«А.А. Девяткин ЯВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ УСТАНОВКИ В ПСИХОЛОГИИ ХХ ВЕКА Калининград 1999 УДК 301.151 ББК 885 Д259 Рецензенты: Я.Л. Коломинский - д-р психол. наук, проф., акад., зав. кафедрой общей и детской психологии ...»

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ

ФЕДЕРАЦИИ

КАЛИНИНГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

УНИВЕРСИТЕТ

А.А. Девяткин

ЯВЛЕНИЕ

СОЦИАЛЬНОЙ

УСТАНОВКИ

В ПСИХОЛОГИИ

ХХ ВЕКА

Калининград 1999 УДК 301.151 ББК 885 Д259 Рецензенты:

Я.Л. Коломинский - д-р психол. наук, проф., акад., зав. кафедрой общей и детской психологии Белорусского государственного педагогического университета им. М. Танка, заслуженный деятель науки;

И.А. Фурманов - д-р психол. наук, зам. директора Национального института образования Республики Беларусь Д259 Девяткин А.А. Явление социальной установки в психологии ХХ века: Монография / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1999. – 309 с.

ISBN 5-88874-161-2.

Монография посвящена изучению интереснейшего явления в общей и социальной психологии - социальной установке, которая стала одним из центральных объектов изучения в ХХ веке. Дается подробный анализ различных теорий социальной установки в отечественной и зарубежной психологии.

Предлагается оригинальная экологическая концепция социальной установки, разработанная автором на базе экологического подхода к зрительному восприятию Джерома Гибсона.

Книга предназначена для широкого круга научной общественности, студентов, изучающих психологические и философские дисциплины. Полезна для всех интересующихся психикой человека и его взаимосвязью с окружающим миром.

ISBN 5-88874-161-2 © А.А. Девяткин, Монография Александр Александрович Девяткин

ЯВЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ УСТАНОВКИ

В ПСИХОЛОГИИ ХХ ВЕКА

Редакторы Н.Н. Мартынюк, Л.Г. Ванцева Художник обложки А. Старцев Технический редактор Н.Н. Николаева Корректор Л.Г. Владимирова Оригинал-макет подготовлен Д.В. Голубиным Лицензия №020345 от 14.01.1997 г. Подписано в печать 10.08.1999 г.

Бумага для множительных аппаратов. Формат 6084 1/16.

Гарнитура “Таймс”. Ризограф. Усл. печ. л. 18,0. Уч.-изд. л. 13,8.

Тираж 1000 экз. Заказ 37.

Калининградский государственный университет, 236041, г. Калининград, ул. А. Невского, «Натуралистическая теория – идея, согласно которой прогресс и изменения в научной истории зависят от “духа времени”, Zeitgeist, который делает людей восприимчивыми к одним идеям и невосприимчивыми к другим».

История современной психологии, 1998. С.30.

«Хорошо бы вообще обойтись без концепции установки».

Алан Уикер, 1971.

Часть I

ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ УСТАНОВКИ

В ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Становление проблемы социальной установки В академическом издании «Современная психология» под редакцией Дружинина отмечается, что «социальная установка – категориальное понятие социальной психологии. Два обстоятельства объясняют непреходящий, несмотря на временные спады, интерес к социальной установке и огромное многообразие мнений и суждений по поводу той психической структуры, которая этим понятием обозначена. Это – исключительная важность данной структуры для понимания социальной сути и жизни человека и ее трудноопределяемая сложность» (Современная психология, 1999. С.489). Представим сразу одно из современных определений социальной установки с «трудноопределяемой сложностью»: «установка – это эгодиспозиционность-эгоготовность-эгопроекционность субъекта, которая возникает при феноменах антиципации-предугадывания-предвидения им самим появления объекта-предмета.

(...) В модель-структуру установки должны быть подключенывходимы такие феномены: сама установка дефиницирует релевантно-сукцессивно-проекциональный характер, связанный, имплицированный с программированием деятельности-активности; установка это и механизм, приводящий в движение акты связанные-когеренцируемые с контролем-регуляцией за психо-феноменами-психофункциями-психопроцессами» (Современный словарь по психологии, 1998. С.715). Можно поразному оценивать даное определение установки, однако один вывод должен быть сделан с очевидностью: установка во многом остается неисследованным объектом в психологии. Чтобы разобраться в этом, придется рассмотреть этапы становления основных представлений о социальной установке.

Сначала необходимо проанализировать проблему социальной установки в отечественной и зарубежной психологии.

Общее направление наших размышлений обусловлено нерешенными проблемами явления социальной установки, которые будут последовательно выделены в ходе анализа работ в области психологии установки.

Главным нашим намерением станет борьба с позитивизмом в подходе к феномену социальной установки. Мы изначально пытаемся расширить круг ассимилированных философских и психологических идей с целью выхода из замкнутого круга проблем социальной установки, которые можно свести к нескольким: понятие социальной установки, формирование и смена социальной установки, структура социальной установки и функции ее компонентов. Не надо обладать глубокими познаниями, чтобы умножить эти проблемы на основные направления в современной психологии, получив тем самым солидный обзор проблемы. Однако это не способствует решению почти ни одной из поставленных проблем, поскольку недостатки отдельной области исследования в психологии множатся на различные способы понимания этих недостатков.

Вероятно, психология еще достаточно слаба философски:

она слишком мало внимания уделяет «общим проблемам» – взаимодействию человека и окружающего мира, философскому пониманию психики человека. Стремительное отделение от Исследования социальной установки в зарубежной психологии родительской науки на юношеском экспериментальном порыве Вильгельма Вундта оказалось ошибочным, но гордость «самостоятельной» науки не позволяет психологии до сих пор корректно вернуться на несколько сот лет назад и попытаться понять проблемы, поставленные другими учеными. Отцыфизиологи могут быть поняты нами и оценены по достоинству, поскольку находились на самом гребне мощнейшей волны веры во всемогущество науки – водоворот событий, идей и потрясений конца ХIХ – начала ХХ века неотвратимо уносил человечество от того, что так надоело ему за двадцать столетий. Старые идеи мешали новым умам, и казалось, стит только выбрать инструмент понадежнее, навалиться всем – и проблемы устройства мира будут решены за несколько лет.

Именно такое время могло родить Фрейда, Торндайка, Уотсона, Павлова, Вертгеймера, Коффку, Келера, Оллпорта, Юнга, Вундта и других, но именно они открыли ящик Пандоры психологии с его бессознательным, рефлексом, гештальтом, архетипом, аттитюдом, экспериментом, которые окончательно запутают современного наивного наблюдателя, осмелившегося поверить до конца хотя бы в одно из этих понятий или им подобных.

Однако сегодня, в начале XXI века, человечество не приблизилось ни на йоту к пониманию души, но приобрело целый класс людей, считающих себя специалистами в области психологии. Практического психолога никогда не смутит вопрос о предмете его науки, поскольку для него этот вопрос не существенный. Это «химера теоретиков», которая мешает «оптимизировать», «конструировать», «адаптировать», «манипулировать», «формировать», «развивать» и прочее. Только не следует спрашивать, что конкретно будет оптимизироваться, конструироваться, адаптироваться, манипулироваться, формироваться и развиваться... Реалисту в психологии сегодня понятно, что психология может твердо рассчитывать только на Г. Фехнера и Э. Вебера.

Мало чем отличается в этой связи и объект нашего внимания – социальная установка: те же амбиции, надежды, разочарование и забвение. И логика нашего научного интереса анаА.А. Девяткин логична – от искренней веры во всемогущество установки как психического феномена, который следует лишь немного «доисследовать», экспериментально проверить – и дорога к практическому применению открыта. Первоначальные интересы в области практической пропаганды потребовали досконального изучения задействованных психологических механизмов, которые неотвратимо структурировались в явление социальной установки. Проблема установки была изначально инфицирована вирусом позитивизма. Годы упорного труда и горы литературы позволили с уверенностью сказать только одно: психологии ничего не известно о психике на уровне «механизма».

Углубление в неверно поставленные вопросы не приносили результата, изначально неправильная философская идея человека и окружающего мира не позволяла избавиться от призрака практической психологии.

Мы пытаемся внести свой вклад в решение этой проблемы, и в третьей части работы нами предлагается экологическая концепция социальной установки, которая базируется на оригинальных идеях экологической оптики.

Общепринято, что явление социальной установки останется в центре внимания психологии еще не один год. Этот интерес будет перманентно колебаться – то возрастая, то угасая, как того и требует механизм внимания. Причиной этого является как сама природа феномена (его способность проявляться в самых различных сферах психической организации человека), так и закономерности развития психологии как науки. Сегодня наряду с дальнейшей специализацией психологии, углублением отдельных областей исследования происходит обобщение психологических идей на более высоком философском уровне, что приводит к переосмыслению наработанного материала.

По проблеме установки написано огромное количество работ, критических обзоров, проведено бесчисленное множество экспериментов – от глобальных исследований Ховланда в Йельском исследовательском центре до изучения голодания студентов Бремом, Бэком и Буноффом и религиозных фанатиков – Фестингером, Рикеном и Шехтером.

Исследования социальной установки в зарубежной психологии Известны обзоры по проблеме установки Г. Оллпорта (1935), Дашиля (1940), Гибсона (1941), Ф. Оллпорта (1955), Московичи (1962), Мак-Гуайера (1969), Рокича (1968) и многих других (см.: Асмолов, 1977). Широко цитируются слова Мак-Гуайера о «внутреннем очаровании предмета исследования», который всегда будет в центре исследовательского внимания (см.: МсGuirе, 1969. Р.141). П.Н. Шихирев предрекает социальной установке «роль центрального объекта в предстоящем десятилетии» (см.: Шихирев, 1989, 1999). Он утверждает, что «исследования социальной установки (или аттитюда) – миниатюрная копия американской социальной психологии...» (Шихирев, 1999. С.100). Однако наши многотрудные и добросовестные попытки подтвердить эту мысль материалами из «Psychologial Abstracts» за последние десятилетия не дали ожидаемого результата. Проблема психологии установки находится в состоянии застоя по причине отсутствия новых конструктивных идей и подходов. Можно до бесконечности измерять аттитюды, но это ничего не дает для понимания сути феномена.

Условно все исследования по психологии установки (аттитюда) можно поместить в границах двух основных направлений психологии – бихевиористического и когнитивного. На особое место претендует школа Д.Н. Узнадзе, основные позиции которой будут рассмотрены в следующей части.

Еще в начале века Г. Оллпорт заметил, что «ни один термин не появился так быстро в современной экспериментальной и теоретической литературе. Популярность его несложно объяснить. Он был принят всеми, потому что не являлся собственностью ни одной психологической школы или мысли и поэтому замечательно служил целям различных авторов» (Allport, 1954. Р. 43).

Хорошо известно, что изучение установки началось с работ Л. Ланге, где он пытался исследовать время сенсорной и моторной реакции, а также его зависимость от установки испытуемого. Здесь установка видится как готовность, обусловленная прошлым опытом. В рамках общей психологии установка стала объектом изучения в вюрцбургской школе экспериментального исследования мышления. О. Кюльпе, Н. Ах, К. Бюлер, основываясь на тезисе о безбразном характере мышления, его несводимости к отдельным элементам, ставили два важнейших для нашего исследования вопроса: активность установки и ее интенциональность. Если первое достаточно плодотворно изучалось в школе Д.Н. Узнадзе, то второе прочно забыто всеми направлениями изучения установки. Направленность установки, ее интенциональность есть изначальное свойство психического, и оно особенно ясно проявляется в феномене несводимости мышления к ассоциациям представлений.

Целостность процесса мышления, подхваченная гештальтпсихологами, активность установки, замеченная Д.Н. Узнадзе, непременно требуют ввести и третий важнейший компонент – интенциональность установки. Представляется, что печальная судьба интенциональности установки объясняется двумя причинами: во-первых, сильное влияние естественнонаучной ориентации психологии не могло способствовать углублению философского анализа психических явлений – психология слишком «устала» от философии за тысячелетия вынужденного совместного существования и теперь стремилась к самостоятельности. Во-вторых, само явление интенциональности было слишком мало разработано в «светской» традиции, поскольку основные работы по интенциональности принадлежат теологическим авторам (Аквинский, Кузанский, Оккам и другие).

Первый серьезный исследователь проблемы интенциональности Эдмунд Гуссерль главным своим принципом ставил борьбу с любыми видами психологизма. «Обидевшись» на подобную постановку вопроса, психология решила вообще не заниматься интенциональностью установки, хотя о направленности установки говорили многие, но мы разводим понятия интенциональности и направленности.

Совершенно очевидно, что первые же исследования установки приобрели ряд особенностей. «Во-первых, понятие установки здесь прочно срослось с понятием активности. АктивИсследования социальной установки в зарубежной психологии ность же рассматривалась вюрбугжцами в отвлечении от своего реального носителя – от субъекта. Во-вторых, установка (детерминирующая тенденция) впервые получила функциональное определение как фактор, направляющий и организующий протекание психических процессов, то есть была предпринята попытка указать те реальные функции, которые установка выполняет в психических процессах» (Асмолов, Ковальчук, 1977. С.150). Представляется, что первый недостаток вюрцбугской школы фундирован тем, что активность напрямую связывалась со свойством психического быть имманентно интенциональным.

Эта тенденция идет еще от Аристотелевой традиции, где активность выступает в форме внутренней и непосредственной направленности одушевленного тела. Идеи Аристотеля восприняты Фомой и продолжены в психологии актов Францем Брентано. Многими исследователями отмечалось, что Брентано предложил свою альтернативу развития психологии почти одновременно с элементной психологией В. Вундта, где не было места ни интенциональности, ни имманентной активности психического в силу иной (дарвиновской) картины окружающего мира. «Одновременно со структурной психологией Вундта и Титченера возникла идущая от учения Фомы Аквинского теория актов сознания, в которой с сугубо идеалистических позиций был выдвинут на передний план активный характер психики человека» (Ярошевский, Анцыферова, 1974.

С.211). Это, конечно же, противоречило принципам детерминизма, ведь теперь активным изначально оказывался не мир, но индивид с его психикой.

Так или иначе, но установка все-таки потеряла свойство интенциональности, и уже почти никто не вспоминает о нем на протяжении столетия. И хотя само понятие интенциональности используется широко как в феноменологии, так и близких к ней психологических школах, но оно не соотносится при этом с понятием установки. Ни в функциональном направлении (Джемс), ни в феноменологической психологии, ни в экзистенциальной или гуманистической психологии, ни в психоА.А. Девяткин логии актов нет достаточно разработанной концепции установки, да и не могло быть – исходя из принципа целостности.

Если Г. Оллпорт считает, что «одним из первых ранних психологов, который употребил термин (аттитюд. – А.Д.), был Г.Спенсер, родоначальник позитивизма, то нам ближе упоминание в этой связи имени Бинэ. Н.Н. Ланге в своей книге «Психический мир» (1914) пишет: «Бинэ видит в этих актах, вообще, моторные приспособления и называет их les attitues, позами, готовностями. «Умственная готовность (attitude), – говорит он, – кажется мне вполне подобной физической готовности, это подготовка к акту, эскиз действия, оставшийся внутри нас и осознаваемый через те субъективные ощущения, которые его сопровождают (Бинэ, 1894. С.61)» (Ланге, 1914.

С.80). Здесь нам важен не столько исторический факт приоритета, сколько сам контекст использования данной цитаты у Н.Н. Ланге. Дело в том, что он рассматривает позицию А. Бинэ в соотнесении с функциональной психологией актов Ф. Брентано, феноменологией Э. Гуссерля, где понятие интенциональности играет одну из центральных ролей.

Ничего подобного нет в том термине «attitude», который предложили У. Томас и Ф. Знанецкий в своей знаменитой работе о польских крестьянах в Америке. Стало трюизмом начинать рассмотрение проблем установки с упоминания этой работы. Едва ли можно сказать в этой связи что-то новое, но нам кажется важным акцентировать внимание на самой конструкции аттитюда: «ценность» + «отношение к ценности». Именно это стало поворотным пунктом в понимании аттитюда с позиций социальной психологии. У.Томас и Ф.Знанецкий определяли аттитюд «как психологический процесс, рассматриваемый в отношениях к социальному миру и взятый прежде всего в связи с социальными ценностями» (Шихирев, 1999. С.100).

В свое время А.Г. Асмоловым было замечено, что в социальной психологии «социальная установка до некоторой степени утратила свою «психологичность». Из поля внимания зарубежных психологов как бы выпало то, в какой форме социальная установка выступает для субъекта» (см.: Асмолов, Исследования социальной установки в зарубежной психологии Ковальчук, 1977. С.145). По нашему мнению, «утрата психологичности» установки обусловлена пониманием ценности как социального объекта, имеющего значение для группы людей.

П.Н. Шихирев приводит мнение Томаса и Знанецкого, согласно которому социальная установка «описывает взаимодействие, взаимообусловленность индивида и общества, (...) общество содержательно представлено социальной ценностью, а индивид – отношением к этой ценности» (Шихирев, 1985.

С.29).

Данное замечание для нас существенно и позволяет обратиться к двум важнейшим моментам: во-первых, возникает вопрос двойственности природы социальной установки – со стороны окружающего мира и со стороны индивида. В нашей концепции социальной установки мы отводим центральное место понятию «возможности окружающего мира», которые обусловливают в том числе и ценности общества.

Вторая часть установки, сугубо индивидуальная, состоит из отношения к этим ценностям, которое в каждом конкретном случае обосновано потребностями индивида. В психологии установки этот двойной способ образования установки забыт почти повсеместно, кроме теории установки Д.Н.Узнадзе, где она формируется в момент «встречи» потребности индивида с ситуацией ее удовлетворения. Во-вторых, понятие ценности, истолковываемое как объективный «смысл» в мире (Риккерт), позволяет ставить вопрос о моменте формирования смысла, который видится нам с Гуссерлевых позиций как возникающий в акте интенционального переживания. А поскольку смысл здесь «как бы играет роль посредника между бытием и ценностями и составляет отдельное «царство смысла» (Содейка, 1991. С.266), то через акт извлечения смысла мы приходим к моменту выбора возможности окружающего мира при формировании установки. Отсюда и функции регулятора психических процессов индивида (вюрцбургская школа), и регуляция социального поведения индивида в общественной жизни.

Двойственность природы социальной установки позволяет ей быть «регулятором социального поведения и деятельности индивида в обществе» (см.: Шихирев, 1985. С.29). Мы намеА.А. Девяткин ренно отклонились в сторону от основной линии повествования об истории понимания феномена социальной установки с тем, чтобы подчеркнуть упущенные варианты развития психологии установки, обозначив при этом главные линии своей концепции, проистекающие из этих вариантов.

На сегодняшний день существует огромное количество работ об истории психологии установки. Классическим в этом отношении является обзор Г.В. Оллпорта. Многие авторы брали его за основу, и, вероятно, нет смысла еще раз пересказывать хорошо известные факты истории аттитюда. Свой обзор мы попытаемся развивать сразу по двум направлениям – основные проблемы теории аттитюда и наиболее значительные теоретические вклады в решение этих проблем. Главные проблемы аттитюда могут быть обозначены как формирование, смена, структура и функции аттитюда. Все теоретические разработки будут, по возможности, рассмотрены нами в тесной связи с основными направлениями развития мировой психологической мысли.

Отмеченная ранее нестабильность публикаций по проблеме аттитюда (имеет «всплески» в двадцатые и пятидесятые годы) обусловлена не только естественными закономерностями развития науки вообще с ее периодами «собирания и разбрасывания камней», но и с особенностями конкретной проблемы. В частности, если в первый период исследователи были заняты вопросами определения установки, и таковых было предложено огромное множество, то потом, когда «родник иссяк» и наступило естественное затишье, психологи взялись за проблему измерения аттитюда, вернее, того, что они так и не смогли определить. Затем настал черед проблем формирования и смены аттитюда, потом – компонентов и функций аттитюда. Вероятно, так происходит с каждой проблемой, но не у каждой находится свой Мак-Гуайер, умеющий это заметить. Важное значение имеют также запросы практики, ибо сложно представить себе теоретические дискуссии об определении понятия «аттитюд» в период ховлендских исследований – «когда грохочут пушки, музы умолкают».

Исследования социальной установки в зарубежной психологии Проблема определения аттитюда Первой проблемой, которая в той или иной мере рассматривается почти каждым исследователем, является проблема определения аттитюда. Этому посвящено много работ, начиная с классического оллпортовского обзора, в котором он большую часть посвятил истории развития проблемы, анализу различных направлений и определений, отличию аттитюдов от других понятий, и кончая учебным определением Дэвида Майерса: «Установка – это благоприятная или неблагоприятная оценочная реакция на что-либо или на кого-либо, которая выражается в мнениях, чувствах и целенаправленном поведении» (Майерс, 1999. С.154).

Обзор Г.Оллпорта включал в себя основные концепции двух предшествующих десятилетий и был вызван стремлением очертить контуры различных теорий. Г.Оллпорт идентифицирует четыре «условия формирования аттитюда», но не развивает их достаточно полно и во всех деталях. Во многом его позиция была близка взглядам Терстоуна, который считал, что информация комбинируется и в ходе этого процесса формируется окончательный аттитюд. Однако Г.Оллпорт предлагал дополнительно ввести еще и другие характеристики, кроме аффективных. До этого периода аттитюд казался более универсальным и расплывчатым, теперь же понятие приобретало бльшую структурированность.

Прежде чем предложить свое определение аттитюда, Гордон Виллард Оллпорт проанализировал шестнадцать уже существовавших до него. Его коллега Нельсон в 1939 году анализирует уже тридцать подобных определений. И это всего за четыре года! Главными признаками аттитюда, по мнению Оллпорта, были его ментальное или нейтральное состояния, готовность к действию, организованность, следствие опыта (см.: McGuire, 1969. Р.142).

Ф.Оллпорт характеризует аттитюд как бессознательную составляющую поведения, которая подготавливает его и направляет, активизируя при этом одни реакции и тормозя другие на фоне общего сближения результатов и потребностей, регулирующих как восприятие, так и действие (см.: F. Allport, 1955).

Леон Терстоун в своей знаменитой статье 1925 года «Аттитюд может быть измерен» писал: «Я определяю аттитюд как намерение реагировать позитивно или негативно на психологический объект, которым может быть любой символ, личность, фраза, слог или идея, относительно которой индивид может иметь различные чувства» (Thurstone, 1929. Р.45).

Леонард Дуб считает, что «аттитюд – это имплицитная драйв-производная реакция относительно социального значения в индивидуальной сфере деятельности» (Doob, 1947. Р.23).

Смит, Брунер и Уайт считают, что аттитюд – «это предрасположенность к опыту, которая мотивирует индивид к определенным действиям относительно объектов» (Smith, Bruner, White, 1956. Р.31).

Чарльз Осгуд главным качеством аттитюда видит «предрасположенность реагировать, которая зависима от других состояний, таких, как готовность к предрасположению относительно оценочного ответа» (Osgood, Suci аnd Tannenbaum, 1957. Р.14).

Сарнофф определяет аттитюд как склонность реагировать положительно или отрицательно на определенный класс объектов (см.: Sarnoff, 1960).

Креч, Кратчфильд и Баллачи в 1962 году обозначили аттитюд как «постоянные системы положительных или отрицательных оценок, когниций и действий «рrо or contra» в отношении социальных объектов» (Krech, Gruchfeld аnd Balachey, 1962).

Антони Гринвальд классифицирует все предыдущие попытки дать определение аттитюду: «Предшествующие дефиниции аттитюда могут быть отнесены к одному из четырех классов: 1. Автор представляет и доказывает свои собственные определения аттитюда. При этом он доказывает, что это определение может не быть идентичным уже имеющимся (Дуб, 1947; Осгуд, 1955). 2. Автор рассматривает множество вариантов других определений и отдает предпочтение одному из них (Инско, 1967) или предлагает новое определение (Оллпорт, 1935). 3. Автор допускает разнообразие определений аттитюда, отчаявшись найти консенсус различных определений (МакГуайер, 1968; Смит, 1956). 4. Автор, который пытается переИсследования социальной установки в зарубежной психологии вести различные определения аттитюда на обычный разговорный язык и при помощи его выработать направление конвергенции различных направлений (Кэмпбелл, 1963)» (Greenwald, Brock аnd Ostrom, 1968. Р.362).

Сам же Гринвальд стремится при этом объединить все известные теории аттитюда с целью создания «комплексной психологической теории, сконструированной на основе базисных психологических теорий научения, общей когнитивной ориентации. Эта концепция аттитюда может служить моделью теоретического анализа других комплексных психологических конструктов» (ор. сit. Р.386).

Хорошо известна работа Дж. Гибсона (Gibson, 1941), где он дает критический анализ понятий установки, на основе которого Прангишвили (1967) и Асмолов (1977) предлагают классификацию основных позиций в исследованиях установки.

Согласно А.Г. Асмолову, «в зарубежной психологии первая попытка классификации различных значений, вкладываемых в понятие «установка», принадлежит Дж. Гибсону» (см.: Асмолов, 1977. С.61). Мы особо выделяем мнение А.Г.Асмолова в силу того, что нам чрезвычайно важны позиции Дж. Гибсона, на идеях которого основана наша концепция социальной установки.

На базе гибсоновской классификации Асмолов выделяет несколько основных позиций: 1. О. Кюльпе в начале века понимал под установкой некое «предварительно созданное ожидание объектов, качеств или отношений», проводя эксперименты по восприятию. 2. Позиция О.Л.Зангвилла во многом продолжает линию О. Кюльпе. Установка здесь понимается как «концептуальная схема, не ожидаемая, а вызванная стимульным паттерном». 3. Согласно К. Халлу, установка есть «ожидание стимульных отношений (...), выработанное в условиях повторной стимуляции». 4. В сериях экспериментов на время реакции установка представляется как «намерение реагировать специфическим движением». 5. Карлу Коффке установка видится как «намерение выполнять привычные психические операции». 6. Сипола, Лачинс отмечали, что установка – это скорее «психическая операция или метод, не намеренА.А. Девяткин ные, но актуализированные в процессе научения или решения задач». 7. Курт Левин считал, что установка – это «тенденция к завершению прерванной активности». В историю психологии это явление вошло под именем Б.В.Зейгарник. 8. МакФарленд понимал под установкой «тенденцию продолжать активность после устранения соответствующих условий (персеверация)» (см.: Асмолов, 1977. С.61-65).

Характеризуя все вышеизложенные позиции, Ш.А. Надирашвили замечает, что здесь наблюдается «тенденция расщепления общепсихологического понятия установки» в форме различных психических образований – то, что называется «set» и «attitude». Если первая группа определений подходит под определение «attitude» то вторая – под определение «set».

Хотя Надирашвили убежден, что речь идет о разных аспектах одного механизма, отмеченного общей закономерностью, которая теряется при таком подходе. И понятие «set» в сенсомоторной сфере, и понятие «attitude» в сфере социальной активности относимы к действию диспозиционной установки (см.:

Надирашвили, 1987. С.287). Поскольку мы понятию «установка» посвятим отдельный параграф, то сейчас можно завершить обзор попыток дать определение понятию «аттитюд» следующим определением: «Социальная установка есть устойчивое, латентное состояние предрасположенности индивида к положительной или отрицательной оценке объекта или сутации, сложившееся на основе его жизненного опыта, оказывающее регулятивное, организующее влияние на перцептуальные, эмоциональные и мыслительные процессы и выражающееся в последовательности поведения (как вербального, так и невербального) относительно данного объекта в данной ситуации»

(Шихирев, 1973. С.161).

Исходя из нашего представления о необходимости объединения всех имеющих отношение к установке понятий (сэт, аттитюд, социальная установка, фиксированная установка, диспозиционная установка, установка) в едином понятии «социальная установка», мы предложим свое определение социальной установки после рассмотрения понятия «установка» в школе Д.Н. Узнадзе.

Исследования социальной установки в зарубежной психологии Таким образом, сегодня сложилась ситуация, когда почти каждый исследователь имеет свое определение аттитюда, но до сих пор не существует общепринятого. Вероятнее всего, это следует признать нормальным положением исходя прежде всего из сложности самого феномена. Кроме того, психология скорее всего еще не достигла того уровня развития (нужен ли он в психологии вообще?), когда категории, понятия, термины и определения имеют однозначное толкование.

Следующим шагом нашего обзора станет анализ терминов «аттитюд», «социальная установка», «установка», «сэт» и аналогичных им понятий, описывающих явление социальной установки. Не найдя общепринятого определения указанному психическому феномену, мы должны теперь попытаться описать его координаты в системе психики.

Многие исследователи замечают различия в толковании понятия «социальная установка» и понятия «установка».

С.К. Рощин отмечает, что «психологическая основа этих понятий одна – предрасположенность, готовность человека действовать определенным образом по отношению к какому-то конкретному объекту и в каких-то конкретных обстоятельствах. Различие же заключается в более высокой организации социальной установки (...) (см.: Рощин, 1989. С.136). П.Н. Шихирев дополняет это замечанием о том, что социальная установка выполняет функции общепсихологической установки на уровне социальной общности и обеспечивает единое отношение и поведение членов общества (см.: Шихирев, 1976. С.283).

Особо выделяется знаковость существования социальной установки, что, по нашему мнению, можно оспорить. Здесь уместно вспомнить рассуждения о том, что сам по себе мир не является ни хорошим, ни плохим, а становится таковым только в сознании индивида. Знак не имеет сам по себе никакого наполнения, отношения, он бесстрастен и нейтрален до тех пор, пока мы не наполнили его определенным содержанием.

Установка – это прежде всего отношение к миру, она не может существовать в знаковой форме, она может быть лишь выражена в ней. И даже это будет достаточно условно – как один из способов обозначения установки. В нашем представлении установка здесь более похожа на гуссерлевскую интенциональность, которая есть и которую невозможно «потрогать», ибо она суть направление чего-то, а не само это «что-то». Установка, как и интенциональность Гуссерля, всегда ускользает, она неуловима, не может быть понята и вычерпана до конца.

Знак, слово, вербальная форма существования установки – это лишь одна из многочисленных ее оболочек в бесконечном ряду горизонтов ее форм. Задачи же типизации и стандартизации, вероятнее всего, будут обеспечиваться феноменом стереотипа, который, по мнению Шихирева, тоже есть разновидность установки.

Однако есть еще одно соображение в пользу высказанного предположения о знаковости социальной установки. Дело в том, что в экологическом подходе Гибсона различается явное и неявное знание. Неявное знание, по Гибсону, это знание, полученное в акте непосредственного восприятия; знание, полученное вне всяких форм знакового опосредования. Это знание несет в себе сущностную информацию и обеспечивает извлечение возможности окружающего мира. Вводимое нами понятие «сущностная информация» будет подробно проанализировано вместе с понятиями «возможность» и «окружающий мир» позже, но сейчас важно подчеркнуть, что сущностная информация, получаемая непосредственно, через неявное знание, анализируется на уровне экологического компонента социальной установки. А знаковая форма знания (явное знание) анализируется на уровне аттитюда. Уровень экологического компонента (базовый уровень собственно установки) функционирует неосознанно. При этом мы разводим понятия «бессознательное», «неосознаваемое», «неосознанное», «подсознательное», что будет обосновано далее. Поэтому, конечно же, у них и различные формы распространения.

Если С.К. Рощин особо выделяет бессознательный характер установки в отличие от социальной установки, то П.Н. Шихирев отмечает фиксированность социальной установки, что обусловлено, по его мнению, предметностью содержания социальной установки. Мы вынуждены возразить обоим исследователям и делаем это одной фразой: предметность уясняется непосредственно в акте интенционального переживания.

Исследования социальной установки в зарубежной психологии Смысл процесса фиксированности в теории установки Д.Н. Узнадзе, имеет достаточно отчетливое наполнение и связан с прошлым опытом. Ш.А. Надирашвили называет это явление «фиксированной социальной установкой». Здесь сразу следует отметить наше мнение относительно того, что социальная установка – это не только фиксированная социальная установка. Предметное же содержание связано больше с другим качеством установки и аттитюда – ее направленностью, интенциональностью, отнесенностью. Отношение есть всегда отношение к чему-либо. Установка не может быть беспредметной, «установкой вообще», ненаправленной – будь то установка-восприятие, или фиксированная установка, или аттитюд. Это одно из главных отличительных свойств установки как психического феномена вообще. Установка «притягивает»

предметность, предметность имеет свойство быть «уловленной» установкой, в этом их неразделимое диалектическое единство.

Последнее отличие социальной установки от установки состоит, по мнению П.Н.Шихирева, в том, что «она чаще всего вторична, то есть представляет собой отношение к отношению, зафиксированное в знаковой форме» (Шихирев, 1976.

С.285). Здесь опять возникает важная особенность, отмеченная нами, – знаковость социальной установки. Это не средство ее формирования, но одно из средств выражения. Поэтому вторичность социальной установки состоит не в том, что она имеет знаковую форму (ибо может и не иметь!), а в том, что она как бы «надстраивается» над установкой и образует в комплексе с ней единый организм. Более подробно об этом – позже, а здесь надо отметить позицию школы Д.Н.Узнадзе, поскольку она имеет определенные отличия от вышеперечисленных позиций, так как само различие установки и социальной установки имеет оттенок «заинтересованности». «Социальная установка, как и установка любого другого вида, фиксируется и таким образом создается система фиксированных социальных установок, которые актуализируются при соответствующих обстоятельствах. Система социальных установок называется системой аттитюда и интенсивно изучается социальной психологией. Социальные аттитюды, в отличие от теории установки, рассматриваются представителями различных психологических теорий не как ориентации, полученные в результате фиксации первичных социальных установок, а как сложные психические образования, сформированные из других сознательных психических процессов. В действительности же социальные фиксированные установки, или социальные аттитюды, формируются посредством фиксации социальных установок и затем вводятся в систему других фиксированных установок»

(Надирашвили, 1974. С.107).

Исследователи школы Д.Н.Узнадзе различают понятия социальной установки и социального аттитюда, а «социальный аттитюд» нельзя смешивать с «установкой социального поведения», создаваемой у человека перед осуществлением социального поведения. Важным является вопрос целесообразности поведения на основе установки и учет потребности в установке.

Ш.А.Надирашвили отмечает, что в известном определении установки Г.В.Оллпорта отсутствуют потребности индивида (которые определяют целесообразность поведения), предметная среда, ситуация. По мнению Надирашвили, это говорит о том, что Оллпорт и Узнадзе имеют в виду различные психические явления: опыт для первого и активность для второго являются центральными смыслообразующими компонентами (см.: Надирашвили, 1989. С.124). Однако и в данном случае мы замечаем, что здесь необходимо уточнение, которое должно оттенить особое значение понятия «целенаправленность».

Если истолковывать вышесказанное буквально, то можно заметить, что отношения установки и целесообразности принимают известный вид отношений собаки и ее хвоста. Поскольку потребность входит неотъемлемой частью в установку, то и установка, и поведение на основе установки будут направлены на эту потребность, то есть целесообразно. Если же плодотворную идею целесообразности развивать в ином направлении, то целесообразным тогда можно назвать не только поведение, соответствующее удовлетворению данной потребности, но и поведение, направленное на адекватный выбор возможИсследования социальной установки в зарубежной психологии ности окружающего мира для формирования консистентной системы установок индивида.

Предлагаемое нами позднее понятие социально-экологической ниши содержит человеческие возможности окружающего мира, которые анализируются и выбираются экологическим компонентом социальной установки. А.Г.Асмолов проблему различения социальной установки и установки видит в решении вопроса первичности установки и деятельности. Ш.А. Надирашвили отмечает, что социальные аттитюды формируются как результат социальной жизни, но определяются той или иной установкой, что охватывает весь комплекс социальных взаимоотношений и различные потребности индивида (см.:

Надирашвили, 1974. С.103).

Исходя из вышесказанного и нашего представления об экологической концепции социальной установки мы предполагаем, что базовым понятием, охватывающим все понятия (аттитюд, установка, социальная установка, фиксированная установка и другие), является понятие социальной установки. В свою очередь социальная установка состоит из трех уровней.

Первый – уровень экологического компонента социальной установки (или уровень собственно установки, по Д.Н.Узнадзе).

Формирование этого уровня происходит по схеме Узнадзе – «потребность» + «ситуация удовлетворения». Второй уровень – уровень аттитюда. Здесь функционируют все механизмы, открытые в социальной психологии аттитюда. Этот уровень состоит из когнитивного и аффективного компонентов. Третий уровень – уровень поведенческого компонента (или, лучше сказать, уровень тенденции к действию). Все это объединено понятием «социальная установка» – как принадлежащим сугубо человеку.

Проблема cтруктуры аттитюда и измерение аттитюда Другой проблемой аттитюда может быть названа проблема его измерения. Леон Терстоун в своей статье 1928 года «Аттитюд может быть измерен» предложил способ измерения аттиА.А. Девяткин тюда, который используется очень широко на протяжении шестидесяти лет, чего нельзя сказать о теоретической части его исследования, которая не получила столь широкой известности и популярности. Предложив довольно простое определение аттитюда, суть которого сводилась к тому, что он является лишь суммой аффектов относительно данного объекта, Терстоун в своих теоретических обоснованиях ушел намного дальше. Во многих последующих работах других исследователей мы можем обнаружить отголоски этих ранних идей Терстоуна. Понятие аттитюда обозначается им как «многомерный психологический конструкт», в котором оценочная нагрузка информации является предпочтительнее, чем ее когнитивный компонент. Это основное предположение не только структурных особенностей аттитюда, но и специфики его функционирования и смены. Широко известна методика измерения аттитюда, которая названа «шкалой Терстоуна».

В академическом исследовании «Современная психология»

указывается, что «среди тестов, используемых в социальной психологии, особое место занимают шклы измерения социальных установок (Анастази, 1984). Они предназначены для количественного измерения направленности и интенсивности реакций человека по отношению к различным категориям стимулов. (...) К наиболее известным методам измерения и построения шкал установок относят: 1. Метод равных интервалов (Л.Терстоун); (...) 2. Метод суммарных оценок (Р.Лайкерт); (...) 3. Метод кумулятивного шкалирования (Л.Гутман)»

(Современная психология, 1999. С.482).

Основной набор методик измерения аттитюда сводится к методикам «карандаша и бумаги» и основан на вербальной представленности аттитюда. В обзоре исследований, опубликованных между 1968 и 1970 годами, Фишбейн и Айзен (1972) приводят более пятидесяти операций, призванных измерять аттитюд. Они включают в себя стандартные шкалы аттитюдов (Лайкерт, Гуттман, Терстоун, Осгуд, Суси, Танненбаум и прочие), а также многие показатели измерения чувств, намерений, знаний (Fishbеin аnd Ajzen, 1972. Р.19). Опосредованно аттитюд измеряют через кожно-гальваническую реакцию, пульс, Исследования социальной установки в зарубежной психологии реакцию зрачка, ЭКГ и другие физиологические методики.

Однако такое широкое толкование аттитюда приводит к обессмысливанию его как психической реальности, оно малопродуктивно.

В середине века почти все использовали измерительные техники Терстоуна, Лайкерта и Гуттмана, каждая из которых была ориентирована на одну из сторон аттитюда, чаще всего – на его оценочную нагрузку. М.Б.Смит в 1947 году предложил рассматривать результаты изучения аттитюда в тесной взаимосвязи с собственно методикой эксперимента. Его персональные эмпирические исследования сочетали индивидуальную глубину метода интервью с полевым исследованием. В описании аттитюда Смит выделяет три класса измеряемых характеристик. Аффективный аспект индивидуального аттитюда включает в себя его направленность; эта характеристика идентична во многом терстоуновскому элементу. Когнитивный параметр содержит информационный контекст и временные характеристики аттитюда. Он также включает центральную направленность стереотипа, убеждений, фактических знаний, которые имеют отношение к объекту аттитюда. Третий аспект включает описание конативных (conation – англ. – способность к волевому движению) тенденций индивида. Именно поведенческий компонент чаще всего является целью всех измерений аттитюда, ибо исследователей интересует прежде всего прогноз поведения индивида.

Сами по себе измерения аттитюда давали возможность прогнозировать его смену, что являлось задачей первостепенной важности в пропаганде, в любом коммуникативном воздействии. Примером тому могут быть знаменитые йельские исследования К. Ховланда, когда автором «была проделана поистине колоссальная работа по исследованию проблем измерения установки» (Шихирев, 1973. С.163).

Нам представляется наиболее интересной методикой измерения аттитюда методика семантического дифференциала Чарльза Осгуда и его коллег, изложенная в книге «Измерения значения» (1955), где конкретный аттитюд измеряется наиболее комплексно во взаимосвязи с другими аттитюдами и в их динамике в рамках семантического пространства. Данная методика использована нами при конструировании систем установок индивида. Здесь же следует отметить, что сами по себе методики измерения аттитюда обычно «нацелены» на один из его компонентов, а это уже ставит задачу изучения компонентов, структуры аттитюда.

Вероятно, такие методы измерения аттитюда, как кожногальваническая реакция (КГР), расширение зрачка, пульс, электроэнцефалогические корреляты (ЭЭГ), биохимические критерии и другие подобные, отражают именно эмоциональный компонент аттитюда, впрочем, как и методы Терстоуна (Therstone, 1929), Гуттмана (Guttman, 1944), Лазарсфельда (Lasarsfeld, 1950). Это так называемые одномерные шкалы, в то время как факторный анализ более пригоден для измерения когнитивного компонента аттитюда. Попытки же измерения «интенсивности» аттитюда имеют главным образом дело с тем же аффективным компонентом, хотя в последнее время проводятся интересные исследования интеллекта при помощи метода кожно-гальванической реакции (КГР).

Показательной может быть замечательная статья Г. Ю. Айзенка «Интеллект: новый взгляд», где автор достаточно убедительно полемизирует с Альфредом Бине и возвращается к Френсису Гальтону (см.: Айзенк, 1995. С.111-131). Известно, что поведенческий компонент аттитюда относится в первую очередь к общим поведенческим тенденциям личности. Классический показатель этого компонента – шкалы социальной дистанции Е. Богардуса (Bogаrdus, 1925), хотя социальный психолог Манн (Маnn, 1959) рассматривает эти шкалы как инструмент измерения аффективного компонента. Менее неопределенно аффективный компонент может быть измерен путем выяснения или наблюдения проявления активности личности в ситуации, вызванной данным объектом. Все это говорит о том, что данный компонент является наиболее непосредственно измеряемым из трех указанных выше компонентов.

Возникающий вопрос о структуре аттитюда связан непосредственно с процедурами его измерения. Не случайно поэтому и измерения аттитюда, и его структура одновременно Исследования социальной установки в зарубежной психологии привлекали внимание исследователей. Вопрос же структуры аттитюда неотделим от вопроса его функций.

Одним из важнейших вопросов теории аттитюда стал вопрос о структуре социальных установок. Мак-Гуайер, рассуждая о природе человека, пишет, что философы различных времен и стран пришли к одному общему выводу, что существуют три элемента, которые относятся к человеческому сознанию и состоянию, – это знания, чувства и поведение (см.:

McGuire, 1969). Он отмечает, что основное отражение вопроса о структуре аттитюда следует искать в работах Брауна, Кэмпбэлла, Креча и Ричфельда, Ламберта, Ньюкомба, Тернера и Конверса, Шерифа, Кантрила, Смита (см.: Вrown, 1965;

Campbell, 1947; Кrech and Cretchfild, 1948; Кrесh, Сretchfild аnd Ваllасhеу, 1962; Lаmbеrt аnd Lambert, 1964; Nеwсоmb, Тurner аnd Соnvеrs, 1964; Sесоnd аnd Васkmаn, 1964; Shеrif and Саntril, 1945, 1946; Smith, 1947).

Когнитивный компонент аттитюда, называемый также информационным или стереотипным компонентом, связан с тем, как воспринимается объект, его концептуальная коннотация, или «стереотип» объекта. Типичная мера этого компонента – контрольный список прилагательных – черт для обнаружения стереотипов этнических групп (см.: Gilbеrt, 1951; Каts аnd Brаlу, 1933). Катц и Скотланд в 1959 году предложили проанализировать когнитивный компонент аттитюда через взгляды, число их элементов, уровень структуры или иерархию этих элементов и интенсивность тех объектов, на которые обращен когнитивный элемент. Несколько иной путь анализа когнитивного компонента предложен Рокичем в 1960 году (см.: Rokeach, 1960), суть которого состоит в обсуждении централизации, проницательности градиента убеждений. Согласно семантическому дифференциалу Чарльза Осгуда (см.: Osgood, Suci аnd Tannenbaum, 1957), его фактор оценки может быть использован как мера аффективного компонента при анализе коннотативного значения, а иные факторы могут отразить когнитивный компонент. Это факторы силы, активности и другие. В 1947 году Кэмпбэлл обнаружил, что восприятие и оценка безнравственности, некомпетентности и угрозы во враждебных группах были также тесно взаимосвязаны вопреки всегда противоречивой природе некоторых оценок этнических стереотипов (см.: Campbell, 1947). Мак-Гуайер считает, что «нетрудно заметить достаточно явное соответствие между этими тремя компонентами этнических стереотипов и Jd, Еgо и Superego» (МсGuire, 1969. Р.155).

Аффективный компонент аттитюда, который называется также «чувственный» или «эмоциональный» компонент, отражает прежде всего чувства субъекта к данному объекту. Некоторые исследователи, считая его исключительно оценочным компонентом, склонны видеть его ядром аттитюда, в то время как когнитивный и поведенческий компоненты они рассматривают как своеобразный «прирост», который формируется вокруг него как матрицы, из которой они растут (см.: McGuirе, 1969. Р.156). Причем даже этот уровень «прироста», вероятно, окажется различным для разных компонентов – если когнитивный компонент еще связан так или иначе с аффективным, то поведенческий компонент находится на некотором удалении и от когнитивного, и от аффективного компонентов. Это обусловлено, вероятно, не столько нерешенностью аспектов взаимодействия различных частей аттитюда, сколько самой идеей трехчленного его деления, что неизбежно приводит к искусственности всей предложенной схемы взаимодействия аттитюда и его отдельных компонентов. «Таким образом, знание, отношение, имеющее оценочную и эмоциональную окраску и готовность действовать, поступать определенным образом, составляют те три обязательных компонента, которые и образуют социальную установку. Это – теоретическая конструкция, которая в жизни проявляется обычно не в такой простой формуле» (Рощин, 1989. С.14). Очень верно подмеченное свойство социальной установки в психологии – «теоретическая конструкция» обусловлена, на наш взгляд, не ее компонентами или способом организации, а самим подходом в психологии. Установка не может быть даже теоретически выделена не только из психической организации индивида, но из системы индивид – окружающий мир. Установка не может быть «просто» установкой, «теоретической конструкцией», она всеИсследования социальной установки в зарубежной психологии гда непременно должна быть рассматриваема в рамках конкретного индивида и окружающего его мира. Это всегда «установка на», подобно тому, как Гуссерль говорит о «сознании о». Этим главным недостатком, однако, не ограничиваются последствия трехкомпонентного представления об аттитюдах.

«Представление о трехкомпонентной структуре социальной установки в том виде, в котором оно сейчас существует, не может считаться удовлетворительным и в том отношении, что указанная выше неоднозначность (аффективная оценка и «совокупная» оценка объекта) превращается в противоречие, если принять во внимание тот кардинальный факт, к констатации которого пришли исследователи социальной установки. Этим фактом является несовпадение между выявленными традиционным способом (то есть на основании вербальных реакций) установками и реальным поведением» (Асмолов, Ковальчук, 1977. С.160). Шихирев считает, что помимо этого дробление аттитюда на компоненты приводит к неизбежной диверсификации знания (см.: Шихирев, 1979).

Все эти нерешенные вопросы теории аттитюда приводили часто к тому, что многократно исследованные аттитюды конкретного человека не давали гарантии прогноза его поведения, а порою и прямо им противоречили. Широко известен феномен Ричарда Лапьера, когда измеренные аттитюды не отражали реального поведения людей. За полувековой период было предложено много способов объяснения этого явления, но адекватного толкования оно все еще не получило. Мы, в свою очередь, также предложим объяснение феномена Лапьера после всестороннего обоснования нашей гипотезы экологического компонента установки. А здесь обратим внимание прежде всего на то, что реальное поведение не может быть компонентом установки, поскольку это уже совершенно иная фаза психической организации.

Представление о структуре аттитюда тесно связано с понятием его функций. Б.Ф.Ломов пишет: «В западной психологии обычно утверждается, что основные функции аттитюдов (субъективных отношений) – это приспособление (adjustment) личности к социальной среде по принципу гомеостата; схемаА.А. Девяткин тизация и симплификация знаний о сложном мире; самосохранение и самореализация. Возможно, в какой-то мере субъективные отношения выполняют эти функции. Но главное все же в другом: в том, что они обеспечивают включение личности в жизнь общества, определяя способы ее деятельности и взаимодействия с другими людьми, а следовательно, характер и меру ее участия в развитии общественных отношений» (Ломов, 1984. С.330).

М. Смит в широко известной работе 1947 года об изучении аттитюдов относительно России представил первый обоснованный анализ тех функций, которые выполняет аттитюд в структуре личности. Следует сразу отметить, что более ранние исследователи, например, такие, как Оллпорт, Ньюкомб, Шериф, Кантрил, уже так или иначе обозначали отдельные функции аттитюда, но никто из них так всесторонне не выделял их все вместе. Можно назвать лишь Мюррея и Моргейма (1945, 1946) или Френча (1947, 1948), взгляды которых наиболее близко соотносятся с идеями о трехкомпонентной структуре аттитюда М.Б.Смита.

Многие исследователи видели искусственность подобного деления и предлагали свои комплексные» концепции аттитюда и его функций. Шихирев анализирует различные теории аттитюда и приводит некоторые попытки их синтеза, описывая, в частности, работу Дэвида Катца (1960), которую автор называет функциональной теорией установки. Изучение здесь происходило с точки зрения потребностей индивида, на основе которых были выделены следующие функции: 1) инструментальная функция установки (приспособительная); (бихевиористическая ориентация); 2) функция Эго-защиты (психоаналитическая ориентация); 3) функция выражения ценностей (психология личности); 4) функция организации знания (гештальттеория) (см.: Шихирев, 1979). Нам представляется, что приспособительная функция аттитюда является одной из наиболее значимых – исходя из общего представления о роли психики и ее функции приспособления в окружающем мире.

Мы неоднократно отмечали свое несогласие с перенесением принципов теории эволюции на психические закономерноИсследования социальной установки в зарубежной психологии сти, но в данном случае роль бихевиористического влияния на теорию аттитюда, несомненно, очень высока. Ш.А. Надирашвили считает, что Оллпорт, Крачфильд, Мерф, Креч, Лачинс, Ньюкомб и другие придерживаются бихевиористических позиций, борясь при этом с элементаризмом и понимая установку как вторичный психический феномен, возникший на основе переживаний (см.: Надирашвили, 1974. С.14).

Многими исследователями теории аттитюда в качестве теоретической основы была использована классическая схема бихевиоризма Халла (Hall, 1943; 1951), Спенса (Spense, 1956) и Толмена (Tolman, 1932). Большинство теорий научения может быть выражено в терминах двух базовых парадигм – классического обусловливания и оперантного, или инструментального, обусловливания.

Одним из первых авторов, перенесших принципы теории научения в область исследования аттитюдов, был Леонард Дуб, опубликовавший в 1947 году статью «Тhе behavior of attitudes», в которой определил аттитюд как имплицитную ожидаемую реакцию научения. Аттитюд представляется ему не наблюдаемой прямо реакцией на объект, который встречается впервые или на который пока нет никакой реакции.

Большинство бихевиористских теорий аттитюда сходится в понимании путей их формирования – как реакция, ассоциированная с предъявленным стимульным объектом. Базовыми условиями в парадигме исследований Стаатса (Stats аnd Staats, 1958; 1968) явились эффекты первенства и порядка предъявления. В дополнение к классическому обусловливанию Лотт и Лотт (Lott аnd Lott, 1968) придавали большое значение инструментальному обусловливанию как базисному для формирования аттитюда. Ими было предложено использование второго общего принципа в форме опосредованного общения. Согласно этому принципу, некоторые скрытые реакции ассоциируются с предъявляемыми стимулами, а также с другими стимулами, которые вызывают аналогичную промежуточную реакцию и становятся способными производить открытые реакции.

Леонард Дуб подчеркивал, что индивид первоначально усваивает скрытые промежуточные реакции (т. е. аттитюды) на соответствующие стимулы, и только потом он может научитьА.А. Девяткин ся явным специфическим реакциям. Первый процесс может быть вызван классическим обусловливанием, в то время как второй – инструментальным научением. Для других подобных стимулов, вызывающих аналогичную реакцию, применимы принципы генерализации. Таким образом, согласно Дубу, именно промежуточная реакция и является аттитюдом. Он различал подобные аттитюдные реакции и другие промежуточные ответы, к примеру привычки, относя термин «аттитюд» прежде всего к тем скрытым реакциям, которые вызваны социально релевантными стимулами. Это позволяет ему говорить о том, что люди с одинаковыми аттитюдами могут научиться вести себя различным образом. В этом же контексте определенное значение имеет вопрос комбинированного влияния двух стимулов и более, каждый из которых вызывает различные имплицитные реакции, которые каким-то образом должны иметь общее основание. Большинство исследователей вполне согласно с тем, что аттитюд может быть рассмотрен как усредненная оценочная реакция. Эта концепция очень близка к пониманию аттитюда как точки на биполярной оценочной или аффективной шкале отношений к определенному объекту. Имплицитная оценочная реакция (или аттитюд) рассматривается как предиспозиция индивида к осуществлению различных форм поведения. Индивид может вербально поддерживать свои различные поведенческие намерения. Однако Л. Дуб достаточно наглядно продемонстрировал, что любая индивидуальная реакция может быть сформирована только в той мере, в какой она может быть положительно подкреплена.

Отсюда делается вывод о том, что два человека могут иметь одинаковые аттитюды, но усвоить при этом разные ответные реакции (см.: Dооb, 1947).

Вклад Леонарда Дуба в исследование аттитюдов почти полностью основан на его теоретических построениях, поскольку он не предложил никакой сколько-нибудь оригинальной экспериментальной поддержки своим идеям. Однако эти его теоретические положения стали потом фундаментом для многих исследователей, например таких, как Фишбейн, Ховланд, Джайнис, Келли, Лотт и многих других, придерживающихся порою иных теоретических позиций (см.: Fishbein, Исследования социальной установки в зарубежной психологии 1967; Hovelend Janis аnd Kelly, 1953; Lott аnd Lott, 1968;

Osgood et all., 1957).

Так, Карл Ховланд начал изучение проблемы аттитюдов в процессе своего исследования массовых коммуникаций во время Второй мировой войны. Изучая активность индивида в общей проблеме массовых коммукаций, он представлял коммуникативный процесс как стимулы и реакции индивида и опосредующие их психические процессы.

Исследования этого периода широко известны как «Йельская исследовательская программа массовых коммуникаций», организованная фондом Рокфеллера. В ходе этой программы Ховланд экспериментировал поначалу с убеждающим влиянием кинофильмов на солдат американской армии во времена Второй мировой войны (Hovland, Lumsdain and Sheffield, 1949). После войны он продолжил свои изыскания в области убеждающего коммуникативного воздействия, результаты которых отражены в его работах Йельского периода (см.:

Hovland, 1957; Hovland, Janis, Kelley, 1953; Hovland, Sherif, 1961).

Проблема смены аттитюда и психология убеждающего коммуникативного воздействия Смена аттитюда и дополняющие ее проблемы социального влияния на личность, а также влияние на личность и до наших дней являются одним из основных центров внимания в американской социальной психологии, что стало самым веским обвинением в увлечении позитивизмом. Хотя результатом многолетних и чрезвычайно дорогоих исследований в политике и бизнесе может быть взят девиз из Дэвида Майерса: «Меняющиеся человеческие установки обычно не в состоянии вызвать сильного изменения в поведении» (Майерс, 1999. С.162).

Начав в годы войны, группа Ховланда сделала основные открытия в этой области. Так, она считает, что «большинство результатов может быть рассмотрено как связанные с эффектами коммуникации исходя из природы: 1) коммуникатора (кто сказал); 2) сообщения (что сказал); 3) аудитории (кому сказал). Вместе с этим каждая из составляющих первоначально была особо вычленена из контролируемого экспериментального исследования в изучаемой аудитории» (Hovland, 1953. Р.78).

Исследования Ховланда, Вейса, Манделла, Кельмана (Hovland, Weiss, 1951; Нovland and Маndell, 1952; Ке11mаn, 1953) показали, что коммуникатор, обладающий большим доверием аудитории, имеет и больше возможности влиять на мнение аудитории. Большее доверие аудитории к коммуникатору обеспечивает также более значительную возможность немедленного влияния на реципиента. Однако и те и другие эффекты – и эффекты низкого доверия, и эффекты высокого доверия, и положительные, и отрицательные – имеют тенденцию исчезать по истечении срока в несколько недель. Сами же эффекты изменения установки не обусловлены различным вниманием со стороны слушателя.

Наибольшее изменение мнения происходит в процессе импровизированного участия реципиента в разговоре (см.:

Ке11у, 1955; Ке11у аnd Volkаrt, 1952; Lumsdaine, 1953; Кurtz аnd Ноvland, 1953; Sherif, 1951). Двое из членов исследовательской группы К. Ховланда – Альберта Е. Сигал и Сидней Сигал – занимались в рамках этой программы изучением референтных групп, влиянием членства индивида в группе на смену его аттитюдов. В статье «Референтные группы, членство в группе и смена аттитюдов» они отмечали, что в социально-психологической теории давно было обнаружено, что индивидуальное членство в группе имеет важное значение с точки зрения влияния на убеждения и аттитюды, которых придерживается личность. Основная гипотеза состоит в том, что смена аттитюда происходит различно в зависимости от того, как можно предсказать ее, основываясь на знании норм группы по конкретной теме (см.: Siegаl, Siеgаl, 1957).

Психологическая школа Йельского университета среди прочих проблем аттитюда занималась также проблемами структурной организации аттитюда и его смены. В ходе эксперимента были выявлены зависимости между различными комИсследования социальной установки в зарубежной психологии понентами аттитюда и возникающие отсюда особенности взаимовлияния и взаимозависимости различных составляющих аттитюда (см.: Ноvland, Janis, Ке11у, 1963; Ноvland, Lumsdаin Sheffild, 1949). При этом многие известные исследователи социальной установки придерживаются схематической связи переменных в экспериментальном изучении, которые видятся как независимые переменные – события, группы, люди; промежуточные переменные – аттитюды; и зависимые переменные, к числу которых относятся аффективные реакции, перцептивные реакции, поведение. Впервые подобную схему предложили К. Ховланд и М. Розенберг (Ноv1аnd, Rоsеnbеrg, 1960). Думается, что она вполне адекватно отражает истинную картину функционирования как самого аттитюда, так и его компонентов во взаимосвязи с их функциями. Данную схему бихевиористически ориентированные Розенберг и Ховланд представляют так:

Измеряемые независимые переменные Промежуточные переменные Ответная нерв- Перцептивные Открытые дейная реакция. реакции. Вер- ствия. ВербальИзмеряемые зависимые переменные Рис. 1. Связь измеряемых независимых, промежуточных и зависимых переменных при изучении аттитюда В приведенной выше схеме все реакции на стимульный объект опосредованы индивидуальными аттитюдами относительно этого объекта.

Общий вклад К. Ховланда в теорию аттитюда состоит в основном в последовательном использовании принципов бихевиористической теории при исследовании аттитюдов. В соответствии с основной проблемой изучения массовых коммуникаций Ховланд ограничил свои теоретические исследования только ситуациями, в которых присутствует вербальная коммуникация. Им выделено два основных типа процессов, которые опосредуют стимулы и реакции.

В своей теории К. Ховланд смог соотнести психические процессы с проблемами аттитюда в условиях массовых коммуникаций. Сам он следующим образом характеризует свою позицию: «Переосмысленные проблемы аттитюда в терминах бихевиористической теории вызывают интерес, будучи сфокусированными на промежуточных символических процессах, которые опосредуют приобретение, дифференциацию и угасание аттитюдальных реакций» (Ноvlаnd, 1951. Р.427). Бихевиористическое направление сыграло одну из главных ролей в изучении аттитюдов. Нам оно важно еще и потому, что истоком экологического подхода к восприятию Дж. Гибсона, наряду с когнитивным направлением, является именно бихевиористическое направление.

М. Фишбейн ставит пять главных нерешенных проблем:

1) фраза «последовательная положительная или отрицательная реакция» может быть понята неоднозначно; 2) предрасположенность может быть рассмотрена как специфическая или общая, и она может быть связана, а может и не быть связана с поведением; 3) последовательность реакций и уровень предрасположенности могут быть или не быть скоординированы;

4) существуют разногласия относительно природы предрасположенности; 5) различные виды прошлого опыта могут быть относительно релевантными для формирования диссонанса (Fishbein, Аjzen, 1975. Р.12).

Перечисленные нерешенные проблемы бихевиористического взгляда на аттитюд, а также известные уже «грехи» биИсследования социальной установки в зарубежной психологии хевиоризма (натурализм, негативное отношение к теории, разрыв с философией, отказ от понятия целостности, невнимание к сознанию, излишнее увлечение естественными науками и другие) привели к протестам со стороны представителей других направлений в психологии.

Одними из самых ярых противников бихевиоризма были гештальтпсихологи. Позиции основателей гештальтпсихологии Келера, Коффки и Вертгеймера мы проанализируем в разделе психологического эксперимента нашей работы, а здесь коснемся работ К. Левина и С.Аша, которые можно отнести к области исследования аттитюда, несмотря на то, что К. Левин не занимался напрямую аттитюдом, но, по сути, его работы вносят вклад в интересующую нас область.

Исходя из теоретических основ своей концепции он сделал попытку интегрировать все детерминанты поведения в единую динамическую систему. Для этого он использовал физическое понятие «поле», многие принципы описания из топологии.

Динамическая система поведения находится в напряжении в том случае, если нарушается равновесие между поведением и средой. Таким образом, поведение имеет два уровня детерминации, один из которых принадлежит личности, другой – окружению. Он предполагал, что поведение определяется симультантными операциями моментальных условий личности в сочетании и взаимодействии со структурой ее окружения. Детерминанты, обусловленные этими двумя источниками, становятся актуальными только в том случае, когда они представлены на уровне индивидуального жизненного пространства.

Исходя из этих ориентаций Левин видел аттитюд прежде всего как детерминант поведения, а не как зависимые переменные. Чаще всего он признавал аттитюд как данность, а не в качестве самостоятельной проблемы, требующей своего решения. Однако одно понятие в левиновском теоретическом анализе жизненного пространства личности может быть рассмотрено как близкое к концепции аттитюда. В данном случае речь идет о валентности. Позитивная валентность характеризует объект в жизненном пространстве, относительно которого у индивида возникает чувство аттракции, а негативная валентА.А. Девяткин ность характеризует объект, который отталкивает индивида.

Подобное движение «от» и «к» объекту аттитюда является результатом действия сил притяжения или отталкивания в жизненном пространстве индивида.

Курт Левин использовал понятие валентности в двух различных значениях. Одно из них было идентично тому, что определялось Терстоуном как аффективное отношение к объекту аттитюда. Другое, которое наиболее часто используется в его работах, подразумевает под понятием валентности некое переходное состояние, которое определяется совместно настоящим окружением индивида, его личностными предпочтениями и его актуальными потребностями больше, чем постоянными склонностями личности. Аттитюд в этом случае используется как одна из нескольких сил, определяющих валентность в этом втором значении. Левиновский вклад в развитие теории аттитюда наиболее значителен не анализом валентности или аттитюда, а общим взглядом на человека, которого он представляет как взаимодействие когнитивной реакции организма интегрального характера и поля. Аттитюд в этом случае не является автоматическим рефлексом или константной диспозицией, он существует в личностном и ситуационном контексте.

Для нас особое значение имеет тот факт, что у К. Левина аттитюды были представлены в индивидуальном жизненном пространстве внедренными в когнитивный контекст с аффективными и когнитивными структурными операциями, независимо определяющими последующее поведение. Эти методологические ориентации теории поля являлись тем звеном, которое имело сильное влияние на последующие исследования теории аттитюда.

Современный анализ когнитивной интеграции построен на левиновской концепции жизненного пространства как динамической системы сил и областей психического пространства.

Именно эти теоретические основы достаточно явно проступают в работах Абельсона, Аронсона, Мак-Гуайера, Нью-Комба, Розенберга и Танненбаума (1968), Фельдмана (1966), Осгуда (1960), Рокича и Ротмана (1965). Исследование К. Левином конфликтов имеет сегодня прямую аналогию с современными Исследования социальной установки в зарубежной психологии теориями аффективной консистентности Абельсона, Розенберга (1958), Хайдера (1958) и их взаимоотношений с поведением (Инско и Шоплер, 1967; Розенберг и Ховланд, 1960). Наконец, изучение когнитивной сложности основано во многом на теоретическом анализе жизненного пространства и нашло отражение в работах Брока (1962), Крокета (1965), Харвея (1967), Керлингера (1967), Скотта (1963) и Зайонка (1960).

Представляя гештальтистские традиции, С.Аш и Левин (Аsch, 1940; Lеwin, 1941) подвергли сомнению представленную ранее бихевиористами известную модель смены и формирования аттитюда на основе теории научения. Аш замечает, что эти ранние теоретические исследования объектов аттитюда так же, как и согласие с коммуникатором, рассматриваются как фиксированное несогласие с источником, к которому коммуникация привязывалась. Здесь теория научения показывает недостаточную релевантность к одному из значений аргументов. Аш был уверен, что это дает неверную картину функционирования аттитюда. Согласно ему, любой фон или содержание, которые влияют на значение коммуникации как на его источник, могут влиять на индивидуальное принятие его аргументов.

Один из важнейших вкладов Аша состоит в том, что все последующие исследования аттитюда на основе теории научения обязаны были учитывать процессы приобретения и смены значений. При всем этом сам Аш никогда не сравнивал в своих работах его когнитивную ориентацию с формулировками Л. Дуба, основанными на теории научения. Однако для разработки конструкта имплицитной реакции теории Дуба лучше было бы «встретиться» с возражениями Аша, чем с формулировками Лорге и Торндайка (см.: Grееnwald Вrоm, Оstrom, 1968). Влияние доверия коммуникатора или престижа источника информации было интерпретировано Торндайком (1935) и Лорге (1936) как обусловливание аффективной реакцией на коммуникатора, которая ассоциировалась с содержанием коммуникации.

Таким образом, гештальтистские традиции сыграли существенную роль для аттитюда. «Наиболее видным представитеА.А. Девяткин лем теории поля Левиным была введена в поле как одно из измерений личность с ее предыдущим опытом и потребностями. Этим он фактически дошел до признания роли закономерности установки. Но все же Левин пытается объяснить психическую активность человека понятием психического поля и старался изгнать понятие установки из сферы психологии.

Вместе с тем следует отметить, что фактически, объективно его исследования способствовали внедрению и применению понятия установки в социальной психологии» (Надирашвили, 1974. С.14).

Надирашвили отмечает, что исследования гештальтпсихологов подтвердили невозможность понять психическую активность человека только лишь на основе понятия переструктурированности психического поля без учета понятия установка. В этой мысли Надирашвили содержится существенное для нас замечание относительно похожести установки и эффектов действия поля в гештальттеории. Гештальтистскобихевиористические ориентации Дж. Гибсона и его понимание окружающего мира вполне соотносимы с понятием поля К. Левина – с той лишь разницей, что у Гибсона это поле пассивных возможностей и активного индивида, а у Левина особое значение придается активности сил поля.

Из этого может быть сделан вывод о важности для явления установки понятия интенциональности, направленности, которая самым непосредственным образом связана с окружающим миром как два взаимозависимых компонента в системе координат поля. Однако здесь следует отметить, что в чистом виде теория поля К. Левина должна быть отнесена не только к гештальтпсихологии, поскольку важнейшее место в ней занимают когнитивные процессы и мотивы. Это позволяет говорить о данной позиции как о промежуточной между гештальтистским и когнитивным направлением. Это же мы часто наблюдаем и у Дж. Гибсона. Как отмечают Г.М.Андреева, Н.Н.Богомолова и Л.А.Петровская, теория К. Левина, несмотря на близость к гештальтистам, имеет и новые аспекты, которые можно свести к следующему: 1) предложение принципов исследования личности, а не перцепции. Особое внимание при этом уделяется Исследования социальной установки в зарубежной психологии понятию мотива. Важна проблема связи когнитивных и мотивационных процессов; 2) усвоение понятия поля. У К. Левина оно имеет отличное от гештальттеории понятие, которая употребляет понятие «поле» в значении перцептивной структуры и дается сознанию непосредственно. В представлении Левина поле – это структура, в которой совершается поведение. Оно охватывает в нераздельности мотивационные устремления намерения индивида и объекты вне его. При этом очень важной становится идея взаимодействия индивида и окружения. В теории К. Левина используется идея валентности, которая объясняет направленность «локомоций» индивида в «жизненном пространстве». Несколько в стороне здесь стоят исследования групповой динамики, которые охватывают проблемы стиля лидерства, проблемы сплоченности и групповой дискуссии. В концептуальном аппарате когнитивных теорий главным понятием является «когнитивная организация», «когнитивная структура». Ч.Осгуд считал одним из главных понятие «значение». Все теории когнитивной ориентации можно подразделить на две большие группы: 1) теория когнитивного соответствия (Ф. Хайдер; Т. Ньюкомб; Л. Фестингер; Ч. Осгуд; П. Танненбаум; Р. Абельсон; М. Розенберг) и 2) теории С.Аша, Д. Креча, Р. Крачфильда, которые используют понятия когнитивизма, но не принимают идею соответствия (см.: Андреева, Богомолова, Петровская, 1978).

Как уже отмечалось, проблема смены социальной установки видится многим исследователям как центральная проблема всей социальной психологии. М. Брустер Смит отмечает, что «тема смены аттитюда является центральной не только в теории и исследованиях в социальной психологии. Она охватывает феномены и проблемы, которые одинаково важны в изучении личности, культуры, политики и сферы потребления»

(Smith, 1968. Р.458). Тема смены аттитюда включает непременное изучение условий, при которых подобные диспозиции изначально формируются и впоследствии модифицируются в направлении деятельности личности совместно с окружающей ее физической, социальной и информационной средой. Данная проблема включает такие аспекты смены аттитюда, как одноА.А. Девяткин временная смена сравнительно незначительных и специфических значений «мнения» и глубинных чувств, которые являются составляющими личности. Подобные изменения могут проходить в одном случае естественным образом, а в другом – путем преднамеренного убеждающего коммуникативного воздействия.

Проблема смены аттитюдов связана с практикой изучения общественного мнения и выборов, а также проблем исследований в малых группах (Lеwin, 1951; Fеstinger, 1950). Лазарсфельд и Катц объединили эти две исследуемые проблемы (см.:

Каtz, Lаzаrsfеld, 1955). В то время психоаналитическая интерпретация природы аттитюдов была очень популярна среди американских психологов и в корне изменила их подход к теории личности. К числу этих исследователей относятся прежде всего Лассуэл (Lаswell) и авторы «Авторитарной личности» (Аdоrnо, Frenkel-Вruswik, Lеvinsоn, Sаnfоrd, 1950), которые в своей работе показали, как могут быть интегрированы этнические аттитюды. Это исследование явилось в дальнейшем составной частью разработок личностной динамики, объединив исследования личности и смену аттитюда.

Если говорить о смене аттитюда с точки зрения инструмента измерения, то в соответствии с диспозициями аттитюды традиционно измерялись путем установления согласия или несогласия с набором стандартизованных утверждений. Ожидалось, что концепция и принцип, выделенные в общей психологии, должны пролить свет на процесс смены аттитюда. Ховланд в 1961 году, К.В.Шериф, М. Шериф и Небеграл в году предприняли многообещающее начинание в этом отношении. В контексте теории убеждающей коммуникации их идеи сводились к следующему: отношение личности к противоречивому высказыванию может быть скоординировано и направлено в сторону отличной точки зрения, которую сам реципиент считает приемлемой. Эффект же убеждающей коммуникации в этом случае будет зависеть для реципиента в значительной степени от расстояния между позицией слушателя и защищаемой позицией коммуникатора, как он сам их представляет на шкале аттитюда. Максимальный эффект убежИсследования социальной установки в зарубежной психологии дающего воздействия будет иметь место в том случае, когда позиция, занимаемая коммуникатором, окажется вблизи границ принятия реципиента. При этом условии он стремится сократить разницу в мнениях с коммуникатором. Это широко известный так называемый ассимилятивный эффект. В этот момент реципиент максимально открыт для влияния. Когда позиции коммуникатора оказываются в одной для реципиента зоне отвергания, последний становится недоступен влиянию и наблюдается эффект контрастной оценки позиции. В этом случае лишь тема, которая характеризуется низкой вовлеченностью «Я», может быть принята и способна оказать влияние на смену аттитюда, поскольку он не является значимым для личности (Shеrif аnd Ноvland, 1961).

Таким образом, выделяются три достаточно обособленных группы исследователей, изучающих проблему смены аттитюда. В общих словах, это группы, пытающиеся установить закономерности смены в зависимости от стимулов, в зависимости от личностных особенностей и в зависимости от структуры аттитюда. В первой предложены три гипотезы смены: теория конгруэнтности (Осгуд, 1957), теория когнитивного диссонанса (Фестингер, 1954), теория баланса (Абельсон и Розенберг, 1958). Второе направление исследует личностные особенности реципиента (К. Ховланд, Шериф, Небергал и другие). Третья группа занималась изучением структуры аттитюда (Брэм, Коуэн, Розенберг, Абельсон и другие). Основная идея состояла в перенесении принципа равновесия на компоненты аттитюда.

Когнитивное направление в исследованиях аттитюда Мы останавливаемся отдельно на рассмотрении когнитивного направления в изучении социальной установки потому, что современную когнитивную ориентацию можно назвать «наиболее широким, выражающим дух современной психологии» (Ждан, 1990. С.346) направлением. А многие проблемы и подходы к их решению уходят еще в период античности.

Среди основателей когнитивной психологии называют имена Дж. Андерсона, Дж. Брунера, Д. Бродберта, У. Найссера, Д. Нормана, А. Пайвио, П. Линдсея, Г. Саймона, Л. Фестингера, Ф. Хайдера. Когнитивная концепция строилась на основе исследований Э. Толмена, Д. Миллера и Ю. Галантера и К. Прибрама.

На формирование направления сильное влияние оказали работы Гибсонов, которому У.Найссер посвящает свою книгу «Познание и реальность» (1986). «Генетические исследования Пиаже и Бауэра, работы по восприятию Джеймса и Элеоноры Гибсонов (...) можно рассматривать как вклад в содержательную когнитивную психологию» (Найссер, 1986. С.120).

Человек в когнитивной психологии рассматривается как действующий, активно воспринимающий и продуцирующий информацию. Его деятельность обусловлена своеобразными планами, стратегиями и правилами мышления. Один из ведущих представителей направления У. Найссер определяет задачи когнитивной психологии, среди которых он выделяет необходимость понимания познавательной активности в контексте целенаправленной деятельности в условиях реального мира (см.: Найссер, 1986. С.120).

Когнитивную ориентацию в современной социальной психологии наиболее трудно рассматривать как единую школу.

При этом сущность подхода состоит в том, что социальное поведение объясняется при помощи описания познавательных процессов, анализируются психическая деятельность, структуры психической жизни. Главным аспектом в этом анализе становится процесс познания, который связывается в этом случае с социальным поведением: впечатления о мире интерпретируются в идеи, верования, ожидания, аттитюды, которые и выступают регуляторами социального поведения. Поведение зависит от образов, понятий и прочих когнитивных структур (см.: Андреева, Богомолова, Петровская, 1978). По мнению этих авторов, главными проблемами социальной психологии когнитивного направления являются проблемы перцепции, аттитюда и аттракции. Все это позволяет понять, почему ее теоретическим источником выступает гештальтпсихология.

Исследования социальной установки в зарубежной психологии Указанные выше авторы отмечают, что теории когнитивного соответствия являются ядром когнитивной ориентации, центральной идеей которой принято представление о том, что когнитивная структура человека не может быть несбалансированной. Если это возникает, то возникает тенденция к изменению подобного состояния. К этой идее были обращены взгляды сразу нескольких исследователей. Источниками принято считать идеи Курта Левина о природе конфликта и книгу Теодора Адорно «Авторитарная личность». Среди крупных теорий когнитивного соответствия наиболее известны: теория структурного баланса Ф. Хайдера, теория коммуникативных актов Т. Ньюкомба, теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера, теория конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума (см.: Андреева, Богомолова, Петровская, 1978).

Лучше всего, пожалуй, начать анализ когнитивного направления в исследовании аттитюдов с рассмотрения теории Ф. Хайдера, который считал себя специалистом в области межличностных взаимодействий (Наidеr, 1946; 1958), но своими работами оказал сильнейшее влияние на теорию аттитюда. Как и теория К. Левина, его анализ был основан на предположении о том, что для понимания действий аттитюдов и их влияния на поведение необходимо изучение индивидуальных когнитивных представлений окружающего мира, жизненного пространства личности. Люди, объекты и события взаимодействуют друг с другом аналогично динамическим когнитивным системам. Первостепенную важность в жизненном пространстве имеют каузальная атрибуция, уровень непринадлежащих характерных пар элементов и степень, с которой индивиду следует или не следует вовлекаться в определенную активность.

На этих нескольких базовых понятиях основывался хайдеровский анализ предпочтений и неприятий, который оказал огромное влияние на исследование в области аттитюдов. Основываясь на принципах когнитивного баланса как на центральном постулате, развивали свои теории Ньюкомб, Осгуд, Фестингер, Абельсон, Розенберг, Инско, Чоплер (Nеwcomb, 1953; 1961; Оsgood еt al., 1955; Fеstinger, 1957; Аbе1sоn and Rоsеnberg, 1958; Posenberg and Ноwland, 1960; Insсkо аnd Schopler, 1967).

Характеризуя теорию структурного баланса Ф. Хайдера, авторы «Современной социальной психологии на Западе» отмечают, что он является наиболее последовательным гештальтистом, хотя идея не разрабатывалась специально для социальной психологии, а идет больше в русле общей когнитивной психологии. Ф. Хайдер считается одним из основателей когнитивной психологии. Главная его идея состоит в том, что, по его мнению, люди склонны развивать упорядоченный и связный взгляд на проблему и на мир. Каждый индивид строит «наивную психологию» как попытку объяснить логику и источник событий, с ним происходящих. В своей книге «Социальная перцепция и феноменальная причинность» (1944) он, ориентируясь на восприятие, выдвинул свой основной тезис:

важность и необходимость изучения «житейской психологии»

посредством языка, литературы – методом анализа психологических понятий, употребляемых в языке, и их связи со сказками, новеллами и тому подобным. Одним из исходных постулатов теории является идея баланса, вторым постулатом – идея атрибуции.

Статьи Ф.Хайдера «Аттитюды и когнитивная ориентация», «Психология межличностных отношений» вносят большой вклад в развитие социальной психологии, определяя основные положения концепции сбалансированных структур. Главной идеей здесь является представление о том, что дисбаланс когнитивной структуры вызывает напряжение, которое фундирует силы, обеспечивающие восстановление баланса. Баланс в предположении Хайдера возникает тогда, когда вся ситуация воспринимается как гармоничная (см.: Андреева, Богомолова, Петровская, 1978).

Как уже отмечалось, хайдеровский интерес к сбалансированным фигурам возник на основе анализа факторов влияния каузальной атрибуции события на индивида. Хорошо известно, что, согласно теории атрибуции, многие факторы влияния могут иметь каузальную атрибуцию. Важнейшим для нас является то, что Хайдер основывается на феноменологическом подходе при анализе индивидуального восприятия взаимоотношений между элементами. Обычно эти взаимоотношения Исследования социальной установки в зарубежной психологии включают в себя три составных элемента: индивид (Р), другой индивид (0) и событие или объект (Х). Гештальтистские принципы перцепции предполагают, что 0 и Х могут восприниматься и образовывать соответствующие фигуры на основе принципов похожести, участия, принадлежности и других.

Таким образом, Хайдер в 1946 году сформулировал принцип баланса для всех целостных отношений. Основной балaнсный принцип сегодня может быть определен примерно следующим образом: «Балансное состояние между двумя элементами существует тогда, когда взаимоотношения между ними положительные (или отрицательные) во всех отношениях. Балансное состояние между тремя элементами сохраняется, если все три элемента взаимодействуют положительно во вcех отношениях или когда существует два негативных и одно позитивное отношение (Наider, 1946. Р.115). Многими исследователями отмечается очевидный факт, что основное внимание уделено динамическому взаимодействию между убеждениями и аттитюдами. Восприятие индивидом взаимоотношений между 0 и Х может быть выражено как убеждение относительно 0.

Эта теория также учитывает аттитюд не только относительно объекта, но и относительно его самого. Важным моментом всей теории является то, что аттитюд может меняться в результате определенных действий индивида.

Замечание о том, что действия индивида могут быть представлены когнитивно в форме аттитюда и таким образом оказывать влияние на другие аттитюды, будет играть решающую роль в теории когнитивного диссонанса Леона Фестингера (Festinger 1957). Однако в теории баланса Хайдера можно обнаружить и некоторые ограничения – теория работает только на уровне качественных отношений, а лучше всего – в случае их максимального выражения. Ничего не говорится в ней и об уровне баланса, который, естественно, различен в каждом конкретном случае. Многие авторы пытались преодолеть эти недостатки. К примеру, Кантрил и Харари (Саntril, Наrаrу, 1956) разработали принципы математической графической теории множественного взаимодействия между компонентами.

Хотя эти отношения и не поддаются количественному исчисА.А. Девяткин лению, но графически такая теория способна указать уровень баланса в данной форме. Авторы разработали эту теорию в приложение к реальным отношениям социальной структуры.

Симиларли и Ньюкомб (Similаrlу, Nеwсоmb, 1963) использовали теорию баланса при изучении актуальных структурированных взаимоотношений между двумя индивидами.

Абельсон и Розенберг (Abelsоn, Rоsеnbеrg, 1958) применяли понятия алгебры для выявления баланса между двумя и тремя элементами (см.: Greenwald, Brock, Ostrom, 1968).

Теория коммуникативных актов Т.Ньюкомба является близким вариантом теории структурного баланса Ф.Хайдера.

Здесь основное внимание переносится на область межличностной коммуникации. Теодор Ньюкомб, к сожалению, не написал книги, но его главная статья «Подход к исследованию коммуникативных актов» (1953) выражала исходный тезис автора, который сводился к тому, что когда два человека позитивно воспринимают друг друга и строят отношение к третьему, то они имеют тенденцию развивать сходные ориентации.

Развитие самих ориентаций может быть изменено за счет развития межличностных коммуникаций.

Основной задачей автору видится объяснение, каким образом в группе возникает давление, принуждение к единообразию, какие факторы делают группу сплоченной. С этой целью выявляется тенденция группового развития коммуникативных актов по отношению к отклоняющимся от нормы членам группы. Следует отметить, что обе модели (Хайдер и Ньюкомб) нашли наибольшее применение в исследовании процессов СМК, особенно в рамках изучения «убеждающей коммуникации» (см.: Андреева, Богомолова, Петровская, 1978).

Работы Теодора Ньюкомба в области аттитюда подчеркивали важность интерперсонального контекста в стабилизации и смене аттитюда. Он обнаружил в своих знаменитых беннингтоновских исследованиях, что пространство индивида сохраняется при взаимодействии групп в том случае, если они одинаковым способом формируют аттитюды. Само же по себе приобретение новой информации не имеет почти никакого влияния на аттитюды. Тем не менее, когда индивид приобреИсследования социальной установки в зарубежной психологии тает новых друзей, которые могут предлагать аттитюды, отличные от тех, которых он ранее придерживался, но консистентные с новой информацией, он с готовностью пересматривает старые убеждения и принимает аттитюды, предлагаемые своим новым окружением. Может даже возникать ситуация, когда индивид занимает позиции, противоположные прежним.

Многие идеи Т. Ньюкомба были впоследствии развиты другими исследователями именно в рамках интерперсональных ассоциаций. Это, прежде всего работы Леона Фестингера и его теория социальных сравнений (1954), работы Смита и Брунера (1956), Кельмана (1958), Катца (1960) (см.: Greenwald, Вrосk аnd Оstrоm, 1968).

Сразу следует отметить тот очевидный факт, что теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера противоположна теориям коммуникативных актов и структурного баланса. Являясь учеником и последователем Курта Левина, Л. Фестингер исходил в своей теории из понятия «потребность», выделяя при этом особый вид потребности – потребность в оценивании самого себя (еvаluаtivenеed). Стремление оценивать свои мнения, способности, эмоции Л. Фестингер соотносит с понятиями социального, группового согласия. Поскольку в социальном мире (в отличие от физического) невозможно проверить мнение эмпирически, существует только один способ верификации – социальное согласие, консенсус. Но он возможен только тогда, когда люди могут сопоставлять свои взгляды и мнения с мнениями других людей. Именно отсюда и рождается потребность человека сравнивать себя с другими. Тенденция сравнивать уменьшается, если различия между людьми возрастают. Сравнение становится устойчивым, когда нечто сравнивают с близкими мнениями, на которые личность ориентируется. Другой потребностью является потребность в знании, в том числе и в знании о себе. Это прежде всего потребность иметь непротиворечивые, последовательные и взаимосвязанные знания. Вероятнее всего, теорию когнитивного диссонанса лучше было бы назвать общепсихологической теорией (см.: Андреева, Богомолова, Петровская, 1978).

Как уже отмечалось, в основе теории когнитивного диссонанса лежит взаимодействие структур. Термины «диссонанс», «консонанс» и «иррелевантные отношения» используются для описания трех типов взаимоотношений, которые могут быть между двумя когнитивными элементами. Величина диссонанса, естественно, зависит от важности взаимодействующих элементов, которые существуют в консонансных или диссонансных отношениях. Когда два когнитивных элемента существуют в диссонансных взаимоотношениях, психологический дискомфорт побуждает индивида редуцировать диссонанс и восстановить консонанс. Единственный путь полностью исключить диссонанс – изменить отношение к одному из двух элементов.