«СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС: ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ (социально-историческая экология) ...»

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

НОВОЖИЛОВА Елена Олеговна

СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС:

ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

(социально-историческая экология)

Специальность 22.00.01 – теория, методология и история

социологии

Диссертация на соискание ученой степени доктора социологических наук

Научный консультант – доктор философских наук, профессор П.И. Смирнов Санкт-Петербург 2013

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования.

Взаимоотношения общества и природы в своем развитии прошли несколько этапов. Длительное подчинение силам природы и относительная беспомощность человека сначала сменились попытками поставить природу на службу людям, используя природные организмы, силы и материалы, а в наше время – попытками создать природу de novo, используя как сырье то, что есть в биосфере, сформировавшейся за миллионы лет эволюции.

Установление человеком контроля над природой стало фундаментальным изменением, отметившим переход от естественного состояния к цивилизации.

Этот переход оказался возможен благодаря технологиям, опосредующим взаимодействие людей с окружающим миром. Ранние технологии, применявшиеся несколько тысячелетий, не могли вызвать в природе необратимых изменений.

Люди создавали условия внешней среды, при которых наиболее полно раскрывались полезные свойства отобранных ими растений и животных. Природные предметы и материалы подвергались механической обработке. Приручение огня положило начало технологиям, позволяющим воздействовать на материю изнутри. Со временем из материалов земной коры, изменив их химический состав, люди создали для себя искусственную среду обитания взамен природной.

С последней четверти ХХ века стали стремительно накапливаться существенные изменения, выводящие взаимоотношения общества и природы на качественно новый уровень. С помощью генных технологий человек научился воздействовать изнутри на живую материю, меняя ее свойства или даже создавая новые формы жизни по заранее намеченному плану. Благодаря информационным технологиям через несколько десятилетий появится возможность «распечатывать» сложные биологические материалы в больших количествах. Союз генных и информационных технологий открывает перспективу создания рукотворной биосферы взамен эволюционной. Еще недавно футурологи пытались прогнозировать будущие. Сегодня наше будущее обретает шансы стать реализацией наших дерзновенных желаний и безграничных фантазий. Короче говоря, наше будущее перемещается в область творчества.

В социально-политической сфере эта проблема обретает серьезный подтекст: будут ли все общества иметь равный доступ к созданию будущего? Современные технологии, развиваясь по экспоненте, быстро становятся дешевыми и массовыми. В силу этого они обладают высочайшим демократизирующим потенциалом. Но в условиях капитализма использование информационных и генных технологий может привести и к другому варианту общественного развития, когда в полной мере проявится социальная сегрегация и будет создана генотипическая кастовая система.

Современные общества крайне неоднородны как сами по себе, так и между собой. Вступление в процесс построения будущего может оказаться успешным далеко не для всех обществ. Историческая трансформация такого масштаба не пройдет безболезненно и для многих людей. Очевидно, что в новых условиях завоевание, колонизация и миграция, в исторической ретроспективе предстающие как механизмы выравнивания уровней социально-экономического развития стран и регионов, приобретут новые формы.

Наконец, новая рукотворная среда таит серьезные экологические угрозы для всего человечества. Остается открытым вопрос, насколько эффективно мы сможем контролировать ее. Рукотворная среда (вернее, среды) обладает практически безграничными потенциальными возможностями, чтобы стать понастоящему комфортной для жизни, экономя силы и время человека, тратившиеся прежде на борьбу за выживание. Позволит ли новая среда понастоящему раскрыться человеческому потенциалу? Не исключена вероятность такого развития событий, когда рукотворная биосфера, выйдя из-под контроля, вытеснит эволюционную биосферу и поглотит своих создателей.

Все технологические прорывы последних десятилетий, особенно в сфере информационных технологий и биотехнологий не могут не сказаться на социальной сфере. На наших глазах начинает формироваться новый социальноисторический тип – ноосферное общество. В жизни общества экологические факторы становятся важными, как никогда. В ближайшее время и в среднесрочной перспективе они будут определять качественные характеристики ноосферного общества, его состояние и пути развития.

На наш взгляд, обозначенные проблемы – социального неравенства, возможного возникновения социальной сегрегации и генотипической кастовой системы, новых форм завоевания, колонизации и миграции, а также сценариев дальнейшего социально-исторического развития – требуют серьезного исследования. В диссертации автор прослеживает траектории развития общества с момента его вступления в цивилизованное состояние до обозримого будущего с учетом влияния экологических факторов на социально-исторический процесс.

Степень разработанности проблемы.

Изучение взаимоотношений общества и природы имеет давнюю историю.

Массив литературы, появившейся за последние десятилетия, когда проблематика изучалась в рамках социальной экологии, огромен. При этом ценных источников, выдержанных концептуально и структурно, немного. Сложности носят объективный характер: социальная экология формируется на стыке социологии и экологии, то есть представляет собой междисциплинарные исследования, синтезирующие социологические и естественнонаучные знания. Введение исторического подхода осложняет задачу еще больше.

Из сказанного выше следует, что социально-историческая экология имеет, как минимум, два теоретических основания. Одним является социология, вторым – экология человека, избравшая своим объектом крайне специфический биологический вид, не похожий ни на один другой в своих активных и динамичных взаимоотношениях с окружающим миром.

Макросоциологические теории социально-исторического развития выдвигались многими авторами, начиная с Герберта Спенсера. Важный теоретический вклад в разработку концепций социально-исторического развития внесли К.Маркс, М. Вебер, П. Сорокин, Т. Парсонс. Этими авторами или их последователями разработаны типологии, от элементарных классификаций до гораздо более сложных, принимающих целый ряд критериев при описании различных исторических типов обществ.

Важное место в теориях социально-исторического развития общества занимают цивилизационные схемы, прежде всего триадичные, принятые в современной социологии. Решающим в предпочтительном выборе этих схем для нас оказались два момента: во главу угла поставлена технология как наиболее фундаментальная структура общественно-исторической деятельности, а переход от одного исторического типа общества к другому осуществляется в результате глобальной революции определенного типа (У. Ростоу).

Р. Арон, характеризуя индустриальное общество, выделил целую связку определяющих параметров, характеризующих уровень развития общества и его социальную организацию.

Более поздний этап связан с разработкой теорий постиндустриального общества, получивших наибольшее развитие в трудах Д. Белла, А. Турена, З. Бжезинского и др. Фундаментальный трехтомный труд М. Кастельса посвящен информационному обществу. Социальные последствия развития и широкого использования информационных и/или генных технологий исследовались А.

Тоффлером, Д. Рифкиным, Д.В. Ивановым и другими социологами.

Мир-системный анализ, одним из основоположников которого является И.Валлерстайн, был принят в нашей работе в качестве одной из основных идей, поскольку позволяет исследовать социальную эволюцию систем обществ, вплоть до всего человечества.

Особняком стоят работы В.И. Вернадского. Его взгляды, касающиеся перехода общества в ноосферное состояние, оказали глубокое влияние на выбор направления диссертационной работы и на позицию автора.

Социальная экология начала формироваться как научная дисциплина со второй половины 70-х годов, а к 2000-тысячным оформилась и как учебный предмет, войдя в программу гуманитарных и естественнонаучных специальностей ВУЗов.

В отечественной литературе проблематике взаимоотношений общества и среды, составляющей ядро социальной экологии, уделено достаточно внимания. Ранние работы намечают контуры нового направления исследований, накапливают фактический материал, вырабатывают понятийный аппарат и пытаются определить то особенное, что отличает социальную экологию от других экологических дисциплин. На этом этапе наиболее значительный вклад в формирование нового научного направления исследований внесли С.С. Шварц, С.Н. Артановский, О.Н. Яницкий, Э.В. Гирусов, В.П. Казначеев, Н.Н. Моисеев.

Эти авторы рассматривали взаимоотношение общества и природы как философские, культурологические или социологические проблемы. С исследований В.П. Казначеева берет начало экология человека, которая впоследствии приобрела медицинский уклон и заметно «измельчала» в трудах последователей.

В разное время появились работы, отражающие исторические аспекты взаимодействия общества и природы. Упомянем среди них монографии В.Д.

Блаватского, А.В. Дулова, А.В. Ахутина, И.В. Круть и И.М. Забелина, диссертацию Л.Ю. Лисиной, статьи В.Я. Ярошенко и В.А. Зубакова. В 90-е годы много писали на тему глобального экологического кризиса, вероятно, продолжая традицию докладов Римскому клубу. Сошлемся на некоторых авторов работ такого плана: Б.В. Андрианов, В.И. Четверев, В.А. Кутырев. Отметим еще четырех авторов, в работах которых социальная экология обретала философский или социологический уклон: И.И. Кравченко, С.Н. Соломина, Р.К Баландин и Л.Г. Бондарев.

Предметную область социальной экологии первым отчетливо обозначил В.Д. Комаров. В фундаментальном исследовании рассматривались философские аспекты социальной экологии. По ходу работы автор систематизировал и проанализировал весь массив отечественной литературы по взаимодействию общества и природы, существовавший на то время. Комаров структурировал содержание социальной экологии через предложенные им блоки-интеграторы, сделав ее научной дисциплиной.

В дальнейшем появилось несколько серьезных работ раскрывающих содержание социальной экологии. Некоторые авторы пытались ввести в социальную экологию исторический срез (например, Т.Б. Григер, Т.Н. Троицкая, И.А.

Яковлев). Другие, ограничивая пространственно-временной охват, исследовали в социально-экологическом ключе конкретные исторические общества (например, Э.С. Кульпин – Китай, а Д.Б. Прусаков – древний Египет).

Учебная литература по социальной экологии включает десятки – если не сотни – наименований. Среди них два учебника Ю.Г. Маркова, два – Данило Ж.

Марковича, по одному у В.А. Ситарова и В.В. Пустовойтова, А.В. Лосева и Г.Г.

Провадкина, Б.Б. Прохорова, А.А. Горелова, В.Р. Бганбы (это все не считая переизданий).

Наконец, вышел целый ряд монографий и статей, придающих социальной экологии отчетливую социологическую направленность и при этом демонстрирующих глубокое философское понимание основ экологии. Отметим в этой связи работы С.П. Баньковской, И.А. Сосуновой, О.Н. Яницкого, Ю.Н. Пахомова, Л.И. Геращенко.

Первые зарубежные работы имели общий характер. Скорее популярные, чем научные, они, тем не менее, сделали социально-экологическую проблематику актуальной. Среди рядовых работ есть и счастливые исключения, ставшие ныне классикой социально-экологической литературы: книги О. Леопольда, Р.

Карсон и Б. Коммонера.

На сегодняшний день на Западе существует два относительно самостоятельных направления исследований: историческая экология и инвайронментальная социология. Первое направление оформилось в начале 80-х годов прошлого века и включает два подхода, которые условно можно обозначить как хронологический (У. Кронон, А. Кросби и др.) и типологический (К. Понтинг, Ф. Фернандес-Арместо, Д. Даймонд и др.). Второе направление развивается как часть исследований по социологии глобализации, делая акцент на возникновении глобальных экологических проблем и социальные реакции на них. Значительную часть в этом массиве литературы составляет анализ зеленых движений как социального феномена, связанного с развитием гражданского общества и формированием НПО (см., например, Castells, 1997, V.II, pp.110-133; Yearley, 1978; ряд статей в пятитомнике «Environmentalism», выпущенном издательством Routledge в 2003; Новожилова, 2001).

Большее распространение получили типологические попытки написать «зеленую историю мира». Клайв Понтинг рассматривал глубину воздействия на естественную окружающую среду в результате смены господствующей в обществе технологии. Но его «зеленая история» обрывается на индустриальном обществе и не пытается заглянуть дальше. Филипе Фернандес-Арместо рассматривает цивилизацию как способ взаимодействия между обществом и средой, распределяя цивилизации по однотипным средам.

Есть целый ряд важных работ, охватывающих отдельные этапы в развитии тех или иных обществ и рассматривающих историю конкретных обществ через призму экологии: Дональд Хьюз – античный мир; Альфред Кросби – европейская колонизация и становление европейского экологического империализма;

Уильям Кронон – европейская колонизация Америки; авторы сборника «Man the Hunter» и сборника «Historical Ecology». Все эти работы сформировали корпус исторической экологии.

В отечественной литературе предметная область социальной экологии все больше ограничивается узкой тематикой: доступ различных социальных групп к природным ресурсам, их отношение к экологическим проблемам и участие в решении экологических проблем и в формулировании экологической политики.

То есть, социальная экология оказывается «заточена» на освещение и анализ текущих проблем, главным образом природоохранных. В таком виде она не позволяет полноценно исследовать социально-исторический процесс с экологических позиций.

Отсутствие в содержании социальной экологии ретроспективы и перспективы оставляет вне поля исследования многие важные проблемы в системе «общество-природа». Мы полагаем, что эти проблемы могут быть адекватно поставлены и рассмотрены в рамках социально-исторической экологии – нового направления исследований, определяемого нами как наука о взаимоотношениях общества и природы в процессе исторического развития.

Цели и задачи исследования.

Основная цель диссертационной работы состоит в исследовании социально-исторического процесса с экологических позиций. Для реализации указанной цели в диссертации ставятся и решаются следующие задачи:

– выделение предметной области социально-исторической экологии как нового научного направления исследований на стыке социальных и естественных наук;

– определение содержания сформулированных нами понятий «социоэкологическая трансформация» и «исторический тип социально-экологической системы»;

– разработка модели возникновения различных исторических типов социально-экологических систем в результате глобальных социоэкологических трансформаций;

– выделение экологических параметров, характеризующих качественную специфику каждого исторического типа социально-экологических систем;

– разработка социоэкологической типологии обществ;

– исследование форм социально-исторического процесса, а именно: завоеваний, колонизации и миграции.

Методологическая основа исследования.

Исходным методологическим основанием диссертационного исследования явился принцип историзма.

Теоретической основой проведенного исследования послужили макросоциологические теории социально-исторического развития общества; идеальные типы М. Вебера; концепция В.И. Вернадского о переходе общества в ноосферное состояние.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

– определена предметная область социально-исторической экологии – нового научного направления исследований;

– разработана макросоциологическая модель социально-исторического развития общества, основанная на экологических факторах;

– введены понятия социально-экологической трансформации и исторического типа социально-экологической системы;

– в рамках авторской типологии обществ выделены три исторических типа социально-экологических систем: экосистемные общества, биосферные общества, ноосферное общество; определены их существенные черты;

– выделены важные факторы, оказывающие устойчивое и широкое влияние на социальные изменения. В совокупности мы обозначили их как экологические. Они отражают результаты взаимодействия общества и среды: характер и глубину воздействия общества на среду, масштабы воздействия и обратимость последствий.

– с помощью выделенных нами экологических факторов раскрыт меняющийся характер взаимодействия общества с окружающей природной средой в разных исторических типах социально-экологических систем; само содержание понятия «экологический фактор», обретает более глубокий смысл и технологическое обоснование, по сравнению с понятием экологического фактора, широко используемого в биоэкологии.

– на основе выделенных измерителей многомерного социально-экологического пространства составлена сводная сравнительная таблица трех исторических типов социально-экологических систем;

определены исторические формы распространения социальноэкологических волн: завоевание, колонизация, миграция; выделены их особенности, характерные для каждого исторического типа;

– разработан технологический аспект общественного производства;

– предпринята попытка классифицировать технологии по глубине их воздействия на неживую и живую материю. Все технологии разделены на улучшающие и созидающие.

Положения, выносимые на защиту:

1. Выдвинуто новое научное направление исследований – социальноисторическая экология, определено ее предметное содержание.

2. Существующие макросоциологические теории социально-исторического развития дополнены новой трехчастной моделью, основанной на экологических факторах.

3. Введены понятия социально-исторической трансформации и исторического типа социально-экологических систем. С помощью этих идеальных типов социально-исторический процесс исследован с экологических позиций.

4. Выделены основные этапы во взаимоотношениях общества и природы.

Предложена экологическая типология обществ, включающая три исторических типа социально-экологических систем: экосистемные общества, биосферные общества и ноосферное общество. Описаны существенные черты каждого исторического типа.

5. Выделены экологические факторы, оказывающие широкое и устойчивое влияние на социальные изменения; на основе этих измерителей многомерного социоэкологического пространства составлена сравнительная таблица трех исторических типов социально-экологических систем.

6. Разработан технологический аспект общественного производства. Предложена классификация технологий, основанная на глубине воздействия на неживую и живую материю.

7. Определены исторические формы распространения социально-экологических волн: завоевание, колонизация, миграция. Выделены их особенности, характерные для каждого типа.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования.

Диссертационное исследование очерчивает новую область исследований:

социально-историческую экологию. Оно содержит ряд положений и выводов способствующих развитию теории социоприродного взаимодействия.

Предложенная трехчастная модель социально-исторического процесса, построенная с учетом экологических факторов, дополняет существующие макросоциологические теории социально-исторического развития.

Материалы проведенного исследования могут быть использованы при совершенствовании содержания курса «социальная экология» для гуманитарных специальностей, при подготовке спецкурсов и семинаров. С этой целью автором подготовлена и издана монография «Социально-историческая экология», части которой использованы в практике учебного процесса.

Апробация работы.

Основное содержание работы

отражено в монографии «Социальноисторическая экология» (СПб., 2012), в статьях и тезисах выступлений. Всего по теме исследования диссертантом опубликовано 47 научных работ, из них в журналах, рекомендованных ВАК – 15 статей, 2 статьи – в соавторстве (вклад диссертанта составляет около 60%; в этих статьях торговля рассматривается как еще одна форма распространения социально-исторических волн, способствующих смене исторического типа социально-экологических систем). В совокупности статьи охватывают практически все содержание диссертационной работы.

Результаты исследования сообщались на III Ковалевских чтениях (СанктПетербург, 2008) и на Всероссийском симпозиуме «Философия социоприродного взаимодействия и перспективы ноосферного образования» (СанктПетербург, 2012).

Структура диссертации. Исследование состоит из введения, четырех глав, включающих 15 параграфов, заключения и списка литературы.

Глава 1. СОЦИОЭКОЛОГИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ Социоэкологические трансформации и исторические типы социально-экологических систем В первобытном состоянии человек существовал в природе как биологический вид, приспосабливаясь к среде. Со временем природа стала для него не только местом обитания, но и сферой преобразующей деятельности. Люди начали изменять окружающий мир в соответствии со своими потребностями. Переход к цивилизации положил начало систематическому преобразованию природы и открыл путь социоэкологическим трансформациям.

Социоэкологической трансформацией мы обозначаем перерыв в непрерывности развития и скачок в качественно новое состояние во взаимоотношениях общества и природы. Такой скачок всегда связан с изменением вещественных, энергетических и информационных основ существования общества, его адаптационных возможностей и ценностного отношения к природе.

Социоэкологические трансформации порождаются глобальными экологическими кризисами. Они возникают как результат несоответствия совокупных человеческих потребностей ресурсным возможностям среды (Новожилова, 1998b, с.166-167). Время от времени экологические кризисы разрешаются путем изменения базовой технологии и установления нового динамического равновесия более высокого порядка. Социоэкологические трансформации, имевшие место в человеческой истории, отражают возрастающий контроль человека над своей окружающей средой, масштаб и глубину ее преобразования в ходе производственной деятельности и нарастание необратимости антропогенных изменений.

Материалы этой главы в сокращенном виде впервые опубликованы в журнале «Социс». 2011. N3. С.13-23; см. также источник: Новожилова Е.О. У истоков исторической экологии // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 10-й международной конференции молодых ученых 22-28 декабря 1999 г. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. С. 345-348.

Социоэкологическая трансформация завершается формированием социально-экологической системы нового исторического типа. Под историческим типом социально-экологической системы мы понимаем особый способ взаимоотношений общества и природы, описываемый через совокупность экологических критериев (см. Таблицу 1.1). Исторические типы социально-экологических систем являются идеальными типами. Основываясь на идеальных типах Макса Вебера, как теоретических конструкциях, позволяющих изучать модели реальности (Вебер, 1990, с.389-415), мы выделяем три таких идеальных типа: экосистемный, биосферный и ноосферный. Любое цивилизованное общество может быть отнесено к одному из этих типов. В результате социоэкологических трансформаций один исторический тип сменяет другой. Распространение изменений, порожденных социоэкологической трансформацией, носит волновой характер. Волна охватывает не всю планету сразу, так что одновременно на Земле могут сосуществовать общества двух или даже трех исторических типов социально-экологических систем.

Социоэкологические трансформации революционны по сути, но разворачиваются они постепенно, вовлекая все большее число людей, социальных групп и целых обществ в процессы сначала становления экосистемных обществ, затем – биосферизации и, наконец, – ноосферизации.

Первая социоэкологическая трансформация связана с переходом к производящему хозяйству. Переход был вызван экологическим кризисом, возникшим из-за аридизации климата в некоторых районах Евразии и Северной Африки.

Вследствие климатических изменений сократилось естественное биоразнообразие, поддерживавшее экономику присваивающего типа. Одновременно происходил медленный, но неуклонный рост населения. Эти изменения нарушили длительное равновесие между численностью людей и естественными ресурсами. В результате трансформации возникло сельское хозяйство. На несколько тысячелетий основным историческим типом социально-экологических систем стали экосистемные общества – изолированные и самодостаточные мирки, живущие в локальных экосистемах и пытающиеся своим трудом улучшить то, что есть в природе.

Вторая социоэкологическая трансформация в человеческой истории также была порождена глобальным экологическим кризисом. Кризис был связан с дефицитом высококачественной энергии и отсталостью в организации производственной деятельности. Экстенсивное сельское хозяйство и мелкомасштабное ремесленное производство перестали удовлетворять потребности населения как в количестве производимой продукции, так и по ее ассортименту. Экологический кризис разрешился промышленной революцией, вызвавшей к жизни фабричную организацию труда, массовое производство стандартных товаров, линейные технологии и переход на ископаемое топливо, обеспечившее изобилие высококачественной энергии. Результатом социоэкологической трансформации, порожденной экологическим кризисом, стало формирование биосферных обществ – больших, открытых, несамодостаточных, глобально взаимосвязанных. Географический охват биосферных обществ распространился на все экосистемы Земли. Биосферные люди начали создавать то, чего не было в природе:

рукотворную неживую материю.

Третья социоэкологическая трансформация началась несколько десятилетий назад, и для ее полного завершения потребуется время. Она была вызвана глобальным экологическим кризисом, возникшим в результате использования ископаемого топлива для линейных технологических процессов. Проявлениями экологического кризиса стали истощение ресурсов и загрязнение глобальных сред обитания. Нынешний экологический кризис свидетельствует о невозможности дальнейшего продвижения по индустриальному пути развития и необходимости перехода на качественно новые методы производства и энергетические источники. Признаками начавшейся трансформации является замена линейных промышленных процессов малоотходными технологиями, поиск альтернативных источников энергии и создание искусственной жизни.

Человек не смог бы необратимо изменить среду без технологий. Технология опосредует взаимоотношения человека с окружающим миром, позволяя людям получить необходимое им из материалов и предметов природы.

На наш взгляд, все технологии, когда-либо изобретенные человеком, можно условно разделить на улучшающие и созидающие. Улучшающие технологии изменяют форму материалов и предметов природы, созидающие – их сущность.

Используя первые, человек подражает природе, изобретая вторые, он сам выступает творцом. Созидающие технологии позволяют получить из того, что есть в природе, нечто принципиально новое, чего в природе не было до творческого акта человека. К созидающим технологиям мы относим пиротехнологии, использующие огонь для перестройки неживой материи, и биотехнологии, использующие рекомбинантную ДНК для изменения сущности живого.

Пиротехнологии и биотехнологии имели более ранние параллели в улучшающих технологиях, осуществляющих внешнее воздействие на неживую и живую материю соответственно. Подлинному творчеству предшествовала имитация природы. Улучшающие технологии появились гораздо раньше созидающих. К улучшению природы мы относим механическую обработку материалов и доместикацию растений и животных. Механическая обработка материалов и предметов природы положила начало технологии как таковой, ставшей одной из видоспецифических характеристик человека. Доместикация растений и животных составила сущность неолитической революции – первой социальноэкологической трансформации в человеческой истории.

Улучшающие технологии не могли воздействовать на материю изнутри, так чтобы изменить ее сущность. Они приспосабливали под потребности человека свойства и формы того, что уже есть в природе. Механическая обработка позволяла превратить грубые природные предметы в примитивные усилители органов человеческого тела. Аграрные технологии создавали благоприятные условия окружающей среды, в которых отобранные биологические виды наиболее полно раскрывали полезные для человека свойства. На этом этапе отношение человека к природе строилось по принципу я – Ты. Улучшающие технологии не оказали глубокого воздействия на окружающую среду; вызванные ими изменения в природе носили обратимый характер.

В основе созидающих технологий лежит редукционистский подход человека к окружающему миру. Акту создания предшествует низведение материи до универсальных строительных блоков: неживой – до атомов, живой – до генов. Созидающие технологии, раскрывшие могущество человека, выстраивают его отношения с окружающим миром как Я – оно. Использование созидающих технологий вызвало в природе необратимые изменения.

По числу созидающих технологий, вызвавших в природе необратимые изменения, мы выделяем две грандиозные технологические революции. Они позволили человеку создать окружающую среду собственного творенья: сначала – мир вещей, а затем – мир живых вещей. Первая технологическая революция – пиротехнологическая – началась около пяти тысяч лет назад в районе Средиземноморья и на Ближнем Востоке (Rifkin, 1999, рр.7-8). Люди научились тому, как обуздывать стихийную силу огня и направлять ее на осуществление технологических процессов, изменивших сущность неживой материи. По завершению пиротехнологической революции человек превратился в геологическую силу.

Вторая технологическая революция – биотехнологическая – насчитывает всего несколько десятилетий. Она связана с изменением сущности живого и с созданием рукотворной биосферы вместо эволюционной. В ходе этой революЧтобы снять возможные возражения, сразу оговоримся, что предложенное нами деление технологий на улучшающие и созидающие и выделение в связи с последними двух грандиозных технологических революций – пиротехнологической и биотехнологической – не противоречит традиционному подходу, выделяющему в технологической истории человечества неолитическую, промышленную и научно-техническую революции. Сами эти названия, теперь ставшие общепринятыми, были введены в обиход в разное время и разными авторами:

сначала французским экономистом Жеромом Бланки «промышленная революция», затем в 1949 г. британоавстралийским историком и археологом Гордоном Чайлдом «неолитическая революция» и, наконец, в 1950-х сформировалось понятие «научно-техническая революция».

В основу нашего деления положены экологические критерии: радикальная перестройка неживой и живой материи, изменяющая сущность вещей и организмов; создание чего-либо принципиально нового, чего в природе не было до творческого акта человека; необратимость антропогенных изменений. При таком подходе аграрные технологии, появившиеся в неолите, не входят в категорию созидающих. (Хотя некоторые авторы считают, что неолитические фермеры начали производить то, чего до них в природе не было. См., например, www.krugosvet.ru /enc./istoriya/NEOLITICHESKAYA_REVOLYUSIYA.html.) ции человек становится биологической силой, осуществляющей направленную эволюцию.

Первая технологическая революция совпала с овладением огнем и рождением пиротехнологических процессов (о роли огня в социальной эволюции человека и в манипулировании свой окружающей средой см. Мамфорд, 2001, с.167; Mumford, 1938, р.79). Сменившие механическую обработку материалов, пиротехнологии позволили расщепить неживую материю до ее универсальных строительных блоков – атомов – и пересобрать их в бесчисленное множество новых химических соединений, не имеющих аналогов в природе. Пиротехнологии разворачивались медленно и достигли своего апогея в индустриальную эпоху. В мире вещей, которыми человек окружил себя, проявилось наше истинное творчество, позволившее нам создать из материалов земной коры свой новый дом.

Биотехнологическая революция явилась логическим продолжением пиротехнологической. Она последовательно увеличила власть человека над окружающим миром, открыв людям возможность создавать рукотворную биосферу.

Косвенное воздействие на организмы сменилось прямым улучшением их свойств путем манипулирования генотипом. Биотехнологическая революция открыла перспективу получения новых организмов и экосистем, делая человека создателем живых вещей, Второго Творенья.

В дальнейшем нам потребуются ясные аналитические категории, позволяющие описать три исторических типа социально-экологических систем, выделенные нами. Эти аналитические категории, или основные параметры систем, мы объединили в две группы: экономические и экологические. К экономическим параметрам мы относим:

– основные формы богатства общества;

– базовые технологии;

– главные формы деятельности.

Кроме того, мы выделяем девять экологических параметров, описывающих взаимодействие общества и среды, а именно:

– зависимость от природной окружающей среды;

– тип экологического равновесия;

– степень трансформации естественных экосистем;

– ценностное отношение людей к природе;

– глобальные экологические проблемы;

– энергетическая база общества;

– степень овладения веществом;

– адаптационные возможности.

Сравнительная таблица исторических типов социально-экологических систем приведена в конце Главы 1.

1.2. Формирование экосистемных обществ Под формированием обществ экосистемных людей мы пониманием становление экосистемного исторического типа социально-экологических систем.

Ядро этого процесса составили распространение агроценозов на территории естественных экосистем, вытеснение доисторических человеческих общностей аграрными обществами, имитация в агроценозах природных процессов с внешним воздействием на живую материю путем изменения среды.

Первая социоэкологическая трансформация, на наш взгляд, произошла при переходе от присвоения даров природы к производству пищи. Она была революцией по сути, поскольку разворачивалась постепенно, охватывая территории, прежде населенные охотниками и собирателями пищи. Сформированный ею мир экосистемных людей просуществовал несколько тысячелетий без серьР. Дэсман (Dasmann, 1988, рр.177-188) использует термины «экосистемные люди» и «биосферные люди», термин «ноосферные люди» является производным от ноосферы Леруа и Вернадского (Вернадский, 1993, с.309). Однако в контексте нашей работы все три понятия несут иную смысловую нагрузку.

езных изменений. Земля стала в нем фундаментом экономической, социальнополитической и культурной жизни, а сельскохозяйственный труд и ремесло – основными формами человеческой деятельности.

Аграрная деятельность потребовала от людей регулярного приложения усилий и организованных действий, прикрепила их к месту и возложила на них ответственность за сохранение устойчивости преобразованных экосистем. С другой стороны, человек обрел более надежные источники пищи, у него развились новые потребности, выходящие за рамки биологического существования, и появились возможности и способы их удовлетворения. Социальная жизнь стала более насыщенной и разнообразной, а общества – более многолюдными и сложными. Направленное манипулирование своей окружающей средой и наличие плана систематического преобразования природы свидетельствовали о вступлении человечества в цивилизованное состояние.

Земледелие и разведение домашних животных представляли собой качественно новый тип взаимоотношений человека и природы. Человек выделился из природного континуума и противопоставил ему свою волю и свой труд. События, происходившие в неолите, были началом овладения природой посредством создания искусственных экосистем. Они положили конец зависимости людей от видов дикой флоры и фауны и их членству в климаксных сообществах. Не имея возможности напрямую воздействовать на живую материю с тем, чтобы изменить ее характеристики, люди, тем не менее, обрели способность влиять на нее косвенно, создавая такие условия среды, в которых отобранные виды могли максимально раскрыть ценные свойства.

Инструментом, с помощью которого человек преобразовал естественные экосистемы и создал вместо них агроценозы, оказались доместицированные виды. Выстроенные из них искусственные пищевые цепи включали небольшое разнообразие высокопродуктивных видов, а конечным звеном пищевых цепей стал человек. Благодаря доместикатам, он замкнул на себе энергетические потоки экосистемы и перераспределил в свою пользу пищевые ресурсы, в естественных сообществах более-менее равномерно распределенные между многими биологическими видами.

Относительное изобилие энергии, когда пищи стало больше, запустило рост населения планеты. Производство прибавочного продукта привело к возникновению цивилизации, со свойственными ей концентрацией власти, социальной стратификацией, профессиональной дифференциацией, ремеслами, городской жизнью и государством.

Некоторые государства того времени, образовавшие империи, достигли впечатляющих размеров. Но и в древних империях, иногда завоевывавших обширные территории, рано знавших торговлю на дальние расстояния, колонизировавших новые земли и поощрявших миграцию, подавляющее большинство населения оставалось экосистемными людьми, намертво привязанными к своим местечкам. В жизни этого экосистемного большинства гораздо важнее всяких человеческих действий оказывались природные бедствия, вроде неурожая и эпидемий. Здесь не было простора для сознательных действий. Люди оставались частью природного экологического равновесия, влияние которого на их выживание не смягчалось чем-то подобным нашим нынешним уменьям, организации и капиталу (McNeill, 1982, р.23).

Экосистемные люди зависели от того, в какой климатической зоне располагалась их экосистема. Природа агроценозов, хотя и была «вылеплена людьми», давала о себе знать на каждом шагу. Прежде всего, она налагала пределы росту населения и определяла, в каком направлении будет развиваться аграрная деятельность: чем люди будут питаться, во что они будут одеваться, из чего строить жилища (см., например, Козлов, 2005). Она задавала образ жизни и уровень материального благосостояния.

Имея в своем распоряжении пространственно ограниченную среду и будучи жестко привязанными к месту, экосистемные люди непосредственно зависели от любых изменений в локальных экосистемах. Экологическое равновесие, частью которого они являлись, было равновесием изолированных самодостаточных обществ. При неизменной организации оно устанавливалось между численностью и ресурсами. Определяющим фактором были ресурсы. Их сокращение из-за погодных аномалий или по другим причинам, не поддающимся человеческому контролю, создавало абсолютную перенаселенность, вело к голоду, социальным беспорядкам, эпидемиям, войнам.

С создания агроценозов началась последовательная антропогенизация экосистем. Агроценозы представляют собой квазиприродную среду (Реймерс, 1990, с.491-492). Они имитируют естественные сообщества, а все их компоненты имеют природное происхождение. Однако эти «живые артефакты», долгое время сохраняемые в культуре, более не являются естественными видами. Они не приспособлены к природным экологическим нишам и выведены из-под влияния естественного отбора (Rolston III, 1988, р.78). Человек тысячелетиями производил их селекцию, поощряя гипертрофированное развитие определенных признаков. Предоставленные сами себе, сорта и породы «дичают», утрачивая ценные качества, поэтому квазиприродная среда требует систематического направляющего воздействия человека. То есть, – его труда и времени.

На первый взгляд, аграрный труд является экофильной технологией. Во многом это так: человек сотрудничает с природой, выступает участником ее процессов, лишь направляя их в определенное русло. В результате производственной деятельности он получает растения и животных, пищу и натуральные материалы из них. Опредмечивание при аграрной форме труда скрыто за процессом органического роста.

Вместе с тем агроценозы, будучи упрощенными версиями естественных экосистем, отличаются от последних составом и структурой: это территории высокой продуктивности, но низкого видового разнообразия. В природных сообществах, с их высоким разнообразием и напряженной межвидовой конкуренцией, какому-то одному виду редко удается занять доминирующее положение.

В естественных экосистемах люди играли незначительную биологическую роль. В искусственных экосистемах человек стал господствующим видом. Он организовал внутреннее пространство агроценозов в соответствии со своими целями, поставив под сомнение экологическую «безвредность» аграрного образа жизни: глобальная проблема сокращения видового разнообразия планеты уходит корнями во времена неолита. Cорняки и синантропные виды животных также «созданы» неолитическим фермером, упростившим экосистемы (Crosby, 1996, р.29).

Далеко не все виды, встречавшиеся человеку в его естественном окружении, подходили ему по своим свойствам или могли быть успешно доместицированы. Так что неолитическая революция отмечена отбором. Успех человека в организации агроценозов, означал бльшую численность меньшего числа видов. Всего несколько их сотен – ничтожная часть от природного разнообразия – составили основу искусственных сообществ. В своем триумфальном шествии по планете эти новые кормильцы человечества заняли обширные территории, тесня и замещая тех, кто оказался бесполезен. Зависимость от немногих видов сделала продовольственную базу человечества крайне уязвимой.

Побочным результатом изменения состава и структуры естественных сообществ стала неустойчивость агроценозов. Агроценозы предназначены для получения максимального урожая. Сукцессионное омоложение экосистем, производимое человеком, противоположно природной «стратегии», реализуемой в климаксных сообществах: многовидовых, устойчивых, экологически ценных, но с ничтожным количеством полезной продукции, которую можно было бы систематически изымать без ущерба для экосистемы. Самые важные зерновые и овощные культуры выращиваются человеком как монокультурные однолетники. Неустойчивость таких систем означает, что для их поддержания в желаемом виде требуются громадные вложения человеческого времени и сил. Подготовка участков и посев семян, полив и прополка, сбор и хранение урожая, уход за домашними животными окажутся платой за дополнительные калории, которые обеспечат агроценозы, а изнуряющий труд надолго станет уделом подавляющей части мирового населения.

Сельское хозяйство – пространственно ограниченная технологическая культура. Создав искусственные экосистемы и радикально перестроив образ жизни, неолитическая революция сузила пространственный горизонт людей, превратив их в обитателей локальных экосистем.

Локальная экосистема обеспечивала человека всем необходимым в рамках его ограниченных потребностей. Три основных экологических функции пространства – кладовая, место проживания и свалка – не были разделены территориально, локализуясь в одной экосистеме. Это было главной экологической причиной изоляции. В обществах Первой волны для большинства людей вся жизнь проходила в пределах родной деревни, из которой они редко выбирались (Тоффлер, 2004, с.480). Человек рождался и умирал на одном месте. И это место было конкретным, знакомым, осязаемым, передававшимся из поколения в поколение.

Время для экосистемных людей, чья деятельность подчинялась неторопливым природным ритмам, было органическим, циклическим по своей сути. Активность и отдых повторяли чередование дня и ночи, а сев и сбор урожая – смену времен года. Сельскохозяйственные растения и животные обеспечивали повторение способностью к самовоспроизводству, а почва при должной заботе восстанавливала плодородие. Времення шкала имела человеческий масштаб, соответствуя физиологическим процессам организма.

Социальные события были неотделимы от природных, а время еще не стало абстракцией. Оно было качественным, переживаемым во всей полноте ощущений и чувств: время мира и время войны, голода и изобилия, больших праздников и тяжкого труда, сева и сбора урожая, рождения и смерти.

Технология, созвучная природным ритмам, задавала цикличность социального времени. Для традиционных обществ было характерно не развитие, а повторение. Они жили временем, обращенным в прошлое. Точное воспроизведение того, что делалось прежде, служило гарантией, что все будет идти без опасных изменений. Время крестьянина было «временем … постоянства, возобновления и если не неподвижности, то по крайней мере сопротивления переменам» (Ле Гофф, 1992, с.168).

Стремление к постоянству и сопротивление всякого рода изменениям были связаны с низкими возможностями к адаптации. Адаптационный потенциал напрямую зависит от объема информации, которым располагает общество. Традиционные общества имели в своем распоряжении мало информации. Значительная ее часть была представлена биологической формой, то есть находилась в организмах и воспроизводилась через их размножение. Человеческие знания и опыт также хранились на внутренних носителях и передавались изустно. Небольшой размер сообществ выступал дополнительным лимитирующим фактором. С другой стороны, любая внешняя информация, попадавшая в виде инородных растений или животных, идей и артефактов других культур, могла стереть ценную информацию, поддерживавшую жизнь замкнутого сообщества.

Все экосистемные люди использовали энергию биомассы. Источники энергии, находившиеся в их распоряжении, были разнообразными, распыленными и возобновляемыми. Основным источником энергии служила мускульная сила самого человека и его домашних животных. Кое-где и время от времени их дополняли сила ветра и движущейся воды. Главным видом топлива были дрова.

Доместицированные растения и животные стали для человека энергетическим конвертерами, переводившими рассеянную энергию Солнца в пищу.

Скорость производства пищи и других натуральных материалов, составляющих материальную основу жизни общества, определялась скоростью биологических процессов, на которую человек не мог повлиять. В экосистемах, движимых Солнцем и субсидируемых человеком, люди могли улавливать энергию только недавнего или текущего фотосинтеза (Одум, 1986, Т.1, с.188).

Количество высококачественной энергии было ограничено, и шла она в основном на текущее удовлетворение внутренних энергопотребностей организмов. Недостаток энергии означал, что почти все люди почти все время должны были тяжко трудиться и при этом оставались бедны (McNeill, McNeill, 2003, р.230).

Бедность выражалась в ограниченности внешних энергопотребностей общества, в его слабой профессиональной дифференциации, в невозможности роста населения без серьезных экологических или социальных последствий.

Дефицит доступных источников высококачественной энергии тормозил развитие. В социальном отношении экосистемные люди принадлежали традиционным обществам. Без вмешательства извне – через завоевание, обмены, торговлю или колонизацию – у них практически не было шансов самостоятельно увеличить потоки полезной энергии, а значит, вырваться из привычного образа жизни. Большинство традиционных обществ оказывалось мирками в себе, навсегда пойманными в порочный круг нищеты, изоляции и самодостаточности.

Аграрный образ жизни консервативен. Биологические процессы цикличны по своему характеру, то есть в агроценозах осуществляется круговорот вещества. Живые организмы, как всякие биологические ресурсы, способны к восстановлению. Ущерб, который человек мог нанести окружающей среде, хотя и концентрировался локально, не мог быть большим. Примитивная техника и слабая энерговооруженность человека не позволяли «выжимать» из агроценозов слишком много, вызывая необратимые изменения. Общества жили, не потребляя основной капитал. Когда же случалось посягнуть на этот неприкосновенный запас природы, рушились сами основы бытия. Так было со всеми древними империями, в упадке которых отчетливо прослеживаются экологические причины (Меррей, 1994; Hughes, 1975; Hughes, Thurgood, 1982). Но и небольшие сообщества бесчисленных деревень нередко постигала та же участь. Правда, исчезали они бесследно, не оставив о себе памяти.

Для экосистемных людей залогом длительного существования служила устойчивость экосистемы. В матрице локального пространства и времени, подчиненного природным циклам и ритмам, люди были вынуждены относиться к природному окружению бережно, то есть, стать консервационистами как в социальном плане, так и в экологическом. Но это был бессознательный консервационизм, освященный традицией и противящийся всякому изменению, которое могло означать разрушение установившихся социальных связей и взаимоотношений между человеком и природным окружением.

Социальное пространство было ограниченным. Мир за пределами деревни, если и был знаком в общих чертах, почти не интересовал. Он существовал на периферии сознания, подобно тому, каким осознается большой мир маленьким ребенком, когда все, что находится за пределами узкого пространства повседневной жизни, независимо от расстояния, воспринимается равно далеким.

Словом, – чужой мир. Свое же, заключенное в клочке земли и близком круге родственников и соседей, составлявших узкий мирок, поглощало все внимание, всю заботу, все силы и все время человека. И это свое нельзя было не беречь и было немыслимо расточать. Земля и помощь сообщества считались главными ценностями. Они обеспечивали безопасность отдельного человека и всего социума.

Не переделывая природу радикально, экосистемные люди сосуществовали с ней в относительной гармонии. Они были частью природы, ее созданиями и учениками. Природа могла представляться им миром хаоса, неподвластным человеку, когда она являла свой враждебный лик в наводнениях, засухах или эпидемиях. И тогда люди испытывали перед ней страх и трепет. Но когда жизнь начинала новый круг проклюнувшимися семенами в поле или вознаграждала за труд обильным урожаем, люди неизменно находили в природе источник радости и благоговения. Они были сопричастны всему, что происходило вокруг, и в этой интимной близости отношения человека с природой были отношениями я – Ты (Бубер, 1993, с.18; Gutkind, 1956, р.12). Аграрная технология, хотя и была длительное время повсеместной, представляла скорее совокупность слабо взаимосвязанных сообществ экосистемных Мы описываем ценностное отношение к природе в экосистемных обществах как я – Ты, делая акцент на неравенство сил: человек был меньше и слабее, а природа – больше и могущественнее. Человек не мог повлиять на природные события, испытывая по отношению к природе страх и трепет, смешанные с благоговением.

людей. Самые ранние и наиболее изолированные из них были близки к эгалитаризму бедности. Позже и в более благоприятных окружающих средах образование прибавочного продукта привело к выделению профессиональных групп, не занятых непосредственно производством пищи, а общественное разделение труда создало классы и сформировало элиту.

В обществах, основанных на иерархическом перераспределении материальных и духовных благ, элита принадлежала к категории биосферных людей.

К этой же категории относился весь пестрый, но малочисленный люд, которой жил вне самодостаточной экономики натурального хозяйства: купцы, путешественники, ученые, горожане, воины. Через свои особые потребности, превосходившие то, что требовалось для биологического выживания, они подтачивали хрупкое равновесие экосистемных обществ. Доля биосферных людей увеличивалась медленно, но, достигнув критической массы, они стали определять вектор социального, экономического и политического развития человечества.

1.3. Биосферизация и биосферные общества Вторая социоэкологическая трансформация положила начало биосферизации. Биосферизация представляет собой процесс формирования биосферного исторического типа социально-экологических систем. Сущность этого процесса составляют вытеснение аграрной деятельности промышленным производством и коммерцией, создание новых форм неживой материи путем воздействия на нее изнутри на субмолекулярном уровне, истинная глобализация социальной жизни.

В биосферных обществах аграрный труд отходит на второй план, занимая все меньшую часть производительных сил. Главными сферами деятельности становятся промышленность и торговля. Разворачиваясь в глобальном пространстве, они снимают прежние ограничения на количество и ассортимент всего, что производит и потребляет общество. Прежде разрозненные и самобытные мирки связываются в плотную сеть. Контакты между обществами из однотипных и спорадических превращаются в разнообразные и регулярные. С этого времени начинается истинная глобализация человеческой жизни.

Размывание экосистемных сообществ и образование глобальных связей не было исключительным благом. Биосферность не является синонимом бережного отношения к природе или улучшения качества жизни для всех. Скорее, наоборот. Природа подверглась глубокой перестройке и была последовательно интегрирована в общество, перестав существовать как независимая сила. Окружающий мир, целостный и самодостаточный, был низведен до дискретных ресурсов, извлекаемых по отдельности. Земля, некогда служившая человеку домом, в результате рыночной мобилизации отделилась от человека и превратилась в товар (Поланьи, 2002, с.199-200).

Люди срывались с насиженных мест и втягивались в глобальную экономику. Многие из них, лишившись относительной надежности существования в экосистемных мирках, в биосферных обществах заняли периферийное положение, поскольку их потребности ограничивались бедностью. Глобализация, лежащая в основе формирования биосферных обществ, несет с собой маргинализацию не только для некоторых стран и регионов, но и для многих людей (Bhalla, 1998; Rifkin, 1991, р.42; 2000). С другой стороны, биосферные общества, динамичные и эффективные, впервые создали условия для значительного накопления материальных и духовных ресурсов и для развития человека.

Будучи продвинутым культурным типом, общества, основанные на промышленности и коммерции, распределены по широкому диапазону природноклиматических условий и связаны с большим культурным разнообразием (Sahlins, 1963, р.145). Используя ресурсы обширных территорий, они не зависят от природных изменений, происходящих в локальных экосистемах. Равновесие, устанавливающееся между численностью и организацией, характеризует открытость и несамодостаточность обществ. Широкие обмены и торговля позволяют поддерживать ресурсную базу. При этом открытые общества оказываются уязвимы к любым изменениям политической и социально-экономической обстановки в других обществах и в мире в целом (McNeill, McNeill, 2003, р.262).

Пространством существования, деятельности и влияния каждого биосферного общества становится глобальная экосистема, или биосфера. Биосферные люди – это «люди мира». Они могут перемещаться в пределах всего земного шара или занимать ограниченную географическую территорию. В первом случае люди идут к миру, во втором – мир идет к ним: дополнительной высококачественной энергией, перехваченной у других обществ; продуктами, выращенными на другом конце планеты; товарами, произведенными в рамках международного разделения труда; информацией. Важным является не масштаб географической мобильности биосферных людей, а масштаб и глубина преобразования ими окружающей среды.

Биосферные люди отошли от предметного манипулирования окружающим миром и начали переделывать его на уровне молекул и атомов. В промышленном производстве человек заменил природу в качестве основной созидающей силы. Он стал искусственно воспроизводить определенные физические и химические процессы и целесообразно направлять их. Позже, осуществляя неорганический и органический синтез, люди научились создавать химические соединения, не имеющие природных аналогов. Тем самым был достигнут мыслимый предел власти человека над неживым веществом планеты.

В отличие от агроценозов, индустриально-городские экосистемы являются полностью искусственными образованиями. Здесь люди перестали подражать природе и занялись созданием того, чего в ней еще не было. Принципиально новыми оказались как технологические процессы, так и продукты. Получение чистых химических веществ, сплавов и новых соединений и производство предметов из них последовательно увеличивали способность человека контролировать окружающий мир. Длительная адаптация сменилась господством, приспосабливающим природу к потребностям человека.

Рукотворный мир составил артеприродную среду (Реймерс, 1994, с.287).

Грандиозная и упорядоченная, она воплотила в себе систематический и дисциплинированный труд многих людей. Эта новая среда радикально отличалась от всего существующего в природе и от того, что человек мог сделать со своей средой прежде. Артеприродная среда была чужда более раннему природному окружению на самом элементарном уровне. В отсутствии непрерывного искусственного обновления она разрушалась, не способная не только к самовосстановлению, но и к самоподдержанию. Дав человеку новую власть над веществом, мир вещей превратил его в своего раба, требуя непрерывного приложения сил и затрат времени.

Большинство технологий промышленного производства являются линейными процессами. Они вытеснили круговороты вещества, свойственные природным системам, породив две взаимосвязанные проблемы: истощение ресурсов и образование отходов. Доля органики в отходах постоянно уменьшалась, так что они превращались в мусор, не имеющий хозяйственной ценности (Сильги К. де, 20011, с.7,8). Синтетические материалы, имеющие длительные сроки биологического разложения или не разлагающиеся вовсе, лишь усугубили ситуацию. Многие изменения в экосистемах, вызванные линейными технологиями, оказались необратимыми и обрели глобальные масштабы. Как справедливо отмечает Барри Коммонер, одна из главных проблем современного человечества заключается в том, что мы разомкнули круг жизни (Коммонер, 1974, с.9). Со временем удельный вес линейных технологий возрастал, свидетельствуя о быстром проживании человеком основного капитала природы.

Одно из наиболее фундаментальных различий между биосферными и экосистемными обществами связано с энергией, в частности, с ее объемами и формами. Первоначально изменения коснулись объема: энергии стало больше.

Научившись перехватывать ее у других биологических видов, люди затем освоили то, как, выстроив иерархии, перераспределять энергию между обществами и между социальными группами общества. Социальное перераспределение энергии началось тогда, когда одни люди получили возможность использовать овеществленный труд других людей, грабя, завоевывая, торгуя, колонизируя или эксплуатируя собственное население. Но бльшая часть энергии черпалась из сельского хозяйства, то есть, общества по-прежнему зависели от биомассы.

Все изменилось с новыми формами энергии, трансформировавшими энергетические основы биосферных обществ.

Промышленная революция сделала основным источником энергии ископаемое топливо, представлявшее собой энергию фотосинтеза, накопленную за прошлые геологические эпохи. Новые энергетические источники были немногочисленными, концентрированными и невозобновляемыми. Они определили кластерную форму расселения людей в индустриальных обществах.

Массовое промышленное производство, сменившее ремесленное изготовление вещей, более не зависело от медленной скорости биологических процессов и лимитировалось только доступностью и дешевизной каменного угля, нефти или природного газа. Живые энергетические конвертеры уступили место всевозможным двигателям. Производство энергии и человеческое мастерство, прежде соединенные в самом ремесленнике, отделились друг от друга. В результате сам процесс производства становился все более обезличенным (Mumford, 1938, р.112).

Использование ископаемого топлива дало обществам громадное количество высококачественной энергии. Ее изобилие привело к развитию внешних энергопотребностей, их диверсификации. Теперь бльшая часть производимой энергии шла не на восстановление и воспроизводство рабочей силы, а на промышленное производство, строительство, функционирование средств транспорта и связи, расходовалась на разнообразные бытовые нужды. Кроме того, энергию, производимую двигателями не из плоти и крови, не нужно было использовать непосредственно и немедленно. Это открыло возможности запасать ее, а также перераспределять в пространстве и во времени.

Эволюция источников и конвертеров энергии – от наполненных ветром парусов и энергетически ценных пищевых культур Нового Света до парового двигателя, электрического генератора и атомного реактора – отражает растущую энерговооруженность биосферных обществ. Производство энергии на душу населения впервые начало опережать рост самого населения. Появилась возможность реализации широких социальных программ, призванных существенно улучшить качество человеческой жизни. С другой стороны, потребление «неживой» энергии заложило основы колоссального неравенства между странами и регионами планеты и между разными социально-экономическими группами населения.

Одновременно с ростом энерговооруженности усиливалась зависимость человека от экосистем с отсроченным возмещением, движимых топливом.

Производство высококачественной энергии сопровождалось образованием диссипативных структур. Богатые и сложные общества, будучи сами хранилищами порядка, превратили в океан беспорядка обширные области планеты, сделав целые регионы мира своей монокультурной периферией или переложив на них издержки собственного развития. В связи с исчерпаемостью ископаемого топлива возникла проблема поиска альтернативных источников энергии, а его масштабное сжигание привело к загрязнению глобальной атмосферы парниковыми газами (Новожилова, 2008, с.60-61).

Технологическая культура биосферных обществ пространственно экстенсивна. Ей внутренне присущи расширение, преодоление фронтиров и завоевание пространства. С ее возникновением локальные экосистемные связи оказались разорваны, а основные экологические функции распределились в глобальной среде биосферы. Вследствие этого получение ресурсов, производство, потребление и образование отходов оказались разделены не только в пространстве, но и во времени.

Образование биосферных обществ сопровождалось формированием «нового исторического типа темпоральности» (Карнаух, 1998, с.17). Время отделилось от событий человеческой жизни и стало абстрактным, произвольно делимым на управляемые части. Этими универсальными условными единицами оказалось возможно измерять все, что угодно, и, измеряемое таким образом, все становилось просто количеством, утрачивая свойства цвета, звука, запаха, радости или грусти, которыми время, прежде воспринимавшееся качественно, наделяло человеческую жизнь. Линейное время превратится лишь в обозначение начала и окончания того или иного вида деятельности и их последовательности.

Жизнь общества, более не связанная с сельскохозяйственным трудом, перестала определяться явлениями природы, ее циклами и ритмами. Органическое время не соответствовало темпоральным запросам промышленного производства с его линейными технологиями. Эта форма деятельности представляла собой цепочку постепенной и последовательной сборки предмета. Она отличалась от персонального ремесленного производства, когда мастер создавал свое изделие целиком и сразу. В промышленном производстве циклическое время природы не годилось. Оно было не только слишком медленным и неточным, но и не соответствовало по сути характеру производства вещей, которые не воспроизводили себя сами, как это делали живые существа, а, будучи извлеченными производительным трудом человека из небытия, разрушались, возвращаясь в небытие.

Для создания материальной основы открытых обществ было необходимо организовать большие массы людей на согласованный труд. Это требовало обуздания природы – непредсказуемой и временами чрезмерной. Природы, окружавшей человека, и природы в самом человеке. Неслучайно большинство наиболее важных технических и социальных инструментов контроля индустриальной эпохи – прежде всего, часы и расписание – зародились в бенедиктинских монастырях, с их жесткой дисциплиной и регламентацией жизни, и уже оттуда проникли в мирскую среду.

«Нематериальность» времени позволила человеку навязывать ему собственные понятия о его долях (Crosby, 1999, р.75-76). Желая контролировать время, человек придумал, как его измерять, представляя время гомогенным и деля его на равные и неизменные части. Но, как и с миром вещей, власть обернулась рабством: вся жизнь общества и все стороны жизни человека оказались подчинены бесстрастной тирании механического времени.

Время, отмеряемое часами, синхронизировало индивидуальные ритмы и объединило распыленные человеческие усилия в мощный поток, созидающий предметный мир. Деятельность общества стала внесезонной, а потому более равномерной и эффективной. Она заняла прежде недоступные ей сегменты времени, так что даже сутки сделались более симметричными. Четкая хроноструктура и точная темпоральная организация продвинули человеческое общество далеко вперед. Вместе с тем для большинства людей это могло означать только то, что полноценная человеческая жизнь навсегда будет заменена упорядоченным функционированием, темп которого задают машины и производственные процессы. И сами люди, лишенные внутренней ценности, превратятся в своего рода «железо», части производственного механизма, близкие машинам.

В жизни биосферных людей лейтмотивом стали новизна и новаторство.

Поначалу просто открывая то, что можно было найти в других местах, а после – изобретая и создавая заново, эти люди взламывали границы конкретного места и фиксированного времени, с их ограниченными ресурсами и возможностями.

Они вырывались из замкнутого круга локальных экосистем и вступали в широких мир безграничных возможностей. Эпоха биосферных обществ – это время открытия и переделывания мира. И в этом процессе человек стал создателем, дерзнувшим бросить вызов Творцу.

Но человек творил грубый мир, механический и неорганический по своей сути, противоестественный и чуждый природе, а поэтому враждебный ей, во многом созданный взамен и за счет нее. В этой грандиозной перестройке планетарной химии люди призвали себе на помощь энергию, запасенную за миллионы лет фотосинтеза, и создали индустриально-городские экосистемы, движимые топливом. Техническое творчество человека не могло не иметь серьезных последствий для природы, переделанной на молекулярном и субмолекулярном уровнях. Глобальные системы жизнеобеспечения оказались выведенными из гомеостатичного состояния.

Жизнь в искусственных экосистемах, распределение основных экологических функций в глобальной среде, отсутствие сопричастности происходящему в природе породили опасную иллюзию независимости от естественного окружения, с его круговоротами, потоками энергии и устойчивостью. Бессознательный консервационизм экосистемных людей оказался чужд технологической культуре биосферных обществ, агрессивной, напористой, зараженной прометеевским духом. Продолжительная переэксплуатация, породившая глобальные экологические проблемы, вскрыла временне несовпадение восстановительных ритмов природы и возрастающих экономических потребностей общества (Kmmerer, 1996, р.224; Rifkin, 1991, р.43).

В ходе второй экологической трансформации человек противопоставил себя всему остальному миру. Антропоцентричные воззрения на мир пронизаны дуализмом природы и культуры. Все симпатии и все приоритеты биосферных людей – в деятельности, в мировоззрении, в отношении к людям и к другим живым существам – отчетливо обращены к неживому, механическому, рукотворному. Живое описывается и объясняется четкими универсальными законами, похожими на смирительную рубашку, обуздывающую спонтанность, буйство и разнообразие естественного.

Отношения между человеком и природой во все возрастающей степени опосредовались технологией, позволившей людям дистанцироваться от своего естественного окружения и влиять на него (Rifkin, 1983, рр.41-42). Природа утратила внутреннюю ценность, а с ней – святость и тайну. Вместо прежнего интимного союза, в котором человек проявлял смирение, поскольку был меньше, а природа – больше, возникло отчужденное противостояние. В отношениях, строившихся по типу Я – оно, только в руках человека природа становилась тем, чем она должна быть. Подходы к природе – инструментальны: она превратилась в средство для достижения человеческих целей. Выход за пределы локальных экосистем был невозможен без завоевания природы, и люди ведут с природой войну, покоряют ее, эксплуатируют ради технического прогресса.

Итогом научных исканий и технических успехов стало создание средств, способных разрушить все живое.

Биосферные общества многолюдны. Промышленное производство и коммерция позволили более высокую плотность населения, чем аграрная деятельность, а скорость естественного прироста в таких обществах выше, чем в экосистемных обществах. Если тем и другим приходилось претендовать на одну и ту же территорию или на одни и те же ресурсы, непропорциональное соотношение численности приводило к вытеснению традиционного образа жизни. Размер обществ увеличивался и их открытостью, размывающей границы между ними.

Многолюдность – в определенных пределах – имеет явные преимущества перед малочисленностью. Она является предпосылкой для профессиональной дифференциации и специализации, а значит, для роста производительности труда и создания значительного прибавочного продукта. В сочетании с увеличением средней продолжительности жизни многолюдность делала биосферные общества более эффективными в «человеческом» плане.

Цепной процесс повышения производительности, расширения промышленного производства и роста численности населения вел к накоплению не только материального имущества, но и знаний. «Софт» этого периода также становится опредмеченным. Знания отрываются от своей прежней биологической основы и последовательно передаются внешним носителям. Человек перестает цениться как их уникальный накопитель и источник.

Печатное слово ослабило монополию определенных социальных групп на знание. Оно превратилось не только в неисчерпаемый ресурс, но и в реальную созидающую силу. Увеличение объема знаний и информации, находящихся в распоряжении общества, повышало его адаптационный потенциал. Действительно, биосферные общества демонстрируют изумительную пластичность и способность приспособиться к широчайшему диапазону не только экологических, но и социальных условий.

Власть над природой и власть одних людей над другими возрастали параллельно, приобретая все более завуалированные формы. В биосферных обществах – больших и анонимных – безопасность стала отождествляться с материальным имуществом, которое вместе с деньгами и властью образовало триаду главных социальных ценностей. В эту эпоху больше буквально означает лучше.

Избыточность выразила новое ощущение человеческого «Я» в мире, одновременно став способом демонстрации общественного положения. Накопление материального имущества, денег и власти в руках немногих подстегнуло приватизацию различных сред обитания и породило глубокое социальное неравенство. В глобальном мире «немногими» и «многими» становятся не только люди, но и страны.

Биосферные люди научились тому, как изменять неорганический мир, но их влияние на живую материю оставалось ограниченным. Оно простиралось скорее вширь, а не вглубь. Завоевывая, колонизируя и мигрируя, люди распространяли растения и животных, которые приживались в подходящих природноклиматических условиях, дополняя местные экосистемы определенными компонентами и делая их более производительными. В результате мировая биота стала гомогенной. С помощью артефактов люди сделали многие негостеприимные уголки земного шара подходящими для жизни, а непродуктивные экосистемы – продуктивными, повысив текущие возможности среды. Ноосферное общество представляет собой качественно новый этап во взаимоотношениях человека и природы. В нем человек учится создавать живую материю, программируя ее свойства.

1.4. Ноосферизация и ноосферное общество Ноосферизация ведет к формированию ноосферного исторического типа социально-экологических систем. Главная роль переходит к нематериальному производству: знания, информация, символы, образы. Информационные технологии и биотехнологии, объединившись, открывают перспективу создания новых форм жизни и полностью рукотворного мира на их основе.

Мы являемся свидетелями третьей социоэкологической трансформации, ведущей к формированию ноосферного общества. Пока обозначились только его контуры, но уже очевидно, что ноосферное общество будет глобальным. Разум в нем окажется превыше материи. В экономике, которая становится все менее материальной, богатство будет создаваться благодаря знаниям и информации. Передовые технологии и способы организации производства и новый тип общественных отношений могут дать возможность впервые в человеческой истории отойти от эксплуатации одних людей другими. Новая экономика предоставляет людям шанс «сломать хребет мировой бедности» и радикально повысить уровень жизни мирового населения (Тоффлер, Тоффлер, 2008, с.416, 431Но едва ли отношение человека к окружающему миру будет близким к тому, что представлял В.И. Вернадский и его современники-романтики.

Сердцевину ноосферного общества составят информационные технологии и биотехнологии, которые, соединившись, позволят человеку создать полностью рукотворный мир. Прежде люди имели дело с живой материей только на уровне организмов – дискретных сущностей, сформировавшихся эволюционно.

Видовые границы считались незыблемыми, а жизнь, во всем ее многообразии форм и проявлений, воспринималась как бесценный дар. Невозможность создать живое вызывала в человеке благоговение перед жизнью. Биотехнологии открывают возможность не только имитировать то, что есть в мире живой природы, но и создавать лучшие – с точки зрения их большего соответствия человеческим потребностям – формы жизни. Овладев биотехнологиями, человек становится создателем живого.

Как некогда алхимик способствовал движению неживой материи к наиболее совершенному состоянию – золоту, так генный инженер содействует ускоренному продвижению живой материи к совершенству. Там, где имела место длительная эволюционная борьба за существование, человек сам и сразу – по заранее намеченному плану – создает наиболее приспособленные для своих потребностей организмы, призванные составить эффективную живую среду.

Компьютерные программы позволяют расшифровывать видовые геномы, а затем конструировать и реализовывать новые генотипы в темпе, на порядки превосходящем медленное время биологической эволюции.

В молекулярной биологии и генной инженерии, составляющих научнометодическую основу биотехнологий, живая материя рассматривается с точки зрения химика и программиста одновременно. Она представляет собой набор определенных химических соединений и пул информации. Видовые границы перестают что-то значить, организмы перестают быть дискретными сущностями. Они становятся «временным набором отношений, существующим, чтобы превратиться во что-то еще» (Rifkin, 1983, р.17).

Дискретными «сущностями» теперь становятся гены, прежде не имевшие смысла вне организма. В качестве дискретных генов живая материя обретает много общего с битами информации, хранящимися в безвременной памяти компьютера. Гены перестают быть организованными в определенные линейные последовательности, как то было в генотипах организмов. Подобно битам, они представляют собой фрагменты информации, которые можно извлекать по отдельности, и которые каждый раз будут обретать новый смысл, как только они оказываются включенными в человеческие конструкты. Как и при компьютерном моделировании, в рукотворных генотипах отсутствует жесткая детерминация будущего эволюционным прошлым. Отделенные от своего исторического контекста, гены оказываются всего лишь разрозненными данными, из которых человек может создавать бесчисленные комбинации, развертывающиеся в немыслимое разнообразие новых форм жизни.

Современные биотехнологии, в особенности технологии генной инженерии, кардинально отличаются от примитивных попыток экосистемных людей имитировать природу. Скорее, биотехнологии продолжают опыт пиротехнологической эпохи, когда человек с помощью огня научился воздействовать на неживую материю, меняя ее свойства и формы. Технология рекомбинантной ДНК позволяет воздействовать на живую материю изнутри, перестраивая ее на элементарном уровне. Это означает изменение сущности живого. Создание организмов, генетически обогащенных новыми свойствами, в перспективе может уступить место созданию совершенно новых форм жизни и даже целых экосистем.

Главную ценность ноосферного общества составляет информация во всех ее видах. Благодаря информации и знаниям создается новая, революционная, форма богатства (Тоффлер, Тоффлер, 2008). Информация обладает рядом уникальных особенностей. Прежде всего, она является неисчерпаемым ресурсом.

Этот ресурс может удовлетворять потребности многих пользователей одновременно. Будучи нематериальными, знания и информация создают реальные материальные блага. Всем этим признакам отвечают гены, представляющие в ноосферном обществе самую ценную информацию, главный источник богатства биотехнологической эпохи. В дематериализующейся экономике важным оказывается не владение информацией, а доступ к ней.

В индустриальную эпоху продолжением человека, материальным обозначением его присутствия в мире, стали вещи. Их созданию и накоплению уделялось много времени и сил. В ноосферном обществе, где «постоянно только изменение», накопление материального имущества будет значить чрезвычайно мало, а продолжительное владение уступит место доступу – режиму краткосрочного использования, более всего отвечающего главному ресурсу эпохи:

информации. Будущее общество будет «менее материальным и более ‘церебральным’» (Rifkin, 2000, р.54).

В экономике ноосферного общества «больше» перестанет означать «лучше». Новые технологии потребляют немного сырья и энергии. Являясь малоотходными или безотходными, они близки к круговоротам вещества. Кроме того, развитие знаний в перспективе позволит превращать в сырье то, что есть на месте, так что необходимость в глобальных сырьевых рынках и в крупнотоннажных перемещениях товаров со временем отпадет. «Чайные ложки нанопродуктов могут заменить тонны материалов, которые сегодня приходится перевозить из одного региона в другой» (Тоффлер, Тофффлер, 2008, с.135).

Дематериализация жизни уже обретает разнообразные проявления: миниатюризация и многофункциональность вещей, малоотходность технологий и использование отходов в качестве вторичного сырья, подгонка под потребителя, частичное замещение сырья научным знанием, вытеснение физического пространства киберпространством, дематериализация офисов в результате распространения нового надомничества и замены людей технологическими процессами (см. например, Wernick et al., 1996, рр.171-198).

Рука об руку с дематериализацией экономической деятельности идет дематериализация энергетики. В энергетике дематериализация, связанная с заменой углеродинтенсивного топлива топливом с меньшей долей углерода, означает прежде всего декарбонизацию, а значит, снижение выбросов парниковых газов в глобальную атмосферу. Топливо с бльшим содержанием водорода становится не только легче, но и чище. Водородное топливо, являющееся практически неиссякаемым энергоносителем, логически завершает тренд декарбонизации мировой энергетической системы.

Использование альтернативных источников энергии – Солнца, ветра, геотермальных вод и биомассы отходов – для получения водородного топлива открывает путь «распределенной выработке электроэнергии» (Рифкин, 2006, с.288). Повсеместная доступность водорода и возможность распределенной выработки электроэнергии служат предпосылками для децентрализации и демократизации энергетической системы будущего. Электроэнергетика может стать интерактивной сетью, в которой люди из пассивных потребителей превратятся в активных производителей энергии для себя и на обмен.

Вместе с тем социология будущей энергетической системы остается туманной. Сложности связаны с определением социального статуса водорода:

владение или доступ. В этом отношении у водородной энергетики много общего с технологиями коммуникации и генной инженерии. Все они имеют дело с тем, от чего зависит сама жизнь или с тем, что обеспечивает нормальное функционирование общества. С другой стороны, все три магистральных технологии требуют значительных инвестиций, особенно на начальном этапе своего развития. В ноосферном обществе информация, гены, водородное топливо могут стать всеобщим достоянием, а могут быть приватизированы и обращены в товар, подлежащий коммерческому использованию. Эта технологическая триада дает человечеству равные шансы пойти по пути демократизации или скатиться в иерархическое общество, построенное на регулируемом доступе, генотипической кастовой системе и социальной сегрегации.

На первый взгляд, ноосферное общество многими своими особенностями подтверждает закон отрицания отрицания, представляя собой полную противоположность биосферным обществам и имея сходства с экосистемными обществами. Во-первых, оно стремится к самодостаточности. Самодостаточность ноосферного общества обернется локализацией основных экологических функций среды. А его технологическая оснащенность может позволить богатым обходиться без бедных (Бек, 2001, с.20), самостоятельно решая сырьевые, производственные и другие задачи. Правда, на новом витке изоляция оказывается добровольной, делая возможным бунт богатых против бедных (Тоффлер, Тоффлер, 2005, с.312, 314-316).

Ноосферные люди, как и экосистемные, направляют свою производственную деятельность на живую материю. Но на этом сходство заканчивается. Биотехнологии, прежде всего технологии генной инженерии, открывают путь к тому, чтобы переделывать живую материю изнутри, меняя ее свойства и формы.

Возможности биотехнологий позволяют человеку воздействовать на живое на его элементарном уровне – генов. Это роднит биотехнологии с пиротехнологиями, воздействовавшими на неживую материю на уровне атомов.

Между пиротехнологиями и биотехнологиями прослеживается не только тесная связь, но и преемственность, отражающая растущую способность человека создавать свою окружающую среду. В мире, окружающем людей, неорганическое и органическое, живое и неживое всегда были связаны как общим элементным составом, так и круговоротами вещества. От перестройки неживого и создания новых химических соединений в ментальном отношении всего один шаг до переделывания живого и создания искусственных организмов. Но технически путь оказался очень долгим.

В противоположность механическим обществам индустриальной эпохи ноосферное общество выглядит более «органическим», а его связь с миром кажется более непосредственной. Однако эта близость ноосферных людей к живому обманчива, и даже противоестественна. Биотехнологии направлены на переделывание организмов и на создание новых, прежде не существовавших в природе. В этом отношении они представляют собой скорее продолжение пиротехнологий, создававших новые соединения, которых в природе не было до творческого акта человека. Здесь также прослеживается полная преемственность между ноосферным и биосферным обществами.

Среда, создаваемая с помощью биотехнологий, является квазиприродной.

Способностью к самоподдержанию и самовоспроизводству она похожа на квазиприродную среду агроценозов, окружавшую экосистемных людей, и противоположна миру вещей, составляющих артеприродную среду биосферных обществ. Способность квазиприродной среды к самоподдержанию и самовоспроизводству может высвободить значительные ресурсы человеческого времени, которое прежде затрачивалось на создание и обслуживание вещественного мира. Ноосферное общество может стать подлинно социальным, ориентированным на человека и человеческие отношения, а не на вещи.

С другой стороны, квазиприродная среда ноосферного общества, по сути, будет представлять собой искусственное живое, соединяя в новом синтезе то, что прежде противопоставлялось. В отличие от естественного окружения более ранних обществ она окажется полностью рукотворным образованием, лишенным какой-либо связи с Первым Твореньем, кроме общей информационной основы генов, из которых, как из кубиков, человек намерен выстроить мир живой материи собственного производства. Новая квазиприродная среда может стать враждебной естественным экосистемам и агроценозам, вытесняя их и замещая продуктами Второго Творенья.

Сходства между ноосферным и экосистемными обществами простираются и на организацию экономической деятельности. Прежде самодостаточность связывалась с натуральным хозяйством. Натуральное хозяйство нового образца вновь соединяет функции производства и потребления в пространстве и во времени. Люди становятся одновременно производителями для себя и потребителями, то есть «протребителями» (Тоффлер, 2004, с.34). Дом снова превращается в средоточие жизни, «центр общества». Но теперь он может поддерживать связь со всем миром, так что необходимость в разделении личной жизни и производственной деятельности и в жестких временных графиках функционирования общества отпадает (там же, с.335-340).

Позитивным изменениям – росту экологической осведомленности, биорегионализму, инвайронментальной этике, «зеленым» движениям, экологизации производства и образа жизни, – представляющим собой продукт поздней стадии развития биосферного общества, противостоят крайне негативные тенденции, порожденные глобализацией, в частности, нарастающая поляризация мирового сообщества и фрагментация мира. В совокупности глобализация и вызванная ею локализация «приводят к резкой дифференциации условий существования населения целых стран, регионов и различных сегментов населения»

(Бауман, 2004, с.10). Развитие биотехнологий может сделать глокализацию необратимой.

В результате развития биотехнологий и вследствие неодинаковой их доступности мировому населению, в ближайшие десятилетия может встать новая глобальная дилемма, связанная с возможностью возникновения действительно широкой дифференциации условий жизни людей и со всеми вытекающими социально-политическими и экономическими последствиями. (Бжезинский, 2004, с.262-264). Ноосферное общество не будет эгалитарным. Напротив, с его формированием может образоваться непреодолимый водораздел между новыми богатыми и новыми бедными, включенными в активную социальную жизнь и исключенными из нее, имеющими доступ к благам цивилизации и лишенными доступа, определяющими условия жизни и теми, кто вынужден безропотно принимать навязываемые им условия. Вместо демократизации может произойти образование кастовой системы, основанной на генотипе, а вместо выравнивания условий социально-экономической и политической жизни – формирование двух миров – если не двух биологических видов, – которые в своем существовании будут изолированы друг от друга. Мир «биологических» людей подвергнется вынужденной сегрегации, мир «генетически обогащенных» людей образует евгеническую цивилизацию и генетократию (Rifkin, 1999, р.168). Причем влияние этой генетической аристократии может распространиться и на будущее, определяя условия и даже возможность самой жизни еще не родившихся поколений.

Таблица 1.1. Сравнительная таблица исторических типов социально-экологических систем Аналитические категории Основные формы богатства Основные формы деятруд и ремесло водство и коммерция знания и его технологительности Очень высокая. Природа Невысокая. Природа, Низкая. Среда рассматЗависимость от принезависимая сила, ко- перестав быть независи- ривается как подконродной окружающей Тип экологического равновесия зации. Главная перемен- ся к константе. Главная константе. Главная пеная – размеры ресурсной переменная – числен- ременная – организация, Начало антропогениза- Человек становится гео- Человек становится плации экосистем. Создание логической силой. Ради- нетарной биологической Степень трансформаквазиприродной среды. кальная перестройка ес- силой, осуществляющей ции естественных экоИзменения носят обра- тественных экосистем в направленную эволюсистем тимый характер. Инст- глобальных масштабах. цию. Создание рукорументы трансформации Создание артеприродной творной биосферы. Недоместикаты. среды. Необратимые обратимые изменения.

Ценностное отношение Человек не может влиять точник сырья, дискретно информации, произвольк природе Заложены основы про- Истощение ресурсов и Вытеснение эволюционГлобальные экологиблемы сокращения био- загрязнение глобальных ной биосферы рукотворческие проблемы база. В основном ис- база. Используют энер- база. Разнообразные исЭнергетическая база щего фотосинтеза. Уве- шлых геологических це, геотермальная энерличивается ее количест- эпох в виде ископаемого гия, водородное топливо, во. Источники энергии топлива. Качественно биотопливо и др. Мнонемногочисленные, рас- новые виды энергии. гочисленные, возобновсеянные, возобновляе- Источники энергии кон- ляемые. Энергетическая мые. Перманентный де- центрированные, нево- система общества гибфицит высококачествен- зобновляемые. Изобилие кая. Постоянно обеспеной энергии. Энергети- высококачественной чивается необходимое ческие конвертеры – с/х энергии. Энергетические количество высококачерастения и животные. конвертеры – двигатели. ственной энергии.

Степень овладения веществом Объем информации не- Объем информации Объем информации огвелик, прирастает мед- большой, постоянно воз- ромен, растет в геометИнформация логической формой. Пе- передается через обуче- Способы передачи инредается через биологи- ние. Хранится в основ- формации различны, Адаптационные возможности Глава 2. СОЦИАЛЬНАЯ ЭКОЛОГИЯ ВОЙНЫ 2.1. Причины, функции войны и ее истоки Среди культурно обусловленных видов человеческой деятельности война предстает как наиболее устойчивый феномен. Она присутствует всегда, даже на «нулевом» уровне истории (Бродель, 2006, Т.1, с.62). Менялись ее цели, охват военных действий, стратегия и тактика воюющих, виды вооружения, масштаб и характер разрушительных последствий, но люди воевали всегда. Этот факт позволяет ряду авторов искать биологические истоки войны, приписывая человеку инстинкт смерти (Фрейд, 1992, с.265), инстинкт разрушения (Дуглас, 1975, с.23) или считая склонность к войне негативным развитием внутривидовой агрессии, свойственной как животным, так и человеку (Лоренц, 1994, с.36-37, 49).

Любое животное, чтобы существовать, должно разрушать чью-то жизнь. В природе отношения между многими видами являются отношениями хищника и жертвы. Однако дарвиновская борьба за существование проявляется не столько как межвидовая борьба, сколько как конкуренция внутри вида. Внутривидовая конкуренция острее межвидовой, но она лишена жестокости. У животных в ходе эволюции сформировались механизмы торможения, предотвращающие убийство. Проигравшие в ритуальных турнирах не истребляются, они изгоняются на другую территорию или исключаются из размножения. Победители получают возможность передать свои гены потомству. Экологическая функция внутривидовой конкуренции заключается в поддержании равновесия между численностью и ресурсами, то есть служит биологическому выживанию особей и эволюционному успеху вида.

В естественных условиях некоторые виды животных довольно часто убивают своих детенышей, иногда – взрослых собратьев, а в редких случаях прибегают к каннибализму (Гудолл, 1992, с.543-544; Barash, 1987, р.177). Людям также свойственны все эти смертоносные проявления агрессивного поведения.

Но не всякая деятельность, связанная с убийством других людей, может считаться войной. Войны ведутся между обществами, а не между индивидами (White, 1949, p.129). Они представляют собой вооруженные межгрупповые конфликты (Wright, 1965, р.22). «Войны – это специфическое социальное явление … они означают организацию насильственных действий противостоящими друг другу сообществами» (Арон, 2000, с.409).

В конкретных человеческих обществах частота и интенсивность военных действий высоко вариабельны. Общества, живущие за счет даров природы, меньше склонны к войне, чем общества, занятые производственной деятельностью. Бедные общества воюют реже по сравнению с более богатыми, а потому более сильными. Изолированные и самодостаточные общества характеризуются бльшим миролюбием, а открытые – экспансионистские по природе – обращаются к войне как к средству достижения своих целей гораздо чаще. Широкая вариабельность частоты и интенсивности военных действий в человеческих обществах не позволяет объяснять происхождение войны природными наклонностями человека (Harris, 1977, р.46). Вариации вызваны культурными, а не биологическими различиями. Истоки войны лежат в сфере культуры (Tinbergen, 1968, рр.1412-1415).

Нередко война рассматривается как производная от охоты (Ardrey, 1976;

Barash, 1987, р.182; Harris, 1977, p.41). На первый взгляд их многое объединяет.