«С. П. Звягин ПРАВООХРАНИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА А. В. КОЛЧАКА Кемерово Кузбассвузиздат 2001 ББК 63.3(0)61 345 Рецензенты: кафедра истории России Кемеровского государственного университета (заведующий - доктор исторических ...»

Информация с мест, публикации прессы о бедственном состоянии суда - все это не могло не беспокоить власти. Категорично оценивал ситуацию главный начальник Южно-Уральского края генералмайор А. И. Дутов. В письме к Верховному правителю А. В. Колчаку он писал: "...суда в деревне нет". В феврале 1919 г., выступая на съезде управляющих уездами, управляющий Томской губернией Б. М. Михайловский заявил, что деревня уже два года не знает суда.

Эмиссар правительства подполковник Сокольницкий, объехавший в целях инспекции Тарский уезд, пришел к выводу о том, что "отсутствие порядка ведет к тому, что население совершенно не знает, куда ему обратиться со своими нуждами" 6.

Советские историки, не анализируя специально эту проблему, тем не менее были единодушны в ее оценке. И. С. Капцугович писал о том, что "суда фактически не существовало - была лишь расправа".

М. В. Наумов полагал, что тогда "царил полный произвол военщины. Вместо суда была введена дикая расправа". Только М. И. Светачев посчитал нужным сослаться на источник своей информации мнение очевидцев. "По многочисленным признаниям самих белых, а также иностранных наблюдателей, - писал он, - на территории "колчакии" не существовало никаких законов, царил полный произвол". Это мнение справедливо лишь отчасти.

Тяжелая ситуация с отправлением правосудия сложилась по многим причинам. Одна из них заключалась в нехватке кадров юристов. Гражданская война, по мнению омской "Зари", привела к "оскудению" Сибири юристами с высшим или хотя бы средним юридическим образованием. Для 74 уездов Сибири надо было около 1000 таких специалистов. Газета составила даже мрачный прогноз о том, что мировых судей в ближайшее время вовсе не будет8.

По данным официальных источников - министерства юстиции, была вакантной половина должностей мировых судей в округах Омской судебной палаты, а всего в Сибири насчитывалось более свободных должностей этой категории9. Эти данные были уточнены по результатам официальной анкеты. По состоянию на 15 мая 1919 г.

по двум (Омской и Иркутской) судебным палатам вакансии составляли: административных судей - 24%, мировых судей смешанной подсудности — 21%, добавочных мировых судей - 15%, членов судебных палат и членов суда - от 3 до 10%. Особенно тяжелое положение было в отдаленных местностях и на селе. Так, в округе Читинского окружного суда не было 33% судей, а в округе Благовещенского окружного суда дефицит мировых судей смешанной подсудности составлял 70% 1 0.

Нехватка судебных чиновников образовалась и по другим причинам. Безусловно, пагубно на системе судопроизводства сказались слом царских судов весной 1917 г. и разгон "буржуазных" судов советской властью. Часть юристов была мобилизована в сибирскую армию, часть погибла в ходе гражданской войны. Так, 2 апреля 1919 г.

в селе Тисуль Мариинского уезда Томской губернии партизаны поймали мирового судью 3-го участка'чВ. В. Пиотровского. Он хотел уехать с женой, но крестьяне, ссылаясь на решение своего схода, не пускали. Когда он пытался проехать по околице, то они его поймали. Партизаны били судью, водили по селу как свидетеля их разбоя, а потом убили11. От рук партизан погиб товарищ председателя Пермского окружного суда Гильков. В Алтайской губернии в селах УстьЧарышская Пристань и Бутырское были убиты мировые судьи Панов и Крылов. В Енисейской губернии на берегу реки у Минусинска выстрелом из леса был ранен в руку мировой судья Фамбулов. Все это дало основание РТА 19 июля 1919 г. сообщить о том, что «судебная власть проходит в ужасных злодеяниях».

Такое положение беспокоило омские власти. Департамент милиции 12 марта 1919 г. запросил управляющих губерний и областей о распространенности подобных фактов. Справедливости ради следует сказать, что насилие по отношению к судебным деятелям применялось не везде. Например, управляющий Забайкальской губернией С. А. Таскин сообщил в департамент о том, что во вверенной ему области случаев насилия над представителями судебной власти не было. В целях предупреждения таких эксцессов департамент милиции направил в подведомственные органы милиции специальный циркуляр, в котором потребовал принять самые решительные меры по охране и безопасности судей14.

Вакансии в судебном ведомстве были обусловлены и недостаточной материальной обеспеченностью. Судьи получали тогда 700 руб.

в месяц. На эти деньги невозможно было прожить даже впроголодь15.

Одна из авторитетных сибирских газет сообщала своим читателям о том, что на улице Светланской во Владивостоке дети члена окружного суда продают газеты 16. Трудное материальное положение юристов вызвало появление в газете "Русская речь" огромной статьи под характерным заголовком "Бегство судей". Ее автор считал низкое жалование судей причиной их ухода. В итоге он сделал обоснованный вывод о том, что "дешевое правосудие слишком дорого обходится стране". Приходится удивляться, писал "Голос Приморья", что чины судебного ведомства получают меньше, чем служащие в других казенных учреждениях17.

В трудном материальном положении оказывались семьи умершего или погибшего судебного деятеля. Летом 1919 г. в Красноярске был организован сбор средств в пользу семьи детей убитого мирового судьи Попова. В частности, на эти цели от домового детского спектакля поступило 40 руб. 20 коп. Все собранные семье Н. Попова деньги в сумме 1327 руб. 20 коп. через редакцию газеты "Свободная Сибирь" 26 июля были переданы опекуну детей - Т. Я. Шешукову18.

Правительство предпринимало некоторые меры по повышению денежного содержания чиновников суда. Постановлением Совета министров от 8 мая 1919 г. были повышены классы должности старшим и младшим кандидатам на судебные должности и увеличены оклады содержания. Должность старшего кандидата была приравнена к 7-му, а младшего кандидата к 8-му классам. Денежное содержание, соответственно, было повышено до 6 тыс. и 4, 8 тыс. руб.

в год. В июне 1919 г. Совет министров распорядился распространить на Благовещенск, Екатеринбург, Пермь и Уфу выдачу дополнительного оклада содержания служащим судебного ведомства в размере 600 руб. в год20.

Кроме этого, был подготовлен проект окладов содержания чинов судебного ведомства. Предусматривалось следующее повышение оклада содержания21.

К сожалению, данное предложение реализовано не было.

Нехватка судей имела отрицательные последствия. Только в Тобольском окружном суде в 1918 г. число нерешенных гражданских дел выросло на 72, а уголовных на 105%. По состоянию на 1 марта 1919 г. в производстве следственного судьи Тобольского окружного суда находилось 150, в Барнаульском — 190, в Омском в Новониколаевском - 326 дел. В Томском уезде у одного из мировых судей в производстве было 465 дел, у второго - 596, а у третьего - 956.

Совершенно невероятная ситуация сложилась во Владивостоке. Здесь к 1 июля 1919 г. в местный окружной суд поступило уголовное и 1425 гражданских дел. Следует отметить, что здесь у мирового судьи 1-го участка находилось в производстве 1000 гражданских и 400 уголовных дел, у судьи 2-го участка соответственно 1902 и 8000 дел, у судьи 3-го участка - 2000 и 8005 (!). В то же время у судьи 5-го участка было всего (!) 1714 дел, причем новых было 500, а остальные дела перешли с 1918 г.* Здесь будет уместно заметить, что закон от 3 июля 1914 г. предписывал допускать не более 150 дел на одного следователя в год.

Сибирская действительность превосходила нормативы в 3-4 и более раз. Столь бедственное положение Владивостокского окружного суда вынудило в начале 1919 г. министерство юстиции принять решение об увеличении его штатов24. Что касается категории дел, давших столь резкое увеличение, то, например, в январе 1919 г. в Кургане "громадный процент" дали дела о самогоне и об убийствах.

Следует упомянуть, что организация правосудия в Сибири сталкивалась и с другими проблемами. В частности, недостаточно финансировалась сама деятельность судов, связанная, учитывая сибирские расстояния, с постоянными разъездами. Председатель Благовещенского окружного суда писал в местной газете о том, что крестьяне для провоза мировых судей требуют до 300 руб. за 30-35 верст, причём "романовскими" или "керенскими" денежными знаками, в то время как суды получали мало средств, да и то местными бонами26.

Одним из способов устранения дефицита кадров стало привлечение к работе в Сибири судебных деятелей, выехавших из тех районов, которые были заняты Красной армией. Личный состав Оренбургского окружного суда был эвакуирован в Барнаул и Благовещенск, Уфимского - в Красноярск, Пермского - в Читу, Екатеринбургского в Семипалатинск, Тобольского - в Томск, Троицкого - в Благовещенск27.

Министерство юстиции стремилось проводить кадровую политику, направленную на уменьшение негативных последствий дефицита личного состава. Кадровые вопросы входили в компетенцию Верховного правителя. Среди передвижений по служебной лестнице следует отметить повышение в должности. Назначение председателей окружных судов осуществлялось указами Верховного правителя. Весной 1919 г. члены Иркутской и Омской судебных палат А. Мигай и В. А. Ревердатто стали, соответственно, председателями Благовещенского и Новониколаевского окружных судов28.

При других кадровых назначениях с повышением в должности подписывался приказ министра юстиции. Так, в ноябре 1918 и июле 1919 гг. членами Иркутской судебной палаты стали прокурор Владивостокского окружного суда Н. Е. Гончаров и член Благовещенского окружного суда Я. В. Комаринец29. С повышением — членами Уфимского и Петропавловского (на Камчатке) окружных судов были назначены соответственно член уездного суда округа Уфимского окружного суда Н. В. Рябинин и судебный следователь 5-го участка Владивостока Панфилов.

Имели место и кадровые передвижения по горизонтали. В конце 1918 г. член Пограничного окружного суда Беляк был назначен членом Владивостокского окружного суда, а член Читинского окружного суда В. И. Журалев - членом Благовещенского окружного суда. Отмечен случай, когда перемещение судьи было произведено по его инициативе. В марте 1919 г. член Читинского окружного суда Пашинский, согласно прошению, был назначен членом Владивостокского суда32.

Кандидатуры для комплектования судебных учреждений привлекались из разных источников. Был сохранен дореволюционный институт кандидатов на судебные должности. Например, в Омской судебной палате и окружном суде их насчитывалось 24 человека33.

Отмечен переход с административного поста, когда членом Новониколаевского окружного суда стал Шадринский уездный комиссар, юрист по образованию, Ф. А. Прозоровский.

Однако в кадровых назначениях были и недостатки. На один из них обратил внимание читателей "Русской речи" Богданович. Он выразил недоумение, что Новониколаевский окружной суд действует уже третий месяц, а его члены назначены только министром юстиции, хотя должны назначаться Верховной властью, т. е. А. В. Колчаком. "Что это, - спрашивал автор, - забывчивость или попытка явочным путем ввести институт сменяемости судей35. На наш взгляд, здесь имела место обыкновенная российская халатность, помноженная на условия военного времени. В другой раз министр юстиции не утвердил в должности члена окружного суда И. П. Кривошапкина, представленного к назначению общим собранием Владивостокского окружного суда. В декабре 1918 г. И. П. Кривошапкин был представлен к той же должности вторично36.

Кроме этого, были и такие назначения, которые иначе как кадровой загадкой не назовешь. В конце 1918 г. председателем только что созданного Новониколаевского окружного суда был назначен член Омской судебной палаты, помощник управляющего делами Совета министров И. В. Корнеев-Гребаров. Однако уже в апреле он, по его просьбе, был возвращен на прежнюю должность37.

По этому делу была следующая переписка. 29 июля 1918 г.

присяжный поверенный округа Омской судебной палаты А. А. Шиш, имевший практику в Новониколаевске, направил председателю правительства П. В. Вологодскому письмо о том, что назначение В. А. Ревердатто председателем Новониколаевского окружного суда "совершенно нежелательно". Вновь к этой теме А, А. Шиш, пользуясь любезным разрешением высокопоставленного адресата, обратился 23 октября 1918 г. На пост председателя Новониколаевского окружного суда уже не надо было, по его мнению, назначать М. А. Ждановича. Хотя, как пишет А. А. Шиш, предварительное согласие П. В. Вологодского на эту кандидатуру уже было получено. Теперь А. А. Шиш и его коллеги совершенно отказывались от недавнего протеже. Теперь, продолжали они, хотим члена Барнаульского окружного суда Г. 3. Вовнея. Ходят слухи, беспокоились новониколаевцы, что сюда "метит" (так в письме) Волесский", но о нем самые отрицательные мнения, поэтому просим не назначать38. Очевидно, и назначенный сверху И. В. КорнеевГребаров оказался не ко двору "А. А. Шишу и компании".

Другой случай столкновения интересов имел место в Семипалатинске. В ноябре 1918 г. на должность товарища председателя Семипалатинского окружного суда предлагался член Томского окружного суда Смирнов. Однако против его кандидатуры возразили товарищ прокурора Доброхотов, административный судья Першин, мировые судьи Виноградов и Смирнов. Их довод был один - "нам варягов не надо". Примечательно, что об этом 20 ноября 1918 г.

председателю Омской судебной палаты сообщил председатель Семипалатинского окружного суда, как сказано в документе, "для сведения" 3 9. Таким образом, руководитель окружного суда расписывался в своем бессилии перед своими подчиненными. В этой связи уместен вопрос о том, насколько это отвечало интересам дела. На наш взгляд, здесь имели место корпоративные интриги.

В связи с нехваткой судебных кадров были допущены беспрецедентные в истории российской юстиции меры. Исполнять дела судебного пристава по городу Минусинску Е. Г. Шильнова на время отпуска была допущена его жена. Это был первый случай в Сибири, когда обязанности судебного пристава стала исполнять женщина.

Следующий случай подобного рода имел место в Благовещенске осенью того же года. Здесь в окружной суд была представлена кандидатура нового мирового судьи - Брецкой 40.

Не менее важной, чем назначение, была проблема профессионализма судей. Некоторое представление о качественном составе суда можно получить на примере Уфимского окружного суда (см. приложение № 6). Анализ этих сведений дает нам основание заявить, что сотрудники Уфимского окружного суда в массе своей были опытными юристами, прослужившими значительное время на судейских должностях. По состоянию на лето 1919 г. все 13 его сотрудников служили в нем с мая 1914 г. Они имели достаточно высокие классные чины, а четверо были действительными статскими советниками. Все члены суда были кавалерами российских орденов, причем высоких степеней, в том числе и Св. Владимира 2-й степени.

Руководители судебных учреждений принимали меры для подготовки персонала, повышения его профессионального уровня. Для этого в конце 1918 г. во Владивостокском окружном суде были организованы курсы. Служащих суда учили процедуре прохождения дел. Среди лекторов были председатель суда В. Ф. Гузевич, читавший курс уголовного процесса, члены суда А. А. Лещинский - гражданские права, И. П. Кривошапкин - гражданский процесс, судебный следователь первого участка Н. Н. Васильев - уголовное право41.

В условиях гражданской войны деловые качества и политические взгляды кандидатов на судебные должности часто подвергались проверке. Объектом проверки на лояльность в июне 1919 г.

стал Н. Постников. На запрос о нем старшего председателя Омской судебной палаты ответил исполняющий должность обер-прокурора Правительствующего Сената. В письме "доверительно" сообщалось, что спрашиваемый с 1904 г. был в Самарской адвокатуре и о Н. Постникове как о земском начальнике и о его нравственных качествах ничего плохого не слышал. Прокурор писал, что участвовал с Н. Постниковым всего в двух или трех делах, поэтому затруднялся ответить более конкретно. Он предлагал запросить административных судей, знавших Н. Постникова более близко 42.

Большое беспокойство у властей вызывала служба некоторых судей при советской власти. Генерал-лейтенант А. И. Дутов в своем письме А. В. Колчаку от 24 апреля 1919 г. сетовал на то, что судьи и следователи работают из рук вон плохо и по его данным "60% судейских служили и при большевиках"43. Рассуждая на эту тему, М. Корнев из иркутской "Новой Сибири" в статье "К реформе Сибирского суда" пришел к выводу о том, что старый личный состав судов нисколько не очищен, как того бы требовала простая общественная скромность44.

Наш анализ кадрового корпуса судей не подтверждает эту оценку.

Были случаи недобросовестного отношения судей к своим служебным обязанностям. В декабре 1918 г. прокурор Барнаульского окружного суда сообщил прокурору Омской судебной палаты о бездействии мирового судьи 17-го участка Барнаульского уезда Каверина и предложил отстранить его от должности45.

Добросовестно и профессионально служить правосудию призывала присяга, принимаемая в соответствии с российской традицией, К ней, вскоре после прихода к власти А. В. Колчака, были приведены все чины судебного ведомства. Принимая ее, судья давал клятвенное обещание "быть верным и неизменно преданным Российскому государству как своему Отечеству". Он обещал и клялся служить ему "не щадя жизни своей, не увлекаясь ни родством, ни дружбой, ни враждой, ни корыстью и памятуя единственно о славе и процветании Российского государства". Судья клялся "повиноваться Российскому правительству, возглавляемому Верховным правителем, и законным распоряжениям начальников". Клятва приносилась в торжественной обстановке при священнике и на кресте46.

Однако перечисленные меры не улучшили общее положение с кадрами юристов вообще и судебных учреждений в частности.

В этих чрезвычайных обстоятельствах Совет министров 11 июля 1919 г.

принял предложение министра юстиции о призыве лиц с высшим юридическим образованием к отбыванию гражданской трудовой повинности. Это решение касалось всех граждан обоего пола, получивших законченное юридическое образование как в русских, так и в иностранных высших учебных заведениях, достигших ко дню опубликования данного закона возраста 21 года и не старше 55 лет.

Срок таких обязанностей устанавливался в 1 год, считая с 1 июля 1919 г. Таким лицам присваивались все права и обязанности согласно "Уставу о службе".

Освобождение от призыва получили только члены советов присяжных поверенных. Кроме этого, в исключительных случаях министр юстиции мог освободить от призыва то или иное лицо "по соображениям государственной необходимости". Производство учёта лиц, подлежащих призыву, было возложено на управляющих уездами, а начальникам учреждений было вменено в обязанность сообщить в уезд о наличии юристов, независимо от занимаемой должности. Лица, неспособные по состоянию здоровья, должны были пройти освидетельствование в особых комиссиях под председательством управляющего уездом47.

Такой шаг властей вызвал неоднозначную реакцию^ заинтересованных лиц и учреждений. Профессор юридического факультета Томского университета И. И. Аносов в статье "О трудовой повинности юристов" рассуждал о сомнительной пользе службы по принуждению. В таком случае, считал он, судейскую совесть не проконтролируешь. Ученый задал властям в статье два вопроса: что успеют сделать призванные юристы за 1 год и кто займёт те места, которые освободят мобилизованные. Его коллега профессор С. П. Мокринский отнёсся к инициативе властей негативно, но с пониманием. Он, в свою очередь, поставил вопрос о возможности привлечь на службу юристов из числа беженцев49.

Ряд учреждений сразу выступили с ходатайствами об освобождении служащих у них юристов от призыва. В частности, Всекосовет возбудил перед Советом Министров такое прошение, мотивируя его тем, что кооперации особенно нужна правовая помощь50. В связи с военным поражением и отступлением на восток реализация этого постановления правительства была частичной.

2.2. Деятельность судов общей юрисдикции При восстановлении отправления правосудия в первую очередь подлежала возобновлению деятельность судов первой инстанции. Как правило, вскоре после освобождения какой-либо территории от большевиков начинали исполнять свои обязанности мировые судьи или проходили их выборы. В январе 1919 г. такие выборы состоялись на сессии Орского земского уездного собрания. 25 февраля 1919 г. выборы состоялись в Пермском уездном собрании. Здесь же состоялось и перераспределение свободных мировых участков51. Учитывая количество дел, находящихся в производстве, Совет министров от 7 июля 1919 г. увеличил число мировых судей во вновь открытом Новониколаевском окружном суде52. Практиковались выборы на вакантные должности тех судей, которые приехали из Поволжья, а затем и Урала53.

Гражданская война негативно сказалась на качественном составе мировых судей. Особенно показателен в этом отношении Дальний Восток, и без того обделенный кадрами. С одной стороны, среди мировых судей Хабаровского уезда был выпускник юридического факультета Харьковского университета А. Б. Пальчинский. Он в свое время состоял присяжным поверенным округа Петроградской судебной палаты. Последние 5 лет был старшим советником Приморского областного правления, при А. Ф. Керенском исполнял дела губернатора, был помощником исполнявшего дела областного комиссара Временного Сибирского правительства. Его коллега - мировой судья В. С. Македонский окончил с дипломом первой степени юридический факультет Петроградского университета и некоторое время служил в Петроградской судебной палате. Их коллегами были В. И. Усов и М. Б. Файнберг. Первый с дипломом первой степени окончил юридический факультет Московского университета, второй с дипломом второй степени юридический факультет Петроградского университета54.

С другой стороны, более скромным был состав мировых судей на Камчатке. Здесь из 27 мировых судей только 7 имели высшее, а двое незаконченное высшее юридическое образование. Двое судей были по образованию медиками, два имели духовное образование, а еще два получили лишь домашнее образование. Что касается возраста, то среди них были лица рождения от 1860 до 1899 гг., причем средний возраст составлял 36 лет. Только у одного судьи служебный стаж достигал 20 лет, у одного 10 лет, а у остальных он был до трех лет55. Таким образом, на восточной окраине "колчакии" судьба причудливо свела судей, имевших высшее юридическое образование и большой опыт с их менее подготовленными коллегами.

Несмотря на то, что даже таких не очень подготовленных судей не хватало, их привлекали для выполнения других обязанностей.

В самом начале 1919 г. мировой судья 1-го участка Пермского уезда В. А. Собянин был назначен Пермским уездным комиссаром. Приказом помощника управляющего Уфимской губернией Соловьева от 24 марта 1919 г. мировой судья 5-го участка Бирского уезда К. Л. Домбровский стал временно исполняющим дела управляющего Бирским уездом56. В другом случае 10 августа 1919 г. общее собрание лиц судебного ведомства Тобольска с участием составов Ирбитского, Сарапульского и Чердынского съездов мировых судей предложило желающим чинам судебного ведомства записываться добровольцами в действующую армию 57. Очевидно, для них служба в действующей армии была важнее службы по столь важной специальности в тылу.

Изучая/перспективу местного суда, министерство юстиции 10 февраля 1919 гч запросило председателей окружных судов округов Омской и Иркутской судебных палат высказать свои соображения о желательности мировых судей и о том, следует ли распространить на Сибирь действие закона о таком суде от 4 мая 1917 г. 58 Данный запрос министерства 3 марта 1919 г. был вынесен для обсуждения на съезд управляющих уездами Иркутской губернии. С докладом выступил исполняющий дела председателя Иркутского окружного суда П. П. Смирнов59. По предложению управляющего губернией П. Д. Яковлева съезд решил обратиться в министерство юстиции с просьбой либо скорее ввести волостные суды или подготовить и принять новый закон о мировых судах. Причём, подчеркнули управляющие уездами, властям надо оказывать содействие мировым судьям и "отнюдь не вмешиваться в их деятельность".

В 1919 г. правительство неоднократно вносило изменения в нормативную базу деятельности мировых судов. В марте 1919 г. была измена редакция п. 2 ст. 33 и 33а "Устава уголовного судопроизводства". Мировые судьи, в связи с инфляцией, получили право взыскивать штрафы размером до 2 тыс. руб. Препятствуя йепотизму, правительство своим постановлением от 5 июня 1919 г. воспретило мировым и административным судьям замещать должности секретарей близкими родственниками.

Документ оговаривал степень родства по прямой линии без ограничения, по боковой линии до 4-й степени включительно, а в свойстве до 2-й степени включительно. Одновременно была установлена и ответственность.

23 ноября 1919 г. Совет министров принял постановление "Об изменении и дополнении Постановления Временного правительства от 4 мая 1917 г. "О временном устройстве местного суда".

В частности, ст. 3 была дополнена примечанием: "...замедление в выборах членов мирового суда в волостях или городских участках не служит препятствием для назначения мировыми судьями дела к слушанию; неявка же членов мирового суда в судебное заседание не служит препятствием к разрешению назначенных дел" 63.

Кроме этого, заинтересованные ведомства принимали свои нормативные акты. Учитывая то обстоятельство, что мировые судьи не имели реальной возможности выполнять свои же решения, департамент общих дел МВД от 28 марта 1919 г. исполнение решений мировых судей возложил на чинов милиции 64.

Свое место в процессе приближения отправления правосудия к населению занимали волостные и местные суды. Один из авторов "Кустанайского листка" в статье "О сельских судах" высказал мысль о необходимости их быстрого восстановления65. В ноябре 1918 г.

МВД уведомило губернские земские управы о том, что при министерстве юстиции создана и начала работать особая юридическая комиссия по выработке законопроекта о сибирском суде. В середине декабря 1918 г. появилось сообщение о том, что эта комиссия закончила составление временных правил о "Сибирском волостном суде".

Скоро, писала газета, проект будет представлен в правительство66.

В пользу того, что это был весьма важный для Сибири вопрос, говорит тот факт, что на прошедших в начале 1919 г. совещаниях управляющих уездами ряда сибирских губерний и областей он был в числе первых в повестке. Из 21 вопроса повестки дня в Томске он был третьим. На совещании управляющих уездами Енисейской губернии в Красноярске 26-28 января 1919 г. было заявлено о том, что реформа судебной части является внеочередной задачей. В качестве временной меры было предложено ввести хотя бы волостные зуды.

В марте участники съезда управляющих уездами Акмолинской области сообщили в МВД о том, что население не только требует вернуть, но уже само восстанавливает волостные суды67.

В феврале 1919 г. управляющий Томским уездом донес управляющему Томской губернией о том, что население надеется, что открытие волостных судов прекратит беззакония и введет должный правопорядок. Приморская областная земская управа также запрашивала министерство юстиции о введении местного суда, но ответа так и не получила68.

Однако столь необходимый законопроект "застрял" в омских ведомствах. Это обстоятельство подвинуло местные власти действовать явочным порядком. В феврале 1919 г. на Камчатке Ключевской волостной съезд избрал волостной суд в составе 5 человек69.

Дальше в феврале 1919 г. пошли участники совещания управляющих уездами Томской губернии. По инициативе управляющего губернией была создана специальная комиссия. Вскоре она предложила проект организации суда на основе "Правил о земском суде", выработанных ещё судебно-административной комиссией при Сибирской областной думе. Докладчик по этому вопросу товарищ председателя Томского окружного суда М. А. Жданович сказал, что надо только уточнить, кто может быть избран земским судьей. Согласно ст, 51 упомянутых "Правил", судьей могло быть лицо, достигшее возраста 25 лет и являющееся местным жителем данного участка.

На совещании прозвучало предложение о том, чтобы земским судьей мог быть тот, кто может быть избран в земские гласные. Съезд управляющих уездами Томской губернии обратился в правительство с ходатайством утвердить этот проект 70.

В июне 1919 г. во многих уездах Иркутской губернии такие местные суды даже начали работать, а Иркутский окружной суд временно стал апелляционной инстанцией по делам волостной подсудности71. Однако подобным судам не довелось получить собственную нормативную базу. Дело было в том, что в июне 1919 г. министр юстиции Г. Г. Тельберг отозвал из правительства внесенный своим предшественником С. С. Старынкевичем проект учреждения волостных судов. Министерство юстиции, как информировал его руководитель, решило ввести на селе местный суд на общих основаниях72.

В описываемый период была возобновлена многолетняя практика выездных судов. Влиятельным и последовательным сторонником этой формы работы был министр юстиции Г. Г. Тельберг.

Он предложил проводить сессии окружных судов в городах и крупных сёлах, расположенных на территории соответствующего судебного круга. Особенно он был озабочен организацией выездных судов в сельской местности.

Можно предположить, что это было продиктовано рядом причин. Среди них можно назвать не только стремление приблизить отправление правосудия к населению, повысить явку свидетелей, но и несколько удешевить судопроизводство за счет снижения накладных расходов. Для этого составлялись соответствующие расписания.

На 1919 г. график выездных заседаний Троицкого окружного суда включал в себя работу в Троицке, а также выезды в Верхнеуральск,' Кустанай, Миасский и Белорецкий заводы. Всего предполагалось провести 23 сессии74.

Проведение таких заседаний требовало соблюдения определённых условий. В этой связи председатель Барнаульского окружного суда 23 ноября 1918 г. запросил Алтайского губернского комиссара о возможности нормального отправления правосудия в губернии.

Он просил сообщить следующее: в каких населённых пунктах можно проводить судебные заседания; как помещения для этого можно оборудовать; есть ли «гоньба» на окрестных дорогах и, наконец, есть ли соответствующие силы милиции и помещения не менее чем в 5 комнат 75.

Вскоре с мест стали поступать ответы. В одном из них за подписью Барнаульского уездного комиссара от 29 декабря 1918 г. сообщалось, что выездные заседания суда можно проводить в помещениях волостных управ или школ сел Анисимовском, Боровском и Сорокинском. Однако не хватало милиционеров для обеспечения порядка. В Змеиногорском уезде были названы села Белоглазово, Локоть, Риддерское. Здесь заседания можно было проводить в школах и в здании управления рудника. Среди сел Каменского уезда упоминались Тюменцево и Кочки, но в них не было подходящих помещений и резерва милиции. Наконец, в Каракорумском уезде можно было проводить суд в Улале и Опчудае.

Если в Барнауле вопрос о месте проведения выездных сессий решала губернская администрация, то на Сахалине — органы земского самоуправления. В августе 1919 т. Петропавловский окружной суд направил в Сахалинскую областную земскую управу запрос о том, в каких пунктах области желательно в интересах населения провести выездные сессии. Руководство суда интересовало наличие перевозочных средств, помещения для суда и содержания арестованных, наличие врача, священника и т. д. Областная земская управа назвала следующие населенные пункты: поселок Александровск, села Керби и Богородское77.

Что касается помещений, где проходили заседания, то сессия Троицкого окружного суда заседала в церковной школе Кустаная.

В сентябре 1919 г. в Никольск-Уссурийском сессия Владивостокского окружного суда проходила в камере мирового судьи 1-го участка.

Некоторое представление о проведении выездных заседаний можно получить на основе следующих данных.

окружных судов Урала и Сибири в конце 1918-1919 гг. Владивостокский Томский Больше всех выездных заседаний - три провел Читинский окружной суд. В большинстве случаев заседания проходили в отдаленных населенных пунктах. Количество дел, подлежащих рассмотрению, было различным. В Канске было рассмотрено 6 дел. На выездной сессии Читинского окружного суда в Верхнеудинске - 35. В следующую выездную сессию 2-го уголовного отделения того же суда под председательством товарища председателя Д. Е. Милевского с 28 апреля по 7 мая в Верхнеудинске было рассмотрено 54 дела.

В помещении камеры мирового судьи 1-го участка Никольск-Уссурийска за период с 22 по 29 сентября 1919 г. сессия Владивостокского окружного суда под председательством А. А. Лещинского рассмотрела около 100 дел 8 0. Таким образом, в среднем в день рассматривалось от 5 до 12 дел.

Довольно активное участие в выездных заседаниях судов принимали наиболее подготовленные чины судебного ведомства в лице руководства судебных палат. 26—28 ноября 1918 г. во Владивостоке работала сессия Иркутской судебной палаты в составе старшего председателя тайного советника Н. П. Еракова, членов палаты М. М. Драницына, П. Т. Никитина, товарища прокурора И. Н. Подпалова. Всего ими было рассмотрено 12 дел. Сессия той же судебной палаты в период с 17 по 21 февраля 1919 г. рассматривала уголовные дела в Чите, а в сентябре в Маньчжурии. В августе 1919 г. в Красноярск приезжали Н. П. Ераков, члены палаты П. И. Никитин и Я. И. Александрович, товарищ прокурора Л. Д. Юницкий 81.

В Семипалатинске 16 июня 1919 г. работала выездная сессия Омской судебной палаты во главе с председателем департамента действительным статским советником Н. П. Белобородовым. Тогда слушалось два дела, в том числе по обвинению бывшего Семипалатинского уездного начальника статского советника В. М. Петухова в присвоении денежных средств. Данное дело находилось в производстве с марта 1917 г. и закончилось вынесением оправдательного приговора, другое дело было снято с рассмотрения82.

Отмечены случаи, когда выезжали отдельные судьи. Так, в апреле 1919 г. в Ирбит слушать дела по городу и уезду приезжал член Екатеринбургского окружного суда83.

Как положительный результат можно отметить следующее.

В некоторых местностях впервые за долгий срок прошли судебные заседания. В апреле 1919 г. в министерство юстиции поступило письмо от члена Якутского областного суда Звягина с информацией о выездном заседании. В нем сообщалось о том, что якуты, по их словам, "исстрадались и соскучились" по правосудию. Явка всех участников судебного процесса была 100%, много было и слушателей84.

В начале июня 1919 г. в Бодайбо, впервые с весны 1917 г., прошли заседания выездной сессии Иркутского окружного суда85.

Однако имели место и негативные факты. Из-за недостаточной организационной работы самих местных властей, особенно в районах, недавно освобожденных от большевиков, происходила задержка с восстановлением деятельности судов. Например, в Бузулуке к 31 декабря 1918 г. их деятельность всё ещё не была возобновлена86.

В другом случае имело место прекращение работы суда. В октябре 1919 г. съезд судебных представителей Петропавловского окружного суда распустил его за малочисленностью дел. Наблюдение за Камчатской областью было поручено Владивостокскому окружному суду, который проводил там свои сессии по мере необходимости.

Описываемый период был ознаменован попытками создания национального суда. Длительное время в советской историографии бытовало мнение, что на территории, которую в годы гражданской войны контролировали белые правительства, положение коренных народов было приниженным. "Положение сибирских инородцев в царстве Колчака как угнетаемых, бесправных диких племен, эксплуатируемых со стороны "цивилизованных", весьма печальное, - писал тогда один из советских журналов. -...Снова над ними висит тяжесть национального гнета" 88.

Однако было бы не совсем верно так однозначно оценивать ситуацию. В самом начале февраля 1919 г. одна из владивостокских газет перепечатала из "Новой Сибири" статью М. Корнева "К реформе сибирского суда". Одна из идей публикации заключалась в том, что в Сибири уже давно нужен инородческий суд. Среди наиболее образованных представителей коренных сибирских народов в те годы зрела мысль о создании национальных судов. В этой связи следует заметить, что власти слабо представляли себе положение на местах.

Об этом свидетельствует циркуляр министра юстиции в феврале 1919 г.

Член правительства запросил власти на местах о существовании каких-либо национальных судов. В том случае, если такие суды были, то следовало указать их местонахождение, правовые основы их создания и подсудность, язык судопроизводства, наличие протоколов.

Кроме этого, министра интересовало, судят ли эти суды русских90.

В марте 1919 г. страницы сибирских газет обошла информация 0 том, что в Омске приступила к работе комиссия по киргизскому суду91- Эту проблему 7 июля 1919 г. председатель правительства П. В. Вологодский обсуждал с делегацией жителей Семипалатинской области92. В августе 1919 г. Совет министров уже утвердил закон о киргизском суде. Документ предполагал судопроизводство на киргизском языке. К отправлению правосудия привлекались лица, владеющие устной и письменной речью,, знакомые с национальным бытом. Из-под подсудности волостных судов были изъяты гражданские иски, написанные не на киргизском языке 9 3.

Такой суд осуществлялся только на киргизском языке и создавался на три года на основе выборности. Волостной суд включал 1 судью и 12 биев. Судью выбирали выборщики путем тайного голосования. Уездным судьёй мог быть избран человек, знавший киргизский язык, причем необязательно киргиз.. Судьи рассматривали как гражданские, так и уголовные дела. В то время в заседании окружных судов принимали участие и присяжные заседатели.

На территории компактного проживания киргизов их выбирали как из представителей коренной национальности, так и из лиц, знавших этот язык. Контроль за киргизским судом осуществлял Правительствующий Сенат.

Юрисдикция этого документа распространялась на Акмолинскую, Уральскую, Тургайскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Сырдарьинскую области, а также на заселенные киргизами уезды Ферганской и Самаркандской областей, Амударьинский отдел Закаспийской области, на Букеевскую орду Астраханской области и киргизские волости Алтайской губернии. Было предусмотрено вступление закона в действие с 1 января 1919 г. Это решение правительства получило одобрение с мест96.

Параллельно шел аналогичный процесс по созданию суда для бурят. В марте 1919 г. сразу несколько газет заявили о том, что на очереди в министерстве юстиции стоит вопрос о бурятском суде97.

Однако эта проблема имела свою историю. Еще в начале 1918 г. на заседании Агинского аймачного земского собрания было решено пресекать преступления и наказывать за них согласно "обычному национальному праву" по усмотрению членов аймачной думы, хошунных управ, сомонных зайсанов и местного общества до 25 ударов розгами, штрафом в размере до трех тыс. руб. или арестом на три месяца. При повторении подобных поступков предлагалось подвергать виновных наказанию до 50 ударов розгами или заключению до шести месяцев98. Однако это была пока лишь инициатива с мест.

По-видимому, именно о таком случае шла речь в служебной записке Иркутскому губернскому комиссару П. Д. Яковлеву. В ноябре 1918 г. прокурор Иркутского окружного суда сообщил ему о том, что в Эхирит-Булагатском аймаке действует "какой-то" национальный бурятский суд, в котором судят не только бурят, но и русских. Причем судопроизводство осуществляется по законам, "ничего общего не имеющим с государственными". В декабре 1918 г.

Верхоленскии уездный комиссар провел расследование деятельности этого суда. Его заключение гласило, что суд появился по инициативе снизу. В деятельности указанного суда нет единообразия, его фактическая компетенция шире, чем просто суда99.

Губернский комиссар воспротивился появлению такого суда и решил созвать совещание с Бурятским национальным комитетом для выяснения этого вопроса. Он указал Бурятской народной думе на недопустимость национального суда100. Управляющий губернией даже обратился с соответствующим протестом. Однако Иркутский окружной суд в июле 1919 г. оставил его протест на постановление Эхирит-Булаганского аймака по поводу организации национальных судов без рассмотрения. Если основанием для протеста управляющего губернией было то, что такое административное образование, как аймак, не предусмотрено законом, то в решении суда указывалось, что в постановлении Временного правительства от 17 апреля 1917 г. "О милиции" есть упоминание об аймачной милиции. Таким образом, по аналогии, мог быть и аймачный суд.

Не было должного государственного подхода к нуждам коренных жителей региона у их земляка, видного и влиятельного в Сибири конституционного демократа В. Н. Пепеляева. Летом 1918 г. на Челябинском предварительном совещании, которое проходило перед Уфимским государственным совещанием, он усиленно доказывал, что инородцы всегда были лишены "государственного духа".

Будучи министром внутренних дел Российского правительства, B. Н. Пепеляев в 1919 г. на ходатайстве бурят об утверждении органа их самоуправления наложил такую весьма характерную резолюцию: "Выпороть бы вас" 1 0 2.

Весьма неуважительно отзывался о коренных жителях этого региона управляющий Забайкальской областью, в состав которой в то время входила территория современной Республики Бурятия, C. А. Таскин103. Он писал о бурятах как о "темных, невежественных...

всецело находящихся еще на первобытной стадии развития - политического, социального и экономического"104.

Тем не менее на правительственном уровне шаги по созданию национального суда для бурят все же предпринимались. 28 апреля 1919 г. в Омске под председательством члена совета министра юстиции Г. А. Ряжского прошло первое заседание междуведомственной комиссии по бурятскому суду. В нем участвовали представители Забайкальского казачьего войска Н. А. Ананьин, Народной думы бурят-монголов Восточной Сибири И. И. Тунуханов и присяжный поверенный Г. В. Ксенофонтов.

В тот день были заслушаны записки Народной думы и члена этой думы Баертона Вампилупа. В документе, представленном думой, говорилось о том, что при разрушении в 1917 г. старого суда было принято "Положение о национальном суде на началах судебной автономии". Его компетенция, с некоторым расширением по уголовным делам, была установлена на основании согласования ст. 37 "Положения об инородцах" 1822 г. и ст. 49 "Временного положения 23 апреля 1901 г. об управлении и суде кочевых инородцев Забайкальской области". Предусматривалось, что суды будут действовать на бурятской территории до тех пор, пока не будут налажены государственный и судебный аппараты. Однако этому решению думы как незаконному воспротивилась прокуратура. Поэтому Народная дума обратилась в министерство юстиции с просьбой утвердить такие суды как временные.

Г. А. Ряжский успокоил собравшихся заявлением о том, что министр юстиции идет навстречу желанию бурятского народа, тем более что уже есть столетний опыт и не будет коллизий с державным правом российского правительства и общими юридическими принципами. Участники заседания без голосования высказались в поддержку создания бурятского суда. Вместе с тем было высказано пожелание рассмотреть пределы компетенции этих судов. Здесь, по мнению участников заседания, следовало бы учесть уже выработанное положение о киргизском суде105.

Результаты заседания в Омске были обсуждены 26 мая 1919 г.

в Иркутске на заседании членов Иркутского национального комитета. Здесь с докладом выступил член комиссии по судопроизводству при министре юстиции В. Г. Ксенофонтов. Было предложено создать четыре типа судов: 1) хошунный; 2) аймачный; 3) областной;

4) бурятского отделения Иркутского окружного суда. Компетенция этих судов была следующей: хошунные занимались делами мировой юрисдикции; аймачные стали бы апелляционной инстанцией для хошунных судов; областной суд стал бы апелляционной инстанцией для аймачных и первой инстанцией для рассмотрения уголовных дел без участия присяжных заседателей. Бурятское отделение, в свою очередь, занималось бы общими судебными установлениями.

Общей кассационной инстанцией для всех видов дел стал бы Правительствующий Сенат. Судопроизводство для бурят и для русских, проживающих на бурятской территории, планировалось установить на бурятском языке. Председатель и члены аймачных и хошунных судов должны были избираться 106.

Вскоре процесс создания бурятского суда получил свое продолжение. В августе 1919 г. из Омска вернулся член междуведомственной комиссии по разработке проекта о национальном суде бурят, председатель Бурятского национального комитета И. И. Тунуханов.

Он сообщил о том, что компетенция мировых судей переходит на хошунные и аймачные суды. Все судьи указанных судов становятся выборными. Причем хошунные должны были выбираться хошунным земским собранием либо особыми выборщиками от булуков.

Хошунные суды были призваны рассматривать дела первой инстанции, аймачные — второй (апелляционной) инстанции. Председатели хошунных судов образовывали аймачный суд. Председатели хошунных судов утверждались Бурятским отделением Иркутского окружного суда, председатели аймачных судов - министром юстиции. Председатели аймачных судов должны были иметь образование не ниже среднего, от хошунных судей требовалась только грамотность.

Тогда же была уточнена компетенция бурятского суда. К ней отнесли все основные дела общей подсудности и те из уголовных дел, которые разбираются без участия присяжных заседателей. Компетенция таких судов не распространялась на дела о преступлениях против государственной власти, а также против интересов и доходов казны. В августе 1919 г. уже упомянутая междуведомственная юридическая комиссия признала обязательным применение русского процессуального права в уголовном и гражданском судопроизводстве с учетом специфики бурятского суда. В результате принятых мер в августе 1919 г. было образовано два аймачных суда в Забайкальской области и один такой суд в Иркутской губернии. Появился и Восточносибирский общий суд бурят при Иркутском окружном суде107.

Процесс создания национальных судов предполагалось продолжить. Об этом в октябре 1919 г., находясь в командировке во Владивостоке, заявил в беседе с сотрудником "Маньчжурского вестника" министр юстиции Российского правительства сенатор Г. Г. Тельберг108.

Однако развернутому проекту создания бурятского суда из-за поражения режима А. В. Колчака не суждено было осуществиться.

Еще один, на наш взгляд, немаловажный аспект судоустройства на территории, подвластной А. В. Колчаку, обойден вниманием исследователей. Не посчитали нужным рассказать об этом читателю С. В. Боботов и Н. Ф.Чистяков в своей монографии109. Это касается создания судов с участием присяжных заседателей. Одна из причин такого молчания, может быть, заключается в том, что Сибирь не вошла в число территорий, где такой суд был образован в ходе судебной реформы 1864 г.

Идея создания в Сибири подобных судов возникла еще в 1898 г.

Тогда в Иркутском генерал-губернаторстве была образована особая комиссия по судебной части. Однако из-за малочисленности населения и недостаточного количества цензовиков эта идея не была реализована. В 1904 г. министерство юстиции вновь вернулось к этому вопросу, но "за несвоевременностью" он был снят. В 1909 г. министр юстиции И. Г. Щегловитов снова вернулся к этой проблеме. Были даже составлены списки заседателей, однако Иркутский генералгубернатор Л. М. Князев высказался по этому поводу отрицательно.

С его мнением согласились и в Совете министров110.

Однако сибирская общественность не оставила этой идеи. Профессор юридического факультета Томского университета С. П. Мокринский, характеризуя особенности суда с участием присяжных заседателей по сравнению с судебными образованиями иных типов, отмечал в качестве его преимущества исключительную эластичность, создающую возможности для оптимального проявления творческой силы общественного правосознания. Правда, в этих особенностях юридической природы института присяжных как проводника общенародных правовых воззрений профессор видел и определенные трудности для законодателя, поскольку решения суда были способны совершенно исказить отраженные в формальном законе намерения законодательной власти.

Выход из этой сложной ситуации, порождающей неверное, по мнению С. П. Мокринского, впечатление капитуляции закона перед новым источником права - народным правосознанием, он видел в обращении законодателя к изучению процесса преломления закона в правосознании общества и ограничении этого процесса определенными условиями. Таким образом законодатель должен будет обрести широкие возможности воздействия на результаты деятельности суда присяжных, хотя это воздействие и становилось бы более сложным и утонченным"111.

Анализируя это мнение С. П. Мокринского, О. А. Харусь подчеркивает то, что он, с одной стороны, был убежден, что суд присяжных по своей конструктивной идее есть суд всесословный, а потому функционирует тем успешнее, чем разнообразнее состав судей, чем "полнее представлены в нем все оттенки общественных правозрений, чем более он вбирает в себя духовных сил и богатств страны".

С другой стороны, серьезным недостатком практики ему представлялось допущение в среду присяжных заседателей лиц неграмотных, не способных оперировать абстрактными понятиями, давать юридическую оценку фактам. В итоге образовались своеобразные ножницы благих пожеланий юристов и уровня образования и правовой культуры населения. '^ Падение в Сибири советской власти вновь создало условия для возвращения к этой теме. 12 октября 1918 г. Иркутское чрезвычайное губернское земское собрание высказалось за скорейшее введение такого суда113. Эта идея была реализована постановлением Совета министров от 11 января 1919 г., когда в Енисейской и Иркутской губерниях, в Амурской, Забайкальской, Приморской, Сахалинской и Якутской областях и в зоне отчуждения КВЖД по представлению министра юстиции С. С. Старынкевича был введен суд присяжных.

Из областей Дальнего Востока из этого перечня выпала только Камчатская область и то, как объяснили в министерстве, по техническим причинам его организации. Территория Западной Сибири не вошла в этот список, по-видимому, из-за ее близости к театру военных действий. Комментируя документ, в министерстве юстиции сообщили о том, что ими за основу был принят Устав 1864 г. Первые месяцы реализации этого постановления правительства обусловили необходимость принятия дополнений. Совет министров 15 сентября 1919 г. внес соответствующие изменения в "Устав уголовного судопроизводства" (Свод законов. Т. XVI. ст. 595// и 607//, ст. 595//). По делам, подлежащим рассмотрению с участием присяжных заседателей, в составе присутствия судебного заседания кроме прокурора или его товарища теперь мог присутствовать член суда, председательствующий в судебном заседании. Это было возможным при принятии особого определения суда в порядке ст. 547 "Устава уголовного судопроизводства".

Поправка к ст. 607// гласила: судья, единолично рассматривающий дело с участием присяжных заседателей, в случае отвода, заявленного против него участвующими в деле лицами, или наличности повода к отводу, усмотренного им самим, приостанавливает дело и передает вопрос об отводе на рассмотрение суда. Наконец, если суд единогласно или судья, председательствующий согласно ст. "Устава уголовного судопроизводства", признает, что решением присяжных поверенных осужден невиновный, то дело передается на рассмотрение нового состава присяжных заседателей, решение которых во всяком случае является окончательным117.

Решение правительства о введении суда прсяжных вызвало одобрение властей на местах и общественности. Якутское областное земское собрание направило министру юстиции специальную телеграмму:

"Участие народа в отправлении правосудия в переживаемый момент разрухи является залогом водворения законопорядка и успокоения...

исключительные бытовые особенности края диктуют неотлагательную необходимость вручения суда народной совести". Якутское земство выразило министру глубокую благодарность "за своевременное осуществление народных чаяний" и выразило надежду на скорейшее проведение его в жизнь. Министр юстиции С. С. Старынкевич распорядился направить эту телеграмму для обнародования в газеты.

Отозвалась на новшество и местная пресса. "Енисейский вестник" опубликовал в этой связи статью "Нельзя не приветствовать".

Ее автор высказал, на наш взгляд, весьма спорную мысль о том, что наконец-то присяжные будут выносить свой приговор не на основании тех или иных формальных соображений закона, а по своему внутреннему убеждению. Они, по его мнению, будут высказывать то, еще не получившее полной санкции законодателя, правовое сознание, которое в данный момент существует в обществе и этим в значительной степени облегчат правосудие119. Стоит ли говорить о подлинно правовом содержании понятия "внутреннего убеждения в своем приговоре".

Введение в Сибири суда присяжных получило неоднозначную оценку историков. Одни оценивали его скептически. С. П. Мельгунов прямо заявил: "...какой там суд присяжных в обстановке гражданской войны!". Современный отечественный историк В. Д. Зимина отметила стремление кадетов привнести в противобольшевистское движение элементы демократии как западноевропейского, так и российского образцов. Вместе с тем она считала, что эти попытки были теоретическими и являлись "почти ненужной уступкой демократическим ценностям". Номинальной на фоне деятельности военнополевых назвал работу судов с участием присяжных заседателей Ю. Н. Ципкин.

Иначе считает А. А. Беляев. Он оценил введение суда присяжных как наиболее демократическую и близкую к населению форму судопроизводства120. Безусловно, введение суда присяжных трудно оценить однозначно. Однако если это нововведение способствовало укреплению правопорядка, повысило уровень юридической защиты прав граждан, то эта мера оправдала себя.

Это новшество в судопроизводстве повлекло за собой значительную подготовительную работу судебного ведомства. Еще в декабре 1918 г. министр юстиции запросил Владивостокский окружной суд о возможности введения суда присяжных. Министра интересовало, сколько в течение года рассматривается дел, связанных с лишением всех прав состояния, сколько совершается тяжелых преступлений.

Министр спрашивал и о том, сколько судебных сессий и где надо будет проводить121.

Введение суда присяжных в округе этого суда было, по мнению местной газеты "Эхо", связано с определенными трудностями. Они заключались в следующем. Многие жители края имели уголовное прошлое, а прошлые и нынешние уголовные преступники могли, по мнению газеты, негативно повлиять на формирование нового суда.

Следственная часть на Дальнем Востоке оказалась в руках начинающих. Газета посчитала недостаточным то количество мещан, помещиков, интеллигенции, проживавших в крае, для введения названного суда. Невысокого мнения газета была и о местных учителях. Они, по ее мнению, "стоят низко". Газета высказала беспокойство о том, что среди присяжных могут преобладать чиновники. Во Владивостоке на 33 тыс. избирателей было, по подсчетам автора статьи, не менее 10 тыс. чиновников122. Мнение авторитетной владивостокской газеты отражает, на наш взгляд, распространенную точку зрения российских либералов. Им свойственно сетовать на то, какой "плохой" или неподготовленный к либеральным реформам народ в России.

Действительно, именно с таким народом приходилось и приходится начинать движение к обретению ценностей либерального общества.

Другого народа в России не было, нет и еще долго не будет.

Свои проблемы были на территориях, которые населяли коренные жители Сибири. В феврале 1919 г. министерство юстиции обратилось к управляющему Амурской областью с просьбой сообщить количество лиц из аборигенов, знающих русский язык, умеющих читать и писать по-русски и удовлетворяющих прочим условиям ст. 81 Закона от 21 сентября 1917 г. для введения суда присяжных в округе Благовещенского окружного суда123.

Интересно, что вскоре после принятия правительством решения о введении суда присяжных газета "Наш Урал" опубликовала анкету. Ее вопросы касались уголовной подсудности и введения суда присяжных. Как было объявлено после подведения итогов, читатели высказали вполне здравую мысль о том, что "чем суровее предполагаемое наказание - тем должно быть больше гарантий правосудия для подсудимого". Обратили читатели внимание и на необходимость при вынесении приговора учитывать не только нанесенный материальный ущерб124.

В марте 1919 г. на местах началась работа по реализации решения правительства. Для этого при Иркутском окружном суде была создана комиссия для скорейшего внедрения в жизнь постановления о суде присяжных. В ее состав вошли председатель, прокурор и два члена Иркутского окружного суда, Иркутский городской голова, председатель губернской земской управы 125. В марте 1919 г. подобная комиссия была образована и при Читинском окружном суде.

На одном из ее заседаний были намечены населенные пункты, где предполагалось проведение судебных сессий: Верхнеудинск, Нерчинск, Петровский завод, Акша, Нерчинский завод, Сретинск, Гиндат-Гродековская станица и Могоча. В том случае, если будет много дел, то сессии было решено проводить еще в Красном Яре и станице Удинской. Начало работы таких судов было намечено на сентябрь 1919 г.

2 марта 1919 г. в управлении Верхнеудинской уездной милиции под председательством члена Читинского окружного суда Смигельского состоялось заседание по обсуждению закона о присяжных заседателях. Рассматривался вопрос и о месте проведения присяжных судебных заседаний. Для этого было решено отдать здание окружного суда127.

Очередность мероприятий по введению такого суда была составлена на заседании подобной комиссии в Благовещенске. Было решено в первую очередь открыть заседания суда в самом Благовещенске, затем в Алексеевске и Зее. Участники заседания обратились к управляющему областью с просьбой распорядиться о составлении списка лиц, которые могли быть избраны присяжными заседателями128.

Единый подход к составлению списка присяжных заседателей в Сибири отсутствовал. В частности, управляющий Никольск-Уссурийского уезда запросил городскую управу о том, как составляются такие списки. Напротив, управляющий Забайкальской областью сообщил Читинской городской управе порядок составления сведений о лицах, имеющих право быть присяжными заседателями. То же сделал и председатель Читинского окружного суда129.

В некоторых городах списки составляли органы местного самоуправления. Так поступили Читинская городская и Красноярская уездная земская управы 130. В Красноярске такие списки были составлены по взаимному согласию между земством и милицией 131.

В Екатеринбурге, Челябинске, Владивостоке и Зее такие списки составляли начальники городской милиции 132. На территории Забайкальского, Уссурийского и Амурского казачьих войск общие списки составляли соответствующие войсковые организации из лиц, приписанных к данному войску. В полосе отчуждения КВЖД это делало управление дороги133.

Списки содержали порой сотни фамилий. По состоянию на май 1919 г. в Минусинском уезде могли быть присяжными заседателями 3853 человека, в Челябинске такой список составили 345 человек134.

Местные власти большое значение придавали качественному составу присяжных заседателей. Запрашивая в марте 1919 г. у Читинской городской управы списки присяжных заседателей, управляющий Забайкальской областью С. А. Таскин писал о том, что ими могут быть лица, знающие русский язык, умеющие читать и писать.

Они должны быть не моложе 25 лет и не менее 2 лет прожить на территории области.

Для того чтобы в состав присяжных заседателей попали лучшие кандидатуры, их списки выставлялись для широкого ознакомления. После заседания 19 марта 1919 г. Новониколаевской городской думы стали известны фамилии избранных ею заседателей:

Мякинин, Кмыров и Животинский. После того как в январе ] 919 г.

Ирбитская земская уездная управа и управляющий уездом составили такой список, он был вывешен на 7 дней для осмотра всеми гражданами. В том случае, если кто-то был занесен неправильно, то предлагалось сообщить об этом председателю Екатеринбургского окружного суда. О том же самом в Екатеринбурге предписывалось сообщить в тот же срок городскому голове. Подобная практика существовала и во Владивостоке137.

В Тюмени все, в Кургане почти все (24 из 28), в Ялуторовске в основном все присяжные заседатели были крестьянами. Однако, как писала курганская газета о работе присяжных заседателей в своем городе, все они обнаружили жизненный опыт и практические познания, работали вдумчиво и внимательно138.

Образовательный уровень присяжных заседателей был самым разным. В Омском окружном суде такой список включал 929 человек, в том числе с высшим образованием - 62 (6,67%), со средним с низшим - 615 (66,2%), без образования - (10,76% ) 1 3 9. Обращает на себя внимание скромный образовательный уровень кандидатов в присяжные заседатели. Он, в определенной степени, отражал образованность сибиряков. К тому же следует иметь в виду, что речь идет об округе Омского суда - далеко не самом захолустном районе Сибири.

Важным принципом в подборе кандидатур являлась их лояльность омскому правительству. Направляя управляющему Амурской областью список из кандидатов в присяжные от Зеи, начальник городской милиции сделал приписку о том, что они "ни к каким политическим партиям не принадлежат и вполне благонадежны".

Следует указать и на то, что власти в некоторых случаях возлагали на присяжных заседателей более широкие, чем судебные, функции. Показательным в этом отношении было поведение председателя сессии окружного суда в Ялуторовске 17 мая 1919 г. Прощаясь, он высказал заседателям благодарность и призвал их "насаждать" законность в своих селах.

Несмотря на такой порядок отбора кандидатов в присяжные, одной из проблем, с которой столкнулись власти, была явка таких заседателей на судебные сессии. Трое присяжных не явились по неуважительным причинам на открывшуюся 14 марта 1919 г. сессию Томского окружного суда. Решением суда им был определен штраф в размере 75 руб. каждому. В апреле на сессию Пермского окружного суда из 40 присяжных по списку очередности явилось только 23, поэтому в состав запасных было включено еще два заседателя. Причиной неявки, как считала местная газета, были "условия настоящеВо многих случаях заседания судов проходили в приспособленных помещениях. В Ялуторовске это была городская управа, в Тюмени - помещение Приказчичьего клуба, в Кургане - Народный дом143.

Предпринимались попытки устройства специальных зданий. В феврале 1919 г. председатель Благовещенского окружного суда обратился с просьбой к 6-му казачьему кругу Забайкальского казачьего войска обсудить в спешном порядке вопрос о принятии на войсковые средства устройства зданий для суда присяжных. В этой связи председатель суда спрашивал казаков, в каких хуторах и станицах их устроить. По-видимому, казаки не смогли или не захотели принять участие в решении этой проблемы, и уже в апреле 1919 г. председатель Благовещенского окружного суда обратился с той же просьбой к областной земской управе. Причем в этом случае речь шла уже не об устройстве, а хотя бы о приспособлении помещения для заседания суда присяжных 144.

Из-за сложного финансового положения местного самоуправления такие вопросы решались сложно, если они вообще решались.

Весной 1919 г. Троицкосавская городская дума известила окружной суд о том, что она не нашла для себя возможным принять расходы по приспособлению помещений для суда присяжных 145.

Газеты считали нужным уведомлять своих читателей о результатах заседаний таких судов. По их информации в Кургане на сессии, состоявшейся с 17 по 22 декабря 1918 г., большинство приговоров были обвинительными146. В другом случае на закончившейся 18 октября 1919 г. сессии Новониколаевского окружного суда было вынесено много оправдательных приговоров147. На сессии этого же суда в городе Камень 26 мая 1919 't. слушалось дело о двух жителях села Долганка, которые обвинялись в поджоге хлебно-запасного магазина. Прокурор указал на очевидную опасность пожара для всего села.

Защита, в свою очередь, сделала упор на недостаток улик.

В итоге присяжные приняли оправдательный вердикт.

Еще более впечатляющий пример работы присяжных имел место на выездной сессии Пермского окружного суда в Кунгуре. На ней слушалось дело гражданина Г. А. Боровых по ст. 1489, ч. 2, и 1492 "Уложения о наказаниях" (статьи, выдающиеся по тяжести обвинения). Санкции по этим статьям предусматривали тюремное заключение от 8 до 10 лет. Подсудимый в 1914 г. в деревне Боровая Крыласовской волости избил родного дядю Е. В. Боровых. Племянник бил своего родственника ногами в живот, грудь и печень.

От кровотечения в живот дядя и умер. На суде врач заявил о том, что смерть могла наступить не от совокупности ударов, а только от одного удара, может быть, даже при падении. После этого товарищ прокурора отказался от первоначального обвинения и предъявил новое по ст. 1484 ч. 2 "Уложения о наказаниях" - "причинение в раздражении увечья или раны, приведшей к смерти".

Защитник — частный поверенный Сабадаш отвергал заявление о тяжести побоев и поддержал мнение врача о возможности смерти от падения при случайном ударе. Следует отметить, что дядя и племянник дрались уже несколько раз. Защитник обратил внимание присяжных на то обстоятельств, что подсудимый вскоре после драки был мобилизован на войну с Германией ив боях искупил свою вину.

Адвокат заявил о том, что между родственниками не было ни ссоры, ни вражды, а все произошло "по пьянке", и предложил подсудимого оправдать. После продолжительного совещания присяжные приняли такое решение149. Не по причине ли оправдательного уклона в работе присяжных на сессии Пермского окружного суда 3-5 июня 1919 г.

в Кунгуре из 12 дел 8 было заслушано без участия присяжных 150 ?

Из-за неполноты данных трудно судить о результативности работы таких судов. Во всяком случае, министерство юстиции предполагало продолжить работу по введению суда присяжных на тех территориях, где его еще не было. В июне 1919 г. судебное ведомство приступило к рассмотрению вопроса о создании такого суда в Кустанайском уезде Тургайской области, а также в округе Троицкого окружного суда. К этой же проблеме обратился, прибыв в сентябре 1919 г.

проездом во Владивосток, министр юстиции сенатор Г. Г. Тельберг.

В частности, он говорил о возможности введения его на тех территориях, где его ещё нет 151.

Общей для всех судов была проблема обеспечения явки на судебное заседание свидетелей и экспертов. Как правило, судебное слушание проходило с участием всех сторон, в том числе и защиты. Об этом заблаговременно оповещались все заинтересованные стороны. 13 мая 1919 г. товарищ председателя Уфимского окружного суда направил в Языковецкую и Мензелийскую волостные земские управы копию обвинительного акта и список лиц, вызываемых на следствие. Причем оговаривалось, что копию необходимо выдать им лично и объяснить, что, согласно ст. 557 "Установления уголовного судопроизводства", они имеют право в 7-дневный срок довести до сведения суда, кого бы еще, кроме перечисленных в списке, они хотели вызвать в свидетели и по каким именно обстоятельствам152. Однако не все участники судебных процессов были дисциплинированны.

Не всегда полной была явка свидетелей. На сессию окружного суда, работавшую в Семипалатинске с 24 по 29 марта 1919 г., не явилось несколько свидетелей и ряд дел пришлось отложить153.

Ни один свидетель не явился 29 апреля 1919 г. на заседание сессии Пермского окружного суда, когда разбиралось дело рабочего Бисерского завода М. П. Денисова, заведенное еще в апреле 1914 г.

Он обвинялся в грабеже, но присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт. Можно предположить, что на принятие такого решения в определенной степени повлияло отсутствие свидетелей154.

Судебные органы пытались применять меры административного воздействия на тех участников судебного процесса, которые проявляли недисциплинированность. 11 декабря 1918 г. на суд, проходивший в помещении офицерского собрания Кургана, не явилось 3 свидетеля. Решением суда каждый из них был оштрафован на 15 руб. 5 марта 1919 г. Томский окружной суд направил прокурору Томского окружного суда решение о взыскании с жителя Новониколаевска Д. Е. Борабанова 30 руб. штрафа за неявку в суд в качестве свидетеля155.

Не оставило без внимания эту проблему и правительство. Оно решило повысить материальную компенсацию свидетелям за поездку на заседание суда. С 15 мая 1919 г. свидетели по гражданским делам стали получать компенсацию "за отвлечение" от 3 до 30 руб.

в день, а по уголовным - от 7 до 15 руб. и проезд. Одновременно до 1000 руб. увеличивался штраф за неявку на судебное заседание.

Тем же нормативным актом была повышена плата экспертам.

С 15 июня 1919 г. они стали получать от 10 до 500 руб. за день работы в суде. До 1000 руб. был увеличен штраф за неявку эксперта в суд156. Как предположил автор одной из газет, это сделали, наверное, чтобы эксперты участвовали в заседаниях 167.

Как ни странно, но не всегда являлись в суд и истцы. 28 ноября 1919 г. административный отдел Томского губернского управления направил начальнику милиции Томска распоряжение о взыскании с Л. А. Дмитриевской штрафа в размере 50 руб. за неявку в качестве потерпевшей к мировому судье158. Таким образом, судебные учреждения сталкивались как с объективными, так и с субъективными трудностями.

Весьма критические замечания по поводу судопроизводства на территории, которую контролировали антибольшевистские правительства, были высказаны уже в эмиграции. Гражданские судебные установления возникали со значительным опозданием, много спустя после занятия той или иной местности - эти учреждения, писал очевидец, привыкшие работать в обстановке мирного времени, "положительно не могли угнаться за лихорадочным темпом жизни в период гражданской войны и были во всяком случае очень далеки от идеала суда скорого". Между тем, продолжал хорошо информированный автор, жизнь настоятельно требовала именно такого "суда, скорого и близкого к населению", так как лишь при таких условиях могло сказаться благотворное значение институтов права" 159.

Это замечание, высказанное по поводу устройства и деятельности судов у П. Н. Врангеля, содержит как верную, так и, по нашему мнению, неверную идеи. С одной стороны, автор прав в отношении отставания судов от "лихорадочного темпа жизни". С другой стороны, речь идет о суде "скором". Остается только догадываться, как, по мнению автора книги, сочетаются понятия "скорого" и "правого" суда.

Деятельность военно-полевых судов периода гражданской войны не обойдена вниманием историков. Подавляющее большинство тех, кто писал на эту тему, непременно отмечали три очевидные их характеристики. Первая - суровость приговоров. Например, на территории Уральского казачьего войска за каждую фразу в защиту советской власти приговаривали к большим срокам тюремного заключения 160. Вторая - несоблюдение элементарных процессуальных норм. Вот что писал Лайош Лискаи военно-полевому суду 26 ноября 1918 г.: "Господа! Вы нашли предлог, чтобы приговорить меня к смерти через расстрел, не дожидаясь окончания предварительного расследования... Убийство, — продолжал осужденный, - является вашей специфической социальной функцией, и юридические процедуры совсем не соответствуют вашим желаниям и деяниям" 1 6 1.

Очевидно, на основании подобных фактов некоторые исследователи пришли к несколько категоричному выводу о том, что такие суды применяли лишь одну меру наказания - расстрел162. В свою очередь, В. Г. Бортневский предупреждал исследователей о необходимости определенной корреляции. "Нельзя забывать, - писал он, что основной поток приговоров шел по линии не гражданских, а военных карательно-репрессивных органов и далеко не всегда оформлялся документально"163. Здесь было бы уместно задаться вопросом, что значит "далеко не всегда"? В архивах нами найдено большое количество протоколов заседаний таких судов.

В-третьих, до сих пор достаточно распространено мнение о том, что перед военно-полевыми судами представали только подпольщики и партизаны. Однако это не совсем так. Среди подсудимых были лица, совершившие как уголовные, так и воинские преступления.

Анализ деятельности военно-полевых судов позволяет значительно углубить наши представления об их правовой основе и функционировании. Временное Сибирское правительство 23 августа 1918 г.

утвердило положение о военно-полевых судах на фронте и в прифронтовой полосе. Российское правительство дополнило его 24 января 1919 г. положением о создании военно-полевых судов на театре военных действий. В остальных местностях были созданы прифронтовые суды. Они состояли из трех офицеров и, согласно "Военно-судному уставу", могли выносить даже смертные приговоры. Такие приговоры направлялись на "усмотрение" командующего армией или военного округа. Помилование мог объявить только Верховный правитель164. Следует обратить внимание на очень важное обстоятельство. Законодатель не оговаривал наличия у членов суда не только юридического образования, но даже какого-либо опыта в области судопроизводства. Это отрицательно сказалось на состоянии законности.

Нормотворчеством активно занимались и высокопоставленные военные. Начальник омского гарнизона генерал-майор Бржезовский 23 декабря 1918 г. подписал приказ о предании военно-полевому суду всех принимавших участие в беспорядках или причастных к ним (имелись в виду участники восстания 22 декабря). Предписывалось действия суда открыть в день подписания приказа и закончить в трехдневный срок. Генерал-майор П. П. Иванов-Ринов во Владивостоке 27 марта 1919 г. распорядился: "...активных деятелей большевизма, захваченных нашими отрядами, передавать военно-полевому суду и немедленно после состоявшихся приговоров расстреливать, всё их имущество конфисковывать, дома уничтожать до основания". Обращают на себя внимание категоричность формулировок и очень краткий срок для судебного разбирательства и вынесения приговора.

Весьма красноречивые инструкции получил от штаб-офицера для поручений при штабе начальника омского гарнизона подполковника Соколова делопроизводитель военно-полевого суда поручик Ведерников: "Вам будут приводить арестованных, а Вы их будете судить". Когда Ведерников возразил, что нельзя судить без приказа о предании суду, то Соколов уже строго повторил: "Вам сказано, что Вам будут приводить арестованных"167. Ценное признание сделал председатель военно-полевого суда, действовавшего на территории семеновского Забайкалья, Покровский. Он прямо заявил, что руководимый им суд применяет смертную казнь к активным деятелям советской власти не на основе законов, а на основе соображений "целесообразности"188. 14 июля 1919 г. начальник контрразведки и военного контроля обратился с рапортом ко второму генерал-квартирмейстеру при штабе Верховного Главнокомандующего. Контрразведчик нашел необходимым "для пользы дела" применить к арестованным наказание по приговору военно-полевого суда, ибо такая мера может вырвать с корнем противогосударственный элемент и идти навстречу к возрождению Родины" 169. Таким образом, не только большевики эксплуатировали довод о целесообразности. Руководитель контрразведки выразил довольно распространенное для периода гражданской войны мнение о целесообразности смертной казни.

Были случаи, когда нормотворчеством в этом вопросе занимались даже органы местного самоуправления. 29 апреля 1919 г. съезд 15 станиц Оренбургского казачьего войска создал свой военно-полевой суд, члены которого в своих решениях должны были "руководствоваться своею совестью" и выносить только два решения: смерть или оправдание. В любом случае никакого утверждения приговора кем-либо не требовалось170. Нам пока не удалось найти реакции суда и чинов прокурорского надзора на это решение, выходящее далеко за рамки прерогатив местного самоуправления.

Власти лишь были озабочены расширением сети военно-полевых судов, тем более что в условиях гражданской войны у них не было недостатка в работе. В этой связи департамент милиции МВД 10 июня 1919 г. сообщил командующему Омским военным округом о том, что в Мариинске не организован военно-полевой суд. В то же время, говорилось в письме, в местной тюрьме долгое время содержится много партизан из отрядов Лубкова и Щетинкина.

В этом запросе из Омска усматривается стремление властей наказать участников антиправительственных выступлений.

Трудно возразить выводу исследователей о том, что главной и самой распространенной мерой наказания, к которой прибегали военно-полевые суды, была смертная казнь. Некоторое представление о числе смертных приговоров, вынесенных военно-полевыми судами, дают прошения осужденных о помиловании на имя Верховного правителя. Только в одной архивной описи их оказалось 3059 172.

Показательной в этом отношении была работа военно-полевого суда после подавления восстания в Омске 22 ноября 1918 г. Это было первое крупное антиправительственное выступление после прихода к власти А. В. Колчака. Тогда, по официальным данным, 247 человек было убито на улицах, еще 117 расстреляно по приговору суда немедленно и 13 человек были приговорены к длительным срокам каторжных работ и тюремного заключения. По неофициальным данным, жертв было гораздо больше - около 1000 человек173. Обращает на себя внимание не только большая разница между официальными и неофициальными данными, но и значительное преобладание числа расстрелянных над осужденными к заключению.

Весьма красноречивым в этом ряду является приговор чрезвычайного военно-полевого суда при эшелоне № 49 чехословацких войск 1-й маршевой роты чехословацкого 8-го Силезского стрелкового полка. Председательствовал в заседании подпоручик Б. Борецкий.

На суде присутствовал и представитель русских военных властей прапорщик Красноярского батальона Черненко. Слушалось дело Г. С. Вейнбаума, И. И. Белопольского, Я. Ф. Дубровинского, В. Н. Яковлева и А. Ф. Парадовского. Никакой юридической основы обвинения не было, имелись лишь ссылки на газетные статьи, написанные подсудимыми, античешские по сути. От имени чехословацких войск всем подсудимым был вынесен смертный приговор174. Таким образом, на территории России российским гражданам иностранным военным судом был вынесен смертный приговор. Здесь только остается догадываться о пределах юрисдикции такого суда и о позиции в этом случае отечественных судебных учреждений и органов надзора за законностью.

Однако, как мы считаем, было бы неверным видеть деятельность военно-полевых судов только в этом ракурсе. Во-первых, были случаи отмены уже вынесенных смертных приговоров. Командующий 3-й армией генерал-лейтенант М. В. Ханжин заменил на каторжные работы смертную казнь через повешение. Такой приговор был вынесен судом в Кургане крестьянам И. и А. Романовым за вооруженное сопротивление властям. 3 марта 1919 г. военно-полевой суд при штабе Западного фронта приговорил руководителей большевистской подпольной организации на станции Челябинск С. Черемянина, И. Брыткова, М. Слабженникова и Н. Пожидаева к смертной казни, остальных подсудимых к 20 годам каторги каждого. Генерал-лейтенант М. В. Ханжин, теперь уже как командующий Западным фронтом, заменил смертную казнь бессрочной каторгой 175.

Во Владивостоке за сопротивление милиционерам при задержании его 5 марта у ворот тюрьмы матрос Н. С. Демидов 21 марта 1919 г. был приговорен к смертной казни, но командующий войсками ограничился 12 годами каторги 1 7 6. В Никольск-Уссурийске 23 мая 1919 г. четверо молодых солдат были приговорены к казни за побег из воинской части и вооруженные нападения на крестьян.

В итоге один из них получил 8 лет каторги, а трое вообще были помилованы177.

Следует отметить, что отмена смертной казни могла происходить по драматическому сценарию. По воспоминаниям Е. М. Сотникова, в декабре 1918 г. в Томске ему и его товарищам был вынесен смертный приговор. Осужденных уже вывели для его исполнения на кладбище, где и было оглашено решение о замене смертной казни 20 годами каторги 178.

Во-вторых, после вынесения приговора о смертной казни были случаи помилования и даже оправдания. 14 мая 1919 г. был помилован Журавский, покушавшийся на Верховного уполномоченного на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Д. Л. Хорвата179. В декабре 1919 г. в Чите атаман Забайкальского казачьего войска Г. М. Семенов лично явился в прифронтовой военно-полевой суд, приговоривший 72 красноармейцев к казни, и объявил всем им помилование.

Благодарные красноармейцы прокричали "Да здравствует атаман Семенов!"180. Примечательно, что сам Г. М. Семенов не посчитал необходимым вспомнить об этом эпизоде 181.

В некоторых случаях освобождение происходило из-за недоказанности обвинения. 22 февраля 1919 г. военно-полевой суд Новониколаевского гарнизона рассмотрел соучастие девяти человек по делу И. М. Амстердамского. Суд нашел недоказанным соучастие 8 человек и только одного осудил за незаконное хранение оружия.

20 августа 1919 г. в Омске по докладу начальника Акмолинского областного управления государственной охраны слушалось дело Ф. В. Шевченкова, обвиненного в укрывательстве на своей квартире видного преступника Дурновцева. Во время его ареста агентом уголовно-розыскного отделения Загорским Ф. В. Шевченко схватил милиционера за горло и повалил на кровать, чем дал возможность Дурновцеву скрыться. Суд посчитал обвинение недоказанным и вынес вместо просимого смертного оправдательный приговор.

По причине недоказанности был вынесен оправдательной приговор на заседании военно-полевого суда в Никольск-Уссурийске. Тогда слушалось дело Токарева, Громадного и Козленкова, обвиненных в большевистской агитации.

По нашим подсчетам, только военно-полевой суд Минусинска, по положению на 12 февраля 1919 г., вынес 195 приговоров, в том числе 87 смертных, 6 - на бессрочную каторгу, 44 - на 20-летнюю каторгу, а 58 приговоров были оправдательными. 7 марта 1919 г.

в Туринске произошло восстание мобилизованных в армию, в котором участвовало около 400 человек. При подавлении этого выступления было арестовано 54 человека. Из них 35 были освобождены до суда, а 19 человек 14 марта предстали перед военно-полевым судом. 7 подсудимым был вынесен смертный приговор, 1 получил тюремное заключение, a l l были оправданы. Ровно через два месяца мая 1919 г. в Чите военно-полевой суд оправдал и освободил в зале суда большевика С. С. Сетянова185.

Несколько иная, но, по сути, примерно такая же тенденция, прослеживается по итогам состоявшегося 12-15 мая 1919 г. в Уфе военнополевого суда над 66 членами большевистского подполья. Приговор о повешении или расстреле был вынесен в отношении 38 из них, 19 были приговорены к каторге, 9 были оправданы. В Томске, по воспоминаниям А. И. Кушеля, 17 июля 1919 г. военно-полевой суд приговорил 7 большевиков к расстрелу, 6 - к каторжным работам, дела 2 передал в окружной суд, а 2 были освобождены. В июле военно-полевой суд оправдал в Иркутске комиссара советской польской роты Рыдзянского. На станции Макушино 19 августа 1919 г.

проходил подобный суд над партизанами Саламатовскои волости Курганского уезда. Приговор был таким: 7 было приговорено к расстрелу, 8 получили разные сроки заключения, а 5 были оправданы.

Таким образом, та "запрограмированность" военно-полевых судов на смертную казнь, о которой писали многие авторы, не всегда нами прослеживалась. Были случаи, когда вынесение такого приговора не означало немедленное его исполнение. В ночь на 19 октября 1918 г. произошел бунт в Тобольской каторжной тюрьме. При его подавлении погибло 57 заключенных, а 35 были преданы военнополевому суду. На процесс было вызвано несколько десятков свидетелей. Происшедшее, по постановлению Административного совета Временного Сибирского правительства от 14 сентября 1918 г., квалифицировалось как "вооруженное восстание, вооруженное нападение на места заключения, умышленное убийство должностных лиц".

При всей строгости названных формулировок к смертной казни был приговорен только Янкович, несколько человек были осуждены на новый срок, большинство - оправданы. О смягчении приговора Янковичу ходатайствовали начальник гарнизона полковник Ефимов, член Учредительного собрания от 3-го (Тобольского) избирательного округа А. С. Суханов, Центральное бюро профсоюзов. В результате председатель правительства П. В. Вологодский приостановил исполнение приговора и распорядился передать дело министру юстиции 187.

Однако не всегда подобные ходатайства принимались во внимание. В марте 1919 г. о готовящемся в Томске расстреле подпольщиков узнал почетный гражданин Сибири Г. Н. Потанин. В своей телеграмме Верховному правителю А. В. Колчаку он сообщал: "Человеколюбие диктует мне обратиться [к] Вам [с] просьбой [о] даровании жизни девятнадцати осужденным [к] см[ертной] казни военным судом [.] восемнадцатое марта [.] Томск". Обращение видного сибирского общественного деятеля было доложено адресату, но приговор был оставлен "без последствий" и в ночь на 27 марта был приведен в исполнение188.

Вместе с тем были случаи, когда уполномоченные на то должностные лица ужесточали приговор военно-полевого суда. Так было 13 августа 1919 г., когда прифронтовой военно-полевой суд в Иркутске приговорил М. И. Иванова за расстрел при советской власти офицеров к бессрочной каторге. Командующий войсками Иркутского военного округа направил Верховному правителю ходатайство о смертной казни, которое было удовлетворено189. Здесь, может быть, сыграло свою роль различие между профессиональным военным А. В. Колчаком и юристом П. В. Вологодским, а может, дело было в их человеческих качествах.

В работах историков обойден вниманием тот факт, что практиковались открытые заседания военно-полевых судов. В газете было опубликовано объявление о том, что 4 января 1919 г. в 12 часов в малом зале здания Благовещенского окружного суда состоится военно-полевой суд над крестьянином Нагорным. Ему было предъявлено обвинение в разбойном нападении. 26 мая 1919 г. был переполнен, хотя вход был по билетам, зал военно-полевого суда Иркутска. В тот день слушалось дело крупных коммерсантов Фельдмана, Бента, Перцеля и, как укрывателя, полковника Солнцева190.

Заслуживает внимания заседание прифронтового военно-полевого суда 4 августа 1919 г. в здании Омского гарнизонного собрания по делу "Сибирского областного ЦК РКП (б)". Заседание суда было открытым, и о нем писали газеты. В суд доставили 14 из 17 подсудимых, так как Гарвалик умер во время следствия в тюрьме, а Петренко и Рыжков были серьезно больны. Председателем суда был полковник Бобров, членами суда - поручик Левшаков и подпоручик Синявский, делопроизводителем - штабс-капитан Ведерников.

Защиту представляли присяжные поверенные Азмидов-Пахомов, Мацков и Петропавловский. Товарищи прокурора на суде отсутствовали. Суд был приведен к присяге. Большинство подсудимых имели маленькие букеты живых цветов, преимущественно красного цвета.

Корреспондент отметил, что подсудимые держались крайне самоуверенно и спокойно. Отвода судьям они не заявили (оказывается, это было возможно). Своей принадлежности к РКП (б) не признали.

На заседании состоялся опрос свидетелей и оглашение показаний тех из них, которые отсутствовали191.

В некоторых случаях перед военно-полевыми судами представали и высокопоставленные должностные лица. В Омске 30-31 августа и 1-2 сентября 1919 г. проходил суд над бывшим начальником военных сообщений при Верховном Главнокомандующем Генерального штаба генерал-майоре В. Н. Касаткине. Как выяснилось на суде, он знал о крупных злоупотреблениях своего подчиненного поручика Рудницкого, но не принял соответствующих мер. Приговор суда гласил: «...лишить некоторых особых прав и преимуществ лично и по состоянию ему присвоенных или службой приобретенных, заключить в крепость сроком на 16 месяцев и исключить с военной службы». Верховный правитель ввиду безупречной предшествующей службы генерала заменил приговор б месяцами заключения в крепости без исключения со службы 192.

По нашим данным, был единственный случай, когда перед военно-полевым судом предстали лица^действительно совершившие деяние, подпадающее под квалификацию "государственное преступление". Речь идет об аресте в ночь на 18 ноября 1918 г. в Омске председателя Всероссийского правительства Н. Д. Авксентьева, его заместителя А. А. Аргунова, члена правительства В. М. Зензинова, товарища министра внутренних дел заведующего милицией Е. Ф. Роговского. Это деяние на суде было квалифицировано как "посягательство на Верховную власть с целью лишить возможности осуществлять таковую" 193.

Перед судом предстали командир Сибирской казачьей дивизии полковник В. И. Волков, командир 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеевича полка войсковой старшина А. В. Катанаев и командир партизанского отряда войсковой старшина И. Н. Красильников. Председателем суда был генерал-майор А. Ф. Матковский.

Защиту представляли присяжный поверенный В. А. Жардецкий и полковник Киселёв. Судебные заседания начались 21 ноября 1918 г., а уже 23 ноября подсудимые были оправданы. Суд признал, что они "действовали по побуждению любви к Родине". Более того, еще 19 ноября, т. е. до начала суда, все они Верховным правителем были произведены в следующие чины 1 9 4. Следовательно, в один и тот же день А. В. Колчак дал согласие на привлечение названных офицеров к суду и произвел их в следующие чины.

У очевидцев этот суд вызвал недоумение. В частности, В. Н. Пепеляев записал в своем дневнике о том, что "вообще с судом перемудрили, лучше было бы, если его не было совсем". Простой инсценировкой, о которой он не был своевременно поставлен в известность, назвал этот суд атаман Г. М. Семенов195.

Историки С. Лившиц и Е. Белоголовский не без оснований назвали тот суд комедией. Д. Смил справедливо заметил, что такой поворот событий поколебал тех, кто верил в демократический и преданный закону фасад колчаковского правительства196. Таким образом, судебное преследование государственного преступления самой властью было превращено в фарс.

Отношение общественности к деятельности военно-полевых судов было неоднозначным. Один автор считал, что "если спасение государства и очищение его от заразы анархизма возможно только при помощи чрезвычайных судов, то общество обязано без всякого лицемерия сказать "пусть они будут". Если "грамотные юристы" знают другое средство спасения родины, пусть они громко заявят и помогут правительству в его тяжкой работе".

Следует отметить, что даже в условиях военной диктатуры раздавались голоса об ограничении компетенции военно-полевых судов. Красноярская городская дума на своем закрытом заседании 5 декабря 1919 г. поддержала резолюцию, внесенную гласными прокурором Красноярского окружного суда Д. Е. Лаппо, В. А. Смирновым, Вс. А. Смирновым и Л. П. Смирновым. Они предложили сократить применение военно-полевых и прифронтовых судов вне района непосредственных военных действий198. В другом случае одна из владивостокских газет весьма критически писала: "Было бы ошибкой, если бы военная власть взяла на себя и расследование степени вины привлекаемых ею к ответственности и наказание их. У военной власти, — считал автор статьи, - нет ни авторитетного и пользующегося общественным уважением следственного аппарата, ни нужного персонала специалистов, ни судебного органа, достаточно просвещённого в сложной области юридических отношений, вытекающих из условий гражданской жизни. Было бы правильно, если бы дело расследования и суда она передала бы нормальному суду"199.

Однако военная юстиция продолжала функционировать.

Спустя два года довольно квалифицированный автор так оценил деятельность военно-полевых судов. "Призвать к жизни такие суды в виде постоянно действующего аппарата судебной власти было громадной ошибкой, так как это знаменовало собой полный отказ от планомерной борьбы с преступностью и крушением основных начал законности и правопорядка. Грубые и, к сожалению, часто непоправимые ошибки, допускавшиеся этими импровизированными судами, лишёнными всякого юридического элемента, в связи с отсутствием в них каких-либо гарантий правильного и беспристрастного рассмотрения дел, снискали им дурную славу и окончательно подорвали престиж суда"200. Эта характеристика была дана военно-полевым судам в армии генерала П. Н. Врангеля, но есть достаточные основания распространить ее и на "колчакию".

Современные исследователи А. Я. Малыгин и А. Н. Никитин считают, что в судопроизводстве на территории, конролируемой белыми, проявлялась классовая ненависть и нетерпимость201. Эта оценка, как мы считаем, применима именно к военно-полевым судам, хотя авторы этого не оговаривают.

Неожиданное отношение к данной проблеме высказала В. Д. Зимина. Она полагает, что белыми крайне противоречиво решался судебный вопрос. Они создавали гражданское общество учреждением военно-полевых судов. В этой связи можно высказать два соображения. Во-первых, надо учитывать реалии гражданской войны.

Во-вторых, российской действительности всегда было присуще разительное отличие между словом и делом.

До сих пор вниманием исследователей обойден такой характерный феномен времен гражданской войны, как самосуд. Исключение составляет лишь краткое замечание Д. А. Волкогонова. Он считает, что у белых, в отличие от красных, "инициатива, в основном, принадлежала низовой массе как реакция на большевистские бесчинства" 203. На наш взгляд, это слишком узкая трактовка причин и действующих лиц самосуда. Напоминает софизм высказывание Ю. А. Полякова о том, что "народ прав в своем гневе. Но не всегда справедлив". В этой связи интересно и довольно перспективно замечание А. С. Кручинина: "...важно не высматривать случаи самосудов или преступлений, с какой бы стороны они не совершались, а смотреть на отношение к ним руководителей воюющих сторон и на те взгляды, которые при этом руководители пытались привить своим подчинённым" 205.

Одну из причин самосудов можно найти у Н. М. Ядринцева.