала от отсутствия суда, правосознание затемнялось" 208.

Как обоснованно отмечала одна из газет, у населения было утрачено представление о праве, законе и человечности. Отсутствие судебных установлений, писала другая газета, печально отражается на состоянии законности. Все вопросы теперь решаются на сходах.

За самые "маловажные" проступки чинится самосуд в виде кулачной расправы, порки розгами и пр. 209 Прокурор Омского окружного суда в своем письме председателю Омского окружного суда от 28 ноября 1918 г. и прокурору Троицкого окружного суда от 23 ноября связал непрекращающиеся случаи самосуда с "вялостью судебного аппарата и отсутствием воздействия на виновных со стороны законной судебной власти". Прокурор обратил внимание и на то, что некоторые судьи выполняют свои обязанности "недостаточно ревностно". Он попросил мировых судей и судебных следователей представить ему обозрение случаев самосуда и вынес обсуждение этой проблемы на общее собрание окружного суда.

У палаческих наклонностей населения не было надежного "сдерживателя" ни в лице прокурорского надзора, ни в лице омских властей или местного самоуправления. Здесь омская администрация, по мнению лидера земской оппозиции правого эсера Е. Е. Колосова, повторила ошибку царской бюрократии. Народу, земщине была предоставлена сила мнения, а правительство приняло на себя силу власти.

Обладавшие в это время значительным влиянием, военные также оказались не в состоянии решить эту проблему. Генералы, упрекал их В. М. Чернов, так ничего и не поняли в сути гражданской войны, хотя бы потому, что при царизме военные не имели права участвовать в политике 212. Чаще всего их вмешательство во внутренние дела сводилось к карательным экспедициям с их невероятной жестокостью. Поэтому для многих современников и исследователей колчаковский режим стал синонимом "военщины" и "атаманщины", а имена Б. В. Анненкова, И. М. Гамова, И. П. Калмыкова, С. Н. Розанова, Г. М. Семёнова, Р. Ф. Унгерна фон Штернберга и других надолго останутся в памяти сибиряков как синонимы палачества.

На появление самосудов, безусловно, повлиял сам характер гражданской войны. Как по этому поводу писал П. А. Сорокин, "всякая длительная и жестокая война и всякая кровавая революция деградирует людей в морально-правовом отношении"213. Это было характерно для всех фронтов гражданской войны. "Ожесточение, — писал один из ее очевидцев на юге России, - было крайнее и с той и с другой стороны и несомненно приводило к различным эксцессам и самосудам" 214. Для многих, если не для всех участников гражданской войны, это был некий "праздник плоти", верховенства самых низменных инстинктов215. Непременным условием совершения самосуда было коллективное действие его участников. Толпа в своем отношении к общественным врагам, справедливо заметил еще В. С. Соловьев, руководствуется старыми безжалостными максимами: "Собаке собачья смерть", "Поделом вору и мука", "Чтоб другим неповадно было". На наш взгляд, лица, творившие самосуд, полагали, что чем "коллективнее" вина, тем меньше ответственность каждого. Это развязывало руки участникам самосудов.

Наконец, пусковым механизмом самосудов было алкогольное опьянение его участников. Одна из газет отметила не только то, что в Амурской области было много случаев самосудов, т. к. суд еще не работает, но и то, что здесь прав тот, кто выставит больше спирта 217.

Очевидно, это было характерно и для других областей. Вышеназванные причины способствовали тому, что "добродушный обыватель" стал в годы гражданской войны, по словам П. А. Сорокина, "жестким зверем" 218.

Отдельного упоминания заслуживают люди, ставшие объектом самосудов. В конце 1918 г. большой общественный резонанс вызвал офицерский самосуд в Омске над группой политических заключённых. Тогда погибло несколько членов Всероссийского учредительного собрания. Омская "Заря" сравнила это преступление с убийством в Петрограде в ночь на 7 января 1918 г. А. И. Шингарева и Ф. Ф. Кокошина 219.

В ряде случаев самосуд вершился над людьми, которые были или могли быть большевиками или сочувствовать им. В марте 1919 г.

крестьяне деревни Красногорьевка Переяславской волости Канского уезда Енисейской губернии по постановлению схода (!) убили крестьянина Н. Лавринова. Он до этого тяжело ранил К. Савченко и его сына Николая за то, что они указали правительственному отряду на семью Лавриновых как на укрывателей награбленного партизанами 2 2 0. Еще дальше пошел совет Джаркульского сельского общества Шеминовской волости Кустанайского уезда Тургайской области.

На своем заседании 11 мая 1919 г. он решил сплотиться для поимки большевиков. Если потребуется, постановили собравшиеся, самим расправиться с этими негодяями" 221.

Частыми были бессудные расправы над виновными или заподозренными в воровстве. Управляющий Киренским уездом Енисейской губернии сообщил начальству о том, что 26 августа 1919 г.

по приговору Новосёловского сельского общества Казачинской волости был убит Никита Исаев, обвиненный в краже 2 2 2.

Нами отмечены случаи, когда самосуд сопровождался глумлением. В поселке Новоалексеевском Новониколаевского уезда крестьянин Пинчук был уличен в том, что переливал чужое масло в свою посуду. За это по решению схода его избили, водили по улицам под стук в ведра, тазы и т. д. Кроме этого Пинчук должен был плясать.

В конце концов у него отняли 800 руб. и под ту же "музыку" проводили до дома 223. В Томском уезде был "обычай" под крики "ура" заживо закапывать виновных. Одному из них — полузакопанному Жаркову даже дали покурить.

Весьма характерный пример самосуда как выплескивания горя и ненависти имел место в приамурской деревне Семиозерке. Здесь у крестьянина Ермакова сгорели надворные постройки. Он почемуто заподозрил в этом временно проживающую в деревне одинокую женщину Елтышеву. Ермаков ударил ее колом по голове и толкнул в огонь. Односельчане, собравшиеся на пожар, сопроводили убийство словами: "Так ей и надо". Автор одной из сибирских газет по этому поводу довольно точно заметил: "Чувство долга, гражданственности в деревне почти что совсем не знают, а вместо этого — на первый план выдвигаются личные интересы, шкурный вопрос". Автор другой статьи заметил, что при Романовых не было такого самоуправства и озорства226.

Во всех этих и других случаях самосуд поисходил по "горячим" следам. Особенный случай самосуда произошел в июле 1919 г.

во Владивостоке. Здесь в трамвае карманник вытащил у крупного рыбопромышленника Катаева 6 тыс. руб. Потерпевший погнался за вором, но догнать не смог. Катаев прокричал ему вслед угрозу убить. Через несколько дней рыбопромышленник встретил злоумышленника в обществе женщины в зале 1-го класса железнодорожного вокзала. Карманник пытался вновь спастись бегством. Катаев гнался за ним до безлюдного места, где и ранил вора из пистолета. Ранения, во избежание ответственности, были специально нанесены в руку и ногу227.

Самосуды заслуженно привлекали внимание общественности.

Публиковалось большое количество статей, в которых прямо или косвенно обличалось это явление 228. Информация об одном из актов беззакония была опубликована под осуждающим заголовком "Звери, но не люди". Автор другой статьи - "Самосуды" прямо призывал правительство выступить против озверения селян 229.

Отношение властей к самосудам не было однозначным. Можно назвать случаи, когда власти им потворствовали. В частности, командующий Западной армией генерал-лейтенант М. В. Ханжин 6 апреля 1919 г. приказал всем гражданам сел, деревень и станиц немедленно арестовывать (!) и доставлять военным властям всех бунтарей, большевиков и агитаторов230. В этом случае будет уместно указать на то, как широко в те годы трактовались эти характеристики. Об этом писали И. Г. Акулинин, У. Грэвс, X. Кенэ и другие231.

Определенная часть сибирской общественности разделяла и даже оправдывала жестокость властей'. Некоторые авторы считали, что самосуды властями всячески поощрялись, а другие, на наш взгляд, не совсем обоснованно, называли их кулацкими 233.

Было бы справедливо указать на попытки пресечь самосуд или наказать его участников. Так поступили в Томской губернии. Здесь было арестовано 12 человек, участвовавших в убийстве в деревне Затково Куропатинской волости преступника А. Воилина. Было начато дознание по факту убийства М. М. Блузова. Он 11 апреля 1919 г. был забит до смерти поленьями при полном сходе жителей села Чичиринского Семёновского уезда Семипалатинской области.

От полученных повреждений он 6 июня умер 235. Однако не всегда вмешательство властей было успешным. Управляющий Акмолинской области 2 июля 1919 г. сообщил в департамент милиции об инциденте, имевшем место в станице Изылбашевской. Здесь 20 июня 1919 г. 30-летний пьяный казак Г. И. Путинцев зарезал шашкой Д. Ланышина. Станичный атаман посадил Г. И. Путинцева под замок и поставил двух казаков для стражи. Однако толпа в 40 человек взломала замок и убила виновного236.

Были случаи, когда расправе подвергались чиновники и их имущество. Беднотой села Курагино 26 июля 1919 г, были рагромлены дома лесничего Александрова, почтово-телеграфного чиновника Утробина и врача Сорокина337. В мае 1919 г. в Омске был убит толпой брандмейстер за "неправильное" тушение пожара. В селе Ивленском Петропавловского уезда Акмолинской области 9 апреля 1919 г.

на волостном сходе толпой был убит помощник начальника 2-го участка милиции Стрипко и тяжело ранены два милиционера. Они пострадали за то, что не выдали на самосуд лиц, подозреваемых s конокрадстве238. В августе 1919 г. только вмешательство милиционеров спасло от избиения на барнаульском базаре беженца-латыша 239. В этой связи сетование одной из омских газет на то, что самосуды в деревнях продолжаются, а милиция не чинит этому препятствий240, не всегда оправдано.

Однако сибирским властям так и не удалось обуздать волну самосудов в регионе. Это обстоятельство, по мнению многих историков, стало одной из причин поражения колчаковского режима.

Анализ такого явления, как самосуды, позволяет усомниться в одной из причин поражения белых. По мнению Ф. Мооре, большевики победили потому, что они использовали "невежество, доверчивость, глупость и жестокость, якобы присущие сибирскому крестьянству"241.

Белые, как мы убедились, тоже не избегали случаев поэксплуатировать эти качества.

В деле отправления правосудия на территории "колчакии" можно выделить два аспекта. Первый касался преемственности. Судебные учреждения унаследовали структуру дореволюционной России и кадры того времени, был даже сохранен институт кандидатов на судебные должности. Практически без изменений осталась нормативная база. Редкое исключение составили те правовые акты, которые были приняты временными правительствами в 1917 г. и Временным Сибирским правительством в 1918 г.

Второй аспект подразумевает те проблемы, которые породила гражданская война. Здесь речь идет о нехватке судей, усилении преступности. В итоге увеличивалось количество дел, которые расследовал каждый судья. Вследствие этого судебные чиновники были перегружены работой, а отправление правосудия замедлялось. Недостаточное количество судей частично покрывалось за счет эвакуации судов сначала из Поволжья, а затем и с Урала.

В деятельности судебных учреждений представляется возможным выделить три тенденции. Первая из них была связана со стремлением приблизить отправление правосудия к населению. В этом случае возобновляли свою работу мировые судьи, продолжилась практика проведения выездных судов. Сессии проходили и в тех населенных пунктах, где годами не видели служителей правосудия. Даже в условиях гражданской войны власти посчитали возможным начать создание национальных судов, в первую очередь киргизского и бурятского. Для этого была принята соответствующая нормативная база и созданы суды первой инстанции.

Вторая тенденция касалась демократизации судопроизводства.

Она нашла выражение в создании судов с участием присяжных заседателей. Даже в условиях войны на Сибирь была распространена дореволюционная общероссийская практика таких судебных заседаний. Властям пришлось немало поработать, чтобы подобрать корпус присяжных заседателей и организовать их работу в столь специфическом регионе. Нельзя не обратить внимания на состав присяжных. Он отличался не только невысоким, по российским меркам, образовательным уровнем, но и очень различался по этому показателю в разных районах Сибири. Падение омского режима не дало возможности увидеть результаты этого нововведения.

Третья тенденция была обусловлена продолжающейся войной.

Для ускорения судопроизводства создавались военно-полевые суды.

Соответствующие нормативные акты регламентировали их компетенцию и состав. Отличительными чертами этих судов были упрощенная процедура, расширительное толкование объектов их подсудности, непрофессиональный состав. Вместе с тем следует отметить, что анализ деятельности этих судов позволяет усомниться в тех традиционных оценках, которые даны им в отечественной историографии.

Среди подсудимых таких судов были не только лица, обвиненные в антиправительственных деяниях, но и совершившие воинские и уголовные преступления. Существовала малоизвестная практика проведения открытых заседаний военно-полевых судов. Далеко не всегда ими выносились смертные приговоры, некоторые из них заменялись на длительные сроки тюремного заключения или каторгу.

Имели место случаи освобождения из-под стражи прямо в зале суда.

Даже в условиях военной диктатуры в прессе раздавались голоса об ограничении компетенции военно-полевых судов.

На наш взгляд, деятельность военно-полевых судов еще нуждается в специальном исследовании. Однако уже сейчас можно сделать вывод о том, что в отечественной историографии они показаны с политически ангажированной точки зрения.

Целый комплекс причин вызвал к жизни самосуды. Рассуждая об их уроках, можно указать следующие. Как писал еще в 1907 г.

Н. А. Бердяев, "отвратителен путь политических страстей, политического властолюбия, политического озверения. Берегитесь, — предупреждал философ, - будить зверя политики" 242. Условия гражданской войны оказались благоприятной почвой для осуществления самосудов. Отсутствие надлежащего судопроизводства вызвало к жизни желание населения самому взять на себя функции сыщика, следователя, обвинителя, судьи и исполнителя приговора.

Самосуды отрицательно повлияли на общественную психологию и сознание не только участников, но и свидетелей и современников. Последствия психологии гражданской войны Е. С. Синявская назвала "особенно страшными". Поиск врага извне перемещается ннутрь страны, понятия "свой - чужой" теряют прежнюю определённость, и тогда "врагом" может оказаться каждый, причём критерий "чужеродности" постоянно меняется и расширяется. Всеобщая подозрительность и страх, на многие десятилетия закрепившиеся в советском обществе, по ее мнению, прямое следствие этого процесса 243. Действительно, многие жестокие акции, связанные с раскулачиванием, репрессиями 30-х гг., находят свое объяснение в идеологии и психологии гражданской войны.

Наконец, феномен самосудов показал, к чему может привести неумение или нежелание властей установить правопорядок.

Слово. 1918. 11 дек.; Амурская жизнь. 1919. 11 февр.

Эхо. 1919. 10 апр.; Народная свобода. 1919. 23 мая. Приложение.

Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири. М., 1923. С. 122.

* ЦДНИЧО. Ф. 596. Оп. 1. Д. 231. Л. 4; Цит. по кн.: Лучевников П. С. Гражданская война на Южном Урале. 1918-1919 гг. Челябинск, 1958. С. 86.

Вестник Томской губернии. 1919. 28 февр.

РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 87. Л. 90.

Капцугович И. С. Прикамье в огне гражданской войны. Пермь, 1969. С. 84;, Наумов М. В. Омские большевики в авангарде борьбы против белогвардейцев и интервентов (июнь 1918 - 1919 гг.). Омск, 1960. С. 61; Светачев М. И. Белогвардейцы, интервенты и их программа создания "новой" России (1918—1920 гг.) // Актуальные проблемы современной цивилизации: Уч. пособие. Хабаровск, 1996. С. 100.

Русская речь. 1919. 17 янв.; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 1.

Харбин-Пекин, 1921. С. 290.

Макринский С. Мобилизация юристов // Сибирская жизнь. 1919. 26 июля.

ГАТО. Ф. 11. Оп. 1 Д. 675. Л. 5; Уральская жизнь. 1919. 17 апр.; СумеркинА.

Венок на могилу // Сибирская жизнь. 1919. 10 апр.

Современная Пермь. 1919. 22 мая; Речь Алтая. 1919. 23 авг.; Свободная Сибирь. 1919. 30 июля.

Цит. по кн.: Субботовский И. Союзники, русские реакционеры и интервенция:

Кр. обзор исключительно по официальным архивным документам. М., 1926. С.217.

ГАРФ. Ф. 147. Оп. 8. Д. 17. Л. 57; ГАЧО. Ф. П.596. Оп. 1. Д. 315. Л. 101.

" Сибирская жизнь. 1919. 16 сент.

К-инъ. Бегство судей // Сибирская речь. 1919. 29 окт.; Голос Приморья.

1919. 1 авг.

Свободная Сибирь. 1919. 4 июля, 27 июля.

Правительственный вестник. 1919. 11 июня.

Кунгурский вестник. 1919. 25 июня.

Составлено по: ГАКК. Ф. 124. Оп. 1. Д. 50. Л. 2.

Сибирская жизнь. 1919. 26 июля.

Амурский лиман. 1919. 5 янв.

Курганская свободная мысль. 1919. 24 янв.

Амурская жизнь. 1919. 21 янв.

Алтайская мысль. 1919. 16 сент.; Сибирская речь. 1919. 13 дек.

Правительственный вестник. 1919. 6 марта; Сибирская жизнь. 1919. 25 апр.

Амурская жизнь. 1919. 23 июля; Голос Приморья. 1918. 21 нояб.

30 ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 10. Л. 21-22, 70; Далёкая окраина. 1918. 15 дек.

Голос Приморья. 1918. 22 нояб.; Амурская жизнь. 1918. 14 дек.

Русский восток. 1919. 15 марта.

Шадринская народная газета. 1919^ 14 янв.

Богданович. О суде // Русская речь. 1919. 3 апр.

Далёкая окраина. 1919. 15 дек.

Сибирский вестник. 1918. 3 нояб.; Сибирский листок. 1919. 16 янв.; Сибирская жизнь. 1919. 25 апр.; Русская речь. 1919. 11 апр.

за Г А Р Ф. ф. 193. Оп. 1. Д. 5. Л. 139об., 127.

ГАОО. Ф. Р.391. Оп. 1. Д. 7. Л. 10-11.

Уральская жизнь. 1919. 11 апр.; Сибирская жизнь. 1919. 19 сент.

Голос Приморья. 1919. 29 янв.; Ишимская жизнь. 1919. 20 февр.

Борьба за Урал и Сибирь. М.-Л., 1926. С. 126.

Владивосток. 1919. 3 февр.

Сибирская жизнь. 1919. 6 сент.; Сибирская речь. 1919. 16 июля; Свободная Сибирь. 1919. 22 июля.

Сибирская жизнь. 1919. 18 июля.

Сибирская жизнь. 1919. 10 авг.

Орский вестник. 1919. 26 янв.; Пермская земская неделя. 1919. 7 марта.

Правительственный вестник. 1919. 12 окт.

Алтайская мысль. 1919. 16 сент.; Сибирская речь. 1919. 13 дек.

Подсчитано по: ГАРФ. Ф. 4369. Оп. 1. Д. 36. Л. 2-18.

ЦДНИЧО. Ф. 596. Оп. 1. Д. 319. Л. 50; Свободная Пермь. 1919. 21 янв.;

ЦГИА РБ. Ф. Р.396. Оп. 3. Д. 1а. Л. 2.

Сибирский листок. 1919. 13 авг.

во ГАРФ. Ф. 147. Оп. 2. Д. 27. Л. 42об.

Уральская жизнь. 1919. 30 марта.

Правительственный вестник. 1919. 21 июня.

Собрание Узаконений и распоряжений правительства. Пг., 1917 г. № 104;

Правительственный вестник. 1919. 25 дек.

Кустанайский листок. 1919. 10 мая.

Нижнеудинская земская газета. 1918. 30 нояб.; Слово (Омск). 1918. 17 дек.

Вестник Томской губернии. 1919. 21 февр.; Енисейский вестник. 1919.

1 февр.; Дальневосточное обозрение. 1919. 21 марта.

Камчатский вестник. 1919. 14 февр.

Наш путь (Чита). 1919. 4 июля; Уссурийский край. 1919. 4 апр.

Правительственный вестник. 1919. 26 июня.

Свободная Сибирь. 1919. 10 авг.; Уссурийский край. 1919. 12 авг.

Низовье Амура. 1919. 3 и 10 авг.

Кустанайский листок. 1919. 30 апр.; Уссурийский край. 1919. 21 сент.

Составлено по: Эхо. 1919. 28 февр.; Свободная Сибирь. 1919. 19 авг.; Труд.

1919. 15 сент., 19 сент.; Каменская мысль. 1919. 20 мая, 17 июля; Ирбитские уездные ведомости. 1919. 30 апр.; Современная Пермь. 1919. 13 мая; Кунгурский вестник. 1919. 4 июня; Утро Сибири. 1919. 26 марта; Низовье Амура. 1919. 3 окт.;

Забайкальская новь. 1919. 8 июля, 11 и 23 марта; Сибирская речь. 1919. 22 окт.;

Простое слово. 1919. 10 окт.; Якутский областной вестник. 1918. 26 нояб.

Прибайкальская жизнь. 1919.6 марта, 30 апр.; Уссурийский край. 1919. 21 сент.

Забайкальская новь. 1919.13 февр., 27 сент.; Голос Приморья. 1918. 26 и 29 нояб.;

Енисейский вестник. 1919. 5 авг.

Ирбитские уездные ведомости. 1919. 30 апр.

Военные ведомости. 1919. 30 апр.

Курганская свободная мысль. 1919. 18 июня.

Приамурская жизнь. 1919. 11 окт.

Жизнь национальностей (Москва). 1919. 29 июня.

Владивосток. 1919. 4 февр.

Земские известия. 1919. 2 марта Енисейский вестник. 1919. 16 марта.

Правительственный вестник. 1919. 10 сент.

Наумова Н. И. Колчаковское правительство и создание национальных судов // История белой Сибири: Тез. 3-й науч. конф. Кемерово, 1999. С. 66.

Алаш-Орда: Сб. док-тов / Сост. Н. Мартыненко. Алма-Ата, 1992. С. 113;

Аманжолова Д. А. Казахский автономизм в России. М., 1994. С. 122.

Енисейский вестник. 1919. 16 марта.

Хаптаев П. Т. Бурятия в годы гражданской войны. Улан-Удэ, 1967. С. 37.

ГАИО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 95. Л. 63; Дело. 1918. 22 нояб.

Забайкальская новь. 1919. 7 авг.

Цит. по кн.: Майский И. Демократическая контрреволюция. М.-Пг., 1923.

С. 208; ГАРФ. Ф. 176. Оп. 3. Д. 39. Л. 112.

Таскин Сергей Афанасьевич (1876-1952), конституционный демократ. Избирался депутатом 2-й и 4-й Государствеиной думы и Учредительного собрания от Забайкальской области.

Правительственный вестник. 1919. 7 мая; Наш путь (Чита). 1919. 17 мая.

Национальное движение в Бурятии. Улан-Удэ, 1996. С. 182.

Забайкальская новь. 1919. 9, 13 и 23 авг.

Сибирская жизнь. 1919. 12 окт.

Боботов С. В., Чистяков Н. Ф. Суд присяжных: история и современность.

М., 1992. 149 с.

Мокринский С. П. Суд присяжных // Судебные уставы за 50 лет. Т. 2. Б.м., б.г. С. 115.

Харусь О. А. Либерализм в Сибири начала XX века. Идеология и политика.

Томск, 1996. С. 99.

Правительственный вестник. 1919. 16 янв.; Уральская жизнь. 1919. 30 янв.

Сибирский голос. 1919. 25 янв.

Свободный край. 1918. 28 нояб.

Правительственный вестник. 19191 4 окт.

не ГАРФ. Ф. 4369. Оп. 1. Д. 36. Л. 7.

Нельзя не приветствовать //Енисейский вестник. 1919. 16 янв.

Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Т. 1. Ч. 3. Белград, 1930.

С. 252; Зимина В. Д. Белое движение и российская государственность в период Гражданской войны. Волгоград, 1997. С. 432; Ципкин Ю. Н. Белое движение на Дальнем Востоке России и его крах (1920-1922 гг.): Дис.... д-ра ист. наук. М., 1998. С. 95; Беляев А, А. Сибирь в государственно-политической программе адмирала Колчака // Науч. конф. памяти Н. М. Ядринцева. Секция "Проблемы отечественной истории". Омск, 1992. С. 107.

Сибирская речь. 1918. 11 дек.; Амурский лиман. 1919. 1 янв.

Амурская жизнь. 1919. 21 февр.

Мысль. 1919. 22 февр.; Сибирский листок. 1919. 23 марта.

126 ру С С К И й восток. 1919. 19 марта; 9 апр.

Прибайкальская жизнь. 1919. 4 марта; Забайкальская новь. 1919. 11 марта.

Уссурийский край. 1919. 3 мая; Русский восток. 1919. 6 и 18 мая.

Восточный курьер. 1919. 22 авг.; Енисейский вестник. 1919. 17 июня.

Отечественные ведомости. 1918. 14 дек.; Утро Сибири. 1919. 21 нояб.; Русский восток. 1919. 9 апр.; Амурская жизнь. 1919. 27 мая.

Уссурийский край. 1919. 4 марта.

Минусинский край. 1919. 10 мая; Утро Сибири. 1919. 21 нояб.

Ирбитский вестник. 1919. 2 февр.; Отечественные ведомости. 1918. 14 дек.;

Дальневосточное обозрение. 1919. 27 февр.

Наш путь (Тюмень). 1918. 6 дек.; Ялуторовская жизнь. 1919. 15 мая; Земля и труд. 1919. 25 февр.

Ялуторовская жизнь. 1919. 22 мая.

Сегодня. 1919. 16 марта; Современная Пермь. 1919. 1 мая.

Ялуторовская жизнь. 1919. 15 мая; Наш путь (Тюмень). 1918. 6 дек.; Земля и труд. 1919. 25 февр.

Амурская жизнь. 1919. 26 февр.; 25 апр.

Кунгурский вестник. 1919. 7 июня.

ГАРФ. Ф. 4369. Он. 1. Д. 36. Л. 13; Правительственный вестник. 1919. 1 OKJV Курганская свободная мысль. 1918. 13 дек.; ГАТО. Ф. Р.1362. Оп. 1.

Д. 242. Л. 15.

158 ГАТО. Ф. Р.1362. Оп. 1. Д. 242. Л. 32.

A. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, 1921. С. 30.

Цит. по кн.: Письма славы и бессмертия. М., 1973. С. 170-173.

См., например: Демидов В. А. Октябрь и национальный вопрос в Сибири.

1917-1923 гг. Новосибирск, 1983. С. 199.

Бортневскип В. Г. Красный и белый террор // Учительская газета. 1990.

№ 12. С. 4.

Собрание узаконений и распоряжений Временного Сибирского правительства. 31 августа 1918. Отдел 1-й. С. 4-6; Заря. 1918. 27 авг.; Уральская жизнь.

1919. 28 янв., 2 февр.

Правительственный вестник. 1918. 24 дек.

Цит. по кн.: Субботовский И. Союзники, русские реакционеры и интервенция: Краткий обзор исключительно по официальным архивам, документам бывшего колчаковского правительства. Л., 1926. С. 295.

tee ГАРФ. Ф. 236. Оп. 1. Д. 206. Л. 225.

Попов Ф. Дутовщина. М.-Самара, 1934. С. 88-89.

"1 ГАРФ. Ф. 147. Оп. 1. Д. 19. Л. 153.

Подсчитано по: ГАРФ. Ф. 176. Оп. 4. Д. 45-48, 50-54.

Подсчитано по: Вибе П. П. Восстание 22 декабря 1918 в Омске // Вибе П. П., Михеев А. П.. Пугачева Н. М. Омский историко-краеведческий словарь. М., 1994.

С. 50; Шулдяков В. А. Материалы к истории Сибирского казачьего войска периода гражданской войны: охрана порядка и борьба с восстаниями и партизанами в тылу (1918-1919 гг.) // Белая армия. Белое дело. Исторический научно-популярный альманах. 2000. № 8. С. 27.

"4 ГАРФ. Ф. 3331. Оп.1. Д. 5. Л. 158-160.

РГВА. Ф. 39624. Оп. 1. Д. 137. Л. 272; ЦЦНИЧО. Ф. 596. Оп. 1. Д. 138.

Л. 7; Коммунисты Урала в годы гражданской войны. Свердловск, 1959. С. 273;

Баканов В. Горькое золото погон. Магнитогорск, 1997. С. 91.

ГАКемО. Ф. П.483. Оп. 1. Д. 79. Л. 11-12.

Правительственный вестник. 1919. 22 мая.

Атаман Семенов. О себе: Воспоминания, мысли и выводы. М., 1999. 320 с.

183 ГАРФ. Ф. 147. Оп. 9. Д. 6. Л. 103.

Новости Владивостока. 1919. 13 авг.

ЦХИДНИКК. Ф. 64. Оп. 5. Д. 241. Л. 7; Максаков В., Тирунев А. Хроника гражданской войны в Сибири (1917-1918). Т. 1. Приленский край. М.Л., 1925. С. 33;

Вестник Тобольской губернии. 1919. 25 марта; Сибирский листок. 1919. 27 марта;

Василевский В. И. Дела легендарных дней. Большевистское подполье в Забайкалье (1918-1920 гг.). Иркутск, 1970. С. 30.

ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 349. Л. 45; ГАТО. Ф. Р.551. Оп. 1. Д. 33. Л. 29;

Свободная Сибирь. 1919. 15 июля; ГАРФ. Ф. 276. Оп. 1. Д. 29. Л. 220.

ГАНО. Ф. П.5. Оп. 2. Д. 856. Л. 10; Правительственный вестник. 1919. 22 нояб.

Цит. по ст.: Ларьков Н. С. "Прислужником буржуазии я никогда не был, но другом - да" // Сибирская старина (Томск). 1993. № 2. С. 6.

189 ГАРФ. Ф. 147. Оп. 10. Д. 10а. Л. 358.

Амурская жизнь. 1919. 4 янв.; Правительственный вестник. 1919. 24, 31 мая.

"I ГАРФ. Ф. 236. Оп. 1. Д. 1в. Л. 25-26.

Голос Родины. 1919. 17 сент.; Сибирская жизнь. 1919. 9 сент.

Правительственный вестник. 1918. 23 нояб.; РГВА. Ф. 39499. Оп. 2. Д. 2. Л. 17;

ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 387. Л. 41; Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 г.: Сб. док. / Под ред. В. М. Зензинова. Париж, 1919;

Вибе П. П. Государственный переворот 18 ноября 1918 в Омске // Вибе П. П., Михеев А. П., Пугачева Н. М. Омский историко-краеведческий словарь. М., 1994. С. 65-66; Новиков П. А.

Вячеслав Иванович Волков // Земля Иркутская. 1998. № 10. С. 21.

Дневник В. Н. Пепеляева // Сибирь. 1989. № 6. С. 89; Атаман Семенов.

О себе: Воспоминания, мысли и выводы. М., 1999. С. 184-185.

Лившиц С, Белоголовский Е. Падение Колчака // Сибирские огни (Новосибирск). 1969. № 6. С. 159; Smele J. D. Civil War in Siberia. Anti-Bolshevik of Admiral Kolchak, 1918-1920. Cambridge University Press, 1996. P. 171.

"ский". К вопросу о чрезвычайных судах // Наша Заря. 1919. 14 янв.

Цит. по кн.: Последние дни колчаковщины: Сб. док-тов. М.-Л., 1926. С. 81.

А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, 1921. С. 6-7.

Малыгин А. Я., Никитин А. Н. Следственные и судебные органы белых правительств // Юрист. 1997. № 6. С. 46.

Зимина В. Д. Белое движение в годы гражданской войны. Волгоград, 1995. С. 49.

Волкогонов Д. А. Ленин. Политический портрет. Кн. I. M., 1994. С. 331.

Поляков Ю. А. Поиск новых подходов в изучении истории гражданской войны в России // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 285.

Белые воины: по материалам обсуждения за "круглым столом" в редакции журнала "Москва", посвященного проблемам изучения трагической истории Белого движения / Подготовка к печати К. Коктенёва и А. Кручинина // Москва. 1994.

№ 11. С. 109.

Ядринцев Н. М. На чужой стороне / Из нравов переселенцев в Сибири (1885) // Литературное наследство Сибири. Т. 4. Новосибирск, 1979. С. 108-110.

См.: Вудберг А. Дневник белогвардейца. Новосибирск, 1991. С. 319-320;

Bradley J. Civil War in Russia, 1917-1920. L., 1975. P. 184; ГАОО. Ф. 346. On. 1.

Д. 129. Л. 7.

- 0 8 Андрушкевич Н. А. Последняя Россия // Белое дело. Летопись белой борьбы, Т. 4. Берлин, 1928. С. 126.

Новый алтайский луч. 1918. 18 дек.; Наша деревня. 1919. 21 янв.

ГАОО. Ф. 346. Оп. 1. Д. 131. Л. 12; ГАЧелО. Ф. Р.533. Оп. 1. Д. 29. Л. 24.

Чернов В. М. Перед бурей. Воспоминания. Нью-Йорк, 1953. С. 379-380;

Кенез II. Идеология белого движения // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 269; Moltchanoff V. M. The Last White General. The Univercity of California, 1972.

Сорокин П. Современное состояние России // Общедоступный учебник социологии. М., 1994. С. 459.

А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, 1921. С. 18.

Бровкин В. Н. Россия в гражданской войне: власть и общественные силы // Вопросы истории. 1994. № 5. С. 35.

Соловьев В. С. Нравственная организация человечества в целом // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 125-126.

Сорокин П. Нравственное и умственное состояние современной России // Воля России (Прага). 1923. № 4. С. 26.

Кустанайский листок. 1919. 20 мая.

Приишимье. 1919. 16 марта; Сибирская речь. 1919. 4 янв.

Дальневосточное обозрение. 1919. 8 авг.

Баканова А. А. Деятельность следственных комиссий Временного Сибирского правительства // Исторические чтения: М-лы науч. регион, конф. Центра историко-культурного наследия г. Челябинска "Крушение царизма и гражданская война на Урале". Челябинск, 1998. С. 134.

Барабинская степь. 1919. 8 февр.; Думы Алтая. 1919. 25 июля.

Акулинин И. Г. Уральское казачье войско в борьбе с большевиками // Белое дело. Летопись белой борьбы. Т. 2. Берлин, 1927. С. 142; Грэвс У. Американская авантюра в Сибири (1918-1920). М., 1932. С. 75; Кенэ X. Сибирский тыл // Славянский мир (Прага). 1926. № 8. С. 5.

Кадейкин В. А. Большевистское подполье и рабочее движение в тылу сибирской контрреволюции (1918-1920 гг.): Дис.... д-ра ист. наук. Кемерово, 1966. Т. 1. С. 191.

Сивое Е. А., Попов Н. И. История Томской области с начала XX века до наших дней. Новосибирск, 1977. С. 34.

Вестник Томской губернии. 1919. 14 февр.

Свободная Сибирь. 1919. 15 июля.

238 ГАРФ. Ф. 147. Оп. 11. Д. 87. Л. 18; Оп. 3. Д. 7. Л. 50.

Народная свобода. 1919. 17 авг.

Moore F. Siberia Today. N.Y., 1919. P. 265.

Бердяев Н. А. Государство // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 304.

Синявская Е. С. Человек на войне: опыт историко-психологической характеристики российского комбатанта // Отечественная история. 1995. № 3. С. 7.

СТАНОВЛЕНИЕ ОРГАНОВ СЛЕДСТВИЯ И ПРОКУРОРСКОГО НАДЗОРА

Согласно законодательству царской России, следствием в период правления А. В. Колчака занимались судебные следователи. Численность этой категории юристов была недостаточной. По состоянию на 15 мая 1919 г. в Омской и Иркутской судебных палатах вакансии судебных следователей составляли 13%*. Причины такого положения были различными. Безусловно, пагубно на системе судопроизводства сказались слом царских судов весной 1917 г. и разгон "буржуазных" судов советской властью. Часть юристов была мобилизована в Сибирскую армию. Часть судебных чиновников погибла в ходе гражданской войны. Среди них, например, судебный следователь Вельский, убитый в алтайском селе Павловском 2.

В итоге резко возросла нагрузка на оставшихся. По состоянию на 1 марта 1919 г. в производстве каждого следователя и следственного судьи Томского окружного суда находилось по 150, Барнаульского - 190, Омского - 200, Новониколаевского - 326 дел. В Томском уезде у одного из мировых судей в производстве было 465 дел, у второго - 596, а у третьего - 956. Здесь будет уместно вспомнить, что закон от 3 июля 1914 г. предписывал допускать не более 150 дел на одного следователя в год 3. Сибирская действительность превосходила нормативы в 3—4 и более раз.

Правительство предпринимало некоторые меры для поддержки сотрудников следствия, в частности, по повышению их денежного содержания. Постановление Совета министров от 3 апреля 1919 г.

об изменении приложения к ст. 238 "Учреждения судебных установлений" (изд. 1914 г.) и постановление Административного совета Временного Сибирского правительства от 4 октября 1918 г. отнесли должность судебного следователя по особо важным делам при Омском окружном суде к 4-му классу должностей, такого же следователя при других окружных судах - к 5-му классу. Их оклад был приравнен к окладу члена суда 4. Кроме этого, был подготовлен проект окладов содержания чинов судебного ведомства. Предусматривалось повысить оклад содержания судебного следователя по особо важным делам до 7200, а судебного следователя- до 6000 руб. в год5.

Однако омской администрации не удалось полностью восстановить дореволюционную систему следственных органов. Причины этого, как справедливо полагают А. Я. Малыгин и А. Н. Никитин, заключались в острейшей нехватке кадров, в скромных денежных и материальных ресурсах6. Это повлекло появление чрезвычайных органов в виде следственных комиссий.

Традиционно сотрудники прокуратуры осуществляли надзор за следствием. С этой целью прокурор Тобольского окружного суда 25 февраля 1919 г. направил специальный циркуляр товарищам прокурора. В документе говорилось о том, что сравнительно большой процент материалов предварительных следствий возвращается на доследование. Обращалось внимание на неясность предложений о доследовании, поступивших от лиц прокурорского надзора. Прокурор окружного суда категорично заявил, что возвращать дела в участки, где есть товарищ прокурора, — совершенно ненормально при условии правильного наблюдения за следствием. Прокурор обязал подчинённых "обозревать" свои судебно-следственные участки не реже одного раза в месяц, а арестантскую ещё чаще, причём требовал делать замечания. Руководитель прокурорского надзора Тобольского окружного суда считал недопустимым для более обстоятельного передопроса, для установления "истинной картины", для более обстоятельной работы врача-эксперта вызывать всех уже допрошенных свидетелей. Прокурор, говорилось в документе, должен знать: для чего нужно провести следствие, путь его выполнения (вопросы, формы и т. д.), что выявить и каким путём. Причём, отмечал прокурор, нужных людей можно вызывать только по делу7.

В начале сентября 1919 г. прокурорам судебных палат и окружных судов был разослан циркуляр министра юстиции. В нём Г. Г. Тельберг вновь обратил внимание чинов прокурорского надзора на необходимость ежемесячно объезжать свой участок. Он потребовал усилить контроль за предварительным следствием, делопроизводством в милиции, в дознании в соответствии со ст. 250, 279, "Устава уголовного судопроизводства". Министр требовал обратить внимание на правильное содержание арестованных, согласно ст. "Устава о содержащихся под стражей". От чинов прокуратуры требовалось принимать меры по освобождению "неправильно" арестованных, проводить непосредственный приём от населения жалоб и прошений8.

Прокуратура продолжала оставаться важнейшим правоохранительным органом. В те годы она была подведомственна министру юстиции, а сам министр, в соответствии с российской традицией, одновременно был и генерал-прокурором. На местах прокуроры состояли в соответствующих судебных палатах и окружных судах, не подчиняясь их председателям. Прокуроры судебных палат направляли деятельность прокуроров окружных судов. Те, в свою очередь, руководили деятельностью чинов прокуратуры наиболее приближенных к населению - товарищей прокуроров окружных судов по участкам.

По состоянию на 12 июля 1919 г. в Иркутском окружном суде было 12 участков и соответственно 12 товарищей прокурора, в Томском окружном суде - 10, в Троицком - 8 9.

Одной из серьезных проблем, с которыми столкнулась прокуратура в Сибири, была нехватка чинов прокурорского надзора. Для того чтобы уточнить её размеры, министерство юстиции 12 ноября 1918 г. запросило подведомственные суды о том, какие у них существуют должности, кто их занимает, а также сколько есть вакансий и какие 1 0. Прокурор Иркутского окружного суда 29 ноября 1918 г.

сообщил, что не хватает половины от штатной численности товарищей прокурора. В связи с этим, сделал он справедливый вывод, трудно осуществлять надлежащий надзор11. По состоянию на 15 мая 1919 г.

по Омской и Иркутской судебным палатам Сибири вакансии товарищей прокурора составляли 13%. Особенно тяжелое положение было в отдаленных и сельских местностях. В округе Читинского окружного суда вакантными были 33% должностей товарища прокурора.

Отчасти это объяснялось их естественной убылью. В конце ноября 1918 г. в Томском окружном суде образовалась вакансия из-за смерти товарища прокурора. В другом случае две вакансии были в Троицком окружном суде, их причина заключалась в мобилизации юристов в армию.

Кроме этого, дефицит прокуроров был вызван их перемещением на судебные должности. В разное время постановлением Совета министров товарищи прокурора Иркутской судебной палаты П. П. Смирнов и С. И. Василевский были назначены председателями, соответственно, Омского и Петропавловского (на Камчатке) окружных судов.

В ноябре 1918 г. прокурор Владивостокского окружного суда Н. Б. Гончаров стал членом Иркутской судебной палаты 14. Здесь уместно отметить, что обратное движение было незначительным. В ноябре 1918 г.

товарищ председателя Иркутского окружного суда Н. В. Смирнов был назначен прокурором Владивостокского окружного суда15. Имели место случаи, когда чины прокуратуры и суда менялись местами. Когда прокурор Владивостокского окружного суда Н. Е. Гончаров стал членом Иркутской судебной палаты, на его место был назначен товарищ председателя Иркутского окружного суда Н. В. Лавров16.

Нельзя упустить из виду и то, что в некоторых случаях прокуроры перемещались на такие же должности, но в другие суды. Приказом министра юстиции С. С. Старынкевича от 23 декабря 1918 г.

состоялось перемещение сразу нескольких прокуроров. Прокурор Владивостокского окружного суда Лавров был переведён в Благовещенск, прокурор Благовещенского окружного суда Колесников в Иркутск, а прокурор Иркутского окружного суда Либкинд-Любоздецкий - во Владивосток. Приказом министра юстиции Г. Г. Тельберга от 6 июня 1919 г. прокурор Семипалатинского окружного суда Нелидов, окончивший с дипломом 1-й степени юридический факультет Московского университета, получил назначение на такую же должность в Троицком окружном суде. Приказом министра юстиции от 29 марта 1919 г. товарищ прокурора Красноярского окружного суда В. П. Любимов стал товарищем прокурора Благовещенского окружного суда17. Объяснение таким кадровым "рокировкам", повидимому, следует искать в уровне квалификации. Более опытные сотрудники назначались на более ответственные или запущенные участки работы.

Были назначения и с повышением в должности. Прокурор То больского окружного суда И. Н. Корякин стал товарищем прокурора Омской судебной палаты, а товарищ прокурора Читинского окружного суда Н. А. Малаховский был назначен прокурором Владивостокского окружного суд$18.

Следует отметить, что при замещении вакансий не всегда исполняющие дела могли занять соответствующую должность. 10 июня 1919 г.

прокурором Якутского окружного суда стал А. Угринович, а не исполнявший обязанности товарища прокурора Д. И. Поволоцкий19.

Отмечены случаи, когда чины прокуратуры получали назначения на должности вне системы правоохранительных органов. В декабре 1918 г. товарищ прокурора Благовещенского окружного суда А. И. Ратушенко был назначен начальником юридического отделения канцелярии Верховного уполномоченного на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Д. Л. Хорвата20.

Наблюдались случаи гибели чинов прокуратуры. Был смертельно ранен в голову товарищ прокурора Новониколаевского окружного суда М. А. Пересветов. Преступник после перестрелки с милиционерами сумел скрыться. На место погибшего коллеги был назначен товарищ прокурора Томского окружного суда Мальковский21. Были и довольно редкие причины ухода чинов прокуратуры со службы.

В частности, прокурор Владивостокского окружного суда С. В. Любоздецкий в апреле 1919 г. подал министру юстиции прошение об увольнении со службы вследствие выхода из русского подданства в порядке закона от 20 марта 1919 г. "О выходе из русского подданства лиц польской национальности"22.

Определённую возможность решить кадровые проблемы представляла эвакуация чинов прокуратуры из районов, которые занимала Красная армия. Некоторые из них получали назначения с повышением. Товарищ прокурора Казанской судебной палаты И. М. Кондратович стал прокурором Иркутской судебной палаты. Вступил в исполнение должности прокурора Пермского окружного суда бывший товарищ прокурора Казанского окружного суда П. Я. Шамарин 23.

Часть эвакуированных получила прежние по уровню должности.

22 января 1919 г. прокурор Омской судебной палаты назначил товарища прокурора Уфимского окружного суда Верещагина товарищем прокурора Омского окружного суда. Две вакансии товарища прокурора Троицкого окружного суда были замещены товарищами прокурора Самарского окружного суда24.

Последовательно в Уфе, Кургане и Красноярске служили товарищ прокурора Казанской судебной палаты В. С. Смирнов, прокурор Уфимского окружного суда В. М. Данков, товарищи прокурора того же суда И. И. Петрожицкий, К. П. Вишневский, Н. В. Васильев, П. Ф. Уваров, С. А. Строганов и С. С. Марочко25.

В отдельных случаях даже учитывались пожелания кандидата на должность. В частности, товарищ прокурора Сарапульского окружного суда М. Н. Шишов подал прошение в Пермский окружной суд о прикомандировании его к Красноуфимскому уезду, в котором отсутствовал прокурорский надзор.

Определенным резервом для замещения должностей чинов прокурорского надзора были судьи судов первой инстанции. В апреле 1919 г. административный судья Петропавловского уезда Г. Ф. Ясионовский был назначен товарищем прокурора Новониколаевского окружного суда, в июне мировой судья 5-го участка Петропавловского уезда Преображенский стал товарищем прокурора Екатеринбургского окружного суда.

Обращает на себя внимание тот факт, что, несмотря на явный дефицит прокуроров, министерство юстиции сохраняло некое подобие кадрового резерва. Приказом прокурора Омской судебной палаты от 1 апреля 1919 г. товарищ прокурора Самарского окружного суда Голубков был направлен в резерв Омского окружного суда28.

Рост числа нарушений законности, вызванный гражданской войной, при наличии многих вакантных мест в прокуратуре обусловил увеличение объема работы. Для снижения нагрузки на чинов прокурорского надзора в Омском окружном суде постановлением Совета министров от 16 декабря 1918 г. с 1 ноября 1918 г. была учреждена еще одна должность товарища прокурора. Чуть позже постановлением правительства от 13 февраля 1919 г. были учреждены с 1 марта 1919 г. должности помощников секретаря при прокурорах Омской судебной палаты, Барнаульского, Омского, Тобольского и Томского окружного судов, по одному при каждом из названных прокуроров29.

Видимо, эти меры оказались недостаточными, и 11 июня 1919 г.

министр юстиции обратился к старшему прокурору Омской судебной палаты с вопросом о необходимости введения новых штатных единиц, причем нужда в них должна быть доказана. В циркуляре оговаривалось и то, что все сведения надо было представить в непродолжительный срок 30. Кроме этого, был подготовлен проект окладов содержания чинов судебного ведомства. Предусматривалось повысить оклад содержания прокурорам окружного суда до 8600, а товарищу прокурора окружного суда до 6000 руб. в год31. Однако на реализацию этих мер у правительства уже не было времени.

3.2. Создание и функционирование следственных комиссий Огромное число расследований вызвало к жизни такой чрезвычайный орган времен гражданской войны, как следственные комиссии. До сих пор их деятельность не стала предметом специального исследования.

Более того, в литературе встречаются неточные представления об их работе. А. В. Баранов писал о том, что при А. В. Колчаке функции следственных комиссий были возложены на земства, что не соответствует действительности. Свой взгляд на деятельность названных комиссий был у В. Шемелева. По его мнению, комиссии делили заключенных на опасных и неопасных для нового строя.

Неопасных освобождали, а опасных могли держать неопределенное время. Здесь историк не совсем прав в отношении срока содержания под стражей опасных заключенных. Предполагалось, что судьбу арестованных решит Учредительное собрание, созыв которого первоначально намечался на октябрь 1919 г.

Эмоциональная оценка деятельности следственных комиссий содержится в работе П. И. Рощевского. Эти комиссии, по его мнению, наряду с белогвардейской военщиной, стали главным проводником произвола и беззакония. Они, по существу, были белогвардейской контрразведкой и правой рукой военной власти. Этим, продолжает историк, объяснялась всё растущая ненависть трудящихся против следственных комиссий" 3 3. Историк неправомерно отождествил следственные комиссии с контрразведкой, несколько.преувеличил роль комиссий в поддержании беззакония и степень ненависти к ним трудящихся. Все было сложнее. Только недавно появилась серьезная статья по этой теме 34.

Нормативной базой следственных комиссий стало постановление Западно-Сибирского комиссариата Временного Сибирского правительства от 20 июня 1918 г. Они были призваны рассмотреть дела "об обысках, выемках и внесудебных арестах, произведенных в период свержения советской власти и в связи с этим государственным переворотом, в порядке охранения государственного строя и общественной безопасности". Комиссии были наделены правом освобождать незаконно арестованных35. Правом карать комиссии наделены не были. Председатель Курганской следственной комиссии Светковский, выступая в местной газете, заявил, что их деятельность основана на законе, а не на чувстве мести. Задача таких комиссий не судить, а лишь собирать материал для того политического суда над этим людьми, которой будет проведен будущим Учредительным собранием36.

Особыми, не предусмотренными омскими властями, полномочиями были наделены такие комиссии в Оренбуржье. В соответствии с постановлением войскового круга Оренбургского казачьего войска от 12 марта 1919 г. было решено создать следственные комиссии и суды при "достаточных" карательных отрядах на фронте. Их задача заключалась в проведении "немедленного" следствия, суда и исполнения приговора на фронте и в ближайшем тылу37. В этом документе предусматривалось вынесение наказания вплоть до высшей меры.

Следует отметить, что следственные комиссии создавались и на территории, только что освобожденной от большевиков. В апреле 1919 г. они были образованы в Уфе, Златоусте и Бирске, планировалось их создание в Стерлитомаке, Мензелинске и Белебее38.

Однако они не всегда начинали работать сразу после принятия решения об их создании. Прокурор Красноярского окружного суда в своем письме от 30 марта 1919 г. на имя управляющего губернией предложил предписать товарищу прокурора В. П. Кузнецову немедленно выехать в Енисейск для участия в работе следственной комиссии 39. В Благовещенске следственная комиссия по разбору внесудебных арестов, несмотря на постановление областного земского собрания, до ноября 1919 г. не приступила к работе. Только в начале декабря в газете появилось сообщение о том, что по распоряжению Амурской областной земской управы она срочно приступает к работе40.

Интерес представляет анализ кадрового состава таких комиссий. По мнению А. А. Бакановой, в состав следственных комиссий входили как юристы, так и непрофессионалы. В качестве примера она привела комиссию в Златоусте. В ее составе были подпоручик С. Ф. Гредасов, окончивший Петроградское реальное училище, и член Златоустской уездной земской управы А. И. Ураев, не имевший высшего образования41. Однако можно привести пример комиссии, утвержденной в июне 1919 г. управляющим Забайкальской областью С. А. Таскиным. Эта окружная следственная комиссия состояла только из юристов. Ее председателем был член Читинского окружного суда Г. А. Ушинский, членами — товарищ прокурора окружного суда Тюбукин, присяжный поверенный К. С. Шрейберг, частный поверенный В. Ф. Буйвиц 42.

В этой связи заслуживает внимания обращение министра внутренних дел А. Н. Гаттенбергера к министру юстиции. В письме от 10 февраля 1919 г. было высказано предложение включать в состав следственных комиссий чинов судебного ведомства. В своем ответном письме от 14 февраля 1919 г. министр юстиции С. С. Старынкевич такое согласие дал. Однако было оговорено два условия уведомлять о таких назначениях управляющих губернией (областью) и делать это только с согласия председателя или прокурора соответствующего окружного суда. Явочным порядком это уже практиковалось. 4 января 1919 г. Енисейский губернский комиссар обратился к председателю Красноярского окружного суда с просьбой откомандировать трех членов суда для работы в следственной комиссии.

Много юристов возглавляло следственные комиссии. Мировые судьи Андреев, Елабужского судебно-мирового округа И. К. Багурин, Златоустского судебно-мирового округа А. П. Кулагин возглавили, соответственно, Акшинскую в Забайкальской области, Новониколаевскую и Харбинскую окружные следственные комиссии. Административный судья Канского уезда был некоторое время председателем местной комиссии. Добавочный судья Томского окружного суда В. Э. Мейер в августе 1919 г. возглавил Томскую окружную следственную комиссию.

В некоторых случаях руководителями следственных комиссий становились чиновники МВД. 25 апреля и 20 июля 1919 г. чиновники особых поручений 5-го класса при МВД Л. В. Родионов и К. Н. Иванов были утверждены, соответственно, товарищем председателя и исполняющим дела председателя Омской окружной следственной комиссии. Причем последний был оставлен и в прежней должности46.

Отмечены случаи, когда во главе следственных комиссий находились уездные администраторы. В Николаевске-на-Амуре такую комиссию возглавлял управляющий уездом Н. Г. Курбатов, а временно исполнявший дела управляющего Вилюиским уездом Якутской области В. С. Лебедев был председателем Якутской окружной следственной комиссии47. Можно высказать предположение, что такое совмещение постов объяснялось отдаленностью названных территорий и связанной с ней нехваткой квалифицированных кадров.

Известны два случая, когда председателями комиссий были военнослужащие. Председателями Пермской и Иркутской следственных комиссий в январе и сентябре 1919 г. были назначены генерал-майор Суконщиков и генерал-лейтенант Н. Г. Володченко48. Про первого нам пока ничего не известно, а второй, по-видимому, не имел юридического образования49.

Председатели низовых следственных комиссий назначались руководителями губерний (областей). Приказом Забайкальского областного комиссара мировой судья Андреев возглавил Акшинскую следственную комиссию. В Енисейской губернии перед тем, как губернский комиссар, позже управляющий губернии, подписывал приказ, происходило согласование кандидатуры с прокурором Красноярского окружного суда и начальником Красноярского гарнизона. В этой губернии должности председателей комиссии занимали товарищи прокурора окружного суда по соответствующему уезду. Так были назначены В. О. Клоков в Канске, В. П. Кузнецов в Енисейске, В. В. Попов в Ачинске, И. С. Посохин в Минусинске.

При этом, как правило, помощники управляющего уездом становились товарищами или членами следственной комиссии.

Назначение председателя вышестоящей — окружной следственной комиссии происходило приказом одного из министерств — внутренних дел или юстиции. В соответстствии с приказами по МВД в 1919 г. товарищ прокурора Оренбургского окружного суда П. И. Ростовцев, мировые судьи Елабужского судебно-мирового округа И. К. Багурин и Златоустского судебно-мирового округа А. П. Кулагин возглавили, соответственно, Владивостокскую, Новониколаевскую и Харбинскую окружные следственные комиссии52.

К министру внутренних дел по поводу назначения председателя Енисейской окружной следственной комиссии обратился управляющий Енисейской губернией П. С. Троицкий. В своем письме от 11 июля 1919 г. он представил на эту должность члена Красноярского окружного суда действительного статского советника А. И. Кокошина, много лет прослужившего товарищем прокурора окружного суда. В период советской власти он содействовал освобождению арестованных и был вполне достоин новой должности. Приказом по МВД от 30 июля 1919 г. это назначение состоялось53.

Были случаи назначения председателей следственных комиссий приказами по департаменту милиции МВД. 11 августа 1919 г.

член Читинского окружного суда Г. А. Ушинский, бывший совсем некиет» Приморского окружного суда и председателем соответствующей следственной комиссии, был назначен председателем Читинской окружной следственной комиссии. Следует отметить, что его новая должность была на правах помощника управляющего областью54.

Отмечены случаи привлечения к работе комиссий чинов судебного ведомства из числа беженцев. Управляющий Енисейской губернией П. С. Троицкий своим приказом от 11 января 1919 г.

"по соглашению" с председателем Красноярского окружного суда назначил прикомандированных к этому суду товарища председателя Сарапульского окружного суда А. А. Орловского и членов того же суда П. Е. Батуева и Е. Н. Иванова, соответственно, председателем и членами Красноярской следственной комиссии. При этом бывший председатель этой комиссии — товарищ прокурора местного окружного суда В. П. Любимов остался товарищем председателя55.

Беженец В. В. Баженов, окончивший1 юридический факультет Московского университета, получил назначение членом Челябинской следственной комиссии56.

Из общего правила выбивается назначение прапорщика Козлова председателем следственной комиссии в Тарском уезде. Соответствующий приказ 11 октября 1919 г. подписал временный уполномоченный главного начальника Военно-административного управления Восточного фронта по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Тарском уезде капитан Зубов. В состав данной комиссии были введены два мировых судьи и два чиновника военного времени57.

Обращает на себя внимание тот факт, что председатели некоторых следственных комиссий часто менялись. С 11 января до 18 апреля 1919 г. работали председателем Красноярской окружной следственной комиссии и ее членами, соответственно, А. А. Орловский, П. Е. Батуев и Е. Н. Иванов. Уже 5 мая 1919 г. управляющий Енисейской губернией освободил от должности председателя Канской уездной следственной комиссии В. О. Клокова, назначенного 9 января того же года58.

Как правило, в состав следственных комиссий входили представители военного ведомства, местного самоуправления, профсоюзов и общественных организаций. В этой связи характерен состав следственной комиссии в Николаевске-на-Амуре. Товарищами ее председателя были нотариус В. А. Козлов и частный поверенный И. С. Капсан. В комиссии состояли представители от податного инспектора, присяжных поверенных, областной земской управы, городской думы, профсоюзов, военного ведомства, биржевого комитета и союза золотопромышленников. На заседании местной федерации труда в состав этой комиссии было избрано 6 человек, из которых 2 были с решающим голосом и 4 с совещательным59.

В последних числах марта 1919 г. управляющий Приморской областью И. И. Циммерман обратился к Владивостокской городской управе с просьбой направить своего представителя в следственную комиссию60. 20 января 1919 г. на заседании Чердынской городской думы членами такой комиссии были избраны П. Н. Оболенский и Д. Ф. Тряпичников, кандидатами С. И. Головин и А. С. Попов61.

В некоторых случаях при комплектовании таких комиссий во внимание принимались и другие соображения. Управляющий Амурской областью И. Д. Прищепенко допустил в состав областной следственной комиссии членов правления Амурского отдела самоуправления Латвии М. Ю. Шмуйдриса и Ф. И. Гиргенсона. Они получили возможность участвовать в рассмотрении дел лиц латышской национальности, содержащихся в областной тюрьме62. В состав следственных комиссий с совещательным голосом могли входить и входили представители профсоюзов и политических партий. Причем оговаривалось, что их не могло быть больше 4 как от профсоюзов, так и от партий.

Своеобразную позицию по отношению к участию в работе названных комиссий заняли общественные организации и профсоюзы Златоуста. Они уклонились от посылки своих представителей в местную следственную комиссию. Как считал автор местной газеты, они это сделали по следующей причине. Дело в том, что представители общественности на заседаниях имели лишь совещательный голос, а ведь вполне возможно, что надо будет повлиять на решение комиссии и помочь людям, а возможности для этого нет64. В этом отношении В. И. Шемелев несколько преувеличил, считая, что "профсоюзы прежде всего старались удержать за собой право на участие в следственных комиссиях, от которых зависела участь союзных членов, арестованных в связи с переворотом"66. Как мы могли убедиться, у этого решения была своя логика.

Есть указания на то, что в некоторые следственные комиссии проникали большевики. Об этом применительно к Кустанайскому уезду Тургайской области сообщал в своем рапорте в Омск командир 2-го Оренбургского казачьего корпуса генерал-майор И. Г. Акулинин 66. Участник большевистского подполья Забайкальский в своих воспоминаниях сообщает о том, что в Иркутской губернской следственной комиссии был "красный", по его мнению, поручик Эфрон. Как считает подпольщик, именно этим обстоятельством объясняется то, что самым распространенным был приговор о тюремном заключении сроком на 3—6 мес. Самого же Забайкальского даже освободили, правда, под надзор милиции 67.

О месте членов следственных комиссий в служебной иерархии говорит отношение старшего председателя Иркутской судебной палаты от 24 мая 1919 г. Согласно этому документу, председателям и членам комиссий присваивался чин 5-го класса. Денежное содержание определялось в 1000 руб. в месяц, при условии если эта сумма не превышала содержания по основной должности. Если содержание по должности оказывалось выше, то выплачивалось содержание. Кроме этого, председателю комиссии выплачивалось дополнительно еще 300 руб. Особо оговаривалось то обстоятельство, что за членами следственных комиссий сохраняются прежние должности и довольствие68.

Чуть позже постановлением правительства от 2 июня 1919 г.

было внесено изменение в ст. 16 постановления Западно-Сибирского комиссариата Временного Сибирского правительства от 20 июня 1918 г.

Тогда был увеличен размер суточных для председателей и их товарищей, состоящих на государственной или общественной службе.

Теперь он равнялся для председателей во внеразрядных городах 20, в городах 1-го разряда - 15 и не состоящим в разрядах - 35 руб., членам комиссии, соответственно, 18, 12 и 30 руб. Эти меры были призваны компенсировать членам следственных комиссий их расходы на выполнение своих обязанностей.

Рассматривая деятельность комиссий, следует отметить, что подозрительные лица брались под арест как должностными лицами, так и по предложению заинтересованных сторон. 29 июля 1919 г. по распоряжению председателя Иркутской губернской следственной комиссии К. М. Крылова помощник начальника 1-го района милиции Глебов арестовал известного советского деятеля преподавателя английского языка Г. П. Кана, который был следователем военнореволюционного трибунала 69. Начальник милиции б-го участка Минусинского уезда через начальника Минусинского военного района передал 26 июля 1919 г. в уездную следственную комиссию следственный материал на 11 человек. Все они уже находились в Минусинской тюрьме и теперь числились за следственной комиссией70.

Свое место в выявлении и изоляции подозрительных лиц заняла государственная охрана. О таком задержании 20 мая 1919 г. начальник Алтайского губернского управления государственной охраны сообщил управляющему Томской губернией. В Барнауле во второй половине февраля была задержана и передана в распоряжение следственной комиссии прибывшая из Томска слушательница высших женских курсов Е. Николаева, оказавшаяся после опознания видной большевичкой Кужелевой71.

2 декабря 1918 г. Тобольский уездный комиссар потребовал от следственной комиссии "безотлагательного принятия мер". Дело было в том, что "агитаторы" Чашечкин и Муравьев, оставаясь на свободе, продолжали делать "свое дело". В результате Черемуховское общество не платило подати и другие сборы72.

Некоторое обобщенное представление о том, кто задерживал и доставлял подозрительных людей в следственные комиссии, дает анализ документов Миасской следственной комиссии. Сюда было "доставлено" 48 человек. Казачий разъезд доставил 13, контрразведка - 8, милиция - 7, застава чехов - 6, комендант железнодорожной станции и помощник председателя самой следственной комиссии доставили по одному человеку.

Следует отметить, что обвинение задержанных в большевизме было основным, но не единственным. Так из 1321 дела, рассмотренного в 1918-1919 гг. Иркутской губернской следственной комиссией по политическим мотивам было заведено 80-85% дел и только 7% по уголовным, в том числе и за "бесписьменность" (т. е. отсутствие документов). Примерно такое же положение было в Миасской следственной комиссии. Здесь отмечено 75 случаев, когда была указана причина задержания. За службу в Красной армии было задержано 24 человека, за содействие большевикам - 23. 16 человек из 97 было арестовано без указания причины.

Особого внимания заслуживает состояние делопроизводства в следственных комиссиях, ибо от этого часто зависела судьба человека. В Миасской комиссии на одного арестованного приходилось от одного до 10 протоколов допросов. В то же время в делах 41 заключенного из 97 протоколы допросов отсутствовали75. Можно назвать несколько причин такого положения. Одна из них заключается в том, что, может быть, не все допросы протоколировались. Другая в том, что допросов просто не было. Бывший санитар Центрального полевого госпиталя Прибайкальского фронта Е. Н. Поляков сообщил в Верхнеудинскую следственную комиссию о том, что со дня ареста 19 сентября до 20 ноября 1918 г. - дня написания заявления не был ни разу допрошен76.

Деятельность комиссий были призваны контролировать различные должностные лица. Уполномоченный командующего Сибирской армии по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Пермском, Екатеринбургском, Шадринском, Камышловском, Красноуфимском, Кунгурском, Ирбитском и Верхотуринском уездах полковник С. А. Домонтович 6 февраля 1919 г. на шесть дней выезжал для проверки работы следственной комиссии в Перми. Чуть позже, в июне 1919 г., управляющий Пермской губернией проинформировал юрисконсульта МВД М. В. Иванова о работе следственных комиссий в губернии. Помощник юрисконсульта МВД С. Р. Колосов 11 июня 1919 г. выехал в Барнаул для ознакомления с деятельностью местных следственных комиссий и выяснения вопроса образования окружной следственной комиссии..

Свое мнение о деятельности следственных комиссий иногда высказывала общественность. Автор статьи, опубликованной в газете "Земля и труд", выдвинул идею о том, что, может быть, министерство юстиции объяснит председателю Курганской следственной комиссии, что она не суд. Это казалось автору тем более странным, когда сам председатель комиссии был мировым судьей.

Некоторые показатели работы следственных комиссий в Пермской губернии по состоянию на 6 июня 1919 г. даны в приложении № 7.

Всего под стражей "за следственными комиссиями" числилось человек. Причем число арестованных колебалось от 28 в Висимошайтанской до 1629 в Камышловской. Столь же значительным был разрыв по завершенным делам. Самый маленький процент незавершенных дел был в Ирбитской комиссии - 0,3%, а самый большой в Соликамской - 89%, иными словами, здесь из 100 заведенных дел незавершенными были 89. В среднем по губернии процент незавершенных дел составлял 21,1%, таким образом, дела 1437 человек "зависли".

За пятью следственными комиссиями Енисейской губернии в конце июня 1919 г. числилось 2348 дел. Из них было окончено 1894, "не разрешено" 454 дела. Здесь доля законченных рассмотрением дел была еще ниже, чем в Пермской губернии — 19,3%. Власти пытались разобраться в причинах столь низкой эффективности комиссий. Было названо два весьма важных обстоятельства.

Во-первых, отмечены случаи, когда отсутствие кворума тормозило работу комиссий. 30 апреля 1919 г. управляющий Ирбитским уездом сообщил управляющему Пермской губернией о выбытии из состава следственной комиссии в связи с переводом в Пермь товарища прокурора Сушкевича, бывшего административного судьи Покровского, получившего назначение в канцелярию Главного начальника Уральского края, судебного следователя по Сарапульскому уезду, который вернулся на прежнее место службы после освобождения Сарапула. Судебный следователь 4-го участка Пьянков был болен.

В итоге в составе комиссии осталось три человека, причём председатель тоже переводился на новое место службы, а один мировой судья уклонялся от работы в комиссии. Управляющий уездом спрашивал своего начальника о том, что ему делать 80.

Более конструктивно в подобной ситуации повела себя в феврале 1919 г. Петропавловская следственная комиссия. Она обратилась к управляющему Петропавловским уездом с просьбой телеграфно просить управляющего областью пополнить названную комиссию адъютантом коменданта города поручиком Жонговичем и беженцем членом Саратовского окружного суда Радищевым.

Во-вторых, на эффективности работы комиссий сказывался невысокий профессиональный уровень их членов. Начальник Минусинского военного района 14 февраля 1919 г. рапортовал начальству о том, что сложная работа выпала на долю следственных комиссий.

Членами её были строевые командиры, с небольшим образовательным цензом и без всякой юридической подготовки. Только в последнее время, сообщал начальник военного района, в комиссию вошёл товарищ прокурора. Поэтому дела, справедливо считал офицер, разбираются долго82. В-третьих, недостаточно действенным и постоянным был контроль за деятельностью комиссий со стороны прокуратуры и администраций регионов.

Важным показателем работы таких комиссий признавалось не только проведенное расследование, но и вынесенное решение. По данным И. С. Капцуговича, только в Кунгурском уезде Пермской губернии местная следственная комиссия за одну неделю вынесла 768 приговоров. По воспоминаниям Г. Ф. Наймушина, за тот же период по приговору упомянутой комиссии было расстреляно человек83. Здесь вкралась ошибка, когда под приговором мемуарист подразумевает только смертную казнь. Это было далеко не так.

Есть отрывочные пока сведения о судьбе людей, оказавшихся под арестом в ожидании решения следственных комиссий. Председатель Канской следственной комиссии В. О. Клоков, бывший товарищем прокурора Красноярского окружного суда, 4 апреля 1919 г.

сообщил управляющему Енисейской губернией о том, что за период со 2 января по 2 апреля возникли дела о 129 лицах, арестованных во внесудебном порядке. Было освобождено 34 человека, передано начальнику местного гарнизона для последующей передачи военнополевому суду - 15. При разных обстоятельствах было убито человек и один умер в тюрьме. Дела на 65 человек остались не расследоваными84. Обращает на себя внимание число лиц, убитых при "разных" обстоятельствах. Следует отметить, что среди задержанных далеко не все были сторонниками советской власти. В Омске в июле 1919 г. продолжал находиться под стражей кандидат юридических наук Г. А. Крамин. Он был арестован еще большевиками за освобождение офицеров в Бийске, когда был заместителем председателя следственной комиссии. Однако и следственная комиссия белых не торопилась рассмотреть его дело.

Все принятые комиссиями решения можно сгруппировать следующим образом. Во-первых, часто принимались решения о продлении срока содержания под арестом. Курганская следственная комиссия по истечении 3 месяцев срока внесудебного заключения неоднократно продлевала срок заключения. В феврале - ноябре 1919 г.

она принимала такое решение 807 раз. Дело в том, что некоторые арестованные содержались в тюрьме с момента падения большевиков летом 1918 г. Во всех случаях оговаривался один срок - до 1 октября 1919 г. Это была предполагаемая дата созыва Учредительного собрания. Приговор по каждому арестованному представлялся в министерство юстиции для последующей передачи на утверждение правительства.

Во-вторых, принимались решения об освобождении подозреваемого. За август - сентябрь 1919 г. по постановлению Ачинской уездной следственной комиссии было освобождено из местной тюрьмы 39 человек87. Благовещенская следственная комиссия на двух заседаниях в декабре 1919 г. рассмотрела 40 дел. Приговором от 18 декабря были освобождены бывший комиссар библиотеки Народного дома Степковский и техник Онищенко. 20 декабря было освобождено еще 9 человек. На этих же заседаниях было решено 10 человек, подозреваемых в содействии красным, взять под стражу и 11 человек оставить в заключении до суда Учредительного собрания88.

В некоторых случаях в приговорах указывалось основание для освобождения. Постановлением Иркутской губернской следственной комиссии от 8 февраля 1919 г. под председательством К. М. Крылова были освобождены 6 человек, приехавших в Сибирь из Самары. Комиссия пришла к выводу, что они были задержаны "без достаточных к тому оснований". В другом случае была ссылка на норму права, не допускающую наказания за одно и то же деяние дважды. В частности, 7 декабря 1918 г. Иркутский губернский комиссар препроводил в губернскую следственную комиссию прошения арестованных Г. И. Дронова и Н. Ф. Иванова. Одновременно была высказана просьба об отмене постановлений комиссии по их делам, т. к. они уже отбыли срок наказания по прежде состоявшимся постановлениям по тому же обвинению89. Три человека по распоряжению прокурора Читинского окружного суда от 21 декабря 1918 г. подлежали освобождению ввиду прекращения дознания в порядке ст. 253 "Установлений уголовного судопроизводства90.

Имели место случаи принятия решения об освобождении на основании недостоверной информации. В Камышлове из-за "отсутствия фактов" был выпущен на свободу большевик А. Г. Чирухин.

Как он сам вспоминает, ему удалось за взятку в 1 тыс. руб. секретарю следственной комиссии перехватить справку о своей принадлежности к большевикам.

Определенный порядок освобождения соблюдался в Енисейской уездной следственной комиссии. 25 ноября 1918 г. уездным комиссаром в соответствии с ч. 2 п. 4 "Положения о следственных комиссиях" был освобожден А. Буянов. При принятии такого решения были взяты во внимание два обстоятельства: окончание срока задержания и то, что, согласно полученным о нем негласным сведениям, он не является опасным. 18 декабря 1918 г. то же должностное лицо освободило С. П. Иванова. Кроме вышеназванных обстоятельств у С. П. Иванова было поручительство благонадежных лиц.

Енисейский губернский комиссар был информирован о каждом случае освобождения92. Поручителями могли выступать профсоюзные организации. Омское правление Всероссийского почтово-телеграфного союза уполномочило М. Сервина взять под поручительство организации арестованных членов данного профсоюза93.

Для некоторых лиц освобождение не означало конец их проблем. Об одной из них управляющий Ирбитским уездом 31 января 1919 г. сообщил в МВД от 31 января 1919 г. В этом уезде были случаи, когда крестьян, освобожденных следственной комиссией, не принимало их сельское общество. Управляющий уездом спрашивал о том, как быть с имуществом таких лиц, которое оставалось в селе94.

Были случаи, когда бюрократические проволочки продлевали нахождение человека в заключении. 9 августа 1919 г. начальник иркутской тюрьмы обратился в Иркутскую окружную следственную комиссию. Дело касалось освобождения 12 человек, арестованных по списку коменданта города, но все еще числящихся за следственной комиссией. Начальник тюрьмы спрашивал разрешения на их освобождение. Председатель комиссии переслал это обращение коменданту. Комендант распорядился перечислить этих людей за следственной комиссией и только потом освободить95. В этом случае заметно, как упомянутые должностные лица не хотели принять на себя ответственность за освобождение.

Говоря об освобождении, следует иметь в виду не только правовой, но и административный подход к этому решению. Командир 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса генерал-майор Усов 19 ноября 1918 г. обратился к Иркутскому губернскому комиссару с сообщением о том, что следственные комиссии часто освобождают таких лиц, для дальнейшего содержания которых нет достаточных оснований с точки зрения следственнбй власти, но тем не менее некоторые их этих лиц по своей прошлой большевистской деятельности крайне опасны. Командир корпуса просил уведомлять его заранее о предстоящем освобождении таких лиц для того, чтобы он мог принять меры для их высылки за пределы округа. На письмо была наложена резолюция о том, чтобы члены следственной комиссии приняли просьбу военного к неуклонному исполнению96. В этом случае требования права уступили место административному произволу должностного лица, весьма вольно трактовавшему понятие «опасной» или * большевистской» деятельности.

В-третьих, принимались решения о высылке или ссылке неблагонадежных лиц. В июле 1919 г. постановлением Иркутской губернской следственной комиссии был выслан в один из отдалённых пунктов Ленского края на все время войны лектор и правитель дел местного народного университета Г. Ф. Бетонов. 27 октября 1919 г.

Красноярская окружная следственная комиссия за сотрудничество с совдепами приговорила С. Т. Моисеенко к 5 годам ссылки, при этом место должно было быть указано МВД. В приговоре содержалось указание дать ссылаемому возможность познакомиться с порядком пересмотра приговора98.

Наконец, в-четвертых, комиссия могла наложить штраф. Газета "Забайкальская новь" была оштрафована на 3 тыс. руб. за фразу "председатель следственной комиссии избран начальником гарнизона неудачно"99.

Результаты деятельности следственных комиссий уже в то время не признавались однозначно положительными. Более того, она вызывала недовольство. Во-первых, не всегда оправданной была численность и столь разветвленная сеть таких комиссий. Тем более что у властей не было возможности сформировать каждую из них из квалифицированных специалистов. Может быть, этим мотивом руководствовались 3 февраля 1919 г. управляющие уездами Томской губернии, принимая решение ликвидировать уездные и сельские следственные комиссии. Было признано целесообразным оставить только губернскую комиссию из 1-2 чиновников 100.

Во-вторых, были предложения создать более действенный орган.

Об этом говорил 3 марта 1919 г. на съезде управляющих уездами Иркутской губернии управляющий губернией П. Д. Яковлев. По его мнению, условия деятельности следственных комиссий нельзя было признать удовлетворительными. Они, считал он, не обладали и не обладают тем аппаратом, при помощи которого можно производить достаточно полные дознания и устанавливать виновность действительно виновных. Комиссии не имели достаточно доказательного материала. Управляющий губернией, по его словам, из-за этого тоже находится в затруднительном положении, а министр юстиции молчит. П. Д. Яковлев заявил о необходимости для пользы дела создать корпус государственной охраны.

Подобное настроение было и у начальника созданного вскоре Иркутского губернского управления государственной охраны. 24 мая 1919 г. он сообщал директору департамента милиции МВД о том, что идея следственных комиссий изжила сама себя, поэтому и пользы от них ожидать не приходится. Он обратил внимание на то, что бумаги в таких комиссиях долго "ходят". В некоторых случаях люди, числящиеся за ними, находятся не в тюрьме, а на свободе. Наказания, выносимые комиссиями, он назвал смешными. В итоге начальник управления предложил ликвидировать эти комиссии. В ответе от 10 июня 1919 г. управляющий особым отделом департамента милиции уведомил начальника управления о том, что следственные комиссии скоро будут упразднены101.

А. А. Баканова также считает, что сложно оценить деятельность следственных комиссий, поскольку она была противоречивой. Они не имели права выносить смертные приговоры, а особо активных большевиков только изолировали от общества. Эти комиссии существовали как внесудебный орган. Для этого автора безусловно, что комиссии вносили элемент гуманности и законности, ограничив волну необоснованных арестов. Деятельность их, по ее мнению, имела политическую направленность.102. На наш взгляд, тезис А. А. Банановой об ограничении комиссиями волны необоснованных арестов нужно подкрепить конкретными данными, которые еще предстоит найти.

Для рассмотрения дел об офицерах, классных чинах и врачах при военном ведомстве и на местах при командующих округами и дивизиями 10 апреля 1919 г. была создана Центральная следственная комиссия. Она руководствовалась положением, принятым Советом министров 4 апреля 1919 г. Первым ее председателем был помощник военного министра по казачьим делам генерал-майор Б. И. Хорошхин, затем генерал-лейтенант Г. Е. Катанаев.

Характер директивы для деятельности этой комиссии имело мнение руководителя военного ведомства. 6 мая 1919 г. военный министр сообщил председателю Центральной следственной комиссии о том, что по полученным сведениям у генерал-лейтенанта A. И. Деникина практикуется беспощадное отношение к высшим чинам, причастным к красным. Министр посчитал это правильным и предложил руководствоваться таким опытом. На документе сохранилась виза Верховного правителя, начертанная синим карандашом, "Согласен".

Среди тех, кто предстал перед такой комиссией, был полковник B. П. Громыко. Он был признан виновным в том, что служил при красных выборным председателем биржи труда в Ирбите. В. П. Громыко был изобличен в тесном сотрудничестве с исполкомом, произнесении речей большевистского характера. Приговор комиссии предусматривал увольнение его со службы в дисциплинарном порядке с сохранением права на получение выслуженной пенсии, но без права ношения мундира. Были и оправдательные приговоры: в отношении генерал-лейтенанта Мясникова, начальника Хабаровского окружного арсенала генерал-майора Померанцева, ветеринарного врача 2-го Степного корпуса действительного статского советника Касаткина. Первый был оправдан как неактивный сторонник и участник советской власти, второй - как помощник (белых) повстанцев, а третий - за то, что старался противодействовать распоряжениям красных командиров103.

Несколько иные результаты были у военно-следственных комиссий, разбиравших дела гражданских лиц. Комиссия при начальнике военного района города Минусинска разбирала дела арестованных в связи с крестьянским мятежом. По состоянию на 10 февраля 1919 г. были рассмотрены дела на 770 человек. Военно-полевому суду было предано 160, заключено в тюрьму в административном порядке 162, подвергнуто штрафу в административном порядке 270, направлено на военную службу 40, совершенно освобождено от наказания 118 человек. Находились в производстве дела еще на 432 человека 104. Столь разные результаты объяснялись не только тяжестью обвинений, но, как нам кажется, корпоративными соображениями.

По делам исключительной государственной важности создавались Чрезвычайные следственные комиссии. Такая комиссия была создана для расследования обстоятельств расстрела нескольких членов Учредительного собрания и других лиц 23 декабря 1918 г.

в Омске. Тогда постановлением Совета министров от 14 января 1919 г.

была создана Чрезвычайная следственная комиссия во главе с сенатором А. К. Висковатовым. В состав комиссии вошли генерал-майор член военно-окружного суда Погосский, товарищ председателя Омского окружного суда С. В. Калугин, член того же суда В. В. Волесский, а также член Новониколаевского окружного суда Н. Ф. Васильев. Комиссия работала с 11 февраля до июля 1919 г.1®5. Однако восстановить полностью картину происшедшего, а тем более наказать виновных не удалось.

Постановлением Совета министров от 21 января 1919 г. была учреждена Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию жалоб на противозаконные действия полковника Г. М. Семенова и подчиненных ему лиц. Данную комиссию возглавил генерал-лейтенант Г. Е. Катанаев. В ее состав вошли генерал-лейтенант В. В. Нотбек, военный судья Иркутского военно-окружного суда полковник Рудько, член Иркутской судебной палаты Бушуев, председатель Омского окружного суда Кисилев. Хотя в Читу комиссию не пустили, она и в Иркутске смогла найти множество свидетельств злоупотреблений Г. М. Семенова. При знакомстве с результатами деятельности обеих комиссий обращает на себя внимание тот факт, что все они действовали безрезультатно. Ни один из высокопоставленных обвиняемых в тяжких преступлениях не был отдан под суд.

за соблюдением законности и правопорядка Согласно российской традиции, основным органом надзора за соблюдением законности оставалась прокуратура. Власти белой Сибири были обеспокоены отчуждением сибиряков от этого правоохранительного органа. "Самым ярким проявлением большевизма со стороны населения является то, - сообщал начальству прокурор Читинского окружного суда, - что оно за разрешением своих споров и тяжб обращается не к законным властям, а к главарю шайки" 1 0 7.

Сотрудники прокуратуры занимались проверкой соответствия нормам права решений гражданских должностных лиц. Прокурор Владивостокского окружного суда обратился с просьбой к управляющему областью прислать копию решения съезда управляющих уездами области. На нем в первых числах февраля 1919 г. говорилось об учреждении административного совещания 108, не предусмотренного законом. В другой раз прокурор Петропавловского окружного суда направил в министерство юстиции инструкцию, утверждённую Камчатским областным комиссаром. Она была адресована уездным, волостным и сельским комитетам и касалась административного устройства сельских обществ. В ответ на запрос министерства юстиции министерство внутренних дел согласилось на то, чтобы Верховный уполномоченный на Дальнем Востоке изъял эту инструкцию из делопроизводства109.

Нами отмечены случаи, когда чины прокуратуры опротестовывали действия юридических лиц. В частности, в марте 1919 г. прокурор Пограничного окружного суда подписал протест против пароходовладельцев, продавших свои суда иностранцам, тем самым нарушив экономические интересы России 110.

Чинам прокуратуры приходилось заниматься и обращениями граждан о защите своих законных прав. В ходатайстве от 3 марта 1919 г. П. А. Безродова просила прокурора Красноярского окружного суда быстрее расследовать дело ее мужа К. А. Безродова111.

В августе 1919 г. в прокуратуру Барнаульского окружного суда поступили многочисленные протоколы, решения, донесения об отказе служить в колчаковской армии, присланные жителями сел Егорьевской волости Змеиногорского уезда. Крестьяне просили защитить их от мобилизации на воинскую службу.

Принципиально важным в этом отношении является циркуляр от 13 июля 1919 г. за подписью исполнявшего обязанности министра юстиции М. А. Малиновского. В документе содержалось требование к прокурорам судебных палат и окружных судов пресекать любые нарушения законов, от кого бы они ни исходили113.

Для этого были предприняты попытки расширить полномочия прокуратуры. В октябре 1919 г. в газетах появилось сообщение о том, что в министерстве юстиции подготовлен проект о временном расширении прав прокурорского надзора за правомерностью внесудебных арестов в местностях, находящихся вне театра военных действий.

Документ предусматривал информирование чинов прокурорского надзора в течение 24 часов с момента задержания. Если обнаруживалось отсутствие основания, то освобождение предусматривалось также в 24 часа.

Законопроект оговаривал следующие причины для освобождения: 1) арест был произведен лицом, на это "не уполномоченным";

2) в ордере не было ссылки на соответствующий закон, послуживший основанием для ареста; 3) законом не был установлен арест за данное деяние. Однако действие будущего документа не распространялось на распоряжения командира корпуса и лиц, "равных ему по власти"114.

Недостаточные, в условиях гражданской войны, полномочия органа, надзирающего за законностью, обусловили, в отдельных случаях, активность органов местного самоуправления. Красноярская городская дума на своём закрытом заседании 5 декабря 1919 г.

высказалась за то, чтобы представить прокурорскому надзору действительную возможность привлекать к ответственности нарушителей закона, кем бы они ни были. Документ подготовили гласные Д. Е. Лаппо (прокурор местного окружного суда), В. А. Смирнов, Вс. А. Смирнов и Л. П. Смирнов. Однако для реализации этого предложения у властей уже не было времени.

Традиционным и важным видом деятельности чинов прокуратуры в те годы было представление обвинения в суде. Об этом напоминал циркуляр прокурора Тобольского окружного суда от 3 декабря 1918 г., разосланный товарищам прокурора по всем судебно-следственным участкам. Публичное обвинение, говорилось в документе, является одной из самых важных и видных обязанностей прокурорского надзора. Вместе с тем некоторые из товарищей прокурора, по мнению автора циркуляра, не обращают на это должного внимания. В связи с этим прокурор посчитал необходимым дать своим подчинённым следующие указания. Накануне суда следует обязательно к нему подготовиться, независимо от способностей и дара слова.

Надо выяснить картину и мотивы преступления, определить и, по возможности, понять личность подсудимого.

Прокурор требовал принимать самое активное участие в судебном следствии. На самом заседании, не выпуская из вида внешней формы речи, обратить серьёзное внимание на её содержание. "Очень важно, как говорить, — писал прокурор, — но гораздо важнее, что говорить". Все нарушения, допущенные защитой, предлагалось заносить в протокол или просить судью оградить заседание от них. Чины прокурорского надзора были предупреждены о том, что осуждение невиновного ещё более противно законности, чем оправдание виновного. Цель суда - не обвинение, а исключительно раскрытие истины, в чём бы она ни состояла. Прокурор требовал от своих подчинённых уважения к председательствующему, а если он не способен вести судебное заседание, то сделать об этом запись в протоколе, причём в самой корректной форме. Прокурорские чины предупреждались о том, что выражение ими неодобрения работой присяжных заседателей недопустимо и несовместимо со статусом прокурорского надзора 116. Такие требования к обвинению были основаны на многолетнем российском опыте и вполне, на наш взгляд, соответствовали принципам правового государства.

Прокуратура осуществляла надзор за деятельностью правоохранительных органов. Во-первых, это касалось законности в действиях органов милиции. Прокурор Владивостокского окружного суда Н. В. Лавров в середине января 1919 г. сопровождал управляющего Приморской областью И. И. Циммермана, выезжавшего с целью инспекции в Хабаровск, Никольск-Уссурийск, Спасский и Иман.

12 марта 1919 г. новый прокурор Владивостокского окружного суда Любоздецкий и товарищ прокурора В. G. Колесниченко в порядке надзора посетили уголовно-розыскное 'отделение Владивостокской городской милиции. Проверяющие подробно осмотрели регистрационный отдел, уголовные дела, архив и дела общей канцелярии и нашли всё в образцовом порядке 117. 16 августа 1919 г. прокурор Благовещенского окружного суда известил прокурора Иркутской судебной палаты о том, что им "заведен наряд" по наблюдению за производством дела по ст. 347-2, 348, 1540 "Уложения о наказаниях". Предметом расследования стало избиение плетью начальником 6-го участка уездной милиции Серебренниковым 30 июня 1919 г.

письмоводителя Рассолова, затем посаженного им в каталажную камеру. С инспекторскими целями в июне 1919 г. прокурор Иркутской судебной палаты выезжал в Харбин119. В сентябре 1919 г., беседуя с представителями прессы, министр юстиции сенатор Г. Г. Тельберг заявил: его первое дело добиться, чтобы прокурорский надзор в каждом уездном городе раз в месяц посещал с проверкой милицию или тюрьму120.

Во-вторых, речь шла об информировании чинов прокуратуры со стороны милиции. 9 сентября 1919 г. уголовный отдел департамента милиции МВД указал управляющим губерниями и областями передать чинам милиции требование о неукоснительном соблюдении ст. 250 "Устава уголовного судопроизводства". Речь шла о немедленном сообщении судебному следователю, прокурору или его помощнику о всяком происшествии (преступлении или проступке) в течение суток. Дело было в том, что на практике такую информацию задерживали или вообще не сообщали121.

В-третьих, в ведении прокуратуры было решение кадровых вопросов в милиции. Руководители губерний (областей) должны были "испрашивать" у прокуроров окружных судов согласие на замещение начальствующих должностей в милиции. В конце ноября 1918 г. состоялось представление новому прокурору Владивостокского окружного суда начальника городской милиции Климашевича, обоих его помощников, начальников участков и начальника уголовно-розыскного отделения М. М. Крамарчука 122. Приказом управляющего Енисейской губернией П. С. Троицкого от 29 января 1919 г. был освобожден от должности начальника Красноярского уголовно-розыскного отделения Я. Б. Умгельтер. На названную должность по согласованию с прокурором Красноярского окружного суда был допущен с 1 февраля Н. В. Егоров. Таким же порядком был назначен 6 февраля начальник милиции 3-го участка Красноярска 123. В марте 1919 г.

департамент милиции вновь подтвердил управляющим губерниями и областями непременную обязанность всем классным чинам представляться местным лицам прокурорского надзора 124.

Прокуратура осуществляла надзор за соблюдением законности в органах контрразведки. 17 февраля 1919 г. исполняющий обязанности прокурора Благовещенского окружного суда И. Е. Красильников телеграфно сообщил прокурору Иркутской судебной палаты о результатах проверки товарищем прокурора Тучковым местной контрразведки. Было выявлено, что один из обвиняемых содержится больше положенного срока. Его задержание произвели без должных оснований, была лишь ссылка на условия военного времени.

За время проверки Тучков из 200 дел сумел проверить лишь 20.

После этого атаман И. М. Гамов запретил выдавать ему документы.

Только разрешение вышестоящих военных властей помогло прокурору закончить проверку125. Таким образом, отношение прокурора для казачьих атаманов не было нормативным документом прямого действия. По итогам проверки делопроизводства Канского и Красноярского контрразведывательных пунктов прокурор Иркутской судебной палаты 29 сентября 1919 г. направил прокурору Красноярского окружного суда свое представление об устранении нарушений126.

Прокурорский надзор распространялся и на деятельность чрезвычайных органов, созданных в условиях гражданской войны. Речь идет о следственных комиссиях и военном контроле. 25 июня 1919 г. старший председатель Омского окружного суда направил прокурору Омского окружного суда определение общего собрания судебной палаты от 19 июня. В документе говорилось о том, что для рассмотрения дел революционных трибуналов, существовавших при советской власти, созданы следственные комиссии при окружных судах. Состав комиссий был из 3 человек, и их решения направлялись на заключение лиц прокурорского надзора127. 5 мая 1919 г. прокурор Иркутского окружного суда направил начальнику Иркутского отделения военного контроля отношение, в котором напомнил о том, что никто не отменял ст. 129 и 132 "Уложения о наказаниях", которые предусматривали ответственность за распространение и хранение большевистской литературы 128.