«И. В. Калита Современная Беларусь: языки и национальная идентичность st nad Labem 2010 Рецензенты: Проф. д-р Зденька Трестерова, к. ф. н. Доц. д-р Алеш Бранднер, к. ф. н., Философский факультет университет им. Т. Г. ...»

Univerzita J. E. Purkyn v st nad Labem

И. В. Калита

Современная Беларусь:

языки и национальная

идентичность

st nad Labem

2010

Рецензенты:

Проф. д-р Зденька Трестерова, к. ф. н.

Доц. д-р Алеш Бранднер, к. ф. н., Философский факультет

университет им. Т. Г. Масарика, Брно

Научный редактор:

Проф. д-р Йржи Марван, к. ф. н., Педагогический факультет

университет им. Я. Э. Пуркине, Усти над Лабой Калита И. В.

Современная Беларусь: языки и национальная идентичность Монография посвящена проблемам развития современного беларусского языка. Знакомит читателя с реальным планом ассимметричного билингвизма в Беларуси, конкретными примерами проявления интерференции в коммуникативной, медиальной и образовательной сферах, системе товарных знаков. Представляет этап русско-беларусской языковой интерференции рубежа ХХ–ХХI веков. Более подробно рассматривается уровень речевой и его атрибут – трасянка.

Издание вышло благодаря финансовой поддержке Педагогического факультета университета им. Я. Э. Пуркине в Усти над Лабой.

Vydn vzniklo dky finann podpoe PF UJEP v st nad Labem v rmci internho grantu.

© Inna Kalita, ISBN 978-80-7414-324-

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

Не только для лингвиста, но и для каждого европейца в связи с изменением геополитических координат в новой эпохе актуально звучит вопрос – что будет с моим языком в конце этого столетия? Утверждения скептиков, что вскоре на планете для практической коммуникации останется лишь три языка – английский, китайский, испанский – считаю чересчур преувеличенными, даже паникрскими. Пример беларусского языка, являющегося предметом рассмотрения данной монографии, убеждает нас в заблуждениях скептиков и иллюзорности их представлений.

Многие высказывают мнение, что беларусский язык находится в стадии умирания, которое также грозит, за малым исключением, языкам большей части Европы, то есть, языкам практически целого европейского лингво-ареала (ЕЛА).

ЕЛА сегодня объединяет около 50 языков (как правило, минимальное количество их носителей составляет миллион), а также включает ряд микроязыков, которых только на славянской территории насчитаем по меньшей мере два десятка.

Как и почему происходит исчезновение языков?

Беларусский язык служит иллюстративным примером для объяснения импульсов, ведущих к подобным условиям.

Не можем допустить, чтобы такая ситуция настала, прежде чем остальные это осознают и будет слишком поздно приводить известные предлоги, что всегда были другие «более насущные проблемы», о которых в конце концов никто не сможет и вспомнить... Таким образом, всегда имеет место экологический парадокс, а именно, что самое важное (как например, чистый воздух) и самое интимное (материнская любовь) воспринимаем как само собой разумеющееся, и начинаем проявлять заботу о них тогда, когда они находятся в опасности или, что еще хуже, когда их уже нельзя спасти.

Пример беларусского языка – не тождественен примеру микроязыков, где потери могут быть «оправданы»

ограниченными возможностями применения. Беларусский язык является официальным языком Республики Беларусь, страны с 10-милионным населением а, следовательно, статус беларусского языка сравним в европейском контексте с такими языками, как португальский, греческий, шведский и чешский. Сравнение это лишь внешнее, ибо каждый из этих языков не только наслаждается абсолютным суверенитетом на своей территории, но также гордится своим частичным присутствием за пределами своей родины – будь это бразильский португальский (благодаря которому португальский наряду с английским, испанским, французским и русским в глобальном контексте входит в десятку самых используемых языков в мире), европейский греческий (в том числе язык Кипра), шведский (второй язык Финляндии) и чешский (воспринимаемый словаками как обычное явление во всем «чешско-словацком» ареале).

В беларусской ситуации есть, безусловно, своя специфика, как например, близость доминирующего языка (русского), как с точки зрения генетической (речь идт о языках родственных), так и с точки зрения исторической (за последние 200 лет, ни царские, ни большевистские проектанты беларусский язык не брали в рассчт). Тенденцию к исчезновению испытал на себе несколько раз и чешский язык, а то в XV веке – во времена гуситские (по собственному свидетельству Я. Гуса, см. Интерпретация истинной веры – 1412) или в XVII веке во времена иезуитов (также в соответствии с их собственными cвидетельствами, см.

Штейер Ученичок 1668 год).

Исследование языкового ареала Беларуси и вопрос его будущего является одной из самых актуальных проблем.

Одновременно напрашивается вопрос, в общеевропейском контексте имеющий универсальные взаимосвязи – может или смеет ли исчезнуть беларусский – европейский язык, принадлежащий 10 миллионам европейцев, и ещ в прошлом веке считавшийся языковой повседневностью – не говоря уже о его прошлом, которое обозначено статусом государственности в одном из самых крупных государств Европы XVI-XVII веков? Подчеркнм – может ли умереть на глазах Европы, континента провозгласившего Хартию региональных языков и языков меньшинств, представленных даже несколькими десятками тысяч носителей?

Речь действительно идт о языковой девастации (напоминающей Холокост австралийского материка, за который местные власти уже успели извиниться перед коренными народами) – но для лингвиста это уникальная тема, эта лаборатория, обеспечивающая пространство для находок не только фактических, методологических, но и теоретических. С этой точки зрения, такие концепты как "язык сердца", используемый автором, ставит эту публикацию в ряд работ, посвящнных вопросам выживания "критических языков", для носителей которых вопросы лингвоэкологические и лингвоэтические, а следовательно, императив ответственности за свой собственный язык является гораздо более важным вопросом, чем его ограниченный коммуникативный потенциал. Такая концепция уже на этапе своего зарождения показала, что традиционные социолингвистические подходы не в силах ответить на поставленные вопросы и решить тяжлую задачу, равно как не в силах дать точные дефиниции, используя свой научный аппарат.

и фактографией, берт во внимание публикации ряда ведущих лингвистов, как Н. Мечковская, Г. Цыхун, М. Флаер и других. Вместе с тем работа предлагает собственный опыт и несомненную заинтересованность (профессиональную и личную), освещает рассматриваемый вопрос и с тех точек зрения, на которые мало акцентировалось внимание.

Проблеме асимметричного билигвизма в Беларуси и е современному состоянию в международном контексте уделено должное внимание. Билингвизм, как явление широко распространнное, носит общеевропейский характер, поэтому синтез конкретных ситуаций и подходов к ним потребует широкого международного сотрудничества большой команды профессионалов, оснащенных современными технологиями.

Задача этого исследования более скромна – с учетом особенностей конкретной беларусской ситуации, извлечь из общей массы вопросы, остающиеся на периферии и, следовательно, не отражнные должным образом в теоретической литературе.

Представленный проект делает акцент на эмпирическое познание малоизученной области, на основе которого в последующих этапах изучения будет возможно сделать определнные теоретические выводы, таким образом, является предверием обобщающего синтеза. Это означает, что накопленные знания и теории не отрицаются, но ожидают новых результатов для возможного синтеза.

Одним из малоисследованных аспектов беларусского билингвизма является вопрос его региональных вариантов.

Избранный для исследования регион был автору хорошо знаком, в дополнение к тому именно прямой интенсивный контакт позволил приобрести такие эмпирические данные, которые иначе не могли бы быть получены. Они вносят ряд поправок в уже устоявшуюся языковую схему. Именно Брест – пограничный город, расположившийся на границе с Польшей и Украиной, довольно сильно отличается от уже описанных ситуаций Минска и его окрестностей, которые были восприняты как единственно возможные или существующие варианты.

и беларусского) было респондентам западного региона чужим.

Интенсивность использования данного феномена значительно ниже, т.к. речь идт о явлении более позднем, чем в центральной Беларуси, отлична также селекция русских и беларусских компонентов. Для носителя брестской трасянки ближе будет носитель северо-украинского суржика, чем носитель центрально-беларусской трасянки.

Монография основана на стандартном лингвистическом подходе, характеризуется собственно интерференция, вместе с тем, интерференция между двумя родственными языками (стандартным русским и стандартным беларусским), описывается конфликт, являющийся исходной точкой для возникновения нового, кажущегося компромиссным решением, явления – трасянки. Без внимания не остается уровень, который автор называет психологическим, уровень, связанный с абсолютными ценностями беларусского языка, его "внутренними, неповторимыми" атрибутами. Они на самом деле и есть в этой новой билингвальной ситуации теми ингредиентами, которые принимают участие в формировании гипотетического понятия "язык сердца", которое скорее интуитивно, но вполне логично, можно считать эмоциональным синонимом к понятию эндосфера, а выражаясь более обобщнно, окружающая среда, среда обитания языка.

В монографии использованы подходы социолингвистики:

анализируются общественно-коммуникативные практики беларусской повседневности, ситуация в СМИ и билингвизм системы образования. Выход за рамки социолингвистики наблюдаем при рассмотрении отношения беларуса к своему родному языку.

В качестве центральной темы (представленной в третьей части) автор предлагает рассмотрение уникальной особенности беларусской языковой ситуации – проблему трасянки, которая подана с многочисленными замечаниями, до этого не отображнными или обозначеными частично. На периферии не оставлена и «личная жизнь» трасянки, которая в дополнение к коммуникативной функции выполняет надстандартную – стилистическую, и шире – художественноэстетическую функцию.

Подробное исследование предлагает огромный материал, указывающий на полярную интерпретацию трасянки, с одной стороны, она оценивается как переход к русскому (как единственному языку), с другой стороны, как система, укрывающая достаточное количество "микроэлементов", на основе которых возможно восстановление беларусского языка в качестве полноправного.

Наряду с параллелью с украинским аналогом (суржиком), несомненно, значительным вкладом в исследуемую проблематику является теория транскода, поданная в общелингвистическом контексте (в сравнении с пиджинами, креолами, социолектами, нациолектами, просторечием, сленгом). Некоторые результаты, на основе которых происходит поиск решения, учитывая нестандартную ситуацию в Беларуси, ценны в общелингвистическом значении. Это же можно сказать и о последней главе, которая исключительна тем, что не идт на поводу традиционного дескриптивизма, не предлагающего решения (как, например, врач, поставивший диагноз: «перелом руки», и отправляющий пациента домой), но ищет способы защиты и сохранения языка, а этот подход можно ставить в контекст акта спасения значимого и неотъемлемого компонента общеевропейского культурного наследия, прежде всего языкового. Стратегия, предложенная автором, должна получить возможность для реализации, чтобы в последующем мог начатся фактический этап ревитализации языка.

Книга уникальна своми лингвоэкологическими и лингвопрогностическими подходами и решениями. Несомненно, вызовет интерес не только в Беларуси, но и в ряде других стран, не только Восточной Европы, но как публикация о проблемах национально-русского билингвизма будет актуальна для стран Центральной Азии.

UJEP (Univerzita J. E. Purkyn v st Nad Labem);

Австралийской Академии гуманитарных наук Американского биографического института

ВВЕДЕНИЕ

Cовременная Беларусь – молодое государство, в своей новейшей истории уже достигшее совершеннолетия, однако история Беларуси намного старше. Смены исторических парадигм привели к тому, что Беларусь воспринимается именно как молодое, новое государство на карте Европы.

Язык этого государства для многих является загадкой, хотя он совсем не молод, его зарождение не связано с основанием СССР. В своей истории он пережил периоды расцвета и летаргического сна, возрождений и ассимиляций.

История развития беларусского языка – констатация факта подвижности границ языков, лабильности положения их статусов в истории. Судьба старой языковой традиции – письменной традиции Великого Княжества Литовского, когда старобеларусский был языком королевского двора и закона крупнейшего государства Центральной Европы, показывает, как непрочны границы государств и языков, но вместе с тем, насколько живучи и гибки языки. Хотя принято считать, что старая письменная традиция не легла в основу современного языка, что он развивался на основе центральных диалектов, тем не менее, нужно осознавать е генетическое присутствие в эндосферном мире нации, не будь этой традиции, вряд ли беларуская литература ХХ века смогла бы за столетие создать то, что сегодня имеется в наличии.

Современный беларусский литературный язык (традиция от начала ХХ века) на протяжении всего своего развития борется за сво существование, его позиция нестабильна. Она усгублена государственным статусом двух языков:

беларусского и русского, роль основного выполняет русский.

Используя в повседневной жизни русский язык беларусы не теряют чувства своей национальной идентичности. На протяжении нескольких веков, в условиях двухсторонних политических тисков соседних стран, а также притязаний более глобальных – европейского континуума (западного) и восточного (русского), сама Беларусь, находящаяся на перекрстке, в пограничье, постоянно оценивается с позиций противоборствующих сторон, каждая из которых стремится привить свои ценности. Своеобразное геополитическое положение обусловило особый статус страны в современном мире, именно этим можно объяснять и лабильность позиции национальных идей, места и роли беларусского языка в национальной концептосфере.

Предлагаемая читателю книга посвящена проблеме национального языка и национальной идентификации беларусов – ставит вопрос будущего беларусского языка.

Сегодня этот вопрос в Беларуси стоит остро, и его актуальность привлекает к себе внимание учных разных стран, среди которых Г. Цыхун, Н. Мечковская, А. Лукашанец, Г. Бидэр, С. Запрудский, Г. Хенчель, М. Флаер, Т. Рамза, Е. Руденко, И. Лисковец, Г. Вешторт, Л. Кунцевич, Ю. Коряков, Ж. П. Жанто, Й. Марван, М. Гигер, Х. Гладкова, М. Слобода, К. Кедрон и другие.

В книге представлена русско-беларусская языковая интерференция рубежа ХХ–ХХI веков, развитие которой обусловлено общим контекстом отношений мажоритарный – миноритный языки в рамках СССР, являющаяся следствием более ранних интерференциальных воздействий. Лабильность и негомогенность языковой ситуации в Беларуси подкрепляется резким дисбалансом между письменной литературной формой и нонстандартной разговорной.

Данная книга познакомит читателя с некоторыми аспектами языковой интерференции в Беларуси, расскажет о реальном плане современного билингвизма, его конкретных проявлениях в коммуникативной, образовательной и медиальной сферах, системе товарных знаков. Более подробно представит уровень речевой интерференции, за “продуктом“ которого тврдо в короткий срок закрепился термин трасянка. Рассматривая вопрос развития языкового нонстандарта, которому посвящено достаточно много публикаций, автор ставит задачу решения вопроса, остающегося на периферии – определить место и роль языкового анорматива, уточнить его структурные отличия от других подобных явлений. Трасянку и параллельно развивающийся в Украине суржик, дефинируемые сегодня как социолингвистические феномены, автор определяет в новый разряд, уточняющий и определяющий их место среди близких, но не тождественных явлений, как пиджины, креолы, просторечие, социолект, нациолект, сленг. Предлагаемый термин раскрывает многоплановый характер нонстандартных языковых инноваций и призван стать толчком к их пересмотру и более объективной оценке.

Задача данной книги предопределена конкретной языковой ситуацией в Беларуси. По этой причине предпочтение отданно именно эмпирическому познанию малоизученных областей, на базе которого позднее могут быть сделаны конкретные теоретические выводы. Автор не отрицает известные теории, но призывает к диалогу и синтезу накопленных знаний.

Неповторимость каждого языка, изменения его состояний: смены фаз сна и пробуждений, роста и торможения – перед нами ставит вопросы, на которые отдельные научные дисциплины не всегда в состоянии сформулировать определнный самодостаточный ответ.

Поэтому целью данного исследования было указать на необходимость использования многочисленных связей, прежде всего с психологией, историей и лингвокультурологией.

национальных идентификаторов, однако многочисленные примеры полилингвальных ситуаций ведут к понимнию того, что каждая национальная арена, огромная или маленькая по своей территории и количеству носителей языка, представляет интерпретирующий архетипичные константы мировой культуры и обогащающий их новым видением. Значимость национальной матрицы выходит в новом тысячелетии на первый план у народов с малой численностью населения.

Национальный стержень языков и культур привлекает к себе вс больший интерес. Необходимым подходом к каждой культуре и языку видится индивидуальный подход.

О ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКЕ БЕЛАРУСИ ХХ – ХХI ВВ.

1.0 Этапы языковой политики Целенаправленная языковая политика, ориентированная на национальный язык, имела место в Беларуси лишь дважды в недавней истории: в начале и конце ХХ в., вс остальное время язык борется за выживание.

20-30-е годы ХХ века – политика беларусизации в рамках 90-е годы ХХ века – „постколониальное переосмысление“ ценностей, символики, обращение к национальному языку (для большинства беларусов потерянному как коммуникативное средство).

1.1 Первый период беларусизации, 20-30-е годы ХХ века. Особенности периода 20-30-е годы ХХ века принято характеризовать как наиболее благоприятный период для развития беларусского языка:

1) начинается создание новой традиции, ориентированной на национальные корни, происходят значительные процессы в развитии языка и литературного творчества;

2) лексикографическая работа: создание словарей, разработка терминологии;

3) беларусизация проявляется и в умеренной коренизации*.

Нужно отметить, что в названный период одновременно происходят следующие процессы:

Коренизация – политика, заключающаяся в целенаправленном привлечении местных национальных кадров на руководящие должности, в партийную и советскую администрацию с целью укрепления советской власти. Коренизация проводилась в рамках СССР в 20-30-е годы ХХ в.

в союзных республиках и национальных регионах.

государственных, политических и территориальных переделов и переоформлений1;

http://icpo.at.tut.by/historyr.html 9.03.1918 г. Провозглашение Белорусской Народной Республики (БНР).

18.03.1918 г. Переименование Рады Всебелорусского съезда в Раду БНР.

25.03.1918 г. Провозглашение независимости БНР.

ноябрь–декабрь 1918 г. Освобождение Беларуси от немецких захватчиков.

1.01.1919 г. Провозглашение Советской Социалистической Республики Белоруссия (С.С.Р.Б.)**. Создание Временного рабоче-крестьянского правительства Беларуси во главе с Д.Ф.Жилуновичем.

(ШАРУХО: 2006, 166) «При образовании Белорусской Народной Республики (БНР, 25.03.1918) территория составила почти 300 тыс. км2.

Границы БНР в основном совпадали с границами основного ареала расселения белорусов включала территорию нынешней Беларуси, части современных Брянской обл. и г. Брянск, Смоленской обл. и г.

Смоленск, небольшой участок Тверской обл., южную часть Псковской обл. (часть быв. Витебской губ.), Белосточчины (ныне Польша), Виленского края и г. Вильно (Вильнюс), восточную часть Латвии (быв.

часть Витебской губ.) с г. Двинск (Даугавпилс). Территория ССРБ (провозглашена в Смоленске; 300 тыс. км2) в начале 1919 г. мало чем отличалась от территории БНР (за вычетом Вильно, Брянска, но с «плюсом» за счет некоторых территорий современных Псковской и Смоленской обл.)»

1.01.1919 – начало 1920-х гг. частичное действие на территории Беларуси законодательных актов РСФСР.

2-3.02.1919 г. I Всебелорусский съезд Советов. Принятие первой Конституции С.С.Р.Б. Выборы ЦИК Литовско-Белорусской Советской Социалистической Республики (ЛитБелССР).

1919-1939 г. Полонизация западных территорий Беларуси.

март 1919 г. – октябрь 1920 г. Польско-советская война.

31.07.1920 г. Принятие «Декларации о провозглашении независимости БССР.

ноябрь – декабрь 1920 г. Слуцкое восстание.

14-18.12.1922 г. IV Всебелорусский съезд Советов. Решение о добровольном вхождении БССР в состав СССР”.

(2) процесс беларусизации на национальной территории не являлся процессом всеобъемлющим, охватывающим вс население республики, он проходил параллельно с аналогичными процессами национальных меньшинств на территории Беларуси: евреев, поляков, литовцев 2;

30.12.1922 г. I Всесоюзный съезд Советов. Принятие Декларации и Договора о создании СССР.

(ЛЕЙЗЕРОВ: 2002) приводит факты из истории развития национальных культур в Советской Белоруссии в период первой беларусизации ХХ в.:

“А. Поляки В первые же послереволюционные годы в Белоруссии появились польские школы Возникли и «польские» классы в белорусских школах.

№ Учебный год Польские школы Белорусские школы п/п с «польск.» классами Для подготовки преподавателей польского языка в 1923 г. в Минске был открыт Польский педтехникум, а в 1925 г. в Белпедтехникуме (Минск) было введено преподавание польского языка для работы в белорусских школах с «польскими» классами В 1926 г. начала выходить республиканская газета на польском языке. В Минске работало польское книгоиздательское общество «Культура». В 1927 г. с образованием Института Белорусской культуры (Инбелкульта) был создан польский сектор.

Б. Литовцы В 1924-1925 гг. в Белоруссии появились первые государственные литовские школы: в селах Рукшицы и Ускюля Полоцкого округа (1925). В 1926 г.

было открыто еще 6 литовских школ, в 1927 г. – еще 2. Практически были охвачены все населенные пункты с компактным проживанием литовского населения. При Наркомпросе появилась должность инспектора литовских школ.

В 1927 г. в структуре Института белорусской культуры была образована кафедра истории Литвы. В Минске начала выходить газета на литовском языке.

В. Евреи Государственные еврейские школы появились в Советской Белоруссии вскоре после революции 1917 г., и уже в 1921 году учебой было охвачено детей. В 1924 г. в республике работало 129 еврейских школ, спустя два года – 182 (без Гомеля и Речицы). в царской России на каждую тысячу еврейского населения было лишь 25 учеников, а в Советской Белоруссии к середине 20-х годов их было уже 110.

Учителей для еврейских школ готовили три еврейских педтехникума (Минск, Витебск, Гомель). Число подготовленных ими учителей : 1924 – 14, 1925 – 52, 1926 – 80, 1927 – 128. В 1926/27 гг. При Белорусском Госуниверситете имелась (3) вторая Конституция (1927-1937 гг.) не дала языку титульной нации никаких привилегий, государственными были признаны 4 языка3:

Еврейская секция В Горецкой сельхозакадемии работала еврейская кафедра. Процент еврейских студентов в разных вузах был разным и колебался от 7% в Ветеринарном институте до 3 954 в Белгосуниверситете.

в 1921 г. в Минске возникла первая государственная еврейская труппа.

Развивалось книгоиздательское дело, и в 1925-1926 гг. уже вышло в свет книг на еврейском языке.

В 1926 г. при Инбелкульте было образовано Еврейское отделение (экономика и история БССР). В его состав входили 10 действительных членов и членов-сотрудников. В 1927-1928 гг. отделение было преобразовано в Еврейский отдел с целым рядом комиссий: исторической, лингвистической, литературной, социально-экономической, фольклорной.

Для ведения судопроизводства на национальных языках в Белоруссии были созданы национальные камеры (участки): 6 еврейских (Минск, Гомель, Витебск, Бобруйск, Мозырь), 3 польских (Минск, Витебск, Могилев) и 1 латышский. (17) Только еврейскими национальными камерами в 1926 г. было рассмотрено 1902 уголовных и 4762 гражданских дела”.

В 1934 году национальная политика в БССР сделала резкий поворот, и уже в октябре этого года, то есть спустя всего 13 месяцев после образования последнего нацсовета, началась их ликвидация. Абсолютное большинство актов, которыми упразднялись или реорганизовывались нацсоветы, не было мотивировано. Лишь отдельные из них содержали такой мотив, как «большинство крестьян говорит на белорусском языке» или «крестьяне читают только белорусские газеты».

В отдельных актах Президиума ложно утверждалось, что нацсоветы были «образованы во вредительских целях»

В 1939 году с национальным образованием в республике было покончено.

В годы террора многие руководители национальных советов и органов просвещения были репрессированы по обвинению в шпионаже в пользу стран, являющихся их „исторической родиной“».

Языковая политика отражается в государственной символике, сравним издания 5 Конституций Беларуси ХХ в. (1919, 1927, 1937, 1978, 1994 гг.

(см. стр. 25-30)); (кроме них действовала Конституция СССР 1924 г.). Герб Белорусской ССР (1926–1937), в соответствии со второй Конституцией, содержал надпись «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на четырех языках – беларусском, русском, польском, еврейском (беларусский вариант изменялся: до 1927 г. «Пролетарыі ўсіх краў, злучайцеся!», с 1927 г.

«Пролятары ўсіх краін, злучайцеся!», с 1937 г. «Пролетарыі ўсіх краін, злучайцеся!»).

«В государственных и общественных учреждениях и организациях республики устанавливалось полное равноправие белорусского, еврейского, русского и польского языков.

В соответствии со ст. 23 Конституции опубликование важнейших законодательных актов производилось на этих четырех государственных языках. Рабочими языками на Белорусском радио, кроме белорусского, были литовский, латышский, польский, русский, еврейский языки и эсперанто»

(ЛЕЙЗЕРОВ: 2002).

Кроме названных ограничений и действительно высокой продуктивности, период этот был чрезвычайно коротким:

« точку в этом вопросе поставило Постановление ЦК ВКП(б) и СНК от 13 марта 1938 г. «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей», которое в марте-апреле продублировали все союзные республики. За этим последовали реальные мероприятия, такие, как увеличение количества часов на изучение русского языка, расширение подготовки учительских кадров и соответствующей методической базы» (РАТКЕВИЧ: 2009, 66).

Данный период характеризуют односторонне, как только период беларусизации, т. к. сам по себе этот процесс был значительным и чрезычайно важным, но упускается то, что национальная политика была дифференцированной и разграниченной, совмещнной с аналогичными национальными, и в т.ч. религиозными 4 процессами на (МАРТОС: 2003) цитирует обращение Я. Барановского, изданное в августе 1927 г., из которого почерпнм следующие сведения: 1922 г. – один из самых острых моментов церковной разрухи и безвластия в Церкви («нарождения обновленческой смуты»);

в Минске, «в среде церковных людей возникла мысль оградить свою местную Церковь от тяжких потрясений, выдвинув в качестве спасательного якоря идею самобытности Белорусской Церкви и ее права на национальное самоопределение. Здоровый церковный инстинкт самосохранения и прогрессивное течение религиозной мысли гармонически сочетались в этом идейном движении, тем не менее акт провозглашения Белорусской митрополии 23 июля 1922 года, радостно встреченный всем православным населением Минского края, был подорван в своем истинном значении засилием обновленчества и потому не дал всех своих благодетельных для Церкви результатов. Дальнейшая полоса церковной жизни Минской епархии, хотя и вернула староцерковничеству его настоящее место, также мало благоприятствовала законному стремлению православной Белоруссии к устроению своей церковной жизни на началах полной независимости (автокефалии). Отношение правящих церковных сфер в Москве по данному вопросу носило характер переменчивый территории Беларуси, в условиях непрерывных территориальных переделов 5.

Вс это способствовало дальнейшему размежеванию населения Беларуси. Сформированный национальнокультурно-религиозный микс и последующая лагеризация его значительной части способствовали развитию психологии терпимости, а проявления национальных претензий титульной нации начали восприниматься как потрясение.

1.2 Предвозрождение. Роль БНФ Беларусский язык перед распадом СССР, при содействии «Белорусского Народного Фронта ”Адраджэнне”» (БНФ), стал символом сопротивления системе и существующей власти.

Конец 80-х годов XX века, принсший плюрализм, затронул и языковую сферу.

Новое беларусское Возрождение связано с концом советской истории: возникли организации, определившие беларусскую культуру и язык в разряд ценностей, находящихся под угрозой. Эти организации предприняли шаги к национальному возрождению. Среди первых и непостоянный, принимая то форму благожелательства, то форму явной неприязни ».

5 (КУЗНЕЦОВ – ШЕЛКОПЛЯС: 1998) «Беларусь неоднократно меняла свои границы и административно-территориальное деление. 1 января 1919 г. была впервые провозглашена БССР в составе Витебской, Гродненской, Смоленской, Могилевской, Минской губерниями и белорусскими поветами Виленской и Ковенской губерний, со столицей в Минске.

16 января 1919 г. ЦК РКП(б) принял решение о присоединении к РСФСР Витебской, Могилевской и Смоленской губерний. Литбел создавалась как прецедент для борьбы против БНР и Литовской буржуазной республики за установление своей власти, для предотвращения войны между Польшей и Советской Россией.

В августе 1919 г. территория Литбел была полностью оккупирована польскими войсками и только в июле 1920 г. состоялось вторичное провозглашение БССР.

Осенью 1920 г. было новое наступление Польши, и оккупация значительной части Беларуси. По Рижскому мирному договору (предварительным условиям) Беларусь теряла 108 тыс. км. кв. и 4 млн. человек в пользу Польши. Неоднократно проходили укрупнения БССР (в 1924, 1926 гг.), последствием которых было изменение административно-территориального деления республики. В 1938 г. в БССР было введено областное деление, а в 1939 г. после присоединения Западной Беларуси БССР насчитывала в своем составе 10 областей и 197 районов: Витебскую – 20, Гомельскую – 14, Могилевскую – 21, Минскую – 20, Полесскую – 15, Барановическую – 26, Белостокскую – 24, Брестскую – 24, Вилейскую – 22 и Пинскую – 11».

молоджных организаций была “Талака”, ставящая своей целью ревитализацию беларусского языка и реабилитацию национальной культуры.

«В 1986–1987 гг. в БССР возникло 7 тыс. любительских объединений. С августа 1987 г. по ноябрь 1988 г. только в столице республики число участников молодежных групп возросло в несколько раз. В ноябре 1988 г. в Минске действовало 566 "любительских самодеятельных объединений и клубов по интересам", объединяющих более 46 000 членов. Около 100 из них имели "общественно-политическую направленность".

Наибольшую известность среди них получили "Талака", "Тутэйшыя" (Минск), "Паходня" (Гродно), "Узгор'е" (Витебск), "Маладзiк" (Полоцк-Новополоцк), "Край" (Брест). От проведения отдельных культурных мероприятий они постепенно переходили к политической деятельности. Подтверждением политизации неформальных молодежных объединений является антиправительственных демонстраций, приуроченной к традиционному празднику поминовения предков "Дзяды" (1 ноября 1987). Постепенно у новых молодежных организаций возникло стремление к консолидации. В декабре 1987 г. и январе 1989 г. прошли сеймы представителей молодежных организаций, имевшие целью создание Конфедерации белорусских молодежных суполок» (ШАДУРСКИЙ: 1999: I).

В 1988 году на арену выходит БНФ „Адраджэнне“. Партия БНФ была образована в 1989 году, у е истоков стояли З. Позняк, В. Быков (1924-2003) и другие. Расцвет деятельности пришлся на 1991-1992 гг., в рядах партии насчитывалось около человек. Первоочередными задачами движения были борьба за независимость Беларуси, демократизация власти, возрождение культуры и языка. После избрания в Беларуси (1994 г.) первого президента – А. Лукашенко, БНФ находится в постоянной конфронтации с государственной властью. Сегодня политическим и юридическим правоприемником БНФ является Консервативно-Христианская Партия БНФ.

В програмных документах партии читаем:

«Партия БНФ выступает:

­ за государственную политику развития и охраны беларусской культуры и языка посредством соответствующих законов и эффективного контроля над их исполнением, за приоритет беларусского языка в государственной и общественной жизни;

­ за отклонение попыток ассимиляции беларусского этноса посредством политики уменьшения количества коренного этноса Беларуси и введения двуязычия, направленного на недопущение беларусского языка в сферы государственной и общественной жизни» (КХП БЕЛАРУСКІ НАРОДНЯ ФРОНТ: 2009: I, перевод).

Говоря о роли БНФ с позиций сегодняшнего дня, нужно отметить его примарную организующую роль в деле Возрождения конца ХХ века. Однако, вместе с импульсом, который партия сумела дать определнной части населения, в силу неопытности, она также произвела и обратный эффект – вызвала недоверие, и тем самым, оттолкнула от языка. Усилению этого эффекта во многом способствовал антипиар государственных СМИ.

Высказанная в 2008 году идея диалога между властью и оппозицией – сойти с баррикад (ОРГІШ: 2008: I) – объединить усилия противоборствующих сторон, со стороны БНФ не нашла отклика.

1.3 Официальный период второго Возрождения ХХ века (1989–1994) Также как и во время первого Возрождения XX века (20е гг.), беларусские писатели обратилась к двум графическим системам – кириллической и латинской.

Популярность в это время приобрела тарашкевица.

Тарашкевица (или классическое правописание) – неофициальный альтернативный вариант беларусского правописания конца ХХ – начала ХХI вв. Его основа была заложена в Беларуси в эпоху Первого Возрождения ХХ века (20е годы) грамматикой Б. Тарашкевича 1918 года издания.

Название тарашкевица данный вариант правописания получил в честь автора грамматики, которая с 1918 по 1929 год переиздавалась 5 раз (факсимильное издание вышло в году). Это вариант, употреблявшийся до реформы беларусской орфографии 1933 года, после реформы оставшийся достоянием беларусской эмиграции, при этом не был однородным сводом правил, обнаруживал отличия у разных е пользователей.

В Советской Беларуси перед распадом СССР, а особенно в период Перестройки, тарашкевица начала конкурировать с официальной (школьной) нормой, которую иначе называют “наркомовкой“ (от Постановления Совета Народного Коммисариата). Тарашкевицу в конце ХХ века как альтернативный вариант правописания предложил В. Вечрка, бывший инициатором е унификации. В году вышло издание «Классическое правописание.

Современная нормализация», авторами которого были Ю. Бушляков, В. Вечрка, З. Санько, З. Савка. В начале 90-х годов ХХ в. тарашкевицу активно использовали издания независимого сектора: «Наша ніва», «Свабода», «Пагоня».

Противостояние тарашкевицы и наркомовки в конце ХХ в. было показателем политической приверженности. Критики тарашкевицы упрекали данный вариант в приверженности польскому влиянию, критики наркомовки упрекали наркомовку – в засильи в ней русских признаков. Несмотря на то, что в 2008 году популярнейшая среди национальносознательных беларусов газета «Наша Ніва» перешла на официальный стандарт – наркомовку, споры о двух вариантах правописания утихли не сразу. По мнению В. Вечрки, наркомовка отличается от тарашкевицы оторванностью от живого языка, – однако аналогичный упрк можно выдвинуть и в адрес тарашкевицы.

Н. Мечковская употребление тарашкевицы в 2000 году дефинировала как „клубные игры для посвящнных (МЕЧКОВСКАЯ: 2001, 178), по сегодняшнему определению А. Лукашанца: тарашкевица – „второй вариант литературнописьменного беларусского языка, ориентированный на письменную традицию 20-х годов ХХ века и письменную практику беларускоязычного зарубежья (ЛУКАШАНЕЦ: 2009(a), 38, перевод).

«С точки зрения сферы употребления и преобладающего круга пользователей «тарашкевицу» можно охарактеризовать как отдельный социолект (социальную разновидность национального языка) – своеобразный молоджный сленг с выраженным политико-идеологическим оттенком). Как показывают наблюдения, для некоторой части поклонников тарашкевицы е использование – своеобразная «возрастная мода», переболев которой, они переходят на общелитературный стандарт» (Лукашанец: 2009(a), 38, перевод).

придерживающейся тарашкевицы или классического варианта, к этой системе в период второго Возрождения ХХ века начали обращаться и некоторые языковеды и писатели. Остро встал вопрос о необходимости кодификации. Споры привели к резкому размежеванию государственного и негосударственного издательского сектора. Тарашкевицу начали употреблять независимые СМИ, как своеобразную реакцию на достигшую критической границы русификацию, когда русизмы переполнили все сферы языка.

Косвенный импульс к использованию тарашкевицы дала книгоиздательская деятельность: в конце 90-х годов началось переиздание и издание репрессированной литературы 20–30–х гг. ХХ века. После долгого перерыва вышли: 1985 г. – «Вянок»

М. Богдановича (1913), 1991 г. – «Матчын дар» А. Гаруна (Минск: 1918, 1929, Мюнхен 1962), 1992 г. – «Спадчына»

Я. Купалы (1922); были переизданы книги по истории, авторы которых стояли на разных политических позициях, но язык их книг „дышал“ идеями ушедшей эпохи: 1993 г. – А. Цьвікевіч «Западно-руссизм» (1929), 1992 г. – В. Ластовский «Кароткая гісторыя Беларусі» (1910) и др.; вышли в свет многочисленные новые словари и энциклопедии: Энцыклапедыя ЛІМ (Літаратуры і Мастацтва) 1984 г., новейшие для того времени издания по истории: К. Тарасов «Памяць пра легенды» (1994), ежегодник исторической литературы «Бацькаўшчына» (1990), большая серия научных изданий была приурочена к 500летию со дня рождения Ф. Скорины.

Факсимильные издания в конце ХХ века внесли революционный возрожденческий дух начала того же века классический вариант правописания. Переизданные в новое время книги поспособствовали возрождению споров о правомерности возвращения в современный беларусский язык мягкого знака (напр., снег – сьнег, звінець – зьвінець).

Создавшаяся в конце 90-х годов ситуация, по мнению Ж.П. Жанто, в соответствии с интерпретацией модели языкового конфликта (Бойе, Кальве, Ниньолес), была представлена „карикатурным противостоянием двух малочисленных групп, одна из которых выступает за вс русское, другая – за вс белорусское. Большая часть населения – сторонники status quo, т.е. равноправия между обоими языками (ЖАНТО: 2001, 215).

Открытие границы с Польшей способствовало притоку старых и новых полонизмов и их дублетному употреблению (аналогичная ситуация возникла и в украинском языке).

Концом официального периода второго Возрождения ХХ века принято считать приход к власти А.Лукашенко.

«Лукашенко проводит политику славянского национализма, противостоящего национальному строительству, развернутому накануне независимости, сторонники которого примыкали к европеизированному национализму. В Белоруссии начала XXI в. белорусский национализм по сути соотносится с наднациональными идентичностными принадлежностями (европейской, славянской, советской), соответствующими особым политическим или воображаемым сущностям.

Учитывая перекомпоновку региональных политических пространств, в частности в Европе, эти стремления будут играть основную роль в консолидации национальной белорусской идентичности» (Гужон: 2007, 3).

Официальную продолжительность второго периода беларусизации ХХ века можно определить приблизительно 5- годами (1989–1994 гг.), он был ещ более краток, чем первый, главное его достижение – признание государственности беларусского языка как единственного. Оно последовало за „Декларацией о государственном суверенитете Белоруссии от 27 июля 1990 г., но вскоре было нивелировано референдумом 24 ноября 1996 года. По его результатам были внесены изменения в Конституцию Республики Беларусь г., вышедшую в 1996 году с изменениями и дополнениями, и зафиксировавшую официальный статус двух языков.

1.4 Неофициальный период Возрождения конца ХХ – начала XXI вв.

беларусизации дал толчок для перехода процесса в неофициальное русло. Беларусский Текст6 создают единицы, этот процесс не носит массовый характер, его формируют «участники языкового противостояния», которых Ж. Жанто называет «деятельным меньшинством» (ЖАНТО: 2001); в большой степени процесс связан с развитием современной литературы и публицистики.

« современное мышление начало активно проявлять себя в Беларуси практически во всех гуманитарных сферах: не только в философии и культурологии, но и в истории, искусствоведении, лингвистике, социологии, политологии, публицистике и т. д. Но поскольку во всм перечисленном (и не перечисленном) оно проявляет себя не тотально, не всем корпусом той или иной дисциплины, а только значимостью индивидуальных прорывов, то именно этим отдельным проявлениям интеллектуальных инициатив мы можем дать дефиницию „современный беларусский интеллектуализм»

(АКУДОВІЧ: 2000, перевод).

В. Акудович, дефинируя новое беларусское мышление как „беларусский интеллектуализм, говорит о его разрыве с мышлением официальным, подчркивает, что его возникновение было обусловлено уникальностью беларусской ситуации.

«Вс, что у нас происходит собственно беларусское, происходит только на литературном поле. Даже само государство Беларусь – это скорее только декларативная фигура, а значит, всего лишь один из литературных (поэтических) тропов. То же касается интеллектуальной литературы (тексты подобного масштаба из области философии, культурологии, политологии, историософии и искусствоведения) – она возникла и начала оформляться в Беларуси не в универстетских кругах или каких-либо других местах, а в среде художественной литературы, в атмосфере литературно-художественных изданий» (АКУДОВІЧ: 2000, перевод).

В культурологическом понимании Текст – это все, что искусственно создано человеком (вещи, ритуалы, художественные произведения, книги и т. д.). «Текст – это совокупность знаковых систем, наделенная определенным значением. Таким образом, всякое явление культуры есть сочиненный людьми с помощью знаковых систем текст. С этой точки зрения, образно выражаясь, текст – это «плоть и кровь» культуры, а сама культура может быть интерпретирована как совокупность, определенная система текстов» (ПАРХОМЕНКО – РАДУГИН: 2001, 85).

закончившаяся в 1994 году, дала импульс для плавного перехода процесса в неофициальное русло. Протекающий вне официальных рамок процесс не охватывает вс население Беларуси (2.9-2.9.1.), имеет своих защитников и оппонентов.

1.5 Современная ситуация в Беларуси Определив статус государственности двух языков, Беларусь, в отличие от соседей: прибалтийских республик и Украины, избрала иную ориентацию. Внутренние беларусские течения, хотя и воспринимались как несолидные, фактом своего присутствия в общем социальнокоммуникативном пространстве послужили толчком к тому, что государственная политика вынуждена была обратиться к области национального языка. В 2010 году вступили в силу новые орфографические правила. Проведнная реформа, по своей сути, – акт корпусного планирования (нормализации и одного из официальных языков, затрагивает правописание и частично структурные морфологические компоненты).

В условиях активного, ярко выраженного ассиметричного билингвизма реализация акта корпусного планирования не принест успехов, пока в действие не будет запущен механизм статусного планирования, основной задачей которого должна стать ревитализация основных функций языка. При богатстве языковых форм, высоком уровне образования населения, необходим перевод национального языка из области психологического остранения в область практического применения. Этот перевод невозможно решить только реформой правописания, реформа должна проводиться в контексте созданных государством определнных условий, т.е. при совмещении корпусного и статусного планирования.

Конституция 1996, (1994 г.) с изменениями и дополнениями.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИНТЕРФЕРЕНЦИИ

В СОВРЕМЕННОЙ БЕЛАРУСИ

2.0 Языковые контакты в изменяющемся дискурсе Ушедший век принс в лингвистику много нового.

Инновации связаны c осознанием важности национального стержня языка, с появлением дисциплин, рассматривающих национальную составляющую как гибкий элемент, влияющий на язык как комплекс.

Глобализация способствует миграции и взаимодействию языков и культур, затрагивает экономическую, культурную, и, закономерно, языковую сферы. Развитию контактов в значительной мере содействует расширение компьютерных сетей. Мультикультурализм, объединяющий разные типы межнациональных диалогов, способствует реформированию способов коммуникации.

взаимодействий является термин языковые контакты.

Языковые контакты в широком смысле обозначают языковые явления, возникающие в результате взаимодействия интерференция, билингвизм, двуязычие, диглоссия, конвергенция (интеграция), дивергенция, полилингвизм, мультилингвизм. При дефиниции названных терминов среди учных возникает много разногласий, сами понятия несут множество семантических коннотаций.

У истоков теоретического изучения языковых контактов стоял У. Вайнрайх (Languages in contact (1953) и др. работы).

Данная тема разрабатывалась учными различных стран, во французском языкознании – А. Мейе, у истоков чешской социолингвистики стояли представители Пражской лингвистической школы: В. Матезиус, Б. Гавранек, Й. Вахек и др., американской – Ф. Боас и Э. Сепир, немецкие ученые во главе с Т. Фрингсом – создателем лейпцигской школы.

Значительный вклад в теорию языковых контактов внесли работы В. Розенцвейга, Г. Пауля, Э. Хаугена, У. Лабова, А. Эпштейна, Р. Брауна, Б. Бернштейна, Ч. Фергюсона и др.

Разработка теоретических основ языковых контактов в разных странах имеет свои особенности и методологию.

Начало социолингвистическим исследованиям в СССР было положено в 20-30-е гг. XX в., у их истоков стояли Б. Ларин, Л. Якубинский, В. Виноградов, Г. Винокур, М. Сергиевский, В. Жирмунский, Л. Щерба. Многие определения В. Виноградова и Б. Ларина стали классическими. Однако, при наличии необъятного материала для практического изучения взаимовлияний близкородственных и неродственных языков, языков малых народов в пределах СССР, советское языкознание чаще отдавало предпочтение проблемам изучения иностранных языков.

Постсоветское пространство образует новую парадигму, обусловленную изменением статуса русского языка.

К новейшим исследованиям языковых реалий постсоветского пространства относятся работы Н. Мечковской, О. Жиронкиной, С. Запрудского, О. Сербенской, Т. Кудояровой, Х. Багирокова, С. Елебесовой, Г. Санхоровой, Ф. Гариповой, Л. Масенко и других.

Вопросы билингвизма рассматриваются в новом ракурсе, тенденция к их изучению возрастает со стороны лингвистов – представителей постсоветских стран, т.к. национально-русское двуязычие в каждой стране имеет свои особенности.

Независимые государства, находясь на разных стадиях ассимиляции, сегодня ведут различную, часто значительно отличающуюся национальную и языковую политику.

2.1.1 ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ Интерференция вообще обозначает переплетение, столкновение, взаимопроникновение, скрещивание, гибридизацию.

ЧЕШСКИЙ ЭТИМОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ характеризует понятие интерференция как „скрещивание (влияний). «Из англ.

interference interfere – „вмешиваться, впутываться, изначально „удары копыт о себя (у лошадей при беге), из ст.фр. entere-, ferir inter лат. ferire „бить, ударять» (REJZEK: 2001, 240, перевод).

Ранее чем в лингвистике термин интерференция употреблялся в физике, где им обозначают взаимовлияние звуковых, световых и электрических волн. Интерференция в биологии дефинирует состояние, при котором размножение одного вируса ограничено или уменьшено под влиянием другого. В педагогической терминологии – отрицательное влияние уже имеющихся знаний на процесс обучения чему-то новому (изучение чужого языка, при котором родной язык, усвоенный с детства, может являться препятствием).

Интерференция – «взаимопроникновение языковых элементов в результате контакта языков (от лат. inter – взаимно и ferens, ferentis – несущий, переносяший)»

(ТЛУМАЧАЛЬНЫ СЛОЎНІК БЕЛАРУСКАЙ МОВЫ: 1977, перевод).

Лингвистический термин языковая интерференция (interference) был введн Пражской лингвистической школой, представители которой обозначали им процессы отклонения от норм контактирующих языков.

У. Вайнрайх характеризовал интерференцию как „вторжение норм одной системы в пределы другой (ВАЙНРАЙХ:

1972, 27).

По мнению В. Виноградова – «Интерференция – взаимодействие языковых систем в условиях двуязычия, складывающегося либо при языковом контакте, либо при индивидуальном усвоении неродного языка» (ВИНОГРАДОВ: 1990, 685).

Сопоставив различные дефиниции, в широком смысле будем определять языковую интерференцию как 1) п р о ц е с с языкового взаимовлияния, 2) результат языкового взаимодействия – возникновение языковых изменений, обусловленных контактом.

2.1.2 БИЛИНГВИЗМ В современной лингвистике нет единого мнения в вопросе разграничения понятий билингвизм и диглоссия. По способу образования термины билингвизм, двуязычие и диглоссия одинаковы, отличаются языками-родителями.

Если судить по этимологии, названные термины должны быть равнозначными, но в практике встречаем их различные дефиниции и обоснования. Как синоним к ним употребляется и термин языковая аккомодация, который, по мнению С.Запрудского, более конкретен в сравнении с билингвизмом – термином-зонтом, т.к. „под ним могут прятаться слишком разные феномены (ЗАПРУДСКІ: 2008, 60, перевод).

использование в речи двух языков в зависимости от контекста общения. При конкретизации и уточнении критериев, как, напр., степень владения языками, возраст, понятие билингвизм вырастает в разветвлнную систему.

«Билингвизм. Владение и попеременное использование одним и тем же лицом или коллективом двух разных языков или диалектов одного языка; двуязычие. (От лат. bis – дважды и lingua – язык)» (ТЛУМАЧАЛЬНЫ СЛОЎНІК БЕЛАРУСКАЙ МОВЫ: 1977, т. 1, 375, перевод).

«Двуязычие – 1. Совместное, равноправное существование в стране двух языков.

2. Знание двух языков и использование их; билингвизм»

(ТЛУМАЧАЛЬНЫ СЛОЎНІК БЕЛАРУСКАЙ МОВЫ: 1977, т. 2, 161, перевод).

«Термин двуязычие следует понимать при этом двояко. Вопервых, речь может идти о соприкосновении двух языков в определнном географическом районе, причм каждый из жителей говорит на свом языке. Во-вторых, те же самые индивиды наряду с основным языком более или менее хорошо владеют и другим языком. Этот вид двуязычия, связанный не с территорией, а с людьми, живущими на ней, и является той основой, на которой возникают живые отношения между языками » (ШПЕРБЕР: 1972, 386).

«Под двуязычием подразумевается способность тех или иных групп населения объясняться на двух языках. Так как язык является функцией социальных группировок, то быть двуязычным значит принадлежать одновременно к двум таким различным группировкам» (ЩЕРБА: 1974, 313).

«В условиях билингвизма два языка сосуществуют друг с другом в рамках одного коллектива, использующего эти языки в различных коммуникативных сферах в зависимости от социальной ситуации и других параметров коммуникативного акта. В условиях диглоссии наблюдаются сходные отношения между разными формами существования одного языка (литературным языком, койне, диалектами)» (ШВЕЙЦЕР: 2007: I).

По мнению К. Копецкого, билингвизм или языковая двуязычность – совершенное владение двумя языками, обычно родным и чужим, а при определнных условиях чужой язык может равноценно заменить язык родной (KOPECK: 2002: I).

Й. Неквапил билингвизмом называет возможность употреблять два (более) языка, выделяет билингвизм (a) индивидуальный, (б) групповой, отдельно общенародный, государственный (или мультилингвизм, и в том случае, когда речь идт об употреблении двух языков) (NEKVAPIL: 2000/2001, 17).

Таким образом, билингвизм (двуязычие) – использование двух языков в зависимости от ситуации общения, является неотъемлемым элементом интерференции (процесса языкового взаимодействия контактирующих языков) и необходимым условием для е развития.

Общая дефиниция билингвизма, т.е. владение двумя языками сегодня дополнена классификациями, свидетельствующими о расширении его границ.

По мнению Ф. Чермака, билингвизм никогда не может быть полным – индивидуум не может владеть двумя языками в совершенстве. Многие учные объясняют такой взгляд наличием безэквивалентной лексики, различным количеством семантических оттенков, различной валентностью тех же единиц в разных языках, – вс это причины, вызывающие проблемы при переключении кодов. Активация языка проявляется в зависимости от ситуации, места, обстановки общения, содержания, также обусловлена адресатом.

Ф. Чермак отмечает, что билингвизм не может быть идеальным или ровномерным:

« всегда преобладает для определнной цели один язык, а для другой цели – другой; особенно типичны для билингвальных говорящих различия в знаниях, а следовательно преферировании плана эмоционального выражения (включая, напр. проклятия и ругательства), интелектуальные изъяснения и т.д.

Преобладает мнение, что ранее почти ставший постулатом равномерный билингвизм, не может существовать, т.е. нельзя искать ни общую языковую систему для двух/более языков, и ни две/более полностью параллельных и развитых системы для каждого языка отдельно. Билингвизм является и названием для ситуации параллельного употребления двух языков в целой языковой коммуне» (ERMK: 2004, 53, перевод).

(собственные исследования) восприятия билингвом (русским по происхождению, родившимся и прожившим детские годы в Узбекистане) русского мата. Молодой человек (говорящий с детства на русском, узбекский только понимал) отзывался крайне негативно о мате, как о явлении, унижающем и позорящем русский язык. Объяснял свой взгляд тем, что в узбекском языке нет мата, но при необходимости употребляются другие языковые средства, которые для узбеков обидны.

Многие языки постсоветского пространства не имели мата, но сегодня русский мат выступает в роли „постсоветского эсперанто“. Новые поколения не во всех республиках изучают русский язык в таком объме, как ранее, но мат укоренился и в неславянских языках.

малоосознаваемым, говоря, что большинство населения планеты в какой-либо степени билингвно (ERMK: 2004, 53).

Г. Вишневская утверждает, что билингвов (двуязычных) в мире больше, чем монолингвов, и, таким образом, билингвизм распространенным явлением (ВИШНЕВСКАЯ: 2002). Некоторые формы билингвизма имеют смешанный вид, можно предположить, что они встречаются чаще, чем каждая в отдельности. В целом классификация билингвизма постоянно пополняется, принято выделять следующие виды:

координативный, субординативный, примарный, секундарный, инфантный, адитивный, максимальный, минимальный, синхронный (симультанный), адолесцентный, симметрический, диагональный, горизонтальный, доминантный, функциональный, активный, пассивный, инципиентный, интегративный, интернациональный, изолированный, латентный, рецептивный, рецессивный, ранний, поздний, этнический, культурный, смешанный, естественный, индивидуальный, групповой, социальный, детский, взрослый и др. (J. TEFNIK: ).

2.1.3 ДИГЛОССИЯ Диглоссия – вид билингвизма, характеризующийся функциональным распределением кодов или субкодов. Коды используются членами языковой коммуны попеременно, в зависимости от ситуации и контекста общения. Кодом в социолингвистическом понимании является любой язык (естественный, искусственный), сленг, территориальный, социальный диалект. Понятие субкод – результат дальнейшей градации или дробления кода на составляющие. Субкоды образуют код как систему, взаимодополняют друг друга.

Если при билингвизме кодом называем оба языка – матрицу (родной, усвоенный с детства, полученный от родителей/воспитателей) и язык-гость, а переход с одного языка на другой называем переключением кодов, то диглоссные отношения представлены парадигмами: 'код :

субкод', 'субкод : субкод'.

В вопросе разграничения межъязыковой диглоссии и билингвизма не существует единого мнения, часто эти понятия употребляют как синонимичные, либо выделяют варианты диглоссных ситуаций.

М. Гигер указывает на необходимость разделять диглоссию современную и контекстуально-историческую (pedmodern), разница между ними обусловлена как с точки зрения возможности е изучения: 1) рассмотрение языковых контактов может быть основано лишь на анализе письменных текстов, что не может дать целостной картины языковой ситуации; 2) так и с точки зрения анализируемых форм языка: письменный язык в нетерминологическом значении (отсутствие грамматик) в ранний письменный период и в оппозиции к нему современный кодифицированный язык (GIGER: 2006, 73-86).

Автор данной работы для характеристики социальнокоммуникативной системы современной Беларуси применяет термин билингвизм, используя его как тождественный русскому двуязычие, беларусскому дзвюхмоўе, обозначающий исходя из следующего:

1) государственный статус имеют два языка: беларусский и русский (статус не обеспечивает их реальное равноправие, однако не декларирует строгое разграничение их функций, т.е. нет отношения функциональной дополнительности;

свидетельствует о необходимости транскодирования определнных ситуаций (или трансконцептуализации – термин Й. Айдуковича, касающийся перевода фразеологии (АЙДУКОВИЧ: 2008));

3) отсутствие строго дефинированной сферы, где один из языков был бы напрочь исключн* (в отличие от русской Cитуация, которую на официальном уровне воспринимают как одноязычную, по определению О. Трусова: “агрессивное русское одноязычие“, дат примеры некоторых исключений, напр.:

1) (ШЕВЦОВ: 2008) «Брестская идеологическая вертикаль, вроде, раз в неделю стала говорить по-белорусски»

«Вот так сегодня шел, думал об этом и столкнулся лицом к лицу с работником облисполкома. Тот говорит:

- Знаешь прикол? У нас в управлении идеологии его начальник ввел день белорусской мовы.

- ???

- Да, теперь все наши идеологи раз в неделю будут говорить только на белорусском. Типа, подавать пример чиновникам...

Пришел в редакцию, перепроверил. Действительно главный идеолог области Александр Рогачук ввел в управлении белорусский язык. Пока раз в неделю. Не знаю, как это оформлено юридически, но распоряжение он отдать может – это факт».

2) Через месяц в прессе появилось сообщение под названием «Вслед за брестскими идеологами по-белорусски заговорила милиция», которое информирует, что сотрудники УВД Брестского облисполкома завели день языка.

3) В армию призвано (2008 г.) поколение, отдельные представители которого были воспитаны на беларусском языке (З. Железниченко, А. Калита, Ф. Вечрка) – наблюдается новый аспект развития правовых и коммуникативных отношений, в которых беларусская русскоязычная армия некомпетентна, т.к. не в силах соблюсти закон, признающий официальный статус двух языков. Министр обороны Л. Мальцев считает, что в беларусской армии не существует проблем с беларусским языком, однако отдельные представители – их единицы, высказывающие желание получать команды на беларусском, всегда сталкиваются с проблемами, ситуации, где церковь при богослужении использует церковнославянский язык, в Беларуси существует беларусскоязычная традиция («Царква» – беларуская грэкакаталіцкая газета: http://carkva-gazeta.org и др.);

4) в бытовых ситуациях выбор коммуникативного средства индивидуален и широко вариативен.

Диглоссия понимается как вид билингвизма (двуязычия), аккомодация как понятие более конкретизированное, отражающее конкретные примеры взаимодействия на различных уровнях.

2.2 Русско-беларусская языковая интерференция как разновидность национально-русского двуязычия Русско-беларусская языковая интерференция представляет собой один из вариантов весьма многообразного национальнорусского двуязычия, вместе с тем, отражает примарный вектор влияния, исходную точку, однако интерференция в Беларуси не понимается как влияние лишь в указанном направлении. Сам продукт интерференции является показателем, что в настоящее время активно развивается секундарный вектор – беларусскорусский, указатель сопротивляемости национального языка внешнему влиянию. Порядковое обозначение „русско :

беларусская обозначает точку исхода, но ни в коем случае не однонаправленность, т.к. в основе понятия интерференция лежит взаимодействие. Поэтому под данным названием понимаем разнонаправленные процессы, включая обратный процесс – адаптацию субкодов русского языка беларусской языковой системой. Эти два влияния настолько тесно переплетены, что весьма тяжело вычленить одно из целого и отделить их друг от друга.

2.2.1 ЯЗЫКОВЫЕ КОДЫ СОЦИАЛЬНО-КОММУНИКАТИВНОГО ПРОСТРАНСТВА

БЕЛАРУСИ

взаимовлиянием родственных контактирующих языков и реализуется в различных плоскостях (2.3.2; 2.3.3; 2.3.5;

2.3.6; 2.3.7; 2.3.8). При крайне неравномерном которые, как правило, выходят на страницы газет, как исключительные случаи.

функциональном распределении беларусского и русского языков роль балласта между ними выполняет трасянка (подробно см. 2.3.6, III).

Систему национального языка* (А) представляют:

«1. письменная разновидность беларусского языка:

1.1. общелитературный язык; 1.2. „тарашкевица; 2. устная 2.2. „тарашкевица; 2.3. народные говоры; 2.4. социальные диалекты; 2.5. „трасянка» (см. ЛУКАШАНЕЦ: 2009(а), 36).

Наряду с национальными субкодами (А) в языковом пространстве Беларуси присутствуют:

(Б) 1. письменная разновидность русского языка:

1.1. общелитературный язык; 2. устная разновидность:

2.1. общелитературный русский язык (русские СМИ в эфире);

2.2. нациолект русского языка; 2.3. русский сленг, 2.4. русский мат; (В) языковой код беларусского Полесья; (Г) языки национальных меньшинств.

Коды (А, Б, В, Г) и субкоды образуют многочисленные валентные связи. Рассмотрим некоторые из них.

А 1.1. : А 2.3. Код беларусский общелитературный язык (письменная разновидность) : беларусские диалекты как субкоды вступают в контакт на уровнях: 1) писатель-выходец из определнной диалектной среды как автор художественных произведений; 2) (в малой степени) в образовании, в диалектных ареалах, т.к. беларусских школ мало. Влияние беларусского общелитературного языка на живой диалект ограничено.

«В Беларуси и Украине нивелирование диалектов (обычное в ХIХ–ХХ вв. для разных ареалов) шло под влиянием не „своего наддиалектного (литературного) языка, но „чужого – русского» (МЕЧКОВСКАЯ: 2009, 46).

Среди лингвистов нет единого мнения относительно того, какими субкодами представлена сегодня система национального языка, различны подходы Н. Мечковской, Ю. Корякова, И. Лисковец, А. Лукашанца и других.

Новым аспектом является влияние литературного языка на урбанизированного жителя, сознательно выбирающего беларусский язык как средство коммуникации.

А 1.1. : А 1.2. Беларусский общелитературный язык (письменная разновидность) : тарашкевица;

А 2.1. : А 2.2. Беларусский общелитературный язык (устная разновидность) : тарашкевица Активация этой связи наблюдалась в конце ХХ – начале ХХI вв. до 2008 года. Тарашкевица (1.3) – дискутабельный языковой субкод, покидающий языковую арену, сыгравший определнную роль не в развитии современного беларусского языка как такового, но выступивший как психологическая провокация, альтернативный вариант, создавший иллюзию выбора и давший импульс к проведению языковой реформы.

А 1.1. : А 2.5. А 2. (А 2.1., А 2.2., А 2.3., А 2.4.) : А 2.5.

Беларусский общелитературный язык (А 1.1. письменная разновидность; А 2.1. устная разновидность; А 2.3. народные говоры; А 2.4. социальные диалекты) : А 2.5. трасянка Названные субкоды взаимодействуют на разных уровнях.

Авторы художественных произведений, журналисты, авторы песен используют трасянку с целью создания более полного, колоритного портрета, как элемент песенного креатива, литературного и театрального творчества.

А 2.5. : А 2.3. Трасянка : беларусские диалекты находятся в неразрывной связи, активно взаимодополняя друг друга, этому в значительной мере способствует урбанизация.

Б 1. : А 2.3. Русский литературный язык (письменная разновидность) : беларусские диалекты; Б 2. : А 2.3. русский литературный язык (устная разновидность) : беларусские диалекты взаимодействуют на уровне СМИ – народ, художественная литература – читатель. Русскоязычная пресса, телевидение, в последнее время передачи религиозного содержания с участием служителей церкви, как естественный источник информации, вызывают интерес у жителей диалектных зон. На этом фоне неравного взаимовлияния общую картину дополняет система беларусского образования, основным языком обучения которой является русский (см.2.6).

Б 2. : А 2.5. Русский литературный язык (устная разновидность) : трасянка встречаются в среде проживающих в Беларуси русскоязычных. Трасянка, основанная на базе беларусской фонетики (опора на специфически беларусские звуки:

тврдый [дж], мягкие [дз], [ц], сонорный [ў], является для русскоязычных фонетическим этнопоказателем.

Г : А 2.5., Г : Б 2.1., Г : Б 2.2.

Г : А 2.5. Языки национальных меньшинств : трасянка;

Г : Б 2.1. Языки национальных меньшинств :

общелитературный русский язык (устная разновидность) Г : Б 2.2. Языки национальных меньшинств : нациолект русского языка Данные субкоды на территории Беларуси не могут избежать влияния трасянки и русского литературного языка (основного языка школьного обучения). В меньшей мере ощутимо взаимовлияние Г : А 1. языков национальных меньшинств и беларусского литературного языка.

Определнную роль играет польский язык, т.к. в Беларуси проживает свыше 395 тысяч (3,95 %) поляков (по данным переписи населения 1999 г. (см. ниже).

НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Все население 8055714 9002338 9532516 10151806 национальности Источник: http://belstat.gov.by/homep/ru/perepic/p5.php Беларусские поляки сохраняют родной язык как домашний (диалектная форма), как язык богослужения и школьного обучения (литературная форма).

Отдельный вопрос – взаимоотношения В : А, В : Б, В : Г – микроязыка беларусского Полесья и остальных кодов и субкодов коммуникативной системы Беларуси. Данный субкод, при разумном подходе – создании условий для развития его письменно-литературного варианта, видится одним из возможных источников питания общелитературного беларусского языка. Прежде всего по той причине, что он квантитативно насыщен древними языковыми элементами различных уровней, как показывает практика, менее подвержен изменениям, и, по результатам исследований (см.

3.3.1 Таблица № 5), само понятие языкового феномена – трасянки многим жителям западно-полесского региона чуждо и непонятно.

2.3 Уровни интерференции 2.3.1 УРОВЕНЬ ЯЗЫКОВОЙ Интерференция, как результат контакта, отражается на всех уровнях миноритного национального пространства, на каждом проявляя свои маркеры. На уровне языковом интерференция проявляется:

1) совмещением двух языков в одном издании, где каждый текст самостоятелен, издание может быть объединено общей тематикой;

3) в художественных произведениях использование единичных лексем другого языка для придания колорита (стилистичнское средство);

4) в беларусских русскоязычных СМИ употребляются беларусские паремии, вставные конструкции.

2.3.2 ЛЕКСИЧЕСКО-ГРАММАТИЧЕСКАЯ ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ

Миноритный язык заимствует лексику посредством мажоритарного. На русский язык в советское время переводилась зарубежная классика, на национальные – лишь в единичных случаях, языком кино был русский; эти традиции обусловили вхождение русских лингвокультурем (литературных, исторических, географических, ценностных) в сферу восприятия национальных культур, сопроводив их соответствующими лексемами.

Вместе со способом адаптации, характерным для русского языка, заимствованные лексемы перешли в национальные языки, хотя при прямом заимствовании из языка-источника они в большинстве случаев приобрели бы другую фонетическую оболочку и грамматические категории.

Напр., заимствованные из чешского топонимы на –о в русском языке приравниваются к несклоняемым заимствованиям из французского типа депо, пальто, поэтому Брно не склоняется. Для беларусского языка, который более флексибилен, было бы естественно склонение такого типа заимствований (как в языке-источнике), но т.к. они были усвоены через русский, категория склонения осталась застывшей.

«Беларусский и украинский в этих (французских) заимствованиях чаще подобны русскому Но характерным является, что принципы фонематического внедрения в беларусском и украинском отличны от русских, как указывает их правописный вид Сравн. пьеса – Б. п'еса, актр – Б. акцр, пейзаж – Б. пейзаж, краявід, политика – Б. палітыка, галстук – Б. гальштук» (LEKA:

2003, 421, перевод).

Несмотря на то, что заимствования через русский были почти «слепыми», многие из них в национальных языках прошли процесс домистикации.

2.3.3 ЛЕКСИКО-СТИЛИСТИЧЕСКАЯ ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ В современном беларусском языке нередки случаи, когда для обозначения одного понятия употребляются две лексические единицы, как, напр., чай (общеевропейское из китайского) и гарбата (из латинского посредством польского), избирательность употребления которых в XX в.

зависела от политической ориентации носителей. В конце XX века эти единицы тяготеют к стилистическому расслоению:

чай – обозначение чрного, зелного (растущего как чайное дерево), гарбата – травяной сбор (ромашка, липа и др.).

Специализация значений часто связана с употреблением собственной лексики и заимствованиями; старший процесс специализации XVI–XVII веков характеризуется неусвоением церковнославянизмов, усвоенных русским языком. Это можно объяснять и тем фактом, что современный беларусский литературный (и украинский) язык формировались позднее русского, в то время, когда влияние церковнославянского языка было уже минимальным. Различный характер адаптации ярко отражает лексема 'благо' и однокоренные, адаптированные восточнославянскими языками по-разному, что указывает на необходимость учта социокультурных условий усвоения заимствований (см. 2.3.4.2–2.3.4.8).

2.3.4 СТАРШИЕ ПРОЦЕССЫ ИНТЕРФЕРЕНЦИИ В ЗЕРКАЛЕ СОВРЕМЕННЫХ

ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ. СУДЬБА ЦЕРКОВНОСЛАВЯНИЗМОВ

Пополнение словарей русского и беларусского языков до XV в.

шло различными путями. В русском церковнославянизмы не заменялись единицами живого языка, они заимствовались и становились его неотъемлемой частью.

«Примерно к XV столетию завершается христианизация Руси. Термины церковного обихода перестали быть экзотизмами для русского уха, вошли в число слов, общих для русского и церковнославянского языков» (МУСОРИН: 2000: I).

В русском языке церковнославянизмы, имея синонимы, приобрели стилистически возвышенную окраску и сохраняют е по сей день, напр.: очи, древо.

«Временами славянизмы и русизмы образуют устойчивые противоположные пары, где задачей одних является передача значений отвлечнности, книжности, поэтичности, а задача вторых – передать конкретность, практичность, казуальность: град – город, хлад – холод, мраз – мороз, злато – золото, глава – голова, страж – сторож, власть – волость, прах – порох, хранить – хоронить » (ПАЦЮПА: 2009: I, перевод).

Церковнославянизмы органично вписаны в лексический запас русского языка. Они делятся на группы, среди которых есть и непродуктивные классы, типа глаголов на -ать: алкать, жаждать, клеветать, лобзать.

«В конце XVII – начале XVIII века эти глаголы были вовлечены в общеязыковой процесс выравнивания форм в парадигмах по образцу I продуктивного класса глаголов. Авторы „Словаря Академии Российской (выпуски 1789, 1822 гг.) наряду зафиксировали новые продуктивные формы: лобжу – лобзаю, стражду – страдаю и т.д.» (КОЛОСОВА: 2007: I).

В беларусском языке церковнославянизмы малочисленны, часто воспринимаются как заимствования из русского, т.к. вопервых, фонетически неудобоваримы, во-вторых, беларусский имеет собственные ресурсы (что может быть свидетельством большого лексического разнообразия старобеларусского языка в эпоху активного заимствования церковнославянизмов).

Церковнославянские лексемы, относящиеся в русском к широкоупотребимым, в беларусском имеют свои эквиваленты:

вещь, время, воздух, глагол, общий рэч, час, паветра, дзеяслоў, агульны к церковнославянизмам содействовали различные процессы в их развитии и различные культурно-исторические условия:

1) Принципиально разный подход к священному тексту в Руси Московской и в Руси Литовской;

2) Факт, что на рубеже XVI–XVII веков в ВКЛ старобеларусский язык занимал более значительную позицию, чем церковнославянский. Этому способствовал перевод Библии Ф. Скорины на старобеларусский (1517–1519 гг., место издания – Прага, 1522–1523 гг. – Вильно (ощутимо западнославянское присутствие)), а в сфере общественно-коммуникативных отношений – использование Статутов ВКЛ (1529, 1566, годов, последний* частично действовал до 1840 г.). Статус старобеларусского языка, выполнявшего в ВКЛ роль государственного, обусловил крайне ограниченное количество церковнославянских заимствований, часть их была адаптирована фонетически и морфологически: окаянный (рус.) – акаянны (бел.), исповедь (рус.) – споведзь (бел.), Владимир (рус.) – Уладзімір (Валадар – валодаць) (бел.).

Кроме стилистической стратификации церковнославянизмов, различной квантитативности и способов грамматического освоения, в восточнославянских языках наблюдается семантическое расщепление одного из важнейших концептов – лексемы 'благо'.

Синоним к русскому благо – добро, антоним зло, лексема является базой для образования эмоционально-возвышенных сложных слов с позитивной оценочностью (благословение, благодатный, благозвучие, благоденствие, благонаджность);

в русских словарях встречаем около ста сложных единиц с первой частью благо. В современном языке они охватывают церковно-религиозную и общественно-политическую сферы:

(не)благонаджность, (не)благополучный, (не)благосклонность, Е. Руденко и Ю. Чернявская замечают: «Ряд исследователей, сторонников “великорусской концепции“, полагал, что этот язык не более, чем модификация русского, отказывая ему в специфичности и самобытности. Эта точка зрения легко опровергается следующим фактом: для издания в Москве Третьего Статута ВКЛ понадобился его перевод, в чм не было бы никакой необходимости, будь Статут написан по-русски» (РУДЕНКО – ЧЕРНЯВСКАЯ: 2003, 385).

(за)благовременный. Более частотны благодарность, благодарить, наряду с нейтральным спасибо – благодарю звучит официально. Русский литературный язык однозначно связывает семантику единицы благо с понятием добро, лишь диалекты иногда выражают е отрицательные значения.

Блага – наречие, (в русском – существ.), дбра является антонимом блага, синонимы: кепска, дрэнна, млосна (чаще о душевном/физическом состоянии человека). Прилагательное благ8 входит в состав беларусских паремий: благія вочы, благі час, на благі канец (рус.: злой глаз, в недобрый час, на худой конец), благі з ліхім знаюцца, адзін на другога спасылаюцца (рус.:

Птр кивает на Ивана, Иван кивает на Петра).

К спорным вопросам относится происхождение самой лексемы блага, этот вопрос рассматривают лингвисты и многочисленные словари9, напр., «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд», Выпуск 2, 1975, (с. 173). Во-вторых, оспаривается этимологическая связь лексемы блага с единицами блажэць, блазан, блазнота (ТЛУМАЧАЛЬНЫ СЛОЎНІК БЕЛАРУСКАЙ МОВЫ: 1977, 381, 382) 1. Які не мае станоўчых якасцей, не адпавядае патрабаванням; які адмоўна ацэньваецца ;

2. Які не адпавядае патрабаванням маралі; дрэнны ў маральных 3. Непрыемны для іншых (пра манеры, характар і пад.) ;

4. Нездаровы, з хваравітым выглядам ;

5. Які не абяцае нічога добрага; несуцяшальны ;

6. Недастатковы для якой-н. мэты, у якіх-н. аносінах ;

7. Які выклікае агіду; гадкі, непрыстойны (пра выразы, словы).

ФАСМЕР М. ЭТИМОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ РУССКОГО ЯЗЫКА

«благо благой – цслав. заимств., вместо исконнорусск. *бологъ; см. болого.

Весьма употребительно благо- в словосложениях как соответствие греч. -, напр.: благочестивый, благонравный, благородный и т. д.».

и др. (см. ЭССЯ: 1975, c. 103-107, блазнъ – благъ). Многие исследователи семантическое расслоение блага дефинируют как процесс энантиосемии, обусловленной в диахронии переосмыслением соотношений церковные нормы : бытовые нормы (Улуханов: 197210).

ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ ЯЗЫКИ

ЗАПАДНОСЛАВЯНСКИЕ ЯЗЫКИ БАЛТИЙСКАЯ

ГРУППА

«Слово блаженный, употреблявшееся ранее исключительно в церковном обиходе, попав в народный язык, было переосмыслено и получило новое значение. В значении «невозмутимо счастливый» слово употреблялось для называния святых. К их числу причислялись и юродивые: церковь поощряла юродивых – людей, добровольно, во имя веры, ставших нищими и бродягами, принявших вид безумных. «Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное», – сказано в Евангелии (Матф., 5, 3; Лука, 6, 20).

Однако не у всех юродивые вызывали почтение: в народе зачастую относились к ним отрицательно, ибо их вид и поведение не вызывали симпатии. Отношение к человеку отразилось и в названии этого человека:

слово блаженный получило значение «глуповатый, чудаковатый». С ним связаны такие слова, как блажь, блажить. Славянизмы, имевшие положительное или нейтральное значение в церковнославянском языке, часто получают неодобрительную или ироническую окраску за его пределами» (Улуханов: 1972).

В русском языке благо входит в состав многочисленных сложных единиц, наиболее распространнные из них благодарить, благодарность. Беларусская и украинская лексемы-соответствия русскому благодарить подобны западнославянским формам и образованы от другого корня, аналогичное отличие наблюдается и в граничащем с беларусским литовском языке.

Украинский язык, в отличие от однозначной для русской литературной нормы позитивной оценочности и негативной беларусской (ТЛУМАЧАЛЬНЫ СЛОЎНІК БЕЛАРУСКАЙ МОВЫ: 1977, 381стоит на позиции дуализма – имеет слова с позитивными коннотатами (БУСЕЛ: 2004, 54)11, тождественные с русскими, и не употребляемые в беларусском. Украинские единицы благоволити, благоговійно, благодатний, благодіяння, благодушно и др. словарь приводит с пометкой устаревшее.

Также как и беларусский, украинский отражает отрицательную семантику проблематичных с точки зрения этимологии лексем благий, деминутива благенький (слабий, кволий), блазенство (удавання з себе блазня, дурника;

штукарство), а также блазнюк. В украинском языке единицы с корнем благ- (в значении добро) встречаются и в составе паремий: Благословляло/благословіло на світ.

Сложные церковнославянизмы (в значительном количестве заимствованные русским языком, в т.ч. в качестве продуктивной словообразовательной модели): благообразие, пребогатоцветный, краснолепый, сердцевеселящий, многогрешный (ПАЦЮПА: 2009: І), не получили распространения в беларусском.

(БУСЕЛ: 2004, 54) «Блго, -а, с.

1. Добра, щастя 2. тільки мн. блга, благ. Достатки, вигоди, дари природи і т. ін; все те, чого потребує людина в житті.

невідм., у знач. присудк. сл., заст. Добре».

«Эта черта церковнославянского словообразования на русской почве получила дальнейшее развитие: видоизменять, разновидность, закономерность, победоносный, умиротворенный (по-беларусски, соответственно: адмяняць (зьмяняць), адменьнiк, рэгулярнасьць, пераможны, замiраны). К византийским калькам в ХVIII – ХIХ веках присоединились кальки из немецкого языка, где также расширены сложные слова. В беларусском языке чаще, чем в русском, употреблялись немецкие корни, слова с корнями немецкого происхождения: кошт, кшталт, гвалт, меркаваць, кіраваць, мардаваць прижились давно, но сложные и сложносокращнные словообразовательные модели почти совсем не употреблялись» (ПАЦЮПА: 2009: І, перевод).

Суффиксальные и сложные лексемы, употребляемые в современных беларусских СМИ, говорят о вторичном влиянии церковнославянского, которое сегодня однозначно воспринимается как русификация12; т.к. церковнославянизмы настолько глубоко укоренились в русском языке, что современные его носители не ощущают их чужеродность происхождении, многие единицы: благородный, могущество, (пре-)имущество, вероломный, гостеприимство, суеверие тесно связаны с укладом быта и воспринимаются как собственные.

А. Макарова отмечает, что смысловые акценты лексемы благо в современном русском языке смещаются с понятий духовное, небесное, божественное, небытовое в сферу бытовую, предметную, но такое понимание блага как земной, материальной ценности не является общим для всех носителей русского языка, среди людей верующих сохраняется понимание блага как чего-то, что идт от Бога, имеющего в себе духовный стержень (Макарова 2006: 59).

Беларусский язык при общей отрицательно-оценочной характеристике единицы блага отражает диахронные изменения, связанные с наступлением православия на беларусские земли. В современном беларусском языке существуют параллельные названия религиозного праздника:

Звеставанне и Дабравешчанне, словари приводят и позднейший вариант – Благавешчанне, возникший под Потюпа дефинирует современную русификацию беларусского языка прежде всего как вторичное влияние церковнославянизмов.

влиянием русского языка, в котором этот праздник называется Благовещение. Традиционный календарь беларусов был тесно связан с язычницкими традициями и верованиями, часть из них сохранилась до сегодняшнего дня, христианизация не вытеснила целиком древний языческий опыт беларуса, православные праздники наложились на язычницкие, эти реликты привели к сосуществованию в современном языке нескольких вариантов одного названия, что также подтверждает вторичное, более позднее церковнославянское влияние через посредничество русского языка, и очерчивает “предложение” изменения в ментальной матрице беларуса, когда совмещаются понятия с противоположной семантикой.

Рассмотренный аспект освоения заимствований подтверждает необходимость учта социокультурных условий и исторических контекстов освоения лексических единиц.

2.3.5 ГРАММАТИЧЕСКАЯ ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ Грамматическая интерференция часто проявляется в применении беларусских правил согласования на русские лексемы, напр., добрый собака, мой тень, больной мозоль.

«Грамматическая интерференция возникает тогда, когда правила расстановки, согласования, выбора или обязательного изменения грамматических единиц, входящие в систему языка S, применяются к примерно таким же цепочкам языка C, что ведт к нарушению норм языка С, либо тогда, когда правила, обязательные с точки зрения грамматики языка C, не срабатывают ввиду их отсутствия в грамматике языка S»

(ВАЙНРАЙХ: 1972, 36).

С. Иванова отмечает, что расхождения между двумя языками, беларусским и русским, проявляются преимущественно на морфологическом, а не на синтаксическом уровне.

« в текстах на близкородственных языках значительные расхождения выявляются на уровне граммем, в частных и грамматических значениях, которые противопоставляются в рамках морфологических категорий (например, рус. средний род vs. бел. мужской род, рус. единственное число vs. бел. Pluralia tantum), при сохранении подобия в их обобщнном категориальном значении. Расхождение в граммемах – компонентах грамматических категорий – это отражение соотношения плана содержания и/либо плана выражения морфологических и синтаксических категорий в процессе текстообразования» (ІВАНОВА: 2001, 163, перевод).

Проявление расхождений в морфологической структуре двух языков чаще основано на использовании различных словообразовательных элементов (аффиксов, флексий).

Данные расхождения являются основой для их замены в трасянке. Рассмотрение несоответствий на примере имени существительного поможет понять, что дефинируемая многими лингвистами лексическая база трасянки как превалирующая русская – не соответствует действительности.

Для имн существительных в обоих языках характерны те же грамматические категории, способы словообразования и передачи грамматических значений. Отличие, не фиксируемое грамматиками – наличие в беларусском языке вокатива.

Для аффиксации существительных обоих языков, также как и для славянских языков в целом, более характерна постфиксация, однако со значительными отличиями продуктивности одних и тех же суффиксов. К общеславянским суффиксам существительных принято относить -ик-, -ец-, -ак, анн-, -енн-, -ость-.

Носитель агентивного значения, суффикс -тель, обозначающий действующее лицо, производителя действия, характерен для русского языка.

«В русском языке суффикс -тель получил особое распространение в эпоху образования Московского государства, причм он является продуктивным и в наше время. Этим можно объяснить то, что он используется и в названиях неодушевлнных предметов например: выключа-тель, двига-тель, измери-тель, расшири-тель» (ЖЫДОВІЧ и кол.: 1957, 89, перевод).

В беларусском языке искусственное навязывание -тель (фонетический эквивалент -цель) происходило на протяжении всего советского периода, не смотря на то, что для образования агентивного значения беларусский язык имел собственные суффиксы. Общеславянская модель образования существительных на -тель не была принята беларусским языком, вместо него употребимы -льнік, -нік, -ец/-ца, -овец/-аўца, чык, -шчык, -н, -іт, -ач, -ар, -аль, -к-а, -ыр и др. (СЦЯЦКО:

2002). В тоже время формант был унаследован русским под влиянием старославянского: изобрета-тель – вынаход-нік, победи-тель – перамож-ц-а, зри-тель – гляд-ач, служи-тель – служ-к-а, предводи-тель – правад-ыр.

«Чаще всего беларусские эквиваленты русских лексем на –тель имеют суффикс -льнік. В «Русско-белорусском словаре» года образований с –льнік 294 (56% от общего количества соответствий). Второе место принадлежит образованиям с –нік (80 лексем). А вот слов с –цель в беларусской части этого словаря всего 50 (в русской 525). Почти все они заимствованы из русского языка или являются кальками. Большинство из них – дублеты к беларусским, которые ничего нового не дают дубільнік – дубіцель, збаўца і збавіцель, выхавальнік і выхавацель, гасільнік і гасіцель» (СЦЯЦКО: 2002, 21, перевод).

словообразовательную базу. Суффиксальное словообразование существительных для передачи агентивных значений вместо суффикса –тель использует 18 других суффиксов. Их замена, происходившая в беларусском языке в советский период, сейчас пошла на убыль, в новейших словарях и СМИ наблюдается тенденция очищения языка от “-тель-овых“ существительных.

Ю. Потюпа обращает внимание на соответствие беларусских бессуфиксальных сложных форм русским суффиксальным:

домостроительство – дамарад, земледелец – земляроб, подчркивает, что в особенности для отглагольных существительных не характерны концовки -аньне, -эньне:

новообразование – наватвор, лесонасаждение – лесасеў, смолотечение – смалацк; при необходимости обозначить действие употребляются глаголы с -ва- с одним корнем:

жертвоприношение – ахвяраваньне, сеноуборка – сенаваньне, стихотворство – вершаваньне» (ПАЦЮПА: 2009: І).

В современный беларусский язык возвращаются вытесненные в советское время, но широко употребляемые в ХІХ в.

суффиксы -ец/ца, -овец/-аўца: навуковец, вытворца.

П. Стецко связывает их отставку с прозаическими причинами:

«Во время реализации идеи на “слияние языков” в суффиксе – ц-а увидели преграду на пути “сближения языков” (в русском языке бытует только два слова с суффиксом –ц-а (и то с отрицательным значением пропойца и убийца) и стали подправлять его “укороченный мундир” -ц- на двухфонемный -ец- либо заменять другими суффиксами (-чык/-шчык, цель)»

(СЦЯЦКО: 2002, 25, перевод).

К специфически беларусским относятся суффиксы:

-ухна, -ян-я, -янят, -яг, -анят: Божухна, вачаняты, птушаняты; к нехарактерным русские суффиксы:

-лец:

владелец; -ш, -иш/-ыш: мамаша, плохиш.

Весьма специфичен ситуативный беларусский суффикс – іх, добавляемый к имени мужчины, но называющий женщину: Лявон-іх-а, Сымон-іх-а, он двупланов тем, что являясь показателем ж.р. и называя женщину, одновременно представляет е мужа – Лявон, Сымон; является показателем того, что женщина замужем.

Функционально беларусский суффикс -іх подобен чешскому форманту -ова (-ov), употребляемому при образовании женских фамилий: Мареш – Мареш-ова (Mare – Mare-ov), Свобода – Свобод-ова (Svoboda – Svobod-ov), с той разницей, что в чешском языке это образование является официальной нормой, фамилия жены образуется от фамилии мужа добавлением -ова, в беларусском языке – от имени мужа и является разговорным вариантом.

Существительные беларусские и русские не всегда имеют одинаковые грамматические показатели, часто отличается род: бел.: м. род: сабака, стэп, медаль; рус.: ж. род: собака, степь, медаль; бел.: ж. род: пара; рус.: м. род: пар.

Беларусский язык в качестве словообразовательного интерфикса в сложных словах использует а, е (я):

складаназалежны, велагонкі, самакат, сярэднеазіяцкі, сярэднямсячны; русский о, е: сложноподчиннное, велогонки, самокат, среднеазиатский, среднерусский (исключение в беларусском под воздействием русского Чарнобыль, т.к. о находится в ударной позиции, хотя автор старобеларусской литературы – Ф. Кміта-Чарнабыльскі).

2. 3. 5. 7 Особенности собирательных существительных Квантитативные различия наблюдаются в разряде собирательных существительных, которые в беларусском представлены большим разрядом общеупотребительных единиц, напр.: крылле (рус: крылья мн.ч.), галл (рус: ветки мн.ч.), шчаў (рус: щавель), смецце (рус: мусор), ламачча (рус:

лом, валежник, хворост).

Под влиянием русского языка в ХХ в. огромные изменения претерпела система собственных имн. Прежде всего это касается имн (людей), ставших редкими либо совсем исчезнувших. Ещ в письмах и литературе XIX века широко использовались не употребляемые сегодня имена: Карусь, Каятан, Вікенці, Маўрыкі, Юстын, Мілеці, Геранім, Францішак, Вінцэнт, Альгерд, Тодар, Мар'ян, Юльян, Люцыян, Людвік, Фларыян, женские: Анэля, Разалія, Дамініка, Марцыяна, Цэзарына, Элдыя, Тэафіля. В начале ХХ в. встречались: Язэп, Ян, Еўдакім, Казімір, Браніслаў, Антось і Антося, Юзік, Сымон, Лявон, Адам, Станіслаў, Уладзіслаў, Вацлаў, Цішка, Пімен, женские: Сцепаніда, Васіліна, Алаіза, Данута. Алесь – беларусское имя, ставшее символичным литературным псевдонимом, а также символом принадлежности к оппозиции. Сегодня эти имена вышли из активного словаря.

Разрушительное воздействие на национальные системы имн оказала советская унификационная политика, когда при всеобщей паспортизации малопонятные для русского слуха имена повсеместно заменялись русскими. Это коснулось всех советских, в том числе неславянских народов. Приведм пример крайнего Севера – Чукотки.

«Конец 1945 года. Сегодня я вернулась из поселка. Вчера за нами приехали русские и сказали, что нам надо ехать в поселок и получать важные бумаги. Всюду ходят чужие люди, говорят по-русски, показывают на нас пальцами и смеются Нас повели в дом. Человек, который сидел за столом, спросил, как меня зовут. Вынтэнэ, – ответила я. Но он сказал, что это только фамилия, а надо иметь еще имя и отчество. Он попросил, чтобы я выбрала имя и отчество из тех, которые он мне перечислит. Я выбрала, он дал мне бумагу и поздравил с тем, что у меня теперь есть паспорт. Теперь я Вынтэнэ Мария Васильевна» (АБРЮТИН: 2005: I).

Традиция переименования населнных пунктов, улиц, имевшая место в советское время повсеместно, привела к вымыванию и обеднению беларусского ономастикона и денационализации топонимической карты.

2.3.6 УРОВЕНЬ РЕЧЕВОЙ Интерференция на речевом уровне в Беларуси представлена трасянкой. Трасянка – негомогенный, неустоявшийся языковой микс, включающий индивидуальные проявления отдельных личностей, диалектные особенности.

Трасянка проявляет определнное стремление к системности, образованию неписанных норм, одновременно характеризуется непрерывной обновляемостью в разговорной речи и СМИ. Трасянка часто характеризуется как явление, возникшее в определнной социальной среде и отражающее социальную стратификацию беларусов.